Жандармский дворик

Часть 2

Первой проснулась Икара. Она подняла голову. Вокруг серела потрескавшаяся земля, а небо было розовым, без облаков и луны. На правом безымянном пальце блеснуло кольцо – красный огранённый камень чуть больше горошины. «Не мамино», – подумала она про кольцо. Села. Рядом лежали Генрих и Лёша.

– Эй! – она дотронулась до брата, – просыпайся! Я пить хочу.

– Да, с водой тут трудности, – ответил Лёша вместо Генриха.

Он потрогал рукой сухую почву с таким видом, как будто он каждый день проверяет разные почвы и как будто он сидел на соседнем дворе, а не на другой планете под розовым небом. – Дождя здесь, как я посмотрю, давно не было.

– Так пусто, скажи? Ни тебе домов, ни заборов, – вздохнула Икара.

Генрих открыл глаза.

– Ничего себе! Мы, наверное, на Марсе, – оглядевшись, он первым встал на ноги и показал пальцем на видневшийся вдали гладкий холм, который Икара сразу не заметила. – Пока есть силы, я думаю, нам туда надо идти! – сказал он решительно.

Они поднимались на этот холмик целую вечность. Ноги были тяжёлыми, будто к подошвам ботинок кто-то приделал магниты. Каждый шаг давался с трудом, и казалось, они никогда не поднимутся. Но чем ближе они подходили к вершине, тем больше им хотелось дойти. Их тянуло туда невероятно. Наконец они забрались на самый верх и раскрыли рты от удивления: внизу была огромная пропасть, но рассмотреть, что там, мешали плотные бледно-розовые облака. Они переглянулись молча, опять взялись за руки и прыгнули вниз навстречу манящей неизвестности. Икара, правда, успела подумать, что теперь можно понимать друг друга и без разговоров.

Летели они очень быстро и совершенно не боялись, что разобьются. Наоборот, они наслаждались полётом, а в облаках было так приятно, как будто они летели сквозь взбитые сливки праздничного торта. Потом облака стали всё реже и реже, и они плавно опустились на красивую долину, покрытую зеленью, совсем как дома. Можно даже было сказать, что они опустились на хорошо подстриженный газон в городском парке. Где-то недалеко пели птицы, журчала вода и доносились цветочные запахи, какие-то полевые, знакомые…

Стр:

– Привет, ребята! – послышался приятный мальчишеский голос какого-то местного паренька.

Икара вздрогнула, а мальчики переглянулись. Они увидели перед собой странного зелёного человечка. У него была большая гладкая лысая голова с огромными зелёными глазами, одет он был в переливающийся обтягивающий костюм, тоже зелёный, и стоял на тоненьких ножках, обутых в белые ботинки без шнурков.

– Ты дракон? – спросила девочка.

Точнее, она только успела это подумать, а человечек уже ответил:

– Меня зовут Рару.

– Интересное имя, – заметил Лёша, – а фамилия у тебя есть?

– У меня есть электронный код, но он длинный, и мы его не говорим при первом знакомстве.

– Ну да, – смутился Лёша.

– А мы где? На Марсе? – опять спросила Икара.

Она никаких других планет, кроме Луны и Марса, больше не могла вспомнить, но почему-то точно знала, что они не на Луне.

– Нет. Вы у нас на корабле. Совсем недалеко от Земли. Мы хотим с вами познакомиться.

– Меня зовут Генрих, это Лёша, а это моя сестра Икара, – представил всех Генрих.

– Мой отец здесь капитан. Я попросил, чтобы мне разрешили пообщаться с земными детьми, – сказал Рару.

– Ты в каком классе учишься? – Икара на вид дала бы ему четвёртый класс, потому что он казался взрослее их, несмотря даже на небольшой рост.

– Не понял? – переспросил человечек.

– Ну ты в школу ходишь? Портфель, чернила, тетрадки в клетку, мел, – помогла она ему понять про школу.

– Я… нет. Не хожу. У нас не так. У нас сразу всё есть в памяти с рождения. Мы продолжаем начатое до нас.

– Вот здорово! – воскликнул Лёша, – тебе не надо учить буквы, таблицу умножения, ноты, как на коньках кататься!

– Вот это да! – подхватил Генрих, – тебе и языки не надо учить. Знаешь, у нас люди говорят на разных языках и не всегда друг друга понимают.

– Да, вы не умеете правильно общаться на Земле, я об этом слышал, – кивнул Рару.

– Рару, а дураки у вас есть? – поинтересовалась Икара.

– Смотря что ты имеешь в виду. Но я считаю, что у нас их нет. У нас есть несогласные.

Лёша насторожился. Он услышал всего лишь на мгновение шум толпы и выстрелы. Увидел заснеженный город, замёрзшую широкую реку и огромный дворец. Как будто он бежал, чего-то испугавшись, по этому дворцу мимо больших картин, огромных каменных ваз, стоявших прямо на полу, слуг в ливреях… а за ним кто-то гнался и кричал: «Осторожно! Осторожно! Только не упади!»

– А мавзолей у вас есть? – слова Генриха быстро развеяли Лёшино видение.

Генрих часто говорил про Мавзолей на Красной площади, но так ни разу туда и не попал. Он чувствовал, что это у него жизненный пробел, что-то важное, что он никак не может сделать. В мавзолее лежало тело мирового вождя, а он его не видел. Он даже думал иногда, что его отец из-за этого и приехал в Россию, поближе к вождю.

Рару взял паузу. Он как-то очень по-особенному моргнул два раза своими большими глазами и сказал: – Мы не умираем.

Икара сразу икнула от удивления. Она всегда начинала икать, когда волновалась, да ещё и так сильно хотелось пить.

– Рару, вы чай пьёте иногда?

– Вообще-то нет, но я тебе помогу. Представь на минутку, как будто у тебя в руках чашка с чаем, и ты его пьёшь. Думай только о том, какой он вкусный и ароматный, и желание пить пройдёт. Попробуй! Тебе только кажется, что ты хочешь пить. Это твоя привычка. Всё, что нужно твоему организму, ты получаешь через дыхание и через свет.

– Ы-ы-ы! – захныкала от обиды Икара. «Обман какой-то», – промелькнуло в её голове. – Мама-а-а!

– Ты, что, маленькая? – дёрнул её за юбку Генрих.

А Рару стал смотреть на неё с интересом.

– Она подаёт нам негативный сигнал, я понял. Смотри, Икара! – он достал из кармана маленький плоский приборчик с кнопками, набрал какую-то комбинацию, и рядом с ним появилось большое прозрачное яйцо. Внутри яйца было четыре сиденья и панель управления, – хочу пригласить вас покататься.

Крышка яйца медленно начала открываться.

– Это, что, звездолёт? – блеснул эрудицией Лёша.

– Ну можно и так назвать… Вообще-то это самое обычное средство передвижения на корабле – кирди. Кирди может быть двухместной и четырёхместной, как эта.

Рару привёз их на небольшую площадку, выложенную бледно-розовыми плитами. На площадке в кружке сидели такие же, как он, человечки, а в центре кто-то покрупнее, наверное, взрослый. Все устроились прямо на плитах в странных одинаковых позах с согнутыми разведёнными ногами, как бы по-турецки. Так сидели люди на картинках в книжке про старика Хоттабыча. Все заметили, что костюмчики на этих человечках были не зелёные, как у Рару, а фиолетовые. Икара подумала сразу, что они чем-то были похожи на чёрно-фиолетовых жуков, которых всегда можно выковырнуть палкой из земли у них во дворе. Никаких учебников и тетрадок ни у кого в руках не было.

– Они вас не видят, можете не волноваться. Мы сейчас прозрачные как воздух.

– Вот это да! – удивился Лёша. – Научишь?

– Людям с Земли это пока трудно. У вас ещё к этому не готово сознание. Но у нас тоже пользоваться кодом-невидимкой можно не всем. Мне положено из-за папы. Иначе мне приставят охрану и отберут кирди.

– Да, я знаю, – подхватил Лёша. – Я терпеть не могу охрану. Они всё всегда докладывают maman.

Икара и Генрих переглянулись.

– А что это там за собрание? Кого они слушают? – Генрих показал головой на группу человечков.

– Это встреча с учителем. Все одновременно спрашивают, и он всем сразу отвечает. Надо правильно понять, чью сторону взял учитель. То есть кто правильно понял загадку.

– Они молча разговаривают? – спросила Икара на всякий случай, хотя уже успела уяснить, что здесь это нормально.

– Да, так трудно подслушивать чужие мысли. Каждый настроился только на учителя и передаёт только ему. А вот он может сразу всем отвечать.

– А если учитель что-нибудь забыл?

Рару захихикал.

– Такого не бывает. Он мгновенно свяжется с тем, кто ему ответит на вопрос. Иногда он может спросить что-нибудь и у землян… Но я потом об этом расскажу…

– У землян? Мы что-то знаем, чего не знает этот ваш учитель? – удивился Лёша.

– Да.

– Сказки, наверное… – решила Икара. На глаза опять навернулись слёзы, захотелось молока и булочку с изюмом.

– Поехали ко мне! – предложил Рару. Ему почему-то трудно было смотреть на Икарину тоску.

Кирди бесшумно поднялась с розового пола, повернула влево и полетела, удаляясь от сидевших человечков.

– У вас такой большой корабль, – произнёс Лёша.

– Да, для вас большой. Он почти такой же по размерам, как ваша Луна. Он прячется за ней, и вы никогда не сможете его увидеть. Ну то есть пока мы этого не захотим и не объявим о своём существовании.

– Ты сразу к нам во дворик прилетай, обещаешь? – повеселела Икара, – мы тебе адрес оставим.

– Я знаю адрес, – улыбнулся Рару. – Какая же ты смешная!

Впереди показались вытянутые яйцевидные здания, переливающиеся разноцветными бликами. Больше всего было розовых и зелёных. Они так быстро подлетели, что никто толком не смог ничего разглядеть.

Кирди опустилась в настоящий парк, другого слова даже нельзя было и подобрать. Кругом красовались подстриженные конусообразные деревья, розово-красные цветы на толстых стеблях, небольшие идеально круглые кустики бирюзового цвета, а дорожки были из розовых гладких плоских камешков, похожих на большие монеты или даже медали, выложенные в ровные ряды. Рару нигде не было видно.

– А как это они не умирают? – спросила Икара, – живут и живут? А сколько тогда Рару сейчас лет?

– Может, сто, а может, и пятьсот, – ответил Лёша.

– Значит, он не мальчишка, а дедушка? – Икара явно запуталась, но она была умненькая и очень любознательная. А мама всегда говорила, что всё в жизни должно зависеть только от неё, то есть во всём надо самой разбираться, даже в том, как устроена швейная машинка.

– Никакой я не дедушка, – Рару появился из ниоткуда. Прямо сказочный герой, да и только. – Я к отцу летал, спрашивал кое-что. Можно было просто подключиться, но он любит, когда я прилетаю.

– И что он тебе сказал? – Генрих решил выяснить как можно больше.

– Он думает, что вам надо показать машину времени.

– Часы, что ли? – уточнила Икара.

– Не совсем. Часы линейны и ходят только вперёд. Я предлагаю путешествие во времени вопреки его естественному ходу, – Рару говорил громко и решительно.

– Ещё одно путешествие? – Икара раскрыла глаза.

– Да, и мы отправимся туда все вместе. В прошлое и будущее. Я покажу вам, кем вы были и кем вы можете стать. Ну как? Интересно?

– Очень, – протянул Лёша. – А можно заказывать дату, год или страну?

– Теоретически можно, но у нас с вами не так много возможностей – машину дают не надолго.

