Генерал МИД

Якубовская Ирина Павловна

Генерал МИД

Карьера. Тюрьма. Любовь.

Книга Ирины Якубовской предельно откровенна. Это биография её мужа Дмитрия Якубовского, которого судьба возносила к вершинам власти и безжалостно сбрасывала вниз.

История его жизни - захватывающий детектив, круто замешенный на любовной и политической интриге.

Секретарь правления Союза адвокатов СССР, руководитель рабочей группы Министерства обороны СССР в ЗГВ, советник Правительства России, советник Генерального прокурора по международно-правовым вопросам, полномочный представитель правоохранительных органов и спецслужб в Правительстве России - восхождение на политический Эверест.

Высылка из страны, запрет возвращения в Россию, арест и приговор к четырем годам лагерей - горький вкус власти.

О Дмитрии Якубовском написано немало.

На протяжении пяти лет его имя не сходило с газетных полос, являясь верной приметой журналистской сенсации. Но этот портрет Якубовского делает все прошлые сенсации бледными и скучными.

Потому что никто ещё не позволял себе так глубоко вторгнуться в личную жизнь "генерала Димы".

Все в этой книге, от первого до последнего слова, - чистая правда, написанная неравнодушной и небеспристрастной рукой. Секрет прост:

Ирина Якубовская - жена Дмитрия Якубовского. Их роман начался в "Крестах" - знаменитой санкт-петербургской тюрьме. Она - адвокат, красивая женщина. Он - сначала подследственный, потом заключенный "милицейской колонии" города Нижний Тагил. Эта любовь выдержала страшные испытания, когда на карту ставилось все, даже жизнь самых близких людей.

Книга читается на одном дыхании, оставляя ощущение шока.

"Белые" пятна

Кто-то из великих сказал, что, когда о близком человеке знаешь все, наступает скука. В этом есть какое-то противоречие. Ведь любимого хочется узнать целиком, до самого донышка. Не терпится прочитать историю его жизни до конца, "проглотить" на одном дыхании, словно бестселлер.

В детстве мы все делали "секретики": закапывали фантик, прикрытый прозрачным стеклышком. Такие маленькие тайные витражи. Но стоило кому-то неумелой рукой разворошить землю, как от "секретика" ничего не оставалось. Так случается и в жизни.

Мне это не грозит. Потому что даже теперь, по прошествии пяти лет, за которые мы пережили столько, сколько другим не выпадет на всю жизнь, многое в Диме для меня остается тайной. Но я не спешу узнать все. Целый пласт его жизни для меня полностью закрыт. Я запаслась терпением и жду, когда Дима откроет эти страницы своей жизни. Надеюсь на это.

Когда у него есть настроение, он готов рассказывать часами, и более благодарного слушателя, чем я, у него нет. Очень много таких откровенных бесед было у нас, пока Дима находился в тюрьме и в колонии. Но там было свободное время, которого сейчас уже почти нет.

Теперь мы откровенничаем после хорошего секса. Все сиюминутное, чем наполнен день, отступает, и Дима может мне что-то рассказать. Я как-то подумала, что надо все время заниматься с ним любовью, чтобы вдохновить на исповедь. Слишком любопытным журналисткам могу посоветовать забраться к Якубовскому в постель с диктофоном. Правда, это уже попыталась сделать "дрянная девчонка" Дарья Асламова, но безуспешно. Теперь мы все дружим.

На некоторые вопросы он не отвечает никогда. Нить разговора обрывается, муж замыкается в себе. И эти два года, с 1991-го по 1993-й, когда его высылали из страны, тоже остаются загадкой.

Иногда у меня возникают самые невероятные версии. Слухи, случайные слова, недомолвки невольно складываются в фантастические узоры. Головокружительные суммы, которые оказались у него в руках, это молниеносное превращение в вариант графа Монте-Кристо, "белые" пятна в биографии - и мне не дают покоя. Понимаю, что надо ждать, но так хочется знать о любимом человеке все.

Он обещал, что я буду первая, кому он все о себе расскажет. Мы уедем далеко-далеко, куда-нибудь на границу с Тибетом, где нас никто не найдет, и там я узнаю всю правду. Конечно, произойдет это не слишком скоро. Где-нибудь лет через пятьдесят.

То, что вы прочтете в этой книге, только шапка айсберга, его ледяная сверкающая верхушка. Одна треть. Остальные две трети таятся пока в недрах памяти. Еще не пришло время раскрыть все скобки и убрать многоточия. Люди, с которыми жизнь сталкивала Дмитрия Якубовского, живы. Многие занимают высокие посты. Даже слишком высокие. Но придет день, когда я напишу продолжение...

И последнее. В этой книге много предположений и версий, а также фактов, которые трудно доказать. Верить им или нет - дело читателя.

Как Дима стал Якубовским

...Когда должен был родиться Дима, у Бога, наверное, закончились и маленькие, и даже средние размеры. В итоге получился Дмитрий Якубовский человек, во всех отношениях выдающийся. Он из тех, кто живет по принципу: все или ничего.

И достоинства, и недостатки отпущены ему полной мерой. Дима не бывает чуточку добрым или немного злым. Доброта его безгранична, но в гневе он безудержен, как проснувшийся вулкан. К счастью, Дима просто не способен долго злиться и вынашивать планы мести. Он вряд ли откажет в помощи человеку, который когда-то считался его врагом.

Даже на внешние особенности природа явно не поскупилась, выдала Диме с расчетом на двоих. У Якубовского шестьдесят четвертый размер головы, шапки для него всегда были проблемой. Наша промышленность не шьет на "гулливеров". Когда Дима оказался в колонии в Нижнем Тагиле, подходящего головного убора для него не нашлось, пришлось скроить одну кепку из двух.

Вернувшись после освобождения в Москву, мы последовательно объезжали ателье, чтобы заказать шапку, но везде только разводили руками: не делаем. И напрасно Дима предлагал закройщикам большие деньги.

Это человек, с которым всегда происходят какие-то невероятные истории. Узнавая об очередном сюрпризе, я не падаю в обморок. "Завтра утром мы улетаем на Кипр", "сегодня переезжаем на другую квартиру" - такие экспромты в стиле моего мужа.

Мне казалось, что я знаю о нем почти все, а на днях выяснилось, что мой муж Дмитрий Якубовский живет под чужой фамилией. Оказывается, его настоящая фамилия Писной. История почти детективная.

Прадед Димы, Михаил Николаевич Писной, до революции 1917 года служил в Третьем отделении Его Императорского Величества, которое в свое время возглавлял Бенкендорф, в так называемой царской охранке. А когда произошла революция, прадед не смог бежать из России и уехал на дальнюю станцию. Там он тихо работал обходчиком на железной дороге, растил детей. Вдали от столиц текла размеренная жизнь. Никто не догадывался, что у этого скромного человека такое богатое прошлое.

Но однажды, уже в двадцатые годы, случилось несчастье. Некий комиссар, проезжая через станцию, где схоронился Димин прадед, узнал в путевом обходчике давнего классового врага. Его расстреляли сразу, без суда и следствия, а с семьей обошлись по страшным законам того времени.

Детей сослали в лагеря, как членов семьи врага народа. Советская тюрьма никого не исправляла, и дети автоматически попадали во взрослые лагеря. Диминого прадеда расстреляли, а его сын, дед Димы, попал на знаменитые Соловки. И трубить бы ему там до смерти, если бы не случай.

В лагере он подружился с другим заключенным, практически отбывшим срок заключения. Его должны были освободить со дня на день. Звали его Павел Иванович Якубовский. Он был тяжело болен и знал, что жить ему осталось недолго. Пожалев молодого Мишу Писного, сидевшего только за то, что его отец был сотрудником Третьего отделения, Павел Якубовский предложил ему поменяться данными. Так Михаил Николаевич Писной превратился в Павла Ивановича Якубовского.

Его сын, Олег Павлович Якубовский, - отец Димы. Жизнь семьи на очередном витке истории началась с интриги. Может быть, это наложило свой отпечаток на авантюрный характер моего мужа.

Мальчик из поселка Болшево

Те, кто считает, что Дмитрий Якубовский по происхождению принадлежал к сливкам общества, считался маменькиным сынком и никогда ни в чем не нуждался, будут разочарованы.

Дима родился в Болшеве - подмосковном поселке. Он рос в самой обычной семье среднего достатка. Его родители работали в закрытом институте оборонной промышленности. Олег Павлович, отец Димы, умер совсем молодым, в сорок два года, от цирроза печени, хотя в рот не брал ни капли спиртного. Врачи слишком поздно поставили диагноз, и спасти его было невозможно. Осталось трое детей, Дима - старший. Пенсия, которую положило государство в связи со смертью кормильца, составляла всего 80 рублей, и случались дни, когда в доме нечего было есть.

Любая покупка, будь то книги или одежда, пробивала солидную брешь в семейном бюджете. Дима, заменивший младшим братьям отца, умудрялся кормить семью на 5 рублей в неделю. Меню было стандартным: макароны в разных видах. Дима и сегодня предпочитает простую еду: картошку, мясо, соленые огурцы, маринованные грибы и те же макароны. Единственная "роскошь", без которой он не может обойтись, - это соки. При этом Дима не пьет ни чая, ни кофе.

...Это была благородная бедность, не напоказ. В школе никто не догадывался, что в семье Якубовских еле сводят концы с концами. Мама делала все, чтобы дети выглядели не хуже других. У неё это получалось: учителя обращали внимание на идеально отглаженную форму всех троих братьев. Мама охотно делилась секретом: чтобы воротнички стояли, как новые, нужно при стирке капнуть немного уксусной эссенции.

Нелли Григорьевна Токарева, которая работала завучем в Болшевской школе, а потом воспитывала моего сына Лешу, часто вспоминает разные истории. Как правило, это веселые эпизоды, в которых Дима выглядит героем. Тут ничего не поделаешь.

Когда о Диме уже писали все газеты, в школу приехал следователь из Генеральной прокуратуры и изъял его личное дело. Виктор Павлович Баранников в свое время утверждал, будто Дима в детстве был шизофреником, о чем в школе есть соответствующая справка. Нелли Григорьевну, ставшую уже директором школы, обязали дать характеристику бывшего ученика. Получилась просто ода Якубовскому, без преувеличений. Ее вызвали в РОНО: "Вы так его расписали, так расписали... Впору к правительственной награде представлять".

Дима ещё ребенком отличался независимостью. Из-за этого у него случались конфликты с учителями. Впрочем, именно благодаря одному такому ЧП Дима и познакомился с Нелли Григорьевной.

В шестом классе учительница русского языка несправедливо занизила ему оценку. Другой ребенок плюнул бы и забыл или в крайнем случае пожаловался родителям, только не Якубовский. Он подошел к учительнице после урока и потребовал: "Объясните, пожалуйста, что здесь не так". Пожилая "русичка" вспылила: "Ты, щенок, как ты посмел?"

Но она плохо знала Якубовского. Он был из тех, кто всегда добивается своего. Он и сейчас отстаивает свою позицию до конца. Поэтому Дима не угомонился, а с тетрадкой, в которой досконально была изложена суть конфликта, направился прямо к директору школы. Директор не стал вникать в проблемы шестиклассника и отправил Диму к завучу.

- Я сразу поняла, что этот далеко пойдет, - вспоминает Нелли Григорьевна, - поговорила с ним, как со взрослым человеком, объяснила, что иногда надо прощать. Взрослые тоже ошибаются, но не всегда готовы признать свои ошибки. Особенно учителя. Дима все выслушал и обещал закончить эту историю, а на другой день поджег учительнице дверь... Было и такое. Правда, потом Димка сам её отремонтировал да ещё своими руками сплел коврик и положил перед дверью.

К нему постоянно обращались за советом и за помощью. Особенно в старших классах. Даже учителя знали, что Якубовский может решить проблему, перед которой пасуют взрослые. Когда после субботника в школе сбивались с ног, чтобы найти машину для вывоза мусора, Димка, словно маг, мог выйти на дорогу и договориться с шофером грузовика. Если к этому времени все ребята разбегались по домам, Дима засучивал рукава и за час-два успевал погрузить мусор.

Любовь-морковь

Когда Дима заканчивал десятый класс, на свадьбе у своей дальней родственницы он познакомился с девушкой, которую звали Наташа. Дима не знал, сколько ей лет, а выглядела она очень молодо. Он спросил, где она учится, и Наташа ответила, что студентка университета.

Ему очень хотелось переспать с красивой девушкой, но организовать это мероприятие было непросто. Однажды Диме удалось раздеть Наташу в лесу, но дальше дело не пошло. Сделать последний шаг он не решился. В другой раз он пригласил её приехать в Болшево. Устроить интимное свидание дома Дима не мог, но приятель обещал ему ради такого важного дела дать ключи от дачи. Надо ли говорить, какие планы роились в голове десятиклассника и какие картины рисовались в его возбужденном сознании при одной только мысли о том, что, наконец, он останется с Наташей наедине и тогда...

Приятель сдержал слово и дал ключи. Дима никогда раньше не бывал на его даче и поэтому не представлял, какое разочарование его ждет. Конечно, при слове "дача" каждый представляет себе свое. Кто-то воображает трехэтажный особняк, кто-то - элегантную виллу, кто-то - финский домик, а кто-то - грубо сколоченный хозблок. Но то, что увидел Дима, превзошло самые страшные ожидания. Это был какой-то заплеванный чердак. Наташу вид "дачи" не смутил, и она сказала: "Давай!" Но эстет Дима не мог представить себе, что станет мужчиной в таком ужасном и жалком месте.

Однажды Наташа пригласила Диму к себе домой. Жила она в доме на улице Чайковского. И тут Диму ждало очередное потрясение. Он увидел на столе университетский значок, и смутные сомнения стали терзать его душу. Может быть, очаровательная Наташа давно уже не студентка университета? Так и оказалось. Позже выяснилось, что студенческое прошлое Диминой возлюбленной давно позади. Наташе было - о ужас! - двадцать четыре года. Для шестнадцатилетнего мальчика это стало страшным открытием. Возраст женщины почему-то всегда был для Димы камнем преткновения.

