— Надевай вот это, — коверкая слова, сказала старуха и протянула Алире странные тряпки, которых явно не могло хватить, чтобы толком прикрыть тело.
Два дня, проведенные в стане кочевников, приучили Алиру, что сопротивляться бесполезно. Мерзкая старуха все равно заставит ее выполнить все, что угодно. Если не сможет сама – позовет того помощника вождя, что знал городской язык и умел убеждать, если не угрозами на словах, то болезненными тычками. У Алиры до сих пор ныли синяки, которые он оставил, заталкивая ее в шатер, потом - заставляя есть. Тогда он просто схватил ее за плечо и за затылок и ткнул лицом в тарелку. Уморить себя голодом красивой рабыне не позволят, это Алира поняла еще вчера.
Его нового визита Алира страшно боялась. Он смотрел на нее алчущим взглядом, и его, по-видимому, страшно злило, что вождь до сих пор не решил судьбу рабыни. Алира ежилась, думая, что этот огромный, плохо пахнущий мужчина хочет забрать ее себе и приложит все усилия, чтобы сделать это.
К сожалению, она даже не могла толком расспросить о своей возможной судьбе. Единственным, кто знал ее язык, был этот «помощник вождя», кажется его звали Бэрд. А он лишь отдавал ей грубые распоряжения да смотрел этим своим масляным взглядом. Ну и еще старуха, которую приставили к ней только потому что она немного знала городской язык.
В начале Алира еще пыталась подружиться с ней, может быть договориться, чтоб она помогла убежать. Пыталась расспросить, откуда женщина из степняков знает городское наречие. Но старуха на вопросы не отвечала, лишь хихикала, говорила, что делать, да с какой-то странной жадностью хватала Алиру за руки.
Алире вообще казалось, что всем здесь очень нравится трогать ее. Вернее, не так. Не трогать – хватать с каким-то диким, первобытным чувством.
— Надевай, надевай, нужно показать твои телеса! Красивые! — захихикав повторила старуха, при этом ее крючковатый нос противно подергивался, и Алире стало особенно мерзко.
Алира вздохнула и взяла из рук старухи странный наряд, развернула его, чтобы понять, что же это такое. Прежде Алире, выросшей в строгих традициях городской жизни не приходилось видеть ничего подобного. Это была расшитая драгоценными камнями повязка на грудь и что-то вроде полупрозрачной юбки, спадающей до колен. Плечи, живот, ноги внизу останутся полностью открытыми чужим взглядам.
— Зачем, Маб, ответь мне! — пристально посмотрев на старуху, спросила Алира, стараясь четко произносить слова. Она знала, что старуха понимает ее наречие хуже Брэда.
— Так ты подарок! — старуха Маб перестала хихикать и стала неожиданно серьезной. — Мы встретили племя, — она помолчала, явно с трудом подбирая иностранные слова. — Там Истинный вождь. Будет война, если мы не откупимся. Ты – подарок Истинному вождю.
— Что? — переспросила Алира. Руки, державшие странный наряд, ослабли, сердце тонко забилось от страха. Вождь другого племени. Истинный вождь – Алира знала, кто такие Истинные вожди. Они даже не люди… Вождь этого племени хочет подарить ее такому мужчине? Что он сделает с ней?
Этой ночью, проведенной на постели из шкур в шатре, она ворочалась от страха, думая, какая участь ее ждет. Представляла, как вождь устраивает соревнование, кому из его воинов она достанется. Вроде бы так принято… И побеждает, например, этот вонючий Брэд. А, может, вождь заберет ее себе. У него есть жена, но, говорят, у кочевников может быть сколько угодно наложниц.
Не в силах смириться с этим она даже попробовала выбраться из шатра. Маб спала, свернувшись темным клубком на земле, Алира смогла бесшумно пройти мимо нее. Но когда высунула нос из шатра, ее поймала сильная рука, плохо пахнущий воин что-то рявкнул на своем языке и затолкал обратно. Оказывается, к шатру с ценной рабыней приставили охрану.
К тому же… куда ей бежать в бескрайней степи. Она просто умрет без еды и воды, прежде, чем доберется до цивилизованного мира. А скорее всего – всадники-кочевники догонят ее спустя пару часов, и могут наказать.
Алире не хотелось жить, думая обо всем этом…. Но пока она оставалась ценной рабыней в этом, уже знакомом ей племени, ее будущее было хотя бы немного понятно. По традициям племени, ценная рабыня будет принадлежать одному мужчине. Это давало шансы на выживание, хоть Алира и в страшном сне не могла представить себе участь рабыни-наложницы дикаря.
—Что-что! — передразнила ее Маб. — Ты красивая, очень ценная. Если Истинный вождь примет тебя – войны не будет. Мы уйдем.
— А если не примет? — испуганно спросила Алира.
Старуха опять противно захихикала.
— Потеряешь цену. Станешь вещью. Будешь жить у нас, воины будут брать тебя, кто как захочет. Или все вместе. Если племя Май не убьет нас всех.
Старуха засмеялась особенно мерзко. Видимо, мысль, что воины могут брать Алиру все вместе, доставляла ей странное удовольствие, а Алира вздрогнула. Нет, только не так!
Ей вообще казалось, что она умрет в тот момент, когда кто-нибудь из этих дикарей прикоснется к ней. Тем более – многие. Тем более – одновременно.
Она представила себе, как ее окружает толпа гогочущих дикарей, как они грубо лапают ее, опускают на корточки, задирают ее юбку или срывают с нее одежду. Кто-то из них хватает ее за волосы и запрокидывает ей голову…
Да нет же! Так не должно, не может быть, подумала Алира. Один дикарь, пусть даже не человек, лучше, чем двадцать… Нужно, чтобы тот неведомый Истинный вождь принял подарок. Иначе она умрет.
Гору не нравилось то, что происходило. Он сидел на постаменте и принимал дары, что приносили послы другого кочевого племени.
Это племя они встретили утром. Солнце взошло, и в его свете открылся вид на расположенные в отдалении шатры. В отличие от его племени, Мэй, одного из самых сильных и многочисленных, на этих шатрах не было флага с драконом, сразу становилось ясно, кто сильнее. Поэтому послы прибыли очень быстро. Вождь того племени опасался скорой бескомпромиссной расправы.
Гор был еще очень молод и не прошел Испытание. Но все знали, что магия величайшего народа принадлежит любому Истинному вождю. Это не говоря уж о его силе, ловкости и почти полной неуязвимости в бою.
Обычай гласил, что при встрече двух племен, не связанных договором о дружбе, должна быть битва. Одержавшее верх племя забирало себе все ценности побежденных, их женщин, детей, немногих уцелевших воинов делали слугами, которые, впрочем, могли выслужиться и стать воинами уже этого, нового племени.
Но далеко не всегда даже воинственные степняки хотели драться друг с другом. Поэтому придумали и другие варианты. Одно из племен могло сразу признать себя более слабым и откупить щедрыми дарами. Если вождь сильного племени принимал их – то битва отменялась и устраивалось общее празднество. Еще можно было договориться о поединке вождей. Племя побежденного присоединялось к племени победителя.
Неплохой вариант. Лично Гору он был наиболее приятен. Но вождь того племени понимал, что не ему тягаться с Истинным, исход поединка предрешен. Поэтому он даже не пришел сам в стан противника, чтобы Гор случаем не предложил ему поединок.
Положа руку на сердце, Гору было просто лень разбираться со всеми этими традициями. Воевать тоже не хотелось. У них был сложный переход, они получили отличную дань в Далеких горах, битв тоже хватило. Он мог бы уже сейчас направиться обратно, в Золотой город, принести дары Золотому змею, доказать свое право вождя и, наконец, пройти испытание, которое позволит ему обрести его настоящую сущность.
