Газета Завтра 44 (1249 2017)

Революция и Россия

Авторский блог Блог Изборского клуба 20:21 1 ноября 2017

Революция и Россия

к 100-летию Великого Октября

Блог Изборского клуба

26

Оценить статью: 6 4

Александр НАГОРНЫЙ, заместитель председателя Изборского клуба.

Уважаемые коллеги! Накануне столетия Октябрьской революции 1917 года мы являемся свидетелями, во-первых, гигантских усилий, направленных на то, чтобы трансформировать её общественное восприятие как малозначимого и в целом какого-то негативного события в истории нашей страны. При этом используются практически те же самые приемы, которые мы видим на территории бывших союзных республик. Только там, включая необандеровскую Украину, продвигается концепция "русской оккупации", которая "задавила" их национальное развитие, а в нашей стране говорится об оккупации великого русского народа "большевиками", о "России, которую мы потеряли", о катастрофических жертвах, которые и русские, и другие народы России понесли в годы советской власти. С другой стороны, активно проводятся параллели между революционной ситуацией сто лет назад и нынешней ситуацией, российскую власть стращают новой Октябрьской революцией, которая вынесет её из Кремля, как сто лет назад вынесла из Зимнего дворца Временное правительство. Всё это работает на разрыв нашей истории, на разрыв между обществом и властью, на разрыв самого нашего общества, и без того наэлектризованного вопиющим социальным неравенством, отсутствием каких-либо жизненных перспектив, массовой бедностью, межнациональными и прочими проблемами и конфликтами. Поэтому тема нашего "круглого стола" — отношения Революции и России сегодня, а также их сравнение с теми отношениями, которые существовали сто лет назад. Михаил Геннадиевич Делягин подготовил небольшой вступительный доклад, предоставляю ему слово.

Михаил ДЕЛЯГИН, доктор экономических наук, директор Института проблем глобализации.

Революция — это чудовищная судорога общественного организма, загнанного в невыносимые, убивающие его условия существования. Когда институты общества становятся несовместимы с его жизнью, инстинкт самосохранения может толкнуть его на взрывное, насильственное уничтожение этих институтов в надежде на последующее их переформатирование, соответствующее интересам общества.

Для успеха социалистических революций, осуществляемых в интересах основной массы народа, принципиальна роль интеллигенции — образованной части общества, сочетающей политическую слабость (не позволяющую стать самостоятельной силой) с высокой общественной активностью и не реализованной, вследствие завышенности, самооценкой. Эти особенности имеют свои интересные исторические причины (разные, например, в России и Китае, но приведшие к схожим результатам), однако нам важно следствие.

Сочетание слабости, активности и самомнения позволяет интеллигенции захватывать контроль над другими слабыми (как буржуазия в Февральской и рабочий класс в Великой Октябрьской революциях) или неосознанными (как крестьянство) классами. Пробуждая их самосознание, интеллигенция направляет их активность. Слабость интеллигенции превращает ее в уникального паразита, действующего в интересах объекта паразитирования (строго говоря, до перерождения управляющей элиты речь идет о симбиозе): крестьянство под ее руководством добивается исполнения своей мечты о земле, рабочий класс за счет крестьянства создает индустрию, чтобы стать социальным гегемоном на деле, а не только в теории. Не случайно Октябрьская революция делалась именно интеллигенцией (о чем свидетельствует состав первого правительства Ленина).

Без интеллигенции как социального мозга подавляемые и эксплуатируемые классы не в силах осознать свои интересы. Крестьянство без нее способно лишь на бунт и разные варианты махновщины, а рабочий класс — либо на обреченную пассивным оборончеством на гибель Парижскую коммуну, либо на циничный торг профсоюзов с работодателем, который может быть сколь угодно успешен тактически, но всегда стратегически обречен.

В современной России интеллигенция слишком слаба и стоит вдобавок (в своей организованной и наиболее эффективной части) на принципиально враждебных обществу либеральных позициях (обслуживая интересы глобальных спекулянтов против интересов народа, причем совершенно открыто и демонстративно), что лишает ее революционного потенциала.

Тем не менее, многие проблемы остаются нерешаемыми и способны создать революционную ситуацию (пусть даже, из-за слабости интеллигенции, и лишенную пресловутого "субъективного фактора").

Я попытаюсь перечислить и кратко охарактеризовать эти проблемы.

Во-первых, налицо проблема сословности, которая подавляет движение "социальных лифтов". В Российской империи начала ХХ века продолжала существовать еще петровская Табель о рангах, которая в Советском Союзе получила вид партийной номенклатуры, а в современной России — бюрократической "пирамиды" и финансово-экономической олигархии. Крах СССР во многом был вызван возрождением сословной организации власти, которая еще раз трагически доказала свою несовместимость с индустриальным, а тем более — с "постиндустриальным" обществом. Сегодня в России сословное общество восстанавливается "с разных концов" либералами и консерваторами. Они уповают на то, что информационные технологии сверхпроизводительны и в условиях рынка, в отличие от индустриальных, делают "лишними" огромные массы населения, не имеющие возможности защищать свои интересы. Это создает условия для становления нового Средневековья, — и порождает иллюзии возможности сохранения сословной власти в виде некоего "нового феодализма".

