Женщина ночи

ГЛАВА 28

– Разве возможно быть более счастливым? – повторял Пол во время свадьбы. Мэри была очень красива в своем кремовом платье. Они стояли рядом на лужайке, позади ее дома. Когда священник спросил у Пола, согласен ли он взять Мэри в жены, на ее подвенечную вуаль упал яркий кленовый лист. Пол смахнул с вуали лист и сказал «Да», улыбаясь ей с высоты своего роста в залитом солнцем осеннем саду.

– Свадебное путешествие в Нью-Йорк! – воскликнула Бет во время праздничного ленча.

– Спектакли, – сказал Дон.

– Концерты. Музеи. Рестораны! – добавил Джей.

– Как ты могла не рассказать мне о том, как ты чудесно стала выглядеть! – прошептала Бет своей матери.

Ханна сидела рядом с Полом. Он огляделся вокруг и спросил у нее:

– Ты помнишь нашу ферму?

– Конечно, – ответила она ему тихим голосом. – Это было ужасно. Зато теперь у тебя есть все: деньги за новую книгу Рэндела, собственный дом, работа, биография… – Она улыбнулась ему.

Бет улыбнулась своей матери и прошептала:

– Как бы я хотела, чтобы Майкл вернулся из Африки и посмотрел бы, какая ты красивая и счастливая. Ты получила за книгу целую кучу денег. Ты теперь богата! И у тебя есть Пол…

– Я думаю, что мне необходим мужчина, о котором я бы заботилась, – смущенно сказала Мэри. – Пол совсем не похож на твоего отца.

– Он зависит от тебя, не так ли? – внимательно посмотрев на мать, спросила Бет.

– Разве?

– Ты бы видела, как он смотрит на тебя. Сразу видно, что ты для него очень много значишь.

– Просто он пишет биографию Рэндела, а я помогаю ему. – Она встретилась с глазами Бет. – Я люблю его, и я знаю, что если он напишет эту книгу, то его жизнь сильно изменится. Он хочет этого больше всего. Когда я встретила его, он был такой… – Она замолчала, пытаясь отыскать нужное слово, – …растерянный и неуверенный в себе.

Бет посмотрела на Пола:

– Он должен быть очень внимателен к тебе.

– Это так и есть, – сказала Мэри, слегка покраснев. – Меня еще никто так не любил и не заботился обо мне, как он. Даже когда я была молода. Мне приятно ему помогать. Он считает, что как жена писателя я – само совершенство.

– Вспомни, как ты помогала отцу все эти годы, – грустно заметила Бет.

Солнце ярко освещало уже знакомый Мэри фасад «Плаза»-отеля, когда она вместе с Полом входила в вестибюль. Пол прилетел в Нью-Йорк на встречу со своим редактором. С каким удовольствием и гордостью он произносил – «мой редактор».

– Ты обязательно пойдешь вместе со мной, – сказал он Мэри, когда они распаковывали в номере свои вещи. – Он должен видеть, почему я женился на вдове Рэндела Элиота, – потому что она очень красива! – Он поцеловал Мэри. – Но плюс ко всему она еще и очень умна и красиво одевается.

На следующее утро Роб Розен из «Матрикс-Пресс» встречал их в своем офисе. Он выразил Мэри свое почтение и уважение как редактору новой книги Рэндела Элиота и усадил ее в комфортабельное кресло, предложив чашечку кофе. Потом они с Полом уселись друг против друга и стали говорить о деле: о сроках и о количестве частей в биографии Рэндела Элиота.

Увлеченные разговором, они почти не замечали Мэри. Однажды, когда у них возник какой-то вопрос по поводу Рэндела, они вспомнили про Мэри и попросили ее ответить.

– Как приятно иметь под рукой такой «первоисточник», – улыбнулся Роб.

«Первоисточник» спокойно сидел в кресле, отпивая кофе из бумажного стаканчика. Кофе был крепкий и горький, но Мэри подумала, что впереди ее ждет ночь, большая кровать в номере и Пол. Где-то в маленькой комнатке «Плаза»-отеля не так уж давно Рэндел кричал ей: «Быстро запиши это! Это новая идея для новой книги». И ходил взад и вперед по номеру, а уличные огни Нью-Йорка отражались на его лысой голове.

Роб и Пол обсуждали «ранний период жизни Рэндела». Да, конечно, его отношения с отцом должны быть обязательно рассмотрены в биографии, потому что они, безусловно, повлияли на трактовку образа отца в его первой книге.

Мэри продолжала спокойно пить свой кофе.

– Маниакально-депрессивные эпизоды у Рэндела, – сказал Роб.

– Да, конечно, – соглашался Пол. – Взять хотя бы образ мужа в его второй книге. Да и не только там. В каждом его произведении можно проследить, как его собственная болезнь отражается на его видении мира…

– Вы говорили, что виделись с некоторыми учителями, которые обучали детей Рэндела, – сказал Роб, заглядывая в свои записи.

– Одна из глав моей книги будет посвящена вопросам отцовства – как отношениям Рэндела со своим отцом, так и его отношениям с собственными детьми. – Пол улыбнулся Мэри, но его взгляд скользнул мимо ее глаз.

Роб Розен тоже улыбнулся Мэри, которая безмолвно сидела в своем кресле с холодным кофе в руках. Пытаясь вежливо втянуть ее в разговор, Роб спросил:

– Правда, поразительно, как жизнь человека воздействует на его творчество.

– Да, поразительно, – сказала Мэри, но только Пол почувствовал иронию в ее голосе.

После ленча они на такси отправились в свою гостиницу. Пол плотно закрыл двери их спальни, задернул занавеску на окне и сказал:

– Какое длинное утро. Я чувствую, что мне просто необходимо немного вздремнуть.

Мэри мягко засмеялась, когда он обнял ее и принялся нежно целовать, лаская грудь под ее блузкой. Потом он стал быстро раздевать ее, разделся сам и потянул ее за собой в кровать.

Мэри стонала и вздыхала, прерывистым шепотом называя его имя. Каждый раз, когда они занимались любовью, она удивлялась, как ее тело могло помнить ласки и интимные наслаждения, и с удовольствием отдавалась этой любовной игре.

Когда Пол уснул, Мэри прошла босиком в гостиную, оделась, взяла ключи и закрыла за собой дверь их номера.

После занятий любовью ей всегда хотелось есть. Она выпила чаю и съела кусок шоколадного торта. Проходя мимо банкетного зала, она вспомнила день вручения премии.

Дверь зала была открыта. Там стояли пустые столы и ряды стульев. Уборщица с тряпкой в руках наводила там порядок.

– Я услышала шаги, – рассказывала она вечером знакомому портье. – Постукивая высокими каблучками, в зал вошла красивая, хорошо одетая женщина лет сорока пяти. Такие темные волосы с проседью. Скорее, даже пепельные. Не видели?

Портье сказал, что, возможно, и видел.

– Она не заметила меня и прошла прямо к трибуне. Она поднялась на трибуну и просто стояла там некоторое время.

– Зачем? – спросил портье.

Откуда мне знать? А потом она стала громко говорить, как будто произносила речь.

– Может быть, тренировалась. Готовилась к выступлению.

– Наверное, так оно и есть. Она просто стояла там и говорила. Потом сошла с трибуны и вышла за дверь.

– О чем она говорила?

– Что-то насчет Музы. О том, что она не перестает благодарить ее за то, что та посещает ее по ночам.

Портье пожал плечами.

Прошел ноябрь. С деревьев облетели разноцветные листья. Наступило Рождество, и вместе с ним в дом приехали Бет, Джей, Дон и Карла. Мэри оплатила им дорогу домой. Приехала и Ханна. Они сидели под большой рождественской елкой, разбирали и разворачивали подарки, которые приготовили друг другу, и хвалили новую машину Пола, которую он получил в подарок от Мэри.

Потом гости уехали. Выпал снег. Мэри переделала комнату Бет под кабинет для Пола. Она купила большие дубовые книжные шкафы и такой же дубовый письменный стол, достаточно большой даже для президента корпорации. Она купила роскошные кресла. Когда кабинет был готов, она показала его Полу.

– Это великолепно, – восхищенно сказал Пол. Пол будет преподавать еще всю весну, а осенью он возьмет неоплачиваемый отпуск для работы над биографией Рэндела. Он еще и еще раз перечитывал новую книгу Рэндела Элиота «Хозяин».

– Это самая лучшая вещь Рэндела. Мы столько обсуждаем ее, что, кажется, знаем ее наизусть. Тебе не надоело это?

– Нет, – сказала Мэри. – Это не может мне надоесть. Я люблю, когда ты говоришь о ней. – Она придвинулась к нему ближе и поцеловала его под подбородок. – Что бы ты сделал, если бы Рэндел был здесь? Сказал бы ты ему все, что думаешь?

– Что? Рэндел? – воскликнул Пол в волнении. – Я бы… Я, наверное, сошел бы с ума от счастья!

Они молчали некоторое время и смотрели на языки пламени в камине.

