Часть третья

Глава первая

Далеко позади остались озеро и песни Талиесина. Вновь их окружал унылый пейзаж поздней осени, холод пробирал до костей, дыхание клубилось паром. Копыта жеребца глубоко погружались в бурый ковер листьев, оставляя рваные следы.

Затылок ныл от пристального взгляда фрейлины. Рыцарь буквально видел ее сердитое лицо, раздутые ноздри, морщился.

«Может, не надо было грубить? – корил он себя. – С другой стороны, терпеть издевки надоело. Дама не должна пилить спутника, как торговка».

Тяжело вздохнул, посмотрел на рукоять меча с отвращением. Захотелось выбросить ножны, избавиться от груза брони и долга, и стать свободным.

«И чего не остался в деревне? Горя бы не знал».

– Сэр Инконню, слышите шум? – раздался холодный голос.

Рыцарь оглядел лес, услышал слабый треск и отголоски криков. Сердце вяло стукнуло, накатила зевота.

«Опять разбойники? Впрочем, поглядим», – подумал апатично.

– Сэр Инконню, слышите? – повторила фрейлина. – Извольте отвечать.

– Слышу, – буркнул рыцарь.

Он не видел ее лица, но готов был положить голову, что девушка разозлилась.

– Как думаете…

Услышал стук зубов, змеиное шипение, в спину будто дохнул ледник.

Шум нарастал. Инконню различил медный рев, и с вялым удовлетворением догадался, кто шумит. Фрейлина, вертясь в седле, будто прожигала взглядом его загривок.

«Почему он так? – думала она обиженно. – Неужели вульгарная фея дороже меня? Наглый, самовлюбленный болван! Даже не смотрит».

За стеной деревьев гикали, пронзительно свистели, раздавался собачий лай. Тропа шла мимо холма, укрытого каменной плитой. В кустах затрещало. Рыцарь заметил мельтешение светлого тела, странные хриплые звуки.

На тропу выметнулся визжащий комок, и белый жеребец, испуганно всхрапнув, попятился, а Хелия рассмеялась язвительно. Рыцарь чертыхнулся при виде крупной свиньи: розовое тело опутывали ремни, шею охватывала кожаная петля.

– Охотничья свинья? – пробормотал он недоверчиво. – Что ж, достойно упоминания в пустяковом разговоре. Фея могла рассказать об этом.

– Что вы там бормочете, сэр Инконню? – полюбопытствовала фрейлина.

– Ничего, – ответил рыцарь. – Скоро повстречаем хозяина замка, устроившего охоту, готовьтесь.

– Откуда знаете о замке?

– Фея собиралась поведать о хозяине, но передумала.

Свинья хрюкнула, смешно шевеля пятачком, пересекла тропу и нырнула в заросли. Рыцарь посмотрел вслед недоуменно: у свиней хорошее обоняние, но собаки вернее, дал шпоры коню.

Хелия следовала за ним молча, крутила головой при громких звуках охоты. За деревьями мелькнул всадник. Рыцарь проводил фигуру равнодушным взглядом.

– Почему не окликнули? – спросила Хелия.

– Собираетесь участвовать в охоте? – спросил рыцарь.

– Угм, ш-ш-ш… Он бы отвел к хозяину.

Рыцарь пожал плечами.

– Нет нужды привлекать внимание, леди. Чем ближе к Сноудону, тем опаснее.

Фрейлина фыркнула:

– Колдуны захватили землю моей королевы, но окрестные королевства им не подчиняются.

Рыцарь снова пожал плечами. Хелия задыхалась от гнева, буравила взглядом его спину.

«Ну, почему он не обернется? – подумала в отчаянии. – Может, упасть с лошади? Он поможет подняться, и я снова почувствую его сильные руки».

Она залилась краской, вспомнив его прикосновение к ней, но тут же вновь рассердилась:

«К дьяволу этого неотесанного мужлана в броне! Он недостоин и мыслей. И думать о нем я больше не буду. Вот так-то!»

Ближе к опушке их стали замечать охотники: всадники с копьями округляли глаза, но скакали дальше, лишь псы проявили интерес, но псарь, разглядев в путниках людей благородных, отозвал свору. Лес кончился, под копытами услужливо расстелилось пожухлое поле, и громче раздались удивленные крики и топот.

Рыцарь остановился, фрейлина поравнялась с ним. Молча ждали пышно наряженных всадников, скачущих к ним. Инконню заметил неподалеку еще одну группу всадников, собравшихся подле мощного, осанистого мужчины в дорогих одеждах, перед которым стоял на коленях грязный виллан со связанными руками.

Двое егерей, нарочито тиская рукояти мечей, остановились по бокам.

– Вы находитесь на землях барона Педивера, назовитесь, – потребовал один из всадников.

Хелия открыла рот, но Инконню ее опередил:

– Я рыцарь Верховного короля, сопровождаю знатную даму. Уведомите хозяина, что следуем проездом.

Егерь встретился со взглядом юноши, после короткой дуэли отвел глаза. Второй молвил:

– Проедем к господину.

– У нас нет дел к вашему хозяину, – сказал рыцарь холодно.

Лица егерей побагровели, а фрейлина прошептала:

– Сэр Инконню, невежество ваше не знает границ. Долг – поприветствовать хозяина земли, по которой едем. И не спорьте.

Она тронула кобылку с места. Инконню пожал плечами.

Егеря ехали по бокам фрейлины, белый жеребец неторопливо плелся сзади.

Взгляды вельмож оторвались от крестьянина, и Хелия смутилась под жадными взорами, барон тоже глянул на нее с холодным любопытством. Инконню отметил мощный подбородок с ямочкой, гладкие щеки, могучую поросль усов, темные волосы тронуты проседью, карие глаза – непроницаемы.

Разряженные вельможи разъехались полукругом. Хелия остановила кобылку, и барон принял ее поклон.

– Доблестный барон Педивер, – пропела фрейлина приторно, – я леди Хелия, возвращаюсь домой, отягощенная горестями…

«Опять начинается», – поморщился рыцарь.

Барон выслушал ее бесстрастно. Фрейлина, уловив безразличие к ее судьбе, повествование о тяжких горестях прекратила.

– А кто таков ваш спутник? – поинтересовался Педивер.

– Я сэр Инконню, – сказал рыцарь с коротким кивком.

Вельможи пожирали фрейлину откровенными взглядами. Лицо Хелии оставалось спокойным, лишь губы побелели. В воздухе звенели песни рогов, собачий лай, хриплые крики. Барон, глянув на хмурое небо, бросил в пространство:

– Охотились ли вы в моих угодьях?

Рыцарь ответил спокойно:

– Нет.

Педивер, покивав с постной миной, посмотрел на дрожащего виллана:

– А он охотился.

– Нет, мой господин, – залепетал крестьянин, – я собирал хворост, хворост…

Плаксивую речь прервал удар древка по шее, и виллан, захлебнувшись криком, ткнулся лицом в грязь.

– Закрой свой поганый рот, – крикнул страж, брезгливо поднял упавшего за шиворот, уткнул коленями в землю.

Фрейлина недоуменно переводила глаза с виллана на барона.

«Некоторым женщинам трудно понять, почему на них не обращают внимания», – подумал рыцарь с легким ехидством.

Педивер посмотрел на Хелию:

– Леди, я не имею претензий, проезжайте.

– Вы… вы не сопроводите меня в замок? – изумилась девушка.

Вельможи засмеялись, один, облизав губы, проскрипел гнусно:

– Позвольте, сэр, оказать нежданной гостье надлежащий почет.

От насмешек лицо фрейлины пошло красными пятнами. Смех стих по знаку барона.

– Помолчите. Леди…

– Хелия, – напомнила девушка сердито, Педивер поклонился:

– Именно. Нет нужды провожать вас до замка, места спокойные, никто не обидит. Если рассчитываете переждать ночь в замке, вынужден огорчить, не могу предоставить даже захудалой комнатки на чердаке, гостей, как рыбы в бочке.

Фрейлина застыла с открытым ртом, рыцарь полюбопытствовал:

– Турнир?

– Да, сэр Незнакомец, – ответил барон. Цепким взглядом отметил отсутствие копья. – Хотите поучаствовать?

Сердце рыцаря забилось чаще. Сознание наполнил грохот копыт, металлический лязг, треск щитов, азарт боя воодушевил. Но неодолимое препятствие стоит по правую руку, хмуря бровки.

«Будут еще турниры», – утешился рыцарь.

– Вряд ли, дорога не ждет.

Барон пожал плечами, свита разразилась оскорбительным хохотом.

– Понимаю, – сказал Педивер с тайной насмешкой. – Хорошо, что можно отговариваться долгом, да, сэр Незнакомец?

Общение с фрейлиной пошло на пользу – привычный к оскорблениям, рыцарь ответил с брезгливым равнодушием:

– Да, сэр Педивер.

Барон улыбнулся:

– Верно, слава о моих непобедимых рыцарях разнеслась далеко окрест.

Вельможи поддержали его льстивыми репликами.

Виллан заскулил.

– В чем вина виллана? – спросил Инконню сухо.

– Вы еще здесь? – удивился Педивер. – Хм, как гостю отвечу: мерзавец охотился в угодьях.

– Я собирал хворост, – повторил крестьянин. Удар его вновь опрокинул.

– Молчи, скотина! – рявкнул страж.

Инконню заметил вопросительный взгляд девушки, вельможи смотрели настороженно. Барон выжидал. Вдалеке прозвучал рог. Педивер покосился на виллана.

– И что теперь, повесить? – спросил рыцарь.

Барон скривил губы.

– Хм, вот вы как, – протянул он задумчиво. – Конечно, повесить.

Виллан завыл, вельможи откликнулись радостным смехом.

– Чересчур жестоко, – покачал головой Инконню.

– Он охотился в моем лесу на мою дичь, – сказал барон злобно.

– Насколько я знаю, сию прекрасную землю, леса и животных создал Господь, – сказал рыцарь, обводя окрестности рукой. – Создал, чтобы люди пользовались щедрыми дарами. Вы узурпируете власть Господа?

Вельможи сжали рукояти мечей – повисла напряженная тишина. Педивер расхохотался:

– У вас отменное чувство юмора, сэр Инконню. Вы правы, охота не должна быть привилегией знати, пусть чернь ставит силки.

Шутка возымела успех, даже Инконню улыбнулся нелепости – поставить вилланов вровень с благородными!

– Прошу смягчить участь несчастного, – сказал он, когда смех затих. – Лучше высечь.

Во взоре виллана появилась надежда, а вельможи вновь взорвались смехом, обеспокоив лошадей.

Барон сказал лукаво:

– Понимаю, обет рыцаря защищать обиженных. Что ж, вы порадовали хорошей шуткой, просьбу уважу.

Вельможи недовольно захмыкали, а виллан рассыпался в слезливых благодарностях. Инконню откланялся.

За спиной послышались возня, крик, смех. Хелия с каменным лицом пришпорила кобылку, на достаточном расстоянии от вельмож прошипела:

– Сэр Инконню, не забывайте, вы охраняете меня, а не безродных вилланов.

Рыцарь кивнул:

– Барон не слишком любезен, леди, хотелось ответить тем же.

Фрейлина молча смотрела на бледное спокойное лицо, в ее взоре читалось облегчение.

– Мне было не по себе, – вздохнула она. – Эти люди такие грубые, опасные. Ну, вам хотя бы удалось уесть барона.

– Нет, леди.

– А… Почему?

– Оглянитесь, – посоветовал рыцарь с кривой усмешкой.

Фрейлина, оглянувшись, испуганно вскрикнула, ладошкой прикрыла губы: виллан уже болтался на дереве.

– Но как?..

Инконню пожал плечами, всмотрелся в игрушечные башенки замка на холмике, чье подножие усыпали цветными зернышками.

– Барон не давал слова, – сказал рыцарь. – По крайней мере теперь мы знаем, что из себя представляет хозяин окрестных владений.

– Но виллан…

– При чем тут виллан?

Он посчитал сказанное достаточным, замолчал. Не дождавшись продолжения, леди с надменным фырком вздернула голову, отъезжая в сторону. Инконню горько усмехнулся.


Рыцарь, оглядев зубчатые стены, одобрительно покивал: надежный оплот.

– Фи, как примитивно, – поморщилась фрейлина. – Вот у сайдов замок чудесный.

Рыцарь молча рассматривал подножие холма, цветущее разноцветными куполами шатров. Оттуда доносились смех, сердитые вопли, лязг походных кузниц. От обилия гербов рябило в глазах: рыцари ходили неспешно, вразвалочку, за ними по пятам следовали оруженосцы. Громко ржали кони, пытаясь сломать коновязи, слуги метались средь животных, очищая их кожу скребками, поили, перед мордами швыряли вязанки сена.

Неподалеку от лагеря малознатных гостей турнира располагалось ристалище. Обе трибуны были пусты, по полю сновали сервы, утаптывая землю. Инконню представил, как расцветут полотнищами деревянные трибуны, заполнятся дамами в ярких нарядах, знатными и не очень мужчинами, воздух задрожит от громких криков и лязга железа, топота копыт, и тело обрело пламенную легкость.

– Какое бесстыдство, – сказала фрейлина. – Сэр Инконню, чему вы улыбаетесь? Уж не этому ли непотребству?.. – Презрительный кивок в сторону весело визжащих девиц.

Впереди несколько размалеванных женщин выставили телеса на обозрение, пьяно улыбались. Мужчины окружили их, с удовольствием хватали за вислые груди и пухлые зады. Одну, капризно упиравшуюся, тащил в шатер седовласый рыцарь.

– Блуд и пьянство, – констатировал Инконню сухо.

Взгляд фрейлины пылал.

– Неужели рыцари так низко пали? – сказала она презрительно. – Они должны слагать стихи прекрасным дамам, посвящать им подвиги, любить нежно и трепетно. Вы хотите, чтобы со мной обращались, как с этими?

– Нет, леди, – ответил он мягко. – У вас… кх-кх… замечательная улыбка.

Фрейлина расцвела:

– Спасибо, сэр Инконню.

– А почему рыцари охотно якшаются с падшими особами? – протянул он задумчиво. – Хм, не всем быть леди, от этого настоящих дам ценят так высоко и преклоняются.

– Несколько путано, сэр, – поморщилась девушка.

– Четче выразить не могу, – сказал рыцарь грустно.

Ее лицо исказило сомнение, спросила нарочито равнодушно:

– Вы правда считает мою улыбку замечательной?

Инконню молча хмыкнул, ответил просто, но искренне:

– Да.

Под ноги коням норовили свалиться пьяные рыцари, облаченные в броню и без оной, прочий люд. Рыцарь морщился, когда пьянчуги хрипло орали, пугая лошадей взмахами рук и бранью.

– И это рыцари? – простонала фрейлина. – Они хуже вилланов.

Инконню брезгливо оглядел пьяные благородные рожи, одежду, залитую вином, всклокоченные волосы. Запахи нечистых тел и кислого вина стали сильнее. Неподалеку развязно захохотала девица: грудь бесстыдно выползла из выреза платья, крупный сосок напрягся на холоде.

«И эти люди поют дифирамбы знатным дамам, – подумал горестно. – Такого не услышишь в рыцарских балладах, там рыцарь сражается с чудовищами и спасает дам. А жизнь погрубее. Может, потому они галантны со знатными дамами, что выплескивают грязь в утехах с блудницами? А не будь их, смогли бы воспеть женский идеал? К тому же песня одно, а жизнь – другое. Очень трудно избежать наказа Господа плодиться и размножаться. А светлое и чистое живет в мечтах и песнях, чтобы жить было не так тошно».

– Сэр Инконню, у вас такое лицо… Пришла мысль такой глубины, что вы изумились? – спросила леди лукаво.

Рыцарь улыбнулся:

– Да, леди Хелия.

В середке лагеря было еще громче и распутней. Хелия морщилась от густой волны запахов пережаренного мяса и нечистот. Инконню взирал на возлияния спокойно.

По пути часто встречали грустных рыцарей, без доспехов и оружия. Лица украшали синяки, у одного повязка, набухшая кровью, у некоторых перевязаны руки.

«Проигравшие».

Инконню старался не встречаться с взглядами бедных рыцарей, потерявших последнее, словно боялся подхватить болезнь. Куда им податься, в разбойники или вилланы? В армию?

Рыцарь остановил коня, фрейлина посмотрела на него вопросительно.

– Леди, соваться в замок смысла нет, – сказал рыцарь. – Но и здесь не вижу места, где можно переждать ночь. Я в затруднении.

– Может, проведем ночь, как и прежде, под открытым небом, согревая друг друга?

Инконню не понял, шутит она или издевается? Глядя на его оторопелое лицо, фрейлина нахмурилась, закусила губку.

– Если вам негде заночевать, не побрезгуйте моим гостеприимством, – раздался скрипучий голос.

Глава вторая

Хелия настороженно посмотрела на осанистого мужчину средних лет с пышными усами, коротко стриженными волосами, одетого в гобиссон и шоссы, заправленные в грязные сапоги.

– Вам не холодно в таком наряде, сэр? – осведомилась она едко.

– Сэр Ниро, прекрасная дама, – сказал незнакомец с поклоном. – Да, холодно, леди, но прохлада помогает остудить сумасбродное кипение в голове.

Ниро усмехнулся, но взгляд у него был открытый и доброжелательный.

– Потерпели поражение, сэр Ниро? – спросил он участливо.

Тот грустно кивнул. Инконню замешкался с ответом, Хелия смерила его осуждающим взглядом, взяла инициативу на себя.

– Позвольте представить вам леди Хелию и сэра Инконню, – пропела она чарующе. – Мы с удовольствием воспользуемся вашим предложением.

«Хоть бы раз подумала, – подумал рыцарь обиженно. – С какой стати незнакомцу проявлять заботу о двух путниках? Бога ради, думайте Хелия, думайте. Могли бы посоветоваться со мной, я не безмолвный пес».

Ниро подозвал оруженосца: хмурый парень, немногим младше Инконню, взял поводья их лошадей.

– Если позволите, Бриан ими займется, – сказал Ниро. – А мой шатер перед вами.

Рыцарь спрыгнул с коня, подал руку фрейлине, оруженосец помог снять поклажу. Ниро, рассыпаясь в комплиментах, увел девушку в шатер.

– Потом принесешь седла, – сказал Инконню строго оруженосцу, тот с хмурым видом кивнул. Лошади поупирались, но двинулись за ним.

Инконню подхватил поклажу, пыхтя, вошел в шатер.

– Темновато, – буркнул он.

– Подождите немного, – сказал Ниро виновато. – Сейчас зажгу светильники.

«Что он имел в виду под светильниками?» – подумал рыцарь, глядя на бледное пламя плошки с жиром.

Тусклый свет едва разгонял темноту. В шатре запах тяжеловат, пол выстлан грубым войлоком, в дальнем углу грудой были свалены тряпье, лук и колчан.

– Прошу, присаживайтесь.

Рыцарь решил остаться в котт-де-мае, сел возле лампадки, а Хелия охотно сбросила дорожный плащ, расправила складки платья.

– Восхитительное платье, леди, – сказал Ниро.

Фрейлина улыбнулась, польщенная:

– Спасибо, сэр Ниро.

Инконню поморщился.

Хелия села, подобрав ноги, рыцари залюбовались ее грациозными движениями. Шапочка освободила золотые волосы, и в шатре посветлело.

– Божественная красота! – прошептал Ниро восхищенно.

Фрейлина посмотрела требовательно, и Инконню, сглотнув, промямлил:

– Да, да.

Ниро прокашлялся, сказал возбужденно:

– Дорогие гости, рад приветствовать нового участника турнира. Надеюсь, вам повезет больше, чем мне.

Инконню покачал головой:

– Я в турнире не участвую.

– Н-но как же?.. – растерялся Ниро.

Инконню равнодушно пожал плечами:

– Я сопровождаю леди в трудном пути. Времени останавливаться нет.

Ниро вскочил, возбужденно замахал руками:

– Но завтра последний день! Главный приз! Вы много времени не потеряете.

Хелия спросила:

– В самом деле, сэр Инконню, разве вы не бредите турнирами, как всякий рыцарь?

Инконню поморщился:

– Разумеется, брежу, леди. Но случись что – и вы останетесь без защиты. Посему желание сдержу.

Фрейлина фыркнула:

– Что может случиться? На турнирах не убивают.

– Но иногда гибнут, – ответил рыцарь холодно. – А проигравшие отдают доспехи и коня. А денег на выкуп у нас нет.

Ниро грустно вздохнул:

– Верно, прекрасная леди, проигравший отдает оружие, а проиграть ныне легко.

Хелия, все еще злясь на отповедь Инконню, поинтересовалась:

– Почему так?

Ниро мотнул головой, указывая на стенку шатра, за которой бесновалось людское море:

– Ныне собралось много сброда, леди. Будто стервятники на труп, слетелись профессиональные турнирные бойцы – отъявленная мразь, бьются за деньги, предлагают услуги сеньорам. Правил чести, как вы понимаете, не соблюдают, биться с ними тяжело.

Инконню передернуло: неспособные нести тяжкий груз рыцарских добродетелей, но имеющие оружие, подлые люди сущность рыцарства срамят. А потом удивляешься, почему к рыцарям относятся презрительно, как к лицемерам. Не объяснишь, что боец за деньги – не рыцарь, со стороны едино.

– Но наемники не главная беда, – продолжил Ниро. – Верные псы Педивера Эжен и Жофрей не знают себе равных.

Инконню спросил с улыбкой:

– И кто лучше – Эжен или Жофрей?

– Жофрей, – буркнул Ниро, отводя взгляд.

– Так хороши? – усомнился Инконню.

– Не то слово…

– Давайте поедим, – прервала Хелия. Взгляды мужчин обратились к ней, девушка повернула головку, давая насладиться изяществом шеи, блеском золотых локонов, полутьма шатра придавала прекрасному лицу таинственность.

– Сей миг, леди, – сказал Ниро, вставая. – Отправлю Бриана за мясом и вином.

Фрейлина царственно повела ладошкой:

– Нет нужды, сэр. Оруженосец придет сам, тогда и отправите его за едой, а пока позвольте угостить вас.

Ниро сел, с любопытством наблюдая за девушкой. Фрейлина покопалась в сумке, тяжелый воздух шатра освежила ароматом золотых плодов.

– Какое диво! – восхитился Ниро.

«А ведь я для нее собирал», – подумал Инконню обиженно.

Ниро взял плод, ноздри затрепетали, во взоре появилось мечтательное выражение.

– Будто оказался в весеннем саду.

– Ешьте, сэр, не отравлено, – сказала Хелия с довольной улыбкой.

Ниро захрустел сочной мякотью, довольно мыча, рассыпался в комплиментах, будто плод появился на свет исключительно благодаря фрейлине. Инконню вяло заработал челюстями. Хелия почему-то смотрела на него неодобрительно.

Вернулся Бриан, свалил на пол седла. Инконню вперил в него вопрошающий взгляд, и оруженосец нехотя отчитался:

– Кони довольны.

Ниро хмыкнул:

– Приятная весть. А чтобы были довольны мы, сходи за едой и вином.

Оруженосец получил деньги скрылся в галдящей толпе.

– А что служит главным призом? – спросила Хелия.

– Венец дивной работы, с изумрудами, ловчий сокол и золотой кинжал. Честно говоря, венец хитрый барон оставит во владениях – победитель непременно должен вручить его одной из прекрасных дам на трибунах.

– Да, барон – хитрюга, – сказала фрейлина задумчиво.

Инконню показался странным блеск в гиацинтовых глазах.

«Вероятно, пламя».

Вернулся Бриан. Вечерняя трапеза отняла мало времени.

Оруженосец, свернувшись клубком в темном углу, засопел. Инконню посмотрел на него завистливо, принялся готовить постель.

– Готовитесь ко сну? – удивилась девушка.

– Да, леди.

Фрейлина поморщилась, словно он нагрубил, поддела ехидно:

– Высыпаетесь перед турниром?

– Нет, – ответил рыцарь сердито.

Ниро сказал с сомнением:

– Может, все же поучаствуете? Великолепный шанс прославиться, а даме добыть славное украшение.

Инконню пояснил:

– Сэр Ниро, не будь я связан долгом помощи королевству леди Хелии… но я должен туда добраться, лишний раз не рискуя.

– Но, может…

– Ах, пусть леди Хелия скажет, – сказал рыцарь. – Она решает, что мне можно делать в пути, а что – нет.

– Тогда участвуйте в турнире, – сказала девушка, пряча волнение.

Инконню задохнулся:

– Но, леди! Королевство!

– Всего один день, сэр Инконню, один день.

Рыцарь уставился на даму в изумлении. Хелия, опустив глаза, покраснела.

«Проклятье, что на нее нашло? – думал Инконню сердито. – Стоп. Неужели?.. О, Боже, леди Хелия! Ей захотелось получить венец. Как глупо. Рисковать из-за золотой побрякушки? Ну уж нет!»

– Леди, а если я потерплю поражение…

– Не сомневаюсь, хоть одного-то рыцаря вы сразите, так что обеспечите себе запасную броню и оружие с конем, – перебила девушка торопливо.

– У меня нет копья, – сказал рыцарь огорченно.

– О, возьмите мое, – встрял Ниро. – Древко, правда, сломано, но заменят его быстро.

Инконню взглянул на него неприязненно. Фрейлина сказала дрожащим голосом:

– Победив на турнире, вы посрамите Педивера. Разве не хочется наказать за насмешки? – Ее гиацинтовые глаза наполнились слезами.

«Как я сразу не подумал, – осенило Инконню, – она вовсе не избалована вниманием, наоборот, лишена девичьих радостей. Наверное, и платья донашивает за королевой, пребывает в ее тени. Надменная девица оказалась обиженным ребенком. Эх, не терплю слез, просто не могу противостоять, а она этим пользуется».

– Хорошо, леди Хелия, я приму участие в турнире, – сказал он смиренно. – Посему лягу спать немедля. Спокойной ночи.

Рыцарь улегся на пол прямо в броне, укрылся одеялом, огласил шатер шумным сопением.

– Замечательно, – обрадовался Ниро. – Хотел отъехать по заре, но останусь, чтобы оценить умение сэра Инконню.

