Георгиевские кавалеры под Андреевским флагом. Русские адмиралы — кавалеры ордена Святого Георгия I и II степеней

Становление флагмана

Дворянский род Повалишиных известен с XV века и внесен в VI часть родословных книг Московской, Рязанской, Саратовской, Тамбовской, Тверской и Тульской губерний. Тихон Григорьевич Повалишин в 1618 году отличился во время осады Москвы польским королевичем Владиславом; он получил поместья от царя Михаила Федоровича.

Родился Илларион (или, как чаще писали в то время, Ларион) Афанасьевич Повалишин 13 октября 1739 года в наследственной вотчине, сельце Маркино Рязанской губернии. Избегая строгости отца и желая поступить в военную службу, мальчик бежал в Москву. Писали, что он поступил в Морскую академию, которая располагалась в Сухаревой башне; фактически это была Навигацкая школа, которая готовила молодых дворян к академии. В 1753 году за хорошее поведение Лариона перевели в организованный на базе академии Морской шляхетный кадетский корпус, директором которого стал известный моряк А. И. Нагаев. С 1755 года кадет Повалишин стал ходить в учебные плавания по Балтийскому морю, в 1757 году был произведен в гардемарины, в 1758 году по экзамену — в мичманы, принял боевое крещение при осаде Кольберга в 1760 году.

Несколько иначе события трактует «Общий морской список». 29 февраля 1752 года мальчика приняли в Морскую академию. 12 марта 1757 года он стал гардемарином, 24 апреля 1758 года — мичманом. С 1755-го по 1759 год Повалишин находился в кампаниях на Балтике, участвовал в Семилетней войне 1756–1763 годов. В 1760 году, командуя купеческим галиотом с лошадьми, молодой моряк ходил от Кронштадта до Кольберга и зимовал в Пиллау, в 1761–1762 годах водил купеческие галиоты с казенным провиантом из Пиллау в Померанию. 22 мая 1762 года его произвели в унтер-лейтенанты. В 1763 году Повалишина командировали в Ярославль для приема и отвоза железа в Архангельск. Командуя лоцшхоутом, он плавал из Архангельска в Онегу, Мезень и обратно с генерал-поручиком Веймарном. Не раз еще судьба возвращала Повалишина на север. Произведенный 20 апреля 1764 года в лейтенанты, офицер в 1765 году совершил переход из Архангельска в Кронштадт на новом фрегате «Гремящий», в 1766–1769 годах плавал на нем по Балтике. 12 апреля 1770 года его произвели в капитан-лейтенанты. Повалишин находился на фрегате «Святой Феодор» при Ревельском порте, в 1771 году служил на корабле «Чесма» в Балтийском море. В 1772 году капитан-лейтенант вновь совершил переход из Архангельска в Ревель на новом корабле «Дерис», в 1773 году привел фрегат «Святой Павел» из Архангельска в Копенгаген.

Эти краткие справки из «Общего морского списка», да еще с некоторыми ошибками, способны служить лишь канвой для биографии, но никак не могут передать те детали, которые и составляют жизнь человеческую. Вот более подробные сведения о первом дальнем походе моряка в качестве командира фрегата — властителя судеб сотен моряков.

Фрегат «Святой Павел», построенный в Архангельске, должен был войти в состав Балтийского флота. 31 января 1773 года Адмиралтейств-коллегия постановила командиром строящегося фрегата № 2 направить в Архангельск Лариона Повалишина. К лету фрегат был готов. Отрядом из фрегатов № 1, 2, 3 командовал капитан 1-го ранга С. Жемчужников. 20 июня вышедшим за Двинский бар (отмель) судам был проведен депутатский смотр; 4 июля фрегаты отряда снялись с якоря и 8 сентября достигли Кронштадта. Уже 9 сентября Адмиралтейств-коллегия постановила ввести суда в гавань и два из них, под командою капитан-лейтенантов Повалишина и Елшина, подготовить к новому походу.

Продолжалась русско-турецкая война. На Балтике снаряжали эскадру контр-адмирала С. К. Грейга для подкрепления морским силам в Архипелаге на Средиземном море. Фрегаты № 2 «Святой Павел» и № 3 «Наталия» вошли в ее состав. 26 сентября 1773 года «Святой Павел» вышел на рейд Кронштадта, а 21 октября эскадра из кораблей «Исидор», «Дмитрий Донской», фрегатов «Святой Павел» и «Наталия» отправилась в Архипелаг. По пути у острова Нарген (Найссар) присоединились корабли «Святой Александр Невский» и «Мироносиц», которые были вооружены в Ревеле. 20 ноября эскадра прибыла на Копенгагенский рейд, где присоединились 6 транспортных судов, 25 ноября продолжила плавание, 6 декабря пришла в Портсмут и оставалась до конца года на ремонте. Задержанные противным ветром, суда снялись только 18 января 1774 года, 30 января миновали Гибралтар и 11 февраля достигли Ливорно. 15 мая присоединился фрегат «Наталия», задержанный ремонтом в Англии.

Несколько месяцев эскадра стояла в итальянском порту. Тем временем война завершилась. 10 августа эскадра оставила Ливорно, направилась в Архипелаг и 6 сентября соединилась с Архипелагской эскадрой на рейде порта Ауза. Вернулась она в Ливорно 15 ноября. Повалишин совершил отдельное плавание. 15 октября «Святой Павел» вышел в море и 15 ноября прибыл в Ливорно. Моряки готовились к обратному плаванию на родину. Однако до отплытия следовало выполнить особое поручение Императрицы — похитить и доставить в Россию претендентку на престол, впоследствии названную княжной Таракановой. 12 февраля в судовом журнале флагманского корабля «Исидор» были зафиксированы этапы прибытия на борт самозванки и ареста ее и свиты:

14 февраля эскадра из 5 кораблей и фрегата снялась с якоря, 11 мая была у Красной Горки, 24 мая достигла Кронштадтского рейда и 29 мая, после сдачи арестованных, втянулась в гавань.

