Герой

Тепло от шеи распространяется по всей голове. Я чувствую звонкий шлепок. Рукой тянусь к дверной ручке и обхватываю её пальцами. Слегка поворачиваю. Адреналин отключает мой разум быстрее, чем приходит понимание того, что я делаю. Открываю дверь.

Женщина стоит на коленях, упираясь щекой в матрас. Напряжённые мышцы задницы Кельвина ритмично двигаются, когда он проникает в неё. Он ещё раз бьёт её по ягодице, а она дёргается под ним, когда он рукой сжимает её горло, придавливая к постели.

Сухость в горле превращает мой крик о помощи в тихий шёпот. Кельвину всё равно удаётся услышать его, и он резко оборачивается, пронзая меня своим горящим взглядом.

— Помогите! — визжу я, когда он внезапно соскакивает с кровати. — Пожалуйста, помогите, меня похитили! Меня зовут Кейт…

За прошедшую долю секунды он уже рядом и оттаскивает меня от двери, крепко прижимая к своему телу. Закрывает мой рот ладонью. Женщина оборачивается ко мне, но ей абсолютно безразличны мои крики. На её глазах повязка, которая закрывает практически всё лицо. Я борюсь с Кельвином, пытаясь игнорировать его член, который упирается мне в спину. Он уводит меня. Плечом толкает дверь ближайшей комнаты, и та распахивается. Он захлопывает её ногой, а после затаскивает меня вглубь комнаты.

Прежде чем я успеваю выпрямиться, он подхватывает меня и бросает. Я с визгом приземляюсь на матрас. Он нависает надо мной в ту же секунду, его длинное тело полностью накрывает моё, а рука снова заглушает крики.

— Какого чёрта ты здесь делаешь?! — рычит он.

Чем сильнее вырываюсь, тем напряжённей становится его тело, но я не перестаю кричать, даже когда в моих лёгких заканчивается воздух. Его пальцы сжимают мои скулы настолько сильно, что я чувствую их зубами.

— Заткнись же! — шипит он, приковывая мои руки к кровати своими локтями.

Я не оставляю попыток вырваться из-под него. Мой крик умолкает, когда я слышу его стон: мучительный, но полный похоти звук. В этот момент я ощущаю, как его головка скользит по внутренней стороне моего бедра под ткань халата. Он смыкает губы на моей шее, а рукой приглушает мой стон. Кусает меня в плечо, сжимая кожу зубами так, будто собирается прокусить её до крови.

Под его ладонью мои протесты превращаются в непонятное бормотание. Я дёргаю его запястье, пытаясь освободить свои губы.

Он опускает руку к моим трусикам, проводя кончиками пальцев по краю ткани.

— Я трахну тебя, если ты не перестанешь извиваться.

Он слегка опускает мои трусики. Я неистово трясу головой с мольбой в чёрных от страха глазах. Моё бедро прижато к матрасу его рукой. Чувствую его всем своим телом. Я словно кукла в его руках. Ощущаю давление возле своего входа, который словно охвачен огнём. Я отчаянно пытаюсь сдвинуть ноги. Но его пальцы ещё сильнее сжимают моё бедро. Моя киска хочет почувствовать этот член, но я всё-таки пытаюсь укусить его за руку.

Он сильнее прижимается ко мне.

— Давай же, — произносит он. Его челюсть сжата так сильно, что по ней могли бы пойти трещины, если бы она была из мрамора. Когда он наклоняет голову ко мне, из моей груди вырывается стон, а лицо горит. — Тебе это нравится, — дополняет он.

Мне хочется его ударить, дать пощёчину и скинуть с себя. Более того, эта необходимость съедает меня изнутри. Она настолько ощутима, что желчь от неё я чувствую даже в горле.

— Скажи мне, как ты любишь.

Я отчаянно трясу головой.

Он проводит кончиком языка по моему уху и добирается до мочки. Зажимает её между зубов.

— Нет?

Я уверена, что моё крепко прижатое к нему тело готово расколоться на две части. Он поднимает голову и смотрит на меня сверху. Убирает ладонь с моего рта, и я наконец-то могу дышать. Он встаёт и начинает смеяться, оставляя меня раскрытой и обнажённой перед ним. Его взгляд падает на мою киску, и он сжимает свой член в руке. Кельвин делает шаг назад.

— Тебе лучше подумать хорошенько прежде, чем замышлять что-то подобное, — произносит он. — Это — твоё предупреждение. Возвращайся в свою комнату и сиди там до тех пор, пока я не разрешу тебе выйти.

Следующим я слышу звук закрывающейся двери в его спальню. Я в шоке от того, что осталась в одиночестве. Моя грудь разрывается от большого количества воздуха, который я вдыхаю. Поправляю халат и трусики. Следую за его запахом, но прохожу мимо двери, за которой слышен приглушённый разговор. Рука опускается на моё плечо, что заставляет меня обернуться и испуганно вдохнуть. Я прижимаюсь спиной к стене.

— Ш-ш-ш, Кейтлин, — в полумраке коридора глаза Нормана выражают сочувствие. — Я провожу вас назад в комнату.

Воздух застревает в горле. Он слышал, как я кричала? Видел ли он что-нибудь?

— Вам не нужно меня провожать, — отвечаю я. — Я дойду сама.

Норман слегка качает головой.

— Это не было предложением, — он отстаёт от меня, когда я лечу по лестнице. — Мне очень жаль, дорогая, но я вынужден запереть дверь.

— Нет, — произношу я, хватаясь за ручку. — Пожалуйста, Норман, не делайте этого! Не запирайте её. Я не могу больше оставаться взаперти.

— Мне жаль. Но это решаю не я.

Он закрывает дверь и поворачивает ключ в замке сразу же, как только я убираю руку. Оцепенение сковывает меня, и я не в силах с ним бороться. Залезаю на кровать, но простыни кажутся такими порочными. Во мне кипит злость из-за того, что я упустила свой момент с Кельвином. Но ещё больше злости чувствую от осознания того, что, когда я находилась под ним, мне не хотелось бороться. Моё тело предаёт меня. Я начинаю таять.

ГЛАВА 12.

Кельвин.

Я с такой силой хлопаю дверью своей спальни, что на ней образуется трещина, а во мне разрастается истинное удовлетворение. Мне всё труднее сдерживать себя рядом с ней. Прежде со мной такого не было. Я слишком силён, слишком могущественен, чтобы сломаться. Я не создан для того, чтобы терять контроль, за исключением тех случаев, когда люди того заслуживают. Уголовники. Убийцы. Те, кто приносит боль другим, ни в чём неповинным людям. Даже шлюхи, которые своим существованием могут привлечь больше проблем, чем обычное убийство. Кейтлин не входит ни в одну из этих категорий.

Женщина всё ещё стоит на коленях на моей кровати. Её попка остаётся в том же положении и всё ещё красная от моих ударов. В отличие от Кейтлин она понимает, что ей нельзя шевелиться, если не получила на это моего разрешения.

— Кто это был? — спрашивает она, поворачивая голову ко мне, но ничего не видя из-за повязки.

— Никто.

— Она сказала, что её похитили?

Я вздыхаю, сжимая пальцы на переносице, и иду по комнате.

— Это моя племянница. Дома неприятности, поэтому родители отправили её сюда на год для обучения.

— Оу.

Я поднимаю одежду с пола и бросаю ей.

— Убирайся.

Она выпячивает нижнюю губу.

— Но ты заплатил за всю ночь.

— Считай это щедрыми чаевыми.

Её тело расслабляется, и она лениво встаёт на ноги. Стягивает повязку с глаз, и я сжимаю губы от досады. Лучше бы она оставила её до тех пор, пока не выйдет из комнаты. Я ложусь на свою кровать и кладу руку под голову, наблюдая за тем, как она натягивает на себя топ и узкие джинсы. Она ныряет рукой в карман, достаёт жвачку и кладёт в рот, медленно, словно рысь, подходя к кровати.

— Такой потрясный член можно снимать в порнофильмах.

— Ещё раз назовёшь мой член «потрясным» и тут же пожалеешь об этом.

— Но ты мой лучший клиент за несколько лет, — произносит она. — Невозможно кончить, когда в тебя вдалбливается какой-то толстозадый кретин, но ты, малыш, не только приятно выглядишь, но и неплохо трахаешься.

Я молча радуюсь тому, что успел снять презерватив со своего стоящего члена, прежде чем погнаться за Кейтлин. Шлюха тянется к моему лицу, чтобы прикоснуться к нему, но я ловлю её запястье и сжимаю так, что это заставляет её перестать жевать свою жвачку.

— Вон!

Она прижимает свою руку к груди и, ни разу не оглянувшись, выходит из комнаты. Я прислушиваюсь к тому, как она садится в арендованную и оплаченную мной машину и уезжает. Проходит несколько секунд, прежде чем я начинаю жалеть, что выгнал её. То мгновение, когда я почувствовал запах Кейтлин, пробудило во мне неистовое желание. Как я мог допустить это?

Прикосновение её кожи к моей остаётся нежным воспоминанием. Я всё ещё чувствую её жар на своём члене. Мои яйца сжимаются от боли, и я обхватываю член ладонью. Я молниеносно могу спуститься вниз и трахнуть её. Но, если сделаю это, просто разрушу её.

Хотя именно сейчас Кейтлин мечется в своей комнате. Мне тяжело абстрагироваться от всех посторонних звуков, но её плач я всегда смогу различить. Её страх настоящий. Она здесь для того, чтобы быть в безопасности, но, если я слишком близко подпущу её к себе, уже ничто не сможет защитить её от монстра, живущего во мне.

Её плач не похож на тот, который я слышу обычно. Сейчас это мягкие, непрерывные звуки. Всё исчезает для меня, когда я понимаю, что эти звуки превращаются в эротичные стоны. Она больше не плачет. Каждая мышца в моём теле напрягается. Я видел её разной ещё до того момента, как она здесь появилась. Но никогда прежде она не была ко мне настолько близко. Я чувствую её каждой клеточкой своего тела. Её запах до сих пор щекочет мои ноздри. От неё всегда исходил аромат жасмина. Я знаю это только потому, что моё выживание зависит от моих чувств. Норман не понимает моей одержимости её внешним видом. А я просто обожаю жасмин.

Чтобы окончательно не разрушить уже пострадавшую ранее дверь, я пересекаю комнату и ввожу код на панели скрытого лифта, который доставит меня в подвал. Норман смело называет его моей берлогой, ведь это единственное место, куда я могу убраться подальше от Кейтлин. Контроль — единственная вещь, которая всегда должна быть в моих руках, но момент, когда я вот-вот его потеряю, уже вот-вот настигнет меня.

— Я уже говорил, — произношу я, когда слышу шаги Нормана у себя за спиной, — тебе не нужно вставать в такое время. Если мне не спится, это не значит, что ты тоже не должен спать.

— Знаю.

Я оглядываюсь и смотрю на него в полумраке помещения.

— Но поскольку ты здесь… Есть новости о картеле?

— Никаких с тех пор, как вы спрашивали в последний раз.

— Хорошо, — отвечаю я, доставая своё снаряжение из шкафа. — Мне просто стоит подобраться к ним ещё ближе.

— Или остановиться ненадолго, — произносит он. — Вы берёте на себя слишком много.

— Ты знаешь, что я не могу остановиться.

— Вы всего лишь простой человек, мистер Пэриш.

— Это не так, — я наклоняюсь через стол и хватаю газету, открытую на странице «Общественное мнение», бросая её к ногам Нормана. — Я и «благословенный спаситель», и «целенаправленный убийца». В зависимости от того, с какого ракурса на это посмотреть, — качаю головой. — Я не могу дать возможность картелю остаться в Нью-Роуне. Игнасио был мудрым лидером. Но Карлос не он, хотя всё ещё может стать таким же могущественным, как и его отец. Их число продолжает расти независимо от того, убираю я ключевых игроков или нет. Поэтому Карлос — моя следующая цель.

— Может, теперь, когда Игнасио мёртв, Карлос задумается над своим пребыванием в штатах и вернётся в Мексику?

— Возможно, — бросив взгляд на часы, я добавляю: — Возвращайся к себе, Норман. Я разбужу тебя, если мне понадобится твоя помощь.

— Сэр, если честно, я пришёл сюда не помогать вам.

Я полностью разворачиваюсь к нему, выгибая бровь и скрещивая руки на груди.

— Я слушаю.

— Хочу сказать по поводу сегодняшнего недоразумения. Прошу прощения за то, что разговор не к месту, но я чувствую, что должен сказать вам это. Могу ли порекомендовать вам обращаться с девушкой немного нежнее? Она всё ещё привыкает к своей… Ситуации.

— Я учту твои пожелания, хоть это и не твоё дело. Но, как и всегда, тебе стоит верить в мои решения.

— Как и всегда, я верю, — продолжает он, — они всегда имеют смысл. Но в этом случае я переживаю о том, что вы подошли слишком близко к своей грани.

— Слишком близко?

— Пока вы заботитесь о девушке, вы не можете…

— Я не забочусь о девушке, — отрезаю я. — Ты знаешь, кто она.

— Смущение нормально, мистер Пэриш. Она понятия не имеет о том, кто вы, но Кейтлин всё равно неотъемлемая часть вашей жизни.

— Переходи к сути.

— Через некоторое время чувства непременно начнут для вас кое-что значить.

— Не начнут. Она всего лишь моя обязанность. Долг. Просто ещё один житель этого города, но отличие лишь в том, что я должен лично защищать её. За ней нужно приглядывать так же, как я это делаю с Нью-Роуном.

— Вы не можете отрицать того, что о ней вы заботитесь по-другому. Разве вы заботитесь так же обо всём городе, хотя и считаете это свои долгом?

— Нет. Моя цель заключается всего лишь в наблюдении за Нью-Роуном как можно лучше. Честно говоря, то, что Кейтлин Форд находится под этой крышей, — огромное облегчение. Теперь мне не нужно волноваться из-за её детских выходок.

Он качает головой и вздыхает:

— Тогда оставьте её в покое. У вас достаточно женщин, которые могу удовлетворить ваши потребности. Если они вам надоели, я найду вам что-нибудь новое.

— Дело не в этом, — произношу я сам себе. Когда Кейтлин была маленькой девочкой, она была тихоней. В юношеские годы она превратилась в наблюдательную и милую девушку. Её борьба — непоколебимое непослушание, появляющееся непонятно откуда. Оно залезает мне под кожу.

— Хозяин, — Норман прерывает мои размышления, — я настаиваю на том, чтобы вы оставили её в покое. Или, по крайней мере, позволили мне ответить на некоторые её вопросы. Она до сих пор сбита с толку.

Норман знает, что спор со мной ни к чему не приведёт. Я даже не могу кивнуть ему в знак одобрения, потому что не согласен с ним. Вместо этого я поворачиваюсь к нему спиной, и моё молчание даёт ему понять, что он свободен.