Во-вторых, это проблема внешнего управления. Слабость власти, ее оторванность от общества и стремление жить за счёт этого общества делает власть заложником иностранных капиталов (ибо ей не на кого опереться внутри страны), превращая её в механизм внешнего, заведомо равнодушного к будущему страны и ее народа, управления. Начиная с реформ Витте, Россия была полем битвы английского, французского, американского и немецкого капиталов, и эта зависимость была только до предела ослаблена (только ослаблена, но не до конца преодолена!) Сталиным. Именно за это Сталин так ненавистен Западу, а следом за ним — отечественным "либералам".

Сегодня глобальный капитал через свою "агентуру влияния" практически полностью контролирует социально-экономическую политику нашего государства, во многом его внутреннюю и отчасти даже внешнюю политику. Российская Федерация в её нынешнем виде не способна обеспечить народу ни достойный уровень жизни, ни, тем более, — развитие. А российский политический либерализм является той "иглой", через которую из страны откачиваются на Запад ресурсы: сырьевые, финансовые, человеческие и так далее.

Обслуживание внешних интересов делает власть разрушительной, а сословность — глухой к потребностям общества. В сумме это обеспечивает, как в последний период царизма, невменяемость власти, нерешаемость ключевых проблем, блокирование развития и тупиковую ситуацию, в которой неизбежно возникновение заговоров. Ситуацию для нас пока смягчает глобальный кризис, отвлекающий внимание и силы западных "элит" и оставляющий российским властям определенное пространство для маневра и продвижения своих интересов. Но надо понимать, что кризис не вечен, и Россия выйдет из него, скорее всего, ослабленной и технологически отсталой по сравнению с основными "центрами силы". Современное Российское государство, насколько можно судить, создавалось в рамках СССР для разграбления советского наследства. И, хотя российская внешняя политика стала хотя бы стремиться к защите суверенитета и тем самым интересов народа, — социально-экономическая политика осталась либеральной. Этот гибрид нежизнеспособен: если народ не нормализует социально-экономическую политику, не обеспечит переход от разграбления страны к ее развитию, — она утянет Россию в новую Смуту.

Ситуация усугубляется тем, что грабеж основной части материальных ресурсов, унаследованных от советской цивилизации, сопровождался и грабежом социальных ресурсов общества. Начиная с 1991 года в стране идут мощные социальные реформы, направленные на лишение людей привычных (и, строго говоря, необходимых) условий существования. Внешне это выглядит как уничтожение повседневности, как разрушение самой возможности нормальной жизни. Тот "социальный договор", который худо-бедно обеспечил "путинскую стабильность", легко может быть денонсирован властью, поскольку "пирог", производимый на территории нашей страны, больше не становится, развития нет. Причем даже формальная национализация, на которой настаивают отечественные "левые", здесь совершенно недостаточна: нужен реальный контроль общества за тем, чтобы общественное имущество управлялось в его интересах, а не в частных интересах управляющих. А такой контроль невозможен в условиях глобальной "диктатуры доллара".

Новые технологии, в том числе информационные, "цифровые", объективно создают ранее не существовавшие возможности для решения этих проблем, но в нынешних условиях они, скорее всего, будут использоваться в прямо противоположных целях: не развития демократии, а установления "электронной диктатуры"; причем это касается не только социальной активности людей, но и их экономической, производственной активности. И это, в свою очередь, будет подталкивать Россию к новой революции, причем не "революции сверху", а "революции снизу". Поэтому выходом представляется одновременное действие в двух направлениях:

— вразумление управляющей системы в целях пробуждения в ней инстинкта самосохранения и предупреждения срыва в Смуту (при всей ироничности формулы "просветлится — станет Боддхисатвой", как минимум, одному лидеру управляющей системы за последние две тысячи лет это удалось);

— формирование максимально насыщенного культурно-интеллектуального "раствора", который обеспечит стремительное формирование "субъективного фактора" в случае срыва в Смуту.

Константин СЁМИН, тележурналист, ведущий ВГТРК.

Если сравнить две политические карты мира, 1917 и 2017 годов, то мы увидим как будто две разные планеты. Октябрьская революция стала, прежде всего, мощнейшим детонатором для национально-освободительных движений в бывших колониях и полуколониях империалистических держав, устранила идейное, политическое и экономическое доминирование "западной" цивилизации. Это был такой тектонический толчок, волны от которого ощущаются до сих пор. Не просто главное событие ХХ века — ничего больше и лучше наша страна за всю её историю человечеству не предложила. И, сколько бы ни пытались капиталисты и империалисты всего мира это отрицать, факт остается фактом.

Говорят еще, что Россия из-за революции понесла немыслимый ущерб, что жертвы гражданской войны и Великой Отечественной — на совести "пламенных революционеров". Извините, а Первую мировую войну кто развязал, большевики? На чьей совести её жертвы? А кто развязал гражданскую войну, большевики? Нет, её развязали страны Антанты, которые рассчитывали ослабить Россию и разорвать её на куски. Все эти белочехи, комучи, колчаки, деникины и врангели были на прямом содержании зарубежных держав, которые не гнушались и прямой оккупацией. Если бы не большевики, бывшая Российская империя наверняка была бы разорвана на множество враждующих между собой "новых национальных государств" и прошла не менее, но еще более кровавый путь междоусобиц, причем без всяких надежд на дальнейшее развитие — зачем Западу был еще один конкурент? Глава Временного правительства Александр Керенский этого даже не скрывал — достаточно посмотреть его интервью после Второй мировой войны. Да и наша история последних лет, "перестройки" и "рыночных реформ", наглядно демонстрирует, какие потери нас могли ожидать — да, более "размазанные" во времени и, условно гвооря, путем удушения, а не расстрелов, но в данном случае это не принципиально.

