Газета Завтра 432 (10 2002)

ЧЕЧЕНСКОЕ КОЛЕСО

Александр Михайлов

4 марта 2002 4 0

10(433)

Date: 5-03-2002

Author: Александр Михайлов

ЧЕЧЕНСКОЕ КОЛЕСО (Отрывки из новой книги)

Опыт, что дан нам двумя чеченскими войнами, полнится все больше устными воспоминаниями за горькой рюмкой, реже — оперативной газетной публицистикой, и в лучшем случае — художественными романами, пытающимися осмыслить произошедшее с философских высот.

Редко встретишь обширные документальные свидетельства, основанные на приказах, статистике, листовках, написанные непосредственным участником анти-террористической операции в Чечне.

Поэтому необычайно ценной для русского военного опыта является недавно вышедшая в свет книга реального генерала ФСБ Александра Михайлова "Чеченское колесо", которая интересна не только живым свидетельством высокопоставленного контрразведчика, но и обилием фактологического материала, вскрывающего истинную подоплеку первой чеченской войны.

Отрывок из этой книги мы и приводим ниже.

К середине 1994 года о Чечне вспомнили. События в этом национально-территориальном образовании все больше раздражали Кремль. И если в 1992-93 годах еще удавалось этого не замечать, то к июлю 1994 года кризис в Чечне назрел.

Опьянение августовской, а затем и октябрьской победой прошло. И на фоне этой пирровой победы, осознание которой пришло позже, неуважение Москвы, ее "всенародноизбранного" выглядело оскорблением.

Люди, получившие практически неограниченные полномочия в России, с удивлением обнаружили, что власть — это не спортивное состязание, в котором на поле играют две команды непримиримых — кто кого, но и огромная ответственность перед страной. Катаклизмы, охватившие политический Олимп в 1993 году, вздыбили страну.

Ельцин, верный себе, избрал нового врага — Верховный Совет. Без врагов он жить не мог и не умел. Лидеры Верховного Совета, также не испытывающие трепета по отношению к "всенародноизбранному", то ли осознали опасность пребывания у власти человека с гипертрофированными амбициями, то ли искренне решили поправить дела в нашем катящемся в пропасть королевстве, вошли в лабиринт неразрешимых противоречий с президентом. Символично, что лидером этого противостояния стал чеченец Руслан Хасбулатов.

Когда-нибудь психологи изучат этот феномен. Человек — демократических взглядов, верный ельцинист, обласканный и выдвинутый на высший пост, — уходит в непримиримую оппозицию. Или делал вид. По отношению к Ельцину он желчен, ироничен, зол. Часто груб и бестактен. Пробежавшая между ними кошка была явно коммунистических кровей. Фракция КПРФ умело использовала Руслана Имрановича в своей борьбе с Ельциным. Кто-то умело дергал за веревочки спикера, который выдавал замысловатые пируэты, бесившие обитателей Кремля.

Султан Яшуркаев видит в этом проявление чеченской психологии: "Руслан Имранович Хасбулатов, может быть, и карьеру испортил из-за этого своего "чеченизма". Что приемлемо в одной языковой культуре, не всегда хорошо звучит в другой. Чеченец может спокойно сказать: "Шел Баран, огромный, как Вселенная". Самоирония у нас развита, можно сказать, до предела и равна только самомнению. Приходит Ельцин к Богу: "Что мне, Господи, делать? Чеченцы не дают покоя — отделиться от меня хотят". А Господь ему: "Что там от тебя — они и от меня уже отделились".

Фактор "чеченизма"? Ниже мы остановимся на психологии другого чеченца — Джохара Дудаева. Пока же заметим, что калька скрытого манипулирования Хасбулатовым была бы вполне приемлема и к нему. Для этого надо было иметь хотя бы одну не отягощенную стереотипами "старшего брата".

Все разрешилось кроваво и позорно. На виду у всего мира танки расстреляли свой Парламент.

