Газета Завтра 400 (31 2001)

Александр Брежнев ОТНЯТАЯ ЗЕМЛЯ (“Реформы” в действии)

БРЕВНА ТЯЖЕЛО БИЛИСЬ О ЗЕМЛЮ и раскатывались в разные стороны — сминая ограду, плюхаясь в лужу, давя грядки с огурцами и редиской, кусты картошки. Гудели и визжали бульдозеры, матюкались работяги, покрикивала баба-бригадир. В соседних домах прильнули к окнам мужики и бабы. "У Морозовых избу ломают", — шептались старухи. "Круто шарахнули!" — кричали ребятишки, скопившиеся в проезде, когда целая стена раскатилась по бревнышку и сухо затрещали доски чердака, осыпаясь на крыльцо. Звенели стекла, вываливаясь из покореженных рам. Лаяли разбуженные шумом собаки.

Попиха, как называли в деревне председательшу сельсовета, умело командовала сносом хаты Морозовых. Это по ее воле в село вошли утром, как танки, бульдозеры, собрались рабочие, взялись крушить дом. Хозяйка деревни вершила свою волю. Деревенских мужиков, осуждавших всю эту операцию по дворам, Попиха ни во что не ставила. Ее друзья — офицеры-летчики, пилоты с соседнего аэродрома. "Ну вот подожди, — не унимались мужички, — вернутся Морозовы, они тебе покажут!" Но Попиха только смеялась. Что? Шоферюга этот бродяжий вернется? Да он ничего мне не сделает. Надо было от дома никуда не уходить, а то взялся по стране мотаться, вот все и потерял.

А Анатолий Морозов в это же время мерз под машиной. Это в Подмосковье та осень выдалась лишь дождливой, а там, на Дальнем Востоке, в октябре уже ударили первые морозцы. Разница во времени в СССР велика: когда под Москвой ломали средь бела дня родительский дом, на БАМе, где водил свой "зилок" Анатолий Морозов, уже была холодная ночь. Старый проверенный "ЗИЛ" не ко времени сломался и теперь виновато глядел фарами на коченеющий зимник. Водитель лежал под его железным нутром, замерзшими пальцами ковырял трансмиссию и силовую установку, силился привести в движение машину, груженую стройматериалами. В те минуты у него еще и схватило сердце, морозом пробило легкие. Водитель умирал под машиной от боли, не мог выбраться из-под грузовика и прощался с жизнью. Он и не знал, что это его сердце за восемь тысяч километров чует, как по бревнышку раскатывают родной дом. Слава Богу, ехали мимо мужики, остановились, увидели больного, отвезли в больницу. Тогда, еще не зная о происшедшем в родной Чапаевке, Анатолий Морозов решил, что пора возвращаться домой. И то сказать, сорок пять годов за плечами... Достаточно оттрубил для пользы Родины Морозов. По ее зову ездил восстанавливать порушенный страшным землетрясением Ташкент, работал на самосвале, потом строил БАМ… Пора было отправляться в родную деревню.

Мать к тому времени уже полгода, как померла, о чем он и не знал, а отец погиб еще в войну под Сталинградом, так что рос Толя без отца. По совести да по закону — надо было Е. Н. Поповой, председателю местного сельсовета, найти после смерти хозяйки дома ее сына, сообщить наследнику об опустевшей избе на улице Калинина, 1. Тем более, что и искать особо не надо было: вся деревня знала, что он работает на БАМе. Председательша решила вопрос проще. Тогда как раз нарезали на огороды для офицеров, а летчики с аэродрома в соседнем Новом Городке давно просили сельсовет Чапаевки выделить землю. Можно было найти участки и на пустырях, но Попова решила отдать двор Морозовых, поделив его на несколько частей. Для этого и сносили дом. Не позаботились даже связаться с БТИ — сделать заключение, что дом в аварийном состоянии и снос необходим. Хотя дом-то был совсем не аварийный — соседи помнят, что изба у Морозовых была еще крепкая.

Когда Анатолий приехал в деревню, соседи встретили лишь словами: "Где ж ты был?.." Уже три офицера из авиаполка вовсю обмеряли участок...

Огороды, конечно, вещь нужная, но, как ни крути, в Чапаевке свершилась несправедливость. Без предупреждения наследника, без заключения комиссии БТИ самоуправно уничтожили имущество гражданина. Несправедливость вершилась не тихо, не таясь, на виду у всех. Морозов мог бы махнуть рукой, смириться, покинуть снова родной край уже не как доброволец-герой, а как изгой. Ведь сколько таких же русских мужиков сегодня бродят по стране, согнанные с земли! Но он решил во что бы то ни стало вернуть себе свое, добиться торжества закона. И началось его хождение по мукам… Вот уже четырнадцать лет добивается правды Морозов. Обращается во все инстанции, к разным большим и малым чиновникам, изливает им свою беду, ожидая, что они скажут и в чем помогут. Свою проблему, как лакмусовую бумажку, с мужицкой скрупулезностью прикладывал он к душам и власть предержащих, и именитых борцов за справедливость. Как они себя покажут в конкретном деле?

