Две последующие недели показались бы Лейле адом, если бы не телефонные звонки Данте. Но они, конечно, не могли даже отчасти заменить его живого присутствия. Лейла бесконечно скучала по его объятиям. Она физически почувствовала пустоту, образовавшуюся с его отъездом.
В офисе тоже не все было в порядке. После отлета босса полная власть оказалась у Карла Ньюбери, который не хотел и не мог забыть обиды, нанесенной ему «этой выскочкой» Лейлой Коннорс-Ли.
Лейла предпочитала пореже сталкиваться с Карлом, но, к сожалению, вовсе избежать встреч с начальником не представлялось возможным. Через несколько дней после отлета Данте Лейле пришлось представлять отчет по делам фирмы в Гонконге. Лейла, хорошо знакомая с восточным рынком, составила компетентное резюме, приложила фотографии и образцы, подготовив таким образом все необходимое для рассылки агентам фирмы в Северной Америке. Ее работа была как всегда безупречна. Но первый, кому файл Лейлы лег на стол, стал Карл Ньюбери.
— Ты думаешь, что раз тебе удалось приручить босса, то и работать уже не нужно? — закричал на нее вице-президент, когда она явилась по вызову в его кабинет. — Ты хоть имеешь представление о нашем внешнем рынке?
Лейлу ошеломили его обвинения. Она ясно поняла, что оскорбительный тон Карла не имеет к работе никакого отношения, швырнула отчет прямо ему под нос, резко повернулась и решительно направилась к двери, не желая продолжать разговор.
— Эй, куколка, попридержи-ка лошадок, — услышала она окрик Ньюбери. И почти в ту же секунду он оказался прямо перед ней, преграждая дорогу к двери. Он схватил ее за руку и больно сжал. — Когда вернется Данте, тебе несдобровать, Лейла Коннорс-Ли!
Лейла с трудом стерла брезгливость с лица. Она едва удержалась и не выпалила, что скоро выйдет замуж за босса и тогда еще неизвестно, кому придется опасаться за мягкое кресло под задницей.
Не сказав ни слова, Лейла покинула кабинет своего врага.
Родственники Данте поддерживали Лейлу изо всех сил.
— Четыре месяца — очень мало, чтобы подготовить свадьбу, — объясняла Лейле Ирен.
Сестры жениха осаждали Лейлу вопросами:
— Кого ты хочешь пригласить? Где купишь белье? Сколько подружек невесты будет на свадьбе? Какие цветы? Какая церковь? Выбран ли уже свадебный сервиз? И не сделать ли на нем гравировку в большом магазине? Господи, ну как же все купить, если даже список вещей не составлен? Кстати, где ты будешь хранить столовое серебро? Где заказать свадебный обед? Такие вечеринки в приличных местах заказывают загодя, ты разве не знала?
— Не знала, — растерянно отвечала Лейла.
Она призналась матери и Клео после одного из походов по магазинам с сестрами Данте, что ей и в голову не могло прийти, какое хлопотное и дорогое дело свадьба. Лейла полагала, что они скромно обвенчаются, позвав лишь родственников и самых близких друзей. Но с каждым днем список будущих гостей все раздувался, пока Лейла не поняла, что на венчании соберется по крайней мере половина города.
— У нас хватит средств? — Сандра Коннорс-Ли была явно напугана. — Мне, конечно, всегда хотелось, чтоб у тебя была самая прекрасная свадьба, но я не понимаю, как можно оплатить такое торжество.
— Не волнуйся, мама, это не твоя проблема!
— Я не ребенок и понимаю, сколько может стоить то, что вы задумали. Если хочешь, продай кое-что из моих бриллиантов.
С достопамятного вечера, проведенного в обществе Данте, мать Лейлы неузнаваемо похорошела и повеселела, к ней вернулся прежний задор и жажда деятельности.
Клео, которая уже давно не гадала, однажды вечером достала свой хрустальный шар. Некоторое время она вглядывалась в одной ей видимый туман внутри, пытаясь найти в его глубине отблески будущего Лейлы.