Повалишину не довелось отличиться в боевых действиях либо даже участвовать в них. Но практика дальнего похода Архангельск — Кронштадт — Средиземное море — Кронштадт послужила для него хорошей школой командирского мастерства. Он мог немалому поучиться и у флагмана, С. К. Грейга, ветерана Архипелагской экспедиции.

В 1776–1777 годах И. А. Повалишин состоял при Санкт-петербургской адмиралтейской конторе. 27 апреля 1777 года Адмиралтейств-коллегия приказала среди прочих произвести его в капитаны 2-го ранга. Летом мы видим моряка командиром нового корабля «Ингерманланд» в эскадре вице-адмирала В. Я. Чичагова. 8 июня эскадра вышла на рейд, а ее место в Кронштадтской гавани заняли суда, прибывшие из Ревеля. До 29 июля Чичагов занимался обучением команд у Красной Горки. 30 июля «Ингерманланд» с другими кораблями пошел на зимовку к Ревелю, прибыл на рейд 2 августа. 14 августа эскадра уже была в гавани.

В следующем, 1778 году Ларион Повалишин вновь на мостике «Ингерманланда», теперь в ревельской эскадре бригадира Коняева из пяти кораблей, фрегата и пакетбота. 30 июля эскадра вышла в море, летом проводила учения между Суропом и Наргеном. 4 августа при лавировании «Ингерманланд» сошелся с кораблем «Борис и Глеб». У первого сломало фок-рей и фор-брам-стеньгу, второй лишился крюйс-брам-стеньги и была повреждена галерея с правой стороны. «Ингерманланд» ушел на ремонт в Ревель и вернулся 11 августа. А 13 августа эскадра снялась, 19 августа прибыла в Кронштадт и 29 августа уже вошла в гавань.

Высочайший указ от 1 января 1779 года повелевал на имеющиеся во флоте вакансии капитана 1-го ранга среди других офицеров определить и Лариона Повалишина. Недолго в 1779 году он был асессором в генеральной комиссии по поверке сумм казначейской экспедиции. И вновь капитана ждало море. В 1780 году командиром корабля «Ингерманланд» с эскадрой бригадира А. И. Круза он крейсировал в Северном море, доходя до Доггер-банки. Эскадра вышла 11 июня, вернулась 8 октября и 17 октября втянулась в гавань. Почти на месяц пришлось задержаться в Христианштадтском заливе, чтобы в палатках на берегу подлечить больных.

Следующим летом в эскадре контр-адмирала Я. Ф. Сухотина Повалишин привел корабль «Память Евстафия» на Средиземное море. Плавание эскадры мало отличалось от других походов русских кораблей того времени для охраны нейтрального судоходства. 10 мая 1781 года эскадра вытянулась на рейд Кронштадта, 25 мая снялась, 23 июня была на Эльсинорском рейде, 26 июня — в Каттегате, 8 июля принимала лоцмана, с которым прошла Ла-Манш; 29 июля миновали Гибралтар и 15 августа достигли Ливорно. Оттуда поврежденные суда ходили на ремонт в порт Феррайо. Переход оказался нелегким. К 10 декабря 28 человек умерло, а в лазарете на берегу состояло 111 человек. До 2 марта 1782 года эскадра оставалась в Ливорно, а затем направилась к своим берегам. 6 мая прошли Гибралтар. 1 июня вошли в Ла-Манш. Корабль «Память Евстафия» был послан вперед за лоцманами в Дувр. 3 июня корабли эскадры приняли лоцманов и пошли далее; корабль Повалишина задержался на Дильском рейде и присоединился к эскадре у Дернеуса 10 июня. 12 июня эскадра пришла в Копенгаген, 23 июня продолжила путь, 27 июня встретила у острова Сомерс эскадру вице-адмирала В. Я. Чичагова, которая шла на смену в Ливорно, и передала якоря с канатами. 2 июля эскадра Сухотина прибыла на Кронштадтский рейд. А 3 июля эскадру почтила посещением сама Императрица; ее яхту «Екатерина» приветствовали залпами с кораблей и батарей. 7 июля Сухотин спустил свой флаг, а на «Памяти Евстафия» подняли брейд-вымпел. Это означало, что Повалишин принял командование эскадрой. Начиналась подготовка будущего флагмана.

28 июня 1782 года указом Адмиралтейств-коллегии Лариона Повалишина произвели в капитаны бригадирского ранга. Ввиду малого числа адмиральских вакансий нередко командование отрядами кораблей доверяли капитанам бригадирского и генерал-майорского рангов, а потом из последнего чина по баллотировке при наличии вакансии перечисляли в контр-адмиралы. Так произошло и с Повалишиным. 24 ноября 1783 года его произвели в капитаны генерал-майорского ранга, 1 января 1784 года он стал контр-адмиралом. Высочайший указ от 1 января гласил: «Всемилостивейше повелеваем флота капитана генерал-майорского ранга Лариона Повалишина переименовать в контр-адмиралы». Но до того моряк в 1783 году привел из Архангельска в Кронштадт корабль «Болеслав».

