Железная скорлупа

Глава первая

«Безродный! Безродный!»

Волны презрения вельмож и знатных дам накатывали на него, как холодные воды Аска на берег, смывая решимость, будто песочный замок. Казалось, и сказочные животные на гобеленах, вышитые золотыми нитями, глядели на юношу презрительно.

– Хочешь поступить на службу? – повторил король задумчиво, с ноткой пренебрежения.

Воздух тронного зала смяла волна насмешек и оживленного гомона. Придворные царапали взглядами необычайно красивого юношу с золотистыми волосами, будто являлись колдунами.

«Ни имени, ни знатного рода, а норовит сразу стать рыцарем!» – написано было на лицах придворных.

Юноша поймал взгляд короля – сердце упало, грудь сковал железный обруч, от нехватки воздуха легкие мучительно горели. Король, похоже, разделял мнение придворных. Сейчас откажет незнакомцу без имени…

Горечь затопила сознание, страх уколол спицей, и картина светлого зала исчезла, в сумерках протаяли потолочные балки крестьянской хижины. Юноша беспокойно заерзал на жесткой кровати.

Спешно закрыв глаза, он с радостью нырнул в сновидение, где, усталый от созерцательного ночного бдения и молитв, стоял на колене перед королем во дворе замка, принимая символический удар по шее. Солнечным бликом озарила мир дружелюбная улыбка сэра Гевейна, чье неслыханное благородство и заступничество позволило юноше стать рыцарем. Гевейн нес освященное вооружение нового рыцаря: меч и шпоры, кольчугу и…

– Гарет, посмотри, не соблаговолит ли доблестный рыцарь проснуться? – ворвался в сладкий сон мелодичный, но со стальной ноткой недовольства женский голос.

– Конечно, леди Хелия, – ответил бодрый юношеский голос.

Двор, запруженный рыцарями и праздным людом, подернулся рябью, разлетелся клочьями, словно порванный гобелен. Взгляд юноши резанул вид грязной стены, обмазанной глиной, а нос он сморщил от тяжелого запаха прелой соломы.

На плечо упала ладонь, тряхнула легонько.

– Сэр Инконню, – сказал Гарет негромко, – ваш конь оседлан, снаряжение подготовлено, леди Хелия ждет.

Рыцаря поневоле передернуло от скрытого в голосе ехидства, повернувшись, он взглянул на Гарета строго. Оруженосец стер ухмылку с румяного, щекастого лица, пятерней взъерошил копну волос глинистого оттенка и с поклоном вышел из дома.

Лежащий проводил взглядом по-юношески худую спину в засаленной курточке, затем сладко потянулся, усмехаясь суставному хрусту. Сознание вернулось к сладким воспоминаниям посвящения. Отныне он – рыцарь!

«Инконню, – пришла в голову горькая мысль. – Незнакомец».

Так в шутку прозвали его при дворе. Настоящее имя не известно. Сообщить было некому…

Мягкая тяжесть возникла на бедре, скользнула к груди. Юноша отшатнулся при виде усатой мордочки с умными глазами. В пасти зверька вяло дергала лапками мелкая мышь. Рыцарь ладонью смахнул ласку на пол, небрежно отшвырнул одеяло. Ласка отпрыгнула от грубой ткани, едва не потеряв мышь. Человек усмехнулся злобному взгляду глазок-пуговок, шикнул сердито, и зверек проворно шмыгнул в угол.

Скрипнула дверь, тяжко бухая грязной обувью, вошел хозяин. Виллан уставился вопросительно, натруженные руки сцепил в замок.

– Поторопи оруженосца, – приказал Инконню хрипло.

Виллан с поклоном протопал во двор. В дверном проеме, в серой пелене осеннего тумана мелькнула стройная девичья фигура. У рыцаря на миг сердце замерло, будто он узрел прекрасную бабочку в сетях паутины. Мелькнули пряди золотых волос, выбившихся из-под кожаной шапочки, и леди Хелия скрылась с глаз.

Осторожно вошел Гарет с ворохом снаряжения, уложенного на щит. Груду брони и одежды венчал глухой шлем с узкой глазной прорезью и россыпью дырочек для воздуха.

Рыцарь оглядел принесенное придирчиво, спросил недовольно:

– Где меч, Гарет?

– Приторочен к седлу, сэр Инконню, – отозвался оруженосец.

Гарет опустил щит на кровать: Инконню снял с верхушки шлем и потянул к себе рубашку. Оруженосец с готовностью подхватил гобиссон, уставился выжидательно. Рыцарь резкими движениями оправил надетую рубашку. Гарет подал ему куртку из стеганой тафты, подбитую шерстью. Затем настал черед котт-де-май: кольчатая рубаха с металлическим шорохом улеглась на плечах рыцаря, закрыв тусклой волной туловище и приятно холодя рукавами запястья.

Гарет поправил патрону кольчатый капюшон, отступил на шаг, во взгляде мелькнула горечь, а губы он обиженно поджал. Затылок Инконню кольнуло, он повернулся, но увидел вполне дружелюбную улыбку, подобающую верному оруженосцу.

Гарет поспешно ухватил шоссы, кольчужные наножники, помог облачиться. Усмехнулся, когда юный, но удивительно развитый телесно рыцарь сделал пару шагов, якобы критически разглядывая снаряжение, а на деле – упиваясь красотой дорогой брони, полученной даром.

Оруженосец помог ему надеть поверх кольчуги просторную льняную тунику. Рыцарь расправил складки накидки, талию оплел кожаной змеей пояса. Инконню привесил к поясу мизерикорд, большой треугольный щит с темно-красным грифоном, сидящим на задних лапах, сгорбил на спине, а шлем пристроил на сгибе локтя. Гарет двинулся вслед за господином, криво усмехаясь.

– Вы наконец соизволили встать, – окатил во дворе ледяной струей строгий голос.

Оруженосец ткнулся носом в спину резко вставшего господина. Украдкой взглянул поверх плеча на прекрасную женщину и отошел от рыцаря.

Инконню склонил голову, пряча в глазах восторг.

– Леди Хелия, – сказал он с почтением, – прошу простить за несуразную задержку. Недостойно заставлять ждать столь знатную даму.

Хелия смерила молодого рыцаря холодным взором, подняла золотистые брови, алые губы сжала добела. Выдержав паузу, дама молча повернулась, полами дорожного плаща, укрывшего небесной синевы платье, колыхнув полотно тумана. Рыцарь проводил взглядом ее прямую спину, вспыхнув от стыда, подбежал к ней, чтобы помочь взобраться в седло.

Девушка поблагодарила сухим кивком, но от шпильки не удержалась:

– Если не хотите помочь, так и скажите. От Кэрлеона-на-Аске мы отъехали недалеко, я могу вернуться и поискать рыцаря более опытного, а главное – жаждущего свершить подвиг.

Инконню покраснел до корней волос, и Хелия невольно залюбовалась видом ослепительно красивого юноши. Рыцарь, стерпев горечь обиды, сказал вежливо:

– Нужды нет. Мой меч послужит праведному делу, повода усомниться в стремлении оказать помощь не будет.

Девушка поглядела строго, поправила пряди медовых волос, легким движением пяток тронула с места смирную пегую кобылку и исчезла в море тумана.

Рыцарь поспешно направился к оруженосцу. Гарет передал ему поводья великолепного коня, будто сбитого из сливок, – прощальный подарок опекуна, лорда Пвилла, в чьем горном замке юноша вырос. Увы, даже могущественный воин не мог ничего сообщить о его родителях и имени.

«Ты добудешь имя, служа королю», – говорил Пвилл неоднократно.

Гарет, облаченный в гобиссон и железный нагрудник, взобрался на чахлого коника, дернул поводья вьючной лошади, горбатой от поклажи.

Рыцарь прицепил к поясу меч и, уже с высоты седла, бросил хмуро виллану, приютившему их на ночь, монету:

– У тебя ласка мышей ловит. Не мог завести кошку?

– Кошка – создание дьявола, – ответил крестьянин шепотом, благочестиво крестясь.

Инконню хмыкнул, пришпорил коня. Позади цокали копыта лошади Гарета и вьючной. Рыцарь сощурился, до рези всматриваясь в очертания спины леди Хелии. Гордая и заносчивая фрейлина королевы Сноудона удалялась неторопливо, демонстрируя к спутникам безразличие.

Рыцарь мельком глянул на крестьянские хижины, прикрытые молочной паволокой. В затылок кольнул недружелюбный взгляд, и юноша тяжко вздохнул. При взгляде на фрейлину, тающую в тумане, у него впервые шелохнулось сожаление о том, что он в неутолимой жажде подвига вызвался помочь ее королевству.

Рыцарь оглянулся, радуясь, что Гарет не видит его грустного лица, устремил взор туда, где за туманом лежал путь в замок короля. Мельком заметил усмешку оруженосца, стиснул зубы. Сподобил Христос дать в распоряжение столь неприятного типа!

Нет, обязанности исполняет исправно, но так, что остается неприятный осадок: то хмыкнет или глянет по-особому, а когда молчит с непроницаемым видом, то почему-то хочется ему врезать. Инконню на миг поддался неблагородному желанию приложить кулак меж ушей оруженосца, с трудом унял бурление крови и темное пламя ярости.

«Я должен вести себя по-рыцарски! Ярость – удел простолюдинов, не ведающих верности и чести».

Рыцарь выпрямил спину, задрал голову к небу с хмурыми комками дождевых туч.

Молочный жеребец прытко трусил, догоняя лошадь своенравной леди Хелию. Гарет держался позади, буравя завистливым взглядом спину, укрытую щитом с темно-красным грифоном.

Глава вторая

Туман поредел, остатки растворились меж стеблей травы. Легкий прохладный ветерок гнал по пожелтевшему полю мелкую рябь. Хмурый панцирь неба потрескался, октябрьское солнце с усилием протиснуло лучи в разрывы, тлеющие бледно-желтой окалиной. Из туч посыпалась мелкая морось, насытив воздух водяной пылью.

Копыта четырех лошадей с хрустом приминали жухлую траву, шерсть на ногах потемнела и слиплась, морды унылые.

Инконню украдкой любовался изящными чертами лица фрейлины: на ее ресницах повисли мелкие капельки, будто шлифованные алмазы.

Леди Хелия ехала молча. Ни холодный ветер, ни дождь не согнули горделивую осанку: головка приподнята, взор гиацинтовых глаз устремлен вдаль, на чувственных губах играла загадочная полуулыбка. Юный рыцарь смотрел восторженно, будто видел ангела, раздражение от ее надменности испарилось, как капля росы на солнцепеке.

Гарет нахохлился в седле, лицо изборождено старческими морщинами. Изредка бросал короткие взгляды на господина и, кривясь, опускал глаза.

Инконню пригляделся к пылающей багрецом стене леса на горизонте, затем посмотрел на леди Хелию. В горле запершило, язык превратился в кусок вяленого мяса. Сердясь за нерешительность, откашлялся и прогудел доброжелательно:

– Леди Хелия, будьте любезны рассказать подробней о беде, постигшей ваше королевство.

Фрейлина вздрогнула, мечтательная улыбка исчезла с лица. На рыцаря глянула так, словно пыталась припомнить, кто таков. Гарет поднял голову, взгляд полыхнул злой радостью.

– Сэр Инконню, – произнесла фрейлина медленно, словно сомневаясь в способности рыцаря понимать речь, – в тронном зале перед королем я поведала о печалях своей страны. Может, память подводит, но вы там были?

Шлем скрывал пунцовые щеки рыцаря, но дырочки превратили его сопение в оскорбленный свист. Инконню, спохватившись, сказал смиренно:

– Леди Хелия, путь предстоит долгий, молчать тягостно. Почему бы не скрасить время повествованием?

Гиацинтовый взгляд хрупкой девушки окатил рыцаря холодной яростью.

– Так вы считаете беды королевства забавной побасенкой?! – прошипела леди грозно. – Страна отравлена нечестивой магией, люди томятся в рабстве колдунов, королева заточена в темнице, и неизвестно, что с ней?! А вы призываете рассказом о горестях прекрасной земли скрасить дорогу! – выпалила Хелия, задыхаясь от гнева.

Гарет молча скалил зубы, лицо разгладилось, засветилось, как утреннее солнышко, на рыцаря он бросал уничижительные взгляды.

Кровь бросилась в голову Инконню шумным, бурлящим потоком, даже уши заложило. Шлем он нагрел пылающими щеками, от тяжелой ладони стыда, надавившей на затылок, пригнулся к гриве.

– Простите, леди Хелия, – пролепетал рыцарь, – я вовсе не хотел… я… сожалею.

– Пожалеть стоит мне о том, что в попутчики достался неопытный рыцарь, – сказала фрейлина. – Не слишком любит король Артур Уэльс, если отправил на труднейшую миссию зеленого юнца. Легко отделался, – добавила она едко. – Что ему до Сноудона? Он далеко.

Инконню вскинулся, сказал, еле сдерживая гнев:

– Леди Хелия, не стоит сомневаться в милости Господней, равно и в справедливости Артура. Разве можно думать так об основателе благородного рыцарства, чьи воины являют собой воплощение христианских добродетелей, вежливости и учтивости?

Фрейлина смерила его надменным взглядом, кривя губы в ехидной усмешке:

– Это говорит образчик учтивости, настолько вежливый, что обращается к даме, закрыв лицо, будто разбойник?

Тучи превратились в глыбы угля. Голову юноши затопил колокольный звон, упругие мышцы превратились в желе, горло закупорил комок тошноты.

Доспех, врученный «крестным отцом» сэром Гевейном, так удобен и красив, придает ощущение несокрушимой прочности и мужественности, рыцарь не раз хотел даже спать в нем. Шлем опытные рыцари надевают перед битвой, но этот сделан столь искусно, смотрится так внушительно…

Гарет, не скрываясь, хохотнул, услышав сдавленный стон: рыцарь на миг прильнул к гриве, показалось, что грифон на щите впился когтями ему в спину. Хелия, дернув уголком рта, устремила взгляд к лесу, на сплетение ветвей с остатками красных и желтых листьев.

Инконню подавил импульс снять шлем немедленно. Отдышался, испепеляющий жар в голове пропал. С легким скрипом снял шлем, уткнул его в луку седла. Распаренного лица юноши коснулась восхитительная прохлада, от мокрых волос взвились струйки пара.

Леди Хелия глянула краем глаза. Инконню очень хотел, чтобы она как-то оценила его поступок, но девушка едва заметно оттянула уголок губ. Гарет втихую злорадствовал, донельзя довольный унижением красавчика, негаданно ставшего рыцарем.

До леса добрались молча.

Кони вяло фыркали, под копытами послушно прогибалась пожухлая и отсыревшая трава, будто сервы перед лордом. Почетной стражей на опушке сгрудились кусты, потрепанные ветром, сквозь багровую плоть просвечивали ребра ветвей, а сдутая кожа лежала грудами померкшей шелухи.

Гостей леса хрипло приветили вороны. Под копыта легла тропа, покрытая мягким ковром червовых лоскутков, похожих на горящие угли. С листвы и веток срывались крупные капли, мягко плюхались. Пробежит стремглав белка – стряхнет звучную россыпь.

Шлепок в темя вывел рыцаря из ступора. Резким движением он набросил кольчужный капюшон и принудил коня поравняться с кобылой фрейлины.

– Леди Хелия, – начал хрипло, – прошу простить ужасную бестактность. Я юн, неопытен, потому допускаю серьезные ошибки, недостойные рыцаря, пусть и младшего.

Девушка стряхнула с дорожного плаща россыпь прозрачных бусин, на взволнованное лицо рыцаря посмотрела с вялым любопытством.

– Я не знаю ни отца, ни матери, воспитание мне дал человек суровый, далекий от галантной обходительности, столь необходимой в общении с такой прекрасной дамой, как вы. Потому прошу сжалиться над моей грубостью и мужланством. Клянусь честью, я спасу королеву, а гнусных колдунов, приспешников дьявола, терзающих Сноудон, отправлю в ад! – закончил юноша неожиданно горячо.

Гарет за их спинами, сделав кислую мину, покачал головой. Во взоре фрейлины мелькнуло удивление, толику приправленное уважением, но лицо осталось бесстрастным. Девушка молча кивнула, устремила взгляд вперед.

Инконню украдкой отдышался. В голове мелькали темы общения с дамой, нашел подходящую, приосанился и… замер с открытым ртом.

Оказывается, бессознательно при обращении к фрейлине выпрямлял спину, по-петушиному раздувал грудь, расправлял плечи. Что она подумает? Ведь он чванством рыцарей Круглого стола позорит. Может, не обратила внимания?..

Краем глаза он заметил ехидную улыбку леди Хелии, понимающую, и почти застонал в бессильной ярости. Чересчур много себе позволяет эта напыщенная особа! От дамы требуется соответствующее поведение! Неужели разума не хватит оставить дурацкие пикировки? Надулась, что король отправил ей на помощь младшего рыцаря, будто крестьянка, купившая на базаре залежалую рыбу!

Фрейлина, повернув головку, мазнула рыцаря коротким взглядом, но у того челюсти свело от горечи. Чертовка! Будто мысли читает. Срезала насмешливым взором, словно вылила котел грязи.

«Ну да, кто я для приближенной королевы? Щенок, радостный, что получил игрушки», – подумал рыцарь, наливаясь злобой.

Прежде чем юноша успел осудить пакостный душевный срыв, идущий вразрез с принципами рыцарства, тропа вильнула меж могучих ясеней, натужно красных от добычи подземного сока, и поворот бросил навстречу двух всадников. За ними трусила вьючная лошадь, средь поклажи торчало рыцарское копье.

Рыцарь сжал рукоять меча, на палец вытащив из ножен стальную полосу, окинул незнакомцев угрюмым взглядом исподлобья.

Отряд остановился, и леди Хелия спросила с любопытством:

– Кто это?

«Ослепли, что ли?» – едва не спросил рыцарь, но сдержался, памятуя о высоком (вдобавок весьма тяжелом) статусе рыцаря, ответил с теплотой в голосе:

– Странствующий рыцарь с оруженосцем.

Фрейлина задумалась:

– Может, удастся уговорить его помочь Сноудону?

Инконню дернулся, будто получил плевок в лицо, в глазах заблестели льдинки.

– Для меня имеет значение лишь благо Сноудона и королевы, – попыталась объясниться фрейлина чуточку смущенно, но каменное лицо рыцаря побудило ее надеть маску ледяной надменности.

Инконню пристально осмотрел путешественников: оруженосец от Гарета отличался мало, даже выражения лиц похожие, а рыцарь невольно внушил уважение. Мощную фигуру зрелого мужа облегал черненный котт-де-май, на груди темно-зеленого супервеста хвастался яркими красками герб. Так, младший сын знатного рода.

Рыцарь смерил ревнивым взглядом ширину плеч странника, мужественное лицо, украшенное глубоким шрамом на скуле, роскошные усы, свисающие на грудь и шапку темно-русых волос, красиво прошитую седыми нитями. Юный Инконню, несмотря на природную красоту и чистое лицо, в сравнении с ним проиграл.

Леди Хелия посмотрела на странника с интересом. Рыцарь почувствовал женский взгляд, сверкнул улыбкой. Инконню с неприязнью отметил его чересчур заинтересованный взгляд на девушку.

Рыцарь в зеленом супервесте остановился за несколько шагов от них, Инконню и Гарета едва мазнул взглядом, а фрейлине поклонился церемонно и сказал сильным мужественным голосом, демонстрируя ряд белоснежных зубов:

– Благодарю Господа, что свел наши дороги. Позвольте представиться, прекрасная леди, сэр Агравейн. Путешествую по Южному Уэльсу с оруженосцем без особой цели. – Агравейн сделал паузу и приятно рассмеялся: – Впрочем, встреча с вами, обворожительная дама, наполнила путешествие смыслом.

Хелия смущенно опустила глаза, на щечках проступил румянец. Инконню засопел рассерженным туром, выпуская из широко оттопыренных ноздрей струи пара. Гарет коротко усмехнулся, обменялся с собратом понимающим взглядом.

– Рада приветствовать вас, сэр Агравейн. Я фрейлина королевы Сноудона Хелия, возвращаюсь в полный горестями дом с сэром Инконню, – сказала Хелия мелодично, с особой теплотой, отчего Инконню перекорежило, словно над ухом рвали жесть.

