Генрих Третий. Последний из Валуа

1

Цель этой книги – предоставить вдумчивым людям возможность поразмышлять над поразительной несправедливостью, жертвой которой стал человек незаурядный, великий француз и король-мученик. Опубликованная впервые в 1935 году, когда раздел страны угрожал ее независимости и безопасности, книга эта, переработанная в свете новых исследований, переиздается, и странная судьба, о которой в ней рассказывается, по-прежнему может служить нам уроком.

В самом деле, история Генриха III – это история человека, которому дано было предвидеть будущее, это история судьбы, полной неожиданных поворотов, судьбы с героическим и трагическим концом. Человек этот отказывался от всех чувств и даже от своих убеждений, если они противоречили интересам государства… и, как следствие этого, потерял популярность, а вслед за нею и жизнь.

Несчастье последнего представителя династии Валуа состояло в том, что его дерзновенность, утонченное представление о нравственности, и особенно моральная самоотверженность и веротерпимость, во Франции той поры считались преступлением столь ненавистным, что страна, спасенная усилиями этого человека, упорно отказывалась признать, что именно он сберег единство нации, ввел свободу вероисповедания, что при нем была создана Академия и первый Гражданский кодекс. А без Генриха III ничего этого не существовало бы.

Больной телом, а в некотором смысле и духом, Генрих III обладал поразительными странностями, что мы сочли необходимым подчеркнуть, дабы полностью раскрыть натуру этого удивительного человека. И если он не был Богом Солнца Гелиогабалом, то он был последним сыном эпохи Возрождения, воплощением ее добродетелей, пороков, контрастов и очарования.

Толпа обычно склонна отказывать великим государственным мужам в праве на слабости, а фанатики всех партий счастливы воспользоваться ими, чтобы очернить человека, который, будучи одним из них, сумел настолько их превзойти.

Разве потерял для нас значение урок, который кроется в судьбе Генриха III? Напротив, ведь внутренняя драма этого человека делает еще трагичнее судьбу монарха, который принес себя в жертву единству и целостности своей родины в пору, когда французы яростно противились тому, чтобы любить и уважать друг друга.

2

В середине правления Франциска I во Франции становятся все заметнее новые тенденции, которые после эпохи Возрождения распространились по всей Европе. Интерес к античности, открытие новых земель, увеличение денежной массы и денежного оборота, расширение торговли между различными странами, привычка к роскоши и хорошему вкусу – все это не только изменило внешний облик людей и предметов, но перевернуло материальную жизнь в целом.

В духовной жизни, в свою очередь, происходила подлинная революция после того, как, несмотря на противодействие парламентов и Церкви, книгопечатание стало набирать силу, удовлетворяя человеческую любознательность – идеи начали приобретать власть над сознанием людей. И власть эта выше, чем власть королей и папы римского. У дворянина, который раньше думал лишь о сохранении своего титула и своих владений, у буржуа, заинтересованного только в своем благосостоянии, у слуги, заботящегося только о хлебе насущном, появляются убеждения. Это не значит, что люди совсем отрекаются от своих интересов, просто теперь их прикрывают идеями, которые превыше всего. Начало великому противостоянию эпохи – противостоянию между свободой вероисповедания и незыблемостью традиции – было положено в 1528 году в Сансе. Теперь Франция разделена не на сословия – она разделена на две партии.

Две партии! Невозможно было помыслить, что благочестивые христиане XV и XVI веков, стремящиеся реформировать существующую Церковь, вместо этого создадут новую! Однако это случилось, когда пришли в противоречие разум и вера, буква учения и его смысл, догма и индивидуальное сознание. Страсти противостоящих сторон накалились до фанатизма. И пока католицизм защищался при помощи костров и пыток, Кальвин объединил протестантов при помощи строгого, деспотичного и нетерпимого учения. Насилие, после 1534 года не знавшее границ, шло вразрез с волей Франциска I. Сначала оно творилось только именем религии, но приверженность значительной части дворянства и людей образованных идеям Реформации не замедлила всколыхнуть самые низменные политические страсти.

Монархия, и без того ослабленная плачевным правлением Генриха II, о котором можно смело утверждать, что не было более никчемного короля в истории Франции, в час кризиса оказалась беспомощной, а государство – мало способным к выживанию. И как всегда, гранды стараются ослабить централизацию власти – дело, начатое Капетингами, – и одновременно нарушают золотое правило Капетингов: единство нации превыше всего.

Осуществляя это извечное стремление провинциальной знати, гранды используют борьбу католиков и протестантов, усугубляя ее алчным желанием захватить власть. Эти внутренние распри скоро стали международными: разделенная Франция превратилась в лакомую приманку, которую оспаривали друг у друга Испания и Англия.

Опустошительная ярость царила в обоих лагерях; каждый оправдывал собственные ошибки преступлениями противной стороны. Когда вымирание династии Валуа поставило вопрос о наследовании, стало казаться, что погибнет все, что некогда составляло христианское королевство: нищета, беспорядки, раздел территории, иностранное вторжение представились неизбежными результатами гражданской войны, в которой участвовали все грабители Европы.

Предотвратить эту катастрофу выпало иностранке, до своего вдовства лишенной возможности править, и ее детям. Это было время, когда государства отождествлялись с их правителями – протестанты слишком поздно вступят в поединок с единоличной властью, – когда королевская кровь в жилах ценилась как защита, без которой люди чувствовали себя заблудившимся стадом. В такой обстановке, несмотря на необходимость экономического, социального и религиозного развития, человек, рожденный у ступеней трона, мог влиять на ход событий и изменять их, а при случае и заставить Историю склониться на ту сторону, которую выбрал он.

В решающий момент драмы власть эта досталась молодому человеку, который одновременно олицетворял язычество эпохи Возрождения и пережитки Средневековья. Этот молодой человек был символом уходящего века, но именно ему выпало начертать контуры будущего.