– О, не сомневайтесь, сэр Инконню – великолепный боец, – заверила его Хелия. – Он сразил двух болотных драконов.

– Одного, – буркнул рыцарь, глядя в стенку шатра. – Второй уполз, раненый.

Челюсть у Ниро отвисла, а Бриан перестал сопеть, и рыцарь спиной почувствовал изумленно-восхищенные взгляды.

– А еще сэр Инконню сразил великана, чумного виверна, – перечисляла фрейлина. – Спас от сказочных чудовищ.

«Угу, еще расскажите, от кого именно и почему вас схватили», – подумал сердито.

– Сэр Инконню, я восхищен вашей скромностью, – сказал Ниро. – Бриан, скорее запиши доблестного рыцаря в участники турнира.

– Может, утром? – спросил оруженосец неохотно.

– Беги сейчас же, сэр Инконню не может ждать, – сказал Ниро строго.

«Могу», – подумал рыцарь раздраженно.

Зашуршал полог шатра. Инконню, глубоко вздохнув, закрыл глаза.

– Сэр Инконню, зная о ваших подвигах, я не сомневаюсь, что вы победите, – трещал Ниро. – Не каждый может сразить двух драконов.

– Люди куда опасней, – прошептал рыцарь и провалился в сон.

Фрейлина и Ниро продолжали тихонько разговаривать, проигравший рыцарь жадно выспрашивал о подвигах юноши.

«Хм, дождался теплых слов от Хелии, а радости нет, – подумал Инконню удивленно. – Странная штука жизнь».

Глава третья

Из церкви выбегала толпа: взгляды бешеные, лица полоумные. Пожилой священник со вздохом оглядывал давку у выхода, осенял заблудшие души крестным знаменем.

– Проклятая забава, – ворчал он.

Хмурому утру люди радуются, словно чудному майскому дню: последний день турнира вот-вот начнется, скорее – занять хорошие места!

– Благословите, святой отец, ибо не ради забавы я сегодня участвую в турнире, – раздался мелодичный голос за спиной.

Взору священника предстало лицо удивительной красоты: золотые волосы юноши рассыпались по плечам, укрытым белым супервестом, тускло поблескивали кольчужные рукава.

– А для чего благословление, сын мой? – спросил священник хмуро. – Разве не о победе молить ты пришел в дом Господа?

– Нет. Я прошу укрепить мой дух, чтобы не сорваться в бесстыдство, не поддаться ярости, отравляющей мести, – сказал юноша тихо. – Сложилось так, что приходится биться, но я хочу выдержать испытание достойно.

Священник осенил его крестным знаменем:

– Благословляю чистую душу.

Сухими старческими руками обхватил златовласую голову, на лбу рыцаря запечатлел поцелуй. Молча кивнул, и рыцарь, преклонив колено, воздал хвалу Господу.

У входа в церковь белый жеребец нетерпеливо бил копытом, вырывая из рук Бриана поводья.

– А где леди Хелия и сэр Ниро?

– Дама пожелала занять удобное место на трибуне. Пришлось поторопиться, пока там свободно, иначе и знатность не поможет. А сэр Ниро ее сопровождает.

«Как на нее похоже. Даже не сказала напутственного слова».

Инконню захотелось бросить турнир и уехать. То-то будет интересно посмотреть на лицо фрейлины. Он тяжело вздохнул: мечты, мечты…

Жеребец нетерпеливо притопнул: давай, хозяин, залезай. Инконню взобрался в седло, пустил коня легкой рысью, а оруженосец бежал позади.

Рыцарская арена гудела, как сотня тысяч ульев. Рябило в глазах от гербов, цветных тканей на трибунах. Зеваки вокруг поля громко свистели, орали. Пар из сотен глоток повис над головами туманом. Гремел смех, звякали кружки.

Бриан расстелил на земле подстилку, рядом положил починенное копье Ниро и умчался смотреть на разминающихся рыцарей. Инконню, спешившись, сел, мысли отвлек от схваток, хотя сердце учащенно билось.

«Мой первый турнир!»

Он поискал взглядом фигурку Хелии, но из-за большого расстояния лица расплывались, хотя барона с супругой разглядел.

Загремели трубы, и рыцарь нервно сглотнул. Зрители выжидающе смолкли. Голос герольда прозвучал необычайно громко:

– Последний день турнира объявляется открытым! Начало первого боя объявит прекраснейшая супруга барона Педивера дама Меллюзина!

Грянула музыка, трибуны пошли разноцветной рябью, небо содрогнулось от рева.

– Открывает турнир сэр Локк из Дайфеда и доблестный, несравненный и мужественный сэр Жо-о-о-офре-э-э-эй!

Инконню услышал от ближних рыцарей ехидные насмешки, один сказал едко:

– Такая доблесть рыцарство погубит.

На арену выехал сэр Локк. Инконню не мог не оценить его стать, вид брони и коня. Под неистовый рев трибун на ристалище выскочил могучий каурый жеребец с алой горой на спине. Инконню невольно сглотнул, в солнечном сплетении скрутился обжигающий холодом узел, а по стану рыцарей прошла волна уважительных вздохов.

Рыцарь в красном супервесте внушал страх. Помимо прочного котт-де-мая он нацепил кованые наплечники, предплечья защитил гладкими наручами, тускло блестели набедренники, шлем с подвижным забралом и цветастым плюмажем. Копье Жофрей держал легко, будто соломину, небрежно покачивал щитом величиной со створку крепостных ворот, а при виде его меча Инконню ошеломленно покачал головой.

– Павлин! – заметил рыцарь неподалеку. – Но очень опасный.

Соперники разъехались в разные стороны поля: Локк прошмыгнул серой мышкой, а Жофрей откровенно красовался, принимая восторженные вздохи дам и одобрительный рев мужчин.

Запели трубы, и рыцари замерли: копье Локка подрагивало, Жофрей превратился в статую.

Герольд заорал:

– Приветствуем несравненную леди Меллюзину!

Раздались аплодисменты. Инконню отметил натужность хлопков, сощурился: м-да, жена барона образец телесной доброты – в баронской ложе, пестрящей тканями, зашевелилась копна в желтом платье.

– Тишина! – рявкнул герольд, и арена смолкла.

Леди Меллюзина прогремела громче герольда:

– Объявляю заключительный день турнира открытым!

С трибуны на землю спланировало покрывало – платок баронессы. Жофрей мигом ожил, грозным кличем сотряс свинцовые тучи. Сердца зрителей забились в такт дроби копыт, они восхищенно смотрели на красивый трепет плюмажа. Локк пришпорил коня с опозданием, в скорости явно уступая.

Инконню поморщился: Локк рановато опустил копье, а в левой руке ему только ложки держать – край щита опустился ниже ключицы.

«Впрочем, – подумал он, вспоминая схватку с Агравейном, – со стороны учить легко».

Рыцари съехались. Локк отвел правую руку, даже с расстояния ощущалось, что рыцарь из Дайфедского королевства страшно напряжен. Жофрей, чуть осев, копье молниеносно опустил.

Испуганно заржали оглушенные кони, брызнули щепки щита. Локка вынесло из седла безжалостной ладонью, и он нелепо закувыркался в воздухе. Жофрей поднял коня на дыбы, потрясая копьем, громко захохотал.

Локк грянулся оземь. Поверженного закрутило по земле с лязгом сминаемого железа. Шлем смялся, как кусок глины, из глазной щели сочилась кровь.

На трибунах вскочили с мест, бросились к перилам, жадно смотря на поверженного. Оруженосец Локка вместе с нарочными барона бросился к господину, плача, погрузил тело на носилки.

– Неужели погиб? – воскликнул Инконню.

Кто-то услышал, сказал с усмешкой:

– Нет, Жофрей не столь милосерден. Бедняга жив, готов поспорить, но изрядно искалечен.

Конь Жофрея гарцевал по арене, а любимчик барона махал зрителям, принимая восторженные крики, затем неспешно удалился.

– Почему он поехал в другую сторону? – удивился Инконню.

Рыцарь в синем супервесте объяснил снисходительно:

– Любимцы барона считают ниже своего достоинства пребывать рядом с нами. Отправился отдыхать в шатер на другой стороне арены. Он и еще один наперсник Педивера Эжен.

– Судя по тону, сэр, они не вызывают уважения, – заметил Инконню осторожно.

«Синий» рыцарь усмехнулся:

– Какое уважение к наемникам? Пусть и присягнули барону, но если Педивер потеряет власть и деньги – отрекутся. Они из той швали младших сынков бедных лордов, что сбиваются в шайки и грабят купцов или предлагают услуги богатому покровителю. Тьфу! Наемники, одно слово.

Сервы спешно убрали щепки, половину арены, разрыхленной копытами каурого, пригладили ошкуренным бревном.

Зрители нетерпеливо гудели. И бедняки, и богачи бились об заклад: на трибунах звенело серебро и золото, а на зрительной площадке бедняков закладывали хлеб, мясо, дешевое вино и шкуры.

Герольд, смочив горло половиной кувшина, заорал с утроенной силой:

– Вызываются сэр Лион из Кэндебенета и сэр Джерри Лотианский!

Инконню с любопытством оглядел рыцаря в синем супервесте с белым крестом – сэр Лион, у сэра Джерри супервест белый, красные полосы на груди соединены в угол, острием вверх, на щитах рыцарей те же гербы.

Рыцари нахлобучили шлемы, взяли копья и щиты у оруженосцев, под крики зрителей медленно разъехались по сторонам поля. Подбежал Бриан с горящим взглядом, затараторил:

– Вы видели, как Жофрей свалил Локка? Клянусь небом, восхитительный удар! Кстати, ваш черед через бой после этого.

Инконню глубоко вздохнул, в горле пересохло, руки ощутимо задрожали.

«Успокойся, подыши. К черту слова! Первый турнир… о, Боже, как страшно!»

По арене загрохотали копыта, рыцари стремительно съехались и опустили копья.

Толпа восторженно вскрикнула: сэр Джерри опрокинулся на спину, копье выронил, его конь, отбежав немного, встал, нервно раздувая ноздри. Рыцарь свалился на землю, ногой запутавшись в стремени. Лион объехал барьер, спешился рядом с поверженным и помог ему освободить ногу, вызвав у зрителей одобрительный гул.

Сэр Джерри попытался подняться и продолжить бой на мечах, но зашатался, припал на колено. Герольд объявил зрителям:

– Сэр Джерри Лотианский признает поражение. Его конь, оружие и доспехи принадлежат сэру Лиону из Кэндебенета.

– Вызываются сэр Энгус из Горры и сэр Инкогнито, прибывший в последний день турнира.

Инконню злобно засопел, ожег взглядом спешащего к нему Бриана.

– Сэр Инконню, – сказал оруженосец, – они перепутали.

– Подай щит и копье, – буркнул рыцарь сердито.

По трибунам прошелся заинтересованный говорок: часто именитые рыцари скрывали имена во имя непонятных обетов, может, прибыл боец несравненной силы?

Инконню нахлобучил шлем. Жеребец призывно заржал, топнул копытом. Инконню взлетел в седло, Бриан подал ему щит и копье.

Дыхание гулко гуляло внутри шлема, рыцарь радовался, что никто не видит его испуганного лица. Сердце билось, будто в агонии, давление готово было разорвать череп. В глазах плыло, рыцарь покачнулся в седле.

Противник – значит, рыцарь в шафранном супервесте, герб составляют две синие полосы, похожей на широкую «V», меж рожками синий полумесяц, острыми краями кверху.

«Полумесяц – средний сын знатного рода», – мелькнула лихорадочная мысль.

Пот заливал лицо, глаза щипало.

«Да перестань ты трястись, он совсем не великан».

Энгус отсалютовал, замер. Инконню, подняв копье, вяло помесил им воздух, перед глазами стояло отнимающее силы видение полета после удара Агравейна.

Прозвучал сигнал. Рыцарь, судорожно двинув пятками, заставил метнуться жеребца вперед.

Инконню показалось, что Энгус усмехается, зло сжал зубы, направляя наконечник на верхнюю кромку шафранного щита.

Удар сотряс. Сэр Энгус из виду пропал, а знакомый холодок в животе и ощущение невесомости рыцаря взъярили.

«Проклятье, опять!»

Удар в спину отшиб внутренности, в глазную щель хлынуло хмурое небо. Инконню злобно зарычал, тело била яростная дрожь. Ловко вскочив, отшвырнул бесполезное копье, видом обнаженного меча угомонил смеющиеся трибуны.

Герольд возгласил:

– Схватка будет продолжена. Сэр Энгус, спешьтесь!

Шафранный рыцарь помахал трибунам, и зрители поддержали обладателя мастерского удара одобрительным ревом. Оруженосец принял копье, и Энгус легко спрыгнул. Его меч красиво взмыл к небу.

Инконню перемахнул через барьер, будто был в рубашке.

Энгус от неожиданности отступил на пару шагов, мечом неуклюже порезал воздух.

«Ага, мастер конного боя, не так ты силен», – подумал юноша. Страх испарился, рыцаря переполняла здоровая злость.

Энгус пятился, тратя силы на защиту. Зрители азартно вопили, дамы ахали при трескучих ударах. Инконню резко замедлил шаг, Энгус привычно отшатнулся, рубанув мечом. По его клинку ударила стальная полоса, и острие вгрызлось в землю. Красный грифон заслонил мир, и грохот вышиб сознание.

Инконню, дыша со свистом, вложил меч в ножны. Шафранный рыцарь распластался на грязной земле. Инконню завертел головой, в мешанине цветов разглядел знакомое платье и сердитое лицо. Фрейлина почувствовала взгляд, отвернулась. Рядом Ниро уважительно кивал, жестами выражая одобрение. Инконню облегченно выдохнул.

Энгус вяло пошевелился, с натугой снял шлем. Бриан, выскочив на поле, подвел временному господину жеребца. Инконню помог поверженному подняться.

Рядом оказался герольд, зычно прокричал:

– Сэр Энгус из Горры признает поражение! Его конь, оружие и доспехи принадлежат сэру Инкогнито.

Лицо шафранного рыцаря омрачилось. Внутренний голос Инконню протестующе хмыкнул, но слова уже вылетели изо рта:

– Пусть трофеи останутся у прежнего владельца.

Энгус вскинул брови, во взоре мелькнула благодарность. Герольд помялся, затем объявил зрителям:

– Сэр Инкогнито великодушно отказывается от трофеев!

Толпа ошарашенно смолкла, потом взорвалась неистовым одобрительным ревом.

– Слава истинному рыцарю! – прокричало несколько голосов.

Инконню видел заинтересованные, любопытные взгляды, девичьи взоры обжигали, отчего страстно хотелось снять шлем. Бриан подобрал копье, водрузил на плечо. Инконню взобрался на коня, уехал под хвалебные крики.

В стане для отдыха рыцарей, едва он спешился, его обступили мужчины, от хлопков по плечам зашатался. Бриан взял щит, увел жеребца. Инконню снял шлем, потное лицо овеяла осенняя прохлада.

– Благодарю вас, безымянный рыцарь, – раздалось сзади.

Рыцарь обернулся, склонил голову:

– Сэр Энгус.

Шафранный рыцарь взъерошил волосы, во взгляде мелькнуло смущение.

– Благодаря вашей щедрости, я смогу участвовать в общем бое. Сэр Инкогнито, примите в благодарность совет: не опускайте копье слишком рано, подпустите противника ближе. И цельтесь в низ щита, тупые наконечники турнирных копий легко соскальзывают за кромку. Щит прижимайте к телу и одновременно с ударом выбросьте левую руку и слегка поверните.

– Благодарю, сэр Энгус. Право слово мне помог случай.

Энгус улыбнулся:

– Бросьте скромничать, вы прекрасный воин, только с копьем немного неуклюжи. Ну, еще встретимся, сэр Инкогнито. Последний совет: возьмите хотя бы один трофей, иначе групповой бой обойдется без вас.

– Думаете, Жофрей победит?

Энгус смутился, но ответил честно:

– Да. Он выиграл все турниры в округе. Он подл и бесчестен, но искусен.

Инконню молча кивнул, и Энгус удалился. Герольд возвестил о поединке новой пары.

Инконню сел, перед взглядом плыли серые тучи.

«Ура! Я победил, я победил! И турнир возьму, возьму непременно!»

Самоуверенность испарилась после второго боя Жофрея: наперсник барона размазал соперника, как кучку грязи. Поверженного увезли в лазарет, а Жофрей долго гарцевал по арене, млея от восторженных криков.

«Эти люди видели, как он растоптал человека, и кричат одобрительно, – содрогнулся Инконню. – А я принимал их хвалу, радовался… Мерзость!»

Инконню овладела холодная ярость, чувства обострились, мозг четко просчитывал схему предстоящего боя, суматошное сердце успокоилось, билось, как у спящего.

Глава четвертая

– Сэр Инкогнито великодушно оставляет поверженному сэру Гийомару из Гарлота доспехи и коня!


– Сэр Инкогнито великодушно оставляет поверженному сэру Уриену доспехи и коня!


– Будь смелее, незнакомец.

– Да, пусть руки не дрожат.

– Уделай баронского задаваку!

Инконню, морщась, выслушивал напутственные крики, стан рыцарей провожал его на решающий бой, словно от исхода поединка зависел мир в королевстве. Посветлевшее небо еще скрывала тонкая серая пленка, но солнце терпеливо высушивало хмарь.

Рыцарь надел шлем, повел плечами. Бриан подвел коня, Инконню легко запрыгнув в седло, принял щит и копье, тронул с места коня.

Рыцарь выехал на арену.

Противника пока не было видно, Жофрей считал ниже своего достоинства выезжать одновременно с безвестным рыцарем. Инконню остановил жеребца на краю поля. Трибуны смолкли, затем взорвались воплями: Жофрей, гордо вскинув копье, выехал на арену. Инконню смерил фигуру в алом супервесте внимательным взглядом, поежился.

Педивер глянул на любимца благосклонно, прокричал у парапета ложи:

– Доблестный сэр Жо-о-о-офре-э-э-э-эй!

Трибуны охотно поддержали. Жофрей красиво отсалютовал копьем. Инконню невольно засмотрелся на хищную грацию.

«М-да, как такого победить? – мелькнуло обреченное. – Ху-у-у, Господи, придай сил».

– Мы не сомневаемся в победе сэра Жофрея! – закричал барон. – Слава будущему победителю турнира!

«Может, сразу вручишь призы?» – подумал Инконню зло, раздражение царапнуло сердце, наполнив мышцы упругой силой.

– Сходитесь! – скомандовал Педивер.

Над ареной повисла тишина. В ушах Инконню тонко гудело. Жофрей был неподвижен, будто статуя. Инконню пристально уставился на противника, крепче сжал древко.

Прозвучал сигнал атаки. Получив укол шпорами, жеребец с ярым ржаньем побежал по полю. Навстречу летел красный всадник с задранным к небу копьем, в осанке сквозило пренебрежение.

«Мой шанс во внезапности».

Десять шагов…

Вблизи Жофрей ужаснул размерами, рука Инконню дрогнула.

«Такое чудовище победить невозможно!»

Пять шагов…

«Я не могу проиграть, лучше умереть!»

Два шага: копье Жофрея медленно опустилось, каурый конь застыл в воздухе.

– А-а-а!

Отдача толчка угасла с хрустом в правом плече. Страшный удар в щит сместил Инконню с седла, вслед за оглушительным треском шлема грянула россыпь крупных щепок. Перед глазами замелькала земля, к ней тянуло сильнее и сильнее. Инконню захрипел, со страшным напряжением бедер медленно выровнялся.

Зрители ахнули от неожиданности, робко захлопали. Педивер хмуро глянул на безвестного рыцаря, Меллюзина – заинтересованно.

Жофрей, огласив арену злобным рыком, погнал коня к краю поля, затем рывком поводьев едва не порвал животному рот. С диким криком конь бухнулся крупом наземь, резко развернулся, и рыцарские шпоры погнали его вперед.

Трибуны растерянно зашумели: Жофрею следовало дождаться, когда противнику сменят копье. Хотя понять его было можно – очки в турнире записывали тому, кто сломал копье о щит противника, а быть проигрывающим любимчик барона терпеть не мог.

Инконню неуклюже развернул белого жеребца, медленно набирая ход.

«Что он делает? Так же нечестно!» – мелькнуло обиженное.

Конь Жофрея для трибун превратился в размазанную полосу. Инконню, швырнув в забрало противника обломок копья, выставил щит. Шлем Жофрея глухо лязгнул, копье дрогнуло, и затупленное острие с мерзким скрежетом лизнуло шлем Инконню.

Инконню тряхнул головой, оглянулся: конь Жофрея мчал быстрее стрелы к концу поля.

«Неужели он опять нападет на безоружного?» – изумился Инконню.

Трибуны загудели неодобрительно. Меллюзина процедила насмешливо:

– Похоже, ваш идеальный рыцарь показал свою истинную сущность, супруг.

Педивер, глянув хмуро на необъятные телеса супруги, хмыкнул.

Инконню развернул коня и едва успел отпрянуть – Жофрей уже был рядом, целился копьем в шею.

«Он хочет меня убить».

Инконню уколом шпор бросил коня навстречу каурому. Инконню услышал озверелый крик Жофрея, мощно пахнуло конским потом, он дрожащими руками выставил щит перед собой, откидываясь на спину. Копье ошкурило грифона, толчок впечатал Инконню в конскую спину, хребет противно хрустнул.

Трибуны восторженно ахнули: неизвестный согнулся, как тростинка под напором ветра, но гибко выпрямился. Белый конь невозмутимо потрусил на другой конец арены. Жофрей в бешенстве развернул коня, вид спины в белом супервесте разъярил его, как красная тряпка быка.

Зрители загудели осуждающе:

– Жофрей – трус!

– Молодец против овец!

– Фу-у!

– Баронский прихвостень!

Меллюзина взглянула на мужа с усмешкой, тот скривился, кинулся к парапету:

– Жофрей, стой!

Громовой рык перекрыл гомон зрителей. Рыцарь в алом супервесте нехотя остановил коня.

– Пусть рыцарь сменит копье, – прогремел Педивер, – чтобы доблестный сэр Жофрей поразил его в честном поединке!

Инконню презрительно хмыкнул.

«Где я возьму копье?»

– У него нет копья! – догадался кто-то с трибун.

Зрители взволнованно зашумели:

– Жофрей, поделись! Вот будет славно, если тебя сразят твоим оружием!

«Еще чего!» – поморщился Инконню брезгливо.

Но к нему уже бежали трое рыцарей, несли копья:

– Возьмите, сэр Инкогнито!

– Лучше мое, оно из столетнего ясеня!

– Зато мое самое прямое!

Инконню смутился, в глазах задрожали слезы.

– Сбросьте зазнайку наземь!

– Пусть ему отольются наши слезы!

Инконню не глядя вытянул руку, сжал древко – двое рыцарей огорченно вздохнули, а третий засиял, как зеркальце на свету.

– Благодарю вас, доблестные сэры, – сказал Инконню. – Благодарю.

Педивер поднял руку, выжидательно посмотрел на питомца. Жофрей отвернулся. Инконню в порыве безумной лихости снял шлем, наслаждаясь восторженно-испуганным вздохом трибун.

Барон, досадливо пожевав губами, махнул рукой. Кони сорвались одновременно, сердца зрителей бешено забились в такт дроби копыт, возбужденные взгляды метались от одного рыцаря к другому.

Всадники съехались. Жофрей целил копьем в голову, отвел локоть для смертельного удара.

Всадники замерли: блестела броня, и наконечники копий, капли лошадиного пота сверкали хрустальными бусинами. На лицо Жофрея упала тень. Инконню, увидев в смотровой щели его расширенные глаза, перехватил древко поудобней и со сладкой дрожью ударил сверху вниз, будто бил из шаткой лодки гарпуном морскую свинью. Краем щита Жофрей глухо чиркнул по наконечнику, но тупое острие с хрустом впилось ему в ключицу, отбрасывая алого рыцаря на спину, отчего он сполз с седла. Каурый конь, оглушенный ударом, потащил его за ногу, увязшую в стремени, по земле.

Инконню гордо вскинул копье, пустил коня рысью прочь от места сшибки.

Изумленную тишину нарушили злобные крики Жофрея, лежащего на спине посреди поля, затем трибуны судорожно выдохнули, послышалось несколько одиноких хлопков. Сердце Инконню возвеселилось в экстатическом восторге.

Впрочем, он тут же заметил, что гиацинтовые глаза смотрят на него хмуро, недовольно. Инконню поспешно отвернулся.

«Просто невозможная женщина!»

Барон вскричал зло:

– Бой не кончен! Жофрей может продолжать сражение пешим.

Толпа радостно загомонила, предвкушая продолжение зрелищного поединка. Инконню, не дожидаясь оруженосца, спрыгнул, обнаженным клинком поймал грозный солнечный луч.

Жофрей поднялся с земли. Дорогая ткань супервеста заляпана грязью, щит безвольно опущен, походка ковыляющая, но яростью он пыхал на много миль.

Инконню уверенно двинулся ему навстречу.

Яростный прыжок Жофрея немного не достиг цели. Удар в щит отбросил Инконню, ноги предательски разъехались. Жофрей зарычал, мечом располосовал воздух, но Инконню подставил щит. Его ответный удар слабо звякнул по алому щиту, будто робкий стук в дверь спящего дома.

Жофрей, злорадно захохотав, вознамерился ударить щитом. Инконню отпрыгнул.

– Что, безродный, не нравится? – пропыхтел любимчик барона.

Жофрей вскинул меч.

Инконню, заслышав леденящий сердце свист клинка, повернул плечо, и меч рванул кольчужный рукав. Жофрей молниеносно нанес повторный удар. Инконню снова увернулся.

Пинок поставил Жофрея на колено, алый рыцарь злобно зашипел, отдернул голову от второго удара, уже кулаком, затем Инконню проскрежетал мечом по его забралу и бессильно уткнул клинок в землю. Неуклюжий отскок припадающего на ногу Жофрея зрители приветили ободряющими возгласами.

Инконню, уловив в смотровой щели противника бешеный взгляд, криво усмехнулся.

