Железная ярость

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Пепельные облака сгущались над командным комплексом Железных Рук в Гелатине, переливаясь оттенками от черного до янтарного. Предупредительные огни мигали по всей посадочной площадке, очерчивая шестиугольный объект на продуваемом всеми ветрами рокрите. Автоматические защитные турели перешли в боевое положение, выставив стволы и активировав мерцающие пустотные щиты, чей купол на двадцать метров поднялся над эбонитово-черными стенами строения.

Но едва были задействованы необходимые меры, все оборонительные системы отключились. Стволы орудий опустились, щиты исчезли. Посадочная площадка осталась совершенно беззащитной.

Облака продолжали сталкиваться и бурлить. Янтарное свечение стало ярко-алым, а затем оранжевым. Пепельную завесу разметало в стороны, и взгляду явился ревущий столп пламени, медленно спускающийся через атмосферу. Показалось семь огненных колец — двигатели приземляющегося транспорта.

Мастер-надзиратель Джерод Сиирт следил за приближением судна из-за нескольких слоев противовзрывного плексигласа. Бегущие строки рун сообщали, что штабные системы были взломаны, и теперь нечто блокирует действия сервиторов. Пугающего вида помощники парили рядом с ним, все как один облаченные в черные робы, и эзотерическая бионика покрывала их бледные лица. Никто из них не решался сообщить ему плохие вести.

Впрочем, они бы не сказали ничего такого, чего он сам не знал. Собственные внутренние системы Сиирта, включая мощный блок ауспиков, превосходящий те, что использовались на большинстве небоевых кораблей, уже дали ему информации больше, чем все помощники вместе взятые.

Таким образом, он знал несколько фактов.

Во-первых, транспорт опустился с орбиты более высокой, чем та, где на якоре стояли ударный крейсер «Калах» и его эскорт. Чтобы такое было возможно, судно должно тщательно скрыть свое присутствие — оборудование на борту флагмана Железных Рук было одним из лучших во всем Империуме.

Во-вторых, корабль не принадлежал к Имперскому Флоту. Ни одно судно адмирала Мальфии не было способно ни совершить столь скрытную посадку, ни отключить автоматические турели базы.

В-третьих, оборонительные системы не реактивируются достаточно быстро, чтобы помешать приземлению. Транспорт коснется земли, не встретив никакого сопротивления, при этом с полностью заряженными орудиями и целыми щитами. Подобные действия трудно отнести к проявлениям дружественности.

В-четвертых, двигатели транспорта имели особенную энергетическую сигнатуру. Сиирт уже видел такие показатели раньше, в ходе прошлых операций, и потому опознал в этом судне корабль механикумов. Быстрая проверка трех пиктов профиля корабля по блокам памяти когитатора подтвердили его вывод: транспорт UJ-18 (класс «Дух», сильно модифицирован), обозначен как судно связи специального назначения номер 778 «Балансирующий Фактор».

Сиирт узнал достаточно, чтобы понять, что происходит нечто серьезное, и уже успел пожалеть, что весь состав Адептус Астартес клана Раукаан сейчас сражался на фронте. Потребуется несколько дней, чтобы пробудить семерых дредноутов клана из их спячки на борту «Калаха», ибо никто не предполагал их наземного развертывания. В командном комплексе полно медузийского вспомогательного персонала, по большей части биологически улучшенного и снабженного аугментикой по аналогии со скитариями. Но если корабль Механикус обладает мощью, достаточной, чтобы удаленно взломать защитную сеть, смешно даже думать, что такими силами можно удержать комплекс.

Эти мысли проносились в голове Сиирта, пока он наблюдал, как транспорт касается земли в центре посадочной площадки. Он оставался безучастен, не пытаясь восстановить подачу энергии на автопушки, установленные на окружающих стенах, и не пробуя установить канал связь с визитерами.

— Два отделения, — передал надзиратель по воксу для дежурящих невольников-солдат, отвернувшись от обзорного окна и спускаясь на нижний уровень, в приемные залы. — Всем остальным следить за кораблем. Ничего не упускать из виду.

Пока он шагал по лестнице, два вызванных им отделения рабов собрались за его спиной. Все они были облачены в матово-черную панцирную броню со сплошными забралами и угловатыми наплечниками. Каждый солдат был вооружен крупнокалиберным лазганом, а нагрудные пластины пересекали стальные полосы от имплантатов.

Все они были родом с Медузы, все закалены в боях, и все подверглись серьезным хирургическим улучшениям. В обычных обстоятельствах такие солдаты могли бы справиться практически с чем угодно. В обычных обстоятельствах Сиирт с готовностью доверил бы им свою жизнь, зная, что в итоге проживет еще долго.

— Сигналы с фронта есть? — на ходу отослал он вокс-запрос обратно в командный центр.

— Никак нет, мастер, — пришел ответ. — Клан-командир Раут вне зоны доступа.

— Продолжай пытаться.

Сиирт прошествовал по короткому коридору к противовзрывным дверям, попутно читая сбегающие по его глазному дисплею данные от сенсоров комплекса. Защитная сеть еще бездействовала.

Всего несколькими днями ранее он видел, как на этой же площадке шли приготовления к прибытию лорда Телака. Тогда, само собой, Сиирт по большей части держался в стороне, а встречать библиария выходил Раут со своей свитой. Сиирту вообще не нравилось выходить из тени. Он был смертным, рожденным на Медузе, и, как и весь его народ, он презирал яркий, резкий свет открытых пространств. Его родной мир был слишком темным и слишком холодным, чтобы поощрять иной образ жизни, кроме затворнического.

Надзиратель остановился перед дверьми, собираясь с мыслями. На той стороне он услышал глухой стук ударившей по земле аппарели. Натужный вой двигателей стихал.

— Итак, — сказал он сам себе, — будь что будет.

Сиирт взмахнул рукой, и створки дверей разъехались в стороны. Грязный воздух Шардена ворвался внутрь, занося пеплом пол сумрачного коридора.

Двадцать пять фигур уже ждали его, выстроившись под медленно остывающей громадой транспортного корабля. Двадцать четыре были скитариями. Как обычно бывает со слугами механикумов, выглядели они весьма неординарно — целые наборы искусственных конечностей и встроенного оружия, металлические пластины на лицах или траки вместо ног.

Двадцать пятая же была другой — женщина, человек, среднего роста, худощавого телосложения, облачена в длинную красно-коричневую мантию с надвинутым на лицо капюшоном.

Сиирт поклонился, а его люди в это время незаметно рассредоточились по обе стороны от него. Их позиции, а также состояние оружия и брони отображалось на глазном дисплее надзирателя крошечными алыми значками. Джерод не сомневался, что стоящая перед ним женщина получала ту же информацию о своих воинах.

— Магос Ис, — произнес Сиирт. — Мы не ожидали вашего визита.

— Его не должно было быть, — ответила Ис. Говорила она ровно и спокойно, но в голосе чувствовались нотки гнева. — Где командир Раут?

— Занят в операции.

— Вызовите его.

— Не могу. Сейчас связь установить нельзя.

— Должен быть способ.

— Клан проводит операцию глубоко под землей. Мы не можем посылать либо принимать сообщения уже два стандартных дня.

Магос ответила не сразу. Сиирту показалось, что он слышал тихие щелчки из-под капюшона женщины, а затем она двинулась к нему. Надзиратель по звуку определил, что его люди взвели оружие, и послал им ментальный импульс с приказом сохранять спокойствие.

— Тебе известно, что стало с моими боевыми машинами, медузиец? — спросила Ис, отбросив всякие нормы вежливости.

— Нет, магос.

— Значит, ты столь же слеп, сколь и глуп, — бросила она. — Похоже, вы не понимаете, насколько они ценны для нас.

Сиирт оставался абсолютно неподвижным. Он буквально ощущал повисшее в воздухе напряжение. Магос подавала едва уловимые признаки агрессии, которые улавливало его вживленное в тело оборудование.

Она была вне себя от ярости.

— Я не видел этих данных, — сказал надзиратель.

— Я говорила с моим принцепсом, — продолжила Ис. — Он вступил в контакт с лордом-генералом Нефатой, у которого свои причины оспаривать суждения твоего командира. Долгое время я старалась не вмешиваться, но у любого терпения есть пределы.

— Мне ничего об этом не известно.

— Да, я это уже слышала. Ты можешь выдавить из себя что-нибудь еще?

— Согласно показаниями наших сенсоров, сражение закончилось, — сказал Сиирт, сохраняя нейтральную интонацию. — Я ожидаю полного отчета с фронта в течение ближайших нескольких часов. После этого, согласно плану, начнется атака шпиля Капитолия, и связь может быть восстановлена.

— Ближайших нескольких часов?

— Да.

— Меня беспокоит, что вы считаете это удовлетворительным.

Магос подняла руки и откинула капюшон назад, открыв тонкое, элегантное лицо, полностью составленное из сомкнутых металлических пластин. Глаза ее были алыми, как линзы боевых шлемов Железных Рук. На одной щеке красовался символ культа Механикус, на другой — расправивший крылья грифон, эмблема ее гильдии.

Зрелище оказалось еще более волнующим, нежели сочетание плоти и металла, которое привык видеть Сиирт. На Ис вообще не осталось живого места.

— Для начала здесь высадятся мои скитарии, — сказала она. — Я разрешу ситуацию сама, раз уж полевые командиры показали столь вопиющую безалаберность. Если Раут не придет ко мне, я приду к нему. Не важно, где он и насколько сильно занят, — мы хорошенько побеседуем.

Сиирт сглотнул.

— На это нет разрешения, магос, — возразил он. — Зона боевых действий закрыта для гражданского персонала. До восстановления связи вы можете остаться здесь, а после гололитическая передача будет направлена прямо в ваши личные покои.

Ис холодно посмотрела на надзирателя. Ее красные глаза светились в пелене летающего пепла, играя отблесками на металлических пластинах лица.

— Это твое последнее слово? — вопросила она.

Сиирт старался достойно выдержать ее взгляд. Почувствовав где-то энергетический подъем, он передал своим людям сигнал предельной готовности.

— Да.

Удар был слишком неожиданным. Сиирт ощутил сильную резкую боль в висках и сжал руками голову. Он слышал сдавленный хрип своих падающих на пол солдат, чьи нейроимплантаты словно взбесились. Надзиратель зашатался, оступился и едва не упал, сотрясаемый болевыми судорогами. Мир перед его глазами закружился, и Сиирт выставил руки вперед, чтобы не упасть.

А затем все прекратилось. Ис подхватила надзирателя прежде, чем тот рухнул на землю. Вяло подняв голову, Сиирт увидел ее лицо в нескольких сантиметрах от собственного. Пот лился с него ручьем, сердце бешено колотилось. Что-то очень мощное поразило его, что-то, способное проникать прямо в системы и делать их беспомощными.

Не чувствуй он такую слабость, то, быть может, он бы восхитился искусностью такого приема. Сколько же механикумам известно о машинных протоколах медузийцев?

— Я бы рекомендовала сотрудничество, — сказала Ис, крепко держа его руку своими металлическими пальцами. — Скитарии скоро начнут высадку, и я не хочу, чтобы им препятствовали.

Сиирт смотрел в ее красные глаза, не в силах говорить и чувствуя ароматы ритуальных курений, пропитавшие робу магоса. За его спиной солдаты клана с трудом пытались снова дышать.

Ис придвинулась еще ближе, нагнувшись, словно хотела шепнуть ему на ухо нечто, предназначающееся только двоим.

— Я поговорю с ним, — тихим голосом сказала она. — Даже если все силы Разрушителя встанут между нами, я поговорю с Раутом. И, да направит меня Омниссия, он выслушает.

Врата Капитолия были закрыты. Богато украшенные золотом створки все еще источали ведьмовское свечение, что мерцало в темноте туннелей медленно гаснущими огоньками.

С изгнанием демонов и уничтожением последних вражеских войск огромное пространство перед порталом ворот вновь погрузилось во тьму. В воздухе стояла жуткая вонь пороха и крови. Крики раненых и умирающих жутким эхом разносились под колоссальными сводами и отражались от рокритовых стен подобно жалобным стонам призраков.

Раут смотрел на огромные створки в стиле барокко, не обращая внимания на грохот и лязганье кипящей вокруг деятельности. Все его инстинкты требовали немедленно сломать ворота и ворваться в шпиль за ними. Но он понимал, что пока это невозможно, даже для него. Когда Телак закрыл проход, это дало воинам немного времени для перегруппировки. Клавы, разобравшиеся с последними демонами, уже двинулись обратно в туннели, истребляя всех уцелевших изменников на своем пути и сгоняя выживших смертных в колонны для нового наступления.

Передышка будет недолгой. Лишь мгновение, чтобы восстановить силы, собрать тех, кто еще может сражаться, и даровать милосердие Императора тем, кто на это уже не способен.

Раут давно стал безучастным к чужим страданиям. Зуд, как назвал его Телак, это отвращение к человеческой слабости, вместе с последними частями смертного тела лишил его и многого другого. По правде, Раут уже и не знал, сколько в его теле осталось органических тканей, заключенных в каркас гигантского металлического скелета. Мозг, возможно, часть спинного вещества, прогеноиды… Больше ничего.

Тем не менее при всей своей хрупкости смертные солдаты были нужны космодесантникам. Нефата не отвечал на вызовы, и Раут не имел понятия, почему. Возможно, битва на поверхности оказалась тяжелее, чем он предполагал, — в любом случае ничего хорошего это не сулило. Гвардейцы лорда-генерала потребуются во время финального штурма Капитолия, чтобы Железные Руки не увязли в огромной массе вражеской пехоты. Как и прежде, людям придется принять на себя удар неприятеля, чтобы истинные воины смогли штурмовать вершину шпиля.

Именно там, на вершине, обитали кошмары. По крайней мере, так утверждал Телак — и что бы он там ни почувствовал, оно набирало силы с каждым ударом сердца.

Словно услышав мысли Раута, главный библиарий возник рядом с ним, и клан-командир повернулся лицом к нему. Плечи Телака опустились, сам он выглядел вконец измотанным. По его доспеху все еще змеились переливчатые разряды энергии, но ослепительное сияние, охватившее его раньше, уже исчезло.

— Когда ты снова будешь готов сражаться? — спросил Раут.

Телак выпрямился.

— Когда потребуется, — ответил он.

— Скоро, — холодно произнес Раут. — Ты знаешь, что так должно быть. Скажи мне, что ждет нас там?

— Я не знаю. Шпили сокрыты от меня.

— Тогда предположи.

Телак помедлил. Он сделал глубокий вдох, и Раут услышал, как зашипела его поврежденная решетка вокса.

— Нерожденные, — наконец сказал Телак. — Они твердят запретное имя, имя падшего примарха, ныне сгинувшего в Оке. Возможно, они пытаются ввести нас в заблуждение, сбить с пути, либо же они дразнят нас истиной. Иногда они говорят правду тогда, когда не следовало бы — такова их странная природа.

Раут кивнул:

— Я слышал то же имя. Но не он ждет нас. Будь это так, мы были бы уже мертвы.

— Согласен, — сказал Телак. — Возможно, подвластное ему существо, которое питает к нам особую ненависть. Когда мы войдем в шпиль, я узнаю больше. До тех пор я могу говорить лишь догадками. Время работает против нас. Нельзя задерживаться надолго.

— Не надо мне об этом говорить! — прорычал Раут, снова бросив полный злобы взгляд на запертые ворота. — Я только и хочу, что попасть туда.

Телак позволил себе мимолетную мрачную усмешку. Быть может, из всех старших офицеров Раукаана только он один сохранил в себе крошечную крупицу иронии.

— Будь осторожен в своих желаниях, — сказал он.

Стены были живыми. Прежде недвижимый и холодный как лед металл обрел жизнь. Клепаные держатели извивались вокруг оснований столбов и ползли по перемычкам дверей. С каждым движением они издавали слабый звук — булькающее шипение гнущегося и пузырящегося материала.

Сетчатый металлический пол рябил, словно натянутая на барабан кожа. Наросты пробивались сквозь его поверхность, источая зловещий свет. В воздухе клубилась мерцающая дымка, безвольно повинуясь вялым потокам гуляющего по переходам ветра.

Биение сердца, неторопливое и размеренное, гулким эхом отдавалось на фоне неумолкающего стрекота сводов над головой. Звучное, оно доносилось словно откуда-то из глубины, и с каждым ударом воздушная пелена вздрагивала, а на пол опускались крошечные блестящие частички пыли.

Старые трубы системы охлаждения были буквально вырваны из стен, и теперь в них текло что-то темно-алое. Дальше, где коридор поворачивал направо, жидкость цвета крови свободно разливалась по полу, стекая куда-то вниз, пенясь и булькая так, словно кто-то ей захлебывается.

Стояла жара, почти невыносимая. Тепло исходило от живых стен, отчего они покрывались капельками влаги. Даже здесь, наверху, от этого не было спасения. Все, что осталось от коридоров, служебных туннелей, транспортных шахт, залов собраний, часовен и садов наслаждений, — все было опутано мягким, въедливым, липким жаром.

Еще были голоса. Эхо несло их по коридорам, слабые и прерывистые. Снова и снова всхлипывал ребенок, потерявшийся в пульсирующем, ожившем лабиринте. Женщина шептала и шипела, надрывно смеялся мужчина, словно скрывая за лживой усмешкой невыносимый ужас.

Валиен ни разу не видел тех, кому эти голоса принадлежали. Он пробирался по выложенным из мякоти тропам, не видя перед собой практически ничего, часто спотыкаясь и стараясь не слышать их. У каждого угла он останавливался, уверенный, что за поворотом кто-то его поджидает. Но всякий раз, нетвердой походкой обогнув угол, он, убийца, обнаруживал лишь еще одну зловонную артерию — пустую, поросшую отвратительными спорами. Все это место было одновременно и покинутым, и переполненным — ни одного тела, но целый хор неупокоенных душ.

Стены давили на него. Некогда грязные, темные и холодные, теперь они стали блестящими, горячими на ощупь и покрылись органикой. Дышать по-прежнему было трудно. Системы костюма Валиена не справлялись — убийца чувствовал, что воздушные фильтры забиты спорами. В сапогах скапливался пот, весь костюм стал липким. Из-за обезвоживания агента преследовали постоянные головные боли, а высохший язык опух во рту.

Валиен знал, что находится где-то на самых верхних уровнях Капитолия. Путь выдался нелегким — приходилось кружить обходными путями. Куда быстрее было бы двинуться по огромному залу в самом центре шпиля, где вверх устремлялась колоссальная лестница, высеченная из мрамора и облицованная сталью, что вилась вокруг адамантиевой сердцевины Капитолия. Гордость Шардена — Великая Лестница, огромная цепь позолоченных ступеней, что на сотни метров поднимались над земной грязью и тянулись к небесному смогу.

Но этот путь сторожили толпы мутантов, культистов и кошмарных тварей варпа с мертвыми глазами, поэтому убийца был вынужден ползать по сырым и петляющим потайным ходам, давно брошенным, опечатанным и забытым. Весь его мир превратился в сплошную череду тесных, промозглых туннелей, где на голову постоянно капало нечто, жутко похожее на разжиженные человеческие органы. Сами стены дрожали, будто сделаны они были не из металла, а из кожи, и воздух пропитался мускусным ароматом. Мрачное, готическое величие столицы всего этого мира было опорочено, развращено, а аскетичная красота камня и металла обернулась кошмарным полотном из плоти, костей и крови.

Лишь однажды Валиен видел свидетельство того, чем Капитолий был до прихода порчи. Тогда, оступившись в конце долгого подъема по серии извилистых капиллярных туннелей, он от головокружения упал на колени и кое-как заполз в крошечную, заброшенную комнатушку. Перед ним, всего в метре или двух, стояла колонна из резного оникса. Венчала ее статуя. Мрачное, угрюмое лицо, высеченное в камне резцом скульптора, взирало на него из темноты.

Убийца уже видел эту фигуру много раз прежде. Облик стандартный, навязываемый Экклезиархией и одобренный руководством всех ремесленных гильдий. Практически такая же статуя стояла в храме Талики на Геспере, где Валиен проходил последние этапы своего обучения. То был Рогал Дорн, Лорд-Защитник, Спаситель Терры, магистр Кулаков, верный сын Императора в великолепном золотом доспехе на заре вековечного правления человечества среди звезд.

Из всего убранства верхних шпилей лишь только одна эта статуя осталась нетронутой. Лужи блестящей жидкости скопились у ее основания. Наросты ползли по гладкой поверхности колонны, словно стремясь добраться до фигуры на его вершине и погубить ее.

Валиен долго смотрел на статую могучего воина. В другое время и в другом месте он счел бы эту картину нелепой. Угловатая челюсть, узкие щелочки глаз, поза, выражающая решительность и непреклонность, — все это лишь позабавило бы его. Будучи циничным представителем циничной профессии, он всегда находил такую карикатурную величественность смехотворной.

Но не теперь. Валиен внезапно для самого себя обнаружил, что вспоминает все те истории, что его заставляли заучивать в схоле, — истории о деяниях Дорна во время решающей битвы за Терру, одинокого, окруженного воплощенным Хаосом и опутанного паутиной безумия, сплетенной Архипредателем.

И, вспоминая эти тексты, легенды и предания, агент легонько улыбнулся.

«Так было с тобой, то же сейчас и со мной».

Валиен поднялся на ноги, стараясь не замечать чавкающие и сосущие звуки, что издавали его сапоги, ступая на дрожащий пол.

«Но ты был примархом, образцовым сыном живого бога».

Спотыкаясь, он продолжил свой путь. Пальцы его потянулись к груди. Убийца аккуратно коснулся рубцов прямо под сердцем.

«А я лишь низший слуга твоего Отца. Преступник, кровопийца, грешник, которому дают задания, которые бы не взял на себя ни один здравомыслящий человек».

Сердцебиение эхом отдавалось в его мутной голове. Еще один туннель змеей ушел в сторону, теряясь в раскаленной дымке. Валиен с трудом двинулся туда, повинуясь одному лишь инстинкту и практически позабыв о приказах, что дал ему Гериат. Его направлял позыв, что сильнее любых прочих и что древнее самого чувства самосохранения.

«Любопытство. Теперь, после всего пережитого, я выясню, что за зло обосновалось здесь».

Он больше не видел смертных — ни одной живой души после встречи с Венмоном Килагом в туннелях глубоко в недрах Капитолия. Не чувствуй он себя так плохо, Валиен, быть может, порассуждал бы о судьбе миллионов мужчин и женщин, населявших этот шпиль и теперь бесследно исчезнувших. Возможно, он задумался бы, что за дьявольская магия разносила по воздуху их голоса, словно они все еще живы и бродят по коридорам. Обратил бы чуть больше внимания на лица, запечатанные в изменчивой поверхности стен и пола, на пузырящийся потолок или на протяженные следы крови, ведущие к транзитным шахтам.

«А удовлетворив свое любопытство, я сделаю то, зачем сюда пришел».

Валиен полз вперед, тяжело вдыхая спертый воздух и трясущимися руками раздвигая завесу из спор.

«Я выполню приказ».

Он едва знал, куда направляется. Он ослеп, ослаб, лишился чувства ориентации. Силы его таяли с каждым мгновением. И все же он сохранил в себе непоколебимую веру. Он знал лишь, что движется к сердцу шпиля, словно сам Император направляет его, и этого ему было достаточно.

«Я закончу начатое».

Вперед. Вперед.

«И тогда, лишь тогда, я умру».

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

По крайней мере, пушки замолчали. Пустошь между шпилями вернулась к своему изначальному состоянию безжизненного токсичного болота, не тревожимого вспахивающими землю траками танков или сотрясающей походкой титанов. Горячие ветра носились над руинами зданий и дорог, заметая пеплом следы битвы. Дымящиеся остатки потихоньку покрывались тонким слоем угольно-черной грязи.

Ульи-близнецы Меламара уже догорели. Отвесные внешние стены обрушились и почернели, и тысячи столпов дыма медленно поднимались к темному небу. На востоке же все еще были объяты бушующим пламенем шпили улья Аксис. Огромные рваные раны, чьи края источали магматический жар, усеяли тело города.

На севере возвышалась громада Капитолия, из-за большого расстояния теряющаяся в дымке. Мощные древние стены, ощетинившиеся стволами орудий, окружали улей, а над ними возвышалось бесформенное нагромождение куполов, готических контрфорсов и почерневших башен. Еще нетронутые войной, здания источали изнутри тусклый свет. Устремляясь к небесам, огни меняли цвет, превращаясь из красных в пурпурные. Вершину самого высокого шпиля скрывала от глаз пелена пепельных облаков, но яркое, неестественное свечение, исходившее из нее, скрыть было невозможно.