— Все решится самым чудесным образом, верьте мне, — напророчила она.
Так, в приятных хлопотах, прошли три недели. Осталось всего пять дней на то, чтобы почистить перышки: сходить в парикмахерский салон и привести в порядок голову, руки, ноги, — словом, придать себе тот естественный свежий вид, о котором каждая женщина особенно заботится перед приездом любимого после долгой разлуки. В понедельник к двум часам, когда самолет Данте приземлится в аэропорту Ванкувера, Лейла, и так не страдавшая от недостатков внешности, должна выглядеть абсолютно неотразимо.
— Мама, — сказала она Сандре, — мне представляется, будто я здесь, с вами, и в то же время очень далеко, с ним... Вот вчера ты накрыла к завтраку, а я ничего не могла есть, так как мне казалось, что я с Данте встречаю рассвет. У меня ощущение, точно я живу сразу в двух часовых поясах.
— Так вот почему у тебя пропал аппетит, — ответила мать. — А я грешила на стряпню Клео.
— Почему я так нервничаю? Неужели все невесты переживают нечто подобное? И почему мне так трудно успевать сразу повсюду?
— Такой уж у тебя жребий, дорогая. Наша жизнь неузнаваемо изменилась в последнее время. У тебя особенно. Сначала ты устроилась работать, потом — твой Данте... Ты и сама сильно переменилась, девочка.
— Я знаю, — задумчиво произнесла Лейла. — Но мне кажется, мама, что с тех пор, как я его встретила, я живу словно в волшебной сказке.
Этим же вечером неожиданный телефонный звонок вернул Лейлу к действительности и напомнил ей, что в мире не все люди так счастливы, как она. Позвонила мать Энтони Флетчера, того самого Энтони Флетчера, с которым Лейла рассталась незадолго до отлета на Карибы.
— Лейла, дорогая, у нас несчастье. В Гамбурге террористы устроили взрыв... И Энтони... — горе сдавило ей горло, она не могла говорить. Несчастье, вероятно, было велико, потому что Глорию Флетчер не так-то просто сломить, друзья называли ее железной леди.
Сердце Лейлы сжалось от страха. Энтони, такой, каким она его видела в последний раз, — гордый, стройный, красивый и сильный — встал у нее перед глазами. Когда-то она с огромным трудом порвала с ним отношения. Он был слишком хорош для того, чтобы обманывать его и говорить о любви. Лейла не могла. Она поступила как настоящий друг, надеясь, что Энтони еще встретит женщину, которая полюбит его всем сердцем. Два письма получила она с тех пор, как они расстались. Он все понял, предлагал не отвергать его дружбу, писал, что, возможно, когда душевная рана затянется, он вернется в Ванкувер и они увидятся. Мысль о том, что Энтони лежит сейчас где-то на другом конце света, искалеченный или... Нет, это невозможно, сама мысль об этом невыносима!
— Миссис Флетчер! — выдохнула она. — Вы сказали...
— Он получил серьезную черепную травму. К счастью, жизнь его вне опасности. — На другом конце провода Лейла услышала глубокий вздох, это само по себе говорило, что миссис Флетчер справилась с собой. — Мы, конечно, не знаем полной картины. Он лежит в клинике в Гамбурге уже около двух недель, но нам сообщили только сегодня. Слава Богу, доктора не возражают против его отправки в Ванкувер! Мы привезем его через два дня.
— Как все ужасно, миссис Флетчер! — воскликнула Лейла. — Такой удар для вас и вашего мужа.
— И для тебя, моя дорогая! — сочувственно заключила мать Энтони, и Лейла вдруг осознала, что семья Флетчеров ничего не знает о ее разрыве с их сыном. — Ты, наверное, захочешь быть с ним, когда его привезут. Рейс в одиннадцать в понедельник. Я знаю, что в это время ты должна быть на работе. Но попроси босса, он просто обязан тебя отпустить.