– Что лыбишься? – просипел Жофрей тяжело. – Ты безродная тварь, нацепившая доспехи, думал кого-то обмануть?

Раздражение и злость смыли усталость.

– Молчи, презренный наемник! Я рыцарь, а ты – зубастая шавка!

Жофрей оскорбленно взревел. Инконню пятился, парируя удары. В грудь ему впечаталась подошва, и юношу закрутило по земле под восторженные ахи публики.

Озверевший Жофрей помчался на поднявшегося Инконню, как подраненный бык, меч заведя за голову для сокрушительного удара. Юноша, пригнувшись, метнулся навстречу. Жофрей с удивленным криком располосовал воздух. Получил толчок в живот, совершил головокружительный кувырок и схлопотал вдогонку жестокий удар в спину.

Люди ахнули, вскочили с мест, опасно расшатывая трибуны. Инконню придавил меч Жофрея ногой, приставив острие к его шее, с удовольствием надавил. Жофрей дернулся, обмяк.

Изумленная тишина взорвалась ликующими возгласами. Услышав хвалебные слова, Инконню против воли расплылся в улыбке. Жофрей дернулся, но давящая боль в горле порыв усмирила.

Герольд с выпученными глазами просипел что-то невнятное, откашлялся, объявил:

– Сэр Жофрей признает поражение! Его конь, оружие и доспехи принадлежат сэру Инкогнито!

Барон хмуро оглядел беснующуюся толпу, под взглядом супруги скривился.

– Что, безродный, не откажешься от доспехов? – прохрипел Жофрей.

Инконню посмотрел на него, усилил нажим клинка:

– Нет, презренный наемник.

– Мы еще встретимся в общей сшибке, клянусь! От меня с Эженом не уйдешь!

Инконню сказал устало:

– Не сомневаюсь, что буду биться с обоими одновременно. Ваша храбрость не позволит выйти против меня в одиночку.

Инконню вложил клинок в ножны и взмахом руки отправил оруженосца за конем.

Подбежавший к Жофрею оруженосец помог ему подняться с земли. Любимчик барона оперся на помощника, рявкнул:

– Дай кошель!

Оруженосец вздрогнул, положил на ладонь рыцаря кожаный пухлый мешочек. Жофрей небрежно швырнул кошель в грудь Инконню.

– Выкуп за доспехи, – процедил злобно.

Голубые глаза юноши побелели. Он снова вытащил из ножен клинок и с оглушительным звоном приложился плашмя по шлему Жофрея. Наемник с глухим стоном осел наземь, тряся головой, как бык, получивший молотом меж рогов.

– Вам долго придется учиться учтивости, – сказал Инконню холодно. – Снимайте доспехи здесь или я зарублю вас, как презренного вора!

Барон гневно встал с места:

– Хватит! Что он себе позволяет?!

– Сядьте, супруг, не позорьтесь, – сказала Меллюзина с натянутой улыбкой. – Вашему нахальному бугаю давно пора было преподать урок, радуйтесь, что это сделал чужак, который покинет нас на следующий день. Меньше хлопот.

Очень неохотно Жофрей расстался с оружием и доспехами. Инконню взял алый щит, осмотрел придирчиво, поднял глаза на недавнего противника.

– Вы еще здесь? – удивился делано. – Хм, в вашем положении порхать надо. Хотите помогу пинком?

В светлых глазах Жофрея загорелось темное пламя.

– Мы еще встретимся! – пообещал он угрожающе.

– Не сомневаюсь, – церемонно поклонился рыцарь.

Над ареной повис одобрительный гул:

– Инко-гнито! Инко-гнито!

Инконню довольно улыбнулся, вскинул в приветствии ладонь, неторопливо покидая арену.

Глава пятая

– О чем вы думали, не подстраховавшись на случай поражения?! – негодовала Хелия.

«Могла бы и поздравить, все-таки это мой первый турнир, – подумал Инконню огорченно. – Неужели не понимает, как это важно?»

– О чем думаете, сэр Инконню? – пропищала Хелия противно. – Понимаю, в мыслях вы принимаете хвалу Господа за хорошую драку, но извольте спуститься с небес, я перед вами!

– Как скажете, леди, – ответил Инконню угрюмо.

За спиной фрейлины появился Ниро, ободряюще подмигнул, рыцарь ответил бледной улыбкой.

– Нечего улыбаться, – взвизгнула фрейлина. – Господи, вы можете хоть раз в жизни пообщаться с дамой нормально?

– Леди Хелия, почему вы сетуете? – спросил Инконню устало. – Я выиграл одиночные схватки, посрамил любимца барона и его заодно, а вы все недовольны.

– Вы слышали мои слова? – рассердилась девушка. – Или удары по голове отбили память? Почему вы не взяли ни одного трофея до поединка с Жофреем? Как можно так рисковать? Это просто чудовище, у меня сердце остановилось, когда он… когда он появился.

– Может, отправимся в путь? – спросил рыцарь нетерпеливо.

Хелия воззрилась удивленно:

– Куда вы собрались? А призы? Сэр Инконню, вас не узнать. Так рвались на турнир, а теперь идете на попятную. Как-то не по-мужски, не по-рыцарски.

«Я рвался на турнир?!! Впрочем, может, и рвался. Вероятно, от ударов по шлему память прохудилась».

– Эта толстуха, жена барона, объявит победителя после групповой схватки, а как вы им станете, если сбежите? – не унималась девушка.

– Никак, – кивнул рыцарь. – Придется постараться.

– Уж постарайтесь, – сказала она снисходительно. – Получите призы, – голосок едва заметно дрогнул.

– Меня могут сильно помять в давке.

– Ничего, – фыркнула Хелия, – проутюжу.

«Не сомневаюсь», – подумал он мрачно, а вслух сказал с поклоном:

– Леди Хелия, мне нужно подготовиться к схватке. Не желаете вернуться на трибуну, где сможете усладить взор битвой настоящих мужчин?

– Усладить? Битвой? Настоящих? Мущщин??? – зафыркала леди с ледяным презрением. – Вы это про кого говорите?

Взор рыцаря заволокло пеленой, он опустился на землю, спрятал лицо в ладонях.

– Ну вот, начались корчи, – протянула фрейлина огорченно. – Хлипки вы больно, сэр Инконню. Не провожайте меня на трибуну, сама как-нибудь доберусь.

«Да иди ты к черту!»

Инконню упорно смотрел на землю, холодя легкие глубокими вдохами. Перед взором появился сапог, Ниро сказал тепло:

– Мужайтесь, сэр Инконню. После такого испытания схватка с Жофреем и Эженом – пустяк.

Инконню горько усмехнулся, опершись на протянутую руку, встал.

На поле заканчивали приготовления к затяжной схватке: барьер убрали, землю притоптали, обломки щитов и копий растащили. К арене подъезжали облаченные рыцари: храпели кони, мельтешили оруженосцы. Рыцари сбивались в группы.

– Определились с командой? – спросил Ниро.

Инконню оглядел толпу рыцарей растерянно.

– Н-не знаю, сэр Ниро, – выдавил он смущенно. – Пойду пристану к кому-нибудь.

Обернувшись, юноша приметил группу мужчин. Шафранный рыцарь с широкой улыбкой во главе пяти человек кивнул ему.

– Сэр Энгус, рад, что вы участвуете в общей схватке, – сказал Инконню церемонно.

Шафранный рыцарь небрежно отмахнулся:

– Сэр Инкогнито, прежде всего спешу выразить восхищение вашей красивой победой. Вы в курсе, что бедняжка Жофрей подвернул ножку и выступать в последнем бою не будет?

Рыцари сдержанно рассмеялись. Инконню пожал плечами – новость пустая.

– Остается второй любимчик барона, Эжен, – сказал он. – Я слышал, он весьма искусен.

Энгус кивнул:

– Да, мастер нападать внезапно и улепетывать после удара. Впрочем, не о том речь. Вижу, вы не примкнули ни к одной из команд. Спешу предложить возглавить наш отряд. Среди нас мы не нашли более достойного. Поверьте, сэр Инкогнито, мы будем счастливы биться под вашим началом.

«Хватит мяться, не на рынке, цену не набьешь».

– Разумеется, почту за честь повести вас в бой, – сказал рыцарь.

Шафранный рыцарь повязал ему на плечо синюю ленту, Инконню придирчиво оглядел украшение.

– Призовите оруженосца, сэр Инкогнито, – сказал Энгус. – Пусть повяжет ленту на копье и меч.

Ниро, молча наблюдавший, подозвал Бриана, и оруженосец торопливо исполнил поручение.

– А вы, сэр Ниро? – спросил Инконню.

Рыцарь поднял брови:

– Что, сэр Инкогнито?

– Не желаете поучаствовать в последней схватке?

По лицу Ниро пробежала тень:

– С радостью, но пешего и безоружного затопчут.

Инконню обронил милостиво, упиваясь необычайной сладостью слов:

– Можете надеть доспехи Жофрея. Великоваты немного, но лучше, чем ничего.

Ниро выпучил глаза:

– Сэр Инконню…

Юноша засмеялся, чувство собственного превосходства пьянило разум.

– Так будете участвовать, сэр Ниро? – спросил с улыбкой.

Ниро твердо кивнул.

– Похоже, придется благодарить вас за возвращенную гордость и достоинство, – сказал он смущенно.

– Полноте… – Хотелось сказать что-то необычайно напыщенное, важное, но эмоции захлестнули, тупо повторил: – Полноте. Зовите Бриана, скорее облачайтесь.

Ниро неожиданно хмыкнул:

– Представляете, что будет с леди Хелией, когда увидит нас на поле?

Инконню представил лицо фрейлины – и заливисто рассмеялся.


Боевой азарт превратил кровь в разогретое вино, мощь опытных рыцарей за спиной удесятерила силы, Инконню испытывал мальчишечье желание раздробить кулаком валун, мощным выдохом сдуть противников с коней.

Трибуны замерли в предвкушении. Герольды спешно смачивали глотки вином – им предстояло озвучивать события, перекрикивая ор зрителей и грохот боя.

Набралось пять групп: баронская – красная – самая многочисленная, в дорогих доспехах, синяя – из восьми человек, зеленая – из девяти, желтая – из семи, белая – из десяти.

Инконню вдохнул холодный воздух, и сердце радостно застучало. Жеребец взволнованно фыркнул, мотнул головой, рыцарь ласково потрепал его по холке.

Педивер с недовольным лицом проткнул Инконню пронзительным взором. Рыцарь в ответ нахально поиграл плечами. Барон без предисловий махнул рукой – запели трубы, и конные лавины сшиблись в середке арены.

Испуганно завизжали лошади. Мелкая щепа лопнувших копий барабанила по шлемам, рыцари, скрежеща доспехами, падали под копыта. Подковы крушили им ребра, кости, продавливали шлемы.

Инконню сшиб противника, не глядя ткнул копьем. Страшный рывок вырвал копье из пальцев. Ощутил поддержку плеч Ниро и Энгуса: рыцари двумя взмахами очистили пространство, с трудом держась на спинах храпящих коней, что бешеными взбрыками пытались сбросить седоков.

– Держитесь, сэр Инконню! – прокричал Ниро задорно.

Рыцари с красными повязками взяли Инконню в клещи. Инконню с немыслимой скоростью орудовал щитом и мечом. Отразив один удар клинка – левая рука загудела от отдачи, – он ткнул мечом в шлем противника. Острие клинка попало в смотровую щель. «Красный», выронив меч, взмахнул руками и упал.

Инконню развернулся ко второму «красному». По шлему звонко чиркнуло – вражий пращник промахнулся.

Противник умело парировал удары. Инконню, отчаявшись пробить его защиту, переключил внимание на окружающих. Смутно слышал крики зрителей, чуть громче – зычные голоса герольдов.

– Сэр Гиллимер собирается сбросить сэра Инкогнито со спины! – проорал один из герольдов.

Инконню утопил шпоры в молочных боках жеребца, и тот, вопя от боли, взвился в воздух гигантским скачком. Оглянувшись, «зеленый» рыцарь в ужасе заслонился щитом, но копыта раздробили нарисованный герб в мелкую щепу, и сильный толчок опрокинул чужого коня. «Зеленый» кубарем покатился под ноги взбесившихся коней.

– Сэр Инконню! – раздалось слабо, словно кричали с другого конца арены.

– Что такое? – прохрипел Инконню.

Энгус поднял забрало:

– Перерыв, сэр. Сейчас поднимут раненых, заберут доспехи, очистят поле.

Инконню оглядел взъерошенное поле, покалеченных лошадей, сучащих ногами в жалких попытках встать, распластанных рыцарей, лужи крови, невольно передернул плечами.

– Вы молодец, сэр Инкогнито! – кричали вокруг. – Отличный боец!

Рыцарь поклонился, но подумал с горечью:

«Но быть бойцом не означает быть рыцарем».

Раненые громко стонали, по полю метались сервы, оруженосцы. Тонко вскрикнула покалеченная лошадь – острая сталь милостиво порвала ей горло.

Энгус возбужденно переговаривался с Ниро, остальные «синие» рыцари, одобрительно кивая, норовили вставить словечко.

– О чем речь? – полюбопытствовал Инконню.

– Считаем трофеи, сэр Инкогнито, – сказал Энгус радостно. – Под вашим началом захватили много славных доспехов, не страшно потерять свои.

Рыцари рассмеялись. Инконню натянуто улыбнулся.

«Неужели мне одному кажется, что цель турнира – не чужие доспехи и деньги, а слава, проявление доблести, демонстрация чести, благородства?»

По команде барона боевой сигнал вновь возвеселил сердца зрителей. Красивый бег благородных животных сломался, задорное ржание потонуло в воплях и грохоте. Битва зашумела, словно горный обвал.

«Спокойно! Это потешная схватка, никого не убей», – пришла отрезвляющая мысль. Инконню сменил направление удара, опустив клинок противнику на плечо, котт-де-май у того выдержал, но ключица хрустнула.

Инконню, подав коня назад, перевел дух. Его соратники уверенно теснили противника, легко выходя победителями из одиночных схваток. Краем глаза юноша заметил бестолково скачущих рыцарей, в битву не вступающих.

«Трусы?»

«Зеленый» рыцарь, ловко расправившись поочередно с двумя «белыми», опустил меч, огляделся, переводя дух. Тут же сзади на него напал один из «гуляк», «зеленый» попытался защититься, но пал, выбитый копьем.

«Подонки!» – подумал Инконню с отвращением.

Рядом вырос «красный» всадник. Инконню, подставив под удар щит, кольнул клинком в ответ, но противник умело закрылся, смещая движением бедер коня. Ответным ударом он едва не отсек Инконню руку. Инконню задергал поводья, разворачивая жеребца, подставленный щит загремел от ударов, котт-де-май противно лязгнул, и ребра прошила острая боль.

– Получай! – выдохнул гневно.

«Красный» закрылся щитом. Инконню, попавшись на ложный замах меча, пропустил удар его щита. Противник умело потянул поводья, привстав, обрушил удар. Клинок Инконню лязгнул, плечо хрустнуло, и рука повисла плетью.

– Проклятье! – прошипел Инконню.

«Красный» рыцарь захохотал, подал коня, послушного поводьям, затем заехал слева. Щит Инконню загудел от удара, рука обвисла. Противник явно наслаждался беспомощностью юноши.

«Эжен, – мелькнуло в голове. – Умелый скот!»

Инконню спрыгнул наземь, избежав свистящего меча. От удара по противнику в правом плече Инконню хрустнуло, он едва расслышал сквозь ослепляющую боль глухой вскрик. Эжен попятился, его кольчужный чулок порвался, по сапогу текла кровь.

Инконню, снова запрыгнув в седло, помчался на раненого противника, но «красный» рыцарь, развернув коня, задал стрекача.

– Вернись, трус! – крикнул юноша вслед. В правом плече стрельнула боль, он едва не выронил меч. – А впрочем, – пробормотал устало, – можешь не возвращаться.

– Что с вами, сэр Инконню? – спросил Ниро сочувственно. – Вы ранены?

– Похоже, вывих плеча, – ответил юноша. – Турнир для меня закончен.

Сэр Энгус, оторвав взгляд от одиночных схваток, бросил ободряюще:

– Не печальтесь, сэр Инкогнито, вы повергли двух сильнейших рыцарей турнира, красиво бились, победа ваша.

Инконню кивнул, медленно направил коня прочь с арены. Герольд перекричал шум схватки, объявив о ране безымянного рыцаря, вызвал огорченный гул трибун.

Солнце давно склонилось к закату, мир потемнел, нахмурился. Схватки продолжались вяло, на арене осталось менее десятка рыцарей. Охрипшие зрители устало вскрикивали, откидываясь в изнеможении на скамьи.

Барон с кислой миной оглядел поле, дал знак.

– Рановато, супруг, – усмехнулась Меллюзина. – Обычно бои идут до темноты.

– Сегодня закончим пораньше, – ответил барон угрюмо.

– Может, потому, что ваших рыцарей почти не осталось? – спросила жена едко.

Педивер нахмурился, но промолчал. Над ареной пронеслись бравурные песни труб, и герольды хриплыми голосами возвестили окончание турнира.

– Победителя турнира объявит несравненная дама Меллюзина!

Барон прошипел, косясь на придворных:

– Надеюсь, супруга, выбор будет верен.

– О чем вы, супруг мой? – поинтересовалась баронесса невинно.

Педивер вскипел:

– Не вздумайте присудить победу мокрогубому юнцу, явившемуся в последний день турнира! Да, он бился неплохо, но Эжен и Жофрей были королями предыдущих дней, этого нельзя отменить.

– Ах, супруг мой, – протянула Меллюзина жалостливо. – Вы совсем не думаете о своей репутации. Мало ли, что было раньше, толпа запомнит последний день. К тому же давать посрамленным рыцарям победу и обделять того, кто их победил, – неразумно. Черные слухи о турнире попортят много нервов.

– Плевать на слухи, – огрызнулся барон.

– Нет, не плевать, – возразила супруга твердо. – Вам недостаточно слухов о ваших таинственных исчезновениях? Хотите новых?

Педивер махнул рукой:

– Делайте, что хотите.

Меллюзина улыбнулась победно.

Усталые рыцари спешно прихорашивались, но многие выезжали в рваных супервестах и заляпанных грязью доспехах. Инконню, с гулко бьющимся сердцем взобравшись на жеребца, застыл в ряду рыцарей на арене.

Трибуны замерли, густой голос потек над полем:

– Турнир завершен. Приветствуем храбрость и доблесть мужественных рыцарей, оказавших честь своим присутствием на турнире! Велика честь стать победителем турнира и получить несравненные дары: венец из чистого золота, сокола, обученного искусными ловчими, не знающего промахов, золотой кинжал несравненной работы, выполненный заморским кузнецом. И победителем турнира объявляется…

Толпа затаила дыхание.

– …самый доблестный, отважный, несравненный в мужестве и галантном обхождении с побежденными… сэ-э-э-э-эр!.. Инкогни-и-и-и-то!!

Трибуны несколько удивленно, но энергично приветствовали победителя. Эжен холодно поклонился, кривя губы в едкой усмешке, а Жофрей раздул ноздри на пол-лица.

Инконню со страшным усилием выпрямился в седле, сдерживая глуповатую улыбку.

«Мой первый турнир! Я победил! Сокол, кинжал! Хм, зачем мне сокол? Ладно подарю кому-нибудь. А Хелии, разумеется, венец. Кстати, где она?»

С трудом отыскал взглядом фрейлину, и радость победы испарилась: девушка глядела на него с легкой ироничной улыбкой. Победа показалась настолько мелочной и нелепой, что захотелось заплакать.

– Пусть победитель турнира вручит венец благородной даме, чья утонченность и красота под стать доблестному рыцарю! – объявила Меллюзина.

Хелия гордо подбоченилась, глаза ярко заблестели. На окружающих дам, полных робкой надежды, она посматривала с нескрываемым превосходством.

Инконню со вздохом направил жеребца к трибуне. Подбежал герольд, и рыцарь принял от него копье с золотым венцом, висящим на острие.

Инконню пустил коня шагом вдоль трибуны. Знатные дамы вскочили с мест, толпясь у перил, смущая юношу призывными взглядами.

«Интересно, поблагодарит она или просто кивнет милостиво?»

Инконню приподнял копье, и в плечо вонзилась раскаленная игла.

«Проклятье! Почему я перед ней выслуживаюсь? Ни спасибо, ни пожалуйста. Мог ведь остаться без всего благодаря ее алчности. Пожалуй, будет утверждать, что именно по ее воле я стал победителем! К черту!»

Рой мыслей промелькнул за миг, и Инконню исполнился к девушке черной неприязни. Разом заныли отбитые ребра и потянутые мышцы. Хелия пристально вгляделась в лицо юноши, в ее взгляде мелькнул испуг. Инконню со злой усмешкой развернул коня и под общий вздох подъехал ко второй трибуне. Баронесса обомлела, увидев перед собой золотой венец.

– Прошу принять сей дар, несравненная леди Меллюзина, – сказал рыцарь. – Достойное обрамление дивной красоты, награда за галантность и куртуазность, поощрение добродетели.

Педивер изумленно глядел на супругу, будто пытаясь отыскать в пышнотелой женщине перечисленные качества. Меллюзина вспыхнула, дрожащей рукой приняла венец.

Трибуны грянули аплодисментами, а барон поднялся, смерив Инконню тяжелым взглядом, перекрыл шум арены рыком:

– Все на пир в честь победителя турнира!

Баронесса взглянула на юношу с благодарностью.

– Благодарю, сэр Инкогнито, – сказала тихо.

Рыцарь церемонно поклонился.

Зрители хлопали и кричали. Звенела трубная медь. Инконню отыскал взором сгорбленную фигурку, и сердце у него сжалось. Лицо бледное, искажено невыразимым унижением и детской обидой. На Хелию сыпались насмешливые взгляды, дамы едко перешептывались.

Инконню сглотнул горечь во рту.

«Проклятье, перестань себя корить! – нахлынула горячая волна раздражения. – Ты поклялся помочь ее королеве и совсем не обещал терпеть насмешки. По ее воле принял участие в турнире, получил травму и не удостоился даже одобрительного взгляда. Нет уж, хватит!»

Инконню резко натянул поводья, образ униженной девушки размыло предвкушение пира.

Глава шестая

Инконню с тоской оглядел опостылевший осенний пейзаж, скривился от вида хмурого неба. Нахлынули воспоминания лета, когда бегал беззаботным босоногим мальчиком по изумрудным холмам, гонял коров, купался в реке. Мелькнули картинки незабываемой ночи в волшебной деревне, на губах появилась мечтательная улыбка.

Конь Ниро досадливо фыркнул, и хозяин, ласково потрепав ему холку, перемигнулся с Инконню.

– Благодарю, доблестнейший сэр Ниро, – пропела фрейлина сладко, – что согласились помочь моему королевству.

Инконню поморщился – начинается.

– Не стоит, леди, – ответил Ниро. – Для меня большая честь помочь сэру Инконню в благородном деле.

Хелия усмехнулась:

– Не знаю, стоит ли, гм, доблестный Инконню таких усилий?

Ниро ответил с укоризной:

– Разумеется, леди. Простите, но нечестно забывать добрые услуги, вам оказанные.

Фрейлина надулась, замолчала.

Инконню метнул на рыцаря благодарный взгляд, Ниро в ответ чуть виновато улыбнулся. Юноша спросил:

– Вижу, доспех Жофрея обменяли выгодно?

Хелия смерила посмевшего заговорить Инконню тяжелым взглядом.

– Да, – засмеялся Ниро. – Получил обратно броню, коня и денег в придачу.

– Жофрей лично с вами разговаривал? Или послал оруженосца?

Ниро с хмыком пригладил усы, глаза странно блеснули.

– О, нет, Жофрей был очень любезен, – сказал он, смеясь. – Правда, зубами скрипел, аж искры сыпались.

«Да, хорошо, что Ниро вызвался помочь, – подумал Инконню. – При нем фрейлина боится выказывать стервозность, присущую вилланке».

Тропа шмыгнула за плотный ряд темных от холода деревьев, стволы поредели, проглянуло бескрайнее свинцовое небо и унылая пустошь.

– Не знаю как и сказать, – замялся юноша.

– Что такое, сэр Инконню?

– Сэр Ниро, вчера я выиграл первый в жизни турнир…

Хелия хмыкнула, Инконню досадливо дернул плечом, кривясь от боли.

– Верно, выиграли, с чем не устану поздравлять, – сказал Ниро.

– Знаменательное событие, – согласился рыцарь с ложной скромностью. – Но вот участники турнира не дают покоя.

Ниро приподнял брови.

– Думаете, приспешники барона погонятся отомстить? – спросил напряженно.

Инконню запнулся, тряхнул головой.

– Нет, сэр Ниро, я не о том. Просто, я иначе представлял себе турниры. Воображал, что все рыцари благородны, исполнены достоинства, галантны… С такими соперниками сразиться – счастье. А кто собрался у Педивера?

– Понимаю, вы столкнулись с суровой действительностью.

– Да, – подхватил Инконню с жаром. – Рыцарь – сверхчеловек, живет для других, показывая достойный образ жизни. И я хочу так жить.

Сзади послышалось насмешливое фырканье. Ниро обернулся, глянул на Хелию, покачал головой:

– Это достойное желание, сэр.

– Верно, – кивнул Инконню. – Но я думал, это цель и других рыцарей, а на арене увидел вооруженных мужланов, жадных до чужих доспехов, ведущих подлые сражения! Как так?

Инконню надеялся получить исчерпывающий ответ, но попутчик ехал молча, с мрачным лицом.

Роща кончилась, копыта мягко зашелестели по сырой серой траве. Вдали, на стыке неба и земли, темнела очередная роща, поле покрывала щетина кустарника, по правую руку виднелись игрушечные домики деревни. Небесную хмарь с тоскливыми кличами пересекал косяк птиц.

Ниро сглотнул комок.

– Сэр Инконню, понимаете, – начал неуверенно, – быть рыцарем, настоящим рыцарем, тяжело. Не все выдерживают тяжелую ношу обетов. Человек слаб по природе, ломается перед испытаниями, а величие рыцарского статуса туманит разум. Мужчины считают, что права должны быть превыше обязанностей.