21 марта 1783 года Адмиралтейств-коллегия отрядила Повалишина как одного из старших капитанов в Архангельск, чтобы принять командование эскадрой из 2 кораблей и 2 фрегатов, которые достраивали на севере. Капитану следовало, получив указ коллегии, явиться в распоряжение главного командира Архангельского порта контр-адмирала A. B. Мусина-Пушкина и готовить корабли к выходу в море. 1 мая Повалишин получил инструкцию. Вскоре он уже был в Архангельске. В его эскадре состояли корабли № 70 («Мечеслав»), № 71 («Болеслав») и фрегаты № 33 («Возмислав») и № 34 («Подражислав»). Следовало доставить их на Балтику. 11 июня суда вышли на Соломбальский рейд и направились к бару (отмелям в устье Северной Двины). 12 июня шквалом сломало грот-стеньгу на «Мечеславе» (№ 70). Затем начался трудный перевод глубоко сидящих судов через бар. Часть груза с кораблей приходилось снимать и устанавливать уже за баром. Погода также не всегда благоприятствовала. Сохранились письма Повалишина вице-президенту Адмиралтейств-коллегии графу И. Г. Чернышеву, которые показывают эти трудности наяву. К примеру, 16 июня 1783 года капитан писал:

29 июня Повалишин докладывал Чернышеву, что суда благополучно перешли бар и, несмотря на ветры, усиленно загружаются. Он отметил лишь, что посланный 19 июня за водой к берегу баркас не вернулся. Так как подобные суда регулярно доставляли грузы из Соломбалы, Повалишин отнес исчезновение судна к «неразумию» командовавшего им мичмана, который рискнул идти в море при дурной погоде.

Только 30 июня эскадра перешла бар, 12 июля снялась, 15 июля миновала Св. Нос, 22–29 июля крейсировала у Норд-Капа, 23 августа прибыла на Копенгагенский рейд, где стояла до 6 сентября. 14 сентября эскадра уже была у Красной Горки, 15 сентября — в Кронштадте и после депутатского смотра 18 сентября через два дня уже стояла в гавани.

Вслед за окончанием войны за независимость Северо-Американских соединенных штатов в 1783 году руки враждовавших морских держав были развязаны. Они, встревоженные включением Крыма в состав России, могли применить силу против русских эскадр. Одна из них, как обычно, шла с севера, а вторая, под флагом Чичагова, возвращалась со Средиземного моря, где завершала свою службу в рамках вооруженного нейтралитета. Для их прикрытия была направлена эскадра Борисова. Высочайший указ от 8 июня 1784 года гласил:

11 июня Адмиралтейств-коллегия отметила, что отправляющимся флагманам Императрица пожаловала деньги; Повалишину выделили 1500 рублей, но в плавании он не участвовал. 18 июня Адмиралтейств-коллегия слушала сообщение И. Г. Чернышева о том, что Екатерина II «по причине болезни г. контр-адмирала Повалишина, от нынешней кампании его уволила».

В кампанию 1785 года Повалишин состоял младшим флагманом кронштадтской эскадры вице-адмирала А. И. Круза. Эскадра эта из 15 линейных, 2 бомбардирских кораблей и 6 фрегатов вышла 7 июля, крейсировала по Балтийскому морю, доходя до Борнхольма, и вернулась 26 августа. Флаг Повалишина развевался на корабле «Иезекииль». Таким образом готовили и моряков, и флагманов. В следующем году Повалишину предстояло самому возглавить эскадру. 16 июня 1786 года генерал-поручик граф Безбородко писал И. Г. Чернышеву:

Резолюция Екатерины II на списке против фамилии Повалишина составила одно слово «Сему».

Эскадру Повалишина составили 5 кораблей и 3 фрегата; первоначально ему подчинили и 3 фрегата Гибса, которые должны были проводить учебные занятия с гардемаринами у Красной Горки. 17 июня Адмиралтейств-коллегия дала соответствующие указания флагману.

23 июня эскадра вышла на рейд, 24 июня на корабле «Константин» контр-адмирал поднял свой флаг. 1 июля эскадра с отрядом Гибса вышла в море, крейсировала до Борнхольма, проводила в море учения и вернулась 26 августа. То одно, то другое судно уходило на ремонт в Ревель; в частности, от шторма раскачался рангоут фрегата «Надежда».

Что делал И. А. Повалишин в 1787 году, выяснить не удалось. 20 декабря 1787 года Адмиралтейств-коллегия приказала определить его командиром 3-й эскадры в 1-ю дивизию под командование адмирала А. Н. Сенявина. 22 марта 1788 года, когда началась война с Турцией и главные силы флота готовились к походу под флагом адмирала С. К. Грейга, последовал высочайший указ о сформировании для охраны Балтийского моря эскадры адмирала Чичагова; младшими флагманами назначили вице-адмирала Сухотина, контр-адмиралов Повалишина и Фондезина. Однако Иллариону Афанасьевичу предстояла особая задача. Так как лучшие корабли уходили на юг, ядром Балтийского флота должны были стать новые корабли, а их требовалось еще доставить из Архангельска.

Во главе Копенгагенской эскадры

27 марта в Адмиралтейств-коллегии отмечали, что уже готово определение о Повалишине как командире архангелогородской эскадры. 25 апреля коллегия постановила дать контр-адмиралу инструкцию в соответствии с высочайшим указом от 28 марта 1788 года. Вновь Повалишин выехал в Архангельск.

Архангелогородскую эскадру Повалишина составили корабли № 8 («Сысой Великий»), № 9 («Максим Исповедник»), № 75, «Северный Орел», фрегаты «Архангел Гавриил» и № 41. С 25 мая по 12 июня они были переведены через бар. Не обошлось без проблем. 8 июня коллегия слушала сообщение о гибели у бара гукора с артиллерией для одного из переводимых кораблей. 29 мая в сильный ветер и большое волнение гукор «Святой Павел» пошел к Мудьюжскому маяку, но не дошел и затонул. Команду спасли, но на значительной глубине оказались пушки, якоря, снаряды корабля «Северный Орел». Командовавший судном мичман Ахматов доложил, что снялся с якоря из-за большой течи, угрожавшей гибелью груза, но дойти до отмели, к которой стремился, не успел. Так как поднять артиллерию оказалось сложно, было решено снять для «Северного Орла» часть пушек с других судов.