Тем не менее, революция в России не только победила — она еще и сумела себя отстоять. Почему это стало возможным, хотя, казалось бы, силы были категорически неравны? Это стало возможным благодаря массовой поддержке и мобилизации всех слоев тогдашнего российского общества, в первую очередь — крестьянства. В чем тогда была сила большевиков? В том, что у них была точная "дорожная карта" действий на основе научного подхода, на основе теории марксизма. Они действовали в соответствии с этой теорией, которую воспринимали как руководство к действию, — достаточно точно, быстро и эффективно, хотя тот же Ленин всё время ругал своих соратников за расхлябанность и медлительность. Но с другой стороны были только хаос и неопределенность — уже Первая мировая война, как скальпелем, вскрыла брюшную полость России, беременной революцией. А гражданская война завершила эту операцию. В итоге получилось такое политическое кесарево сечение, но младенец, которому предрекали неизбежную и быструю смерть, не только выжил, но и прожил семьдесят с лишним лет, вместивших в себя грандиозные свершения. И все мы — внуки этой состарившейся и, в конце концов, отошедшей в мир иной революции. Логика марксизма-ленинизма продолжает оставаться актуальной и сегодня. Еси мы не сумеем её использовать, она будет использована против нас, и тут никакие иконы с крестами и миром, никакие монаршьи короны никого не спасут, как не спасли они Российскую империю от поражения в русско-японской войне и от удара в спину, нанесенного её вроде бы союзниками в Первую мировую войну.

Капиталистическая система неизбежно генерирует такие противоречия, которые разрешаются только глобальными кризисами и мировыми войнами. Так было и в XVIII веке, и в XIX, и в ХХ, так происходит и сейчас, в XXI веке. Выйти из этих циклов можно только при переходе к новому типу общества, прообраз которого предложила всему миру наша страна в виде советского социализма.

Шамиль СУЛТАНОВ, руководитель Центра стратегических исследований "Россия — Исламский мир".

Как известно, Ленин выделял три важнейших принципа или признака, описывающих системный кризис, который разворачивается в данном социуме накануне революции.

Первое: "Верхи не могут управлять по-старому" — то есть господствующий класс не может сохранять в неизменном виде своё господство. Почему же политико-экономический истеблишмент не может это сделать? Февраль 1917 года предельно ясно ответил на этот вопрос. Тогда господствующий класс Российской империи почти мгновенно раскололся на конкурирующие группировки, причем абсолютное большинство этих группировок понимало, что возврата к старой властной модели уже быть не может. А как в условиях системного кризиса управлять страной и людьми, никто из них не знал.

Что происходит в этом отношении сегодня, когда неокапитализм, сменивший во второй половине ХХ века капитализм классический, при переходе к шестому технологическому укладу, все больше погружается в новый глобальный системный кризис?

Прежде всего, ускоряется раскол глобального господствующего класса: между группами финансового капитала, где выделяются группировки "цифрового" капитала, между сторонниками реального сектора и виртуального капитала, между изоляционистами и глобалистами и т. д. Большинство из этих группировок понимает, что в условиях быстрого инновационного развития во многих сферах жизни возврат к прежним моделям управления невозможен. И в условиях нарастающего системного кризиса мало кто способен смоделировать будущую (даже в среднесрочной перспективе) систему социума и подсистему управления им.

Второе: "Низы не хотят жить по-старому" — это означает резкое обострение нужды и бедствий угнетённых классов, а также их желание изменить свою жизнь к лучшему.

Социально-экономическое положение угнетенных классов в России, начиная с августа 1914 года, быстро ухудшалось. Угроза массового голода становилась всё более реальной — ведь миллионы кормильцев были мобилизованы на фронты Первой мировой. Одновременно массово распространялось и социальное ощущение безнадежности, связанное, прежде всего, с ростом недоверия общества к официальным институтам власти. Все это вместе предопределило глубокий раскол российского общества к октябрю 1917 года.

Что же происходит в условиях начавшегося в 2007-08 гг. глобального системного кризиса? С одной стороны, происходит неуклонное размывание среднего класса, который в течение 70 лет был основой западного общества массового производства и массового потребления. Социально-экономическая ситуация ухудшается, и широкие страты общества, наоборот, хотели бы "жить по-старому". Но, в условиях перехода к цифровому обществу, роботизированной экономике, перманентным инновациям и т.д. "жить по-старому" уже никак не получится. Отсюда появление идеологии трампизма, распространение социальной депрессии, волна алкоголизма и наркомании. С другой стороны, широкие массы населения всех стран мира в условиях перехода к шестому технологическому укладу форсированно маргинализируются. А это означает всё большее распространение массовой нищеты, голода, болезней, ощущения тотальной безнадежности, что ведет к появлению глобальных иммиграционных потоков, росту многообразных форм радикализма, усилению жестких конфронтационных настроений в социумах и подъему экстремистских партий и организаций.

И все это в ближайшие десять лет будет идти только по нарастающей. То есть, революционный кризис потенциально будет усиливаться.

