Гений Медицины. Том 3

Глава 3

Формулировка у наставника, конечно, пугающая. Однако я был уверен, что справился со всеми заданиями Великого Ткача на отлично. И что с силой мне прощаться не придётся.

— Что мне нужно делать? — спросил я у наставника.

— Сядьте рядом со мной, — мягко ответил он. — Закройте глаза и дотянитесь до своего магического центра. Дышите ровно и медленно, не позволяя лишним мыслям отвлекать вас от цели.

Проще говоря, надо было медитировать. Две тысячи лет назад в местах силы я повышал свой уровень именно таким способом.

Строго выполнив все инструкции, я закрыл глаза и сосредоточился. И почувствовал, как магическая энергия медленно возвращается ко мне. Каждый аспект повысился на уровень и занял своё законное место в центре.

— Получилось, — открыв глаза, обрадовался я. — Лекарская магия вернулась!

— Быстрее, чем я думал, — слегка улыбнулся в ответ наставник. — Прошло всего лишь двенадцать часов.

Сколько⁈ Мне показалось, что медитация заняла минут десять. Уф, хорошо, что я пошёл в храм в субботу вечером. Воскресенье выходной, и можно никуда не спешить.

— Теперь, с помощью медитаций в храме, вы будете увеличивать свою магию, — мягко добавил наставник. — Но не до предела. Предел места силы закончится раньше.

Иначе говоря, до максимального уровня я в этом храме свои аспекты не повышу. Потом надо будет искать другой способ.

— Как часто мне можно ходить в храм? — спросил я.

— Так часто как сможете, — ответил наставник. — Ограничений нет.

Ограничения есть другого рода. Если каждая медитация будет занимать по двенадцать часов, медитировать возможность будет только на выходных.

Ранее медитации занимали по десять-пятнадцать минут. Две тысячи лет назад. В современном же мире это изменилось. Скорее всего, это тоже связано с вымиранием магии. Ей стали пользоваться гораздо реже, и усилить её теперь сложнее.

Меня интересовало ещё несколько вопросов касательно всего этого.

— А в чём ваша роль на следующих медитациях? — спросил я.

— Направлять, обеспечивать связь с Великим Ткачом, не позволять свернуть с пути, — расплывчато ответил наставник. — Мы теперь связаны, крепкой красной нитью. И связь эта нерушима.

Пока всё равно было непонятно, зачем эта связь существует, но спорить я не стал. Узнаю всё со временем.

— Мой фамильяр теперь может ко мне вернуться? — задал я следующий вопрос.

— Конечно, — спокойно кивнул наставник. — Попробуйте его найти.

Сначала я не понял, о чём он говорит, но в следующее мгновение, сфокусировавшись, чётко уловил жизненную энергию моего крыса. Она исходила из угла зала для медитаций. Я дошёл до туда, и из небольшого сундука достал Клочка.

— Хозяин! — пискнул он, забирайся ко мне на шею. — Я скучал!

— Я тоже, — улыбнувшись, признал я. — Тебя очень не хватало.

Значит, благодаря этой медитации, я не только прокачал уровень своей лекарской магии. Я ещё и усилил связь с фамильяром. Раньше подобное можно было усиливать только по-отдельности.

— У вас крепкая связь с фамильяром, — сказал наставник. — Нерушимая. Но чтобы исполнить его желание, придётся сильно постараться.

— Откуда он узнал, что я хочу быть котом? — удивлённо пропищал Клочок мне в ухо.

— Да ты, наверное, снова на кошек тут смотрел, вот он и догадался, — усмехнулся я. — Тоже мне, тайна.

Я попрощался с наставником и вместе с крысом отправился домой. Было уже утро воскресенья, но спать совершенно не хотелось. Медитация заменила потребность во сне.

Поэтому утро мы начали с праздничного завтрака.

— Чем займёмся сегодня, хозяин? — бодро спросил Клочок. — Попробуем захватить мир?

— Попробуем спасти мир от вторичного иммунодефицита, — усмехнулся я. — Мне надо в библиотеку. Надо придумать, как с помощью комбинации аспектов вылечить Фетисову от её инфекции.

— А это возможно? — засомневался крыс. — Я видел эту штуку в нескольких фильмах, и везде она обязательно приводила к смерти. Хэппи-энда не было ни в одном случае!

— Я должен найти способ, — ответил я. — Не могу смириться, что в мире существует вирус, не подвластный моей магии. Поэтому сейчас я в библиотеку.