Только 9 июля эскадра вышла в Белое море, 15 июля миновала мыс Норд-Кап. 4 августа получил повреждение руля и течь флагманский корабль № 9, коснувшийся мели. 2 октября 1788 года Адмиралтейств-коллегия слушала рапорты Повалишина и командира корабля № 9 Жохова о том, что корабль недалеко от Рамс-фьорда стал на мель, но волны его сдвинули, и при ударе сломало крючья креплений руля. Оказалось, что ошибка в счислении места равнялась 43 немецким милям. 5 августа Повалишин, перейдя на корабль № 75, отправил поврежденный корабль в Христианзанд для ремонта и зимовки. Жохов с 4-го по 14 августа боролся за спасение корабля и привел его в Христианзанд, за что получил похвалу коллегии. Остальные продолжили путь. Но привести эскадру на Балтику Повалишину сразу не довелось. 21 августа с датского судна была доставлена депеша о начале войны со Швецией. Пройдя Каттегат, эскадра 24 августа встала на рейде Эльсинора, а 29 августа прибыла на Копенгагенский рейд. К этому времени в районе Копенгагена стояла эскадра вице-адмирала Фондезина из трех 100-пушечных кораблей. В письме адмиралу Грейгу 18 июля И. Г. Чернышев писал, что после прихода Повалишина у Фондезина будет 8 кораблей и 3 фрегата, с которыми он будет способен на самостоятельные действия. Существовал расчет и на поддержку датского флота.

В высочайшем указе адмиралу Грейгу от 25 июля эскадра Повалишина лишь упомянута. В ответном всеподданнейшем донесении от 9 августа Грейг писал: «В разсуждении же отряда небольшой эскадры в Средиземное море, если бы корабли, пришедшие из города Архангельскаго под командою контр-адмирала Повалишина, были обшиты, то по окончанию здешней кампании, узнав подробно все обстоятельства, можно бы оные корабли вместе со 3-мя 100-пушечными послать будущею зимою в Средиземное море». Но война со Швецией заставила оставить корабли на Балтике.

В. П. Фондезин 25 августа рапортовал, что корабли из Архангельска пришли на рейд Эльсинора. Вице-адмирал намеревался, пополнив запасы на кораблях Повалишина, выйти в море всеми силами, атаковать и разбить шведский флот, если бы тот вышел из Гельсингфорса. Тем временем эскадра Повалишина прибыла в Копенгаген, и 1 сентября контр-адмирал писал И. Г. Чернышеву:

До присоединения к Фондезину Повалишин принимал из адмиралтейства пушки. Так как в Копенгаген прибыло судно с 43 30-фунтовыми орудиями из Каррона, было решено установить их на корабли копенгагенской эскадры. Таким образом решили проблему пушек, утонувших у бара.

Между тем 6 июля Грейг нанес поражение шведскому флоту при Гогланде и заблокировал его в Свеаборге. 26 августа он в письме Безбородко предложил копенгагенской эскадре Фондезина зимовать в Христианзанде (Норвегия), ибо корабли Повалишина не были обшиты и могли пострадать от льдов, но их можно было за зиму обшить сосновыми досками. Фондезину был послан Высочайший указ от 2 сентября идти на зиму в Христианзанд, чтобы бороться с неприятельской торговлей и поддерживать датчан. В письме 4 сентября Фондезину Грейг ставил ему задачу не допускать шведский флот в Карлскрону, бороться с судоходством в проливах при участии кораблей Повалишина.

Рескрипт адмиралу Грейгу от 2 сентября включал строки: «…я ожидаю известия о прибытии архангелогородской эскадры, чтобы, поруча начальство контр-адмиралу Повалишину, вице-адмирала Фондезина отозвать по причине приписываемой ему нерешительности».

Как бы в ответ на рескрипт от 2 сентября в письме к Безбородко 5 сентября Грейг высказывал свое мнение: «Г. Повалишин будучи хорошим офицером, в то время когда находится под командою старшаго над ним, не может быть, по мнению моему, сам отдельным начальником, особенно в то время когда эскадра наша должна будет действовать сообща с эскадрою иностранною». Он рекомендовал П. И. Ханыкова и предлагал дать ему чин флагмана, а прочих отчислить к адмиралтейству.

Грейг послал 10 сентября 1788 года ордер Фондезину о задачах соединенной эскадры: крейсировать до середины или конца ноября, не допуская прорыва шведов из Свеаборга в Карлскрону, после чего ремонтировать суда в Копенгагене и идти на зимовку в Христианзанд; как осенью, так и весной следовало держать в проливах отряд кораблей для борьбы с вражеским судоходством, а главные силы вернуть в Копенгаген лишь весной.

Фондезин этих указаний не выполнил. Организовав кровавую и бесполезную вылазку на мирное селение в Швеции, он нарушил добрые отношения с датчанами. 24 сентября вице-адмирал сообщал Чернышеву, что эскадра Повалишина до 23 сентября не могла выйти с Копенгагенского рейда из-за противного ветра. Соединившиеся эскадры отправились для крейсерства у Карлскроны и Эланда. Получив сообщение из Ревеля, что балтийские эскадры идут на зимовку, уже 11 октября Фондезин собрал военный совет, который постановил находиться в море до 20 октября, и 29 октября русско-датская эскадра вернулась в Копенгаген. 6–12 ноября присоединились 3 корабля, присланные для подкрепления из Ревеля. Но Фондезин не возобновил крейсерство. Более того, он 22 ноября в нарушение ордера Грейга решил оставить эскадру на рейде Копенгагена из-за недостатка воды и провизии. Последствия решения сказались быстро. 3 декабря крейсерская эскадра Одинцова (2 корабля, 2 фрегата и катер), вышедшая 22 ноября, вернулась из-за льда и быстро вмерзла в лед, как и все остальные корабли, большинство которых стояло на рейде. А 4 декабря началась подвижка льдов, создавшая угрозу судам. Такое положение вещей было нетерпимо. 17 декабря Фондезин получил высочайшее повеление передать линейные корабли Повалишину; 22 декабря он сдал ему и эскадру, и транспортные суда.

