Колдун. Генезис

Глава 6. Непонятная

Второй акт оперы начался с представления зрителю тогдашнего императора. Им оказался какой-то великан-полукровка, ну, это я так его себе представил. Просто не может же быть нормальный человек ростом под два с половиной метра. Владыка спел какую-то непонятную арию, где он одновременно восхвалял себя, страну, семью и снова себя. Было видно, что именно этот эпизод в постановке появился лишь благодаря особому госзаказу, ну а сценарист и режиссер решили добавить в него немного иронии и сарказма, впрочем, после конца арии аплодисменты звучали и с императорской ложи. Все же хорошо, когда правитель не лишен чувства юмора.

Уже привычное мигание – и перед нами предстает огромная гора, оставившая Эверест и К-2 далеко у подножия. Девушка в пещере мало чем напоминает ту пышущую красотой принцессу. Ее некогда ухоженные волосы сплелись в тугие комки, под ногтями черные полоски грязи, а кожа черна от земли. Но при всем этом в пленнице сохранились некие присущие лишь высоким аристократам черты. Правда, общую картину портили бесконечные слезы, крупными каплями падающие из почти безумных глаз бывшей леди. Ария была также посвящена самобичеванию и несчастной жизни. Лично мне уже все это начинало надоедать, а вот мои «соложники», кажется, испытывали настоящее эстетическое наслаждение.

Вскоре в пещере снова взвился яркий столб пламени, заставивший эльфийку вжаться в стену. Появившийся феникс окинул взглядом камеру и заточенную в ней девушку. Минута тишины – и хранитель жизни предлагает принцессе сделку. Он освободит ее только в том случае, если несчастная примет на себя страшное проклятье, что обратит ее в мерзкую уродину. Девушка плачет, она буквально бьется в безумной истерике и наконец спрашивает, будет ли ей дозволено когда-нибудь снять сие проклятье. Я уж было начал пускать пузыри, думая, что услышу очередные «поцелуй истинной любви» или просто «любовь спасет мир». Но сценарист удивил: феникс расправил крылья и сказал, что проклятье уйдет лишь вместе с жизнью. В итоге, поломавшись, девушка согласилась. И тут же ее охватило пламя.

Лицо девушки менялось, приобретая вместо правильных, тонких линий бесконечные бугры и фурункулы. Изящный, чуть вздернутый носик обратился бородавочным приплюснутым чудовищем. Изумрудные волосы стали черным, как вороное крыло, безумием. Пожалуй, эта прическа могла поспорить даже с моим «взрывом на макаронной фабрике». Изменения так же затронули и тело. Кожа покрылась струпьями, кривые пальцы венчали желтые сломанные ногти, а платье превратилось в изодранные обноски. Когда метаморфоза закончилась, зрители ахнули, узрев апогей уродства. Девушка тут же схватила серебряный поднос, заглянула в него и, вскрикнув, упала без сознания. Зрители ахнули во второй раз: некогда чистый голос превратился в хриплый, как несмазанная дверная петля. Феникс укрыл девушку крыльями, и она оба исчезли в пламени.

Действие перенесло нас в лес. Слепой мужчина сидел на большом камне около кристально чистого озера. В зале повисла тишина, нарушаемая лишь шумом волн и шелестом крон. На миг я закрыл глаза, уносясь в далекое прошлое, когда в свободные от занятий с Добряком дни я имел счастье точно так же бездельничать на любимом холме.

Но момент покоя продлился недолго, мужчина взял в руки резной посох и, опираясь на него, пошел вглубь леса.

Вдруг зал окутал мрак. Но это была не та тьма, что приходит с закатом или с опущенными веками. Это был мрак самой бездны, жадный до заблудшей души и слабого разума. На границе восприятия маячили серые тени: извиваясь подобно дыму в ветреную погоду, они представали в образе охотников. Зазвучала далекая музыка, а я ощутил, как мою руку сжимает похолодевшая ладошка Лейлы.

Главный герой пел арию скорби, он скорбел о своих родителях, друзьях, что считают его мертвым, и скорбел о том, что больше никогда не сможет увидеть звезды, бриллиантами рассыпанные на бархате ночного неба. Что его глаза не заслезятся от кроваво-красного рассвета, разгоняющего слабеющую тьму, что луна больше не проложит ему путь через спящий лес. И вместе с ним скорбел и зритель. Когда тебе описывают слепоту – это одно, но когда ты слепнешь сам… боги свидетели, я не убирал руку с гарды кинжала.