Агравейн кивнул, юного рыцаря смерил вежливым взглядом с затаенной насмешкой.

– Что за беда постигла ваш дом, леди? – поинтересовался «зеленый» рыцарь с вежливым любопытством.

Во взгляде фрейлины отобразилась надежда, она с жаром высказалась о коварстве братьев-колдунов, отравивших нечестивой магией прекрасное королевство. Агравейн, выслушав с рассеянной улыбкой, вяло кивнул и с преувеличенным интересом посмотрел на землю, «горящую» мокрыми листьями.

– Да, это неприятно, – заявил он сухо.

Во взгляде леди Хелии появилось недоумение. Инконню мысленно выдохнул, только теперь ощутив, что сгорбил спину и втянул голову в плечи. Немедля выпрямился: Агравейн снисходительной усмешкой встретил его презрительный взгляд.

Фрейлина пока ничего не поняла. Неловко замялась, ладонь рассеянно опустила на холку кобылы, пропустила через изящные пальчики жесткие пряди.

– Сэр Агравейн, – начала Хелия смущенно, – освобождение Сноудона будет полным опасности, непреодолимых трудностей. Я буду рада любой помощи, встреченной в пути, – закончила она, глядя с намеком.

Агравейн кивнул, устремил взгляд за влажные стволы.

– Леди Хелия, я буду молить Господа ниспослать успех в вашем предприятии, пусть Его око ни на миг вас не оставит. С Божьей помощью, уверен, ваша миссия завершится успешно, – сказал он холодно.

Фрейлина застыла с открытым ртом. Инконню мельком позлорадствовал, но паскудное чувство подавил. Агравейн церемонно поклонился, кинул прощальный взгляд, безразличный, пустой, на Хелию, и пришпорил коня.

Гарет и рыцарь подали коней в сторону, «зеленый» рыцарь вклинился в проем, его оруженосец окатил троицу презрительным взглядом.

Леди Хелия опомнилась, брови сдвинула к переносице, ее лицо отвердело. Повернулась в седле, в спину Агравейна полетела холодная реплика:

– Недаром мудрецы говорят, что в золотой чаше может оказаться уксус.

Она вложила в слова язвительность и насмешку, отточенные при дворе. Рыцарь в зеленом вздрогнул, будто получил укол в хребет, резко обернулся. При виде его злобного взгляда Инконню невольно схватился за меч.

– Леди, – сказал Агравейн ледяным тоном, – цитирующий мудрецов не всегда мудр. Помните, никто не бросится помогать вам за так. А я и подавно не стану рисковать шкурой в безнадежном деле, даже если подарите благосклонность. Лучше поучаствовать в паре турниров, взять выкуп за доспехи. Просто и доступно.

Фрейлина вздрогнула, Инконню разглядел в гиацинтовых глазах бездну унижения и бессилие.

Кровь вспенилась, картина желто-багряного леса потемнела, будто залитая дегтем. Следовало игнорировать нахала, поправшего суть рыцарства, но молодая, горячая кровь яростно бурлила от жажды подвига, красивого действия перед дамой. Он стал рыцарем, чтобы защищать слабых, несправедливо обиженных…

Слова вырвались с рыком, напугавшим лошадей:

– Постойте, сэр Агравейн!

Леди Хелия посмотрела на златовласого юношу досадливо, горя желанием оказаться подальше отсюда. Агравейн, нехотя натянув поводья, обернулся, бровь насмешливо изломил.

– Я угадаю: юнец предъявляет обвинение в оскорблении дамы и вызывает на поединок?

Инконню сказал сдавленно:

– Вы проницательны, сэр Агравейн. Тогда не медлите, возьмем копья, места для разбега на тропе маловато, но хватит, чтоб сбросить наглеца в грязь!

– Горячая речь, – сказал «зеленый» рыцарь спокойно. – Предназначенная в первую очередь для женщины, ведь так, юнец? Что ж, по леди и попутчик, – хмыкнул он.

Агравейн начал поворачиваться, пришпоривая коня, но Инконню бросил с ненавистью:

– Остановитесь и бейтесь, иначе я зарублю вас со спины, как презренного мародера!

– Воля ваша, – сказал рыцарь со змеиным пришептыванием. – Подай копье! – приказал оруженосцу строго.

– Гарет, – сказал Инконню, ведя дуэль взглядов.

Оруженосец буркнул, мягко зашелестел сапогами по листве. Вьючная лошадь обрадованно фыркнула, лишаясь груза.

Фрейлина поглядела на рыцаря с неодобрением, сказала хмуро:

– Сэр Инконню, до драк ли ныне? Путь нам предстоит долгий…

Запнулась, не договорив, но рыцарь понял, что она не верит в победу юноши и не представляет, как будет следовать одна.

– Леди Хелия, – сказал Инконню холодно, пряча горечь, – задержимся ненадолго. Быть может, вы свою честь не цените, но я, рыцарь, обязан покарать хулителя!

Фрейлина оторопела, затем сердито пришпорила лошадку, уходя с тропы. Инконню видел краем глаза ее сердитое лицо, сердце царапнуло. Угрюмо опущенные уголки губ скрыл шлемом.

Тропа позволила выкроить для разбега тридцать шагов – немного для хорошего удара, но и убивать друг друга рыцари не собирались. Инконню отсалютовал противнику, даже через шлем увидел снисходительную усмешку. Тело хлестнула злобная дрожь, он утопил шпоры в молочных боках, и конь, оскорбленно заржав, метнулся вперед.

Лес затрясся, деревья высокими прыжками пытались пропороть свинцовые бурдюки туч. Всадник в зеленом супервесте скакал кузнечиком, жало его копья глядело хищно. Во рту юноши пересохло, он крепче стиснул бесноватое древко, усилием направляя острие в центр герба на щите.

Сшибка получилась мгновенной: слабый толчок, отдача в правой руке. Тело Инконню потеряло вес, в животе разлился приятный холодок, будто воспарил к небесам. По ушам стегнул противный треск, о лицевую пластину шлема застучали крупные щепки, переносицу ожгло болью.

Рыцарь зажмурился, поспешно открыл глаза, с широкой улыбкой видя, как наглец отлетает с конем назад, а за ним мчит белоснежный конь с пустым седлом.

Удивление вместе с дыханием выбил жестокий удар в спину. Инконню кулем свалился под дерево.

Встревоженные ударом, слетели с веток вороны, огласили лес противным карканьем, что множилось блеклым эхом. Леди Хелия с досадливо сжатыми губами посмотрела, как поерзал в седле Агравейн, горделиво приосанился и отбросил обломок копья. Его оруженосец заливисто воздавал патрону хвалу.

Гарет поглядел на беспамятного господина злорадно, вразвалочку к нему подошел, без всякого пиетета потряс, как соломенную куклу.

Агравейн снял шлем, посмотрел на фрейлину плотоядно, девушку передернуло от сальной улыбки.

– Остались без защитника, леди, – сказал он глумливо. – Его доспехи и конь принадлежат мне.

Хелия посмотрела с бессильной яростью, гиацинтовые глаза подернулись влагой. Девушка высоко подняла подбородок, удерживая горячую запруду в глазах, заодно демонстрируя изящные линии шеи. Агравейн причмокнул восхищенно.

Инконню резко дернулся. Гарет помог ему прислониться к мокрому стволу, не сдержавшись, прыснул в кулак: к шлему прилипло два красных листика, будто щеки от стыда горели. Инконню сорвал шлем, шумно, со всхлипом вдохнул. Щит оттягивал руку, кое-как стряхнул, затем протер потное лицо. На пальцах остались красные следы: обломок щепки царапнул переносицу глубоко.

Мягко простучали копыта, и Агравейн бросил с высоты седла злорадно:

– Очнулся, юнец. Снимай доспехи, я найду им более достойного хозяина.

Агравейн выдержал взгляд налитых кровью глаз, раздражающе-ослепительно улыбнулся. Гарет с опаской отодвинулся от господина, сожаления не испытывая.

Шлем срубленной головой валялся средь осклизлых корней, листва подле красная, будто напиталась кровью. Щит лежал перевернутой черепахой, гордого грифона позорно ткнули в грязь.

Инконню со стоном поднялся, оперся о ствол до древесного скрипа. Тряхнул головой гневно, отлепившись от дерева, шагнул нетвердо.

– Я не побежден, – сказал сипло.

Агравейн рассмеялся, оруженосец вторил шакальим тявканьем.

– Поражение очевидно даже женщине.

Хелия смерила «зеленого» рыцаря злобным взглядом, Инконню достался взгляд осуждающий.

Инконню с трудом вытащил меч, руку пригнуло, «зеленый» рыцарь усмехнулся. Инконню, содрогаясь от ненависти, бросил в оскаленную харю:

– Если боитесь сражаться пешим, оставайтесь в седле. Справлюсь и так.

– Эх, до чего дерзкий щенок, – вздохнул Агравейн притворно.

Он эффектно спрыгнул наземь, одним движением нахлобучил шлем, а меч обнажил незаметно, будто колдун. Оруженосец отвел коня и замер с любопытными глазами.

– Гарет, – сказал Инконню жестко, кивнув на молочного жеребца.

Властные нотки в рыцарском голосе заставили оруженосца сорваться с места.

Хелия смотрела на происходящее обеспокоенно, сердце ворохнулось тяжело, словно снулая рыба в тряпице. Пальчиками она сжимала поводья, нижнюю губу смяла белой кромкой зубов, а взгляд метала от одного воина к другому, внутренне сетуя на мужскую тупость и упрямство.

Щит едва не увлек Инконню на землю. Стиснув зубы, он рывком прикрыл корпус, неуклюжую балку, подменившую меч, обрушил на Агравейна. Тот танцующе ушел в сторону, а Инконню провалился, на миг застыв в позорной позе, краем глаза отмечая замах противника.

Ягодицы ожгло так, что юноша вскрикнул, прыгнул вперед, пятерней накрывая место удара, а выпавший меч придавил листву. От громового хохота облетели остатки листьев. Вороны с испуганным карканьем закружили над верхушками деревьев.

Юного рыцаря затрясло, догматы правильного воспитания смыло, как песок, темной волной гнева. Агравейн едва увернулся от брошенного щита, окованный край поцеловал шлем со звонким гулом. Рыцарь перестал смеяться, отшатнулся.

Инконню налетел вихрем, от ударов в обе руки Агравейн затрясся, как сосна под топором. Хелия с изумлением смотрела на рычащее существо в грязно-белом супервесте, неистово рубящее наглого рыцаря. В ее взгляде появилась брезгливость.

Оруженосцы следили за схваткой с азартом, обоих роднило желание победы «зеленому» рыцарю.

Агравейн с трудом отражал натиск, левая рука немела, в голове нарастал противный гул, соленый пот разъедал глаза. Он содрогнулся от очередного удара, поспешно надавил щитом, тесня зубастого щенка и готовя удар.

Инконню отступил на пару шагов, со злобным криком пнул герб на щите. Агравейн врубил клинок в бок юноши, но пинок отбросил «зеленого» рыцаря, добить юного выскочку он не успел.

Инконню замер: котт-де-май выдержал, гобиссон поглотил часть удара, но ребра противно хрустнули. Боль пронеслась парализующей волной, оставив легкую слабость.

Хелия вскрикнула, кулачки сжала в отчаянии, а лицо на миг стало сочувствующим. Юный рыцарь услышал вскрик, мышцы налились силой. Агравейн вновь надавил щитом, но юноша отскочил, отбив удар меча с наглым бахвальством.

Агравейн шагнул вперед, занося оружную руку. Инконню текучим движением оказался рядом, вкладывая в удар вес тела. Оглушительно грохнуло, отдача едва не выворотила рукоять, но юный рыцарь со злым довольством увидел безобразную трещину поперек герба.

Половина щита провалилась, упав Агравейну на грудь. С проклятьем тот стряхнул щит, умело парировал мощный удар. Щенок отпрянул, переступил неловко, вздымая огненные лоскуты лесного ковра. Агравейн ударил мечом вдогонку, с поворотом кисти, желая разрубить златовласую башку, как гнилую тыкву.

Юнец танцевальным па сместился, пропуская свистящую смерть. Меч врубился в опавшие листья, охотно ушел в землю. Агравейн неловко подался вперед, мигом покрываясь пленкой холодного пота.

Инконню рубанул, как крестьянин топором рубит чурбак. Зазвенело, руки «зеленого» рыцаря прошила резкая боль, и он выронил из онемевших пальцев меч. Следующий удар, плашмя по спине, его опрокинул.

Он начал перекат, но на грудь навалилась тяжесть, воздух из легких выдавило с противным всхлипом, будто из волынки, придавило к земле. Глазную прорезь царапнуло лезвие кинжала.

Инконню перевел дух, от головы пар валил густыми клубами, словно от разогретого камня зимой. Поерзав на поверженном, осторожно ткнул мизерикордом вглубь глазной прорези. Агравейн вздрогнул: лезвие сбрило пару ресниц, на глазное яблоко дохнуло холодом стали.

Оруженосцы замерли, боясь пошевелиться. Леди Хелия смотрела пристально, на лице быстро сменялись чувства.

– Вы проиграли, сэр Агравейн, – сказал юный рыцарь прерывисто. – Господь не попустил победы хамства и попрания женской чести. Согласны?

«Зеленый» рыцарь молчал долго, в его груди булькало и хрипело, а мышцы каменели от резких судорог. Наконец из-под шлема донеслось глухо:

– Да.

Инконню убрал кинжал, с удовольствием проведя по краю щели так, что все вздрогнули. Спрятав мизерикорд в ножны, поднялся. Тело распирала необычная легкость, кровь внутри плескалась сладким вином, а губы разрывала глуповато-счастливая улыбка.

Гарет подбежал без напоминания, со смесью огорчения и почтения поднял меч, щит. Юный рыцарь принял у него оружие с королевским достоинством. Гарет помог закрепить ему щит на спине, потом побежал за шлемом. Оруженосец поверженного подбежал к господину и помог подняться.

Агравейн снял шлем, оглядел осенний лес полубезумно. При взгляде на фрейлину слабо улыбнулся.

– Сэр Инконню, – сказал он с ноткой ехидства, – мой конь, доспех и оружие ваши. Надеюсь, не заставите раздеваться на глазах дамы.

Хелия фыркнула презрительно, направила кобылку прочь от схватки, остановив поодаль и всем своим видом показывая, что пора поторапливаться.

– Успокойтесь, сэр Агравейн, – сказал юный рыцарь. – Оружие останется при вас. Я возьму с вас лишь слово направиться в Кэрлеон-на-Аске для служения королю.

Агравейн замер, глядя недоверчиво, готовясь в любой момент расхохотаться, но взгляд чистых голубых глаз победителя был серьезен, и «зеленому» пришлось кивнуть:

– Разумеется, сэр Инконню.

Юноша кивнул милостиво. Гарет подвел жеребца, рыцарь взобрался в седло тяжеловато, вскинув в прощании руку, пустил белого коня трусцой к фрейлине. Гарет подобрал конусовидное острие копья, запрятал обломок в поклаже. Затем запрыгнул в седло, поплелся за рыцарем и девушкой, дергая повод упрямой вьючной лошади.

Поворот скрыл поверженного рыцаря. Леди Хелия глянула искоса, сказала холодно:

– Сэр Инконню, надеюсь, впредь ваше поведение будет более разумным. Ввязываться в драку не стоило.

Юноша тряхнул головой упрямо, ответил, любуясь «мраморной» красотой лица фрейлины:

– Леди Хелия, я вступил в поединок за вашу честь, хамству надо давать отпор.

– Подумайте, что бы я делала в случае вашего поражения или гибели? – спросила девушка сухо. – Каково беззащитной даме проделать путь, полный опасностей? Или предложите в таких случаях возвращаться в замок Артура за новыми рыцарями, менять их, как сточенные ножи? – спросила с сарказмом.

Инконню замолчал, с усилием проглотил резкие слова, приблизил жеребца к фрейлине. Та с брезгливой миной отъехала.

– Почему отправили побежденного королю? – не унималась Хелия. Она переволновалась во время схватки, настала пора мстить. – Нам не помешает любая помощь для освобождения королевства.

– Разве в приграничье не ждут остатки войска Сноудона?

– Туда еще добраться надо, – сказала девушка, элегантно поправляя прядь волос. – Впрочем, мужчины не терпят соперников, избавляются при любом случае, – добавила она со смешком.

Юноша хотел объяснить, что Агравейну не доверял: насильный попутчик – друг ненадежный, но радость первой настоящей победы улетучилась, и разом заговорили усталые мышцы, отбитые ребра, спина, а красота лиственного пожара поблекла.

Гарет пробуравил взглядом согнутую спину, ухмыльнулся злорадно.

Агравейн с кряхтением забрался в седло, шумно выдохнул. Оруженосец подъехал с озабоченным выражением лица:

– Господин, похоже, не надо голову ломать, куда поехать. Едем в Кэрлеон?

Агравейн смерил оруженосца уничтожающим взглядом, улыбнулся кисло:

– Ну вот еще. Мне пора искать богатую купчиху или дочку лорда с обширными угодьями, а не гробить здоровье на бедной службе.

– А… а-а… как же слово рыцаря? – пролепетал оруженосец ошарашенно.

Рыцарь пришпорил коня, залюбовался красотами леса:

– Ты слышал, как я говорил: «даю слово»?

– Н-нет, – ответил оруженосец с запинкой.

– И я нет, – расхохотался Агравейн. – Юнца явно воспитывал какой-нибудь старикан, помнящий времена настоящей чести. Сейчас рыцарей интересует выгодная женитьба и земельный надел, турниры, где можно взять выкуп за поверженных. Эх, чистая душа, – сказал с непонятной тоской. – Но ничего, жизнь научит.

Глава третья

Над шпилем башни кружились хмурые облака. В их складках проворно ползали лиловые змеи молний, лопались с ослепительными вспышками. В небе страшно грохотало, словно Боженька осерчал.

Лиловые сполохи вырывали из ночной тьмы мертвые дома: понуро-серые, с проломленными крышами. Холодный ветер гнал по пустым улицам легкий мусор, постанывая в дырах домов.

Лишь главная башня замка уцелела, протыкала обглоданным пальцем сливовое небо аккурат посредине клубка пепельно-грязных хлопьев, прошитых ветвистыми нитями.

Из окон наверху лился свет, в них виднелась суетившаяся человеческая фигурка. Человек у подножия, глядя на мелькание силуэта, усмехнулся, закрыл глаза.

Каменная кладка сменилась коридором, освещенным настенными факелами. На массивной ручке деревянной двери играли тусклые блики. Дверь бесшумно открыла простор лаборатории, заваленной свитками, книгами, массой диковинных механизмов, колб и реторт.

– Мэйбон, – сказал вошедший с легкой насмешкой, – не надоело носить нелепый халат? Ты в нем похож на женщину. Мужчина должен одеваться как я.

Мэйбон остановился, ладонью пригладил черную бороду, из-под мохнатых бровей недовольно сверкнул глазами.

– Никак не угомонишься, брат? – сказал он спокойно. – Хочешь носить штаны и рубахи, как мужлан, – носи.

Брат чародея выставил руки примирительно, растянув бледные губы, обнажил крепкие зубы:

– Прекрати пикировку, Мэйбон. Я пришел с вестью.

Стекло окна задребезжало от крепких ударов. Мэйбон отвлекся, открыл скрипнувшие створки, и сухой воздух лаборатории разбавило облаком прохлады. Порыв забросил внутрь черный ком: ворон шумно захлопал крупными крыльями, каркнул противно. Птица смяла ткань халата мага железными когтями, нагло потопталась, едва умещаясь на предплечье. Мэйбон напряг мышцы и закрыл окно.

– Что ты говорил? – спросил брата, не обращая внимания на снисходительную усмешку.

– Речь о прислужке нашей доброй королевы, – сказал Эверейн с глумливым смешком. – Она добралась до Кэрлеона-на-Аске и уже едет обратно, заручившись помощью аж одного рыцаря, ха-ха!

Мэйбон внешне остался спокойным. Подошел к стеллажу с колдовскими книгами, легким движением снял верхушку человечьего черепа, служившего подпоркой. Ворон на предплечье оживился, каркнул азартно, в глазах загорелись рубиновые огоньки.