Нефата разглядывал мрачные пейзажи Шардена через блок экранов на «Малеволенсии», медленно поворачивая обзорные пиктеры и отмечая разрушения, нанесенные врагу его войсками. Гериат сидел напротив генерала, следя за рунами, обозначавшими позиции сил Гвардии, и пролистывая отчеты о перемещениях подразделений.

«Малеволенсия» остановилась на небольшом возвышении посреди разрушенной фабрики в сердце пустошей. Раньше здесь находилась стоянка для транспортов, перевозивших химикаты. Несколько старых машин чудом уцелело, и сейчас они стояли вокруг изрытой бороздами бетонной прямоугольной конструкции. Рядом с гигантским боевым танком они казались совсем крошечными. Двигатели «Малеволенсии» по-прежнему работали, а из задних выхлопных труб поднимались густые черные столбы дыма. Там, где танк проломил фабричный забор и въехал во внутренний двор, земля превратилась в крошево.

— Пришли последние отчеты от боевых групп, — наконец заговорил Гериат, внимательно глядя на мониторы перед собой.

— И?..

— Все подразделения докладывают о готовности. Отмечены некоторые потери от контратак во время отступления из Аксиса, но они не выходят за рамки допустимого. Цели вокруг нас больше не в состоянии оказывать серьезное сопротивление.

Нефата довольно хмыкнул.

«Вот как надо вести войну — аккуратно, методично, последовательно».

— Скоро мы двинемся дальше, — сказал он.

— Так точно, — подтвердил Гериат. — Заправщики и машины снабжения уже в пути.

Нефата был уверен, что все делает верно. В его единоличном распоряжении находилась мощь целой армии — батареи мобильной артиллерии, тяжелая бронетехника, пехотные подразделения быстрого реагирования. Конечно, после первых разгромных боев возникли проблемы с воздушной поддержкой, но и у врага в этом плане тоже было туго. Так что даже при вопиющем разбазаривании Раутом драгоценных ресурсов «Террито» оставалась надежда, что эту кампанию еще можно спасти.

— Удалось ли наладить связь с принцепсом Лопи? — спросил Нефата.

— Да. — В голосе Гериата зазвучали нотки недовольства. — Желаете вызвать его?

— Разумеется, — встрепенулся Нефата. — Почему ты не сказал мне сразу? И, если позволишь, я хотел бы поговорить с ним наедине.

Гериат не стал скрывать своего удивления.

— Как пожелаете, — коротко бросил он, отстегнул ремни безопасности, встал и вышел из тесного командного отсека. Люк за его спиной с грохотом закрылся, отрезая Нефату от остального мира.

Генерал развернулся в кресле лицом к гололитическому столбу и ввел на отделанной медью панели код доступа. Ему было не по душе так обращаться с Гериатом. Такое поведение отдавало наглостью и даже неверием, но этот человек был комиссаром, а Нефата собирался говорить с Лопи о вещах весьма деликатных.

«Я все объясню ему, — подумал генерал. — Когда это безумие наконец прекратится и все вернется на круги своя, я все ему объясню».

Голоколонна, скрипя старыми шестернями, поднялась из пола. Нефата пригладил свою помятую униформу и выпрямил спину. Такие мелочи всегда имеют значение, даже если до этого ты несколько дней просидел в тесноте «Гибельного клинка».

Прямо над столбом в воздухе возникло сплетенное из света лицо, опутанное кабелями, торчащими из вживленных в плоть металлических разъемов. Из-за помех изображение рябило и дергалось.

Нефата поклонился.

— Принцепс Лопи, — обратился он к собеседнику. — Прошу прощения, что поговорить лицом к лицу нам удается только сейчас. Нам следовало сделать это раньше.

Принцепс ответил не сразу. Возможно, все дело было лишь в искаженной из-за большого расстояния гололитической связи, но казалось, что он совсем недавно плакал.

— Я чувствовал их, — заговорил Лопи.

Слова нехотя сорвались с его губ, словно он так привык к языку бинарного кода, что говорить на готике стало для него тяжким трудом.

Нефата заколебался, сомневаясь, что правильно расслышал принцепса.

— Как я сказал, мне очень жаль…

— Я чувствовал их, — надломленным, запинающимся голосом повторил Лопи. Взгляд его глаз метался из стороны в сторону. Казалось, что он вообще не замечает присутствия Нефаты. — Я чувствовал, как они гибнут… Один за другим.

Генерал вдруг начал сомневаться в целесообразности этого разговора.

— Сочувствую вашему горю, принцепс, — сказал он, аккуратно подбирая слова. — Возможно, было бы лучше…

Внезапно взгляд Лопи обрел ясность. Он посмотрел на Нефату, и нечто, отдаленно похожее на смущение, исказило черты аугментированного лица принцепса.

— Нет, не стоит. Я приношу свои извинения. — Его правая щека дернулась. — Мне не следовало ожидать, что вы поймете. Видите ли, мы чувствуем друг друга. Каждый из вас сам по себе — мы же едины. Их голоса… Они умолкли. Впрочем, это не должно влиять на мои суждения. Прошу простить меня.

Нефата внимательно всматривался в мерцающее изображение. Принцепс был плох. Судя по его досье, Лопи был опытным командиром, ветераном дюжины крупных сражений, и он-то уж точно должен был бы свыкнуться с неизбежностью потерь на войне.

Все же странное место этот Шарден. Его едкий, мерзкий воздух словно искажал все, чего только касался. Впрочем, и сами механикумы тоже народ непростой — возможно, именно гибель их военных машин сильнее всего терзала души адептов Омниссии.

— Примите мои глубочайшие соболезнования, — ответил Нефата в полной уверенности, что его слова все равно ничего не изменят. — Я вас прекрасно понимаю, ведь я тоже терял людей. Обе наши армии пострадали сильнее, чем того требовалось. Вот почему я надеялся, что вы захотите поговорить и, быть может, прийти к соглашению.

Гололитическое изображение Лопи смотрело прямо на генерала.

— Что вы имеете в виду?

Нефата прочистил горло. Получилось несколько неловко.

— Вот что, — начал он разговор, к которому уже давно готовился. — Клан-командиру плевать на людей под его началом. С самого начала операции я твердил ему, что он слишком торопится, рискуя истощить наши силы до того, как цель будет достигнута. Тогда он остался глух к моим доводам, но теперь, хочется верить, не я один разделяю их.

Даже по рябящей и мерцающей картинке гололита Нефата понял, что Лопи заинтересован. Осторожен, но заинтересован.

— Объясните, что именно вы имеете в виду, лорд-генерал, — сказал принцепс. — У меня нет времени на загадки.

Нефата почувствовал, как учащается его пульс. Пути назад больше нет.

— Мы старались поддерживать связь с Раутом, — сказал полководец. — Он разбазаривает силы под его командованием в попытке наспех взять транзитные туннели. Как вы уже знаете, он погубил «Гончих». Мои полки Гвардии значительно поредели. Его собственные космодесантники терпят тяжелые потери. И никакого разумного объяснения этому мы так и не получили. Гордыня это или что-то иное, но Раут не приемлет никакой критики его тактики.

Лопи ничего не ответил, лишь слушал.

— Мы нужны ему, принцепс, — продолжал Нефата. — Ему нужны мои танки и ваши боевые машины. Мне уже пришел приказ мобилизовать все свои силы для немедленного наступления на Капитолий. Если ваши сенсории еще не получали подобных запросов, значит, скоро получат.

— Я не получал никаких сообщений, — сказал Лопи.

— Что ж, когда получите, они будут именно об этом. Но вот в чем дело… Мы с вами не подчиненные, которые слепо пойдут в любую мясорубку, какую им покажут. Мы — командующие выдающимися войсками. Мы заслуживаем того, чтобы с нашим мнением считались. Мы заслуживаем уважения.

Зернистое лицо Лопи выглядело настороженным.

— Вы находитесь под его прямым командованием, генерал, — сказал принцепс. — А я связан узами верности. Неужели вы предлагаете именно то, о чем я подумал?

Нефата улыбнулся.

— Мятеж? — предположил он. — Нет, ничего подобного.

Неожиданно для себя он понял, насколько сильно он сжал поручни кресла, и понемногу расслабил руки.

— Я предлагаю держаться наших позиций, вот и все, — сказал он. — Будем ждать здесь, в пустошах, не продвигаясь дальше. Оставим все наши пушки в резерве. Если они ему так нужны, он сам придет к нам. Он будет в ярости, безусловно, но что ему останется делать? Только говорить. Выслушать нас. Пойти на компромисс.

Из-за постоянной дрожи гололита невозможно было прочесть выражение лица Лопи.

— Похоже, вы все уже продумали, — сказал он.

— Так точно, — ответил Нефата. — Я хочу нейтрализовать ульи Аксиса. Я хочу провести рейды по остальным периферийным ульям и лишить их дальнобойной артиллерии. Мне нужно время для перегруппировки наземных сил и подвоза припасов. Наконец, я хочу согласовать стратегию нападения на Капитолий. Ни один мой солдат больше не сдвинется с места, пока я не буду уверен в целесообразности дальнейших действий.

Лопи начал было что-то говорить в ответ, но Нефата его перебил.

— И еще кое-что, пожалуйста, — сказал он. — Знайте, я не трус и не изменник. Всю свою жизнь я сражался во имя Императора и знаю цену войны. Знай я, что это необходимо для победы, я бы, не раздумывая, пожертвовал жизнями всех своих солдат и своей собственной. Но я же не мясник и не стану бессмысленно губить лучшее оружие Империума — его смертные души. Если вы присоединитесь ко мне, Раут прислушается. У него не останется выбора. Ему придется прислушаться к здравому смыслу.

Нефата вспомнил свою встречу с магосом Ис и то, что она ему тогда сказала.

— Это единственный путь, — продолжил он. — Если мы не можем договориться, нужно лишить его того, что ему нужно. Они ведь машины, эти Железные Руки. Они монстры, и разумы их закрыты. Они уважают лишь силу, и вместе мы будем достаточно сильны.

Нефата замолчал. Он сидел без движения, ожидая реакции Лопи.

Но принцепс не отвечал. Его лицо, дрожащее и мерцающее в слабом свете гололита, не выражало ни единой эмоции.

Нефата не стал давить на собеседника. Он ждал. Лишь заподозрив какие-то проблемы со звуковым каналом связи, генерал заговорил снова.

— Принцепс? — сказал он. — Вы хорошо меня слышите?

И тут Лопи посмотрел прямо на генерала, и Нефата, в этот раз безошибочно, разглядел дорожки от слез на щеках принцепса. Влага поблескивала на оголенном металле его аугментики.

— Я услышал ваши слова, лорд-генерал, и обдумал их, — сказал он.

Еще одна невыносимая пауза, прежде чем механикум продолжил.

— Мы встанем на вашу сторону, — огласил он свое решение.

Волна облегчения накатила на Нефату.

— Я рад слышать это, принцепс, — сказал генерал, улыбаясь против собственной воли. — Это верное решение. Ветер теперь переменится.

Через силу он убрал улыбку со своего лица. Теперь все возможно. Теперь битву можно вести, исходя из разумных соображений.

— Пора вспомнить о собственном достоинстве, — произнес лорд-генерал.

Морвокс шагал по зловонным туннелям, превратившимся в поле жестокой битвы. Дым неспешно клубился у пола, заполняя ниши и выбоины от попаданий. Слабый аромат мускуса еще витал среди руин, смешиваясь с более резкими запахами гари и гниения.

Клав Аркс рассредоточился по туннелю. Воины двигались в тенях, уничтожая последних врагов и собирая уцелевших смертных для следующего наступления. Кроме Фиреза, еще двое боевых братьев Аркса погибли прежде, чем створки ворот удалось закрыть, и битва наконец поутихла. Их прогеноиды были извлечены, а доспехи — сняты и убраны, и после этого никто из выживших воинов клава больше их не поминал. Они исполняли свой долг так же, как и всегда, — молча и эффективно.

Морвокса это не волновало. Он не чувствовал печали от гибели его воинов — все они были оружием, инструментом возмездия Императора, и смерть рано или поздно придет за каждым из них.

Горевали лишь смертные. Морвокс смотрел, как они с трудом ковыляют вдоль туннелей вокруг него — собранные в неровные колонны, с пустыми глазами и понурыми лицами. Кто-то пребывал в состоянии глубокого шока, кто-то сохранял ясность рассудка, но шарахался каждой тени в страхе, что там еще прячутся кошмарные твари. Многим пришлось пригрозить казнью, чтобы они снова вернулись в строй. Время от времени из глубины туннелей доносился грохот одиночных болтерных залпов, свидетельствуя о том, что угрозы эти не были пустым звуком.

На мгновение Морвокс замер, глядя, как шеренга потрепанных гвардейцев Ферика во мраке движется к воротам. Вид этих людей странным образом приковал к себе его внимание — точно так же, как прежде в улье Меламара. Их движения были неуклюжими, их шаг — неторопливым. Они едва могли сражаться и лишь в больших количествах были способны хоть как-то повлиять на ход битвы.

Но все же что-то в них очаровывало сержанта. И от осознания этого ему становилось неуютно.

Однажды на Медузе, еще до того, как он сделал свои первые шаги из смертного детства к сверхчеловечности — настолько давно, что события тех дней уже практически стерлись из памяти, — Наим Морвокс сломал левую руку. Это произошло, когда он трудился в адском пекле машинного отделения громадного транспорта. Боль пришла внезапно, из глаз его хлынули слезы, и он едва держался, чтобы не закричать.

Потом он увидел свою травму. Он видел белую кость, торчащую среди разорванных мышц. Он смотрел, как его кровь ручьем текла по руке — теплая, густая, почти черная. Слабость одолела его, и он сполз на пол и оперся спиной о кожух двигателя.

Потом сородичи пришли за ним. Они ввели ему болеутоляющие средства, выправили руку и зашили рану. Уже неделю спустя он снова вернулся на пост, гордясь своим шрамом и болью, которая еще не прошла.

Время от времени, даже много лет спустя, он вспоминал те ощущения, что накатили на него до того, как ему помогли. Он помнил то странное чувство при виде разорванной кожи, алых мышц, сочащейся жидкости. Он не мог смотреть на них — ему сразу же становилось дурно. Но и отвести взгляд он тоже был не в силах.

И здесь, на Шардене, это чувство вернулось к нему с видом смертных солдат, идущих на фронт. Они восхищали и отвращали его точно так же, как и его собственная сломанная рука в далеком прошлом.

«Я схожу с ума, — подумал он. — Мы живем, чтобы их защищать. Они есть Империум. Я схожу с ума…»

— Брат-сержант.

Морвокс крутанулся на месте, оторванный от своих мыслей.

Перед ним стоял Железный Отец Кхатир. Морвокс поклонился, внутренне устыдившись того, что не заметил приближения Кхатира. Все-таки движущийся силовой доспех — не самая тихая вещь в Галактике.

— Железный Отец, — почтительно поприветствовал его Морвокс. — Я думал, вы с клан-командиром.

— Я был, — ответил Кхатир. — Теперь я здесь.

Не успел он договорить эти слова, как Морвокс уже знал, что за ними последует.

— Прежде я был… — заговорил Морвокс, не желая оттягивать свое наказание.

— Дважды ты просил приказа, — перебил его Кхатир. Он говорил своим обычным тоном, но каким-то образом в его словах чувствовались нотки угрозы. Таков удел Железных Отцов — они могли пристыдить, вдохновить, запугать или привести в ярость одними лишь словами.

Морвокс обратил внимание на то, как перчатки Кхатира сверкают во тьме, как всегда готовые к бою. На мгновение он представил, как они вспыхивают пламенем, чтобы нанести ему удар.

— Мне стыдно за это, — сказал он, тщательно подбирая искренние слова.

— Я вижу, — ответил Кхатир. — Я следил за тобой, брат-сержант. Следил с нашего самого первого боя у того бункера. И сейчас я видел, как ты остановился, забыв о своем долге. Ты стоял посреди этого туннеля, и я задумался, что за мысли одолевают тебя.

Морвокс почувствовал укол обиды, но сглотнул свое негодование. Всегда неприятно, когда тебя отчитывают, особенно если это делает Железный Отец.

— Я буду сражаться усерднее, — сказал сержант. — Я расслабился.

— Да, это так. Но я знаю, что мучает тебя.

— Вы… Я… — Морвокс от удивления не мог подобрать слов. — Что мучает меня?

Кхатир не сделал ни шага ему навстречу. Ни единого жеста поддержки или осуждения. Он лишь стоял среди развалин в громадном туннеле и говорил, как всегда, плавно и спокойно.

— Зверь опаснее всего перед смертью. Зверь внутри тебя умирает, Морвокс. И он бьется, не желая сдаваться. Это сложный момент для тебя. Ты стоишь на перепутье между двух миров.

С каждым словом Железного Отца Морвокс чувствовал, как что-то шевелится внутри него, будто какой-то змей вьется вокруг его сердец, сжимая их, словно петлей.

— Ты меняешься, — продолжал Кхатир. — Ты теряешь последние очертания своего прошлого. И ты можешь оступиться. Я видел, как это происходило с другими, и я не хочу видеть это снова. У Железных Рук нет права на ошибку.

Кхатир поднял свою перчатку и тяжело опустил ее на наплечник Морвокса. Странный, непривычный жест для медузийца, и Морвокс с трудом подавил в себе желание стряхнуть руку Железного Отца. Он не знал, как понимать этот поступок — как выражение ободрения или угрозы.

— Ты еще помнишь жалость, сострадание, — говорил Кхатир. — Ты смотришь на скот, вместе с которым нам выпало воевать, и ты скорбишь об их гибели. Ты хочешь поддержать их, рассказать, что мы делаем, помочь им понять нас. Но они никогда не поймут. Даже наши братья из других орденов, те, кто служит столь же ревностно, как мы, не в силах понять нас.

Слушая Железного Отца, Морвокс чувствовал, как внутри у него все сжимается сильнее и сильнее.

— У них нет будущего, — снова заговорил Кхатир. — Во Вселенной для них нет места. Выживут лишь сильнейшие, а нет ничего сильнее машины.

Морвокс слышал эти слова много раз, но раньше они почему-то задевали его намного сильнее. Он не хотел слушать их — ему сразу же становилось дурно. Но и закрыть уши он тоже был не в силах.

— Придет время, — продолжал Кхатир. — Скоро настанет твой час, и ты забудешь о жалости. Ты увидишь слабость, что кроется внутри нас. И тогда ты поймешь, что необходимо измениться, стать лучше, искоренить в себе эту слабость.

Кхатир надавил рукой на плечо Морвокса.

— А до тех пор помни, кто ты есть. Не соверши ошибки. Никогда больше не спрашивай приказа.

Морвокс смотрел прямо на маску Железного Отца. Он не мог для себя решить, ее облик кажется ему пугающим или благородным. Латная перчатка на его плече была тяжела, словно оковы смерти.

— Никогда, мой лорд, — только и сказал он. — Больше никогда.

Люди шли колоннами. В их движениях больше не было решительности и уверенности, как после пламенной проповеди Железного Отца о долге и смерти. Теперь же они напоминали тени — сгорбившиеся, мрачные, изможденные и перепуганные.

Мариво наблюдал, как они проходят мимо и исчезают в темноте туннеля впереди. Топот сапог эхом разносился под сводами. Громкоговорители рявкали приказами, одним за другим, требуя от людей веры и жертвенности. Мариво не слушал их — для него они давно уже превратились в фоновый шум.

Он стоял, прислонившись спиной к стенке рельсового канала гравипоезда — ниши почти в метр глубиной. Его сапоги скользили по густой слизи. Солдат старался не присматриваться к ее разводам на полу, источавшим знакомую вонь.

Хади сидела на корточках рядом с ним и тяжело дышала. Она едва смогла доползти до укрытия в тени нишевой стенки. Силы постепенно возвращались к ней, но от былой смелости не осталось и следа. Во время долгого и утомительно пути подальше от линии фронта она то заливалась слезами, то вспыхивала в гневе. Мариво уже видел такое прежде, но во время затянувшихся военных кампаний, тогда как битва за Шарден длилась всего несколько дней. И тем не менее солдаты сходили с ума от напряжения и истощения.

Укрытие из рельсового канала было так себе — оно лишь отбрасывало тень подлиннее среди мельтешащего калейдоскопа огней от прожекторов и фар движущихся машин. Но Мариво нашел здесь то, что ему было нужно, — немного свободного места, где можно перевести дыхание, попробовать собраться с мыслями, обдумать и как-то упорядочить все то, что с ними произошло.

На глазах Мариво целые роты верных Императору солдат разлетались кровавыми ошметками. Пока демоны стремительно атаковали сверху, у людей не было шанса им противостоять. Мариво оказался счастливчиком. Каким-то чудом ему удалось не попасть в самую мясорубку. Он тащил Хади за собой и стрелял только тогда, когда было нужно. Его старые раны стали напоминать о себе, а плечо пронзила адская боль, отчего рука безвольно повисла, а на глазах проступили слезы.

Потом вернулись Железные Руки, уничтожая все на своем пути, — зрелище не менее жуткое. Они убивали, убивали и снова убивали. Раньше Мариво готов был поклясться, что никто не выстоит в бою с демонами, но они смогли. Они выстояли, не отступив ни на шаг. Даже когда нечестивые твари рвали их священные доспехи на части и вонзали свои когти в оголенную плоть, они все равно сражались.

Мариво все это видел, спрятавшись среди трупов, одной рукой держа Хади, а другой зажимая ей рот на случай, если девушку снова охватит приступ паники.

«Если вы можете бороться с этими чудовищами, — думал он, — то почему не помогли нам раньше, когда еще можно было спасти больше людей?»

Теперь, когда страх отступал, этот вопрос вновь вспыхнул у него в голове. И чем больше он об этом думал, тем ярче разгорался его гнев.

Поэтому он не рвался вернуться в строй и вместе с другими еле волочащими ноги беднягами двинуться дальше в туннели, навстречу новой битве. Совесть напоминала ему о долге, о его клятвах на службе в Гвардии и о том, что отказ подчиниться приказу равносилен предательству, но Мариво не слушал ее. Он продолжал сидеть на корточках в тени и обнимал Хади, неосознанно желая ее защитить. Его лазган был взведен, и он готов был стрелять в любого — любого, — кто подойдет к ним слишком близко.

— Что мы будем делать?

Хади говорила тихо, почти шепотом. Мариво опустил голову и посмотрел на девушку. Ее залитое слезами лицо выглядело хрупким, а броня не по размеру плохо сидела на теле.

— Я не знаю, — признался он.

Глупо было отрицать это. У него не было никакого плана, ни единой мысли о том, как им возвращаться назад по опасным туннелям. Остались лишь гнев, страх и усталость.

Хади неловко отстранилась от него и слегка высунула голову над краем канала. По крайней мере, она снова могла двигаться.

— Они еще идут, — прошептала девушка. — Вижу Железных Рук. Они собирают всех, кто еще держится на ногах.

— Я знаю, — ответил Мариво, даже не шевельнувшись.

Хади повернулась к нему. Она была напугана.

— Ты же не хочешь обратно к ним?

Девушка спросила без тени сарказма, но Мариво все равно вздрогнул, словно от давно забытой издевки.

Частью души он хотел. Его тянуло вылезти из ниши и вернуться к своим обязанностям солдата, как тогда, в шпиле Меламара. Батарея лазгана практически разрядилась, но ему, скорее всего, найдут новую — а может, даже шлем на замену разбитого. Столько людей уже погибли, а мертвецам экипировка ни к чему.

— Я не знаю, — ответил Мариво.

Хади села на пол рядом с ним. Ее руки дрожали.

— Я не могу вернуться, — сказала она, качая головой. — Святой Трон, я просто не могу. Мы сделали все, что было в наших силах. Мы сделали даже больше.

Мариво медленно кивнул.

— Да, — согласился он.

Хади прильнула к нему.

— Мы можем выбраться отсюда? — спросила она неожиданно торопливо. — Здесь повсюду хаос и разруха. У нас получится.

Мариво и сам думал о том же. Но он не представлял, насколько далеко в туннели они уже успели продвинуться. В темноте среди развалин трудно было сказать наверняка.

— Возможно, — сказал он, не желая слишком ее обнадеживать. — Но если наш побег увидят, нас убьют.

Хади слабо улыбнулась.

— Я знаю, — ответила она. — Но кто-то же мог выбраться. Выход недалеко, я уверена. Мы можем вернуться в Меламар, залечь на дно. Там же есть выжившие, которые просто ждут, когда же все это закончится.

Мариво промолчал. Внутри него кипела борьба.

— И что дальше? — спросил он, обращаясь скорее к самому себе, нежели к девушке. — Даже если мы выберемся, сколько времени им потребуется, чтобы поймать нас?