Он бы отпустил этих кочевников с миром без всяких даров. Но традиции – есть традиции. Принимая на себя руководство племенем, Истинные брали обязательство хранить обычаи. Его люди подчинились бы, но не поняли бы и расстроились, если бы он не устроил хотя бы представление с приемом даров.
И все же вся эта кутерьма его раздражала. Может быть, поэтому, а, может, потому что ему нравилось немного дразнить перепуганных послов племени Гран, он лениво принимал дары, но взглядом выражал небрежение и так и не произнес старую формулу «войны не будет». Мол, вы до сих пор не подарили нам ничего достаточно ценного.
Редчайшие шкуры экзотических зверей, золото, платина… Гор лишь кидал на них ленивый взгляд и поводил рукой, чтобы унесли и сложили в сокровищницу племени.
А потом он вдруг увидел, как главный посол тащит через толпу что-то странное… Это был человек с покрывалось на голове. Словно бы ходячий мешок, спотыкавшийся на каждом шагу. Видно было лишь не слишком длинную юбку и … стройные, изящные женские ноги в крошечных облегающих тапочках. Очень трогательные и совершенно потрясающей формы.
Внешне храня невозмутимость, внутренне Гор расхохотался. Они хотят подарить ему женщину! Рабыню-наложницу. Глупцы. Зачем ему еще одна наложница? Любая девушка в его племени считает честью, если вождь призывает ее в шатер своих утех.
Впрочем, интересно.
Посмотрим, что за красавицу они решили подарить ему. Ведь послы Гран явно рассчитывают этим даром, наконец, заслужить древнюю формулу мира.
А спустя несколько мгновений с девушки сдернули покрывало и кинули прямо перед ним.
— Дар тебе, Истинный вождь! Девственница из Гортама! — подобострастно сказал главный посол.
Гор бросил взгляд на девицу, которая медленно поднималась на ноги, явно опасаясь новой грубости. Он видел, что девушка совсем не в себе. Перепугана до полусмерти, растеряна, вот-вот потеряет сознание. Почему-то он испытал раздражение, подумав, что посол швырнул ее, как вещь. Словно маленькая заноза кольнула его под кожей.
…Городская, не привыкшая к нравам кочевников, подумалось ему.
Очень красивая. Красота и изящество были в каждом изгибе ее беззащитной фигурки, распластавшейся на земле, в тонких руках, упрямо упирающихся, чтобы подняться, несмотря на явную дурноту. Гор не успел разглядеть ее лицо, но видел, темные волосы, рассыпавшиеся блестящими струями по ее телу.
Пленница. Рабыня.
Если он не примет дар - быть ей общей наложницей для воинов чужого племени. Слишком тонкая красота, чтобы достаться им...
— Я принимаю ваш дар. Войны не будет, — небрежно бросил Гор.
Степенно спустился и приподнял подбородок рабыни. Мягко, насколько мог. Ему не хотелось делать ей больно и пугать еще больше. Всего лишь приподнял лицо, чтобы разглядеть и посмотреть в глаза. Хотел увидеть, что в них – только животный страх или нечто еще.
Если лишь страх или желание спастись, услаждая самого сильного самца, то девушка - только красивое животное. Подобно некоторым другим женщинам, что он знал. Тогда он будет держать ее, как держат кобылу голубых кровей, пока не надоест.
Уже сейчас увидел, как будет крутить в руках ее гибкое тело, когда она окажется в его власти, как заставил ее стонать, нежно прищипывая ее соски, захватывая их в рот, как положит лицом на кровать и войдет сзади, раздвигая своим нижним мечом нежные складочки… Она вскрикнет от боли, потеряв невинность, но потом, умело запустив руку ей между ног, он превратит этот крик в другие, сладкие крики.
В шатре вождя не было вони – ни от самого помещения, ни от вещей. Здесь было по-своему красиво: огромное ложе, устланное покрывалами с драгоценной вышивкой, низенький стол для приема пищи, перед таким явно не сидят, а лежат. Привыкнуть к этому обычаю кочевников, Алира, конечно, еще не успела, но он не так уж удивлял ее. Всюду, по стенам шатра были развешаны красивые ковры.
И да, ни от одного предмета не исходило того отвратительного запаха давно не стиранных тряпок или застарелого пота, который мучил Алиру в племени Гран. Напротив, когда она немного успокоилась, то ей начало казаться, что в шатре гуляет аромат цветов. Возможно розы, или розового масла, знакомого ей по лавке тетушки Анны. Томный, нежный, ласкающий ноздри запах…
Может быть это, а, может быть то, что Алиру уже целый час никто грубо не хватал и не обижал, она действительно начала успокаиваться.
…Сперва, когда воин принес ее сюда и, как мешок, свалил на ложе, Алира напугалась еще больше. Сердце птицей забилось в горле, стало нечем дышать. Вождь что-то сказал, явно принял подарок, но … она ведь не понимает на языке кочевников! Он вполне мог передать свой «подарок» какому-нибудь высокопоставленному воину. Вот этому, например. Недаром он так по-хозяйски взвалил ее на плечо!
Может быть, это и вовсе не шатер вождя, а шатер его воеводы, и сейчас воин спустит штаны, навалится на нее сверху и быстренько приступит к использованию дарованной ему женщины. Вряд ли он будет церемонится с рабыней…
Она сжалась на ложе, инстинктивно пытаясь отползти подальше от стоящего над ней мужчины, мысли заметались в панике. Опять ощутила себя перепуганным зверьком, беззащитной добычей жестоких хищников.
А чувствовать себя так Алира не хотела. Это претило чему-то внутри нее, какому-то гордому, твердому стержню, который истончился от превратностей судьбы, но не порвался и не сломался.
Но воин лишь серьезно посмотрел на нее и что-то сказал на своем языке, в его интонации послышалась тревога…
И тут Алира поняла. Чутье, обострившееся от постоянной опасности, подсказывало, что это может значить. Мужчина подхватил ее, когда она чуть не упала от слабости и головокружения. Он просто тревожится, здорова ли рабыня, дарованная его вождю! Поэтому и оглядывает ее, опасается не сломались ли ее тонкие кости. Алира заметила, что смотрится совсем стройной и миниатюрной на фоне женщин кочевников. Те, которых она видела – за исключением скрюченной старухи Маб – были крепкими, какими-то квадратными, под стать своим рослым и крупным мужчинам.
А, может, боится еще и того, что рабыня начнет кричать и драться, подумалось Алире. Тогда ведь тоже нужно будет как-то ее успокоить – причем так, чтобы не помять и ничего ей не сломать. Похоже, воина смущает роль «няньки», которую ему сегодня навязали.
Алира могла понять его.
Она чуть выдохнула и улыбнулась мужчине, мол все хорошо. Кивнула. Сама не знала откуда нашла в себе смелость и силы пойти на контакт…
Ее улыбка произвела на него странное впечатление. Он явно не ожидал, что «живая вещь», может улыбаться. А, может, улыбаться другому мужчине, не хозяину, у них считается «дурным тоном»… Алира не знала, но в лице дикаря отразилось явное удивление одновременно с облегчением.
Воин снова оглядел ее, и Алира заметила, что он как-то мнется, не знает, что с ней дальше делать. Значит, не каждый день вождю дарят красивых пленниц, подумала Алира. Это даже обрадовало ее… Может быть, так вождь будет считать ее уникальным подарком и отнесется к ней … мягко? На большее Алира пока не претендовала.
Она понимала, что ей придется принадлежать кочевнику.
От этого не уйдешь, эта судьба уже настигла ее.
Вопрос лишь, скольким кочевникам… И каким…
Один мужчина – это лучше многих. А если он не будет с ней особенно груб, то, наверно, она сможет все это пережить.