И внезапно эта обитель мрака и отчаяния вспыхнула, расцветая всеми цветами радуги. Исчезли тени, а тьма отступила, скорбно сжавшись пред теплым, но в то же время бесцветным сиянием. Скорбная ария сменилась восторженной песней. Главный герой не верил в происходящее. Он вопрошал, что же произошло, почему к нему вернулись краски. Но ответа все нет.

И тогда зритель увидел полную картину. Слепец рыскал по поляне, а в кустах за его спиной пряталась тень, роняющая на траву крупные слезы. Когда фигура героя окончательно скрылась в лесной чаще, тень взметнулась и помчалась в противоположную сторону.

Вот с этого момента сюжет стал постепенно захватывать меня, но, увы, досмотреть произведение не получилось. Зал осветили тысячи огней, а магически усиленный голос попросил всех оставаться на своих местах. Удивительно, но паники не было, вместо нее появился нарастающий как снежный ком гул недовольных голосов. И тогда, минут через пять, когда страсти уже почти кипели, голос объявил, что на третьем этаже обнаружен труп, и пока не эвакуируют императорскую семью, всем стоит сохранять спокойствие. Недовольных сразу поубавилось.

– На третьем этаже? – прищурилась Гийом и с выжиданием уставилась на меня.

– Ты меня подловила, – улыбнулся я. – Представляешь, бегу я стремглав в поисках первой нужной комнаты, а там, понимаешь ли, уже есть посетитель. Пришлось прирезать несчастного, дабы, простите за мой эльфийский, не обосраться.

Азалия, услышав такой оборот, побледнела и отвернулась. Элиот с гвардейцем скривились, будто говоря – что еще от этого смерда ожидать. Дирг сохранял ледяное спокойствие, но уголки его губ предательски подрагивали, выдавая рыжего с головой. Казалось, еще мгновение, и момент будет испорчен безудержным гоготом с его стороны. Норма же, вопреки всем ожиданиям, прикрыла рот ладошкой и отвернулась в другую сторону.

– Мне кажется, ты что-то говорил о воспитании, – прошипела Лейла.

– А ты правильно сделала, что усомнилась в его наличии, – парировал я и кивнул на прелестную ручку, все еще сжимающую мою ладонь. – Впрочем, если ты продолжишь меня тискать, может, я чему и научусь.

Гийом гневно сверкнула своими бездонными очами и резко отвернулась, демонстрируя вовсе не шуточную обиду. Что ж, придется замаливать свои грехи воровством из столовой, кажется, в прошлый раз я отделался всего десятью сдобными булочками, принесенными в жертву на алтарь нашей несравненной богини.

– Презренный червь, – покраснел Герман, неправильно истолковав жест Рейлы.

Не знаю, что он там пытался доказать вставанием с кресла и вытягиванием клинка из ножен, но в нашу ложу, вежливо постучавшись, вошел гвардеец в сопровождении странного человека в черном кожаном костюме с серебряными клепками. Если бы не местные реалии, я бы без сомнения опознал в этом человеке просто рокера, но сейчас что-то заставило меня замедлить ритм сердца и намотать нервы на кулак.

– Прошу прощения, благородные господа, – поклонился гвардеец. – Следуя инструкции, я вынужден попросить вас задержаться. Дабы господин дознаватель смог задать пару вопросов.

Вот теперь побледнели все, ну кроме меня, так как я по несчастью и слыхом не слыхивал про дознавателей. Молодой парень лет двадцати трех панибратски уселся на кресло и, скрестив ноги, обвел нас строгим взглядом. Его кожаная куртка распахнулась, явив аудитории несколько амулетов и ручку арбалета-пистолета, весьма дорогого оружия, между прочим.

– Были ли среди присутствующих те, кто во время антракта посещали третий этаж? – абсолютно бесстрастным, каким-то мертвым голосом спросил он.

Из семи кивнуло четверо. Я в принципе не сомневался, что искали меня только друзья. Про естественную нужду последних я почему-то не подумал.

– Хорошо. – Дознаватель повернулся к гвардейцу и указал на троицу. – Этих отпускай.

Страж вытянулся по струнке, стукнул себя кулаком по груди и открыл дверь.

– Прошу, господа, – поклонился он.

Азалия, гордо вздернув подбородок, прошествовала к выходу, за ней, не оборачиваясь, поспешил и Элиот. И лишь один Герман задержался, чтобы с некоторым извинением посмотреть на Дирга, но тот сделал неопределенный жест рукой, и последний из троицы покинул ложу. Видимо, что-то благородное в этом коннике все же было и зря я спустил на него всех собак.