До рассвета осталась пара часов, но сегодня мне просто необходимо выпустить пар. Агрессия, которую во мне пробуждает Кейтлин, может заставить меня наделать много глупостей, которые изменят всё. Пуленепробиваемый жилет в моих руках сделан из тонкой материи, но он необычайно крепкий. Лучшие инженеры, учёные и специалисты по баллистике трудились над его проектировкой, выполняя работу с умом и точностью.

Технология его выполнения опережает уровень разработок военных сил США, поэтому он стоит баснословных денег. С учётом того, что порой я обхожусь и без него.

Люди этого города зовут меня Героем. Им просто нужен кто-то, кто избавит их от ночных кошмаров. Защитный костюм, который я ношу, является всего лишь сценическим образом для публики. Они верят в то, что под ним такой же человек, как и все они. Это ложь, но им не стоит об этом знать.

Потому что я совершенно не такой, как они.

Я сильнее, быстрее, могущественнее. К-36 — формула, придуманная пятнадцать лет назад, делает мою кожу плотнее, доводит до совершенства мою интуицию, обостряет инстинкты и превращает меня в хищника, крадущегося под покровом ночи. Если ввести её в мою кровь, я превращаюсь в сверхчеловека. Во мне просыпаются инстинкты убийцы с мотивацией героя. И я буду этим Героем. Путь мне указывают интуиция и необходимость действовать. Именно эти инстинкты заставили меня схватить Кейтлин и бросить её на матрас в соседней комнате.

Я надеваю перчатки и металлическую маску с затемнёнными глазами. Она защищает моё лицо от внешних факторов и сохраняет моё инкогнито. Чёрный лаковый Ламборгини — машина, которую я выбираю для патрулирования, и как только слышу рёв мотора, возбуждение во мне зашкаливает. Мой разум занимают мысли, и мышцы напрягаются, когда я пересекаю границу Нью-Роуна. Это то, чем я занимаюсь. Это то, что меня питает. Я охочусь.

Высокие металлические небоскрёбы Нью-Роуна кажутся холодными глыбами на фоне тёмно-серого неба. Их монотонность всегда была такой успокаивающей. Мои родители привезли меня сюда, когда я был ещё ребенком, но время пролетело незаметно. Я помню, как они держали меня за руки, и мы гуляли между этими небоскрёбами. Они рассказывали мне, что жили в двух кварталах друг от друга, но встретились, только когда им исполнилось по двадцать лет. Я уже давно забыл названия спектаклей, на которые мы ходили, и высококлассные рестораны, где мы обедали, но, как бы ни менялся этот город, я всегда буду помнить своё детство.

Вскоре я фокусирую внимание на ссоре, которая готова перерасти в драку. Время после закрытия баров в городе считается самым опасным. Теперь я безошибочно вижу разницу между невинной пьяной болтовнёй и неразборчивой руганью, чреватой неприятными последствиями. Колёса машины скрипят по асфальту, когда я резко поворачиваю руль и ногой нажимаю на педаль тормоза. Я слышу женский крик. Каждая мышца моего тела напрягается так сильно, что готова разорвать кожу. Моё неудовлетворённое возбуждение готово взорваться во мне. Я даже рад зловониям «мусора» в Ист-Сайде. От этого «мусора» в виде людей мне и предстоит избавиться.

Я останавливаю машину на парковке и плавно вылезаю из неё. Один прыжок — я держусь за нижнюю ступеньку пожарной лестницы (прим. пер.: в США нижняя ступенька находится на высоте второго этажа). Подтягиваюсь и уже бегу по лестнице, перескакивая через две ступеньки сразу, пока не останавливаюсь возле окна нужной мне квартиры. Я выбиваю кулаком стекло, и визг женщины проникает в мой мозг. Когда я оказываюсь внутри, на меня сыпется ругань пьяного мужчины. Если бы я был моложе, то пронзительный крик, полный страха, отчаяния и безысходности, даже не привлёк бы моего внимания. А теперь я не только слышу этот крик, но и понимаю, что он несёт в себе.

Я шагаю на кухню, которая отделана жёлтым кафелем.

— В чём твоя проблема?

— А ты кто, мать твою, такой? — спрашивает мужчина.

Он заводит руку назад, но я хватаю его кулак раньше, чем он успевает ударить меня.

— Думаю, что ты ответишь на мой вопрос, — произношу я, сжимая его костяшки до тех пор, пока у него не подкашиваются колени. Я смотрю на женщину, которая забилась в угол, а потом перевожу взгляд на мужчину, чьи костяшки уже хрустят в моей руке. — Но так как ты не настроен отвечать, то я сам сделаю вывод, глядя на её опухшее лицо, а ты просто скажи, если я не прав, — со скоростью молнии я отпускаю его кулак, но хватаю за горло: — Ты напился как последняя скотина и выместил на ней свою злость!

— Она моя жена, — выдавливает он. — Это впервые. Я клянусь.

Я сжимаю его горло.

— Это правда? — я обращаюсь к женщине, не поворачивая к ней голову.

— Да, — рыдает она.

Я склоняю голову на бок, наблюдая, как он хватает ртом воздух.

— Хочешь, чтобы я его убил?

— Нет, — откликается она. — Он мой муж…

— В доме есть дети?

— Они уже взрослые, — спешит ответить она. — Уехали несколько лет назад.

Он медленно моргает, в то время как его глаза закатываются от нехватки воздуха. Самое время отпустить и оставить его с полученным предупреждением. Но меня не оставляет в покое Кейтлин, которая так же забилась в угол. Я отодвигаю его в сторону и заставляю себя сфокусироваться на другом.

Я бросаю его на пол, прежде чем он потеряет сознание. Хватаю его за руку, когда он тянется ею к своему горлу, и слегка выворачиваю её под неестественным углом. Он орёт сильнее, когда слышится треск, но в этот раз кричит он сам.

— Это ничто по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, если такое повторится, — достаю карточку из кармана и бросаю на стол: — Это номер организации, которая помогает женщинам, подвергающимся насилию в семье, — говорю я ей. — Они позаботятся о тебе.

— Герой? — произносит она, когда я поворачиваюсь к ней спиной, чтобы уйти.

Я не дожидаюсь её следующих слов. Выскакиваю в окно и за несколько секунд спускаюсь по лестнице. Не думаю, что она воспользуется мои советом, ведь большинство женщин не реагируют на них. Но это даст мне возможность вернуться и закончить то, что я начал. Моё тело трепещет от одной мысли об этом, а сердце бьётся в груди сильнее, чем пару секунд назад.

Обычно я не позволяю себе заходить так далеко. Мои родители и Норман привили мне мораль, которая позволяет вершить правосудие лишь над теми, кто того заслуживает. Мне нужны границы, потому что годы избавления от подобного «мусора» превратили меня во врага правосудия, и если я не подумаю дважды перед каждым своим убийством, то система моих принципов рухнет. Но сегодня я особым способом могу заполнить пустоту в своей душе, и, боюсь, что Кейтлин придётся этому поспособствовать.

ГЛАВА 13.

Кейтлин.

Норман ставит поднос на столик передо мной, но мой взгляд всё ещё устремлён в окно.

— Вам стоит позавтракать, — говорит он.

— Поем.

— Хорошо, милая. Я скоро вернусь к вам.

Смотрю на лужайку, находящуюся вдалеке перед лесом, и задумываюсь над тем, что я сделаю, когда выберусь отсюда? Насколько густой этот лес? Большую ли территорию он занимает? Это на самом деле то, чего я хочу? Я моргаю настолько редко, что между каждым взмахом моих ресниц, кажется, проходят целые минуты. Конечно, это то, чего я хочу. Сбежать из этого ада, который стал ещё хуже из-за встречи с дьяволом. Мне стыдно за то, что я так часто представляла Кельвина в своих фантазиях. И за то, что каждый раз оправдывала его в своих глазах.

Я говорю себе: «Он не жестокий.

Он не подлый.

Он всего лишь слишком скрытный.

Под его холодным внешним видом прячется хороший человек, которому нужны лишь терпение, понимание и любовь, как и любому другому. Если бы он попал в мои руки, я бы сняла с него все слои этой холодной отрешённости, пока не добралась бы до его внутренней красоты».

Как я могла так ошибаться?!

Реальность проникает в моё сердце, глубоко запуская свои корни в мою душу. Кельвин Пэриш опасен. И теперь, когда я знаю правду о нём, отпустит ли он меня?

Моё тело воспламеняется, когда я вспоминаю тяжесть его упругого тела на мне. Прикосновение его напряжённого члена к моему бедру говорило о том, что он хочет оказаться во мне. Мне становится намного легче от того, что он всё-таки принял во внимание мой отказ.

— Ты летаешь в облаках? — слышу я.

Голос Кельвина мягкий и глубокий, но я по-прежнему молчу. Жду, пока замедлится ритм моего сердца, а потом поворачиваюсь к нему:

— А если да?

Он скрещивает руки на груди и превращается в глыбу напряжённых мышц.

— У тебя крылья спрятаны под халатом, воробушек?

— Вот и узнаем.

Он сужает глаза:

— Что это значит?

Тяжело вздыхая, я сползаю спиной по стене:

— Ничего.

— По поводу прошлой ночи, — произносит он. — Я не хотел пугать тебя. Обещаю, это не повторится.

— Не повторится? — переспрашиваю я.

— Нет.

— Это значит, что я могу уйти?

— Что, прости?

Мысли разбегаются по разным уголкам моего разума.

— Разве это… — я начинаю. — Почему бы ещё тебе…?

Я умолкаю, секунды сливаются в минуты. Его глаза пристально наблюдают за мной, не оставляя ни на секунду.

— Тогда почему я здесь?

— Я предупреждал тебя по поводу вопросов.

— Но для чего тогда необходимо моё пребывание в этом доме? Я думала…

— Ты целенаправленно испытываешь моё терпение. Хочешь увидеть, что случается, когда оно заканчивается?

Его слова посылают мурашки по моей коже. Я начинаю понимать, на что он способен физически, но не это меня пугает в нём больше всего.

— Мне нужно вернуться в офис. Для нас обоих важно, чтобы я оставался в русле своей рутинной работы. Ты бы лучше поела, — говорит он, указывая на поднос, — ты проспала до обеда и, судя по всему, сильно истощена.

— Офис… — бормочу я. — Что там говорят о моём отсутствии?

Он прочищает горло и поворачивает голову к кровати, фокусируя свой взгляд на скомканных простынях.

Я смеюсь, потому что не способна больше ни на что.

— Они даже не заметили этого, да? Хейл, наверное, заменил меня в тот же день. Всё как всегда. Никто не замечает ни моего исчезновения, ни моего присутствия.

— Это неправда, — произносит он с необыкновенной нежностью.

— Ты не знаешь ничего обо мне, так что отстань от меня.

Я обнимаю колени, готовясь к его реакции. Проходят секунды, и за это короткое время на его беспристрастном лице появляется сочувствующее выражение.

— Тебе стоит быть осторожней, Кейтлин. Твоя речь может причинить большое количество проблем.

Выражение сочувствия исчезает с его лица.

— Больше проблем, чем у меня уже есть? — спрашиваю я. — Меня похитил придурок, чтобы воплотить свою извращённую фантазию. И так как я знаю, кто ты, где работаешь и живёшь, то тебе всё же следует убить меня. Так что давай перейдём сразу к делу: сделай то, зачем похитил меня, чтобы мне стало легче жить в этом аду!

— Чуть ранее я уже сказал, что больше не прикоснусь к тебе. Никогда, — он замолкает, чтобы привлечь моё внимание, — только если ты попросишь об этом, — делает шаг вперёд, и я прижимаюсь спиной к оконной раме. Своей рукой он сжимает моё горло и тянет вверх, пока я не встаю перед ним в полный рост. — Мне не нужно прилагать больших усилий, чтобы сломать твою тоненькую шейку, воробушек. И уверяю тебя, что, если бы я захотел этого, непременно сделал бы.

Он убирает руку, но я до сих пор чувствую прикосновение его холодных пальцев.

— Я хочу домой, — произношу я. Мой подбородок начинает дрожать.

Он находится так близко, что я вижу, как напрягается его тело.

— Оглянись, — шипит он. — Кухня заполнена твоей любимой едой. В библиотеке полно нравящихся тебе книг. За твоей спиной гардероб, заполненный одеждой, которой позавидовала бы каждая женщина, — его голос повышается с каждым словом, обрушиваясь на меня тяжёлыми ударами. — Чего ещё ты хочешь? Что ещё я могу для тебя сделать?

— Мне нужна свобода.

— Зачем? Чтобы ты могла вернуться в свою дерьмовую квартиру на Брейкер Стрит? Чтобы трудиться на неблагодарного ублюдка на работе, которая тебе даже не нравится?

Я сажусь назад на подоконник и подтягиваю колени к себе, прижимая пятки к бёдрам таким образом, чтобы Кельвин не мог увидеть ничего лишнего.

— Откуда ты знаешь, где я живу? — шепчу я. — И какие книги мне нравятся?

Он хмурится и молча выходит из комнаты. Достигнув порога, он оборачивается и внимательно смотрит на меня. Его голос становится глубоким и мгновенно околдовывает.

— Это не ад. Ад — то, от чего я тебя спас. Хватить сидеть и дуться. Хватит гулять там, где тебе не положено. Я ясно выражаюсь? — я киваю головой, выражая своё согласие. — Отвечай, когда я спрашиваю, — настаивает он. — Если я поймаю тебя ещё где-либо, то ты получишь своё наказание. Мы поняли друг друга?

Нет смысла обдумывать ответ на его вопрос, потому что очевидно, что у меня нет выбора. Поэтому я произношу всего два слова:

— Да. Поняли.

ГЛАВА 14.

Кельвин.

Новый исполнительный помощник уставилась на меня, покусывая свою нижнюю губу. Она неплохо выглядит. Такого же маленького роста, как и Кейтлин, с тёмными каштановыми волосами. Думаю, было бы неплохо нагнуть её над столом и оттрахать. Я облизываю губы при мысли о попке Кейтлин, готовой для меня на этом столе, в то время как мои пальцы сжимали бы её волосы, удерживая на месте.

Когда я возвращаюсь назад в свой офис, сразу иду к телефону, который уже звонит.

— Пэриш.

— Мистер Пэриш, вы нужны в Ист-Сайде.

— В чём дело? — произношу я, ища на столе ручку и бумагу, чтобы записать данные, полученные от Нормана.

Персонал моего дома знает, чем я занимаюсь, но самая важная часть их работы — не допустить утечки информации за пределы поместья. Если мне звонят, всё это остаётся исключительно в стенах дома. Прямая линия связывает поместье с моим личным телефоном. Даже пара минут промедления может стать роковой, когда речь идёт о жизни и смерти.

— Куда сегодня отправитесь, мистер Пэриш? — спрашивает Хейл, когда я вхожу в лифт.