— Да, конечно, — пролепетала Лейла, — но, вероятно, к Энтони пустят не всех посетителей, да и время посещений будет ограничено. Пусть уж им воспользуются члены семьи...
— Я давно считаю тебя членом семьи, дорогая...
Лейла окончательно поняла, что миссис Флетчер все еще считает ее невестой сына. Она никак не могла придумать, как бы тактичней разубедить мать Энтони.
— Перелет из Европы очень утомителен, — наконец сказала она. — Может быть, вы мне позвоните, когда он почувствует себя лучше? Ему, наверное, никого не захочется видеть первые несколько дней.
— Он хочет видеть тебя, — нетерпеливо перебила ее миссис Флетчер. — Мы уже разговаривали с ним по телефону. Как раз перед моим звонком тебе. Он меня очень просил, чтобы я тебя привела. Не разочаровывай его, Лейла.
Вежливые слова матери Энтони, поняла Лейла, на самом деле приказ. Миссис Флетчер с ее бархатным тоном невозможно было отказать.
Лейла подумала, что утром в офисе могут легко обойтись и без нее, тем более что она уже подготовила и бумаги, и образцы, необходимые для закупки продукции на Юго-Востоке. Каталог, над которым она трудилась последнее время, был практически готов, а остальное она быстро наверстает, поработав вечером.
Рано или поздно ей придется сказать миссис Флетчер, что отношения с ее сыном давно прекратились. Но по телефону, да еще при столь трагических обстоятельствах, признание прозвучало бы жестоко.
— Лейла? — услышала она голос миссис Флетчер. — Ты еще здесь?
Прекрасно поставленный голос несостоявшейся свекрови вывел Лейлу из задумчивости.
— Хорошо, миссис Флетчер, я приеду!
— Я знала, что на тебя всегда можно рассчитывать! Тони сейчас нуждается в тебе больше, чем когда бы то ни было.
Мягкие модуляции голоса Глории Флетчер подействовали на нее успокаивающе. Лейла перестала волноваться и даже легкий дискомфорт в желудке, который она чувствовала с раннего утра, прошел.
Как хорошо, что Данте скоро прилетает, подумала Лейла. Чем скорее они объявят о помолвке, тем лучше.
С помощью друзей Данте решил поменять билет на самолет, чтобы не пережидать ночь в Амстердаме. Кое-кто из руководства позвонил куда надо, и ему отдали последнее резервное место на рейс в Торонто.
Менее десяти минут ушло у него на таможенный досмотр и на то, чтобы добежать до терминала, где уже заканчивалась посадка на самолет. Данте очень спешил. Разумеется, его бы подождали. Но он знал, что бизнесмены, пользующиеся должностными связями, не особо популярны у команды. Незачем задерживать вылет перегруженного самолета.
Застегнув нагрудный карман, в котором лежала коробочка с бриллиантовым кольцом, купленным накануне в Амстердаме, он пробежал мимо молодой мамаши с ребенком на руках, чуть не наскочил на толпу японских туристов, осаждавших беспошлинный магазинчик, и через пять минут уже влетел в пустой терминал.
— Извините, — еще не отдышавшись, сказал он, протягивая дежурной билет. — Я знаю, что виноват.
Она поджала губы и проворчала что-то неразборчиво. Он, решив больше не извиняться, прошел через контрольную арку, спиной чувствуя ее тяжелый взгляд. Интересно, а в бизнес-классе его тоже посадят на хлеб и воду за опоздание или все-таки предложат, как положено, омара и шампанское. Ну ничего, он готов пережить все что угодно, только бы поскорее увидеть Лейлу.
С делами, рассчитанными на неделю, он управился в течение двух дней. Вот почему ему удалось вырваться домой на четыре дня раньше, хотя он не был уверен в этом еще сегодня утром.
Данте закинул кейс в ящик над головой и упал в кресло за секунду до взлета. Перелет, потом пересадка в Торонто, еще перелет — и в четверть первого ночи он в Ванкувере. Поздновато для звонка Лейле. Но тем сильнее она удивится и обрадуется, когда утром увидит его в офисе... Данте закрыл глаза, с удовольствием перебирая в голове самые приятные минуты их романа.