– Я ничего не поняла, – Икара смотрела то на брата, то на Лёшу, то на Рару, – как это в прошлое? Куда это? К кому? В сказку, что ли?

– Ну да, – поддакнул Генрих. Он испугался, что она расплачется и всё испортит. – Ты в какую хочешь сказку?

– В «Дюймовочку»… – тихо-тихо сказала девочка, но потом передумала. – Я с вами поеду.

– Перед дорогой нам надо будет пройти инструктаж в шестом терминале, это рядом.

Они прошли совсем немного по розовой дорожке и оказались перед какой-то необычной стеклянной постройкой. Стены были как будто стеклянными, но когда Икара до них дотронулась, то почувствовала, что они немного мягкие или даже упругие. Надо сказать, что Икара всегда замечала красивые дома, особенно очень красивые. Ей нравились колонны, портики, высокие окна, лепнина, а больше всего ей нравилась форма дома. Она всегда говорила: этот дом правильный и настоящий, а этот простой и неинтересный. Не обязательно дом должен быть большим, главное – он должен был что-то говорить, чтобы в нём можно было почувствовать замысел. Ведь его строили для чего-то.

Потом они попали в очень красивую и просторную комнату. Со всех сторон шёл яркий свет, но ярче всего он сочился с потолка; на полу красовался мягкий голубой ковёр, в центре стоял прозрачный, как из хрусталя, круглый стол с какими-то кнопками и таким же прозрачным креслом. А напротив стола находилось ещё три подобных кресла.

– Садитесь, – Рару жестом направил всех в них сесть.

Кресла показались очень удобными, в них даже можно было бы, наверное, поспать. На подлокотниках были приделаны кнопки и переключатели, тоже прозрачные.

– Путешествуя в пространстве Вселенной, мы можем достичь своего прошлого и заглянуть в будущее, – начал инструктаж Рару. – Он взял со стола мягкую линейку с делениями и согнул её в виде кольца, соединив начало и конец. Представьте, что это шкала времени, и мы с вами можем ходить по кругу. Нам всё равно, вперёд двигаться или назад. Здесь, в этой Вселенной, у нас есть только замкнутые траектории.

Странным было то, что Рару говорил непонятные, сложные слова, но все всё понимали, даже Икара.

– Хотя я бы поспорил относительно её замкнутости. Но это мы сможем обсудить позднее, – как-то загадочно добавил он.

– Да, мне тоже показалось, что… – хотел было вставить Лёша, но Рару сделал ему знак рукой, и он не стал ничего говорить.

– Дело в том, что мы не верим в случайности, – продолжил Рару. – То, что три ваших судьбы соединились вместе в данной единице времени, имеет глубокий смысл. Я долго вас искал. Я просмотрел миллионы судеб и реинкарнаций на протяжении многих веков. Сейчас пока только одному из вас иногда открывается доступ к своему прошлому. Но он не может этим пользоваться в полной мере. Он не знает, что с этим делать. Я прав? – посмотрел он на Лёшу.

– Так это моё прошлое? То, что я вижу и слышу? Я был кем-то другим? – удивился Лёша.

Рару утвердительно кивнул.

– И кем же я был, Рару? Я так давно хочу знать…

– Дело в том, что если даже я тебе это скажу, ты вряд ли поймёшь. И не только потому, что ты ребёнок и, по земным меркам, ещё совсем маленький, – он сделал паузу. – Мало того, что у вас и так короткая жизнь – у нас цветы живут дольше – но ещё и первые пятнадцать лет вы вообще ничего не понимаете и совершенно несамостоятельны.

– А что надо сделать, чтобы понять? – Леша даже вскочил с кресла.

– Сядь, пожалуйста, на место. Я не случайно предложил вам эти кресла. Вы уже начали…

Но он не успел договорить.

Все обернулись на Икару и увидели, что она уже была в обтягивающем комбинезоне, таком же зелёном, как у Рару. А на голове красовался зелёный беретик.

– Что вы все на меня так смотрите? – удивилась она. – Ой, Лёша, я тебя не узнаю! Генрих! Это ты?!

Мальчики тоже были одеты в зелёные комбинезоны. Икара посмотрела на правый мизинец – колечко с красным камешком блеснуло ей в ответ. «Что это за колечко? И кто мне его подарил? Надо будет спросить потом», – подумала она.

– Встаём! – скомандовал Рару. – Мы почти готовы. Голова ни у кого не болит?

– Есть немного, – ответил Генрих.

– Пройдёт. В вас впихнули столько информации за эти несколько минут, что мозгам надо ещё немного времени. Надо же как-то привести это всё в порядок.

Все встали. Только сейчас они обратили внимание на новые белые ботинки без шнурков на своих ногах: лёгкие, мягкие, диковинные какие-то.

– Итак, урок первый, – объявил Рару, – телепатия! Сейчас это уже очень просто для таких, как вы. Учимся на ходу. Генрих, ты пошлёшь Лёше любую геометрическую фигуру. Сначала войди с ним в контакт, представь то, что ты посылаешь, вдохни и на выдохе отправь ему свою мысль. Лёша, ты должен всегда быть наготове принимать информацию, впрочем, как и каждый из вас. Мы, например, давно не разговариваем в голос, разве что с некоторыми животными, и то не со всеми.

Наступила тишина. Каждый ждал, что получится с телепатией. А вдруг Лёша не угадает?

– Треугольник? – спросил довольный Лёша у Генриха. У него явно получилось.

Генрих кивнул.

– Ну вот, видите. Теперь Лёша пошлёт Икаре цветок, – тоном учителя продолжил Рару.

Лёша уставился на Икару вытаращенными глазами и сделал самый глубокий вдох, на который был способен. У него в голове кружились сразу три разных цветка, и он никак не мог выбрать, какой же послать.

– Я не знаю такой цветок, – сказала Икара, получив Лёшино послание. – Точнее, я его видела когда-то, но не знаю, как он называется. А спросить можно?

– Что же спрашивать, когда ты всё вслух говоришь, – посетовал Рару. – Пошли-ка тогда уж Лёше какой-нибудь новый вопрос.

– Да? Хорошо, – она внимательно посмотрела на Лёшу, сделала губки трубочкой и выдохнула на него какой-то свой секрет.

Лёша замер. С непривычки ему хотелось услышать ушами, по старинке, её мысли.

– Я не понял, что она спросила, – честно отозвался он.

Икара захихикала.

– Что первое ты почувствовал? – начал помогать Рару. – Это не обязательно должна быть материальная вещь. Ты можешь охарактеризовать свои ощущения?

– Ощущения хорошие, – подумал и ответил Лёша.

– Этого недостаточно. Что ещё? Может, запах?

– Ох, ну да! Она спросила, хочу ли я шоколадку.

– Верно? – обратился Рару к Икаре.

– Ага.

– Ну ладно, по ходу отшлифуется, будете разговаривать друг с другом, как по телефону.

– По чему? – поинтересовался Генрих.

– Это из будущего, потом покажу, – быстро ответил Рару. – Урок второй! Внимание!

Все замерли.

– Телепортация!

Генрих от волнения наступил левым ботинком на носок правого, чего никак нельзя делать, и от мамы за это влетало по полной.

– С этого момента мы сможем менять наши собственные координаты в любом направлении и в любом измерении без какой бы то ни было последовательности и непрерывности движения! Это чуть сложнее, чем телепатия, но принцип тот же. Концентрируемся чуть дольше, представляем место и время и – здесь внимание! – произносим «просьбу». Просьбу надо выучить наизусть, так как каждое слово имеет очень большое значение. Повторяем за мной:

– Гарамания, Санатария, Вафия, Челения, Григориу, Саман, Саман, Саман!

Все хором повторили.

– Ну как? Мне кажется, справитесь. Запомнили? – Рару как-то многозначительно улыбался.

Все кивнули.

– Как я уже дал вам понять, мы произвели некую трансформацию с вашим сознанием: вы будете быстрее воспринимать и обрабатывать поступающую извне информацию. Вы будете самостоятельно принимать решения. У вас появилось столько возможностей, сколько нужно для нашего эксперимента.

– Эксперимента? Мы начинаем эксперимент? – почему-то удивился Лёша.

– Мне кажется, мы его уже давно начали, – ответил ему Генрих.

– Это так, – утвердительно кивнул Рару и продолжил. – Но это вам пойдёт на пользу, не волнуйтесь. Итак, чтобы по-настоящему понять, куда мы должны прийти в конце пути, нам надо проделать этот путь и постепенно, осознанно принять долгожданный результат. Если я дам собаке самое вкусное и утончённое пирожное с малиной в гофрированной корзиночке из песочного теста из самой хорошей кондитерской Москвы, она его съест точно так же быстро, как если я ей дам просто кусок хлеба с маслом – она не оценит ни качества крема, ни качества теста, ни красоты оформления этого пирожного. Она не способна понять тонкости человеческих вкусовых ощущений.

– Кошка, наверное, тоже, – добавила Икара.

– Чтобы понять, как это вкусно, надо подняться в своём развитии до человека, ясно? Чтобы понять то место, куда нам надо прийти, мы тоже должны подняться: понять и принять, – Рару сделал небольшую паузу, а потом медленно добавил, – и кое-чему научиться.

Они вышли из здания. Икара попрыгала немножко по розовой дорожке, как будто она играла в классики, аккуратно попадая своими новыми прекрасными ботинками сразу на шесть дорожных кругляшей каждой ногой. Она посмотрела наверх.

– Рару, значит, это не небо, а крыша вашего корабля, ведь так?

– Не совсем. Это оптический обман. До крыши ещё очень далеко, – он улыбнулся.

Икара заметила, что инопланетянин ответил молча, ничего не произнося. Она кивнула ему, показав, что поняла свою ошибку. Надо было скорее отучаться разговаривать вслух.

– И ещё, – Рару жестом предложил всем сесть вокруг него на траву.

Мальчики заметили, что их новые космические костюмы были очень удобными и тянущимся точно в том направлении, в каком они делали движения. Дома такой одежды они не носили. Усевшись на траву, все поняли, что материал не пропускал ни влагу, ни холод.

– Я хочу показать вам, как я понимаю человечество, – Рару медленно посмотрел на каждого. – Что люди знают, что помнят, как они жили, как будут жить ещё некоторое время, и какие опасности их подстерегают.

– А зачем тебе это? – вдруг спросил Генрих вслух.

От неожиданности Рару даже кашлянул.

– Что ты сказал, я не понял? – обратился он к Генриху.

– Зачем тебе всё это нам показывать?

– Зачем ты притащил нас на свой корабль? – помог Лёша и тоже вслух. – Мы же к тебе в гости не просились.

– А почему ты нас не спрашиваешь, хотим мы всё это знать или нет? – опять спросил Генрих.

Икара вертела головой и смотрела то на Лёшу, то на Генриха, то на Рару. Она только-только начала привыкать к новой реальности, к зелёному костюмчику, цветам, дорожкам. Ей даже пить и есть расхотелось.

– А как же мы могли попроситься к Рару в гости, – пришла она ему на помощь, – если мы никогда его раньше не видели и ничего не знали про его корабль?

«Ну не улетать же прямо сейчас домой, когда ещё ничего не выяснили. Даже рассказать толком будет нечего», – промелькнуло у неё в голове…

Рару как-то странно наклонил голову в её сторону, будто кивая.

– Мы хотим знать, зачем ты нас сюда привёз, – твёрдо сказал Генрих, – иначе мы ни в какую телепортацию играть не будем.

«С мальчишками всегда так, – подумала Икара, – вечно им надо ссориться».

Рару замолчал и отстранённо уставился в далёкую точку над их головами.