– Тогда по порядку, – сказал дознаватель. Он поднялся с кресла и повернулся к рыжему. – С какой целью вы посещали третий этаж?

Дирг не стал артачиться и ответил мгновенно.

– Искал друга.

Дознаватель некоторое время посверлил его глазами, но все же кивнув, подошел к Норман.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – снова спросил он.

– Посещала уборную и искала друга.

И вновь любитель кожи пробуравил отвечающего взглядом, а потом отвернулся к следующему.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – Интересно, а служивые всех миров не отличаются особой творческой ноткой или это у них столь строгие требования к соблюдению инструкций?

– Посещала уборную и искала друга. – Кажется, Лейла добавила в голос долю яда и сарказма. Еще бы, ей небось претит, что ее, одну из высочайших особ страны, допрашивает какой-то дознаватель. Впрочем, я явственно ощущал волны страха, идущие от нее.

В этот раз парень замер на много большее время, но вскоре повернулся ко мне.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – И когда отзвенел последний слог, я краем сознания ощутил, как меня опутывают какие-то нити энергии. Они скользили по моей ауре, а потом замерли, будто присосавшись, как липучки.

«Все ясно, – подумал я и взглянул на амулет, выполненный в виде головы филина. – Вот тебе и аналог детектора лжи».

– Назовитесь, – ответил я, чем заставил всех присутствующих повернуться в мою сторону.

– Не понял, – даже сам вопрошающий уставился на меня с некоторым непониманием.

Я же, надеясь на родство всех служивых всех миров, продолжил этот спектакль. Мне нужно было время, чтобы привести организм в норму и не дать амулету засечь ложь, разбавленную полуправдой.

– Согласно инструкции вы должны сначала представиться и показать удостоверение, а уже потом начинать допрос. – Эх, во мне погибает профессиональный игрок в покер. В момент абсолютного блефа я сохранял полное внешнее спокойствие.

Дознаватель, надо отдать ему должное, быстро справился с эмоциями и вытащил из внутреннего кармана куртки золотой медальон на длинной цепочке.

– Абель Рихт, старший офицер Особого отдела, – со змеиной улыбкой на лице ответил он.

Кажется, я зря спросил, потому как мои друзья после данного заверения все как один собирались дружно повалиться в обморок. Хотя Дирг вроде еще подавал признаки жизни.

– Ройс, – сказал я и протянул руку. – Тим Ройс.

И снова я смог вывести служивого из равновесия, но все же последний ответил на жест.

– Продолжим? – спросил я.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – в который раз повторил офицер.

Впрочем, все его попытки были обречены на провал. Этого времени мне хватило, чтобы настроить организм, вернее ритм сердца и степень выброса адреналина, на нужную волну. Теперь мое состояние можно было назвать «легкое волнение» и не более.

– Посещал уборную, – пожал я плечами.

Дознаватель задумался, он не спускал с меня пристального взгляда, а я продолжал отвечать ему тем же. И когда мне показалось, что победа на стороне Теней, парень вытащил из рукава туз. Он схватился за другой амулет – с виду обычная руническая загогулина. Но тут же мой мозг будто тысячи игл пронзило. Не справившись с болью, я рухнул с кресла.

– Что вы делаете? – вскричала герцогиня.

– Что. Вы. Делали. В. Уборной? – делая паузы после каждого слова, спросил парень.

Я было хотел ответить что-то нецензурное, но казалось, что язык перестал мне подчиняться. Он так и рвался выкрикнуть «Это я убийца». На какое-то мгновение мне показалось, что это станет концом пути, но я все же справился и выплюнул:

– Встречался со знакомым. – Голос обернулся хрипом.

– Был ли этот знакомый жив на момент встречи?

– Да.

– Был ли он мертв по окончании?

Спасибо тебе, ублюдок, научись задавать правильные вопросы. Кое-как справляясь с болью, я ответил:

– Нет.

Тогда дознаватель сильнее сжал амулет, и боль увеличилась стократно. Уже не имея возможности сдерживаться, я взвыл, как раненый волк.

– Остановитесь немедленно! – вскочила Норман.

– Сядьте на место, – все так же бесстрастно молвил офицер. – Не мешайте проведению процедуры.

– Все в порядке, – прокряхтел я.

Видимо, зря, боли снова прибавилось. Кажется, она достигла степени чердака Мальгрома.

– С какой целью вы встречались со знакомым?

– Хотел… убить… – помимо моей воли вырвались роковые слова.