– Это не мужчины, – сказал Инконню.

Сзади снова насмешливо фыркнули, рыцарь озлился, буркнул, не оборачиваясь:

– Бриан, что с лошадьми, животные волнуются?

– Все в порядке, сэр Инконню, – ответил оруженосец, – это… это не они, – закончил подавленно, встретившись с гиацинтовым взором.

Инконню продолжил, горячась:

– Мужланы в доспехах рыцарство губят!

– Это точно, – согласилась фрейлина язвительно.

Инконню поморщился, некстати заныли ребра, плечо.

– Не понимаю такого уклада, сэр Ниро.

– Вы многого не понимаете, сэр, – сказала девушка.

Инконню захотелось смерить нахалку тяжелым взглядом, но он сдержался, сочтя безразличие лучшим ответом.

– Рыцари ищут не славы и доблестного служения, а богатых наследниц, золота, земли, – продолжил недоуменно. – Некоторые идут в разбойники, наемничают! Как так можно?

Ниро горестно покачал головой.

– Человек стремится к благостному состоянию, – сказал он медленно. – Вот барон Педивер устроил себе жизнь, женившись на дочери богатого лорда и, ясное дело, поступившись любовью. Конечно, в идеале все мы должны стремиться к благости души, но многие ищут материального довольства. Однако стоит ли их винить?

– Разумеется, – ответил Инконню твердо. – Воля должна главенствовать над желаниями и порывами. Если мы не будем сдерживаться, то превратимся в отвратительных существ, грубых и наглых!

– Будьте сдержаннее, сэр, – сказала фрейлина.

Инконню поморщился:

– Меня печалит подобный распорядок вещей, сэр Ниро. Рыцари превращаются в тиранов, сидящих в замках, наживаясь на горестях вилланов. Обилие цветастых гербов, галантное обращение с дамами при дворе, жизнь, полная удовольствий, превратят рыцарство в фарс. Известно – беспечная жизнь тела убивает душу. А главное предназначение рыцаря – подвиги. Сейчас это звучит дико и странно, но не удивлюсь, если со временем ради клочка земли рыцари будут предавать и убивать безоружных.

Ниро, вздрогнув, взъерошил волосы, побледнел:

– Страсти какие говорите, сэр Инконню.

Инконню сдержанно рассмеялся:

– Слава Богу, одного рыцарского ордена не коснется упадок. Рыцари Круглого стола пребудут в веках, храня благородство и изысканные манеры, а главное – доблесть и бескорыстие. Истинное рыцарство!

Ниро кивнул, окинул окрестности пустым взглядом.

– Может, заедем в деревню? – предложил Бриан.

Ниро ответил резко:

– Нет, нечего там делать. Помалкивай лучше.

Оруженосец надулся. Ниро поглядел на птиц в небе, сказал с сожалением:

– Жаль, сэр Инконню, что избавились от сокола. Сейчас бы его испытали.

Инконню отмахнулся:

– Зачем лишние хлопоты? К тому же то, что он закогтит, надо готовить, а на деньги, которые мы за него получили, можно купить готовую пищу.

– Суждение торгаша, – фыркнула Хелия. Сверлила глазами спину Инконню: «Ну, оглянись хоть раз!»

Инконню задумчиво перевел взгляд с неба на землю.

«Мир необъятен, опасен и дик. Не скоро люди смогут безбоязненно путешествовать по землям, полчища монстров подстерегают на каждом углу. К оным отношу не только Призраков Ночи, но и злых людей. Печально, что таких все больше среди рыцарей. Торгаши в доспехах оседают в замках, обирают вилланов, тратят средства на удовольствия. Не то чтобы вилланов жаль, но если честно, то средства к существованию дает их тяжелый труд. Разумеется, они слишком грубы, чтобы встать вровень с благородными, но, как ни стыдно это признавать, благородные не выковали ни одного меча, не подковали ни одной лошади, не сшили ни одного платья, не сделали ни единого дюйма полотна да много чего не сделали. Благородное сословие похоже на грабителей, обирающих тружеников. Тьфу, что за чушь?! Еще посочувствуй вилланам.

Нет уж, пусть все остается как есть. Но и паразитом, подобным Педиверу, Гахерису и тем, кто прибыл на турнир с целью заработать, не уподоблюсь. Рыцарь должен быть честным, галантным, справедливым, презирающим мирские блага. Нельзя провозглашать рыцарские принципы, а на деле ими пренебрегать. Чванство и спесь погубят рыцарство, двуличие убьет то светлое, чистое, ублажающее душу, что вложено в рыцарские добродетели.

Мне придется сильно постараться, чтобы стать настоящим рыцарем. Уж если отказался от веселой и благостной жизни Тилуиф Теджа, да простит меня один из неведомых родителей, придется взять на себя определенные обязательства, исполнять массу запретов. Трудная задача, но я выдержу. Теперь-то я понимаю, что рыцарем становишься не после посвящения, а благодаря достойной жизни».

– Сэр Инконню! – услышал он сварливый голос фрейлины.

– А? Что? – вздрогнул рыцарь.

Лицо Хелии подурнело от злости, глаза метали молнии.

– Сколько можно кричать?

– Что вам угодно, леди?

Фрейлина дернула плечиком, его равнодушный голос почему-то ее задел.

«До чего бесчувственная скотина, – подумала с обидой. – Даже не извинился за вчерашнее, пировал со спокойной душой, пока я плакала».

– Сэр Ниро предлагает проехать через рощу, – сказала сердито.

Инконню посмотрел на рыцаря вопросительно, Ниро помахал руками, объяснил:

– Так будет лучше. Быстрее.

Они остановились на развилке заросшей дороги: один рукав уходил в облезлую рощу, второй – в сторону деревни, маленькими точками на горизонте виднелись крестьянские дома.

– Куда быстрее? – нахмурился Инконню.

Фрейлина всплеснула руками:

– Господи, какой тугодум! К Сноудону. Из-за вашего выступления на турнире потеряли день! День горестный для моей земли и королевы. Народ страдает…

– Покороче, леди, – прервал Инконню грубовато.

Рыцарь содрогнулся при виде гримасы ярости, исказившей лицо Хелии. Ниро поспешно вмешался:

– Перестаньте, пожалуйста. Простите, это я подлил масла в огонь! Сэр Инконню, поедем через деревню, прошу! – вскричал в отчаянии.

– А я изволю через рощу! – упрямо сказала фрейлина.

– Леди, прошу, не надо конфликтов! – вскричал Ниро умоляюще. – Будь проклят мой язык! Сэр Инконню, поедемте.

Ниро пришпорил коня, юноша пустил жеребца рысью – роща стала отдаляться. Инконню била нервная дрожь, правое плечо немилосердно ныло, зудели ребра и потянутые мышцы, а гадкое чувство подстрекало к бунту.

«Как она смеет так говорить в присутствии посторонних! Эта женщина – мое самое тяжелое испытание!»

– Боже, дай терпения! – простонал он.

Ниро виновато кашлянул, пальцами немилосердно крутя ус.

– Что будем делать, сэр Инконню?

Юноша глянул сердито, забыв об уважении к старшему, буркнул неприязненно:

– За ней. Как я жалею, что не могу перекинуть своенравную красотку через седло и увезти из рощи.

– Вы рыцарь, сэр Инконню, – напомнил Ниро.

Инконню раздраженно отмахнулся.

«Может, торгаши в броне отринули рыцарские обеты из-за общения с подобными дамами? Тогда я их понимаю».

Он направил жеребца в сторону рощи.

«Если ей не воздастся за спесь и надменность, а меня не примут в рай за ангельское терпение, то… ну, просто не знаю!»

* * *

– Странно, что вы решились последовать за мной в такой глухой лес, – смеялась фрейлина саркастически.

Роща была редкой, просвечивала насквозь, самые страшные создания – спящие ежи.

– Должно быть, я очень храбрый, – пробурчал Инконню.

Девушка хмыкнула:

– Теперь я в этом убедилась.

Ниро не выдержал:

– Леди Хелия, не стоит цепляться к сэру Инконню…

– Сэр Ниро, воспитанные люди в таких случаях держат рот на замке, – парировала фрейлина. – Не вмешивайтесь, это наше личное.

Инконню процедил ледяным тоном:

– Насколько я помню, леди, меж нами нет родства и приятельских связей, мы друг другу никто, вы даже не дама моего сердца, во чью славу полагается совершать подвиги.

«И никогда не буду совершать ради тебя».

Хелия ошеломленно хлопала глазами. Сердце Инконню дрогнуло, поспешно отвернулся.

«Проклятье, она сейчас заплачет. Нет, при Ниро не станет, но, Боже мой, скольких сил это будет стоить! Ну, почему я такая скотина?»

Ниро деликатно отвел глаза. Бриан застыл с открытым ртом, не зная, потешаться или сочувствовать злобной красавице. Хелия скрыла лицо под капюшоном, понурилась.

«Какой я дурак!»


Сразу за рощей путь им преградила река.

Инконню вперил в Ниро изумленный взгляд, тот опустил глаза.

– Не может быть, – пробормотал он.

– Может, сэр Ниро, – сказал Инконню саркастически. – Но как вы это объясните?

Лицо усатого рыцаря выражало растеряность, он отвел глаза.

– Вы говорили, что знакомы с местностью, – сказал Инконню холодно. – Как случилось, что вы забыли о реке? Она недавно здесь пробила рукав?

Ниро покраснел, развел руками.

– Сэр Инконню, простите, запамятовал, – покаялся он. – Уверяю, река неширокая, переправа будет легкой.

Инконню оглянулся на Хелию, буркнул:

– Ладно, посмотрим.

«На кой мы его взяли? – посетовал Инконню. – Хмель победы сделал добрым. Им тоже нельзя злоупотреблять».

Остановил жеребца на берегу реки.

– Неширокая, сэр Ниро? – процедил зло.

– М-мы поищем брод, – пролепетал усатый рыцарь.

Инконню смотрел на прозрачную рябь: дно виделось смутно, а от воды сквозило холодом.

– Мы пойдем вдоль берега, обязательно отыщется брод, – продолжал гнусавить Ниро.

Инконню тоскливо оглядел берег, заросший кустарником и стройными деревьями, покачал головой.

– Нет, сэр Ниро, – сказал он. – Вдоль берега мы не пойдем. Придется вернуться. Надеюсь, когда выйдем из рощи, пожелать вам счастливого пути.

Ниро тяжело вздохнул. Инконню обратился к Хелии:

– Леди, сожалею, мы потеряли полдня. Придется вернуться.

Фрейлина на удивление смирно отреагировала:

– Как скажете, сэр.

Инконню пришпорил коня, подавляя раздражение, вызванное оплошностью Ниро.

«Идиот, размыл память бесчисленными кувшинами. И я дурак, что послушал дурака!»

Коротко свистнуло, и удар в грудь вышиб его из седла. Конь испуганно всхрапнул, отскочил в сторону. Инконню изумленно уставился на стрелу, торчащую в броне, под рубашкой побежала горячая струйка. Удар о землю разбудил больное плечо, ушибленные ребра, и рыцарь сдавленно застонал. Тотчас раздался испуганный крик фрейлины.

– Не торопись, юнец, – услышал Инконню злорадный голос. – Нам есть, о чем поговорить.

Глава седьмая

Инконню рывком встал – грудь полыхнула болью, запачканная кровью стрела упала наземь. Возле уха снова свистнуло, рыцарь откинул голову, стрела утонула в реке.

Фрейлина, истошно крича, растерянно отпустила поводья, сжала кулачки на груди. Ее лошадка встала на дыбы, и удар о землю едва не выбил из девушки дух. Рыцарь зарычал, ловким движением сорвал со спины щит, в который тут же вонзились железные клювы.

Из-за деревьев выскочили человек десять с мечами и пиками, трое с ухмылкой натягивали луки. Инконню окинул нападающих оценивающим взглядом.

– Сэр Ниро, встанем плечом к плечу! – закричал, распаляясь боевым азартом.

В ответ грянул издевательский смех, обстрел прекратился, нападавшие схватились за животы. Инконню, посмотрев на Ниро, сжал губы. Рыцарь-предатель поежился от ненавистного взгляда.

– Простите, сэр Инконню, – сказал он.

Бриан непонимающе смотрел на своего господина, в его взгляде читалось изумление и брезгливость. Ниро взглянул на него печально, махнул рукой – свистнуло, и оруженосец, захлебываясь кровью, с коротким всхлипом упал.

Инконню отступил к упавшей Хелии, прикрыл ее. Хелия беззвучно разевала рот.

– Вы подлец, сэр Ниро! – прокричал Инконню в бессильной ярости.

Ниро отвернулся, неспешно направил коня к атакующим. К пешим присоединился огромный всадник, Инконню узнал в нем Жофрея. Любимчик барона встретился с ним взглядом, кровожадно оскалился.

Жофрей, отцепив от пояса пухлый кошель, небрежно швырнул его Ниро, тот поймал на лету.

– Спасибо, что привел в безлюдное место, – сказал Жофрей. – Никто не заподозрит, что Педивер причастен к смерти победителя турнира, ха-ха!

Взгляд его полыхнул лютой злобой. Инконню сказал ему презрительно:

– Ты мог бы не заботится о чести. Невозможно беречь то, чего нет.

– С тобой, сопляк, поговорим отдельно, – отмахнулся Жофрей, будто от надоедливой мухи.

Фрейлина пришла в себя, в растерянности села, хлопая глазами.

– Что делать? – прошептала обреченно.

Вопрос был брошен в пустоту, Инконню сказал с фальшивой бодростью:

– Все будет хорошо. Встаньте, леди, укройтесь у меня за спиной.

Хелия всхлипнула. Люди барона переглянулись, похабно ощерились, нарочито угрожающе приблизились, рассыпаясь серпом. Лучники послали в середку щита по стреле, наслаждаясь испуганным девичьим визгом.

Ниро посмотрел на рыцаря участливо, Инконню взглядом отправил его в ад, и предатель, вздрогнув, печально уставился на тело Бриана. Жофрей гнусно хмыкнул:

– Не переживай, он бы выдал тебя. А теперь наслаждайся безбедной жизнью. Купи землицы, женись на богатенькой купчихе. Не мне тебя учить.

Ниро хмуро кивнул, бросил виноватый взгляд на Инконню и пошел прочь. Жофрей, посмотрев ему вслед, кивнул лучнику. Согнутые плечи лука заскрипели, оперение стрелы ушло за ухо. Свист полета сменился глухим лязгом металла. Ниро вздрогнул, вытянулся в струнку, затем уткнулся лицом в конскую гриву. Медленно, нехотя упал. Конь недоуменно фыркнул, затем мягко затопал по тропе.

Жофрей с заливистым смехом подъехал к лежащему, на бледное лицо Ниро уронил жирный плевок.

– А ты что думал? – сказал он, спешиваясь. – Эх, люблю собравшихся предать, но предавших ненавижу.

Подельники захохотали.

– Все будет хорошо, леди, – прошептал Инконню с вымученной улыбкой. – Приготовьтесь отступать к реке.

В гиацинтовом взоре вспыхнула надежда. Хелия с готовностью закивала. Инконню вперил ненавистный взгляд в людей Педивера.

Жофрей склонился над агонизирующим Ниро, досадливо крякнул, не в силах разжать его пальцы, намертво вцепившиеся в кожанный кошель.

– Вот идиот, – пробурчал недовольно.

Кинжалом с хрустом отделил три пальца, окровавленный кошель переместился в широкую ладонь. Ниро слабо вскрикнул. Жофрей подбросил мешочек, улыбнулся, услышав звяканье, снова харкнул на предателя.

– Землицы захотел? – прогнусавил. С силой опустил грязный сапог на бледное лицо Ниро, каблуком вертел, сдирая кожу. – Так жри!

Ниро слабо дергался, хрипел, ногами судорожно вспахивал землю. Инконню невольно содрогнулся от жалости.

Жофрей коротко двинул носком сапога в горло лежащему. Ниро замер. Любимец барона направился к Инконню, приказав приспешникам:

– Поймайте коней, с белым будьте поосторожней – знатный конь. Это теперь мой конь, ха-ха! Выскочку забросайте стрелами, а с крошкой после позабавимся.

Помощники гнусно засмеялись. Хелия, трепеща, прижалась к спине рыцаря.

– Скотина! – выдохнул Инконню.

Жофрей дал знак, и рыцарь едва успел прикрыть лицо от стрелы – щит глухо охнул.

– Цыц, – сказал Жофрей беззлобно.

Двое отправились за конями, Инконню с болью увидел поводья белого жеребца в чужих руках. Стрелки держали луки наготове, глумливо щурились, наконечники стрел подрагивали.

– Где твоя подружка Эжен? – бросил Инконню с ненавистью обреченного.

У Жофрея глаза налились кровью.

– Пищи, мышка, напоследок, – процедил зло. – А за Эжена не волнуйся, поправится. Да, не повезло ему, не увидит твоей смерти, не позабавится со сладкой цыпочкой. – Довольно расхохотался, и приспешники его поддержали. Хелия судорожно впилась в плечо Инконню.

– Леди, готовьтесь бежать к реке, – проронил он негромко. Хелия снова всхлипнула.

Жофрей поставил ногу в стремя, собираясь насладиться избиением с высоты седла, но Инконню скривил губы презрительно:

– Презренный трус! Мужчина попытался бы взять реванш, а не спрятался за спины солдат, как побитая шавка.

Жофрей взревел: в глазах запылало дьявольское пламя. Выхватив из ножен меч, он направил его на Инконню:

– Я хотел для тебя легкой смерти, щенок! Придется помучить. Я отрублю тебе ноги и руки, прижгу раны, чтобы не подох раньше времени, будешь ложем любовных утех. Слышишь, крошка, я возьму тебя на паленом обрубке мяса!

Хелия заплакала. Инконню процедил:

– Ты животное! Гореть тебе в аду!

Жофрей, надев шлем, захохотал:

– Слова ничтожества, не способного дать сдачи.

Солдаты расступились, стрелки ослабили тетивы, на лицах негодяев появились расслабленные улыбки – у них победа Жофрея сомнений не вызывала. У Инконню снова заныло правое плечо. Жофрей приближался к нему уверенной походкой, будто не было вчерашнего удара в колено.

– Отступайте к реке, леди, – прошептал рыцарь холодеющими губами.

– Н-нет, не бросай меня! – взмолилась фрейлина.

– Бегите к реке, не мешайте!

Резко шагнул вперед, сжал зубы.

Жофрей налетел ураганом. Инконню подставил щит, загудевший от удара, размашисто ответил, скривился от боли в плече. Острие клинка прижало его к земле. Жофрей издевательски хохотнул, клинком со свистом снова ударил по щиту.

Левую руку прошила болезненная отдача, Инконню отступил. Жофрей проворно прикрылся от замаха мечом, но Инконню вложил вес тела в удар щитом – громыхнуло, и Жофрей ошарашенно попятился, еле удержавшись на ногах.

– Щитом владеешь отменно, – прошипел он. – А теперь гляди!

Инконню различил смазанное движение, чужой меч просвистел рядом с лицом. Рыцарь запоздало вскинул щит, и Жофрей с азартным ревом ударил своим щитом о щит. Инконню отбросило, ноги повисли в воздухе, затем в спину ударила земля.

Хелия вскрикнула. Инконню умоляющим взглядом показал на реку. Девушка повернулась и пошла прочь. Солдаты вяло отметили ее движение, горящие взоры устремили на Жофрея.

Он с усмешкой подождал, когда Инконню поднимется, и снова обрушил на него град ударов.

Жофрей бил красиво, грациозно двигался, срывая своими движениями восхищенные крики солдат. Пот заливал Инконню глаза, Жофрей пропадал из виду, слух разрывал жалобный треск щита и глухой лязг котт-де-мая.

Все же ему удалось потеснить соперника щитом, и Жофрей, скользящим шагом уйдя вбок, повернулся на пятке, наделив замах чудовищной силой. Инконню провалился вперед, уткнув колено в землю. Затылок обдала ледяная волна, а волосы больно рвануло, наземь упали золотые пряди.

Жофрей хмыкнул и пинком превратил печень Инконню в комок боли. Юноша отскочил, встал к реке спиной.

«Держитесь, леди, – подумал, стиснув зубы. – Держитесь!»

Жофрей вновь отпихнул противника щитом, его меч красиво выписывал восьмерки.

– Эжену будет приятно узнать, что рана, нанесенная им, помогла тебя убить, – сказал ровным голосом.

– Иди к дьяволу! – ответил Инконню, задыхаясь.

Жофрей шагнул вперед, клинком очертил коварную дугу, вскользь лязгнув по вскинутому щиту, врубил противнику лезвие в правую ключицу. Инконню вскрикнул от боли. Жофрей с животным рыком налетел слева, рыцарь подставил щит, используя отдачу для резкого поворота на пятках, с криком занес меч над шлемом врага. Жофрея метнул щит навстречу клинку.

Кольчужный шосс жалобно звякнул, и бедро Инконню пронзила обжигающая боль, правая нога одеревенела. Рука дрогнула, и Жофрей, надавив щитом, с легкостью отбросил противника.

Хелия – оказывается, она наблюдала сзади – вскрикнула: в ногу рыцаря вонзилась стрела.

– Ты трус! – взревел Инконню. – Трус! Не можешь справиться с раненым!

Жофрей поглядел с дикой злобой, рявкнул стрелкам:

– Не вмешивайтесь!

Лучники, пожав плечами, опустили оружие. Солдаты вложили мечи в ножны, пикинеры небрежно оперлись на древки, ожидая развязки.

Жофрей надвигался неспешно, глядя оценивающе, будто на мясо среди торговых рядов. Его пробный удар Инконню парировал – противник откровенно забавлялся, гладил клинком.

Инконню с широким замахом ударил, Жофрей подставил меч, и оглушительный лязг спугнул с ветвей ворон, заполнивших рощу хриплым карканьем. Мечи скрестились. Жофрей с мощным рыком надавил. Юноша прогнулся, с отчаянным вскриком пнул щит противника – Жофрей отшатнулся. Вновь пнув щит противника, Инконню взревел от боли в ноге, неуклюже ткнул мечом. Острие скрежетнуло по забралу, и Жофрей испуганно отступил. Инконню тяжело дышал, глаза разъедал пот.

Любимец барона снова пошел в атаку. Инконню, приставным шагом уйдя вбок, направил своим клинком острие меча Жофрея в землю, заставив противника неуклюже податься вперед.

Жофрей судорожно дернулся, но край щита Инконню с мерзким скрежетом вмял его забрало. Любимец барона вскрикнул. Сочно плеснуло, из щелей потекли густые струи крови. Отбросив щит и меч, Жофрей завыл, тряся головой, кулаками бил в смятое забрало.

Инконню шагнул вбок, чертя клинком дугу. Голова в шлеме тяжело ударилась об землю, покатилась, оставляя на прелых листьях красную дорожку. Обезглавленное тело забилось в корчах, повалилось к ногам Инконню.

Солдаты в страхе смотрели на поверженного. Рыцарь заковылял к фрейлине, сдавленно постанывая от боли в ноге.

– Леди, уходите, – просипел он. – Уходите, я их задержу.

По прекрасному лицу девушки текли слезы, Хелия гневно топнула ножкой:

– Мы уйдем вместе!

Щит плюхнулся о воду, закачался на волнах. Хелия взвизгнула, когда Инконню молча усадил ее на щит, оттолкнул от берега. Неказистый плот черпал краями воду, и одежда девушки мигом промокла.

Инконню бросил прощальный взгляд на Хелию, резко обернулся, рядом с виском просвистела стрела. Пикинеры и мечники со злыми лицами бежали к нему.

«Проклятье! Почему течение такое медленное? Вдруг она не успеет уплыть?!»

Рыцарь отбил удар меча, в правое плечо ткнулось острие пики, застряло в вязи колец, обжигая болью.

Солдаты обрушили на него град ударов. Инконню, ревя от боли, отбивался: броня жалобно звенела, ушибы сковывали движения. Рыцарь рубил вслепую, правой рукой тыча в мутные пятна лиц, неистово бился в гуще тел, будто рыба в неводе, пинался, разил наотмашь, радостными возгласами привечая крики боли.

– Расступитесь, расступитесь, идиоты! – закричали стрелки.

Четверо солдат отскочили от рыцаря. Инконню хрипло засмеялся.

Рыцарь махнул мечом, со звоном отбил одну стрелу, но две другие попали в грудь, чудовищная боль от сдвоенного удара отбросила его к реке, под ногами захлюпала вода. Из груди, пониже ключиц, торчали длинные древки: броня ослабила удар, стальные клювы не смогли прошить ее насквозь.

Воздух вновь засвистел: стрела бессильно проскрежетала по плечу, еще две пробили броню, погрузились на треть. Живот и бедро заполыхали чудовищной болью. Инконню хрипло закричал, плюясь кровью, меч утонул с гулким плеском.

Солдаты с хищным рыком кинулись добивать.

– Куда, идиоты? – закричал стрелок. – Добьем издали!

Солдаты его не услышали, запах крови их опьянил, будто диких животных. Инконню содрогнулся от удара пики – котт-де-май нехотя расползся, наконечник взрезал плоть. Замелькали мечи, и сознание рыцаря стали резать сполохи дикой боли. Инконню бросился на противника – кости пикинера захрустели в смертельных объятьях. Солдаты остервенело тыкали в катящийся клубок, раня своего. По затылку Инконню скользнуло холодное лезвие, загривок ошпарила струя крови, от страха он сильнее сдавил пикинера, гаснущим сознанием радуясь крикам боли.

Хелия в ужасе смотрела, как солдаты деловито рубят лежащего рыцаря, будто ствол дерева. Каждый удар по изодранному супервесту отзывался непереносимой болью, словно это ее рубили на части.

Ей хотелось своим телом закрыть Инконню от безжалостных ударов, прижать залитую кровью голову к груди, ощутить тепло его дыхания.

– Не трогайте его! Пожалуйста, не трогайте!!! – завизжала она остервенело. – Не смейте! Молю!! – Спазм сжал горло, воздух бессильно пытался проникнуть в легкие.

«Они убьют его, убьют!»