Отношение в обществе к нему было сложным, скорее негативным. Но никто не мог допустить, что в мирное время, в конце ХХ века возможны такие изуверские решения политических конфликтов.

Эйфория предстоящего сражения заложила уши. Это было особенно опасно потому, что подвалы "Белого дома" ломились от оружия. После августа 1991 года, по указанию самого Ельцина, там был создан целый арсенал современного вооружения. Проходя по коридорам, на каждом шагу можно было видеть весьма сомнительные личности с мутными блуждающими глазами.

Все было, как в августе, — истерия, ажиотаж… И хотя большинство искренне стремилось защитить свой Верховный Совет, агрессивно настроенные лица могли втянуть их в очень опасную игру.

4 октября 1993 года стало днем национального позора России. Об этом говорили вслух, не обращая внимания на чины и звания лиц к нему причастных.

Объясняя свое решение, Ельцин утверждал, что иной возможности урегулировать конфликт не было. Опозоренные своей политикой демократы тоже.

Ельцин не был бы Ельциным, если бы не усваивал уроки прошлого. Он прекрасно понимал и помнил, что толпа у "Белого дома" в августе 1991 года была всего лишь массовкой. Слишком серьезная сила ей противостояла. Еще в силе был КГБ, еще решительна была армия, еще профессионален МВД.

Да, определенные брожения в среде силовиков в тот период шли, но инстинкт дисциплины, верность долгу и присяге (читай исполнению приказа) не были разрушены. Более того, многие ненавидели Ельцина, видя в нем зловещего демона, способного принести зло, насилие, разрушения. Прояви лидеры ГКЧП хоть чуточку решимости — и войска выполнили бы любой приказ, и вся нелепая, возбужденная от этой нелепости тусовка на баррикадах растаяла бы как дым. Что еще чуть-чуть — и его соратники, движимые чувством самосохранения, метнулись бы в стан победителей и реальной власти…

А потому он учел ошибки своих противников, вялых и нерешительных, и вывел орудия на прямую наводку.

Как ни цинично это звучит, но это был сильный пиар-ход. На длительное время страна забыла о своих проблемах. Стыд ел глаза, а ненависть к ТАКОЙ власти жгла сердца.

После октября, ознаменованного Золотыми Звездами исполнителей приговора, он фактически потерял то, что еще вчера было его опорой.

Армию, МВД и Министерство безопасности. Их посетили апатия и безразличие.

Ельцина тоже. Болезни, скандалы, выборы вконец измотали президента. Он стал раздражительным и желчным.

Но промедление стало смерти подобно. Вирус суверенизации в криминальной форме мог распространиться по всей России. Чеченское руководство вело активную работу в мусульманских республиках, пытаясь и там запустить разрушительные процессы. Процессы же в самой Чечне шли по нарастающей.

Произвол, творившийся там, стал выплескиваться и в Центральную Россию — оружие, наркотики, фальшивые авизо… Население маленькой республики стало заложником воцарившегося там криминального беспредела и политического мракобесия. Сам Дудаев уже был не в состоянии обуздать преступность, не в состоянии овладеть экономическими рычагами. Он все чаще обращался к Москве, которая делала вид, что такого политика нет.

Ситуация близится к развязке, но возникает вопрос: КОМУ решать проблему? МВД? Но оно не имеет своих структур на территории Чечни. МИДу? Но Чечня не есть субъект международного права. Министерству обороны? Но оно не может вести военные действия внутри страны.

Как всегда в таких случаях, бессилие политиков пытаются компенсировать деятельностью спецслужб. Еще силен был миф о способности КГБ устанавливать и менять политические режимы во всем мире.

Миф мифом, а реальность реальностью. К апрелю 1994 года Министерство безопасности напоминало дымящиеся руины. На этой теме стоит остановиться особо, так как многие проблемы, реально существовавшие в стране, стали реальностью после демонтажа специальных служб.