Наконец-то полный беспокойства и суеты день подошел к концу. Лейла, совершенно разбитая, чувствуя боль под ложечкой, тяжело переступила порог дома. Как только она все это выдержала?..
— Ты не заболела? — спросила мать, появившаяся в дверях. — О Господи! Дорогая! Ты ужасно выглядишь.
Лейлу мутило уже пару дней. Она старалась не показывать виду, списывая плохое самочувствие на стресс. Только небеса знают, чего ей это стоило!
— Я просто очень устала, мама.
Лейла повесила пальто, прошла в комнату и забралась с ногами в кресло около камина.
— Это из-за Тони? — спросила мать. — Что, ему хуже, чем ты думала?
— Мама, мне так страшно, — тихо сказала Лейла.
— Выпей немного шерри, дорогая, — предложила Клео.
Мне нужно чего-нибудь покрепче шерри, подумала Лейла.
Перед глазами у нее стояла страшная картина. Энтони сидит в инвалидной коляске, лицо его почти полностью скрыто бинтами, в глазах не читается ни единой мысли. Только когда он увидел Лейлу, взгляд стал более или менее осмысленным.
— Я знал, что ты приедешь, любовь моя, — прошептал он, взяв ее руку и слабо пожав. — Я знал.
Лейла почувствовала, как слезы хлынули у нее из глаз. Тони всегда был таким сильным! В университете его считали звездой атлетики. Как тяжело видеть, что с ним произошло!
Флетчеры входили в десятку самых известных семей города. Каждый их выход из дому обычно вызывал шквал интереса у папарацци. Лейла могла бы догадаться, что и она попадет под вспышки камер.
Зато мистер Флетчер не сомневался, что так и произойдет. Когда журналисты окружили его и забросали вопросами, он, контролируя эмоции, вынул из кармана небольшой листок и, заглядывая в шпаргалку, сделал заявление.
— Наш сын обязательно выздоровеет. Мы гордимся его стойкостью и мужеством. К тому же, как видите, у него есть важная причина для скорейшей реабилитации. Ну какой мужчина позволит себе болеть, если за него переживает столь прекрасная женщина? — И отец Энтони кивнул в сторону Лейлы, сжимающей руку его сына. Репортеры защелкали фотоаппаратами.
— Теперь, мама, — закончила свой рассказ о случившемся Лейла, — я попаду во все сводки новостей.
— Но ведь ты порвала с Флетчером еще до его отъезда в Европу! — воскликнула мать, а Клео с кислой миной налила себе стаканчик шерри.
— Он этого не помнит! — отчаянно вскрикнула Лейла. — У него такая черепная травма. У него частичная амнезия. Ему кажется, что мы по-прежнему вместе.
— Но ты же обручена с Данте! Вы же назначили день свадьбы!
— Конечно! — Лейла сделала хороший глоток шерри и почувствовала, как обожгло желудок. — Но попробуй объяснить это семье, чей сын одной ногой в могиле! То есть это они так думают. Конечно, он выглядит ужасно. Похудел, голова обрита, не может ходить без посторонней помощи.
— Думаю, он выглядит гораздо лучше тебя, — заметила мать. — Когда ты в последний раз ела?
— Не помню. Флетчеры посылали горничную в буфет, но мне кусок в горло не лез. Мы выпили почти галлон кофе, но я не заметила, чтобы кто-нибудь притронулся к еде.
Лейла хотела выпить еще, но запах приятного аперитива неожиданно ударил в ноздри, вызвав головокружение.
Наверное, от голода, решила она, отодвигая стакан.
— Утром ты отказалась есть, вчера тоже.
— Я скучаю по Данте, мама. Когда он вернется, вернется и мой аппетит.
— Ты уверена? — вкрадчиво произнесла Клео, раскладывая на столе карты.
