Газета Завтра 35 (1084 2014)

Марш-бросок

Галина Иванкина

28 августа 2014 0

Общество

В конце августа мы традиционно вспоминаем события 1991-го года и воспоследовавшее вслед за этим десятилетие. 1990-е - наш общенародный провал. Август-91- трагическая точка невозврата. Впрочем, многие люди к тому времени уже были заражены цинизмом выживания, ибо, когда прилавки магазинов - пусты, но по улицам, тем не менее, разъезжают жирные кооператоры на крутых авто, надо хоть как-то вертеться. Для меня 1990-е явились не временем, но безвременьем. Новорусская жвачка в сочетании с унизительными сеансами саморазоблачения в исполнении политиков и театральных мэтров: "Мы - не совки. Сталин - тиран. Ленин - палач. Дайте нам пиццы и Кока-Колы!"

В обществе наблюдалась какая-то массовая истерия любви к USA. Мало, кого волновала политическая, и даже глубинная, то есть экономическая сторона вопроса. Главными тогда оказались жвачки, джинсы и фильмы с Сильвестром Сталлоне. По всей стране открывались курсы American English, и я очень хорошо помню, что многие туда шли, ибо им внушили: Америка - это цивилизация с большой буквы "Ц"! Все по-детски восторженно спешили приобщиться к внешней атрибутике, забывая о внутреннем содержании. Зато появилась многочасовая очередь в Макдональдс, по поводу которой шутили, что она сменила очередь в Мавзолей.

Блёстки на фоне грязи. Танцы на костях. Громко, ярко и натужно. Чудовищная эпоха ряженых. Таким образом, прошлое - и советское, и дореволюционное - казалось тоже ряженым, полубезумным, клоунским. Как песни про есаулов, офицерскую честь и "старую тетрадь расстрелянного генерала". Зоя Космодемьянская была представлена безумицей, батька Махно - борцом за реальную свободу, Королёв - жертвой сталинизма и узником режима, БАМ - дорогой в пустоту. Итак, прошлого нет, а есть набор перевёртышей. Теперь каждый второй мог объявить себя Рюриковичем, предки которого спешно спалили документы в очень красивом, прямо-таки барочном, фамильном камине. Деятели всех рангов и направлений бросились доказывать всему миру, что они всю жизнь были тайными антисоветчиками и не менее тайными аристократами. Страну распродавали за бесценок, кривлялись сатирики, стреляли крутолобые мальчики, а полубезумные бабульки шамкали в телевизоре про ГУЛАГ и родовые бриллианты, зашитые в креслах Малого Совнаркома.

Минувшего нет - можно самому его смоделировать. Безвременье. Нет ни "вчера", ни, тем более - "завтра".

Будущее тоже сделалось туманным. В коммунизм люди уже не верили с конца 1970-х, но была вера в устойчивость системы. Если обывателям 1981 года показать житуху 1991-го, многие из них попросту сошли бы с ума, а другие - ни за что бы не поверили. Долго бы ещё смеялись надсадным, нервным смехом. Потому что так не бывает. В 2000-м году мы очутились не в обещанном коммунизме и даже не в "ещё более развитом социализме" (с человеческим лицом или без оного), а в самом что ни на есть дремучем капитализме. Ожидаемое Будущее сделало ручкой и свинтило в параллельную реальность. Яблони на Марсе так и не выросли. Теперь, в 1990-е, грядущее могло стать любым - впереди маячило много дорог и все они оказывались опасными. Жизнь отдельного человека тоже перестала быть сменой вех и стадий - можно вовсе не учиться и в 15 лет наняться мойщиком "Мерседесов", потом в 19 - самому войти в круг негоциантов и мерседесовладельцев, а в 20 - валяться мордой вниз, в луже крови после очередной разборки. Такая краткость бытия делала бессмысленными не только планы на будущее, но и само будущее. Живи сейчас, лови момент. Выживай и пробуй, а если не выжил - невелика беда. Люди спокойно отказывались от будущего в обмен на блескучее, пряное настоящее. Привыкшие жить спокойно и размеренно, бывшие советские люди ошалели от возможности промотать не только деньги, но и саму жизнь за одну ночь в казино.

Разруха и грязь на улицах в сочетании с криминальной роскошью и тотальной разно-торговлей - это ощущение, как после ядерного взрыва, когда все живут одним часом и готовы завтра умереть от лучевой болезни. Низкая цена человеческого бытия сделалась нормой. Но и обычные люди, не вписавшиеся в заманчивый мир обоюдной распродажи, жили только мгновением - стеснялись своих же пионерских воспоминаний и кучковались по интересам. Хоть в коридорах платных ВУЗов, хоть в штабах радикальных движений, хоть по монастырям - а некоторые сразу везде, лишь бы на людях. Гениальный Георгий Данелия в самом начале 1990-х снял жуткую по своей обыденности историю под названием "Настя". Это - антиутопия, но если классические антиутопии отсылают нас в будущее, то "Настя" - это антиутопия о настоящем, потому что будущего в 1990-е нет, причём никакого. В советском Философском Словаре 1984-го года имеется расшифровка: "В антиутопии, как правило, выражается кризис исторической надежды, объявляется бессмысленной революционная борьба, подчёркивается неустранимость социального зла...". Иначе говоря, мы все в 1990-е оказались внутри антиутопии, которую никто и никогда не предсказывал. О, да - мы слишком поздно осознали, что яблони не могут цвести на 'Mars'-e и тем более - на 'Snickers'-e.