Высочайший указ контр-адмиралу от 18 ноября гласил:

Тут и сказалось то, о чем предупреждал Грейг. Первоначально Повалишин растерялся. Не зная иностранных языков, устранять последствия такой катастрофы, да еще после подпорченных отношений с датчанами, показалось ему слишком сложно. 5 января 1789 года он писал в донесении И. Г. Чернышеву:

Он предлагал прислать более опытного флагмана либо оставить Фондезина. Однако все же моряк, несмотря на трудности, энергично взялся за спасение кораблей: по пропиленному во льду каналу выводили в безопасное место корабль «Пантелеймон», берегом доставляли якоря для кораблей, лишившихся их в борьбе со стихией.

А положение действительно оказалось сложным. К 1 января 1789 года эскадра оказалась разбросанной. В гавани Копенгагена стояли корабли «Победоносец», «Мечеслав», фрегат «Надежда», катер «Меркурий» и 2 транспорта («Соломбала» и «Соловки»). На малом рейде в лед вмерзли корабли «Саратов», «Чесма», «Трех Иерархов», «Александр Невский», № 8, № 75, фрегат «Гавриил» и транспорт «Удалой». В Зунде у острова Амагера были разбросаны корабли «Северный Орел», «Пантелеймон», фрегат № 41. Катер «Дельфин» находился в гавани Ниве, а корабль № 9 — в Рамс-фьорде.

В донесении от 12 января тон Повалишина гораздо спокойнее. Он сообщал о том, что разбросанные корабли постепенно выводят в безопасные места. 13 февраля контр-адмирал докладывал о ледовых повреждениях «Пантелеймона», 17 февраля — о ходе спасения судов, поврежденных льдами: моряки отливали воду помпами, свозили на берег грузы. Повалишин советовался с Одинцовым и корабельным подмастерьем, и было решено для спасения от напора льдов после конопатки обшить четыре пояса фальшивой обшивкой ниже бархоута, защитить корму и нос, сделать в Копенгагене новые рули. Больных при команде и в больнице состояло 619 человек.

Правда, появилась новая проблема. 18 февраля обнаружилось намерение сжечь русские корабли, оказавшиеся в ледовом плену. В донесении Чернышеву в феврале Повалишин сообщал:

Текст последующих донесений Повалишина Чернышеву спокойный и деловой. Контр-адмирал сообщал, что принимает провизию, что продолжаются работы по спасению аварийных кораблей. Много оказалось заболевших, и Повалишин указывал некомплект в 1027 человек. 13 марта он писал Чернышеву:

Чувствуется, что флагман начал входить в свои обязанности. Но в это время ему уже готовили замену. Высочайший указ Адмиралтейств-коллегии от 23 мая 1789 года гласил:

6 апреля корабли из гавани вышли на малый рейд. 7 апреля 1789 года Повалишин докладывал Чернышеву:

С весной опасения за корабли уменьшились. 14 апреля эскадра стала верповаться на большой рейд. 21–22 апреля прибыли корабли, зимовавшие у Амагера. Но отвечал за них уже Козлянинов, который прибыл в Копенгаген и 30 апреля принял командование. Об этом Повалишин доложил Чернышеву 1 мая.

Успел контр-адмирал послать донесение и о первых успехах катера «Меркурий» под командованием Р. Кроуна, который Повалишин выслал 19 апреля в крейсерство. 29 апреля Кроун на подходах к Карлскроне встретил шведский вооруженный катер «Снапоп» и с боя взял его. В плен попало 33 человека, убитых не было. О капитан-лейтенанте Кроуне Повалишин писал, что тот «за его храбрость и расторопность заслуживает милость B. C.».

Очевидно, в столице были довольны Повалишиным. 26 ноября 1788 года моряк был награжден орденом Святого Георгия IV степени за 18 кампаний в море. 14 мая 1789 года Безбородко писал Чернышеву, что Императрица пожаловала контр-адмиралу 3000 рублей на экипаж из денег, отпущенных на содержание эскадры в Копенгагене. Смена его Козляниновым объяснялась лишь недостаточным опытом флагмана.

Тем временем Козлянинов 16 мая послал отряд капитана Лежнева (два корабля, два фрегата и катер) для крейсерства в Скагерраке. 17 мая вице-адмирал направил Повалишина со всеми остальными линейными кораблями (кроме 100-пушечных) за остров Драге, где 16–20 июня эскадра стояла на якоре. 19 июля поступил сигнал приготовиться к походу. 21 июля 1789 года эскадра была к северо-востоку от Борнхольма, а утром 22 июля соединилась с главными силами адмирала Чичагова, которые вели 15 июля бой со шведским флотом у Эланда. Шведы перед угрозой всего Балтийского флота укрылись в главной базе, и Чичагов, недолго покрейсировав перед Карлскроной, ушел к Ревелю, оставив в море дежурную эскадру.

23–27 июля флот ходил у Борнхольма, 28–30 июля — у Готланда, 31 июля — 9 августа — у Дагерорда, Оденсхольма, Суропа, затем встал на якорь между Наргеном и Вульфом, а 16 августа — на рейде Ревеля. 27 августа по приказу Чичагова все контр-адмиралы подняли вместо флагов брейд-вымпелы, вице-адмиралы — контр-адмиральские флаги. Флот снялся с рейда за Чичаговым. 28 августа — 11 октября крейсировали в Финском заливе у Дагерорда, после чего вернулись в Ревель. 18 октября отряд Козлянинова вышел из Ревеля и 21 октября прибыл в Кронштадт; в его составе был корабль «Чесма», на котором был поднят флаг Повалишина.