Он опустил глаза и посмотрел на свои руки. Никогда еще он не чувствовал себя таким уставшим и слабым.

— Они никогда не остановятся, — пробормотал он.

Вдруг Хади взяла его за руки. Мариво никак не ожидал такого жеста и едва инстинктивно не отпрянул, но удержался.

— Мариво, — сказала Хади. Она смотрела прямо на него, и в ее взгляде впервые читалось уважение. — Мы славно потрудились, чтобы пережить все это. Идем со мной. Забудь о своем долге — посмотри, куда он нас привел. Мы сможем выбраться, вместе. Шарден велик.

Мариво в оцепенении смотрел на девушку. Никогда прежде он не слышал, чтобы она так говорила. Впервые в ее голосе он услышал силу.

— У нас мало времени, — сказала она. — Я все решила. Я ухожу.

Хади поднялась на ноги и покачнулась, но удержала равновесие.

— А ты что будешь делать? — спросила она, с тревогой глядя на Мариво. — Надо выбирать сейчас же. Давай уйдем вместе. У нас получится.

Мариво не мог отвести от нее глаз. Его мозг снова и снова прокручивал все возможные варианты, как и последние полчаса. И все никак не мог выбрать.

Хади оглянулась через плечо. Ей не терпелось убраться отсюда. Из глубины туннелей еще доносились отголоски болтерных залпов.

— Ну же, — бросила она, готовая сорваться с места. — Была не была.

Еще мгновение Мариво оставался недвижим, но затем наконец поднялся. Он не чувствовал никакой уверенности в собственном выборе, но, по крайней мере, он все для себя решил.

— Хорошо, — сказал он, поудобнее перехватывая лазган. — Кажется, у меня есть план.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Валиен на четвереньках полз по узкой трубе. Пространства едва хватало, чтобы протиснуться, все тело сдавливало. Он скользил на мерзкой блестящей слизи, толстым слоем покрывавшей весь туннель. Агенту приходилось двигаться медленно, часто останавливаясь, чтобы перевести дыхание.

Он не помнил, когда в последний раз ел. Он уже давно потратил последнюю инъекцию стимуляторов. Стоило хоть на секунду остановиться, его начинало трясти от усталости. Он не знал, где именно находится, но понимал, что больше ему некуда идти, некуда взбираться. Конец.

Пурпурный свет мерцал в конце туннеля. Валиен из последних сил полз к нему. С каждым рывком он подбирался все ближе, и болезненное ощущение внутри усиливалось. Он почувствовал ком, подступивший к горлу, и сглотнул его.

Стены вокруг слегка разошлись под давлением его рук, и впереди, всего в нескольких метрах, показалось узкое отверстие. Но с той стороны Валиен не увидел ничего, кроме бурлящего пурпурного облака.

Он замешкался. Витающий в воздухе ужас давил на него, почти не давая пошевелиться. Каждое движение требовало огромных усилий воли.

«Вот оно… Если я попаду туда, то умру. Оно там…»

Перспектива собственной смерти заставила его вздрогнуть. Он всегда думал, что его кончина будет быстрой — от силовой булавы арбитратора или, быть может, в героическом бою со столь же умелым агентом Архиврага.

«Ты ничего этого не заслуживаешь. Только не с твоими грехами».

Валиен нервно облизал потрескавшиеся губы и, оттолкнувшись ногами, двинулся вперед. Слизь на стенах оставляла противные блестящие разводы на его костюме. Добравшись до конца, он уперся лбом в дрожащие створки выходного отверстия, которое было едва шире его плеч.

На мгновение агент закрыл глаза.

«Благословенный Император…» — начал было он, но внезапно умолк.

Он больше не мог вспомнить слов.

Открыв глаза, Валиен глубоко вдохнул наполненный спорами воздух и просунулся через щель.

Он сразу узнал то место, где оказался. Согласно планам шпиля, это был аудиенц-зал губернатора на самом верху административного дворца. Спутать это помещение с любым другим было невозможно. В ширину оно простиралось более чем на сотню метров, в высоту — вдвое больше. Нигде на верхних уровнях шпилей не было ничего столь просторного.

Валиен вылез из трубы в одной из внутренних стен. Прямо под ним расстелился мерзко блестящий ковер из темной слизи, залившей некогда белоснежную мраморную плитку. Казалось, будто кто-то обильно наблевал кровью.

Стены помещений высоко вверху переходили в массивный купол, откуда на железных цепях свисали канделябры, украшенные кристаллами и горящие сиреневым огнем.

Зал имел форму восьмиугольника. Пять стен, включая ту, из которой вылез Валиен, были выложены темным камнем и украшены в стиле имперской готики. Теперь же прекрасные орнаменты скрылись под густой слизью, что тускло блестела в свете канделябров и омерзительно стекала по лицам ангельских изваяний.

Три другие стены составляли часть внешнего покрытия шпиля и были выполнены из армированного стекла. Огромные окна смотрели на юг, в пустоши между ульями. И хотя панораму заволокло смогом и пеплом, Валиен смог различить на горизонте покосившиеся очертания ульев Меламар и Аксис.

Странное зрелище. Всего несколько дней назад агент работал в Меламаре Примус, крался по коридорам и призывал обитателей улья сопротивляться скверне. Еще тогда он прекрасно владел собой — теперь же рисковал в любой момент испустить дух.

Валиен тряхнул головой и вернулся к обзору аудиенц-зала. Он подумал, что до того, как правящая верхушка Шардена преклонилась перед Губительными Силами, это помещение, вероятно, было очень изящным. Те немногие статуи, что уцелели, поражали статностью и строгой красотой. Работа мастеров заслуживала высочайшей похвалы. Достойное место для приема послов, чиновников и торговых делегаций.

Теперь оно превратилось в жуткую обитель гротеска. Стекла затянуло отвратительной тиной. Каменная кладка словно размякла, исказилась, и в ней постоянно открывались и закрывались чьи-то омерзительные рты. Из луж бурлящей пены то и дело возникали дрожащие густые пузыри — они дергались в разные стороны, словно выискивая добычу. С пола поднимался дым от воскурений, и его разноцветные облака — пурпурные, алые, оранжевые и даже кобальтово-синие — перемешивались, заполняя все пространство кровавым туманом.

Зал был переполнен. Тысячи людей в едином порыве что-то бормотали, собравшись вокруг высокого трона по самому центру мраморного пола. Все обнаженные, с бритыми налысо головами, у всех тела покрыты татуировками и размалеваны пурпурными символами. Они раскачивались в унисон, вторя ритму невидимого сердца, отдававшемуся в каждой кости колоссального сооружения.

Валиен отвел глаза, не в силах больше смотреть на толпу. От их бормотания у него закружилась голова, и ему пришлось изо всех сил вцепиться в края отверстия, чтобы не упасть.

Но он знал, что смотреть надо, и знал, куда именно. Он не хотел этого делать, старался смотреть куда угодно, лишь бы не туда, его сердце бешено колотилось в груди. Но трон будто притягивал к себе внимание, и Валиен, собрав всю волю, поднял глаза и посмотрел туда.

Сам его вид причинял боль. Трон был пуст. Обсидиановое сиденье повернуто под странным углом. Лучи света отражались от трона непредсказуемым, порой неестественным образом, отчего сооружение в один момент казалось иссушенным и потрескавшимся, а уже в следующий — обильно залитым кровью. Густой воздух над сиденьем дрожал, словно над жаровней, также повторяя ритм незримого сердца.

Валиен зажмурился, пытаясь осмыслить увиденное. Все это походило на галлюцинацию, дурной сон. Глазам не за что было зацепиться — каждый раз, когда он пытался сфокусироваться, картинка ускользала от него. А пытаться рассмотреть что-то в дрожи над троном оказалось не легче, чем ловить руками воздух.

Агент сжал кулаки, высунул голову чуть дальше и, прищурившись, отключил чувствительные имплантаты, доверившись своему природному зрению.

Мельтешение над троном чуть прояснилось, но даже мимолетная попытка взглянуть на него отдавалась жуткой пульсацией в голове. На глаза навернулись слезы.

И все же он что-то увидел. Только видение, как призрак, отблеск гаснущего гололита или остаточное свечение на сетчатке после взрыва.

Этот призрак был похож на человека, но размерами намного превосходил даже космического десантника. Валиен заметил, как взметнулись лохмотья иссохшей плоти, когда существо взмахнуло огромными руками. Он увидел отблеск света на доспехе с бронзовой окантовкой, древний керамит которого покрывали бесформенные яркие пятна. Он увидел длинные изогнутые металлические когти и грозди драгоценных камней на железных цепях. Он увидел то, что когда-то было красивым лицом, но теперь представляло собой нагромождение небрежно сшитых лохмотьев кожи, сухожилий и хрящей, скрепленных стальными фиксами и питательными трубками. Наконец, увидел два глаза, вспыхнувших в дыму воскурений подобно раскаленной плазме.

Валиен почувствовал, как слабеет его хватка, и внезапно рука соскочила с края щели. Животный ужас объял агента, перебивая все его навыки самоконтроля и ментальные защитные барьеры. Валиен задохнулся, мир вокруг зашелся ходуном, в глазах потемнело. Он почувствовал, что вот-вот потеряет опору и упадет.

Агент быстро отвел глаза от жуткого зрелища — получилось с трудом — и попытался собраться с духом. Слабость волнами накатывала на него, тисками сжимая голову и лишая сознания.

Свободной рукой Валиен коснулся груди и, нащупав надрез чуть ниже сердца, приступил к приготовлениям.

Но как только он это сделал, появились демоны. Он не видел, откуда они возникли, — будто материализовались прямо из воздуха. Твари закричали и устремились к щели в стене, словно ракеты к своей цели.

Валиен заметил первого демона, когда уже было слишком поздно — существо явилось за ним.

Оно было прекрасным — безумно, безумно прекрасным.

Валиен не успел сделать то, для чего проделал столь долгий путь, — тварь молниеносным рывком выдернула его из трубы.

Он ощутил, как когти впиваются в его плечи, пронзая плоть и кости. Сильный запах мускуса ударил ему в ноздри, затуманивая разум, но лишь усиливая внезапную агонию. Валиен чувствовал, что парит в воздухе, выброшенный из своего убежища. Смутно, словно во сне, он слышал вопли ярости смертных культистов внизу.

Когти демона разрывали на части его броню и полосовали и без того измученное тело, но в какой-то момент, будто насытившись, тварь отшвырнула агента.

Отчаянно цепляясь за последние крупицы сознания, Валиен успел заметить, куда летит. Пустой трон рванулся ему навстречу, и ужас зарождался меж его подлокотниками.

И прежде, чем упасть на него, Валиен успел сделать лишь две вещи. Сперва он закричал…

Раут чувствовал, как внутри него разгорается гнев — чистый, яростный, неукротимый. Его армия была вновь собрана и готова штурмовать ворота — неудачное время для плохих новостей.

— Как это понимать? — спросил он, едва контролируя собственный голос. — Что значит «он хочет обсудить условия»?

— Он приказал своим войскам оставаться на местах, — ответил Кхатир, — до тех пор, пока не будут удовлетворены некоторые его требования.

Они стояли у основания огромных ворот, ведущих внутрь Капитолийского шпиля. С ними были лишь Телак и Дозеф Иманол — остальные Железные Руки уже выстроились для нападения по всей площадке перед воротами. Шеренги смертных солдат расположились позади космодесантников — они заметно поредели, но по-прежнему представляли собой внушительную силу.

Кхатир был зол не меньше Раута. Иманол, сержант-ветеран клава Прим, молча наблюдал за разговором. Его терминаторский доспех с ног до головы был залит кровью и демонической слизью. Телак тоже безмолвствовал. Его усталость и истощение чувствовались буквально физически.

— Я с него шкуру спущу, — прошипел Раут, сжимая огромные кулаки.

— Его можно подчинить! — рыкнул Кхатир. — Разрешите мне заняться этим.

Раут думал о том же самом. На мгновение он представил, как прорывается сквозь ряды защитников Нефаты и силой отнимает у того командование над драгоценными танковыми батальонами. Такой вариант вполне возможен.

Он повернулся к Телаку, слегка уняв свою пылающую жажду мести.

— Что с Капитолием? — спросил он.

— По-прежнему ничего, — ответил библиарий. — Он закрыт для меня.

— Ты сказал, что сущность внутри растет, становится сильнее, — напомнил Раут. — Сколько у нас времени?

— Несколько часов. Может, меньше. Тысячи душ принесены в жертву. Грань между мирами стирается.

Раут глубоко вдохнул. Его раны еще не успели затянуться, но боль от них была ему приятна.

— Нам нужны танки Нефаты, — настаивал Кхатир.

Иманол неспешно кивнул.

— Он прав, командир, — сказал ветеран. — Врагов слишком много, мы не сможем сами убивать их достаточно быстро.

Раута одолевало раздражение. Вся кампания строилась на объединенных усилиях всех ее участников. Смертные должны были оттянуть на себя основные силы врага, позволив Железным Рукам устранить реальную угрозу — порождений Архиврага, с которым ни одному простому человеку тягаться не по силам.

— О чем он думает? Он считает, что мы пошли на это без причины? — взревел Раут и едва не ударил со всего размаха перчатками по поверхности ворот. — Он думает, что нам легко? Что мы здесь развлекаемся?!

— Он слаб, — заметил Кхатир. — Позвольте мне убить его — и я приведу необходимые нам танки.

— У нас нет времени, — парировал Телак. — Он в пустошах, а мы здесь, под землей… Мы должны штурмовать шпиль.

— Нам не справиться без техники, — коротко высказался Иманол.

На мгновение Раута охватило смятение. Он разрывался между двумя одинаково неприемлемыми вариантами. Часть его рвалась немедленно распахнуть ворота, ворваться в шпиль и прорубить путь наверх, наплевав на последствия возможного провала. Другая же требовала возмездия за предательство Нефаты, требовала вздернуть смертных и заставить их выполнять свой долг.

Для него, ветерана Железных Рук, взращенного в холодном и мрачном мире и одаренного генетическим наследием сурового примарха, из этого и состояла вся жизнь — из ярости и долга. Если когда-то он и мог помыслить о чем-то ином, то это давно осталось в прошлом. Преобразование сделало свое дело, искоренив в нем последние признаки слабости.

«Остается лишь сила…»

— Мы отступим, — объявил Раут, и слова эти горечью обожгли его искусственное нутро. Но решение было принято, и он почувствовал, как его улучшенная нервная система настраивается на скорый бой. — Двигаясь быстро, мы вернемся в пустоши и силой заберем танки, после чего атакуем шпили. Мы успеем, если выдвинемся сейчас же, без колебаний и промедлений.

Раут повернул голову к Телаку. Изгибы его керамитового шлема блестели в темноте.

— А что касается предателя Нефаты… — продолжил он. — Никакой жалости. Не щадить никого. Весь этот мир слаб и порочен, но когда мы закончим здесь, я очищу его. И через тысячу лет в Империуме будут помнить о судьбе Шардена. Мы покажем людям цену слабости. Пусть это будет им наглядным примером.

Раут уже не говорил — он рычал диким зверем. Он двинулся в сторону туннеля, ведущего к позициям Нефаты, зная, что в грядущем бою его ярость лишь разгорится еще сильнее. Кхатир и Иманол тоже понимали и одобряли это.

Только Телак оставался спокоен.

— Подожди, — сказал библиарий, неожиданно вскинув руку.

Раут едва не пропустил его слова мимо ушей, но что-то в тоне Телака заставило его остановиться.

— Слушай, — сказал Телак.

Раут так и поступил.

Далеко наверху взорвалось что-то колоссальное. Усиленный слух Раута уловил приглушенные раскаты мощных взрывов с другой стороны ворот. Мгновенно заработали звуковые фильтры его шлема, определяя местоположение и силу детонаций.

Потоки данных хлынули в тактические системы доспеха — руны целей, обозначения сигналов связи, энергетические всплески. Взрывы продолжались. И они становились сильнее.

— А это что еще такое? — спросил клан-командир.

Нефата шагал вдоль кряжа по направлению к своим танковым колоннам. Вечно бдительная свита следовала за ним по пятам, держа лазганы. Лорд-генерал отобрал этих людей из остатков первой роты Ферикского полка и поручил снабдить их лучшей экипировкой, которую только можно было найти. Все они прошли несколько военных кампаний и в подготовке ничем не уступали любым иным бойцам под началом генерала, но все равно они нервничали, в любой момент ожидая нападения.

Нефата не разделял их беспокойства. В пяти сотнях метров впереди даже сквозь пепельную завесу виднелась огромная фигура «Меритус Кастигацио», величественная и монументальная. Даже сейчас, неподвижный и дремлющий, титан класса «Владыка войны» внушал ужас и трепет. Другая боевая машина Лопи, «Террибилис Виндикта», молчаливым стражем стояла у противоположного края бронетанковой группировки.

Трудно было представить что-либо, способное бросить вызов такой концентрированной огневой мощи. Космические десантники, безусловно, впечатляли, но они не были неуязвимыми, и Нефата знал, что если Раут хоть немного дружит с головой, он поймет причину такого неповиновения и проявит чуть больше уважения.

Нефата отвлекся от титана и окинул взглядом пустоши. Повсюду царило разрушение. Старые и проржавевшие промышленные комплексы медленно рассыпались в пыль под влиянием едкого токсичного воздуха и кислотных луж, скопившихся у оснований строений. Далеко на север уходили целые комплексы приземистых построек, затянутые смогом из пепла и пыли, и лишь громада Капитолия на горизонте выделялась из общей унылой картины.

Нефата знал, что безопаснее всего сейчас находиться в герметичном командном отсеке «Малеволенсии». И хотя все системы его первоклассного защитного костюма полностью функционировали, целиком очистить ядовитый воздух Шардена они не могли — а без защиты он уже давно умер бы. Но лорд-генерал любил проводить инспекцию своих войск лично и старался делать это при любой возможности. Да, гололитические тактические сводки могут сказать о многом, но, лишь заглянув в глаза своих ротных командиров, ты по-настоящему понимаешь, насколько они готовы к предстоящей битве.

По большей части Нефата был доволен тем, что увидел в ходе этой внеплановой инспекции. Ферикские и Галамотские части сильно пострадали в боях в пустошах, но им была известна участь хараконцев, погибших на стенах, и тех отрядов, которые Раут повел на штурм ульев Меламара и в туннели. Солдаты понимали, какой командир их скорее погубит, а какой обеспечит должной поддержкой.

Нефата наконец добрался до небольшой и прежде бесхозной контрольной башни в центре строя его войск. Пинком распахнул двери и быстро взбежал по лестнице, желая поскорее провести общий осмотр и вернуться в «Малеволенсию» для последних приготовлений. Может статься, для него это единственный на долгое время шанс увидеть всю армию как на ладони — и генерал не собирался упускать его.

На вершине башни расположился заброшенный центр связи с потрескавшимися плексигласовыми стеклами и рядом разбитых когитаторов вдоль одной стены. Генерал быстро прошел через все помещение к обзорной площадке и оперся на поручень.

Боевые танковые группы формировали длинную ломаную линию с востока на запад вдоль кряжа. Двигатели машин работали в холостом режиме, из выхлопных труб поднимались клубы дыма и смешивались с и без того густым воздухом. Это была внушительная сила — свыше двух сотен танков «Леман Русс» в различных конфигурациях при поддержке артиллерийских орудий «Василиск» и пехотных бронетранспортеров «Химера». Легкие шагоходы «Часовой» патрулировали периметр — в тени двух «Владык войны» они выглядели детскими игрушками. На юге пылали улья Аксиса, на севере вырастал гигантский Капитолийский шпиль, а пространство между ними было затянуто зеленой токсичной жижей, которая омывала брошенные строения, как море омывает скалистые берега.

Нефата еще раз окинул взглядом свою армию от края до края, высматривая, не выбился ли кто-то из строя. Никого такого не нашлось. Лорд-генерал уже было развернулся и двинулся обратно к лестнице, как вдруг первая группа танков пришла в движение.

Сразу двадцать «Леман Руссов» запустили двигатели и рванули с места, смяли заграждения из колючей проволоки и, выехав на длинное развороченное шоссе впереди, скрылись в бурлящем химическом тумане.

Нефата ошарашенно глядел им вслед. Он не отдавал приказа выдвигаться. Он не отдавал вообще никаких приказов.

— Гериат, — вызвал он по каналу связи. — Ты знаешь что-нибудь о…

Но не успел он закончить вопрос, как еще одна рота сорвалась с места. И еще одна. Всего за считаные минуты в оборонительной линии образовались огромные прорехи. Холодок пробежал по спине Нефаты. Резко развернувшись, он бросился вниз по лестнице, где его ожидала свита.

Его канал связи разрывался от запросов. Командиры боевых групп, еще стоявших на месте, требовали уточнений приказов. Командиры выдвинувшихся групп связь вообще отключили. Нефату не заботило ни то ни другое — сейчас он хотел говорить лишь с одним человеком.

— Комиссар-генерал Славон Гериат, — вызывал он снова и снова. — Немедленно ответьте. Я фиксирую множественные несанкционированные передвижения. Повторяю, немедленно ответьте.

Нефата изо всех сил бежал обратно к «Малеволенсии». Бойцы сопровождения в тяжелых защитных костюмах и с оружием наперевес едва поспевали за ним.

— Отвечай, Славон! — приказал лорд-генерал, стремительно теряя терпение. — Это…

Вбежав во двор химической фабрики, он замер как вкопанный. «Малеволенсия» исчезла. Одна из стен с северной стороны была полностью разрушена, а следы от траков на бетоне четко указывали, куда уехал командный танк.

Одинокий дежурный офицер, потея в своем оранжевом костюме химзащиты, ждал генерала в центре фабричного двора.

— Что здесь происходит? — потребовал объяснений Нефата.

Офицер бойко отсалютовал.

— Согласно вашим приказам, сэр, — отчеканил он, — подразделения, выбранные для соединения с Железными Руками, приступили к передислокации. Я думал…

Нефата не дослушал — мир ушел у него из-под ног, накатила дурнота. Трясущимися руками генерал ввел себе дозу адреналина, чего не делал уже долгое время.

— Когда это началось? — спросил Нефата, придя в чувство.

«Скольких он забрал с собой? Как он это устроил? Когда успел?»

Дежурный офицер сверился с часами:

— Десять минут назад. Я считал, что это ваш приказ — с подтверждениями все было в порядке. О, еще кое-что. Комиссар-генерал оставил вам вот это.

Офицер передал Нефате предмет, тот отстраненно принял его. Лишь опустив глаза, он понял, что именно держит в руках — болт-пистолет Гериата.

Несколько секунд он был совершенно сбит с толку — лишь бездумно таращился на пистолет, пытаясь оправиться от шока.

«Гериат… Из всех — именно ты. Я должен был послушать тебя. Я должен был быть осмотрительнее».

Нефата еще стоял на месте, не в силах принять какое-либо решение, когда раздались взрывы. Даже отдаленные, они сотрясли всю пустошь, словно кулак разъяренного бога.

Нефата, вырванный из своего оцепенения, стал пристально смотреть на север, откуда донеслись звуки, и едва смог различить развороченную верхушку Капитолийского шпиля. Между тем взрывы продолжались, освещая горизонт на севере огромными огненными шарами. И это учинили не танки — они еще не вышли на дистанцию атаки.

Нефата повернулся к дежурному офицеру, не скрывая удивления.

— А это что еще такое? — спросил лорд-генерал.

Ритмичный рокот двигателей «Малеволенсии» казался Гериату умиротворяющим. Чувство надежности позволяло ему ощущать свое решение не столь подлым, не столь своенравным. И хотя он уже несколько дней понимал, к чему все идет, и заблаговременно переговорил с заранее отобранными ротными командирами, когда пришло время действовать, он не мог избавиться от мук совести.

Будь на месте Нефаты кто-то другой, Гериат не колебался бы ни секунды. Будь на месте Нефаты кто-то другой, Гериат уже давно перестал бы терпеть неуважение, мелочность и мономанию. Дружбу длиною в жизнь не так-то просто отбросить в сторону, но открытое предательство комиссар оправдать уже никак не мог.

Гериат посвятил всю свою жизнь следованию непреложным истинам. Нефата, очевидно, не считал свои действия изменническими. Но даже мимолетного взгляда на положения инструкций Гвардии или предписания Адептус Терра хватило бы, чтобы понять всю ошибочность такого суждения. Раут был старшим командиром на Шардене, наделенным полномочиями от самих Имперских властей, и все силы лоялистов на планете были обязаны следовать его приказам вне зависимости от того, насколько мудрыми, справедливыми или жестокими они были. Такова природа командования: одни отдают приказы, другие им подчиняются.