– Я все время говорю о нем, – мягко сказал Пол. – Я пишу о нем книгу… Ты не представляешь себе, как много этот человек для меня значит. – Глаза его сверкнули. Он закрыл их. – Мне очень трудно бывает иногда… Я не могу себе простить, что я не был знаком с ним. Он жил в этом доме, в этом городе… Если бы он появился сейчас здесь, я бы сделал что-нибудь безрассудное – не знаю, может быть, закричал бы или поцеловал бы ему руку…

Мэри молча смотрела на огонь. Пол поцеловал ее и встал на ноги.

– Иногда мне хочется диктовать тебе, как это делал Рэндел. Может, в этом заключается волшебство?

– Может быть, – сказала задумчиво Мэри.

– Мне так приятно думать, что в будущем году у меня будет собственная книга с моим именем на обложке! И все это благодаря тебе. – Он стал подниматься наверх по лестнице. – Я уверен, что к тому времени ты тоже что-нибудь напечатаешь. Вот увидишь, у тебя все получится.

«Откуда ты можешь знать это? – подумала Мэри, глядя ему вслед. – Ты ведь совсем не интересуешься тем, что я делаю. Ты даже ни разу не прочел то, что я написала». Она пошла на кухню готовить завтрак.

– Слава Богу, что это так, – произнесла она вполголоса.

Пол закрыл за собой дверь кабинета и уселся в одно из новых кресел. Мэри все еще не соглашается рассказывать ему о фактах биографии Рэндела. Неужели она не понимает, как это важно для того, чтобы полнее понять творчество писателя, увидеть его книги через призму его собственного мировоззрения, его болезни…

– Сука! – произнес он еле слышно. Он вспомнил стук пишущей машинки, который доносился из ее кабинета напротив спальни. Он то замирал, то снова доносился до него барабанной дрожью, едва слышной в спальне. Господи! Как он ненавидел этот звук!

Но в следующий момент он улыбнулся, откинувшись на спинку удобного кресла. Если не думать о том, что Мэри не хочет говорить о Рэнделе, все остальное просто чудесно. Каждое утро после душа его ждал завтрак, приготовленный Мэри. Они садились за стол, ели и читали свежие газеты, пока не приходило время ехать в университет.

Он придвинулся ближе к новому письменному столу и облокотился на него. За окном шел снег, все было белым-бело. Он слышал звон посуды внизу и звук бегущей из крана воды. Ему захотелось есть. Когда он спустился вниз, ленч уже был готов.

ГЛАВА 29

– Мэри помогает тебе с биографией? – спросила Ханна. Пол звонил ей из старого дома.

– Что касается его книг – да. Но о самом Рэнделе из нее ничего не вытянешь. А ведь она знает про него все: с самого его рождения в Нью-Йорке вплоть до того, как он выглядел в гробу. – Пол посмотрел в окно на заснеженный парк и голые ветки деревьев. Март только начался. – Это просто невозможно! Она не хочет говорить мне о фактах, о том, что он временами был не в себе, писал в «трансе», страдал маниакальной депрессией, делал жизнь своей семьи просто невыносимой и многое, многое другое. Ну как можно писать биографию, не имея фактов!

– Возможно, она не хочет выносить мусор из избы…

– Господи! Она считает, что правда о нем может причинить мне боль. Ей не нравится сама идея биографии, она хочет, чтобы я написал критический анализ его произведений.

Они некоторое время молчали. Потом Пол сказал:

– В октябре мы отправляемся в Англию. Возможно, пробудем там до весны. Может быть, там она разговорится о Рэнделе.

– Ты – счастливый человек, – сказала Ханна. – Еще немного, и ты освободишься от занятий, а потом – путешествие, любящая жена…

– Что касается жены, это верно – Мэри все делает по дому. Она прекрасная жена. И у нее к тому же много денег.

– Она дает тебе возможность пользоваться своими деньгами?

– Она говорит, что они принадлежат нам обоим. Ханна вздохнула на другом конце провода.

– Ты читала отзывы на последнюю книгу Рэндела? – спросил Пол, перебирая вырезки из газет на столе. – Вот, послушай: «Хозяин» Рэндела Элиота ломает все языковые барьеры. Это достойная лауреата Пулитцеровской премии книга…» И дальше все в таком же духе.

– Должно быть, Мэри очень довольна?

– Я думаю, что да. Она умеет скрывать свои эмоции.

– Ты продолжаешь готовить дома?

– Нет.

– Почему?

– Я сказал ей, что не могу каждый вечер готовить ужин. Я преподаю в университете, и у меня есть контракт. Моя работа зависит от этой биографии. Она ничего мне не сказала. Она привыкла все делать сама. Раз в неделю приходит женщина, чтобы убрать дом.

– И все-таки я чувствую, что у вас что-то стряслось.

– Да нет. Ничего.

– Послушай, мой большой брат, я ведь очень хорошо тебя знаю.

– Все дело в том, что она ничего не хочет говорить мне о Рэнделе. Ничего значимого. Она ошибается, если думает, что я буду готовить ужины, в то время как она что-то печатает у себя в кабинете. Должна ведь она понимать, что для нее это всего лишь хобби, а для меня это – моя профессия.

– Что бы там ни было, не теряй головы. Не нервничай. Все утрясется.

Повесив трубку, Пол откинулся в кресле, перебирая рукой стопку чистых листов бумаги на столе. В доме пахло старым деревом и сыростью. Когда через некоторое время он открыл дубовую дверь с медным молоточком нового дома, он услышал совсем другой запах – вкусной еды, которую готовила Мэри. В камине уютно горел огонь.

Весной Мэри часто работала у себя в саду. Когда Пол не был занят, он помогал ей. Пришло лето. Мэри решила устроить прием у себя дома, на который пригласила коллег Пола, членов кафедры английского языка и литературы университета. Столы были накрыты на зеленой лужайке перед домом. Доктор Баттерфилд произнес тост в честь Пола, пожелав ему успешно написать биографию Рэндела Элиота и занять достойное место в кругу университета.

– Пол добился всего, что хотел, – сказала Гарриэт Торман.

– Да, у него есть контракт на книгу. А осенью они надолго уезжают в Англию и Европу, – добавила Сьюзен. – Он просто фанатик Рэндела Элиота. Имея у себя дома роскошный кабинет, он все равно предпочитает работать в старом доме, в кабинете, где работал Рэндел.

– Посмотрите на Мэри. Какой счастливой она выглядит. – Все посмотрели на Мэри, которая улыбалась Полу.

Сад был полон людей, которые вели оживленные разговоры. Когда опустились сумерки и на небе показалась луна, последние гости пожелали им спокойной ночи и разъехались.

– Я устал, – сказал Пол и отправился спать.

Пока домработница собирала и мыла посуду, Мэри наводила порядок в саду: собрала разбросанные по траве салфетки, вытряхнула пепельницы, занесла в дом стулья.

Когда порядок в саду был восстановлен, Мэри вошла в дом и поднялась наверх в спальню. Пол открыл глаза и, откинув покрывало, сказал ей:

– Иди в кровать…

– Мне надо принять душ, – ответила Мэри.

В ванной она увидела небрежно брошенное полотенце Пола и его одежду, разбросанную по полу. Она собрала одежду, повесила полотенце и встала под тугие струи душа.

Она подумала о путешествии в Англию и Европу, о том, как счастлив будет Пол: он ведь ни разу не был за границей.

В спальне она скользнула под одеяло и почувствовала обнаженное тело Пола. Тот вздохнул и открыл глаза, протягивая к ней руки и обнимая ее. Ее тело снова с благодарностью отозвалось на его ласки. Она испытывала наслаждение, о котором раньше ей приходилось только читать. До Пола она не переживала ничего подобного…

Раз в месяц летом Мэри ходила к Норе Гилден на ленч. В гостиной по-прежнему висел ковер, сотканный ее прабабушкой. Мэри не переставала восхищаться им.

– Я пытаюсь сделать все, чтобы бабушка чувствовала себя здесь спокойно и уютно, – сказала Нора. – Я сняла с нее эти черные старушечьи тряпки и купила ей симпатичные удобные брюки и несколько вязаных кофт – она любит, чтобы было тепло.

Мэри улыбнулась, представив старушку в новом наряде.

– А ее волосы! – вздохнула Нора. – Я купила ей парик, но она надевает его, только когда ко мне приходят гости. Она предстает перед ними в парике, надетом или задом наперед, или лихо сдвинутом набок, из-под которого выглядывают ее лукавые черные глаза.

Мэри рассмеялась.

– Она такая худенькая, что одежда висит на ней, как на вешалке. Поэтому я подбила ей специально мягкие подкладки спереди, чтобы придать хоть какое-то очертание фигуре. Так что, ты думаешь, она делает? Она втыкает в них булавки, когда шьет. Представляешь, приходят гости, она надевает все, что я ей купила, и тихонько сидит и шьет в углу, пока мы болтаем. И втыкает в эти подкладки булавки… Эффект поразительный.

Мэри хохотала.

– Где она сейчас? – спросила она, насмеявшись вдоволь.

– Пойдем, я покажу тебе ее. Ты не поверишь, чем она занята.

Мэри последовала за Норой. Во дворе они увидели старушку в брюках и кружевном переднике с садовой лопаточкой в руках. Стоя на коленях перед кустами цветов, она вырывала сорную траву. Увидев их, она улыбнулась и сказала:

– Сорняки.