Практически после 1985 года КГБ медленно, но уверенно стал превращаться в жупел тоталитарной системы. Не сам, естественно, а под влиянием систематически вбрасываемых в общественное сознание калек. "КГБ — оплот тоталитаризма, КГБ — подавляет права и свободы, КГБ — враг демократических преобразований". Критика КГБ в тот период становится расхожим местом.

Это оказывает существенное влияние на внутреннюю атмосферу в системе. Молодежь буквально впитывает в себя новые веяния, созвучные их внутренним, в силу возраста, установкам. Старики видят в этом проявление "идеологической диверсии противника".

И тем не менее КГБ существенно левеет. То, что было даже нельзя подумать, сегодня можно не только говорить, но и информировать инстанции. Множество острых записок по самым существенным проблемам нашей жизни уходят в ЦК КПСС. Но политический процесс набирает обороты.

В зданиях на Лубянке мрачно шутят: "После перестройки начнется перестрелка, а потом перекличка…" Как недалеко они были от истины.

Зарубежные центры не дремлют, и опасаясь подталкивать собственно процессы в России, активизируют свою деятельность против силовых структур. КГБ, армия и МВД — объекты постоянного внимания. Через своих, как говорил В.Крючков, "агентов влияния", они воздействуют на лидеров страны, заставляя их делать ошибочные шаги.

Попытка чекистов объясниться с лидерами партии не удается. Генсек Горбачев упорно не желает встретиться с сотрудниками органов госбезопасности. Однако охотно встречается с лицами, причастными к специальным службам противника, южнокорейским проповедником Муном, учение которого вскоре оборачивается трагедией.

Но самой большой проблемой становятся взаимоотношения сотрудников со своей агентурой. Люди, рискующие многим, видят, что их информация практически не влияет на развитие ситуации. Искренние патриоты, в силу своего гражданского долга помогающие КГБ, неожиданно осознают, что из защитника интересов государства он становится защитником и проводником опасных для общества и СССР идей. На фоне непрекращающейся травли в печати самого института помощников советских спецслужб на Западе разворачивается кампания шпиономании.

Тбилисские, вильнюсские и прочие кровавые события списываются на армию и КГБ. Погибших провокаторов хоронят с почестями. Сотрудника группы "Альфа", убитого в Вильнюсе, хоронят тайком.

Забегая вперед, отметим, что в 1991 году директор ЦРУ Уильям Колби прошел по Красной площади с поднятой головой. "Это мой Парад победы!" — заявил он.

Август 1991 года стал началом конца КГБ. Вместе с Феликсом с Лубянки ушло то, что олицетворяло у чекистов веру в справедливость.

Предательство Бакатина, передавшего американцам схемы российской техники, в американском посольстве закрепило линию власти на раскассирование КГБ. Удар был нанесен по самому уязвимому месту — принципам работы. И если Нина Андреева не могла поступиться социалистическими принципами, то чекисты не могли поступаться принципами корпоративными — предательством по отношению к агентуре и передаче госсекретов противнику. Уход профессионалов приобрел обвальный характер. При этом вместе с ними уходили в небытие их оперативные контакты, которые создавались десятилетиями. В течение нескольких месяцев были уничтожены сведения о людях, сотрудничавших с КГБ. А следовательно, ведомство лишилось главного — оперативной базы. Лишилось оно и другого — элитного подразделения "А" ("Альфа") — Седьмого управления КГБ СССР. После августа оно было передано в Главное управление охраны и напрямую подчинено президенту.

Кому теперь служить? Шпане, которая громит памятники, оскорбляет память русского народа, которая за три дня сделала то, что не удавалось сделать нашим врагам за семьдесят лет?

И тем не менее, у многих логика восторжествовала. Уйти, чтобы на твое место пришли беспредельщики? Чтобы к святая святых прикоснулись люди с лагерными нравами и заменили Закон "понятиями". Большинство стиснули зубы и остались, осознавая, что фюреры приходят и уходят, а страна остается.