В щепоти колдуна зашевелился черный блестящий червяк, чуть крупнее большого пальца. Мэйбон сжал пальцы – тельце покрылось белой слизью, скользкой, как масло, с противным запахом. Черный шнурок венчала миниатюрная голова, похожая на саламандровую, пламя свечей блестело на крохотных игольчатых зубках.

Ворон стремительно клюнул, закатывая глаза от удовольствия: червяк лопнул в пасти сладким соком. Мэйбон вытащил из черепа-шкатулки второго, скормил пернатому любимцу.

– Не слишком ли – кормить комок перьев личинками гивра? – спросил брат-колдун.

Мэйбон пожал плечами, крышку черепа вернул на место. Довольный ворон пролетел по лаборатории и уселся на полку под потолком.

– От бескрылых драконов пользы мало, – сказал колдун сухо. – А теперь поговорим о главном…

В его взгляде читалась угроза, и брату стало не по себе, он невольно попятился.

– Разве ты не уверял, Эверейн, что решишь проблему? – спросил Мэйбон притворно-ласково.

Брат колдуна сглотнул ком. Сквозь кожу лица Мэйбона проглянул череп со злобным оскалом.

– Мэйбон, я старался, даже спутника отправил на тот свет, но она ушла по реке. Да ты не волнуйся, – зачастил Эверейн, – она ничего не сделает, с ней один рыцарь, неопытный.

Мэйбон шикнул строго, мельком глянув на аппарат на столе – сплетение металлического каркаса, тонких стеклянных трубочек и колб, полных разноцветных жидкостей, – сказал свистящим шепотом:

– Ты знаешь, почему остатки войска Сноудона топчутся на границе?

– Они – трусы.

– Верно, – кивнул Мэйбон. – Но и стая зайцев пойдет вперед под началом льва.

Эверейн вытаращил глаза, сказал, задохнувшись от изумления:

– Это тот щенок – лев? Да он не способен командовать и одним человеком!

– Неважно, – отмахнулся колдун досадливо. – Он символ рыцарства, более благородного и чистого, чем местное. Его появление воспримут как помощь всех рыцарей Артура. А символы, если они способны воодушевить наших врагов, следует уничтожать.

Эверейн помолчал, затем склонил голову:

– Я понял, брат. Защитники Сноудона подмоги не дождутся.

– Уверен? – спросил Мэйбон.

Эверейн вспыхнул:

– Да я прямо сейчас…

Мэйбон с гримасой недовольства тряхнул кистью:

– Про фрейлину говорил так же. Не распыляй силы, покончи с ними одним ударом. Насколько помню, им не миновать Гиблого леса.

Эверейн ответил злорадной улыбкой, в глазах заплясали багровые блики. Мэйбон, оглядев братца, кивнул довольно и внимание обратил на колдовские приборы.

Эверейн шагнул к двери, обернулся, спросил недоуменно:

– Может, объяснишь, зачем согнал к башне тучи? Хочешь пугать неграмотных крестьян дьявольским видом замка?

Мэйбон ответил рассеянно:

– При чем тут?.. Я ставлю опыт. У нас осталось много трупов слуг королевы, вилланов и сервов, попытаюсь что-нибудь сделать с помощью небесной энергии.

– Понятно, – протянул Эверейн.

Брат погрузился в научные опыты. За окном ярко заблистало, загрохотало, будто небо рушилось. Эверейн резко распахнул дверь, в коридоре его догнал прощальный карк ворона.

В деревне нашлась маленькая гостиница.

Леди Хелия окинула дом кислым взглядом, вздернула головку надменно и внутрь вошла с таким видом, что держатель двора устыдился убогости, скудости и грязи. На его обрюзгшем деревенском лице появилось желание наложить на себя руки.

На взгляд Инконню, дом был вполне приличный: еще остался слабый запах древесины, подворье чистое, опрятное. Рыцарь пожал плечами.

Жена хозяина по его знаку подошла, приняла испачканный супервест.

– Постирать, зашить, – бросил юноша коротко.

Гарет увлек коней к конюшне, со вздохом стал расседлывать. Инконню мельком глянул на белоснежного любимца, отвлекся на жаркие смешки девиц. Вилланки столпились за забором, разглядывая красивого юношу жадными глазами, шептали друг дружке на ухо, взрываясь смехом.

Щеки рыцаря налились румянцем, он порадовался быстро густеющим сумеркам и буквально сбежал в дом от смешков, как от отравленных стрел…

Край этот был озерный, с изобилием болот, потому на ужин подали большое количество рыбных блюд. Леди Хелия не упустила возможности охаять угощение, возмутившись отсутствием обязательного для благородных мяса.

– Я охотно вкушаю рыбу, но в назначенные Господом дни, – сказала она ледяным тоном, от которого у рыцаря кусок застрял в горле. – Сегодня не среда и не пятница, вы об этом знаете? – спросила она хозяина с убийственной издевкой.

На красномордого бородача смотреть было жалко. Он, разводя руками, промямлил:

– Дык я для госпожи зарежу курицу, мигом!

Фрейлина сморщила носик.

– Может, свершите это на моих глазах? – осведомилась она саркастически. – Пока будете готовить… – точеной ладошкой совершила отрицающий жест.

Инконню сперва хотел присоединиться к возмущению дамы, но вид униженного хозяина, хоть и виллана, царапнул сердце, на душе стало гадко.

– Отличная рыба, – сказал он, глядя в тарелку. – Да, Гарет?

Оруженосец согласился через силу и застыл, поймав взгляд девушки. Побелевшее лицо фрейлины враз стало неприятным. Девушка промолчала, с достоинством отщипнула несколько волоконцев со спины вареного леща.

Хозяин потихоньку ускользнул. Фрейлина разворотила деревянной вилкой рыбу, отбросила прибор. Инконню с пухлыми щеками от припрятанной во рту снеди поспешил встать следом за дамой.

Леди Хелия сказала так сухо, что вызвала жажду:

– Сэр Инконню, из-за непомерной скупости мужлана, хозяйствующего здесь, нам досталась одна комната. Надеюсь, ночью, когда захочется тепла, вы потянетесь к оруженосцу, а не ко мне.

Юноша поперхнулся, багровея, как кусок металла в горне.

– Что молчите? – спросила Хелия со злой усмешкой. – Рыцарь обязан дать даме хоть какой-то ответ.

Инконню заработал челюстями, как хомяк. Фрейлина несколько мгновений наслаждалась зрелищем, затем откланялась.

Рыцарь бухнулся на лавку, униженный и раздавленный. Гарет старательно отводил взгляд, губы расползались.

Инконню с хрустом выпрямил сгорбленную спину, держа глаза широко распахнутыми, боясь сморгнуть слезу. Мысль о предстоящих днях рядом с фрейлиной наполнила душу горечью и отчаянием.

Проснулся он по зову петухов. Вскочил как ошпаренный, оглядывая комнату в утреннем сумраке. Гарет, лежащий рядом на полу, дернулся испуганно, но рыцарь растопырил ладонь, и оруженосец закрыл глаза.

Как ни странно, но за ночь боль в отбитых ребрах улеглась. Инконню оделся, поверх рубашки натянул гобиссон. У двери оглянулся на кровать, где спала леди Хелия. Замер от восторга, а в груди сладко защемило, половина обиды за вчерашнее испарилась мигом, вторая растаяла еще до того, как ступил на порог часовни.

Беднота убранства резанула глаза: в замке часовню украсили фресками, окна расписали причудливым орнаментом, полно дорогой утвари…

Рыцарь отрешился от посторонних мыслей, преклонил колени.

Тишину после горячей молитвы нарушил вкрадчивый голос, прозвучав за спиной, заставил вздрогнуть:

– Очень хорошая молитва, сын мой, шла от сердца.

Инконню повернулся, склонил голову:

– Святой отец.

Священник, кивнув благосклонно, подошел ближе. Инконню отметил: суровое лицо с ниткой шрама на массивном подбородке, внимательные серые глаза.

Священник пригляделся, широко раскрыл глаза. Инконню вздрогнул от гневного вопля:

– Убирайся из дома Христова!

Рыцарь оторопел, рот приоткрыл глупо. Священник резко толкнул его кулаком в грудь, в серых глазах полыхал фанатичный огонь.

– Прочь, нелюдь!

Эхо под сводами рвало слух, сердце рыцаря неровно билось.

– Святой отец, – проблеял Инконню, – что вы говорите?

Священник наступал, острыми тычками в грудь гоня рыцаря к порогу.

– Кого угодно можешь обмануть, но не меня! – закричал священник, истовым пламенем глаз обжигая смятенного юношу. – Я постоянно борюсь с погаными созданиями, как-нибудь отличу богомерзкое создание Тилуиф Теджа от добропорядочного христианина.

– Но я человек! – вскричал юноша отчаянно.

Священник истерично захохотал, брызгая на гобиссон каплями слюны.

– Замолчи! Вон отсюда! Иди предавайся мерзким плотским утехам, пока можешь. Знай, скоро мы истребим ваше поганое семя, противное Божьему замыслу!

У рыцаря в голове гудело, сердце долбило грудную клеть, как дятел, ребра противно похрустывали.

– Прочь, бездушная тварь!!! – завизжал священник, пронзительное эхо едва не разорвало слух.

– Я… И… – пробормотал рыцарь, хватая ртом воздух, как рыба на берегу. – Откуда вы зна…

– Сэр Инконню, леди Хелии любопытно, как долго ожидать вашего прибытия? – влетел в часовню насмешливый голос Гарета.

Рыцарь, поклонившись дрожащему от ярости священнику, спешно шагнул за порог.

– Совсем обнаглели, – сказал священник устало. – Уже в дом Христа пробираются безнаказанно…

Левую бровь фрейлина надменно изломила. Гарет, оседлав лошадей, вывел их с постоялого двора на дорогу, и девушка смотрела на юношу с высоты седла, что усиливало снисхождительное выражение взгляда.

Инконню подошел к белому жеребцу, молча, с помощью Гарета облачился в котт-де-май, кольчужными шоссами пренебрег. Леди Хелия нахмурилась, но при виде бледного потного лица и пустого взгляда юноши встревожилась.

– Сэр Инконню, с вами все в порядке? – спросила она с подобием участия.

Юноша кивнул рассеянно, натягивая отстиранный и заштопанный супервест.

«Тилуиф Тедж, Прекрасное Семейство, – пронеслась кипящая мысль. – Почему он принял меня за одного из них? Ведь я человек… И в замке никто ведь не разглядел нечеловечности…»

Тайна рождения захватила сознание, он стоял столбом, не слыша участливых вопросов девушки.

Взгляд фрейлины снова стал ледяным.

– Тогда извольте двигаться быстрее, вас улитка обгонит, – сказала она стервозно.

Сказала и запнулась, устыдившись собственной грубости. Гарет покивал одобрительно. Инконню безучастно пристроил за спину щит, вскочив в седло, первым выехал из деревни.

Леди Хелия ехала следом, глазами метала молнии. Приоткрывала рот нервно, но спохватывалась и молчала. Лишь сопела сердито, буравя взглядом спину, закрытую сидящим грифоном.

Глава четвертая

Горячий пар болот согрел осеннее утро, но обильно приправил запахом затхлости. Узкая тропа стелилась через топи, по бокам опасно хлюпало, булькало, плескало волнами удушливой вони. Корни чахлых деревьев утопали в зеленоватом тумане, через пять шагов тропа исчезала в дымке. Птицы изредка кричали противно.

Леди Хелия убрала от лица плотный платок, носик сморщила, нашла взглядом спину рыцаря.

– А скажите, сэр Инконню, какие слова священника привели вас в сильнейшее смущение? – спросила она тоном делано равнодушным.

Рыцарь вздрогнул, отбросив кольчужный капюшон, оглянулся.

– Наш разговор не был долог, – начал осторожно. – Но слова, взволновавшие меня, с вашего позволения, останутся при мне. Слишком личное, леди.

Фрейлина нахмурилась, буркнула язвительно:

– Позволяю, сэр Инконню.

Рыцарь, склонив голову, отвернулся, нервно пожевал губу. Плечи юноши потряхивала болезненная дрожь.

Туман над тропой сгустился. Инконню страшным усилием изгнал смятенные мысли, огляделся в тревоге: зловонные лужи, затянутые пленкой ряски, крепко сжимали дорогу, как бы не упасть.

– Почему замедлили ход, сэр Инконню? – спросила фрейлина капризно. – Нарочно заставляете даму дышать зловонными испарениями?

Издевка рыцаря не задела.

– Дорогу все хуже видно, требуется осторожность, леди Хелия, – ответил спокойно. Хотел сказать, что не хочет вытаскивать ее из трясины, пусть платье побережет, но смолчал.

В голове пронесся список рыцарских добродетелей. Инконню боязливо перебирал их в уме, с затаенной надеждой угадывая ему присущие.

Всяк рыцарь, как дом на фундаменте, стоит на трех добродетелях: верность данному слову и порядочность в отношениях с людьми, великодушие, помощь Церкви и защита ее добра.

Инконню лихорадочно шарил в памяти, лицом то светлея, то уподобляясь грозовой гряде.

Помимо основных добродетелей рыцарь должен обладать искренностью, презрением к усталости, страданию и смерти, сознанием собственного достоинства, гордостью за принадлежность к благородному роду, искренним служением суверену, соблюдением обещанной верности, добротой и благородством сердца, набожностью и умеренностью, отвагой и физической силой, широтой души, телесной красотой, изяществом, добротой, утонченностью сердца и манер, чувством юмора, умом, изысканной вежливостью, отсутствием привязанности к жизни, жаждой сражений и приключений.

Инконню вспотел от умственных усилий. По мере перечисления рыцарских качеств его настроение падало, а к концу – испарилось. Голову невольно втянул в плечи, хребет сгорбил.

– Сэр Инконню, никак решили поспать? – спросила девушка ехидно.

Рыцарь встрепенулся, выпрямился.

– Нет, леди Хелия. – Мелькнула мысль пошутить, но в голове пусто. Юноша озлился, вдавил кулак в лоб.

Понимание, что полнотой рыцарских добродетелей не обладает никто, пожалуй, лишь сэр Гевейн – «солнце рыцарства», – утешило слабо.

От резкого вскрика рыцарь вздрогнул. Жеребец недовольно заржал, тряся головой, и остановился. Рыцарь, опустив ладонь на рукоять меча, выловил взглядом в зеленоватом полотне тумана сгорбленную фигуру в пепельно-серой одежде.

Из-под ветхой ткани капюшона с морщинистого лица сверкнули глаза, и рыцарь отшатнулся, натянув поводья. Старуха молча повернулась, полами одежды взвихрив полотно испарений и тумана. Сгорбленная спина отдалилась.

Юноша оправился от неожиданной встречи. Стыд плеснул в глаза кипятком, он окликнул поспешно:

– Постой, женщина! Я сожалею, что напугал и едва не наехал на тебя.

Старуха не обернулась. Туман неспешно ткал на серой спине зеленоватую завесь. Гулко лопались пузыри болотных ям, свербя ноздри едким запахом. Гомон болотной живности резал слух.

– Оставьте, сэр Инконню, – бросила фрейлина брезгливо, поминутно прикрывая лицо платком. – Она простолюдинка, к тому же выжила из ума, раз шатается одна по топям.

Отповедь девушки показала, что Инконню далеко до рыцарских добродетелей. Голову наполнили злые, суматошные мысли, от скрипа его зубов кони вздрогнули.

– Полагаю, леди Хелия, – процедил он сдавленно, – эта старуха столь же любимое Господом создание, как и вы. Я должен загладить обиду.

Холеное лицо фрейлины пошло красными пятнами. Гарет понаблюдал за холодным бешенством девушки с удовольствием. Хелия проводила злым взглядом спешившегося рыцаря и скривила уголки губ, во взоре мелькнула тень догадки.

Инконню ускорил шаг. Старуха на призывы остановиться не реагировала, молча удалялась. Рыцарь нахмурился, пустился бегом, разогревая помалу усталые мышцы, но горбатая спина оставалась на прежнем расстоянии.

Среди шума болота послышался глумливый смех, долетел осколок эха сердитого крика фрейлины. Инконню замедлил шаг, сердце холодело, будто кровь жадно пил демон, звенящим куполом обрушилась тишина. От болота поднимался бледно-зеленый, жутковатый пар, вонь превратилась в смрад.

Старуха продолжала удаляться, на миг порыв ветра разметал пряжу тумана. Инконню обомлел: негаданная путница беспечно шла по топи, словно по гранитной плите.

Страх стегнул плетью, рыцарь, повернувшись, наступил на мягкую, упругую кочку и со всхлюпом провалился. Теплая болотная жижа опоясала замершего юношу.

Со стороны старухи донесся зловредный смех, рыцарь увидел, как разлетелся клочьями невинный облик, и на миг гвиллион предстал в истинном уродливом обличии с примесью черт рептилии, затем исчез.

Сбоку гулко плеснуло, ветер донес шумное дыхание зверя. Рыцарь сглотнул ком, услышав встревоженные крики оруженосца и фрейлины, закричал во все горло:

– Леди Хелия, берегитесь!

Топь взорвалась грязными брызгами, оскорбительными плевками покрыв лицо, поджилки рыцаря задрожали от утробного рева. Сквозь туман разглядел толстое зеленое бревно с встопорщенной грядой треугольных пластин. В живот юноши толкнула упругая волна, опустевшие ножны глотнули болотной жижи, меч он занес над головой.

Змеевидное тело болотного дракона описало виток, рыцаря сдавили упругие объятья, стиснув зубы, он зашептал молитву.

Гибкое бревно описало еще круг, рябая поверхность топи выпустила уродливую змеевидную голову с двумя рожками. Накер заревел утробно, острым взглядом тухло-зеленых глаз с вертикальными зрачками впился в рыцаря, с клыков дракона стекала слюна.

Меч опустился на чешую шеи. Хрустнуло, будто сломался молодой лед, клинок из раны вышибла тугая струя черной пахучей крови.

Накер взревел страшно, и кости Инконню затрещали в двойном чешуйчатом кольце, во рту стало горячо и мокро, а через губу скатился соленый сгусток. Кровь дракона на поверхности болота растеклась пленкой, зашипела. Рыцаря дернуло со страшной силой, в рот плеснуло тухлой водой, а на голову будто надели шлем.

Мутная жижа разъедала глаза. Инконню сморгнул – жжение усилилось. Раненый накер утягивал на дно болота, в нору. Рыцарь в панике взглянул наверх, потянулся к бледно-зеленой поверхности, но болотный дракон легко утянул на черное дно.

Кровь растеклась клубящимся шлейфом, чешуйчатое бревно сотрясали конвульсии. Рыцарь уткнулся подошвами в мягкое дно, от мучительного полыхания в груди еле удерживал рукоять.

Накер соизволил обратить внимание на человека: рыцарь увидел в мутной взвеси два огонька, очертания оскаленной пасти. Он безвольно выставил клинок, ужас хлестнул по нервам.

Жадная пасть проглотила меч, как зубочистку. Судорожные рывки почти разорвали рыцаря, по ушам хлестнул чудовищный рев.

Чешуйчатое кольцо распалось, ребра рыцаря с треском выпрямились. Накер остервенело тряс головой, разрывая клинком пасть. Пальцы рыцаря хрустнули, как молоденькие веточки.

Меч вонзился в драконье нёбо, вылез из макушки третьим рогом. Болотный дракон дернулся, и зеленое пламя глаз потухло. Инконню рванул рукоять на себя, отталкиваясь что есть силы от дна, заваленного черепами и конскими скелетами, грудами ржавой брони, но котт-де-май жестоко утянул вниз.

Перед глазами рыцаря расплывались цветные круги, голову затопил колокольный звон, тело стало легким, а огонь в груди потух. В грудь юноши слабо толкнула вода, затем темную топь дна осветило пламя змеиных глаз.

Второй накер выплыл из норы, из разверстой пасти посыпались воздушные пузыри. Самка болотного дракона нашла взглядом обидчика, кинулась с яростным ревом.

Инконню остатками сознания устрашился. Тело сжала чешуйчатая петля, в последнем усилии он ткнул пальцами в драконью морду…

– Где этот железный болван? – спросила фрейлина строго.

Гарет втянул голову, ухитрился пожать плечами.