Все трое почувствовали, что он не просто молчал – он, скорее всего, с кем-то связывался и спрашивал совета. Может быть, с отцом.

– Здорово мы влипли, – подмигнул Генрих сестре и другу, – отсюда не сбежишь.

– А я и не собираюсь, – ответила Икара, – разве Рару плохой?

– Посмотрим, – Генрих решительно сдвинул брови, – мы должны знать, что с нами хотят сделать. А то превратят в каких-нибудь своих агентов и заставят распространять на Земле «чуждые взгляды».

Про «чуждые взгляды» Генрих начал думать уже давно, как только их посадили на прозрачные кресла, просто молчал и ждал, куда Рару поведёт разговор. Вспомнил слова отца: «Ты должен быть твёрдым и решительным, когда дело касается защиты твоих интересов». Правда, не совсем всё было понятно в этих словах, так как, во-первых, особых интересов у Генриха не было, а значит, и посягать было особо не на что, ну и, во-вторых, пока было непонятно, что Рару от них хочет. Это действительно его очень интересовало.

– А мне кажется, надо всё послушать, везде слетать, посмотреть и только потом решения принимать. Там, на Земле, виднее будет, – спорила Икара.

Они с братом были похожи по характеру своим напором, любознательностью и отстаиванию справедливости. Генрих был просто серьёзнее, ему всегда внушали, что он несёт ответственность не только за себя, но и за младшую сестру.

– Я вот, если честно, в прошлое бы слетал, – подумал вслух Лёша.

– Это мы знаем. С тобой ещё дома были непонятные происшествия. Мне папа говорил, – сказал Генрих.

– Твой папа? Про меня тебе говорил такое? – удивился Лёша.

– Ты даже не замечал, как он с тобой по-немецки говорил. Откуда ты так хорошо говорил по-немецки?

– Я на самом деле не знаю. Но мы же с вами тоже иногда по-немецки говорим, – Лёша не хотел трогать эту тему даже здесь.

– А помнишь, как ты маме рассказывал про Петропавловскую крепость? – поддержала брата Икара. – Про каких-то декабрьских?

– Про декабристов, а не декабрьских, – поправил её Лёша.

– Итак, друзья, вы правы! – ожил Рару. – Мы никуда не полетим, пока вы искренне этого не захотите. Не сработает.

– Что не сработает? – спросили они хором.

– Я бы начал с того, что сильно попросил бы вас ничего не бояться. Мы – ваши друзья, – в Рару произошли какие-то перемены: он стал серьёзнее и немного напряжённее. – Я бы даже позволил себе предупредить вас, что страх всегда приводит к негативным последствиям и движению назад.

– А я и не боюсь, – послала ему Икара свои мысли.

Рару заглянул ей в глаза на долю секунды и продолжил:

– Вас интересует будущее?

Никто не отвечал.

– Вам интересно, как сложится ваша жизнь? Жизнь вашей страны? Жизнь вашей планеты?

И опять все молчали.

– А если я вам скажу, что вы можете сами, силой мысли и своими поступками сотворить не только своё будущее, но и всей Земли?

– А если мы ошибёмся? – еле пискнула Икара.

Страх, конечно, это плохо, она и без Рару это знала, но иногда бывает же страшно.

– Мы хотим вам помочь не ошибаться. Мы хотим показать вам ваши возможности, которые вы не сможете увидеть у себя на планете. А потом вы сами решите, нужно вам это или нет.

Последнее предложение Рару явно адресовал мальчикам.

– Мы хотим это сделать, даже несмотря на то, что вы ещё дети, – добавил инопланетянин.

– Это интересно, – сказал Генрих, – но ответь на наш главный вопрос – зачем это нужно тебе? Ты же живёшь на корабле, ты не человек, как мы. Тебе чего-то не хватает?

– Я обязательно отвечу, но позднее. А сейчас я прошу доверия.

Ребята переглянулись.

– Поехали! – ответил за всех Лёша.

Тут же появилась уже знакомая кирди с приветливо открытой крышей.

– Гарамания, Санатария, Вафия, Челения, Григориу, Саман, Саман, Саман! – забубнили новоиспечённые телепортирующиеся.

– Вселенная огромна, – сказал Рару, когда все закончили волшебную просьбу. – Везде работают законы мироздания. Они построены так, что, только постигнув один уровень, можно переходить на другой, только пройдя один путь развития, можно открыть двери для следующего. Во многом наш народ уже опередил вас, нам знакомы другие измерения, и мы давно не берём за основу плотные материальные структуры, хотя, возможно, у нас с землянами были одни истоки. Когда-то мы были очень похожи на вас. Мы тоже умели радоваться цветам, помогать слабым, верить в дружбу и любить своих детей. Когда-то мы тоже умели слушать своё сердце…

– Вы не можете дружить? Это правда? – от удивления Икара опять заговорила в голос. – У тебя, что, нет ни одного друга, Рару? А с кем же ты гуляешь по всем этим красивым дорожкам? Вы Новый год-то хоть отмечаете?

– Нет, не отмечаем. У нас есть особенные дни, когда надо посылать всем приветствия и импульсы, но и это уже отмирает, – ответил Рару. – Я посылаю их только моему отцу. Я боюсь, что, посылая импульс, я позволю вычислить несколько чисел моего кода, а это опасно из-за вирусов.

– То есть ты посылаешь добрый импульс, а получаешь что? – переспросила Икара.

– Вирус. Это такие частицы или кристаллы, которые всё разрушают. Они не могут жить самостоятельно, а попав внутрь, разрушают то, что было до того, как они туда попали.

– А зачем они это делают, если ты им не сделал ничего плохого?

– А разве плохое делается только в ответ?

Икара задумалась. Она вопросительно посмотрела на Генриха и Лёшу.

– Но ты же хороший, Рару. Я это точно знаю. Я чувствую. Значит, у вас есть ещё такие же, как ты.

– Конечно, есть. Только им об этом никто не говорит. Нам перестали говорить о добре и зле. Нам говорят только о том, что нужно и что не нужно, кто нужен и кто не нужен. Никто не спрашивает, что мне нравится, с кем я хочу проводить время, что я хочу изучать, и кто будет моим учителем.

– Ты знаешь, – вставил Генрих, – если на то пошло, то не думай, что на Земле меня кто-то об этом спрашивал. Ты знаешь, что мы с Икарой не живём в своей стране. Хотя нам и очень нравится в СССР, мы почему-то не можем жить в своей родной Германии.

– У нас там бабушка осталась, – скривила мордочку Икара. Ей захотелось немного всплакнуть, но она быстро взяла себя в руки.

– Это сейчас так, потом придут другие времена… – многозначительно протянул Рару. – Ну ладно, хватит. Как-нибудь ещё поговорим. Расслабляться надолго нельзя, запомните. – Он нажал какие-то кнопки на пульте и добавил: – Это выражение из взрослой жизни.

Кирди продолжала лететь беззвучно по какому-то коридору и постепенно через прозрачные стены и потолок так называемой машины они увидели старинную улицу. На угловом доме было написано по-русски «Улица Вознесенская».

– Ой, это же Москва! – воскликнула Икара. – Я помню этот большой красивый дом. Там трамвай должен… а трамвая нет. И люди так странно одеты. Лошади, смотрите!

– Генрих Карл Дангауэр, прусский поданный, приехал в Россию в шестидесятые годы ХIХ столетия, – Рару явно решил что-то рассказать. – Царское правительство предоставляло иностранным капиталистам большие льготы, так что Генрих продал имущество и отбыл в Россию, мечтая о большом деле. И он преуспел. Сейчас мы стоим перед первым зданием его завода, который производил оборудование для винокуренной и сахарной промышленности. А напротив, через дорогу, в том здании, которое вспомнила Икара, находится Елизаветинское женское училище. Завод очень шумит и не даёт им покоя. Они всё время ругаются между собой и пишут письма с жалобами.

– Я что-то вспоминаю… Дангауэр… погодите, – задумался Лёша, – там делали водомеры, лестницы, стропила, котлы, оборудование для консервных заводов, насосы. У меня же были классы по хозяйству… Потом началась война в 1914 году, они стали делать снаряды…

Генрих невероятно оживился.

– А где мой совладелец завода Христиан Вильгельм Кайзер? Его все называли Василием Васильевичем, я помню…

– Так ты был Дангауэром, что ли? – догадался Лёша, – вот оно что… «Кем же я-то был, интересно?» – промелькнуло у него в голове, и тут же заметил взгляд Рару, который ему легонько подмигнул. Или Лёше это показалось?

Икара опять посмотрела на здание училища. Там как будто мелькнуло что-то… фиолетовое.

– Рару! – воскликнула она. – Там, у училища, я видела этих твоих, ну как их, с твоего корабля, в фиолетовых костюмах, жуков!

– Каких ещё жуков? – переспросили мальчишки.

– Тех, которые сидели по-турецки, когда мы прилетели. Что это они тут делают вместе с нами в старой Москве? Если честно, мне они почему-то сразу не очень понравились.

– Я не хотел вам пока говорить, – замялся Рару, – но… короче, фиолетовые не хотят, чтобы мы с вами кое-что узнали. Они не хотят, чтобы я сделал то, что велел мой отец. Нам надо от них держаться подальше.

– Ничего себе, Рару! У тебя есть враги? – удивился Лёша.

– Не у Рару, а у нас, – поправила его Икара.

– Тебе всё-таки придётся нам подкинуть подробностей, – настаивал Генрих.

– А почему это они гуляют без прикрытия по городу? Мы вот сидим себе тихо в нашей кирди, никто нас не видит, никого мы не пугаем, – у Икары тоже начал просыпаться интерес. Что-то Рару недоговаривал.

– Их тоже никто не видит. У них есть технология свободного передвижения без сопровождения. У меня её нет. Но их никто не видит, их видно только из кирди, потому что здесь специальные стены и крыша. Они вас, кстати, тоже не видят. А звуки, даже если мы будем вслух говорить, из кирди не проникают. Правда… – он сделал паузу, – мы не должны к ним очень-то приближаться – они почувствуют нашу энергию. У кирди же не земные колебания.

– А кого у вас на корабле больше – зелёных или фиолетовых? – спросил Лёша. У него проснулась любовь к военным действиям.

– Их сейчас больше, – честно признался Рару, – потому что у них есть рабы, невольники, бывшие зелёные. Те, которые не могут самостоятельно заряжаться. Одни продали свободу или потеряли связь с Солнцем, у других её насильно отняли. Кого-то обманули и затянули к себе, обещая лучшее будущее. Они делают всех наших жителей зависимыми от их энергетических батарей и послушными.

– Значит, если я выйду из кирди, меня сразу все увидят? – спросила Икара.

– Увидят, – вздохнул Рару, – но не ночью.

– Рару! – спросил Генрих. – А чего хотят фиолетовые?

– Захватить власть на корабле и в Солнечной системе. Подчинить себе все планеты, и главное, Землю – самую красивую и единственную, оставшуюся в живых.

– Нашу любимую Землю? – переспросила Икара.

– Ну да, а потом они будут строить планы по вхождению во Вселенную, имея в руках жизнь Солнечной системы. Жизнь – это самое главное. Никто до сих пор не знает, как вдохнуть жизнь в материю. Только живое рождает живое. Но штука ещё и в том, что фиолетовым не нужно много людей на Земле. Когда много людей, становится трудно за всеми следить. Им нужно оставить одну шестую от всего населения, поэтому они всегда помогают тому, чтобы были войны, болезни, эпидемии, ураганы, наводнения, землетрясения, грязный воздух, мусор. Ну и революции, конечно.