Девушка, неловко оттолкнувшись от щита, кинулась в холодные объятия реки. Вода нагло плеснула в рот, и фрейлина чуть не захлебнулась.

«Пожалуйста, Господи, не дай им убить его! Молю!!!»

Река, по счастью, здесь была не глубокой. Хелия пятками уперлась в дно, из последних сил оттолкнулась и жадно вдохнула воздух.

Задрав подбородок, она на цыпочках пошла к берегу, откуда доносились хриплые крики, исполненные лютой, звериной ненависти, скрежет и лязг металла.

– Не трогайте его! – прохрипела она, чувствуя, как устремляются наружу легкие. – Не трогайте!!

Наконец Хелия выбралась на берег, одежда сковывала движения, ноги дрожали от усталости. Солдаты отпрянули, недоуменно смотря на мокрую девушку.

– Не трогайте! – прошептала она из последних сил.

Оттолкнув солдата, прикрыла собой израненное тело Инконню, прижалась к нему крепко-крепко, руками оплетя окровавленную шею. Солдаты растерянно переглянулись.

– Чего уставились? – зло спросили подошедшие стрелки. – Стаскивайте девку с куска мяса, позабавимся, как Жофрей хотел.

Мечник, зло сплюнув, вложил клинок в ножны.

– Тебе одни забавы, – сказал тяжело. – А у меня брат погиб.

Он пнул изрубленного рыцаря, но попал по девичьему бедру. Хелия вскрикнула, крепче вцепилась в Инконню. Пикинер досадливо ударил ее по затылку тупым концом – и Хелия обмякла. Схватив девушку за шиворот, пикинер швырнул ее в грязь.

Девушка жалко застонала. Солдаты с похотливыми ухмылками смотрели, как она поднялась на четвереньки и снова поползла к подрагивающему рыцарю. Его веки дрогнули, он уставился на нее бессмысленным взглядом. Фрейлина, испуганно заскулив, протянула испачканную ладонь к его лицу.

Лучник всласть попинал девушку, намотал на кулак растрепанные волосы. Хелия, взвыв от боли, ожгла щеку солдата пощечиной.

– Ах так, сука!

Он ответил хлестким ударом наотмашь, ее губы лопнули, на щеке вздулся багровый след. Хелия переждала ослепляющую боль, нашла взглядом Инконню, виновато улыбнулась. В глазах рыцаря дрожали слезы.

– Ну, кто первый? – спросил стрелок глумливо.

Мечники брезгливо отвернулись, пикинеры пожали плечами, один ответил:

– Давайте сами, стрелометы. Мы устали, нужен отдых.

Стрелок ухмыльнулся, склонился над девушкой. Хелия завизжала, забрыкалась, но сильные руки сжали ей запястья до хруста, от удара по лицу свет померк.

– Давно такой красоты не видал, – протянул стрелок задумчиво.

Но тут вдалеке запел охотничий рог, солдаты похватали оружие, заскрипели луками. Раздалась дробь копыт – к реке подъехала группа всадников. Впереди скакал Педивер с мрачным, недовольным лицом. Барон осмотрел картину боя, прокричал:

– Прекратить! Забираем их в замок.

Мечник указал на изрубленного рыцаря:

– И его?

– И его, – процедил барон. – Перевяжите скорее. Надеюсь, не подохнет по дороге.

Глава восьмая

Инконню завис в черной бездне. От тела остались одни глаза, немигающий взгляд напитан кромешной тьмой. Однотонность раздражала, вгоняя в уныние. Рыцарь попытался шевельнуться, но с холодным ужасом отметил бесплодность попытки. Гул нарастал… оглушительно хлопнуло, и Инконню с жалким вскриком растворился среди бархатной ночи.


От вспышки света Инконню захлопал ресницами, с трудом сфокусировал взгляд на мутном пятне. Проявилось мужское лицо, несколько удивленное. Мужчина, заметив взгляд рыцаря, отступил. В руках держал тряпицы, когда-то белые, а теперь сочащиеся густыми багровыми каплями.

Мужчина отбросил тряпки, послышался плеск воды. Инконню увидел в вымытых руках склянку, его губ коснулся твердый холодный край.

– Попейте, – сказал мужчина ласково.

Рыцарь покорно проглотил безвкусное пойло.


– Он еще жив? – раздался в темноте голос, смутно знакомый.

– Как видите, барон.

– Черт возьми! Похоже, идет на поправку. Ты просто волшебник!

– Вряд ли, сэр. Просто очень крепкий организм.

– Хм… Хватит ему здесь лежать. Сегодня перенесем.

– Но он слаб.

– Подохнет – не велика печаль.


Инконню проснулся, ощутил истому тела. Глаза держал закрытыми, ноздрями осторожно потягивая затхлый воздух. Мышцы устало гудели. Тело жег зуд.


Треск.

Инконню повел носом, уловил запах гари.

«Факелы и жаровня, полная рубиновых углей».

Догадка принесла приступ детской радости, Инконню улыбнулся, разлепляя веки. Перед глазами появился темный каменный свод, размытый огненными бликами, камни темные, щели полны зеленой плесени.

Осторожно повертел головой, движение принесло звенящий гул. В каменных стенах, чадно горя, торчали факелы, вбитые крючья и кольца, с одного свисал кусок ржавой цепи.

Инконню оглядел ложе: деревянный пыточный стол с шерстяной подстилкой, на торцах запоры для рук и ног. В дальнем углу жаровня.

Рубашка и брэ не спасали от подвального холода. На теле мерно пульсировали раны.

«Зачем?..» – попытался размышлять рыцарь, но поток грубых эмоций от запоздало пережитого страха расколол мысли, закружил их бессвязным вихрем.

«Хелия! Где Хелия?!»

По телу прошла судорога, сердце участило бой.

«Ничего не понимаю! Боже, надеюсь, с ней все в порядке!»

Скрежет, хлопок, звук шагов. Инконню бешено завращал глазами. Из темного проема в стене вышли двое: одного, опрятно одетого с сумкой в руках, рыцарь смутно припомнил, второй – нечесаный мужлан в грязной одежде, – хмуро осмотрев Инконню, оскалил кривой частокол желтых подгнивших зубов.

– Вижу, пришли в себя, – сказал доктор несколько удивленно и раскрыл сумку.

Инконню молчал, меряя холодным взглядом косматого палача. Лекарь проследил за дуэлью взглядов, поморщился, встал меж ними.

– Зовите меня Тарквином. Можете задавать вопросы, если терзаетесь любопытством.

Рыцарь легко кивнул, сказал, наблюдая за действиям доктора:

– Я сэр Инконню. Скажите, Тарквин, где я?

Палач глумливо хмыкнул, но доктор посмотрел на него сердито, и мужик, пожав плечами, зашурудил угли жаровни раскаленными прутами.

– В замке барона Педивера, – ответил Тарквин и тут же выставил руку, упреждая вопрос рыцаря: – Прошу, молчите, мне нет дела до тайн барона. Я вас лечу, но не более.

Инконню уловил во взгляде лекаря испуг, сердито выдохнул, на лекарства посмотрел подозрительно:

– Что это?

– То, что поможет выжить, – сказал Тарквин мягко, как ребенку. – Должен признать, впервые вижу такое быстрое выздоровление. Просто поразительно! На вас не было живого места, и вот, за полторы недели, одни рубцы.

– Где леди Хелия? – перебил рыцарь.

Тарквин замялся. Палач, перестав греметь прутьями, наградил докторишку угрожающим взглядом.

– Я не могу говорить, – промямлил Тарквин. – Запрещено.

– Тогда убирайтесь, я не приму лечения, пока не узнаю о судьбе леди Хелии!

Доктор растерянно развел руками:

– Но как же?.. Вам необходимо…

– Убирайтесь! – процедил Инконню.

Губы Тарквина задрожали. Палач ухмыльнулся, повел плечами. Над Инконню нависла фигура в грязной одежде, рыцарь попытался соскочить со стола, но палач небрежно приложил мосластый кулак к его челюсти, и Инконню закатил глаза и обмяк.

– Ты что сделал? – спросил доктор дрожащим голосом.

Палач пожал плечами:

– Гхосподин лехарь, втирайте мази, и пошли.

Тарквин загремел склянками.


– Плесни водицей, остолоп! Долго еще ждать?

– Сей мих, барон.

Щеки горели. Инконню открыл глаза и тут же зажмурился. На лицо упала вонючая волна, схлынула, оставив мерзкое ощущение. Рыцарь задергался, звякая кандалами.

– Он очнулся, барон, – раздался холодный голос.

– Поглядим, – заметил Педивер флегматично.

Над рыцарем нависли двое. Инконню узнал барона, на второго уставился с недоумением. Статный мужчина с волевым лицом, отмеченным печатью надменности и жестокости, криво усмехнулся.

– Солдаты выбили из него память, барон, он вас не узнает, – сказал холодно.

Педивер отмахнулся:

– Ничего, Эжен, будет время напомнить.

Барон и подручный гнусно усмехнулись. Инконню прохрипел:

– Почему?

Лицо Педивера омрачилось.

– Благодарите мою женушку, сэр Инконню, – буркнул он нехотя. – Ее влияние на меня велико. Пока. Странная женщина – велела сохранить ваши жизни, но даже не заикнулась, чтобы отпустил.

Эжен усмехнулся.

– Я не о том спрашивал, – сказал Инконню.

Барон и подручный переглянулись, рассмеялись. Палач меланхолично помахивал раскаленным прутом, любуясь багровыми полосами и кругами.

– Не догадались, сэр? – спросил Педивер с издевательским весельем. – Неужели у вас нет врагов?

«Колдуны!»

Барон с удовольствием посмотрел на мрачное лицо и сжатые губы пленника.

– Да-да, сэр Незнакомец. Как выехали из леса, приставил шпионов. Оставалось найти укромное местечко и закопать по-тихому.

– А турнир подпортил планы, – усмехнулся Инконню иронично.

Педивер кивнул, в глазах грозно плясали отсветы факелов, а ноздри топырил, как хищный зверь.

– Участие в турнире лишь отодвинуло неизбежное, даже помогло укрепить мою репутацию. Все видели, что я исходом турнира недоволен, но привечал вас на пиру, как сына. К тому же подвернулся жадный до денег рыцарь, втершийся к вам в доверие.

– Сэр Ниро, – подсказал Эжен.

Педивер поморщился:

– Да какой он сэр!

– Какой и вы – барон, – сказал Инконню с сарказмом.

– Острите? – нахмурился Педивер. – Впрочем, что вам еще остается? Благодаря вам я пережил довольно неприятные минуты. Не знаю, как Меллюзина узнала о вашей судьбе, но едва не выцарапала мне глаза, требуя оставить вам жизнь. Молите Бога, что у этой женщины такое влияние на меня и что я успел к месту засады.

– Надо же, спаситель-губитель или губитель-спаситель.

– Звучит неплохо, – согласился барон. – Вы поживете некоторое время, пока я буду убеждать супругу в необходимости вашего исчезновения. Поверьте, в конце концов выйдет по-моему! – сказал Педивер жестко.

– Что с леди Хелией?

Эжен и Педивер хохотнули, глупо засмеялся палач, и сердце рыцаря упало.

Инконню с ненавистью глядя на Эжена, крикнул:

– Скажи, что с ней, или я убью тебя, как дурака Жофрея!

В подвале повисла напряженная тишина. Приступ ярости отнял много сил, рыцарь хрипло дышал, с висков текли мутные струйки. Эжен и барон переглянулись недобро, палач с готовностью показал им раскаленный прут.

– Позже, – отмахнулся барон. – А за Жофрея ты ответишь. Не думай, что ожидание смерти будет легким. Каждый день пытки, по вечерам лечение, с утра – снова пытки.

– Оцените иронию, сэр, – хмыкнул Эжен.

– Ножка не болит? – огрызнулся Инконню.

Эжен с усилием сдержался, ответил с холодной улыбкой:

– Немного, но ходьбе не мешает. А как ваше плечико?

Инконню пошевелил плечом, сказал удивленно:

– Я ничего не чувствую.

Эжен огорченно выдохнул, Педивер откликнулся злобным рыком:

– Скоро почувствуешь! Сегодня отдыхайте, томитесь в предвкушении пыток, начнем завтра.

Мучители захохотали, наслаждаясь беспомощностью рыцаря, затем вальяжно направились к выходу.

– Что с Хелией?! – вскричал Инконню.

– Все хорошо. Пока, – заржал барон.

Троица удалилась.

«Что делать?»

От каменных стен отразился тоскливый вздох. Инконню бесцельно разглядывал темный потолок, обшарпанные стены, а ровный треск пламени его убаюкивал. От сырости в носу свербело, кажется, текла кровь. Рыцарь бессильно подергал руками в кандалах.

Откинул голову, мерно задышал.

Ожидание тянулось бесконечно. Он дергал ногами, со злостью рвался на свободу. Нестерпимо хотелось размяться, хребет ныл, как натянутая струна. Раздражение накатывало волнами, менялось злостью, палящим гневом, но все усмиряли безысходная тоска и тягость беспомощного положения.

«Какой из меня рыцарь, – подумал горько. – Хелия тоже хороша… Вот-вот, вали на женщину, правильно, она виновата, а ты чистый и благородный».

Сумасшедший мир! Люди, обязанные блюсти принципы чести, благородства, предают, обращаются с дамами недостойно. Найдется ли в их рядах место наивному глупцу, мечтающему быть идеальным рыцарем?

Глава девятая

Палач приблизил к лицу рыцаря раскаленный прут, Инконню вжал затылок в пыточный стол, плотно сжал губы.

«Ткнет в глаз!» – билась паническая мысль.

Жар прута опалил кожу.

– А ну, прекрати! – скомандовал Педивер.

Палач с недовольным ворчанием положил прут в жаровню. Из темного проема в стене вышли Эжен и солдат, ведя согнутую пополам Хелию. Инконню дернулся со сдавленным стоном.

Педивер посмотрел на палача недовольно:

– Жаровня пуста, добавь углей, пруты накали.

– Хорошо, гхосподин барон.

Рот фрейлины закрывала грязная тряпка, лицо бледное, изуродованное нездоровой желтизной выцветающего синяка. Платье покрылось коркой грязи. Ее полубезумный взгляд при виде рыцаря осветился радостью. Инконню ободряюще улыбнулся, но в горле стоял комок.

Барон приволок из дальнего угла грязную скамейку, с громким стуком поставил. Эжен и солдат силой усадили девушку.

– Садитесь, леди, – сказал Эжен с иронией. – Ваше платье и так грязно, беспокоиться нечего.

Инконню пристально вгляделся в солдата:

– Почему ты помогаешь в нечестивом деле? Как можешь служить такому господину?

Вид у солдата был настолько глупый, что барон рассмеялся, Инконню почувствовал себя дураком.

– Зря стараетесь, – сказал Педивер. – Присутствующие ни за что не выдадут.

– Выходит, есть такие, что выдадут?

– Предатели есть везде, – вздохнул барон.

Он опустил ладони на плечи Хелии, жадно сжал. Та задергалась, но хватка была крепка.

– Приковывайте его к стене, – сказал барон. – Пусть девица видит заступничка во всей красе.

Палач, Эжен и безымянный солдат подошли к столу, с противным скрипом стали отпирать запоры. Инконню рванулся, кулаком врезал по морде палачу, и хватка ослабла. Эжен и солдат резко отступили, выхватили мечи.

Инконню пинком вырубил палача и метнулся к жаровне – в руках возникло по раскаленному пруту. Эжен хмыкнул, он и солдат осторожно придвинулись к пленнику, за их спинами напряженно зыркал барон, а взгляд Хелии горел безумной надеждой.

Рыцарь, вскочив на пыточный стол, занес прут над головой:

– Держись, Эжен!

Любимец барона напрягся, меч поднял в защитную позицию. Инконню швырнул прут в солдата, тот неуклюже отмахнулся мечом, зажмурился. Второй прут с глухим стуком расколол ему череп. Запахло паленым волосом, и солдат забился на полу в корчах, клинок глухо звякнул о камни.

Инконню спрыгнул на пол.

– Зарежу сучку! Стой! – заорал барон свирепо.

К горлу фрейлины приставлен кинжал, рука Педивера дрожит, глаза безумно вытаращены. А по коже Хелии стекает алая капля…

– Брось оружие! Брось! – визжит барон.

«Не надо! – вскричал внутренний голос. – Ты нужен Сноудону, убей барона и беги туда. Хелия поймет, для нее королевство важнее жизни».

На пол тяжело упали прут и меч. Фрейлина с глухим всхлипом отвела взгляд. Барон крикнул Эжену:

– Хватит хныкать, вяжи его! Тащи его снова на пыточный стол…

Палач, поймав тревожный взгляд рыцаря, ощерил гнилую пасть.

– Не пугхайся, рано, – проскрипел гнусно.

Инконню нашел силы кивнуть:

– Хорошо.

Эжен рявкает раздраженно:

– Давай прут, я этой паскуде глаза выжгу!

Хелия испуганно пискнула, завращала глазами. Инконню представил как к веку приближается кончик прута, белый от жара, как трещат и вспыхивают ресницы, как неспешно прут проникает в глазное яблоко, мерзко шипит, и в сознание хлещут волны дикой боли и страха, а на щеку падает плохо пропеченный сгусток слизи…

«Перестань, дурак! Умрешь от страха раньше», – подумал зло.

– Эжен, кто тебе дал право распоряжаться? – спросил барон хмуро.

Эжен, вздрогнув, опустил голову, касаясь и резко отдергивая пальцы от распухшей щеки.

– Извините, господин барон, – сказал виновато.

– Глаза выжгу я, – заявил Педивер непререкаемо. – А ты можешь попортить мордочку.

«Господь не допустит, явит спасение!» – полыхнула безумная надежда.

Прут со злым шипением коснулся щеки. Эжен под хриплый смех палача вдавил раскаленное железо в плоть. Инконню затряс головой, стиснул зубы. Стало солоно от крови, прорвался сдавленный крик.

Эжен хохотал, наслаждаясь видом обугленной кожи и болезненной багровостью паленого мяса.

– Давай свежий прут!

Палач охотно выполнил просьбу. Эжен, дрожа от нетерпения, приложил раскаленный металл ко второй щеке. Инконню со стоном отдернул голову.

Мучитель отвел руку, затем резко вложил металл в начаток раны, яростно вороша. Плоть противно шипела, по подвалу тек тошнотворный запах горелого, кровь хлестала темными струями, остужая жар прута.

Инконню захлебнулся воплем, резко дернул головой, и на щеке мучителя повис плевок. Эжен отбросил железку, хлестнул его ладонью по лицу:

– Вот тебе, сраный рыцарь!

Инконню хрипло расхохотался, Эжен в недоумении отошел.

– Завистник, – прохрипел Инконню. – Ничтожество, ты просто желчью исходишь от зависти, ты посрамление рыцарства.

Пинок в живот прервал слова, Инконню обвис на цепях, изо рта потекла кровь.

– Это ты будешь завидовать моему здоровью, ублюдок! – прошипел Эжен.

Педивер скомандовал:

– Пока хватит! Дайте ему передохнуть, а то дьявол раньше времени приберет его душу. Хрыч, доставай вино.

Палач откуда ни возьмись достал кувшин, поднос и три кружки. Хрыч торопливо наполнил кружку, опростал залпом.

Педивер склонился над розовым ушком Хелии, плотоядно облизал, отчего фрейлину затрясло.

– Нравится, дорогуша? – спросил барон елейно. Девушка, захлебываясь плачем, что-то злобно пробурчала. – То ли еще будет, веселье начинается.

От его свистящего шепота Инконню содрогнулся, по щекам потекли слезы.

«Я изуродован, изуродован! Придется ходить постоянно в шлеме. Проклятье, все из-за Хелии. Не будь ее…»

Недостойная мысль обожгла сильнее прута, Инконню протяжно застонал, пряча взгляд от фрейлины.

«Так мне и надо. Подобные мысли ставят меня в ряд с подонком бароном и Эженом!»

«Но почему? – изумилась потаенная часть души. – Ты справедливо сожалеешь об увечье, правильно называешь причину. Ничего бы не было, если бы не эта истеричка, ты бы спокойно околачивался при дворе, охмурял дам внешностью, счастливо жил. А теперь сдохнешь ни за что, ради рыцарских фантазий. А ведь у человека нет ничего дороже жизни…»

Тяжелый удар по голове вышиб вообще все мысли. Инконню сдавленно всхлипнул, стал учащенно смаргивать мутную пелену.

Педивер задумчиво оглядел изуродованное лицо, хлестнул по щеке – на одежду барона брызнули темные капли. Педивер, брезгливо морщась, вытер ладонь об лохмотья рыцаря.

– Хрыч, не хочешь присоединиться?

Палач поворошил клинком волосы Хелии, пожал плечами:

– Я люблю пытать на столе. А со стоячим и не знаю, что делать.

– Тогда отдохни, – сказал барон участливо.

Инконню содрогнулся от удара в живот. Хелия заплакала. К ненависти к мучителям прибавилась злость на взбалмошную дуру.

– Зачем ты ее мучаешь? – прохрипел рыцарь. – Ты же не животное.

Педивер, отступив на шаг, подул на костяшки кулака.

– А зверь на такое и не способен, – сказал он холодно.

– Зачем? – простонал Инконню сдавленно, содрогаясь от женского плача.

– Попытаюсь объяснить, – пожал плечами барон. – Это… сладко.

Инконню приподнял брови.

– Да-да, сладко, дорогой незнакомец, – повторил Педивер с гнусной улыбкой. – Вам, вижу, не приходилось истязать слабых. Ну-ну, не кривитесь, а то раны расширятся. Так вот, каждый удар по слабому существу отзывается сладкой дрожью вот здесь, в сердце, и оно трепещет. – Барон приложил ладонь к груди. – Вам неведомо подобное удовольствие, дорогой друг. Оно, безусловно, плотское, но одновременно… м-м… – он щелкнул пальцами, – духовное. Оно притягательно, оно мощнее обладания женщиной или чар вина, это… это… – Барон захлебнулся от нахлынувших чувств, провел несколько сильных ударов по корпусу. Неспешно выбирал место и бил, радуясь хрусту ребер и сдавленным стонам.

– Прекрасно, замечательно, волшебно, изумительно, неповторимо!

Педивер запыхался. Инконню бессильно обвис на цепях, остатками воли с трудом сдерживая униженный скулеж, отбитые органы пульсировали тяжелой болью.

Барон слащаво улыбнулся Хелии, фрейлина, вздрогнув, отвела взгляд.

– Прекрасная леди пытается представить, что уготовано ей? – спросил Педивер гнусно. Хрыч хмыкнул, рывком за волосы повернул головку девушки к барону. Педивер сказал небрежно:

– За честь не волнуйтесь, у меня ревнивая жена, ха-ха! Вас ждет сравнительно легкая смерть. Наслаждайтесь спектаклем.

Хрыч засмеялся в голос с хозяином.

– Ты не человек! – прохрипел Инконню.

Барон глянул серьезно:

– А кто?

– Скотина!

Педивер разочарованно поморщился. Хелия содрогнулась от касания грязной ладони, отчаянно заизвивалась. Хрыч с наслаждением дернул ее за волосы. Девушка сдавленно вскрикнула. Барон сказал задумчиво:

– Хрыч, давай ее привяжем.

– Сей мих.

Инконню в бессильной ярости смотрел, как подонки привязывали фрейлину к скамье вонючим тряпьем. Послышались шаги: Эжен поставил на пол скамью, поднос с яствами пристроил на пыточном столе.

Затем налил в кружку вина, залпом выпил, зубами перемолол сочный ломоть мяса.

– Угощайтесь, барон, – предложил он. – Лучшее мясо, что есть на кухне. С боем взял, дурак повар хотел полакомить питомца.

– Непорядок, – поморщился Педивер. – Собака ест лучше властителя замка.

Хрыч с готовностью подхватил:

– Я знаю, как исправить.

– Сиди уж, – отмахнулся барон. – М-м, хорошее вино.

– Точно, – поддакнул Эжен.

Троица заливисто рассмеялась.

Педивер вытер пальцы о волосы Хелии, спросил проникновенно:

– Леди, почему вы не взяли более опытного попутчика? Неужто не любите свое королевство?

Фрейлина мотнула головой.

– О, простите, – икнул барон, – ошибся. Королевство любите. Сильно? Да-да, вижу. Готовы пойти на все ради спасения, даже на смерть?

Хелия помедлила, затем уверенно кивнула.

– Так и будет, – пообещал барон, и приспешники поддержали его громогласный смех.


Удары обрушивались один за другим. Инконню хрипло мычал, вяло уклонялся. Хрыч мастерски пользовался крючьями, аккуратно вытягивал мелкие жилки. Мучители заливались счастливым смехом.

Инконню встретился взглядом с фрейлиной: в гиацинтовых глазах море сочувствия и желания облегчить боль.

– Хватит на сегодня, – сказал барон, вытирая пот. – Уф, давно так хорошо не было. Пусть Тарквин его подлатает, завтра – новое веселье.

Инконню бездумно оглядывал багровую полутьму подвала.

«Неужели так можно? Почему человек так жесток? Сайды бы так не пытали, а эти „люди“ наслаждаются и телесной, и душевной болью».

Зловещий оскал барона что-то смутно напомнил, Инконню вгляделся пристальней, отчего Педивер приподнял брови.

– Похоже, перестарались, – сказал огорченно. – Разум потерял.

Эжен и Хрыч равнодушно пожали плечами.

– Я знаю твою тайну, – неожиданно твердо произнес Инконню.

Приспешники взглянули на него удивленно.

– Фея озера мне сказала, но я не поверил, – сказал рыцарь с кривой ухмылкой.

– О чем это он, барон? – полюбопытствовал Эжен.

Педивер резко обернулся, и помощник присел от грозного рыка.

– Не твое дело! Забирайте девицу и выметайтесь!

– Но…

– Оставьте нас! – закричал барон люто.

Хелия слабо трепыхнулась в жестких объятиях, приспешники затопали сапогами по лестнице, затем стукнула дверь.

Инконню сплюнул на пол вязкий сгусток – полегчало. Барон обернулся, в груди рыцаря похолодело от пронзительного взгляда и хищного оскала.