— Я с тобой, — безапелляционно заявил Клочок. — Не хочу оставаться без хозяина. Буду искать про пути превращения крыс в котов.

Наставник сказал, что это задача выполнимая, но очень сложная. Скорее всего, для неё потребуется чуть ли не максимальная прокачка магических сил. Проще говоря, легче от ВИЧ женщину излечить, чем вернуть Клочку кошачье тело.

— Идём, работать будем в Главной библиотеке Российской Империи, — кивнул я.

Библиотека располагалась в центре города, так что до неё мы дошли пешком. Заодно прогулялись, насладившись началом осени.

В библиотеке, после регистрации, я сразу направился в зал медицины, где набрал себе несколько книг по работе иммунитета. Клочок же, покинув мою сумку, убежал в зал магической литературы.

Открыв первую книгу под названием «основы иммунологии», я погрузился в чтение. Первым делом надо как можно тщательнее понять, как работает иммунитет. Весьма новое понятие, две тысячи лет назад я только догадывался о таком.

Только после полного и комплексного понимания я займусь планированием лечения через лекарские аспекты. Работы много, но это только вдохновляет.

— Константин? — услышал я удивлённый женский голос.

Оторвавшись от книги, я увидел перед собой Марию Михайловну, заместителя главного врача.

Одна из самых неожиданных встреч в библиотеке. Ещё удивительнее было бы только если б я здесь Шуклина увидел.

Хотя, для сна это место вполне подходит, тихо и людей мало.

— Мария Михайловна? — в тон ей удивлённо спросил я. — Не ожидал вас здесь увидеть.

— Как и я вас, — невозмутимо отозвалась женщина. — Обычно я хожу в библиотеки в полном одиночестве.

Непонятно, говорит она это серьёзно или с иронией. Я заметил у неё в руках книгу с яркой пёстрой обложкой.

— А вы что читаете? — поинтересовался я.

Мария Михайловна внезапно смутилась, и постаралась спрятать книгу за спину. Но я успел прочитать название «Он — дракон». Видимо, какой-то женский любовный роман.

— Похвально, что вы занимаетесь наукой в свободное от работы в клинике время, — она неловко перевела тему. — Обычно врачи наоборот, в выходные стараются отдохнуть от медицины.

Я это не особо понимал, потому как медицина была для меня не просто работой, а частью жизни. Очень весомой частью.

— Мне это интересно, — пожал я плечами.

— Интересно? — она внезапно скептически приподняла брови. — Вы уверены, что это просто не попытки избежать одиночества?

— Что угодно можно счесть такой попыткой, — усмехнулся я. — Но нет, мне и правда нравится заниматься самообразованием.

И попытками изменить мир медицины снова и снова.

Мария Михайловна от моего ответа ещё больше смутилась, и попыталась ещё дальше спрятать свой любовный роман.

— Тут вы абсолютно правы, — торопливо заявила она. — Если нам нравится проводить время каким-то особым способом, это вовсе не обозначает… Это ничего не означает. Ладно, не буду вам мешать.

Она торопливо прошла в другой конец читального зала, и уселась там с книгой. Похоже, заместитель главного врача довольно одинока.

Работу было никуда не деть, но я решил, если через два часа она никуда не уйдёт — приглашу её прогуляться. За пару часов я вполне успею изучить основы, способность к обучению у меня очень высокая.

Мария Михайловна никуда не ушла, и забрав Клочка, который уже успел отвлечься на просмотр какой-то кошачьей энциклопедии, я направился к ней.

— Как насчёт небольшой прогулки? — спросил я.

Женщина опустила книгу, и посмотрела на меня взглядом, будто только это предложение она и ожидала.

— Я только за, — улыбнувшись, ответила она. — Идёмте.

Мы сдали книги, и вместе вышли на улицу. Как раз в паре кварталов располагался парк Александра Второго, куда мы и решили направиться на прогулку.

«Уже новую кошечку себе нашёл, быстрый же ты, хозяин» — пришла мне специально посланная мысль от Клочка.

«Не завидуй», — усмехнулся я ему в ответ.

Разговаривали мы с Марией Михайловной, в основном, о клинике. Неспешным шагом дошли до парка, где, как оказалось, развернулись съёмки целого фильма.

— Можем пойти в другое место, — предложил я.

— Давайте немножко посмотрим, — попросила Мария Михайловна. — Не каждый день увидишь, как снимается настоящий фильм.