– И революции? – протянул недоверчиво Генрих, вспомнив Первомайскую демонстрацию на Красной площади, полной цветов и транспарантов, Мавзолей, себя счастливого, с красным флажком в руке.

– Смотрите! – Рару показал глазами на открывающуюся дверь.

Из неё вышел мужчина и пошёл по тротуару. Это был настоящий деловой человек: серьёзный, сосредоточенный, а в правой руке он нёс портфель с документами. За ним шли ещё двое, помоложе, в руках у одного был небольшой чемодан. Мужчина посмотрел по сторонам, пересёк улицу и направился по направлению к ожидавшей его коляске, запряжённой парой лошадей. Извозчик, управлявший этим экипажем, дотронулся до своей шапки, показывая, что видит клиента.

– На вокзал! – сказал мужчина.

Тот, который нёс чемодан, погрузил его на коляску, и она тронулась.

– Господин Дангауэр поехал к своему другу. У него в портфеле лежит одна очень важная вещь, доставшаяся ему от старого немца, аптекаря, державшего свою аптеку в Москве ещё со времён Лефорта. Старик вручил её Дангауэру перед самой своей смертью. Это очень важная вещь, – Рару обвёл всех глазами и медленно произнёс, – мы приехали за ней.

Генрих уставился на удаляющуюся коляску, пытаясь что-то вспомнить.

– Рару, я знаю, куда он едет… – начал Генрих и тут же увидел, как за экипажем пристроилось фиолетовое облачко, еле различимое. – Смотрите, жуки его преследуют!

– В этом-то всё и дело, – сказал грустно Рару, – им тоже нужен этот Золотой диск.

– А что это за диск? – спросил Лёша.

– Это древний Золотой диск размером… – инопланетянин задумался, подбирая нужное сравнение.

– Может, с тарелку? – спросила Икара.

– Нет, скорее, с чайное блюдце, – уточнил он и улыбнулся. – В середине есть главная точка, на которую надо навести солнечный луч и прочитать правильную просьбу. Если Солнце захочет, то в воздухе появится прозрачный экран, и там будет написано то, что нам надо. Говорят, вместо слов там может появиться лик, с которым можно разговаривать. Но такое было всего один раз, ещё до того, когда начался эксперимент с заселением Земли. Миллионы земных лет назад.

– Я знал Ральфа с первых дней, как приехал в Россию. Он мне был как отец, – вдруг сказал Генрих, явно вспоминая, когда он был Дангауэром.

– Ты хочешь сказать, ты ему доверял? – спросил Лёша.

– Да. Он принёс мне свёрток. Я развернул ткань и увидел каменный футляр. На нём были выбиты фигурки птиц. Это оказались любимые птицы древних инки – тинаму, но Ральф сказал, что то, что находится внутри этого футляра, намного древнее народа инки. Просто инки были последними, кто владел этим сокровищем.

– Инки? – удивилась Икара, – что-то знакомое, но откуда я это знаю, трудно понять.

– Поехали дальше, – сказал Рару.

Кирди поднялась и почти сразу спустилась на новом месте.

Это был другой город – не Москва. Они приземлились недалеко от очень красивого дома. Икара сразу загляделась на дом. Цветущий необычный палисадник, ажурная ограда, беседка на углу, гранёная башня с куполом, окна разных размеров и странная выпуклая стеклянная стена в железном каркасе. Да и сами стены были такие интересные: из разных камней и с разной отделкой.

– Настоящий дом, – вздохнула в восхищении Икара. – Кто же здесь живёт, Рару, ты не знаешь?

– А ты посмотри повнимательнее, – ответил Рару.

Икара задумалась.

– Парадный вход ведёт в здание не с улицы, а со стороны небольшого дворика, так? – спросила она Рару.

– Вспоминай, вспоминай.

– От тамбура открывается вся большая анфилада.

– Что открывается? – переспросили мальчики.

– Анфилада включает вестибюль, – она пропустила их вопрос и продолжила, – аванзал, большой зал и зимний сад. Вот что в этой стеклянной стене – там зимний сад! – радостно воскликнула Икара. – Центральное звено анфилады – зал, где она устраивала приёмы и репетировала. Там жила балерина! Я строила этот дом, то есть строил…. – она опять задумалась и даже свела брови, – да, я… была архитектором.

– А это Санкт-Петербург, – сказал Лёша.

– В этом доме жила Матильда Кшесинская – самая известная балерина Мариинского театра. Дом, который я построил для неё, был лучшим моим творением.

– Да, ты права, Икара, ты вспомнила. Главным архитектором этого дома был Александр Иванович фон Гоген. И там, действительно, жила Кшесинская, балерина, очень близкая царскому двору, дружившая с самим Николаем II, с великими князьями. Это важно.

– Важно для кого? – спросил Лёша. Он оживился.

– Для нашей с вами истории, – ответил задумчиво Рару. – У Николая Второго, последнего русского царя, был единственный наследник Алексей, на которого они с царицей очень надеялись и очень за него боялись. Он был болен гемофилией.

– Чем-чем? – спросили все.

– Ну это такая болезнь крови у людей, которая передаётся по наследству. Нарушается процесс свёртываемости крови, происходят кровоизлияния в суставы, во внутренние органы. Ушибы и царапины очень опасны и проходят долго и больно. Царевича нельзя было вылечить, и любая серьёзная царапина могла стоить ему жизни. Царь с царицей это знали, но, как все родители, мечтали о чуде, об его излечении.

– А у тебя, Рару, есть кровь? – спросила Икара.

– Есть. Она светлее, чем ваша, и не жидкая.

– А какая? – хором спросили все.

– Ну как сказать… Она похожа на желе. Она не капает, если я порежу сосуд. У нас всё похоже, но уже не так, как у вас. Для нас главное, чтобы мы могли заряжаться от Солнца. Оно даёт нам все жизненные силы – и питание тоже.

– Вспомнила! У инки был главный бог – бог Солнца Инти. В их самом красивом и могущественном городе Куско был построен храм Кориканча. Это было необыкновенное сооружение. Это я вам говорю как архитектор.

Все захихикали.

– И что там было такого необыкновенного? – спросили мальчики, им становилось всё интереснее.

– Окна, двери, стены, крыши, полы, потолки, культовые предметы – всё было из золота! Возле храма находился двор Интипампа (золотое поле), а в нём как будто росли изготовленные из золота деревья, растения, травы, цветы, летали бабочки, паслись олени, ходили пастухи. Всё это было сделано в натуральную величину и всё двигалось при помощи искуснейших механизмов, природу которых так никто и не постиг. Второго такого места в мире не было. Сейчас этого храма уже нет. Его разграбили. Я знал одного англичанина, тоже архитектора, он много мне рассказывал про Южную Америку.

– Самое главное, – добавил Рару к Икариным воспоминаниям, – что в центре храма находился многометровый Золотой диск, символ Бога Солнца Инти. Этот диск и все рисунки и знаки, которые там были изображены, сделали не инки – они были даны людям из космоса. Там была написана история Земли так, как её запланировали космическим разумом, или Главным и Вечным Творцом. Мы знаем, что до Большого Перехода Земле остался один век, всего каких-то сто земных лет – а это очень мало.

– Подожди, ты откуда считаешь про эти сто лет? С какого места? – спросил Генрих.

– С того, откуда я вас взял с Земли на корабль.

– Значит, Переход должен состояться в тридцатые годы двадцать первого века? Но мы же не доживём!

– Ты опять за старое, – поправил его Лёша.

– Действительно, – поддакнула Икара. – Ты же к этому времени уже сможешь сто раз перевоплотиться, а память в глубине головы останется.

Генрих посмотрел на сестру самым своим противным взглядом. Он так смотрел, когда ему не нравилось, как Икара себя ведёт. Но папы с мамой тут не было, так что жаловаться было некому, и Икара немного осмелела. Тем более что сейчас она была настоящим архитектором, да ещё и знаменитым. Ей тут же вспомнились здания, которые она спроектировала. Александр Иванович фон Гоген построил в Санкт-Петербурге церковь, мечеть, больше десятка роскошных особняков и доходных домов, музей Суворова, здание Академии Генштаба, усадьбы и, конечно, памятник русскому миноносцу «Стерегущий». Над памятником он работал вместе с Костей, точнее, со знаменитым скульптором Константином Васильевичем Изенбергом. Идея была его.

– На рассвете 10 марта 1904 года эскадренные миноносцы «Стерегущий» и «Решительный» возвращались в Порт-Артур после ночной разведки, – Икара решила рассказать про «Стерегущего». – Но неожиданно они наткнулись на четыре вражеских японских миноносца. Наши командиры приняли решение избежать сражения, так как силы были неравными. Но прорыв к Порт-Артуру удался только «Решительному», а «Стерегущий» вынужден был принять бой. Русские моряки бились до последнего. Вся палуба миноносца покрылась убитыми и тяжелоранеными, которые при качке беспомощно скатывались за борт. Экипажу удалось нанести значительные повреждения четырём японским миноносцам. Японцы решили взять разрушенный, потерявший ход русский корабль на буксир, но в живых ещё оставалось два человека. Слова командира судна, лейтенанта Сергеева, глубоко врезались в их сердца. Умирая, он напомнил оставшимся матросам, какая великая слава будет для них, если они погибнут, но не позволят неприятелю овладеть миноносцем. Увидев приближение врагов, эти два матроса спустились вниз и, задраив за собой проходы, открыли люки, чтобы затопить миноносец. «Стерегущий», взятый уже на буксир японцами, начал тонуть и вскоре погрузился на дно моря вместе с двумя героями. Монумент запечатлел трагический момент гибели матросов внутри корабля.

Мужество экипажа настолько потрясло противника, что в Японии его команде тоже был воздвигнут памятник – стела из чёрного гранита, на которой выведены слова: «Тем, кто больше жизни чтил Родину».

Стало тихо и торжественно.

– Любовь – это главное, что есть у человека, – тихо сказал Рару. – У нас почти не осталось даже эмоций. Если бы вы знали, что это за жизнь, когда тебе не с кем праздновать свой момент рождения, когда тебе всё равно, болит ли у собаки лапа или нет, когда кому-то плохо, а ты делаешь вид, что не замечаешь.

– Ой, значит, у вас не день рождения, а всего лишь момент? – спросила не перестающая удивляться Икара.

– Да, момент. Мы определяем его по звёздам. Но мне сложно объяснить, как. Вы ещё не всё поймёте. Но ведь это не важно, да? – неуверенно произнёс Рару.

– Конечно! – поддержал его Лёша. – Нам всё равно, сколько тебе лет или там, моментов. У нас ведь всё равно всё не так. Главное, как мы относимся друг к другу.

– Ой! А какие у вас красивые цветы, правда! – воскликнула Икара. Она видела, как Рару волновался, и ей захотелось его подбодрить. – Хотя кому же они тогда цветут? – она захлопала глазами. Ей стало жалко и цветы, и журчащую речку, и даже розовое небо.

– Я был с отцом в Александровском парке на открытии памятника, – перебил её Лёша. – Нас сопровождала вся свита, адмирал Григорович, со мной пришли сёстры Ольга и Татьяна, а на Неве стояли корабли и производили салют. Памятник всем понравился. Особенно льющаяся через открытый иллюминатор вода, которая вот-вот должна стать причиной гибели «Стерегущего».

Икара и Генрих переглянулись.

– Лёша, что, был царевичем? – застыл вопрос в их глазах.

Рару кивнул.

– С Лёшей, конечно, случай необычный, – он явно хотел сказать что-то важное, – царей и королей история знает всё-таки не так много, и они вели особую жизнь. У многих среди них была возможность прикоснуться к древним знаниям, которые тщательно скрывали от народа, – он сделал паузу, – а самое главное – у них была власть от рождения, а власть – это сильнейшее желание, и не только… человеческое. Ну ладно, полетели дальше, – вздохнул Рару.