Произошла бурная сцена. Наташа мужественно предложила, чтобы Дима её бросил. А он мужественно отвечал, что не сделает этого никогда. Все-таки Наташа ему очень нравилась.

Но когда Дима поступил в Пермское военное училище, на расстоянии Наташа стала ему казаться ужасно старой. Он начал её стесняться. Продолжал писать хорошие письма, сознавая уже, что через разницу в возрасте он никогда не сможет перешагнуть. Наташа была очень красива, но другим курсантам писали письма девочки-школьницы, юные подружки, а Димина любовь казалась зрелой матроной.

Он, правда, пригласил её приехать на присягу, о чем тут же пожалел. Но письмо уже было в пути, и ничего изменить было нельзя. У Димы произошло как бы раздвоение сознания. С одной стороны, он думал о своей красивой Наташе, а с другой - о женщине двадцати четырех лет, которая старше него на целую вечность.

Наташа приехала на присягу, но Дима к ней не вышел. Дело дошло до начальника училища и начальника политотдела. Сраженные красотой девушки, они решили ей помочь найти Диму. А он скрывался в спортзале и не поддавался никаким уговорам выйти к Наташе.

Руководство училища решило проявить великодушие и не говорить бедной Наташе, что курсант Якубовский не желает её видеть. Так она и уехала ни с чем, строя всевозможные версии, почему Диму не отпустили. Продолжая надеяться на встречу с возлюбленным, девушка ещё полгода писала страстные письма, а потом перестала.

Когда Дима вернулся из армии, он почувствовал себя таким одиноким и никому не нужным, что решил позвонить Наташе. Они встретились у метро "Кропоткинская", и опять у них ничего не вышло. Для Наташи финал отношений с Димой был настоящей драмой. Больше их пути не пересекались.

Без погон

Дима с детства мечтал стать военным, он просто бредил армией. Ему очень нравилось носить фуражку. В старших классах Димка мог подкатить к школе на такси в фуражке, изображая курсанта.

Так что вопрос "кем быть?" перед ним не стоял. Только военным. Практически все одноклассники мечтали стать инженерами-ракетчиками. И сразу после окончания школы он отправился поступать в Ленинградский военный институт имени Можайского, в котором готовились кадры для ракетных войск стратегического назначения. Но тут его ждал первый удар. В институт не приняли. По очень простой причине: помешал "пятый" пункт. Собственно, по документам Димка считался русским, но кадровики раскопали и вычислили, что мама абитуриента Якубовского "портит" анкету.

Было, конечно, обидно, и вместо Питера пришлось ехать в Пермь. Начальник Пермского военного училища хорошо знал начальника отца Димы и допустил Диму к сдаче экзаменов. Диму зачислили на первый курс. А через год на вечерней поверке курсанта Якубовского вызвали, чтобы сообщить приказ об отчислении. Формулировка была лаконичной и в то же время туманной. "За низкие морально-деловые качества", - гласил текст.

На самом деле причина заключалась совсем в другом: не пришел допуск. Опять помешал "пятый" пункт, столь пылко любимый советскими кадровиками старой школы. Может быть, все оказалось к лучшему. Все-таки характер Димы никак не укладывался в жесткие рамки армейской дисциплины.

Диме пришлось идти в армию. Направили его сначала в Челябинск, а затем в Евпаторию. Служить два года не хотелось. Он не знал, засчитают ли ему в срок службы год учебы в военном училище. Поскольку ходатайствовать за Диму было некому, ситуация могла обернуться по-разному. Он мог помочь себе только сам.

Дима брал две иголочки, проводок, телефонную трубку и подсоединялся к линии дальней связи, которая не была защищена от подобных вторжений, в отличие от ЗАС - засекреченной автоматической связи. Звонил рядовой Якубовский своему собственному командиру.

При этом он представлялся генералом Н. Дима понимал, что ни с какими просьбами он обращаться не может, так как командир потребовал бы обратную связь и тут же уличил бы самозванца.

Подключившись к линии, Дима задавал отцу-командиру один вопрос: "Как там у вас Якубовский служит?" Делал он это регулярно, раз в неделю. Бедному полковнику Иванову все это надоело.

Однажды Дима довел его до такой кондиции, что он вызвал к себе командира роты Юрия Федоровича Гурстиева.

- Сегодня поезд на Москву уже ушел? - спросил командир.

- Ушел.

- А из Симферополя есть поезда?

- Есть.

- Бери мою машину, вези Якубовского в Симферополь, сажай его в любой поезд и, главное, не отходи от вагона, пока поезд не тронется.

Так рядовой Якубовский на белой командирской "Волге" был доставлен к поезду Симферополь-Москва.

Профессия: грузчик

Из армии Дима демобилизовался в 1982 году. Дома, в поселке Болшево, его ждали мама и два младших брата, одному было двенадцать, а другому шестнадцать лет. В кармане звенела только мелочь, и не было на целом свете тайника, в котором бы дожидались его крупные купюры. Не было ничего, кроме надоевших макарон и старой одежды.

Но жизнь продолжалась, и надо было опять как-то выкручиваться, чтобы заработать хотя бы на хлеб с маслом. Все лето Дима с двумя ребятами разгружал вагоны. Мамина знакомая, тетя Валя, работала в сельпо и иногда, по блату, давала разгружать вагоны с пустыми бутылками. Это было не так тяжело. Удавалось разгрузить два вагона за день. За каждый платили по 20 рублей, но эти деньги делились на троих. Обычно получалось рублей по семь-восемь на брата.

Чаще приходилось разгружать вагоны с полными винными бутылками. За хорошую работу каждому, кроме денег, давали две-три бутылки с собой. Но, поскольку у Димы дома никто не пил, это вино так и стояло с лета до самого Нового года.

"Здравствуйте, здравствуйте!"

Прошло лето. Заработок грузчика стабильностью не отличался, в любом случае Дима не собирался посвящать разгрузке вагонов свою жизнь. Он понимал, что пора искать другую работу. Надо было подумать и о высшем образовании. С военной карьерой ничего не получилось, хотя теперь уже Дима не жалел, что пришлось распрощаться с мечтой о звездах на погонах. Учебу он мог позволить себе только на заочном отделении, поэтому следовало найти подходящую работу.

И в один прекрасный день, чувствуя себя почти что Крезом (в кармане было пять рублей!), Дима купил на Ярославском вокзале телефонный справочник. Этот момент стал отправной точкой его фантастической карьеры.

Он пролистал первый раздел справочника. Партийные органы явно не подходили, зато следующие страницы заключали координаты правительственных учреждений, и не долго думая Дима принялся обзванивать все министерства и ведомства. Справочные службы исправно отсылали его в отдел кадров.

- Здравствуйте, здравствуйте! - Голос его при этом звучал необыкновенно располагающе. - Кто у вас занимается приемом технических работников?

Ему давали телефон какого-нибудь Ивана Ивановича, и Дима начинал беседу в скромно-доверительных тонах.

- Здравствуйте, здравствуйте! Меня зовут Дмитрий Олегович Якубовский. Я отслужил в Советской Армии, собираюсь учиться на заочном. Мне бы хотелось работать именно у вас.

Здесь Дима применял маленькую тактическую хитрость. Если на проводе было, к примеру, Министерство гражданской авиации, он говорил, что собирается поступать в авиационный институт. Если же Дима набирал телефон Министерства путей сообщения, он соответственно говорил о своих планах стать студентом института инженеров железнодорожного транспорта.

Так он без устали прощупывал союзные министерства, но места технического работника нигде не было. Эти должности традиционно занимали дети сотрудников ведомств, провалившие вступительные экзамены в вуз.

Точно так же, по справочнику, Дима сделал звонок в Прокуратуру Союза ССР.

- Здравствуйте, здравствуйте! Это справочная? Дайте мне, пожалуйста, телефон отдела кадров.

- Отдел кадров? Здравствуйте, здравствуйте! А кто у вас занимается приемом на работу технических сотрудников? Чудаков Матвей Владимирович? Спасибо.

В Прокуратуре Союза место нашлось. И это было именно то, что требовалось.

- У нас есть вакансия, - говорил тем временем Матвей Владимирович, только вряд ли она вас заинтересует. Платят очень мало, рублей 80-90.

- Ничего, - отвечал Дима, сразу припомнив ходивший тогда анекдот про заведующего складом, который откровенно удивлялся, что ему ещё и зарплату платят, - мне подойдет. Я ведь как раз собираюсь учиться в юридическом институте.

- Приезжайте.

Дима схватил такси и рванул из Болшева в Москву. Ровно без четверти шесть он влетел в приемную прокуратуры на Пушкинской улице и на следующий день вышел на работу. Должность называлась скромно - делопроизводитель.

Конечно, в прокуратуре были более приличные ставки, за перебирание бумажек платили 120-130 рублей в месяц, по советским временам какие никакие, но деньги. Правда, эти "теплые" местечки тоже обычно приберегались для маменькиных и папенькиных деток.

Работа в отделе писем оказалась напряженной. Мало того что ежедневно приходилось прочитывать по сотне писем. Их надо было регистрировать, причем не просто по фамилии автора, а со всеми подробностями. Когда осужден? Кем? По какой статье? То есть требовалась первичная обработка информации.

Но Дима ко всему подходит творчески. Он ни на минуту не забывал о том, что скромная должность делопроизводителя лишь начало карьеры, первая ступенька, своего рода трамплин, от которого надо уверенно оттолкнуться. И здесь все было важно, даже такая, казалось бы, мелочь, как приход на работу. Чтобы попасть в отдел писем, не надо было проходить через главный вход. В Димины "апартаменты" вела боковая дверь. Но кто обратит внимание на мелкого технического служащего, незаметно проскальзывающего на работу? Дима специально приезжал пораньше, чтобы с достоинством, подавляя в себе желание перейти на строевой шаг, войти через главный вход.

Он не собирался прозябать в отделе писем. Надо было обзаводиться связями, набирать вес, становиться незаменимым. И Дима быстро сообразил, какая ниша пустует. Он явился в профком и предложил распространять театральные билеты. Состоялся такой диалог:

- Ребята, почему вы не ходите в театры?

- Нам не дают билетов.

- Как не дают?

- Ну, мы просили в кассах, а там нас вежливо посылали.

Просить надо было не в кассах. Всегда существовала такая удобная вещь, как бронь, предназначавшаяся в первую очередь для номенклатуры. Оставалось только сообразить, как обеспечить этой льготой прокурорских работников.

Не долго думая Дима позвонил прямо в приемную заместителя министра культуры Иванова. К телефону подошел помощник министра.

- Здравствуйте, здравствуйте! - начал Дима. - С вами говорит сотрудник союзной прокуратуры Якубовский. Понимаете, какая недоработка получается... Прокуратура совершенно отлучена от культурной жизни страны. У МВД есть бронь в театральных кассах, а у нас нет. Разве это справедливо?

- Готовьте письмо за подписью заместителя Генерального прокурора, и вопрос будет решен.

Подготовить такое письмо было делом чисто техническим. И вскоре, словно по мановению волшебной палочки, все театры начали давать билеты на лучшие спектакли. Дима завел специальную тетрадочку, где напротив названия театра и спектакля прокуроры писали свои фамилии. Такой лафы в прокуратуре не было никогда. Открылись двери в самые популярные театры: на Таганку, на Малую Бронную, в театр Маяковского... Чтобы оценить это по достоинству, достаточно вспомнить театральный бум тех лет. Чтобы купить билетик на Таганку, люди ночами стояли в кассу. У театральных подъездов собиралась толпа заядлых театралов, готовых выложить за билет приличную сумму.

В коридорах прокуратуры имя Якубовского становилось известным. Но надо было, чтобы его знали в лицо. Дима придумал невинный ход. Он заглядывал к прокурорам и любезно рассказывал подробности о предстоящем спектакле. Каждому казалось, что такое уважение оказывали только ему одному, люди росли и поднимались в собственных глазах. К любому делу Дима подходил творчески.

Он работал по принципу Севы, владельца магазинчика в Торонто. Сева делал так: он выкладывал на прилавок красивые овощи и фрукты, которые манили глаз. Но на солнце дары природы периодически заветривались и теряли товарный вид. Сева убирал их в коробки и опять украшал прилавок свежайшими овощами и фруктами.

Таким образом витрина до конца дня выглядела у него превосходно, чего нельзя было сказать об остальной части товара. Но когда приходил какой-нибудь Абрам Соломонович, Сева на голубом глазу уверял, что приберег для него под прилавком самое лучшее. И счастливый Абрам Соломонович забирал свой товар, уверяя себя, что это лучше, чем на витрине. Ведь ему лично оставили.

Наши люди всегда предпочитали сидеть в партере, но Якубовскому, случалось, продавали билеты в бельэтаж либо в ложу первого яруса. С прокурорским контингентом следовало обращаться, как с избранными людьми.

- Знаете, - доверительно обращался Дима к прокурору, - в партере очень плохие места. Там ведь ничего не видно. Лучше сидеть в бельэтаже, там вы первый, перед вами ничья голова не маячит. И, поверьте, в этом театре такая акустика, что весь звук направлен именно на ваше место. Представляете, здесь сидел сам Охлопков и слушал.

Конечно, никакой Охлопков никогда там не сидел, но благодарные прокуроры верили и чувствовали себя счастливыми. Все шло как по маслу, пока не приключился скандал с Большим театром.

С Большим театром вообще всегда было напряженно. В отличие от других театров, там перед прокуратурой не трепетали и билеты давали со скрипом. Тем более что Якубовский скромностью не отличался и имел обыкновение забирать по 60-80 билетов сразу. В других театрах билетами ведал главный администратор или кассир. В Большом же был такой Левко, Герой Советского Союза, который горел над Москвой в сорок первом. Бывший летчик. Этот Левко работал заместителем заведующего кассами. Его отношения с Якубовским складывались не самым лучшим образом.