Дисциплина лежит в самой основе Империума. Все остальное — верность, рвение, долг, дружба, самоотдача — не стоило ровным счетом ничего без жесткого контроля. Комиссар прекрасно знал, что люди — капризный и изменчивый народ. Их нужно защищать в первую очередь от самих себя. Споткнулись — нужно помочь подняться. Сомневаются — направить на верный путь. Ошиблись — наказать.

Позиционные руны плясали по экранам командной консоли. Гериат внимательно за ними следил. Почти половина войск Нефаты покинула строй по его приказу. Это воодушевляло. Все, с кем комиссар говорил, согласились с его доводами — или подчинились его угрозам. Те же, кого он посчитал слишком близкими к Нефате и неспособными в полной мере оценить вероятность измены, теперь стояли перед выбором — остаться с теми, кто разделяет трусость лорда-генерала, или последовать за комиссаром и исполнить свой долг перед Императором и Гвардией.

Гериат откинулся на спинку кресла и приказал отправить Рауту заготовленное вокс-сообщение. Скоро клан-командир узнает, что у него еще остались союзники среди смертных, готовые сделать все необходимое для победы. Гериат прекрасно знал, что от него требуется, ведь именно он в течение последних дней принимал все более и более озлобленные послания от командного отряда Железных Рук. Он знал, где нужно разместить танки и какую роль им предстоит сыграть. Неоценимую помощь в этом деле оказал Валиен, который успел передать необходимые карты и схемы до того, как связь с ним пропала.

А еще Гериат прекрасно знал, что все войска под его командованием вместе с «Малеволенсией» будут уничтожены уже через несколько часов после того, как войдут в радиус поражения оборонительных систем Капитолия. Комиссар все это понимал и признавал, что Нефата прав в своей практической оценке ситуации. Но поступиться своими принципами он не мог.

Но, даже будучи уверенным в своих действиях, Гериат все равно беспокойно ерзал в кресле. Абсолютно уверенный человек прибег бы к решительным мерам — убил бы Нефату еще при первых признаках измены и давно принял бы командование на себя.

Гериат этого не сделал — и тем самым попрал свой долг. Комиссар оставил болт-пистолет Нефате, зная, что тот поймет символизм этого поступка.

В конце концов, даже при всех обстоятельствах у Гериата просто не было выбора. Он не мог убить Нефату. Только не после того, как пересадка спасла его после сражения на Гётесе IX, замедлив развитие скиетики на ранней стадии и подарив ему еще пятьдесят лет жизни. Нефата пожертвовал для друга частью себя, и, хотя хирурги сотворили настоящее чудо, та операция, проведенная в грязном полевом госпитале под непрекращающимся вражеским огнем, дорого ему стоила. Остаток жизни он был вынужден провести, постоянно принимая смесь сильнодействующих наркотиков, призванных компенсировать то, чего он лишился.

Быть может, именно эти препараты в итоге и затуманили разум Нефаты — ведь такое уже случалось раньше. Так или иначе, болезнь Гериата стала причиной недуга Нефаты, и от этого сама мысль о высшей мере наказания казалась комиссару еще более мерзкой, чем обычно.

Гериат почувствовал, как зачесались язвы вокруг рта, но удержался, чтобы не почесать их. Лицо его оставалось каменным. Плоть, как любил повторять Раут, слаба.

— Комиссар-генерал, мы получаем сигналы из шпилей, — доложили по воксу из командного отсека «Малеволенсии».

Гериат выбросил из головы все прочие мысли. Войска под его командованием еще не достигли места назначения.

— Покажите, — приказал он, переключив экраны на консоли на обзор с фронтальных пиктеров.

Как только пошло изображение, комиссар увидел вспышки взрывов. Даже на таком большом расстоянии их грохот перегружал звуковые системы, отчего те срывались на шум статики.

Гериат встрепенулся, пораженный зрелищем. Даже на зернистом и нечетком изображении он видел, что вершина шпиля Капитолия разорвана на части. Потоки данных хлынули в тактические системы машины — руны целей, обозначения сигналов связи, энергетические всплески. А взрывы все продолжались, освещая горизонт на севере огромными огненными шарами.

Гериат откинулся в кресле, глядя на фейерверк разрушения.

— А это что еще такое? — спросил комиссар.

…Когти демона разрывали на части его броню и полосовали и без того измученное тело, но в какой-то момент, будто насытившись, тварь отшвырнула агента.

Отчаянно цепляясь за последние крупицы сознания, Валиен успел заметить, куда летит. Пустой трон рванулся ему навстречу, и ужас зарождался меж его подлокотниками.

И прежде, чем упасть на него, Валиен успел сделать лишь две вещи. Сперва он закричал. А затем активировал заряд взрывчатки, вживленный ему в грудь.

Самого взрыва он не почувствовал. Реакция была настолько мощной, настолько разрушительной, что в мгновение ока расщепила агента на атомы. Он не мог видеть, как колоссальный шар огня вырывается из его тела, поглощает оскверненный аудиенц-зал и испаряет огромные стеклянные панели. Он не мог видеть, как внешние стены шпиля разлетаются на части и дождем пылающих осколков камня и металла осыпают скаты верхнего улья. Он не мог видеть, как следом за основным детонируют вторичные заряды по всему шпилю, создавая неистовый огненный вихрь, способный обратить в пепел весь губернаторский комплекс и пробить мощные щиты, прикрывавшие Капитолий от удаленного сканирования и психических атак.

Его это больше не заботило. Он выполнил последний приказ Гериата.

«Проникни в Капитолий. Узнай, что там происходит, и засними. Нам нужно знать, что ждет нас внутри».

Кадры съемки ему отправить так и не удалось. Связи он давно лишился и с тех пор, полностью отрезанный от мира, лишь бесшумно ползал по темным застенкам улья, словно таракан. У него оставалось лишь одно средство достичь цели — разрушительное взрывное устройство, которое вживляли в грудную клетку каждому оперативнику Талики. У него хватало энергии, чтобы пробить стены Капитолия и обнажить кошмары, обосновавшиеся там.

Поэтому в последние мгновения жизни, крича от нестерпимого ужаса, Валиен чувствовал и удовлетворение. Он исполнил свой долг. Теперь верные Императору войска, если они еще идут к Капитолию, будут в ужасающих подробностях знать все, что ждет их внутри.

Сам этот факт, возможно, еще не искупал его грехи. Но для него эта жертва стала последним актом раскаяния.

Ибо смерть искупает все.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Едва грянул первый взрыв, видения хлынули в мозг Телака безумным, неукротимым потоком.

Все библиарии ощутили это. Он видел, как три его кодиция — Недим, Малик и Джез — пошатнулись под этой ментальной лавиной. Даже боевые братья, не обладавшие психическими талантами, почувствовали ее. «Демоническое отродье, древнее и могучее».

Телак поднял свой силовой посох, и разряд чистой энергии варпа пробежал по древку оружия. Предвкушение охватило все его тело.

— Ждать больше нельзя, — сказал он, повернувшись к Рауту. — Забудь о смертных — мы должны уничтожить это.

Раут замешкался, застигнутый врасплох такой внезапной сменой планов.

— Что ты видишь? — потребовал он объяснений. — Говори быстро.

Сердца Телака глухо стучали, наполняя тело энергией для предстоящей битвы. Теперь он знал природу сущности, что ждала их в шпиле. Время обсуждений прошло.

— Разлом, — сказал он. — Врата между мирами почти открыты. Этот мир ждет забвение — мы опоздали.

Но Раут все не решался. Телак чувствовал бурлящее в нем нетерпение. Он знал, почему Раут противится отдать приказ. Имперские силы разрознены, он погрязли в мятеже. Но даже будь все силы Нефаты готовы прямо сейчас начать штурм, шансы на успех все равно ничтожны. Даже Железные Руки не могут убивать так быстро.

Кхатир взмахнул руками, и две пламенные полосы от наручных огнеметов прочертили воздух.

— Есть другой путь, библиарий? — требовательно спросил он.

Телак посмотрел прямо на Железного Отца.

— Нет, — ответил он. — Что бы ни произошло, я иду туда.

Он уже был готов сделать первый шаг к воротам, как вдруг сквозь шум помех на командный канал связи пробился сторонний сигнал — слабый и сбивчивый, даже несмотря на разрушение щитов Капитолия. Каждый воин клава Прим прислушался.

— Приоритетный сигнал клан-командиру Арвену Рауту от комиссара-генерала Славона Гериата из Сто двадцать шестого Ферикского тактического полка. Лорд-генерал Раджи Нефата отстранен от командования за неподчинение приказу. Действующие Галамотские и Ферикские бронетанковые дивизии направляются по координатам, указанным в сообщении пять-семьдесят восемь, тактическая схема прилагается. Обстрел начнется немедленно. Император защитит верующих.

Раут повернулся к Телаку и одновременно с этим активировал свой силовой меч. Лезвие вспыхнуло в темноте льдисто-голубым сиянием.

— Значит, не перевелось еще мужество среди людей, — сказал он. — Да будет так. Открывай ворота.

Телак кивнул и направил энергию в свой посох. Эссенция варпа вырвалась наружу ослепительно-белым светом. Каждый кодиций сделал то же самое, направив лучи трескучей энергии в сторону закрытых створок.

— Воины Раукаана! — взревел Кхатир, подступая к воротам с высоко поднятыми руками. — Пришел час последнего испытания!

Клавы отозвались звоном обнажаемых клинков и щелчками болтерных обойм. Многие бойцы были серьезно ранены, почти у всех были повреждены доспехи. Из более чем сотни космодесантников, вошедших в туннели, осталось меньше семидесяти.

Телак чувствовал, как дрожат массивные створки. Он сам запечатал их оберегами против демонов, и теперь каждый из них приходилось снимать. И чем слабее становились психические барьеры, тем отчетливее слышался вой тварей на другой стороне. Их когти уже скребли по металлу.

— Мы сметем их со всей скоростью! — властно кричал Кхатир. — Вперед! Не останавливайтесь! Убивайте всех на своем пути! Без пощады, без жалости!

Телак сорвал последние печати. С оглушительным треском позолоченные створки содрогнулись. Демоны взвыли еще громче.

Раут, закованный в черный как ночь терминаторский доспех, шагнул к проему и занял место впереди всех. В одной руке он держал штурм-болтер, в другой сиял силовой меч. Клав Прим безмолвно построился вокруг своего командира.

Телак чувствовал энергию, что они сдерживали внутри себя. Он знал, что будет дальше.

Воины клана Раукаан сражались согласно доктринам своего ордена — холодно, расчетливо, безжалостно. Но теперь им открылся весь масштаб катастрофы, поразившей этот мир, и обстоятельства требовали от них решительных действий.

Требовали забыть про контроль.

Лишь в очень редких случаях сыны Мануса поступались своими скрупулезными методами ведения войны и отдавались во власть древней ярости, заложенной в генетическом наследии всех Адептус Астартес.

Но когда это происходило, мало какая сила в Галактике могла противостоять им. Воплощения десяти тысяч лет гнева, горечи и злобы, благословленные дарами машины, они несли бурю на своих клинках.

И сейчас буря рождалась здесь. Шарден познает железную ярость.

Телак со всей силы ударил посохом оземь. Вспышка потустороннего света разогнала тьму, по рокриту побежали трещины. Молнии охватили позолоченные створки, и массивные ворота с неимоверным грохотом распахнулись настежь. Крики и визги тварей эхом отдавались под сводами туннеля.

— За Императора! — взревел Кхатир и первым выпустил в ядовитый воздух потоки яркого пламени.

И впервые с начала кровавой войны за этот проклятый мир Железные Руки ответили ему. Их яростный боевой клич заглушил вопли нерожденных, заглушил скрежет ворот и разлетелся по всему Капитолию, возвещая — Ангелы Смерти идут.

— За Императора! — кричали они, устремляясь сквозь арку ворот навстречу тьме с гневом в глазах, с кровью на доспехах и со смертью на клинках.

Морвокс бежал изо всех сил. Космодесантник в полном боевом доспехе весил много тонн, и на высокой скорости инерция здорово напоминала о себе.

Сержант первым из своего клава бросился сквозь проем. Из его воинов семеро остались в живых после прорыва через туннели, и двое из них — Джергиз и Козен — были серьезно ранены. Но все они бежали в едином темпе, тяжело впечатывая в пол подошвы латных сапог.

За воротами вверх, в непроглядную тьму, уходила Великая Лестница, огромным питоном извиваясь вокруг гигантской гранитной колонны — сердцевины шпиля улья. В диаметре колонна составляла почти шестьдесят метров. Ее поддерживали прочные базальтовые стержни. По всему ее периметру со своих насестов взирали вниз безглазые ангелы. Мраморные ступени, опоясавшие колонну, далеко вверху скрывались во мгле. Со всех сторон Лестницу окружала пустота — лишь мощные железные опорные стержни и выгнутые арки отходили в разные стороны, соединяя конструкцию с внешними стенами шпиля, теряющимися в тенях и дыму.

Некогда Великая Лестница пустовала, и в тишине лишь изредка раздавался шепот адептов, сновавших туда-сюда и проверявших надежность креплений. Теперь же сам варп сочился повсюду из стен улья. Огромные, светящиеся наросты свисали с выступов с рассевшимися на них горгульями. Сверху доносились крики, жутким эхом гуляя по Капитолию и отражаясь от покосившихся конструкций из живого, сочащегося слизью металла. Кровь реками текла по ступеням Лестницы, вспениваясь и мерзко хлюпая под ногами космодесантников. Яркие огни всех оттенков алого безумным стробоскопом вспыхивали и гасли по всему шпилю, превращая его в подобие чужого бреда.

— За Императора! — с надрывом кричал Морвокс, поглощенный своей ненавистью и гневом. Стоит только дать волю эмоциям — и они превращаются в лавину, которую уже не удержать. Животные инстинкты можно подавить холодной непоколебимой волей, но они никуда не исчезнут — они лишь будут ждать своего часа, запертые внутри, словно в ящике Пандоры. Но теперь все оковы сброшены, и первобытная ярость захлестнула Морвокса. Он ощущал свое тело как никогда остро. В голове осталась одна лишь жажда убийства, а сердца, подстегиваемые бушующим в крови адреналином и боевыми стимуляторами, бились так сильно, что, казалось, вот-вот вырвутся из груди.

Кошмарные твари с распростертыми когтями и пылающими глазами вставали у него на пути. Уродливый мутант с распоротым брюхом и выпадающими наружу кишками попытался остановить сержанта, размахивая силовым молотом. Морвокс обезглавил врага размашистым ударом цепного меча и оттолкнул тело в сторону, даже не сбавив шаг.

Змееликие существа бросились к нему с далеких стен шпиля, паря в затянутом дымкой воздухе на тонких перепонках и разбрызгивая во все стороны яд. Едва они коснулись мрамора Лестницы, Морвокс устремился к ним, на бегу стреляя из болтера. Три твари погибли, сраженные точными попаданиями в головы, после чего свою песнь запел цепной меч. Сержант ворвался в группу тварей подобно урагану, взметая в воздух фонтаны крови и ошметков плоти с каждым движением руки.

Все бойцы его клава сражались одинаково рьяно. Визжащие мутанты лезли на космодесантников изо всех щелей, чтобы встретить скорую смерть на клинках Ангелов Императора.

Но не от мутантов исходила главная угроза в стенах подпирающего небо Капитолия. Шпиль пропитала губительная энергия варпа, наполнив его безумием, ненавистью и злобой. Каменные плиты внезапно исчезали прямо под ногами воинов, низвергая их в темную бездну. Колдовское пламя вырывалось из пастей оскверненных горгулий, охватывая керамитовые доспехи. Полупрозрачные твари с налитыми кровью глазами бросались сверху на бойцов и хватались своими кривыми пальцами за их шлемы. Центральную колонну Капитолия окутал ревущий вихрь шипов, когтей, игл и токсинов.

Морвокс перепрыгнул через очередного монстра, раздробив ему череп своим сапогом. Приземлившись, он крутанулся на месте и выпустил очередь в брюхо чудовища с шестью похожими на плети руками, а затем вспорол мечом мерзко висящие складки жира.

— Не останавливаться! — далеко впереди надрывался Кхатир. Его голос странно резонировал от пораженных варпом стен. — Разите нечистых! Смерть им всем!

Морвоксу напоминания не требовались, как и другим Железным Рукам. Словно части единого слаженного механизма, сыны Мануса без устали рубили, кололи, расстреливали, рвали мутантов на части голыми руками. На месте каждой погибшей твари вставал десяток новых, но воинов это не останавливало. В едином порыве они рвались вверх по Лестнице, сминая все препятствия на своем пути.

Железные Руки неумолимо приближались к сердцу тьмы, поразившей этот мир, и оскверненный дух Шардена воспротивился этому. Из-под оживших куполов из стекла и адамантия, завывая от упоения и ярости, спустились демоны, вестники первородного ужаса.

— Огонь! — кричал Гериат в вокс, словно это каким-то образом могло придать снарядам больше мощи. — Огонь из всех орудий! Камня на камне не оставьте!

По всей длине фронта сотня танков «Леман Русс» одновременно разрядили орудия, и пустошь скрылась за дымной пеленой. Трассеры прочертили воздух, и долю секунды спустя со стороны пылающих ульев грянул раскатистый гром, когда снаряды ударили по отвесным стенам Капитолия.

Танки заняли позиции на юге от шпиля и выстроились по затянутой ядовитыми облаками пустоши в форме вытянутого полукруга. Густой токсичный туман клубился у основания громадного сооружения, прошиваемый насквозь свистящими снарядами.

Колоссальный улей возвышался над шеренгами атакующих, заслоняя весь обзор, и он уже горел. Серия взрывов буквально разметала верхние уровни, и обломки сыпались на землю огненными слезами. Огромная борозда протянулась в склоне пирамидальной конструкции. Словно в разворошенном муравейнике, внутри царило безумие. Страшно мутировавшие человеческие фигуры, казавшиеся крошечными на обзорных экранах, с истошными криками выбрасывались из открывшихся ран улья навстречу смерти.

Сенсоры «Малеволенсии» фиксировали все новые и новые взрывы, но теперь уже внутри самого улья. Этому могло быть лишь одно объяснение — Железные Руки начали наступление из туннелей. Двигаясь с ошеломляющей скоростью, они прорубали себе путь к сердцу улья. Гериат вдруг пожалел, что не сражается в этот момент рядом с космическими десантниками и не может видеть их во всем их яростном великолепии. Единожды увидев, такое зрелище уже никогда не забудешь.

— Не ослаблять огонь! — приказал комиссар, просматривая боевые сводки на экранах командного центра.

Весь корпус «Малеволенсии» тряхнуло, когда выстрелило главное орудие танка. Гериат наблюдал, как сверхтяжелый снаряд прорезает туман и врезается в покатую стену Капитолия. Целая секция из металла и камня в мгновение ока разлетелась в пыль, а следом по открывшейся пробоине заработали дальнобойные «Василиски».

Даже внутри огромной военной машины с полной системой шумоподавления стоял зверский непрекращающийся грохот. Снаряды дождем сыпались на стены и бастионы Капитолия, выбивая целые куски феррокрита и адамантия.

Внезапная атака Гвардии, судя по всему, застала защитников шпиля врасплох. Много массивных настенных орудий было уничтожено первыми залпами, тогда как все внимание гарнизонных командиров было привлечено к огненному шторму на верхних уровнях.

Но к этому моменту они уже оправились и ответили. Ряды пушек на парапетах развернулись и опустили стволы, взяв в прицел ничем не прикрытый танковый строй. Белые лазерные лучи и гулкие очереди тяжелых болтеров полетели со стен, вскрывая броню неподвижных «Леман Руссов». Основные пушки Капитолия калибром не уступали тем, что защищали внешних периметр улей-кластера, и каждое попадание неизменно уничтожало цель. На глазах Гериата взрыв одного-единственного снаряда поглотил группу сразу из трех «Василисков», оставив от машин лишь пылающие остовы.

Ситуация, как ни посмотри, была безнадежной. Силы Гериата стояли как на ладони, прикрытые лишь токсичным туманом. Благоразумный командир отвел бы свои войска еще до того, как их захлестнул ответный огонь. Благоразумный командир захотел бы знать, почему два «Владыки войны» — единственные машины, способные на равных противостоять громадным пушкам Капитолия, — стоят без движения на пустошах в стороне от битвы. Благоразумный командир сделал бы что-нибудь, что угодно, чтобы сохранить жизни себе и своим подчиненным в этом всепоглощающем вихре смерти и разрушения.

Но перед Гериатом не стояла задача выжить. Равно как и уничтожить шпиль снаружи — ему и близко не хватило бы для этого огневой мощи. У него был особый приказ. Все орудия под его командованием били строго по небольшому участку обширной поверхности Капитолия. Танковые роты сконцентрировали огонь в этой одной точке, не обращая внимания на кошмарные потери и не пытаясь хоть как-то уйти из-под огня.

Гериат вспомнил текст последнего донесения Валиена, в котором содержались подробные схемы периметра Капитолия. Комиссар даже ответил на него, поздравив с блестящим выполнением задания, но не знал, дошла ли его благодарность до агента или нет. Надеялся, что дошла.

Так или иначе, информация от Валиена оказалась бесценной, поскольку раскрывала местоположение установок фильтрации воздуха на стенах. Они были защищены толстой броней и окружены тяжелыми орудиями, а их гигантские вращающиеся лопасти были глубоко вмонтированы в склоны улья и прикрыты сетчатыми экранами из адамантия. И таких установок, хорошо спрятанных и защищенных, были десятки. Без переданных Валиеном координат их уничтожение было бы просто невозможно. Хотя и с наводкой это оказалось совсем непросто.

Но выполнимо. Многие установки уже горели, разваливаясь на части под обломками защитных пластин. И когда каждая новая станция фильтрации выходила из строя, смертельные токсины из адских пустошей промышленных районов Шардена Прим проникали в воздухоносные каналы, смешивались с ядовитыми топливными испарениями и по разветвленной сети туннелей и труб, словно по венам, заполняли внутренности улья.

Да, Капитолий был сродни огромному единому организму. И Гериат травил его.

Мощный взрыв поблизости сильно встряхнул «Малеволенсию». Пыль посыпалась с потолка командного отсека, засоряя экраны с бегущими по ним строчками рун о позициях войск, огневых донесениях и уровне потерь.

Открытые для ответного огня и без всякой поддержки танки продержатся еще час. Максимум — два.

— Огонь! — заорал в вокс Гериат, словно бросая вызов самой судьбе. — Трон Терры, сотрите все в пыль! Пусть они задохнутся!

Раут продирался через заросли мерзких щупалец, которые норовили опутать его доспех. Варп извратил внутреннюю структуру Капитолия, наделив ее отвратительным подобием жизни. Плоть срослась с камнем. Колонны вздувались, словно огромные легкие, втягивая и выпуская воздух мерными вздохами. Жирные черви, устроившие гнезда в навесных люменосферах, выпадали из разбитых плафонов и с влажным чавканьем шлепались на мраморные ступени. Стены сочились слизью, а из разбитых бронзовых корпусов когитаторов выползали колючие твари.

Раут замахнулся и впечатал кулак в морду ближайшей, отбросив ее к самому краю Лестницы. Та ухватилась когтями за ступень и зависла над бездной, отчаянно молотя шипастыми щупальцами. Клан-командир рубанул силовым мечом, рассекая плоть кошмарного создания и отправляя его в долгий полет вниз. Предсмертные вопли монстра быстро сгинули в бездонной пропасти улья.

Раут устремился дальше. Звон стали, грохот выстрелов и топот латных сапог у него за спиной подсказывал, что его боевые братья не отстают, прокладывая себе дорогу через орды чудовищ. И каждый их шаг сопровождали крики — нескончаемые крики все еще живых людей, замурованных в колоннах у основания шпиля, спаянных с мраморными ступенями монументальной Лестницы или подвешенных, как туши, на цепях под обширными сводами Капитолия.

Раут уже видел подобное богохульство раньше на других мирах и знал его предназначение. Агония смертных эхом отдается в параллельном измерении, придавая силы губительным духам и ослабляя барьеры, закрывающие от них материальный мир. Капитолий превратился в один огромный алтарь боли, на котором потусторонние твари пировали человеческими страданиями.

В другой жизни Раута бы уже давно одолели дурнота и отвращение. Но у него больше не осталось эмоций, присущих смертным. Не зная жалости, сострадания и страха, он просто сражался, обращая свою ярость в отточенные движения, несущие смерть. Облаченный в огромную тактическую броню дредноута, Арвен Раут стал воплощенным богом разрушения. Нечестивые твари бросались на него, впивались когтями в керамитовые пластины брони и умирали, рассеченные сияющим лезвием силового меча или разорванные на части залпами из штурм-болтера.

