Женщина, не склонная к авантюрам

Каждый раз она спрашивала:

— За тобой приехать?

— Пока нет, — отвечал Леша.

А сегодня спросил:

— Мы будем наряжать елку?

— А ты хочешь?

— Да.

— Тогда будем.

— Приезжайте завтра или послезавтра.

— Хорошо. Я позвоню.

Дома Ирина не сразу и нашла елку, которую не доставала уже несколько лет. Вытянула ее из-за коробок с обувью, достала колючие лапы из наволочки, придирчиво осмотрела каждую. Вполне приемлемо. Заглянула в мешочек с елочными украшениями. Старики Хоттабычи в запыленных чалмах, белочки и зайчики потускнели.

«Лет-то им почти как мне, — подумала Ирина. — Привезем Лешку и пойдем все вместе покупать игрушки».

Она ощутила слабый запах хвойного экстракта. И с ним пришло воспоминание о той манящей тайне, с которой в дальнем детстве связывался этот желанный праздник.

В абсолютной тишине зазвонил телефон, и она от неожиданности сильно вздрогнула. «Нервы тебе, девушка, лечить надо», — в который раз сказала она себе.

— Алло?

— Здравствуйте, Ирина Афанасьевна, — шутливо начали на другом конце провода.

— Не менее здравствуйте, Алла Васильевна! — поддержала она.

— Как ты? — сменила Алла тон на обычный.

— Ой, боюсь сглазить. По-разному, но вроде чуть лучше.

— Ты сейчас сильно занята?

— Нет.

— Я недалеко, забегу на пять минут?

— О чем разговор…

Пока Ирина доставала варенье, кипятила чай, ей все больше становилось не по себе. Просто потрепаться — на Аллу не похоже. По делу? Какие у нас с ней теперь дела? К приходу подруги она была уже так взвинчена, что сама себе удивлялась.

— Проходи.

Сегодня Алла выглядела лучше, чем в прошлый раз. Волосы подкрашены, подвиты, легкий макияж. Костюм брусничного цвета мягко скрадывает полноту. Только глаза по-прежнему как у потерянной собаки. Она отпила несколько глотков и сказала:

— Не буду тебя томить. Что-то я все в последнее время к тебе с важными разговорами. Не знаю уж на этот раз — хороший или плохой.

— Алла! — умоляюще поторопила Ирина.

— В общем, я водила Алену на консультацию к Тамаре Владимировне. Помнишь, у которой ты тогда была? Алена беременна. Тамара считает, что аборт делать опасно. А по реакции Алены я догадываюсь, что она на это решилась. Просила ни о чем тебе не говорить. Но я такой грех на душу взять не могу…

Ирина, положив руки на стол, застыла.

— Что ты молчишь? — устало спросила Алла.

— Какой срок?

— Около четырех недель.

— Но ей ведь еще рано рожать, — еле выговорила Ирина.

— Нас с тобой они не спросили, — зло ответила Алла. — Что эти дурочки соображают? Предохраниться и то толком не могут! Козлик, как я поняла, тут же ускакал в сторону… — Алла закашлялась, поперхнувшись чаем. — Что касается «рано — не рано». Тамара говорит, что Алена должна выдержать. Ей почти семнадцать будет. В крайнем случае — кесарево. Ты-то как? Алена мне сказала: не могу же я им еще своего ребенка подбросить…

— Господи, да что же это такое? — с отчаянием спросила Ирина.

— Откажется? — по-своему поняла ее Алла.

— Не знаю. Не думаю. Да я не про него. Почему она ко мне не пришла?

— Боится еще сильнее тебе все усложнить.

— Даже если случится все самое плохое, она моя дочь, и я ее не оставлю.

— Что ты от нее хочешь? У нее стресс, и она не знает, в какую сторону бежать.

— Где вот она сейчас? Не успеет глупостей наделать?

— Вряд ли. Вчера только получили подтверждение. Не идиотка же она к какой-нибудь бабке идти. А в абортарий за минуту не попадешь.

— Я тебя прошу, если она снова к тебе обратится: хватай ее в охапку и тащи домой! Что ж они меня так мучают? Неужели я действительно никудышная мать?..

— Просто они выросли, Ира. Не нами сказано: большие детки — большие бедки.

Вечером Толя, увидев Ирину, испугался. До синевы бледная, под глазами круги, видно, что много плакала.