И как-то раз к Левко обратился другой Герой Советского Союза, сотрудник прокураторы, по фамилии Акуличев.

- Дай мне, брат, билет на балет "Спартак".

- Нет, брат, ничего не выйдет, потому что все билеты забирает Якубовский. И если ты этого мудака не изведешь, не видать тебе билетов.

- Изведу.

Сказано - сделано. Заместитель председателя профкома предложил Диме уволиться по собственному желанию, чтобы погасить скандал. Но Дима-то ничего предосудительного не делал. Он на этих билетах не наварил ни копейки. Если билет стоил рубль восемьдесят, то всегда давал двадцать копеек на сдачу. Придраться было не к чему, а уходить пришлось. Все понимали, что он ни в чем не виноват. Правда, чтобы немного смягчить удар, Диму дружно заверяли, что ему обязательно помогут с новым трудоустройством. Но никто, конечно, не помог.

Великий комбинатор

Оказавшись без работы, Дима опять обратился к своему верному другу телефонному справочнику и принялся обзванивать разные организации. Теперь, представляясь, он говорил, что имеет опыт работы в союзной прокуратуре. Звучало солидно.

Труды увенчались успехом, и его приняли на центральную базу Госснаба на должность старшего инженера. А Госснаб во времена всеобщего дефицита был очень могущественной организацией, оттуда открывались неплохие перспективы. Требовалось только умение воспользоваться широкими возможностями. А этого Диме было не занимать.

В маленькой комнатке сидели человек шесть-семь во главе с начальником отдела Валей Проскурнёй. Дима был одним из сотрудников, но такое положение его не устраивало. Для солидности следовало обзавестись личным секретарем. Естественно, секретарь старшему инженеру не полагался, и Дима возложил эти функции на коллегу Валю Цибульскую. Раз в месяц он дарил Вале коробку конфет - просто в знак уважения. Но когда раздавался телефонный звонок и спрашивали Якубовского, трубку снимала Валя.

- Вам Дмитрия Олеговича? А кто его спрашивает? По какому вопросу? Соединяю.

Это выглядело очень солидно. И давало хороший эффект. Если у человека есть секретарь, значит, этот человек чего-нибудь стоит.

Все шло как по маслу. Начальство никогда не получало от Димы отказа. Для него не было ничего невозможного. Он постепенно обрастал нужными связями, многие вопросы решались просто по телефону. Часто людям на другом конце провода казалось, что Дмитрий Якубовский - человек солидного возраста.

Из-за этого случались курьезы. По службе Дима часто общался с Сергеем Борисовичем Тихановым, бывшим в ту пору заместителем начальника такой организации, как Главснабсвязьсбыт. Связь - это и телефонные аппараты.

Тогда, если помните, такого разнообразия телефонов, как теперь, не было. И польские аппараты, по сравнению с нашими допотопными, казались просто пределом мечтаний. А уж телефон с кнопками... Так что хорошие отношения с Тихановым позволяли легко решать проблемы с телефонными аппаратами. В свою очередь, Дима тоже старался помогать Сергею Борисовичу. Возможности у него были.

К тому же Димина любовь к театрам не умерла с увольнением из прокуратуры. Он не терял связи с администраторами, которые понимали, что общительный молодой человек погорел ни за что, и готовы были всегда помочь с билетами.

И как-то раз Тиханов обратился к Диме с просьбой достать два билета в театр Маяковского. А так вышло, что на тот спектакль Дима собирался пойти с девушкой. С Тихановым они общались только по телефону. Места были рядом. Дима поздоровался с Тихановым, представился. Тот бросил вежливое "здравствуйте" и больше не проронил ни слова. Ни в антракте, ни после спектакля. Бедный Дима тоже молчал, не понимая, чем вызвана столь странная реакция давнего телефонного знакомого.

Утром следующего дня он первым делом позвонил Тиханову.

- Я был вчера в театре, - промолвил Сергей Борисович, - видел вашего сына. Он мне понравился, очень приятный молодой человек.

Ему и в голову не могло прийти, что "приятный молодой человек" - тот самый Дмитрий Олегович, с которым он успешно решал многие производственные вопросы.

Вскоре Диме стало тесно в рамках своей должности, энергичная натура требовала нового поля деятельности. И Дима без сожаления покинул тесную комнатку Госснаба с Валей Цибульской за спиной.

Люська-артистка

Когда Дима вернулся из армии, его друг Андрей Караулов покинул поселок Болшево и снимал комнату в коммуналке на первом этаже дома у станции метро "Белорусская". Это был старый московский дом с газовыми колонками.

Караулов познакомился с двадцативосьмилетней артисткой Люськой, очень красивой, нежной и сексуальной. Но Андрей совершил роковую ошибку, познакомив девушку с Димой Якубовским. Произошло это совершенно случайно.

Андрей хотел отвести Люсю в бассейн гостиницы "Космос", но сделать это было совсем не просто. Гостиница была интуристовская, и проникнуть туда можно было лишь по великому блату. Караулов попросил Якубовского: "Устрой нам с Люсей бассейн". У Димы такая возможность была. Но плаваньем дело не ограничилось, Якубовскому девушка тоже очень понравилась, таких красоток у него ещё не было, и он стал за ней волочиться. А потом и вовсе украл.

Жила она тогда в той самой комнате вместе с Андреем Карауловым. Дима явился туда с букетом цветов, и дело было слажено. Люся влюбилась в Диму и готова была идти за ним хоть на край света. Уговорились на следующий день перебраться в другое место. Караулов об этих планах своего приятеля не подозревал и был глубоко удивлен, когда вместо Люси обнаружил лишь букет живых цветов...

"Представляешь, - пожаловался он Диме, - прихожу домой, а Люськи нет. Ни вещей её, ни косметики. Только букет цветов. Ты не знаешь, куда она могла деться?"

А деть её Диме было действительно некуда. У него дома, в Болшеве, жили мама и два брата - не везти же туда ещё и любовницу. Что делать? Дима раздумывал недолго. Поскольку он работал тогда на центральной базе ХОЗУ Госснаба, то просто снял трубку и позвонил начальнику управления высотных домов и гостиниц Чибисову.

- Здравствуйте! С вами говорит Якубовский из Госснаба (база входила в Госснаб, поэтому Дима не лгал). Понимаете, какая вещь... К нам приезжает очень важный гость. Нужно его поселить в хорошей гостинице.

- Приезжайте, поможем.

Дима подготовил письмо и поехал на прием к Чибисову. Слова о "важном госте" были весьма кстати, иначе Люську могли поселить в двухместном номере с какой-нибудь теткой, а это не входило в планы влюбленных.

Чибисов подписал письмо, дал записку к директору гостиницы "Украина" и поставил специальный значок - букву "N" в кружочке. Это расшифровывалось, как отдельный номер. Заняв деньги у всех сотрудников центральной базы, Дима заплатил за гостиницу и принялся ждать наступления ночи.

Не знаю, как Диме это удалось, но в двадцать лет он ещё оставался девственником, и Люся была его первой женщиной на этой земле. У них была маленькая, но вполне уютная комната, с ванной и душем. За окном бурлил Кутузовский проспект, рядом плескались тяжелые воды Москвы-реки. Все было очень романтично.

Наступила ночь, влюбленные впервые остались одни, даже Караулова нигде поблизости не было, и Дима попытался овладеть Люсей. Увы, его ожидало полное фиаско. Не то чтобы он оказался несостоятельным, напротив, он был в полной боевой готовности, но совершенно не знал, как это делается. Люся силилась ему помочь и принимала самые удобные положения, но все было тщетно.

А у Димы была дальняя-предальняя родственница, старше его лет на десять, которая работала врачом-гинекологом. Звали её Катя. Ей-то Дима и позвонил в этот трудный и ответственный момент: "Катя, я впервые с девушкой... У меня что-то не получается. Что делать?" - "А попробуй так", посоветовала Катя. "Понял", - сказал Дима, вешая трубку и приступая к очередной попытке. Ничего не выходило. Бедная Люся воздевала ноги к самому потолку и раздвигала чуть ли не на шпагат - все было тщетно.

Но если вы думаете, что Дима отчаялся и пошел искать веревку, то вы ошибаетесь. Якубовский из тех, кто никогда не сдается. Он опять позвонил Кате и решил полностью и точно следовать её инструкциям. Люська лежала на спине и держала трубку у Диминого уха, а он выполнял Катины предписания. Все получилось безукоризненно. Так Дима стал мужчиной.

Где эта улица, где этот дом?

Как-то раз Люся уехала к себе на родину, в село под Астраханью. Место было очень отдаленное. Все местные жители занимались тем, что отлавливали осетров и контрабандили черную икру. Сами осетры были никому не нужны. Их выбрасывали как мусор. И по всему побережью гнилыми дровами лежали огромные рыбины.

Дима, соскучившись, решил слетать к Люсе в гости. Он так был увлечен этой девушкой, что готов был на ней жениться. И женился бы, наверное, но опять, как в случае с Наташей, он сломался на возрасте. Восемь лет разницы (опять восемь лет!) были для Димы непреодолимым препятствием. Как бы то ни было, любовь горела в его сердце.

В самолете от нечего делать Дима углубился в газету, где прочитал, что именно в этот день в Москве состоялся пленум ЦК КПСС. Но, ещё только собираясь в Астрахань, он выяснил, что первого секретаря Астраханского обкома партии, а по-русски говоря, хозяина благословенных волжских мест зовут Леонидом Александровичем Бородиным. Дима знал, что каждый секретарь обкома одновременно являлся и членом ЦК, значит, Бородин должен был находиться в Москве на партийном пленуме.

Приземлившись в Астраханском аэропорту, Дима пошел искать телефон. Отлично зная все повадки партийной номенклатуры, он позвонил в обком партии и хорошо поставленным голосом идиота произнес: "Здравствуйте, это Якубовский из Госснаба. Я, к сожалению, не успел предупредить Леонида Александровича о своем приезде (это была правда, ведь Дима его действительно не предупреждал). Поэтому он не прислал за мной машину в аэропорт (и это тоже была правда). А мне срочно надо ехать в село такое-то, это часа два от Астрахани. Не могли бы вы мне помочь?"

А время было позднее, самолет прилетел почти ночью. И бедный дежурный по обкому был ошарашен этим внезапным звонком. Фамилию "Якубовский" он слышал впервые в жизни и понятия не имел, кто это такой. Зато он очень хорошо знал, кто такой Бородин Леонид Александрович. В голове дежурного ураганом пронеслись все эти мысли, и извиняющимся голосом он вымолвил: "Как же мне вам помочь? Дежурную машину я уже отправил по делу. Извините, не знал, что вы прилетите. Но вы только не волнуйтесь, товарищ Якубовский. Никуда не уходите из аэропорта. Вас найдут".

Дима не успел спросить, знает ли его дежурный в лицо или просто с кем-то путает, но не прошло и десяти минут, как радио аэропорта объявило, что Якубовскому надо срочно пройти в местное отделение милиции. "Тут-то меня и арестуют", - с грустью подумал Дима.

Но дежурный местного отделения милиции сказал Диме, что поступило указание из обкома партии посадить столичного гостя в машину ГАИ и отправить в село для выполнения важных задач. От себя лично он спросил, надо ли там ждать, пока Якубовский закончит дела и пожелает отправиться в обратную дорогу. Дима хотел сказать, что надо подождать недели две, но потом пожалел дежурного и скромно сказал: "Ждать не надо".

В село они приехали в четыре часа утра. Дима отлично запомнил это время. В столь ранний час ни один нормальный человек не ходит в гости. Лишь печально известный Адольф Шикльгрубер любил в четыре часа утра, без приглашения, внезапно наведываться к своим соседям.

В селе стояла такая тишина, что звенело в ушах. Лишь тихий плеск великой и могучей русской реки Волги слегка нарушал этот утренний покой. Не светилось ни одно окно, и пастух ещё даже не собирался выгонять стадо коров.

Если и существовали названия улиц в этом селе, то об этом знали разве что сами аборигены. По крайней мере, никаких вывесок не было видно. Более того, даже номера домов почему-то отсутствовали. В селе и так все знали друг друга пофамильно и поименно, но постороннему отыскать там что-либо было сложно. Тем более в такой глухой предрассветный час, когда даже сельские пьяницы спали сном праведников.

Дима поделился с милиционером своими проблемами. "Это не беда, успокоил его страж порядка, - сейчас все выясним". И с этими словами он принялся светить фарами в окна каждой хаты и орать в мегафон особым милицейским голосом, способным пробудить даже мертвого от вечного сна: "Какой у вас дом?"

Люди, привыкшие к такому обращению милиции, понимали, что раз спрашивают, хоть и бесцеремонно, значит, надо. И каждый, высовываясь в окошко прямо в ночном белье, отвечал, что его дом такой-то.

Дима с милиционером проезжали какое-то количество домов, и все начиналось сначала. Слепящий свет в окна и дикий крик в мегафон. Так и нашли дом, где проживала Люся со своими родными.

Надо ли говорить, что Люся чуть с ума не сошла от радости и самозабвенно предалась любовным утехам. На этот раз Дима ничьими советами уже не пользовался. Родственница Катя научила его на "отлично".

Как Дима отравился черной икрой

Родители Люси не подозревали, что потенциальный жених намного моложе их дочери. Люся выглядела очень юной, в Диме уже появилась некая солидность, поэтому они смотрелись как ровесники.

На следующий день вся Люсина семья решила отпраздновать приезд дорогого столичного гостя. Чтобы не ударить в грязь лицом, решили проявить деревенское гостеприимство по максимуму. Чтобы надолго запомнилось. Так и вышло.

Там очень интересно готовили икру. Ее не консервировали, а солили и сушили. Поскольку деликатес был в селе дармовым продуктом, заготавливали его в больших количествах. Представьте себе кругляш внушительного размера, который можно резать, как сыр.