У КГБ исчез заказчик. Существовавшая в СССР параллель властей КПСС-КГБ, с одной стороны, и Советов и МВД — с другой, была демонтирована. Изначально подчинявшиеся КПСС органы безопасности и работавшие на партию фактически находились в антагонистических противоречиях со второй ветвью власти.

Чего греха таить, для руководителя органа КГБ мнение председателя исполкома было не указ: тот и сам нередко находился под пристальным вниманием чекистов. Формально это было запрещено, но неформально информация по нему, если возникала необходимость, докладывалась первому секретарю. Представитель власти советской был лишен возможности не только контролировать, ставить задачи, но и знать о результатах работы местных органов безопасности

Исчезновение организатора и вдохновителя с политической арены внесло сумятицу и сомнения в ряды чекистов: кому подчиняться, на кого работать, кому докладывать и докладывать ли вообще…

Получившие в свое ведение новый правоохранительный блок, органы власти стали приспосабливать его под свою работу, чуждую, по сути, для специальной службы.

Первый эксперимент такого рода проводился во времена КПСС.

Мощная кампания под знаком борьбы с экономическим саботажем обескуражила большинство профессионалов.

Было ясно, что велась борьбы не с причинами, а следствием. И тем не менее, десятки тысяч профессионалов разведки и контрразведки проверяли подсобки магазинов, контролировали овощные базы и мясокомбинаты.

И здравомыслящие люди понимали, что сегодня цвет российских спецслужб вновь выставлен для латания дыр, бесхозяйственности и волюнтаризма.

Устранив 6-ю статью Конституции, что объективно назрело, был нанесен удар по системе безопасности. Косвенно.

Создание КГБ России и назначение его председателем Виктора Иваненко особого внимания не привлекло. Всерьез эту структуру на Лубянке никто не принял. Однако не прошло и трех месяцев, как ситуация изменилась радикально…

Осознал это и Ельцин. Напутствуя председателя комиссии по расследованию деятельности должностных лиц в период августовских событий Сергея Степашина, он требовал максимальной объективности. Чтобы карающая гильотина демократии не тронула людей честных и профессиональных.

В декабре 1991 г. по конторе с непонятной структурой КГБ России Межреспубликанская служба безопасности поползли слухи о возможном слиянии КГБ (к тому времени АФБ) и МВД. Поверить в такое было сложно. Это грубое нарушение Конституции, опасный рецидив, имевший печальный опыт в прошлом.

И тем не менее, это случилось. 19 декабря был издан Указ о создании Министерства безопасности и внутренних дел.

Взрыв негодования мог привести к очередному оттоку кадров, но подавать рапорта было просто некому — не было легитимных должностных лиц, кто их мог рассмотреть. В январе все вернулось на круги своя. Руководителем ведомства стал бывший милиционер Виктор Баранников.

Руководящее звено стало заполняться выходцами с Житной улицы. Вместе с ними приходили принципы и подходы к оперативной работе. Они в корне отличались от подходов специальных служб. Главное звено ведомства — контрразведка — стала уходить на периферию.

Очередная волна увольняемых.

Неудачная попытка скрестить КГБ с МВД, тем не менее, выдвинула на пост министра безопасности милиционера Виктора Баранникова — друга и соратника "вождя".

Что бы о нем ни говорили его недруги, необходимо подчеркнуть, что в нем удивительно сочетались простота и жесткость, милицейская напористость и определенная культура. Он понимал, как сложно вырастить профессионала, как трудно сохранить преемственность, как нелегко лавировать между Законом и политической целесообразностью.

С его приходом в системе появились стабильность, уверенность сотрудников. И несмотря на то, что у многих чекистов к нему сохранилось предвзятое отношение, все почувствовали, что его близость к президенту — залог силы самой конторы.

Но несмотря на это, Баранников испытал монарший гнев. Для него это был удар! Оставив свой пост, он обращается к президенту со словом русского офицера. Но тот не слышит…

После отставки Виктора Баранникова МБ вообще оказалось в опале. Недоверие к спецслужбам вновь приобрело маниакальный характер.

