Газета Завтра 875 (34 2010)

Александр Проханов ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ БОГОВ

Я видел, как в Москву вводили танки.

Оделся город в сумрачные латы.

Но на экране голубом, в "Останкине",

Нам показали птенчиков пернатых.

Все ждали: Комитет рукой железной

Спасёт от смуты наше государство.

Не всё то сладко, что тебе полезно.

Стране пропишут горькое лекарство.

Но Кремль молчит, безмолвствует Лубянка.

Читает Ельцин с танка манифест.

Он был кентавр с туловищем танка.

На Комитете он поставил крест.

В стальные люки лезли проститутки.

Солдаты поедали бутерброды.

Войска в столице простояли сутки,

А уж от них попахивало сбродом.

Навстречу танкам выходили группы.

Средь них явилось трое смельчаков.

Их гусеницы превратили в трупы,

В трёх окровавленных и жутких мертвецов.

Из их костей, из крови их и лимфы

Под фонарём вскипали пузыри.

И оживали дремлющие мифы,

Летели в небеса нетопыри.

Угар и клекот наполняли воздух.

Мелькали толпища стальных хвостов и крыл.

Они садились на кресты и звёзды.

Их жуткий полог всю Москву накрыл.

Одни из них броню машин клевали.

Другие в плоть людей вонзали жала.

Солдат зловонной жижей поливали.

И армия, не выдержав, бежала.

Они гнались за бронетранспортером,

Водителю выклёвывали очи.

И офицерам, воинам матерым,

Казалось, что над ними ад хохочет.

Больное сердце вырвали у Пуго

И пронесли в когтях над Белым Домом.

Был маршал Язов демоном испуган,

Из исполина превратился в гнома.

Один дракон, ужасен и неистов, —

О нём вещал пророк Иезекиль, —

Выклёвывал глаза у коммунистов,

Им выдирал немые языки.

Другой дракон, космат, в зловонных джинсах,

Петлю надел уверенно и быстро.

И закачался вздёрнутый Дзержинский,

И ни один чекист не сделал выстрел.

Они в саду огонь гасили вечный.

С "цэка" сбивали золотую надпись.

На мавзолей, сжимая в клюве печень,

В кровавых крыльях опустился аспид.

У стен кремлёвских, грозных и могучих,

Зашевелились камни и надгробья.

Из них вознесся духов рой беззвучный.

Их цвет был красный. Был их цвет багровый.

Они летели тихим плотным роем.

И их полет брусчатка отражала.

То были космонавты и герои,

Воители и зодчие державы.

Они страну навеки покидали.

Их красный клин тянулся выше, выше.

Их увлекли таинственные дали.

От них в стене остались только ниши.

Я пробирался вдоль пустой Волхонки.

За мной гнались чудовищ мириады.

Хвосты змеились, пламенели холки.

Они несли с собой огни из ада.

И те огни бросали мне на плечи.

Мои горели волосы и тело.

И так, меня терзая и калеча,

Чудовищ полчище за мной летело.

Хотели, чтоб меня оставил разум.

Они резвились и играли игры.

Один из них, пернат и безобразен,

Вонзал в мой мозг отточенные иглы.

Они хотели, чтобы я взмолился.

Чтоб я отрекся и просил пощады.

И на меня огонь из неба лился.

Меня палил и жёг огонь из ада.

Я сломлен был, я был истерзан в клочья.

Не выдержал я огненного града.

Но вдруг в ночи мои раскрылись очи,

И я увидел бой под Сталинградом.

Отец ещё бежал, сраженный пулей.

Он, падая, кружился в странном вальсе.

В последний раз глаза его блеснули.

Успел он крикнуть: "Сын мой, не сдавайся!"

И я услышал крик его прощальный.

Я взял из рук его холодных знамя.

И отлетели, клювами вращая,

Нетопыри. Их поглотило пламя.

Я шел туда, где город бесновался.

Где на меня враги хотели броситься.

Я знамя нёс. Я шёл. Я улыбался,

Моей страны последний знаменосец.