Милиция откликнулась на свершившееся в Чапаевке быстро. Участковый милиционер Киричук примчался на участок в своих "жигулях", приказав Анатолию сесть в машину и ехать в отделение. Никакого ордера, никаких удостоверений. Когда же Морозов отказался, Киричук, рассказывает Анатолий, просто ударил его под дых, потом коленом в бок, свалил с ног и, сковав наручниками руки, запихал в машину. Отвез мужика в отделение, отнял паспорт и трудовую книжку и бросил Морозова в камеру, приговаривая, что, мол, пока не откажешься от земли и дома — документы не отдам. Морозов сбежал из-под стражи, долго пробирался полем и через лес, страшась погони. Лил проливной дождь, он поскальзывался на мокрой траве, падал в лужи, петлял по лесу. На платформе Чапаевка сел в электричку, доехал до Москвы…

Теперь свое отношение к несправедливости пришлось показать московским чиновникам, к которым обратился Морозов за помощью. Тогда еще был Мособлсовет, куда и обратился Морозов в первую очередь. Долго думал Совет, посылал запросы в прокуратуру. Благодаря этому в конце концов заявителю вернули паспорт и "трудовую". Без этих документов Морозов скитался по столице, как бомж, прятался от милиции по подвалам, по квартирам знакомых. Когда в облсовете должны были обсуждать, в разделе "разное", вопрос Морозова, кто-то из чиновников запретил охране впускать в здание Анатолия. Но охранники все-таки пропустили: "Иди, отец, скажи им!". Совет большинством постановил восстановить в правах Анатолия Морозова, обязать местные власти Чапаевки вернуть участок, возместить ущерб от разрушения дома. Но потом секретарская мышиная стая по-своему оформила протоколы, и на бумаге в постановлении вместо "обязать" оказалось "предложить". Ни к чему никого не обязывающая формулировка. На "предложение" Попиха начихала. Так что филькина грамота, которой снабдили Морозова депутаты, ему ничем не помогла. Прокуратура тоже писала бумаги, чтобы Морозову вернули и землю, и дом, но на месте на них реагировали по-прежнему: никак.

Мужики в Чапаевке рассуждают просто: вся проблема в том, что у Морозова нет денег. Будь он олигарх, давно бы приехали в деревню судебные приставы, спецназ в черных масках, заставили бы местную власть выполнить закон, судебное решение, волю прокуратуры и областной власти. А раз нет у Морозова денег, так нечего ему и соваться, не для него и вся эта ельцинская демократия с правовым государством, и вся эта путинская диктатура закона…

Морозов и его беда до сих пор остаются проверкой на совесть, на сочувствие простому человеку для многих депутатов и чиновников исполнительной власти. В свое время ему обещались помочь депутаты Верховного Совета, но вскоре Парламент и сам попал под огонь — настоящий, танковый, и парламентарии больше не могли никому помочь. Потом его проблемами занимались депутаты Госдумы, пытались помочь Астраханкина, Апарина. Посылали к Морозову грамотных юристов, сами приезжали на место порушенного дома. Целая комиссия приезжала в Чапаевку, делала заключение в пользу Морозова, но эффекта не было, как и раньше. Местным властям не указ даже мнение Думы, запросы депутатов: теперь, мол, не те времена! Местные баи уверовали в свою безнаказанность и всевластие, не всякий депутат с ними справится. Виктор Алкснис, депутат от округа, в который входит Чапаевка, кому Морозов помогал на выборах, обещал решить его проблему. Виктор Имантович ведь и стал депутатом от Одинцовского района именно благодаря таким агитаторам, как Морозов, которые, поверив ему, поддерживали в выборную кампанию. А теперь помощница Алксниса написала, что, мол, требования Морозова на участок и возмещение ущерба от разрушения его дома неправомерны. Помощница, сказали Анатолию, писала эту бумажку с подсказки консультанта администрации области Наместникова, того самого, что был прокурором Московской области, когда Киричук безнаказанно лишил паспорта гражданина Морозова, а Попова творила свой беспредел. Он и тогда, похоже, реагировал на попытку борьбы против несправедливости, творимой в Чапаевке, как на буйство крестьянина, не согласного с волей властей. Для него, видимо, Морозов и есть бунтовщик, опасный человек, неадекватно реагирующий на действия власти, под которой экс-прокурор подразумевал, конечно, себя и своих киричуков.