– Ты поцарапала себе все руки, – сокрушенно заметила Нора.

– Я просто избавляюсь от своих мозолей, – сказала старушка. – Труд полезен в моем возрасте, не правда ли? – Ее черные глазки уставились на Мэри.

– Да, – согласилась Мэри. – Труд полезен в любом возрасте.

– Я не могу ее заставить не работать, – сказала Нора. – Ей надо больше отдыхать.

– Ничто так не укрепляет здоровье, как добрая работа.

– Сделай, пожалуйста, перерыв на ленч.

Мэри с Норой прошли в столовую и сели за стол. Служанка налила им в бокалы вино. Они беседовали и маленькими глотками пили вино. Пришла прабабушка и присоединилась к ним.

– Ты выглядишь усталой, – сказала Нора, обращаясь к Мэри. – Наверное, много работаешь с Полом над биографией?

Мэри принялась мять салфетку у себя на коленях.

– Нет, я ему мало помогаю.

– Почему?

– Мне не нравится сама идея писать биографию Рэндела. Только, пожалуйста, никому не говори об этом.

Прабабушка вопросительно посмотрела на них.

– Ее муж доставляет ей некоторые хлопоты, – объяснила ей Нора.

– Никогда не слышала, чтобы было иначе, – сказала прабабушка.

– Отправной точкой творчества Рэндела он считает его психическое заболевание. Я даже не читала, что он пишет. Он страшно злится, когда я начинаю критиковать его подход.

– Ладно, – сказала Нора и вздохнула. – Прости меня.

– Я встаю очень рано и допоздна работаю.

– Это связано с корреспонденцией Рэндела, его бумагами?

– Нет, я пишу собственные вещи.

– Великолепно! Можно ли мне прочесть что-нибудь? Что ты пишешь – романы, научную фантастику или детективы? Я обожаю мистические триллеры.

– Да. Я знаю.

– Это ужасно, – воскликнула Нора. – Я знаю, что как преподаватель литературы я должна следить за новинками, перечитывать классику, потому что кто же еще, как не мы, должен поддерживать жизнь литературы? – Нора засмеялась. – Но я тебя уверяю, что большинство из нас приходит домой с работы и читает триллеры, плохо написанные с литературной точки зрения, но необычайно увлекательные.

Служанка принесла салат из креветок.

– Нет, я не пишу триллеры, – сказала Мэри.

– Это не имеет значения. Что говорит Пол о твоих творениях?

– Он до сих пор не имеет понятия о том, чем я занимаюсь у себя в кабинете.

– Он не интересуется этим? Но зато он, наверное, вкусно тебя кормит?

Мэри намазала булочку маслом. – Я готовлю сама себе.

– Я-то думала, что он до сих пор продолжает ублажать тебя вкусными ужинами.

– Да. Он готовил раньше. Но потом сказал, что он – профессиональный писатель и у него нет на это времени.

– Ты можешь найти домработницу.

– Тогда я лишусь уединения, – ответила Мэри. – Я лучше сама буду все делать.

– Я все-таки надеюсь, что есть нечто, что компенсирует твою работу по дому и часы, проведенные в кабинете.

Мэри посмотрела на Нору, потом опустила свои длинные темные ресницы и сказала:

– Да, с лихвой.

Нора откинулась на спинку стула и удовлетворенно заметила:

– Тогда все в порядке.

Но Мэри не ответила на ее улыбку.

ГЛАВА 30

Самолет развернулся над Чикаго и взял курс на восток в сторону Парижа. Мэри почувствовала, как тяжесть на душе покидает ее вместе с огнями города, растворяющимися за иллюминатором. Два года назад рядом с ней сидел в кресле мужчина, но он спал. Сейчас она улыбалась Полу, и он нежно сжимал ее руку в своих ладонях.

– Париж, – прошептал Пол, когда они взяли такси и отправились в отель. Он хотел, чтобы Мэри подробно рассказывала ему обо всем, что Рэндел делал в Париже: о том, как он жил здесь и страдал, как он работал и что говорил… Как рождался «Хозяин» и как Рэндел диктовал ей…

За окном такси проносились улицы Парижа. «Мы купили дорогие билеты до Парижа, когда добирались сюда на поезде, – вспоминала она. – Рэндел очень злился, что ему пришлось переплатить лишних тридцать долларов. Он начал волноваться с самого начала нашего путешествия. Он считал, что мы тратим очень много и что из-за этого нам придется вернуться домой раньше намеченного срока».

Когда они подъехали к отелю, Мэри помогла ему расплатиться с таксистом. Пол держал в руках франки первый раз в жизни.

«Когда мы приезжали в Париж в наше свадебное путешествие, мы жили в дешевой гостинице. Когда шел дождь, у нас протекал потолок, капли падали прямо на кровать, и это было очень неудобно, когда мы занимались там любовью. А однажды под утро к нам без стука вошел официант и спросил, не желаем ли мы кофе…»

В этот раз им не пришлось самим нести свой багаж. Когда они распаковали чемоданы, Мэри подумала о том, что ее гардероб сильно отличается от того, с которым она приезжала сюда в последний раз: сейчас в ее распоряжении были жакеты и костюмы из чистой шерсти, шелковые блузки и первоклассное нижнее белье. Приняв после дороги душ, она оделась во все свежее. Подойдя к окну, она увидела оживленную суету парижских улиц, и ей показалось, что она слышит голос Рэндела: «Дети могут заблудиться. Сколько можно им говорить, чтобы они не отходили от нас».

Сзади подошел Пол и обнял ее.

– Что Рэндел думал о Париже? – спросил он.

– Он растерялся, как только мы ступили на землю чужой страны.

– Растерялся?

– Он испугался. Как маленький ребенок. Он волновался о том, что мы будем есть, не потеряются ли дети, хватит ли у нас денег…

– Рэндел испугался?

Мэри повернулась и улыбнулась Полу:

– Ты много пишешь о психических проблемах Рэндела. А часто ли ты спрашиваешь, каково приходилось мне?

– Я, конечно, и об этом собираюсь написать, – в замешательстве сказал Пол.

– Книги – вот что самое важное.

Пол открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Они спустились вниз в столовую. Мягкий свет освещал прекрасно сервированный стол.

Еда разморила их, и они вышли погулять по парижским улицам. Стало смеркаться, зажглись уличные фонари. Мэри стояла в объятиях Пола, а вокруг сверкал огнями Париж: Лувр, Елисейские поля, вдали в сумеречной дымке виднелась Триумфальная арка. Они поцеловались и не спеша направились в сторону открытой осеннему ветру Триумфальной арки.

– Два года назад мы шли здесь вместе с Рэнделом, – сказала Мэри и вспомнила пыхтение грузного лысого мужчины, который плелся сзади, не обращая внимания на окружающую их красоту.

Лувр, Нотр-Дам, Центр Помпиду, Шартр – они побывали везде. У них было достаточно денег, для того чтобы ездить на такси, посещать бесчисленные ресторанчики и кафе Парижа.

– По-моему, я начала толстеть, – сказала однажды Мэри.

Но это не мешало им каждый день вдоволь есть и пить вкусные напитки. Мэри с нетерпением ждала наступления ночи, когда они оставались с Полом наедине, в их уютном номере.

Они жили в Париже до Рождества, пока не выпал первый снег. Они продолжали ходить по укромным заведениям Парижа, где Пол шептал ей на ухо невероятные вещи, от которых она чувствовала смущение. Его поцелуи в течение целого дня ожогами горели на ее теле. Мэри была по-настоящему счастлива в Париже.

Они выехали из аэропорта Лондона на такси, направляясь к центру города. Вокруг них простирался великолепный ландшафт.

– Лондон! Лондон! – беспрестанно повторял Пол. Пол настоял, чтобы они сняли квартиру непременно на Кенсингтон-Черч-стрит:

– Я хочу быть там, где Рэндел провел свою последнюю осень, – сказал он, – именно там.

Когда такси завернуло на Кенсингтон-Черч-стрит, Мэри увидела знакомый дом со старыми выцветшими игрушками в окне.

– Учти, я тебя предупредила. Эта квартира без особого комфорта, – сказала Мэри. – А вот и винная лавка, где обычно Рэндел покупал вино… и цветочный магазин, где он покупал розы…

– Постой, подожди, – сказал Пол, расплачиваясь за такси. – Не торопись, расскажи мне поподробней, как все было, когда ты впервые приехала сюда с Рэнделом? – настаивал Пол, обняв Мэри за плечи. Она постаралась ему все в точности пересказать, не пропуская никаких подробностей.

Когда они входили в дом, Мэри услышала знакомый скрип двери. Маленькая кровать Бет все так же стояла в гостиной. Те же занавески, та же мебель, тот же запах. Ей показалось на минуту, что она отсюда никуда не уезжала.

Мэри заглянула в ванную комнату. Окно, через которое Рэндел выбросил бритву, все еще было разбито.

Пустую комнату вдруг заполнили ее дети и Рэндел. Она отчетливо услышала: «Ты должен перестать курить в спальне… Во время еды не кладите локти на стол…» Кстати, стол был тот же и стоял он возле того же торшера.