Диме сказали: "Ешь, сколько хочешь" - и поставили перед ним икру. Мальчик из голодного Болшева оценил угощение по достоинству. Ему так понравилась икра, что он ел, не переставая, и никак не мог наесться. И сама Люся, и родные её с некоторым изумлением следили за тем, как Дима жадно поглощал икру, но виду не подавали, боясь показаться невежливыми.

Но икра в немереных количествах для здоровья, мягко говоря, не полезна. Что Дима и почувствовал незамедлительно. Он заболел и чуть не умер. Хорошо, что его вовремя отправили в Москву. С тех пор Дима к черной икре относится спокойно. Натрескался на всю жизнь.

Смертельный бочонок "оливье"

Когда Дима служил в славных Вооруженных Силах Советского Союза, он довольно быстро, к своему ужасу, обнаружил, что кормят защитников Родины очень плохо. А главное, ещё и скудно. В общем, Дима все время чувствовал, как неприятно сосет у него под ложечкой.

Это ощущение было для Димы, к сожалению, не новым, а хорошо знакомым с детства, с тех самых пор, когда он на 5 рублей в неделю кормил семью макаронами.

Когда Дима вернулся из армии, с ним случилось несчастье. Друг Толя Горлов, известный в Болшеве фарцовщик, пригласил Диму в гостиницу "Космос". Тогда это была даже не заграница, а нечто большее. Потому что в гостинице "Космос" существовало нечто советским людям неведомое - "шведский стол". Это когда платишь 4 рубля 20 копеек и жрешь, сколько хочешь.

Дима в первый раз в своей жизни увидел этот "шведский стол". "Ты можешь есть, что угодно и в любых количествах", - инструктировал опытный Толя Горлов. "А салат "оливье" тоже можно?" - спросил Дима, разглядев среди множества закусок любимое блюдо. "Да, пожалуйста", - ответил Толя.

Там все было устроено так, что блюда накладывали официанты. Надо было подойти с тарелкой и позволить себя обслужить. Дима, конечно, ринулся к салату "оливье". Первый раз подошел, второй, третий. И каждый раз уминал полную тарелку. Но Диме эта церемония вскоре надоела. С самым решительным видом он направился к официанту и спросил, нельзя ли ему взять весь бочонок, который стоял на прилавке.

"Да вы что, с ума сошли?" - официанту хотелось думать, что он ослышался. Короче говоря, Дима не успокоился, пока не опустошил весь бочонок. А потом он понял, что его ведет и он вот-вот потеряет сознание и рухнет посреди салатов, супов и вторых блюд.

Бедный Толя Горлов, у которого, к счастью, от нелегкого бизнеса оставались деньги на черный день, вытащил обморочного друга из гостиницы "Космос", посадил в такси и отвез в Болшево, к маме, домой.

К тому времени у Димы подскочила температура. Градусник показывал 40. Что происходит с Димой, не знал никто. Толя уехал, а мама Инна про "шведский стол" никогда не слышала, поэтому не могла предположить, что сын обожрался. Он каждые десять минут со стоном добирался до туалета и медленно умирал.

К счастью, во втором подъезде жила Валентина Белякова, детский врач.

- Дима, что ты ел? - спросила она, сразу оценив состояние пациента.

- Салат "оливье", - честно ответил он.

- Сколько ты съел?

- Бочку.

Вызвали "скорую", и Диму откачали. Потом он отлеживался в постели. Когда опасность миновала, доктор Белякова сказала Диме, что если бы прошло ещё часа три, его бы не спасли. Случился бы заворот кишок.

Потом мама рассказала Диме, что аналогичный случай произошел с ним, когда он учился в первом классе. Папа был ещё жив, но все равно нуждались. По праздникам мама покупала сосиски по счету: папе - три, сыновьям - по две. Сейчас Дима сосиски не ест вообще, а тогда считал, что вкуснее ничего не бывает. И вот он вставал ночью, когда все спали, прокрадывался на кухню, открывал холодильник и жрал эти сосиски. А поскольку варить их ночью было невозможно, Дима поедал этот деликатес в сыром виде. Однажды он так разохотился, что, не в силах остановиться, уничтожил сразу двенадцать штук. И отравился. Еле откачали. Так трижды в жизни бедный Дима страдал от обжорства.

Умывальников начальник и мочалок командир

После Госснаба ему подвернулась работа в КЭЧе Квартирно-эксплуатационной части Московского военного округа. Здесь тоже было где развернуться талантам Димы. Представляясь по телефону, он скороговоркой произносил скучноватое название организации, делая акцент на трех последних словах. И все бы ничего, но помешала случайность.

Место заместителя начальника, на которое приняли Диму, занимал какой-то престарелый участник Великой Отечественной войны, которого не совсем правильно уволили. Ветеран сдаваться без боя не собирался. Предстояло объяснение в парткоме, с которым бы Дима наверняка справился. Но ночь перед битвой он провел с женщиной, а утром, вместо того чтобы поспешить на работу, досматривал сладкие сны. Объясняться перед партийными товарищами пришлось начальнику, и ситуация была проиграна. Пришлось писать заявление по собственному желанию.

Опять телефонный справочник. Прозаически звучащая должность заместителя начальника строительного управления в Ремстройтресте Первомайского района. Но Дима несколько видоизменил название своей конторы, и в его новом звучании появилась привлекательность. Строительное управление по ремонту квартир - чувствуете разницу? Занималась эта организация установкой электрики и сантехники в жилых домах.

У Димы был приятель, Юлий Бочаров, который работал заместителем директора завода сантехнических изделий. А этот товар в бывшем СССР всегда был в дефиците. Управление ходило в передовиках, план выполнялся на 160 процентов. Достигалось это простым путем. Дима завозил цветную сантехнику и предлагал народу сделать выбор: голубой унитаз без установки или белый с установкой. Наши люди, любуясь цветным изыском и в душе завидуя соседу, который справлял нужду на финском агрегате, выбирали голубой унитаз. Управлению это было выгодно. Но с начальником Дима не сработался. Того выводило из себя, что молодой зам ведет себя словно директор театра. Откуда родилось такое сравнение - Бог весть.

Лариса

Дима устроился в ремонтно-строительный трест Ленинского района начальником отдела снабжения. А в кабинете напротив в должности заместителя главного бухгалтера трудилась девушка Лариса. Дима, известный любитель женского пола, проявил к ней интерес, который оказался взаимным. А дальше классический служебный роман, который завершился маршем Мендельсона.

Это было в 1984 году. Дима, которому исполнился всего 21 год, поначалу не собирался связывать себя брачными узами. Лариса была на год старше, у неё был ребенок. Но Димины ближайшие приятели уже успели жениться, и он, лишившись друзей, решился последовать их примеру. Тем более что Лариса очень хотела выйти замуж.

Этот союз просуществовал недолго и распался по обоюдному согласию. Молодожены съездили в отпуск на море. Дима быстро понял, что совершил ошибку и совсем не готов к семейной жизни. Они молниеносно поженились и в таком же пожарном порядке разошлись. Брак продлился всего лишь два месяца.

Лариса была хоть и немногим старше по возрасту, но более зрелой и опытной, чем Дима. Это теперь мой муж считает себе очень продвинутым в сексе, он многому научил меня, но тогда, в двадцать с хвостиком, он был мальчишкой. Лариса была женщиной с жизненным опытом и знала толк в сексе. Она предлагала такие отношения, для которых он тогда ещё не созрел.

Они больше не жили вместе, но их рабочие кабинеты по-прежнему находились напротив. Каждодневных встреч было не избежать. Диме это не нравилось, да и Лариса не была в восторге постоянно видеть бывшего мужа и слышать шепоток сослуживцев за спиной. Диме ничего не оставалось, как уволиться.

Лена

Дима недолго оставался холостым. Вскоре он женился на Лене. Это был брак по расчету. То есть Дима фактически женился не на Лене, а на её папе, который занимал ответственный пост. Дима делал карьеру и рассчитывал на поддержку свекра. Но произошла осечка. Ленин папа, как человек умный и проницательный, быстро раскусил зятя. К Диме он относился довольно прохладно и помощи ему не оказывал. Когда никаких иллюзий не осталось, назрела ситуация развода. К тому же Дима не был примерным мужем. Периодически у него появлялись девушки для души.

Но когда семья фактически перестала существовать, Лена забеременела. Она любила Диму и очень хотела родить от него ребенка. Даша родилась уже после развода. Внешне она очень похожа на Диму.

Последующие Димины браки происходили с периодичностью в два года. Он быстро женился и так же быстро разводился. Уходил Дима всегда красиво и благородно, никогда не опускаясь до прозаического раздела имущества.

Как Дима чуть не стал архиереем

Когда Дима развелся с Ларисой и начал подумывать о том, как бы ему поменять место работы, его вдруг озарила гениальная мысль: а не пойти ли ему служить по церковной линии? На эту, прямо скажем, неординарную идею (дело-то было не в наши дни, когда бывшие партработники рьяно осеняют лбы крестным знамением, а в 1984 году) Диму натолкнуло чисто географическое совпадение. Контора, где он трудился вместе с бывшей женой Ларисой, непосредственно соседствовала с храмом Николы в Хамовниках, что на улице Тимура Фрунзе.

Надо сказать, что руководили Димой в тот момент отнюдь не религиозные и даже не духовные соображения, а вполне земные, материальные обстоятельства. Дело в том, что Дима догадывался: в церкви хорошо платят. Он уже пытался устроиться в этот храм по совместительству, когда трудился в ремстройтресте.

Для претворения своей идеи в жизнь Дима решил воспользоваться старым, проверенным способом. Если в прокуратуру он устроился с помощью телефонного справочника, то в данном случае приобрел нечто подобное: толстый церковный календарь.

Там были напечатаны фотографии почти всех архиереев, в том числе пяти членов Священного Синода и священнослужителей рангом пониже. Уяснив для себя, что Священный Синод - это вроде как Политбюро, Дима понял, что с этого и надо начинать.

Поскольку телефона патриарха Пимена (в миру господин Извеков) найти не удалось, Дима стал беспокоить членов Синода. Он позвонил в Новодевичий монастырь, где сидел митрополит Ювеналий. Если продолжать сравнение с партийными органами, то патриарх Московский и всея Руси по уровню как бы являлся секретарем Московского горкома партии и одновременно Генеральным секретарем ЦК КПСС, а митрополит Ювеналий был, в свою очередь, как бы секретарем Московского обкома партии.

Когда Дима позвонил и сказал, что хотел бы устроиться на работу, никто даже не поинтересовался, исповедует ли он христианство и крещен ли. Зато он получил телефон некоего Юрия Алексеевича. Дима представился, рассказал о своем желание трудиться на благо церкви и услышал: "Приезжайте!"

А этот Юрий Алексеевич сидел в том корпусе, где располагалась резиденция Ювеналия. Секретарь епархиального управления доложил о приходе Якубовского. Вышел Юрий Алексеевич, и состоялся следующий разговор:

- Здравствуйте, меня зовут Дмитрий Олегович. Хочу у вас работать.

- К нам все хотят. А что вы можете?

- Я все могу.

- У нас есть одна проблема. У митрополита есть старая "Волга" ГАЗ-24 и ему нужен новый кузов.

- Сделаем, - ответил Дима не моргнув глазом.

А тогда, если кто помнит, кузов было достать очень трудно. "Волга" стоила больших денег, но кузов и двигатель по сравнению с ценой автомобиля стоили совсем немного. Замени то и другое, получишь практически новую машину.

Юрий Алексеевич Диме не поверил, но все равно обещал организовать письмо от имени митрополита. Тогда Дима и познакомился с заместителем директора Мостранскомплекта Виталием Грековым, который сейчас, пятнадцать лет спустя, обратился к нему, как к адвокату.

На всю Москву было всего десять кузовов, и для того, чтобы Мостранскомплект выделил кузов, требовалось, чтобы фондовладелец или, как тогда называли, фондодержатель отдал на этот кузов фонд. Дима позвонил в Мосавтолегтранс, представился, объяснил, что действует по поручению митрополита Ювеналия, и сказал, что последнему так нужен кузов, что он без него Богу служить не сможет.

"Вопрос слишком сложный, - ответили Диме, - и решить его может только начальник". А начальник был человек известный, обсуждать с ним проблему кузова по телефону не имело смысла, он просто послал бы Диму подальше. К нему надо было явиться лично.

Дима записался на прием. Тщетно секретарь начальника пытался добиться, по какому вопросу никому не известный гражданин Якубовский рвется на прием. "Я звоню по просьбе митрополита, - сказал Дима, понимая, что для конторы между митрополитом и патриархом разницы не было, - у меня строго конфиденциальный вопрос".

И стал готовиться к разговору. Он знал одно: если начальник в течение первых десяти произнесенных слов его не полюбит, пиши пропало. Кузов не даст. Значит, к делу следовало подойти творчески.

Дима в школе учился с мальчиком, которого звали Костя Шестера. Костин папа в свое время окончил морское училище, а потом его перевели в ракетчики, и новенькая, с иголочки форма морского офицера осталась ненадеванной. А Дима очень любил форму, и папа Шестера за ненадобностью подарил ему свой морской китель, не то черного, не то темно-синего цвета. Дима обожал этот китель.

Перед визитом к начальнику Мосавтолегтранса Дима поехал домой, в Болшево, отыскал в шкафу свой любимый китель, содрал с него морские пуговицы и пришил обычные. Затем, стоя перед зеркалом, он облачился в китель, черные брюки, черные же ботинки, оставшиеся от папы, правда, с дырявыми подошвами и на два размера меньше, и в таком виде вышел из дома. По дороге он приобрел пластинки с церковными песнопениями и Библию.