Ведь не умирают женщины, когда их берут мужья, даже когда эти мужья крупные мужчины. И даже, если муж – нелюбимый, почти чужой человек – не умирают. Мало кто выходит замуж по любви, больше – по воле родителей. И приходится терпеть мужа в постели, каким бы он ни был. Алира, оставшаяся сиротой, могла бы выбрать себе мужа сама. Но будь ее отец жив, кто знает, какому мужчине он отдал бы ее.
Алира подумала, что нужно научиться относиться к вождю, которому она досталась, как к мужу, которого не она выбрала. Как будто отец выдал ее замуж. Если думать так – то становится спокойнее, легче.
— Гоа? — чуть подумав, спросил ее воин.
Как раз это слово Алира уже знала. Оно означало «есть» или «хочешь есть?».
Она отрицательно покачала головой и сказала еще оно из немногих известных ей слов:
— Сиа, — это означало «пить». Есть Алире совершенно не хотелось. От пережитых страхов кусок в горло не полезет, подумала она. Но во рту пересохло и пить хотелось так, что, казалось, она осушила бы лужу, если бы ей такая встретилась.
Воин кивнул и вышел.
А спустя буквально несколько минут пришла пожилая женщина с суровым лицом кочевницы. В руках у нее было что-то вроде подноса, на котором стояли кувшин и тарелка с какой-то едой. На городском наречии она не говорила, поставила поднос на низенький столик и показала на еду и питье.
— Стойте! — вдруг крикнула она, не до конца веря, что осмелилась сопротивляться ему. Подняла руку, выставляя стену в пространстве между ними. — Я ... я не хочу сейчас! Я … не хочу вас!
И осеклась, понимая, что отталкивает мужчину, от которого зависит ее жизнь. Он ведь может разозлиться, и отдать ее своим людям. Или приказать высечь ее. Может, стать особенно грубым и сделать ей невыносимо больно.
Может просто убить ее за дерзость и оскорбление. Уверена – он справится одним ударом.
Он все может, она – ничего.
От ее слов, его глаза и верно гневно сверкнули, но он не ударил ее, не кинулся на нее, лишь остановился, там, где, как препятствие между ними, была выставлена ее рука. Встал так, чтобы ее ладонь легла ему чуть ниже груди.
И накрыл ее своей рукой, не давая ей отстраниться. И…. Алира в который уже раз за этот день ощутила, что просто теряет силы. Ее рука оказалась в горячем плену между его бурно вздымающейся грудью и его сильной ладонью. Он смотрел ей в глаза, и в них Алира видела не злость… только удивление и горячее желание. Он провел ее ладонью выше по своей груди, и Алиру подтянуло ближе к нему.
Она ощутила жар, исходящий от его тела. Атмосфера мужественности, силы, что она чувствовала в его присутствии с самого начала, сейчас просто оглушили. Ноги почти подогнулись от внезапно нахлынувшего контраста, что она впервые ощутила в момент «дарения».
Он – мужчина. Она – женщина… Он хочет ее. И она…
Он не обнял ее, словно давал ей время осознать ощущения, осознать собственные порывы. Лишь свободной рукой провел по ее щеке, большим пальцем коснулся ее губы, чуть приоткрыл ее и провел пальцем глубже. Это … не было неприятно, как-то по-другому…
Ошеломляюще.
Она внезапно ощутила еще один контраст – между своими нежными влажными губами и его твердым пальцем. Захотелось скользящим движение коснуться его языком, чтобы глубже прочувствовать этот контраст.
Он скользнул ладонью на ее трепещущую шею и задержался там.
Алира понимала, что еще мгновение – и эта рука окажется у нее на груди и тогда… она просто умрет от противоречивых ощущений.
— Уверена, что не хочешь? — хрипло произнес он, поглаживая ее кожу, вновь прикасаясь к уголку ее рта. — Ты уже трепещешь в моих руках, как юная лань. В тебе живет страсть, упрямая Алира.
— Прошу! — почти простонала Алира. Она понимала, что теперь может только умолять. Хотя бы потому что от его близости она теряет силы, ноги слабеют, голова кружится и необычное тепло рождается в теле от каждого его касания. Ей уже хотелось, чтобы он притянул ее еще ближе, обнял, чтобы это страшное, твердое, возбужденное у него между ног уперлось в нее, ощутить его силу и крепость... Но она не сможет уважать ни себя, ни его, если сейчас это случится. Он останется для нее насильником, а сама она ... станет настоящей рабыней-наложницей. — Прошу! Я … я не могу. Я не смогу так сразу… Это позор, вы ведь знаете! Позвольте мне быть вашей … служанкой!
Несколько мгновений он удивленно смотрел на нее. Потом вожделение вдруг начало таять в его глазах, подчиняясь усилиям воли. Он резко отпустил ее, словно откинул.
— Что же, хорошо, — бросил он. — Не хочешь чести делить со мной ложе – будешь служанкой. Будешь мыть мне ноги, — усмехнулся и искоса посмотрел на нее.
«Мыть ноги…»— растерялась Алира.
— Ах, нет, — вдруг добавил он. — Городская принцесса может счесть это слишком унизительным. Будешь мыть меня. Целиком.
— Что? — переспросила Алира. — Но ведь вы … будете обнажены…
— Разумеется, — усмехнулся он. — Лишь глупец будет мыться в одежде. Однажды ты захочешь присоединиться ко мне. А пока… мне будет приятно, если именно ты будешь делать это для меня.
— Может быть, я могу выполнять другую работу? — спросила Алира.
— Нет, зачем, — пожал плечами он. Прошелся полукругом по шатру, поглядывая на нее. Руки сложены на груди, в глазах – огонь и лукавство. — У меня хватает слуг. Мне нужно именно это. Кстати, кем ты была у себя в городе Гортаме?
— Мой отец был торговцем. Он содержал две лавки. Когда он умер я осталась сиротой и стала вести дела. Мне нужно было кормить себя и брата.
— Купчиха, значит? Сама вела дела? — сделав еще один круг по шатру, произнес он. Алира следила за ним глазами и чувствовала себя, словно вокруг нее ходит хищник, раздумывая напасть ли.
— Да, сама, — ответила Алира. Она гордилась этим и ощутила, как ее плечи распрямляются. В глазах Гора появился еще более сильный интерес. Он обвел ее взглядом с ног до головы, словно показывая – удивительно, что ты, маленькая женщина, могла сама делать что-то сложное.
—У тебя были слуги?
— Была одна служанка, она следила за домом, когда я занималась делами. Почему вы спрашиваете?
— Я должен понять, в каком статусе ты была. Умеешь ли ухаживать за собой. Ты умеешь. Это хорошо. У нас не приняты слуги для одевания, расчесывания и прочего…для женщин. Каждая живет, как может. Значит, мне не придется приставлять к тебе камеристок.
— Да, я могу ухаживать за собой сама. Где я буду жить?
Он, наконец, остановился, и насмешливо смотрел на нее, чуть искоса. Руки по-прежнему были сложены на груди – словно он пытался держать себя в руках в прямом смысле.
Гор вышел из шатра, хоть ноги несли его обратно. Хотелось вернуться к девушке и закончить начатое. Он не на шутку распалился с ней. Сперва - когда она стояла перед ним такая испуганная, но не согнувшаяся от своего страха.
Потом - когда их обоих накрыло волной желания, но она упрямо умоляла его позволить стать служанкой... А Гор чувствовал, как ее влечет к нему. Влечет, как и большинство женщин, ведь очарование его народа слишком сильно для них. Особое тело, особая атмосфера. Они делали женщин безотказными.
Влечение этой девушки завело его так, что остановиться было очень и очень сложно.
