30

– Гаррет дома? – осведомилась Торнада.

– Боюсь, что нет, мисс.

– Готова побиться об заклад, я слышала его голос!

– Святые сверчки! – возопил Попка-Дурак. – Какие ляжки, чтоб мне пусто было! – И присвистнул от восхищения. Несмотря на могучее телосложение, Торнаду никто не принимает за мужчину, даже птицы.

– Если бы Гаррет не был моим лучшим другом, я бы давно свернула шею этой твари, – прошипела Торнада.

Мне захотелось выскочить в коридор и закричать: «Я переживу, дорогая! Пожалуйста, делай с ним, что хочешь».

Покойник знал, что ничего такого я, естественно, не сделаю, но на всякий случай послал мне мысленное предупреждение. Тем временем Попка-Дурак продолжал льстить Торнаде. По коридору разнесся хохот Плоскомордого.

– Сдается мне, он в тебя втюрился. Если попросишь, Гаррет его тебе подарит.

– Еще не хватало.

– Зато сколько шуму. Куда бы ты ни пошла, эта птичка всегда будет с тобой.

– Что я, спятила?

Я прижался лицом к щели между дверью и стеной, пытаясь разглядеть Агонистеса. Толком ничего не увидел, хотя он и задержался в коридоре, пропуская вперед Торнаду и Плоскомордого. Наружностью он смахивал на адвоката, кои, как известно, бандиты в законе. Впрочем, Морли в последнее время заботится о своей респектабельности...

Я прислушался. Из комнаты Покойника не долетало ни звука. Дин вернулся на кухню, поставил на поднос чайник и тарелку со сдобами. Мой рот наполнился слюной. Я был голоден. Ничего, подожду. Главное – чтобы троица ушла из дома, не встретившись со мной.

С учетом ситуации Дину некоторое время придется никуда не выходить. Следовательно, мы можем рассчитывать только на собственные запасы, которые, к слову, нуждаются в пополнении: я подъел их, пока Дин был в отъезде.

По дороге в комнату Покойника Дин тихонько подошел к моей двери и протянул мне чашку и несколько булочек. Подмигнул и двинулся дальше. Перед тем как дверь напротив закрылась, я услышал язвительное замечание Торнады по поводу того, что Гаррет совсем обнищал и не может накормить гостей приличным завтраком.

Торнада из тех, кого просто невозможно не любить. Если бы кто-то другой делал то, что делает она, он давным-давно растерял бы всех друзей. А так – ты лишь вздыхаешь и качаешь головой: мол, это же Торнада, ну что с нее возьмешь.

Подобные личности, а также парни, которые никогда не пачкаются и не мнут одежду, меня жутко раздражают, однако я, как и все другие, подпадаю при встрече под их обаяние.

Держа в одной руке булочку, я ощупал другой голову. Царапины почти исчезли, однако чесались. Хвала небесам, наконец-то прошло похмелье. Пробраться, что ли, в кухню за пивом? Какое пиво, Гаррет? В доме не осталось ни капли.

О-хо-хо! Пива нет, из дома не выйти. А самое противное – что нельзя никого просить. Плоскомордый, если ему поручить, конечно, принесет бочонок, но ведь любой дурак поймет, для кого он старается, – ни Дин, ни Покойник пива не пьют.

Отсюда, кстати, возникает один вопрос. Чего ждать от этих богов? Может, им надоест ходить вокруг да около и они попросту ворвутся в дом?

– Они боги, Гаррет, – напомнил я себе. – Быть может, не такие могущественные и всезнающие, какими им хочется выглядеть в глазах людей, но все равно дадут смертным сто очков вперед. Навряд ли богам составит труд определить, где я нахожусь.

А если и так, почему бы мне не выйти в коридор, не вручить Плоскомордому пару-тройку марок и не попросить его сбегать за пивом?

– Гаррет, продолжай считать себя средоточием всеобщего интереса. Будет лучше, если ты поверишь в то, что и мы кое на что способны.

Я подпрыгнул от неожиданности. Не знаю почему, мне в первый момент показалось, что сейчас я услышу: «От Нога не скрыться».

Что все это значит? Покойник не стал ни о чем спрашивать, из чего следовало, что он читает мои мысли, а до подобного рода вещей мой сожитель опускался лишь в крайних случаях.