Кирди облетела со всех сторон особняк балерины Кшесинской и остановилась у дома попроще на другом конце улицы.

– А жуки знают, что мы тоже тут? – спросил Генрих. Само собой, все как-то согласились их так называть.

– Надеюсь, нет, – тихо ответил Рару. – они не должны этого знать. Но что-то мне подсказывает, что они здесь неспроста.

– А чего они хотят? – спросил Лёша.

– Вождь фиолетовых хочет уничтожить зелёных, убить моего отца, а потом идти завоёвывать Землю. Жизнь на Земле – это космический эксперимент. Жизнь на Земле – это самый трудный экзамен для души. Постигнув земные законы, поняв смысл и цену добра, выдержав земное испытание, никакое зло во Вселенной душе уже не страшно. Её уже невозможно будет затянуть в чёрную пучину ненависти, убийств, подлости, обмана, предательств, лени. Туда, откуда пришёл их вождь.

– А зачем жукам нужен Золотой диск? – Лёша начал что-то медленно понимать.

Неожиданно ребята очутились в большой комнате, точнее, в кабинете. Кабинет был просторным, с высокими потолками, так что кирди уместилась там без проблем. Покидать их надёжное убежище Рару ещё не разрешал. Это могло понадобиться только в крайней ситуации – когда надо будет осуществить контакт, а пока все только внимательно следили за происходящим изнутри. Вдоль стен стояли набитые до отказа книжные шкафы, везде лежали рулоны бумаги, стояла чертёжная доска, большой письменный стол красного дерева, кожаные кресла. В креслах сидели два человека и оживлённо разговаривали. Один из них был Дангауэр, а второй фон Гоген, потому что Икара сразу показала на него глазами и сказала, кто он такой.

– Понимаешь, Александр Иванович, это не просто личная просьба. Кшесинская вхожа в царский круг, она может передать его величеству это лично, – говорил Дангауэр.

– Но я же должен буду ей всё объяснить, сделать так, чтобы она прониклась, поверила. Она же не будет беспокоить царя по всяким пустякам. Что там такое в этом свёртке, ты хоть, мил человек, объяснил бы. Маша! – крикнул Александр Иванович и одновременно зазвонил в маленький колокольчик.

Вошла Маша, из прислуги, девушка лет двадцати в тёмно-синем платье простого покроя и в белом переднике.

– Чаю и чего-нибудь проглотить нашему гостю на скорую руку, – обратился он к Маше. – А в ресторан мы с тобой как-нибудь в другой раз – очень много работы, никак не могу на этих днях.

– Там спасение, Саша! – взволнованно начал Дангауэр. – Может быть, удастся спасти царевича!

– Это вряд ли, сразу тебе говорю. С Распутиным никакие твои древности не сравнятся. Он сейчас главный целитель, и царица никогда с ним не расстанется. Заходи лучше с другой стороны, не с царевича.

– В этом каменном футляре, Саша, находится очень древний Золотой диск. На нём есть знаки, которые я не могу понять и прочитать, я могу только пересказать, что они значат. О них мне рассказал один пожилой немец, которого уже нет в живых. Последними, кто владел этим диском, были инки, они ещё что-то понимали в этих знаках. Но храм, в котором он находился, был разграблен испанцами, после чего он попал в Европу. Древнее сокровище продали как кусок золота в обычной скупке, но кто-то его приберёг, и каким-то таинственным образом он попал в Российскую империю, – было видно, как Генрих волновался.

Чай, который принесла Маша, уже остыл. Генрих даже не взглянул на серебряный поднос, где на красивой белой тарелочке лежала кучка румяных пирожков. Пирожки для пришельцев из будущего оказались самым сложным испытанием – всем сразу захотелось есть, и они забыли, зачем они туда попали и кто они такие. Рару пришлось применить успокаивающую тактику и внушить каждому по отдельности, что это просто фальшивый сигнал из другого мира, к которому они сейчас не принадлежали. Собрав волю в кулак, каждый пообещал больше на эту удочку не попадаться.

– И что же это за знаки? – спросил Александр Иванович.

– Их оставил Творец, точнее, Мировой Разум, там записана история и будущее Земли… Ох, что я говорю, ты так подумаешь, что я с ума сошёл.

– Н-да, ты, батенька, переработался там у себя на заводе, – пошутил Александр Иванович.

– Вот, – Дангауэр развернул футляр, открыл крышку, и по комнате разлилось ярчайшее сияние, – вот, видишь! – он поспешно закрыл футляр. – Его нельзя открывать без дела. Он редко так сияет.

Фон Гоген насторожился:

– Без какого дела?

– Это царская игрушка, Саша. Ею могут пользоваться только люди царской крови. В их крови есть что-то, что входит в контакт с божественным. Вспомни фараонов. Просто сейчас многие знания утеряны. Но это не зависит от того, знают они это или нет. Мы с тобой знаем. Здесь сила для нашего царя. Он сможет победить все войны или сделать так, чтобы их не было, он сможет вылечить царевича, он сможет получить новые технологии для своей империи, он сможет быть неуязвимым. Это будущее России, а может, и всего человечества.

– Только без этого пошлого пафоса, прошу тебя, Генрих! – воскликнул Фон Гоген. – Но как я всё это объясню Кшесинской, а она его величеству? Матильда очень недоверчива, и потом, лишний раз она не станет беспокоить царя, у неё, наверное, и своих просьб достаточно.

– Я знаю только, что ему надо будет в полном одиночестве в ясный день, ровно в полдень, поймать солнечный луч так, чтобы он падал на центр диска. Прочитать «Отче наш» на старославянском языке и ждать. Дальше он может войти в контакт, дальше он сам знает, что ему делать. Я боюсь революции, Саша, я не верю Европе, у России впереди очень тяжёлые времена.

– А если она возьмёт диск и не передаст? Побоится? – почему-то спросил фон Гоген.

– Заберёшь обратно. Будем искать другого человека. Хотя, об этом никто не должен знать. Вдруг она начнёт кому-то рассказывать об этом? Надо её предупредить.

– Хорошо. Я прямо сейчас к ней схожу, у меня как раз есть, о чём с ней поговорить и кроме этого диска, – фон Гоген решительно встал.

В этот момент в кирди Рару попросил внимания:

– Сейчас наступает очень ответственный момент. Сейчас фон Гоген заберёт диск и отправится к Матильде Кшесинской. Сейчас наступит тот самый исторический момент, ради которого я вас нашёл. У фон Гогена действительно была договорённость с балериной на этот вечер обсудить небольшую перепланировку второго этажа её особняка. Но! По дороге к ней его ограбили. На него напали двое и отобрали портфель. С этого момента диск пропал из нашего поля зрения. Причём это были не просто грабители, это были какие-то очень серьёзные силы, так как мы их не расшифровали до сих пор. Делаем следующее. Икара подключается к фон Гогену, потому что только одна и та же душа может войти в сильный контакт со своей прошлой физической оболочкой, и делает так, чтобы он, выйдя из дома, сразу достал из своего портфеля футляр и выбросил его в кусты, а потом пошёл дальше. Надо сделать так, чтобы фон Гоген захотел избавиться от этого футляра. Ты поняла, Икара?

Икара кивнула. На каком-то непонятном, глубинном уровне ей стало всё ясно.

– Всё это время я буду в кирди? – спросила она.

– Пожалуй, да. Мы будем рядом с ним. Сосредоточься, – скомандовал Рару, – прыгай!

Это означало, что она могла на какое-то время войти в сознание фон Гогена. Икара замерла, её глаза стали стеклянными. Мальчики притихли и тоже не шевелились.

Александр Иванович появился на улице. Своему приятелю Дангауэру он предложил остаться на ночь, благо, квартира у него была огромная, и свободных комнат там было целых три. А сам отправился к Матильде. Положил вопросный футляр в чёрный рабочий портфель, с которым никогда не расставался и который привёз из Лондона в прошлом году, оделся и вышел из дому. Идти было всего ничего: около пятисот метров. Погода стояла прекрасная, дождя не было, ветра тоже. Вдруг ему захотелось выбросить этот глупый предмет и никуда его не нести. «Зачем морочить голову этой прелестной женщине, – подумал Александр Иванович, – поднимет ещё на смех. Начнут говорить, что старый Гоген слегка тронулся умом, и может так получиться, что я потеряю клиентов, не будет заказов, ну и так далее. Вокруг царского двора и так много всякого сверхъестественного». Он остановился, открыл портфель, достал свёрток, и в это мгновение поднялся страшный ветер. Ветер был такой сильный и порывистый, что сбил его с ног. Он выронил портфель, и тот оказался на противоположной стороне улицы. Александр Иванович еле поднялся, подошёл на тяжёлых, почему-то заплетающихся ногах к открытому портфелю, поднял его и понял, что футляра со старинным диском там нет. Ветер так же быстро успокоился, как и начался. Удивлённый архитектор посмотрел на небо. Что за чудеса! Ему показалось, что перед глазами мелькнуло фиолетовое облачко.

– Чудны дела Твои, Господи! – вздохнул он, потом отряхнул брюки и направился к дому Матильды Кшесинской.

– Они украли у нас диск! – Икара заливалась слезами. – Он же всё делал, как я его просила!

– Как так получилось, Рару? – спросил Лёша. – Жуки узнали, что мы на Земле? Что теперь будет?

– Не плачь, Икара, ты не виновата, – успокоил её Рару. – Они нас вычислили. Я думаю, они нас вычислили ещё на корабле. Кому-то, наверное, стало известно, что я вас телепортировал на корабль. Может быть, шпион жуков затесался к отцу в окружение…

– Но мы должны что-нибудь предпринять, Рару! Если дело касается ещё и Земли, а не только твоего корабля, мы должны найти Золотой диск! – решительно произнёс Генрих. В душе он был смелым и очень честным.

– Что нам делать, Рару? Может быть, ты свяжешься с отцом и спросишь? – посоветовал Лёша.

– Я не могу, – вдруг сказал Рару. – Я не имею права. Это дело я должен сам довести до конца, – он закрыл глаза и замер.

Делать было нечего, самим в этом во всём разобраться они не могли. Все втроём откинулись на спинки своих сидений и решили помолчать и подождать. Пусть Рару поразмышляет.

– У меня нет сомнений в том, кто это сделал, – объявил Рару. – Я знаю, у кого сейчас диск. Телепортируемся! – скомандовал он, – приготовились!

– Подожди, Рару! – Генрих возмутился. – Сначала ты должен нам рассказать всю историю, а не отрывки. Мы только сейчас, например, поняли, что мы все трое вместе жили раньше в одном времени. И что самое интересное, у нас сохранилась связь с нашими прошлыми физическими телами.

– А я себя вообще ещё не видел, – с грустью и сожалением сказал Лёша.

– Объяснить всё невозможно – мне не хватит никакого времени и никаких жизней, – ответил инопланетянин. – Каждому открывается то, чего он достоин, каждый живёт столько, сколько ему положено, и это не плохо и не хорошо, это так. Существуют высшие законы, которые никто не в силах нарушить и которые никто не может постичь. Нашей цивилизации открыто чуть больше, чем человечеству, потому что у нас разные судьбы, разное происхождение, разный возраст. У нас тоже есть опасности и враги. Но у нас больше ответственности перед Вселенной, а это значит, наши ошибки серьёзнее, чем ваши.

– То есть мы должны помогать вам? – спросила Икара. – А не вы нам?

– Не совсем так. Представь, что мать кормит малыша кашей.