Девушки ахнули, Дирг побледнел и почему-то потянулся рукой к голенищу. Гвардеец сильнее сжал клинок и преградил соседу дорогу, а дознаватель лишь плотоядно улыбнулся.

– Был ли ваш знакомый одним лицом с найденным трупом?

– Н-нет, – ответил я. И действительно, на момент смерти его «лицо», наверно, искорежило до неузнаваемости, а в адской агонии смертник небось содрал половину кожи и мышц. Так что «лицо» не было одним.

– Почему вы хотели убить того человека? – продолжался допрос.

– Старые счеты. – А вот теперь была чистая правда.

Дознаватель молчал, что-то обдумывая, наконец он пришел к какому-то выводу. На миг голову буквально разорвало о боли, а потом все закончилось. Утерев пот, я встал с пола и, одернув фрак, закинул волосы назад.

– Удовлетворены? – кривясь, спросил я.

– У вас дурная кровь, Тим Ройс, – задумчиво произнес Абель. – Лучше нам больше не встречаться.

– Ваша правда, – кивнул я. Темные боги знают, каких усилий мне стоило не рухнуть мешком на пол и не улететь в страну Морфея. – Она станет последней.

Гвардеец шагнул мне навстречу, но Рихт остановил его.

– За такие угрозы я имею полное право забрать вас в управу. Но так будет даже интересней. И все же я надеюсь, что на этом мы с вами «прощаемся», не говоря «до свидания».

Старший офицер Особого отдела поклонился дамам и вышел вон, за ним ложу покинул и гвардеец, сообщив, что мы имеем полное право покинуть здание. Будучи не в силах держаться на ногах, я рухнул в кресло.

– И что это было? – спросил Дирг.

Вот что называется друзья, ведь они имели полное право покинуть меня, обвинив во лжи или еще чем-нибудь, но они остались рядом и даже смотрят без затаенного подозрения.

– Один из скелетов в шкафу, – с трудом выговорил я. Сознание уже потихоньку начало собирать чемоданы и готовиться к внеплановой командировке.

– Это и так понятно, – встряла Лейла. – Ты зачем так с дознавателем разговаривал? Жить надоело?

Зачем, зачем. Да затем, что было бы по-другому, и я бы действительно отправился в эту самую управу, а так отделался легким испугом.

– Чертильщик, – развел я руками, хотя вернее будет сказать, смешно подергал онемевшими конечностями.

– Ну да, – передразнила Лиза. – И как мы могли забыть, что вашей братии даже споры с инквизицией кажутся легкой беседой за чашечкой чая.

– А они-то тут при чем? – спросил я, откровенно не понимая, к чему был помянут этот атавизм истории.

– Ты что, не слышал? – неподдельно удивился рыжий. – Четыре года назад была восстановлена структура карателей. Они, конечно, претерпели множественные изменения, да такие, что их теперь и инквизицией в прямом смысле этого слова и не назовешь. Но суть-то та же – Особый отдел стал потомком «красных плащей».

– Что-то я отстал от жизни, – попытался улыбнуться я, но это вышло довольно уныло. – Ладно, это все лирика, а суть в том, что вам придется тащить меня домой на своем горбу. Так что адьос, амигос.

Уплывающее сознание ухватило бурчание Дирга на тему, что он всю жизнь мечтал подработать извозчиком у простолюдина, но вскоре меня окутал мрак, сравнимый лишь со слепотой несчастного главного героя так и не досмотренной оперы.

Когда твоя жизнь непостоянна, как флюгер в ветреную погоду, иногда так хочется зацепиться за островок стабильности. Для меня таким островком стала больничная койка в лекарском корпусе. Что бы ни происходило со мной за эти полгода, сколь много бы взрывов я ни устроил в попытках нормально активировать печать или как много бы переломов ни получил, совершенствуя собственную технику, эти бесстрастные бежевые стены принимали меня с одинаковым спокойствием. Им было все равно, кто я, откуда и куда иду, главное для них – мое нынешнее состояние, и в этом я находил огромный плюс. Так много разумных, стремясь узнать о ближнем чуточку больше, расспрашивают про прошлое, интересуются планами на будущее. Они смотрят на твой титул или количество золота за пазухой, на клинок в ножнах или на вечернее платье. Они готовы залезть к тебе в голову и взвесить интеллект. Разумные разбередят душу, отыскивая там важные для них качества. И редко когда ты сможешь найти существо, которому не будет дела до этих эфемерных понятий – прошлое, будущее, положение или деньги, предки или власть; найти того, кто пожмет плечами и нальет тебе еще стопку.