Мне, в общем-то, было без разницы. Но Клочок мысленно тоже поддержал эту идею, поэтому мы заняли точку, с которой всё было хорошо видно.

Съёмки проходили возле озера. Были расставлены вагончики с актёрами, камеры, освещение. Всё, как полагается.

— Интересно, о чём тут фильм снимают? — с любопытством спросила Мария Михайловна.

Возле озера бегали люди, суетились гримёры.

— Сцена двадцать три, дубль первый, — выкрикнул помощник режиссёра, щёлкнув кинохлопушкой перед объективом камеры.

— Сейчас и узнаем, — усмехнулся я.

Возле озера появилась молодая пара, одетая в купальные костюмы. Они побежали купаться, задорно смеясь.

Ух, хоть и начало осени, но купаться уже явно не подходящая погода. Надеюсь, эти их дубли не затянутся, а то точно пневмонию себе подхватят на фоне переохлаждения организма и снижения иммунитета.

— Анна! — завопил тем временем на съёмках актёр, и принялся вытаскивать из воды свою якобы утонувшую подругу. Он вынес её на берег и принялся делать искусственное дыхание. Настолько неумело, что даже Клочок сделал бы лучше.

Ох, нет, не могу на это спокойно смотреть. После просмотра подобных сцен в фильмах люди понятия не имеют, как на самом деле оказывать первую помощь.

— Я сейчас подойду, — сообщил я Марии Михайловне, и решительно направился на съёмочную площадку.

Актёр продолжал качать свою партнёршу согнутыми в локтях руками, вразнобой делая вдохи. Даже нос не зажимал!

Найти режиссёра оказалось несложно, он вальяжно раскинулся на стуле с табличкой «режиссёрское кресло».

— Добрый день, — поздоровался я с мужчиной. — Такое оказание первой медицинской помощи категорически запрещено показывать людям.

— Почему посторонние на площадке? — вздрогнул он.

— Потому что это парк, а не площадка, — напомнил я. — А у вас в сцене грубейшие медицинские ошибки. Такое нельзя показывать зрителям, они потом понятия не имеют, как оказывать первую медицинскую помощь.

— У нас есть консультант для таких сцен, — заявил режиссёр. — Поэтому мы в них уверены, молодой человек.

Даже так? Столько ошибок при обычной демонстрации сердечно-лёгочной реанимации, допущенных несмотря на наличие консультанта? Даже интересно, кто этот «гений».

— Так, так, так, — раздался голос за моей спиной. — Неужели сам Боткин, собственной персоной?

Развернулся и увидел незнакомого молодого человека, примерно одного со мной возраста. Он смотрел на меня с надменным выражением лица, чуть запрокинув голову назад.

А я его совершенно не узнавал.

Что за день встреч сегодня такой? Сначала заместитель главного врача, теперь вот неизвестный консультант. Явно кто-то из прежней жизни Боткина, но я видел его впервые.

— Так и есть, — пожал я плечами.

— Не виделись с тобой с тех пор, как я выпустился из академии, — продолжил он. — Тебе ещё год оставался. Как тесен мир, что нас снова свела судьба.

Теперь понятно, почему я его не помню. Я попал в тело Боткина перед самым шестым курсом, и этот парень уже выпустился. Пока по диалогу непонятно, какие именно отношения связывали его с прежним Боткиным. Друзья они, враги, или просто знакомые.

— А ты, я так понимаю, и есть консультант режиссёра по медицинским вопросам? — уточнил я.

— А также штатный лекарь на случай, если кому-то станет плохо, — гордо заявил тот. — Всегда мечтал попасть в кино, как ты помнишь. И вот, мечты сбываются! А ты стал личным врачом у модельного агентства?

Не уверен, что такие вообще есть. Первый раз слышу такой вопрос, вот это у предыдущего Боткина и странные же были мечты.

— Поступил в интернатуру в клинику, — расплывчато ответил я.

— Тоже неплохо, — надменно усмехнулся собеседник. — Кому-то надо и такой работой заниматься.

Нет, это точно был не друг Боткина. Хотя вести себя он старался именно так.

Но я пришёл сюда вообще не за этим.

— Если ты медицинский консультант этого фильма, то работу свою выполняешь ты крайне плохо, — заявил я.

— Вот-вот, мне этот молодой человек сказал, что в фильме много медицинских ошибок, — неожиданно поддакнул режиссёр со своего кресла, который слушал весь разговор. — Валера, разберись.

