Газета Завтра 833 (45 2009)

Валентин Пруссаков ИСЛАМСКАЯ МОЗАИКА

Некоторые эксперты (в кавычках или даже без оных) давно уверяют, что арабов и русских объединяют душевность и гостеприимство. С ними, вероятно, не поспоришь, однако, на взгляд, по крайней мере, автора этих строк, оба народа куда больше соединяет и сплачивает одинаково присущее им естественное отторжение западной демократии, и поэтому-то, нравится это кому-то или нет, но они обречены на общий исторический путь.

Должен искренне признаться, что с какой-то поры, по тем или иным причинам, я часто вспоминаю свое последнее пребывание в саддамовском Ираке в октябре 2002 года. Полагаю, что будет вовсе нелишним и небезынтересным рассказать об этом, хотя бы и вкратце, как это позволяет данная колонка.

Тогда, как и пять лет до этого: ласковое солнце, радушие хозяев, их приветливые улыбки и "Шератон". Первая же прогулка по городу убедила меня, что иракцы стали жить лучше, свыклись с блокадой и довольно безразлично относились к уже начавшимся периодическим американским бомбежкам. О неизбежности новой войны в Багдаде старались не думать и иногда лишь говорили: "Саддам придумает что-нибудь, вывернемся и на этот раз!". Поражала беспредельная вера в своего лидера и такой же фатализм, воспитанный исламом. Впрочем, и православные, к примеру, ничуть не меньше мусульман убеждены в предопределении, что так ясно выражено в хорошо знакомом каждому из нас выражении: "чему быть, того не миновать".

На багдадском рынке было полно российских "друзей Саддама", жадно скупавших антиквариат и все прочие ценности, продававшиеся чуть ли не задарма. На базаре действительно бегало полно "наших", одержимых шоппинговой лихорадкой и будто бы чувствовавших, что их "райские денечки" близки к завершению.

Только лично мне известно, по крайней мере, несколько человек, старательно выдававших себя за сторонников саддамовского режима и вывозивших из Ирака антиквариата, золотых и серебряных побрякушек целые контейнеры. Благодаря доброте и чрезмерной доверчивости (или глупости!) иракских чиновников, они стали миллионерами, и могут теперь спокойно до конца своих дней наслаждаться беззаботной жизнью. Многолетняя блокада Ирака оказалась для кое-кого, включая и российских хитрованов, подлинной манной небесной…

Но было в Ираке и несколько тысяч наших соотечественников совсем иного плана, которые с радостью работали в этой стране, принося ей пользу и спасая самих себя от безработицы и жалкого прозябания на своей родине. Сотни из них, между прочим, предпочли остаться там и после американского вторжения, зная, что дома их не ждет ничего хорошего. Вот поэтому-то и сегодня тысячи русских специалистов продолжают трудиться не только в сытых Америке, Австралии и Европе, но и в самых бедных странах Азии и Африки. Невольно нельзя не задаться вопросом: кому же понадобилось разрушить свою страну и сделать так, чтобы русские люди были готовы бежать куда угодно?!

Осенью же 2002 года багдадские мечети были переполнены, и около многих из них висели портреты Саддама в икраме или в национальной одежде.

Баасизм явно сдавал позиции и наверху, как заверял меня один высокопоставленный чиновник, обдумывали создание общей исламской идеологии, стирающей или делающей их незначительными различия между суннитами и шиитами. Говорили, что Саддам искренне ищет полного примирения с соседним Ираном и видит себя объединителем всего исламского мира. Кто знает, может быть, именно такого рода идеи всполошили Вашингтон и вызвали его решимость нанести удар по режиму Саддама под явно надуманным и несостоятельным предлогом?

На улицах же иракской столицы по вечерам царило невероятное оживление, торговали всем, что только можно придумать или вообразить, и из каждой харчевни разносились аппетитные, зазывные запахи.

В то же время хватало вокруг и оборванных, исхудавших детишек-попрошаек с голодными глазами, одинаково осаждавших всех иностранцев, однако не столь назойливо и безобразно, как, скажем, в Египте.

Ни у кого не чувствовалось ни малейшего уныния, не было хмурых, напряженных и бессмысленно озлобленных лиц, подобно тем, что сегодня на каждом шагу попадаются в Москве. Хотелось бродить допоздна и заряжаться от местных жителей энергией, бьющей у них через край, и каким-то непонятным воодушевлением, переполнявшим всех встречных. Независимо от состояния их кошельков, они радовались жизни и никому не завидовали.

Эти люди были просты и естественны в каждом своем движении, в каждом своем порыве, и они, как учат все религии, не думали о завтрашнем дне, ибо поистине: "на каждый день достаточно своих забот"…

Уезжать из сине-золотого Багдада не хотелось, и какая-то рационально необъяснимая грусть давила на сердце. Мне казалось, что я оставляю, даже предаю друзей, которых, быть может, никогда не увижу. Но что я мог для них сделать?!

Я был уверен тогда и еще более уверен сегодня, что никогда не одолеть врагу тех, кто знает и твердо верит: "лучшая смерть находится на остриях копий". Именно поэтому праздник великой победы уже скоро придет на улицы древней иракской столицы.

1