Наконец, третья ленинская характеристика революции — это рост активности масс, привлекаемых как всей обстановкой кризиса, так и самими "верхами", к самостоятельному историческому действию. Революция в России как раз и продемонстрировала способность масс к такому самостоятельному историческому выступлению. Октябрьская революция стала великой, поскольку она была народной.

Нынешняя глобальная ситуация пока далека от того, чтобы в какой-то мере повторить российский революционный опыт. Главная причина заключается в том, что сегодня десятки и сотни миллионов людей настолько социально и политически "отдрессированы", что даже не вполне понимают смысл того, что такое "самостоятельное историческое действие".

Как, когда и каким образом завершится нынешний глобальный системный кризис, сегодня мало кто может адекватно смоделировать. Однако главный парадокс кризисов такого рода заключается в том, что попытки разрешить те или иные его отдельные проблемы, приводят только к их усложнению и нарастанию. Методологический принцип выход из такого системного парадокса сформулировал еще Герберт Парето в 20-е годы прошлого века: "Невозможно решить проблему на том же уровне, на котором она возникла. Нужно стать выше этой проблемы, поднявшись на следующий уровень". В применении к нашей теме, это означает, что необходимость и значимость революционной теории сегодня гораздо выше, чем в 1917 году.

Александр ЛЮБИНИН, экономист.

Соглашусь с тем, что отечественная и мировая история дает множество примеров того, что происходит с общественным строем, когда не решаются насущные задачи развития. Аграрная проблематика в Англии, Франции, Германии во время Первой мировой войны отсутствовала, поэтому ничего похожего на российскую революцию там не произошло, хотя попытки коммунистов в потерпевших поражение центральных державах устроить советскую власть были. Тем не менее, с чисто экономической точки зрения, революция в России решала и решила, в первую очередь, задачи устранения пережитков феодальной системы и выхода на передовые рубежи системы капиталистического типа при помощи государственного капитализма. Называть это социализмом — очень большая ошибка. Сталин пошёл на это сознательно, поскольку рассчитывал на перерастание капиталистических отношений в социалистические при сохранении советской власти. В СССР, можно сказать, был капитализм наоборот, вывернутый наизнанку. Но и говорить, что он ничего общего не имел с социализмом — тоже нельзя. Потому что общественная и коллективная собственность на средства производства при Сталине только укреплялась и развивалась. С этим мы провели коллективизацию и индустриализацию, победили в Великой Отечественной войне, восстановили экономику, вышли в космос, добились военно-стратегического паритета с "коллективным Западом", а дальше что? Мы уперлись не столько в теорию, сколько в объективность производственных отношений, которая всё-таки вывернулась обратно в капитализм. Можно ли было этого избежать? Я сейчас не могу ответить на этот вопрос — в Китае, например, пытаются это сделать на новом технологическом уровне и на гигантской массе реального сектора экономики. Но чем и как закончится этот эксперимент, никто еще не знает. Применительно к России мы даже не вернулись на уровень 1990 года, поэтому всерьёз задумываться о "следующем шаге" нам пока рано. Но понятно, что одной "общегражданской идеей" для этого всё-таки не обойтись, нужна будет и теория, и политическая организация, чего пока не просматрвиается.

Александр ДУГИН, лидер Международного Евразийского движения.

Октябрьская революция — огромная тема и крайне болезненное, патогенное ядро нашего общества. Тогда, в октябре 17-го года мы сделали что-то огромное, масштабное, что-то чудовищное или, наоборот, прекрасное. Но что же это было? Сто лет русской истории не дали нам ни капли осмысленности в понимании сути этого события. Великие страдания, великие достижения, успехи ХХ века, в конечном итоге, породили зияющую семантическую пустоту.

История — совокупность не фактов, а смыслов. Событие само по себе превращается в историческое только после того, как оно подвергается интерпретации. Без интерпретации нет факта. Для человека только то является фактом и событием, что несёт смысл. Поэтому постепенная утрата смысла Великой Октябрьской социалистической революции или Октябрьского переворота (как угодно) — постепенно стирает сам факт. И если мы и дальше не научимся понимать смысл этого события, через какое-то время мы его утратим.

Чтобы обеспечить себе территорию осмысленного отношения к Великой Октябрьской социалистической революции необходимо сделать ряд предварительных отрицаний. Начнём с того, что существует три интерпретации этого события, соответствующие трём основным политическим теориям: либеральной, марксистской и националистической (консервативной). Я полагаю, что все три объяснения Октября абсолютно неверны. С ними надо расстаться для того чтобы подойти к аутентичному смыслу этого события.

Начнём по порядку. Первое объяснение — либеральное, говорит нам о том, что Россия развивалась с опозданием, отставая от Запада. После Февральской революции удалось наконец-то сбросить проклятое самодержавие, построить институты гражданского общества, учредительные собрания и приступить к буржуазным либеральным реформам. К сожалению, безумный русский народ, рабский, тоталитарный, экстремистский и человеконенавистнический, не готовый к демократии, отверг эту попытку начать демократические реформы и тут же создал новую форму тоталитаризма… Как мы видим, либеральная историография игнорирует специфику нашей национальной истории, её логику.