– Значит, фея сказала? – прошипел Педивер.

– Сказала, – хмыкнул рыцарь, кривя презрительно разбитые губы. – Понятно, откуда такая жестокость, все сходится.

От стен отразился хлесткий звук пощечины. Инконню вскрикнул. Барон сказал злобно:

– И что будешь делать с этим знанием? Думаешь, подручные поверят?

Инконню уловил напряжность в голосе, слабо усмехнулся:

– Тогда тебе не о чем беспокоиться.

Барон ударил его в живот, ужалив позвоночный столб болью. Инконню задергался, холодным звоном цепей разбавляя рвотные корчи.

– Не думаю, – сказал барон холодно. – Едва заикнешься, вырву язык, зажарю и скормлю фрейлине. Что притих, скажи что-нибудь, смельчак?

– Ты – животное.

– Зато какое! – усмехнулся барон.

Глаза Педивера заблестели, а его растопыренная ладонь вдруг стала изменяться: на пальцах выросли когти, кожу скрыла густая шерсть. Рыцарь испуганно следил за метаморфозой: швы одежды трещали – мощному волосатому телу стало тесновато в дорогих тряпках. Лицо вытянулось и мгновенно заросло шерстью, свет углей окрасил острые клыки кровью. Рыцарь задрожал от пронзительного взгляда, где разум ужасным образом смешался с животной яростью.

Педивер щелкнул пастью, прорычал:

– Ну, как?

Глава десятая

Инконню вжался в стену, перед ним стояло чудовище в человеческой одежде.

– Оборотень! – выдохнул рыцарь.

Чудовище злобно рыкнуло, липким языком облизало раны на щеке рыцаря. Инконню исступленно забился головой о стену:

– Нет, нет!

Оборотень отступил, в полузверином взоре мелькнуло удивление.

– Ты! – прорычал он. – Ты не знал!

Инконню нашел силы ехидно улыбнуться:

– Фея не успела поведать, я развел тебя, как мужлана.

Оборотень грозно зарычал, отчего сердце рыцаря замерло. Возле уха страшно заскрипел камень, раздираемый когтями. Тело чудища съежилось, побелело – исчезла шерсть, и после болезненных корчей перед взором рыцаря предстало потное лицо Педивера. Инконню улыбнулся с чувством превосходства:

– Даже в цепях я тебя одурачил.

Педивер трясся от бешенства. Он схватил с пыточного стола бутылку, прилепил губы к горлышку. Опустевший сосуд разбил об стену и с мрачной улыбкой подошел к рыцарю.

– Что ж, шутник, придется и мне ответить, – сказал ледяным тоном. – Будь уверен, отвечу достойно.

– Откуда у тебя достоинство, нелюдь? – усмехнулся рыцарь.

– Нелюдь?! – прошипел барон. – Нелюдь?! Я жизнь положил на уничтожение Призраков ночи и дьявольских отродий! А когда меня укусил оборотень… – Педивер скривился, во взгляде отразилась горечь. – Те, кто раньше требовал защищать их, стали за мной охотиться, как за бешеной собакой, благодеяния вмиг забылись!

В душе Инконню боролись противоречивые чувства. Барон шагал по подвалу, возбужденно размахивая руками, тень порхала по стене гигантской черной бабочкой.

– Меня травили несколько недель, до сих пор снятся пронзительные звуки рогов, лай собак, ненавистные кличи. Если бы они с такой яростью и храбростью охотились на исчадий ада, – усмехнулся барон грустно, – то моя помощь никогда бы не понадобилась. Трусы, подонки! Удивительная психология у людей, не так ли?

Инконню молча кивнул.

– Не знаю, как я выжил. Долго рассказывать, сэр Инконню. Судьба свела меня с богатой баронессой, а проклятье оборотня странным образом помогло, наделив животной притягательностью. Ныне я – владетельный барон, многие зовут меня справедливым, – усмехнулся он в усы.

– А супруга знает? – спросил рыцарь.

– Нет, но догадывается. Непросто скрыть отлучки в полнолуние. Сдерживать животную ярость приходится пытками людей, несчастный рыцарь. Это лучше, чем метаться по деревням и терзать вилланов. А когда за это платят, как сейчас, удовольствие неописуемое.

– Ты трус, – сказал Инконню убежденно. – Храбрец бы принял смерть, но не стал чудовищем. Твои оправдания жалки и смешны.

От пылающего взгляда барона рыцаря пробрала дрожь.

– Трус?! Щенок, как ты смеешь рассуждать о том, о чем не имеешь представления? Укусить тебя, что ли, чтоб ты осознал ужас грядущего бытия? Ладно, не напрягайся. Времени нет, заказчики желают как можно быстрее получить доказательства твоей смерти.

– Ты еще и наемник? – скривился рыцарь.

– Дурак, – сказал барон холодно.

Дрожащий Инконню молча проводил барона взглядом. Хлопнула дверь. Рыцарь обвис в цепях, темнота по углам подвала сгустилась, смотрела на кровоточащую жертву хищно, плотоядно.


Тарквин не пожалел драгоценных снадобий, и к утру рыцарь чувствовал себя сносно, осталась лишь слабая усталость мышц. Тем противнее было вновь увидеть троицу вчерашних мучителей. Хелию вновь привязали к скамье и хлестали по щекам, когда отворачивалась.

Инконню хрипел, плевался в истязателей. Сполохи боли мутили сознание, он плыл в густой патоке бездумья. В лицо плескали холодной водой, раны натирали солью, от дикого жжения он бился в цепях, расшибая затылок о стену.

Эжен деловито прижигал ему живот раскаленными прутьями, тело рыцаря покрылось черными полосами, в подвале сильно пахло горелой плотью.

– Полосатый, как тигр, – засмеялся Эжен.

Барон залпом осушил кружку вина.

– Жарковато здесь, Хрыч, – посетовал он.

– Ему или нам? – полюбопытствовал палач, скаля гнилые зубы.

Все снова засмеялись. Инконню уловил в его голосе истерические нотки, будто подонки старались выплеснуть через рот гнилую сущность.

– Так, к обедне опоздали, – пропыхтел Педивер. – Ничего, на вечерней молитве замолим грехи. – Он повернулся к измученному рыцарю: – Зря сверкаешь глазами, Бог простит, не сомневайся. Обидно, да? Ладно, пусть отдохнет.

Мучители устремились к холодным закускам, жрали, как свиньи, заляпали пыточный стол вином, словно потеками крови.

– Давно мы не обращали внимания на гостью, – сказал барон, облизывая пальцы. – Леди, любите ли вы родное королевство?

Хелия кивнула. Педивер передернул плечами, скривил губы в гадкой ухмылке:

– И пойдете на все ради его спасения?

Фрейлина снова кивнула.

– Леди Хелия, не играйте с подонками в их игры, – прохрипел Инконню.

Барон поморщился, дернул плечом:

– Эжен.

Приспешник послушно встал, и Инконню согнулся от удара под ложечку. Эжен нашарил грязную тряпку, вбил ему в рот.

Хелия вскрикнула, барон равнодушно встретил ее умоляющий взгляд:

– Впредь будет паинькой.

Эжен сел рядом с Хрычом, мощно зачавкала мясом.

– Этот рыцарь – ваша надежда? – спросил Педивер, повернувшись к фрейлине.

Она с вызовом кивнула. Барон тонко улыбнулся, в глазах затлели опасные огоньки.

– Без него королевство погибнет?

Лицо девушки омрачилось, хлынули слезы. Педивер восхищенно покачал головой:

– Вы согласны погибнуть вместо него, чтобы он добрался до королевства?

Хелия странно посмотрела на прикованного рыцаря.

«Не отвечай!» – закричал Инконню мысленно.

«Согласна», – ответила фрейлина кивком.

Эжен и Хрыч смотрели на барона удивленно, чесали затылки. Педивер вгляделся в решительное лицо девушки, сказал небрежно:

– Знаете, вы можете даже уйти вдвоем. Вы согласны?

Хелия отчаянно закивала. Барон, оглядев ее с головы до ног, задержал взгляд на высокой груди.

– Но не просто так, милая. Вы добровольно разделите ложе с Эженом, и тогда на следующий день будете свободны.

Хелия отрицательно замотала головой. Эжен поперхнулся куском, заливая вином одежду.

– Не желаете? – удивился барон. – Хм, странно. Умереть готовы, а претерпеть менее болезненную процедуру – нет.

«Потому что ты не имеешь представления о чести, скотина! – подумал рыцарь. – Это вилланка с радостью раздвинет ноги, отряхнется и дальше пойдет, потому что не знает, что девичья честь дороже жизни. Может, потому благородные к вилланам относятся как к животным, хотя зачастую мало от них отличаются, но они хотя бы знают о чести. Конечно, распутницы будут одарены мужским вниманием, мирскими благами, к ним охотнее тянутся, но восхищаться будут подобными Хелии, а тех – пользовать!

Тварь, вот как решил отомстить! Тварь! Тва-а-арь!»

Инконню, уперев пятки в стену и выгнув тело, забился в цепях. Барон хмыкнул:

– Видите, как оживился, явно одобряет идею.

Хелия посмотрела на рыцаря с обидой. Инконню отчаянно замотал головой. Фрейлина облегченно выдохнула, испепелила Педивера взглядом.

– Подумайте, леди, – продолжил барон проникновенно. – Одна ночь с симпатичным, ну, почти симпатичным, человеком освободит вас и позволит помочь королевству.

Хелия отрицательно покачала головой. Педивер вздохнул, избавил девушку от повязки.

– Думаете, обманываю? – спросил барон грустно. – Поглумлюсь, но оставлю в плену? Напрасно. Мне не очень радостно исполнять волю колдунов. Кто они такие, чтобы мне указывать?! Но деньги уже получил, вот и приходится…

– Так верните, – сказала Хелия умоляюще. – Уверяю, Сноудон щедро наградит вас.

«Молчи, дура! – разъярился Инконню. – Барона купили не за деньги, у него своих навалом. Что может предложить колдун? Нечто магическое, может, и зелье от проклятия оборотня. Он не отпустит, не отпустит!»

Эжен нанес ему прицельный удар в висок.

– Хватит башкой мотать! – сказал зло, потирая костяшки.

Хелия жалобно вскрикнула:

– Не бейте его!

Барон пристально посмотрел на ее испуганное лицо, затем перевел взгляд на окровавленного рыцаря, тонко улыбнулся:

– Решайте, леди. Мои условия неизменны: ночь с Эженом в обмен на свободу. Помните, никто вас силой брать не будет, вам решать. Итак?

– Н-нет, – выдавила фрейлина.

– Жаль, – сказал барон огорченно. – Все же ваше честолюбие больше любви к королевству. Эжен, вспори ублюдку брюхо, пусть леди увидит его бьющееся сердце. Пусть поймет, что помощи королевству не будет!

Приспешник довольно осклабился, ловко поймал брошенный Хрычом.

– Нет! – закричала Хелия, крик страшно заметался по пыточным застенкам. – Нет! Пожалуйста, не трогайте его!

– Ваш выбор, леди! – потребовал барон жестко.

– Я не могу…

– Тогда он умрет.

– Нет, не надо! Дайте подумать, – взмолилась фрейлина.

Барон знаком остановил Эжена.

– Сколько времени? – спросил ехидно. – День, два, неделю?

– Хоть немного, – попросила Хелия, плача.

– Эх, доброта меня погубит, – вздохнул Педивер притворно. – Завтра дадите ответ, а пока…

– Что здесь происходит?

Требовательный голос заставил всех вздрогнуть. Барон, обернувшись, поклонился жене, следом и приспешники согнулись в поклоне.

– Мелли, зачем ты пришла? – пролепетал барон.

– Поглядеть на мужские забавы, – усмехнулась баронесса. Участливо осмотрела распятого рыцаря. – В чем дело, супруг, почему юношу истязают? Разве я неясно сказала о простом пленении? Вы уже отправили весть о якобы исполненном поручении?

– Милая, давай не будем, – сказал барон, вскакивая. Он подхватил пухлую супругу под локоть, потащил из подвала, возбужденно что-то шепча на ухо.

– Немедля снимите его с цепей! – прогремел голос баронессы. – И залечите раны.

– Разумеется, – сказал барон угодливо.

– Больше никаких неожиданностей, супруг, – сказала Меллюзина хмуро.

– Разумеется, – сказал барон. – Разумеется.

– Жду вас в покоях.

Педивер вернулся в подвал, смахнул со лба пот, приказал:

– Закройте фрейлине рот, отведите в комнату.

– А он? – спросил Хрыч.

– Не твоя забота! – рявкнул Педивер.

Хелии заткнули рот, силой увели, барон бросил ей вдогонку:

– Подумайте над предложением, леди. Ничего не изменилось.

Инконню наградил барона презрительным взглядом, но владелец замка усмехнулся. В его пальцах появился ключ. Сокрушительным ударом в челюсть Педивер отправил рыцаря в забытье, и очнулся тот, когда Тарквин заботливо сшивал раны, умащивал снадобьями.


На следующий день Инконню вновь приковали к стене.

– Не думай, что заступничество супруги тебе поможет, – сказал барон. – Более того, вчера я пришел к выводу, что вы опасны для нас. Можете считать дни сочтенными.

– Ты тварь! – плюнул рыцарь. – Чтоб целебное зелье колдунов оказалось ядом!

– Хм, догадлив, – сказал барон, косясь на помощников. Приблизил губы к уху рыцаря: – Я хочу детей, мальчишка. Здоровых, без хвостов и волчьего проклятья. Впрочем, тебе не понять.

– Так ты ее не отпустишь?

– Может, и отпущу, – расхохотался барон. – Только срежу локоны, чтобы предъявить колдунам. Эжен, заткни ему рот и приведи будущую возлюбленную.

Приспешник, хохотнув, отработав пару ударов по корпусу рыцаря, забил ему в рот грязную тряпку. Хрыч пожелал ему не задерживаться с Хелией, и мерзавцы расхохотались.

Фрейлине оставили рот открытым, и барон с подручными вдосталь насладились ее пронзительными криками сочувствия. Инконню к концу пытки обвис, тело приобрело воздушную легкость.

– Он надежда королевства, – бубнил барон. – Только он сумеет помочь Сноудону. Вы любите страну? Любите? Любите?! Так спасите. Взойдите добровольно на ложе Эжена – и свободны. Вперед, к спасению дома…

«Молчи, молчи», – умолял взглядом рыцарь. Хелия с содроганием смотрела на окровавленный кусок мяса: на лбу порезы, с бровей стекает ручьями кровь.

Педивер бубнил гипнотически, Инконню с болью заметил в гиацинтовом взгляде колебание.

«Нет, нет!»

– Молчите, – сказал барон устало. – Ладно, хватит. Зарежьте эту свинью, пусть Сноудон и дальше прозябает под властью колдунов.

Хрыч и Эжен с готовностью бросились к рыцарю. Свет факелов тускло блестел на ножах.

– Нет! – вскричала Хелия.

Барон взмахом руки остановил приспешников:

– Остановиться? С какой стати? Леди, уважаю ваш выбор, но за него надо платить.

На мокром от слез личике фрейлины читались обреченность. Инконню застонал. Девушка вздрогнула, во взоре появилась решимость.

– Принимаю ваше предложение, – сказала она тихо.

– Что, не слышу?

Хелия, не глядя на мотающего головой рыцаря, сказала твердо:

– Я согласна таким образом спасти родное королевство.

Педивер расплылся в улыбке. Хрыч нехотя отошел от Инконню, а Эжен, плотоядно оглядев девичью фигурку, мысленно раздел ее и проделал такое, что рыцарь рванулся в цепях из последних сил.

– Я должна, – произнесла фрейлина одними губами, глядя на рыцаря печально.

«Нет, нет, нет!» – замычал рыцарь.

– Тихо там! – прикрикнул барон грозно. – А то руки отрублю.

– Барон, не смейте! – испугалась фрейлина.

Педивер кивнул Эжену, и приспешник с довольной улыбкой отвязал девушку, приникая губами к шее. Хелия сглотнула слезы, закрыла глаза.

– Давайте прямо здесь, барон, – предложил Эжен. – Пусть безродный видит.

Фрейлина тонко пискнула. Педивер покачал головой:

– Нет. Проводи леди в покои. Будь ласков, – добавил с глумливым смешком.

Хрыч хохотнул:

– Сперва вымой даму, а то потом пованивает.

Педивер подтолкнул фрейлину:

– Пора.

Девушка оглянулась на истерзанного рыцаря, всхлипнула:

– Отвяжите его.

– Сперва ваша часть уговора, – отрубил барон.

Эжен со смехом поволок фрейлину. Инконню смотрел вслед обреченной фигурке, в память врезалось бледное личико, искаженное рабской покорностью и затаенным страхом.

Подвал опустел. Хрыч погасил факелы, темноту разбавлял лишь багровый отсвет углей в жаровне.

Инконню висел в цепях, грязная тряпка во рту душила. Сознание раздирали картинки покорной Хелии и буйствующего Эжена. Рыцарь глухо выл, разбивая затылок о стену.

«Как же так? Она такая невинная, хрупкая! Нет! Проклятье, не-е-ет!!!»

Глава одиннадцатая

Инконню вынырнул из забытья: в глазах темно, слышны слабые крики, топот. Камень сочился холодом.

«Рассвет», – подумал вяло. Рыцарь был твердо уверен, что солнце встало.

Запястья мучительно ныли, ожоги напоминали о себе резкими всплесками боли, ребра стонали при каждом вздохе.

«Бедная Хелия!»

Мысль разрезала мозг раскаленным ножом, отчего он на миг ослеп и оглох.

«Почему мир так жесток? Ну, ничего, главное – ее отпустят, да-да, непременно отпустят, отпустят, конечно, отпустят, а время залечит раны».

Стукнула дверь, глухо затопали, затем в подвал ворвался грубый смех. Хрыч зажег факелы, и Инконню, сморгнув слезы, увидел фрейлину, которую вели барон и Эжен.

Красота ее лица исчезла, появилась смертельная бледность, под глазами залегли черные круги, глаза потухли. Казалось, что это восковая кукла, пустая оболочка, ужасная в сходстве с прежней Хелией.

Эжен сиял, улыбался, ладонью потирал промежность.

Инконню глухо зарыдал.

– Хрыч, освободи мальчика, видишь, он плачет, – хохотнул Педивер.

Инконню неотрывно смотрел на бледную Хелию, безуспешно пытаясь поймать ее взгляд.

«Твари! Что они сделали? Неужели Господь допустил?!»

Хрыч поддержал под локоть освобожденного рыцаря, Инконню едва не падал от слабости.

– Условие выполнено, – сказал барон довольно. – Я вас отпускаю. В конце концов колдуны не властны в моих владениях. Хрыч, срежь у него прядь волос.

Палач деловито исполнил поручение.

– Наверху получите обратно свое снаряжение, – сказал барон глумливо.

«Ничего, время лечит, – убеждал себя рыцарь. – Я найду время отомстить. Да! Помогу Сноудону и отомщу! Всем, даже баронессе. Что за забота – запрещать убивать, но равнодушно взирать на пытки?»

Затылок прошила злая боль, рыцарь вскрикнул от жестокого удара, упал. Раздался глумливый смех, а затем женский вопль, полный отчаяния. Хлесткая пощечина успокоила Хелию, а ребра рыцаря затрещали от пинков.

– Переверните его на спину, хочу посмотреть на лицо дурака! – задыхался барон от смеха.

– Барон, эта шутка – лучшая! – сказал Эжен льстиво.

Инконню страшно закричал, вцепился в сапог Эжена. Хрыч мигом оказался рядом, хребет рыцаря под его кулаком опасно хрустнул. Эжен пнул юношу в бок, смачно харкнул на красный затылок.

Палач насмешливо поглядел на окровавленный локон юноши, зажатый в кулаке, и под одобрительные смешки барона и Эжена швырнул его в жаровню, с деланым удовольствием втянул ноздрями запах паленого волоса.

Рыцаря снова приковали к стене. Он тупо созерцал мрачный подвал, оскаленные хари. В лицо плескали водой, Инконню с вялым удивлением отмечал ее неосязаемость, каленые пруты казались холодными, а страшные удары по телу слегка потряхивали.

– Хватит! – сказал барон огорченно. – Зовите Тарквина, пусть чучело хоть что-то чувствует, а то неинтересно.

Мучители с недовольным ворчанием отступили. Эжен взвалил Хелию на плечо, шутливо погрозил рыцарю пальцем. Педивер приблизился, шепнул на ухо:

– Отдыхай, дурачок. Завтра последний день веселья, – ладонью потрепал его по щеке и не спеша покинул подвал.

Через бездны времени пришел лекарь, обмыл прикованного к стене рыцаря, наладил необходимые повязки, сделал из куска серой ткани подобие тоги, затем поспешно собрал инструменты.

– Помогите, – прохрипел Инконню умоляюще.

Лекарь вздрогнул, шмыгнул к выходу.

– Уже помог, – буркнул он, пряча стыд.

Рыцарь забылся тяжелым сном.


Разбудили грубый шорох и лязг. Хрыч рьяно мешал в жаровне угли. Багровый свет бросал на лицо палача жуткий отблеск, на зубах будто блестела кровавая слюна.

– Очнулся, гхолубчик, – сказал он весело. – Вижу, лехарь постарался, позабавимся на славу. Жаль – последний день.

Инконню отвел взгляд: он чувствовал себя почти здоровым, раны мерно пульсировали, если не двигаться, то не болят.

– Какой ты чистый, нарядный, прям римлянин, – продолжал Хрыч. – Ха-ха, штуку придумал: намажем тряпки маслом и подожгхем! Тока пламя надо вовремя сбивать, чтоб не помер раньше срока! Ладно, ты побудь тут один. Наверху еще темень, барон не скоро изволит встать. – С этими словами он вышел.

Слуха коснулся негромкий стук, рыцарь поднял глаза и вскрикнул от удивления: из жаровни, вытолкнув на пол пару бело-красных углей, выползала золотая змейка с блестящими, будто росинки в утренних лучах, глазками.

Рыцарь напряженно сглотнул, кровь зашумела в голове. Змейка, упав на пол, ловко поползла к прикованному, оставляя на камнях темный след. Инконню вздрогнул и вжался в стену.

«Какую еще пытку придумал барон?!» – мелькнула испуганная мысль.

Змейка заползла по его ноге на звено ножных кандалов.

Чешуйчатое тельце побелело, пахнуло жаром, звено медленно наливалось краской, звонко плюхались капли талого железа. Инконню подавил желание закричать – звено ощерилось разломом, медленно темнела окалина. Нога была освобождена.

Гадина упала на пол, раскаленное тельце вновь засияло золотом, но более тусклым, она поползла по второй ноге. Цепь на этот раз плавилась мучительно долго, и Инконню уже топал нетерпеливо, как застоявшийся конь, бросая на проем в стене испуганные взгляды.

Еще больше потускнев после плавки второго звена, змейка поползла по телу рыцаря вверх.

Вот уже и рука свободно повисла вдоль тела. От касания краем цепи ткань тоги потемнела, пахнуло паленым.

Змейка упала, чешуя стала светло-серой. Инконню перестал дышать, ужас неудачи отравил сознание. Присел, положил бледно-желтое тельце на ладонь. Терпеливо ждал, взглядом умоляя негаданную спасительницу поторопиться.

Змейка стрельнула язычком, пошевелилась. Инконню сжал чешуйчатый шнурок пальцами, шипя от жара, бросил на толстое звено. Гадина свернулась на металлическом кольце, безвольно свесив хвостик.

Холодея от страха, рыцарь схватил змейку, морщась от боли, положил на кандальный обруч. Чешуя надсадно полыхнула, змейка погрузилась в металл. Инконню закусил кулак. Послышалось шипение плавленого железа и горящей кожи.

Обруч сухо кракнул, извилистая трещина обнажила воспаленное запястье. Змейка померкла, чешуя облетела черными хлопьями, и рыцарь запоздало поблагодарил волшебного спасителя.

Пальцами неловко ухватив за край трещины, со скрипом начал разгибать теплый наручник. От стука двери сердце остановилось, Инконню прошиб ледяной пот, звуки шагов вонзились в уши длинными гвоздями.

– Заждался? – прогнусавил Хрыч, ладони сложил лодочкой, грея дыханием. – Уж извини. Сейчас я…

Палач расширил глаза, рукой замедленно потянулся к ножу на поясе. Инконню с криком рванулся, заполняя запястьем разлом обруча, и металл со скрипом пошел в стороны. Вспышка боли на миг ослепила, на пол шлепнулся клок кожи.

Хрыч, содрогнувшись от удара, рухнул на пол. Рыцарь ударом кулака сломал ему нос. Палач судорожным движением отпихнул пленника, выхватывая нож, разрезал воздух широким замахом.

В полутьме мелькнула багровая полоса. Хрыч тонко вскрикнул, нож зазвенел по полу. Инконню обрушил раскаленный прут на ключицу, хрустнуло, палач уткнул колени в пол.

– Не убивай! – завопил он, прикрывая голову рукой. – Пожалуйста!

Рыцарь сдержал удар, бешено раздувая ноздри. Палач изумленно разглядывал обрывки цепей на полу.

– К-как это у тебя получилось? – проблеял он.

Прут ткнулся ему в подбородок, и Хрыч взвизгнул:

– Больно!

Инконню, трясясь от бешенства, прорычал:

– А мне было не больно, тварь?! А?!

Хрыч съежился, заскулил. Инконню пнул босой ногой его в ребра, морщась от боли в пальцах.

– Отвечай, где Хелия? – потребовал свирепо.

– В покоях Эжена, – ответил палач, боязливо косясь на тусклый кончик прута.

Рыцарь стиснул зубы:

– Зачем?

Хрыч осклабился:

– Знамо для чегхо…

Разгневанный гнусным тоном, Инконню ткнул прутом в лицо палача, и тот закричал, шумно забившись на полу, словно выпотрошенная рыбина.

– Где покои? – продолжил рыцарь жестко.

– На третьем этаже, – пробубнил палач. – Тебе не пробиться, замох полон стражи.

Рыцарь замахнулся:

– Не ври, тварь! Осторожный барон не станет таскать знатную леди туда сюда. Где тайный ход? Ну?!