Я выдавливаю из себя жалкое подобие улыбки. Ненавижу этого грёбаного ублюдка, потому что он настоящий кусок дерьма, вечно сующий свой нос, куда не следует.

— На встречу.

Я пресекаю все его попытки завязать разговор, прежде чем покинуть лифт и направиться к своей машине. Кейтлин не знает, что я стал появляться в офисе только после того, как она начала здесь работать два года назад. Большинство решений в компании принимают люди, входящие в совет директоров «Пэриш Медиа», которые также были друзьями моих родителей, но только один из них знает, кто же на самом деле скрывается за маской Героя. Именно он управляет моей компанией, и я могу ему доверять. Я плачу за то, чтобы он держал всё на высшем уровне. Вдвоём нам удаётся поддерживать в городе порядок.

Машина плавно вылетает из подземного гаража, я направляюсь в пункт своего назначения. Мне некогда переодеваться или менять машину, поэтому я по-прежнему одет в галстук и костюм. Самый криминальный район Нью-Роуна, который жители называют Ист-Сайдом, обычно и является полем для моих игр. Если я истреблю всё его население, о чём поначалу задумывался, то весь Нью-Роун вздохнёт с облегчением.

Я паркую машину и вытаскиваю всё содержимое из карманов, кладя очки и все прочие мелочи на пассажирское сидение. Снаружи меня ждёт заброшенный склад, вокруг которого я не вижу ни души. Я прикрываю глаза от полуденного солнца и осматриваю пустынную местность пригорода Нью-Роуна.

Здание кажется пустым, но, когда вхожу, я тут же улавливаю приглушенные голоса, тихие шаркающие шаги и взвод курка. Не заставляя меня долго ждать, несколько человек появляются передо мной. Я узнаю в них членов картеля по татуировкам в форме розы с краткой надписью «РИВ» посередине. Конечно, они хотят добраться до меня, ведь это я убил их лидера. Сжимаю кулаки до хруста в костяшках, сейчас внутри меня вспыхивает пламенное желание впиться в их глотки голыми руками, и оно разрастается с каждой секундой. Сегодняшний день становится лучше, чем я мог предположить.

Если верить моему шестому чувству, то у каждого из них есть при себе пистолет.

— Где твой костюм супергероя? —спрашивает меня один из них. — Мы надеялись увидеть Героя, а не яппи (прим. пер.: яппи — молодой, перспективный человек с высшим образованием, который выглядит как генеральный директор).

Я расслабляюсь. Обычная реакция на опасность. Раздаётся первый выстрел, и пуля попадает мне в плечо. Я набираю полные лёгкие воздуха, превращая боль в ярость, а затем улыбаюсь. Они переглядываются между собой, как я и предполагал. Раздаётся ещё два выстрела. Одна пуля пронзает верхнюю часть моего бедра, а вторую я ловлю прежде, чем она пробивает мою голову.

Один из них кричит на испанском языке, что я нужен им живым. Это вызывает у меня лишь смех, я хватаю двоих, что стоят ко мне ближе всего, поднимая каждого из них за воротник. Человек, стоявший за моей спиной, пытается выбежать из склада. Мои инстинкты заставляют меня настигнуть его, и я знаю, что должен сделать это, но сначала хочу разобраться с теми, кто сейчас находится в моих руках. Я швыряю одного из них в ближайшую стену, а потом обхватываю голову второго обеими руками и надавливаю, пока не слышу хруст костей под моими пальцами. Этот треск приносит мне истинное удовольствие. Один миг — оба мертвы, но в этот же момент я слышу выстрелы снаружи.

Пули, попавшие в моё тело, замедляют мои движения. Двое самых крупных хватают меня за руки, оттаскивая назад. Третий бьёт меня кулаком в живот.

— Привет, сука! — плюёт он, быстро нанося второй удар.

Я резко бью его ногами в грудь, тем самым отправляя это тело прямиком в бетонную стену, затем освобождаю одну руку из захвата испанца. Поднимаю пистолет, лежащий у моих ног, и убиваю всех троих раньше, чем они успевают понять, что происходит.

Уверен, что смогу поймать и последнего, но он убежал несколько минут назад, а моё тело слабеет. Я замираю на месте, когда вижу разбитое стекло моей машины. В него стреляли. На пассажирском сиденье отсутствует одна важная вещь — мой кошелёк. И это единственное, что имеет сейчас значение, так как благодаря этому они узнают, кто скрывается под маской Героя.

ГЛАВА 15.

Кейтлин.

Книга, лежащая на моей груди после того, как я уснула, падает на пол в момент моего пробуждения. Комната залита оранжевым светом заходящего солнца. Я сижу в библиотеке, но из фойе доносятся голоса, и это заставляет меня выглянуть в коридор. Норман и шеф-повар Майкл встретили Кельвина у главного входа в поместье. Он бросает им какие-то отрывистые фразы и ворчит, от чего в моём животе возникает волнение. Делаю пару шагов через фойе, мягко ступая по ковру, чтобы меня не услышали.

Они исчезают в той самой комнате, в которой я пряталась в первый день своего пребывания здесь. Любопытство накрывает меня с головой. Шеф-повар Майкл практически сразу выбегает из комнаты, вынуждая меня спрятаться под лестницей. Когда он исчезает из моего поля зрения, я осторожно подхожу к двери и заглядываю в щель. На Кельвине отсутствует рубашка, он развалился в кресле, вытянув ноги перед собой.

Ещё с прошлой ночи я помню, насколько крепкие на ощупь его мышцы, но сейчас впервые вижу его обнажённый торс при дневном свете. Плечи Кельвина прижаты к спинке кресла. Они кажутся такими мускулистыми и сильными на его огромном теле. Его сила очевидна, но тело передаёт лишь малую толику той мощи, которую я почувствовала вчера. Он на несколько дюймов выше шести футов (прим. пер.: примерно 190-195 см). Линии рёбер чётко просматривается под его упругой кожей. Руки загорелые и мощные, но я вижу на них следы ударов.

— Это была ловушка, — произносит Кельвин.

— Ловушка? — переспрашивает Норман. — Звонок был анонимный. Я зафиксировал лишь то, что он был сделан из северного сектора города.

Кельвин морщится, когда Норман протирает его плечо салфеткой.

— Мы можем быть уверены в том, что наш информатор из северного сектора до сих пор ещё на нашей стороне?

— Я попросил Картера проверить звонок сразу после его поступления. Они убедили меня, что опасности нет. Иначе я никогда бы не отправил вас туда днём.

— Ну, теперь я в заднице. Человек, взявший мой кошелёк, подписал себе смертный приговор. Мне нужно больше информации о картеле и его членах. Карлос всё ещё в Мексике?

При воспоминании о картеле Ривьеры моё тело напрягается.

— Да, сэр, — произносит Норман. — Мы уже достаточно близко к нему подобрались, — он надевает хирургические перчатки, нерешительно глядя на Кельвина. — Сколько? — спрашивает он.

Кельвин едва заметно наклоняет голову.

— Пять. Они загнали меня в угол, — он поднимает глаза. — У меня не было выбора. Меня спровоцировали. Пришлось убить их.

Я резко вдыхаю и, пытаясь заглушить звук, закрываю рот рукой. Но взгляд Кельвина уже направлен в мою сторону, и вот он уже вскакивает с кресла с такой силой, что оно отъезжает к стене.

— Какого хера?!

Я пячусь назад и, спотыкаясь, падаю, когда дверь открывается и с грохотом впечатывается в стену.

Кельвин угрожающе нависает надо мной. Гнев пеленой застилает его глаза.

— Что я сказал тебе о вынюхивании?

— Прости… — произношу я. — Я волновалась…

— Мне насрать! — он наклоняется и хватает меня за руку, молниеносно поднимая на ноги. — Наверх, в свою комнату! — произносит он и тащит меня за руку по лестнице. — Ты неделю проведёшь взаперти и можешь забыть о своём фотоаппарате!

Я смотрю на большую фиолетовую гематому на его плече.

— Слушай сюда, — начинает он. — Не суй свой нос в мои дела. Это для твоего же блага.

— Что для моего блага? — кричу я. — Ты не рассказываешь ничего, а мне страшно, Кельвин! Как картель причастен к этому? И почему тебе пришлось убить людей?

Он сильно встряхивает меня, заставляя глаза слезиться. Слёзы льются по щекам.

— Хватит! Ещё одно слово, и я запру тебя в подвале без всех твоих драгоценных книг или даже листка бумаги!

— Мне плевать! — кричу я. Падаю на колени, но он продолжает тащить меня. — Делай что хочешь! Хоть запри в подвале! И дай мне там сгнить!

Он разворачивается и пересекает ступеньки большими шагами, волоча меня за собой вниз, несмотря на моё сопротивление. Кричу, когда мой халат развязывается и я начинаю скользить голой кожей по холодному мраморному полу. Ногой он открывает ещё одну запертую дверь.

— Вставай! — требует он.

— Я… Я не спущусь туда.

— Я думал, тебе плевать! Думал, ты хочешь здесь сгнить!

Я вырываюсь из его хватки, пытаясь освободить руку. Когда он отпускает меня, я встаю на ноги, но его руки уже подхватывают меня под мышки. Он отрывает меня от пола, и мы спускаемся вниз, но я по-прежнему пытаюсь вырваться и громко кричу. Тяжёлый мускусный запах душит меня во время спуска в подвал. Кельвин бросает меня на колени в маленькое помещение и закрывает за собой решётку.

— Нет, Кельвин, пожалуйста, — реву я, ползя вперёд и хватаясь за решётку. — Прошу, я обещаю, что больше не буду ходить по дому!

Его веки слегка опускаются, когда он обхватывает свой член, сильно выделяющийся под тканью брюк.

— Благодаря тебе мой член становится каменным, воробушек. Продолжай умолять меня в том же духе, и я с радостью заткну им твой рот.

Мой желудок скручивается в тугой узел, и я не могу сдержать шокированное выражение лица.

Он смеётся:

— Так бы сразу. И я не шучу. Возможно, хороший секс наконец-то сделает своё дело.

— Я никогда не позволю тебе этого, — произношу я.

Он приподнимает подбородок.

— А мне нужно твоё разрешение? После пребывания здесь ты будешь молить об этом. Только, к твоему сожалению, я не хочу тебя!

Его слова больно ударили меня, я словно получила пощёчину. На моём лице отразилось не что иное, как отвращение.

— Кельвин, пожалуйста, — произношу я, когда он поворачивается спиной.

Он вздыхает и разворачивается, делая несколько шагов ко мне.

— Раз ты настаиваешь, — он хватает решётку, и, клянусь, она прогибается под его ладонью.

— Нет, — отвечаю я, отползая вглубь подвала. — Прости. Я заткнусь, — задеваю ногой что-то, после столкновения покатившееся по бетонному полу.

Он останавливается и отпускает решётку. Его взгляд прикован ко мне.

— Твой туалет, — произносит он, указывая на белое пластиковое ведро, которое стоит недалеко от него. — Твоя кровать, — добавляет он, кивая в угол на тонкий грязный матрас и лежащую на нём подушку. После этих слов он бегом поднимается по ступенькам, оставляя меня с открытым ртом и широко распахнутыми от шока глазами.

ГЛАВА 16.

Кельвин.

Когда я был подростком, родители с большим усердием учили меня управлять характером для моей же пользы. С учётом того, чем я занимаюсь, это является преимуществом, но мне всё равно приходится много работать над своим контролем. Кейтлин всё усугубляет из-за того, что её удочерили. Вспышки моего желания наказать, трахнуть её и заставить подчиняться являются странностями, идущими в комплекте с моим долгом защитить её.

Я закрываю дверь на ключ, а потом падаю в кресло. Норман по-прежнему стоит на своём месте, держа в руках полотенце.

— Мистер Пэриш…

— Я не хочу слушать это, — шиплю я.

— Вы пугаете девушку.

— Ей нужно научиться. Такое поведение неприемлемо.

— Она не принадлежит к тем женщинам, которых вы знаете, — Норман делает ударение на последнем слове. — Вам стоит быть более осторожным. Она хрупкая.

Я соединяю пальцы вместе перед своим лицом и медленно вдыхаю, прежде чем снова посмотреть на него.

— Думаешь, что хорошо знаешь её?

— Я провёл с ней последние два месяца. Она упрямая, но хорошая девушка. И она заслуживает знать правду. Уверяю вас, она поймёт…

— Ты знаешь, что я не могу этого сделать.

— Вы можете ей доверять.

Я встаю с кресла и шагаю по комнате. Руки запутались в волосах, я пропускаю их между пальцами, ища ответы.

— Лучше пусть боится меня, чем знает правду, Норман. Если картель доберётся до неё, то моё обращение покажется ей раем, — делаю паузу, разминая руки. Иногда я просыпаюсь по ночам, потому что всё ещё чувствую запах того дыма в лёгких. Чувствую запах обгоревшей плоти, когда никто другой бы его не почувствовал. Из-за меня ей тоже довелось всё это пережить. Окутанный этими мыслями, я направляю свой кулак прямо в стену, пробивая её. — Как мне, по-твоему, рассказать ей, что вся её жизнь превратилась в дерьмо из-за меня?! Что это я виноват в смерти её родителей?! И что я причина, из-за которой картель хочет добраться до неё?!

— Ни в чём из этого нет вашей вины.

Норман постоянно твердит это словно мантру, но я остаюсь безразличным к его словам.

— Есть, — произношу я. — Я должен был быть там. Я мог спасти их, если бы не был так эгоистичен.

— Вы очень заблуждаетесь. Из этой ситуации вы вынесли больше, чем за годы подготовки к выполнению своего долга.

Я опускаю руки вдоль тела и смотрю на Нормана, будто вижу его впервые в жизни.

— Это не оправдание, — твержу я, качая головой. — Даже в семнадцать лет я был достаточно сильным. Пока картелю нужен Герой, они будут охотиться за ней. Защита Кейтлин — мой долг перед её родителями.

— Долг перед ними? — Норман поднимает подбородок вверх. — Или перед собой?

— Что это значит?

— Обязательства связали вас с Кейтлин. Прощение может прервать эту связь, но вам предстоит потрудиться для этого. Вина, которую вы тащите на своих плечах, неоправданная.

— Прощение? — во рту я чувствую горечь от этого слова. — Думаешь, я заслуживаю прощения? Ты думаешь, я хочу его?

— Я знаю, что вы его заслуживаете. И не думаю, что вы хотите его, но оно вам необходимо. Сказав Кейтлин правду, вы на шаг приблизитесь к нему.

— Разговор окончен.

— Простите, что скажу, Кельвин, но если вы продолжите вести себя таким образом, то только навредите. И ей, и себе.

— Ты сегодня себе и так многое позволил, Норман, — предупреждаю я. — И со мной, и с ней. Вы двое подружились. Ты не посмеешь выпустить её из подвала, пока я не прикажу. И не забывай, что твои разговоры с ней не должны выходить за рамки дозволенного. Убедись, что у неё есть всё необходимое. Пока она будет послушной, у неё будет всё. Но не забывай, что информация — привилегия, — я скрещиваю руки. — И закрой её окно.