Мэри вошла в спальню, подошла к окну и прислушалась к знакомому гулу на улице.

Она рассказывала Полу, как все было тогда, ощущая себя как бы в двух мирах одновременно. Все смешалось. Здесь был и Рэндел, куривший, по обыкновению, свою трубку, сидя в кресле, и дети, изучавшие карту, и Пол, стоявший на пороге двери в патио.

– Нам не придется готовить еду дома. В этом нет необходимости, вокруг столько маленьких ресторанчиков. Выбирай любой, – сказала Мэри.

Они вышли на улицу и направились к Ноттинг-Хилл-Гейту.

– По этой дороге я провожала Бет и Джея в Грецию. Мне так хотелось поехать с ними, но я была вынуждена остаться с Рэнделом.

Пол задавал вопрос за вопросом. Он был одержим и никогда не уставал, разговаривая о Рэнделе. А Мэри казалось, что она рассказала о нем все, но вопросы следовали один за другим, и им не было конца.

Снова и снова он жадно впитывал каждое слово Мэри.

– Я хочу посетить с тобой все свои любимые места в Лондоне: музеи, площади, театры, лондонский Колизей. У нас ушли месяцы, чтобы осмотреть все это. Но хочу, чтобы ты знал, – ее глаза встретились с глазами Пола, – Рэндел ничего из этого не видел.

– Он ничего не видел из достопримечательностей Лондона? – спросил Пол, удивленно уставившись на нее.

– Нет…

– А что же он все-таки посетил за все это время?

– Некоторые библиотеки, Гринвич, – Мэри нахмурила брови, стараясь вспомнить еще что-нибудь.

– И это все?

– Ну, еще он посещал винную лавку напротив дома, клинику доктора Буна.

– Чем же он был занят в течение такого долгого времени – почти трех месяцев?

– Почти все время он находился в этой комнате, – сказала Мэри, обведя комнату взглядом. А затем лег в клинику.

– Он писал здесь?

– Да. Он оставил огромную кучу бумаг.

– Но я не нашел здесь никаких его записей.

– Дело в том, что их увезли домой, – ответила Мэри, не глядя ему в глаза.

День за днем Пол слушал рассказы Мэри и скрупулезно собирал факты из жизни Рэндела Элиота. Он гулял с Мэри рука об руку по ее любимым местам, а она смеялась, как девчонка, наслаждаясь тем, что он рядом.

Затаив дыхание, она еле сдерживала волнение, когда Пол купил ей итальянское серебряное ожерелье с филигранью и сам надел ей его на шею. Мэри тоже захотелось сделать ему подарок. Она купила Полу зимнее твидовое пальто.

Когда они посетили театр в Стратфорде, Мэри рассказала о том, что в этом театре они были всей семьей. Она предложила Полу посмотреть Гринвич.

– Интересно, о чем думал Рэндел, глядя на эти корабли? – спросил Пол.

– Видишь ли, к этому времени Рэндел уже находился в состоянии полной погруженности в себя и вряд ли отдавал себе отчет в происходящем.

– И поэтому ты вынуждена была послать Бет и Джея одних в Грецию и Италию, – сказал Пол, поднимаясь с Мэри на палубу «Катти Сарк».

– Да. И представь себе, он этого даже не заметил. Я старалась все время быть рядом с ним и одновременно уделять внимание детям, – в голосе Мэри звучала боль. Она не могла Полу рассказать все. Мэри ни словом не обмолвилась о том, как Рэндел мог всю ночь напролет стоять у окна, наблюдая за оживленным движением машин на улице, и о том, что этот шум он принимал за шум падающих бомб, и еще очень многие вещи не могла рассказать она Полу.

«Я не могу ему сказать всей правды, – как бы призналась Мэри сама себе, – и в память о Рэнделе должна сознаться, что не всегда поступала благородно. Нет», – продолжала молчаливый разговор сама с собой Мэри.

– Ни один биограф на свете никогда не узнает столько подробностей из жизни Рэндела Элиота, сколько знаешь ты, – сказала Мэри вслух.

– Расскажи мне о пребывании Рэндела в Фэйерлоне, – попросил Пол. – Я хочу знать все, что он там делал, что говорил.

Они вышли на улицу. Дул холодный ветер. Пол остановил такси, и они отправились в клинику. Дверь им открыла женщина средних лет.

– О, нет, – сказала она. – Дело в том, что здесь действительно раньше была клиника, но они переехали. Можете зайти посмотреть, – пригласила она их.

Пол и Мэри вошли в холл. «Мы здесь помогаем людям приобрести вновь свободу», – гласила одна из надписей на стене. На полу валялись разорванные книги. Кругом царил хаос.

Они поблагодарили женщину и собрались уходить. По дороге Мэри постаралась воссоздать картину пребывания Рэндела в больнице. Пол слушал внимательно, не перебивая ее.

Находясь уже дома, Пол налил два бокала вина. Мэри протянула руку, чтобы взять свой. Кожа на ее руке давно перестала быть упругой, все говорило о ее медленном увядании. Пол отметил про себя, что при ярком свете лицо ее оставляло желать лучшего. Мэри научилась искусно накладывать макияж; когда она разговаривала, глаза ее светились задорным огнем. Она выглядела еще достаточно молодо. Но когда Мэри читала книгу или слушала концерт, погружаясь в свои мысли, расслабляясь… ее возраст сразу начинал выдавать ее.

Пол крепко обнял ее, поцеловал, сказал, что она прекрасна и что он догадывается о ее маленьких хитростях. Пол давно понял, что Мэри не рассказывала ему всей правды о Рэнделе. Он чувствовал, что она скрывала от него подробности поведения Рэндела во время болезни, его самоубийства, безумных поступков.

В последний вечер их пребывания в Лондоне им позвонил Джордж Бламберг из Нью-Йорка.

– Вы же знаете, я никогда не звоню, пока у меня нет хороших новостей, – сказал он. – Компания «Парамаунт» решила снимать фильм по книге «Хозяин». Что вы скажете на это?

Мэри оглянулась на Пола и сообщила ему новость: «Парамаунт» будет снимать фильм по «Хозяину».

Джордж продолжал говорить о деньгах… о больших деньгах, которые они получат, об известности в масштабах всей страны, о планах на будущее…

Когда Мэри повесила трубку, она на мгновение представила себе, что она могла бы сказать: «Это моя книга. Он говорил об успехе моей книги».

Пол заметил, как сверкают ее глаза.

– Ты гордишься им, – сказал он. – Ты гордишься этой книгой.

– Да.

Пол продолжал говорить что-то еще насчет Рэндела, но Мэри почти не слушала его. Она вспомнила, как несколько лет назад в этой же комнате Рэндел говорил ей: «Хозяин»? Но я не помню ничего. Я не помню, когда я успел написать эту книгу». Она вспомнила причитания Рэндела: «Я никогда больше не смогу ничего написать. Но если я не писатель, то кто же тогда я?» Мэри включила лампу и сказала Полу:

– У меня для тебя сюрприз. Я специально хранила его для нашей последней ночи в Лондоне. У меня есть еще одна книга Рэндела. Она называется «Молящая судьба». Я дам тебе прочесть ее, когда мы вернемся домой.

– Новая книга?! – воскликнул Пол. От волнения он пролил вино из своего бокала. – Боже мой! Новая книга Рэндела? И ты до сих пор молчала?

– Ты можешь использовать ее во второй части биографии.

– Как ты могла молчать об этом! Наверное, ты все последнее время работала над ней. Значит, вот ты чем занималась у себя в кабинете до поздней ночи.

– Рэндел был очень болен, когда диктовал мне ее. Мне было трудно записывать за ним. И потом я очень долго разбиралась в этих записях.

– Я не могу в это поверить, – сказал Пол, в волнении расхаживая по комнате. – Все это время ты работала над его новой книгой, а я даже не догадывался об этом.

– Пойдем лучше спать, – предложила Мэри, направляясь в спальню.

Уже лежа в постели и гладя ее волосы, Пол сказал:

– Завтра мы уже будем дома. Наверное, ты рада уехать отсюда. Ведь столько времени ты провела здесь в одиночестве.

– Нет, – рассмеялась Мэри. – Мне нравилось мое одиночество, потому что никогда в жизни до этого я не испытывала такого чувства свободы – я приходила, когда хотела, ложилась и вставала, когда мне заблагорассудится. Я тратила свои собственные деньги, и никто не знал, где я была и что делала. Это было очень приятно.

Пол удивленно посмотрел на нее.

– Ты недостаточно хорошо меня знаешь, – сказала Мэри и улыбнулась ему.

– Это я тебя не знаю достаточно хорошо?! – прошептал Пол и с силой привлек ее к себе, обнимая и целуя, заставляя ее стонать от удовольствия и извиваться в его объятиях.

Когда Пол уснул, Мэри думала о том, сколько новых книг должно выйти, прежде чем критики поймут, что здесь что-то не так: не может покойный писатель написать столько книг. И тогда Пол обо всем узнает и вспомнит…

ГЛАВА 31

– Это дом Рэндела Элиота, – размышлял однажды Пол. – И кроме нас, никто не сохранит его таким, каким он был при жизни Рэндела. Ты же все помнишь – где какая мебель стояла, в какой цвет были покрашены стены. Мы обновим его и подремонтируем. Не надо забывать, что Рэндел Элиот – Шекспир этого города. Мы сделаем из его дома музей и передадим городу. Кроме благодарности потомков, это принесет нам деньги.