При Красной Горке и Выборге

В Высочайшем указе от 4 марта 1790 года Повалишин указан среди флагманов Балтийского флота под командованием адмирала В. Я. Чичагова. Эскадру из 11 кораблей, 2 фрегатов и госпитального судна вице-адмирал Я. Ф. Сухотин и контр-адмирал Повалишин должны были по решению Адмиралтейств-коллегии от 2 апреля вести к Ревелю на соединение с Чичаговым. Но обстоятельства изменились, и участвовать ему пришлось в Красногорском сражении под командованием вице-адмирала А. И. Круза. 22–24 мая 1790 года, имея флаг на корабле «Трех Иерархов», Повалишин командовал авангардом в Красногорском сражении. Во время сражения на его корабле погибли 15 и получили ранения 14 человек; более значительные потери были лишь на кораблях, пострадавших от взрывов собственных пушек. Круз в реляции от 25 мая писал:

В Высочайшем указе Крузу от 29 мая среди прочих награжденных был указан и Повалишин; ему пожаловали орден Святого Владимира II степени.

После Красногорского сражения под угрозой эскадры В. Я. Чичагова, которая появилась с тыла, от Ревеля, шведскому флоту пришлось по королевскому приказу укрыться в Выборгском заливе. Там его и заблокировали соединившиеся под флагом Чичагова русские эскадры. Месяц они сжимали кольцо блокады.

Контр-адмиралу Чичагов поручил особую задачу — перекрыть эскадрой фарватер, ведущий из залива на запад. 9 июня адмирал всеподданнейше доносил, что поставил против 4 шведских кораблей на фарватере 5 линейных и бомбардирский корабли. Утром 22 июня отряд Повалишина стоял на шпринге между мысом Крюсерорт и банкой Салвор, преграждая выход шведскому флоту из Выборгского залива западным фарватером. В тылу его расположился отряд контр-адмирала П. И. Ханыкова из 2 парусных и гребного фрегатов между островом Пейсари и банкой Пассалода. Именно они и приняли основной удар прорывавшегося из блокады шведского флота. Кильватерная линия шведов пробивалась между кораблями «Всеслав» и флагманским кораблем Повалишина «Святой Петр», на котором развевался брейд-вымпел; остальные корабли — «Принц Густав», «Пантелеймон», «Не тронь меня» и бомбардирский корабль «Победитель» — Повалишин расположил так, что шведы попадали под огонь с разных сторон и в то же время не могли охватить русские корабли. Шведскому флоту пришлось идти по огненному коридору. Один из неприятельских кораблей пытался обойти русские корабли, но встал на мель; остальные направились по фарватеру. Почти все корабли, благодаря принятым шведским командованием мерам, прошли без больших потерь. Однако неожиданный сюрприз принесли шведам их брандеры, которые были пущены, когда флот еще прорывался сквозь строй. Скорее всего, экипажи оставили брандеры ранее, чем они могли сойтись с русскими кораблями. Кроме того, Повалишин, когда пылающий брандер двигался на его линию, приказал «Всеславу» и «Святому Петру» обрубить якорные канаты; они уступили дорогу брандеру, после чего продолжили огонь по противнику. Сопровождавшие брандер корабль и фрегат не справились с управлением, сцепились с пылающим судном и вскоре были охвачены огнем; их несло мимо русской линии, пока оба не взорвались. Два меньших брандера погибли без пользы.

Пройдя отряд Повалишина, шведские корабли столкнулись с судами контр-адмирала Ханыкова. В восьмом часу фрегаты открыли такой огонь, что заставили шведов изменить курс, причем часть шведских кораблей попала на банку Пассалода.

Бой недешево, как мы уже писали, стоил и русским. Корабли эскадры Повалишина получили значительные повреждения в рангоуте, парусах и такелаже. Погибли 49 нижних чинов. Раненых насчитывалось 98 человек; в их числе были капитаны Тревенен и Экин. Особенно пострадал бомбардирский корабль «Победитель», который некоторое время выдерживал неприятельский огонь, когда другие корабли отошли, уступая дорогу брандерам, и потерял две мачты. В итоге ни корабли Повалишина, ни имевшие подводные пробоины фрегаты Ханыкова не могли участвовать в преследовании уходящего противника. На ходу остался лишь гребной фрегат «Святая Елена», который преследовал шведов и взял большую галеру «Палмшерна» с солдатами королевской лейб-гвардии; были перехвачены и два транспорта с лошадьми. После полудня, когда шведский флот удалялся, оставшиеся на мели корабли спустили флаги.

В результате действия двух отрядов сдались 74-пушечный корабль «Луиза-Ульрика», 66-пушечные «Гедвига-Ильзабета-Шарлотта», «Эмгейтен», «Финланд», 44-пушечный фрегат «Упланд» и 32-пушечный «Ярославец» с экипажами и другие суда; сгорели 70-пушечный корабль «Энигхетен», 40-пушечный фрегат «Зимир», причем большинство их команд погибло; в плен попало 2292 человека, в том числе 62 офицера.

Успех принес неожиданные проблемы. В донесении Императрице от 26 июня Повалишин просил указаний об отправке многочисленных пленных и ремонте кораблей. Чернышеву он писал о необходимости помочь шведам, спасенным с погибших судов и лишившихся всего. В ответ 28 июня ему был послан Высочайший указ, который разрешил Повалишину идти к Кронштадту со всеми требующими ремонта кораблями, а также снятыми с мели трофейными шведскими судами и пленными; Чернышев должен был подготовить материал для ремонта, отправить людей для спасения оставшихся на мелях шведских кораблей и подъема тяжестей.

