Где они растут, эти розы?

Весною, украшая свой наряд,

Я обрывала яблоневый цвет,

А осенью, придя с корзиной в сад,

Увидела: на ветках яблок нет.

С пустой корзиной возвращалась я,

Держалась от других чуть-чуть поодаль.

Соседи дружно славили меня,

Подруги меж собой шутили вдоволь.

Победно распевая на ходу,

Шли две мои сестры – Джанет и Милли.

Их яблоки – крупнее всех в саду! —

Так ароматны, так прекрасны были!

Гертруда – неохватные бока —

Окликнула меня, смеясь мне в спину.

Мужская, очень сильная рука

Несла её тяжёлую корзину.

Ах, Вилли, Вилли, неужели те

Обычные плоды былого лета

Ты предпочёл любви и красоте,

Не помнишь больше яблоневого цвета?

По этой же тропинке мы брели,

В душистые цветы упрятав лица…

Но яблони давно уж отцвели —

И это время вновь не возвратится.

Похолодало к ночи… Надо мной

Сова ночная ухала, кружила.

Все возвратились парами домой,

А я – я возвращаться не спешила.

Взгляни назад – не жалуясь, не плача…

Дорога плавно движется на скат.

Под вечер она выглядит иначе,

Взгляни назад!

Ты видишь облака в лучах заката?

Малиновые, розовые – в ряд!

Мы тучами считали их когда-то…

Взгляни назад!

О сердце, что привыкло молотить,

И ноги, что шагают наугад!

Сегодня мы готовы вам простить…

Взгляни назад!

Помни обо мне, молю…

Настаёт пора расстаться:

Мне – уйти, тебе – остаться…

Руку отпусти мою.

Помни обо мне, родной,

Не скорбя и не тоскуя…

Словно всё ещё живу я,

В мыслях говори со мной.

А случится, на мгновенье

Ты меня забудешь, милый,

Не ходи потом унылый,

В этом нет большой беды…

Лучше полное забвенье,

Только б улыбался ты.

Половина луны… Равновесие зыбко!

Похудеет луна или пустится в рост?

Половина луны, как сквозь слёзы улыбка.

В ней и горе, и радость – вперемешку, внахлёст.

Ах, не так ли и жизнь – то ли полуошибка,

То ли полуответ, то ли полувопрос.

Наше счастье, созрев, вдруг становится зыбко…

Наша боль, лишь утихнув, вновь пускается в рост.

Жизнь коротка, как вспышка в тьме кромешной.

Взгляни на эту гору… Высока?

Желаешь покорить её – не мешкай:

Жизнь коротка.

Жизнь отнимают зимние метели,

Вой ветра, снегопад и гололёд.

Молись и жди до мартовской капели,

Молись и жди часами напролёт.

Но вот уже и птицы прилетели,

И вот уже оттаяла река…

Душа, очнись скорее… В самом деле,

Жизнь коротка.

За чертой, что далека,

И где слабнет зренье наше,

И дождя не слышно даже,

И о времени не скажет

Тень, что к ночи велика,

Слово «юность» не в чести,

«Красота» – лишь звук пустой…

За предельной той чертой

Необъятный шар земной

Можно в горсти уместить.

Моя душа, как птичий хор,

Поёт на тысячу ладов.

Моя душа, как летний сад

Под сладкой тяжестью плодов,

Как излучающая свет

Жемчужина на дне…

Моей души счастливей нет:

Любовь открылась мне.

Воздвигни, Радость, подо мной

Помост высокий расписной.

Осыпь серебряным дождём,

Короны царской удостой.

Трон алым бархатом укрась

И пухом белых лебедей.

Душа сегодня родилась:

Любовь открылась ей.

Две лилии на веточке одной,

Две бабочки, порхающие рядом…

В саду, благоухающем весной,

Как радостно следить за ними взглядом

Тем, кто идёт вдвоём, рука в руке,

Под солнцем мая, ясным, негасимым…

Тем, кто идёт вдвоём, рука в руке,

Не думая о том, что будут зимы.

После смерти тень моя

Отыскала милый дом —

И увидела друзей,

Пировавших за столом

В холодке тенистых слив

И под небом голубым…

Счастлив каждый был из них:

Он любил и был любим.

«Завтра, – произнёс один,

Затевая разговор, —

Мы на лодке поплывём

До отрогов дальних гор».

«Будет завтрашний наш день

Лучше всех, что были до,

Ведь в горах, – сказал второй, —

Есть орлиное гнездо».

«Завтра…» – третий произнёс,

Не добавив ничего:

В край желаний и надежд

Мысли унеслись его.

«Завтра», – повторяли все.

И ни слова обо мне…

Очевидно, я была

В прошлом, во вчерашнем дне.

Что поделать: я ушла,

Не кольнув друзей виной.

В замешательстве прошла

Комнаты – все до одной —

И покинула свой дом,

Без любви, без прежних сил,

Чувствуя себя как гость,

Что недолго и гостил.

Где-то… Но где? – Лик невидимый есть,

Голос неслышный есть где-то,

Сердце, которое знает ответ,

Но не даёт мне ответа.

Где-то… Но где? – Рядом или вдали,

В море, в лесу, за стеною?

Или в плывущей по небу луне

И за звездою какою?

Где-то… Но где? – Далеко ли, вблизи,

В песенке грустной осенней?

В листьях сухих, что добавили сил

Радостной травке весенней?

Рассветный – жаворонка час,

Ну, а закатный – соловья.