– Я не…

– Тихо! – оборвала фрейлина властно. – Что там за шум?

Неподалеку гладь топи бурлила, лопаясь крупными пузырями, запах валил оттуда гадостной волной. Фрейлина направила кобылку к краю тропы. Гарет вскрикнул поспешно:

– Леди Хелия, он не зря предупреждал об опасности, не ходите!

Фрейлина досадливо дернула плечиком, отняла от лица платок.

– Не смей разговаривать таким тоном! Если он упал, как неотесанный мужлан, прикажу выпрыгнуть кузнечиком! – прикрикнула стервозно.

Хлопнуло, грязные брызги упали на фрейлину ловчей сетью. Отчаянный женский визг слился с лошадиным ржанием. Гарет, страшно ругаясь, еле удержал поводья сразу четырех лошадей, напуганных упавшим на тропу слизистым клубком.

– Мое платье! – завопила фрейлина истошно. С ужасом взглянула на заляпанный дорожный плащ, не спасший синий шелк.

Воздух ворвался в легкие юноши болезненным ударом. Отвратительная жижа излилась из рыцаря, судороги скручивали измученное тело не хуже драконьих объятий.

Накер страшно шипел, осваиваясь в чуждой среде, морду, заляпанную слизью из пустой глазницы, тянул к воде. Слаженному извиву тела мешал спеленатый человечек: кольца распались, тело в пропитанном зеленой слизью супервесте покатилось по тропе. Из руки выпала грязная металлическая полоса.

– Сэр Инконню, уберите это! – закричала фрейлина.

Ошарашенный рыцарь успел схватить кончик хвоста, накер ответил рассерженным ревом, распахнув пасть над грязными волосами. Рыцарь отпрянул, вскидывая руку, и голова дракона скрыла ее, как перчатка, по локоть.

Рыцарь судорожно сжал пальцами мягкий горячий язык, дракон взревел, дернул головой. Рыцаря оторвало от земли, по крутой дуге шмякнуло оземь. В кулаке пульсировала красная лента.

Накер захлебнулся криком, вьюном тела оставил на земле шрам, болото приняло покалеченную тварь с радостным плеском…

Затхлую тишину топи разбавлял нервный храп лошадей да сиплое дыхание рыцаря. Гарет с проворно соскочил с седла и склонился над ним.

Леди Хелия, брезгливо поджав губы, прижала к лицу платок, кобылку к мужчинам направила осторожным шагом.

– Гарет, разве кони не требуют присмотра? – спросила ехидно.

Оруженосец ответил:

– Они не убегут, леди, а господину требуется помощь!

Девушка смерила распластанного рыцаря снисходительным взглядом, кивнула:

– Верно, умные животные способны о себе позаботиться.

Издевка подхлестнула, мертвые мышцы налились упругостью. Инконню зашевелился, мокрые объятья одежды наполняли душу омерзением. Гарет помог сесть, ослабил ремень на груди и снял помятый щит: грифон лишился когтей на задней лапе.

Котт-де-май слезать не хотел. Леди Хелия устала отпускать насмешки, а кольчатая рубаха оставалась на рыцаре. Кое-как она свалилась на тропу измазанной грудой, гобиссон слез легче. Рубашку Инконню снял сам. Гарет отправился за запасной одеждой.

Фрейлина оглядела развитый торс юноши благосклонным взглядом, но острый язычок не знал удержу.

– Верно говорят: дурная голова ногам покоя не дает. Как же вы свалились в лужу, сэр Инконню?

Рыцарь опустил голову, пряча злое лицо, после паузы сказал смущенно:

– Старуха оказалась гвиллионом… заманила.

Фрейлина изломила бровь насмешливо, сказала томно:

– Какой вы, однако, заманчивый, сэр Инконню.

Рыцарь дернулся, ладонью стряхнул с волос тину и ошметки растений. Помолчал. Объяснять мотивы поступка злоязыкой красавице не собирался.

– Сэр Инконню, – сказала фрейлина холодно, – чрезмерное стремление выглядеть в чужих глазах рыцарем вас таковым не сделает. А излишняя, показная доброта приведет к бедам.

Юноша исполнился ненависти. Недостойное рыцаря чувство принесло пользу, разогрев закипевшей кровью стынущие мышцы.

Гарет примчался с запасной одеждой и сухой тряпкой. Инконню неловко замер под внимательно-насмешливым взглядом Хелии.

– Не торóпитесь, сэр Инконню? Быть может, забыли о нашей цели? Схватка со змейкой отбила память?

– Накеров было два, леди Хелия, – сказал рыцарь обиженно.

Гарет восхищенно прицокнул, а фрейлина глумливо хмыкнула:

– О да, это многое меняет.

Рыцарь сник. Язвительный тон свидетельствовал о ничтожности победы – будто комаров отогнал.

– К тому же, сэр Инконню, воспитанный человек сказал бы «двое», а не «два», – не унималась фрейлина. – Уверены, что в роду нет вилланов?

– Не уверен, – ответил рыцарь тяжело. – Я ничего не знаю о родителях… Леди Хелия, мне придется разоблачиться. Дабы не смущать ваш взор наготой, не могли бы…

– С удовольствием, – перебила фрейлина насмешливо. – Вряд ли мне будут интересны эти… – девушка порозовела, докончила скомканно: – Эти штуки.

Рыцарь пролепетал ошарашенно:

– Леди Хелия, думаю, испачканное платье отомщено. Не изволите отдохнуть?

Фрейлина дернулась, гиацинтовый взор наполнился безмерным удивлением, но отвернулась молча. Инконню поспешно скинул штаны, оруженосец помог обтереться. Рыцарь надел сухую одежду, чувствуя спиной женский взгляд.

– Готовы, сэр Инконню? – спросила она провоцирующе.

– Да, леди Хелия, – ответил рыцарь бодро.

– Тогда поспешим, я задыхаюсь от вони болот. Кстати, держитесь подальше, сэр Инконню, иначе мой нос не выдержит, не в обиду будет сказано.

– Да какие обиды, леди, – сказал юноша смиренно. Так и подмывало срезать заносчивую, но смолчал.

Болота кончились к закату. Небольшой отряд счастливо вздохнул при виде деревни, расположенной в низине, ускорил шаг коней.

Навстречу путникам высыпали чумазые ребятишки. Фрейлина брезгливо поджимала ноги, одергивала. Вилланки провожали заляпанный наряд девушки снисходительными взглядами, смеялись. Хелия надменно задирала подбородок, спину Инконню испепеляла взглядом – рыцарь ежился, просил у Господа заступничества.

Попросились на постой. Фрейлина обливала презрением виллана, затеявшего отчаянный торг за цену ночлега и пищи.

– За такие деньги заодно согреешь воды, – бросила она резко. – Много, бадью.

Виллан поскреб затылок, ощерил гнилые зубы:

– Эт зачем?

Девушка опасно сузила глаза:

– Я хочу смыть дорожную грязь!

– Зачем? – снова удивился виллан.

Инконню поспешил вмешаться:

– Делай, что говорят. Гарет, передай его жене грязную одежду, пусть до утра приведут в порядок.

– Э-э, до утра получится вряд ли, – прогудел виллан.

От яростного крика фрейлины попряталась дворовая живность, вдалеке заплакали дети.

– Исполняй, мужлан, что велено! Иначе твой лорд будет очень недоволен. Где его замок?

– День пути на север, госпожа, – пролепетал мужик испуганно.

– Чудно! – сказала фрейлина довольно. – Надеюсь, там меня ждет достойный прием.

«А нас не очень», – подумал рыцарь с тяжелым сарказмом.

Девушка с надменным видом прошла мимо домочадцев, не оставляя сомнений, кто тут истинный хозяин положения.

Глава пятая

Пожелтевший холм съел край багрового солнца, и мир потемнел, зверье в лесу нехотя умолкало. Меж мшистых стволов у края тропы сновала согбенная фигурка: одежда грязная, руки тонкие, как вязальные спицы, оттягивала охапка хвороста. Крестьянин опустил ветки на лиственный ковер, куча оказалась по пояс, и со вздохом нагнулся над сухой веткой, похожей на разжиревшую змею.

Услышав лошадиное фырканье и мягкий стук копыт по утоптанной тропе, крестьянин пугливо отдернул руку и повернулся на шум, сгибаясь при виде всадников в почтительном поклоне.

Стук подков приблизился, затих. В лицо землепашцу дохнуло крепким конским потом и животным теплом. Тускло звякнула сбруя.

– Здравствуй, виллан. Скажи, сколько осталось до замка хозяина здешних владений? – спросил Инконню.

Крестьянин оглядел статную фигуру в броне, меч на поясе, расширил глаза при виде безукоризненного лица: волосы всадника в мягком сумраке окружили голову золотистым ореолом. Поневоле кольнула зависть: незнакомец чересчур красив, красив вызывающе, не дело мужчине быть настолько привлекательным.

– Доблестный сэр, – ответил землепашец глухо, – замок тама, за тем холмом.

Фрейлина посмотрела на виллана с подозрением:

– Тебе дозволено собирать хворост?

Виллан побледнел, вильнул глазами:

– К-конечно, прекрасная госпожа.

Рыцарь поспешил вмешаться: пришпорив коня, сказал мирно:

– Благодарю, добрый человек, благослови тебя Христос!

Крестьянин низко склонился, глядя ему вслед, буркнул угрюмо:

– Мог бы и денежку дать.

Вздохнув печально, он согнул со скрипом поясницу, пальцами оплел шершавую кору – и груда хвороста кряхтнула, принимая толстую ветвь.

Стволы неспешно расступились, воздух потеплел, лица путников пригладили закатные лучи. Тропка шла на холм, кони, натужно храпя, забрались на вершину. Леди Хелия обрадованно взвизгнула, запоздало нахмурилась и смерила удивленного рыцаря колючим взглядом.

Рыцарь, спохватившись, выправил осанку, лицо задышало спокойствием. Конь медленно двинулся, раздувая бархатные ноздри, чуя запах жилья.

Юноша осмотрел деревню, черные квадраты пашен, скользнул взглядом по блестящей ленте реки, уходящей за спину замка. От вида зубчатой стены сердце мощно забилось в грудной клетке, словно птица, не терпящая неволи.

Фрейлина несказанно обрадовалась замку, где ей «окажут достойный прием». Подбородок задрала к закатному небу с обугленными подушками облаков. Инконню хотел съязвить, но одумался.

«Недостойно уподобляться пьяному крестьянину», – вспомнились наставления учителей.

Замок вырастал медленно, они пустили коней рысью, не отрывая взгляда от высоких каменных стен. Рыцарь осматривал оборонительные сооружения, проникаясь к хозяину уважением.

Первую ограду замка защищали живые изгороди, рогатки, расставленные между столбов, вбитых в землю, земляные насыпи, а доступ к подъемному мосту защищал барбакан, готовый выплюнуть из бойниц стаю арбалетных болтов.

А за стенами наверняка есть чем достойно встретить любое вражье воинство…

Вереницы повозок вкатывались в распахнутые ворота, будто в зев сказочного великана. Донесся гомон.

Путники обогнали троицу вилланов, воздух подле них пожелтел от ругани. Фрейлина смерила их презрительным взглядом, задрала подбородок. Крестьяне проводили девушку холодными взорами.

Движение притормозил воз сена. Возница махнул рукой – в воздухе повисла лента бича. После сочного шлепка обиженно замычала пара волов. Деревянные колеса с надсадным скрипом завертелись быстрее, и люди по бокам воза подались в стороны, пропуская всадников.

Инконню встретился взглядом с группой монахов в запыленных рясах, благочестиво перекрестился. Старший святоша в ответ вяло помесил воздух ладонью.

Сквозь неподвижную, будто стекло, воду крепостного рва виднелось дно, захламленное кусками бревен, ржавого железа и камнями. Копыта молочного коня радостно процокали по подъемному мосту. Лицо юноши зачесалось от пристальных взглядов суровых воинов в сторожевой башне.

У ворот, массивных, украшенных затейливо, словно щиты исполинов, людская запруда. Вереница торговцев с недовольными возгласами наблюдала за стражниками, что копались в товарах, как привередливые свиньи в корзинах с желудями. Стражи – люди с суровыми мужественными лицами – косились на торговцев, как на шпионов саксов.

Рыцарь и оруженосец решили терпеливо дожидаться очереди, но леди Хелия высокомерно потребовала торговцев расступиться.

Старший отряда стражи поглядел понимающе, усмехнувшись в ус, махнул рукой. Торговцы загомонили недовольно, но под строгим взором стражей умолкли.

Уплатив въездную пошлину, троица миновала арку ворот. Встречные глядели на путников, вернее, на рыцаря с любопытством. Фрейлина зеленела от злости, когда встречные дамы улыбались юноше, сверкая глазками, тепло приветствовали.

Инконню выпятил грудь, и девушки ахнули от лучезарной улыбки. Довольство рыцаря быстро исчезло, стоило фрейлине наградить юношу насмешливым взглядом.

Конь уверенно трусил по широкой улице, звонко цокая по булыжникам. Сердце замка – главная башня – быстро приближалось.

Почти на пороге их встретил хозяин замка с пышной свитой. Хелия невольно засмотрелась на суровую мужскую красоту, особенно – на притягательные голубые глаза с льдистым оттенком.

– Счастлив приветствовать леди Хелию со спутниками, – сказал владетель замка дружелюбно. – Позвольте представиться, лорд Эдрик, к вашим услугам.

Фрейлина приоткрыла хорошенький ротик, лорд Эдрик приятно рассмеялся.

– Не волнуйтесь, несравненная леди, я ожидаю вас давно. Нарочный от короля передал просьбу оказать вам высший почет, что, признаться, нам будет в радость. Сегодня устраиваем в вашу честь пир. Люблю пиры, – рассмеялся он.

Фрейлина ответила замечательным музыкальным смехом, взгляд залучился теплом.

– Приятно видеть столь благородного мужчину. Ныне такая редкость.

Инконню будто облили помоями, он хмурым взглядом смерил свиту лорда, снующих по двору воинов, и распрямил спину, хотя та ныла, словно таскал мешки с зерном с рассвета.

– Прошу в замок, – сказал лорд, тряхнув гривой темных волос. – Надеюсь, вам и вашим спутникам, очаровательная леди, мое гостеприимство придется по вкусу.

Фрейлина улыбнулась благосклонно, лорд помог ей спешиться. Подхватил за руку, толпа придворных закрыла их спинами.

Рыцарь спешился, передал жеребца Гарету. К оруженосцу подскочил местный конюх, проводил к конюшне. Инконню поймал любопытные взгляды придворных, поморщился.

– Посмотрим, как тут гостей встречают, – буркнул сварливо.

Глаза привыкли к осенней хмари, однообразные пейзажи болот и пустошей приучили к умеренности, потому фонтан красок пиршественного зала, платья знатных дам, блеск посуды, свет толстенных свечей и факелов раздражали. Инконню опустился в кресло по левую руку от лорда Эдрика, хмуро смотрел на заставленный стол длиннее моста.

Леди Хелия оказалась в своей среде: щеки разрумянились, в глазах появился особый радостный блеск, она стала походить на золотую рыбку, вернувшуюся с берега в воду. Взгляды придворных устремлялись на прекрасную девушку, отчего она еще больше хорошела, сверкала звездой к вящему недовольству придворных дам.

Рыцарь услышал звонкий смех, скосил глаза: лорд Эдрик что-то шептал ей на ушко, а фрейлина смеялась без удержу. Юноша скривился, будто увидел недостойное зрелище, и отыскал взором на другом конце стола Гарета. Оруженосец очищал тарелки со скоростью лесного пожара. Изо рта валились куски, вино стекало на грудь полноводными струями, отчего рубашка потемнела.

Инконню поморщился: Гарет невзлюбил юношу за то, что ему досталось все сразу, благодаря высокому покровительству. Уж он-то, по крайней мере, знал своих родителей, происходил из не самого захудалого рода, с десятилетнего возраста паж, ныне – оруженосец, но стать рыцарем не пришлось. Глядя на его манеры за столом, Инконню подумал с усмешкой, что знает почему.

Музыканты грянули разудалую мелодию, скрыв музыкой звяканье блюд, чавканье, гомон. Рыцарь морщился, с непривычки голова болела, приходилось смаргивать мелкие слезы.

– Неужели мой повар так бездарен, что благородный сэр не может пересилить обет вежливости и отвергает угощение? – продрался сквозь мешанину музыки и пира голос Эдрика.

Рыцарь наткнулся на открытый взгляд лорда, ножом поскоблил лицо взгляд фрейлины. Кубок в ее ладони сверкал россыпью камней, она уже отхлебнула из серебряного сладкого вина.

– Не знаю, насколько он благороден, лорд Эдрик, – сказала она, явно захмелев, – но беспричинного упрямства ему не занимать.

Инконню вскипел, взором метнул молнию, рот открыл для самых черных и бранных слов, какие знал, но лорд благожелательно рассмеялся:

– Что ж, для рыцаря качество хорошее. Иной спасует перед трудностями пути, отступит, а рыцарь – нет, упрямо последует до конца.

Фрейлина усмехнулась, а юноша взглянул на лорда с благодарностью. Хелия, осушив кубок, приступила к жаркому из лани под кислым соусом.

– Отведайте хоть что-нибудь, сэр Инконню, – попросил лорд добродушно.

– Разумеется, лорд Эдрик, – кивнул рыцарь чинно.

Вяло разделался с печеной оленьей ногой с брусничным соусом, чуть лучше пошли медальоны из косули. Мясо кабана, приправленное жгучими специями, разожгло в желудке сладкий пожар. Слуги не успевали наполнять кубок рыцаря легким вином.

Инконню разохотился: заяц с пряным гарниром исчез вмиг, искусно украшенная перьями куропатка разделила участь косого. Рыцарь ненадолго прервался, затем приятно отяжелил желудок перепелами, грудками фазанов, бакланов и тетеревов. Нежное мясо ягненка брызгало сладким, одуряющим соком, ломтики таяли на языке, а темный ломоть медвежьего мяса, сваренный в вине с медом, еще больше разжег аппетит.

Умело, но безжалостно разорвал гуся с яблоками на части. Слуги уже унесли скелеты каплунов. От мяса цыплят с кервелем юноша едва не захлебнулся слюной, голубь под ягодным соусом влетел в желудок, не задерживаясь во рту. Тимьян, розмарин, грибы, майоран, лук, щавель вкупе с гвоздикой, тмином и перцем превратили мясо павлинов, лебедей, ржанок, журавлей, цапель и выпей в невесомые тающие ломтики с одуряющим ароматом и вкусом.

Рыцарь отставил кубок, и янтарная струя по крутой дуге ударила в дно. Слуга ловко налил вино до ободка, исчез, как призрак. Инконню очнулся от аппетитного дурмана, опасливо огляделся, но одежда осталась опрятной, а стол подле него – чистым.

Потянулся к пирогу с рыбой, слыша голос хозяина:

– Настал черед рыбных блюд, прекрасная леди. Извольте попробовать свежего лосося, угря, может, желаете миног – извольте!

Смех был перекрыт пьяным гомоном пирующей толпы, музыка показалась противным сипением. Инконню вздрогнул, прогнал наваждение.

– Ах, лорд Эдрик, вы просто угадываете мои желания, – пропела фрейлина чарующе. – Обожаю рыбу, охотно кушаю даже в скоромные дни.

– Кляну себя, что не додумался припасти морских свиней, – сказал лорд удрученно. – Но к вашему повторному визиту обязательно угощу вас акульим филе.

– Ах, лорд Эдрик, вы такой придумщик! – сказала фрейлина.

Инконню прожевал пирог, вяло поковырялся в фруктовом желе.

Пир подходил к концу: придворные сыто откидывались от блюд со скелетами птицы и рыбы, но вино хлынуло водопадом.

У громадного камина, полыхающего веселыми оранжевыми языками, появились люди в нелепо-яркой одежде, с шутовскими колпаками. За ними буквально колобками выкатились стройные юноши и с ходу начали поражать пирующих головокружительными прыжками. Зал огласился громкими аплодисментами.

– Лучшие акробаты окрестных земель, – сказал лорд с гордостью.

Фрейлина льстиво хихикнула, рыцарь угрюмо кивнул.

– Однако вас гложет тяжелая дума, сэр Инконню?