В столице были довольны результатами сражения. 6 июля 1790 года И. А. Повалишина произвели в вице-адмиралы и наградили орденом Святого Георгия II степени.

Но война еще не завершилась. 3 июля генерал-майор П. И. Турчанинов писал Безбородко о готовности встретить корабли Повалишина, чтобы добиться реванша после поражения при Роченсальме. В рескрипте принцу Нассау-Зигену от 9 июля 1790 года было указано поручить вице-адмиралу Повалишину командование отрядом судов, которым предстояло заградить проход со стороны Луизы (Ловизы) в операции по уничтожению шведского гребного флота. В случае его болезни следовало командование вручить Т. Г. Козлянинову. Пока же предстояло суда привести в порядок после сражения.

8 июля Адмиралтейств-коллегия слушала рапорт Повалишина о прибытии на Кронштадтский рейд 6 июля с 6 поврежденными кораблями и решила ввести их в гавань для ремонта. Следовало отремонтировать их так, чтобы они были готовы к походу по первому повелению. Так как людей не хватало, моряками с ремонтируемых кораблей Повалишина укомплектовали корабли действующей эскадры Одинцова.

9 июля 1790 года Повалишин доносил Чернышеву о прибытии в Кронштадт накануне контр-адмирала Ханыкова с фрегатами «Гавриила», «Брячислав», пленным кораблем «Эмгейтен» и бригантиной. Он отмечал:

10 июля он направил всеподаннейшее донесение об отправке знамен с капитаном Повалишиным:

Капитан морских солдатских батальонов Иван Повалишин получил чин секунд-майора за храбрость в бою 22 июня. Скорее всего, он выполнял при отце обязанности адъютанта, как то нередко бывало на флоте того времени.

Пока корабли Повалишина ремонтировали, его ожидали уже для атаки шведского гребного флота в Роченсальме. П. И. Турчанинов в письме Безбородко 22 июля высказывал свое мнение:

Нассау-Зиген считал, что необходимо эскадру из 3 линейных кораблей, 3 фрегатов и других судов поставить между островами Муссало и Каунисари, чтобы заблокировать неприятеля (не позволяя ему бежать или получить поддержку). Чичагову следовало отвлечь внимание шведов действиями под Свеаборгом, у Барезунда и Поркалаута, а Салтыкову — связать вражеские сухопутные войска. После прибытия эскадры между Муссало и Каунисари принц намеревался занять то же положение, что и в 1789 году. Следовало установить батареи большого калибра на острове Кутсало, чтобы заставить шведов покинуть стоянку.

Сбор сил эскадры Повалишина затянулся из-за штиля. К началу августа он выдвинулся на указанное место, ибо в высочайших рескриптах от 1-го и 4 августа фельдмаршалу Салтыкову упоминалось, что эскадра Повалишина достигла своего поста; Императрица настаивала, что надо осуществить атаку. 4 августа Повалишин сообщал Нассау-Зигену о встрече со шведскими судами (тремя большими и двумя малыми). Он послал гребные суда стать между островами, а сам с кораблями составил их прикрытие. Однако операция не состоялась. 7 августа Турчанинов писал Безбородко, что они с Повалишиным решили после того, как стихнет западный ветер, идти 6 августа к Каунисари и Муссало, но от шведского парламентера узнали о заключении мирного договора. Ранее поступивший указ принца о выполнении атаки так и не был осуществлен. 26 августа Адмиралтейств-коллегия слушала рапорт Повалишина о выполнении повеления Нассау-Зигена прибыть в Кронштадт.

Войну завершил Верельский договор. 8 сентября Повалишин получил шпагу с алмазами и 600 душ крестьян в Полоцкой губернии «за похвальную службу и за храбрые и отличные его подвиги в сражениях…». Адмиралтейств-коллегия подготовила списки распределения средств за победы и взятые призы, в том числе и доставшиеся эскадре Повалишина. Все это было достойной наградой вице-адмиралу и его подчиненным.

Последние годы

В октябре 1790 года Повалишин, по журналу коллегии от 8 ноября, не получил определенного назначения. Скорее всего, ему предоставили отдых. В кампанию 1791 года Повалишин наряду с адмиралом Крузом, вице-адмиралом Мусиным-Пушкиным, контр-адмиралами Ханыковым, Скуратовым, Лежневым находился в подчинении адмирала Чичагова; он состоял в кронштадтской эскадре Круза. С 1791 года вице-адмирал присутствовал также в Адмиралтейств-коллегии. Однако тяготы морской службы сказывались. Высочайший указ 13 декабря 1792 года гласил: «Снисходя на прошение вице-адмирала Лариона Повалишина, в докладе оной коллегии Нам представленном, всемилостивейше увольняем его для излечения болезни на год». После возвращения из отпуска моряк приступил к обязанностям. В частности, Высочайший указ 11 февраля 1793 года поручал В. Я. Чичагову обсудить штат Черноморских адмиралтейств и флотов с Пущиным, генерал-прокурором Самойловым и Повалишиным. Очевидно, вице-адмирала считали достаточно компетентным в таком вопросе.

Береговая служба вскоре завершилась. Высочайший указ 3 декабря 1793 года предписывал перевести шесть кораблей, четыре фрегата, три транспорта из Архангельска под командованием Повалишина и контр-адмирала Тета. 7 декабря Адмиралтейств-коллегия рассмотрела указ и дала свое решение подготовить указанное число судов под попечением вице-адмиралов И. Я. Барша (тогда главного командира Архангельского порта) и Повалишина. 28 марта 1794 года коллегия постановила дать Повалишину инструкцию.

