Газета Завтра 835 (47 2009)

Илья Крамник КРАЙ, ОТКУДА НАЧИНАЕТСЯ РАССВЕТ

Современное развитие информационных технологий изрядно облегчает жизнь журналиста — получить детальную информацию и поговорить с живым собеседником на другой стороне Земли можно, не покидая рабочего места. Но все же почувствовать предмет исследования и понять его, можно только увидев своими глазами. Поэтому — командировочное удостоверение, офис "Аэрофлота", Шереметьево-1, Ил-96-300, девять часов полета — и дробный перестук пневматиков по бетонке Елизово.

Дальний Восток из европейской части России воспринимается чаще всего отстраненно — подавляющее большинство населения Центрального федерального округа и соседствующих с ним никогда не бывало восточнее уральского хребта (да и на восток от Волги забиралось не часто), предпочитая работать на месте, а отдыхать либо южнее, либо западнее, либо вообще — на даче рядом с родным городом. В результате новости из Приморья, Приамурья, с Сахалина, Курил, Камчатки и других дальневосточных регионов часто воспринимаются зрителями как некие абстрактные сообщение, не имеющие отношения к их собственной жизни. Также во многом воспринимаются и проблемы Дальнего Востока — буря, поднявшаяся в регионе после ввода очередных ограничений на импорт подержанных автомобилей, вызвала у большинства жителей центральных регионов России в лучшем случае недоумение — проживая в более менее благополучных европейских регионах трудно понять, какое значение имеет для дальневосточников доход, получаемый от "перегона".

Если Дальний Восток далек сам по себе, то Камчатка, отделенная от Москвы девятью часовыми поясами — они же девять часов полёта, — кажется еще большей фикцией, существующей исключительно в телевизоре, на страницах учебников и атласов, и иногда — на банках с икрой, в строке, где указан регион происхождения продукта.

Подобный разрыв между реальностью огромной страны, раскинувшейся от Калининграда до Уэлена, и пониманием этой реальности в мозгу отдельно взятого гражданина, чреват тем, что вскоре отдаленные земли перестают восприниматься частью Родины, на них уже не распространяется понятие "наша земля". И к их потенциальной потере среднестатистический гражданин начинает относиться равнодушно — не понимая, зачем ему, лично ему — Камчатка или Курилы, какие преимущества обладание этими землями дает России, и чем грозит их утрата.

Итак, что же такое Камчатка? Слова "Земля Вулканов" — заезжены, о том, что над Камчаткой курятся вулканы знают все из школьного курса географии. Чтобы понять смысл этих слов, вулканы надо увидеть. Богатыри в черной броне, покрытые белыми снеговыми прожилками, они возвышаются на заднем плане, за окружающими Авачинскую губу зелеными сопками, словно молчаливые стражи дальневосточных рубежей. Еще более потрясающий вид открывается из иллюминатора летящего над Камчаткой самолета: суровые ущелья, крутые сопки и возвышающиеся над этим величественным театром вулканы оживляют в памяти мифы о крае земли, где небесная твердь смыкается с диском Геи, где текут огненные реки, а в горных ущельях живут грифоны.

Но вскоре самолет снижается, под крылом открываются поля, дороги, поселки, с гулким щелчком встают на упоры выпущенные шасси, и вот под крылом стелется бетонка Елизово — воздушных ворот Камчатки. И тут открывается еще одно понимание Камчатки — земля военных. Вооруженные Силы — один из главных, если не самый главный фактор, определяющий смысл существования полуострова. Параллельно ВПП, по которой катится прилетевший из Москвы Ил-96, мелькают капониры, площадки и рулежки, заполненные противолодочными Ил-38, тяжелыми перехватчиками МиГ-31, транспортными Ан-26, вертушками, вспомогательной техникой. Понимание усиливается, когда, уже болтаясь на катере посреди Авачинской губы, вдруг слышишь гул рассекаемого воздуха и характерный свист турбин, а затем видишь стремительно набирающий высоту "МиГ" — уходящий в небо над океаном. Может быть — в очередной тренировочный полет, а может — и на перехват очередного приблизившегося к воздушным границам "Ориона" с белыми звездами на плоскостях и фюзеляже.