— Что опять случилось?

— Раздевайся, расскажу.

Он сбросил куртку, шапку, быстро расшнуровал ботинки.

— Ну и?

— Толя, этот год когда-нибудь кончится? — с отчаянием в голосе спросила она его. — Алена беременна. Хочет делать аборт.

— Да, с твоими ребятами не соскучишься. Что ты ей посоветовала?

— Мне рассказала бывшая соседка, Алла. Она врач, устраивала консультацию. Аборт нельзя, это может кончиться бесплодием.

— Вообще-то она девочка крепкая. Ей пятнадцать?

— Шестнадцать.

— У меня у знакомых тоже в шестнадцать родила. Не смертельно. Ты знаешь, от кого?

— Был какой-то Славка. Она не знакомила, говорила: пока рано. А теперь сбежал…

— Весело… Ты будешь уговаривать рожать?

— А что делать, Толя? Если потом детей не будет…

— Да, — протяжно вздохнул он. — И как это с высокой точностью хорошие девочки на сволочей налетают и наоборот…

В тишине поужинали. Ирина настораживалась от каждого звука. Наконец раздались два коротких звонка.

— Давай в темпе румбы, — скомандовала она пришедшей дочери.

— Здрасьте, дядь Толь.

— Привет. Как дела?

— Лучше всех.

— Да я вижу.

Алена посмотрела вопросительно. Нахмурилась. Без аппетита поковырялась в тарелке. Молча помыла посуду.

— Ален, иди сюда, — из комнаты позвала Ирина.

Кремнев сел читать.

Почти через час пришла Ирина. Грустная, но умиротворенная. Сказала в ответ на его вопросительный взгляд:

— Уговорила. Со школой решим как-нибудь. В армию ей не идти. Ну не стреляться же, в самом деле…

— Эт-точно, — скопировал Толя товарища Сухова.

На следующий вечер они на машине Толиного приятеля ехали в поселок, где жила Иринина свекровь.

Леша, уже одетый, ждал у калитки.

— Сейчас я бабушке скажу, что поехал.

Вернулся, плюхнулся на заднее сиденье между матерью и сестрой.

— Вот дурак, — сказала Алена обо всем, что произошло.

— Сама такая, — отозвался Леша.

— Вам больше сказать друг другу нечего? — по привычке остановила их Ирина.

— Да я так, любя, — кулаком толкнула Алена брата в плечо.

Ирина попыталась обнять их обоих. Получилось не очень.

Половину выходного дня они провели на елочном базаре. Потом до вечера наряжали елку новыми игрушками, сладостями и серпантином.

31 декабря за минуту до полуночи Толя налил Леше и Алене кока-колу. Пробка в шампанском застряла.

— Быстрей, быстрей, — закусив губу, переживала Алена.

— Восемь, девять, десять…

Пробка поддалась.

— Одиннадцать, двенадцать!!! С Новым годом!

Они чокнулись хрустальными бокалами.

— Ленка, а ты почему не шампанское?

— Потом узнаешь.

…И снова было начало сентября. Они сидели в той же машине, только Ирина впереди, а Толя с ребятами сзади. Ирина посмотрелась в зеркальце, навела его на заднее сиденье. Вид у Толи со свертком на коленях был слегка озадаченный.

— Что? — обернулась она к нему.

— У меня такое чувство, что брюки мокрые.

— Алена, ты Иринке памперсы надела?

— Не успела, — приглушенным голосом, еле удерживаясь от смеха, сказала дочь. — Наготовила их, а когда вы забибикали, не нашла. Надеялась, что она до дома дотерпит.

— Впечатление тебя не обмануло, Толечка! — подвела Ирина итог переговорам.

Она отвернулась к окошку, и плечи ее тихонько затряслись. Потом прорвало Аленку. Фыркнул Леша. Захохотал Толин друг Андрей. Ирина снова обернулась назад. Толя чуть улыбался и, отогнув угол одеяла, смотрел, спит ли малышка. Удостоверился, что спит. Поправил ей шапочку. Глянул на Ирину, и морщинки у глаз и ямочка на щеке у него стали заметнее. Через несколько минут все успокоились.

Сели обедать. В спальне закряхтела, а потом тоненько заплакала Иришка. И все четверо одновременно сделали движение, чтобы встать. На голос самой маленькой и беззащитной из их семьи.