– Как выйдешь из подвала, налево, пустая схоба для факхела… потяни… ступени. Дверь Эжена напротив витража с драхоном… Не убивай, пожалуйста.

– Больше сказать нечего? – поинтересовался рыцарь хмуро.

Хрыч мотал головой, шумно плача.

– Давай ключ от кандалов.

– Счас, в маленьком кошеле, счас.

– Не утруждайся.

Воздух свистнул, от стен отразился гулкий удар – маковку палача вмяло, из разломов брызнуло горячими струйками, и запахло паленым волосом. Инконню извлек из кошеля ключ, затем швырнул кандальные обручи в жаровню.

Наскоро перевязав запястье обрывком тряпки и прихватив с собой нож, рыцарь осторожно вышел из пыточных застенков. Ступни холодили шлифованные камнямиплиты пола. Инконню осмотрел полутемный коридор – никого.

Повернув ржавую скобу факела со скрипом – глухо щелкнуло, – Инконню со смешанным чувством уставился на неизменную стену.

«Обманул, тварь!»

Кулаком бухнул в кладку – со звонким стуком крашеные доски упали. Рыцарь с нервным смешком нырнул в темноту хода.

Выставив вперед руку с ножом, напряженно вглядывался в темень. Откуда-то слышалась людская речь, звуки кухни, сытные запахи, живот рыцаря свело от голода.

Пальцы ушиблись о каменную ступень. Инконню приглушенно ругнулся, неуклюже двинулся наверх.

«Третий этаж».

Сердце часто стучало, раны ныли, как надоедливые старики, но телесной слабости не ощущалось.

С каждым шагом идти становилось труднее, перед глазами то и дело возникли бледное лицо Хелии, оскаленная харя выродка Эжена. Инконню шагал все быстрее.

«Чего ты боишься, идиот? Увидеть фрейлину в бесчестье? Бред, бред! Скорее на помощь!»

В конце коридора рывком распахнул дверь: Эжен стоят перед кроватью в одних брэ. Вздрогнув от скрипа двери, повернул голову. Инконню вмял ему кулаком челюстную кость, и любимец барона рухнул, жалко всхлипнув.

Вид синяков на обнаженном девичьем теле, лежащем на кровати, бесподобном по красоте, ввел Инконню в ступор. Изуродованные щеки обожгли слезы. Лицо девушки было бледным, черные круги под глазами размером с блюдце, губы разбиты.

Инконню поспешно подхватил из вороха одежды на полу плащ, укутал Хелию. Подспудно ожидал, что девушка при встрече кинется с радостным криком, но ее болезненное равнодушие покоробило.

Хелия безучастно посмотрела на рыцаря, гиацинтовый взгляд пустой и безжизненный. Инконню погладил ее по впалой щеке, девушка испуганно дернулась, в глазах отразились ужас и отвращение.

Рыцарь с рычанием набросился на Эжена. Приспешник безуспешно закрывался от яростных ударов. Инконню за волосы поднял его на ноги:

– Зачем, тварь?!

– Сладкая баба, – промямлил любимчик барона разбитым ртом.

Инконню зарычал как зверь, остервенело орудуя ножом внизу, – приспешник согнулся пополам, оглашая покои пронзительными криками, держась за низ живота.

Рыцарь в полной мере дал ощутить любимцу барона ужас необратимой утраты, лицо ожесточилось, а затем широким взмахом ножа отсек ему голову, из шеи ударил багровый бурун.

Глава двенадцатая

Рыцарь повернулся к Хелии, с облегчением отметил кровожадный блеск в гиацинтовых глазах. Торопливо обшарил комнату, нашел одежду девушки. На миг представив бездну ее унижения, застонал от нестерпимой муки.

– Леди Хелия, оденьтесь, мы уходим, – сказал хрипло.

Фрейлина скривила губы в ироничной усмешке.

– Пожалуйста, леди.

На измученном личике проявилась необъяснимое презрение, и фрейлина потянулась к одежде. Инконню поспешно отвернулся.

В углу он нашел свой меч, сердце сжалось – подонок Эжен хотел лишить дара Ланселота! Но потерян щит, подарок «крестного отца»… Инконню немного взгрустнул. Затем отыскал кошель, а заляпанный нож сменил мизерикордом в кожаных ножнах.

Кривясь, надел на себя одежду убитого, под кроватью нашлись сапоги. Хелия уставилась на него, как на чудовище. Рыцарь протянул ей руку. Девушке стоило громадных усилий не отшатнуться.

У двери Инконню остановился, поднес свечу к занавесям:

– Пусть поганый замок сгорит дотла!

Выглянув в коридор, потащил за руку безвольную девушку. За спиной открытый проем двери уже сочился дымом.

Стражи вытаращились на изуродованного рыцаря и бледную, как вампирша, спутницу. Инконню выхватил меч, и оторопевшие стражи свалились дрожащими кулями.

– Что такое? – раздались тревожные возгласы.

Инконню чертыхнулся, потащил Хелию за руку, а за спиной грозно топотало, замок будили крики тревоги. Первая же дверь открыла простор обеденного зала. Простые столы и скамьи, свечи на деревянных кругах, висящие низко, группа едоков.

Инконню пронесся ураганом, Хелия вскрикнула от боли в плече, едва не упала. Мечом разрубил толстую веревку подсвечника, и горящие свечи посыпались на пол, устланный соломой.

По полу растеклось море огня. Инконню подхватил Хелию на руки, запрыгнул на стол, до скрипа прогнув доски. Обалделые стражи молча наблюдали за прыжками незнакомца по столам.

Сухая мебель охотно занялась, по залу потек дым, стражники спохватились, заметались по комнате. Инконню прыжками пересек зал, отпустив Хелию, вломился плечом в закрытую дверь. Створка послушно распахнулась, к крикам стражей и треску огня прибавился гулкий удар о стену и жалобный хруст.

Винтовая лестница уходила вниз, рыцарь, подтолкнув девушку, метнулся к дымящейся скамье. Сзади ворвались преследователи, тяга раздула пламя, и они катались по полу, ладонями сбивая с одежды желтые языки.

Замок заполнился испуганным гулом, рыцарь уловил сквозь стены тревожное эхо колокола, топот ног, лязг. Поворот выхватил лестничную площадку, вбегающих стражей. Инконню хрипло зарычал, стражи вздрогнули, выставили оружие. Стены содрогнулись от страшного лязга и предсмертных хрипов.

Дверь вывела на длинный балкон. Люди во внутреннем дворе удивленно уставились на бегущую парочку. Рядом с ухом рыцаря свистнула стрела.

– Вот он! – раздался многоголосый клич.

На противоположный балкон высыпали люди в броне. Инконню мельком поймал ненавистный взгляд Педивера, наддал ходу.

– За ними! – взревел барон.

Инконню толкнул плечом очередную дверь, оглядел комнату: завалена тканями, коврами, вдоль стен сундуки. Факел упал на кучу тряпья, мигом вспыхнувшую, и рыцарь заслонил лицо от волны жара.

«И что теперь?» – пришла отрезвляющая мысль.

В дверном проеме, среди складок огня, мелькнули головы в шлемах.

– Вперед, трусы! – приказал Педивер.

– Барон, они и так сгорят, нам надо тушить замок! – крикнул страж.

Страшным ударом барон размазал дерзкого по стене.

Шерсть оборотня дымилась, опаляя ноздри паленой вонью. В глазах горело лютое пламя, слюна оставляла на полу лужи. Инконню заслонил фрейлину. Оборотень хищно пригнулся, судорожно сжал когтистые лапы.

– Ты-ы-ы! – прорычал барон. – Все погу-у-убил!

Инконню, бросив меч, шагнул вперед с разведенными руками. Гора шерсти налетела, ребра хрустнули в кровожадных объятьях, кинжалы когтей впились в лопатки. Рыцарь судорожным рывком убрал голову от зубастой пасти, уткнувшись лицом в волосатое плечо. Оборотень взревел торжествующе, раскрывая пасть над рыцарским плечом.

Инконню выхватил мизерикорд, клинок охотно погрузился в стык черепа и хребта. На плечо рыцаря хлынул водопад крови, оборотень, жалко заскулив, разомкнул объятья.

Инконню толчком в грудь отшвырнул его. Зверь на слабеющих ногах пятился, ярость в глазах гасла. Стена огня охотно набросилась на жертву, покрыв тело оборотня золотистым сиянием, – шибануло противной гарью паленого волоса. От падения грузного тела пол вздрогнул.

Рыцарь, нагнулся за мечом. Фрейлина испуганно вскрикнула. За спиной раздался крик боли и ярости, и рыцарь с холодком в груди припал на колено. Острие пики скользнуло по шее, кровь из длинной царапины ожгла кожу.

Инконню вслепую отмахнулся, отскочив к окну, повернулся к противнику: охваченный огнем пикинер вложил в удар предсмертную ярость – наконечник пики лязгнул о широкое лезвие, и плечо рыцаря полыхнуло болью. Пикинер впечатал древко в живот рыцаря. Рыцарь от острой судороги едва не выронил клинок, под ногами появилась пустота, затем хлестнул дребезг стекла, и жар горящей комнаты сменился утренним холодом.

Легко хрустнуло, пахнуло пылью, затем в спину жестко ударило: воз тюфяков тяжело охнул, ось брызнула мелкой щепой, отлетевшие колеса криво закружило по двору.

Инконню забарахтался, отплевываясь, вскочил, слуха коснулись возбужденные вскрики, тревожное ржание. От конюшни бросились слуги, заботливо поддержали:

– Господин, что случилось? Можем помочь?

Инконню запоздало сообразил, что в одежде Эжена, хоть и потрепанной, он выглядит как минимум лордом. Глядя в испуганные лица простолюдинов, сказал твердо:

– Бегите тушить замок! Нужны люди, торопитесь!

Люди послушно забегали по двору.

Юноша вложил меч в ножны, вгляделся со страхом в окно: воздух дрожал от жара, языки пламени вырывались наружу, кратко освещая хмурое утро.

– Леди Хелия! Леди! – заорал он.

В проеме появилось девичье лицо, искаженное испугом. Инконню вытянул руки, запричитал:

– Прыгайте, леди, пожалуйста, скорее! Вы сгорите!

Хелия впервые разлепила губы:

– Может, и к лучшему.

У рыцаря сжалось сердце.

– Прыгайте, я поймаю! – крикнул он, захлебываясь слезами.

В комнате жарко пыхнуло, фрейлину накрыл шар огня. С диким воплем она выпрыгнула из окна. Инконню подхватил ее, ужаснулся ее болезненной невесомости. В гиацинтовых глазах блеснуло живое чувство – страх. Гибель в огне показалась девушке чересчур страшной.

К конюшне пробились сквозь орущую толпу: паника в замке нарастала, колокол бил оглушительно, к серому небу тянулись черные столбы, растекаясь грязной пленкой. Окна донжона блестели огнем, лопнувшие стекла сыпались на людей смертельным градом. Крики боли и ужаса заглушали гул пламени.

Конюхи, спешно выводящие из стойл животных, на странную пару взглянули равнодушно. Сердце Инконню дрогнуло от тоскливого ржания, глаза увлажнились. Белый жеребец беснуется в стойле, призывно ржет.

– Иди сюда! – приказал рыцарь слуге, ворвавшись в конюшню. – Оседлай этого коня и вон того! Шевелись!

Конюх поспешил выполнять поручение, хотя и недоумевал: кто этот господин со страшными ожогами на лице? Инконню, похлопав жеребца по морде, с довольным ворчанием прихватывая торбы с овсом. Хелия прислонилась к воротцам стойла, хрупкие плечи тряслись. На лице читались страх, неуверенность, отчаяние, но у рыцаря немного отлегло от сердца.

«Все наладится, – подумал с остервенением. – Все наладится».

– Держитесь, леди, – ободрил девушку, помогая сесть в седло. – Сноудон нас ждет. Держитесь!

Хелия знакомо вздернула подбородок.

– Вперед, сэр, – молвила тихо.

Жеребец довольно фыркнул под тяжестью хозяина. Медленно пробирались через море испуганных людей. Рыцарь крепко держал повод лошади Хелии окровавленной рукой, второй готовясь выхватить меч, но стражи пробегали мимо, таращась на горящий замок.

Мучительно долго пробирались по запруженным улицам. Инконню стиснул зубы, крутя головой, как сова, отчего в ушах стоял легкий звон. Понурая Хелия смотрела прямо, немигающе.

Наконец миновал и арку ворот, звонкое цоканье по мосту сменилось мягким стуком копыт по раскисшей земле.

Инконню пришпорил жеребца, ветер давил холодной ладонью в лицо, из уголков глаз скатывались бусинки слез, бешено бьющееся сердце металось в грудной клетке, а затылок щекотало неприятное чувство.

– Остановитесь! – послышался слабый голос.

Рыцарь, оглянувшись, увидел, что бледное лицо фрейлины налилось краской гнева.

– Мне больно, – сказала она.

Инконню сглотнул ком.

– Простите, леди, – ответил покаянно.

Хелия посмотрела на него с глубокой печалью. Инконню резко оглянулся назад: черный дым над ненавистным замком превратился в колонну, внутри которой мелькали рыжие сполохи. Из ворот выбегали крошечные люди. Слышались вопли, звон колокола.

Жеребец нетерпеливо топнул копытом, и юноша, спохватившись, пустил его рысью вслед за понурой фрейлиной.

Глава тринадцатая

Инконню с ужасом глядел в рябое зеркало реки. Легкая рябь пригнала жухлую листву, кусочки коры и веточки. Погрузив пальцы в стылую воду, он разогнал мусор. Ожидая, когда вода успокоится, неверяще коснулся щеки, и гадкая шероховатость струпа вызвала дрожь. Вскипели слезы, в горле застрял горький валун.

«Какой ужас! Я – чудовище!»

Рыцарь без остановки гнал лошадей подальше от проклятого замка, где вдосталь оставалось людей, способных сообразить, что пожар как-то связан с парочкой беглецов. Наконец кони захрипели устало.

Молчаливое угасание фрейлины побудило рискнуть: в деревне рыцарь купил теплую одежду, еды и питья, пару ножей. Затем опять скачка по лесам, пока не пришла уверенность, что из этой передряги они выпутались.

Сегодня можно было по-настоящему отдохнуть. Рыцарь среди густого кустарника устроил стоянку, насильно вручил Хелии ломоть хлеба с мясом, с пустыми флягами отправился к воде…

И вот вгляделся в темное отражение, где щеки бугрились коростой, будто наплывы на дереве.

«Прекрасный Незнакомец, как пошутил Ланселот».

Раны на теле ныли, мерзко текла теплая сукровица, рыцарь содрогался от перспективы сгнить заживо. Хваленое здоровье подорвано. Который день голова кружится, накатывает чувство нереальности, будто в дурном сне, настроение препоганое, холодность Хелии терпеть уже нет сил.

«Проклятье! Она смотрит на меня так, будто я виноват во всем случившемся. Почему у нее всегда другие виноваты? Ха, самое смешное, что пожалела об утерянном фиале духов! Неужто разум помутился?»

Рыцарь наполнил фляги, коснувшись на обратном пути щеки, с болезненным удовольствием отколупнул кусок струпа.

«Скорее в Сноудон. Тамошние лекари подлатают».

Не тронув хлеб и мясо, Хелия с грустным видом сидела на подстилке, устремив взор в неведомую даль. Инконню мельком глянул на коней, жующих овес из торб, и занялся огнем.

Ветки затрещали в оранжевой пасти костра, и рыцарь довольно откинулся на спину, потом придвинулся к огню, сладкое тепло омыло больное тело.

Хмурое небо быстро темнело, серую гряду облаков пересекал темный клин птиц, ронявших тоскливые кличи. Рыцарь, отпив воды, посмотрел на нетронутую пищу.

– Леди, поешьте, – попросил он. – Пожалуйста. Наберитесь сил.

– Не хочу, – ответила тихо.

– Еда придаст вам силы. Вам нужны силы.

– Откуда вы знаете, что мне нужно? – спросила Хелия зло, губы сжала в нитку.

– Но я…

– Что вы? Жалеете? Вижу, жалеете, а затем брезгливо кривитесь!

– Леди! – воскликнул рыцарь.

Хелия засмеялась:

– И вам не стыдно называть шлюху леди?

– Прекратите, – сказал он взволнованно, – вы были и остаетесь леди, самой лучшей из известных.

Фрейлина неприятно усмехнулась.

– Страшно подумать, с какими бабами вы общались, если я кажусь вам кладезем добродетелей, – сказала презрительно. – Ах да, забыла, что вы безродный, не получили подходящего воспитания.

Инконню вскипел, процедил, из последних сил сдерживаясь:

– Леди, я понимаю, вам выпало тяжкое испытание, но должно преодолеть его достойно.

Хелия вскочила, напугав лошадей. Рыцарь поднялся вслед, нервно оглядел голые заросли.

– Понимаешь? – прошипела девушка. – Что ты понимаешь, мужлан? Твой куцый рассудок не способен понять мое бесчестье!

– Леди, успокойтесь, – мягко попросил рыцарь, содрогаясь от страшного вида некогда прекрасной девушки. – Боль пройдет. Вашу честь украсть нельзя, подонки мертвы, вы чисты, а время все залечит.

Взгляд фрейлины заледенел, лицо уродливо перекосилось, всклокоченные волосы придавали ей вид отвратительной ведьмы.

– Заткни-и-ись! – завизжала фальцетом, кони попытались сорваться с привязи.

– Тише, леди, кто-нибудь услышит, – прошептал рыцарь моляще.

Палец ткнулся ему в грудь.

– Ты! – визжала девушка. – Ты виноват. Из-за тебя, все из-за тебя, тварь! Все из-за тебя, скотина. Ты недосмотрел, поганый рыцарь! Кто клялся защищать меня?! Тва-а-арь!! Ненавижу!!!

Голова рыцаря замоталась от града пощечин. Хелия била с остервенением, ногой пнула в колено.

«Если бы я не поиздевался над бароном, ее бы не тронули», – мелькнула у Инконню грустная мысль.

Ногти сорвали струп со щеки, и Инконню зашипел, от ярости в голове помутилось, толкнул девушку наземь, поспешно отступил, заведя руки за спину.

– Видите! – сказала Хелия со злым торжеством. – Вам противно даже прикоснуться к грязной шлюхе.

Рыцарь угрюмо молчал. От вида безумной девушки, похожей на лохматую гарпию, потекли слезы.

– Да, я дрянь, меня следует забить камнями, утопить в реке! – прошептала Хелия.

Она метнулась к скудной поклаже, в руках блеснул нож, острие устремила к горлу. Инконню гигантским скачком оказался рядом, вытянул руки. Левое предплечье ожгло болью, клинок скрежетнул по кости, и рыцарь с воплем отшатнулся, выворачивая с хрустом рукоять из девичьих пальчиков.

Хелия кривила рот, на лице читалось раскаяние. Инконню со сдавленным стоном зашвырнул клинок подальше. Фрейлина подалась к нему, но рыцарь крикнул с досадой:

– Не подходите!

Гиацинтовые глаза померкли, Хелия села на подстилку с отсутствующим видом.

– Леди, извините, – сказал рыцарь, но девушка осталась безучастной. – Посмотрите на меня.

Инконню едва не заплакал. Руку немилосердно жгло, по щеке тек алый теплый ручей, а под старыми повязками мерзко чавкала сукровица. Рыцарь понимал, что Хелия своим отчаянным поступком, всплеском эмоций попыталась преодолеть барьер гнетущего унижения. Нельзя было допустить, чтобы она замкнулась навсегда, постепенно утратив интерес к жизни.

– Посмотрите, что я умею, – сказал рыцарь дурашливо.

Он неуклюже перемахнул через костер, развел руки, смешно надул щеки.

– Эгей! А еще вот так!

Хелия с вялым интересом наблюдала за клоунскими ужимками. Рыцарь припал на колено, с глупым выражением лица принялся выделывать движения, от которых раньше бы сгорел со стыда.

– Эй, гоп, хей, тру-ля-ля! Умца, умца!

Рыцарь, запыхавшись, сунул пальцы в кромку костра, испачкал лицо горячим пеплом и с шутливым вскриком повалился на спину, дрыгая ногами, как опрокинутый жук.

Затем он вскочил, кудахтая, похлопал себя по бедрам, кривясь от боли.

– Ай-на-нэ!

Рыцарь запнулся, с испуганным воплем растянулся на земле, лицом вороша грязь. Хелия при виде его чумазого лица хмыкнула. Инконню обрадовался, горсть земли отправил в рот, причмокивал, бровями выражал одобрение, давя рвотные позывы, а фрейлина смотрела на него удивленно.

Выплюнув грязь, он ощерил зубы в глупой улыбке, и Хелия наконец засмеялась, даже захохотала – громко, сладко. Кони тревожно фыркали, переступая ногами.

Смех вскоре сменился истерикой. Инконню застыл, пораженный. Хелия смеялась без удержу, кулачками ударяя по земле, жутко кричала.

Инконню печально смотрел на трясущуюся девушку.

Смех перешел в плач, надрывный, выматывающий душу. Взгляд девушки окончательно прояснился, она умоляюще посмотрела на рыцаря. Инконню подбежал к ней, прижал к груди. Фрейлина дрожала, слезы лились ручьем. Инконню пригладил ее спутанные волосы, и Хелия вцепилась в него, судорожно дергаясь, выплескивая со слезами ужас, пережитый за последние дни.

«Все наладится», – подумал он с облегчением.


Кони ступили на вершину холма, замерли, покорные воле седоков, и Инконню оглядел долину, запруженную людьми. Рядом взвизгнула Хелия:

– Ярмарка! Последняя в году!

– Лучше объедем, – сказал рыцарь. – Доберемся до границ Сноудона, не общаясь с людьми.

Фрейлина посмотрела на его изуродованное лицо. Инконню, уловив в ее взгляде сочувствие, засопел сердито.

– Не печалься, Инконню, – сказал девушка мягко. Рыцарь залюбовался ее похорошевшим личиком, правда, пока еще бледным. – Мне хочется на ярмарку, но, если вы против, поедем мимо.

Рыцарь задумался: так близко от Сноудона – шпионы колдунов, новые опасности. С другой стороны, столь примерное поведение девушки следовало вознаградить. Боже, как горят ее глаза от вида празднеств!

Инконню обшарил подозрительным взглядом скопление людей, разноцветных шатров и палаток.

«Может, там найдется врач?»

Недавно Инконню, терзаемый болью и плохим запахом, сочащимся из-под повязок, попробовал искупаться в ледяной воде, с ужасом и гадливостью промыл гниющие раны – по воде поплыли ошметки плоти. Плескался так долго, что едва не умер от холода. Боль временно утихла, но теперь разгоралась, кошмарным зудом мешая спать.

Внутренний голос молчал, и рыцарь сказал нехотя:

– Хорошо, проедем через ярмарку. Но держитесь ближе ко мне, леди.

Хелия ответила ему благодарной улыбкой:

– Разумеется, Инконню.

Встречный люд пялился на них. Рыцарь с иронией ловил брезгливо-любопытные взгляды, когда-то красавец, а теперь урод, ну что ж, красота для мужчины не главное. Хелия неловко ерзала в седле, беспрестанно поправляя волосы.

– Леди, вы выглядите чудесно, – сказал Инконню. – Будьте уверены, равной вам не найдется за сотни миль, а может, и во всей Британии.

Фрейлина смущенно зарделась:

– Ах, Инконню, какой вы льстец. Вы не видели мою королеву, вот она по-настоящему прекрасна.

Рыцарь подумал, что ослышался: женщина признает, что другая красивей?!! Сказал упрямо:

– Не в обиду вам выражу сомнение, леди. Вы красивей всех на свете.

Гремела веселая музыка, беззаботный смех, людскую речь заглушал рев животных. В палатках торговали сладостями, тканями, домашней утварью, нелепыми безделицами. Холодный осенний воздух согрелся теплыми ароматами жаренного на открытом огне мяса. Столы были поставлены в поле, под тенью навесов пировали люди, звонко стукаясь кружками и задорно смеясь.

– Как здесь замечательно! – всплеснула Хелия руками.

Трех музыкантов окружало живое кольцо. Хоровод беззаботно смеялся. Инконню с улыбкой вспомнил танцы в загадочной деревне.

Хелия оживилась, щечки зарумянились. Рыцарь спросил ее:

– Желаете потанцевать?

– Да, не танцевала вечность, – ответила фрейлина.

– Тогда ступайте, я привяжу коней.

Он помог ей спешиться, проводил грустным взглядом бегущую девушку. В хороводе охотно приветили новую танцорку. Глядя на ее сияющее лицо, часть непереносимой тяжести с души рыцаря спала. Почти забытые чувства безопасности и уюта едва не вышибли слезу.

– Эй, красавчик, купи плащ!

– А вот отличные ножи!

– Сладости, сладости!

Инконню вежливо отказывался, ища, где можно было бы пристроить коней. Коновязи заняты, рядом с конями меланхолично мычали быки. Стоял хруп зерна, хруст сена и довольное чавканье.

Наперерез метнулась гибкая фигурка, чумазый мальчишка требовательно вытянул руку. Рыцарь с улыбкой передал ему поводья, наградил монетой. Мальчик кивнул, важно надувая щеки.

– Коняшкам будет хорошо, – шмыгнул он носом. – Я люблю их, они красивые.

Инконню потрепал его спутанные волосенки, двинулся к столу с пирующими, отыскал свободное место. Гуляки уважительно подвинулись.

– Эх, а что с рожей? – вдруг спросил кто-то. Внутри все сжалось, щеки запылали от оскорбления. Он с кривой улыбкой оглядел едоков, и гуляки отвели глаза, зачавкали громче.

«Привыкай, – усмехнулся рыцарь. – Телесное уродство вызывает насмешки».

Служанка выслушала заказ, жадно смотря на суровое лицо с остатками былой красоты. Рыцарь против воли проводил долгим взглядом ее качающиеся бедра. Вздрогнул, нашел взором в хороводе счастливую Хелию.