Кхатир держался рядом с командиром, сражаясь с холодной решительностью. Иманол тоже был близко. А Телак в сопровождении трех кодициев ушел далеко. Библиарий, окруженный аурой льдисто-белого пламени, пробивался вперед с невероятной, ужасающей скоростью — одинокий светоч в этом царствии скверны и мучений. И все, что имело неосторожность подобраться к нему слишком близко, будь то щупальце, мутант или демон, вспыхивало и взрывалось, устилая ступени Лестницы ошметками обугленной плоти.

Раут заставлял себя бежать все быстрее и быстрее. Его сапоги дробили вековой мрамор ступеней. Терминаторский доспех был намного больше и массивнее доспехов боевых братьев и не мог похвастаться их ловкостью движений, но все равно позволял развивать невероятную, по меркам смертных, скорость.

Он понимал, что надо торопиться. Даже не имея духовных талантов Телака, он чувствовал, как на верхних уровнях шпиля рождается нечто ужасное. Отовсюду слышалось сердцебиение — оно вздергивало извилистые трубы систем охлаждения, разносилось по воздухоносным шахтам и дрожью отдавалось в ступенях, по которым поднимались воины. И его обладатель мог прорваться в этот мир в любую секунду.

Раут понимал, что они опоздали. Несмотря на все усилия, несмотря на жертвы, принесенные ради стремительной атаки в самый центр заражения, они не успели предотвратить самое страшное.

Раут сохранил в себе достаточно человечности, чтобы сожалеть об этом. Он чувствовал стыд, смятение, гнев. Но в его душе больше не осталось места для страха, отчаяния или смирения. Он будет сражаться до самого конца, прилагая все свои силы, выжимая всю мощность из своих бионических систем, но не дрогнет перед злом, что ждет его на вершине.

«Вовеки стремись за своим примархом. Стремись к единению со сталью».

На бегу Раут взмахом меча обезглавил воющего мутанта, свесившегося с протянутых над головами кабелей, а другого застрелил в упор из штурм-болтера.

И тут к нему бросился демон, извиваясь подобно кошке.

Раут вскинул штурм-болтер и залпом оторвал твари одну из ног. Демон молниеносным движением сместился в сторону, но воин был готов к этому. Сервоприводы доспеха натужно взвыли, когда он прочертил мечом в воздухе искрящуюся дугу.

Чудовище снова попыталось уклониться, но не успело. Оружие Раута глубоко вошло в демоническую плоть, и расщепляющее поле клинка ярко вспыхнуло. Отродье варпа закричало и неистово замотало головой. Раут надавил сильнее, еще глубже погружая лезвие в нечестивую плоть и не обращая внимания на бритвенно-острые когти, полосующие его доспех. Еще несколько мгновений двое — зверь и человек — боролись, вырывая друг у друга куски плоти и металла и кроша в пыль мрамор ступеней под своими ногами.

А затем пламя в глазах демона угасло. Изувеченное тело рухнуло на пол. Лоскуты кожи затрепетали, словно под порывистым ветром, раздался резкий щелчок. Раут рывком высвободил меч и тяжелым латным сапогом раздавил голову твари.

Воин бросил последний взгляд на сраженного врага. Его утонченное гибкое тело лежало без движения, конечности были чудовищно вывернуты, лиловая кожа разорвана во многих местах, а осколки черепа разлетелись по мраморным ступеням.

Видя, что монстр больше не поднимется, Раут снова устремился вперед. Карабкаясь по извивающейся Лестнице к вершине проклятого шпиля, он увидел, как другие твари возникают из темноты и устремляются ему наперерез, готовые и жаждущие убивать. Каждая из них хотела первой вцепиться в глотку космического десантника. Демоны не заботились о собственных жизнях, их единственной целью было лишь задержать Ангелов Императора достаточно надолго. Словно рой насекомых, они заполонили все пространство под сводами Капитолия, и пробиться сквозь их полчища казалось невозможным.

«Время уходит».

— Вперед! — отчаянно взревел Раут. — Сломите их!

Нефата наблюдал, как пылает Капитолий. Он видел, как в пустошах войска Гериата несут тяжелые потери. Каждый раз, когда очередной «Леман Русс» под ударами лазерных лучей превращался в бесформенную груду обугленного металла, иглы боли и стыда пронзали сердце лорда-генерала.

«Это мои люди… Это мои машины…»

Он знал, что затеял комиссар-генерал. Он видел донесения Валиена и понимал, куда целится Гериат. Более того, его поразила четкость, с которой войска комиссара действовали под шквальным вражеским огнем. Да, Нефата чувствовал себя преданным, действия Гериата подорвали позиции его армии, но все равно он чувствовал лишь горькое восхищение.

Гериат был прав. В глубине души Нефата понимал, что поступил безрассудно. В Империуме никогда не терпели инакомыслия. Само его существование строилось на единомыслии, беспощадности и беспрекословном соблюдении дисциплины. И было верхом глупости полагать, что в этом правиле предусмотрены исключения.

Нефата сидел внутри одного из немногих оставшихся в его распоряжении танков, реквизированного у одного из полевых командиров галамотцев меньше часа назад. Бортовой командный центр не шел ни в какое сравнение с таковым на «Малеволенсии» — здесь было тесно, а слабая аппаратура не могла справиться со всеми потоками данных. Некоторые офицеры все еще не могли наладить с ним связь по защищенным каналам. Продумывать тактику в таких условиях — задача почти невыполнимая.

Хорошо хоть отсрочка дала Нефате время собраться с мыслями. Первым его порывом было броситься в погоню за Гериатом и попытаться вывести «Малеволенсию» из строя огнем пушек. Тогда он пылал гневом и был готов на любые меры.

Но потом началась атака на шпили, и все пошло кувырком. Пока Нефата пытался наладить контроль над войсками, которые еще остались верны ему, орудия на стенах Капитолия принялись уничтожать «Василиски» Гериата.

Все мечты Нефаты об организованном и размеренном наступлении рассыпались в прах. Под его началом осталось чуть больше сотни танков и бронетранспортеров, а все остальные силы Гвардии увязли в бою, из которого им уже было не выйти.

Это ставило лорда-генерала перед выбором: либо отступать с фронта в надежде пополнить запасы и со временем оправиться от потерь, либо бросить все на помощь человеку, который только что предал его.

Нефата раздумывал недолго.

— Выдвигаемся! — приказал он, обращаясь к ротным командирам по каналу дивизии. — Занять позиции рядом с комиссар-генералом. Стреляйте по его целям и следуйте его приказам. Да пребудет с вами Император. Да пребудет Он со всеми нами.

Танки немедленно сорвались с места. Несмотря на смертельную опасность, ни один офицер не мог сидеть на месте, пока его товарищи гибли в бою. Колонны «Леман Руссов» устремились на север, прорываясь сквозь лабиринт разрушенных построек и вспахивая траками испещренные выбоинами дороги между ними.

Нефата следил за продвижением войск сквозь крошечные обзорные щели. Осознание его ошибки тяжко давило на него. Боль, глубокая и резкая, пульсировала в нижней части туловища, но лорд-генерал держался, не вводя новую дозу наркотика.

«Я заслужил эту боль. Это моя вина, мое бремя».

Командир танка, человек по имени Иерт Лердиан, повернулся лицом к генералу.

— Нам тоже выдвигаться, мой лорд? — спросил он.

В его голосе слышался стыд. Как и остальные, он не хотел мириться с тем, что кто-то воюет за него.

Нефата еще раз проверил показания ауспика. Сколько ни протирай экран, его постоянно засыпало пылью и пеплом.

— Вы уже связались с принцепсом Лопи? — уточнил он.

— Никак нет. Протоколы связи сложны, но мы пытаемся.

Оба «Владыки войны» оставались неподвижны, словно древние статуи, безучастно взирающие на гибель мира вокруг них. Нефата предполагал, что экипажи богомашин могли поддерживать контакт с Гериатом или даже Раутом, но не терял надежды достучаться до них самому.

— Продолжайте попытки, — сказал он, убирая ауспик.

— Так что нам делать?

Нефата снова прильнул к обзорной щели и уставился на горящий шпиль.

Он знал, что его жизнь разрушена. В этот момент ему пуще прежнего захотелось приказать отступать на юг. Миновав внешние ворота, он мог бы через Гелат вернуться к командным бункерам, где все еще стояли челноки, готовые по первому его слову взлететь и присоединиться к Флоту на орбите. А на борту военного корабля даже Раут не смог бы его достать.

— Мой лорд, мы вступаем в бой?

План непростой, но выполнимый. По крайней мере, ему удастся сохранить свою жизнь, что уже хорошо, когда твоей крови жаждет разъяренный клан-командир Железных Рук. Быть может, получится провести переговоры.

«Вы не можете контролировать Железных Рук. Опасно даже пытаться».

Лорд-генерал криво улыбнулся.

— Да, вступаем, командир, — сказал Нефата, сжав поручни своего кресла и приготовившись к тряске при движении. Весь северный горизонт был в огне, и чем дольше генерал смотрел на Капитолий, тем яснее ему виделся ад. — Задрайте люки — и вперед. Внесем свою лепту — быть может, от нас даже будет польза.

Генерал почувствовал, как заводится двигатель. Корпус танка резко тряхнуло, и экипаж обдало дымом.

— Хоть бы мы могли еще что-то исправить, — пробормотал себе под нос Нефата. Экипаж был занят своими обязанностями, и никто не услышал его слов. — Хоть бы еще не было поздно.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Мариво сделал свой выбор. Хади сделала свой.

Когда она ушла, юркнув обратно в туннели с ловкостью канализационной крысы, неожиданно для себя самого солдат почувствовал укол обиды. Он хотел, чтобы их расставание получилось не таким сухим, формальным. До последнего мгновения он надеялся получить знак, хоть малейший намек, что она тоже чувствует эту связь, что возникла между ними за эти ужасные дни войны на Шардене.

Он спас ее жизнь. Она спасла его. Вместе они убивали людей во имя Императора и вживую лицезрели Ангелов Смерти во всем их ужасающем великолепии. И ему казалось, что это заслуживает чего-то большего, чем короткий кивок, мимолетный взгляд да пара секунд с ее рукой на его плече.

Но получил он именно это. Возможно, им просто не хватило времени на что-то большее. Или, что вероятнее всего, Хади никогда к нему ничего не чувствовала. И мысли о том, что их двоих могли объединить узы товарищества, единой цели, даже чего-то большего, обернулись всего лишь иллюзией.

Но даже так Мариво не мог выбросить из головы ее лицо — усталое, напуганное, чумазое лицо. Для него она стала воплощением человечества во всей его простоте и заурядности, и ее облик перед глазами, словно оберег, не давал ему поддаться общему безумию.

Когда Хади ушла, Мариво вернулся к войскам — в глубине души он знал, что для него есть только одна дорога. Доложил о готовности командиру сводной роты, получил рабочее оружие и более-менее целую броню. Особенно повезло со шлемом — он оказался намного лучше прежнего, разве что вонял изнутри потом и кровью.

Вместе с уцелевшими смертными он последовал за Железными Руками. Он смотрел, как открываются ворота, и чувствовал, как холодные волны ужаса снова накатывают на него. Видел, как космические десантники устремляются в арку, и слышал их громогласный боевой клич.

Этот призыв разорвал оковы страха, сковавшие было Мариво. Раньше Железные Руки всегда сражались в полном безмолвии, даже когда им противостояли демоны. Но теперь они ревели, все как один, и голоса их звенели сталью, бросая вызов потустороннему злу. Невиданное зрелище, безусловно, воодушевляло, но и пугало до дрожи. Оно напомнило Мариво, как ничтожна его роль в этой войне — одинокий жалкий муравьишка, брошенный в самое пекло борьбы между богами и демонами.

Вскоре сержанты начали выкрикивать в рупоры приказы, и остатки разношерстных войск, согнанных Железными Руками на штурм шпилей, двинулись с места. Поредевшие в боях за туннели отряды и полки перекомпоновали наспех, как попало, и солдаты в форме самых разных цветов — жемчужно-серого, оливкового, черного — плечом к плечу помчались в темные недра Капитолия, где вновь грянул бой.

Сейчас Мариво уже не мог вспомнить, почему отказался от идеи побега. Он не боялся разоблачения и не верил в неотвратимый триумф Имперской Гвардии — резня в туннелях лишила его всяких иллюзий на этот счет.

Возможно, его подтолкнуло на это слепое упрямство, неспособность пойти против собственной природы даже перед лицом участи, что хуже смерти.

Мариво взбирался по ступеням вместе с другими солдатами, отчаянно цепляясь за рассыпающиеся крупицы рассудка и стараясь не всматриваться в кошмары, раскинувшиеся вокруг колоссальной Лестницы. Из-под огромных куполов свисали шевелящиеся щупальца, стены сплошь покрылись кровоточащими язвами и пульсирующими опухолями, вспышки выстрелов выхватывали из темноты очертания резных столбов, а готические арки обрамляли пылающие печи. Отовсюду доносились отрывистые крики и визги — одни человеческие, другие звериные, чуждые этому миру, — а где-то впереди гремели болтерные очереди и низко шипели огнеметы. Все эти звуки сливались в единую жуткую какофонию.

Жаркий горький воздух обжигал легкие Мариво. Лазерные лучи мелькали в темноте, сплетаясь в причудливую световую сеть. Под ногами хрустели разбросанные по ступеням части тел — выпотрошенные туловища, сломанные кости, раздробленные черепа. Солдат едва не полетел лицом на пол, но людская волна подхватила его и понесла дальше.

Как и раньше, Железные Руки вырвались далеко вперед. У них были свои цели, о которых смертным знать не полагалось. Мариво это вполне устраивало, благо, свою роль он знал. Каждые солдат здесь знал свою роль — сражаться до последнего вздоха и забрать с собой как можно больше врагов. Мертвые твари уже не смогут помешать Ангелам Смерти, а значит, люди отдавали свои жизни не напрасно.

Мутанты лезли буквально отовсюду. С визгами и завываниями они толпами неслись по пролетам, раскинувшимся над пропастью между спиралью лестницы и внешними стенами улья, и бросались на людей. Некоторые еще держали в руках или лапах стрелковое оружие, а остальные размахивали несуразными лезвиями либо шипованными отростками на обезображенных телах.

Мариво краем глаза заметил, как один из мутантов — мерзкая оплывшая тварь с черной чешуей вместо кожи — бросился в его сторону, и выстрелил. Первый луч прошел мимо, но второй попал в цель. Чудовище оступилось, и третий залп прикончил его.

А солдат бежал дальше. Люди вокруг него падали, оставаясь лежать в текущих по ступеням кровавых реках либо с криками исчезая в бездонной пропасти. Мариво продолжал стрелять. Еще двое мутантов пали его жертвами.

Он всегда был хорошим стрелком. Раньше, когда вся его жизнь состояла из одной лишь муштры да полевых учений, он даже гордился этим. Что-что, а стрелять он умел.

Еще один враг, стремительно пробежав по узкому соединительному мостику и перепрыгнув через каменное ограждение, бросился ему наперерез.

У мутанта оказалось жутко растянутое лицо, а его зубы прорезали плоть и торчали прямо из щек, напоминая орочьи бивни. Он кинулся на Мариво, тряся измазанным слизью жалом на брюхе.

Тот вскинул лазган и выстрелил. Обжигающий луч полоснул по замахнувшейся руке монстра, но не остановил его, и в следующее мгновение изогнутое тупое лезвие скользнуло вниз по бронированному нагруднику солдата и глубоко вошло ему в живот.

Мариво задохнулся от боли, но не прекратил бороться. Рывком он вырвал жало и со всей силы впечатал приклад лазгана в морду твари. От удара враг отпрянул к краю Лестницы. Мариво с трудом шагнул следом, размахивая оружием как дубиной и отгоняя противника ближе к обрыву.

Мутант сообразил, к чему все идет, и попытался снова атаковать солдата своим жалом, но Мариво уже успел перевернуть лазган в правильное положение. Он нажал на курок, и выстрел отшвырнул монстра через ограждение. Истошно вереща и бешено молотя в воздухе всеми конечностями, мутант исчез во мраке бездны.

Мариво тяжело навалился на перила, прижимая руку к окровавленному животу. Повсюду вокруг люди и мутанты рвали друг друга на куски.

Чувствуя подступающую дурноту, он мотнул головой и бросил короткий взгляд вниз, в кажущуюся бездонной пропасть, теряющуюся в непроглядной тьме. Только сейчас Мариво вдруг осознал, как высоко они уже забрались.

Но когда он увидел клубы зеленого тумана, внезапно вынырнувшего из темных глубин, словно водоросли со дна, то не сразу понял, что это такое.

И лишь когда дымка окутала его, Мариво обо всем догадался. Он вспомнил токсичный туман пустошей и то, как едва не умер в нем. Боец бросился на пол, пытаясь не дышать, но понимая, что придется. Воздух вокруг окрасился зеленью — облака химической отравы стремительно заполнили всю центральную шахту шпиля. Они перемешивались и бурлили, словно грозовые тучи в разгар бури.

Мариво попробовал подняться, неуклюже сделал шаг, оступился и снова рухнул на ступень. Он чувствовал, как из глаз его течет кровь, а кожу будто обжигает адское пламя. Теряя сознание, он все же сумел перевернуться на спину. Он слышал, как другие тела валятся на пол с глухим стуком и всплесками. Он слышал, как люди и мутанты заходятся в судорожном кашле.

В глазах потемнело. Звуки стрельбы стали тихими и гулкими, как далекое эхо.

Мариво понятия не имел, кто и как пробил герметичную защиту улья, умышленно это произошло или нет. Но перед смертью он вдруг понял что-то очень важное — ни одно существо из плоти и крови, будь то человек или мутант, не может сражаться в таких условиях. Отрава убивает всех без разбору. Лишь те, кто закован в могучий доспех и одарен телами по образу полубогов, были неподвластны ей.

«Ангелы Императора».

Обессилевший Мариво даже не пытался больше шевелиться, а лишь, лежа на спине, смотрел вверх, где кипели зеленые облака, извиваясь вокруг Великой Лестницы.

А примерно в пяти метрах над его головой на металлической балке висела стандартная имперская аквила. Мариво повидал тысячи таких эмблем за время службы, и эта ничем от них не отличалась. Она была измазана какой-то фиолетовой слизью, по краям виднелись сколы от попаданий реактивных снарядов, но аквила не развалилась — крошечный светоч, наперекор всему сияющий во тьме, захлестнувшей и опорочившей Шарден.

Мариво ощутил поразительное спокойствие, даже умиротворение. С самого детства он бережно хранил этот символ в своем сердце. Этот символ придавал смысл его жизни, жизням его товарищей, всех благочестивых людей Империума. И теперь несломленный двуглавый орел взирал на него бесстрастными незрячими глазами, широко расправив заостренные крылья над полем брани, где пировала смерть.

— Священный Трон Терры… — выдохнул солдат первые слова катехизиса, призванного направить его душу к Императору в его вечном царствии.

Он знал, что добился немногого. Убил нескольких предателей, привлек на свою сторону нескольких верноподданных. Он неукоснительно следовал приказам до самого конца, даже отринув шанс сбежать и спастись. И если бы он мог, то встал бы на ноги и продолжил сражаться, бросая вызов силам, чья мощь несоизмеримо больше жалких силенок простых смертных.

Героизм это или слепая глупость, Мариво не знал. Но догадывался, что сказала бы Хади.

— Святой Повелитель Человечества… — задыхаясь, упрямо хрипел солдат.

Но закончить не успел. Его губы замерли, лазган выпал из обмякших рук, а грудь перестала вздыматься. Повсюду вокруг него отступники и лоялисты падали на ступени, извиваясь в агонии и раздирая руками собственные горла.

Лежа на спине и потухшим взглядом стремясь к далеким небесам, Аленд Мариво умер — умер именно так, как всегда и хотел: в своей военной форме, с опущенным на глаза визором шлема, под всевидящим оком гордого символа вечного Империума.

Телак бежал по лестнице в сопровождении троих кодициев, глубоко, прерывисто дыша. Энергия варпа струилась по его доспеху длинными сияющими нитями, а навершие посоха светилось так ярко, словно заключало в себе звезду. Пропасть между ступенями Лестницы и стенами шпиля сузилась всего до нескольких метров, и библиарий уже мог во всех деталях разглядеть подпирающие потолок изогнутые арки. Он знал — конец близок.

Свет изливался из сочленений боевого доспеха, порождаемый внутренним накалом воина. Телак буквально выжигал самого себя. Призванный им колдовской огонь убивал тварей, что вставали на пути библиария, но и поглощал его самого. Но боль больше не тревожила его — наоборот, она гнала его вперед. Телак ощущал свою цель как никогда ясно, и это придавало ему сил и выносливости делать то, что должно.

Только он в полной мере осознавал, что за чудовище рождается на вершине шпиля. И если позволить открыться разлому между мирами, кошмарные твари нескончаемым потоком хлынут на Шарден, чтобы превратить этот мир в ад, полный безумия. Низшим демонам, с которыми Железные Руки сражались с самого прорыва через туннели, требовался лишь простой колдовской обряд, чтобы проникнуть в материальный план бытия. Но те, что вот-вот готовы были явиться сюда, жаждали принесения в жертву целых миров — это были истинные опустошители, пожиратели всего сущего, истязатели душ и вестники страданий.

«Один из сынов Фулгрима. И он сражался с нами в прошлом».

Телак продолжал бежать, перескакивая разом через несколько ступеней. Создания варпа бросались на библиария и сгорали, едва касаясь окружившего его психощита. Но каждый такой удар по крупицам рассеивал ауру смертоносной энергии вокруг воина и отнимал его силы.

Телак, используя свои псайкерские таланты для пущего ускорения, далеко обогнал остальных Железных Рук. Только Недим, Малик и Джез поспевали за ним. Все трое кодициев были объяты пламенем варпа, подчиняющимся их воле. Но при всей их феноменальной скорости, подстегиваемой мощью варпа, они не могли обогнать облака токсинов, взметнувшиеся из глубин шпиля. Мутанты, попав в зеленый туман, падали на пол безжизненными кучами мяса. Зато теперь, когда орды уродливых тварей значительно поредели, каждый рывок и каждый шаг приближал Телака и его свиту к, быть может, главному сражению всей этой войны.

Библиарий знал, что нужно торопиться. Он не обращал внимания ни на предупреждающие сигналы доспеха, ни на хлюпающую в сапогах кровь, ни на рвущиеся от напряжения мышцы. Он стремился вперед и вверх, подобно первому лучу солнца, разрывающему тьму ночи.

Но когда он достиг конца пути, его ждало потрясение. Впереди возвышался завал из разбитых камней и погнутых металлических балок. Обойти его оказалось невозможно — казалось, весь верхний сегмент шпиля обрушился внутрь самого себя, надежно запечатав бездну вокруг центральной колонны массивным нагромождением оплавленного феррокрита.

Отойдя немного назад, Телак сорвался с места, вложив все силы в мощный рывок, и на огромной скорости врезался в завал, пробиваясь все дальше и разметая в стороны железные прутья и обломки каменного убранства, словно левиафан, поднимающийся из океанских глубин. Он чувствовал, что кодиции следуют за ним, дробя и прожигая преградившие путь развалины, и слышал, как за их спинами металл и рокрит гремят по ступеням, скатываясь и падая в пустоту вокруг Лестницы.

Наконец он вырвался с другой стороны, взметнув фонтан обломков. Над ним раскинулось темное небо, затянутое бурлящими пепельными облаками, подсвеченными оранжевыми вспышками молний.

Телак выкарабкался из дыры, пробитой им в пласте камня и металла, коротким движением плеч отряхнул с доспеха пыль и крошево и попытался понять, где он оказался.

Его глазам открылась картина полной разрухи. Вся вершина Капитолия попросту исчезла. Башни, купола, арки — все исчезло, сметенное неукротимым огненным ураганом. Осталось лишь открытое всем ветрам голое, испещренное глубокими трещинами и наполовину обвалившееся плато, заваленное обломками колонн и занесенное пеплом. Кое-где разбитую поверхность еще лизали языки пламени.

Телак крутанулся на месте, выискивая глазами врага, которого он уже давно чувствовал. Кодиции к этому моменту тоже выбрались из завала и присоединились к нему. Их сжатые кулаки окружало молочно-белое переливчатое сияние трескучей энергии.

Плато оказалось обширным — не меньше четырех сотен метров в диаметре, — но его поверхность была нестабильной после мощного взрыва. Слева от Телака зиял огромный провал, глубокой бороздой протянувшийся по южному склону шпиля. Его края еще алели от жара, источая в воздух клубы густого дыма, практически незаметного на фоне обугленного окружения.

