Газета Завтра 790 (2 2009)

Владимир Винников «ЭТ СЕТЕРА…» ТУРА? Не всё то золото, что молчит

За последние двадцать лет отечественная литература преобразилась до неузнаваемости. Многотысячные книжные тиражи ушли в прошлое - если не считать несколько "твердых" коммерческих жанров (детектив, "гламурный" роман и т.п.), в подавляющем большинстве случаев не имеющих к литературе как таковой никакого отношения. Если в 1990 году на территории России увидело свет 5096 наименований литературно-художественных изданий общим тиражом 538,3 млн. экземпляров, то в 2005 году - 21759 наименований общим тиражом 126,7 млн. экземпляров. Иными словами, если восемнадцать лет назад среднестатистический тираж художественной книги превышал 100 тысяч экземпляров, то сегодня он не дотягивает и до 6 тысяч - это с учетом всякой Дарьи Донцовой, переводов Паоло Коэльо, переизданий классики etc. И если раньше хорошую книгу было не купить и даже не "достать", то сегодня - при минимальных, упавших в десятки раз тиражах - любые книги навалом лежат на полках магазинов.

Нет, "самая читающая" в прошлом страна мира не перестала читать. Но престиж - или, вернее, - статус книги в нашем обществе резко снизился: и книги вообще, и художественной в частности. Причем вовсе не по одним только экономическим причинам. Достаточно сказать, что средняя стоимость книги по сравнению с тем же 1990 годом повысилась примерно в 100-150 раз, то есть ничуть не выбивается из общего ценового ряда. Факт, что книги из предмета гордости стали непременным атрибутом городских мусоросборников - причем люди массово избавляются не только от третье- и еще более многостепенных советских авторов, но и от безусловных классиков: от Державина и Пушкина до Маяковского и Шолохова.

То же самое касается и другого "носителя" литературы - так называемых "толстых" журналов, чьи тиражи упали даже не в десятки, а в сотни раз, превратившись из массовых, задающих "ценностные стандарты" всей стране изданий - в более-менее узкие групповые альманахи.

То есть литературный процесс как таковой в значительной степени пересох и обмелел. Литература стала восприниматься более чем утилитарно и явно проигрывает другим каналам массовой коммуникации: имеются в виду прежде всего не газеты и журнальный "глянец", а теле- и радиовещание плюс интернет. Но если с "голубых экранов" и из радиоэфира литература практически исчезла (опять же, за исключением нескольких сугубо коммерческих проектов), то в интернете искусство художественной словесности не просто прижилось, но и нашло своё новое измерение - как некогда звучащее слово стало словом написанным, а затем, в "галактике Гутенберга", - и напечатанным.

Сегодня литература снова "меняет кожу", с бумажного носителя переходя на носитель электронный, и в этом отношении, что может быть показательно, уже не опережая на столетия денежные знаки, а послушно следуя за ними.

Этот процесс я бы сопоставил как раз не с изобретением книгопечатания, а с изобретением письменности как таковой. До того единственным носителем эстетической информации оставалась человеческая речь, голос, звук. И социальная функция сказителя, "бояна" требовала от её исполнителя не только отлично тренированной памяти, не только хорошо поставленного голоса, но и наличия определённого круга слушателей, готового внимать сказителю в специальной, выделенной из обычного пространства и времени ситуации общения. Последнее чрезвычайно важно, поскольку придавало сказителю совершенно особый статус хранителя и, как бы выразились сегодня, "модератора" эстетического и, соответственно, этического единства социума: от уровня семьи и выше. И если, скажем, пословицы, поговорки и приметы как простейшие фольклорные жанры еще не требовали ситуации выделенного общения с фигурой "сказителя", то уже начиная с уровня загадок и вплоть до героического эпоса его присутствие становилось практически обязательным.

Создание письменности резко изменило модель эстетического общения - прежде всего потому, что тексты стало возможным не только слушать, но и читать самостоятельно. При этом функции эстетического восприятия не просто были переключены со слуха на зрение. Появилось "внутреннее проговаривание" текста в процессе чтения, которое резко повысило интеллектуальный "потолок" читателя по сравнению со слушателем. Иными словами, читатель в некотором роде стал и сказителем (исказителем? модератором?) текста.

Соответственно, возникла и фигура писателя, реализующая совершенно иной круг социальных функций, чем фигура сказителя. Писатель - создатель письменного текста, а не устного, звукового сообщения. Он формировал объект для чтения и - одновременно - сам являлся первым его читателем-слушателем, имевшим право изменять "свой", "авторский" текст в меру собственного разумения до момента его публикации, то есть до передачи на каком-то носителе "городу и миру". Личное присутствие писателя в процессе чтения читателю не нужно, он представлен не в своем человеческом качестве, а через текст и как текст.