– Думаю, как вынести тяготы пути после столь изысканного приема, – отшутился рыцарь. Фрейлина строгим взглядом потребовала ее не позорить.

– И тому есть причины, – согласился лорд серьезно. – Вам придется пересечь Гиблый лес. Он не менее опасен, чем Броселианский.

Фрейлина помрачнела.

– Надеюсь, там нет болот с накерами, – сказала она, поежившись. – Сэру Инконню может больше не повезти.

Придворные дружно захохотали, награждая ужимку шута, но Инконню смех показался издевкой. Лорд Эдрик вскинул брови, спросил мрачного рыцаря удивленно:

– Неужто одолели болотного дракона, доблестный сэр?

– Двух, – буркнул рыцарь.

– Да вы герой!

– Скажите об этом леди Хелии, – сказал рыцарь угрюмо. Фрейлина фыркнула, взглядом прикипела к акробатам, а полных губ коснулась серебряным ободком кубка.

Лорд сказал задумчиво:

– С таким рыцарем путь через Гиблый лес может показаться вечерней прогулкой по цветущему саду.

Фрейлина поперхнулась вином, закашлялась, упрямо смотря на акробатов и шутов, жонглирующих ножами.

Инконню от досады сказал резковато:

– Поведайте о Гиблом лесе, лорд Эдрик.

Лорд переждал очередной взрыв хохота, мельком глянул на цирковое представление и начал размеренно:

– Лес раскинулся, будто пятно грязного масла на чистой воде, сэр Инконню. Если и пересекать его, то с большим вооруженным отрядом. Впрочем, я предпочитаю водную артерию.

– Нам не подходит, – покачал головой рыцарь сокрушенно.

Эдрик вздохнул, пальцами потарабанил по столу.

– Тогда будьте бдительны, сэр Инконню. Каждый миг готовьтесь к атакам сил зла. Но случится это не скоро, – хохотнул он. – Путь единожды выходит из леса, на этом отрезке худо-бедно спокойно, а дальше начинается ужас.

– А почему дорога петляет, лорд Эдрик? – спросил рыцарь недоуменно.

Хозяин замка пожал плечами:

– Спросите о том жителей лесной деревни.

Непонятная нотка Инконню насторожила.

– С деревней что-то не так, лорд Эдрик?

Хозяин замка замялся, бросил взгляд на Хелию, сидящую с распахнутыми от восторга глазами, и понизил голос:

– Место слишком подвержено влиянию древних сил. Нет-нет, ничего плохого или зловредного, но там волшебство, от которого лучше держаться подальше. Много храбрых рыцарей, движимых любопытством, приходили в деревню и…

– Что «и»?!

– Оставались там, – сказал лорд. – Забывали рыцарские обеты, снимали доспехи, жили, как вилланы. Говорили, что нашли нечто лучшее, нежели рыцарская добродетель.

Сердца рыцаря коснулся холодок, опасность не оформилась четко, была еле уловима, но казалась страшной и неодолимой.

На смену акробатам и шутам в центр зала вышел менестрель, легким касанием струн лютни погасил гомон. Даже свечи будто потускнели, и зал погрузился в полутьму, разбавленную танцем каминного огня.

Менестрель затянул песню о великой любви двух несчастных сердец: однажды старый король послал рыцаря за прекрасной дамой, возжелав жениться. Рыцарь исполнил поручение, пройдя трудный путь, сразил дракона. Но судьбе было угодно соединить сердца рыцаря и суженой короля. Глупая служанка оставила без присмотра кувшин с заговоренным вином, чья сила заставила молодых людей полюбить друг друга.

Менестрель пел жалостливым голосом о страданиях влюбленных, о гибели доблестного рыцаря и угасании девушки. Под конец печальной песни многие дамы разрыдались, а у мужчин подозрительно блестели глаза.

Певцу достались хвалебные крики и гром оваций. Эдрик протер глаза, обратился к Инконню:

– Вижу, песня вас не тронула, сэр Инконню.

Рыцарь пожал плечами, ответил неохотно:

– Нет смысла переживать о зряшной любви.

Хелия утерла покрасневшие глаза, смерила рыцаря негодующим взглядом. Лорд спросил живо:

– Как вы сказали, «зряшной»?

Рыцарь, ежась под взглядом фрейлины, ответил еще неохотней:

– Изначально рыцарь и дама теплых чувств друг к другу не питали. Лишь колдовство вина разожгло любовное пламя. Но это все равно что полюбить по приказу. Вот велю Джону полюбить Аделаиду, и так тому быть. Рабская любовь, лорд Эдрик. Столь светлое чувство должно возникнуть по воле человека, а не по колдовскому наказу. Подобное претит.

Эдрик задумался. Леди Хелия сверкнула глазами злобно, зашипела рассерженной кошкой:

– Да вам вообще любовь претит, сэр Инконню, потому что вы – мужлан!

– Леди Хелия! – воскликнул шокированный Эдрик.

Рыцарь остался спокоен, с усилием унял злую волну в голове.

Придворные пикировку гостей пропустили мимо ушей. Грянула веселая мелодия, ноги заходили ходуном, один за другим люди стали выскакивать из-за стола.

Инконню поднялся:

– Лорд Эдрик, благодарю за чудесный пир, попросите слуг проводить меня до покоев.

Хозяин замка выглядел искренне огорченным:

– Уже уходите? Да, время позднее, но, прошу, останьтесь, сейчас будем играть в Слепого Кота, наступает время танцев. Можем развеять скуку шахматами.

Инконню покачал головой:

– Увы, лорд Эдрик, бренное тело требует отдыха. Телесная оболочка измотана то ли схваткой с накерами, то ли общением с прекрасной дамой Хелией.

Фрейлина настолько поразилась способности рыцаря язвить, что замерла с открытым ртом, провожая спину юноши ненавидящим взглядом.

Дверь приглушила буйное веселье. Слуга повел рыцаря по длинному коридору, свет факелов превратил их тени в танцующих уродцев. Инконню глянул мельком, усмехнулся.

Перед глазами появилось обиженное лицо Хелии, и его ожгло стыдом. Рыцарь мучился и горько сожалел о недостойном поступке.

Глава шестая

Туман упорно не хотел таять. Белесыми когтями цеплялся за могучие стволы, облепляя голые ветви, будто снег.

Гиблый лес встретил путников молча.

Инконню напрягал чувства, но уловить дыхание дьявольской силы не мог. Лес как лес. Кони ступали по лиственному ковру цвета запекшейся крови. Волны тумана неохотно расступались перед ними. Кроме шагов и дыхания, лес не тревожили звуки. От тишины в ушах тонко звенело.

Юноша бросил за плечо быстрый взгляд – леди Хелия понурилась в седле, прекрасное личико бледное, измученное, а глаза старательно прячет.

«Бедная, голова, наверное, болит страшно», – посочувствовал рыцарь.

Фрейлина молчала. Путь от замка Эдрика через жухлые поля, пустоши, поросшие колючим кустарником, Инконню пребывал в непривычно благостном расположении духа. Рассматривал темные стволы и обглоданные осенью ветви. Чудилось иногда за деревьями движение, но плотный туман надежно хранил тайны леса.

– Эх, – подал голос Гарет, – славный пир! Умеет лорд Эдрик приветить гостей, да, сэр Инконню?

– Да, Гарет, – согласился рыцарь, – лорд Эдрик – образец поведения мужчины в нашем несовершенном мире.

Фрейлина фыркнула громче лошади.

– Типично мужская логика, – сказала она презрительно. Голос от долго молчания пополнился очаровательной хрипотцой. – Как и у псов: кто накормил, тот хороший.

Рыцарь почти с облегчением услышал ехидные слова – фрейлина в порядке.

– Что-то не так, леди Хелия? – спросил вкрадчиво.

– Настоящий мужчина никогда не откажет даме в помощи! Увидев женщину в трудном положении, первым предложит услуги, не дожидаясь грома с небес, – ответила фрейлина сварливо.

«Просила у лорда сопровождающих, – догадался рыцарь. – А Эдрик отказал. Хм, второй раз встречаю мужчину, наделенного саном заступника, но в помощи отказывающего. Почему так? Неужто мир сошел с ума? Я один вижу неправильность таких поступков? Рыцарю так делать нельзя!»

Тень мысли, что подобная болезнь равнодушия может заразить рыцарство, напугала. Он поспешно отогнал мысль прочь, но она возвращалась, настырно тычась, как несмышленый теленок лбом.

– Что корчитесь, сэр Инконню? – услышал он ехидный голос. – Вспоминаете пир?

– Нет, леди Хелия, – ответил рыцарь столь смирно, что фрейлина умолкла.

Гарет с тоской осматривал голые деревья, от вида грязно-коричневого ковра тошнило. Он уткнул взгляд в грифона на щите господина. Господина!.. Х-ха!

Оруженосец, скрипя зубами, взглядом разорвал рыцаря на куски, волны горячей крови плавили мозг.

Безродный!

Попал в младшие рыцари по заступничеству славного Гевейна, известного блажью помогать вот таким. Гарет в детстве подбирал брошенных животных, выхаживал, чувства «солнца рыцарства» понимал. Но как обидно. Обидно!

Сын знатного рода прислуживает безродному выскочке! Не имеющему ни земель, ни замка. Как отблагодарит за верную службу? Словами? Почему не отдали под начало знатного патрона?

Безродный!

Инконню поежился, показалось, к загривку приставили меч. Он сдвинул лопатки, будто меж ними скользнула ледяная капля.

Тропа гладко стелилась меж деревьев, изредка путь преграждала трухлявая валежина либо дерево нагло выпрастывало толстенные корни, но звенящая тишина угнетала. Инконню поневоле зевал, глаза слипались. Пейзаж был до того однообразен, что казалось – стоят на месте.

«Хоть бы поругала», – подумал рыцарь, усмехнувшись.

Сумерки надвигались неспешно. Очертания деревьев, опавших листьев медленно съедались, ощутимо похолодело. Дыхание облекалось призрачной клубящейся плотью. Рыцарь поежился, с удивлением отметив, что не от холода, а от давящего страха. Почудилось какое-то движение по верхушкам деревьев – шумно упала ветка.

– Сэр Инконню, не пора ли устроить привал? – поинтересовалась фрейлина, но рыцарь уловил в голосе страх.

– Конечно, леди. Гарет, видишь подходящее место?

Оруженосец буркнул:

– А как же. Там деревья реже.

Рыцарь мысленно осудил неподобающее обращение, но смолчал…

Тьма сгустилась. Робкий свет костра бессильно тыкался в черные стены ночи. Привязанные кони храпели обеспокоенно.

Фрейлина протянула ладони к огню. Инконню восхитился точеными запястьями, изящными пальчиками.

Рыцарь отдернул взгляд, будто руку из пламени, посмотрел на Гарета. Оруженосец жевал тонкую веточку, почти стебелек, во взоре горел дерзкий вызов. Инконню нахмурился.

Гарет поспешно опустил глаза, задрожавшими руками без нужды поправил подстилку. Инконню довольно усмехнулся, но ушатом холодной воды снова обрушился смешок фрейлины.

Ночь наполнялась звуками: скрип деревьев холодил сердца, казалось, поблескивают за ветвями жадные глаза, кусочки коры падали, сколотые когтями, щелкали хищные пасти.

Фрейлина, вздрогнув после особенно громкого хруста, придвинулась к огню.

– Неужели нечем скрасить скучный вечер, сэр Инконню? – сказала капризно, искусно маскируя всхлип.

Рыцарь удивился:

– Чем… кхе… Как скрасить, леди Хелия?

На прекрасном лице фрейлины отразилось раздражение.

– Неужели вас учили только махать мечом? А стихосложение, а игра на музыкальных инструментах, а умение рассказывать? Чем же вы отличаетесь от мужлана, сэр Инконню? Доспехами и конем?

Вздохнув, она оглядела недовольно темноту, бросила в костерок ветку. Рыцарь, задрав голову, тупо уставился на ночное небо, зарешеченное ветками.

– Была б лютня, я бы исполнила несколько баллад, – вздохнула Хелия.

В черном куполе сверкнули звезды и погасли.

– Что это? – насторожилась фрейлина при звуках мерзкого хихиканья из темноты.

Рыцарь молча вытащил меч, потянулся к шлему. Гарет вскочил, шумно порывшись в поклаже, нахлобучил железную каску, тулово прикрыл круглым щитом, правую руку отяжелил дубинкой с шипастым оголовьем.

Фрейлина приподнялась, спросила требовательно:

– Что это? Сэр Инконню, извольте объяснить!

Голос рыцаря из-под шлема прозвучал глухо:

– Не знаю, леди. Пожалуйста, не вставайте.

– Вот еще! – фыркнула девушка возмущенно, встала, одернула складки платья. – Не смейте указывать, что мне делать!

И тут будто черный мешок неба прохудился, и в прореху посыпались темные лоснящиеся тела. Гладкий ком рухнул на фрейлину, огласившую ночной лес отчаянным визгом.

– Леди Хелия! – вскричал рыцарь.

Бешенство помутило взор, в одно мгновение оказался рядом с упавшей девушкой, мечом пересек шею напавшего существа. Уродливая голова с круглыми глазами, пастью, полной игл, и двумя прямыми височными рогами покатилась по земле.

Бестия забилась в судорогах, ослабив хватку чудовищно мускулистых бедер на нежной шейке фрейлины. Инконню рывком отшвырнул ошáэрта. Мерзко голое тело Темного Всадника щедро оросило землю вонючей кровью.

– Лежите, леди Хелия! – перекричал рыцарь отчаянный визг.

Тяжелый удар пригнул его к земле, шея затрещала в гибком захвате. Рыцарь стиснул мускулистую лодыжку, с силой дернул. Ошаэрт захохотал, когтями с жутким скрежетом оставил на шлеме бороздки, огненным дыханием раскалил металл – пахнуло паленым волосом.

В прорезь шлема рыцарь увидел испуганного оруженосца: Гарет прижался к стволу, неловко отбиваясь от скачущей твари. Еще один ошаэрт вскочил на коня: животные с испуганным ревом рванулись, пытаясь избавиться от привязи. Но Темному Всаднику милей объезжать людей: тварь с хохотом спрыгнула с конской спины.

Инконню махнул мечом за спину. Лезвие отскочило от упругой плоти, но ошаэрт, вскрикнув, хватку бедер ослабил. Рыцарь сдернул тварь за ногу, завершая движение по дуге, подправил полет в дерево. Прямой височный рог вонзился в древесную плоть. Ошаэрт дико завизжал, болтая ногами.

Стальная полоса развалила тварь надвое: ноги танцевали среди корней, а туловище висело в воздухе.

Рыцарь кинулся на помощь оруженосцу: двое наездников отогнали Гарета от ствола, коварная тварь скользнула к нему за спину, другая – со злобным шипением вырывала дубинку, когтями царапая щит.

Инконню с криком обрушил меч – тварь дернулась, на землю упала когтистая лапа. Покалеченный ошаэрт вскрикнул, пасть озарилась пламенем. Огонь ударил в лицо, рыцарь, жмурясь, ударил вслепую. Руку тряхнуло, и слепящий жар исчез.

Голова наездника огненным колобком скрылась за стволами, а изуродованное тело рухнуло рыцарю под ноги, едва не сшибив. Последний ошаэрт со злобным криком плюнул в затылок Гарета огненной лентой и прыгнул в кусты.

Оруженосец, упав, судорожно ощупывал загривок, щит и дубинка зарылись в листву. Инконню ворохом влажных листьев пригасил горящий гобиссон.

– Вставай, помоги леди Хелии! – сказал грубо.

Гарет, зло сверкнув глазами, молча поднялся, подбежал к фрейлине.

– Ну, попадитесь вы мне еще! – прошептал рыцарь с ненавистью.

Удар по затылку оглушил его. Свет померк, звуки исчезли. Очнулся Инконню за пределами ночлежки. Ошаэрт гнал его вглубь леса, мерзко хихикал, огненным дыханием освещая ночь.

Рыцарь, как пьяный, натыкался на встречные деревья, плечевой пояс превратился в синяк, позвоночник хрустел, грозя лопнуть. Утрата меча угнетала, пальцами впивался в гадкую плоть, давил.

Ошаэрт вдруг гнусно рассмеялся, залез в глазную прорезь шлема грязными когтями, коснувшись ресниц. Рыцарь в испуге отшатнулся, тяжесть наездника увлекла на землю. Влажно хрустнуло, по ушам стегнул безумный вопль.

Темный Всадник, отпустив Инконню, заплясал на месте, пыша огнем. В руке у него оказался заляпанный обломок сука.

Рыцарь с хриплым ревом подмял под себя ошаэрта, кулаками наотмашь бил в мерзкую харю. Наездник шипел, плевался огнем – супервест на груди рыцаря затлел. Когтями ошаэрт скрежетал по котт-де-маю, увязая в гобиссоне, каждым рывком мускулистого тела тварь почти сбрасывала с себя рыцаря.

Наконец рывки ошаэрта слабели, хрипы перешли в жалобный скулеж. Рыцарь осознал, что молотит безвольное тело.

Поднялся, пнул труп. Шатаясь, двинулся прочь, угадывая за черными стволами блики костра.

Послышались мужские голоса, и его сердце ухнуло в пропасть. Рыцарь побежал, спотыкаясь, – корни обрели жизнь, хватали за ноги, земля рвалась к лицу. Едва не снес голову о меч, увязший в стволе. Выдернул клинок и осторожно двинулся к стоянке.

Пятеро мужчин, бородатые, в кожаных куртках с нашитыми железными бляхами, вооруженные мечами и луками, обступили фрейлину и оруженосца. Двое сноровисто разоружили Гарета, положили лицом в прелые листья. Леди Хелия смотрела на них с ужасом, но подбородок держала вызывающе вздернутым.

– Не вставайте, леди, – сказал старший из незнакомцев. – Ни к чему.

Четверо остальных гнусно захохотали. Губы девушки прыгали, кулачки она беспомощно прижала к груди. Тот, что уселся на Гарета, сказал:

– Рано тешиться. Где-то еще один бродит.

Еще один поднял с земли щит, усмехнулся:

– Странный рыцарь. Совсем не защищает даму.

Инконню выбежал на стоянку, но, обуздав гнев, продолжил холодно наблюдать.

– Леди, где ваш заступник?

Фрейлина не удостоила разбойника даже взглядом.

– На него напал ошаэрт. Он убежал в лес, – прохрипел Гарет.

Разбойники снова захохотали.

– С тремя справился, а последнего забыл!

– Жаль, что наездник его задавил. Гахерис не отказался бы помучить благородное мурло.

Сидящий на оруженосце буркнул:

– Это еще неизвестно.

– Ай, Джонни, – отмахнулся темноволосый разбойник, – если наездник кого оседлает – пиши пропало. Утром поищем труп, сымем доспехи. А сейчас…

Разбойники уставились на сидящую фрейлину. Лицо девушки залила смертельная бледность.

– Не смейте, мужланы! – пролепетала фрейлина.

– Мы будем нежны, леди, обещаю, – сказал разбойник.

Инконню молча ринулся вперед, и голова разбойника скатилась наземь. Изумленные товарищи растерянно подхватили безголовое тело, а рыцарь безжалостно раскроил грудины еще двоим. Четвертый, бросив оружие, с криком задал стрекача.

Пятый, оглушив Гарета кулаком, молниеносно натянул лук. Уверенный шаг рыцаря замедлился от толчка в грудь. Стрела застряла в панцире и повисла, будто ветка. Рыцарь, резко вырвав стрелу, досадливо вскрикнул от легкой боли. Разбойник вновь спустил тетиву: рыцарь дернул головой, и железный клюв, миновав глазную щель, со звоном отскочил от виска.

Ему удалось уклониться от третьей стрелы: разбойник потянулся за новой, но замер – стальной язык коснулся шеи.

– Сэр Инконню, где вы были?! – закричала фрейлина гневно, захлебываясь слезами.

Горячку боя сдуло, как пламя грошовой свечки. Разбойник дернулся, поднял раскрытые ладони.

– Кто такие? – спросил рыцарь зло.

– Э-э… вольные люди, – пролепетал разбойник, опасливо косясь на меч.

– Кто такой Гахерис?

– Главный над нами.

– А неспроста здесь оказались?

Разбойник вздрогнул, затрясся, губы его прыгали, нижняя закрывала нос.