Эскадра состояла из кораблей «Память Евстафия», «Алексей», «Филипп», «Иона», «Граф Орлов», № 82, фрегатов «Ревель», «Рига», «Нарва» и «Рафаил», транспортов «Холмогоры», «Турухтан», «Соловки». 31 мая она начала вытягиваться из Лапоминской гавани, 1 июня перешла бар. 27 июня Повалишин поднял флаг на корабле «Память Евстафия». 28 июня прошла консилия командиров и флагманов, и 30-го корабли выступили. 1 августа выслали вперед фрегат «Нарва» с капитан-лейтенантом Кровве в Лондон; тот прибыл 13 августа с письмом русского министра (посла) в Англии. В этот период начала войн французской революции как никогда требовалось представлять политическую обстановку. Однако письмо министра не дало достаточных сведений, и после обсуждения его было решено идти в Эдинбург. Оттуда Тет отправился к послу графу Воронцову за инструкциями и 30 августа вернулся, доставив письмо о безопасном пути на Балтику. 9 сентября эскадра снялась и 27 сентября прибыла в Кронштадт. 30 сентября Повалишин спустил флаг и передал эскадру Тету. К 5 октября прибыли задержавшиеся в Копенгагене корабль и фрегат. Вновь Повалишин благополучно выполнил поручение. 29 сентября 1794 года Адмиралтейств-коллегия рассматривала рапорт о прибытии эскадры из Архангельска. 3 октября последовал благодарственный высочайший рескрипт:

18 октября 1794 года Адмиралтейств-коллегия слушала сообщение: «Ея И. В. всемилостивейше пожаловать изволила вице-адмирала Повалишина, малолетнего сына его Федора во флот в мичманы, приказали: сына вице-адмирала Повалишина Федора внести в списки и числить в 1-й дивизии мичманом». Очевидно, Императрица хотела выказать благоволение одному из спасителей трона.

В 1795 году вице-адмирал командовал 2-й флотской дивизией и исполнял должность главного командира Кронштадтского порта. После вступления на трон Павла I Повалишин оставался на флоте. Его назначили командиром второй эскадры (авангарда) 1-й дивизии белого флага адмирала А. Н. Сенявина.

В безымянном доносе сообщалось об использовании морскими офицерами казенных людей для личных услуг; называлось их число у Повалишина в Санкт-Петербурге — 20 служителей. Доноситель писал: «…Ежели не будет во флоте Повалишина, Скуратова и Сукина, то в неограниченном благосостоянии и божественном существовании будет все в оном войске…» Император ограничился общим запрещением флагманам использовать казенных людей для личных нужд. На отношение к Повалишину донос не повлиял. 12 марта 1797 года Адмиралтейств-коллегия слушала Высочайший указ от 11 февраля об увольнении в деревни для восстановления здоровья А. Н. Сенявина; коллегия на время отпуска адмирала поручила дивизию белого флага по старшинству вице-адмиралу Повалишину.

В 1797 году кронштадтская эскадра вышла на рейд 19 июня. 25 июня флагманы подняли флаги. 26 июня прошел депутатский смотр. По указу от 12 июня 1797 года Повалишин числился на корабле «Двенадцать апостолов», в авангарде кордебаталии.

Павел I хотел, подобно Петру I, быть не только монархом, но и флотоводцем. Именно потому он решил в 1797 году лично командовать маневрами всего флота. 6 июля Император со двором и семейством прибыл на фрегат «Эммануил» и при салюте поднял штандарт генерал-адмирала.

В течение дня проходила проба свода сигналов, ибо свежий западный ветер не позволял выйти в море. По той же причине Павлу I пришлось и 7 июля ограничиться осмотром кораблей флота. Лишь с утра 8 июля суда стали сниматься при тихом ветре и двигаться верпованием либо на буксире. При прохождении фрегата «Эммануил» вдоль стоящих на якоре кораблей на каждом императорский штандарт приветствовали, посылая команду по вантам, барабанным боем, салютом и т. д.

За Толбухиным маяком дивизиям белого и красного флага было приказано построиться для примерного сражения; Император был доволен перестроением, в том числе в шахматный порядок. 9 июля присоединилась ревельская эскадра, которая проводила артиллерийские учения. После полудня из-за усилившегося ветра флот встал на якорь; корабли спустили стеньги. Качка была такая сильная, что не позволяла спокойно обедать.

10 июля ветер стих. Ревельская эскадра отправилась в Ревель, а остальные — в Кронштадт. На флоте проводили ружейные и пушечные учения. 11-го и 12 июля экзерсиции продолжались на Кронштадтском рейде, после чего Император убыл в Петергоф; 22 июля суда были уже в гавани.

Если для Павла I маневры оказались развлечением, то для его семьи и двора стали тяжким испытанием. Спать приходилось прямо на палубе среди матросов, переносить качку и другие неудобства. Может быть, из этой поездки проистекала нелюбовь наследника престола, будущего Императора Александра I к морю.

14 сентября 1797 года Павел I наградил заслуженного моряка И. Повалишина орденом Святой Анны I степени и уволил со службы с мундиром и полным жалованьем. В этот день Адмиралтейств-коллегия слушала записку Г. Г. Кушелева:

В литературе встречается мнение, что оба флагмана ушли в отставку, не желая подчиняться приказам любимца Императора Г. Г. Кушелева, который был гораздо моложе их по службе.

Биографы писали, что Повалишин отличался строгим соблюдением дисциплины, которую почитал душою службы, храбростью, хладнокровием в бою и шторме. Он был вспыльчив, но добр сердцем, справедлив, но неумолим в наказаниях, до расточительности щедр в награждениях и подаянии бедным. Екатерина II неоднократно говорила о Повалишине, что он один из бескорыстнейших людей России, ибо довольствуется заработанным кровавым трудом там, где другие могли составить состояние.

Скончался Повалишин 4 (15) апреля 1799 года в своих белорусских деревнях. Ныне это «ближнее зарубежье». Но память о славном мореходе и воине должна остаться в России.