Это обстоятельство и породило феномен литературы, искусства художественного текста, письменной формы слова, где функции автора-творца-писателя и соавтора-потребителя-читателя были разнесены как бы по разные стороны листа. Интернет эту ситуацию коренным образом изменяет. Инобытие автора по отношению к читателю и читателя по отношению к автору становится со-бытием (и событием, кстати, тоже). Автор-творец-писатель может находиться по отношению к соавтору-потребителю-читателю уже не за гранью листа, а в режиме "он-лайн". То есть принципиально восстанавливается возможность непосредственного общения читателя с автором - пусть уже (или еще?) не в звуковом, а в текстовом режиме.

В результате возникает совершенно новый род искусства, уже получивший имя "сетература" и к традиционной литературе относящийся приблизительно так же, как она сама относилась к фольклору. То есть электронные версии "классических" литературных текстов, вывешенные в Сети, в ближайшем будущем получат примерно тот же статус, который сегодня имеют опубликованные в книгах и журналах записи произведений фольклора.

В настоящее время самый "продвинутый" в этом отношении феномен сетературы - литературные сайты со свободной публикацией. То есть такие, в которых авторы имеют возможность самостоятельно размещать свои произведения.

Оставлю пока в стороне вопрос о том, кто и с какими целями создаёт и организует работу таких сайтов, фактически являющихся синтезом знаменитого "живого журнала" и социальной сети "по интересам" типа "Одноклассников". Предположим, что всё это действительно делается для того, чтобы каждый автор, то есть человек, склонный к словесному творчеству, мог "найти своего читателя" и "пообщаться с коллегами по несчастью".

Но мой личный опыт четырех с лишним месяцев одновременного пребывания на нескольких не слишком раскрученных, но всё-таки вполне многолюдных сайтах, - к тому же, не инкогнито, а под собственным, вполне официальным псевдонимом, - свидетельствует о том, что здесь далеко не всё так просто, что в феномене сетературы негатива пока не меньше, чем позитива. А, может быть, и гораздо больше. Ничего катастрофического в этом выводе нет - особенно если иметь в виду, что пользоваться всеми возможностями и обходить максимум опасностей относительно новой масс-медийной машины авторы литературных сайтов (сетераторы) банально не научились - этот процесс в самом разгаре.

Ситуация даже несколько напоминает времена первой промышленной революции где-нибудь в Англии середины XVIII века. Есть тут и свои луддиты, и свои оливеры твисты, а также, похоже, все типажи Чарльза Диккенса по списку (что поделать, закономерности идеального производства весьма напоминают закономерности производства материального, хотя и не повторяют их "один к одному").

Пока "сетераторы" явно ощущают свою вторичность и даже второсортность по сравнению с "традиционными литераторами" - наверное, точно так же ощущали себя наёмные рабочие первых фабрик по сравнению с мастерами-ремесленниками, а публикация в любом традиционном "бумажном" издании рассматривается чуть ли не в качестве перехода в иное, высшее, уже не "сетературное", а "литературное" измерение. В данном отношении даже само слово "сетература" удивительным образом оказывается созвучным с латинским "et cetera" - "и другие". Один из популярных сетературных сайтов не случайно носил название "Термитник".

Подавляющее большинство сетераторов, как правило, не занимается словесным творчеством профессионально, воспринимая это как занятие "для души" - нечто типа хобби. Тем более, что проблема литературного имени в Сети полностью редуцирована до виртуальных "ников", так что здесь оказывается возможным не просто "клонирование", но клонирование практически бесконечное и безнаказанное. Например, ситуация, в которой сетератор под другим "ником" пишет восторженную рецензию на своё собственное произведение, является такой же типичной, как и литературный "троллинг" (определение "Википедии": "Троллинг (от англ. trolling - блеснение, ловля рыбы на блесну) - написание в Интернете провокационных сообщений с целью вызвать конфликты между участниками).

По этой причине в сетературе пока оказывается очень сильно размытой грань между автором и читателем, типичный сетератор является одновременно и автором, и читателем (собственно читателей, читателей как таковых, в сетературе, похоже, нет - еще или уже).

Сетератор существует прежде всего в ситуации непрерывного общения с себе подобными - не только по поводу собственных и чужих произведений, но и каких-то иных значимых информационных поводов: скажем, из сферы социально-политических или, напротив, личных отношений (кстати, и конфликтные, и дружеские отношения в Сети достаточно часто - чтобы не сказать, практически всегда - переносятся в "офф-лайн", то есть из виртуального общения в общение реальное).

Поэтому, чтобы оставаться в сетературном процессе, сетератор должен практически непрерывно писать, вывешивать свои произведения в Сети и обсуждать чужие. В традиционной литературе подобная активность обычно проходит по графе "графомания", но здесь это - просто норма выживания. Лично моего более чем двадцатилетнего творческого запаса хватило вот на эти четыре с небольшим месяца сетераторства. А потом неожиданно для себя я встал перед выбором: или окончательно уходить в сетературу, или оставаться на прежнем своём месте. Недолго поразмыслив, выбрал последнее. Но до сих пор не могу сказать, насколько правилен именно такой выбор…