– Ты мне про это лучше не напоминай, а то я опять есть захочу, – пошутила Икара.

– Не захочешь. Ну так вот, она помогает ему есть, чтобы он не умер с голоду, а малыш помогает матери тем, что он эту кашу ест.

– Да? А я не знала.

– Хватит уже, Икара, не валяй дурака, – одёрнул её Генрих..

– Но кашу надо купить, принести домой, сварить, положить на тарелку – этого малыш сам ещё сделать не может. А если он не будет есть и умрёт, мать тоже умрёт, она не захочет жить без своего малыша, – Икаре показалось, что Рару смотрел куда-то далеко-далеко, сквозь все миры, какие он только знал.

– Без мамы ничего не бывает… – тихо произнесла она.

– Да, примерно так устроено мироздание, – вздохнул Рару, – мы все малыши у Творца, у самого главного на свете. Как-то так. Мы должны его слушать и понимать, что он хочет от нас. А это непросто, потому что на нашем пути всегда есть преграды, препятствия, соблазны, зло.

– Но почему он не прогонит зло, если он такой всемогущий? – этот вопрос у Генриха давно был отложен про запас.

– Он … нас воспитывает, он закаляет наш характер, он хочет, чтобы мы никогда не останавливались на том, что имеем, потому что всегда есть кто-то, кто хочет это у нас отнять. Мать должна быть строга к своему малышу. Поэтому мир такой жестокий. И наш, и ваш. Очень скоро в том времени, в котором вы сейчас живёте, начнётся страшная кровавая война между немцами и русскими. Вам много придётся пережить, но вы трое её переживёте. Запомните это и ничего не бойтесь. У вас много что впереди.

– Война с немцами? – спросил Лёша. – Опять?

– Если смотреть глубже, то это была война за новые земли и новую власть в вашем мире, а немцы были обмануты своими лидерами так же, как русские были обмануты своими после этой войны.

– А кто эти лидеры? Кто самый главный на Земле? – спросил Генрих.

– Все главные на Земле временные, их можно убрать в одну секунду, если они будут неправильно себя вести и если этого захочет Вселенная.

– Ты поэтому начал нам говорить про какой-то Переход через сто лет? – Лёша хорошо запомнил слова Рару, они как будто показались ему знакомыми.

– Не знаю, как вам объяснить… Хочу, чтобы вы меня поняли. Человечество – это эксперимент. Жизнь людей на планете Земля в том виде, в котором она существует в вашем времени, – это эксперимент, который скоро закончится. Он называется «Программа дуальности».

Вдруг кирди так сильно толкнуло, что она поднялась в воздух.

– Ой! Что это? – все здорово перепугались.

Кирди закрутило, завертело, и она понеслась в какую-то звёздную тьму. Долго они летели или мало, никто не понял, но постепенно темнота рассеялась, и из окон можно было увидеть странные зелёные растения, деревья, летающих птиц, бегающих зверюшек, точнее, самых настоящих обезьян, про которых они все читали в детских книжках и рассматривали картинки в школьных учебниках. А вдали синело самое настоящее море.

– Что это?

– Где мы сейчас?

– Рару, это Земля или что-то другое?

– Это Земля, но я не знаю точно, где это и что за время снаружи. Если честно, я никакой телепортации не заказывал.

– Ой! Значит, нас кто-то другой сюда стелепортировал? Мама-а-а-а! – Икара испугалась.

– Тихо! – Рару опять замер.

Но ребята тихонечко всё равно переговаривались.

– А вдруг кирди сломалась, и мы тут навсегда останемся? – спросил Лёша.

– Ой, смотрите, змея ползёт! – взвизгнула Икара.

– Где?

– Вон там!

Змеи никто, кроме Икары, не увидел, но из-за деревьев вышел бегемот. Огромный, жирный, с маленькими глазками и на толстых ногах.

– Он нас не видит. Мы же прозрачные, не бойся, – сказал Генрих, а сам боялся точно так же, как сестра.

– Мы, наверное, в Африке. Дома точно никто не поверит, – решила Икара.

– Тебе скорее поверят, что ты была в Африке, чем на корабле инопланетян, который находится за Луной, – Лёша не мог отвести глаз от бегемота. Какой же он большой!

– И что ты путешествовала во времени на прозрачной машине, – добавил Генрих. – Смотрите, у бегемота такие маленькие ушки! – он тоже на него смотрел.

– Ну да. Но самое главное, тебе никто не поверит про Рару. Настоящий человек из космоса, живой и умный. Представляете, меня училка спросит, ну наша, Елена Ивановна, живёт ли кто-нибудь на других планетах? – Икара вспомнила школу первый раз за всё это время.

– И что ты ей ответишь? Да, живут. Вот я знаю одного в зелёном костюмчике с большими глазами. Его зовут так-то и так-то, – передразнил её Генрих.

– Это будет похлеще, чем я на английском ей стихотворение расскажу. Или даже целых два, – решил Лёша.

– Видишь, Лёшка даже стихи не может прочитать. А ты собралась про Рару рассказывать.

– Интересно, а почему так? Почему правду-то нельзя? – спросила Икара.

– Я давно об этом думаю. Главное, не мне влетит, а отцу. Он-то тут причём? Я сам не пойму, откуда я этот английский знаю. Машка мне каждый день напоминает, чтобы я что-нибудь не ляпнул в школе. Интересно, что они там все делают сейчас? Наверное, ищут нас с милицией.

Рару зашевелился.

– Мы на острове. Тут людей нет. Сейчас ваше время – то, в котором я вас забрал с Земли.

– И что нам с этим всем делать? – спросил Генрих.

Бегемот резко пошёл навстречу.

– Ой, он нас сейчас затопчет! – закричала Икара. – Рару, может, мы куда-нибудь отлетим?! Смотрите, он сюда идёт!

– Кирди не работает. Нам придётся из неё выйти. Я попрошу отца прислать нам другую, а эту надо отправить обратно, чтобы она никому случайно не досталась. Через какое-то время она перестанет быть прозрачной. Надо быстро из неё выходить!

– Куда? Наружу? К бегемоту? – не переставала Икара.

– Животные – это не проблема. Не бойтесь, – Рару открыл одной кнопкой дверцы кирди, и все вышли. Он поднял правую руку: бегемот остановился.

– Он говорит, чтобы мы не боялись. Он обсудит это со всеми на острове. Если мы не будем нарушать законы, нас никто не тронет. Он спрашивает, чем он может нам помочь? – сказал Рару.

– Спроси его, не видел ли он здесь каких-нибудь фиолетовых человечков? – обратился Генрих к Рару.

– Они на другой стороне острова. Я тебя слышу так же хорошо, как и твоего друга, – ответил бегемот.

Лёша и Икара тоже услышали, что он сказал. Это были не слова, а смысл. Они поняли, что он сказал, но не словами, а как-то по-другому.

– Скажи, бегемотик, а ты знаешь, что они там делают? И сколько их? – Икара перестала его бояться.

– Больше, чем вас.

После этого он наклонил голову и как-то задом попятился в лес.

– Нам предстоит с ними встретиться. Диск у них. Но они ничего не могут сами прочитать. Среди фиолетовых никогда не было настоящих царей. Им нужен Лёша, – заключил Рару.

– Лёша? – хором и в голос удивились Генрих и Икара.

– Да. Наш Лёша, – подтвердил он свой вывод.

– Я, знаете, что не пойму, – задумчиво произнёс бывший наследник престола, – может, я и был царевичем, но сейчас-то у меня совсем другое тело. Как с этим-то быть?

– Это не важно. Ты и есть ты, независимо от того, в каком ты сейчас теле.

– Но дома в этом никак нельзя было признаваться.

– Теперь ты начал, – остановила его Икара. – Если бы всё можно было объяснить, мы бы вообще не рождались.

– О! – удивился Рару и добавил, обращаясь к Икаре: – мне начинается нравиться твой ход мыслей.

Лёша вроде тоже согласился, но до конца не понял.

– Если мы отберём у них диск, то мы спасём мой корабль от сил зла. Но это ещё не всё. Мы будем знать, что начертано в судьбе Земли. И самое главное, мой народ никогда не даст в обиду человечество. На Землю больше никогда не упадёт ни один метеорит, мы уведём от вашей планеты все страшные космические опасности.

– А война с немцами? Мы сможем сделать так, чтобы её не было? – спросил Генрих.

– Ты знаешь… – Рару задумался, – я слышал, что война всё-таки будет. Весь ваш двадцатый век будут происходить войны. Тут дело не только в космосе, а в самом человеке. За человечество надо продолжать бороться. Я знаю, мой отец сделает всё, чтобы помочь освободить человечество от зла. Нам это нужно так же, как вам. Вы, – он сделал паузу, и все поняли, что сейчас он скажет самое главное, – вы – наша надежда!

Почему-то им троим стало понятно, что дома, на Земле, действительно не всё в порядке. Они это понимали не словами, а каким-то внутренним чутьём. Лёша вспомнил нищих у церкви в Лефортово, вспомнил войну, когда он был царевичем, вспомнил лазареты и, конечно, этот страшный Ипатьевский дом, свою болезнь и расстрел.

Икара взяла брата за руку. У неё с ним были свои воспоминания – о той далёкой Германии, из которой её родители были вынуждены бежать. О бабушке Берте, которую они больше никогда не увидят. А тут Рару ещё сказал, что будет война с немцами. Разве ему можно не верить?

– Так давайте отберём этот диск, Рару! Скажи, что нам делать, – сказала решительно Икара.

– Они знают, что мы здесь. Они где-то рядом. Возможно, они следят за нами. Нам надо прекратить так много разговаривать, даже телепатически, потому что они всегда смогут подстроиться. Это для них несложно, – он подумал немного, потом сказал твёрдым голосом: – так, залезаем обратно в кирди, там ещё работает непроницаемость. Решаем, что делать, и я отправляю её отцу. Это немного нарушает условия, по которым я должен победить, но другого выхода нет.

– В смысле? – спросил Генрих.

– Я не должен просить помощи, – он опять замер секунд на двадцать.

– А с кем ты всё время связываешься? Тебе же кто-то помогает?

– Не совсем так, – ответил Рару.

Все послушно залезли обратно в кирди.

– Послушайте, жуки явятся к нам, чтобы Лёша взял в руки диск и направил его на Солнце. Если Солнце согласится, оно включит контакт. Мы все должны будем что-то увидеть или прочитать. Можно будет спросить или даже попросить. Жуки придумают какую-нибудь гадость, чтобы заставить Лёшу просить за них.

– Я не буду этого делать! – жёстко сказал Лёша.

– Ты думаешь, они не знают, что ты не хочешь говорить для них? Ты слышал когда-нибудь о коварстве зла, о том, что оно может прикинуться самым добрым и красивым человеком, который тебе хочет счастья, а на самом деле он каждый день делает какую-нибудь гадость за твоей спиной и борется за твою душу? Заставляет тебя обманывать, лениться, объедаться, тратить время на глупости, грубить, мучить животных.

– Это зло заставляло меня страдать, когда я был царевичем? Разве я был в чём-то виноват?

– Оно мстит всему человечеству, оно не очень разбирается, кто что заслуживает. Оно не хочет проиграть в эксперименте. А добро вот выбирает. У добра трудно получить награду. Добро само награда.

– Рару, а ты откуда это знаешь? У вас разве тоже так? Когда сделаешь что-то хорошее – радуешься, а когда сделаешь плохое, даже если об этом никто не знает, тебе так тяжело на душе, что лучше прощения попросить, – вздохнула Икара.

– Рару, давай по существу, а то не успеешь всё сказать: или кирди окончательно сломается, или жуки придут, – заволновался Генрих.