И я закат прошу сейчас:

Начнись скорее, чтобы я

Могла послушать соловья.

Взойди на спящий холм, луна,

Пора проснуться соловью.

В тиши, что музыкой полна,

Я слёзы сладкие пролью,

Ночному внемля соловью.

О жаворонок, вестник дня,

Молчи… Пусть сказки соловья

Подольше радуют меня…

Я знаю, очередь твоя,

Но дай послушать соловья.

Три девы о любви поют: одна —

С губами алыми, с пылающей душою.

Вторая – скромница с глазами цвета льна

(Им цену знает, кажется, она).

И третья, красотой обделена,

Но с жаждою любовною большою,

Чей голос, будто низкая струна,

Терзаемая грубою рукою.

Немного погодя, любовь познав,

Погибнут две в сражении любовном.

У скромницы сварливым станет нрав

В замужестве унылом, бездуховном.

Увязнет, точно пчёлка, в мёд упав:

Сласть перед ней, а есть её недолго.

Вдоль сумрачной реки,

Где воды глубоки,

Она, под сны легки,

Пустилась в путь,

Ведомая звездой,

Что светит ей одной, —

В край, где нашли покой

Те, кто ей мил.

Минуя ночь и день,

Луч солнечный и тень,

Под жаворонка трель

И ветра шум,

Сквозь сон, как сквозь вуаль,

Взор устремляя вдаль —

В безбрежный океан,

Где вечер ал.

Уснуть, навек уснуть…

Сон наполняет грудь

И не даёт взглянуть

Из-под ресниц,

Как созревает рожь,

Или услышать дождь,

Или, почуяв ложь,

Боль испытать.

Уснуть, уснуть навек…

Прилечь на мшистый брег,

Тысячелетий бег

Остановив.

Пусть ночь течёт рекой:

Нет боли никакой,

Покой, один покой,

И в сердце мир.

Приди ко мне в полночной тишине —

В немолчной тишине, в счастливых снах.

Приди ко мне, как прежде, молодым,

С румянцем на щеках.

В слезах верни

Любовь, надежду и былые дни.

О сон сладчайший, ты горчишь, как мёд,

И пробужденье будет лишь в раю,

Где с жадною тоскою у ворот

Ты встретишь тень мою.

«Не уходи, —

Ты скажешь мне. – Обратно нет пути».

И всё ж приди ко мне, тебя молю,

Чтоб снова жизнь испить, как сладкий сон,

Чтобы твоё «люблю» с моим «люблю»

Звучало в унисон,

Слилось в одно.

Как прежде, как давно, о как давно…

Как это было? Да и что? —

Ответ с годами не ясней,

Лишь знаю: всё произошло

В один из первых майских дней.

Был юным май, и маков цвет

Не вился меж колосьев ржи.

На землю лился солнца свет,

И были облака свежи.

Я не отвечу, милый друг,

Как в день весёлый, молодой,

Себя увидела я вдруг

Усталой, старой и седой.

Из церкви вышел он с женой —

Пичужкой небольшою.

В сравненье с нею Моди Клэр

Казалась госпожою.

«Сын Томас, – в радостных слезах

Сказала мать невесты, —

Поможет Бог тебе и Нелл

Пройти по жизни вместе.

Когда-то и меня мой муж

Назвал своею леди,

Но я не помню, чтобы он

В день свадьбы был так бледен».

И вправду, Томас был смущён.

И Нелл мрачнела следом:

Глаз не спускал он с Моди Клэр

За свадебным обедом.

«Сэр, – Моди Клэр произнесла.

(Том стал белей, чем мел.) —

Благословляю кров, и стол,

И брачную постель.

Подарок памятный я вам

Вручу (хотя едва ли

Вы вспомните, как у ручья

Мы лилии срывали!):

Обрывок цепи золотой,

Что вы мне подарили,

И с ним засохший, но живой

Букет из листьев лилий».

Ах, как же он воздать хотел

Ей за пинки пинками,

Но лишь промолвил: «Моди Клэр…» —

Лицо закрыв руками.

А Моди обратилась к Нелл:

«Подарка ждёшь едва ли,

Но принимай… Нет, не плоды,

Ведь цвет мы оборвали.

Сердечко мужа твоего,

И верности поруки,

И крохи жалкие любви…

Я умываю руки».

«Твои подарки, – Нелл в ответ, —

Мне по душе и впору.

Опорой мужу буду я,

Идя с горы ли, в гору.

Пусть внешне я не хороша,

Кому-то не в пример,

Но я любима… И люблю

Сильней, чем Моди Клэр!»

Алую розу и с неба луну

Хочется нам, точно маленьким детям.

«Алую розу!» и «С неба луну!» —

Все наши прихоти сводятся к этим.

Я не мечтаю о розе давно,

Острых шипов её помня уколы,

И за луной мне лететь не дано

Через моря и бескрайние долы.

Стали скромнее желанья мои.

Что мне до этих дурманящих роз?

Знаю, что скоро окажемся мы

Там, где ни моря, ни неба, ни слёз.

В первом слышится грустная весть —

«О-хо-хо!» – тихий вздох печальный.

Во втором – темнота и лёд,

Смерти знак во втором молчанье…

Мы узнаем его, но не здесь.

Одиночество в первом таится,

И второе – всем суждено,

Обойти его не дано…

Впрочем, есть и ещё одно:

То, которое песни боится.

Сева день – молчаливый день,