То ли оттого, что Дима волновался, то ли оттого, что ботинки жали, то ли оттого, что он входил в образ, но лицо у него при этом было отрешенное. Кабинет был большой, длинный, до стола надо было пройти несколько шагов. Обычно люди, входя в кабинет, здороваются. Но Дима повел себя иначе. В морском кителе со стоячим воротничком и церковными пластинками он чувствовал себя священнослужителем и первым делом устремил взор в угол, как бы отыскивая иконы, при этом истово крестясь, возможно, неправильно, но начальник этих тонкостей явно не знал. Он сразу оторвался от бумаг, разложенных на большом столе, и во все глаза наблюдал за странным посетителем.

Используя церковную лексику и расцвечивая свою речь словами типа "послушание", "благословение" и "с Богом", Дима изложил свою просьбу насчет кузова. И торжественно вручил свои пластинки вместе с Библией, заметив между делом, что все это послано ему, начальнику, лично, дабы душа его, замотанная буднями, обернулась к Богу.

Тронутый сверх всякой меры и ещё более потрясенный, начальник все подписал. И торжествующий Дима направился прямо в Мостранскомплект получать вожделенный кузов. Но там его ждала неудача. Выяснилось, что на десяток имеющихся кузовов приходится 20-30 претендентов. Диме объяснили, что в Москве он ничего не получит. Надо ехать в Горький.

Дима рассказал обо всем Юрию Алексеевичу, который по-прежнему сильно сомневался в успехе мероприятия, и показал подписанный наряд на получение кузова. Тогда ему выделили машину, на которой он и отправился непосредственно на Горьковский автомобильный завод, который в то время возглавлял Пугин, впоследствии ставший министром, а теперь опять директорствующий на ГАЗе.

Ясно было, что к генеральному директору не попадешь, и Дима направился к начальнику управления сбыта. Тот был уже предупрежден сотрудниками Мостранскомплекта. Дима был все в том же наряде, с тем же церковным набором в руках, с отрешенным взглядом и смиренным пожеланием: "Да поможет вам Бог во всех ваших начинаниях".

В общем, кузов был получен, погружен и доставлен адресату. С чувством исполненного долга Дима завалился спать, устав от бессонных ночей и переживаний. И снилось ему письмо с личной подписью митрополита Ювеналия.

А утречком Якубовский явился к Юрию Алексеевичу, рассчитывая, что теперь-то его непременно примут на работу. Ведь он, как сказочный герой, исполнил самое трудное желание.

К тому моменту он знал о Ювеналии все или почти все. Вплоть до домашнего адреса и подробностей биографии. Митрополит Ювеналий проживал в трехкомнатной квартире на Юго-Западе, был уроженцем Тулы, в люди его вывел митрополит Никодим, в доме которого он квартировал, будучи студентом-семинаристом. Потом Никодим был отравлен на приеме у Папы Римского. Возможно, он спас Папу, выпив предназначенное понтифику вино. Дима считает, что Никодим был советским шпионом.

Итак, явившись в резиденцию митрополита Ювеналия, Дима ожидал назначения, но Юрий Алексеевич произнес другое: "Владыка просил подарить вам сервиз в знак благодарности". Сервиз был по тем временам неплохой, стоил 600 рублей, но разве на это рассчитывал Дима? Ни за какой сервиз в мире он не стал бы так бороться. На работу его не взяли.

Дима выбрал другого члена Священного Синода, который, на его взгляд, наиболее подходил для осуществления хозяйственных функций. Это был управляющий делами Московской патриархии митрополит Алексий, нынешний патриарх, гражданин Алексей Михайлович Ридигер. Он очень душевно принял Якубовского, побеседовал с ним любезно, но Дима не просчитал, как следует, ситуацию. В этом была его тактическая ошибка.

Якубовский сломался на женщине. Если б знать заранее...

У митрополита Алексия была секретарша, которая, по мнению Димы, никакой особой роли не играла. И Якубовский, не иначе как бес его попутал, повел себя с этой дамой непочтительно. Оказалось, секретарша все-таки играла роль, и это обстоятельство решило судьбу Димы. На службу его не взяли. Кто знает, может быть, все сложилось бы иначе и среди черных сутан Якубовский занял бы свое место...

А счастье было так возможно...

Диме был двадцать один год, и он в очередной раз искал работу. Поскольку он неуклонно стремился ввысь, останавливаться на достигнутом не хотелось. Напротив, Якубовского манили новые горизонты.

В 1984 году Дима вышел на одну достаточно известную идеологическую организацию, которая работала на зарубеж и в которой, как тогда было принято, главные люди были из Комитета государственной безопасности. Чтобы устроиться на работу в эту идеологическую контору, так прельстившую Диму, недостаточно было заполнить анкету, следовало ещё пройти собеседование.

Якубовский всегда смотрел на вещи реально. При всех своих высоких устремлениях он четко осознавал, что всему свое время. Пока он мог претендовать только на техническую работу. Поэтому на большое рандеву он и не рассчитывал.

В этой организации все решала потрясающе красивая дама, майор КГБ и старший опер из центрального аппарата Лариса Сергеевна. На вид ей было лет тридцать семь-сорок. Правда, Диме в то время такой возраст казался очень солидным.

Эта Лариса Сергеевна и проводила собеседование. Дима занял очередь и не без волнения наблюдал, как автоматически вылетали мальчики и девочки, чем-то не устроившие строгую кагэбистку.

- Вы знаете, сейчас я спешу, - она подарила Диме обольстительную улыбку, - давайте встретимся вечером и обо всем поговорим.

Дима понял это приглашение так: его будут готовить к выполнению какого-то важного задания.

- Я приглашаю вас в ресторан, - молвила Лариса Сергеевна.

При этих словах проницательный Дима, воспитанный на образе Штирлица, просек: его хотят проверить. Ведь где, как не в ресторане, поймешь, как человек относится к спиртному. Впрочем, этой проверки он мог не бояться, поскольку просто не знал вкуса спиртного и узнавать не собирался.

Встретились они в ресторане на Чистых прудах, довольно популярной в то время "стекляшке". И между ними произошел замечательный диалог.

- Много у вас было женщин?

- Ни одной! Я не женат! - выпалил Дима, умирая от ужаса. Ведь он соврал майору КГБ.

- Ну, это напрасно.

Принесли счет. Дима вытащил смятые рубли, собираясь расплатиться.

- Что вы, - мягко отстранила его руку Лариса Сергеевна, - я вас пригласила, позвольте мне заплатить. - А потом добавила, слегка понизив голос: - Я тут живу неподалеку, приходите ко мне через час, и мы продолжим.

Дима, конечно, согласился, думая про себя, что ему предстоит ещё одна проверка перед выполнением важного правительственного задания.

Жила она на другой стороне бульвара, в районе Харитоньевского переулка.

Кое-как убив время, промаявшись на углу дома, без пяти минут десять Дима уже нажимал на кнопку звонка. Дверь открылась, и глазам Якубовского предстала картина из фильма "Бриллиантовая рука". Лариса Сергеевна, с разгоряченным после душа телом и капельками воды на нежной коже, стояла в чем-то легком и соблазнительном - ну, вылитая Светлана Светличная...

- Вы заходите, я сейчас! - бросила она.

Дима, коря себя за то, что явился раньше времени и поставил хозяйку дома в неловкое положение, прошел в комнату.

Она появилась в халатике и предложила:

- Давайте выпьем.

- Я не пью! - в негодовании парировал Дима, словно его только что уличили в чем-то очень постыдном.

- А я выпью, - легко произнесла хозяйка дома.

Часа два они просидели на диване. В комнате был интимный полумрак.

- Сына я отвезла к родителям, - мимоходом сообщила Лариса Сергеевна. И вдруг повернулась к Диме лицом, усевшись по-турецки. Взгляд Якубовского невольно скользнул вниз и наткнулся на обнаженные женские прелести. Лариса Сергеевна была без трусиков.

"Какой же я дурак! - продолжал ругать себя Дима. - Зачем я так рано пришел? В спешке бедняга забыла одеться".

Рядом стоял сервировочный столик на колесиках. Лариса Сергеевна время от времени прикладывалась к бокалу вина и посасывала конфетку. Вдруг что-то соскользнуло на пол, она нагнулась, и - о, Боже! - халатик распахнулся, обнажив полную грудь. Лариса Сергеевна словно не замечала этого, но Дима ей напомнил:

- У вас тут что-то выскользнуло.

Через некоторое время Дима раскланялся. Надо ли говорить, что на работу его не взяли.

Ошибка его была в том, что он в самых смелых фантазиях не мог допустить, что майор КГБ хочет с ним переспать. Он думал, что майор КГБ ложится с кем-то в постель только тогда, когда это необходимо Родине.

Потом уже, спустя годы, Дима хотел найти Ларису Сергеевну, чтобы взять то, от чего он когда-то так глупо отказался. Пытался даже "пробить" её через Комитет госбезопасности. Но фамилии красивой женщины Ларисы Сергеевны он не знал. По-моему, он и сейчас жалеет об упущенной возможности.

Унитаз для опера

Дима недолго сидел без дела. Его приятель работал заместителем начальника ХОЗУ Прокуратуры Союза, он-то и порекомендовал Якубовского московскому прокурору. Прокурором города был Лев Баранов. Назначили его при смешных обстоятельствах. При Гришине, первом секретаре Московского горкома КПСС, прокурором был Михаил Мальков, который ушел одновременно с Гришиным. Назначать было некого, и выбор пал на Скаредова Георгия Ивановича, который, по образному выражению Димы, в слове "х.." делал четыре ошибки.

Шла коллегия Прокуратуры Союза, на которой выступал Скаредов, а следом в повестке дня стоял доклад Баранова, начальника транспортного управления Прокуратуры СССР. На коллегии присутствовал Ельцин, первый секретарь МГК КПСС. Он посмотрел на Баранова, встал и сказал: "Вот новый прокурор города". И ушел. На следующий день Баранов возглавил городскую прокуратуру.

Шел 1987 год, надо было решать социальные вопросы. А здание прокуратуры было в ужасающем состоянии. Прорвало канализацию, из окон дуло так, что прокуроры затыкали форточки уголовными делами.

- Пойдешь к Баранову начальником хозяйственного отдела? - спросил приятель. - Зарплата 180 рублей.

- Конечно. - Дима не раздумывал.

- Нужно наладить социальный уровень, - сказал прокурор на собеседовании. - Что нужно от меня?

- Ничего. Иной раз просто позвонить.

За каких-нибудь два месяца неосновной отдел превратился в основное управление. В прокуратуре было всего два управления - следственное и хозяйственное. Все остальные существовали на правах отделов. Народ до сих пор помнит фантастические распродажи, на которых было все, что угодно.

- Мы действовали по следующему принципу, - вспоминает Дима. - Я говорил: "Лев Петрович, надо звоночек сделать, вот телефончик, номер я сам наберу, зачем вам мучиться?"

Прокурору оставалось только произнести ключевую фразу, которая была подчеркнута и звучала всегда одинаково: "Вот сейчас к вам приедет мой сотрудник Якубовский и все расскажет".

Под Диминым крылом Московская городская прокуратура жила припеваючи. В Мосгорисполкоме выделили целый квартал зданий на Новокузнецкой улице. Такими хоромами мог похвастаться только КГБ СССР. И это ещё было не все. На тысячу сотрудников ежегодно выделялось пять тысяч квадратных метров бесплатного жилья. Дима стал членом городской жилищной комиссии.

Весь смех заключался в том, что, когда у него что-то просили: мясо в столовую, ондатровые шапки или импортные унитазы, вопрос решался мгновенно. У него был заготовлен текст письма на все случаи жизни примерно такого плана: "Для обеспечения оперативной деятельности органов прокуратуры просим выделить..." Далее следовал "унитаз в количестве одной штуки". Все шло прекрасно, пока Дима не поругался с прокурором из-за девушки Светы.

Света

Странно, но эта девушка совсем не подходила под тот женский стандарт, который обычно нравился Диме. Это был совсем не его тип. Темненькая, с короткой стрижкой, худенькая, с очень маленькой грудью - скорее, антипод идеала женской красоты, которому Дима поклоняется. Димин тип - это длинноволосая блондинка с соблазнительным бюстом.

Со Светой Дима познакомился в 1988 году. Это была романтическая история, которая стоила Диме его должности. В Свету он влюбился с первого взгляда, когда она пришла в прокуратуру устраиваться на работу.

У него была секретарша Ира, восемнадцатилетняя девушка. Так вот, у неё были груди, как две головы, такие соблазнительные, что один генерал специально приезжал, чтобы в приемной потискать Иру. А Свету рекомендовал знакомый адвокат. Дима задал ему лишь один вопрос: красива ли девочка? Тот принялся нахваливать её деловые качества. Это Якубовского интересовало меньше всего. Света позвонила, они договорились о встрече, но она не пришла. Дима обиделся и сказал секретарше Ире, чтобы со Светой она его больше не соединяла.

Прошло время, Света позвонила опять. И это был момент, когда Диме вдруг захотелось с кем-нибудь переспать. Ира знала, что у него все может быть очень импульсивно, она своего начальника достаточно изучила. Возникни Света чуть раньше или чуть позже, ничего бы не получилось. Но она проявилась вовремя, и Дима пригласил её приехать.

Дальше произошла история в стиле Якубовского. Света ему понравилась с первого взгляда, и он решил для шика отправить её на машине прокурора города. Но так неудачно совпало, что у прокурора Баранова была примерно такая же вариация - дама в кабинете. И он, естественно, собирался благополучно доставить её домой на своем служебном автомобиле.

- Дима, к тебе сейчас спустится женщина, отправь её, пожалуйста, домой.

Женщина спустилась, но Дима не слишком вежливо объяснил ей, что ему самому нужна машина.

И разъяренная дама бросилась наверх, к прокурору. Тот снял трубку.

- В чем дело? - В прокурорском голосе звенел металл. - Я тебя просил дать машину.

- Не могу, - Дима был непоколебим, - машина занята.

- Так отвези её на своей машине.

- Не выйдет, мне она самому нужна.