Понимание становится окончательным, когда на южном берегу Авачинской губы, отделенный от Петропавловска 10 милями по воде или 70 километрами по прибрежным дорогам, открывается Вилючинск. Столица дальневосточного подплава, со своими КПП, жилыми домами, складами, громадами плавучих доков, теряющихся в тумане, огромным "Маршалом Крыловым" — осколком некогда могучей "космической флотилии" — и чёрными тушами атомоходов у пирсов.

Атомный подплав. Стратегическое сдерживание. Ракетно-ядерный паритет. Эти категории высокой политики становятся зримыми и осязаемыми здесь, за девять часов от Москвы. Здесь Россия удерживает свое пространство и свой мир одной из "рук" морских стратегических сил — вторая подпирает небо над Кольским полуостровом, в водах студеного Баренцева моря.

Как выглядит атомный кулак России на Камчатке спустя почти 20 лет после падения СССР? Пытаясь понять это, невозможно отделаться от двойственности ощущений. Очевидно старение флота. Основа ядерного сдерживания, ракетные подводные крейсера стратегического назначения, на Тихом океане не обновлялись очень давно. Сейчас 25-я дивизия 16-й эскадры подводных лодок Тихоокеанского флота располагает пятью ракетоносцами 667БДР, которые были сданы флоту в 1978-82 годах. То, что для человека — молодость, для подлодки — уже ветеранский возраст, и срок службы кораблей этого проекта подходит к концу — в течение ближайших 5-10 лет они покинут строй. Относительно же их замены ясности пока мало. С одной стороны, в Северодвинске уже проходит испытания головной ракетоносец нового проекта 955 "Юрий Долгорукий", для которого испытывают (пока, правда, не очень успешно) ракету "Булава", и уже было объявлено с самых высоких трибун, что именно "Долгорукие" заменят стареющие тихоокеанские РПКСН.

С другой — заменить даже один ракетоносец на корабль иного проекта — это сложнейшая задача. Требуется масштабная модернизация инфраструктуры — от ракетных баз и ядерных арсеналов которым предстоит хранить и обслуживать новые ракеты и боевые заряды к ним, до учебных центров, где будут готовить специалистов под новый тип силовой установки и другого оборудования. Сюда же входит и замена уже выслуживших все сроки кораблей-ракетовозов, и доставка на Дальний Восток учебных "изделий", которые можно будет запускать на учениях и макетов, на которых можно будет готовить специалистов-ракетчиков и многое другое. Пока такой работы не видно, и похоже, что первые "Долгорукие" будут служить на севере.

На ТОФ можно было бы пригнать с севера ракетоносцы проекта 667БДРМ, если уж на севере вместо них появятся "Долгорукие". Эти лодки, более молодые чем тихоокеанские, недавно прошедшие модернизацию, оснащенные более свежими ракетами (включая и новейшую "Синеву"), могли бы послужить и в 20-х годах, но под них тоже требуется модернизация инфраструктуры. И — быстрая.

Вместе с тем, нельзя сказать, что в Вилючинске не делается ничего. Есть новопостроенные и отремонтированные жилые дома офицеров, есть новые штабные и складские здания, спорткомплекс и аквапарк. Есть работа и у судоремонтного завода — помимо ремонта ПЛ и кораблей для ВМФ, на нём планируется вскоре начать строительство сейнеров для восстановления российского рыбопромыслового флота в регионе. Работы ведутся. Но после почти 20 лет бездействия восстанавливать утраченное требуется гораздо более высокими темпами, иначе все усилия грозят стать напрасными.

Подплав на Камчатке располагает не только "стратегами". В составе 10-й дивизии подплава находятся многоцелевые лодки — "Антеи" (они же "Батоны"), проекта 949А, и "Барсы" (они же "Щуки-Б") проекта 971. Первые предназначены, прежде всего, для удара по надводным кораблям вероятного противника с помощью сверхзвуковых тяжелых ПКР П-700, вторые — для "охоты" за вражескими подлодками и атаки береговых целей дальнобойными крылатыми ракетами РК-55 (аналог американского "Томагавка").