Впрочем, Истинный вождь и без особых свойств своего народа, не знал отказа. И это делало игру с маленькой городской купчихой особенно интересной, необычной. Хоть Гору было непривычно обидно, что женщина не стремится оказаться в его объятиях. Слишком привык он, что степнячки делают все возможное, чтобы привлечь его внимание.
Гору хотелось приручить эту необычную девицу. Сделать так, чтобы она сама потянулась к нему. Чтобы умоляла взять ее. И еще ... чтобы она хотела его, а не познать страсть, доступную лишь с драконами.
Он не взял ее поэтому. А еще потому, что знал, сделай он ее наложницей прямо сейчас, и навсегда останется для нее насильником. В девочке было упрямство, но женщины так просто ломаются... Стебельки их душ бывают гибкими, они могут виться вокруг твердой мужской души, но их легко помять, испортить. Тем более, что девушка явно не обладала этим свойством.
Скорее в ней был стержень, характер несгибаемый, хоть и нежный. Такой бывает у некоторых степнячек. Тех, кто умудрился стать воином, равным мужчинам.
Нельзя ломать ее. Интереснее получить целиком это существо. И взять его не силой, а хитростью, игрой.
Проклятье! Девчонка осталась в его шатре. Не он, вождь, выставил ее, овладев, а сам ушел, давая ей мгновения покоя.
И вообще он должен был уже забыть о ней, как только она перестала маячить перед глазами, как только удовлетворил первое любопытство и понял, что за существо перед ним. Впрочем, положа руку на сердце, Гор мог сказать, что еще не понял этого. В ней было что-то странное.
Хотя бы эти ее степные скулы... Может быть, это хорошо разбавленная степная кровь делает ее такой наглой и упрямой?
Гор усмехнулся, распорядился, чтоб девчонку помыли, дали ей приличной одежды - пусть сама выберет себе наряды. Чтоб разбили для нее хороший шатер - недалеко от его собственного. На всякий случай велел приставить к шатру охрану. Никто не тронет рабыню вождя. А то, что он еще не овладел ее, никто не знает. В глазах всех - она уже его красивая новая наложница, которую он опробовал прямо у себя в шатре и сразу после подарка. Ничего удивительного.
Но... было у Гора какое-то неприятное чувство. Он ощущал любопытство, что его люди испытываю по отношению к девушке. И ему хотелось закрыть ее от всех, оставить для себя.
Сел на свое почетное место и принялся наблюдать за празднедством. Совершенно скучное действо... Он видел уже много таких.
Перед глазами стояло разгоряченное, растерянное лицо девчонки. Ее затуманившиеся глаза. Рука помнила ощущение от ее кожи и несравненное чувство, когда он провел пальцем по ее губам. Гор чуть не взвыл. Когда ее подарили, он не подумал, что так сложно будет справиться с желанием.
Он встал, поднял руку, прощаясь со своими людьми и пошел в шатер утех - туда, где проводил время с наложницами во время длительных стоянок.
Можно было бы позвать всех троих постоянных наложниц. "Меч страсти" стоял, как каменный, он чувствовал, что одной девушки сегодня будет мало. Горячая кровь его народа позволяла взять за вечер сразу несколько девиц. Но... Почему-то Гору не захотелось.
Он представил, как Мира, Ната и Сая, мурлыкая заскользят стройными обнаженным телами по его плоти, как будут тереться об него и просить ласки. Как Сая, хорошая наездница во всех смыслах, будет насаживаться на него, выгибаясь и прося господина взять ее еще и еще.
Почему-то не хотелось.
В упрямой и глупой чистоте городской девушки что-то было... Хотелось чего-то похожего. Поэтому он распорядился, чтобы привели Нату - саму скромную и неискушенную из трех. Ту, кого он взял в наложницы совсем недавно. Она еще не успела привыкнуть к наслаждению плотской страсти с Истинным. Каждый раз, когда с ее губ срывался стон, она словно бы смущалась.
В шатре наслаждений он возлег, на мгновение прикрыл глаза, вспоминая губы Алиры. Надо было хотя бы поцеловать ее. Впиться в ее чуть-вспухшые от неконтролируемого желания губы... Нужно было, подумалось ему.
В этот момент полог при входе зашуршал и вошла высокая девушка в блестящей повязке на бедрах, золотых браслетах на руках и ногах, с налитыми обнаженными грудями. Пышные волосы спадали ей на плечи, прикрывая татуировки, которые наносились лишь воинам.
Гор привстал на локтях и строго посмотрел на девушку.
— Камира, я говорил тебе больше не приходить. Я велел привести мою наложницу. Что ты здесь делаешь?
В его голосе не было особой злости, но звучала спокойная равнодушная сталь. Девушка остановилась на мгновение, потом тряхнула головой, словно отбрасывая страх, и пошла к нему.
— Вождь мой, Гор, — проговорила она низким красивым голосом. — Я знала, что эта малышка из города не сможет дать тебе того, что тебе нужно. Дать тебе это могу я...
Алира проснулась выспавшаяся и даже бодрая. Еще не открыв глаза, она ощутила, что лежит на чем-то удобном, не слишком мягком, но и не жестком. Такой была ее постель дома, в городе Гортаме. Не открывая глаз, она даже подумала, что у нее был кошмар, а сейчас она спит в своей кровати, и скоро нужно просыпаться, идти в лавку…
В лавку! Там же полно дел, а она валяется!
Продавщица Сития недавно проворовалась, и Алира нашла в себе силы уволить ее, хоть Сития работала на их семью еще, когда Алира была маленькой. Теперь вместо нее за прилавком стояла молоденькая девушка, которая пока плохо ориентировалась в товарах и ценах на них. Алира знала, что нужно скорее натаскать ее, а значит – еще несколько дней почти целый день самой торчать в лавке.
Алира распахнула глаза, в очередной раз покорив себя за лень. Судя по всему, она спала слишком сладко и слишком долго. И в этот момент реальность ударила в нее острым мечом.
Еще несколько мгновений она удивленно рассматривала помещение, увешанное красивыми коврами. Ковры застилали и пол, а в центре – в окружении двух ширм стояла… кажется ванна или небольшой переносной бассейн. Сама Алира лежала под легким покрывалом на удобном ложе. Это было именно ложе, ведь кроватей у кочевников вроде как нет. На пол клалось что-то вроде высокого матраса, а поверх него - всякие шкуры и покрывала.
Воспоминания бурным потоком устремились в голову, она пожалела, что проснулась.
Лавки, говоришь, усмехнулась она себе. Нет у нее теперь никаких лавок. И неизвестно, кому они достались. Дай Бог, чтобы власти города оставили их брату, и чтобы он смог руководить ими. Вообще-то брат не очень тяготел к торговой деятельности, все мечтал стать стражником и просил сестру оплатить обучение военному делу. Алира вздыхала, подсчитывала прибыль и обещала, что через год она сможет это сделать. Пока – нет.
При мысли о Киртасе в сердце резко шевельнулась боль, слезы комом встали в горле… Сможет ли он выжить без нее? Она привыкла нести ответственность за брата, представить, что парнишка должен теперь выживать без нее, было сложно. Как некоторые матери и старшие сестры, она не верила, что он на это способен.
Но Алира сжала кулак, сдержала слезы и выдохнула, чтоб обрести способность думать. Да, лавок у нее не осталось. Не осталось и положения в обществе – статуса купчихи средней руки.
Да вообще ничего не осталось!
Только собственное тело. И им она тоже не может распоряжаться по своему усмотрению. То есть пойти, куда хочет, делать, что считает нужным, принадлежать мужчине, которого захочет сама… если захочет.