Он шел на принцип, отлично зная, что подобные вольности не сойдут с рук. Еще можно было одуматься, дать задний ход, поджать хвост и все исправить. Но это мог кто-то другой, только не Дима. Ударить лицом в грязь перед девушкой - на это Дима не пойдет никогда.

Света уехала домой на прокурорской "Волге", а Диме вскоре уже не надо было спешить на работу. Его уволили.

А со Светой жизнь не получилась, поскольку у Димы все складывается по Пушкину: "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей..." Если он любит женщину, то она кидает его через колено. Не любит - женское обожание ему обеспечено. И, влюбившись безмерно в Свету, Дима потерял её любовь.

Наверное, были и чисто земные мотивы крушения этого брачного союза. Как писал поэт, "любовная лодка разбилась о быт". Света не считала нужным как-то заботиться о муже. Она занималась только собой. Нередко день начинался с того, что Дима по всему дому искал чистые носки. Бывало, что ему приходилось доставать из стиральной машины грязную одежду, быстро стирать и сушить. Потому что надеть было нечего.

У них есть общий ребенок - Юлик. Вопрос о Димином отцовстве все ещё остается открытым. Мальчик родился после развода, а зачат он был, когда Дима находился в Германии со своей особой миссией. Брак со Светой был недолгим, через два года они разошлись.

Без пяти минут депутат

В конце 1989 года началась кампания по выборам народных депутатов России. И так случилось, что Диму однажды пригласили выступить по архангельскому телевидению.

В каждом крае - свои проблемы. Архангельск - не исключение. И Дима в своем телевыступлении рассказал все, как есть. Он говорил о самом наболевшем - взаимоотношениях с центром, который, как считали местные жители, их просто грабил.

Неделю спустя Диме позвонили ребята из Архангельска. "Знаете, сказали они, - ваше интервью произвело самый настоящий фурор. Горком комсомола выдвигает вас нашим кандидатом в депутаты".

Потом он долго хранил фотографию, сделанную в Архангельске: у храма стоят старики и старушки с плакатом "Верующие - за Якубовского!".

Правда, во второй тур Дима не прошел. У него была чистая победа в городе и полный ноль в области.

На пути к Олимпу

Вылетев из Прокуратуры Москвы, Дима пересидел два-три месяца в Мосгорисполкоме, в управлении гостиниц.

Но в то время уже создавался Союз адвокатов. Диму взял туда Воскресенский, который был в ту пору председателем этого союза. Сейчас он президент Международного Союза адвокатов. С Димой они по-прежнему дружат. Г. А. Воскресенский написал замечательное вступление к нашей книге "Что такое арест и как с ним бороться".

Союз адвокатов тогда занимал три комнаты. В одной сидел Воскресенский, в другой - Якубовский, а в третьей - остальные сотрудники.

Дима четко знал, чего он хочет. Деньги в тот момент для него много не значили. Главным критерием была карьера, власть. И он делал все, чтобы добиться цели. Если полистать его трудовую книжку, видно, что он нигде подолгу не задерживался. Два-три года - и дальше, вверх по служебной лестнице. Где бы Дима ни работал, он всегда ухитрялся сделать так, что его должность становилась главной. Не должность делала человека, а человек должность. Он обладал поразительным умением сразу становиться незаменимым. Мгновенно обрастал нужными связями и везде становился своим - не по блату, не по звонку.

Впервые Дима попал в адвокатуру за 4 года до этих событий.

- Здравствуйте, здравствуйте! Я работаю начальником отдела стройтреста, учусь в юридическом институте и ищу работу по будущей специальности.

Очередной телефонный звонок был вполне по адресу. 1984 год. Константин Николаевич Апраксин, председатель Московской городской коллегии адвокатов, как раз нуждался в человеке, который занялся бы домом, выделенным президиуму коллегии. Дом - это громко сказано. Сначала требовалось отселить жильцов, произвести капремонт, фактически отстроить заново.

Жильцы капризничали, предлагаемые варианты их не устраивали. А один старичок, участник русско-японской войны, приготовился к длительной осаде, вооружившись трехлинейкой. "Делайте, что хотите, но я никуда не поеду!" заявлял ветеран. По закону, вариантов должно было быть не менее трех. Затем отселением строптивцев занимался суд. Но до этого требовалось получить так называемые фонды на жилье, превратить эти фонды в квартиры и так далее.

Надо ли говорить, что желающих заниматься этой канителью было не слишком много. По крайней мере, среди членов коллегии таковых не наблюдалось.

Кстати, недавно, когда мы были на концерте Бабкиной, к Диме подошел человек, который помнит его по тому времени. Он долго жал Диме руку и был несказанно рад встрече спустя годы.

- Приходите, поговорим, - сказал Апраксин.

Он выслушал Диму и не поверил, что этот мальчишка, которому нет и 22 лет, сдвинет с места такую махину, как строительство дома.

- Давайте так, - наконец решился председатель Московской коллегии адвокатов, - мы вас возьмем на два месяца и посмотрим, что вы успеете сделать.

- Согласен, - ответил Дима.

- А что вам нужно для работы?

- Вы будете смеяться, но вообще ничего. За исключением городского телефона, чтобы можно было звонить, и права называться вашим помощником по строительству.

Для начала надо было войти в план Главмоспромстроя. Не буду вдаваться во все подробности, скажу лишь, что вопрос был решен на личном обаянии за каких-нибудь полчаса. Дом включили в план, а это значило, что все работы должны выполняться по государственным расценкам. Дом построили, он стоит и сегодня по адресу Пушкинская, дом 9, строение 6. С тех пор там не поменяли ни одного стула.

Балет на паркете

В 1989 году Председателем Совета Министров СССР был Николай Иванович Рыжков, в то время - второй человек в государстве. А первым заместителем Рыжкова и время от времени исполняющим его обязанности был Лев Александрович Воронин.

Рыжков был в отъезде, и Дима позвонил по "кремлевке" Воронину. Голосом идиота он произнес следующий текст: "Здравствуйте! С вами говорит секретарь правления Союза адвокатов СССР. Вот есть Союз художников СССР, Союз писателей, Союз композиторов... По всем этим организациям приняты соответствующие постановления. А по Союзу адвокатов никакого постановления нет. Надо бы нам это обсудить".

Воронин дал согласие принять Якубовского. Сидя в своем подвале на Пушкинской улице, Дима тихо млел: он идет на прием в святая святых, почти к Председателю Совета Министров СССР.

Жил Дима тогда бедно. У него был один костюм, доставшийся в наследство от друга семьи, дяди Коли Кутаманова, и перешитый мамой Инной для Димы, пара старых папиных ещё ботинок, которые были на два размера меньше. И вот в таком виде Дима отправился на прием к высокому лицу.

Воронин занимал огромный кабинет. К столу вели ковровые дорожки, уложенные буквой "Г". Дима не знал, что надо ходить только по этим дорожкам, ни в коем случае не сворачивая на натертый до зеркального блеска паркет. Кремлевские полотеры так драили пол, что он становился скользким, как каток.

Когда Дима вошел в кабинет, Воронин, как человек воспитанный, встал из-за стола поприветствовать посетителя. А Диме, в свою очередь, показалось неудобным, что и. о. Председателя Совета Министров СССР будет долго ждать, пока посетитель пересечет кабинет по графическому рисунку ковра. Не долго думая он свернул с дорожки, чтобы срезать путь по гипотенузе, но поскользнулся и, потеряв равновесие, с высоты своего роста грохнулся.

Возникла сцена из известной комедии "Горе от ума": "...как тот и славился, чья ниже гнулась шея, как не в войне, а в мире брали лбом, стучали об пол, не жалея".

Воронин заржал, что сразу растопило лед. Естественно, разговор пошел в дружеских тонах. Цель была достигнута. Постановление Совета Министров СССР о Союзе адвокатов было подписано.

"Спасение" Гейдара Алиева

В 1989 году Гейдар Алиев входил в Политбюро ЦК КПСС и был первым заместителем Председателя Совета Министров СССР. Горбачев всячески его выживал. И вот в один из дней февраля 1990 года "Правда", в то время главная газета страны, печатает статью "Алиевщина, или Плач по сладкому времени", где Гейдара Алиевича размазали, как масло по хлебу.

Всем было ясно: выполняется социальный заказ. Чтобы понять это, не надо было даже читать между строк. А тогда ещё были свежи воспоминания о Юрии Михайловиче Чурбанове, об Усманходжаеве и многих других людях, которые в мгновение ока из всесильных деятелей союзного масштаба превратились в лагерную пыль.

Димин приятель Андрей Караулов был хорошо знаком с Алиевым, бывал у него дома. И когда Гейдар Алиевич спросил: "Так что же мне теперь делать?" - Караулов со свойственной ему пролетарской прямотой сказал: "Вам нужен адвокат. Мой знакомый Якубовский - секретарь правления Союза адвокатов СССР. Он все знает, и я вас к нему отвезу". Титул "секретаря Союза" Алиева вполне устраивал.

Дима в ту пору ещё не был адвокатом. Офис Союза адвокатов располагался на Пушкинской улице. Якубовский как раз сидел у Воскресенского, когда услышал, что открылась дверь. Это прибыли Караулов, Алиев и зять его Махмуд. Дима пошел за ними, так как его кабинет располагался в другом конце коридора.

И вдруг от волнения, что к нему пожаловал небожитель, член Политбюро, Диме нестерпимо захотелось в туалет. Он хотел было сказать: "Вы заходите, я вас сейчас догоню". Но, обращаясь к Караулову, произнес совсем другой текст: "Я сейчас поссу и приду". У Караулова отвисла челюсть. Но Гейдар Алиевич, выходец из Политбюро, где принято было все прямо объяснять друг другу, среагировал спокойно: "Ну что ж, товарищ хочет писать. Мы подождем".

Наконец сели на стулья, но тут прямо на середину комнаты выскочила мышь. Чтобы как-то разрядить обстановку, Дима сказал: "Вот видите, Гейдар Алиевич, в каких условиях я работаю!" Махмуд воспринял эти слова как руководство к действию и чуть было не убил мышь ботинком.

- Что же будет, как вы думаете? - спросил Алиев, приступая к беседе по волнующему его вопросу.

Диме было стыдно признаться, что статью в "Правде" он так и не читал, поскольку узнал о ней от Караулова за два часа до визита. Найти публикацию ему не удалось, коллегия адвокатов газету "Правда" не выписывала. Но Диме надо было держать марку, делать вид, что статью он все-таки читал.

- Гейдар Алиевич, - сказал он, - если написали такую статью, то вас обязательно посадят. Это точно. Можете не сомневаться. Я знаю, что говорю, поверьте.

- Что же мне делать? - расстроился Алиев, который и сам, вероятно, подспудно не исключал такую возможность, но все-таки считал её гипотетической. А тут ему прямо сказали, что посадят.

- Гейдар Алиевич, вот вы откуда родом? С Нахичевани? Вот туда и уезжайте. Родная Нахичевань изберет вас своим депутатом, и в этом будет ваше спасение.

Они попрощались. Алиев последовал совету Димы, и через месяц его избрали народным депутатом. Потом он стал президентом своей республики.

Ребус для особиста

Димин брат Стас служил в Западной группе войск во Франкфурте-на-Одере. До того как его призвали в армию, он был кандидатом в мастера спорта по волейболу и играл в дубле юношеского ЦСКА.

Все помнят, что в советское время спортсмены были в большом почете. Недаром же поговорка "сила есть, ума не надо" родилась именно в нашей стране. Достаточно выдавать достижения - все остальное прикладывалось автоматически. Любой вуз жаждал заполучить в число студентов перспективного спортсмена, чтобы он впоследствии отстаивал честь институтской команды.

Стас был в армии как бы на особом положении. Формально он был приписан к какому-то полку, а служил в комендатуре гарнизона, которая располагалась непосредственно в городе.

Практически каждый день Стас играл в волейбол с военными, которые сражались с коллегами из Национальной народной армии ГДР или с командой местных жителей. Нельзя же играть и не общаться. И в перерыве Стас познакомился с девушкой. Звали её Антье. У них довольно быстро сложились отношения.

Поскольку Стас был единственным рядовым в команде, состоявшей сплошь из офицеров, он на игры ходил самостоятельно. Строем его никто не водил. Его отпускали к девушке Антье. В общем, армейская жизнь Стаса была вполне сносной. Но тут вмешалось одно обстоятельство.

Западная группа войск тогда называлась Группой советских войск в Германии. Никаких шпионов там и близко не было. Поэтому местным особистам делать было нечего. Им приходилось придумывать себе занятия, чтобы оправдывать свое существование в какой никакой, но загранице. Начальником особого отдела Франкфуртского гарнизона был полковник Белов. Ходил он в летной форме и маялся от безделья.

Тут и подвернулся Стас с немкой. Наверное, он передавал ей половым путем секретные сведения, касающиеся устройства волейбола в Советской Армии, поскольку никакой другой информацией рядовой Якубовский просто не владел. И Стасу не стало жизни. Полковник Белов принялся его разрабатывать, как матерого шпиона.

А у Димы была возможность звонить в Германию по дальней связи. Выходил он с "Рубина", это был узел связи Генштаба. Стаса незамедлительно звали к телефону. И в один прекрасный день Дима понял, что ему надо ехать во Франкфурт, пока полковник Белов не сожрал Стаса.

Телефоны - тайная страсть Димы. Зачем ему понадобилась дальняя связь - Бог весть. Хотя были ситуации, когда именно наличие какой-либо служебной линии позволяло решать разные вопросы. Логика простая: если человек пользуется специальной связью, значит, он свой.

Тогда начальником Центрального узла связи министерства обороны был генерал-майор Зарембо. Дима не был с ним лично знаком. Просто позвонил как помощник председателя коллегии адвокатов и попросил предоставить такую возможность. "Зачем вам?" - удивился Зарембо. "Понимаете, - убеждал его Дима, - наши адвокаты иногда выступают в военных судах, а найти судей по городскому телефону не всегда удается..."