Эти лодки, как и дизельные "Варшавянки" 182-й бригады, помоложе, введенные в строй в конце 80-х — 90-х годах, они примерно соответствуют по возрасту основной массе субмарин "вероятного противника", отличаются пониженной шумностью и современным оборудованием. Однако и их старость уже не за горами — и об их замене следует думать уже сейчас. Особенно учитывая то, что задач для них меньше не становится и противостояние под водой — продолжается. Широко известна история пятилетней давности, когда американская АПЛ "Сан-Франциско" неожиданно нашла в океане "не отмеченную на карте скалу", но этот случай отнюдь не уникален. Российские АПЛ продолжают ходить в океан, и им тоже периодически случается возвращаться в родные базы со следами "механического воздействия" на корпусах. В отсутствие жертв и сильных разрушений эти случаи не становятся достоянием прессы, лодки "по-быстрому" залечивают "раны" и возвращаются к пирсам, чтобы спустя некоторое время вновь уйти в океан — где их ждет противостояние с сильным и умелым противником, без скидок на "ядерное разоружение" и "потепление отношений".

На лодках служат люди. Камчатские люди — разговор совершенно отдельный, это особая порода очень душевных, открытых в общении, гостеприимных и честных русских людей, которых уже давно не встретишь в озлобленной и замкнувшейся "на себя" Москве. С ними очень интересно говорить — здесь, откуда для всей России начинается новый день, они гораздо больше знают о смысле жизни и своего собственного существования, чем живущие "от пятницы до пятницы" жители мегаполисов. И слова одного из ветеранов российского подплава — капитана 1 ранга Николая Курьянчика — о флоте и службе на нем, дают гораздо больше информации к размышлению, чем официальные пресс-конференции:

— Флот — организм с большой инерционностью. Для преодоления последствий 90-х годов потребуется долгое время, и пока, несмотря на увеличившиеся вложения, мы еще "погружаемся". Эффект от того, что делается сегодня, станет заметен позже. Кроме того, не все проблемы флота можно разрешить простым увеличением финансирования. Так, например, сегодня офицеры подплава получают очень хорошие деньги (жалованье лейтенанта-подводника начинается от 50 тыс. рублей — прим. авт. ), но одними деньгами службу не поднять. Я могу привести пример знакомого мне мичмана, который какое то время назад уйдя "на гражданку" решил вернуться на флот, чтобы выслужить себе некоторые социальные гарантии в виде военной пенсии и прочего. Ему оставалось дослужить совсем немного — около трех лет. Однако "во втором заходе" он не выслужил и трех месяцев, вновь уйдя на берег.

— Почему?

— Изменилась атмосфера службы. Мы тоже получали немалые деньги, но служили не за них, а за идею, за флаг. Старой идеи нет, новой тоже, в итоге служба слишком часто превращается в гонку за окладами, должностями и ревнивое подсматривание "почему у него на N тысяч больше в прошлом месяце".

Проблемы есть и с уровнем образования нынешних офицеров и мичманов. Ситуация, когда моряк зовет домой электрика, чтобы тот проверил, почему в комнате не горит люстра, — ненормальна, на мой взгляд. Как он будет справляться со своими обязанностями на лодке с ее сложнейшими электросистемами?

С инфраструктурой обстановка начинает меняться. У нас строятся новые жилые дома, есть ремонт старых, построили новый спортивный центр, склады, некоторые другие здания. Но до оптимального состояния еще далеко.

Кроме того, все острее встает вопрос о замене лодок. ПЛ советской постройки все больше стареют, а замены им здесь, на Тихом океане, пока не видно. Очень хочется верить, что это изменится.

…В потенциале огромные пространства Дальнего Востока с их богатствами — это благословение России и залог ее будущего. Но они же могут обернуться проклятием в памяти потомков — если наша страна потеряет край, который сама открыла и освоила прежде всех остальных и которым владеет уже более трех веков.

Край, откуда начинается рассвет...

Оригинал статьи — в журнале "Солдаты России" 2