– Мы раньше в другом месте промышляли, доблестный сэр. Это Гахерис велел идти сюда. Сказал, надо оприходо… э-э… встретить леди и рыцаря.

– Кто такой Гахерис, что указывает демоническим тварям?

– У него амулет, – пожал плечами разбойник. – Говорят, писанул по горлу колдунчика, надыбал вещицу.

– Сэр Инконню, избавьте меня от общества мужлана, – сказала фрейлина брезгливо. – Его речь груба и царапает слух.

Разбойник в ужасе расширил глаза. Инконню сказал с отвращением:

– Убирайся, душегуб! Радуйся, что не хочу твоей гибелью портить леди настроение. И скажи Гахерису, пусть держится от меня подальше!

– Понял, понял, благородный сэр, – залопотал разбойник.

Рыцарь убрал меч от горла душегуба, и тот, пятясь, скрылся за деревом.

Инконню обернулся, двинулся к фрейлине, мельком глянув на продолжавшего лежать оруженосца, презрительно скривился.

Глаза фрейлины вдруг округлились.

«Что на этот раз?» – подумал он досадливо.

Но тут левую лопатку ожгло болью, парализующий разряд растекся по телу, меч вывернуло из пальцев. Земля вздыбилась, пыль запорошила смотровую щель. Рыцарь потерял сознание.

Глава седьмая

Грубый гогот сверлил мозг, а резкие окрики били кузнечными молотами. С трудом разлепил веки – глаза резануло светом костра.

Рыцарь пошевелил лопатками, чтобы сбросить тяжелый камень, и охнул от боли. Это рана так ощутимо колола острой судорогой, с горячими волнами, будто от булыжника, упавшего в пруд.

Зубами он выбивал затейливый ритм – теплый гобиссон исчез, равно и котт-де-май. От холодной осенней ночи рубашка и брэ – штаны длиной до лодыжек – не спасают. Малейшее движение разбитого тела давалось с трудом, отзываясь слепящей болью.

Рыцарь огляделся: его и Гарета бросили в просторную клетку на кучу перепрелой соломы. Клетка стояла возле деревьев, обрамляющих просторную поляну, в центре которой горел огромный костер. Свет вырывал из темноты хижины, явно построенные наспех. По поляне бродили отвратительного вида люди с бурдюками вина, кричали пьяными голосами. Инконню заметил среди чужих коней своего белого красавца, и на сердце потеплело.

Внимание привлекла огромная куча тряпья у дальней стены деревьев. Разбойники боязливо обходили ее, понижали голоса. Пламя бросило яркий оранжевый блик, и дыхание Инконню остановилось.

– Великан! – прошептал он потрясенно.

Перепрелая солома зашуршала, оруженосец сдавленно застонал.

– Что такое? – пробормотал он недоуменно. – Инконню, где мы?

– Сэр Инконню, не забывай, – процедил рыцарь.

– А то что? – зло спросил оруженосец.

– Как смеешь так разговаривать с патроном?!

Гарет окрысился:

– Иди к бесу, патрон! Почему отпрыск знатного рода должен подчиняться какому-то ублюдку? Безродный!

Рыцарь сузил глаза. Движение далось ему с болью: растопыренную ладонь приблизил к лицу оруженосца, тот испуганно отпрянул.

– Трус! – прошипел рыцарь.

Гарет раскрыл рот, но замер, услышав сильный, жесткий голос:

– Надо же! Похоже, они перебьют друг друга без нашей помощи.

Инконню повернулся, встретил взгляд высокого мужчины с тонкими чертами лица. Гладко выбритый, в светлых глазах холодное любопытство. Рыцарь, посмотрев на блио главаря, усмехнулся:

– Красный цвет. Не слишком ли, Гахерис?

Главарь придирчиво оглядел свою одежду, окрашенную в «цвет цвета», покачал головой с укором:

– Вполне соответствует происхождению. Куда лучше грязной рубашки и брэ.

Свита угодливо захохотала. Инконню зарычал от злости:

– Трусы! Где леди Хелия?

Гахерис ответил скучающе:

– В моих покоях, греет ложе.

– Мерзавец! – вырвалась у Инконню.

Разбойники снова захохотали. Гахерис недовольно махнул рукой, и смех будто обрубило.

– Потише. Разбудите Громерсрона – скормлю кого-то из вас, – сказал он жестко. – А с вами, – протянул задумчиво, глядя на пленных, – поступим следующим образом… Меня огорчила гибель ошаэртов и трех людей. Заказчику придется заплатить вдвое больше.

– Презренный наемник! – вырвалось у рыцаря. – Постой, кто заказчик?

– Узнаешь на небесах, – ответил Гахерис с тонкой улыбкой.

– Как же вы можете? – спросил Инконню недоуменно. – Вы по виду благородных кровей.

– Не только по виду, но и по сути, – кивнул главарь. – Удивлены? Я был рыцарем, давным-давно. Не самое плохое было время, но понял, что рыцарские принципы прокормить не способны. Быть на привязи у короля не захотел, хотелось обзавестись землей, построить замок. Увы, земли, как младшему сыну, не полагалось, сюзерен также не одарил, наследницу лорда не встретил. Все ничего, но обязательно найдется злой язык, высмеивающий подобную судьбу.

– И найдется рука, вырвавшая злой язык, – перебил рыцарь.

Гахерис чопорно поклонился, оглядел заскучавшую свиту:

– Однако, мы отвлеклись. Сейчас вас выпустят и дадут оружие. Будете биться на потеху моим молодцам.

– С кем? – спросил Инконню.

Разбойники засмеялись, Гарет ожег его презрительным взглядом. Рыцарь густо покраснел.

– Ты жестоко ошибаешься, если думаешь, что мы будем тешить извергов… – начал он.

– Я согласен, дайте меч, – сказал Гарет сухо.

Инконню развеселил разбойников обиженно-удивленным выражением лица. Мелькнула безумная мысль, что оруженосец хитрит, хочет получить оружие, а там…

Со смешками и оскорбительными криками разбойники открыли клетку, и оруженосец, отпихнув рыцаря, оказался в кольце крепких тел.

– Вот это по-нашему!

– Правильно! Бей благородных, чтоб нос не задирали!

Гарет сказал с обидой:

– Это я благородный, а он вообще безродный. Может, его и зачали-то на мусорной куче!

Хохот душегубов лился зловонной жижей. Рыцарь вылез из клетки, кривясь от тупых горячих ударов под левую лопатку.

– Ну вот, Громерсрон проснулся, – сказал вожак досадливо.

Раздался раздраженный рев. Испуганно заржали кони. Рыцарь пристально наблюдал за Гахерисом: главарь вытащил из-за пазухи красный камень в золотой оправе, сжал в кулаке.

Великан рявкнул глухо, оскаленный рот с гнилыми зубами зарос грязной бородищей, монстр тряхнул башкой раздраженно, и патлы цвета грязной меди закрыли полыхающие глаза. Великан сел, взял ошкуренный ствол и любовно пригладил дубину.

Лицо Гахериса стало задумчивым.

– Хм, может, Громерсрона размять? Хотя – нет, будет скучно. Эй, выведите их на середину лагеря, дайте оружие. Да, и приволоките благородную девку из моего скромного жилища. Растолкуйте, что если будет кричать, отрежем язык.

– Ты мерзавец! – воскликнул рыцарь.

Его толкнули в спину:

– Шагайте, сэр.

Боль накрыла огненной волной, схлынула, смыв остатки тепла. Кожа покрылась холодной пленкой, звенящая слабость пригнула к земле.

– Джонни, ты – садист, – сказал главарь с шутливым порицанием. – Надо было зарезать либо оглушить. Видишь, как мучается? Мы ведь не звери.

Громерсрон рыкнул, шмякнул дубиной по земле, отчего бревна в костре подпрыгнули, осыпаясь рубиновыми углями.

– Я и хотел его упокоить, Гахерис, – сказал Джонни. – Да больно крепок оказался, живуч.

– Но силы потерял, – сказал кто-то. – Ставлю на молоденького. Ишь, как зырит!

Лиходеи загомонили, послышался звон монет. Гарет держался подчеркнуто гордо.

Джонни тяжело съездил ему по затылку:

– Не балуй! Надулся прынцем.

Со стороны хижин донеслись звуки возни, сдавленный вскрик. Сердце рыцаря замерло, баюкая тяжелую боль.

Леди Хелию вели с заломленными руками, во рту – грязная тряпка, в гиацинтовых глазах – гнев и отчаяние.

Инконню отметил с горечью бледность ее лица. Фрейлина уставилась в землю, на щеках блестели хрустальные бусины.

– Дайте мой меч! – прошипел Инконню.

– Э, нет, сэр, – сказал Гахерис. – Тогда и сопернику такой. А где взять? Деритесь обычными.

Двое разбойников не без опаски вручили им плохонькие мечи. Гарет в предвкушении лихо разрубил воздух, а рыцарь едва не выронил меч, оперся на клинок под глумливые смешки.

– Избавьте леди от грязной тряпки, – попросил он главаря.

– Нет, – улыбнулся тот. – Хочу насладиться боем без бабских причитаний. Покричать она у нас еще успеет.

Громерсрон облизал губы. Чудище в грязных лохмотьях хотело приблизиться к месту схватки, но Гахерис сжал рубин в оправе – и великан сел, полируя дубину шершавой ладонью размером с рыцарский щит.

Гарет поводил плечами, мечом описывал «восьмерки», шумно раздувал ноздри.

– Хватит играть в гляделки, – озлобился главарь. – Светает. Начали!

Гарет дернулся, как от пощечины, и кинулся на него со сдавленным рыком. Инконню отразил неумелый удар. Оруженосец ударил вновь, с радостью видя отступление рыцаря. Оруженосцев больше учат орудовать пикой, чему Инконню порадовался, легко отбиваясь.

Разбойники орали, топоча ногами, оглушительным свистом тревожа привязанных коней. Громерсрон следил за схваткой азартно, стискивая кулачищи, по бороде текла слюна, а Гахерис успевал еще и метать взгляды на фрейлину, и наслаждался, видя страх в гиацинтовых глазах.

Рыцарь постепенно размялся, утраченная гибкость вернулась к нему. Чернота меж деревьев разбавилась серой мглой, близкий рассвет будто придал силы. Рыцарь отбивался все увереннее, Гарет бесился, брызгал слюной, мечом орудовал, как дубиной.

Вот Инконню отбил мощный удар и ответным выпадом заставил оруженосца отпрыгнуть. Разбойники заорали громче.

– Безродный, безродный! – пыхтел Гарет.

Рыцарь всхрапнул оскорбленно, и Гарет зашатался под градом ударов, рубашка на плече разлетелась в клочья. Разбойники встретили первую кровь восторженным ревом.

Рыцарь теснил оруженосца, тот почти падал, скользя по влажной земле, отмахивался обреченно. Еще удар. Еще – Гарет едва успевал подставлять клинок. Рыцарь надавил корпусом – и оруженосец отлетел, будто игрушка, растянулся на земле.

Громерсрон довольно рыкнул, ладонью обхватил человека, поднес ко рту. Инконню отступил, тяжело дыша. Разбойники от неожиданности притихли.

Гарет дико вопил, ногами дергал нелепо. Голова его уже исчезла в зеве с гнилым частоколом, зубы начали смыкаться.

Гахерис с ироничной улыбкой сжал рубин: великан с огорченным воплем поставил оруженосца на землю и разжал ладонь. Гарет порскнул прочь кузнечиком.

Орущего в испуге оруженосца остановил удар в челюсть. Разбойник склонился над распростертым, погрозил пальцем:

– Вставай, бой не кончен.

Гарет смотрел на него как побитая собака, получившая пинок под ребра.

– Да, Гахерис! – молвил разбойник, вытирая глаза. – Такого удовольствия я давно не получал. Даже эта, – кивок на Хелию, – так не усладит. Чего разлегся?! – повернулся он к оруженосцу. – Пшел!

Гарет поднялся, заковылял на дрожащих ногах к Инконню.

– Медленно идет, помогу, братцы!

Пинком получив ускорение, оруженосец побежал, чиркая носом сырую землю. Инконню посмотрел на группу здоровых мужчин, наслаждающихся чужой болью, его передернуло от отвращения.

Великан, словно кот у клетки с птицей, топтался на месте, при взгляде на недавнюю жертву в желтых глазах загорался плотоядный огонек.

Гарет затрясся, неохотно склонился над мечом.

– Не бойся, – крикнул главарь, – он порядочный, безоружного не тронет. Не то что ты. Еще разобраться надо, кто благородный?

Гарет, всхлипнув, пошел в атаку. Инконню легко отбивал удары, но в глубине души шевелилось мерзкое чувство. Слепой от слез оруженосец рубанул воздух и провалился, услужливо подставив сгорбленную спину под решающий удар.

Рыцарь сдержал руку, скользящим шагом оказался позади и с удовольствием пнул ногой пухлый зад. Гахерис нахмурился, обеспокоенно сжал рубин – великан откликнулся раздраженным рыком. Разбойники в изнеможении держались за животы.

Фрейлина опустилась на траву. Бессилие и боль отражались в гиацинтовых глазах девушки. Рыцарь не мог этого не заметить.

Оруженосец вновь бросился в атаку, и ход боя неожиданно поменялся: Гарет без устали колотил мечом, а рыцарь шатался, словно силы оставили его и рукоять выламывала пальцы. Внезапно он оступился, взмахнул руками, и лиходейная орава восторженно ахнула: клинок оруженосца скользнул от ключицы до пояса противника. Рубашка рыцаря мигом покраснела, набухла кровью.

Гарет оторопел. Почти проигранный бой негаданно обернулся победой. Главное – дать истечь кровью наглому выскочке, а затем добить красивым ударом.

– Что стоишь, добивай?!

– Добей, а то великану на корм пойдешь!

Оруженосец глянул на Громерсрона, стоящего позади раненого рыцаря, и задрожал. С невнятным рыком обрушил страшный удар сверху вниз. Инконню рывком, отнявшим остатки сил, вздернул меч. Руку рыцаря сотрясла отдача, лицо ожег рой искр: противники отлетели в разные стороны, будто половинки полена после удара топором.

Гарет растянулся на земле, а рыцарь под одобрительные вопли разбойников влетел в объятья Громерсрона.

Опьяненный запахом крови, великан потащил человека в рот. В лицо рыцарю дохнуло теплой гнилью, к горлу скакнул желудок.

Гахерис поглядел задумчиво, подбросил рубин на ладони.

– Что ж, потешились, и будет. Наступает черед дамочки.

Фрейлина смерила главаря ненавидящим взглядом, с тревогой посмотрела на рыцаря, закатила глаза и без памяти упала в грязь. Гахерис сдержанно хмыкнул.

Гарет со смешанным чувством смотрел на рыцаря: «Жаль, сдохнет не от моей руки!»

Пасть приближалась. Инконню задергался, но пальцы великана сдавили так, что перемешали внутренности. Рыцарь обмяк, и Громерсрон со сладким предвкушением оглядел человечка, в желтых глазах вспыхнули грязные солнца.

Инконню хрипло вскрикнул, через губу сполз кровавый сгусток. Рука обрела твердость, и он тусклым росчерком меча перечеркнул проклятые буркалы, разрубив переносицу. Глаза великана лопнули с жутким звуком, по щекам заструилась мутная жижа, заляпала бороду, нос покраснел.

С истошным ревом Громерсрон отшвырнул рыцаря, вскинул лапищи к лицу. В животе Инконню разлился холод, потом жестокий удар о ствол выбил дыхание, рыцарю показалось, что легкие рванулись наружу, и удара об землю он не почувствовал.

Гахерис от ужаса остолбенел, подельники испуганно умолкли. Великан с хриплым ревом очертил дубиной дугу, вскочил.

Лиходеи с воплями бросились врассыпную.

Главарь лихорадочно тискал рубин в оправе:

– Стой!

Дубина с гулом пронеслась над землей – пятерых разбойников подбросило в воздух с жутким хрустом костей. Тела пролетели через поляну и шмякнулись в кустах.

– Стой!! – повторил Гахерис повелительно. – Стой!!!

Дубина чиркнула его по затылку, и голова взорвалась темными брызгами. Тело вожака забилось в конвульсиях, из ладони выпал рубин.

Опешившие разбойники сгрудились в кучу при виде ужасной смерти главаря. Громерсрон дернулся на звук, дубиной разметал людей.

Уцелевшие задали стрекача, великан бросился следом, наткнулся на могучее дерево, лоб гиганта от удара загудел, он взревел, разъяренный. Дубиной врезал по стволу.

Дерево-обидчик вздрогнуло, протяжно застонало. Гигант ухватил ствол поближе к верхушке, согнул.

Дерево лопнуло оглушительно. Гарет, молча взиравший на происходящее, зажал уши. Великан отшвырнул обломок, остаток дубины белел в огромном кулаке косым острым сломом.

«Лишь бы ушел, лишь бы ушел!» – бормотал исступленно Гарет.

Между тем навстречу великану ковыляла сгорбленная фигура. Инконню вскрикивал при каждом шаге, грязный, как голем, держа в руке подобранный топор.

Он остановился напротив бесноватой твари, топор занес над головой.

– Эй, ты! – прохрипел громко.

Громерсрон обернулся с проворностью белки. Рыцарь пригнулся, над головой пролетела жадная ладонь. Врубив топор в коленное сухожилие великана, налег на топорище, и лезвие выскочило из развороченной раны.

Великан захлебнулся криком, повалился на спину. Обломок ствола, с жутким хрустом пропоров тугую плоть, вылез из грудной клетки красным пиком.

Топор выскользнул из липких пальцев рыцаря. Он подошел к лежащей фрейлине. Сознание временами гасло, левая половина тела онемела. Как в бреду Инконню слышал отдаленные крики уцелевших разбойников, испуганное ржание.

Он опустился перед девушкой на колени, его грязная ладонь замерла возле шелковистой щеки, но устыдился пачкать нежную кожу, отдернул руку. Смущенным взглядом скользнул по заголившимся ногам, даже боль отступила перед восхищением прекрасными формами.

– Куда смотрите, негодяй! – Щеку рыцаря ожгла пощечина.

Инконню мотнул головой, как бык, захохотал саркастически. Хелия уловила в его смехе горькие нотки, опустила глаза. Суетливо поправив платье, оглядела в ужасе поляну.

– Господи! Сэр Инконню, вы демон разрушения, – сказала восхищенно.

Рыцарь пробормотал в полубреду:

– Никто не смеет вас трогать.

Бледное лицо девушки порозовело, на губах мелькнула тень улыбки.

Инконню неуклюже повалился набок. В голове неумолкал тошнотворный звон. Фрейлина вскрикнула, бестрепетно коснулась окровавленной рубашки, на глазах навернулись слезы.

Гарет подхватил рыцаря, не дал упасть. Хелия вскричала гневно:

– Предатель, убери свои вонючие лапы!

– Простите, простите! – залепетал Гарет. – Я смалодушничал! Сэр Инконню, простите! Я понял, вы – настоящий рыцарь!

– Позаботься о леди Хелии, – выдавил рыцарь.

Фрейлина возразила возмущенно:

– Ну уж нет! Вверять жизнь в руки предателя?!

Гарет надрывно зарыдал, поддерживая ладонями златовласую голову патрона:

– Я искуплю, искуплю!

Фрейлина фыркнула презрительно.

– Не время препираться, – сказал рыцарь слабо. – Разбойники могут вернуться. Леди Хелия, молю довериться Гарету. Каждый человек может совершить ошибку, но каждый также вправе рассчитывать на снисхождение. Мы ведь не звери.

Девушка смерила оруженосца презрительным взором и приказала стервозным тоном:

– Что сидишь? Укутай господина, найди наши вещи, оседлай коней. Быстрее!

Гарет дернулся. Голова рыцаря стукнулась об землю. У рыцаря от удара помутилось в глазах, он соскользнул в темноту, сулящую отдых.

Глава восьмая

Сознание наконец вернулось к рыцарю, свет ужалил глаза, выдавив крупные горячие слезы.

– Я жив? – прошептал Инконню.

– Разумеется, сэр Инконню!

Перед глазами возникло радостное лицо Гарета. Оруженосец, шмыгнув носом, протер подозрительно красные глаза, заботливо поправил одеяло.