— В комнате? — спрашивает он. — Ради Бога, зачем закрывать окно?

— Мне не нравится, что она сидит там целыми днями, теша себя иллюзиями. Я не могу до конца быть уверен, что она не попытается сбежать или навредить себе.

— Если позволите…

— Тебе, — я обрываю его, делая отчётливую паузу, — не позволено!

Он сжимает губы, а морщинки вокруг его рта выражают протест.

— Хорошо. Можно посмотреть ваше плечо? — я сажусь назад в кресло и впиваюсь пальцами в подлокотники, пока Норман вскрывает место проникновения пули скальпелем. — Вы слишком быстро регенерируете, — произносит он. — Единственный минус в том, что, если что-то попадает вам под кожу, как сейчас, это тяжело изъять. Вам больно?

— Больнее, чем сам выстрел, но терпимо.

Он достаточно долго возится с моей раной, но, как и всегда, остаётся ответственным. Он знает, что восстановление мышц приносит невыносимо адскую боль.

Норман единственный, кто заходит к Кейтлин в последующие два дня, но лишь для того, чтобы принести ей еду и сменить ведро. Я наблюдаю за ними через камеры. Он больше не пытается завязать с ней разговор, и я рад, что он прислушивается ко мне. На третий день мне кажется, что её наказание можно прекратить. Задержавшись в городе, я поздно возвращаюсь домой, развязываю галстук и пересекаю фойе в направлении подвала.

Но чувствую запах крови сразу же, как только тянусь к дверной ручке. Спустя несколько секунд я уже внизу у решётки вожусь с замком, заметив, что Кейтлин лежит неподвижно.

— Кейтлин! — произношу я, отбрасывая ключи. — Проснись!

— Кельвин?

— Что случилось? — моё терпение лопается, и я, рыча, просто срываю замок.

Она садится и потирает глаза, а я замечаю красное пятно позади неё.

— Чёрт… — я падаю перед ней на колени. — Где ты ранена?

Её подбородок слегка дрожит, и она закрывает лицо руками.

— Всё в порядке. М-можешь позвать Розу? Или Нормана?

Я игнорирую резкий укол боли от отказа от моей помощи и кладу ладонь на её плечо, пытаясь осмотреть спину.

— Что это? Где ты ранена?

Она, кажется, собирает всю силу воли, чтобы прошептать в свои ладони:

— Я не ранена.

— Не время скрытничать. У тебя кровь…

— У меня месячные! — кричит она, толкая меня в грудь. — Начались сегодня утром, а мне даже нечем… Воспользоваться! Пожалуйста, оставь меня в покое!

Облегчение волной окутывает меня, и я прикрываю лицо руками, облегчённо выдыхая.

— Ты не ранена? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги. Она шмыгает носом и снова сворачивается клубочком, сдвигаясь ближе к стене, чтобы избежать пятна. — Отвечай, Кейтлин.

— Я не ранена.

Глубоко вдохнув, я протягиваю руку. Спрятав своё лицо в подушку, она выглядит такой маленькой и слабой, но ещё и жалкой, раньше я никогда её такой не видел.

— Идём, — произношу я, приглашая её. — Я отведу тебя в ванную.

Через мгновение она убирает волосы со щеки. Её ресницы подрагивают, когда она поднимает на меня свои невинные, напуганные, голубые глаза. В её голосе, задающем этот вопрос, слышится нежность.

— Правда?

— Да. Давай, идём. Я не буду стоять здесь всю ночь.

Она закусывает нижнюю губу, и я готов сказать ей перестать это делать, в противном случае я поддамся соблазну и освобожу её губу собственными пальцами. Но вместо этого вздыхаю и выпрямляюсь.

— Нет, — наконец произносит она. — Мне не нужна твоя помощь.

Моя вытянутая рука просто повисает в воздухе.

— Что, прости?

Она отворачивается от меня к стене. Кейтлин больше не отвечает мне, а просто взбивает подушку локтем.

— Ты предпочтёшь остаться лежать здесь в собственной крови, — утверждаю я.

— Да.

Я чувствую, как тяжелеют мои брови, когда хмурюсь, глядя на неё. Злость закипает внутри меня. Я никогда прежде не бил таких женщин, как Кейтлин. Не бил того, кто не хотел бы этого, не заслуживал или не ожидал. Но моя ладонь просто горит от желания перегнуть её через своё колено, задрать халат и выбить из неё всю дурь.

— Как хочешь, — говорю я.

Следующие двадцать минут я провожу в постели, пытаясь уснуть и заблокировать звуки её плача. Мне удаётся сомкнуть глаза только после того, как она засыпает.

ГЛАВА 17.

Кейтлин.

— Ты знаешь, как сильно я люблю тебя?

— Как солнце?

— Нет.

— Как луну?

— Нет.

— Как звёзды?

— Нет

Я хмурюсь.

— А как, мамочка?

— Я люблю свою малышку Кейтлин больше, чем солнце, луну и все звёзды.

Я визжу и прыгаю в мамины объятья, обвивая её шею своими ручонками.

— Я тоже так сильно люблю тебя, мамочка, — но её кожа под моими руками становится ледяной, и я отпрыгиваю назад. Её глаза закрываются. — Мамочка?

Мамино лицо безучастно, окрашено в синеватый оттенок, а тело неподвижно. Мой белоснежный халат пропитан красной жидкостью и уже прилипает к телу. Я смахиваю с себя кровь мамы и кричу. Но, когда я снова хочу дотронуться до неё, она исчезает, а на руках уже моя собственная кровь.

Вдалеке ко мне обращается голос:

— Боже, милая…

Я зову его на помощь, но он просто продолжает повторять свои слова.

Тьма рассеивается резкой вспышкой жёлтого света, мне приходится прикрыть глаза рукой.

— Выключите его, — произношу я.

Несколько дней я провела во мраке, даже в те моменты, когда мне приносили еду, поэтому сейчас свет приносит моим глазам болезненные ощущения.

Я узнаю голос Нормана, зовущего Розу. Выглядывая из-под руки, я вижу, насколько выросло пятно на матрасе. Я не могу прекратить смотреть на него, но появляется Роза, и из уст Нормана вылетает длинное предложение на испанском. Ей удаётся уговорить меня встать с матраса и отвести наверх в мою комнату.

Помещение кажется таким ярким, но я всё равно замечаю.

— Роза, — обращаюсь я. — Моё окно. Почему оно закрыто?

Она ведёт меня за руку в ванную комнату и помогает раздеться.

Вода в душе очень быстро нагревается. В тумане горячего пара я представляю, что нахожусь в ванной своей квартиры. Я мою бёдра и между ног, оттирая засохшую кровь и думая о том, что сейчас делала бы, находясь в другой ситуации. Я не знаю, какой сегодня день, поэтому предполагаю, что это может быть пятница. Я бы закончила рабочий день, а затем вернулась домой одна или вместе с Фридой. Это зависело бы от её планов. Я начинаю жалеть о том, что неоднократно отклоняла приглашения провести время с ней и её друзьями. Я не вписываюсь в их окружение. Или в чьё-либо вообще. Но я бы пошла, если от этого зависело бы то, что в итоге я оказалась бы не здесь, а в другом месте.

После того, как заканчиваю мыться, Роза протягивает мне коробочку с тампонами, сжимая мои пальцы вокруг той так, будто я могла её выбросить. Клянусь сама себе, что больше не буду принимать эти маленькие услуги как должное. Будь то халат, который она помогает мне надеть, или то, как она расчёсывает мои влажные волосы.

Через полчаса, чистая и накормленная, я сижу в главной столовой, ожидая инструкций. Когда ко мне никто не приходит, я решаю самостоятельно найти в поместье Нормана. В итоге встаю и иду в библиотеку, где и нахожу его в кресле у окна.

— Входите, — произносит он, замечая меня, и указывает на стул, стоящий напротив него.

Я нерешительно опускаюсь на стул и потуже завязываю халат.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает он.

— Я не ранена, Норман. У меня просто критические дни.

— Знаю, — отвечает он, и мы оба опускаем наши взгляды на руки. — Простите меня. Я так долго забочусь о людях и о Кель… Мистере Пэрише тоже. Я ещё не допускал таких ошибок в своей жизни.

— Это не ваша вина, — произношу. — Я не знала, как попросить… Мне было стыдно.

Его пальцы тянутся к уголку его правого глаза, и он кивает.

— Это тяжёлая ситуация для меня, Кейтлин. Я служил семье Пэриш много лет. Кельвин был очень юным, когда его родители умерли. Если конкретнее, то он был подростком, но ещё не был мужчиной.

Я пробегаюсь пальцами по краю халата.

— Я не знала этого.

— Он никогда не обсуждает это. Он чувствует… Ответственность за них и за город.

— Ответственность?

— Кельвин не плохой человек.

— Не могу согласиться.

— Он бы сказал, что вы правы. У него свои собственные критерии. Представьте жизнь, в которой вы не можете позволить себе такую роскошь, как ошибка. Это его жизнь. Она стала для него ещё тяжелей, потому что вы внесли некий беспорядок в его поместье. Он не привык к этому. Ему нравится, когда у событий есть определённый ход, а вы… Не соблюдаете его правила.

— Я не понимаю ничего из этого. Если он не хочет видеть меня здесь, то почему не отпустит домой?

Норман вздыхает и мельком окидывает комнату взглядом:

— Я уже и так сказал достаточно. Просто постарайтесь не расстраивать его. Знаю, что вам тяжело поверить, но он хороший человек.

Мне хочется в это верить, по крайне мере, я верила когда-то, но теперь знаю правду. Кажется, Кельвину удалось обмануть всех, кроме меня.

— Я… — молчание повисает в комнате, пока я обдумываю, что сказать. — Я думаю, это вы хороший человек, Норман.

Он громко сглатывает, когда его глаза встречаются с моими. И когда я вижу их, то пытаюсь улыбнуться.

— Даже после этой ситуации?

— Да. Мне жаль, что со мной сложно. Всё из-за того, что мне страшно. Это единственная причина.

— Знаю, — отвечает Норман, отводя взгляд к окну, и я не знаю, осознаёт ли он, что шепчет свои следующие слова вслух. — Мне тоже.

— Кельвин будет зол из-за того, что вы выпустили меня?

— Оставьте это мне.

Пальцы на руках покраснели, и я осознала, что довольно долго сжимала их. То, что я говорю ему — человеку, который причиняет мне боль даже не прикоснувшись — оказывается мягкими, простыми и человеческими словами. Будто не я произношу их.

— Заприте меня обратно.

Он поворачивается ко мне в ту же секунду:

— Простите?

— Здесь, наверху, я не знаю, кто я. В подвале я осознавала правду. Моя жестокая реальность в том, что я заложница, — взмахиваю рукой рядом с собой, имея в виду всё поместье. — Меня окружает ложь.

ГЛАВА 18.

Кейтлин.

Здесь нет ни окон, ни часов, но я точно знаю, что сейчас глухая ночь. Я ловлю каждый шорох, пытаясь уснуть, но слышу лишь своё дыхание. Чувствую шаги Кельвина по ступенькам, ведущим в подвал. Я нахожусь в такой непроглядной темноте, что включившийся неоновый свет режет глаза, хотя они плотно закрыты.

Наконец я выдыхаю и разжимаю пальцы. Смотрю на ступеньки. Не знаю, сколько времени уже открыта дверь, но из неё по-прежнему виден свет. Подвал был закрыт с тех самых пор, как Кельвин сломал замок около недели тому назад, а Норман тайком вывел меня наверх, чтобы я могла принять душ и поесть. Я не спрашиваю, как ему удаётся это продолжать.

Я хмурюсь. Кельвин будет зол на меня? Или он простил мне отказ от его помощи? Утверждение Нормана продолжает звучать в моей голове, хоть я и не знаю почему. Ведь это неправда.

«…Кельвин — хороший человек».

Хороший человек. Интересно, так ли это?

Если бы он снял маску плохого Кельвина, увидела бы я святого в нём? Я позволяю своим фантазиям разыграться. От них мне не страшно. В них он не злится на меня, а, наоборот, жалеет. Он рассказывает мне, что же его сломало, почему живёт внутри своих стен. Кельвин объясняет причину того, что он делает со мной. Я чувствую его волосы, когда запускаю в них пальцы, и успокаиваюсь, целуя его. Мы медленно соприкасаемся языками, наши взгляды устремлены друг на друга, пальцы встречаются, а миры переплетаются между собой.

— Ты проснулась.

Я неохотно вздыхаю и вскакиваю на своём матрасе. Моё сердцебиение чувствуется во всём теле, я вжимаюсь в стену. Силуэт тела Кельвина приобретает чёткость, и я слышу скрип решётки.

— Как долго ты здесь?

— Не больше минуты. Я думал, ты спишь.

Я пытаюсь различить тон его голоса, когда произношу ответ.

— Как же…

— Что?

— Это нельзя назвать нормальным сном.

— Нет? Идём. Вернись в свою постель. Ты свободна.

Из меня вырывается дикий и первобытный смех. Я никогда не слышала ничего подобного от себя.

— Свободна? — переспрашиваю я. — Думаешь, ты знаешь значение этого слова?

— Я стараюсь, Кейтлин.

Искренность в его голосе побуждает меня произнести ещё одну колкость.

— Знаю, — отвечаю я, — но и здесь, внизу, и там, наверху, у тебя получается одинаково.

— И почему я не удивлён, — ворчит он, — что после всего случившегося ты всё ещё сопротивляешься мне? — его голос набирает силу, обращаясь непосредственно ко мне. — Мне становится интересно, хочешь ли ты вообще, чтобы я вёл себя нормально. Скажи, ты предпочитаешь видеть меня жестоким?

— Нормальным, — произношу я. — Хочу, чтобы ты был нормальным.

— Значит, вернись в свою постель.

Моё лицо краснеет. Его слова звучат приглашением, и я тут же представляю картину, когда в последний раз видела его в постели. Женщина перед ним стоит на руках и коленях. Я чувствую укол зависти в сердце. Острый, похожий на электрический разряд, укол.

— Ради Бога, Кейтлин, я же не в ад тебя зову! Ты провела здесь немало времени, чтобы обдумать своё поведение. А теперь пора вернуться в комнату.

Жар утихает так же быстро, как и поднялся в моём теле. В один момент я была в кровати с ним, как и она, напугана, но возбуждена, прижимаясь к его члену.

Он руками хватает меня под коленями, возвращая в реальность. Оттаскивает меня от стены и поднимает на руки, прижимая в своей крепкой груди. Его нос касается моего виска, когда Кельвин вдыхает мой запах.

— Ты пахнешь очень вкусно для той, которая провела здесь неделю.