Октябрьские события еще более понизили их рейтинг. Наверное, в глазах кремлевских обитателей они по-прежнему таили в себе угрозу. А как повернут события? На чьей стороне окажется бывший вооруженный отряд партии? Впрочем, это было не очень далеко от истины. Только полная апатия и моральная усталость не позволили чекистам оказаться на стороне Верховного Совета, так же, как и президента, всенародно избранного.

И только осознание того, что ТОТ Верховный Совет состоял из таких же, как президент, людей, Лубянка сохраняла нейтралитет. После начала кульминации октября один из руководителей МБ горько вздохнул: "Я был бы счастлив, если бы все управление сейчас было на больничном".

В декабре 1993 года Ельцин об этом вспомнил. Очередной удар сотряс стены Лубянки. Последние "очаги сопротивления" добивались методично и безжалостно. Усмотрев в позиции чекистов в октябре 1993 года элементы саботажа, потворствования "деструктивным силам Верхового Совета", Ельцин идет на очередной безрассудный шаг — ликвидацию МБ и создание Федеральной службы безопасности.

Указ об этом готовился в глубочайшей тайне в Кремле. Сами чекисты, несмотря на мощную сеть своих информаторов, даже "за стенкой" об этом узнают последними. В декабре 1993 г., когда уже рассосались страсти Октября, когда отмыли от копоти стены дома правительства, а сам дом обнесли забором, за которым суетились турки и югославы, неожиданно для чекистов грянул очередной гром.

18 декабря 1993 года министр безопасности Николай Галушко вместе со Степашиным были приглашены в Кремль. Причина вызова им была неизвестна, но и тот и другой готовились к чему-то переломному. Галушко признался, что не исключен акт передачи жезла. О возможном назначении нового министра уже поговаривали, все чаще называя фамилию преемника, — Степашин.

Но президент был непредсказуем. Перед руководителями Лубянки был положен проект его нового указа. В отличие от многих других, текст был литературно обработан и больше напоминал листовку периода начала девяностых. Назывался он: “Об упразднении Министерства безопасности и создании Федеральной службы контрразведки Российской Федерации” и звучал, в частности, так: “С целью создания надежной системы государственной безопасности Российской Федерации постановляю:

Упразднить Министерство безопасности Российской Федерации. Создать Федеральную службу контрразведки Российской Федерации. Установить, что Федеральную службу контрразведки Российской Федерации возглавляет директор в ранге министра Российской Федерации и что он подчинен непосредственно президенту Российской Федерации. Назначить Галушко Н.М. директором Федеральной службы контрразведки Российской Федерации. Директору Федеральной службы контрразведки Российской Федерации Галушко Н.М. в двухнедельный срок разработать и представить на утверждение Президенту Российской Федерации положение о Федеральной службе контрразведки Российской Федерации. Установить, что сотрудники Министерства безопасности Российской Федерации и подведомственных ему органов и организаций считаются временно проходящими службу в Федеральной службе контрразведки Российской Федерации до прохождения ими аттестации, необходимой для зачисления в штаты Федеральной службы контрразведки Российской Федерации”.

Это было неожиданно. К бродившим слухам о возможной реформе МБ относились на Лубянке скептически. Что реформировать? Демонтированная в 1991 году система усилиями оставшихся чекистов начала работать. Появились результаты, и на фоне происходящих событий неплохие. Стал меняться имидж системы. Она стала более открытой и в некоторой степени либеральной. Как может стать спецслужба на историческом переломе.