И Рару стал рассказывать свой план.

Рару задумал этот план очень давно, примерно с самого того момента, когда отец сказал ему, что диск на Земле похитили испанцы. Сначала они обманули, а потом убили жрецов, которые его охраняли. Заветный футляр очень трудно было разыскать. Дело в том, что камень, из которого сделан футляр, обладал одной необыкновенной особенностью – его невозможно было найти всеми теми методами и способами, которыми пользовались на корабле Рару. Никакие просвечивания, волновые прочёсывания районов Земли по всем траекториям времени, засылка скрытых агентов в предполагаемые места результатов не приносили.

Старый враг отца, Гор, всегда тяготевший к чёрным силам и к тому, чтобы уничтожить людей и завладеть Землёй, становился известным. Он начал организовывать специальные лагеря для своих сторонников на корабле. Собирал туда всех, особенно тех, у кого были проблемы с отцом Рару – Энкаолом. Все недовольные властолюбцы или просто бездельники и лентяи, все неудачники и любители чужой энергии, которые были не согласны с Энкаолом, потянулись к Гору. Ему удалось перетянуть на свою сторону даже некоторых близких Энкаола, тех, с которыми он руководил кораблём после взрыва их планеты, с самых первых лет.

На Земле заканчивался эксперимент дуальности, она входила в новую эру, надо было спешить. Завеса, отделяющая Землю от других измерений, могла пасть. У всё большего количества людей начиналось расширение сознания. Ещё немного, и они сами начали бы строить Новую реальность. Но коллективное сознание людей, Человеческий геном, очень хрупок. Они опять могли наделать много ошибок, и Гор только и ждал, когда у него появится возможность манипулировать этим сознанием, направлять его в нужное ему русло или вовсе оттолкнуть человечество от новой жизни ещё на века. Он мечтал о старых временах, о невежестве, покорности, страхе, убийствах ради денег и власти, об изменниках, о подлых правителях, уничтожавших свои народы. Гор спешил. Космические силы собирались встроить в сознание людей понятия о новом пятом измерении, куда, по их планам, должна была двигаться Земля.

Но у Гора были свои хозяева. Зло во Вселенной никто не отменял. Вселенское Зло и слышать не хотело о том, чтобы Земля начала переход к новым измерениям и встраивалась во вселенское мироздание на общих основаниях. Гору нужно было хотя бы оттянуть этот переход. Пятое измерение неизбежно привело бы человечество к единству Разума и Любви. Знание не передавалось бы больше от учителя к ученику, от книги к читателю, от их ошибок к новым ошибкам, как сейчас.

Гор места себе не находил. И вдруг ему донесли, что Рару, этот маленький жалкий щенок, подкидыш, у которого даже матери не было и которого Энкаол взял из жалости и почему-то не разобрал на атомы для последующих реставраций, этот гадёныш, высчитал, где находился Золотой диск. Как ему это удалось? А самое поганое заключалось в том, что он понял основной секрет про царскую кровь. С этими царями и королями на Земле было не всё чисто, у них было особое покровительство, особая энергия и особая кровь. Их нельзя было просто так убивать или переманивать на свою сторону. К ним нужен был специальный подход. Среди своих Гор не знал никого, кто бы мог ему в этом помочь.

Ему донесли также, что Энкаол дал Рару в пользование совсем новую и очень дорогую четырёхместную кирди, способную перемещаться по измерениям в любом направлении, оставаясь невидимой. Дело пахло чем-то серьёзным. Он отправил вдогонку два отряда верных агентов, готовых сражаться за власть и обещанные земные блага. Кто-то из них хотел Америку, кто-то Азию, кто-то Тихий океан. Они рвались на просторы Земли, устав ждать на опостылевшем корабле. Он им дал задание найти группу Рару, следить за каждым её передвижением и вырвать диск любой ценой. Что он будет делать с диском, он решит потом. Ещё ему хотелось убить Рару, этого самозванца. «Обесточить», как он говорил. На самом деле Гор знал, кто была мать Рару. Она была родом из одного из зодиакальных созвездий, как говорили на Земле. В хрониках было что-то о её пренебрежении к Солнечной системе. Почему она не возвращалась за сыном и не поддерживала с ним связь, Гор точно не знал. В этой не выясненной до конца истории он видел ещё одну опасность. Но малец рос, и всё говорило о том, что он был неординарен и неглуп.

«Как Энкаол мог доверить ему такую операцию? И почему? Он же ещё не прошёл даже все начальные этапы посвящения. Маленький выскочка. Неужели Энкаол хочет сделать из этого заморыша своего наследника?» – думал Гор. «Тридцатые годы двадцатого века? В России? Ничего себе место и время для подобных подвигов!» – вспоминал он донесения своих агентов. Он терпеть не мог хронологию землян, она казалась ему примитивной и неверной, но ею было удобно пользоваться. В последних сообщениях говорилось, что его солдаты захватили диск и смогли телепортировать кирди неприятеля на необитаемый остров где-то в земных тропиках. Гор должен был дать указания…

Всё своё свободное время Рару посвящал поиску Золотого диска. Он верил в то, что вместе с Землёй у его народа будет прекрасное будущее. Им было что предложить землянам. Они обладали огромными знаниями и не известными на земле технологиями. У людей этих знаний не было, прежде всего, из-за опущенной на них завесы эксперимента. Иногда люди по одному прорывались в Матрицу единства и пытались донести до человечества новую информацию, но к этому Земля была ещё не готова. В правительствах стран сидели ставленники Зла, распространяя алчность, жестокость, мешая всему действительно новому и боясь за свою власть. Дальше всех из землян пробрался по коридорам космического разума Никола Тесла, открывший для земной цивилизации переменный ток, внедривший электрогенераторы, электродвигатели, зачатки робототехники, но ему не дали как следует работать.

Первое, что Рару хотел сделать на Земле, – это прекратить войны и вылечить больных от их якобы неизлечимых болезней. Он знал, как объяснить людям новую для них Матрицу единства – единства разума и любви. Он знал также, что основные слова для этого написаны на Золотом диске.

Рару приходил к отцу, встречался с самыми мудрыми его соратниками и друзьями, и они проверяли каждый прожитый земной день, на всех её континентах, в поисках хоть какого-нибудь следа заветного диска. У Рару хватало терпения продолжать поиски. И вот впервые футляр открыли в начале двадцатого века в Москве, в старой аптеке в Лефортово. Ну а потом его отнесли Дангауэру. А фон Гогена ограбили в Санкт-Петербурге, когда он нёс диск в портфеле. И опять футляр пропал из поля зрения Рару. Он долго думал, как остановить этот эпизод, как попасть в то время и попросить Дангауэра или фон Гогена отдать ему диск, но этого по законам Вселенной делать было нельзя. Это считалось тяжёлым преступлением, которое могло повлечь за собой огромные перекосы в событийно-временном измерении. За это надолго лишали знаний, выключали память или отправляли на Землю в самые тяжёлые её районы в качестве бесправных людей или в качестве тяжело работающих животных.

И однажды он получил ответ из какого-то зодиакального созвездия, то ли Льва, то ли Козерога.

– Рару, ты забыл одну важную вещь… – считывал Рару импульсы, – один раз ты можешь обратиться к последующим перерождениям людей, и они тебе помогут. Но только если Вселенная поместила их в одно время…

Как же он был благодарен этому незнакомому посланнику! Кто это мог быть? Рару чувствовал, что это не было чтением старых хроник, это было что-то живое, потому что он явно слышал, как к нему обратились по имени. Когда он принимал этот импульс, ему показалось, что в нём было что-то знакомое. Но это невозможно. Он никогда не был в тех краях. Сразу после послания Рару наконец нашёл, что искал: дружную троицу – Лёшу, Генриха и Икару…

Они уселись вкруг на песчаном пляже под развесистой пальмой. Кирди Рару отправил восвояси на ремонт, так что всем было немного не по себе – ясной и надёжной дороги домой пока не предвиделось.

– Я никогда раньше не видела настоящий океан, – волны накатывались одна за другой с приятным успокаивающим шумом, и Икара замерла в восхищении. – Как же красиво, правда?

– Земля – это наша красавица. Если бы вы знали, как людям повезло с планетой, – ответил ей Рару. – У себя на корабле мы имитируем Землю, когда хотим сделать красивый уголок.

– Огромный бесконечный океан, а мы маленькие букашки, – почему-то подумал Лёша, глядя на волны.

Вдруг над их головами засвистел сильный ветер, пальмовые листья начали биться, как крылья у большой раненой птицы, всех даже засыпало немного пляжным песком – перед ними опустились жуки. Вот они! Целых пять.

– Здравствуйте, друзья! – послышался приятный мужской голос.

– Гор! Какая честь! – сказал Рару. – Раз уж ты сам пожаловал, значит, дело серьёзное.

– Да, Рару, серьёзное, но нетрудное, – улыбался Гор.

Ребята внимательно рассматривали жуков. Все они были выше и крупнее Рару, но внешне похожи и любой мог сказать, что они принадлежали одному народу. Гор был выше и крупнее всех. На каждом жуке сверкали и переливались фиолетовые одежды, а на ногах красовались тёмно-синие ботинки. Если бы не крупные глаза, их можно было бы принять за очень стройных людей, таких, как физкультурники.

– Дорогой Лёша, – начал Гор.

Рару запретил пересылать друг другу мысли, чтобы жуки к ним не подключались и не разгадали их плана. Так что все трое спокойно и безмятежно смотрели на грозного и опасного врага своей планеты.

– Я так рад тебя видеть, – продолжил Гор.

– Почему? – удивился Лёша.

– Потому что ты можешь то, чего не могут миллионы мальчишек и девчонок во всей дуальности.

– И что же это?

– О-о-о! Некоторые вещи могут совершить только настоящие цари, – он сделал паузу, – такие, как ты! – сказав это, он бросил презрительный взгляд на Рару и продолжил: – Ты можешь общаться с высшими силами, о, счастливчик! Это право дано тебе по рождению.

– Что вы имеете в виду под словом общаться? – не сдавался Лёша.

– Ты можешь спросить у них всё, что захочешь, и они ответят тебе. Только тебе.

– А что я должен спросить? Я же не могу спрашивать всякие глупости.

– Я здесь поэтому и оказался, мой мальчик, чтобы указать тебе на то, что надо спрашивать у Высших сил, и если ты сделаешь это, то я оставлю тебя живым. И может быть, даже твоих друзей.

– Но… Они-то тут причём! – возмутился Лёша. – Вы не должны их трогать, вы не имеете права!

– Что ты сказал? Права? Какого права? Вы находитесь в своём времени, трагические случаи и исчезновения детей всегда происходили и будут происходить. И никакая милиция вас не найдёт, – он засмеялся, а его свита зашевелилась и тоже захихикала. – Ты хочешь, чтобы они прилетели на своих примитивных драндулетах с красными звёздами на необитаемый остров в Океании? Лёша, где твоя голова?

– Я буду что-либо делать, только если вы обещаете мне, что не причините никакого вреда моим друзьям и Рару.

– А разве Рару не твой друг?

– Рару – мой друг, – твёрдо произнёс Лёша. – Обещайте! – постепенно он стал набираться смелости и говорить более уверенно и властно.

– Смотри, вошёл в царскую роль, – шепнул Генрих, но Рару так строго посмотрел на него, что больше Генрих уже ничего не комментировал.

– Конечно, обещаю! – слегка опешив, ответил Гор. – А теперь вставай, выходи из-под этой старой пальмы и иди сюда, на Солнце.

– Сначала объясните, что вы хотите, чтобы я сделал, – не отступал Лёша.