Кстати, когда Гейдар Алиев вместе с Андреем Карауловым приезжал к Диме на Пушкинскую улицу, где находилась коллегия адвокатов, он был потрясен количеством телефонов и признался, что у него даже в Совете Министров такого не было.

Но Якубовский не из тех людей, которые действуют, не подготовив аэродрома. Не только основного, но и запасного. Прежде чем лететь во Франкфурт, Дима решил провести артподготовку.

С фотографии восемьдесят шестого года на меня смотрит симпатичный мальчик с длинными, по тогдашней моде, закрывающими уши волосами. Это Дима Якубовский, двадцатитрехлетний помощник председателя коллегии адвокатов.

Дима рассуждал просто: ему нужен был ответственный работник Министерства обороны. По логике, министр обороны должен иметь помощника. Ну а два помощника вполне могут найти общий язык. Короче, он набрал номер заведующего секретариатом Министерства обороны. Понимая, что телефонный разговор ничего не даст, Дима представился по всей форме и попросил личной встречи: надо кое-что обсудить. Тот согласился из чистого любопытства.

"Я собираюсь лететь в Берлин по своим делам, - издалека начал Дима, заодно думаю навестить брата, который служит во Франкфурте. Не порекомендуете ли, к кому там обратиться, если возникнут вопросы? Скорей всего, это не понадобится", - добавил он, чтобы снизить напряженность.

На следующий день "коллега" выдал ценную информацию: "Дима, там есть порученец главкома подполковник Могилат (Главнокомандующим, кстати, был Беликов - легендарный личность, незадолго до путча 1991 года он, говорят, застрелился, а по официальной версии - внезапно умер), обратись к нему".

Дима отправился в ОВИР. Антье выслала ему приглашение. Он оформил заграничный паспорт, поменял деньги. На эти деньги он сумел доехать на такси от аэропорта до Вюнсдорфа, где находилась ставка, да ещё купить белые полотняные штаны и такую же куртку к ним. В таком виде он и появился на проходной.

Его посадили в армейский "уазик" и доставили к другой проходной. Выходит секретарь Военного совета, полковник с украинской фамилией, и говорит: "Александр Николаевич Могилат, к сожалению, уехал, он сейчас на учениях, будет только вечером. Какие у вас планы?"

Дима сказал, что собирается съездить к брату, который служит во Франкфурте. Полковник сделал несколько звонков, и Якубовский отбыл в часть к Стасу.

Все время Дима ловил на себе, как ему казалось, странные взгляды. Потом выяснилось, что, когда помощник министра обороны позвонил в Вюнсдорф и предупредил о приезде Димы, в ставке почему-то решили, что к ним едет человек из секретариата министра обороны. Но неуставной облик Якубовского никак не вязался с его служебным положением.

В части Диму встретили подобострастно. Он тут же начал звонить полковнику Белову, чтобы договориться о встрече. Надо сказать, что с особистом Дима уже общался, но представлялся ему, естественно, как помощник председателя коллегии адвокатов.

- Скажите, пожалуйста, - полковник Белов выдержал паузу и посмотрел на Диму немигающими глазами, - вы ведь называли себя помощником председателя коллегии адвокатов, а сейчас мне сообщили, что вы, оказывается, работаете в секретариате министра обороны...

- В этот раз было принято решение обозначить меня именно так, - в тон ему ответил Дима.

Полковник был сражен наповал.

- А если мой брат спит с этой немкой, значит, это кому-нибудь надо, продолжал Дима.

- Я об этом не подумал! - Бедный особист готов был сквозь землю провалиться.

Наведя шухер и удостоверившись, что Стасу гарантирована спокойная жизнь, Дима отбыл в Вюнсдорф. Там он застал Могилата, с которым успел подружиться и перейти на "ты". Перед отлетом Димы в Москву Александр Николаевич спросил, не нужна ли ещё какая помощь с его стороны. "Нужна, сказал Якубовский, - Стасу остается служить несколько месяцев. Пусть он водительские права получит, чтобы не мучиться на гражданке".

Прошло время, Дима забыл про этот разговор и вспомнил лишь тогда, когда вышел приказ министра обороны о демобилизации военнослужащих срочной службы. Позвонил Стасу: "Как дела? Права получил?" Оказалось, не получил.

"Мать вашу! Забыл! - сказал Могилат по телефону. - Не переживай. Раз я обещал, сделаю".

Когда Стас вернулся домой, он рассказал шикарную историю. После звонка Димы в часть пришла шифротелеграмма: "Главнокомандующий Группой советских войск в Германии приказал: обучить рядового Якубовского профессии водителя и выдать водительское удостоверение в трехдневный срок".

Звонок Язову

История с Диминым воспарением в самые вершины власти в общих чертах известна. Но весь её блеск именно в подробностях.

Случилось это в субботу. Так вышло, что день выдался совершенно свободный. Не было ни работы, ни амурных развлечений. Телефон молчал. Дима лежал на диване в своей любимой позе и думал, чем бы заняться. Взгляд его упал на кремлевский справочник. Это была маленькая книжечка красного цвета. Абоненты время от времени менялись, и управление правительственной связи раз в три месяца рассылало пользователям листочки с изменениями. Старые странички выбрасывались, новые вставлялись.

К "кремлевке" Дима приобщился, ещё трудясь в хозяйственном управлении прокуратуры. Вертушку он поставил себе и всем замам прокурора города, чтобы они не обижались и не завидовали.

Чисто случайно Диме попало приложение к кремлевскому справочнику телефоны квартир и дач. Раз попала такая ценная вещь, не пропадать же ей без дела.

Дима стал набирать номер за номером. Ему было интересно, кто из кремлевских чиновников самолично берет трубку. Везде к телефону подходили либо секретари, либо помощники влиятельных персон.

Перебрав несколько номеров, Дима набрал телефон министра обороны маршала Язова.

- Язов, - почти сразу отозвались на том конце провода.

Дима машинально положил трубку и задумался. Его кипучая натура требовала как-то использовать неожиданно открывшуюся возможность. Не каждый день удается напрямую поговорить с министром обороны. Надежный строй адъютантов делает министра недосягаемым. А тут... Может быть, в субботу кого-то не оказалось на месте и маршал сам снял трубку. В будний день такое вряд ли было возможно.

"Что я могу предложить министру обороны? - задумался Дима. - Чем можно его заинтересовать?"

И тут его осенило. В газетах печатались сообщения о предстоящем сокращении Черноморского военного флота. Можно предложить свои услуги по юридическому обеспечению этой процедуры. Да, отличная мысль. "Юридическое обеспечение" - уникальный термин, который подходит ко всему. Подготовившись к предстоящему разговору, Дима набрал уже знакомый номер. Честно говоря, он не очень рассчитывал на повторное везение. Вполне возможно, что на этот раз трубку возьмет какой-нибудь помощник и отфутболит наглеца Якубовского, осмелившегося побеспокоить самого маршала в субботний день.

- Язов, - раздался голос министра обороны.

- С вами говорит секретарь правления Союза адвокатов Якубовский.

- Слушаю, - любезно ответил Язов. Все-таки должность Димы звучала солидно.

- Сейчас идет сокращение Черноморского флота. Я хотел предложить помощь в юридическом обеспечении.

- А мы уже все сделали.

Такого поворота дела Дима, конечно, не ожидал. Надо было срочно сориентироваться и сделать Язову новое предложение, от которого он не смог бы отказаться. Но чем можно было заинтересовать министра обороны, чтобы он согласился принять незнакомого человека? Дима прекрасно понимал, что такой возможности у него больше не будет. Просто птица-удача присела на его подоконник. Не схватишь её за хвост - улетит навсегда. Только её и видели.

- Товарищ министр, у меня есть ещё одно предложение. Оно мне кажется очень важным. Произошло объединение Германии. Будет производиться вывод войск. А ведь в Восточной Германии остается очень много нашей собственности. Аэродромы, дома, материальные ценности. Я знаю, как это вернуть.

- Это интересно. Приезжайте.

Дима понял, что домашний телефон Язова был запараллелен со служебным. Поэтому он и дозвонился.

Но ехать к министру с пустыми руками было нельзя. Они поговорили бы о насущных задачах и перспективах. Не больше. Второй возможности попасть на прием к Язову не представилось бы никогда.

Дима сел за пишущую машинку и быстро набросал текст. Затем поехал в Министерство обороны СССР. Ждать в приемной ему не пришлось. Язов принял секретаря правления Союза адвокатов СССР без промедления. Вежливо выслушал, прочитал письмо и написал резолюцию: "Г. а. М. А. Моисееву. Прошу рассмотреть. Язов".

А Моисеев был начальником Генерального штаба. Дима взял в руки бумагу, увидел резолюцию и понял, что произошла катастрофа. Потому что "прошу рассмотреть" в переводе с бюрократического языка на русский означает "пошел на три буквы". Это все знают. Моисеев бы с ним встретился, уделил время, даже прочитал письмо и дал бы отписку, чтобы проситель отвязался. В общем, так бездарно упустить случай Дима не мог. Это было бы не в его стиле.

- Как вы все-таки считаете, - он сделал ещё один заход, - надо защищать нашу собственность в Германии? Это ведь миллиарды марок.

- Надо защищать, - согласился высокопоставленный собеседник.

- Ну так и напишите, что вы согласны, - дожимал Дима.

Язов сдался. Что ему оставалось делать? Молодой секретарь правления Союза адвокатов говорил правильные вещи. Язов взял ручку и тут же приписал к резолюции волшебные слова "Я согласен". "Теперь пора сматываться, сообразил Дима, - пока министр ещё чего-нибудь не написал".

- А чтобы письмо долго не ходило, я сам его отнесу, - предложил он Язову. - Где, кстати, кабинет Моисеева?

Этого маршал не знал. Министр ведь не ходит по кабинетам своих подчиненных.

- Я ему сейчас позвоню, - нашелся Язов. Он снял трубку и сказал Моисееву, что сейчас к нему придет Якубовский, которого надо встретить.

Бедный Моисеев, не подозревая об истинных мотивах столь почтенного отношения к неизвестному лицу, даже лично выскочил в коридор - встретить визитера.

Прочитав письмо и резолюцию, Моисеев вздохнул: "Раз Язов согласен, зачем обсуждать?" - и приписал "К исполнению". Так за один день Дима стал руководителем рабочей группы ЗГВ, человеком с почти неограниченными полномочиями.

Вскоре появился исторический документ за номером 8/664 от 5. 11. 90 за подписью министра обороны СССР Маршала Советского Союза Язова Дмитрия Тимофеевича. Копии были разосланы заместителям министра обороны СССР, Главнокомандующему Западной группой войск, командующим родов войск, служб, начальникам главных и центральных управлений Министерства обороны СССР, командующим армиями ЗГВ.

Вот текст этого документа:

"Во исполнение межправительственного договора между Союзом ССР и Федеративной Республикой Германии от 12 октября 1990 года требую:

1. Образовать рабочую группу из генералов, офицеров Вооруженных Сил СССР и юристов, представляемых Союзом юристов СССР и Союзом адвокатов СССР, для организации реализации и использования движимого и недвижимого имущества советских войск на территории бывшей ГДР физическим и юридическим лицам с учетом п. 3 ст. 10 указанного договора.

2. Установить:

2. 1. Руководителем группы от Вооруженных Сил СССР является заместитель начальника штаба тыла Вооруженных Сил СССР генерал-майор Беликов Ю. А.

2. 2. Руководителем группы от Союза юристов СССР и Союза адвокатов СССР является секретарь правления Союза адвокатов СССР тов. Д. О. Якубовский.

3. Предоставить группе полномочия по проведению любых действий от имени Министерства обороны СССР и его оперативных объединений в рамках действующего международного, советского, германского права при выполнении возложенных на них задач.

Уполномочить подписывать все необходимые документы, включая, но не ограничиваясь, контракты, договоры и т. п., от имени Министерства обороны и его оперативных объединений в рамках вышеуказанного законодательства заместителя начальника штаба тыла Вооруженных Сил СССР генерал-майора Беликова Ю. А. и заместителя Главнокомандующего ЗГВ по тылу - начальника тыла ЗГВ генерал-лейтенанта Горбатюка Е. А. по письменному заключению, подписанному руководителем группы от Союза юристов СССР и Союза адвокатов СССР т. Д. О. Якубовским.

4. Взаимодействие с группой и обеспечение её деятельности на местах возложить на Главнокомандующего ЗГВ т. Снеткова Б. В. и командующих армиями, а также:

4. 1. Выделить на все время деятельности группы для работы и проживания дом № 12 гарнизона Вюнсдорф, а при необходимости - места в гостинице № 11 и обеспечить питанием на территории пребывания (все бесплатно). Командировочные денежные средства не выплачивать, а переводить их по безналичному расчету за проживание и питание.

4. 2. Установить руководителям группы аппараты ВЧ, ЗАС, ДС, внутренний, городской, АТС "Р" и предоставить для использования шифровальную и фельдъегерско-почтовую связь.

4. 3. Выделять по заявкам группы все необходимые виды транспорта.

4. 4. Командирам объединений, соединений, частей оказывать группе всестороннюю помощь в осуществлении возложенных на неё задач.

Д. Язов".

Впрочем, как показала жизнь, полномочия Димы не были безграничными. Окрыленный неожиданным успехом, приобщенный к власти, он ликовал: сбылось! Сбылись самые смелые мечты. На него возложена миссия государственной важности. И в его руках сосредоточились могущественные рычаги для решения задач. Мальчику из Болшево беспрекословно подчинялись генералы.

Москва-Вюнсдорф

В Германию Дима летал несколько раз. Занимался он вопросами нашей собственности, но на самом деле его интересовала только собственная карьера, а как её делать, было неважно: возвращая государственное имущество или занимаясь развитием свиноводства на целине.