Было понятно, что раздражение Ельцина в отношении Лубянки кем-то умело подогревалось, но… Затянувшуюся паузу прервал сам президент: "Вот так, понимаешь…"

Дальнейший разговор был связан с некоторыми формулировками и сроками реализации перекройки Министерства безопасности в Федеральную службу контрразведки. Те же яйца — только в профиль, впоследствии говорили на Лубянке. Пытаясь выйти из положения, а это было довольно сложно, так как ничего нового в задачах не было, стали искать выход. Хорошо, переименуем управления, добавив слово "контрразведка". Ну и что? Галушко, который сидел, словно на раскаленной сковородке, после помещения в Лефортово участников октябрьских событий, решение видел одно — спецслужба не должна иметь своего следствия, а значит, и собственного СИЗО. Степашин настаивал на обратном.

Вернувшись на Лубянку, они выпили по стакану водки и удрученные разъехались по домам. На душе было гадко и противно.

За время, предшестующее началу чеченской кампании, органы безопасности понесли серьезные потери. И моральные, и человеческие.

Достаточно перечислить руководителей системы, чтобы понять ту пропасть, в которой оказались органы госбезопасности, призванные охранять конституционный строй России.

Крючков, Грушко, Шебаршин, Бакатин, Иваненко, Баранников, Галушко, Степашин…

Каждая смена руководителя подразделения — это потеря 25% личного состава.

Особая статья — силовые составляющие спецслужбы. Таких в КГБ было две — "Вымпел" и "Альфа". Вырастить одного профессионального бойца можно не менее чем за пять лет. Так утверждают профессионалы. И они должны находиться в спарринге.

Как уже отмечалось, "Альфа" была передана в ГУО в 1991 году. За кремлевскими стенами бойцы томились от безделья, так как решение об их участии в спецоперациях должен был принимать президент.

Чуть ранее уже упомянутого указа о ликвидации МБ, а точнее, в сентябре, из органов госбезопасности в МВД передается последнее силовое подразделение "Вымпел". Каждый, кто надевал погоны ведомства, дорожит цветом своего канта. И если офицер шел служить в КГБ, то это был осознанный выбор. От перехода в МВД отказались практически все офицеры и прапорщики.

Накануне событий, после создания ФСК руководство ведомства делает изящный пируэт — создавая управление по борьбе с терроризмом. Однако финт, непонятный для посторонних, ясен для самих сотрудников. Как ни назови, но первичным в деятельности управления будет политический сыск. И это нормально для любой другой страны, кроме нашей. Предупредить акт политического терроризма можно, только владея полной, и желательно изнутри, зоной риска (оппозиционной политической или общественной организации). А это… Короче, те же яйца, только в профиль.

Череда дальнейших событий — переаттестация личного состава, новые назначения и переназначения, напоминали бои местного значения. Назначенцев подбирали с трудом. Уверенно людей хватало только на первый круг. Чем ниже, тем сложнее было подбирать руководителей. Волны "эмиграции" опустошили скамейку запасных. То, что было вчера по плечу оперу, сегодня было проблемой для начальника отделения…

Проблемы, возникшие с управлением по борьбе с терроризмом "БТ", на которое возлагались функции защиты конституционного строя, или попросту политического сыска, были почти неразрешимыми. Если на руководящие должности еще кого-то заманить было можно, то на должности оперов — извините! Работать на ошельмованной линии желающих было мало. Многие помнили, как после августа победители буквально науськивали спецслужбы на своих идейных противников. Как призывали к репрессиям против коммунистов, как в сговоре с радикальными вождями новых банановых государств требовали розыска и выдачи российских граждан иностранным государствам для предания их местным показательным судилищам…

А ведь именно на это направление возлагались функции разрешения межнациональных конфликтов, контроль за радикальными, с антиконституционными программами, партиями и движениями. Новый директор спецслужб Степашин становится крайним. И он это понимает. Понимает, что сама система защиты конституционной безопасности разрушена еще в 1991 году. Изгнаны или сами ушли люди, которые выполняли такие функции, работая в том самом управлении "З". Сохранить людей, которые в прошлом составляли интеллектуальные сливки системы, было особенно сложно. И они уходят туда, где их ждут, где им платят и берегут. Кстати, именно те, кто их в прошлом и шельмовал. С их уходом рушится агентурная сеть в наиболее опасной для государства среде. Не случайно именно после ликвидации Пятого управления (борьба с идеологической диверсией противника, экстремизмом и терроризмом — впоследствии управление "З" — защита конституционного строя) в стране расцвели самые махровые националистические, шовинистские, экстремистские организации. Именно они стали локомотивами разрушительных процессов в России. Хватились через несколько лет, когда вместо профилактической работы надо было браться за скальпель....