Вторая точка зрения, не менее неправильная, — это марксистская точка зрения, соответствующая второй политической теории. У нас она доминировала в течение семидесяти лет, поэтому даже наше младшее поколение через культуру, фильмы, образование впитало в себя представление о том, что существует смена экономических формаций, что за феодализмом идёт капитализм, за капитализмом — социализм, а за социализмом — коммунизм. Эта точка зрения не учитывала даже с точки зрения марксизма того, в каком положении находилась Россия, какова структура была у российского общества накануне революции в начале ХХ века. Вся история советской власти, всего того, что пришло на её смену, — напрочь перечеркнуло это объяснение.

Третья версия — это консервативная или националистическая миноритарная версия о том, как в запечатанном вагоне приехали "товарищи"-инородцы, поддержанные мировым правительством, мировой закулисой и немецким генштабом. Приехали, захватили здесь незаконно власть, осуществили переворот, устроили геноцид и стали править нашей страной. Если бы не товарищ Сталин, который порешил эту гвардию в 1937 году, то так бы страна и оставалась в руках этой инородческой сволочи… Конечно, и у этой версии есть какие-то основания, однако и она не отражает правды. Данная теория игнорирует народную диалектику, унижает нас как народ и одновременно снимает с нас ответственность за всё то, что происходило в ХХ веке.

Как видим, все три точки зрения никуда не годятся. Октябрьскую революцию необходимо оценивать и понимать исходя из логики нашей русской истории. Это было событие, за которое несём ответственность все мы — вы и я. Как Ницше говорил: "Бог умер. Мы убили Его. Вы и я". Нет, не "они" убили Бога, не "они" построили модерн, не "они" совершили революцию. Нет, это сделали мы. "Мы" в той степени, в которой являемся частью русского народа, в которой мы являемся русскими. Революция — это часть нашей истории. Это события нашего исторического бытия. Поэтому нам надо найти в себе силы, чтобы подойти к Октябрьской революции с четвёртой позиции — с позиции русской истории, с позиции нашей диалектики, с позиции нас, как субъекта истории.

Русский народ — это субъект истории, не объект, мы — не игрушка силы, не смена общественных исторических формаций, не какой-то элемент технического прогресса мирового сообщества в сторону либерализма, эволюции и прав человека, не объект заговоров. Если все эти факторы и присутствуют каким-то образом, то только опосредованно. Они не объясняют главного — почему русский народ совершил революцию?

В событиях Октября скрыта какая-то тайна нашего национального существования. Скорее всего, она связана с тайной беззакония, с мистерией антихриста. Для того чтобы понять Октябрь, нам надо понять и логику русской истории, и идентичность русского народа, и выстроить непротиворечивую, проистекающую из нашего собственного глубинного русского мировоззрения картину мира. То, чем мы категорически не занимаемся сегодня. Наше общество спит. Сквозь этот сон невозможно ничего различить. Я приглашаю всех проснуться

Валерий КОРОВИН, член Общественной палаты при президенте Российской Федерации.

И Февральская, и Октябрьская революции стали неким логическим завершением того процесса модернизации, который был начат Романовыми, и той ситуации, в которую привёл страну царь Николай II, будучи западником, связанным родственными узами с элитами Европы, будучи экономическим либералом. Россия Романовых была либеральной в плане экономики страной, где культ частной собственности был незыблем, где средства производства принадлежали единицам, где рынок был определяющей категорией — то есть это совершенно правая, либеральная экономика. Но, с другой стороны, Россия оставалась правой и политически, то есть консервативной, монархической державой. Россия всё ещё представляла из себя традиционную страну, государство-империю, а не государство-нацию, где вера оставалась главным фактором социального существования, где традиция лежала в основе бытия. Необходимо было либо осуществить возвращение к бытию на основе вечности, то есть отбросить всякие модернизационные допущения философов Запада, или же отрубить эти корни и покончить с Традицией, с традиционализмом как таковым, с религией, с Богом. Вынести всё это вслед за Европой так же за скобки и сделать ставку на материализм, позитивизм и прогрессизм.

Сегодня, по прошествии ста лет с момента русской революции 1917 года, мы вновь оказались в ситуации либерального капитализма: правая экономика, то есть рынок, частная собственность и правая политика, то есть ценность государства, номинальная державность и, в принципе, наличие элементов правой государственности, то есть бытового консерватизма, традиции в её остаточном состоянии. Из этой ситуации точно такого же концептуального тупика, в который пришла Россия начала XX века, есть два революционных выхода.

Первый выход — это повторить тот же процесс, который мы совершили в начале ХХ столетия. То есть вновь обрубить традиционные корни, окончить вслед за либеральным Западом, Америкой и Европой, период восстановления всякой Традиции, консервативных ценностей, возвращения Церкви в жизнь государства, религии, сакральности — всего того, что было восстановлено после советского периода. И если мы обнаружили сегодня правую — либеральную — экономику, и правую — державную — политику, тогда революция вновь, логически, должна быть левой: левой экономически и левой политически. Левая политика — это раскрепощение личности, её окончательная атомизация и, в пределе, — приближение к тому, к чему приближается современный Запад, то есть к превращению человека в мутанта, клона, киборга, к постгуманизму, к созданию такого нового постчеловека, сверхчеловека материального, очищенного от всего духовного и традиционного, что его сдерживает.