Он посмотрел на Мэри и продолжал:

– Люди будут приезжать сюда на экскурсии. Здесь будет продаваться биография Рэндела, которую я напишу, и в ней будет много историй про тебя – о том, как ты помогала ему, заботилась о нем, записывала все, что он диктовал тебе. Этот дом станет и твоим памятником.

Мэри молчала.

– Но ты совсем не хочешь мне помочь, – раздраженно сказал Пол. – Ты упорно продолжаешь молчать, когда речь заходит о фактах его жизни. Ты молчала и в Лондоне, и в Париже… Все, что я о нем знаю – это то, что он был психически болен, был несчастлив. И все! Как я смогу написать его биографию, сохранить работу, если ты отказываешься помогать мне. – Лицо Пола побелело. Он сильно схватил Мэри за руку. – Ты обязана мне помочь! – закричал он. – Я пишу научный труд, но без твоей помощи я не могу провести исследование.

Мэри стало больно, она попыталась вырвать руку, но Пол еще крепче схватил ее.

– Он был сумасшедший! – крикнул он.

– Нет, он не был сумасшедшим, когда писал.

– Неправда. Все его видение мира искажено. Это четко прослеживается в его книгах. Возможно, в этом и заключалась его гениальность.

В какой-то момент Мэри показалось, что он может ударить ее. Но Пол так резко выпустил ее руку, что она чуть не упала.

– А может быть, ты просто завидуешь мне? – спросил он. – Ты завидуешь, что у меня есть контракт на книгу, а ты до сих пор не написала ничего, что стоило бы опубликовать?

Мэри взяла себя в руки и попыталась говорить спокойно – так она обычно делала, когда Рэндел выходил из себя и кричал на нее.

– Я считаю, что ты должен писать о его работе, а не о нем, – сказала она.

– Замолчи! – закричал Пол. – Что ты о себе возомнила? Ты просто записывала то, что диктовал тебе Рэндел Элиот.

Мэри повернулась и выбежала из комнаты. Она слышала, как Пол кричал ей вслед.

– Ты – никто! Ты ничего не хочешь делать! Я работаю, я пишу – ты хоть знаешь, что это такое? Ты имеешь хоть малейшее представление, что такое настоящее исследование?

Мэри уже не слышала, что еще кричал Пол. Она села в машину и уехала.

Сад Мэри был полон цветов. Пол просил у нее прощения. Потом он поцеловал ее, и они снова занимались любовью, как будто ничего не произошло между ними.

– Я так давно тебя не видела, – сказала ей Нора во время очередного ленча. – Ты так долго пробыла в Лондоне, что, наверное, стала настоящей англичанкой.

– Как провели время? – спросила Нора.

– Это было похоже на медовый месяц.

– Тебе было хорошо?

– Прекрасно, – улыбнулась Мэри.

– Я видела Пола в университете. Он хорошо выглядит. Сказал, что дела с книгой продвигаются хорошо. А как твои литературные занятия?

– Мои? – переспросила Мэри, пожимая плечами. – У меня сейчас нет для этого времени. Я занимаюсь нашим старым домом. Ты слышала об идее Пола устроить там музей Рэндела Элиота?

– Отличная идея.

– Пол хочет воссоздать там все, как было при жизни Рэндела. Мы перевезли туда всю старую мебель из моего нового дома. Я помогаю проследить за тем, чтобы все вещи стояли на своих местах.

Они принялись за ленч.

– Расскажи, что интересного произошло здесь, пока меня не было.

Нора со свойственной ей обстоятельностью поведала о новостях. Мэри любила ее слушать. Когда дошла очередь до яблочного пирога, в комнате появилась прабабушка, толкая перед собой стул на колесиках.

У Мэри была назначена встреча с Полом, поэтому она вскоре попрощалась с ними и уехала. Стоял жаркий майский день, и люди, одетые в летнюю одежду, заполнили парк и лужайки. Когда Мэри подъезжала к старому дому, она увидела, что фургон, который должен был привести их старые вещи, уже на месте и мужчина перетаскивает их в дом.

– Мэри! – закричал Пол. – Скажи нам, пожалуйста, где стояла эта кровать?

– Вот здесь, в этом углу, – показала она, входя в комнату Бет. Это была старая комната. Когда-то Бет настояла, чтобы ее выкрасили в желтый цвет. Сейчас по стенам расползлись паутинки трещин, а потолок местами облупился. Зато кровать и другая мебель были подремонтированы и выглядели совсем новыми в этой обшарпанной комнате.

– Сейчас эта комната точно такая, какой была, когда здесь жил Рэндел, – удовлетворенно заметил Пол. – В спальне будет стоять большая двуспальная кровать. – Пол обнял и поцеловал Мэри. – Теперь очередь за столовой, – сказал Пол. – Она должна быть тоже точно такой, какой знал ее Рэндел.

Они полезли на чердак и нашли там старые занавески, которые раньше висели в комнате, но они были такие ветхие и вылинявшие от солнца, что Мэри решила их не вешать.

– Я думаю, что смогу подыскать ткань, похожую на эту, – сказала она.

Прошло несколько дней, прежде чем ей удалось найти ткань. Она положила ее в машину, купила лимонад и мороженое и отправилась в старый дом, где ее ждал Пол. Он хотел чаще бывать в этом доме, чтобы быть ближе к Рэнделу. Проезжая по знакомым улицам, она вспоминала, как гуляла здесь со своими детьми, когда они были маленькими, как они носились по парку рядом с домом и она слышала их звонкие голоса. Все так же в знакомом парке играла детвора, наслаждаясь прекрасным майским солнышком. Мэри вздохнула, потом улыбнулась своим воспоминаниям. Поднимаясь по лестнице крыльца, она подумала о большой двуспальной кровати, которая ждала ее в спальне… Мэри тихо открыла двери и бесшумно вошла в дом. Она знала, что Пол любит сюрпризы. И она с удовольствием делала ему их. Сюрпризом был его новый кабинет, поездка в Европу, его новая машина…

В комнатах было жарко. В них стоял Знакомый запах старины и ветхости. Мэри прислушалась, чтобы определить, где находится Пол, и неожиданно предстать перед ним, но ничего не услышала. В доме стояла тишина. Она заглянула в кабинет, но его там не оказалось. Рядом с креслом Рэндела на полу были разбросаны листы бумаги.

На столе лежала рукопись «Молящей судьбы», которую она дала Полу вчера вечером.

– Помнишь, я обещала тебе дать почитать новую книгу Рэндела, когда мы были в" Англии? – сказала она ему, и его глаза заблестели.

Он с благоговением взял в руки стопку аккуратно напечатанных листков. «Молящая судьба», – повторял он несколько раз, перелистывая рукопись.

– Я не буду говорить с тобой об этой книге, пока ты не прочтешь ее и не составишь своего собственного мнения о ней. Она написана в другом ключе и не похожа на прежние.

Мэри вздохнула, еще раз взглянула на рукопись, лежащую на письменном столе, и вышла из кабинета. В столовой стоял ее старый обеденный стол, который она перевезла из нового дома. Мэри дотронулась рукой до спинки стула – этот стол и стулья достались ей от родителей. Сейчас Пол называл этот дом не иначе как «фамильное гнездо Рэндела Элиота».

На кухне она обнаружила грязную посуду и две пустые бутылки из-под виски.

Положив в холодильник лимонад и мороженое, Мэри решила пойти наверх. Наверное, Пол в ванной или отдыхает в спальне. Она улыбнулась при мысли о большой двуспальной кровати и принялась расстегивать пуговицы на кофточке. Но подойдя к лестнице, ведущей на второй этаж, она замерла… На ступеньках она увидела женскую майку, чуть повыше валялись шорты и лифчик, еще выше через перила были перекинуты узкие бикини.

Придя в себя через некоторое время, Мэри повернулась, чтобы уйти, и услышала смех Пола, доносившийся сверху.

– На этой двуспальной развалине? – услышала она женский голос и смех. Это был голос Мишель Вилднер.

Наступил вечер, наполнив комнаты старого дома запахом свежей листвы и сирени. Но он не принес прохлады, и в спальне Бет, где лежали Пол с Мишель Вилднер, было душно и жарко.

Пол встал, чтобы включить вентилятор. Мишель оглядела комнату, решив, что это, должно быть, была детская. Волны теплого воздуха наполнили комнату.

– Это была комната одного из детей Рэндела? – спросила Мишель.

– Это была комната Бет, – ответил Пол. – Вот кровать, в которой Мэри спала, когда сама была маленькой. Здесь все, как было при Рэнделе. «Семейное гнездо Рэндела Элиота».

– Ты знаешь все о Рэнделе Элиоте, – сказала Мишель, прижимаясь к Полу.

– Я обязан знать, – прошептал Пол, лаская молодое тело Мишель.

– Мне пора уходить.

– Ты ведь придешь завтра? Около трех.

– Постараюсь.