По моему телу пробегает дрожь, когда его дыхание касается моего уха. Или это реакция на страх, что он узнает о поступке Нормана?

Он несёт меня с такой лёгкостью, будто я ничего не вешу. Выходит из подвала и пересекает фойе. Свет от стоящих в ряд ламп режет мне глаза, но я всё равно не могу удержаться от рассматривания линии его сильной челюсти. Замечаю небольшую щетину на его оливковой коже и ямочку на подбородке, потом мой взгляд отмечает ямочку на щеке. Он всегда был таким очаровательно красивым, но с такого близкого расстояния я по-настоящему могу оценить, как великолепна эта красота. Мы останавливаемся на третьем этаже.

Кельвин смотрит вниз, а я осторожно и неуверенно тянусь рукой к его очкам. Оправа медленно скользит по его переносице и в итоге оказывается у меня в руках. Я всё ещё болезненно воспринимаю яркий свет, но сейчас мой мир сосредоточен на неземном зелёном оттенке его глаз. Взгляд Кельвина падает на мои губы, а его рот слегка приоткрыт. Меня не интересует, каков он на вкус, но я хочу знать, что он вернёт меня назад в эту реальность.

— Поставь меня, — требую я хриплым шёпотом.

— Мы почти на месте.

Я разочарована, но кем — этого я ещё не поняла. Снова толкаю его в грудь, насколько это позволяет моё положение.

— Я могу идти самостоятельно.

— Расслабься.

Злость, забытая секунду назад, снова накрывает меня волной.

— Катись ты к чёрту, Кельвин! Я серьёзно! Не хочу, чтобы ты вообще ко мне прикасался!

— Продолжай в том же духе. Меня это только заводит.

— Ты больной! — выкрикиваю я, ударяя его локтем в грудь.

— Больной? — переспрашивает он, и этот голос отдаётся вибрацией в его груди. — Это ты хочешь спать взаперти в подвале в одиночестве!

— Потому что в подвале я чувствую себя заложницей, — произношу я. — Здесь я не знаю, кто я. Твоя шлюха? Твой заложник? Или игрушка? — моё тело содрогается от слёз, которые я пытаюсь сдержать. — Я не могу жить, — продолжаю, — не зная своей судьбы.

— Ты хочешь быть моей шлюхой? — спрашивает он, плечом открывая дверь моей спальни.

— Я просто хочу знать, кто я, что бы это ни было, — мой голос ломается, когда горячие слёзы, не выдержав, скатываются из уголков глаз. — Я не понимаю, почему нахожусь здесь.

Он останавливается на полушаге, увидев, что я в слезах сжимаю ткань его футболки. Кельвин прижимает меня ближе к груди.

— Кейтлин… — произносит он мягко над моим ухом. — Не плачь. Я…

— Хватит, — кричу я так громко, что его голова дёргается назад. Я упираюсь в него со всей силой, что у меня осталась, а его железная хватка лишь пробуждает во мне большую ярость. — Мне надоело это! Я не знаю, кто ты. Опусти меня на пол! Сейчас же!

— Ты хочешь, чтобы я тебя опустил? — от его голоса, больше похожего на рычание, моё тело каменеет. — Я опущу тебя, — произносит он. — Но ты останешься там, пока я не закончу с тобой.

— Закончишь?

Одним шагом он пересекает пространство комнаты, направляясь к кровати, и бросает меня на матрас с такой силой, что я подскакиваю на нём. Мой халат задирается до талии, а его взгляд устремляется прямиком между моих ног. Его глаза неотрывно смотрят на меня, а руки тянутся к застёжке ремня.

Я хватаю ртом воздух и соскальзываю с кровати справа от него. Он бросается за мной и дёргает на себя, прижимая спиной к своей груди. Он шагает к кровати, прижимая меня к себе голыми бёдрами.

— Отвали от меня! — кричу я.

Рукой Кельвин надавливает мне между лопаток так, что я упираюсь грудью в матрас. Его спокойные размеренные движения напоминают мне о том, как легко он может манипулировать моим телом. Он приподнимает халат, раскрывая меня для себя, и звук рвущейся ткани режет мой слух.

— Что ты делаешь? — я вырываю руку и хватаюсь на простыни, пытаясь улизнуть из-под него, но он перехватывает мои руки и заламывает их у меня за спиной.

Крепко удерживает запястья на моей талии. В кожу врезается грубое кружево, когда он связывает руки моими же трусиками. Он жёстко затягивает ткань и отпускает меня, оставляя бороться с самой собой и крутиться на простынях словно рыба, которую выбросили на берег.

Его руки скользят между моим телом и простынями, грубо сжимая мою грудь через сатиновую ткань. Он поднимает меня, пока я полностью не прижимаюсь к его телу.

— Расслабься, — командует он.

— Нет, — шиплю я сквозь стиснутые зубы.

Он хватает меня за хвост и пытается развернуть голову в сторону.

— Повернись, — когда я не отвечаю, он тянет волосы так сильно, что я вынуждена повернуться к нему и увидеть его лицо. — Ляг, — произносит он.

— Кельвин, прошу…

— Опускайся, — рявкает он, и я вздрагиваю.

Сначала я сжимаю бёдра так сильно, что они начинают потеть, а потом опускаюсь на кровать спиной. Волосы рассыпаются подо мной, а взгляд устремляется в потолок. Руками он поднимает ткань халата вверх настолько, что тот собирается на моей талии. Кельвин скользит пальцами вниз по животу и раздвигает мои ноги, практически не прилагая никаких усилий. Прикосновение его тела словно проникает мне под кожу настолько глубоко, что, когда оно исчезает, я чувствую пустоту и тупую бесконечную боль.

— Даже мысль о прикосновении к тебе превращает мой член в камень.

Халат собирается складками под грудью, когда он за бёдра тащит меня спиной по кровати. Кельвин тут же располагается между ними, и нежной кожей я чувствую грубую ткань его штанов.

— Это невероятное чувство, — произносит он, — не прекращай извиваться.

Его слова лишь привлекают моё внимание к тому факту, что я не контролирую тело. Чем больше пытаюсь успокоить себя, тем сильнее мои попытки вырваться из его хватки.

Он расстёгивает ремень, но его глаза по-прежнему прикованы ко мне. И вот я слышу, как металлическая пряжка со звоном падает на пол. Кельвин продолжает возиться со штанами, пока я двигаюсь спиной по матрасу. Мне удаётся отползти от него, но он хватает мою лодыжку и тянет меня обратно.

— Думаю, тебе лучше успокоиться и попытаться насладиться этим, — слетает с его уст. — Будет лучше, если ты расслабишься.

Его штаны соскальзывают по его ногам на пол. Одной рукой он удерживает моё бедро, а второй касается своего члена. Мои рыдания практически заглушают его громкий стон, когда он прижимается к моему клитору своей головкой, проходится вдоль моих складок туда и обратно. Он сжимает свою длину между моих ягодиц, касаясь моего ануса. В ту же секунду я чувствую давление на свои бёдра.

— Расставь их шире.

Мои колени трясутся в воздухе. Он сжимает их и заставляет меня шире раздвинуть ноги. Делает большой шаг назад.

— Ты бы видела себя сейчас, — в его голосе звучит нотка удовольствия. — Волосы в беспорядке. Руки связаны за спиной. Грудь раскрыта. Ноги широко расставлены для меня, — он делает паузу, облизывая верхнюю губу. — Не думаю, что когда-либо видел настолько розовую и сладкую киску, воробушек.

Язык у меня во рту пересыхает от унижения, я пытаюсь сомкнуть ноги, но он пресекает мою попытку.

— Ни при каких обстоятельствах не смей сжимать их. Пока я тебе не разрешу, — он отпускает мои колени, но они продолжают дрожать. — Очень хорошо, — произносит Кельвин и опускается вниз. Я чувствую, как его пальцы поглаживают мои складки, раскрывая меня там. Он проталкивает один палец внутрь, вытаскивает его, а потом возвращает на место, скользя им внутрь уже намного легче. — Такая податливая и влажная для меня.

Он поднимается надо мной, и я вновь чувствую давление, только в этот раз оно гораздо сильнее. Без предупреждения он входит в меня. Кельвин вдыхает, запоминая этот момент.

Я прикусываю нижнюю губу зубами и крепко зажмуриваю глаза. Ноги всё ещё закинуты вверх. Дрожь начинает бить всё моё тело, но я едва ли замечаю её. Всё моё внимание сосредоточено на сопротивлении его бёдрам. Всё внутри меня хочет, чтобы он проник глубже в меня, но я не хочу этого.

— Пожалуйста, не надо, — шепчу я. — Я сделаю всё, что ты хочешь. Стану лучше себя вести.

Он прижимает мои бёдра к матрасу и входит жёстче, полностью хороня себя во мне. Я кричу от внезапности, вздрагивая под ним и борясь со своими оковами.

— Боже, — реву я, — моя девственность…

— Теперь моя!

Он смотрит на моё лицо, пока его грудь вздымается от глубоких вдохов и выдохов. Моё тело привыкает к его толстому члену, который я чувствую как нечто чужое и такое знакомое одновременно. Когда боль утихает, я жажду чего-то нежного, что может заменить её: прикосновение его рук к мои щекам или поцелуй, что угодно.

Кельвин смотрит на меня так пристально, поэтому мне кажется, что он вот-вот даст мне то, что я хочу, но его ягодицы выгибаются назад, и он снова скользит в меня.

— У меня никогда не было такой тугой киски, — он снова поднимается надо мной и жёстко входит в меня. Я кричу от боли. Его темп растёт, он падает на вытянутые руки надо мной. — Я разрушу тебя для любого другого мужчины, — произносит он сквозь стиснутые зубы. — Ты слышишь меня? — его взгляд устремлён на мою грудь, которая поднимается вверх от каждого его толчка. — Сомкни ноги за моей спиной, — мне становится легче, когда я делаю так, как он просит. — Вот так, — стонет он. — Господи, я хочу этого. Хочу жёстко тебя трахнуть.

Меня с головой накрывают его слова. Толщина его члена наполняет меня. Его влажная кожа трётся о мою. Руки связаны за спиной, не позволяя мне его коснуться.

— Но ты и так это делаешь, — говорю я.

— Это вовсе не жёстко, — отвечает он.

Я резко вздыхаю и поворачиваю голову в сторону. Вжимаюсь щекой в матрас и вижу его сжатую в кулак руку.

— Что? — спрашиваю я, лишь наполовину осознавая, что говорю вслух.

— Ты почувствуешь разницу, когда я на самом деле жёстко трахну тебя, — одной рукой он касается моей груди, заставляя меня кричать, когда сильно щипает мой сосок. — Ты таешь словно мороженое.

И он прав. Я растворяюсь в постели под ним под воздействием силы, которая растёт во мне. Каждый спазм внутри моего тела затягивает меня глубже в пучину удовольствия.

— Как это? — спрашиваю я едва ли слышно. — Мне нужно это…

— Нужно что?

— Жёсткость.

Он так глубоко во мне и так грубо двигается, и я не верю, что прошу о большем. Я готова к чему-то, до сих пор не наступившему. Вместо этого он выходит из меня, и я задыхаюсь от отчаяния. Мои тело и разум умирают без него. Он отступает на шаг назад. Влага на его члене поблёскивает, когда он дёргается.

— Почему? — вырывается у меня. — Почему ты остановился?

Он угрожающе вздёргивает бровь.

— Не забывай, кто здесь главный, Кейтлин. Слезай с кровати. Я хочу, чтобы ты встала на колени.

Мне понадобилась секунда, чтобы осмыслить его команду. Подползаю к краю кровати, но она такая высокая, что ногами я даже не достаю до пола. Пока он стоит, словно статуя, я соскальзываю и падаю на ковёр.

— Быстрее, — говорит он. — Ползи сюда, чтобы я мог заполнить твой дерзкий рот.

От грубости в его голосе я начинаю дрожать. Моё тело приподнимается, и задница оказывается вверху. Я становлюсь на колени так быстро, как только могу. Соблазн заползти под кровать и спрятаться там очень велик, но его злой взгляд говорит сам за себя, пресекая тем самым мои мысли. Я ползу к нему. Одной рукой он тянется к моему затылку, а второй прижимает гладкую головку члена к моим губам.

— Открой шире, — командует он, когда я едва открываю рот.

Он толкается внутрь, растягивая мой рот, и издаёт стон, когда его ствол двигается вдоль моего языка, принося с собой резкий металлический привкус крови.

— Это пощада для твоей киски, — произносит он. — Держу пари, на вкус ты как карамель. Скажи мне, насколько ты сладкая?

Я зажмуриваюсь и давлюсь его членом. На глаза наворачиваются слёзы. Мои запястья горят от желания освободиться. Он быстрее насаживает мой рот на свой член, мурлыча в знак удовольствия. Его глаза не покидают меня, пока он толкается в меня, слегка прикусывая губу.

Он вытаскивает член с характерным хлопком и начинает жёстко работать рукой. Я вздрагиваю и отворачиваю лицо, но он хватает меня за волосы, возвращая его в прежнее положение, и кончает на мои губы и подбородок. Я пытаюсь увернуться, но Кельвин не позволяет мне даже шелохнуться и продолжает изливаться на мою шею и ключицы. Сперма каплями стекает по моей груди. Щёки заливает огонь, а низкий звук, вырывающийся из его груди, напоминает мне смех.

ГЛАВА 19.

Кельвин.

Кейтлин сидит передо мной. Её волосы кажутся иссиня-чёрными в полумраке комнаты. Они рассыпаются локонами по её плечам. В такие редкие моменты, как этот, в её глазах очень легко читается страх.

Её тело липкое от моей спермы. Совсем скоро я пожалею о том, что сделал и собираюсь сделать ещё, но сейчас эта девушка превращается в мою фантазию, а мой член снова наполняется силой только от одного её вида.

— Жёсткий секс…

Слова, сорвавшиеся с её губ, будут преследовать меня в самых откровенных и сладких снах. Я хочу её. Хочу привязать к кровати и трахать до тех пор, пока она не начнёт умолять меня остановиться. Но вместо этого я переверну её и войду в её тугую попку, постепенно увеличивая темп так же, как делал это с её киской и ротиком, и я не остановлюсь, пока силы не покинут меня. Делаю шаг назад от неё. Норман был прав. Я разрушаю девушку.

— Встань, — произношу я. Несколько мгновений Кейтлин смотрит в пол. Но она поднимается на ослабевших ногах, пытаясь не упасть без поддержки. — Ранее ты просила жёстко трахнуть тебя.

— Я не просила…

— Ты до сих пор хочешь, чтобы я это сделал?

Её глаза мечутся из стороны в сторону, когда она прикусывает нижнюю губу. Кейтлин моргает, бросая мимолётный взгляд на мой уже твёрдый член, и так же быстро отводит глаза. Становится не по себе от того, насколько сильно мне нравится наблюдать за её борьбой с самой собой. Кейтлин сжимает бёдра.