— Не вижу других причин. — Лейла пожала плечами. — Пойду спать. Надеюсь, утром все пройдет.
Но утром она с трудом встала с постели, приступ тошноты подкатил к горлу, и Лейла едва добежала до ванной.
— Наверное, у меня грипп, — жалобно пролепетала она, беря у матери салфетку.
— Ты так думаешь? Сколько времени ты знакома с Данте, святая невинность? — осведомилась Клео, выглядывая из-за двери.
— Не больше восьми недель.
— Позволь спросить, вы что, все это время романтично прогуливались при луне? Или занимались любовью?
— Но последние недели он был в отъезде...
— А раньше? Вы были близки?
Лейла покраснела, как школьница, несмотря на свои двадцать девять лет.
— Да, я спала с ним, если хочешь знать!
— Ну тогда понятно, почему у тебя нет аппетита.
— При чем тут это?
— Ты рекламу смотришь? Вы пользовались презервативами?
— Клео! — вмешалась Сандра возмущенно. Но, осознав правоту Клео, она растерянно поглядела на дочь. — Лейла, как же это?.. Ты ведь предохранялась?
— С тех пор как мы вернулись с Пойнсианы, конечно.
— А раньше?
Лейле не нравился этот допрос.
— Раз или два — нет, — ответила она. — На острове не было аптеки... я понимаю, к чему вы клоните. Вы считаете, что я могла забеременеть?
Неожиданно подкатил новый приступ тошноты.
— Я не беременна, — сказала она, когда спазм прошел.
— Это все, что ты можешь сказать, — с сомнением протянула Клео.
— Клео, похоже, права. — Сандра мягко посмотрела на дочь. — Я пару месяцев не могла поверить в свою беременность, все думала, что просто болею, а ты все равно родилась следующим летом.
— Может, тебе лучше не идти сегодня на работу? Сходи-ка лучше к врачу, — посоветовала Клео. — Потому что, если ты беременна...
— Тогда тебе нельзя ждать еще четыре месяца до свадьбы, — закончила за нее мать.
— Возьми мою машину, — предложила Клео, имея в виду свой антикварный «шевроле», на котором она выезжала раза два в год. — Если доктор подтвердит то, что я и так знаю, возможно, ты меньше будешь насмехаться надо мной.
Данте приехал в офис рано. Еще не было семи. Даже работники товарного склада пока не спешили на работу. Он положил на ее стол орхидеи. Пусть она сразу увидит их и поймет, что он вернулся.
Данте хотел сделать сюрприз, но удивляться пришлось ему. Едва переступив порог собственного кабинета, он заметил на столе газету, на первой полосе которой была помещена фотография его невесты, держащей за руку несчастного Энтони Флетчера.
— Я же пытался тебя предупредить, что она не та, за кого себя выдает, — ловко скрывая торжество, посочувствовал ему Карл Ньюбери. — Но ты не хотел меня слушать!
— Поговорим после, Карл, — устало отозвался Данте, надеясь, что Лейла вот-вот появится и объяснит ему, как случилось, что фотографы поймали ее с наследником империи Флетчеров.
— Я подозревал, что она охотница за состоянием, — не унимался Карл. — Я — твой единственный друг. И должен был тебя предостеречь. Прости, что у меня не получилось. Да, Флетчер, конечно, более лакомый кусочек, чем ты.
В одном Карл определенно был прав. Данте много и упорно работал, чтобы завоевать себе положение в обществе, чтобы его семья и семьи его сестер ни в чем не нуждались. У него был автомобиль последней марки, квартира в престижном районе, он мог позволить себе отдых в любой точке земного шара. Но что все это по сравнению с богатством Флетчеров?
Однако Данте не нуждался в нравоучениях своего вице-президента. К тому же он верил своей невесте.
Данте отослал Ньюбери и решил ждать. Часы пробили девять, потом десять часов, но Лейлы все не было. Когда пробило одиннадцать, напряжение переросло в настоящее безумие.