Диму меркантильные соображения не волновали, перед ним стояли глобальные задачи, которые надо было попытаться решить. Ему удалось раскопать закон "О новых собственниках", принятый после объединения Германии. Согласно этому закону, права на собственность преступных организаций переходили к новым собственникам. Красная Армия брала не худшее. Речь шла о головокружительном богатстве. Кроме того, за годы оккупации в Германии скопилось немало вполне материальных ценностей, принадлежащих советским Вооруженным Силам. Вывезти кубометры стройматериалов и километры кабеля было нереально, но можно было распорядиться всем этим богатством по-умному. Если бы знать как. Дима знал.

Поразительно, но экземпляр закона можно было откопать только в нашем посольстве. На русский язык текст не был переведен. В ставке Главнокомандующего ЗГВ этого закона не было. В общем, Дима засадил за перевод сотрудников разведуправления, потом разработал карту-схему объектов.

Западная группа войск состояла из армий: 16-й воздушной, 1, 2, 3-й танковых гвардейских, 8-й и 20-й общевойсковых.

Он понял, что для успешной реализации программы в первую очередь нужно обзавестись связями на уровне командующих армиями и их штабов. Дима сразу объяснял, что портянки и т. д. они могут продавать кому хотят. Более того, он готов подготовить обоснование под их предложения. Они ведь боялись приезда Якубовского, думая, что он, как и все, хочет все решать сам.

Начал Дима свой объезд с 1-й танковой армии. Приехали в штаб, а там никого нет. Ни командующего, ни начальника штаба - никого. Решили таким образом продемонстрировать свое отношение. Что делать? Уехать не солоно хлебавши? Униженно ждать? Дима позвонил Главнокомандующему ЗГВ генералу Снеткову.

- Борис Васильевич, вы поручили мне поехать в 1-ю танковую армию, но командующий занят, начальник штаба тоже занят. Может быть, нужно попросить министра, чтобы он снизил им загрузку?

- Ты куда сейчас едешь?

- На стрельбище, - говорит Дима чистую правду. В дневное время его любимым развлечением было стрельбище, а в ночное - баня.

- Поезжай и больше их не ищи. Сами найдут.

И Дима поехал на стрельбище. Мишени располагались со стороны въезда, и, чтобы попасть к ним, надо было совершить приличный объезд, километра два. Это было очень большое стрельбище, предназначенное не только для стрельбы из пистолетов и автоматов.

Погода стояла сырая, и Дима вырядился в полевую генеральскую форму, чтобы не простудиться, лежа на земле. Плащ-палатки у него не было. Правда, форма была без погон. А генеральскую шапку на Димину голову 64-го размера найти было невозможно. Поэтому он приобрел себе в городе Бремене шикарную охотничью шляпу, зеленую, с пером.

Он залег и начал стрелять. По команде, конечно. Стреляли из автоматов. Там мишени встают и едут по прямой, как в детском тире. А одна мишень почему-то двигалась наискосок. Вот она-то Диму заинтересовала больше других, его вообще привлекают вещи оригинальные. Движение странной мишени было из этого разряда. И Дима решил её "снять". Прицелился, и в тот же миг на него упал руководитель стрельб, выбив из рук автомат. Оказалось, что это была не "левая" мишень, как показалось Диме, а вполне живая.

Командующий 1-й танковой армией генерал-майор Колышкин, получивший нагоняй от начальства, так поспешил увидеть Якубовского, что рванул прямо через поле. Он сам уже понял, что происходит неладное, и принялся орать:

- Прекратить стрельбу!

Подбежал и начал искать глазами: кто, мол, Якубовский? Руководитель стрельб незаметно пальцем показал на Диму, которому было только 27 лет. И командующему не могло прийти в голову, что этот мальчишка и есть Якубовский. Он явно не знал, как к нему обратиться. Форма генеральская, шляпа немецкая.

- Командующий Первой танковой армией генерал-майор Колышкин представляется по случаю вашего прибытия, - отрапортовал он.

Остановились они не в самом городе, а подальше, в расположении бригады связи особого назначения. Их командир, полковник двухметрового роста, сразу пригласил гостей в баньку попариться. Как раз дождь начался. В бане была русская печка, и там, на противнях томилась картошка. Дима понял, что картошку они пожарили на кухне, а потом уж в печку засунули. Все разделись, сели. Военные выпивают. И вот Дима смотрит: полковник суетится.

- Вы не могли бы принять одного моего друга? Он хочет с вами поговорить.

Оказалось, друг работал начальником связи 6-го военного округа ННА ГДР. Когда произошло объединение Германии, его единственного из старших офицеров взяли на равнозначную должность в бундесвер. Был такой порядок, что если младших офицеров ещё брали на второстепенные должности, если они не учились в Советском Союзе, то старших не брали вообще. Все они оказались не у дел. А этому присвоили звание полковника бундесвера.

- Не могли бы вы принять его сегодня? - мнется командир.

- Пусть завтра приходит, - говорит Дима.

- Нельзя ли сейчас? - не отстает командир. - А то он уже три часа в предбаннике стоит, ждет, пока закончим париться.

- Что ж ты раньше не сказал? - поразился Дима. - Конечно, можно.

Заходит этот "бундес" в форме, а в бане все голые, в простынях, и рассказывает, что немцы взяли его в бундесвер, поскольку он уникальный специалист, великолепно знающий все коммуникации. А у восточных и западных немцев сети по связи несовместимы.

- Я у них служить все равно не буду, - говорил Диме "немец". - Как я буду работать против этого командира бригады, с которым мы пять лет прекрасно сотрудничали? Я собираюсь увольняться.

- А что ты от меня хочешь? - поинтересовался Якубовский.

- Здесь есть здание особого отдела, все равно его немцы заберут, отдайте его мне, я фирму свою создам.

- Я согласен, - ответил Дима.

Потом он узнал, что здание "немцу" отдали.

Всего Якубовский совершил три поездки в Германию. Четвертая не состоялась. За время работы удалось подготовить базу для сохранения собственности. Попутно всплывало немало интересных нюансов, из которых при желании можно было извлечь вполне осязаемую материальную выгоду.

Например, у нашей армии было много ЗКП - запасных командных пунктов, своего рода бункеров под землей. Это были сотни кубометров бетона. В лучшем случае, все это следовало просто оставить в немецкой земле, а в худшем заплатить немцам за испорченную экологию. Но нашлась одна бельгийская фирма, которая разработала оригинальную технологию, позволявшую превратить эти горы бетона в порошок. А порошок, в свою очередь, можно было разводить, как сухое молоко, и вновь использовать полученный бетон. Фирма предлагала выкрошить эти залежи не просто безвозмездно, а ещё и заплатить немалые деньги - по 5 марок за кубометр. Нашей стране эти "гроши" не понадобились.

У Димы было много предложений по движимому и недвижимому имуществу, которые он досконально прорабатывал и отсылал в Союз. Где-то они, наверное, хранятся по сей день. К сожалению, невостребованные.

"Красный телефон"

Перед очередной поездкой в Германию Дима побывал у Язова.

- Знаешь что? - сказал министр обороны. - КГБ вокруг тебя ходит, что-то им надо. Ты позвони в военную контрразведку. У них есть свои интересы.

Начальником Третьего главка был вице-адмирал Жардецкий. Дима, конечно, позвонил и предложил встретиться.

- Я к вам сам приеду! Выезжаю! - с готовностью ответил Жардецкий.

Димин офис тогда располагался в самом центре города, в Потаповском переулке, на первом этаже жилого дома. У Димы работала секретарша Ира Воронкова, та самая девушка с вызывающе полной грудью. Она сидела в приемной. Дима предупредил её о приезде человека из КГБ и попросил хорошо его встретить.

Сидит, ждет. Время идет. Ну сколько ехать от Лубянки до Потаповского переулка? Пятнадцать минут. Проходит полчаса, час, а вице-адмирала все нет. Якубовский спрашивает секретаршу Иру по громкой связи: "Есть?" Она отвечает: "Нет". И так продолжается два часа. Дима занимается делами, принимает посетителей, время от времени поглядывая на часы.

Наконец, потеряв терпение ждать, кричит: "Ира, где этот мудак Жардецкий?" И тут, к неописуемому ужасу Якубовского, из приемной доносится голос: "Я здесь". Оказывается, вице-адмирал два часа просидел в приемной и молчал. Ждал, когда вызовут...

Была ещё одна смешная история, связанная с разведкой, правда, не с военным главком, а с другой, более интеллектуальной, структурой. У них велась какая-то своя секретная игра, в которой Диме отводилась второстепенная роль. Просто удобно было использовать человека не из своей системы.

В Германии оставались какие-то спорные объекты, на которые нашим приходилось махнуть рукой. Но зато имелась возможность каким-то образом передать их израильтянам в качестве компенсации. В подробности ситуации Дима не был посвящен. Ему надо было отрегулировать вопрос чисто правового характера. С израильской стороны на встречу с нашим представителем должен был приехать Рафи Итан, довольно известный человек в израильской разведке, входивший в свое время в группу "коммандос", которой удалось блистательно выкрасть нацистского преступника Эйхмана.

Дима, конечно, не был посвящен в тонкости игры, но у него разгорелся невероятный азарт. Ему разрешили выйти в Западный Берлин, настоящий капиталистический город. Выйти без визы. Кровь играла, настроение было авантюрное.

Это была не первая поездка Якубовского на Запад, но он не забыл вкус новизны. Тем более что прошлый его вояж в ФРГ, в город Мюнхен, получился фантастическим. Там он так "оторвался" в борделе под многообещающим названием "Тысяча и одна ночь", что его там запомнили надолго. Полчаса любви стоили 300 марок ФРГ. К изумлению мадам, Дима восемь раз подряд брал одну и ту же проститутку. Когда расплачивался, в борделе внимательно разглядывали купюры, подозревая, что они фальшивые. Ну не может ведь нормальный человек с такой легкостью швырять деньги.

Не успел Дима оказаться в Западном Берлине, как мюнхенские воспоминания нахлынули на него со страшной силой и он не мог уже ни о чем думать, кроме как о пикантном ночном приключении. Тем более что руки у него были развязаны. Позволили ему все, кроме стрельбы на поражение.

Встреча с Итаном была назначена в гостинице. Предварительно Дима поинтересовался, как узнать друг друга. Его успокоили, что найдут сами. С израильтянином был переводчик, бывший сотрудник восточногерманской разведки "Штази".

Когда встретились, Дима предложил сначала развлечься с девочками, а потом приступить к переговорам. Итан с переводчиком согласно закивали и повели российского гостя в заведение под названием "Красный телефон". Дима-то наивно надеялся, что пойдет в бордель, где он сможет потрахаться вволю, но это было нечто иное.

В "Красном телефоне" действительно собираются любители этого дела, но устроено все слишком хитроумно. Над каждым столиком горит номер телефона, например "12" или "5", и на каждом столике стоит аппарат, по которому можно позвонить понравившейся даме. Через полчаса Дима эту ситуацию просек и страшно обиделся. Во-первых, он не говорит по-немецки, а значит, не сможет ничего объяснить, а во-вторых, совсем не обязательно, что вожделенная дама согласится. Запросто может отказать. Это же не бордель.

- Пошли отсюда, - заявил возмущенный и разочарованный до глубины души Дима Итану с переводчиком, - я хотел побыть с девочкой, а это заведение мне не подходит.

- Да вы не переживайте так сильно, не волнуйтесь! - принялись его уговаривать эти друзья. - Вы можете вечером выйти в Западный Берлин?

Дима, конечно, смог. И они отправились в настоящий бордель, который называется "Мадам Нина". Платишь и трахаешься в свое удовольствие. С Якубовским были два его охранника и ещё один или два человека. Все оторвались по полной программе. Такого там никогда не видели.

- Когда поговорим о деле? - вежливо интересовался Итан.

- Потом, потом, - отвечал Дима, горя желанием показать "Мадам Нине" свои уникальные мужские способности.

Комнаты девочек были наверху. Часа в четыре утра вся компания спустилась вниз. Там сидел один "штазивец", израильского "дедушки" не было видно.

- Господин Итан, - сказал бледный от бессонной ночи переводчик, просил его извинить, но уже четыре утра, пожилому человеку трудно не спать до утра. Так что, к сожалению, господин Итан уехал в гостиницу.

Уехал так уехал. Тут приносят счет: пять тысяч долларов. Сумма по тем временам неимоверная. Якубовский посмотрел на человека из "Штази", который должен был оплатить этот счет, ведь Итан выделил ему деньги, но услышал: "У меня нет денег". До этого он, кстати, прикидывался, что не очень хорошо понимает по-русски.

Но с Димой были такие охранники, что, если увидишь их перед сном, вряд ли заснешь, а заснешь - скорее всего, не проснешься.

- Смотри, у него приличные "котлы" и костюм дорогой, - обратился Дима к одному из ребят спокойным тоном. - Отведи его в туалет, разберись там, сними с него все. Отдадим все это мадам. Думаю, что нам как раз хватит.

- Проводи меня в туалет, - сказал охранник нашему немецкому приятелю.

Тот мигом сообразил, что дело пахнет керосином, и тут же расплатился за все услуги. Он сразу стал отлично понимать по-русски. А утром Якубовский, обидевшись за эту постановку, так и не встретился с Итаном, а улетел в Москву.

Потом уже, спустя годы, когда Советский Союз развалился, он встретил в Москве человека, который вел эту игру с нашей стороны. "Эта сволочь выставила нам счет за тебя в сумме пяти тысяч долларов. Пришлось отдать", рассказал он. Таков эпилог этой истории.

Последний рейс

У каждого из нас есть характер. В большей или в меньшей степени. Что определяет его твердость? Умение постоять за себя, сказать "нет" или чувство собственного достоинства. Этим качеством Дима наделен в избытке.

Вспоминая сегодня историю своего конфликта с генералом Архиповым, начальником тыла Вооруженных Сил и частей КГБ, Дима говорит так:

- У меня были две отрицательные черты. На меня нельзя было орать, и я действительно хотел работать. А Архипов вел себя как барский кучер.