— Нет.

— Нет? А выглядишь так, будто хочешь кончить, — она качает головой. — Ты не хочешь кончить?

— Если бы хотела, удовлетворила бы себя сама.

Закатываю глаза и тянусь рукой к члену, пытаясь уменьшить боль. Я слышу нотку раздражения в своём голосе, отвечая ей.

— Я бы с удовольствием на это посмотрел, воробушек.

Она хмурится:

— Что? — я поднимаю штаны с пола. — Ты можешь развязать меня перед тем, как уйдёшь? — спрашивает она поспешно, словно не знает, разрешено ли ей задавать вопросы.

Я смотрю на неё, надевая штаны, но оставляя член на виду.

— О, я никуда не собираюсь уходить, — отвечаю я и ловлю её взгляд.

Она смотрит на меня с восхищением, переминаясь с ноги на ногу, а её плечи дёргаются в попытке освободить руки. Я разворачиваюсь и отодвигаю стул от стола, ставя его возле кровати. Падаю на него, закидывая ногу на ногу, и указываю рукой на кровать.

— Любым способом. Приступай.

Из её широко раскрытых глаз уже капают слёзы. Она интенсивно трясёт головой, поэтому волосы спадают на лицо, обрамляя его шоколадным каскадом. Я наслаждаюсь этим моментом. Кейтлин обнажена и беспомощна передо мной, но я не собираюсь ей помогать. Взглядом сканирую каждый миллиметр её тела. Она выше, чем я думал. Или она выросла с тех пор, как появилась здесь? Кончики волос касаются её груди, пряча от меня розовые бутоны сосков. Она так умело прятала их годами. Сколько раз я фантазировал, представляя их под офисной одеждой, которую она носила. Её блузки не позволяли увидеть, насколько большими и упругими они были. У неё есть небольшое количество волос на киске, и мне становится интересно: она всегда ухаживала за собой там, и волосы появились уже после её приезда сюда? Я пожалел, что не проверил это в день её появления здесь. Как бы мне хотелось пройтись языком и узнать вкус этой киски, когда она будет абсолютно гладкой и обнажённой. Я хочу облизать её, показав, насколько это может быть приятно, но сначала заставлю её сбрить там все волосы.

Теперь она плачет открыто, не в силах спрятать лицо, потому что руки идеально и надёжно связаны за её спиной. Она чертовски прекрасна, особенно когда мучается, и я снова хочу похоронить себя в ней. Я представляю свой член глубоко между её складок, мой рот, ласкающий её грудь, и руки, сжимающие непослушные вьющиеся локоны.

— Танцуй.

— Я не…

— Не препирайся, — советую я ей. — Ты никогда не выиграешь, только разозлишь меня. Станцуй для меня.

Её плечи дрожат от тихих всхлипываний, но она начинает вращать бёдрами. Волосы ласкают её плечи и открывают грудь. Она очень гибкая, хотя считает по-другому. Верхняя часть её тела напряжена, но бёдра взывают ко мне словно песня сирены. Моя рука медленно движется к напряжённому члену, но я едва осознаю это. Готов кончить, просто наблюдая за ней. Я начинаю сжимать ствол ладонью.

— Хорошо, воробушек. Повернись. Медленно.

Она переступает с ноги на ногу и поворачивается, тем самым доставляя мне визуальное удовольствие. Её попка круглая, похожая на сливу на фоне её гибкого тела.

Я потираю щетину на подбородке, убеждая себя не вставать и не подходить к ней.

— Сколько парней трахали тебя в задницу? — спрашиваю я.

Она резко набирает воздух ртом.

— Ни одного.

— Ну да, конечно, — дразню я. — Я не поверю.

— Я клянусь.

— Никто из твоих бойфрендов не пытался?

Её голос становится тише:

— У меня их не было.

Моё сердце колотится так сильно, что, кажется, будто оно соприкасается с грудной клеткой, а мысли затмевает пелена.

— Ты лжёшь.

— Я не встречалась ни с кем, — настаивает она.

— Продолжай танцевать.

От моей команды её бедра снова начинают двигаться. Она боится меня. Я даже не причинил ей настоящей боли, по крайней мере, не в той мере, как мог бы, но она уже напугана. Такой она мне нравится больше: неуверенной и послушной. Каждый должен бояться меня, и она не исключение.

Словно в трансе, я произношу:

— А теперь заставь себя кончить.

Её движения меняются, но она не останавливается.

— Здесь?

— Да.

— Я не могу, — отвечает она. — Мои руки…

— Если тебе это действительно нужно, то ты найдёшь способ.

Её голова склоняется вперёд.

— Я не могу. Не тогда, когда кто-то смотрит.

— У тебя вся ночь впереди, — отвечаю я. — Чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше почувствуешь себя.

Часть меня рассчитывает на то, что она подойдёт и сядет ко мне на колени, но то, что она делает, оказывается ещё более сексуальным. Кейтлин подходит к одному из столбов кровати и прижимается к дереву. Взгляд, наполовину скрытый тяжёлыми веками, прикован ко мне. Она не решается.

— Не заставляй меня.

С каждой секундой, которую она проводит у столба, мои джинсы всё больше натягиваются в области паха.

— Непослушание — вот что в первую очередь привело тебя сюда. С этого момента ты делаешь так, как я говорю. Никаких «но». Если скажу тебе целовать пальцы моих ног, пока я трахаю твою попку, ты сделаешь это. Если всю неделю я решу кормить тебя своей спермой, изливающейся из моего члена, ты проглотишь всё до последней капли.

Я почти слышу протест, но она лишь прикусывает губу. Наконец-то её бедра двигаются вперёд, и она со вздохом прислоняется головой к столбу.

Когда она повторяет движение, я спрашиваю:

— Тебе хорошо? — в ответ я слышу лишь её вздох. — Отвечай на вопрос.

— Да, — выплёвывает она. Она поднимается на носочки. Её колени сгибаются под более удобным для неё углом, и я смотрю, как её лодыжки подрагивают, пока она выгибается у столба. Её голова запрокидывается назад, и волосы каскадом рассыпаются по спине. Она поворачивает голову и смотрит на меня взглядом, которого я никогда не видел. — Но с тобой лучше, — произносит она.

Моя челюсть застывает от неожиданного приглашения. Она с таким же успехом могла облизать мой член — эффект был бы тот же. Кейтлин сексуальна, даже не пытаясь стать таковой, и я понимаю, что, если она попытается, разрушит меня окончательно. Эта мысль приковывает меня к стулу.

Теперь она стонет, но в звуках, которые она издаёт, я слышу разочарование. Она отходит от кровати. Щёки раскраснелись от желания. И любые остатки её скромности просто пропадают. Её грудь вздымается и опускается, когда она пытается проползти по матрасу. Зубами она вытаскивает подушку на центр кровати и ложится на неё. Я чувствую, что мой контроль на грани, верхняя часть моего тела просто каменеет, когда она опускает бёдра на подушку. С первым их движением вверх я знаю, что могу кончить прямо сейчас. Пальцы на ногах сжимаются, и её пульс сбивается. Я начинаю ласкать себя быстрее, беспомощно глядя на её шоу. Её гортанный стон, лицо, прижимающееся к матрасу, её попка, сжимающаяся с каждым движением. Больше не в силах сдерживаться, я взрываюсь словно подросток, привыкший кончать только смотря на девушек, но не касаясь их.

Даже после того, как я полностью изливаюсь, а моя рука ослабляет хватку на члене, мои глаза всё ещё прикованы к ней. Когда она садится, слёзы разочарования льются по её щекам.

— Я не могу этого сделать! — плачет она. — Я очень близка. Пожалуйста, Кельвин, сделай это для меня!

В моей голове её ангельский голос говорит дьявольские слова. Я бы с радостью умер, если бы знал, что они могут стать последним, что я услышу в своей жизни. Прямо сейчас я могу скользнуть рукой между её ног и заставить её кончить на мои пальцы за считаные секунды. Я нужен ей, и понимание этого цепляет меня. Но неважно, сколько раз я буду напоминать ей, Кейтлин по-прежнему будет думать, что главная здесь она. Я встаю и ставлю стул на место.

— Я вернусь утром, чтобы снова тебя трахнуть, — произношу я и оставляю её.

Она зовёт меня, но я просто закрываю её комнату на замок и возвращаюсь в свою спальню. Я отключаюсь буквально через пару минут после того, как моя голова касается подушки.

ГЛАВА 20.

Кельвин.

Впервые за несколько лет я не выспался. Обычно я сплю, сколько мне хочется, а потом отправляюсь защищать город. Кейтлин плохо влияет на меня, и это не остаётся без последствий.

Я отправляюсь в душ, и образы Кейтлин из прошлой ночи заполняют мой разум. Хороший сон не может утолить мою жажду её тела. Я хочу обладать ею любыми известными мне способами. Представляю себе, как моя сперма заполняет все её дырочки. Оборачиваю полотенце вокруг талии и направляюсь в её комнату, больше не в силах ждать.

Открываю дверь без стука, но ей всё равно. Она спит, лёжа на животе, и делает короткие вдохи, её рот приоткрыт. Руки до сих пор связаны за спиной. Спутанные шелковистые волосы рассыпаны по подушке, парочка прядей прилипла к уголкам её рта. Сейчас раннее утро, и первые лучи солнца только начинают пробиваться сквозь тонкую занавеску. Я медленно шагаю к кровати, собираясь наслаждаться красотой спящей девушки до тех пор, пока она не проснётся для встречи со своим монстром. Пока она продолжает неподвижно лежать, я сбрасываю с себя полотенце. Мои глаза бродят по её телу, изучая каждый изгиб, и следуют вдоль линии её попки. Ставлю колено на кровать и забираюсь на неё, размещая колени по обеим сторонам от её бёдер.

Мои пальцы слегка подрагивают, когда я убираю волосы с её спины и оставляю поцелуй у основания шеи. Член дёргается от такой близости к её бёдрам. Я касаюсь губами её кожи и поднимаю глаза, но она всё ещё спит. Оставляю ещё один нежный поцелуй чуть ниже. Мягкие волоски на её бархатистой коже кажутся золотистыми от падающих на них лучей света. Я никогда не целовал женщину так нежно, мне никогда не было интересно, как это — ощутить её кожу губами. Касаюсь её бёдер своими, раздвигаю её ягодицы и скольжу большим пальцем к центру её жара.

Блядь. То, что она всё ещё не просыпается после этого, злит меня так же сильно, насколько и возбуждает. Я ненавижу саму мысль о том, что кто-то может прикоснуться к ней в тот момент, когда она уязвима больше всего. Я исключение. Я тяну её мягкие складочки, раздвигая их. Головка моего члена уже касается живота, и я не могу дождаться, чтобы потушить свой огонь её влагой. Я склоняюсь над ней, опираясь на одну руку, а второй прижимаю головку члена к её влажным складкам. Одно уверенное движение — головка уже в ней. Я продолжаю проникать глубже, пока не хороню половину своей длины в её киске. Сдержанность покидает меня, и я одним движением бёдер полностью вхожу в Кейтлин.

Она шевелится, на лбу появляются складки. Её глаза распахиваются, и хриплым голосом она произносит моё имя:

— Кельвин?

— Я же обещал тебе, что трахну утром, — произношу я.

Она становится ещё более влажной, поэтому я вхожу дальше, а она глубоко вдыхает.

— О Боже.

— Только я могу сделать это с тобой. Произноси моё имя, когда получаешь удовольствие.

— Удовольствие? — повторяет она. — Это изнасилование.

Я делаю резкое движение бёдрами, пытаясь войти в неё ещё глубже. Выжидаю, а потом плавно скольжу в неё и не останавливаюсь до тех пор, пока не вхожу до конца. Касаюсь губами её уха, сходя с ума от её неглубоких вдохов, вылетающих из её сладкого приоткрытого ротика.

— Я остановлюсь, воробушек, — шепчу я, — только скажи.

Она открывает рот, чтобы ответить, но её глаза сами собой закрываются, пока я долго и глубоко трахаю её. Я прикусываю её ухо и провожу кончиком языка по его завиткам, затем переключаюсь на шею. Посасываю кожу и с громким выдохом отпускаю. Я вошёл в неё до основания, и чувство, что её киска словно затягивает меня ещё глубже, полностью поглощая мой член, очаровывает. Она прячет лицо в подушку и кричит.

Я прекращаю двигаться. Беру Кейтлин за горло, сжимаю его и поднимаю её голову так, чтобы она могла видеть изголовье кровати. Мой член полностью похоронен в ней, когда я произношу следующие слова:

— Попроси меня остановиться, Кейтлин. Я выполню это в ту же секунду и никогда не вернусь.

Она судорожно всхлипывает. Перемещаю руку на копну её шелковистых волос и тяну её голову так, что она вынуждена выгнуться подо мной.

— Ты, — медленно начинаю я, — хочешь, — пауза, — чтобы я остановился?

— Нет, — отвечает она сквозь стиснутые зубы, — не останавливайся.

Мой ответный рык напоминает рёв первобытного самца, я отпускаю её голову и упираюсь обеими руками в матрас. Я дам ей это. Сдержу обещание и жёстко трахну её. Я прижимаю её к кровати мощными толчками, получая удовольствие от того, что её руки связаны за спиной и она в отчаянии, а её невнятные стоны — это всё, что я слышу.

Скольжу ладонями по её спине прямо к связанным рукам, упираясь в них, пока с силой проникаю в её киску.

— О боже… Кельвин!

Моё имя снова и снова слетает с её губ и звучит словно молитва. Молитва, на которую я никогда не отвечу. Изголовье кровати грозит пробить в стене дыру. Кровать содрогается каждый раз, когда вколачиваюсь в Кейтлин, но я всё ещё чувствую, как её тело отвечает мне. Мои яйца сжимаются, когда я ощущаю, что она кончает, поглощая своей киской каждый миллиметр моей длины. Зубами она впивается в подушку, и я теряю контроль, трахая её с большей силой, чем могу себе позволить. Я не могу остановиться, поэтому вскоре изливаюсь в неё, заявляя права на её киску и зная, что после этого не позволю кому-либо другому подойти к ней.

— Блядь, — произношу я, падая на неё. Мой член скользит в её складках, оставляя там всю сперму, до последней капли. Я убираю волосы с её шеи и прохожусь языком по влажному от пота затылку. Кейтлин содрогается подо мной. — Скажи мне, что ты чувствуешь, — шепчу я.

Она громко сглатывает и закрывает глаза:

— Я никогда…

— Что?

— Я никогда не чувствовала подобного, — произносит она в ответ.

Через минуту я восстанавливаю дыхание и вдыхаю жасминовый аромат её волос. Поворачиваюсь на спину, но ощущение того, как мой тяжёлый член выскальзывает из её киски, заставляет меня почувствовать себя порочным.

— Я не чувствую рук, — мягко произносит она.