Внизу, в пустошах между шпилями, Телак увидел длинные, прореженные огнем защитников шеренги танков, обстреливающих нижние уровни улья. А еще дальше в пепельном тумане едва вырисовывались очертания двух исполинских «Владык войны». Они не двигались, у кабин не горел ни один прожектор. Библиарий задумался, чего они ждут.

Сам он двинулся по развалинам Капитолийского пика. На мгновение ему показалось, будто он взобрался на мифический Олимп, обитель богов, вознесенную над пылающим миром и открытую гневным небесам. Телак повсюду чувствовал скверну — ее смрад забивал его ноздри, высасывая силы и сводя судорогами мышцы.

А затем он увидел разлом. Прежде он был сокрыт от мира в покоях на вершине Капитолия, окруженный ритуальными приспособлениями. Но теперь, когда и приспособления, и сами покои были уничтожены в очищающем пламени, портал, венчающий охваченный сражением шпиль улья, предстал перед библиарием.

Смертным глазам он был практически незаметен. Он не был материальным, и выдавало его лишь едва заметное дрожание воздуха, напоминающее помехи на пикт-съемке. Телак не мог сфокусироваться на нем — глаза сразу начинали жутко болеть. Лишь края разлома были видны отчетливо — волнующееся, мерцающее кольцо ведьмовского пламени около десяти метров в диаметре, парящее в нескольких метрах над изуродованной поверхностью плато.

Намного больше Телаку сказало его ментальное восприятие. Он понял, что разлом уже практически открыт и что ткань материального мира, сдерживающая миазмы мира потустороннего, опасно натянулась и вот-вот лопнет. Чудовищные силы скопились на той стороне, готовые устремиться через портал. Библиарий уже слышал звон когтей нерожденных, бьющихся в нетерпении и слой за слоем разрывающих вуаль реальности. Бесчисленные демоны жаждали превратить Шарден в кошмарную площадку для своих бесконечных извращенных игрищ.

Телак шагнул к порталу, чувствуя волны исходящей от него нечестивой эссенции. Далеко внизу, на равнинах, пламя продолжало бушевать, а люди — умирать. Кодиции последовали за ним, и их посохи вновь вспыхнули колдовским огнем подобно факелам. У них хватит сил уничтожить разлом. Шарден еще можно спасти.

— Твоей милостью, — прошептал себе под нос Телак, готовясь к предстоящему испытанию, — мы успели.

Он воздел над головой свой посох.

И вдруг позади него, всего в десятке метров, на самом краю обрыва пошевелилась неприметная груда обломков.

Телак даже не хотел поворачиваться. Он посчитал, что это какой-то низший демон, последовавший за ними, с которым вполне сможет справиться кто-нибудь из его аколитов.

Но все же вдруг обернулся. Мимолетный укол беспокойства заставил его отвлечься от разлома и обратить внимание на шевелящуюся кучу булыжников.

Сначала из развалин показались когти — длинные, изогнутые, черного металла. Следом вылез кулак, закованный в изуродованную латную перчатку. А затем с грохотом на свободу вырвался шипастый наплечник, разбросав по полу каменную крошку.

И вот Телак увидел голову существа — лоскуты кожи, пожелтевшие от времени, измазанные кровавыми разводами и сшитые вместе поверх ссохшихся костей. Он увидел молочно-белые глаза, глубоко посаженные в деформированных глазницах. Он увидел сполохи эфирного свечения, сбегающие по жуткому лицу подобно слезам.

С оглушительным ревом существо целиком восстало из руин и расправило плечи. Молнии со злобным шипением ударили с небес в плато шпиля, словно призванные явлением нечестивой твари.

Это был настоящий гигант — огромная нескладная туша, покрытая мерзкими язвами и опухолями, обложенная пластинами брони и увешанная броскими украшениями. Своими размерами монстр втрое превосходил космического десантника в терминаторском доспехе. Целые связки драгоценных камней свешивались на железных цепях с его нагрудника, звеня при каждом движении. Длинные полосы кожи свисали с плеч, развеваясь на ветру в мерзком подобии священных печатей чистоты. Различные трофеи были беспорядочно прибиты к доспеху между выпирающими мышцами, влажно поблескивающими в свете молний. По всей керамитовой поверхности доспеха текла слизь, источая трупную вонь.

Существо потянулось и подняло два ужасающих силовых когтя. Колдовское пламя взметнулось с разбитой поверхности плато и лизнуло лезвия. Телак ощущал, как внутри гротескного тела бьются порочные сердца. Демоническая энергия яростно бурлила внутри монстра, едва сдерживаемая оковами нечестивой плоти и прокаженного металла.

Чудовище когда-то было человеком. Оно было таким же, как он сам — Ангелом Смерти. Одним из Детей Императора.

Демон сверху вниз воззрился на Телака и кодициев. Его взгляд был бешеным, безумным, но он узнал то, кем они являются. И когда отродье улыбнулось, сшитые лоскуты кожи натянулись и, мерзко хлюпнув, оторвались от черепа, повиснув на нитях и сухожилиях.

— Восхитительно, — произнесло оно.

Морвокс бежал вверх по Лестнице, гремя сапогами и отбиваясь от щупалец из живой плоти, что все время пытались до него дотянуться и обвить доспех. Некоторым это даже удавалось, но они, не в силах сдержать могучего космодесантника, туго натягивались и лопались. Все до самой вершины затянула пелена токсичного тумана, поднявшегося из глубин шпиля.

— Вперед! — ревел Кхатир, сражавшийся чуть впереди сержанта.

Наручные огнеметы Железного Отца не умолкали ни на секунду, хотя мутанты серьезной угрозы больше не представляли. Химическая отрава в воздухе косила их целыми толпами, освобождая путь Железным Рукам. Изувеченные тела чудовищ устлали мраморные ступени, и кровь текла по ним настоящей рекой.

Морвокс едва поспевал за неистовствующим Кхатиром. Ударная группа космодесантников растянулась по всей длине Великой Лестницы. Многие воины увязли в боях с демонами и мутантами на примыкающих к центральной колонне мостках. Густой ядовитый туман хоть и помог Железным Рукам значительно ускориться, но сбивал показания всех приборов.

Морвокс даже не знал, кто из его клава еще остался в живых — сигналы от его бойцов пропали еще до того, как треснула правая линза шлема и визор пришел в негодность. Боезапас болтера давно иссяк, и теперь сержант сражался только цепным мечом, держа оружие двумя руками и размахивая им, словно булавой.

Да, мутантов истребляли токсины, но еще оставались демоны, невосприимчивые к отраве. Они спрыгивали с внешних стен шпиля и стремительно планировали к исполинской спирали Лестницы, жутко завывая на лету.

Один из них убил Джергиза. Возникнув из ниоткуда, тварь сжала его в изуверских объятиях, и, перевалившись через лестничное ограждение, вдвоем они исчезли в зияющей бездне шахты шпиля. На глазах Морвокса порождения варпа с нечеловеческой ловкостью пронзали воинов бритвенно-острыми когтями и разрывали их доспехи и тела на куски.

— Разите нечистых во имя Императора!

Призывы Кхатира звучали громко и пылко, как никогда раньше. Голосовые усилители его шлема работали на пределе возможного. Железный Отец неумолимо прорывался наверх, выжигая себе путь к темному сердцу улья, и яростное пламя прорезало нечестивую тьму подобно росчерку метеора в ночном небе.

Вдруг что-то невесть откуда ударило по наплечнику Морвокса. Сержант наотмашь рубанул мечом, и лезвие рассекло целый лес человеческих рук, протянувшихся к космодесантнику из мерзкой слизи, покрывавшей буквально каждую поверхность в Капитолии. Еще дергающиеся куски прокаженной плоти посыпались на залитый кровью и жижей пол.

Освободившись, он немедленно сорвался с места, стараясь нагнать Кхатира.

— Истребляйте мутантов! — доносились спереди громогласные проповеди Железного Отца. Но внезапно его голос оборвался, заглушенный гулким ревом огнеметов.

Морвокс изо всех сил бросился на подмогу, на бегу стряхивая обрубки скрюченных рук, крепко вцепившихся в доспех.

Завернув за угол, он увидел распростертое на полу тело Железного Отца и склонившуюся над ним низшую демонессу с выражением экстаза на вымазанном кровью лице. Обугленные тела двух ее сестер с отрубленными головами валялись подле в лужах омерзительной слизи.

Морвокс, не колеблясь, с разбега врезался в чудовище и оттащил от тела Кхатира. Демонесса выгнула спину и, высвободившись из захвата, отпрыгнула в сторону, крутанувшись в воздухе и изготовив для нападения свои когти. Морвокс рубанул мечом, по диагонали распоров туловище варпова отродья. Демонесса завизжала и отпрянула от жужжащего лезвия, но Морвокс последовал за ней, проводя выпад за выпадом и отгоняя тварь к краю лестницы. Вращающиеся зубья снова вгрызлись в лиловую плоть.

Существо, вереща во все горло, перевалилось через ограждение и, извиваясь в жуткой агонии, камнем рухнуло вниз, во тьму.

А Морвокс резко развернулся и поспешил к Железному Отцу. Тот был еще жив, но жизненные показатели уже еле прослеживались.

— Мой лорд, я позову апотекария, — сказал сержант, убрав меч и сканируя окровавленное тело Кхатира.

Неожиданно Железный Отец вскинул руку. Его перчатка тисками сдавила запястье Морвокса.

— Иди, — выдохнул он, и кровь забулькала где-то между шлемом и нагрудником доспеха. — Иди… к вершине.

Морвокс замер в нерешительности. Кхатир еще не умер, и, если сейчас же привести помощь, он мог выжить.

— Я не…

Хватка на его руке стала слабеть.

— И все равно тебе нужны приказы… — прорычал Кхатир, срываясь на гортанный хрип. В его голосе сержант впервые услышал отчаяние. — Продолжай выполнение задания.

Слова Железного Отца заставили Морвокса встрепенуться. В первое мгновение он даже не понял, почему.

Но после он ощутил знакомое чувство отвращения. Он услышал звук крови, что растекается по телу, омывает вживленные в плоть механические приспособления и нарушает их работу. Он увидел оголенные мышцы под разбитыми пластинами брони, влажно блестящие в темноте.

Рука Кхатира соскользнула с доспеха Морвокса и со стуком упала на мраморный пол.

«Скоро настанет твой час, и ты забудешь о жалости. Ты увидишь слабость, что кроется внутри нас».

Морвокс не стал больше ничего говорить. Рывком он поднялся с коленей и отвернулся. Сверху доносились крики все новых и новых Нерожденных, снизу — топот латных сапог его боевых братьев. Сержант двинулся вперед — сначала шагом, а после перейдя на грузный бег.

«Слабость».

Морвокс зажал руну на рукояти меча, и оружие вновь ожило. Механический звук движущихся смертоносных зубьев притупил чувство дурноты, скрутившей было живот.

«Она окружает меня. Она повсюду».

Болезненное, зудящее осознание захлестнуло его, распалив злобу внутри. Ему больше не хотелось ничего, кроме как забыться в бою.

«Я не поддамся ей. Я изменюсь».

Морвокс взбегал по лестнице все выше и выше. Растерзанное тело Железного Отца осталось позади, а вопли демонов, наоборот, звучали все ближе.

«Я искореню ее».

Он прибавил ходу. Он предвкушал, как будет убивать их, и эта мысль всецело завладела его разумом. И когда первое из порождений варпа попалось ему на глаза, Морвокс почувствовал, что улыбается.

«Останется лишь сила».

Монстр, пошатываясь, шагнул навстречу библиариям, раздробив огромной ногой обломок, вероятно, колонны. В его движениях не было ни капли змеиной грации низших демонов. Это существо было создано из лохмотьев и древних реликвий, объединенных воедино черным колдовством и его собственной дьявольской волей. И когда оно двигалось, сотканные из пурпурного света щупальца, торчащие из разломов в старом гремящем доспехе, шевелились и хлестали по воздуху, словно выискивая жертву.

Наступая, чудовище злобно ухмыльнулось, и его штопаное лицо вытянулось. В пелене носимого ветром пепла сверкнули остро заточенные железные зубы, с которых капала густая слюна. Демон не моргал, а его безумный взгляд был полон злобы. Молниевые когти противно скрежетали друг о друга, когда он напрягал свои изорванные мышцы.

Блестящая плоть выпирала из трещин и разломов на древнем нагруднике. Некогда его украшала отлитая из золота имперская аквила, но теперь она едва просматривалась под жуткого вида трофеями и чуждыми лакированными панелями. Некоторые части доспеха были выкрашены в ярко-фиолетовый цвет, другие же отливали грязной синевой.

Подступая к Телаку и его кодициям, демон зашелся булькающим смехом, и сгустки слюны повисли на его покосившейся челюсти.

— Идеально, — произнес он неразборчиво, но явно смакуя слово, будто оно имело для него какое-то особое значение.

Телак ощутил, как его сердца на мгновение словно замерли. Он знал, что ему хватит сил запечатать разлом. Вполне возможно, что при поддержке своих аколитов он смог бы побороть демоническую тварь — хотя в этом он не был уверен.

Но он точно понимал, что не сможет сделать и то и другое. Изготовившись к бою с чудовищем, библиарий чувствовал, как разлом за его спиной набирает мощь. Каждый удар сердца приближал тот момент, когда ткань реальности лопнет и портал откроется.

+Ударим вместе,+ послал он мысленный сигнал кодициям, пристально следя за тем, как они рассредоточились по плато. Каждый из них держал свой посох двумя руками, и сполохи духовной энергии тускло отражались на их темных доспехах. +Ни о чем не говорите, ни на что не отвлекайтесь.+

Телак чувствовал их напряжение и готовность как свои. Все они давно позабыли, что такое страх, но понимали, насколько ужасное существо выступило против них.

— Император защищает, — прошептал он.

Первым из аколитов атаковал Недим — он выпустил луч серебристой энергии. Коснувшись демонической плоти, луч взорвался, осыпав плато фонтаном дымящихся искр.

Следом ударил Малик, также обрушив на демона поток ослепительной энергии, а за ним Джез. Пульсирующие лучи эссенции варпа ослепительными копьями с трех сторон пронзали тело чудовища.

Демон отпрянул под таким натиском, дробя похожими на копыта ногами каменную кладку и размахивая руками. Серебристые искры летели во все стороны. Крик мучительного экстаза сорвался с его губ — жуткая амальгама многих голосов, как человеческих, так и иных, не поддающихся описанию. Монстр вновь шагнул вперед, навстречу переливчатому шквалу энергии, более не закрываясь от него и будто бы даже упиваясь им.

Словно не обращая внимания на старания кодициев, он бросился к Недиму, неспешно и даже вальяжно размахивая своими когтями. Серебристые лучи вырывали целые куски из его нескладного тела, и те, тлея, сыпались на пол, словно сброшенная чешуя какой-нибудь огромной ящерицы.

Телак в это время ждал, пока существо разгонится достаточно, чтобы инерция не позволила ему быстро остановиться.

+Вперед,+ выдохнул он.

На плато будто разверзлась преисподняя, но пламя ее было не алым, а серебристо-белым, и превратилась в неистовый ураган ослепительного света. Эссенция варпа изливалась из самой души Телака — чистейший эфир, искусством библиария обращенный в форму смертоносного оружия и направленный на ужасного врага.

Телак чувствовал, как энергия срывается с его посоха, отчего древко оружия, а вместе с ним и руки воина, дрожало. Свет лился из его глаз, из его открытого рта, из ладоней. Ревущее пламя раскалило добела сочленения его доспеха. Все его тело было подхвачено колоссальным потоком всепоглощающей мощи.

Пламенный шквал в полную силу обрушился на демона, отбросив его опять назад, от Недима. Хор потусторонних голосов, вопящих от дикого удовольствия, заголосил еще громче, а изо рта демона вывалился длинный язык.

Телак шагнул вперед, не сбавляя яростного натиска.

«Гори, отродье. Проваливай в бездну, что породила тебя. Мы покончим с тобой. Мы изгоним тебя».

Джез и Малик наступали вместе с ним, призывая серебристые стрелы и выпуская их в торс отступающего демона.

Они ранили его, это точно. Фиолетовая кровь потекла по его конечностям, вскипая и испаряясь в серебристом пламени. Ураган энергии вырывал целые куски уродливого доспеха и швырял их к дальнему краю плато. Лоскуты кожи мгновенно рассыпались в прах, а металлические осколки обугливались и тлели.

Но демон перед ними был не просто низшим порождением тьмы — то был принц боли, знаток темных уголков человеческой души, а с его познаниями в колдовстве могли потягаться лишь величайшие чемпионы Империума. И, судя по его движениям, он даже не пытался защититься от нападения.

Нет, он наслаждался им. Он хотел больше.

Демон, терзаемый потоками разрушительной энергии, пригнулся к земле, заходясь гомерическим хохотом. А затем он взвился в воздух, оттолкнувшись от плато гигантскими ногами. Его ступни раскрошили в пыль металл и камень при приземлении, и он прыгнул снова в сторону Недима, визжа от удовольствия. Его когти мелькали в воздухе, возникая то с одной стороны, то с другой, словно на пикт-съемке, кадры которой идут вразнобой.

Телак скорректировал направление атаки так, чтобы вновь отбросить чудовище подальше от кодиция, но демон был слишком силен и слишком быстр. Недим погасил свой луч и приготовился к нападению, широко расставив ноги и вскинув посох, чтобы парировать удар кошмарных когтей.

Но его не последовало. Каким-то невероятным образом металлические лезвия будто на мгновение исчезли из реальности, отчего Недим, прорезав посохом лишь воздух, оступился.

Демону этого хватило. Он схватил библиария за горло и вздернул его высоко в воздух. Телак и двое других аколитов подступили ближе, запуская сгустки пламени варпа. Они сильно ударили по монстру, и он снова отпрянул, но добычу из когтей не выпустил. Недим, сдавленный могучей хваткой, провел выпад посохом в лицо демона, целясь в глаза.

Удар должен был найти свою цель, но снова ухмыляющаяся морда твари в последний момент сместилась в сторону. В ответ демон выгнул руку и еще выше подбросил Недима. На долю секунды кодиций завис над хохочущим демоном, его посох вылетел из ладони. А затем монстр вскинул оба своих когтя и вонзил их в живот Недима.

Кодиция разорвало надвое. Обе части тела с грохотом рухнули на плато, сверху на них посыпался кровавый дождь из вспоротых внутренностей и обломков керамита.

Демон крутанулся на месте, подставляясь под кровавый дождь, не обращая внимания на потоки серебристого пламени, исходящие от оставшихся трех библиариев. Он запрокинул назад свою уродливую голову и издал триумфальный булькающий вопль, впитывая обдающую его бока эссенцию варпа.

— Прелестно! — взревел он, упиваясь послевкусием жестокого убийства. Кровь текла по его обугленному подбородку, и монстр жадно слизал ее длинным языком. — Ну же, отродье Горгона, дай мне больше! Я хочу больше!

Малик и Джез, не ослабляя потоков энергии из своих посохов, осторожно отошли назад, не желая оказаться на расстоянии удара когтей чудовища.

Телак ощутил холодок страха, пробежавший по спине. Боковым зрением он видел, как все сильнее пульсирует разлом. Пространство внутри кольца колдовского пламени рябило и искажалось, словно выгибаясь наружу. Присутствие в материальном мире демонического создания влекло к нему других. Теперь Телак даже мог различить фигуры на той стороне — извивающиеся тени, давящие на все слабеющую грань реальности.

+Не отступать!+ приказал он кодициям, устремляясь в сторону громадного демона. +Этот огонь ему нипочем. Вперед, нужно подобраться ближе!+

На бегу он выпустил последний серебристый разряд, а затем направил всю свою силу непосредственно в свой посох, отчего оружие воссияло ослепительно-белой аурой, превратившись в клинок чистого света.

— За Мануса! — выкрикнул Телак боевой клич, который так редко можно было услышать от Железных Рук.

Существо нагнулось к бегущему библиарию. Его плащ из кожи рассыпался пеплом в яростном пламени, но демон все так же хихикал и покачивался в экстазе.

— Манус? — рассмеялся он, брызжа пеной и слюной от безумного ликования, и со звоном скрестил когти. — Я был там, когда он сдох.

С этими словами он бросился навстречу Телаку, сотрясая все плато тяжелыми ногами и размахивая руками, с которых в воздух взлетали капли крови.

— Мы убили его, — злорадно усмехнулся демон, прорываясь сквозь ревущее эфирное пламя, — и мы убьем тебя!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Транспорт Механикус неторопливо полз через Горгас, давя гусеницами остатки цивилизации. Впереди, монументальные и величественные даже в своей гибели, возвышались шпили Шардена Прим. Молнии озаряли темные небеса и, срываясь с бурлящих облаков, устремлялись к земле. Вершины шпилей пылали неистовым огнем, кроваво-красными маяками освещая изуродованную пустошь.

Ис взирала на это совершенно бесстрастно. Ее трон был установлен на чувствительных подвесках, гасивших практически всю тряску, но даже малейшие толчки раздражали магоса.

Она чувствовала стыд и злость. Транспорт двигался медленно, и шансы исполнить то, что она задумала, таяли с каждой минутой.

Ис посмотрела на сигналы от эскорта скитариев. Отдельные их группы выдвинулись вперед, выискивая кратчайший путь среди развалин.

Магос понимала, что они его не найдут. Ее когитаторы на основании подробных карт местности проложили оптимальный маршрут. Оставалось лишь запастись терпением и, сидя без движения внутри огромной металлической коробки мобильной крепости, отсчитывать оставшиеся до цели километры.

«Я убью его, — в который уже раз повторила Ис, сжимая подлокотник металлическими пальцами. — Таково правосудие. На Марсе поймут».

Она сидела на троне и глядела сквозь ноосферу, как медленно приближаются проекции шпилей с отмеченными на них точками первого прорыва и дальнейшего продвижения Железных Рук.

И от того, что она видела, решимость ее лишь крепла.

«Я убью его».

Телак прыгнул, и сервоприводы в ногах подбросили его в воздух, словно катапультой. Бросившись на демона, библиарий раскрутил посох и полоснул им по нечестивой плоти.

Нужно было действовать быстро. При всем нескладном облике, существо оказалось самым проворным противником из всех, с кем Телаку приходилось сталкиваться прежде. Генетические модификации сплелись с мутагенными миазмами варпа, породив ужасающую мощь, скрытую под обманчиво гротескной внешностью. Могучие мышцы демона выпирали из разломов в древнем доспехе, а его когти мелькали в воздухе, словно в каком-то причудливом танце, и, казалось, то исчезали из реальности, то возникали снова.

Телак отчаянно боролся за жизнь, чувствуя, как разлом между мирами растет с каждой секундой, и тревожные мысли переполняли его разум. Он всегда любил изучать темные страницы прошлого. Он знал имена многих предателей из древних легионов, знал историю своего ордена, даже фрагменты давно забытых дней тысячелетия назад, когда сами примархи ходили среди смертных людей.

Но его знание было неполным. Он не знал имени существа, с которым встретился.

Силовой посох Телака скрестился с когтями демона, и новые сполохи пламени варпа брызнули во все стороны. Кошмарные лезвия нацелились в его грудь, но Телак, отпрянув, отбил руки врага древком посоха.

Кожа существа лопнула, обнажив связки мерцающих и переливающихся оттенками лилового сухожилий. Брызнула пурпурная кровь, растекаясь по тускло светящейся изнутри плоти.

Между тем в бой снова вступили Джез и Малик, с размаху впечатав свои опутанные молниями посохи в тело демона. Они были могучими воинами: их навыки — совершенны, их храбрость — абсолютна, их решимость — непоколебима. Они сражались, как все Ангелы Императора — стремительно, жестоко, эффективно. Бионические имплантаты усиливали каждый их удар и ускоряли реакцию, позволяя выиграть драгоценные наносекунды. Вся мощь эфира подчинялась их воле, окружая воинов аурой смертоносного пламени, что яростно вспыхивало с каждым ударом посохов и билось о нечестивую ауру, окружившую демона.

Но этого оказалось недостаточно. Они были быстры, но демон был быстрее. Они были сильны, но демон сильнее. Они повелевали силами варпа, но демон был несравнимо более искусен в управлении колдовскими силами Имматериума.

Монстр выбросил вперед когтистую лапу, отшвырнув Телака и смяв нагрудную пластину его доспеха. Кувыркаясь по полу, библиарий успел заметить, как когти взметнулись и врезались в шлем Джеза. Аколит от удара рухнул на спину и пропахал покосившееся, разбитое плато.