Либо обратный процесс, то есть консервативная революция, переход опять в категорию вечности, а именно — обратный от эволюционного движения процесс, который и означает понятие "революция" (ре-волюция — процесс, обратный эволюции). То есть возвращение к истокам, к вечности, к Традиции, отказ от всех модернизационных потуг, которые навязывает нам либеральный глобалистский Запад сегодня, а именно — от дальнейшего раскрепощения человека и введения его в новую онтологическую парадигму постчеловека. Отказываясь от этих модернистских позитивистских теорий, мы осуществляем, таким образом, консервативную революцию.

Это два противоположных выхода из той же ситуации, в которой мы находились в начале прошлого столетия и в которой мы находимся сейчас. Однако идеальным, если мы говорим о России, сочетанием является всё же левая экономика, то есть принципы социальной справедливости, и правая политика, то есть державность, консерватизм, религия и традиция.

Олег БУБНОВ, доктор юридических наук.

По-моему, наш "круглый стол", по большому счёту, ставит под вопрос такую "священную корову" Изборского клуба как союз коммунистической и патриотически-державной идеологии, или "союз красных и белых" против общей либеральной угрозы. Потому что налицо такой же раскол мыслящей части нашего общества, какой существовал и сто лет назад. Где проходит линия этого раскола? Она проходит между концепцией "консервативной революции" и концепцией революции социалистической, которые могут вступить в смертельную борьбу между собой. Эта борьба уже сейчас охватывает все стороны, все сферы общественной жизни, в том числе — и церковь, где часть клира и прихожан склоняется к позиции РПЦЗ, прославляя всех, кто воевал против Советской власти, включая власовцев, пропагандирует "царебожие", идеализирует "Россию, которую мы потеряли", ратует за восстановление монархии — даже с возвращением на престол династии Романовых, а другая часть всему этому говорит: "Нет!"

Что означает этот раскол в условиях, когда весь мир идет к новой "точке бифуркации"? Он означает, что мы эту точку перейдем далеко не первыми и не факт, что перейдем самостоятельно — возможно, нас туда затянут без нашего согласия и без учета наших интересов. Это весьма печальная перспектива, тем более, что все концепции будущего общества, так или иначе, исходят из советского наследия, я имею в виду работы академика Виктора Глушкова, Побиска Кузнецова и ряда других советских систем-футурологов. Этот уровень, к сожалению, сегодня не только недостижим, но даже не вызывает интереса на всех этажах российской "властной вертикали". Поэтому рассчитывать на новое издание цивилизационного прорыва образца 1917-1961 годов нашей стране, увы не приходится. Пока у нас в большей степени востребована Ксения Собчак с её весьм специфическим опытом.

Леонид ИВАШОВ, генерал-полковник, президент Академии геополитических проблем.

Движение исторического времени, на мой взгляд, не линейно, и не циклично — оно даже не спирально, оно развертывается в очень многомерном пространстве — если уж в человеческом мозге ученые обнаружили процессы, протекающие в 11-мерном пространстве, то что говорить про различные общества, цивилизации и человечество в целом?

В Феврале 1917 года никакой революции не было, поэтому Ленин и не мог ее предсказать. Был обычный государственный переворот, инспирированный извне. Реформы Витте и Столыпина стали бикфордовым шнуром революции, поскольку в их результате традиционная крестьянская община была расколота, так что попытка провести в России прусский вариант аграрной реформы привела к тому, что крестьяне стали главной движущей силой Октябрьской революции. И если к 1917 году 70% нашей экономики — не промышленности, а экономики в целом, находилось в руках иностранного капитала, то разве сегодня — не то же самое? И не потому ли любые попытки верховной власти снизить эту зависимость от Запада натыкаются на откровенный саботаж? Взять хотя бы пресловутую "деоффшоризацию" — президент потребовал её провести максимально быстро и полно, и в парвительстве стали доказывать, что это якобы снизит конкурентоспособность наших крупнейших фирм, собственники 190 из 200 которых находятся не под российской юрисдикцией. Дивиденды от российских богатств уходят за рубеж, а народ, как и в 1917 году, уже не может выживать на ту долю национального дохода, которая ему достаётся. Поэтому я считаю новую революцию в России, по большому счёту, неизбежной, но её движущей силой станет интеллигенция — инженерного и гуманитарного (образование, здравоохранение) производящего склада. Более того, это может произойти достаточно быстро.

Георгий МАЛИНЕЦКИЙ, доктор физико-математических наук. вице-президент Нанотехнологического общества России.

Главное качество Октябрьской революции 1917 года в России — то, что впервые в истории целое общество сделало попытку создать новое жизнеустройство с опорой на свободный творческий труд, сделало ставку не на то, что человек грешен, а на то, что он — образ и подобие Бога-Творца. Октябрьская революция — это Достоевский против Толстого. И главный вопрос в революции — это вопрос о том, что есть человек. На мой взгляд, те достижения, которые были у нас в советскую эпоху, — они совершенно фантастические. Мы решили учить всех членов общества так, как во всем мире учат только элиту. Мы не на словах, а на деле поставили во главу угла жизнь каждого человека, а не "избранных" в результате социального отбора, "борьбы за жизнь". Это была попытка всего общества пойти вверх, а не просто сменить одну элиту другой. Мечта, культура и наука нигде не были так близки друг к другу, как в советском обществе. Даже в США, которые претендовали и претендуют на роль глобального лидера всего человечества. И советский прорыв в космос — вовсе не случайность, а знак будущего.