Ради интереса я перевёл взгляд на съёмочную площадку. И да, там всё ещё продолжалась сердечно-лёгочная реанимация актрисы. Да уже минут десять прошло, долго они это снимать будут⁈

Зато я узнал имя этого своего псевдо друга. Валера.

— Я лично отвечаю за каждую подобную сцену, — недовольно произнёс он. — Так что ошибок быть не может.

— У вас актёр уже больше десяти минут делает неправильную сердечно-лёгочную реанимацию женщине, которая якобы только что тонула, — ответил я. — Как бы тут любому очевидно, что что-то не так.

— Валера сказал, что любая сердечно-лёгочная реанимация выполняется в течение минимум пятнадцати минут, — снова влез режиссёр. — Мне это тоже показалось странным…

Ну, касаемо конкретно длительности — ошибки и нет. При отсутствии эффекта сердечно-лёгочная реанимация выполняется в течение тридцати минут до объявления о её неэффективности.

Но так долго растягивать всё это в фильме совсем необязательно. Тем более что исход планируется, скорее всего, счастливый.

— Дело тут больше в неправильной технике выполнения, — объяснил я. — К тому же, если по сюжету девушка утонула, нужно обозначить, какое это утопление, синее или бледное.

— Так, перерыв на площадке! — громко скомандовал режиссёр. Актёр в изнеможении перестал качать, и уселся прямо на землю. А представляю, как устали бы зрители, столько экранного времени просто наблюдать за этой сценой.

«Я бы сразу такой фильм выключил», мысленно подтвердил мои мысли Клочок.

Актёры отправились в вагончики отогреваться и отдыхать, а я подозвал к себе Марию Михайловну. Разговор затягивался, поэтому оставлять женщину на столько времени без внимания уже было некрасиво. Та торопливо подошла.

— Так какие именно ошибки вы у нас заметили? — обратился ко мне режиссёр.

— Геннадий Викторович, почему вы вообще его слушаете, я же ваш консультант! — возмутился Валера.

— Потому что мне уже до этого несколько человек говорили, что в фильмах много медицинских ошибок, — отрезал режиссёр. — И зрители про такое упоминали. Но я закрывал на это глаза, ведь они не медики. А тут, насколько я понял по вашему разговору, настоящий врач, работающий в клинике! И ему виднее чем вам, ни дня не проработавшему по специальности!

Жёстко он, зато справедливо. Валера скуксился и поджал губы. Я же решил перехватить инициативу.

— Позвольте представиться, Боткин Константин Алексеевич, врач-терапевт в клинике Империя Здоровья, — я слегка кивнул режиссёру. — А это моя спутница, Сарыгина Мария Михайловна.

— Врач-отоларинголог, — с улыбкой добавила она.

— Грачёв Геннадий Викторович, режиссёр, — поклонился он в ответ. — В данный момент снимаю фильм «Утонувшие чувства».

У Марии Михайловны тут же загорелись глаза. Фильм явно какая-то романтическая комедия, судя по названию. Её стезя.

— Можете подробно рассказать, какие ошибки были допущены в этой сцене? — спросил режиссёр.

— Начать нужно с того, какое именно это утопление, синее или бледное, — начал рассказывать я. — Она различается по цвету кожи пострадавшего. При синем утоплении пострадавший до последней минуты борется за жизнь, максимально задерживая дыхание. Это приводит к гипоксии, и после отключения сознания вода в большом количестве поступает в желудок и лёгкие, а затем в кровь. Разжиженная кровь просвечивает через стенки сосудов, и человек синеет.

— Я так и говорил, что пострадавшая должна быть синеватая, — влез Валера. — И по-моему, гримёр вполне удачно сделала это своей магией.

Интересно, какая в принципе магия у гримёра, если она делает людей синими.

— Но если мы говорим про этот тип утопления, то первая помощь совсем другая, — не обращая внимания на высказывания Валеры, продолжил я. — В этом случае пострадавшего кладут нижней частью грудной клетки на согнутое колено, и надавливают на корень языка. Процедуру повторяют до тех пор, пока со рвотой и кашлем не выйдет вся вода.

— Не самая красивая сцена для нашего фильма, — поморщился режиссёр.

Ну да, сердечно-лёгочную реанимацию принято романтизировать гораздо больше. Но это я до неё ещё не добрался.