Выйдя из дома, Мишель услышала раскаты грома. Дети стремглав бежали из парка домой. Собиралась гроза.

Мэри сидела в темноте на диване в своем новом доме и тоже слышала надвигающуюся майскую грозу. Сверкнула молния, осветив на мгновение комнату. По лицу Мэри бежали слезы.

Мишель закрыла за собой двери своей квартиры, до того как первые капли дождя упали на землю.

– Как дела? – спросила ее Тереза, прожевывая кусок пиццы, который она держала в руках. – Как Пол?

– Нормально, – ответила Мишель, садясь на диван и закрывая глаза. За окном снова сверкнула молния и ударил гром. – Я была у него почти весь день. Дай мне кусок пиццы.

Тереза протянула ей коробку с пиццей и спросила:

– Вы встречались в старом доме?

– Да. Ужасный дом. Воняет сыростью и плесенью. В детских комнатах полно детского барахла. В шкафах все еще висит детская одежда. Плита и холодильник – как музейные экспонаты. Но Полу нравится все это. Он любит каждую трещину в стене, потому что «здесь жил Рэндел Элиот».

– А что Мэри Элиот?

– Она старая: Пол говорит, ей пятьдесят.

– Но зато у нее есть деньги.

– Деньги – это еще не все. Иначе Пол не бегал бы за мной.

– А что, если Мэри однажды решит навестить свой старый дом и увидит, что ее кровать занята?

– Пол говорит, что она любит свой новый дом и редко приезжает туда. Она счастлива, что вышла замуж за Пола, который тоже счастлив, что стал официальным биографом Рэндела Элиота, и я довольна, что Пол спит со мной. – Она облизала палец, доев свой кусок пиццы, и улыбнулась. – Так что выходит, что все довольны.

Когда Мишель уехала, Пол спустился вниз в кабинет Рэндела. Теперь он был один, и перед ним лежала рукопись Рэндела. Он подержал ее в руках, но не стал читать. Он поднялся наверх, в спальню Рэндела, и посмотрел в окно. Шел дождь. В свете уличных фонарей тротуар блестел и казался зеркально гладким. За дорогой темным массивом раскинулся парк. Как часто Рэндел смотрел из этого окна, размышляя над новым романом? Здесь была задумана и написана «Молящая судьба». Спускаясь вниз, Пол гладил рукой деревянные перила, думая о том, сколько раз рука Рэндела касалась этого дерева.

В кабинете он снова устроился в кресле, взял в руки рукопись, но потом опять отложил ее, встал и пошел на кухню. Там он открыл бутылку виски, налил себе порцию и вернулся в кабинет.

– За твой новый роман! – провозгласил он, обращаясь к Рэнделу, стоя в центре комнаты. – И за мой успех! – За известность и успех! – закончил он свой тост и допил остатки виски.

Но усевшись в кресло, Пол понял, что он слишком пьян для того, чтобы читать. Он был слишком пьян и для того, чтобы вернуться домой. Он позвонил Мэри и сказал ей, что остается здесь на ночь, чтобы дочитать рукопись до конца. Повесив трубку, он поднялся в спальню и заснул.

ГЛАВА 32

– Я специально медленно читаю новую книгу, – сказал Пол Мэри, когда позвонил ей на следующее утро. – Мне очень приятно читать ее, находясь в доме, где Рэндел писал ее, в окружении вещей, которые окружали его, ощущать во всем его незримое присутствие.

– Да, – сухо сказала Мэри. – Я представляю себе, в какой обстановке ты работаешь.

– Это чудесно, – сказал Пол. Мэри промолчала.

– Я хотел бы чуть позже взглянуть на записи Рэндела, о которых ты мне говорила в Лондоне.

– Они сложены в коробке у меня в рабочей комнате, – сказала Мэри. – Ты не забыл, что в понедельник мы ждем к ужину гостей из университета?

– Я обязательно буду. У нас еще достаточно времени, чтобы подготовиться. Ты не представляешь себе, какое удовольствие я получаю, читая новую книгу Рэндела. Я люблю каждое слово, которое он написал.

Мэри сказала, что ей тоже нравится книга, попрощалась и повесила трубку. Утреннее солнце залило всю спальню. Мэри поднялась с постели, привела себя в порядок и, усевшись перед зеркалом, принялась наносить косметику. В ушах еще звучал довольный и беззаботный голос Пола. Он добился своего. Он стал официальным биографом Рэндела Элиота, ее бывшего мужа, который не написал в своей жизни ни единой строчки. Она вспомнила долгие часы бесед с Полом о книгах Рэндела – о ее книгах – еще до того, как они легли в постель. Ее глаза наполнились слезами… Как сможет она снова лечь в объятия Пола?

Она вспомнила о вечеринке, которую они запланировали на понедельник. Придет Мишель Вилднер и как ни в чем не бывало будет улыбаться жене Пола Андерсона, занимающего гостей рассказами о том, что ключом к пониманию творчества Рэндела Элиота является его психическое заболевание…

Мэри вытерла глаза и посмотрела на себя в зеркало. Глаза ее высохли.

– Ты – Мэри Квин! – сказала она своему отражению в зеркале, гордо вскинув голову.

Потом она прошла в свой кабинет, где стоял новый процессор, способный отпечатать целую книгу за считанные часы. Она вставила в компьютер диск, заправила принтер бумагой и включила его, наблюдая, как быстро растет стопка отпечатанного текста.

Ханна всю неделю находилась в Омахе, занимаясь с клиентами своей фирмы. В этот день она работала до поздней ночи и только часам к двум добралась наконец до постели. Не успела она лечь, как ее тут же поднял телефонный звонок.

– Ханна! – Это был голос ее брата.

– Сейчас третий час ночи! Ты где находишься? – спросила она недовольно.

– Я в доме Рэндела. Я звоню, чтобы поговорить с тобой о новой книге Рэндела…

– Ты звонишь мне среди ночи, чтобы поговорить о книге?

– Там все описано в точности, как оно и было.

– Что описано? Я ничего не понимаю. Подожди, я включу свет и найду что-нибудь выпить.

– Понимаешь, там все описано – и рукописи, которые мы видели в Британском музее, и письмо о казни Марии Стюарт – королевы Шотландии, и лондонские театры, и «Ковент-Гарден»… Там есть про все это.

– Что ты говоришь? Я не понимаю тебя, – повторила Ханна.

– Я только что закончил читать новую книгу Рэндела. И я больше чем уверен, что Мэри переделывает работу Рэндела. Она вставляет туда куски описаний того, что мы видели вместе с ней в Лондоне…

– Но Рэндел тоже был в Лондоне.

– Он никогда не видел этих мест. Мэри сама мне об этом говорила. Она просто вставляет в его текст свои описания. Как же теперь отличить, что в этой книге принадлежит Рэнделу, а что Мэри дописала от себя? Теперь я понимаю, почему она не хотела, чтобы я видел, чем она занимается у себя в кабинете.

– Может быть, она с самого начала так поступала?

– Как?

– Ну, помогала ему писать.

– Она только печатала то, что он диктовал ей… Она наизусть знает каждое слово в каждой книге. Я не знаю, что и предположить насчет этой новой книги.

– Она хорошо написана?

– Она просто великолепна. И я ей скажу об этом. Но как я смогу писать биографию Рэндела, если я не знаю, сколько изменений она внесла в эту книгу?

– Спроси у нее, – посоветовала Ханна. – В любом случае она не стала от этого хуже.

– Как знать?

– Может, у нее есть талант создавать шедевры из написанных романов? – засмеялась Ханна.

– Есть одна вещь, которую я могу сделать, – сказал Пол. – В Лондоне она сообщила мне, что у нее остались какие-то записи после Рэндела. Завтра я поеду к ней и просмотрю их – может, они прольют свет на эту загадку.

– Неплохая мысль… Только ни в коем случае не обвиняй ее ни в чем. И пожалуйста, не начинай снова пить…

– Я обязательно просмотрю записи и выясню, насколько они соответствуют тексту книги.

– И позвони мне. Подумай о том, какая у тебя хорошая жизнь с Мэри – красивый дом, деньги, путешествия, твоя собственная книга… Я так хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Обещай, что позвонишь мне сразу, как только что-нибудь выяснишь.

Пол пообещал, и они распрощались. Потом он выпил стакан виски и отправился спать.

С утра шел дождь. Гремел гром и сверкала молния, но Пол только повернулся на другой бок и снова заснул.

Было три часа дня, когда он наконец проснулся и сел в постели. Голова была тяжелой с похмелья. Через некоторое время он почувствовал, что может встать, и отправился принимать душ. К пяти часам он проголодался. У Мэри, наверное, уже готов ужин.

На улице шел дождь, но когда он подъехал к дому Мэри, ее машины на месте не оказалось. Он решил, что она отправилась за покупками.

На кухне ничего не было готового из еды. Он выпил кофе и съел кусок хлеба с маслом. Потом поднялся в ее кабинет. Комната, как всегда, была чисто и аккуратно прибрана. На подоконнике стояли цветы. Пол заметил новый процессор. Для чего он? Для новой «работы» над книгами Рэндела Элиота? Пол выругался.