– Я дам тебе одну блестящую вещицу, ты направишь её на Солнце и попросишь контакт. Оно должно послушать тебя и ответить. Как оно ответит, я точно не знаю, но мы что-нибудь увидим. А дальше ты спросишь, когда закончится Переход. И попросишь… кое-что для меня. Но я это потом тебе скажу. Ты понял?

– Да!

– Ну тогда иди сюда, сын человеческий. Кстати, твоя мать, Софья, одна из самых красивых земных женщин, которых я когда-либо видел. Но судьба у неё сложилась не очень… Н-да. Да ещё и предстоящая война… Ты же хочешь ещё раз увидеть свою мамочку? – ехидно спросил Гор.

Лёша растерялся. Он метался между двумя своими воплощениями – прошлым и настоящим – и ответственностью, которая на него легла сейчас, может быть, самая большая во всех его жизнях. Разве можно было спрашивать про маму? Что она думает сейчас? Наверное, ищет его и плачет. Ему было очень тяжело.

– Гор, я вызываю тебя на бой! – громко и чётко объявил Рару и сделал несколько уверенных шагов навстречу своему заклятому врагу. – Царевич не сможет говорить с Высшей силой, не зная заклинания. А заклинание знает только Энкаол и я, его сын.

– Сядь, космический ублюдок! Какое ещё заклинание? Ты бы лучше порылся в старых хранилищах Пятой галактики, если тебя туда пустят, конечно, и проверил, откуда взялся твой ничтожный код. Или спросишь про это у своего недалёкого папаши? Ха-ха-ха, зелёное ничтожество!

– Если вы не извинитесь перед моим другом, я не буду ничего делать, – сказал Лёша. – Мне не нужен этот ваш Золотой диск. Я и без него прекрасно жил.

Лёша проговорился. Гор не должен был догадаться, что Лёша знает про диск, а значит, и про свою роль. Во вражеской свите пробежало лёгкое волнение, а Гор хитро сверкнул глазами.

Вдруг Икара как-то тихо и жалобно вскрикнула и… исчезла. В одну секунду! Её не было!

– Где Икара? – хором закричали мальчики. – Отдай нам нашу Икару, Гор!

Генрих и Лёша даже не могли больше кричать – они просто онемели от ужаса. Потерять Икару было самым страшным для обоих. Каждый из них, не задумываясь, предложил бы себя вместо неё.

– Ну как? Испугались? Ты прекрасно знаешь, Рару, что я могу спрятать эту маленькую дурочку очень далеко и очень надолго.

– Ты не сделаешь этого, Гор! – громко сказал Рару.

– Я уже это сделал, юный неудачник! Говори быстрее своё заклинание, а то я и братца сейчас куда-нибудь закину.

Рару подошёл к Лёше и взял его за руку.

– Смотри сюда и слушай, Гор! – начал он. – Ты хочешь услышать силы добра, ты хочешь услышать голос Высших и ты делаешь вид, что не знаешь, как важно иметь чистые намерения и светлые помыслы для общения с ними? Ты не готов к этому! Ты пренебрегаешь основными правилами, потому что слушаешь Зло. Даже если ты дашь нам диск, никто не войдёт в контакт, потому что единственный человек, который способен это сделать сейчас, находится не просто в смятении и страхе, он в отчаянии. Из-за тебя! Ты украл у него друга!

– Кого я украл? Эту маленькую выскочку? – Гор вытаращил свои и без того огромные чёрные глаза, – да таких на Земле сотни тысяч бегает!

– Гор! Что ты понимаешь в человеческих отношениях? Ты вообще слышал, что такое друг? Близкий друг?

– Я всегда считал тебя сумасшедшим и говорил, что если ты унаследуешь власть, то будешь ещё худшим царём, чем слабак Энкаол. О каких друзьях ты говоришь? – произнося эти слова, Гор покрутил пальцем у виска.

– Ты забыл, что имеешь дело с Землёй, Гор?

– Тоже мне ещё планета! – скривился Гор.

– Как бы не так! Диск подвластен только земному царевичу, и это неслучайно, – Рару опять сделал несколько шагов по направлению к фиолетовым. – Вспомни, Гор, свои ничтожные жизни на Земле. Тебе ли не знать сущность человека? Ты забыл, как служил египетским жрецам, убивал индейцев в Америке, предавал своих друзей и выдавал их имена полиции за кусок хлеба. Ты всегда служил Тёмным силам. Зачем тебе диск? Он тебе не принадлежит. Тебе будет только хуже! Ты не прошёл испытания ни одной из земных жизней, тебя не приняли в Пятое измерение, Гор! И ты хочешь попасть туда силой? Кого ты хочешь обмануть? Всевышнего? Ты сам-то веришь в то, что справишься с властью на Земле, где не выдержал ни одного испытания? Все твои жизни на Земле были полным крахом.

– Что ты несёшь, мальчишка! – Гор занервничал, поднялся в воздух и начал кружить над Рару и мальчиками.

– Мы даём тебе шанс убраться отсюда подобру-поздорову. И оставить нам диск. Сделай хоть один нормальный поступок.

– Верни нам Икару! – воскликнул Лёша, – а я попрошу у Высших сил, чтобы они дали тебе ещё один шанс.

Услышав это, Гор опустился на землю. Возможно, он только этого и ждал.

– Ты, правда, попросишь за меня? – спросил он, заискивая.

– Да, я обещаю! – ответил Лёша.

Гор не смог скрыть улыбки. А вдруг он действительно наконец попадёт в Пятое измерение. Ведь оттуда уже не возвращают на Землю и не превращают в рабов. И ничего ему больше не нужно от жизни. Он так устал! А там …

– Ой, куда вы все делись, я не пойму? – послышался голос Икары. – Я ходила всё по каким-то коридорам, а вас нигде нет. Мне показалось, что там пахло клубничным вареньем… Генрих! Лёша! Рару! – Икара стояла с другой стороны пальмы и удивлённо лопотала.

Ребята удовлетворённо переглянулись.

– О, да! Прости меня, Рару, Пытливый ум, прости меня старика! – захныкал наигранно Гор. – Я не хотел тебя обидеть. Вот она, эта штучка, малыш, обратился он к Лёше, – возьми в руки футляр, открой его и направь диск на Солнце. Мы все ждём.

– Просто открыть и всё? – Лёша засомневался. Он так волновался, что почти забыл заклинание.

– Скажи слова, которым научил тебя Рару, – продолжал фиолетовый скажи, мой мальчик, мы все тут твои послушные вассалы, – и Гор со своей свитой встали на колени.

Ну и зрелище! Лёша обвёл взглядом каждого. Все смотрели на него и чего-то ждали. Только он мог разговаривать с Солнцем и всех спасти. Он вспомнил, как стоял с отцом и принимал парад, а мать говорила ему, что он император. Только это была другая мать. Тоже любимая и добрая. Вдруг он встретился глазами с Икарой и как будто очнулся.

«Вассалы? Гор сказал: вассалы? Что это за слово?» – пронеслось у Лёши в голове. Потом появились воспоминания каких-то старых географических карт и надпись в тетради: 1478 год – Крымское ханство стало вассалом Османской империи. Он совсем запутался. Это какой-то урок по истории… Совсем забыл слова, которые недавно казались такими простыми и понятными. Что же делать?

– Мы ждём, Лёша! – опять заголосил Гор, – Мы ждём! Мы ждём! – подхватили голоса.

Лёша быстро прочитал заклинание и резко дёрнул крышку: из футляра полился яркий, нежный, тёплый, божественный свет. Он состоял из разноцветных фигур, вылетающих одна из другой, волн, кругов, квадратов, летающих крыльев, лучей, сияний, всплесков, миганий, переливаний – всё небо, вся земля, весь воздух превратились в одно целое.

– Спрашивай, сын человеческий! – пронеслось над миром.

Лёша стоял и заливался слезами. Он не мог ничего говорить. Никто не мог. Хватало сил только смотреть на это чудо и чувствовать, что он живой.

Но потом сознание вернулось к нему, и он спросил:

– Кто ты? Скажи, что будет с Землёй? И что будет с моим другом Рару и его народом?

– Мы довольны тобой! – сказал добрый голос. – Но испытания твои ещё не закончились. Только через сто лет ты, человек, подойдёшь к новой реальности. Не забудь, её надо заслужить… – послышалась необычная красивая музыка, от которой просто замирало сердце. – Новую реальность мы создадим вместе. У тебя уже есть помощники. Народ Рару не погибнет. Я благословляю Рару. Это одна из самых старых цивилизаций. Храните любовь… – это главное на Земле, это ваш пропуск во Вселенную… – разноцветные волны стали стихать, и голос начал удаляться, но Лёша ещё расслышал: – Ничего не бойся! Зло слабее, даже если его больше! Слушай сердце! Мы всегда с тобой!

Сколько прошло времени, никто сказать не мог. Да и вообще с этим временем все и так уже запутались. На душе у всех было радостно и спокойно. От фиолетовых не осталось и следа. Но диска в руках у Лёши тоже больше не было. Природа успокоилась, кругом царила тишь и благодать. Какое-то время все сидели в оцепенении.

– Интересно, а бегемот к нам больше не придёт? – спросила Икара, приходя в себя, потом вдруг вскрикнула, – ой! Что это? Его здесь раньше точно не было.

В метре от ребят сидел маленький чёрный щенок пуделя. Все многозначительно переглянулись, а щенок залаял.

– Ну что, Гор? Похоже, Высшие силы дали тебе ещё один шанс на Земле! – сказал Рару, обращаясь к собачке.

Щенок пискнул и прыгнул Лёше на руки.

– Я давно хотел такого, – обрадовался Лёша.

– С нами не пропадёшь, – Икара подошла и погладила щенка по голове, а тот осторожно лизнул ей руку.

– А вот и кирди! – обрадовался Рару, – соскучились по дому?

– Ура!!! Мы едем домой! – закричали ребята.

– Подождите! – испуганно воскликнула Икара, – мы что, больше с тобой никогда не увидимся, Рару? Как же так? Что там будет на твоём корабле сейчас?

– Сейчас я уже ничего не боюсь. Сейчас всё будет хорошо. Дай мне свою правую руку, – попросил Рару.

Икара протянула ему руку.

– Это не простое кольцо у тебя на мизинце. Камушек в нём когда-то был на футляре Золотого диска. Мы с отцом решили отдать его тебе в знак благодарности.

– Но оно у меня было с самого первого момента, как я попала на ваш корабль, – удивилась Икара.

– Время не имеет значения, Икара, – улыбнулся Рару.

– Ой! Я так и не смогла к этому привыкнуть. Мне грустно с тобой расставаться. Не забывай нас! – она смотрела в его огромные глаза.

– Когда вы захотите мне послать привет, надо направить колечко на Луну и сказать «просьбу». А я уж найду способ с вами связаться. Поехали, друзья! Вперёд!

– Рару, я никогда тебя не забуду, – Генрих протянул ему свою руку. – Мы будем ждать тебя и твой народ. Земля большая. Вместе мы сделаем её ещё прекраснее и счастливее для людей.

– Я понял, – сказал Лёша, – все наши прошлые воплощения станут целым, где останется только самое лучшее из прожитого – в этом и есть эксперимент на Земле. После этого мы будем готовы к Большому Переходу. У нас осталось сто лет. Мы возьмём с собой смелость, упорство, преданность, сострадание, дружбу и любовь. Это именно то, чем Земля должна помочь Вселенной. Мы будем слушать своё сердце! – пообещал Лёша.

– Гарамания, Санатария, Вафия, Челения, Григориу, Саман, Саман, Саман! – забубнили уже опытные телепортирующиеся.