«Слава Богу, немного забылась. Но что будет, если люди обо всем узнают? – подумал горестно. – Ну, кто не обзовет шлюхой, узнав о ее добровольном… э-э… соитии с Эженом? Хотя, кой черт, добровольное!»

Инконню, забывшись, стукнул кулаком по столу, и те, кто сидел рядом, испуганно смолкли. Рыцарь спохватился, поднял кружку, и пирующие облегченно рассмеялись.

«А найдутся такие, что будут попрекать Хелию. Ну, что за мир?! Подонок насилует девушку, а позор достается бедняжке! Почему так? Вместо сочувствия хула и скверна!»

Инконню жестом подозвал Хелию к столу.

– Давайте немного перекусим, леди, – сказал с деланой беззаботностью. – Вот чудесные куриные грудки под соусом. Вино, правда, немного кислое, но хорошее.

Фрейлина церемонно поклонилась. Мужчины жадно на нее смотрели, а их подруги, сердито сопя, пинали их под столом. Рыцарь встал, помог даме сесть. Перед Хелией возникла полная кружка и в облаке вкусного пара – тарелка с курятиной. Инконню обвел хмурым взглядом мужчин, и гуляки поспешно уткнулись в тарелки.

Хелия ела нервно, то и дело поворачивая голову в сторону хоровода, ножками отбивала такт.

«Какой я к черту рыцарь?! Не уберег чистое и прекрасное существо», – укорял себя Инконню, кусок нежного мяса застрял в горле.

Несколько раз соседи по столу пытались втянуть его в беседу, но Инконню отвечал вяло: суждения торговцев и вилланов были ему неинтересны.

– Не хотите потанцевать, сэр? – спросила фрейлина, отставляя пустую кружку.

– Леди, лучше поберегу ноги, – сказал рыцарь с виноватой улыбкой.

Хелия нахмурилась, в глазах появился было знакомый блеск, но тут же пропал, она смущенно тряхнула головой:

– А я, с вашего позволения, потанцую.

– Конечно, леди, – кивнул рыцарь.

«Почему раньше она не была такой?» – подумал с грустью.

Хелия упорхнула, как большая, прекрасная бабочка. Гуляки тоже, устремились к месту танцев. Музыка грянула с удвоенной силой.

Некоторое время рыцарь наблюдал за фрейлиной, радовался ее улыбке, горящим глазам, грациозным движениям, затем острое желание погнало его к палаткам.

Торговцы удивленно выслушивали юношу с изуродованным лицом, разводили руками. Инконню уже отчаялся найти искомое, когда его поманила пальчиком пожилая женщина – вылитая ведьма, про такую скажи, что ходит по ночам и снимает с виселиц повешенных для черных обрядов, без сомнений поверишь.

Рыцарь прижал к груди хрупкую вещицу, спросил:

– Сколько?

Старуха растянула сморщенные губы в улыбке:

– Ступайте, сэр. Скорее.

Инконню поклонился, пошел к месту танцев. За десяток шагов остановился, глубоко вздохнул.

Хелия кокетливо улыбалась мужчинам, но грациозно уклоняясь от назойливых рук.

Инконню остановился за шаг от нее. Девушка покраснела, заметив его восхищенный взгляд, поправила локон. Рыцарь дрожащей рукой протянул букет: изрядно подсохший, из неблагородных полевых цветов, но пахнущий сильно и мощно, вызывающий радостную тоску по ушедшему лету.

Хелия обомлела, ротик приоткрыла, во взоре читался восторг.

– Вот… Вы так красивы… нельзя без цветов, – промямлил рыцарь. – Простите, что плохие…

– Прекрасные цветы, – сказала фрейлина. – Я никогда не получала более роскошного букета.

Инконню что-то невнятно промычал в ответ. Хелия оглянулась на танцующих, затем лукавой улыбнулась:

– Может, осчастливите даму танцем?

Инконню ответил смущенно:

– Если только одним.

Глава четырнадцатая

Инконню остановил коня, прислушался.

– Что такое? – спросила Хелия беззаботно.

– Будто река шумит.

– Река – это прекрасно, – улыбнулась девушка.

«Чего прекрасного?» – удивился рыцарь молча.

Всадников выбросило к подножию скал, дорога, петляя, устремилась вверх, шум воды стал громче. Животные, преодолев каменистую тропу, остановились на небольшой площадке. Инконню осмотрел глубокое ущелье: река бежит бурно, поверхность белая от пены.

– Сэр Инконню, – прошептала Хелия тревожно.

Рыцарь, повернув голову, увидел черный замок: башни протыкали хмурое небо, от стен веяло несокрушимой мощью. На мосту через ущелье стоял громадный воин в красном супервесте. Инконню вздрогнул, показалось – Жофрей. Моросило, и по его шлему текли струйки. Широкий клинок, воткнутый в доски моста, тоже был покрыт каплями. По краям моста во множестве торчали пики со странными набалдашниками.

Хелия вскрикнула, зажала рот ладошкой – это были человеческие черепа и головы, на некоторых ржавели шлемы.

«Скольких же рыцарей убило это чудовище? – подумал рыцарь горько. – И что скрывается за массивными воротами замка?»

Хелия горячо зашептала:

– Давайте повернем, незачем подвергаться опасности.

– Леди, – сказал рыцарь, – тропа ведет мимо. Думаю, великан за нами не погонится.

Фрейлина задрожала:

– Давайте найдем другой путь.

– Это может занять несколько дней, – сказал рыцарь мягко. – Сноудон близко, надо спешить.

Хелия сдалась. Коней двинули осторожно. Инконню опасливо поглядывал на дно ущелья.

Замок был громаден, будто высечен в теле несокрушимой скалы, окна бастионов холодно темны, полотнища на шпилях безвольно обвисли. Ворота за спиной воином покрыты металлическими полосами так, что дерева не видно, ковка и резьба слились в очертания кровожадных драконов.

Инконню еще раз глянул на гиганта: меч длиной с потолочную балку, щит способен преградить путь реке, звенья котт-де-мая под красным супервестом как для цепей. Рыцарь зябко передернул плечами.

Кони миновали мост, тропа вела дальше. Хелия облегченно выдохнула, робко улыбнулась. Шум реки перекрыл оскорбительный бас:

– Щенок, куда бежишь? Давай сразимся! Или пустил лужу?

Хелия повернулась к рыцарю:

– Не надо, сэр Инконню!

Воин на мосту презрительно хохотал, эхо многократно усиливало издевку. Инконню решительно повернул коня.

– Не смейте! – вскричала девушка. – Вы погибнете! Как же спасение Сноудона?!

Инконню сказал непререкаемо:

– Леди, ваши упреки обоснованы, но рыцарь не имеет права уклоняться от вызова.

– Что за мужские бредни?

Рыцарь дернул уголком рта:

– Леди, меня постоянно терзает вопрос – достоин ли я рыцарского звания? Иногда уверен, иногда нет. Но если я струшу и отступлю, то рыцарем никогда не стану.

Фрейлина заломила руки:

– Что за упрямец!

Инконню спешился, и Хелии пришлось придержать белого жеребца под уздцы. Гиацинтовым взором прожигала спину юноши, губку досадливо закусила.

«Упрямый осел! Господь, защити дурака!»

– Шевелись, щенок! – прогрохотал защитник моста.

Инконню вспыхнул, вскинул меч к небу.

«Может, не стоит?» – подумал смятенно, вид у воина был внушительный.

– Чего ждешь, щенок? – заорал воин, меч угрожающе поднял, щитом прикрыл тулово.

Инконню сглотнул и шагнул вперед, будто в пропасть.


Небо покраснело, в панцире туч появились разрывы, и тусклые лучи тонкими спицами ударили в пену реки. Шум воды перекрывало хриплое дыхание изможденных бойцов, страшно лязгала сталь. Хелия несколько раз теряла сознание: противник был настолько могуч, что рыцарь спасался чудом.

Наконец Инконню удалось вонзить клинок в тугую плоть перед кольчужной манжетой, и ущелье содрогнулось от хриплого вопля. Меч великана звякнул о камень, шумно заплюхали красные кляксы. Воин перехватил ладонью обрубок руки, боязливо отшатнулся.

Инконню собрал остаток сил, и голова в шлеме слетела с могучих плеч, кувыркаясь, канула в реку, в воздухе, мелко дробясь, повисли жидкие рубины.

Ноги великана подогнулись, мост содрогнулся от падения. Инконню устало выдохнул, оперся о меч. Саднили старые раны, новые нестерпимо жгли, а левая рука онемела.

«И все-таки я победил!» – подумал с сатанинской гордостью.

Хелии ужасно хотелось броситься рыцарю на шею, но упрямо сидела в седле, поджав губы.

«Пусть поймет, что подобная дурость непозволительна. Еще подумает, что поступил правильно».

Вдруг послышался жуткий скрип, и фрейлина вскрикнула. Рыцарь устало поднял взор, замер.

Ворота дрожали, от скал отражался надсадный скрип. Меж оскаленными мордами драконов пролегла трещина, в разрыв плеснуло нежным золотистым светом. Створки раздвинулись, гремели спрятанные механизмы, от тряски моста в глазах рыцаря двоилось.

Ворота открылись. Серый вечер озарился шафранным сиянием, повеяло весной, слух усладили мелодичные трели певчих птиц.

Инконню поковылял к замку.

«Куда собрался этот болван?» – испугалась девушка.

– Сэр Инконню? – Дрожа от нехорошего предчувствия, она выехала на мост.

– Инконню, стойте!

Рыцарь, словно завороженный, ковылял вперед. Шафранное сияние озаряло его фигуру, и волосы вспыхнули бледным пламенем. Инконню миновал ворота, и створки дрогнули, шумно пошли друг другу навстречу.

Хелия, закусила губку, пришпорила свою кобылку, не выпуская из рук и поводья рыцарского коня. Копыта звонко процокали по мосту. Почуяв запах крови, кони влетели в узкую щель между створок.


Инконню очнулся, повел глазами под закрытыми веками. Обоняние ласкали нежные запахи цветов и воды. Перед глазами возник расписной купол потолка. Рыцарь оглядел мраморную беседку с интересом: стены оплетены плющом, в центре мозаичного пола каменный столик и четыре скамейки, по углам – мраморные лежанки, накрытые цветастыми одеялами.

Инконню встал с лежанки, тело полнила пьянящая легкость, в мышцах почувствовал здоровую упругость, какую последний раз помнил до выезда из Кэрлеона. Кожу ласкала ткань просторной рубашки и длинных штанов, босые ноги приятно холодили каменные плиты.

Вышел через ближний выход, преодолев три ступеньки, погрузил ноги по щиколотку в мягкую и теплую траву.

Рыцарь потрясенно рассматривал цветущий сад: сияло солнце, ломая лучи в чашах фонтана. Инконню приблизился к произведению искусства, с восторгом вгляделся в резьбу.

Деревья были в нежно-розовом цвету. Диковинных расцветок птицы переступали лапками на ветках, заливались звенящими трелями. Кусты роз источали дивные ароматы. Ухоженные дорожки были геометрически правильны.

Инконню бестолково кружил на месте, пытаясь понять – где? что? как?

Разболелась голова, рыцарь, опустив пальцы в чашу фонтана, плеснул прохладной волной на лоб. От сдержанного смешка резко повернулся.

Женщины со столь белой кожей он еще не встречал, прямо снежная королева. Волосы чернее ночи, серебряный венец, в середке огромный бриллиант. Карие глаза, прямой нос, вишневые губы, такие спелые, сочные… Сердце Инконню дрогнуло.

Изумительную фигуру женщины облегало красное платье с непостижимым разрезом: полные груди мягко покачивались в такт дыханию, белые, как вершины гор, упругие.

Незнакомка улыбнулась, и рыцарь заморгал, пал на одно колено.

– Выражаю восхищение вашей несравненной красотой, леди, – прошептал он восторженно. – Я сэр Инконню, ваш преданный почитатель и верный слуга.

Мягкий смех взвеселил сердце, на плечо опустилась точеная ладошка. Рыцарь встал, пожирая глазами прекрасное лицо.

– Рада видеть вас в замке, доблестный рыцарь, – сказала женщина волшебным голосом. – Знайте, дама Элейна склоняется перед вами в знак благодарности за спасение.

– Это я должен преклоняться! – воскликнул рыцарь горячо. – Постойте, вы сказали «спасение»?

Элейна царственно кивнула:

– Этот воин долгое время держал меня в плену, насмехаясь над всяким, кто пытался мне помочь.

Инконню с содроганием вспомнил головы на пиках.

– Но все печали развеяны, мой герой, – проворковала дама, отчего рыцаря пробрали сладкие мурашки. – Знайте, замок принадлежит вам, как и мое сердце.

Рыцарю показалось, что он растворяется в потоке солнечного света, нежного, ласкового. Однако неприятная мысль кольнула, разрушив сладкий морок.

– Где моя спутница? – спросил он.

По прекрасному лицу Элейны пробежала тень.

– Отдыхает неподалеку, – сказала дама сдержанно. – Успокойтесь, ей ничто не грозит.

Лицо Инконню разгладилось. С затаенной радостью он коснулся своих щек, пальцы скользнули по гладкой коже. Элейна рассмеялась:

– Я не могла не исцелить раны спасителя!

– Вы колдунья? – прошептал Инконню со смешанным чувством.

– Можно сказать и так, – пожала плечами дама. Взгляд рыцаря задержался в ложбинке меж белоснежных грудей.

Инконню смутился, но дама ободряюще кивнула, заметив его жадный взор.

– Благодарность моя не знает границ, леди Элейна, – пробормотал рыцарь, отводя глаза.

– Полноте, доблестный сэр, долгие годы заточения наконец кончились, благодаря вам я смогу теперь наслаждаться полнокровной жизнью. Хочется наградить вас соразмерно отважному поступку. Присядьте, я расскажу занимательную историю, думаю, вам будет интересно.

Инконню послушно сел на мягкую траву. Слева приятно журчал фонтан.

«Да хоть рецепт чечевичной похлебки, я готов слушать любые слова, произнесенные этим бесподобным голосом».

– Человеку, принадлежащему к воинскому братству, должно быть интересно услышать о случае с людским королем Артуром на охоте.

Инконню подобрался, жадно смотрел на ее губы, тонкий нос, тонул в бездонных озерах карих глаз.

– В погоне за прекрасным оленем король далеко оторвался от придворных, – нараспев заговорила Элейна. Инконню распахнул глаза, перед глазами возникла картина охоты.

– Артур метким выстрелом уложил животное, но не успел порадоваться хорошей добыче, как из-за деревьев вышел облаченный в броню воин.

– Ты посмел нарушить границы моего царства и охотиться на мою дичь, – сказал незнакомец. – Готовься уплатить за проступок жизнью.

– Артур вежливо спросил, как его зовут, – продолжала петь черноволосая колдунья. – «Сын Лета», – ответил воин. Король сказал, что немного чести убить безоружного, и предложил выкуп за жизнь. Сын Лета согласился: через год Артур должен был явиться сюда один, принеся ответ на загадку «Чего больше всего желает женщина?» или умереть.

Сын Лета исчез, а Артур, погруженный в думы, отправился к егерям, но на пути его возникла всадница: прекрасный конь, шелковые одежды, но уродливостью она превосходила пьяного боггарта. Толстая, красное лицо покрыто бородавками, кривые зубы торчат из-под губ, глаза полны желтого гноя.

Король вежливо с ней поздоровался.

«Верховный король – образец учтивости и галантности, – подумал Инконню с гордостью. – Какое счастье, что я принадлежу к воинскому братству, им основанному».

– Уродка назвалась дамой Рагнел и предложила купить ответ на загадку, ценой была женитьба на ней рыцаря Гевейна.

Один из лучших воинов короля, «солнце рыцарства», непревзойденный в мужестве, образец галантности, знаток этикета и – муж… уродливой старухи?

Артур отказал, Рагнел пожала плечами, пообещав на прощанье, что придет к нему, если согласие все-таки будет получено.

Артур в замешательстве вернулся в замок, умолчав о встрече с Сыном Лета. Время шло, король уже не сомневался, что придется расстаться с жизнью. На совете рыцарей он поведал о встрече в лесу. Рыцари удивленно перешептывались, недоумевая по поводу загадки. Гевейн же не раздумывая согласился жениться на Рагнел.

– Гевейн, одумайся! Брак с уродливой старухой?! – закричали рыцари.

Гевейн же ответил, что лучше такой брак, чем смерть короля.

В назначенный срок дама Рагнел явилась ко двору, и придворные содрогнулись от омерзения, но Гевейн коснулся ее сморщенной руки в россыпи бородавок, проводил к королю, оставил их наедине.

Рыцари хаяли прибывшую, но Гевейн сказал, чтобы они не произносили всуе имя его будущей жены, и воины умолкли…

«Интересная история, полная благородства, но к чему весь этот рассказ?» – удивлялся Инконню, наслаждаясь звуками божественного голоса.

– …Артур дал ответ Сыну Лета, сняв угрозу гибели, наступил черед свадьбы. Нелепая невеста шаркала по дворцу, мерзко хихикая, вызывая у всех рвоту. Гевейн, однако, поклялся ей в верности перед множеством людей и ни в чем не выразил недовольства. На пиру гостей воротило от вида старухи: она рвала мясо грязными руками, жадно запихивала куски в рот, придворные морщились от громкого чавканья, громкой отрыжки. Гевейн игнорировал ужасное поведение, ласково разговаривал, пил из ее заляпанного жиром кубка.

Пир окончился, Гевейн взял жену под руку, придворные с жалостью проводили взглядами пару, идущую в свадебную опочивальню.

В спальне Рагнел потребовала исполнения супружеского долга. Гевейн спокойно склонил голову, напомнив, что он поклялся ей в верности. Рыцарь снял пояс с ножнами, а когда поднял глаза, увидел перед собой деву, бесподобную по красоте: стройную, как молодая сосна, в ниспадающих черных волосах сверкали звезды, на чистом, юном лице блестели темные глаза.

Красавица со смехом пояснила остолбеневшему рыцарю, что находится под чарами и от него зависит, будет она прекрасной в спальне, а на людях уродкой, или наоборот. Гевейн ответил, что этого никто не может решить, кроме самой Рагнел.

Дама лучезарно улыбнулась и с радостью пояснила, что последнее из условий падения проклятья – женитьба на рыцаре, который предоставит ей свободу выбора, – исполнено.

И двор завидовал участи Гевейна, посрамленные насмешники молчали, а рыцарь наслаждался жизнью с прекрасной женщиной.

– Увы, – вздохнула Элейна, глаза ее потемнели, – дети древних рас долго жить среди людей не могут. Очень скоро Рагнел умерла, оставив безутешному Гевейну плод их любви – сына Гингалина. Это дитя вы.

Инконню обмер, кровь отхлынула от щек. Он ощутил страшную слабость. Мысли взрывались, выплескивая на сознание кипящую смолу.

– Я знаю это, потому что принадлежу к тому же роду, что и Рагнел, – сказала Элейна, положив ладонь на золотистые волосы, ласково пригладила.

Инконню затрясся, слезы хлынули бурным потоком.

– Папа… мамочка!

– Т-ш-ш, успокойся, – шептала Элейна нежно.

Теперь рыцарю стало понятно, почему благоволил Гевейн к дерзкому юнцу, решившему поступить на службу Верховному королю.

– Но почему он?.. Почему? – спросил Инконню волшебницу, мучительно кривя рот.

Элейна согрела лоб рыцаря нежным поцелуем:

– Спросишь у него при встрече. Быть может, доблестный рыцарь не желал для сына излишней роскоши. Подумай, разве столь благородный человек смог бы совершить пакостный поступок?

«Наверняка была причина… Достойному рыцарю достойный сын, – подумал рыцарь с облегчением. Ликующая мысль затопила сознание: – Я не безродный, я Гингалин, сын „майского ястреба“, племянника короля! Гингалин Оркнейский!»

Мелькнула грусть об утраченной матери, но сознание обретения истины наполнило тело пьянящей легкостью, захотелось взлететь в нежно-голубое небо, порхать в волнах теплого воздуха, петь, смеяться.

– Вот вы где, сэр Инконню.

Рыцарь вздрогнул, голос фрейлины показался треском рваной жести, счастливое опьянение схлынуло, оставив слабый звон в голове. Гингалин вспомнил, где он находится и что впереди у него важное дело.

Элейна и Хелия смерили друг друга оценивающими взглядами. Лицо фрейлины при виде объятий волшебницы и рыцаря побледнело, глаза заблестели.

– Сэр Инконню, – сказала она противным надменным тоном, – надеюсь, вы достаточно отдохнули на раздутой груди хозяйки замка, поторапливайтесь, пора в путь.

Элейна поморщилась.

– Будьте повежливей с владельцем замка, – пропела волшебница чарующе.

Гингалин, он же рыцарь Инконню, отвел глаза от пылающего взора фрейлины.

– Это ваш замок, леди Элейна, – возразил он.

– И ваш, – ответила дама в красном платье мягко, отчего Хелию передернуло, будто при виде мерзкой сатанинской оргии. – Вы спасли меня от ненавистного стража. Знайте же, что замок принадлежит вам, так же как и я. Оставайтесь, мой господин.

– Если он останется, то доживет век в бесчестье! – воскликнула Хелия. – Сэр Инконню, а как же ваша клятва Верховному королю, ваше обещание помочь в спасении Сноудона?!

«Как она кричит, до чего неприятно».

– Обещание остается в силе, леди, – сказал рыцарь сухо.

– Тогда прощайтесь с этой и – в путь! Кто знает, может, чувство долга победит вашу прихоть прозябать с плохо одетой женщиной на крохотном клочке скалистой земли.

– Он вернется, – сказала волшебница с несокрушимой уверенностью. – Мой мир сулит одни удовольствия.

Фрейлина резко развернулась, высоко задрав подбородок. Элейна понимающей усмешкой проводила бегущую сломя ноги девушку.

– Дама Элейна, – от пережитого голос Гингалина сел, – долг зовет, простите, я ухожу.

– Позвольте одарить спасителя броней и щитом, – сказала Элейна.

В оружейной у рыцаря глаза разбежались, и если бы не злой крик Хелии, он выбирал бы доспехи неделю. Прекрасный котт-де-май, шлем совсем как прежний.

– Великолепные доспехи! – сказал восхищенно.

– Достойные хозяина замка, – кивнула Элейна. – А вот и щит, доблестный рыцарь. Его герб каждому покажет, к какому знатному роду вы принадлежите.

Гингалин завороженно уставился на щит, сердце затрепетало при виде двуглавого орла. Он видел его на щите Гевейна, и как сладостно сознавать причастность к знатному роду, знать, что имеешь право носить такой герб!..

Элейна недоуменно посмотрела на погрустневшего рыцаря:

– Что такое, доблестный сэр?

– Не зря отец скрыл от меня происхождение, – сказал Гингалин с грустной улыбкой. – Мне рановато носить его герб. Имя придет ко мне после славного деяния, не раньше! Я докажу, что достоин быть сыном славного рыцаря. До той поры зовите меня Инконню.

– Как скажете, – пожала плечами колдунья, в карих глазах мелькнула смешинка.

По взмаху ладони двуглавый орел исчез, и Инконню с теплотой посмотрел на темно-красного сидящего грифона.

– Сэр Инконню-у! – долетел в оружейную злобный зов.

Элейна поморщилась:

– До чего несносная особа! Пожалуй, стоит укоротить ее острый язычок.

– Не вздумайте! – Рыцарь сам удивился своей резкости, сказал мягче: – Не надо. Мы больше не побеспокоим вас.

– Возвращайтесь, сэр, – сказала Элейна, в глазах таяли остатки гнева.

У выхода рыцарь спохватился:

– Леди Элейна, каков ответ на вопрос: чего хочет женщина?

Волшебница улыбнулась:

– Власти над мужчинами.

Инконню вежливо поклонился, вышел за ворота. Фрейлина уже сидела в седле, нетерпеливо теребя поводья, лицо рыцаря ожгла злобным взглядом.

«Похоже, вернулись прежние деньки», – подумал он с иронической усмешкой.


Хелия оглянулась: последний красный отблеск исчез за холмами, и ночная тьма смело заявила, съела очертания деревьев, превратив небо в грязный покров. От вида довольной улыбки рыцаря ее передернуло.

– Чему вы так радуетесь, сэр Инконню? – спросила сварливо. – Неужели замковая ведьма показала вам или сделала нечто такое, что достойно столь глупой улыбки?

Инконню улыбнулся, два дня бесконечного зудения девушки он перенес удивительно легко, открывшаяся тайна его рождения грела душу, а разум захлестывали порывы к отважным свершениям. Вспомнилась дама Элейна в откровенном наряде, и Инконню испытал приступ гипнотической страсти.

– Она открыла мне имена моих родителей, леди, – сказал счастливо. – Теперь я знаю, кто я.

Хелия раскрыла рот, лицо отразило бурю чувств.

– И кто же ваши родители? – спросила свистящим шепотом.

– Отец отважный рыцарь, а мама… – голос Инконню пресекся. – Прекраснейшая на свете женщина, увы, покинувшая нас.

Лицо фрейлины выразило сочувствие, затем стервозность взяла свое:

– А имена у них есть?

– Леди, я останусь безымянным до тех пор, пока не освобожу Сноудон от гнета черного колдовства. Отец заслужил храброго сына.

«Пусть катятся к черту все, кто долдонил о моей „нечеловечности“! – думал рыцарь. – Моя мать отвергла волшебный мир, став человеком, мой отец – доблестный рыцарь. Иной судьбы трудно пожелать. Что может быть лучше, чем являться человеком, рыцарем?»

Неудовлетворенное любопытство жгло фрейлину, а довольная улыбка юноши бесила.

«Как он смотрел на бесстыдницу! Просто пожирал взглядом ее открытую грудь. Баран, как и все мужчины!»

Инконню остановил коня. Хелию пробрал неприятный холодок.

– Что такое?

– Вижу огни – замок, – сказал рыцарь.

Хелия вгляделась в темные очертания замковых стен, веселые угольки окон, казалось, подмигивали, и сердце радостно стукнуло.

– Замок сэра Чайльда! – прошептала счастливо, по лицу потекли слезы. – Мы добрались до Сноудона.

Загрузка...