Рыцарь оглядел ложе, просторную комнату – обстановка скудная, но зато две кровати, – сощурился, глядя на солнечный квадрат на стене.

– Солнце, – хмыкнул удивленно.

– Здесь каждый день солнечно, даже дивно, – поспешил вставить оруженосец.

– Где мы? И где леди Хелия?!

Гарет уложил вскочившего господина, вытер ему влажным полотенцем вспотевший лоб и сказал участливо:

– Сэр Инконню, пожалуйста, берегите силы. Вы очень слабы. С леди Хелией все в порядке, нам ничто не угрожает.

Рыцарь откинулся на перине, слабость едва не погасила сознание. Резкое движение разбудило боль, горячо заныли раны. Он закрыл глаза. Гул в голове потихоньку рассеялся.

– Мы у владетельного господина? – спросил шепотом.

– Нет, а почему?..

– Перина, Гарет.

Оруженосец с улыбкой махнул рукой:

– Ах, это. Сэр Инконню, мы добрались до деревни. Здесь нет лордов и купцов.

– Откуда у вилланов перины? – изумился рыцарь.

Гарет замялся, стрельнул взглядом по углам, зашептал:

– Сэр Инконню, по правде сказать, деревня… странная. Чересчур чистая, опрятная, женщины красивы, как принцессы, а мужчины обликом благородны, знакомы с этикетом и манерами!

Инконню насторожился:

– Быть может, колдовской морок? Гиблый лес рядом. Или ссылка благородных?

Посмеялись над нелепым предположением, Гарет продолжил:

– Нет, от них веет доброжелательностью, открытостью. Может, такие прекрасные качества редки в нашем мире, вот мы и дичимся?

Инконню пожал плечами. Мысли текли вяло.

– Вероятно, это из-за близости к каким-то силуф хеджам, – сказал оруженосец.

Инконню приподнялся на локте.

– Может, Тилуиф Тедж?

– Точно, сэр Инконню. Вам знакомо название?

Рыцарь промолчал. Вспомнилось фанатичное лицо священника, уверенного в гнусности Прекрасного Семейства, слова лорда Эдрика о странностях лесной деревни.

– Ох, и искусные у них лекари, – заливался соловьем Гарет. – Мы вас привезли еле живым, думали, не выживете. А они рану залечили чуть ли не вмиг, – голос пресекся, оруженосец всхлипнул.

Инконню глянул вопросительно, смутился:

– Что такое, Гарет?

Оруженосец пал на колени, заговорил прерывисто:

– Простите, сэр Инконню! Будь я проклят за подлость! Это я от зависти пакостил по-мелкому, насмешничал. Мнил себя более достойным рыцарского звания. Но вы… вы – истинный пример для подражания. Столь благородного духом рыцаря я не встречал!

Рыцарь пробормотал смущенно:

– Перестань, в Кэрлеоне ты видел лучших рыцарей Круглого стола, каждый из них куда благороднее.

Оруженосец отчаянно замотал головой:

– Нет, нет! Никто из них не проявил бы большего милосердия к предателю. Сэр Инконню, я изо всех сил постараюсь быть похожим на вас! Так же верно блюсти рыцарские заветы. Я понял: нет ничего лучше и достойней, чем быть рыцарем!

Инконню смутился еще больше. Гарет схватил его ободранную кисть, поцеловал, шепча исступленно:

– Рыцарь! Рыцарь!

Дверь скрипнула, вошедший посмотрел на сцену с улыбкой. Инконню выдернул руку, щеки зарумянились.

– Вижу, доблестному сэру лучше, – сказал незнакомец.

Инконню оглядел его опрятную одежду, кожаную сумку, доброе лицо, волосы тронутые сединой, в глазах – веселые искорки.

– Кто вы?

Мужчина церемонно склонил голову:

– Позвольте представиться: Мадор, лекарь.

– Я сэр Инконню, – сказал рыцарь с достоинством. – Должно быть, это вам я обязан жизнью. Примите искреннюю благодарность.

– Полноте, – отмахнулся лекарь. – У вас крепкий организм, я лишь чуточку помог.

Гарет поднялся с колен, услужливо приставил к кровати стул. Мадор присел, вгляделся в лицо рыцаря и сказал с некоторым удивлением:

– Право слово, выглядите прекрасно. Впору гордиться, что за три дня снадобье вернуло вас с того света, но лекарства я готовить много лучше не стал. Поразительная для человека способность восстанавливаться.

Инконню вздрогнул, врач, тактично промолчав, раскрыл сумку.

– Юноша, помогите приподнять господина, – сказал мягко. – Пора применить снадобье.

Рыцарь вытерпел процедуру лечения. После втирания мази в раны, лекарь угостил его микстурой, воспламенившей пищевод.

– Ох-хо! – выдохнул рыцарь.

Мадор рассмеялся:

– Да, средство неплохое. Жаль, не владею силой, что дает мужчине прилив сил и уверенность.

Гарет рискнул спросить:

– Что это?

– Вера, – ответил Инконню убежденно.

Мадор улыбнулся лукаво:

– Женский взгляд, сэр Инконню. Мне пора. Будьте терпеливы, через пару дней встанете на ноги.

Рыцарь обессиленно откинулся на подушки.

Выздоровел он на удивление быстро. Через два дня не только встал на ноги, но и прогулялся по загадочной деревне. Гарет плелся рядом, готовый в любой момент подхватить господина.

Инконню с изумлением рассматривал изумрудную траву, цветы, светло-голубое небо, согретое яичным желтком. Навстречу шли здоровые, красивые люди, белозубыми улыбками согревали рыцаря, и он улыбался в ответ. На душе стало светло и радостно.

– Райское место, сэр Инконню, – заметил оруженосец.

– Очень красивое, – согласился рыцарь. – Без магии явно не обошлось, – добавил, помрачнев.

За золотистыми крышами возвышалась черная стена Гиблого леса. Деревья походили на обугленные скелеты. Отличие от святочной картинкой деревни было разительное.

– Интересно, как сказалась магия на людях? – протянул рыцарь задумчиво.

– Не любите магию, сэр Инконню? – раздался за спиной голос Мадора.

Рыцарь обернулся, лекарь принял его поклон. Гарет посторонился, давая целителю место подле хозяина.

– Магия – нечестивое занятие, – буркнул рыцарь.

Мадор тонко улыбнулся, обвел рукой деревню: светлые коробки домов с золотистыми крышами, смарагдовая трава, дивный воздух, напоенный солнечными пылинками, красивые люди. Зрелище умиляло.

– Разве это нечестиво? – полюбопытствовал лекарь вкрадчиво.

Рыцарь засопел сердито. Легче легкого голосить о дьявольских силах, но красота деревни столь чиста, что говорить так – кощунство.

– Я хочу увидеть, как устроилась леди Хелия, – сказал рыцарь, отводя глаза. Со слов Гарета он знал, что фрейлина не навестила его ни разу.

– Разумеется, – кивнул Мадор. – Как раз идем в ту сторону.

Навстречу шла красивая девушка с корзиной белья. Инконню галантно дал ей дорогу, отметив взглядом ее здоровую кожу, белозубую улыбку и опрятное платье. Жители деревни жили не хуже лордов, раз шили платья из таких дорогих тканей.

Девушка улыбнулась им, а рыцарю подарила особый, заинтересованный взгляд. Инконню невольно покраснел, лекарь беззлобно хохотнул. Гарет оглянулся и долго пялился девушке вслед.

– Достойно ли так? – промямлил рыцарь смущенно.

Мадор посмотрел удивленно:

– А что в этом ужасного? Или постыдного? Женский взгляд придает сил и уверенности. Разве вы не выпрямили спину, не выпятили грудь, не напрягли мышцы? Сэр Инконню, не надо краснеть. Господь создал женщину для услады мужчины.

– Считать так – недостойно, – перебил рыцарь. – Женщиной следует восхищаться, а вожделеть ее – грех.

Гарет кивнул, а лекарь усмехнулся:

– Похвально столь рыцарственное отношение к женщинам. Но вы у них спросили, что им больше нравится?

– Нет, – огрызнулся Инконню, уже испытывая неприязнь к лощеному доктору, но мигом позже пришел стыд.

До дома фрейлины дошли молча. Мадор шуганул с подворья стайку улыбчивых, ясноглазых детишек, принял поклоны от нескольких мужчин и женщин, проходивших мимо.

– Вот и пришли, – сказал доктор. – Ради прекрасной гостьи хозяева покинули жилище на время, дабы не стеснять, – добавил с легким смешком.

Инконню покраснел. Наверняка фрейлина повела себя здесь надменно, заявив, что ночевать под крышей с деревенщиной не будет. Стыд за нее окатил жаркой волной, юноша часто заморгал.

Он деликатно постучал в дверь.

– Входите, – услышал он скорее приказ, чем предложение.

Рыцарь неловко потоптался, почесал затылок, отворил дверь, шагнул в светлую просторную комнату. Леди Хелия воззрилась на гостей холодно.

Юноша преклонил колено, пряча в глазах восторг – фрейлина была просто обворожительна в новом зеленом платье.

– Рад видеть вас в добром здравии, леди.

Фрейлина вежливо кивнула:

– Наконец-то вы встали на ноги, сэр Инконню. А то все лежали бревном. Чудесно! Сегодня же двинемся дальше. И так задержались по вашей милости.

«А чего ты ждал?» – усмехнулся мысленно рыцарь.

– Посмотрите, – защебетала фрейлина, – что я приобрела в дорогу. Здешние простолюдины шьют дивные вещи. Гляньте на пелиссон. Какая работа! Чудный мех.

Она показала длинный жилет без рукавов из меха горностая, украшенный золотыми лентами.

«Сколько же это стоит? – подумал юноша с ужасом. – У нас и так мало серебра».

– Великолепное блио из муслина!

В руках девушки появилось белое верхнее платье с расшитым лифом, длинными рукавами, расширяющимися от локтя, и разрезами по бокам длинной юбки. К платью прилагалась изукрашенная лента, подчеркивающая талию.

Инконню представил леди Хелию в блио: грудь, живот и бедра плотно облегает ткань, – во рту пересохло.

– Какой искусный шап из мягкой кожи! – продолжала восторгаться фрейлина, демонстрируя походный плащ с капюшоном и длинными рукавами. – А башмачки! Сейчас покажу башмачки.

Мадор осторожно кашлянул. Хелия запнулась.

– Леди Хелия, – сказал лекарь мягко, – боюсь огорчить, но доблестный рыцарь деревню до рассвета не покинет.

– Это еще почему? – в голос вскрикнули Инконню и девушка.

Гарет опасливо спрятался за спину лекаря.

– Он не совсем здоров.

– Но он же ходит, – сказала леди. – Ничего не знаю! Мы уезжаем.

Мадор спокойно выдержал ее разъяренный взгляд, плечо Инконню дружески сжал:

– Леди Хелия, рыцарь не выдержит верховой езды.

– Вот уж выдержу! – возразил юноша задиристо.

Мадор улыбнулся:

– А случись схватка? Уверены, что сможете биться в полную силу?

Инконню хотел возразить, но в глубине души согласился с лекарем. Фрейлина облила презрительным взглядом понурившего голову рыцаря.

– Еще несколько процедур, микстура и ночь здорового сна полностью восстановят утраченное здоровье.

– Ничего не хочу слушать. Вздор! – процедила девушка. – Он поклялся служить мне и не смеет нарушить слова.

– Насколько я знаю, рыцарь поклялся служить, а не пресмыкаться, – перебил Мадор твердо. Гарет съежился под свирепым взглядом девушки. – Он должен добраться до королевства, а не вы. Вряд ли прекрасная леди будет сражаться с колдунами.

В гневе фрейлина стала еще прекрасней. Инконню откровенно любовался ею, но долг рыцаря заставил вмешаться в спор:

– Уважаемый Мадор, будьте добры, говорите с леди согласно ее положению.

– Разве я грублю? – удивился лекарь. – Или говорю неправду? Леди Хелия, вы просили о помощи Верховного короля, и он послал доблестного рыцаря. На него возложена миссия спасения. А как он спасет вашу королеву, если умрет? И потом, – добавил Мадор, – играть на священных чувствах долга – это низко.

Фрейлина вздрогнула, задрала подбородок.

– Мы выедем на рассвете, – сказала сухо. – А сейчас оставьте меня.

Троица откланялась. Хелия, повернувшись к ним спиной, разглядывала обновки.

Мадор утер со лба пот. Троица неспешно двинулась.

– Не завидую вам, сэр Инконню, – сказал лекарь с сочувствием.

Внутри рыцаря боролись чувства удовлетворения и тихой досады.

– Леди Хелия достойная женщина, – пробормотал он.

– Когда молчит, – согласился лекарь, Гарет хохотнул. – Думаю, на сегодня прогулок хватит.

– Нет, – дернул юноша плечом, – я должен посмотреть, как устроился конь, проверить оружие.

Мадор с неодобрением согласился.

Инконню придирчиво осматривал белоснежного любимца, заглядывал в уши, щупал подковы, пересчитывал шерстинки. Конюх заметил обиженно:

– Право слово, гостям многое прощается, но всему есть предел.

Рыцарь отметил благородное произношение конюха, мысленно удивился.

– Простите, – буркнул смущенно. – До завтра, – сказал коню, целуя в бархатные ноздри. Жеребец, брезгливо фыркнув, тряхнул гривой.

Снаряжение рыцаря поместили в оружейной.

– Мы не держим в домах оружия, – пояснил Мадор. – Это вроде обета.

Рыцарь кивнул – не ему объяснять.

Оружейная потрясла количеством отличных доспехов, мечей, щитов, копий. Инконню по-мальчишечьи обрадовался, с трудом подавил желание бегать от доспеха к доспеху, пересчитывать кольца или восхищаться мечами.

– Это оружие доблестных рыцарей, – прошептал он. – Откуда?

– Многие жители деревни были рыцарями, – сказал Мадор.

– Были? – удивился Гарет. – Они… умерли?

– Нет, – рассмеялся лекарь. – Они освободились от ненужной скорлупы, мешавшей жить свободно.

Рыцарь спросил настороженно:

– Что вы имеете в виду?

– Понимаете, – замялся лекарь, – рыцарство держится на обетах, а каждый обет – незримая веревка, ограничивающая личную свободу.

– Да как вы смеете?!. – задохнулся Инконню, взглядом прожигая Мадора.

Доктор выставил ладони вперед:

– Помилуйте, сэр Инконню, мы никому не навязываем нашу точку зрения, каждый решает сам, что ему нужно.

– То есть мужчины в деревне – бывшие рыцари?

– Нет. Есть и лорды, и купцы, и вилланы. Много женщин благородного сословия.

– Но как же, как же так получилось? – прошептал рыцарь растерянно.

– Сэр Инконню, это долгая история. В конце концов мы дети Господа, а он не делает различий меж благородными и вилланами, так стоит ли нам поступать иначе? Вот ваши доспехи. Меч наточен, котт-де-май очищен, щит подновлен. Ваш верный оруженосец не смог найти мизерикорд и кольчатые шоссы, но здесь этого добра навалом, берите в подарок.

– Благодарю, уважаемый Мадор, – пробормотал рыцарь.

– У господина нет копья, – встрял Гарет. – Не могли бы…

– Разумеется, берите любое.

Инконню сухо поблагодарил. Гарет сгрудил снаряжение отдельной кучкой, и Мадор потянул их к выходу.

– А теперь – в кровать, – сказал он настойчиво. – Вам следует отдохнуть.

Обратную дорогу рыцарь жадно всматривался в лица мужчин, ища «рыцарские» признаки. Горечь и недоумение переполняли, неправильность происходящего сводила с ума.

«Что тут творится?» – думал со страхом.

Глава девятая

Гарет ворочался в кровати, близость новых приключений будоражила, мешая спать. Еле слышно сопел рыцарь: микстура Мадора подарила ему крепкий сон. Оруженосец пожалел, что не попробовал зелья. Лежи – мучайся, а завтра клевать носом в седле.

Отбросил одеяло, на цыпочках вышел наружу, надеясь легкой прогулкой успокоить нервы.

Луна бросала на лицо мягкий свет. Гарет шел вдоль спящих домов, глубокими вдохами закачивая в грудь прохладный воздух. Ночь была на удивление теплой для осени.

Гарет широко зевнул – сон наконец обратил на него внимание. Оруженосец повернулся и заметил вдали яркий блеск. Любопытство толкнуло пойти в ту сторону, за спины домов.

Свечение разгоралось, слышался смех, музыка. Заинтригованный, оруженосец крался в темноте, припадая к теплой земле.

«Что за ночное сборище?» – думал он опасливо: ранее по ночам не выходил из дома, может, по ночам здешние жители творят дьявольские вещи?

Взору предстала стена пышных кустов, воздух над ними светился от золотистого пламени костров. Очевидно, жители веселились в ложбине: смех и музыка стали громче, он различил звон кубков.

Оруженосец приблизился к кустам и заколебался. Природная осторожность заставила замереть в нерешительности.

«Лучше вернуться. Мало ли что скрывают бывшие лорды и леди», – подумал Гарет рассудительно.

В траве блеснула звездочка, оруженосец подхватил ее, и мысли разлетелись стайкой спугнутых воробьев.

– Бриллиант! – прошептал восхищенно и тут же различил среди стеблей россыпь драгоценных бусин. Гарет лихорадочно зашарил ладонями. Наткнулся на маленький порванный мешочек с грудой драгоценных потрохов, воровато оглянувшись, сгреб камни в ладонь и медленно попятился.

– Эй, братцы, к нам забрел воришка! – раздался тонкий голосок.

Музыку перекрыл слитный вопль недовольства. Листья зашелестели, и из кустов выскочили какие-то странные существа. Лунный свет отражался на их слюдяных крылышках.

Гарет хотел закричать, но крик наткнулся на вбитую в рот шишку. Существа не больше ладони, с грушевидной головой, длинными ушами торчком, голым зеленоватым тельцем и тонким длинным хвостом с пушистым помпоном радостно хохотали вокруг него.

Оруженосец крепко сжал бриллианты в кулаке, мимо прожужжали стрекозьи крылья и чиркнули по носу. Невольно он закрыл глаза, оступился. Земля жестко толкнула в спину.

– Вяжи его! – закричали сприганы – проказливые эльфы.

Темноту рассекли тонкие золотистые росчерки, сприганы облепили Гарета зелеными хлопьями, проворно опутали тонкими веревками. Оруженосец мычал, судорожно дергался, но нитки легко выдерживали потуги.

– А теперь – веселье! – запищали сприганы.

Гибкие хвосты с помпонами хлестали по лицу, оруженосец попытался истошно заорать, но шишка во рту крик приглушила. Маленькие ножки танцевали на носу, на лбу, скользили на крупных каплях пота.

– Айда!

В темноте блеснул серебристый сполох – и в Гарета вонзились сотни иголок.

Инконню проснулся от стука в дверь, поерзал в кровати, языком поскреб по сухому нёбу.

– Гарет, – позвал тихо, – принеси воды. Гарет. Гарет?

Нехотя встав, он обнаружил пропажу оруженосца и широко зевнул:

– Куда подевался?

Сон ушел, взяла досада на оруженосца. Неужели потерял осторожность?

Рыцарь оделся, вышел наружу, потоптался у порога, не зная, что делать. Кричать глупо, следы искать тоже. Двинулся вперед, бдительно всматриваясь в спящие дома.

Отблески света сперва принял за зарю, затем зашагал с удвоенной осторожностью.

«Вот сейчас все и выясню», – билась мысль.

Им овладел охотничий азарт. Нервно сжимая кулаки, жалел, что безоружен. В воздухе разлилась чудесная музыка, слышался звонкий смех, и рыцарь ускорил шаг. Сдавленные крики подстегнули, и рыцарь вскоре оказался рядом с плененным оруженосцем. Сердитыми взмахами рук отогнал сприганов.

Крылатые малютки недовольно заверещали, а затем набросились на него со шмелиным гулом. Инконню зашипел от боли уколов:

– Пошли прочь, мерзкие твари!

– На себя посмотри, – обиделись сприганы. – Ату убийцу!

Ягодицы рыцаря пронзила боль, сприганы обидно захохотали.

– Мерзавцы! – воскликнул рыцарь. – Так нечестно!

Сприганы кружили вокруг, он махал руками, морщась от новых от уколов.