Оставшиеся не желают снова возвращаться в эту структуру. Найти людей, владеющих всем комплексом знаний по данному вопросу, не так просто. Назначенный руководителем Управления генерал Анатолий Семенов, человек безусловно профессиональный, но в своей области — военной контрразведки.

Но назначить начальника — не самое сложное. Найти людей для работы в низовых звеньях сложнее. Семенов мечется в поисках людей, но реально подбирает только тех, кто не совсем понимает свои задачи. Или тех, кто в условиях сокращения ведомства остается за бортом. С него требуют информации, а он… Степашин идет на беспрецедентный ход — Семенов может брать всех, кто ему нужен. И тем не менее. С момента прошедшей переаттестации прошло четыре месяца, а управление по-прежнему испытывает дефицит людей. Попадают к нему и такие, что на фоне поставленных временем задач они просто бессильны.

В связи с полным отсутствием силовой составляющей в ФСК и ее необходимостью Сергей Степашин создает Управление специальных операций (УСО), куда зачисляются оставшиеся офицеры из "Вымпела". Но развернуть до полной численности его удается не сразу. В январе 1995 года УСО в полном составе — 21 человек — участвует в штурме Грозного.

Впрочем, сам Степашин курировать это проблему просто не может. Десятки не менее важных задач должны быть в поле внимания директора специальной службы. Вопрос решается неожиданно: курирование и Управления и чеченской проблемы поручается его заместителю — Евгению Савостьянову, начальнику столичного управления.

Савостьянов — человек новой формации. Свежая фигура в системе. Ярый приверженец либеральных взглядов (это гарантия недопущения ошибок прошлого). Искушен в политике, закален в битвах, имеет связи среди и демократов и т.н радикалов (значит, имеет поддержку со стороны демократической общественности). В меру азартен, в меру вдумчив и осторожен… В высказываниях смел. Критики не боится, имея против нее выработанный здоровый иммунитет. С профессионалами держится на равных.

К решению проблемы Савостьянов подошел с азартом человека, глубоко оскорбленного происшедшими событиями в одном из субъектов новой России. (За что боролись?) Он с головой стал вникать в проблемы, которые усугублялись с каждым днем.

В его руках сосредоточена вся информация о событиях происходящих, нет, не в самой Чечне, а вокруг нее. Растет число беженцев, все чаще фактор нестабильности влияет на приграничные районы. Более того, именно ФСК должна защищать конституционный строй страны.

Но работать пришлось фактически на чужой территории, почти с нелегальных позиций.

Суммируя сказанное, можно заметить, что в таких условиях, при таких навязанных президентом правилах игры исход мог быть непредсказуемым…

События в Чечне в который раз подтверждали, что без сильных специальных служб не может быть сильной России. Сегодня об этом вспомнили, риторически задавая вопрос: где наши хваленые специальные службы? Как правило, провозглашают это именно те, кто так долго и методично их уничтожал. И никто не хочет задуматься, что эффективность работы специальных служб напрямую связана с честностью и прямотой взаимоотношений, последовательностью политики и предсказуемостью развития событий. Предавая российские специальные службы, мы предавали тех, кто с ними работал в интересах России. Как можно создавать агентурные позиции в окружении Хаттаба или Басаева, если там знают, что нет никакой гарантии, что российское руководство через какое-то время не поцелуется с ними взасос, объявив их своими друзьями. А как поступают со старыми друзьями, мы знаем из истории Чехословакии, Болгарии, Венгрии. Германии. Эту "дружбу" там запомнили на века.