Кто сказал, что история — не тротуар Невского проспекта? Это сказал Николай Чернышевский. И это значит, что на пути в будущее нас могут ожидать и поражения, и отступления, порой — весьма долгие и болезненные, но важно не постоянное повторение прошлого, не топтание на месте, не утраченный якобы рай или золотой век, а прогресс, устремленность в будущее. Только на этом строилась дружба народов, строился интернационализм, без которого мы не могли бы одержать Победу 1945 года. В результате советского прорыва мы стали одной из главных сил ХХ века. А кто мы сегодня? Только сейчас, когда мы одно за другим теряем завоевания той эпохи, становится понятным, насколько важна была революция. А нынешний строй не может обеспечить даже минимальный экономический рост, даже минимальный уровень социальной справедливости. Сейчас в руках 1% населения России находится 74% национального богатства. Будет и 80%, и 90%. То есть мы реально идем к революции. Конечно, навряд ли она будет повторять или даже внешне быть похожей на образец столетней давности. Но понятно, что если мы не можем договориться о прошлом, в котором ничего уже нельзя изменить, это не значит, будто нам нельзя и не нужно договориться о будущем.

Юрий ТАВРОВСКИЙ, профессор Российского университета дружбы народов.

Я, как востоковед и китаист, не могу не сказать о том, что в октябре 1917 года революция в России открыла новую эпоху в истории человечества. Сегодня красный Китай, этот "внучатый племянник" нашей революции, всерьёз собирается к 2049 году стать глобальным лидером человечества, сменив в этой роли США и "коллективный Запад" в целом. А для этого там намерены к 2020 году устранить бедность, а к 2035 году — закончить социалистическую модернизацию. Концепция "китайской мечты", которую выдвинул Си Цзиньпин и которую поддержал XIX съезд КПК, состоит из трех частей. Первая — это коммунизм, который пришел из ленинского Коминтерна и благодаря Великой Октябрьской социалистической революции. О которой Си Цзиньпин упомянул в своем докладе съезду — впервые за много лет. Второй компонент — это национализм, продолжающий традиции сентябрьской революции 1911 года. И третий компонент — конфуцианство, выступающее в роли маркера китайской идентичности. "Сяо кан", "средняя зажиточность" — это чисто конфуцианский термин. "Да тун", "великое единение" — тоже. То, что сделал Дэн Сяопин — это была реализация идеи конвергенции в чистом виде. К 2010 году эта идея перестала эффективно работать, но ведь проработала целых 30 лет! Реальные располагаемые доходы населения КНР при этом выросли на треть, число бедных сократилось за 2012-2017 годы со 100 до 40 млн. человек, полтора миллиона человек номенклатуры прошли через партийную чистку, тем самым был снят вопрос о том, партия победит коррупцию или коррупция победит партию. Китайцы собираются не просто делить свой пирог "по-честному" — они готовы делать его всё больше и сытнее. Для этого у них есть все предпосылки — особенно в стратегическом союзе с Россией, что предполагает необходимость изменений социально-экономического курса нашей страны.

Максим ШЕВЧЕНКО, журналист, член Общестенной Палаты при президенте РФ.

Сто лет назад русский народ взял власть и ход истории в свои руки.

Это стало возможным благодаря поддержке других народов бывшей Российской империи и при стратегическом планировании и управлении процессом группой интеллектуалов-революционеров, известных как партия большевиков.

Лучшие люди страны, военные и гражданские, — перешли на сторону Революции. Они помогли народу сформулировать смыслы будущего и решить проблемы настоящего: военные, экономические, культурные. Это было невиданное ранее в истории человечества освобождение огромной массы людей из-под гнета ненавистного им государства, из под власти чуждых им культурно и ментально «правящих элит».

Эти элиты и это государство образец для подражания видели кто в Англии, кто в Пруссии, кто во Франции, кто в США — полагая свою страну и ее народы варварскими и недоразвитыми.

«Единственный европеец в России» именно поэтому и был враждебен подавляющей массе населения. Держалось прозападное государство Романовых за счёт армии, жандармов, полицейского аппарата и идеологических конструкций типа «синодальной церкви», а по сути — насилием и террором. Демократические и социальные преобразования в интересах подавляющей части населения властью не предусматривались и осуществлялись накануне Революции, вынужденно, под давлением народного гнева.

Не ограниченную ничем власть над народом правящие элиты получили в ходе почти трёх сотен лет кровопролитных гражданских войн, известных как Разинское, Булавинское, Пугачевское и многие другие менее звучные восстания, в которых народ терпел кровавые и страшные поражения.

Каждое из этих поражений только усиливало ненавистную народу антирусскую власть господ, подражавших всему западному и презиравших всё отечественное.

Все фазы трехсотлетней гражданской войны против народа государство и правящие элиты (говорившие то по-французски, то по-немецки, то по-английски) выигрывали при поддержке и организационном участии иностранных наёмников, относившихся к русскому и другим народам с высокомерием белых господ.

Тотальная несправедливость русской жизни, унижение и даже порабощение народа только усиливали в нем тягу к радикальным переменам, к возможности Царствия Божьего на Земле, к миру без господ и рабов, подогревали его ненависть к правителям и стремление к народной свободе.

Так вызревала русская народная идея социальной справедливости, имевшая, безусловно, религиозные истоки.

Возникшее в XIX веке народно-освободительное революционное движение дворян и интеллигенции, поставившее своей главной задачей достижение социально-справедливого общества в России, встретилось с народными массами и их религиозными исканиями на рубеже веков. Лучшие представители образованных слоёв общества перешли на сторону народа — причём исключительно из морально-этических, почти религиозных соображений.