Ее телом, ее жизнью распоряжается теперь Гор. Истинный вождь кочевников. При мысли, о том, что он – ее хозяин, о том, что у нее в принципе есть теперь «хозяин», Алиру взяла злость вперемешку с горечью и досадой.
… Но если честно посмотреть внутрь себя, она была благодарна вождю за то, что он для нее сделал. Да, он не дал ей свободы, был откровенен и признался, что не хочет отпускать ее, намекнул, что она так или иначе будет принадлежать ему. Но он дал ей отсрочку. Дал ей возможность прийти в себя. Выделил ей отдельное жилье… И действительно не тронул ее беспомощную. Ведь, похоже, она заснула, как только он вышел из своего шатра. Ее перенесли сюда, уложили… и оставили спать.
Возможно, это лишь способ усыпить ее бдительность, но Алира чувствовала, как в сердце расплывается благодарность. Он дракон, принадлежит к высшей, цивилизованной расе, но живет среди кочевников. Он впитал их обычаи, и никто не заставлял его жалеть рабыню. Он был бы в своем праве, присвоив ее вчера. А он … пожалел. Не был с ней груб, даже не дергал и не щипал ее, как другие.
А еще он очень хорош собой и … умен, пронеслось у Алиры в голове. Он мотнула головой, чтобы откинуть образ, вставший перед глазами. Она стоит перед ним, а он касается большим пальцем ее губ, от него веет мужеством, силой, хищной и жесткой красотой.
У нее тогда подогнулись колени, захотелось чего-то странного. Может быть – позволить ему делать с ней, что хочет, отдаться в его руки. И… Алира не могла сказать, что ощущение ей не понравилось. Алира невольно облизала губы, вспоминая об этом.
И тут в шатер вошла темная фигура. Алира напряглась, но тут же расслабилась. Это была Зхоя. Та же женщина, что вчера принесли ей еду.
Хорошо, подумала Алира. Значит Гор приставил к ней эту женщину. Ее она уже знает, и, похоже, настроена степнячка вполне доброжелательно.
Она улыбнулись друг другу, Зхоя указала ей на эту ванну. Скраю она положила губку и чашу с чем-то ароматным. Даже издалека Алира ощутила, что оранжевая жидкость в чаше пахнет цветочным медом.
Зхоя снова улыбнулась, что-то произнесла на своем языке, картинно изобразила, как переносит ногу через край ванны, потом взяла в руки губку и краешком окунула в чашу с «мылом», сделала несколько круговых движений, как будто моет себя губкой. Потом кивнула на кувши, стоявший возле ванны, подняла его, показала, что им можно зачерпывать воду и поливать на себя.
Алира не удержалась от легкого смеха. Пантомима была хороша. Зхое, похоже, тоже стало смешно, она что-то сказала и опять широко улыбнулась, демонстрируя зубы. Кстати, они, на удивление, были совершенно прямые и почти белые.
Да, подумала Алира, долго жить, не зная местный язык она не сможет. Нужно учить. Вопрос, кто ее научит. Подумалось, что это мог бы сделать вождь… Она ведь не имеет никакого понятия, кто еще в племени владеет городским наречьем. А у вождя вряд ли найдется на это время. Она вообще ему нужна для другого…
Послышалась еще одна усмешка, и Алире стало неприятно. Ясно, что он привык к собственной наготе. Небось, наложницы десятками ублажают его… От этой мысли в сердце кольнуло еще одно противное чувство. Ей представилось, как сразу несколько красоток, изгибаясь, выставляя свои упругие прелести, льнут к Гору…
Она сглотнула. Не стоит думать об этом. Она пришла сюда выполнить свой долг. То есть помыть тело этого насмешливого дракона. И она должна сделать это без лишних чувств. Тут есть ванна, есть кувшин и медовое мыло… Нужно отнестись к этому как к любой другой работе.
Только совершенно не получалось!
Она даже не отваживалась открыть глаза, казалось, что стоит ей сделать это – и прямо перед ней окажется его мужское достоинство, а не что-то другое. Она увидит его, и смущаться будет она, а не Гор, что особенно неприятно!
— Алира, я понимаю, что моя нагота может ослепить невинную девушку, но с закрытыми глазами ты не сможешь выполнить свою работу. По крайней мере, если хочешь ограничиться лишь ею, а не передать все в мои руки… — услышала она его насмешливый голос голос.
Он словно специально злил ее.
Проклятый вождь! Он ведь действительно специально подначивает ее, поняла Алира!
Злость залила ее, вытесняя растерянность и смущение, она сжала кулак и распахнула веки. «Я не буду смущаться, это просто мужчина», — прошептала она себе.
И все же… его нагота действительно ослепила ее. Не то, чего она боялась, ведь сразу постаралась смотреть выше его пояса, куда-то на грудь.
Весь его образ.
Алира не была маленькой, у нее был хороший средний рост. Просто почти все кочевники (этот вот дракон с ними заодно) подпирали темечком небо, поэтому для них она была маленькой. И дракон действительно был высок. Огромный, нагой он нависал над ней, хоть не приближался.
И он был прекрасен!
Смуглая кожа без единого волоса, гладкая и блестящая, под ней играли и перекатывались при малейшем движении упругие стальные мускулы. Мощные плечи, грудь и живот с таким рельефом, что хотелось положить на них руку, ощутить эту красивую силу, насладиться странной гладкостью кожи, недоступной людям. Его ноги – хоть Алира старалась не смотреть вниз, чтобы не дай Бог не разглядеть во всех деталях «то самое» - напомнили ей вылепленные гениальным скульптором колонны.
Черные волосы спадали на плечи, блестели, он не насмехался сейчас, лишь улыбался, демонстрируя белые, безупречные зубы. А его грудь глубоко вздымалась, когда он смотрел на нее.
Взгляд, как магнитом тянуло посмотреть ниже, и Алира, сглатывая, заставляла себя как можно спокойнее разглядывать его лицо, шею. Но даже так, краем глаза, она замечала… что кажется там, в запретном для ее глаз месте, что-то происходит.
«И вот от этого я отказываюсь…» — пронеслась у нее в голове странная мысль. Если можно было представить себе совершенного мужчину, то это был Гор. И Алире подумалось, что на свете нашлось бы мало женщин, способных отказаться от близости с ним.
Он напоминал не дракона. И не вождя. Он напоминал древнего драконьего бога.
— Пойдем, — вдруг сказал Гор с легкой хрипотцой в голосе, развернулся и пошел к ванной.
Алира опять сглотнула. Сзади он был ничем не хуже. Мускулистые округлые ягодицы красиво перекатывались при ходьбе, рельефная спина казалась невероятно широкой.
На мгновение у Алиры мелькнул острый, как молния, но тягучий образ, как она лежит на спине, а мужчина хищно нависает над ней, и она кладет свои нежные руки на его спину, гладит ее, упиваясь ощущениями, изгибается ему навстречу, чтобы своей грудью ощутить твердость его груди…
Алира тряхнула головой и пошла за ним.
Просто помыть вождя. Ей нужно только это.
Те несколько шагов, что отделяла ее от ванны, она старательно прокручивала в голове, что ей нужно делать. Намыливаем губку медовым мылом, трем губкой вождя, зачерпываем воду в кувшин и смываем пену с его тела.
Ничего более! Понятные, несложные действия. Но взгляд, как заколдованный прилип к его ягодицам, спине и черным волосам, гладкой завесой струящимся на плечи.
Гор непринужденно перекинул ногу через край ванны и лег, откинув голову назад, на бортик. Воды было не более половины ванны. Алира поняла, что сможет помыть его грудь, когда он лежит в воде. Это избавляло ее от близости к тому месту, которое неизбежно откроется ей, когда он встанет. Слава Богу!
Она выдохнула и подошла к ванной.
Взяла в руку губку и потянулась к чаше с мылом.