В то же мгновение демон вновь сменил направление, волчком крутанувшись на месте без тени усилия. Для безумца, задыхающегося от мазохистского удовольствия, его движения были поразительно точными и выверенными.

Малик бросился на врага, направив посох вперед и выпустив новый поток серебристого огня. Пламя расплескалось по выставленной ноге демона, пурпурная кровь струями брызнула на металл и керамит, но чудовище предугадало такой ход. И еще до того, как Телак успел снова подскочить к нему, а Джез — подняться на ноги, демон распахнул закованную в сталь руку.

Момент тварь подгадала идеально. На ладони расцвел бутон лиловой энергии, разогнав пепельную завесу в воздухе. Все плато вздрогнуло от громогласного хлопка. Малика отбросило, словно тряпичную куклу. Его посох разлетелся на части, от обгоревшей брони взметнулись клубы дыма. Но демон на этом не остановился — он раскрыл кулак на другой руке, с которого тут же сорвался пылающий фиолетовый шар эссенции варпа. Второй взрыв оказался даже сильнее первого — бушующее пламя целиком поглотило поверженного кодиция.

Его доспех не выдержал и треснул, открыв укрытую под ним плоть губительной энергии чистого варпа. Телак услышал короткий вскрик адепта, когда тот тяжело рухнул на обугленную кладку. Его голос оборвал жуткий хруст, и конечности Малика безвольно опали. Длинный адамантиевый прут шириной с человеческую ладонь пробил грудь кодиция, пригвоздив того к плато на вершине шпиля.

К этому моменту Телак уже вновь рвался в бой, сжимая посох обеими руками. Библиарий обрушил свое оружие на изорванное в клочья бедро демона. Навершие вспороло сотворенные колдовством мышцы, сжигая плоть шипящим пламенем варпа. Чудовище среагировало мгновенно, взмахнув когтями, но Телак успел пригнуться, ощутив, как смертоносное лезвие прошло всего на волосок от его головы. Сам он вскинул посох и провел выпад, целясь врагу в сердце.

Будь он чуть быстрее, все бы получилось. Но демон вовремя парировал удар, перехватив посох своими огромными перчатками. Мощные руки сжали металл, отчего древко жалобно заскрипело, и отвели оружие в сторону. Телак дернул посох на себя, чувствуя, как руки его горят от чудовищного напряжения, а по вискам струится пот вперемешку с кровью.

Демон склонился над библиарием. Слюна рекой текла с его потрескавшихся губ.

— Чудесно, — нараспев протянул он, усиливая давление. — Тобой я воспирую последним.

И тут в схватку ворвался Джез. Его перчатки буквально сочились психической энергией. Кодиций высоко подпрыгнул, оттолкнувшись от коптящей груды каменных обломков и выставив посох перед собой, словно копье. Сияющее навершие пробило древний доспех и глубоко вошло в плечо демона, обдав всех троих сполохами ослепительного голубоватого пламени.

Демон выпустил посох Телака и отшатнулся, по-прежнему не переставая безумно хохотать. Еще несколько лоскутов кожи слетело с его штопаного лица, открыв глазам библиариев бугрящиеся окровавленные мышцы. На пол посыпались покореженные куски доспеха. Чудовище ревело от порочного наслаждения, радуясь каждой новой ране, каждому удару и каждому болезненному укусу варпового огня.

Освободившись от захвата, Телак раскрутил над головой посох и выпустил во врага шквал сотканных из света стрел, сильнее разжигая пламя от атаки Джеза. Под единым натиском двоих библиариев демон отступил еще дальше, неуклюже хромая и бешено размахивая когтистыми лапами.

Телак двинулся на чудовище, посылая разряд за разрядом в туловище отступающего врага. Оба библиария вложили все свои силы без остатка в этот бушующий поток карающего пламени, испивая собственные души до дна, лишь бы уничтожить демона. Казалось, сам воздух разошелся, выжигаемый сорвавшейся с цепи мощью потусторонней стихии. Энергия боролась с энергией, огни вспыхивали, подобно миниатюрным звездам, и всё новые молнии, привлеченные буйством колдовских сил, били с небес, терзая изрытую воронками поверхность плато.

Но и этого было недостаточно. Демон постепенно восстановил равновесие, и его полоумный смех приобрел зловещие, решительные нотки. Закрывшись от лучей серебристого пламени своими кровоточащими руками, он слегка согнулся, опустил разбитые наплечники и медленно, но уверенно двинулся к двум воинам.

Сражение серьезно потрепало его. Глубокая рваная рана перечертила его разлагающееся лицо, отчего нижняя челюстью жутко провисла. В нагруднике прямо под оскверненной аквилой зияла большая дымящаяся дыра, обнажив черные пульсирующие органы внутри. Длинный язык извивался, слизывая кровь с оголенных костей и металлических пластин.

— Это было восхитительно, — пробулькал демон.

И в ту же секунду резко бросился к Телаку. Джез попытался преградить ему путь, но монстр отшвырнул кодиция прочь презрительным взмахом латной перчатки.

Телак выставил посох перед собой, направляя в него всю энергию, которую только мог собрать. Перед ним возник мерцающий щит, и библиарий почувствовал, как сервоприводы его доспеха напряглись, готовясь к скорому удару.

Демон с разбега обрушился на космодесантника, объятый ярчайшим нимбом пурпурного пламени, словно мстительный ангел. Его когти вспарывали воздух с такой скоростью, что сливались в одно сплошное вытянутое пятно.

Телак яростно отбивался, хотя удары такой силы едва не дробили кости в его руках. Под таким ожесточенным натиском он был вынужден отступать, шаг за шагом, едва успевая защищаться. Силовой щит прогнулся и, не выдержав, лопнул, рассыпавшись мириадами искр. Библиарий ощутил мощнейший удар в бок — кулак демона с треском пробил доспех и разворотил бионические имплантаты. Телак попытался отпрыгнуть в сторону, но жуткие когти полоснули по его шлему, разорвав керамит и плоть, пройдя по правой глазнице.

Телак отчаянно попытался воззвать к своим духовным силам, но демон вырвал посох из его руки. Тогда воин сжал кулак и устремил его в грудь противника. Правый коготь чудовища взметнулся и отсек левую руку библиария у самого локтя. Лезвия прошли сквозь металл доспеха, как раскаленный нож сквозь масло, разрубив поршни и механические соединения и взметнув фонтан электрических искр.

Телак с грохотом рухнул на спину, как подкошенный. Он чувствовал, как сознание покидает его и как кровь изнутри заливает шлем. Ничего не видя перед собой, он наугад махнул правой рукой, но промахнулся. Вдруг огромные жилистые пальцы сдавили его горло, практически без труда смяв ворот доспеха.

Телак сумел сморгнуть кровь с левого глаза. Лицо демона нависло над ним.

Прокаженная плоть свисала с черепа чудовища, удерживаемая лишь хирургическими нитями. Темная кровь ручьями стекала по всему его телу, собираясь и булькая в складках кожи и выемках разбитого доспеха. Драгоценные камни звенели на проржавевших цепях, светясь изнутри пульсирующими огоньками. Некоторые, совершенно круглые и гладкие, несли на себе почерк работы ксеносов.

Демоническое лицо склонилось еще ниже, и зловонная слюна потекла на шлем Телака. Изо рта демона разило фимиамом и мускусом.

— Как же много вы забыли, — протянул он.

Телак смотрел прямо в затянутые слизью глаза своего врага, понимая, что это конец. Он прижат к полу, а его сердца бешено колотятся, работая на износ, чтобы поддерживать в нем жизнь.

— Ты не знаешь меня, — произнесло демоническое создание. Телак никак не ожидал услышать в его голосе обиду. — Ты даже не знаешь имен своих братьев, которых я убил. Почему вы забыли так много? Почему вы не помните?

Телак чувствовал, как горячая кровь омывает его тело, и на мгновение его взгляд снова померк. Из последних сил библиарий старался сфокусироваться, цепляясь за реальность, дабы встретить свою смерть с широко открытыми глазами.

— Мне не нужно знать твое имя, — выдохнул он. — Ты всего лишь очередной предатель.

Демон заревел от гнева. Он сжал когти в кулак и обрушил его на Телака, впечатывая библиария глубже в перепаханную и обугленную поверхность плато.

— Сантар знал! Он знал, кем я был! Знал того, кто сразил его! Юлия Каэсорона, Первого из Детей Императора! Вы — лишь его жалкие тени! Вы больны! Какая радость в истреблении таких ничтожных созданий?

Демон занес когти для удара, и колдовское пламя вспыхнуло по всей длине лезвий.

— Феррус бы разрыдался, увидев, во что вы превратились.

Телак рассеянно, словно в замедленной съемке, смотрел, как опускаются кончики лезвий к его шее, и на их полированном металле он увидел собственное кривое отражение.

Спасение пришло, откуда он его уже и не ждал. Сверкающий клинок, опутанный голубоватым расщепляющим полем, перехватил коготь демона всего в миллиметре от шлема Телака. Сталь встретилась со статью, и искры посыпались на разбитый доспех.

— Он никогда не плакал, — раздался машинный рык Раута.

С этими словами командир Раукаана оттолкнул когтистую лапу демона, перешагнул через изувеченное тело библиария и ринулся в бой.

Нефата врезался в стену танка. Голова взорвалась болью от удара о металлическую переборку.

Лорд-генерал забрался обратно в кресло, уже успев горько пожалеть о том, что всего минуту назад решил отстегнуть ремни безопасности. Он заново перетянул грудь ремнем, вернув себе законное вертикальное положение.

— Что, черт возьми, это было? — прошипел генерал.

— Наш эскорт, — ответил командир танка. — По нам открыли огонь, я пытаюсь уклоняться.

Двигатели кашлянули и натужно зарычали, когда корпус машины снова вильнул в сторону. Нефата подскочил в кресле, одновременно пытаясь разобрать хоть что-то в бесконечном потоке данных на крошечном экранчике ауспика.

В «Малеволенсии» информация выводилась структурированно на целый блок больших экранов. В распоряжении генерала всегда были выделенные каналы связи, детальные тактические схемы и вообще все, что только могло понадобиться полевому командиру для координации масштабного танкового наступления.

Но «Малеволенсии» больше не существовало. Могучая машина до самого конца стойко держалась даже под сильнейшим вражеским огнем. Ее броня — самая мощная среди всех танков Шарденской операции — приняла на себя множество прямых попаданий, но в конце концов не выдержала и она.

Гериат упорно атаковал, несмотря ни на что, даже когда главное орудие разорвало на части, а весь корпус танка охватило пламя. Нефата видел все это на маленьком экране, но не мог чем-либо помочь своему старому другу.

Он пытался вызвать Гериата по воксу. Но даже не думал уговаривать комиссара отступить, ибо знал, что это бессмысленно. Он не хотел упрекать его, не хотел оспаривать его мотивы, не собирался требовать вернуть обратно его армию. Это было бы пустым сотрясанием воздуха.

Генерал лишь желал сказать, что все понимает и что им не нужно умирать врагами. Они с Гериатом знали друг друга много лет, вместе прошли огонь и воду, и Нефата боялся, что этот проклятый мир перечеркнет все их совместное прошлое. Он так хотел вернуться назад, так хотел многое пережить снова и так хотел многое изменить…

Быть может, Гериат не стал бы слушать. В любом случае связь не работала — либо системы «Малеволенсии» были повреждены, либо его сигнал блокировали.

Поэтому Нефата просто молча смотрел, как лучи света прошивают истерзанную броню сверхтяжелого танка и поражают двигатели внутри. Но конец не был быстрым — потребовалось еще много попаданий, чтобы сдетонировали топливные баки и огромный огненный шар разорвал могучую боевую машину изнутри.

До самого конца бортовые тяжелые болтеры «Малеволенсии» стреляли без остановок, а двигатели работали на максимальных оборотах, подводя танк к полуразрушенным стенам Капитолия. Перед смертью Гериат сумел причинить этому рассаднику скверны урона больше, чем десять других экипажей вместе взятых. Нефата знал, что, если кто-нибудь когда-нибудь напишет о битве за Шарден, Гериата почтут как героя, тогда как его самого заклеймят предателем.

И будут правы. Эта кампания станет несмываемым пятном позора на его прежде безупречной репутации. Такова цена гордыни, заставившей одного человека возомнить, что он выше всей военной машины Империума.

Нефата мотнул головой, силясь прогнать эти мысли из головы, и вновь сосредоточился на показаниях ауспика. Даже по обрывочным сводкам было понятно, что остатки бронетанковых батальонов ждет участь Гериата. Да, десятки фильтрационных башен были разрушены. Огромные участки стен улья рухнули, запустив цепные реакции внутри шпиля, что привело к уничтожению атмосферных барьеров. Однако оборонительные орудия остались почти нетронуты и продолжали поливать лоялистов потоками огня.

Гвардия сделала все, что было в ее силах. Нефата задумался, не скомандовать ли отступление, гадая, принимают ли солдаты еще приказы от него. Даже теперь, когда цель достигнута и Капитолий объят пламенем, он по-прежнему всерьез думал сбежать, вернуться на корабли Флота и убраться куда подальше от Шардена и от мстительного клана.

Пока генерал взвешивал свои шансы, на самой границе охвата ауспика появилось три новых сигнала. Один из них был очень странным — Нефата ничего подобного раньше не видел, — но два других он узнал сразу. «Владыки войны» спешили к Капитолию.

— Лопи, — выдохнул он, оценивая расстояние и прикидывая, за сколько титаны доберутся до цели. — Ну наконец-то. Что задержало его?

— Вы что-то сказали, мой лорд? — спросил командир «Леман Русса», поворачиваясь в кресле.

Нефата отвлекся от ауспика и посмотрел на танкиста. Игра еще не окончена.

— Разворачиваемся, командир, — приказал генерал. — Следуйте по этим координатам со всей возможной скоростью.

По лицу танкиста было видно, что ему такой приказ не по душе. Как и раньше, он не собирался бежать от сражения.

— Я протестую, — сказал он. — Мы увязли в бою.

Услышав это, Нефата невольно провел пальцем по стволу болт-пистолета, отданного ему Гериатом. Оружие комиссара, он предназначался для поддержания дисциплины. Генерал не думал пускать пистолет в ход, но ему было приятно чувствовать его под рукой.

— Протестуй сколько хочешь, — спокойно ответил Нефата. — Дело твое. Мне плевать, кто поведет эту штуку, но, так или иначе, я встречусь с этими машинами.

Телак жадно хватал ртом воздух. Раут связал демона ближним боем и отогнал его в глубь плато, оставив библиария позади. На сбоящем дисплее разбитого шлема Телака бесконечной чередой вспыхивали индикаторы всевозможных повреждений, но он едва различал их за пеленой крови, заливающей единственный видящий глаз. Боль в культе левой руки была невыносима, даже при том, что демон отсек больше бионики, нежели живой плоти.

Но при всем этом единственным чувством, одолевавшим Телака, был страх — не за себя, но за портал, который он не смог закрыть. Все больше воинов Железных Рук выбегали на плато, но библиарий знал, что они ничего не смогут противопоставить этой колдовской угрозе. Его боевые братья, не теряя ни секунды, сразу же бросались на помощь клан-командиру в бою против демонического отродья, а сам он, помогая себе уцелевшей рукой, отполз подальше от сражения. Ревущий ветер швырял в лицо библиария горсти горячего пепла.

Даже сквозь заливавшую глаз кровь он видел разлом, теперь совсем отчетливо. Колдовской огонь по его краю неистовствовал, словно пламя самой Преисподней — алое, порочное, всепожирающее. В центре круга сам воздух, будто пленку, мотало туда-обратно, то засасывая внутрь, то выгибая наружу. Существа на той стороне из размытых теней превратились в четкие фигуры — по крайней мере, для Телака, который чувствовал Имматериум намного острее своих братьев. На его глазах первая когтистая лапа пробила барьер и прорвалась в материальный мир, мир чувств и эмоций, окруженная ярким, переливчатым свечением.

Времени больше нет. Его посох сломан. На ритуалы изгнания не хватит сил. Все, что осталось у Телака, — это он сам. Его собственная душа, исполненная психической мощи даже тогда, когда физическое тело оставляет жизнь.

Он всегда был готов к такого рода жертве, ибо ставки в их вечной войне против зла неизменно высоки.

Телак пополз к разлому, чувствуя, как осколки металла и острые камни царапают его разбитый доспех и измученное тело. Покореженные фрагменты брони отваливались, выпадали из соединительных разъемов, срывались с кабелей и оставались позади. Разорванные мышцы сочились кровью, смешавшейся со смазочными маслами из развороченных бионических имплантатов.

Портал продолжал расширяться. Еще одна нечеловеческая рука просунулась наружу, ухватилась за огненное кольцо и стала растягивать его. Сквозь барьер уже доносился шипящий смех тварей, алчущих вырваться на свободу, и он становился громче с каждой секундой.

Телак продолжал ползти. Смутно, словно издалека, он слышал занимающееся крещендо болтерных очередей. Кто-то стрелял даже по самому порталу — они явно не до конца понимали, с чем имеют дело. Разлом невозможно было повредить материальными средствами — а будь иначе, его бы уже давно смело взрывами, что стерли верхушку Капитолия с лица планеты.

Лишь одна сила была способна уничтожить портал — сила человеческого разума, рожденного в смертном теле, заключенного в костяной череп и пропитанного психической энергией. Недаром именно этот орган Железные Отцы никогда не пытались заменять.

Телак усилием воли заставил себя подняться на ноги, игнорируя волны боли, накатывающие на него при любом движении. Тело плохо слушалось, но он все же продолжил путь неверной, шатающейся походкой, отчаянно цепляясь за угасающее сознание и прилагая неимоверные усилия, чтобы переставлять ноги. И на ходу он начал процесс освобождения.

Это было трудно. Библиариев учили сохранять строгий контроль над собой и держать свой духовный потенциал в узде жесткой воли. Малейшая ошибка — и чистая эссенция варпа могла вырваться во вселенную, создавая непредсказуемые энергетические вихри, грозившие уничтожить все сущее вокруг себя.

Он подступал все ближе, чувствуя, как лопаются последние цепи самоконтроля. Его вторичное сердце с жаром разорвалось прямо в груди. Сознание рассыпалось на миллионы осколков, будто он ступил в длинный туннель из размытых, мельтешащих, перекрывающих друг друга картинок. Телак ощутил, как буря психической энергии с ревом поднимается из глубин его разума, сметая все барьеры, что он возводил на протяжении всей жизни.

Демоны на другой стороне разлома завидели его приближение. Они поняли, что он задумал, и принялись лихорадочно драть когтями неподатливую пленку материальности, силясь разорвать ее и распахнуть портал, наперебой выкрикивая богохульную брань и посылая видения вечных мук прямо в его агонизирующий мозг.

Когда Телак наконец добрался до края разлома, он более не ощущал окружающего мира. Изнутри его сжигало яростное белое пламя, порожденное собственной душой, что разрывало оковы плоти и соприкасалось с огненным кольцом разлома.

Он терял себя, растворяясь в набирающем мощь психическом вихре, и само его естество сгинуло в потоке разрушительного всепоглощающего эфира.

Последним усилием Телак бросился вперед, прямо в бурлящий водоворот энергий, обратившись всемогущим пламенеющим копьем чистейшего света. Перед самой смертью он услышал громовой раскат мощного взрыва, похожий на шум волны, разбивающейся о далекие скалы. Он почувствовал, как портал вокруг него рябит и деформируется, разрываемый энергией развоплощения. Неподвластная больше законам вселенной, она окончательно вырвалась из оков бренной плоти, и физическое тело библиария безжизненно рухнуло наземь.

Ощущение падения захлестнуло его.

Он оказался на другой стороне, нырнув в небытие.

Стало темно. Все вокруг замерло.

А затем появилось нечто, похожее на свет, и нечто, похожее на время.

Телак знал, что уничтожил разлом, потому что мир Шардена для него исчез. Вся вселенная исчезла. Перед ним раскрылась необъятная изменчивая бездна бесконечных вероятностей. Он не видел ее, ибо больше не имел глаз. У него не осталось ничего — лишь крошечная искорка сознания, способная еще что-то ощущать. И он ощущал то, что предстало перед ним.

На мгновение оно показалось ему невероятно красивым. Он парил в извечном плане бытия, плане первоестественного величия, словно жемчужина в океане.

Но они не заставили себя ждать, явившись из темных глубин. Ведь он разрушил их замысел. И даже больше — он сам пришел в их царствие.

В последние секунды душа, бывшая Телаком, осознала, какая судьба ждет ее — обнаженную, одинокую. Она станет игрушкой в их лапах, и страданиям ее не будет конца, как и наслаждению тех, кто придет пожирать ее.

Но на одно-единственное мгновение, короткий отрезок причудливого времени, ей стало теплее от угасающего осознания того, что она сотворила.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Раут свирепо размахивал мечом, даже не пытаясь целиться. Лезвие описывало в воздухе широкие дуги, оставляя за собой длинный след голубоватой энергии. С каждым ударом воин делал шаг вперед. И так, шаг за шагом, он теснил демона.

Существо пятилось, едва успевая отбивать шквал ударов. Раут двигался молниеносно и атаковал рьяно, самозабвенно, почти безрассудно. Его доспех изрядно потрепало во время прорыва — целые пластины брони болтались на креплениях, словно боевые трофеи. Керамит на левой ноге был содран начисто, обнажив стальные поршни вместо плоти и костей. Опустевший штурм-болтер Раут выбросил и теперь сражался, словно воин из древних легенд, с мечом в руке и аурой праведного гнева вокруг клинка.

У него за спиной раздался знакомый грохот болтерной стрельбы. Воины клавов, пережившие сражение с кошмарами Капитолия, теперь выскакивали на плато и сразу же открывали огонь по отступающему демону. Они стреляли длинными очередями, и каждый болт пробивал лиловую шкуру твари и взрывался внутри тела.

Будь демон на пике своей сверхъестественной силы, он бы даже не заметил этих попаданий, но его ослабила совместная атака четырех библиариев. Силы, скреплявшие воедино куски его тела, неумолимо таяли, и каждый удар клинка Раута, каждый взрыв реактивного снаряда приближали крах его физической оболочки.

Существо в порыве ярости отбило меч Раута и наотмашь полоснуло своими когтями. Биологическую часть лица клан-командира перекосила гримаса отвращения, когда его правый наплечник разлетелся на куски, но движения воителя стали еще быстрее. Сотни микромоторов по всему его телу работали на пределе своих возможностей.

Раут раскрутил меч, используя собственную инерцию для усиления удара. Но когда он уже был готов обрушить клинок на врага в последнем, решающем ударе, мощный взрыв неожиданно прогремел у него за спиной. Огненные стрелы прочертили темные небеса и устремились куда-то в пустошь. Содрогнулся сам воздух, словно все его атомы одновременно исчезли, а потом внезапно возникли вновь. Вся вершина Капитолия зашлась ходуном, и новые трещины открылись в ее и так истерзанной поверхности.

Раута бросило лицом вниз, и, падая, он услышал грохот и треск множественных ударов — это других его воинов точно так же распластало по полу. Сильнейший порыв ветра обдал его тело, свистя на торчащих обломках доспеха. Здоровенные куски разбитой кладки и покореженного металла сдуло с разрушенного плато прямо на языки пламени, лижущего внешние скаты Капитолия. Хлам вспыхнул и осыпался на землю огненным дождем.

Командир понял — это Телак закрыл разлом. А без него ревущие ветра Шардена вновь разыгрались в полную силу.

Раут перекатился на спину, в любой момент ожидая удара. Портал исчез, но демон остался. Воин поднял глаза — и уставился прямо в лицо своего врага.

Существо склонилось над космодесантником. Лишившись подпитки из другого измерения, оно выглядело еще хуже прежнего. Его штопаное лицо истекало темной кровью. Под кожей пульсировал тусклый свет, напоминая электрический ток в корпусе когитатора. Ветер трепал висящие лохмотья плоти, словно нечестивые знамена. Глаза демона были мутными, а челюсть перекосило.

Он шатался, едва держась на ногах. Одна его рука, изрешеченная болтерными снарядами, безвольно обвисла, а из ран фонтанами брызгала ядовитая кровь. Бесформенные куски вырванной из тела плоти валялись по полу, растекаясь лужами булькающей жижи.

Отродье варпа высоко подняло уцелевшую руку, направив острие когтей прямо в грудь распростертого командира Железных Рук.

Время демона истекало, и он знал это. Тело монстра разваливалось, и скоро его вышвырнет из материального мира обратно в бездну, где его ждет лишь забвение, но он упорно цеплялся за эту реальность вопреки всему.

— Я мог сделать этот мир раем, — произнес он, захлебываясь кровью и слюной.