Много раз обращался Морозов за помощью к известным людям из оппозиции, подходя к ним на митингах, на партийных собраниях, получал в ответ обещания, но дальше все тоже шло по-прежнему. Враги Морозова все посмеиваются: "Что ж тебе твоя партия не поможет, ты ж на все митинги ходишь, на баррикадах стоял в 93-м, на выборах агитируешь…" Что им ответить?

А участок в Чапаевске так и не был занят. Офицеры-летчики, которым хотели его передать, наткнулись как-то на Анатолия. "Что ж вы делаете? — спросил бывший водитель. — Совесть-то у вас есть?!" Совесть у офицеров была, от земли они отказались. Как можно будет растить здесь картошку, лук да огурцы, собираться с друзьями, жарить на вертелах куриные окорочка, если вдоль ограды будет ходить законный наследник? Чему можно научить вот так своих детей? Офицеры-летчики не стали брать на душу грех. Но не все. Полковник Егорников не погнушался, приобрел участок. Построил здесь баню, но дом пока не строит. Уже сколько лет периодически наезжает с семьей да с друзьями, обозначает присутствие. Мужики деревенские говорят: не строится, потому что боится. Знает, дескать, что неправдой эта земля отнята, думает, если построит дом, неровен час — сожгут ночью. Поди учили его в академиях, что земельный вопрос — самый горячий, с него все войны начинаются...

Поддержали Морозова разве что его новые друзья, появившиеся в Москве в 90-е годы, с кем он познакомился на патриотических митингах. Укрывали у себя на квартирах от милиции, когда у него не было паспорта, даже конфликтовали порой из-за этого с домочадцами, но помогали Морозову выжить. Поддерживали, когда плохо шла торговля газетами, которой тот занялся, чтобы себя прокормить. Мужики ездили вместе с ним и в Чапаевку, располагались на его земле, тоже обозначали присутствие — костром и песнями. "Распугивали" врагов. Но дежурить всю жизнь на отнятой земле люди, занятые в городе на работе, могли только в выходные — потом опять уезжали.

Новые же соратники Морозова по торговле газетами в электричках тоже реагировали на его беду по-разному. На многих железнодорожных ветках работал он, распространяя оппозиционную прессу, в том числе, кстати, и газету "Завтра". Как-то его избили идейные противники и просто конкуренты на Ленинградском и на Ярославском вокзалах. На Киевском просто прогнали, но не прогнали с Казанского, убоявшись поддержавших его там воинов-афганцев, которым понравилась газета. А "прижился" Морозов на родной белорусской ветке, вошел в семью таких же распространителей. Все они подались в электрички не от хорошей жизни, каждого сюда тоже загнала какая-то нужда, беда и несправедливость. Контролеры-ревизоры, уже хорошо знающие Морозова, тоже относятся к нему по-всякому. Один норовит поймать, отвести в милицию, раскидав непроданные газеты, другой, наоборот, посочувствует. Знает, как оказался в электричке дядя Толя, почему стал торговать по вагонам. Да и пассажиры, покупающие газету, бывает, улыбнутся, ободрят добрым словом.

А земля его так и пустует. Не обживает пока ее осторожный полковник, не дают обжиться на ней и Морозову. Как-то вечером приехал он с друзьями на свой участок, за ночь возвели они там сарай, "застолбили" этим сарайчиком землю. Но днем туда снова пришли бульдозеры, разнесли сарай в клочья. Так и остается земля не при деле, только наведываются сюда то морозовские друзья, то друзья полковника. Посидят у костра, поедят-попьют да песни споют, по-своему заговаривают клочок земли, чтобы достался именно им.

А что удивительного? "Вся страна так сейчас живет, — говорят чапаевские мужики, — ничейное все вокруг. Не участок у людей — всю Родину отобрали. Воры богатые знают, что нечестным путем нажили себе роскошь, тоже боятся "красного петуха", поэтому все отвозят за границу — деньги, семьи с детьми, а сами живут за заборами, с охраной. А нам жить не дают…"

Я ехал домой из Чапаевки по Минскому шоссе мимо чьей-то сожженной кафешки, слушал по радио песни и думал, что сказанное чапаевцами — святая правда. Ведь сколько ни было в истории гражданских войн, а все из-за земли. Из-за таких вот участков, из-за такой вот несправедливости, сперва малой — а потом и всеобщей, к которой равнодушна нынешняя власть.

[guestbook _new_gstb]

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 28 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

29

zavtra@zavtra.ru 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]