— Постой! — вдруг сказал Гор и перехватил ее руку за запястье. Алира вздрогнула, искристые мурашки волной разбежались от места касания по всему телу. Он словно взял ее руку в плен. В очень надежный, нерушимый, волнующий плен. Держал мягко и крепко, одновременно словно обозначал свою власть над ней, но при этом немного ласкал. — Возможно, ты все же желаешь присоединиться ко мне? Здесь хватит места для нас обоих. Тогда… милая Алира, наши действия могут стать… взаимными. Я научу тебя всему.
— Нет! — вздрогнув, ляпнула Алира. Она не сомневалась, что он придумал всю эту историю с мытьем для того, чтобы соблазнить ее. Но была не готова, не хотела…сдаваться.
Ох, зря ты это сказал, вождь, подумала Алира и резко встала на ноги, когда его руки потянулись к вороту ее платья.
Она испытывал такую бурую эмоций, такую смесь стыда, возмущения и злости (вернее злости и возмущения, вызванных стыдом), что была готова драться, кусаться, отлупить его губкой…
Впрочем, потасовка, в которой она с полной гарантией проиграет, разве что раззадорит и развеселит дракона. Испытывать очередное унижение, быть похожей на ту встрепанную птичку, Алире хотелось меньше всего.
Стоя в воде она посмотрела на него сверху вниз. К счастью, он не пытался сейчас силой притянуть ее к себе или раздеть.
Лицо Гора выглядело расслабленным, довольным, а во взгляде янтарных глаз, устремленных на нее, читались… странные чувства. Алира невольно повела плечами – его взгляд вызывал легкие приятные мурашки. А, может, это легкий озноб после падения в воду, успокоила она себя…
Да, во взгляде дракона была… нежность и что-то вроде умиления, какое люди испытывают, глядя как делает первые шаги ребенок или как играет, припадая на передние лапы, славный пушистый щенок. Обволакивающее, приятное чувство, теплое, но … совершенно не «равное».
Это взбесило Алиру еще больше. Смотрит на нее, как на умилительное дитя или зверушку! Видимо, такая зверюшка она для него и есть.
Она сердито перелезла через бортик ванны, чуть не растянулась на полу – спасло лишь то, что Гор резко поймал ее руку, удержал и, не сходя с места, поставил на ноги. Вода с мокрой одежды потекла на ковер, застилающий пол в шатре. «Вот и хорошо!» — злорадно подумала Алира, слегка наслаждаясь порчей «хозяйского» имущества.
— Ты не мог бы привстать, господин Гор? — подчеркнуто вежливым голосом спросила она, как только обрела равновесие.
— Зачем? — спросил Гор, продолжая с насмешкой и интересом наблюдать за ней.
— Хочу закончить начатое. Ты позвал меня, чтобы я выполнила свою работу. Не знаю, что отвлекло нас, впрочем, и ты говоришь, что не знаешь... Но никто не избавлял меня от обязанностей.
Ей хотелось во чтобы то ни стало доказать ему, что она «может просто мыть его», что произошедшее было случайностью, что он не так уж волнует ее… Что случившееся не сломало между ними дистанцию, и она все еще в состоянии держать ее.
Как ни странно, Гор не расхохотался. Он посмотрел на нее серьезно, в глазах вспыхнул огонь. Он резко поднялся, развернулся к ней, и Алира подумала, что зря попросила его встать…
Теперь он нависал над ней, большой, крепкий, она опять чувствовала себя маленькая, хрупкой и приятно-слабой. И все это снова смущало… Как и его мужское достоинство, оказавшееся где-то чуть ниже ее груди, направленное прямо на нее.
Гор вдруг взял в руки ее лицо, словно заключил его в чаше. Чуть наклонился к ней. Алира затрепетала, заметались панические мысли, что сейчас он ее поцелует. И, кто знает… возможно… наверняка… ощущения от прикосновения его губ будут еще сильнее, чем, когда их ладони «срослись» друг с другом. Она опять может потерять голову!
Да нет же, подумала Алира, пожалуйста, не надо!
И да, Гор не поцеловал ее.
Он лишь заглянул глубже в ее глаза.
— Скажи, маленькая горожанка, я правда тебе настолько не нравлюсь, что ты готова на все лишь бы избежать со мной близости, хоть именно она может дать тебе все? Ответь мне честно, — сказал он.
Его ладони сильнее сжали ее лицо, не до боли, но так, что Алира ощутила себя связанной, зафиксированной. Смотрел он требовательно, ищуще, не давая ей отвести глаза.
— Честно, Алира. Я хочу понять, — с нажимом повторил он.
— Нет, — честно ответила Алира.
Ох, зря ты это сказал, вождь, подумала Алира и резко встала на ноги, когда его руки потянулись к вороту ее платья.
Она испытывала такую бурую эмоций, такую смесь стыда, возмущения и злости (вернее злости и возмущения, вызванных стыдом), что была готова драться, кусаться, отлупить его губкой…
Впрочем, потасовка, в которой она с полной гарантией проиграет, разве что раззадорит и развеселит дракона. Испытывать очередное унижение, быть похожей на ту встрепанную птичку, Алире хотелось меньше всего.
Стоя в воде, она посмотрела на него сверху вниз. К счастью, он не пытался сейчас силой притянуть ее к себе или раздеть.
Лицо Гора выглядело расслабленным, довольным, а во взгляде янтарных глаз, устремленных на нее, читались… странные чувства. Алира невольно повела плечами –его взгляд вызывал легкие приятные мурашки. А, может, это легкий озноб после падения в воду, успокоила она себя…
Да, во взгляде дракона была… нежность и что-то вроде умиления, какое люди испытывают, глядя как делает первые шаги ребенок или как играет, припадая на передние лапы, славный пушистый щенок. Обволакивающее, приятное чувство, теплое, но … совершенно не «равное».
Это взбесило Алиру еще больше. Смотрит на нее, как на умилительное дитя или зверушку! Видимо, такая зверюшка она для него и есть.
Она сердито перелезла через бортик ванны, чуть не растянулась на полу – спасло лишь то, что Гор резко поймал ее руку, удержал и, не сходя с места, поставил на ноги. Вода с мокрой одежды потекла на ковер, застилающий пол в шатре. «Вот и хорошо!» — злорадно подумала Алира, слегка наслаждаясь порчей «хозяйского» имущества.
Пока Алира шла обратно, не было смешков, шепотков, поцокиваний языком. В устремленных на нее взглядах сквозило почтение, уважение. Что изменилось? Это браслет так действует?
Когда она вернулась в свой шатер, Зхоя тоже увидела браслет и низко поклонилась. Призвав на помощь весь артистизм, Алира попробовала донести до служанки свой вопрос о том, что это все значит.
Зхоя преуспела в пантомиме намного больше Алиры. Она показывала на браслет, выводила руками мощную мужскую фигуру, видимо, Гора, потом кивала на Алиру, кланялась… Из всего этого Алира поняла, что вождь дал ей какой-то особенный, сильно почетный браслет, а ее статус теперь отличается от статуса простой наложницы.
Что же…Неплохо, хоть и тревожно.
Еще утром Алира решила действовать, а не думать. Сейчас у нее стало еще больше причин для размышлений. Поэтому она и не хотела думать и чувствовать того, что просилось. Начнет – и в ней пробудится образ вождя, мысли о нем, воспоминания от ощущений, с ним связанных…
Нет. Так она сойдет с ума и начнет сама проситься к дракону в шатер и в постель! Помнится, он что-то такое и сказал, на это и рассчитывает.
Алира объяснила Зхое, что хочет… пройтись за пределами шатра. Ей было страшновато это делать, именно поэтому Алира решила, как можно скорее решить этот вопрос. Если что-то особенно страшно – сделай это. И побыстрее! Она придумала для себя это правило еще в детстве, и порой следовала ему.