Эта встреча и этот союз привели к формулированию и организационному оформлению Русской Революции, найдя максимальное воплощение в большевизме.

Несмотря на отчаянное сопротивление врагов, за спиной которых стояли страны Запада, смотревшие на Россию, как на добычу, а на правившие до Революции элиты — как на бизнес-партнёров в деле западного «освоения» России, народ практически с нуля создал новое уникальное государство, могучую армию, сформулировал национально-освободительную доктрину — и сумел победить в Гражданской войне.

Война носила для народа и воевавших за него партий большевиков, анархистов и левых эсеров, безусловно, национально-освободительный и прогрессивный характер — именно поэтому Советская власть и была поддержана подавляющим большинством населения.

Бессмысленно обсуждать антисоветские пропагандистские мифы: о красном терроре, о зверствах ЧК, о принудительной индустриализации, о сотрудничестве большевиков с немцами и прочий белогвардейский и либерал-фашистский агитпроп.

Всё это — беспомощный лепет проигравших на поле боя, действовавших против исторических интересов русского и других народов бывшей Империи.

Любая Революция, любая Гражданская война, любое Рождение политической революционной нации: британской, американской, французской, мексиканской и так далее — сопровождается эксцессами и жестокостями, потрясающими души современников, оставляющими трагический след в культуре, но понимаемыми только с точки зрения большой истории. Молодые политические нации, отвергая в ходе Революции старые элиты, — отвергают и их устоявшиеся ценности, юридические категории и способ мировосприятия.

Жестокость борьбы, помноженная на неопытность новых политических и управленческих кадров, на их энергию революционного радикализма, неизбежно приводят к дегуманизации политического процесса.

По мере развития нации эти тенденции гуманизируются и приобретают вполне приемлемые цивилизованные нормы — как, собственно, и было в случае с СССР.

Свирепость Русской Революции не страшнее свирепости Революции французской или американской, кризисы развития все новые революционные нации переживают примерно с одинаковым драматизмом. Надо понять, почему сегодня для нас так важен опыт Русской Революции и почему именно ее мы считаем важнейшим событием русской истории? Историческая проблема России всегда была в том, что она являлась периферией Запада и рассматривалась правящими элитами как приложение к нему. Семнадцатый год провёл ясную черту среди линии правителей России.

По одну сторону — те, кто выступал в роли «смотрящих от Запада» за Россией: неважно, либеральные или консервативные формулы они использовали для оправдания своей власти. По другую сторону — те, кто выступал за особый путь России и ее народов, самостоятельное развитие оригинальных науки, культуры, образования, армии, опирающиеся на широкую народную поддержку.

Единственным антизападным, национально ориентированным правительством в истории России было советское правительство. Оно воспринимало Запад порой как врага, как партнера, порой как союзника — но точно не как образец для подражания и уж точно не как «старшего брата», определяющего экономический, политический и культурный уклад России.

Сегодня мы стоим перед таким же выбором. Или Россия будет приложением к Западу и правящие элиты — неважно, использующие патриотическую пропаганду или либералистическое развращение, — будут торговать ею на мировом рынке. Или в России будет сформированием национально ориентированное государство, ставящее во главу угла интересы народа и работающее на его развитие.

Если бы в нашей истории не было Русской революции, то эта мысль, возможно, и не приходила бы нам в голову. Но, так как Революция была, и она победила, — нам невозможно от этой мысли избавиться.

Александр НАГОРНЫЙ.

Искренне благодарю всех участников нашего "круглого стола" за тот широкий спектр взглядов на Великий Октябрь и его значение для современной России и всего мира, который был здесь представлен.

Должен сказать, что эти сверхзначимые революционные события столетней давности остаются еще не исследованными в должной степени. Причем это касается как советских трактовок, так и трактовок антисоветских: зарубежных, диссидентских и отечественных после 1991 года. Что само по себе подчеркивает истинный гигантский масштаб эпохи.

Нет никаких сомнений, что геополитически Россия и при царизме, и при социализме, и сегодня является костью в горле для мирового транснационального капитала. По факту, его интересы были и остаются следующими: любой приемлемой ценой, лучше всего — за счёт самой России и её жителей — фрагментировать эту огромную, исторически сложившуюся территорию русской цивилизации, Русского мира. Без такого уничтожения России, без её раздела на несколько формально независимых и враждующих между собой и внутри себя "кусков" полноценной глобализации не получится — Россия всё равно мешает этому, как слон порядку в посудной лавке, самим фактом своего существования.

Конечно, для этого необходимо разорвать само сознание наших соотечественников, разорвать единство нашей истории, чтобы после этого взяться за политическую географию, за геополитику. Изборский клуб всеми силами будет препятствовать подобному развитию событий, сохранять и развивать единство нашей истории и единство нашего государства, восстанавливая истинную картину прошлого, не давая фальсифицировать настоящее и создавая образ будущего.

Илл. Владимир Серов. Выступление В.И. Ленина на II Всероссийском съезде Советов.

Теги события:

октябрьская революция валерий коровин дугин султанов нагорный делягин любимов александр константин сёмин бубнов олег леонид ивашов георгий малинецкий русская история политика власть капитализм социализм идеология максим шевченко