– Что происходит?

Властный голос угомонил летунов: они усеяли плечи говорившего, торопливо ябедничали тонкими голосками:

– Поймали воришек!

– Они первые начали!

– Напали-с, напали-с!

– Такой наглой лжи я еще не слышал, – всхрапнул Инконню. – Уважаемый Мадор, потрудитесь объяснить свои сношения с этими тварями.

Сприганы залопотали возмущенно, глаза лекаря сверкнули.

– Это не твари, сэр Инконню, – сказал он резко. – И они вряд ли бы напали на вас, если бы оруженосец не стащил их сокровища.

Оруженосец дернулся в путах, замычал. Рыцарь наконец заметил россыпь драгоценных камней возле ног Гарета. Тот загугукал и задергался еще сильнее. Рыцарь вытащил из его рта шишку, по знаку Мадора сприганы распутали бедолагу.

– Сэр Инконню, я думал, что эти камни ничьи, – с горечью сказал Гарет.

– Ага! – пискнул сприган с пышным пухом на щеках. – Дурачком прикидывается. У такого добра всегда есть хозяин.

Рыцарь сказал лекарю:

– Приносим вам извинения, уважаемый Мадор и милые сприганы. Нам пора, еще раз простите, что помешали празднеству.

– Вежливый, – хмыкнули летуны удивленно. – Так и быть, вытащим занозы.

Мягко смяв крыльями воздух, стайка крохотных эльфов порскнула за спину рыцаря, и Мадор с улыбкой глядел, как Инконню потирает места уколов.

– Почему бы вам не присоединиться к нашему веселью?

Рыцарь и оруженосец замялись, обменялись взглядами. Сприганы задорно рассмеялись.

– Хватит кривляться, – запищали они. – Утолите любопытство.

Инконню сказал с сомнением:

– Не знаю, мы одеты неподходяще.

– Одежда никого не смутит, – успокоил лекарь. – Идемте.

– Нам рано вставать, – напомнил Гарет.

– Не беспокойтесь, – улыбнулся Мадор, – есть места, где время не властно.

Он шагнул к кустам, сприганы шелестящей волной улетели следом. Рыцарь и оруженосец неуверенно двинулись на звуки музыки. Заросли расступились, в глаза плеснул мягкий свет, и люди замерли с открытыми ртами.

В ложбине танцевали языки небольших костров, в воздухе за светлячками гонялись пилливигины – крохотные обитатели цветов, растущих у подножия дубов, родичи фей. В траве хороводили маленькие феи и эльфы, люди со смехом наблюдали за танцами, хлопая в ладоши. Музыканты играли веселые мелодии. Меж пирующих ходили люди с чашами вина, а на краю ложбины был разведен костер побольше, и толстый дядька жарил на треноге мясо.

Рыцарь осторожно вступил в ложбину, но ничего необычного не ощутил. Просто вокруг красивые люди и сказочные существа.

Подлетели прекрасные девушки в легких одеяниях, их цветочные венки пахли одуряющее. Со смехом вручили гостям чаши с янтарной жидкостью и согрели каждого поцелуем. Инконню густо покраснел: одеяния девиц были почти прозрачны. Впрочем, пришла нежданная мысль, для таких фигур – идеальная одежда.

Гарет приложился к чаше, глаза его засветились.

– Отведайте, сэр Инконню. Просто великолепно!

Рыцарь отпил, волшебное вино смыло остатки подозрительности, он вдруг ощутил себя в кругу старых добрых друзей, коих никогда не имел. Тоска защемила сердце, но жаркие улыбки девушек хандру развеяли.

Запястье рыцаря оплели мягкие теплые пальцы, неземной голос пропел:

– Приветствую, родич. Как хорошо, что ты пришел!

Инконню всмотрелся в безупречные черты лица, в необычайно больших глазах девушки отразилась его недоуменная физиономия.

– Кто ты? Разве мы из одного рода?

Девушка мелодично засмеялась:

– Конечно. Все в Тилуиф Тедже – родня.

– Но я же человек! – возразил рыцарь.

Девушка покачала головой, из венка выпорхнули светлячки и закружили над головой сверкающим кольцом.

– От людей в тебе немного.

Она взяла его за руку, собираясь вместе с ним вступить в веселый хоровод, но рыцарь стоял столбом.

– С вами все в порядке? – раздался участливый голос.

Перед рыцарем возник осанистый мужчина, он дружелюбно улыбался, взгляд его лучился заботой. Девушка куда-то пропала.

– Может, позвать Мадора?

Инконню поискал взглядом Гарета: оруженосец лихо отплясывал в середке хоровода, вокруг него вились светляки и пилливигины, люди и теджи ободряюще хлопали.

– Не надо, благородный сэр… э-э?

Мужчина рассмеялся:

– Зовите меня Риз. Здесь титулы неуместны.

– Хорошо, сэ… э-э… Риз, – сказал рыцарь с запинкой. – Я сэр Инконню. Не расскажете подробней о празднестве?

Риз махнул рукой, и подавальщики мигом принесли им чаши волшебного вина.

– С удовольствием. Есть на земле места, где сливается человеческий мир и прекрасный мир фей и эльфов.

Инконню покоробило: «Прекрасный мир фей и эльфов»! А человеческий мир, выходит, ужасный?

Риз отпил вина. Мимо пробежала девушка, подарила обоим жаркие поцелуи. Житель деревни долго смотрел ей вслед, а Инконню украдкой сплюнул.

– Это место с незапамятных времен было отведено для игрищ Тилуиф Теджа, – продолжил Риз. – Даже когда и леса вокруг не было. Здесь хорошо, Инконню. Тепло, уютно. А ведь когда-то я тоже был рыцарем, и весьма неплохим.

– А потом стали тяготиться бедностью, поняли, что звание не прокормит? – хмыкнул рыцарь саркастически.

Риз улыбнулся:

– Нет. Однажды я возвращался домой после изнурительного похода, обласканный благодарностью спасенного от дракона королевства. Остановился здесь залечить вскрывшиеся раны. И остался навсегда.

В сердце Инконню вонзился ледяной шип.

– Почему? – спросил он.

Взгляд Риза затмился дымкой воспоминаний.

– Здесь хорошо, – сказал он. – Спокойно. Здесь нет зла, боли, глупых интриг, склочной грызни. Здесь царство красоты, Инконню. Чистой, непорочной. Поэтому отсюда не хочется уходить, терпеть лишения странствий. Таким должен быть рай.

Рыцарь слушал скептически, напряженно выискивая в словах собеседника подвох. Риз отошел со счастливой улыбкой идиота, влился в пестрый хоровод. Инконню отпил волшебного вина, проводил бывшего рыцаря хмурым взглядом.

«Хоть грабить не пошел», – подумал угрюмо, вспоминая Гахериса с дрожью. Вот уж позор рыцарства!

Смешливые девушки, красивые, как леди Хелия, налетели, опьяняя ароматом кожи и волос. Рыцарь позволил увести себя к костру, где ему подали сочный ломоть мяса на листьях. Поискал Гарета взглядом, хмыкнул: оруженосец радостно хохотал, рвал зубами мясо, обменивался с женщинами откровенными взглядами.

Мясо таяло на языке, недовольство потихоньку рассеивалось, рыцарь незаметно для себя расслабился. Вид танцующих девушек Теджа в кольце сприганов и пилливигинов развеселил. Напряжение спало, на душе стало светло, радостно. Музыка услаждала слух.

Рядом присел Мадор. Инконню охотно принял от него чашу с темным вином, ответил на улыбку.

– Нравится, сэр Инконню? – спросил лекарь, в глазах его плясали смешинки.

– Да, уважаемый Мадор.

Вино оказалось крепче прежнего, густое, от глотка в животе загорелся костер, прогрел каждую жилку, подарил пьянящую легкость.

– То ли еще будет, – усмехнулся врач.

– А что будет? – спросил рыцарь безмятежно. – Разве может что-либо быть прекраснее любования танцами красавиц?

– Увидите, сэр Инконню, – засмеялся лекарь. – Царство телесной красоты способно подарить многое, уезжать не захочется.

Инконню кивнул, опьяненный вином и мощью веселья. Мысли текли вяло, кожу щекотали сладкие мурашки. Приятный гул залил уши, рыцарь завис на краю чарующего сна.

Рядом на траву опустились мужчина и женщина. Их губы встретились в долгом поцелуе, мужская рука жадно сомкнулась на упругом холме груди.

Рыцарь тряхнул головой, отгоняя видение, но пара, предающаяся любовным ласкам, никуда не пропала. Инконню брезгливо отодвинулся, оглядел ложбину. В глаза плеснуло кипятком, кровь ударила в голову. От нестерпимого жара рыцарь застонал, потер щеки, едва не отдергивая ладони.

В ложбине творилось странное: музыка стихла, летучие феи и эльфы исчезли, трава сминалась под телами мужчин и женщин. Парочки награждали друг друга жаркими поцелуями.

– Это же разврат? – просипел рыцарь полузадушенно.

– Почему разврат? – раздался голос.

Инконню рывком встал, оттолкнул полуголую девицу, тянувшую к нему руки. Мадор со спокойной усмешкой смотрел на красное лицо рыцаря.

– Мы уходим, Мадор, – сказал рыцарь нетвердо, на шее вздулись жилы от усилий не крутить головой. – Где Гарет?

– Не мешайте, сэр Инконню, ему хорошо.

Оруженосец был уже без одежды, на жадные ласки его рук чутко отзывалось роскошное тело девушки Теджа. Рыцарь был не в силах оторвать взгляд от ее роскошных разведенных бедер. Гарет навис над девушкой, плавно опустился – из алых губ теджи вырвался сладкий стон. Оруженосец ритмично задвигался, глухо мыча. Ложбину заполнили звуки страсти.

– Какая гадость! – сказал рыцарь неуверенно.

– Почему гадость? Это естественное проявление любви, так заповедал Господь, – сказал Мадор. У его ног извивались прекрасные девушки в прозрачных одеждах, смотрели зазывно. Рыцаря дергали за ноги, он машинально отбрыкивался.

– Но не на виду же у всех! – сказал рыцарь отчаянно.

Мадор пожал плечами:

– Они не делают ничего постыдного. Не детей же убивают, наоборот. Успокойтесь, рыцарь. Здесь пиршество красоты. Никакое любование не заменит обладания, сэр Инконню. Разве история не полна легенд о кровавых битвах за руку прекрасной дамы? Короли и маги бьются за женщин, втаптывают невинных в грязь, испепеляют страны, и все ради обладания женщиной. Об этом не говорится, но подразумевается. Да и скажи кому, что красоткой надо лишь любоваться – засмеют.

Инконню шумно сопел, с ужасом ощущая прилив крови к низу живота, сладкие конвульсии голых тел распалили его плоть до крайности.

– Ну же, сэр Инконню, – продолжал Мадор тоном искусителя, – отриньте нелепые путы, насладитесь красотой. Что естественно, то не позорно.

– Дьявол! – простонал рыцарь. – Дьявол!

Мадор, увидев крестное знамение, расхохотался.

– Бросьте, сэр Инконню, я не демон, вот вам крест. Близость мужчины и женщины, что может быть более человечнее? И как повредит рыцарским добродетелям? Вы ни одной не нарушите.

Инконню слышал с трудом, жаркие волны смывали сознание. Рядом лежало благоуханное девичье тело. Он жадно притянул ее к себе, услышал вскрик, полный довольства. Губы рыцаря стали плавиться в долгом поцелуе.

– Нет!

Рыцарь испуганно вскочил. Потрясенный, взирал на сцену массового соития, в груди медленно разгорался сладкий пожар.

«Уходи, уходи немедля!» – кричал внутренний голос.

Жаркая волна захлестнула чувства, с сердца упал камень. Инконню испытал невероятное облегчение, словно раб, получивший свободу. Рыкнув, лег рядом с прекрасной девушкой, овладел ею жадно, грубо, утонул в океане блаженства под жаркие стоны и довольный смех Мадора.

Глава десятая

Ночь прошла в сладком безумии. Инконню с удивлением открыл в себе ненасытность, раз за разом сближаясь с прекрасными теджами и девушками человеческой расы.

С огромным сожалением он воспринял окончание пира. Оделся без всякого стеснения, перемигиваясь с девушками, побывавшими в его жадных объятиях. Ложбина постепенно опустела.

Рыцарь с удивлением увидел черное небо, огоньки звезд, диск луны. Будто из-под земли вынырнул Мадор, пояснил охотно:

– Я ведь говорил, есть места, где время не властно. Что и хорошо – выспимся.

Инконню добрался до кровати, долго ворочался, замирал под накатом волнующих воспоминаний. Рядом ерзал Гарет, сладко причмокивал. Затем дыхание юношей успокоилось, сон незаметно их спеленал.

«Какое блаженство, все бы отдал, чтобы повторилось», – подумал напоследок рыцарь.

Пробудился он легко, потянулся, чувствуя ожившие упругие мышцы. Постель Гарета была пуста: занялся конями, готовя к путешествию.

При мысли о долгой дороге вместе с фрейлиной омрачился.

«Может, остаться? – подумалось мысль. – Тут никто не будет орать и шпилить».

Мысль неожиданно обрела силу, превратилась в желание. Инконню с испугом от нее отмахнулся, но в голове зазвучал вкрадчивый голос о бесплодности тягостных путешествий, когда можно просто наслаждаться жизнью.

Сердце прошила злая боль, сбросил одеяло на пол. События ночи замелькали перед глазами, стыд обхватил голову железными ладонями. Кровать жалобно трещала, рыцарь, терзаясь угрызениями совести, пятками бил в мякоть матраса.

Приступ затих. Инконню слетел с кровати, судорожно озираясь.

– Гарет! – рявкнул хрипло. – Гарет!

Нужно поскорей убираться из деревни, пока желание плотских сладостей не заставило остаться и наплевать на рыцарский долг.

Дверь отворилась, будто Мадор подслушивал.

– Доброе утро, сэр Инконню, – улыбнулся лекарь. В руке он держал кожаный мешочек. – Здесь целебные снадобья, применяйте каждый день, остатки болезни растворятся.

– Где оруженосец? – спросил рыцарь угрюмо, не касаясь мешочка.

Лекарь положил снадобья на смятую кровать, растворил окно – комната осветилась нежным золотым светом.

– Гарет обживает новый дом.

– Что?!!

– Он решил остаться.

Рыцарь выпучив глаза, хватал ртом воздух.

– Вот я его! – прорычал наконец Инконню.

– Гарет сделал свой выбор, он теперь один из жителей деревни. Не стоит его уводить силой.

Рыцарь опасно сузил глаза:

– А то что?

Мадор рассмеялся:

– Успокойтесь, сэр Инконню. Хотите увести силой – уводите, но знайте, на первом же он привале убежит. Вернется туда, где хорошо.

«Я бы и сам остался, не будь я связан дурацкой клятвой», – подумал рыцарь с досадой.

Он тряхнул головой, и Мадор неприятно удивился его жесткому тону.

– Растолкуйте этой бестолочи, что у него есть обязательства. Он же в ногах валялся, клялся быть достойным рыцарского звания!

– Сэр Инконню, – сказал лекарь мягко, – он освободился от нелепых обязательств. Господь создал человека свободным. Гарет понял, что есть нечто выше бряцанья оружием и жажды подвигов, обагренных кровью.

Рыцарь схватился за голову, со стоном сел на край кровати:

– Вы страшные люди!

Мадор усмехнулся:

– Разве ночью вы видели хоть одного урода?

Рыцарь покраснел, сказал, преодолевая неловкость:

– Я говорю о душевном уродстве, скрытым под пленительной оболочкой. Господь дал нам душу и нарек ее красоту идеалом. Плоть есть и у животных, а вот душа…

– Ну, сэр Инконню, – протянул лекарь, – так говорят уроды, а вы отнюдь не такой. Красоту душевную еще разглядеть надо, да и восхищаться ей глупо. Люди восторгаются красотой телесной, а не эфемерной. Это отрицать бессмысленно. Нет ни одного отпечатка души ни в камне, ни на холсте. Всюду красота тела.

– Да-а, – протянул рыцарь горько, – вы владеете страшным оружием. Люди меняют честь, дарованную Богом тягу к свершениям на плотские радости, живут тихо и мирно, будто коровы в хлеву. Очень мощное оружие.

– Полноте, – улыбнулся Мадор, – ну какое оружие?

– Как охотничья ловушка: с виду твердая земля, укрытая ветками, а под ней – острые колья.

– Перестаньте! Вспомните изгнание из рая! Разве люди не живут мечтой туда возвратиться? К беззаботному существованию, полному радости и наслаждения? Ведь это так. Наша деревня – копия рая.

Инконню сказал медленно:

– Значит, рай не так уж прекрасен.

– Еще поблагодарите дьявола за то, что помог людям вырваться из скотского существования! – огрызнулся Мадор.

– Не дождетесь, – буркнул рыцарь хмуро, вставая.

Мадор отступил, огонек в глазах потух.

– Так будете уводить Гарета? – спросил устало.

– Нет, – покачал головой рыцарь. – Надежды на труса и сластолюбца нет. Передайте ему проклятье.

– Хорошо, – улыбнулся лекарь. – Ваши кони оседланы, копье приторочено, мы поможем облачиться в броню, снабдим припасами.

– Благодарю, – сказал Инконню сухо.

– Может, все же останетесь? – спросил Мадор. – В ваших жилах течет кровь Тилуиф Теджа.

Рыцарь вздрогнул, лекарь ударил по самому больному – мучительному желанию узнать тайну своего происхождения. Кто его родители?

«Оставайся, дурень!» – шепнул внутренний голос. Перед глазами рыцаря пробежали яркие картинки, низ живота потяжелел от горячей крови.

– Нет, – процедил Инконню. – Я человек, я рыцарь. Плотские утехи не совратят меня со стези добродетели!

Мадор со вздохом развел руками:

– Что ж, мы никого не заставляем, храбрые рыцари оставались добровольно. Может, у вас есть прощальные пожелания?

Рыцарь подумал, сквозь хаос сладострастных мыслей и желаний отыскал совсем было затерявшуюся:

– Есть.

Хелия, одетая в теплые обновки, с высоты седла хмуро рассматривала рыцаря, на сверток в его руках она глянула мельком.

– Долго вас ждать, сэр Инконню? – спросила ядовито. – Может, снова станете отговариваться тяжестью ран?

Мадор сказал из-за спины рыцаря:

– Стыдно, леди, говорить так, вам прекрасно известно, что рыцарь был на краю гибели.

Фрейлина будто не услышала его, ладонью пригладила холку кобылы:

– Вы готовы, сэр Инконню? Где Гарет?

Рыцарь взобрался на жеребца, придерживая сверток.

– Он остается, – ответил рыцарь угрюмо.

Золотистые полукружья бровей поползли вверх. Леди растерянно оглянулась, будто только сейчас заметила трех лошадей.

– Как «остается»?

– Леди Хелия, молю, уедем скорее, не то и я останусь!

Хелия, казалось, что-то наконец поняла, опустила голову.

– Хорошо, сэр Инконню, но объясните после, – пробормотала она смущенно.

– Прощайте, уважаемый Мадор, – сказал рыцарь.

Лекарь пожал плечами. К Мадору подошел Риз, вместе они смотрели вслед покидающим деревню.

– Крепок оказался, – сказал Риз.

– Он еще молод, к тому же связан сиюминутным обязательством. Проведи он здесь еще одну ночь – остался бы, – ответил Мадор.

Риз хохотнул:

– Может и вернуться. От такой спутницы я бы сбежал при первой возможности. Эх, глупец! Ничего, поймет, что настоящее счастье – здесь. И вернется.

Лекарь со смехом согласился.

– Почему вы такой мрачный, сэр Инконню? – спросила сзади фрейлина. – Может, объясните, куда подевался Гарет? И что в свертке?

Рыцарь остановил коня. Фрейлина поравнялась, с удивлением приняла сверток.

– Это вам, – промямлил багровый от смущения рыцарь. Пришпорил коня, спеша оградиться от взгляда спиной, укрытой щитом.

Фрейлина осторожно развернула ткань, глаза ее округлились, щеки украсил легкий румянец.

Она завернула лютню, двинула кобылку вслед рыцарю. На губах девушки играла смущенная улыбка.