– Еще чаю, мистер Гаррет? – шепотом спросил вернувшийся Дин.

– Если не трудно. Что там происходит?

– Они передают ему городские слухи, а он пытается выстроить теорию об истинных намерениях Слави Дуралейника.

Должно быть, Дина напугала моя гримаса. Он схватил пустую кружку и тарелку и был таков. Я стиснул край столешницы с такой силой, что просто удивительно, как не сломал себе пальцы.

Мне хотелось завопить во всю глотку. Учинить в доме дебош. Произнести слова, из-за которых от меня отказалась бы родная мать. Выволочь на улицу этот мешок высохшего верблюжьего дерьма, пускай кормит собой бездомных личинок и прочих тварей. Но поскольку я не мог выдать себя, оставалось одно – сидеть, раскачиваясь взад-вперед, и издавать звуки, за которые, услышь их кто-нибудь, Гаррета наверняка забрали бы в отделение для умалишенных больницы Бледсо.

Дин открыл мне глаза на истинное положение вещей. Гнусный логхир использовал мои страхи, чтобы убедить меня в своей полезности, а на самом деле старался исключительно ради себя!

– Я есмь логхир, живой и мертвый. Я прожил на этом свете дюжину с лишним столетий, Гаррет, но до сих пор не встречал столь циничного, эгоистичного и скаредного типа, как ты. Грядут великие перемены. На наших глазах творится история, совершаются истинные чудеса. А ты требуешь, чтобы я занялся мелкой сварой, которая, вполне возможно, иссякнет сама собой.

Я не закричал, не стал кататься по полу с пеной у рта, не ворвался к Покойнику в комнату и не задушил его в присутствии свидетелей. Ибо какая от этого польза? Ему все равно, он и так мертвый. К тому же в доме посторонние. Поэтому пришлось довольствоваться тем, что я начал рисовать в воображении изощренные пытки, которым подвергну Покойника, когда гости уйдут.

– Если ты будешь постоянно меня отвлекать, я не смогу поддерживать иллюзию твоего отсутствия.

У логхира не один мозг, а несколько, поэтому он способен одновременно делать два или три дела. Из чего следует, что он может быть занозой сразу в энном количестве задниц. С моей точки зрения, весьма сомнительное достоинство.

Мысль о том, что я могу сражаться с ним лишь в темных глубинах своей души, лишь усугубила ситуацию...

– Хватит брюзжать, Гаррет. Задумайся лучше над тем, как ты оказался в таком положении.

Типичный совет старого негодяя. Иными словами, учись думать сам, мне объяснять надоело.

Легко сказать. Ни с чем подобным я до сих пор не сталкивался. Правда, поскольку ключ – это я, загадки тут никакой нет (хотя как посмотреть; с какой стати меня выбрали в ключи?).

Быть ключом мне не нравилось, но я понимал, что Покойник вряд ли ошибся. Чем иным можно объяснить тот факт (на который, кстати, не обратил внимания Пройдоха), что я спокойно вошел в храм, куда не могли проникнуть даже боги?

Как я ухитрился стать ключом? И когда? Почему меня не соизволили спросить? Девственницы, рождающие детей богам; наставники, вбивающие в божественных отпрысков основы управления и манипулирования верующими, – все они обычно удостаиваются визита посланца с небес. Так сказать, на дорожку. А я? Кто ко мне прилетал? Шиш. Голый шиш. Нет уж, увольте. Я буду помогать обыкновенным людям, которых знаю и которым хочу помочь. А боги перебьются.

Вообще-то вникать в семейные неурядицы клана Вейдеров не хотелось. Просто этот вариант представлялся более безопасным, чем та яма с дерьмом, в которую я угодил.

Покойника, должно быть, мои рассуждения изрядно позабавили, но поскольку у него были гости, он избавил меня от своих замечаний. Добившись от своей клиентуры необходимых сведений, он снабдил их новыми поручениями и отослал восвояси.

Последней ушла Торнада. Разумеется, Дин проводил ее до самой двери, старательно заслоняя спиной дверь моего кабинета, а заодно – все ценное, что было в коридоре и на что она могла польститься.

Загрузка...