Я сажусь на её попку, убирая узлы на трусиках, которыми я её связал. Руки Кейтлин безжизненно падают по обеим сторонам от её тела. Беру одну ладонь и начинаю массировать; она произносит слова благодарности.

Кейтлин снова засыпает, а я смотрю на хаос, который сам же и создал. На запястье, которое держу в своих руках, остались красные и фиолетовые полоски как результат её сопротивления. Волосы спутанные, на щеках слёзы, и хотя я не вижу этого, но точно знаю, что на её лице моя высохшая сперма. С момента смерти моих родителей я никогда не заботился ни о чём, кроме безопасности этого города. И я до сих пор не уверен, знакомо ли мне это чувство — забота. Защищать — значит делать что-то хорошее. Каждый день я сталкиваюсь с необходимостью защищать и желанием причинять боль, мучить и убивать. Убийство хищника возносит меня до небес. Тогда каким хищником это делает меня?

Я прикасаюсь к волосам Кейтлин, беря несколько прядей в ладонь. Разве желание защищать её и забота не одно и то же? Мой мозг состоит из прямых линий и углов, которые подходят друг к другу как кусочки пазла. Но она размывает эти линии, заставляя меня сомневаться во всём.

Был ли выплачен мой долг тем, что я защищал её шестнадцать лет? И если да, могу ли теперь оставить её? Если я оставлю Кейтлин по-хорошему, полностью исчезнув из её жизни, то Карлос Ривьера не сможет использовать её. И тогда она будет в безопасности от нас обоих. Разве это не то, чего я так хочу?

Кейтлин поворачивает голову и трётся щекой о подушку.

— Кельвин, — выдыхает она.

Я не двигаюсь, но и не могу отвести от неё глаз. Она проводит языком по губам, увлажняя их, и впервые в своей грёбаной жизни я хочу ощутить этот рот своими губами. Попробовать, испытать его глубину и почувствовать, какова на вкус женщина, подобных которой я не встречал в своей жизни.

— Кельвин, — повторяет она.

— Хмм?

Её ресницы дрожат, она открывает глаза, оборачиваясь на меня с удивлением во взгляде. Её руки дёргаются вперёд, и она краснеет, понимая, что больше не связана.

— Ты ещё здесь?

— Давай сходим в душ, — произношу я, когда наконец-то встаю с неё.

Она вздыхает и садится, крепко прижимая простыни к груди. Её щёки наливаются густым розовым румянцем, а взгляд избегает меня.

— А…

— Что?

Она смотрит на простыни.

— Ты кончил, — произносит она, — в меня…

— А ты предлагаешь развести ещё больший беспорядок на моих простынях?

— Нет, — шипит она, но выражение её лица смягчается, когда она ищет ответ в моих глазах.

Я не знаю почему, но это бьёт меня в самое сердце.

— Я бесплоден, — отвечаю я.

Она моргает и мягко выдыхает.

— Оу…

— Так что, душ?

— Я могу справиться сама, — говорит она.

Меня пронзает укол злости, но я глубоко и ровно вдыхаю.

— Позволь мне помочь тебе. Я действительно хочу помочь.

— Мне не нужна твоя помощь, — не колеблясь ни секунды, отвечает она. — У меня наверняка ни в чём нет права голоса, поэтому говорю для справки: твоя помощь мне не нужна.

Я приподнимаю бровь. Становится ясно, что ни один из уроков повиновения, полученных ею на прошлой неделе, до неё не дошёл, и я не могу сдержаться, чтобы не покачать головой. Чувство моей вины всё ещё свежо, но меня зверски заебало её поведение, даже несмотря на то, что её неповиновение превращает мой член в камень.

— Ты не против? — спрашивает она. — Мне правда очень надо в душ.

— Хорошо. Задумайся сегодня об улучшении своего поведения, — предупреждаю я и покидаю комнату, чтобы самому привести себя в порядок.

ГЛАВА 21.

Кейтлин.

«Задумайся сегодня об улучшении своего поведения».

Пока в душе течёт горячая вода, а пар оседает на дверь душевой кабинки, я рассматриваю себя в зеркале. Белёсые частички спермы покрывают мою грудь, несколько высохших капель видны на кончиках моих волос. Я касаюсь пальцами тёмно-фиолетовых отметин на своей шее. Изменилась ли я после того, как потеряла девственность?

Да. Я стала спокойней. Глаза прикрыты. Не знаю, хорошо это или плохо. После того, как мою девственность вырвали из моих рук, я думала, что проснусь на полу в луже своих слёз. Но вместо этого я спокойна. Не было ни поцелуев, ни слов убеждения, ни тепла от зажжённых свеч. Не было даже признания в любви. Наклоняю голову к плечу и касаюсь своего отражения в зеркале. Для Кельвина я не человек. Я предмет, собственность, и от этого мне становится невероятно спокойно.

Я встаю под потоки воды и представляю Героя, который врывается в окно и оттаскивает Кельвина от меня. Они дерутся, пока я кричу, дрожа как осиновый лист. Их тела борются на полу, движения кулаков быстры. Я бы хотела, чтобы Герой прижал Кельвина к полу и выбил из него всю дурь, но мой мозг отказывается это представлять. Кельвин очень сильный и властный. Это чувствуется в нём постоянно, каждую секунду, когда он рядом. Не уверена, сможет ли Герой победить его.

Я мысленно заканчиваю свою фантазию тем, что Герой оставляет кровавое тело Кельвина на полу. Он уносит меня навстречу солнцу, но я оборачиваюсь и смотрю на Кельвина, заставляя себя поверить, что его больше нет.

Разочарование от правды настолько сильно душит меня, что я бью кулаком кафельную стену. Я практически умоляла его прошлой ночью, умоляла этого ублюдка. А когда он ушёл, я лежала в кровати, изнывая от боли и желания, чтобы он вернулся и воплотил в реальность все свои угрозы о моём изнасиловании.

Даже сейчас мне интересно узнать, каков его поцелуй, и это сжигает меня изнутри. Будет ли он грубым и быстрым, как и всё, что он делал со мной до этого? Или я не разглядела в нём нежную и добрую часть, которая позволяет ему заботиться о ком-то?

Я громко смеюсь. Безжизненный звук рикошетит от стен моей ванной. Думала, что он и в самом деле может быть нежным и добрым, но это было до того, как я узнала правду о нём. До того, как я встретилась с чудовищем, живущим в этом поместье.

Я вытираюсь полотенцем и переодеваюсь к завтраку. Когда я спускаюсь вниз, Норман тихо накрывает на стол, даже не поднимая на меня глаз. Мне интересно, как много он знает, как много он… Видел. Отвращение к Кельвину и к самой себе поглощает меня, когда я вспоминаю о камерах в моей комнате.

После того, как завтрак окончен, Норман приходит забрать тарелки, и я обхватываю рукой его запястье. Он замирает, фокусируя взгляд на скатерти.

— Я в порядке, Норман, — произношу я.

Он не смотрит на меня, но кивает. Я не в порядке, но по какой-то причине мне нужно, чтобы он поверил в обратное. Норман напрягается, когда в доме раздаётся громкий телефонный звонок. Это случается каждый день в разное время, но, как и всегда, не сказав ни слова, он спешит к двери одной из запертых комнат.

Вернувшись к себе, я располагаюсь на лежащих на подоконнике подушках и смотрю в окно, которое теперь закрыто. Роза стучится в мою комнату. Я неподвижно ожидаю окончания уборки и окликаю её в тот момент, когда она уже собирается уйти.

— Вы можете заменить простыни? — она хмурится и пожимает плечами. Я встаю и иду к кровати, беря простыни двумя пальцами. Раздражённая тем, что вынуждена повторять, я всё же говорю. — Простыни?! Вы можете их заменить?

Понимание появляется на её лице, и она кивает мне с горящими глазами. Но после того, как она поняла, её взгляд мрачнеет. Она смотрит на кровать, а потом снова на меня, прикладывая руку к сердцу. Я не могу смотреть на неё, поэтому отворачиваюсь.

В момент, когда она стягивает простыни с кровати, я покидаю комнату, ища освобождения и утешения. Пытаясь найти пути побега. Есть только одно место, где я могу быть собой. Я беру книгу с полки в библиотеке, даже не глядя, кто автор, и сажусь в кресло.

«Жёсткий секс».

«Заставь себя кончить».

«Танцуй».

Я швыряю книгу в стену. Разве он не мог оставить мне хоть толику надежды? Он предвидит мои попытки побега, словно мстительный змей-искуситель, заползая в мои мысли и оставляя отпечаток в моей душе. Разве я не могу запретить ему брать моё тело? Пользоваться моим разумом и сердцем? Как я могу просто сдаться? Это всё, что осталось под моим контролем. Единственное, что я ещё могу защитить. Если я впущу его в свою душу, позволю ему украсть её, то никогда не покину это место. А это всё, чего я хочу. Ценой жизни и смерти я буду бороться за то, что осталось, и не позволю ему больше ничего у меня отнять.

***

Слова о Герое вырывают меня из транса. Несколько часов назад я бросила бесполезные попытки прочитать книгу и пересела из кресла на диван, чтобы посмотреть телевизор. Думала, что по программе сейчас должен быть сериал, но попала на новостную программу. Последним достижением Героя стало спасение целой семьи из горящего дома. Он вынес из огня и дыма ребёнка на плече, а пожарные уже забрали из его рук женщину, которая едва могла стоять на ногах самостоятельно. Даже под защитным костюмом видна его собранность и гордость, и он даже не задыхался от усталости после того, что сделал. Пока идёт видео, я думаю о своих родителях. Они умерли в нашей квартире, не сумев выбраться из пожара, причиной которому стало короткое замыкание. Но это удалось сделать мне.

Я должна была остаться с ними. Где тогда был Герой? И почему он сейчас не приходит за мной? Смотрю на его изображение на экране, и мне становится интересно, как он вообще может узнать, что я здесь и что он мне нужен. Несмотря на то, что глаза начинают слезиться от сдерживаемых рыданий, я чувствую в нём что-то знакомое. Сильное и крепкое, но не огромное тело. Этого не скроет даже его защитный костюм из серой резины. Я наклоняюсь к телевизору и вытираю влагу с глаз. Ничто не может растрогать этого мужчину. Никто не сможет даже пальцем его задеть. После хаоса из огня и дыма его густые, волнистые, бронзовые волосы остаются в идеальном порядке. Почти как…

Видео прерывается, и на экране снова появляется ведущий. Я вздыхаю, растворяясь в мягкости дивана. Вряд ли я найду сегодня то, что сможет меня отвлечь. Кельвин не только получил власть над моим телом, помимо этого он занял все мои мысли. На каждом шагу в этом поместье я ощущаю его присутствие. Даже в книгах или в телевизоре.

Ежедневная рутина моей жизни давала мне возможность не думать о моих родителях так часто, но здесь… Здесь нет жизни. Здесь есть лишь время и одиночество, и, если мне повезёт, я смогу сбежать отсюда хотя бы мысленно. Я сильнее вдавливаюсь в мягкую спинку дивана и позволяю себе погрузиться в воспоминания о своей настоящей семье. Интересно, как скоро я встречусь с ними на том свете?

ГЛАВА 22.

Кельвин.

Я попросил Нормана пригласить Кейтлин к ужину, и она, по его словам, согласилась. Мне нравится, что она медленно, но всё же учится слушаться меня.

Сегодня я нужен городу, поэтому был немного занят, но теперь сижу за обеденным столом и непринуждённо жду ту, что составит мне компанию. Туман в моей голове начинает рассеиваться, и мои мысли возвращаются к сексу, с которого началось сегодняшнее утро.

В моей голове появляется мысль. И чем больше я игнорирую её, тем быстрее она поглощает меня. С моими мыслями такое случается часто. Выживают лишь самые важные и самые настойчивые, именно они распространяются всё дальше и дальше, охватывая и пробуждая самые отдалённые уголки моего разума.

Я единственная опасная вещь в жизни Кейтлин.

Сначала долг и вина заставляли меня заботиться о шестилетней девочке, которую я не смог защитить до этого. Дал себе обещание, что, пока Кейтлин не вырастет, я защищу её от любого зла и удостоверюсь в том, что её жизнь такая же комфортная, какой она могла бы быть с родителями. Но в её восемнадцатый день рождения всё изменилось. Как и Нью-Роун, она стала тем, без чего я больше не могу жить. Я знал, что, когда она наконец-то уехала из Фендейла, у меня не было другого варианта, кроме как отпустить её. Я не мог покинуть Нью-Роун. Но я не был готов к тому, что она переедет в мой город.

Осознание того, что она находится в моём городе, лишь подливало масла в огонь моей фантазии. Чем ближе она была ко мне, тем больше я её хотел. За годы обязанность защищать её превратилась в одержимость. Я должен был оберегать её. Должен был держаться поблизости. Наблюдать за ней. Заставить её делать то, что мне было нужно. Она, сама того не подозревая, была моей собственностью.

Теперь она принадлежит мне настолько, что я даже не мог себе и представить. Мной завоёвана самая сладкая часть её тела, но этого недостаточно. Хочу большего. Я помню свой долг. Но ощущаю страх. Уничтожать. Защищать. Завоёвывать. Я не принимаю ничего, что выходит за рамки правил, по которым я живу. Хочу, чтобы она была поглощена мной так же, как я поглощён ею. Прошлой ночью я был единственным, о ком она могла думать, а моё имя стало единственным, что она могла произнести.

«Я очень близка. Пожалуйста, Кельвин, сделай это для меня!»

Кейтлин нужна моя защита. Ей нужен я. Прижимаю основания больших пальцев к глазам. Почему тогда меня не оставляют мысли о том, чтобы отпустить её? Отказаться от неё после того, как она пробыла здесь два месяца, будет очень болезненно, словно с меня содрали кожу.

Я теряюсь в своих мыслях и не слышу, как Кейтлин входит в комнату. Её чёрное, плотно прилегающее к телу платье едва ли доходит до середины бедра, а открытое декольте дразнит меня изгибом её изящной шеи. С момента её появления в поместье это второй раз, когда она делает макияж.

— Что это? — спрашиваю я, прищуривая глаза.

— Ты о чём?

Аромат жасмина щекочет мои ноздри, когда она приближается, садясь на своё место.

— Я же предупреждал тебя, чтобы ты не одевалась к ужину подобным образом.

— Думала, тебе понравится, — произносит она, грациозно опускаясь на стул. Её спина ровная, словно струна, а пальцы переплетены. — Я ошибаюсь?

Норман ставит на стол еду, а я смотрю на Кейтлин. Он откашливается:

— На обед у нас…

— Оставь нас.

Дворецкий замолкает. Несмотря на то, что мой взгляд всё ещё прикован к Кейтлин, я знаю, что Норман смотрит на меня, когда вежливо кланяется и уходит.

— Как пожелаете, сэр.