Раут дергался, пытаясь выбраться, но демон крепко прижал его к полу.

— Но теперь он останется адом. Надеюсь, ты гордишься этим.

Лицо чудовища скривилось еще сильнее — от отвращения. Казалось, оно презирает не только Раута, но вообще все вокруг, весь мир, всю Галактику, какой она стала.

— Мы оба больны, сын Ферруса, — харкнул демон, — но лишь я понимаю это.

А затем он ударил. Металлические когти вонзились в нагрудник Раута, раздирая керамит и входя все глубже, пока наконец не вышли между лопаток.

Тело Раута судорожно выгнулось. Демон свирепо оскалился и резко крутанул лезвия, буквально разрывая грудь воина.

— Наслаждайся, — процедил он. — Почувствуй, как лопаются твои сердца.

Но не успел он договорить, как сверкнул клинок самого Раута и насквозь пронзил кровоточащую шею демона. В ту же секунду силовое поле меча вспыхнуло короной ослепительной энергии. Монстр взревел и попытался отпрянуть.

Раут не дал ему этого сделать. Держа меч в вытянутой руке, он тяжело поднялся на ноги. Демон бился в жестокой агонии. Его когти оторвались от перчатки и остались торчать в груди Раута. Но воин словно забыл об этом, снова и снова обрушивая меч на богомерзкую тварь.

Демон не удержался и грузно повалился на вызубренное плато. Раут продолжал свой безжалостный натиск, рубя дергающиеся конечности, полосуя прокаженную плоть и отсекая куски древнего доспеха.

Наконец он остановился. Стоя над поверженным врагом, он смотрел на отвратительную мазню на разбитом нагруднике древнего доспеха. Демоническое создание в свою очередь уставилось на воина. Удивление и ненависть перекосили его нечеловеческое лицо.

Раут обхватил меч двумя руками, чувствуя, как металлическое лезвие гудит от энергии.

— Ты забыл, с кем сражаешься, сын Фулгрима, — сказал он, поднимая оружие высоко над головой. Вопреки ужасам последних дней, вопреки его собственной природе, губы командира Железных Рук сложились в хищную ухмылку. — У меня уже давно нет сердец.

С этими словами он опустил клинок, одним мощным ударом отделив голову демона от тела. Из того места, где лезвие рассекло шею твари, раздался громкий резкий щелчок — дух, управлявший нескладным телом, покинул его. Чудовище замерло. Кровь еще сочилась из сотен ран, тихо побулькивая на обугленном металле.

Раут пристально смотрел на тело демона. Он слышал, как его воины собираются вокруг своего командира, но его это не заботило.

Лицо демона исчезало, словно плоть растворялась в кислоте. С каждой секундой швы ослабевали, а лоскуты кожи расползались, открывая взгляду затвердевшую и куда более старую плоть под ними. Но вдруг, всего на одно-единственное мгновение, Рауту привиделось обычное человеческое лицо — подтянутое, аристократичное, умное и злое.

Кто-то в Империуме еще мог узнать это лицо. Так, некоторые из высших лордов Ордо Маллеус опознали бы черты того, кто некогда был Первым капитаном III Легиона, кто сражался бок о бок с богами в век чудес, когда был выкован Империум, кто шагал по залитым кровью полям Лаэрана, Истваана, Терры и кто после крушения всех надежд отступников бежал в Око, изменившись, подобно своим новым господам. Возможно, они знали, какие надежды когда-то на него возлагали, насколько почитаемым и пугающим воином он был и как глубоко он в итоге пал в безумие.

Но Раут ничего этого не знал. Он смотрел, как тело его врага разлагается, не чувствуя от этого зрелища ни радости, ни сострадания. Ему никак не удавалось выкинуть из головы последние слова чудовища.

«Мы оба больны, сын Ферруса, но лишь я понимаю это».

А между тем лицо исчезло, развалившись грудой мяса в луже зловонной крови.

Дозеф Иманол подошел к своему командиру. Сержант клава Прим серьезно пострадал в ходе прорыва к сердцу улья — его шлем был рассечен надвое, обнажая залитую кровью голову. Несомненно, но возвращении на Медузу весь череп предстоит заменить металлом.

— Вы узнали его имя? — спросил он.

Раут покачал головой:

— Какая теперь разница?

Клан-командир отвернулся от трупа и тяжело поковылял прочь. На ходу он вытянул из своей груди коготь существа, вырвав заодно связку искрящихся бионических деталей, которые этот коготь пробил. Без них дисплей его шлема погас, отказала система фильтрации вокс-решетки, но жизни потеря этих деталей не угрожала. Три его механических сердца, расположенные в разных местах доспеха и защищенные многослойной адамантиевой броней, функционировали исправно.

Раут огляделся по сторонам, ожидая, пока его дыхание вернется в нормальный режим. Телак погиб. Из его кодициев один выжил, но пребывал в критическом состоянии. Меньше тридцати воинов Раукаана смогли добраться до вершины Капитолия. Все они получили серьезные ранения во время подъема по Лестнице, но теперь молча стояли, ожидая дальнейших приказов.

Никто не проронил ни слова. Не прозвучал ни один победный возглас.

Хромая, Раут подошел к краю плато. Далеко внизу остатки танковых батальонов Нефаты медленно отступали через пустошь, а по ним все еще хлестал огонь со стен Капитолия. Внутри улья остались изменники — сражение еще не окончено. Демоны, впрочем, исчезли без следа.

— Каковы будут приказы, командир? — искаженным, потрескивающим голосом спросил Иманол.

Раут поднял глаза и посмотрел туда, где схлопнулся разлом. Его стражи уничтожены. Те мутанты, которым удалось уцелеть, будут найдены. Уровень за уровнем, покой за покоем — Железные Руки не остановятся, пока весь Капитолий не будет очищен в огне.

А после настанет час расплаты. Население Шардена Прим понесет кару за свои грехи — за то, что позволило злу пустить корни в своей вотчине и что не смогло сопротивляться ему, когда пришло время борьбы. Грядет правосудие, и оно будет быстрым и жестоким.

— Шарден спасен для Империума, — возвестил Раут, глядя на пылающую пустошь. На юге дымили окутанные бурлящим ядовитым туманом шпили Меламара. Небо затягивали темные облака, среди которых проскакивали редкие молнии. — Когда мы закончим, его верность будет неоспорима. Мы переделаем этот мир. Мы сделаем его образцом.

— С удовольствием, мой лорд, — отозвался Иманол.

Раут в нем и не сомневался. Иманол всегда доверял своим инстинктам и ясно понимал, что без жертв нет победы. Когда придет время, он станет хорошим командиром клана.

— Пора приниматься за дело, — сказал Раут, поворачиваясь к своим воинам. — Приготовьте оружие и следуйте за мной.

Он двинулся обратно к шахте, ведущей внутрь шпиля. Впереди их ждут новые бои, но он готов к ним.

— Мутантов в живых не оставлять, — приказал он, активируя расщепляющее поле силового меча. — Собирайте всех лояльных смертных, кого найдете. Они нам еще понадобятся.

Чем ближе он подходил к первым ступеням уходящей вниз Лестницы, тем более мрачным становилось выражение его скрытого шлемом лица.

— Что до Нефаты, — прорычал он, шагнув в темноту, — когда найдете, приведите его ко мне.

Нефата в последний раз поправил свой костюм химзащиты и выбрался из «Леман Русса». Спустившись по трапу из открытого бортового люка, лорд-генерал почувствовал, как густой токсичный воздух давит на него.

Он двинулся по равнине, взметая сапогами пепел и с хрустом давя еще тлеющие угольки. За его спиной, в километре к северу, горел Капитолий. Мощные взрывы продолжали сотрясать громадное строение, отдаваясь дрожью в земле.

Впереди же стояли два «Владыки войны». Они замерли без движения двумя величественными статуями. Один их вид внушал благоговейный трепет — генералу даже пришлось болезненно выгнуть шею, чтобы рассмотреть что-нибудь выше мощных коленей огромных богомашин. Прожекторы на головах титанов тускло просвечивали сквозь пепельные облака, а гигантские пушки на могучих плечах, обесточенные, свесились к земле.

Между двумя титанами стояла гусеничная машина — бронированный транспорт с эмблемой Адептус Механикус на отвесных бортах. Клубы черного дыма поднимались из труб по бокам машины. Из-за копоти и без того темный металл выглядел еще темнее.

Когда Нефата подошел ближе, часть лицевого ската транспорта, мерно зашипев гидравлическими приводами, медленно опустилась на землю, превратившись в спусковой трап.

Нефата остановился и вытянулся, ожидая, когда покажется Ис. Он подозревал, что транспорт принадлежит ей, хотя и не получал никаких извещений о прибытии магоса. И это неожиданное открытие вселило в него новую надежду — вероятно, Лопи все время был с ней на связи и, видя, как все вокруг летит к чертям, доложил об уничтожении «Гончих», тем самым вынудив спуститься с орбиты.

Нефата не переставал удивляться превратностям судьбы. Он знал, что Раут в ярости и что Железные Руки для своей ярости приемлют лишь один выход. Но механикумы — совсем другое дело. Нефата был прекрасно осведомлен об узах, что связывали их с орденом, и помнил, насколько уверенно Ис говорила о Рауте. Если кто-то и сможет противостоять Рауту и защитить генерала от гнева Железных Рук, то это Ис.

Пока он так раздумывал, отряд скитариев, ощетинившись причудливым встроенным оружием и бионическими устройствами, спустился по трапу и немедленно принялся сканировать пустошь в поиске возможных угроз. А следом за ними явилась и Ис, двигаясь почти по-человечески плавно. Ее капюшон был откинут назад, открывая взгляду удивительно человеческие черты металлического лица.

— Магос, — поклонившись, поприветствовал Нефата. — Рад снова видеть вас.

Ис остановилась перед ним. Ее настроение, как всегда, невозможно было прочесть.

— Не могу представить, с чего бы, лорд-генерал, — сказала она, и голос ее был холоден.

В этот момент Нефата осознал, что ошибся в своих предположениях.

— Разве принцепс Лопи не известил вас? — спросил он. — У нас с ним было соглашение, договоренность. Он обещал мне…

— Принцепс Фиракс Лопи отстранен от командования, — официально заявила Ис.

Пока она говорила, группа скитариев стащила по трапу и небрежно швырнула на землю чье-то тело. Молочно-белая кожа мертвеца была усеяна металлическими разъемами. Прокатившись по земле, тело замерло, и голова его откинулась.

Нефата безошибочно узнал лицо Лопи.

— Он действовал за пределами своих полномочий, — пояснила Ис. — И наказание за это у нас ничем не отличается от вашего.

Нефата посмотрел прямо в строгое лицо магоса, зная, что это конец. «Владыки войны» мстительными гигантами возвышались над ним, и их машинные глаза смотрели на север. Пару секунд Нефата даже подумывал о том, чтобы прикрыться ими, надеясь, что механикумы чтут свои обязательства.

— Я не понимаю, — сказал Нефата, в душе понимая, что любые возражения бессмысленны, но не желая упускать даже такой мизерный шанс. — Он сказал мне, что Раут предал его и что если мы будем держаться вместе, то вынудим его пойти на попятную. Вы же сами говорили мне это. Вы говорили, что они уважают только силу.

Выражение лица Ис не изменилось. На нем не было ни понимания, ни сочувствия, ничего — лишь холодный решительный взгляд бионических глаз.

— Да, говорила, лорд-генерал. Я хотела предупредить вас, и вам следовало бы прислушаться. Сила Железных Рук намного больше вашей. Вы никогда не выстояли бы против них, и верхом глупости было пытаться. Лопи тоже был глупцом, но он уже поплатился за это. «Владыки войны» пойдут на Капитолий, и я помогу командиру Рауту в его очищении. Быть может, мы хоть немного сможем отмыться от этого позора. Но для вас и для Лопи все кончено.

Нефата смотрел, как шевелятся губы магоса, и вдруг ощутил себя словно на скамье подсудимых во время зачитывания смертного приговора. Неутихающий ветер мотал ее робу и заметал дорогую алую ткань черным пеплом.

— Значит, вы здесь, чтобы убить меня, — заключил генерал, прикинув, успеет ли он выхватить болт-пистолет, но быстро отказавшись от этой затеи.

Ис покачала головой — жест бесконечно грациозный и величавый, достойный древней богини правосудия.

— У меня полно своих забот, — сказала магос, запахнувшись в робу и развернувшись вполоборота, чтобы вернуться на транспорт. — Не мне решать вашу судьбу.

С этими словами она отвернулась от генерала и зашагала вверх по трапу. Нефата наблюдал, как скитарии следуют за ней. Когда все они оказались внутри, трап вновь поднялся и транспорт двинулся с места.

Сначала Нефата смотрел вслед машине, а затем перевел взгляд на «Владык войны», также сделавших свои первые шаги. Титаны взяли курс на север, сотрясая пустошь своими огромными мощными ногами.

И вот генерал вновь остался один, если не считать одинокого «Леман Русса», на котором он сбежал с фронта. Взвесив, сколько у него шансов выжить внутри танка, он чуть не рассмеялся в голос.

Он снова посмотрел на север, в сторону Капитолия. Все колоссальное строение было объято пламенем и дымом. Облака кружились в вихре у далекой вершины. Молнии все еще метались по почерневшим склонам, но они потеряли свой прежний лиловый оттенок.

Что-то изменилось. Шпиль маячил вдалеке огромным монументом развратной роскоши. Стены испещряли выбоины от снарядов, готические украшения рассыпались в пыль, но его больше не окружала тлетворная аура ужаса, осквернившего это место. Пелена страха исчезла, оставив лишь печальную, но такую естественную картину — расплавленный металл, пылающий прометий да пепел на ветру.

Нефата понимал, что Раут был прав. Что-то жуткое действительно ждало их в Капитолии. Железные Руки были готовы пожертвовать всем, чтобы уничтожить это, и они преуспели. Они с самого начала видели то, чего он сам увидеть не смог.

К горлу подступила тошнота.

— Мой лорд?

Ворчливый голос вечно чем-то недовольного танкиста еще сильнее разозлил генерала. Даже в конце он не мог остаться наедине со своими разбитыми надеждами. Кому-то вечно от него что-то было нужно.

— В чем дело? — отрешенно спросил Нефата, не сводя глаз с Капитолия.

— Какие будут приказы? Куда двигаться нам?

Нефата ответил не сразу. Он погрузился в воспоминания, перебирая в голове все славные завоевания своей жизни. Джериул XI, звезды Рефалоа, агропояс Аджимены… Ничего из этого история не запомнит. Писцы дотошно отредактируют все записи, восхваляя других, более покладистых командиров. А напротив имени Нефаты будет написано лишь одно слово: «Шарден».

Он задумался, как скоро Раут найдет его. Даже сейчас одна лишь мысль о смерти от рук командира Железных Рук заставляла вздрогнуть.

Нефата поднял руки и принялся расстегивать крепления на шее, герметизировавшие костюм и защищавшие носителя от смертельного воздуха пустоши. Все звуки утихли — остались лишь тихие щелчки разъединяемых защелок.

Свою судьбу он еще мог вершить сам.

— Никуда, командир, — рассеянно сказал лорд-генерал, снимая с лица респиратор и гадая, сколько пройдет времени, прежде чем он умрет.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

«Сколько времени, — гадала Хади, — потребуется им для того, чтобы покарать целый мир?»

Быть может, они остановятся лишь с гибелью последнего смертного. Быть может, это всегда было их целью. Очень долгое время Хади думала, что в этом и заключался их план. И все те невыносимо долгие недели после побега, пока она искала путь обратно в Меламар Секундус и пробиралась в скрытые под ульем катакомбы, надеясь найти там убежище, казалось, что на меньшее они не согласны и непременно доведут свое дело до конца.

Бросив Мариво в туннелях, она постаралась исчезнуть так скоро, насколько это было возможно в разрушенных недрах опустошенного войной улья. Это оказалось непросто, особенно в хаосе все никак не утихавших боев. Солдаты сплошным потоком шли на фронт, хоть ни у кого из них не хватило бы духу донести о дезертирстве.

Впрочем, она была такая не одна. Кошмарная резня в туннелях сломила дух многих людей, и некоторые из них сбились в разношерстные банды, что теперь рыщут в тенях потайных ходов.

Хади никогда особо не оглядывалась на других, но на своем долгом пути домой она все чаще думала о Мариво. Иногда ей казалось, что его дух насмехается над ней, бранит ее или каким-то иным образом напоминает о себе.

Хади знала, что он никогда бы так не поступил, даже если бы того потребовал долг. Лишь перед самым концом она научилась понимать и ценить его характер. Хотя, возможно, она никогда на самом деле не любила его — слишком разными они были, разделенные необъятной пропастью имперской иерархии.

И все же в памяти постоянно всплывали моменты их близости. Она помнила, каково было загонять мутантов, выкрикивая слова преданности Императору, и глядеть, как они падают, один за другим, под шквалом лазерных лучей. Она помнила свои чувства и тогда, когда один из Железных Рук, воин с пламенными руками, обращался к смертным перед воротами в туннели.

И каждый раз, когда она погружалась в воспоминания, неизменно накатывали тяжесть, слабость и боль, и она заставляла себя концентрироваться только на настоящем.

А настоящее выглядело довольно паршиво. Девушка сидела, съежившись, в углу крошечной облицованной металлом комнатушки. Если не считать узкой полоски света у основания двери, здесь царила кромешная темнота. Изношенные сапоги Хади насквозь пропитались залившими пол нечистотами.

Ей было холодно. Она уже давно притерпелась к постоянной тряске и затуманенному зрению. Разоренная войной инфраструктура Меламара по большей части бездействовала, а это означало острый дефицит питьевой воды и практический непригодный для дыхания воздух. Вот уже несколько дней Хади толком не ела, да и шансы в будущем найти хоть немного еды были смехотворны.

То же самое можно было сказать и об остальных. Девушка сильно удивилась тому, сколько несчастных здесь собралось. Тысячи людей, сбившихся в подземные катакомбы улья, с изможденными от голода лицами и глазами, полными отчаяния. Каким-то чудом им удалось вырваться из жуткой бойни, не попавшись под руку ни мутантам, но лоялистам.

Она заставляла себя идти дальше, не желая ни к кому приближаться и надеясь не увидеть в толпе знакомых лиц. Не будь бедолаги столь слабы и напуганы, она, могло статься, даже побаивалась бы их. Многих снедали тяжелые болезни. Лишь потом девушка осознала, какой они ее видели — все еще облаченной в броню, держащей в руках исправный лазган и забрызганной кровью с ног до головы.

В итоге ей удалось убраться оттуда, отыскав путь на такие глубинные уровни, куда даже беженцы не совались. Она нашла пристанище в темноте — место, чтобы собраться с духом, восстановить силы и набраться смелости вернуться обратно.

Этого так и не произошло. Минули дни. Голод становился все сильнее, а вылазки в старые столовые приносили все меньше и меньше пользы. Повсюду в дрожащем сумраке она видела тела людей, погибших от чумы или истощения.

Будь Мариво все еще с ней, она бы показала ему и эти тела, и эти толпы беженцев, набившиеся в подземелья шпилей. Она бы объяснила ему, что эти люди — опора Империума, те, кто держал его на плаву на протяжении долгих веков тяжкого труда и лишений. И они не понимали ничего из тех фактов, которым он сам так верил. Многие так до конца и не поняли, почему война пришла на Шарден, и не могли отделить предателей от освободителей. Люди одинаково страшились обеих армий — армад чудовищ, алчущих лишь убивать как можно больше, разрушать как можно больше и карать всех, кто встанет у них на пути.

Кто в таких обстоятельствах посмел бы корить их за то, что они решили спрятаться, не высовывать голов и закрыть глаза на растущую волну порчи?

Хади нравилось размышлять, что бы ей на это ответил Мариво. Она представляла, как он лишается дара речи, осознавая всю суровую реальность жизни под землей, не в силах отмазаться своими благовидными разглагольствованиями про долг, верность и богоугодные деяния.

«Им плевать, что это мы обрушили ту башню, — говорила она ему. — Они сделают с нами то же самое, что и со всеми остальными. Они убьют нас, Мариво. Не важно, на чьей ты стороне — нам всем конец».

Внезапно ее мысли оборвались. Что-то большое тяжело громыхнуло прямо над ней. Девушка вздрогнула и всем телом вжалась в металлическую стену. Следом за грохотом последовала череда сильных ударов, и каждый гулким эхом разносился по длинным туннелям.

Сердце Хади бешено заколотилось. Она обхватила руками колени, силясь утихомирить дрожь во всем теле.

Он знала, что это такое. Слушая чужие разговоры и по крупицам собирая информацию, она поняла, что Ангелы Смерти теперь обратили свое внимание на тех, кто был слишком медлителен, слишком напуган или сбит с толку, чтобы отдать должную жертву ради спасения Шардена. Она знала, что они потратили целых две недели, методично предавая Капитолий очищающему огню, а затем двинулись к внешним ульям. Вычищая по одному шпилю за раз, они несли свое правосудие, карая всех тех, кто не проявил должного рвения в борьбе с отступниками.

Хади гадала, как они отличают, кто был героем, а кто — жалким мерзавцем. Точно ответить на этот вопрос было невозможно, если не считать того факта, что все, кто присоединился к ним, как Мариво, теперь мертвы.

Похоже, они просто убивали всех без разбору, ведомые какой-то животной яростью и неприятием слабостей смертных людей. Хади слышала, о чем перешептываются люди. Один мужчина, сумевший выбраться из улья Аксис и пересечь пустошь, при этом практически лишившись зрения, говорил, что они казнят каждого третьего найденного выжившего.

— Каждого третьего, — хрипел он, из последних сил силясь дышать, хотя горло его заливала кровь. — Они делают это в назидание другим, чтобы иные системы навсегда запомнили этот жестокий урок.

А затем он рассмеялся, едва не захлебнувшись кровью.

— Мы станем известны, — сказал он, и Хади увидела слезы на его глазах. — Жители тысяч миров шепотом будут произносить наши имена.

Наверху раздались новые громоподобные раскаты, а за ними последовала длинная череда глухих ударов. На мгновение Хади подумала, что это заговорили минометы, но затем она поняла, что эти звуки означают на самом деле — шаги кованых сапог по полому металлу. Они приближались.

Девушка попыталась подняться на ноги, но тело ее не слушалось. Она оступилась и упала на колени прямо в вязкую слизь. В этом положении она и встретила тот момент, когда распахнулась дверь, залив комнату светом, — стоящей на четвереньках в мерзкой жиже, со спутанными грязными волосами, ниспадающими на лицо.

Хади подняла глаза, щурясь от яркого света люминатора. Воин Железных Рук возвышался над ней. На мгновение он показался ей знакомым. Он выглядел точно так же, как тот, что спас ее и Мариво и потребовал, чтобы они следовали за ним в туннели.

Хотя, по правде, все они выглядели примерно одинаково.

— Я сражалась за вас, — всхлипнула она, стоя на коленях. Ее глаза постепенно привыкали к свету, и она тяжело моргнула. Слезы ручьем хлынули по щекам.

Воин опустил болтер. Целое мгновение он колебался, но оружие по-прежнему держал наготове. Хади показалось, что в это время внутренние системы его доспеха проводили ее идентификационную проверку.

— Я была с Алендом Мариво, гвардейцем. Мы оба сражались на вашей стороне.

Космодесантник оставался недвижим. Линзы его шлема алели в темноте. Он походил скорее на демона, нежели на ангела.

«Быть может, — пронеслось у нее в голове, — так и должно быть. Вдруг галактика уже настолько погрязла в страхе, что только такие воины и могут защищать человечество?»

Она решила больше ничего не говорить, а лишь опустила взгляд на лежащий на спусковом крючке палец монстра.

«И если это так, — думала она, — значит, мы уже обречены. Если это так, то наше выживание уже ничего не значит».

Она не заметила, когда палец воина согнулся, посылая болт в ее тело. Смерть была почти мгновенной — девушка успела почувствовать лишь мимолетную боль ломаемых ребер, прежде чем снаряд разорвался в ее сердце.

Безжизненное тело Хади рухнуло на пол. Монстр долго еще стоял над ней. В свете лучей люминаторов его боевых братьев резко выделялся символ белой ладони у него на наплечнике.

— Еще сигналы, дальше по курсу, — раздался по вокс-связи голос брата Райдека.

Убийца Хади — брат-сержант Наим Морвокс из клава Аркс клана Раукаан ордена Железных Рук — коротко кивнул, прежде чем развернуться и выйти обратно в коридор. За его спиной под сводами тесных коридоров эхом разносились грохот бронированных сапог и механическое гудение силовых доспехов.

— Вперед! — приказал Морвокс и вновь растворился во тьме.