В шкафу он отыскал несколько картонных коробок с пометкой «Записи Рэндела». Он осторожно раскрыл первую коробку. Она была наполнена использованными конвертами, сложенным в пачки. Здесь же были куски оберточной бумаги. И конверты, и бумага были покрыты неровными строчками, среди которых почти ничего невозможно было разобрать. Пол раскрывал пачки, но везде было одно и то же. Каракули, казалось, были нацарапаны сломанным карандашом. Они были абсолютно бессмысленны. Пол открывал коробку за коробкой, пока не добрался до последней. Все, что он смог разобрать, – это слова «атомный», «св. Давид», «цветные мелки для Пегги».

– Это шутка! – вскричал Пол. – Она разыгрывает со мной шутки. Она строит из меня дурака!

Раздался звонок в дверь.

Может быть, Мэри оставила дома ключи? Пол выглянул в окно. У ворот стояла машина его шефа. Господи! Как он мог забыть? Сегодня же понедельник! Они пригласили гостей на вечеринку. Рядом со своим шефом он увидел Билла Риверса, Хью Бонда…

На кухне ничего не готово… Мэри куда-то уехала…

В дверь снова позвонили.

Пол в панике уселся на кровать. Ее нет дома. Она уехала. Двери закрыты. Могла же произойти какая-нибудь ошибка! Он упал на кровать и закрыл голову подушкой.

Он услышал, как подъехала еще машина. Люди звали их, переговаривались, звонили в дверь. Через некоторое время он ничего не услышал, кроме шума дождя. Он осторожно спустился вниз и выглянул через щель в занавеске наружу. На крыльце никого не было. Дорожка перед домом тоже была пуста.

– Проклятье! – воскликнул он. – Я стану посмешищем всего факультета! Никого не оказалось дома…

По стеклу барабанил дождь.

– Сука! – закричал он в пустой комнате.

Стало темнеть. Пол бродил по комнатам, в гневе распахивая двери. Где может быть Мэри? Было половина девятого, когда он решил посмотреть в ее шкафу, что она взяла. Два новых чемодана исчезли. Пол выскочил во двор, сел в машину и поехал в аэропорт. На стоянке стояло несколько машин, среди которых он сразу увидел машину Мэри.

Когда он вернулся домой, зазвонил телефон.

– Ты дома? – услышал он спокойный голос Мэри. – Я звонила в старый дом, думала, что ты там.

– Я-то дома, а вот где ты? – закричал Пол. – Весь факультет пришел сюда, и мне пришлось прятаться от них! О чем ты думала?! Куда ты поехала?! Ты хочешь сделать из меня дурака!..

– Обо мне не беспокойся, – холодно перебила его Мэри. – Я вернусь, когда немного отдохну. Завтра из Африки приезжает Майкл. Я получила от него письмо.

– Ты собралась отдыхать? – закричал Пол, но в ответ услышал, как на том конце провода повесили трубку.

В то время как Мэри горько плакала в номере «Плаза»-отеля в Нью-Йорке, Пол ходил взад и вперед по гостиной. Наконец он решился позвонить Баттерфилду. Он извинился перед ним за сорванную вечеринку, объяснив все непредвиденными обстоятельствами – заболела Бет, и Мэри пришлось срочно выехать к ней.

Он позвонил всем приглашенным, кроме Мишель. Она позвонила ему сама.

– Вечеринка сорвалась? – спросила она.

– Да, – расстроенно сказал Пол.

– Я все равно не собиралась приходить, чтобы не выдать наших отношений. Я же знаю, как по твоему похотливому взгляду можно легко обо всем догадаться. Только что я говорила с Норой Гилден, и она сообщила мне, что вечеринка не состоялась и Мэри уехала к заболевшей дочке. Как она? Они еще не звонили?

– Пока нет.

– Может быть, мне зайти и успокоить тебя в твоем несчастье? – кокетливо спросила Мишель.

– Было бы неплохо.

– Тогда будь готов, – сказала Мишель и повесила трубку.

Она припарковала машину за квартал от дома.

– Меня никто не заметил, – сказала она, когда Пол обнимал ее, вдыхая аромат ее духов. Ее тело было податливым и горячим. Она немного намокла под дождем, и от нее веяло свежестью.

Скоро Мишель заснула, но Полу не спалось. Он встал с постели и прошел в кабинет Мэри. Он снова принялся разглядывать содержимое коробок с надписью «Записи Рэндела».

Старые конверты были адресованы Рэнделу. Судя по штемпелю, им было года два.

Пол вернулся в спальню, но не мог уснуть до самого утра. Когда солнце залило спальню утренним светом, Мишель проснулась и поцеловала его.

– Я прекрасно выспалась, – сказала она, потягиваясь в постели.

Пол спустился вниз, чтобы приготовить завтрак. На кухне была гора немытой посуды.

– Проклятье! – громко сказал Пол, так и не найдя ни одной чистой тарелки.

ГЛАВА 33

До агентства «Энджел» Мэри добралась на такси.

– У меня назначена встреча с Джастин Энджел. Меня зовут Мэри Квин, – обратилась она к молодой женщине в приемной.

– Миссис Квин! – сказала симпатичная женщина. – Миссис Энджел через минуту спустится.

Улыбка Джастин Энджел, когда она спустилась вниз, была такой же сияющей и свежей, как и вся обстановка вокруг. Сопровождая Мэри в свой офис, она представила ее своим сотрудникам, потом усадила в удобное кресло и заказала кофе. В светлые большие окна офиса заглядывало голубое нью-йоркское небо.

Сидя в кресле, Мэри уже не ощущала себя лишь «первоисточником», как это было в агентстве, с которым Пол подписал контракт. Сейчас она была основным объектом внимания со стороны Джастин Энджел. Она говорила с сильным нью-йоркским акцентом, на ее пальцах сверкали кольца, когда она перебирала рукописи у себя на столе.

– Вы можете понять, в каком шоке мы все находимся? – сказала она, улыбаясь Мэри. – Целых три новых романа Рэндела Элиота! В это невозможно поверить. Их видел кто-нибудь еще?

– Нет, – ответила Мэри.

– Мы просидели две ночи за их чтением. Они потрясающие. Это лучшее, что он написал до сих пор. Конечно, мы согласны быть вашими представителями, но… – Джастин покачала рукой, унизанной кольцами, над рукописями и слегка улыбнулась.

– Вас смущает, что после смерти автора появилось четыре новых романа?

– Рэндел ушел слишком рано, – мягко сказала Джастин. – Это был первоклассный писатель, хотя и с кое-какими отклонениями в психике. Мэри посмотрела в окно.

– Значит, эти три новых романа могут быть изданы? – спросила она.

– Мы можем издавать по одной книге в год. Это будет настоящий урожай Рэндела Элиота. У вас есть на примете издатель, с которым вы хотели бы, чтобы сотрудничало наше агентство?

– Как вы знаете, контракт с Джорджем Бламбергом истек. Но несколько лет назад он предлагал мне десять тысяч долларов за первую книгу.

– Сколько? – удивленно подняла брови Джастин.

– Десять тысяч. Джастин рассмеялась:

– Он, наверное, пошутил! В десять раз больше!

– Нет. Он был прав, – сказала Мэри и посмотрела Джастин прямо в глаза. – Рэндел Элиот умер, но его романы все равно будут продолжать выходить. Это только следующие три. Но вы их должны продавать под моим авторством, а не под именем Рэндела Элиота. Поэтому десять тысяч долларов – это максимум, на что может надеяться начинающий автор. Я хочу, чтобы вы знали, что я обратилась к вам, потому что у вас репутация умного и догадливого человека.

Некоторое время в комнате был слышен лишь шум нью-йоркских улиц. Потом Джастин сказала:

– Значит, вы и есть Рэндел Элиот. Мэри и Джастин встретились взглядами.

– Как мне быть? – спросила Мэри.

– Расскажите мне все с самого начала, – сказала Джастин, – а потом дайте мне пару дней – мы что-нибудь придумаем.

На следующий вечер Джастин пригласила Мэри в ресторан.

– Вы должны доверять мне, – сказала она своим живым голосом. – Теперь мы повязаны одной ниточкой – я заинтересована в том, чтобы вы больше зарабатывали, потому что десять процентов будут моими. А я очень люблю деньги. – Джастин улыбнулась. – Отныне вы станете «писателем, который лгал во имя любви».

– Что? – переспросила Мэри, поставив на стол пустой бокал.

– Мы решили так назвать вас. Это будет ваш новый образ. Вы обманывали, потому что любили Рэндела, любили свою семью. И именно ваша любовь объясняет и оправдывает ваши действия. Кто посмеет обвинить вас в этом? Представьте, что произойдет в издательском мире, когда выяснится, кто был на самом деле все эти годы Рэнделом Элиотом!

– Надо еще, чтобы они поверили в это, – сказала Мэри. – Ведь я не могу ничего доказать. Рэндел мог надиктовать мне все книги, пока был жив.