Служанка улыбнулась, согласно кивнула и пошла к выходу. Охранник тут же двинулся за ними следом. Зхоя водила ее между шатрами, показывала рукой на некоторые и называла имена знатных воинов-кочевников. Называла и разные предметы, которые окружали их.
Алира старалась смотреть внимательнее, чтобы освоиться. Например, она заметила, что шатры были расположены не хаотично, здесь были и «улицы», и «дворы». Кое-где на земле лежали ковры, а на них – товары, что некоторые кочевники предлагали своим соплеменникам: украшения, одежда, продукты (в основном изготовленные из кобыльего молока или разных видов сушеного и копченого мяса). Расплачивались здесь незнакомыми Алире монетками. Зхоя дала ей понять, что если пойти направо, то можно будет найти целый рынок, где таких «лавок» много.
Делец внутри Алиры тут же поднял нос, она машинально задумалась о том, чем могла бы торговать здесь. Например, она прекрасно плетет из бисера, вроде бы степняки не знают таких узоров… Она могла бы научить Зхою и еще пару степнячек своей технике, а потом поставить одну из них торговать необычными поделками. В голове у Алиры промелькнули образы расшитых бисером воротников, кокошников, поясов, каких степнячки еще не знают, но могут узнать благодаря ей, Алире.
Прогуливаясь между шатрами, Алира наблюдала за степняками, а они – наблюдали за ней. Они быстро замечали на ее руке сверкающий золотом браслет, и либо почтительно склоняли голову, либо вполне вежливо пытались заговорить. Алира улыбалась, и с сожалением показывала, что еще не знает их языка.
Хождение в народ оказалось не таким уж страшным… Пугали лишь оценивающие взгляды некоторых мужчин. Даже браслет «принадлежности» не мог избавить красивую и необычную девушку от их интереса.
И вдруг Алира ощутила на себе пристальный взгляд. Пристальный, недобрый, жгущий и … смутно знакомый.
Она судорожно развернулась туда, откуда шло пугающее ощущение, и тут же встретилась взглядом с узкими глазами проклятого Бэрда. Оперевшись на копье, воин-иноплеменник стоил в стороне и глядел на нее. В тот момент, когда они встретились глазами, он весь напрягся, но не шагнул к ней и не предпринял попытки заговорить. Лишь медленно и хищно облизал губы – Алира не поняла случайно или нарочно.
Сердце забилось в панике. Алира инстинктивно шагнула за спину своему охраннику и поймала во взгляде Бэрда насмешку, мол, боишься, маленькая рабыня…
Не может быть. Он здесь. Откуда взялся? Разве воины того, второго племени, не ускакали обратно?! Ком встал в горле. Алира всем нутром ощущала опасность. Зхоя и охранник изумленно поглядели на нее, жестами спрашивая в чем дело.
А Алира понимала только то, что защитить от этой беды ее сможет лишь Гор. По крайней мере ей точно нужно узнать, что делает здесь этот ужасный вонючий воин. А объяснить сможет лишь Гор. Ей срочно нужно к вождю!
Она выдохнула и указала обратно, в сторону где располагались шатры вождя, его приближенных, ее, Алиры шатер…
И в этот момент вдруг словно бы тень закрыла солнце.
— Дракон! — послышалось со всех сторон.
Это слово, означавшее огромного крылатого ящера, звучало одинаково на всех языках.
Алира вскинула голову вверх.
Да, из поднебесья хищной молнией прямо на них летел дракон.
Охранник Алиры что-то произнес на своем языке и указал Алире поспешить к ее шатру. Но какой смысл прятаться, подумала она, ведь этот ящер просто сожжет весь стан Гора с воздуха! Ему ничто не помешает!
Разум подсказывал, что вряд ли дракон – разумное и цивилизованное создание – прилетел жечь и убивать, но сердце в ужасе подсказывало именно это. Алира впервые видела настоящего живого дракона, и весь его силуэт выдавал опасную, хищную силу.
Но при этом дракон был красив. В его стремительных движениях резкость смешалась с упругостью, молниеносность, яркость со сдержанной силой. Несмотря на страх, Алира не могла оторвать взгляда.
Было не принято сразу переходить к делу. Ведь, как обсуждать дела без обильной вкусной трапезы да интересного представления? Обычай степняков, и драконы его уважали. Гор распорядился – и им подали лучшие блюда прямо на площадь, укрыв постамент вроде стола изысканным расписным покрывалом.
— Я уж и соскучился по их нравам, — усмехнулся Гастор, сверкнув на двоюродного брата хитрым взглядом. — Что, брат, не думаешь, как будешь жить без этого? Нигде не получаем мы столько почитания и власти, как среди них.
— Если поклонение и власть является самоцелью, то, конечно, есть, о чем грустить.
— Уел, — без улыбки ответил Гастор и серьезно продолжил. — Так вот, послание от Золотого змея. Обычное испытание через три месяца, ты знаешь. Но на южных пределах срочно нужен черный дракон. Нас по-прежнему мало, вся надежда на тебя.
Он покосился на Гора, мол, понял ли ты, брат. Гор кивнул. Он происходил из рода черных драконов. А черные драконы славились своей особой властью над стихиями – как раз то, что нужно на южных границах. Издревле повелось, что именно черные драконы охраняли южную границу «разумного мира».
В сущности, Гор с детства готовился к этому. Но сейчас…
— Поэтому Золотой змей проведет Испытание для тебя лично через пятнадцать дней. Он велит тебе явиться в Золотой город, пройти Испытание и обрести истинную сущность.
Гор не позволил и малой доле охвативших его чувств, отразиться на лице. Сделал все, чтобы оно выглядело, как каменная маска. Ведь при всей своей ментальной силе прочитать напрямую мысли человека (тем более – другого дракона) Гастор еще не мог.
Эту способность драконы обретают с возрастом. Пока что Гастор может лишь уловить общий фон мыслей и эмоций, оценить их. А спрятать этот фон, окружить себя непробиваемой стеной невозмутимости Гор мог.
— Я не могу здесь все бросить сразу. Это мое племя. Оно доверяет мне. Я должен закончить здесь.
— Ну что ты, младший брат! Конечно, зная твою особую ответственность, Золотой змей дает тебе четырнадцать дней, чтобы закончить дела в племени. Я прилечу за тобой лишь через четырнадцать дней, чтобы забрать тебя в Золотой город.
— Пройдя испытание, я вернусь к племени Мэй на небольшой срок, чтобы завершить все окончательно. Это мое условие. Если нет - Золотой змей может искать другого Черного.
— Неплохо, младший брат, — усмехнулся Гастор. Впрочем, скорее с уважением, чем с неприязнью или унизительной насмешкой. — Я передам Золотому змею. Уверен, он оценит, что ты, по-прежнему, тверд, как скала. А пока… Раз мы обсудили наши вопросы, ты позволишь мне остаться на ночь в твоем племени, тряхнуть стариной… — Гастор продолжал потягивать хмельной напиток, явно наслаждаясь каждой каплей терпкого вкуса. Хмельные напитки почти не действуют на драконов, как не действуют яды, зелья и прочее, чем люди травят или лечат друг друга. Пить хмельное для драконов – скорее удовольствие от вкуса и ощущений, чем настоящее пьяное возлияние. — Позволишь выбрать девушку на ночь из твоего племени? — закончил Гастор.
Взгляд его при этом устремился не налево, где стояли, перешептываясь, молодые девушки и вдовы племени, готовые с радостью принять внимание дракона, а … на площадь, где воины устроили представление. Это были почти бескровные поединки, призванные развлечь гостя. Небольшие раны, впрочем, не запрещались, они придавали поединками остроту, делали их интереснее.
