Газета Завтра 934 (41 2011)

Даниил Торопов -- Апостроф

Михаил Елизаров. "Бураттини. Фашизм прошёл". — М.: Астрель: АСТ, 2011, 221 с.

Один из самых заметных современных русских писателей, лауреат премии "Русский Букер" выдал неожиданную и яркую книгу. Значительная часть текстов, составивших "Бураттини" публиковалась в журнале "Сноб", пока туда не пришла Маша Гессен. Жрица либерального Агитпропа сразу учуяла чуждость писателя снобовской компании. Елизарова убрали не то за "гомофобию", не то за "сталинизм". Не факт, что Михаил высказал нечто подобное, но представление — "он нас не любит" — верно. И с политкорректностью у Михаила Юрьевича действительно большие сложности. Впрочем, как у любого достойного художника.

В оптике Елизарова мультфильмы ("Ну, погоди!", "Козлёнок, который умел считать до десяти", "Возвращение блудного попугая"), сказки ("Колобок", "Приключения Буратино", "Старик Хоттабыч"), фильмы ("Собачье сердце", "Муха", "Кинг-Конг"), города (Ивано-Франковск, Харьков, Берлин, Москва), предметы (ножи, марки). Масоны и "Три поросёнка", «лишний человек» Незнайка, пророссийский ислам в лице старика Хоттабыча и лже-творец профессор Преображенский. Историй про Снежную королеву — аж четыре: развенчание гностического мифа, нордический матриархат, космогония льда и алхимия, — каждая по-своему убедительна.

Сам Елизаров оговаривается: "Было бы ошибкой воспринимать данные тексты как сборник эссеистики. Этот жанр подразумевает повышенную проявленность автора, его личность и гражданскую позицию. Перед вами, скорее, монологи персонажей из ненаписанного романа. Герои язвят, философствуют, интерпретируют мультфильмы и сказки, а потом совершают какие-нибудь абсурдные, провокационные или даже антиконституционные поступки. В обычном романе это называется сюжетом". "Бураттини" несёт в себе все черты елизаровской прозы: ясный полнокровный слог, головокружительная интрига, вдохновенный юмор. Погрузившись в текст, несколько раз оказывался в ситуации, когда почти извне слышал свой хохот.

"Мультфильм остроумно клеймил извечную пятую колонну — диссидентское сообщество и его национальный колорит. Поэтому и было оставлено явно провокационное название "Возвращение блудного…" Пародийный контекст сразу же начинал работать "на образ".

С первого взгляда на Кешу становилось понятно, что национальность у попугая "библейская": восточный тип — на то и "попугай", круглые навыкате глаза, семитский нос-клюв. Попугаи, как известно, долгожители. Кеша должен был восприниматься как Агасфер, эдакий Вечный Попугай.

Кешина речь — медийный "органчик", безмозглый склад теле- и радиоцитат на все случаи жизни. У Кеши доминирует не ум, а нрав. Причём, довольно скверный. Мультфильм всячески показывает, что хозяин Кеши — мальчик Вовка (читай, власть) — души в попугае (еврее) не чает, а Кеша всегда и всем недоволен".

"Уже с двадцатых годов, находясь в эмиграции, Толстой наблюдал победное шествие по Европе идеи национального реванша. Тогда же он и принимается за обработку Пиноккио. Толстовская сказка о "Золотом ключике" сознательно или невольно описывает победное вторжение кукольного фашизма в "авраамическую" буржуазную тиранию.

Жизнь в Буратино вдохнуло не каббалистическое заклинание. Полено, из которого он был сделан, изначально содержало душу. Поэтому появление Буратино бросает вызов "иудейской метафизике" Карабаса Барабаса — заклинателя бесправных кукол-големов. Само имя Карабас Барабас — пародийный извод знаменитой "абракадабры", древнееврейского магического заклинания avda kedavra — "что сказано, должно свершиться".

Доктор кукольных наук поразительно похож на плакатного иудея-эксплуататора, какими их злобно изображала пропагандистская машина Третьего рейха: алчный, жестокий, тучный и клочнобородый, готовый рыдать и валяться в пыли перед властью, клеветать, давать взятки".

Гарантировано, что все эти очаровательные сюжеты будут подвергнуты сакраментальному вопрошанию: всерьёз или нет, смеётся писатель или взаправду излагает? Такую же реакцию несколько лет назад вызвала "метафизика эстрады" от Александра Дугина, "непрерывный холизм" Тани Булановой или "Зилинаглазаэ такси". А ведь даже известные с детства сказки обладают потаёнными смыслами. Так, известна реконструкция, согласно которой "Кот в сапогах" на самом деле — "кот в сабо", и это фольклорный псевдоним чёрта. Получается, что обаятельный проныра, помогающий маркизу обрести славу и богатство, в перспективе может выставить за свои услуги довольно зловещий счёт.

В "Бураттини" разделить смех и нарратив невозможно. Что делать, если кому-то от такой улыбки становится очень прохладно. Это не сатира журнала "Крокодил" и не лукавая ирония постмодерна. Не случайно, что в книге встречаются и автобиографические сюжеты, и почти социологические разработки — например, состояние российского общества через фильм Дэвида Кроненберга "Муха". "Бураттини" — оригинальный урок герменевтики. Сложные материи, поданные в доступной и развлекательной форме. Разоблачение идолов современного мира. "За кадром" книги остались, собственно, поступки. Поэтому читателю предлагается совершать их самостоятельно, по мере прочтения".