— Второй вариант утопления — бледный, — продолжил я. — И тут есть два подвида. Когда человек тонет без сознания, например, теряет сознание при ударе головой об дно, или от шока — это синкопальный вариант. В этом случае человек не вдыхает воду, и попадает она в организм в значительно меньшем количестве. И в этом случае при первой помощи сразу приступают к сердечно-лёгочной реанимации. А второй вариант — это асфиксический. Проще говоря, ларингоспазм. И в этом случае пострадавшего или интубируют, или опять-таки надавливают двумя пальцами на корень языка.

— Глупости какие, — снова не выдержал Валера. — Во всех других фильмах…

Он осёкся, понимая, что сказал явно что-то лишнее. Режиссёр в гневе развернулся к нему.

— А ваши консультации основаны на других фильмах⁈ — рявкнул Геннадий Викторович. — А не на ваших знаниях из медицинской академии?

— Я не это хотел сказать, — сконфуженно промямлил Валера.

Валера, вот и кончилось твоё время.

Следующие минут двадцать я подробно объяснял режиссёру, как проводится сердечно-лёгочная реанимация. Затем демонстрировал это актёру. Мы изменили сцену, чтобы всё выглядело правдоподобно.

— И вдох делайте так, словно вы жизнь спасаете, а не любовницу целуете, — с усмешкой сказала в конце актёру Мария Михайловна. — Хоть и романтическая комедия, тут всё должно быть по правильному.

Сцена вышла просто идеальной. Правда, потратили на неё в совокупности больше двух часов, а у режиссёра было заложено двадцать минут, но что уж тут поделаешь.

Валера, загадочный мой недруг, в какой-то момент вообще исчез с площадки, и больше я его не видел.

— Спасибо вам за помощь, — заявил в конце Геннадий Викторович. — Вы очень меня выручили. Я и не думал, что с одной сценой может быть столько нюансов.

— И вам спасибо, — поспешно ответила Мария Михайловна. — Было здорово побывать на съёмках настоящего фильма. Буду с нетерпением ждать, когда он появится в кинотеатрах.

— Вы уже приглашены на премьеру! — воскликнул режиссёр. — Константин, дадите свой телефон, и мой помощник с вами свяжется.

Мы обменялись телефонами, а затем режиссёр отвёл меня в сторону ещё на пару слов.

— Я бы хотел предложить вам должность нашего личного врача, а также консультанта, — негромким голосом заявил он. — Я уже давно подумывал об увольнении Валеры Ковалёва. Его сюда пристроил отец, но меня его работа катастрофически не устраивала. Так что если вы ищите вакансию…

Снова меня пытаются куда-то сманить. Работа в сфере киноискусства — интересное предложение, но опять-таки, я хочу всё же заниматься другим.

— Благодарю за предложение, но вынужден отказаться, — ответил я. — Меня вполне устраивает работа в клинике. И уходить оттуда я не хочу.

— Что ж, очень жаль, — покачал головой Геннадий Викторович. — Тогда буду ждать вас на премьере.

Я кивнул, и мы с Марией Михайловной покинули съёмочную площадку. После такого насыщенного дня мы проголодались, потому пообедали в одном из близлежащих ресторанов, а затем я отправился провожать женщину до дома.

— А прогулки с вами — это всегда подобные приключения? — с интересом спросила она.

— Обычно приключения даже поинтереснее, — вспомнив все свидания с Леной, усмехнулся я. — Сегодня ещё на троечку.

Женщина рассмеялась, решив, что это шутка. Я проводил её до дома и отправился к себе.

Привычно полил цветы у соседки, а затем зашёл в свою квартиру. И сразу же обнаружил лежащий на коврике возле входной двери конверт. Видимо его подсунули под дверь.

— Почтальон теперь ленится в почтовый ящик письма класть? — ворчливо прокомментировал Клочок, вылезая из сумки и разминая затёкшие лапы. — От кого это?

На конверте значилось только моё имя и фамилия, без адреса и без имени отправителя.

— Непонятно, — ответил я. — Проверь запах, нет ли внутри яда или чего-то другого.

Лучше лишний раз не рисковать.

Клочок внимательно обнюхал конверт и покачал головой.

— Нет, всё в порядке, — заверил он. — Можно открывать.

Я открыл конверт и достал оттуда сложенный лист бумаги. На нём было напечатано всего несколько слов.

«Не думай, что всё закончилось, Боткин».