Я встаю и медленно иду вдоль стола к ней. Звук моих шагов эхом рикошетит от стен столовой и кажется почти угрожающим. Я только что вернулся из горящего дома, поэтому мне пришлось переодеться в костюм и галстук, чтобы выглядеть надлежащим образом. Даже надел свои смехотворные очки, которые сейчас снимаю и откладываю в сторону. Она должна поверить в то, что я только что вернулся из офиса. Останавливаюсь, возвышаясь над ней, — Кейтлин подтягивает декольте платья повыше и смотрит на меня, моргая. Я едва сдерживаю ухмылку, когда она заправляет прядь волос за ухо.

— И, — произносит она, — мы не собираемся ужинать?

— Я собираюсь поесть.

— А я нет?

— Насколько я могу судить, здесь есть лишь одно лакомство. И это ты.

Кейтлин едва слышно сглатывает, и я вижу, как она сжимает руки в кулаки на своих коленях.

— Звучит как угроза, — тихо отвечает она.

Я наклоняюсь, упираясь одной ладонью в стол, а вторую кладу на спинку стула позади неё.

— Это не угроза. Но если ты не разденешься и не расставишь свои ножки передо мной на этом столе в течение двух секунд, то я отшлёпаю тебя так сильно, что ты уже не будешь понимать, как сидеть.

Её глаза распахиваются от шока.

— Отшлёпаешь меня?

— Один.

Она резко встаёт и отталкивает стул, но я удерживаю его. Её сердце колотится так громко, что я могу слышать его, но чувствую, что она собирается возразить мне, поэтому отпускаю стул.

Шатаясь, она пытается отойти, но я толкаю её к центру стола. Кейтлин стягивает с плеча одну бретельку платья и останавливается. Её грудь приподнимается от неровного дыхания. Она оглядывается по сторонам и смотрит на меня перед тем, как опустить руку.

— Я не могу, — шепчет она.

Моя кровь начинает закипать, кожу покалывает. Значит, она хочет увидеть, насколько я позволю себя раздразнить.

— Что, прости?

— Норман? Шеф-повар? Любой может зайти и увидеть.

Мой подбородок дёргается. Персонал всегда был для меня частью интерьера, они прекрасно знают, когда им не стоит появляться.

Она качает головой:

— Я не могу. Прости. Можешь отшлёпать меня за это.

Делаю шаг вперёд, и она съёживается передо мной. Скольжу пальцами в вырез её платья и обеими руками сжимаю ткань в кулаках. Она кричит, когда та с треском расходится на ней. Разрываю платье до пупка и точно так же рву на ней чёрные кружевные трусики.

— Если я захочу, чтобы мой персонал увидел тебя голой, то они будут смотреть, — говорю я Кейтлин. — Думаешь, что ты лучше шлюх, которых я сюда привожу?

— Не… Я не…

Я подношу порванное бельё к её глазам и заставляю посмотреть на него.

— Открой рот, — брови на её лице сливаются в одну линию, она сильно трясёт головой. — Не хочешь почувствовать свой вкус?

— Пожалуйста, прекрати.

Она подпрыгивает, когда я скидываю со стола всё, до чего могу дотянуться рукой. Еда летит на пол, тарелки со звоном ударяются о мрамор. Прижимаю её бёдрами к столу, упираясь эрекцией в её живот. Стискиваю её подбородок двумя пальцами, чтобы она могла смотреть только на меня.

— Решила поиграть? — спрашиваю я, оставаясь всего лишь в паре дюймов от её лица.

— Что ты имеешь в виду?

— Волосы. Макияж. Платье, — я касаюсь губами её губ. — Какой козырь ты ещё припрятала?

— Никакого.

— Тебе понравилось то, что я сделал с тобой утром? — когда она не отвечает, я проскальзываю ладонью между её сжатых бёдер и сжимаю кожу. — Может, ты хочешь, чтобы я снова это сделал? — в её стоне слышится протест, смешанный с удовольствием, и это всё, что мне нужно, чтобы полностью опустить завесу моей сдержанности. — На стол! — на мгновенье её взгляд направлен в потолок, словно мольба небесам. — Залезай, или мне придётся тебе помочь!

Она садится на край и смотрит на меня перед тем, как скользнуть попкой дальше по поверхности. Я раздвигаю её колени ногой и смотрю прямо в глаза, пока медленно рву платье до конца. Одной рукой сжимаю её бедро, продвигаясь с каждой секундой на дюйм вверх, пока не достигаю её влажного горячего местечка. В этот момент я слышу лишь то, как ускоряется наше с ней дыхание. Скольжу пальцем вверх по её складкам, пока Кейтлин хватает ртом воздух, и в этот миг засовываю трусики ей в рот. Она тут же тянется к ним рукой, пытаясь вытащить их, но я перехватываю её запястье, отрицательно качая головой.

Мой палец нежно проникает в неё, пока я удерживаю взгляд Кейтлин на себе. Наклоняюсь ближе к её уху, чтобы прошептать:

— Я с уверенностью могу сказать, что ты станешь самым аппетитным лакомством, которого когда-либо касался мой язык.

Её губы дрожат, когда я добавляю ещё один палец. Она жадно вдыхает и стонет в свой кляп. На её лице появляется выражение удовольствия, когда я продолжаю проникать в её влажность и чувствую, как та глубже засасывает меня с каждым движением. Ощущаю, как каблук босоножки касается моей спины, поэтому снимаю одну, в то время как Кейтлин самостоятельно сбрасывает вторую. Я устраиваюсь между её ног, а обнажённая ступня опускается на моё плечо. Говорю ей, что мне это нравится, потом касаюсь губами её киски.

Скольжу кончиком языка по её плоти: от ануса вдоль складочек. Каждая мышца напрягается, когда я задеваю её клитор языком. Не в силах больше ждать, я дёргаю головой и набрасываюсь на её киску, беспощадно лаская её складочки губами, а пальцами хватаю за бёдра и раздвигая ноги шире. С каждым движением я чувствую её вкус, вкус Кейтлин, посасывая и целуя её там, где хочу. Когда проникаю языком в её щель, Кейтлин пальцами впивается в мои волосы, притягивая меня ещё ближе. Она продолжительно стонет, дрожа всем телом.

Ощущение её хватки на моих волосах посылает мощные импульсы к низу моего живота. Мой член упирается в ткань брюк. Я снова готов оказаться внутри неё. Хочу трахать её языком быстрее, сильнее, глубже, чем я когда-либо кого-либо трахал.

Поднимаю голову и убираю её руки от моей головы.

— Достань его, — произношу я, указывая глазами на свою эрекцию.

Она сглатывает, насколько ей позволяет кляп. Кейтлин садится и тянется к поясу моих брюк. Её пальцы медленно проталкивают пуговицу через отверстие и расстёгивают молнию. Запускаю руки в волосы, чтобы не схватить её за запястья, тем самым торопя Кейтлин. Она не снимает с меня брюки, а опускает их настолько, чтобы освободить член. Он оказывается в её руке. Она смотрит, как я двигаю бёдрами вперёд, скользя в её кулачке.

— Обхвати его, — произношу я, ненавидя мольбу, которую улавливаю в своём голосе.

Её глаза неотрывно смотрят на мой член, пока она ползёт к краю, сокращая расстояние между нами. Кейтлин обхватывает мою талию ногами, не давая мне двигаться. Мы оба смотрим на головку, которая уже касается её скользких и тёплых складок. Прошлая ночь не научила её слушаться меня, поэтому сейчас я делаю ещё один маленький шажок на пути к этому.

— Давай, воробушек, — произношу я. — Впусти меня в свою тугую киску.

Я толкаю её назад на стол и подхватываю бёдра. Удерживаю Кейтлин в таком положении, нетерпеливо погружаясь в неё. Больше не могу сдерживаться, поэтому вколачиваюсь в неё по самые яйца.

Я наклоняюсь к ней. Рукой удерживаю её голову на столе, полностью выходя из неё, но тут же входя обратно. С каждым её всхлипом ускоряю толчки, всё больше теряя контроль.

— Никто не посмеет сделать подобного с тобой, кроме меня, — слова сами слетают с моих губ. — Ты принадлежишь мне. Всё в тебе принадлежит мне.

Её щеки краснеют. Она смотрит прямо в мои глаза и трясёт головой.

— Нет? — переспрашиваю я. Она продолжает отрицать, и я погружаюсь в неё настолько глубоко, насколько это возможно, прижимаясь яйцами к её горячим складкам. — Ты бы позволила другому сделать это с тобой?

Она едва заметно кивает головой, и мои пальцы сжимаются в кулак, хватая её волосы:

— Тогда, может, в следующий раз я приведу с собой друга и посмотрю, как он будет тебя трахать?

По гримасе отвращения на её лице я могу понять, что она не имеет ни малейшего понятия о том, что я, не колеблясь, убью любого, кто хотя бы попытается прикоснуться к ней. Но она кивает головой, и я понимаю, что теперь она нарочно подстёгивает меня.

Наклоняюсь через неё и тянусь к тарелочке с маслом, которая по-прежнему стоит на столе. Погружаю пальцы в мягкую субстанцию, пока другой рукой наполовину сдвигаю её попку со стола. Наблюдая за выражением её лица, я глажу рукой местечко между её ягодиц и провожу пальцем по анусу. Её глаза расширяются, а ноги соскальзывают с моей спины, когда она пытается посмотреть вниз и выбраться из-под меня.

Я блокирую все попытки, удерживая за волосы её голову на столе. Губами скольжу вниз по её шее, пока втираю масло в плоть. Она протестует приглушённым вскриком, сжимая мои руки и отталкивая меня. Продолжаю свою пытку, не проникая в неё, а лишь потирая плоть и скользя по складочкам своим членом. Повторно покрываю маслом местечко между ягодицами и размещаю кончик пальца на колечке её ануса.

— Умница, — мурлычу я, когда её сопротивление слабеет. Она чувствует каждую неровность на моём рельефном члене, потому что именно им я контролирую все её движения. Мои пальцы погружаются все глубже в неё. — Такая хорошая девочка.

Я тянусь через стол и вытаскиваю ближайшую свечку из подсвечника. Глаза Кейтлин следят за моими движениями, и, когда я задуваю свечку, она тут же начинает извиваться подо мной, качая головой из стороны в сторону, а из её горла доносятся приглушённые крики.

— Шшш, не стоит.

Я прекращаю крики, наклоняясь ко рту Кейтлин и зубами вытаскивая из него трусики. Отбрасываю их в сторону, а потом набрасываюсь на неё с поцелуем. Как только наши губы соприкасаются, её тело полностью напрягается. Кейтлин сжимает губы, но я прорываюсь между ними языком, заставляя её открыть рот, и скольжу внутрь. Из меня вырывается стон, а её руки смыкаются на моей шее, и в этот момент я понимаю, что она просит больше. Прижимаюсь к ней, практически пожирая её с такой настойчивостью, которая удивляет меня самого. Её рот такой же мягкий и тёплый, как и её киска, и такой же аппетитный.

Не разрывая поцелуй, я опускаю свечу между нами. У неё подходящий размер: меньше, чем мой член, но достаточно большой, чтобы Кейтлин его почувствовала. Прижимаю свечу между её бёдер, смазывая ту маслом. Она идеально скользит в моей руке, но всхлипы Кейтлин настолько молящие, что мне приходится разорвать поцелуй. Я смотрю на неё, прижимая толстый конец к её тугому местечку.

— Ты не можешь, — произносит она. — Ты не можешь этого сделать.

— Расслабь попку.

— Пожалуйста, — Кейтлин начинает умолять.

Это невозможно, но мой член становится ещё больше внутри неё. Мне нужен секс, и я не стану тянуть слишком долго.

— Сейчас же, — приказываю я, скользя в неё свечой. Она морщит лоб, когда я оказываюсь внутри. В её глазах я вижу только мольбу. — Скажешь спасибо, когда кончишь, — мурлычу, проникая свечой глубже.

Моё тело горит от желания кончить, и мне приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы не допустить этого сейчас. Осознание того, что именно я заполняю обе её дырочки, пока она извивается подо мной, высасывает из меня любые остатки самоконтроля. Ещё дальше погружая свечу в её попку, я начинаю трахать её так интенсивно, что она не забудет этого ещё несколько дней. Моё сознание теряется в фантазиях, когда я чувствую её киску и беру от неё то, чего так хочу. Киска Кейтлин настолько влажная и скользкая, что звуки соединения наших тел эхом рикошетят от стен моей огромной столовой. Я продолжаю вколачиваться в неё даже после того, как её тело содрогается от оргазма, и она впивается в меня ногтями. Костяшки на её пальцах белеют, ногти вонзаются в кожу моих напряжённых бицепсов, и она выгибается над столом, громко выкрикивая моё имя.

Один её вид в таком состоянии подводит меня к грани, и я притягиваю её к себе, делая последний толчок. Из моего горла вырывается животный рык, и я изливаюсь в Кейтлин, оставляя в ней всё до единой капли своей спермы.

Её тело расслаблено, глаза закрыты, и на мгновение мне кажется, что она потеряла сознание. Но Кейтлин делает глубокий вдох, прежде чем посмотреть на меня. Я отпускаю её бедра, оставляя десять красных следов от пальцев на её безупречной коже. Вытаскиваю свечу и отбрасываю её в сторону, опускаясь на стол рядом с Кейтлин.

— Понравилось, когда что-то находится в твоей заднице, не так ли? — спрашиваю я так близко возле её уха, что чувствую, как от её кожи отбивается моё дыхание. Она содрогается и пытается положить руку между нами в попытке создать барьер, но я не сдвигаюсь ни на йоту. — Если не хочешь, чтобы тебя оттрахали, не одевайся подобным образом к ужину.

— Я не понимаю, — отвечает она. — Какое тебе дело, если ты не считаешь меня привлекательной?

Я смеюсь и поднимаю голову, чтобы посмотреть на неё.

— Идём, воробушек. Не прикидывайся дурочкой.

— Ты говорил, что не хочешь меня. В подвале.

Я смотрю на неё, пока тревожные мысли по поводу её тела снова заполняют мой разум. Во мне усиливается желание сказать ей, что я никогда не чувствовал с женщинами того, что почувствовал с ней за последние двадцать четыре часа. Я хочу сказать ей, что, когда она была маленькой девочкой, у меня и в мыслях не было беречь её для себя. Хочу спросить, как вообще возможно, что кто-то не считает её привлекательной. Но я уже пересёк слишком много границ. Вместо того, чтобы прижать её к себе и поцеловать, я отметаю желание и встаю.

— Можешь идти. На сегодня мы закончили.

— А ужин?

— Я полностью сыт. Норман что-нибудь тебе принесёт.

— Ты даже не поешь со мной?

Учитывая то, что я только что трахнул свечой её попку, шок в её голосе удивляет меня.

— Я только что насытился, воробушек. И у меня свои планы.

Она садится на столе, оглядываясь по сторонам в поисках чего-то, чем можно прикрыться.