Он пытался объяснить ее отсутствие обыкновенной медлительностью. Но просто сидеть и ждать он уже не мог. Он должен все знать. Черт побери! Она ведь так много для него значит!
Данте набрал номер Лейлы и ждал больше пятнадцати сигналов. Если ее нет дома, то где же тогда мать и Клео? Он еще раз набрал номер. Бесполезно...
Взгляд снова упал на газету. Он пододвинул ее к себе и всмотрелся в фотографию.
«...Пострадавший от взрыва на площади сын известного индустриального магната возвращается домой героем... Встречала его семья и давняя любовь Лейла Коннорс-Ли... Был задан вопрос, будут ли звонить свадебные колокола, и Сэмюэль Флетчер, улыбнувшись, ответил репортерам, что выздоровление сына — первейшая задача, а дальше все возможно, он смотрит в будущее с надеждой...»
Конечно, у них все решится благополучно. А жертвой станет он — Данте Росси. Как он мог смешать бизнес с удовольствием?
— Сукин сын! — Данте грохнул кулаком по фотографии Энтони в газете, затем скомкал ее и метким бейсбольным броском отправил в корзину для бумаг.
В срок, несоизмеримо более короткий, чем он тратит на подготовку деловых контрактов, попросить совершенно незнакомого человека выйти за него! Как он мог?! Да он же был болен! Это же классическая тропическая лихорадка! Мало того, что сам оказался в смешном положении, он еще и семью вовлек в нелепый фарс.
Он подумал, что сестры потребуют у него объяснений. Но что же он им скажет, если он сам не знает ничего. Сначала нужно убедиться в предательстве, лишь потом думать, как действовать. В конце концов, он же Данте Росси, человек, который никому не позволит ранить его гордость, посмеяться над ним!
Первое замешательство прошло, но в сердце осталась ноющая пустота. Пустота разрасталась на том месте, где должна была бы находиться любовь, которую он лелеял четыре недели их близости и четыре недели разлуки.
Ткнув кнопку селектора, Данте спокойным ровным голосом сказал секретарше:
— Меня нет ни для кого, Мэг. И вообще, ты ничего обо мне не слышала уже пару дней, с тех пор как я звонил из Брюсселя. Ты не знаешь также, когда я вернусь. Повтори.
Проверив, все ли правильно поняла Мэг, Данте занялся текущими делами: просмотрел счета, отчеты... Но чем бы он ни занимался, мысли о Лейле не давали ему покоя. Что, если она больна, или ее мать, или амебообразная кузина? И ведь должно же быть какое-то более или менее разумное объяснение газетной статейке!
Заболели глаза, Данте почувствовал страшную усталость. Он включил телевизор, передавали новости.
— А теперь последнее сообщение о состоянии здоровья Энтони Флетчера, — услышал он голос диктора.
Данте разлепил глаза и увидел сцену встречи Энтони в аэропорту, затем больничную палату, в которой тот лежал.
— Сегодня, — продолжал диктор, — Энтони перевели домой; он уже в состоянии принимать посетителей.
Начали показывать поместье Флетчеров: толпа народа у ворот, дорожка, ведущая в глубь парка. Данте присмотрелся к пассажирке одной из подъехавших машин. Не узнать женщину, которую встречала сама миссис Флетчер, было невозможно. Невозможно! Итак, никто не лежит со сломанными ногами и температурой под сорок в постели, не будучи в состоянии дотянуться до телефона. Никто не умер от ожидания. Ньюбери прав, его оценка точна. Она — дешевая охотница за богатенькими мужиками. Она пошлет ко всем чертям любого ради того, кто обеспечит ей больший комфорт. Ну, и черт с тобой, Лейла Коннорс-Ли!
Вскочив, Данте пулей вылетел из кабинета, оставив включенный телевизор рассказывать самому себе о погоде и весне.
Спустя полтора часа он уже был на одном из лыжных курортов, славящихся рискованными трассами скоростного спуска. Что может быть лучше для Данте Росси? Его больше не интересуют ни миллионы, ни известность, ни тем более женщины!