— Что-то ты не туда смотришь, брат, — на этот раз усмехнулся Гор. — Велю девицам станцевать перед тобой. Девушки племени и мои наложницы – не рабыни. Избранная тобой придет, если захочет.
Про себя он подумал, что все же есть одна рабыня. Но как раз об этом Гастору знать не нужно.
— Да, я помню, — быстро ответил Гастор, продолжая смотреть вовсе не на женщин, а на схватки в пыли.
Еще миг – и Гор понял, в чем дело.
Среди поединщиков осталось всего четверо. Они продолжали сражаться друг с другом парами, мелькали потные торсы, мощные мускулистые руки сжимали поединочные ножи…
И одним из этих поединщиков была женщина. Камира.
Высокая, в облегающей жилетке, обрисовывающей пышные холмы. Шнуровка была слегка ослаблена наверху и давала намек на красивую ложбинку между грудей. Гор подозревал, что воительница пользуется этим, как преимуществом. Вдруг иной раз противник засмотрится на ее соблазнительную красоту, тут то она и нанесет особенно коварный удар.
Волосы ее были заплетены в косы, уложены наверх и как-то намертво прилеплены к голове. Это открывало вид на сильную, но длинную и тонкую шею.
Сейчас именно Камира, сжав в руке нож, кружилась вокруг здорового воина по имени Кран. Судя по всему, противники были равны, они бились уже не первый раз, и никак не могли разобраться, кто лучше, как воин. Кран, который пальцами разгибал подковы, или Камира, которая ловкостью не уступала дикой пантере и непревзойденно умела делать обманные маневры.
Спустя мгновение соперники сблизились, Кран попробовал зайти слева, но воительница отшагнула чуть в сторону, потом ближе к нему – и сделала подсечку. Кран рухнул на землю. Встать он не успел – воительница вскочила на него верхом и приложила нож к его горлу.
Другие воины зааплодировали победительнице. Гор не мог не признать, что зрелище было опасно-сексуальным. Красивая, хищная Камира сидела верхом на здоровенно Кране, чьи руки машинально тянулись к ее ягодицам, уж очень поза соблазняла… А ее рука, словно лаская, водила лезвием ножа по горлу противника, ожидая признания поражения.
Гастор не зря считался на редкость хладнокровными и разумным среди драконов молодого поколения. Все было так. Он умел видеть скрытое, хорошо оценивал любую ситуацию, умел вести сложную игру и добиваться желаемого. Более того – он великолепно знал эти свои свойства и умел применять их по назначению.
Не зря ведь Золотой змей так рано сделал его младшим советником и доверял ему некоторые тайны. Гастор гордился этим, и не скрывал своей гордости. Честно показывать, что ты горд своими достижениями – это мудро, а Гастор ценил мудрость даже больше расчетливости и коварства.
Но у него была одна слабость. Конечно, как большинство драконов, он не знал женских отказов, мог иметь любую. Но… порой Гастору как бы западал образ какой-нибудь женщины. Нехарактерное для драконов состояние. И тут было недостаточно взять эту женщину в свою постель. Нужен был период времени, когда он узнавал ее, разгадывал ее, как загадку, наслаждался ее красотой и уникальностью.
И пока он не обретет эту женщину, он ощущал себя, как мальчишка, который должен получить вожделенную игрушку во чтобы то не стало, при этом испытывал даже некоторый внутренний трепет. Волновался, словно от слабого женского существа могло зависеть его благополучие и душевный комфорт.
Так было и с этой воинтельницей. Гастор просто потерял дар речи, когда увидел ее. Она была великолепна. Сильная, вся такая упругая. Не мягкая пушистая кошечка, свернувшаяся в лукошке, а дикая тигрица, опасная и хищная.
Прекрасна.
Прекрасна с ее убранными волосами, блестящей смуглой кожей, покрывшейся каплями пота, с налитыми плодами на груди, стремящимися разорвать тонкую шнуровку. А ее руки! Крепкие и жилистые, но очень изящной вытянутой формы, каждый ее мускул казался произведением искусства.
Гастор глубже втянул воздух. От места схватки пахло ею. Опасность, азарт битвы и секс. Волнующее сочетание. Эта воительница умудрялась быть опасной и грубоватой, сохраняя при этом женскую привлекательность и определенную тонкость и изящество.
Ее бой был искусством, и сама она была произведением искусства.
Гастор хотел ее прямо там, сидя на постаменте подле своего двоюродного брата. Ее образ впечатался в разум и плоть.
Разгадать, подмять, ощутить, сделать своей, играть, пока не насытится!
Только бы Гор не уперся. Этот еще несостоявшийся дракон будет отстаивать свободу своих людей до последнего.
К счастью, все случилось лучше, чем Гастор предполагал. Гор дал им с воительницей решить самим. И за одно это Гастор был готов простить младшему брату, что тот несколько раз побеждал его в тренировочных поединках. Да вообще на многое был готов закрыть глаза…
Гастор намерен был завоевать эту воительницу. Накинуть аркан на ее гордую душу и упругую сильную плоть. Рассмотреть и узнать ее. Желал этого даже больше, чем просто обладать ею.
К вечеру в его шатер доставили самые изысканные блюда, ароматные, мясные, с острыми специями, как любят кочевники. И Гастор ждал ее с волнением.
Он мог соблазнить любую с применением драконьей магией. Но с воительницей хотелось по-другому. Интереснее.
Тем более, что она точно знает, зачем идет к нему. Их цели совпадают.
Красный дракон хочет воительницы. А воительница хочет дракона.
Она пришла. Бесшумно откинула занавесь и шагнула внутрь босыми ногами.
Девушка не выглядела трепетной ланью, идущей чтобы лечь под дракона. Нет. Она выглядела соблазнительницей, кошкой, которая знает, когда изогнуть спину, когда погладить мягкой лапой, а когда – выпустить когти так, что и это доставит радость.
Ее великолепные волосы были распущены, лишь прихвачены небольшим обручем, чтобы не спадали на глаза, в их обрамлении скуластое, точеное лицо казалось лицом жрицы из легенд.
В древности такие жрицы приносили в дар драконам свою девственность и почитали это за честь. А потом – девственность других, юных дев, которых готовили к этому дурманящими зельями и увещеваниями. Они были первейшими наложницами драконов до того, как на земле появились адори.
Теми жрицами, кто служит, но не прислуживает. Добровольно дарит наслаждение, но не прогибается ради того, чтобы получить ласку.
На ей было что-то вроде юбки из длинных бордовых полотен. При ходьбе они шевелились, раскрывались, открывая взгляду восхитительные длинные ноги, сильные и стройные. Обычно к такой юбке степнячки надевали скудную полоску, такую, чтоб лишь прикрыть грудь. Но вместо нее на Камире снова была жилетка – бордовая с золотым шитьем, с такой же соблазнительной шнуровкой, как днем. Эти тесемки хотелось распустить зубами, сразу добраться до богатства, что оно скрывает.
От нее исходил аромат сдерживаемой страсти. Тигрица пришла, чтобы дарить удовольствие и получать его.
Воительница, но женственная и сладкая. Хотелось сразу уложить ее рядом, раскинуть, провести ладонью по всем изгибам и заставить ее стонать, признавая, что он, Гастор дает ей ни с чем не сравнимое наслаждение.
Он сглотнул. Не все сразу, если он хочет познать ее, а не только взять.
Гастор приветственно кивнул ей, она же с невозмутимым лицом танцующей походкой прошла и устроилась наискосок от него за столом – легла, подперев голову рукой. Взору открылась стройная талия, крепкий пресс и упругое смуглое бедро, выскользнувшее из полосок юбки.