– А кому могут понадобиться эти доказательства? Кто станет судиться с вами? Ваши дети? Я думаю, что им это будет совсем не нужно. Как только о вашей истории станет известно, вы будете нарасхват у издателей. Им тоже не надо бегать по юристам, потому что все хотят делать деньги – и вы, и я, все. Даже если кто-нибудь и захочет копать под вас, ему все равно не удастся ничего доказать. Ваша история станет вашей хорошей рекламой. Как смогут те, кто вам не поверит, объяснить тот факт, что после смерти Рэндела не осталось ни одной записи, сделанной его рукой? Но тем временем каждый год продолжают выходить в свет его новые книги – в том же стиле, в том же духе, что и при его жизни. Рано или поздно все поймут, что не мог покойный Рэндел написать столько книг.

– Я в разные годы писала части разных книг. Поэтому в них есть много общего. Они все являются как бы продолжением друг друга, – сказала Мэри.

– Вам не следует менять имя Рэндела на ваше на первых пяти книгах. Все будут знать, что истинным их автором являетесь вы, и это тоже будет частью вашего нового образа, который мы создадим. Люди будут знать, что вы ради Любви приписали ему авторство своих книг. Это будет прекрасной рекламой.

Мэри молча смотрела в пустой бокал.

– У вас будет издано восемь книг – вы можете претендовать на большую литературную премию, – сказала Джастин.

– Да, – тихо произнесла Мэри. – Писатель восьмидесятых, голос своего поколения, обладатель Пулитцеровской премии.

Джастин с удивлением посмотрела на нее и рассмеялась.

– Так оно и будет.

– Эти слова говорили Рэнделу три года назад, здесь, в этом отеле, – грустно сказала Мэри.

Джастин обещала зайти на следующий день. Ей надо было переговорить с адвокатами и бухгалтерами. Мэри позавтракала у себя в номере, а когда подошло время ленча, спустилась в ресторан.

В два часа появилась Джастин.

– Все считают, что мы выбрали правильную линию, – сказала она. – В ней нет ни одного изъяна. – Она посмотрела на Мэри, которая стояла у окна. – Вы чем-то обеспокоены?

– Да.

– Пол? – спросила Джастин. – Он что, не любит удачливых женщин?

– Он считает, что, работая над биографией Рэндела, занимается делом всей своей жизни. Что он будет делать, когда выяснится, что ему надо начинать сначала и писать про свою жену?

В комнате воцарилось молчание. Его прервала Джастин:

– У вас все складывается отлично. А что касается Пола, то он скоро поймет, что не так уж и плохо быть супругом известной писательницы. Вы это хорошо должны понимать. Деньги, слава… Но для него во всем этом есть еще одна самая важная вещь.

– Какая? – спросила Мэри.

– Он еще не издал книгу. Но он может сделать своего издателя счастливым, если напишет книгу о тайной писательнице, которая лгала во имя любви – о своей собственной жене. Люди обожают биографии с тайнами. Любой издатель с удовольствием ухватится за эту идею, потому что такую книгу будут покупать. Биографии – это лучший бестселлер, если он, конечно, с изюминкой. – Она наклонилась вперед и сказала деловым тоном: – Пускай Пол предоставит нам право представлять его интересы. Скажите ему, что биография «Писателя, который лгал во имя любви» принесет ему большой успех. Кто является его издателем?

– «Матрикс-Пресс».

– Мы найдем ему более солидное издательство, – сказала Джастин, презрительно ухмыльнувшись. – Вам не следует волноваться насчет Пола. Он будет счастлив, когда у него появятся деньги. Он станет серьезным исследователем и обеспечит себя на всю жизнь. Ведь он этого хочет?

– Да, – сказала Мэри.

– Я хочу дать вам один совет. Вам неплохо было бы куда-нибудь уехать, например, в Италию, пока страсти вокруг вашей истории немного улягутся. Писатели и исследователи хорошо себя чувствуют в Италии. У вас получится что-то вроде второго медового месяца. Там собирается хорошее литературное общество. Может быть, там, среди известных людей, Пол быстрее оценит свою возможность стать вашим официальным биографом. Я думаю, месяца вам будет достаточно. А я тем временем все здесь устрою, когда разразится эта ошеломляющая шумиха.

ГЛАВА 34

На следующий день в полдень Мэри долго смотрела на себя в зеркало в своем номере. Возможно, она достаточно наплакалась. Слезы принесли ей облегчение. Тяжелый ком в ее груди растаял, и она больше не заламывала рук и не вздыхала. Пол был с Мишель, в этом нет никаких сомнений, но она здесь. Она – Мэри Квин, и она увидит сегодня Майкла после трехлетней разлуки!

Мэри стала наносить на лицо косметику. Женщина, которую она видела в зеркале погруженной в глубокое раздумье, была обладательницей темных, блестящих волос; ее глаза под густыми ресницами излучали свет.

Как только она нанесла губную помаду, ее воображение – этот дар, эта радость, это несчастье – вдруг создало ей женщину в доспехах. Где же она ее видела?

Однажды… в начале пьесы «Сон в летнюю ночь», которая начиналась с ужасающей, ожесточенной битвы между двумя одетыми в доспехи рыцарями. Их тяжелые мечи сверкали, металл звенел – и наконец, они выскользнули из-под своих шлемов и кольчуг, как бабочки из куколок. Один из них оказался красивым королем. Другой был женщиной – прекрасной королевой Ипполитой, одетой во все белое, с ниспадающими волосами…

Мэри подошла к окну и стала наблюдать за уличным движением Нью-Йорка. Легковые автомобили, грузовики и фургоны с товарами следовали друг за другом, как кроткое баранье стадо, но и теперь и тогда на них падал солнечный свет и отражался от них.

Вскоре она поедет в аэропорт встречать своих детей.

Как великолепно, что они всегда думали, что их отец не кто иной, как профессор английского в государственном университете.

А она… все эти долгие годы она была лгуньей.

Весь полдень ее дети стекались из Техаса, Миннесоты и Колорадо и радостно бросались друг другу в объятия.

Майкл приехал на автомобиле из Коннектикута, загорелый и немного незнакомый, – но все же его глаза и улыбка остались прежними. Никто из них не спрашивал, почему они здесь… Важно было только то, что она заплатила за их дорогу и они смогли приехать на этот нью-йоркский уик-энд.

Они распаковали свои вещи в ее просторном номере и поужинали в гостиничном ресторане. Весь вечер они рассказывали Майклу о том, что случилось без него: о похоронах Рэндела, о новом доме Мэри и ее свадьбе, о свадьбе Дона – и слушали в свою очередь его рассказы об Африке.

Они вновь видели, как он, смеясь, запрокидывает назад голову или стучит ботинком одной ноги по коленке другой. И хотя Мэри все еще была напряжена – они заметили это, – она немного расслабилась, потому что все ее дети были наконец рядом с ней.

Дон описал свой процветающий бизнес, Бет поведала о каком-то женоподобном профессоре. Джей рассказал историю о гремучей змее. Все четверо наблюдали за Мэри.

Вернувшись в ее номер, они наглухо закрыли шторы и уселись в мягкие кресла.

Мэри посмотрела на них и, немного поколебавшись, начала говорить:

– Я хотела, чтобы вы собрались все вместе. У меня для вас очень важное сообщение, которое надо передать вам прежде, чем кто-нибудь еще расскажет вам об этом.

– Это касается Пола? – спросила Бет, заправляя за уши свои длинные светлые волосы. – Ты и Пол несчастливы друг с другом?

– Вовсе нет, – ответила Мэри, – это гораздо более важная вещь.

Освещенные светом лампы, устремив на нее взоры, они ждали объяснений.

– Не знаю даже, как начать, – сказала Мэри. – Вышел другой роман – «Молящая судьба», а потом еще два.

– И отцовское имя на обложке? – спросил Дон. Глаза у него были, как у отца, зеленого цвета. Взгляд этих глаз, слегка подтрунивающих, заставил Мэри замолчать. А может, она услышала насмешку в его словах?

– Мамуля, – произнесла Бет, и на этот раз Мэри уловила нотку любезного раздражения.

Джей сказал:

– В ту минуту, когда я увидел тебя в аэропорту…

– Как вовремя, – вмешалась Бет. – Она посмотрела на братьев. – Мы же говорили об этом все вместе, все четверо.

– И уже давно, – сказал Майкл.

– Начиная с романа «Хозяин», – добавила Бет. – Да и о других книгах тоже.

Мэри удивленно взглянула на них.

– А ведь я хотела, чтобы вы считали, всю вашу жизнь… – Лицо ее немного дрогнуло. – Что ваш отец был знаменитым писателем. – Она побледнела, когда уловила выражение их лиц. – Он верил мне, – произнесла Мэри. – Должен был.

– Мне нравится «Молящая судьба», – сказала Бет. – Это не похоже на то, что ты писала до сих пор.

– Но эта снежная буря в начале! – возразил Дон. – У меня были ночные кошмары, как будто я очутился в снежную бурю в пустынных полях!

– Некоторые из книг я забыл – читал их давно, – вставил Джей. – А теперь не могу вспомнить, о чем там говорилось.

– Эта женщина в «Украденной жизни»! – сказала Бет. – Мне всегда хотелось тебя спросить – это, наверное, бабушка Элиот?

Майкл принялся хохотать, глядя на мать.

– Писатель лишился слов.

– Неужели тебе нечего сказать? – теперь Бет поддразнила мать, а потом крепко прижала ее к себе. Они сидели все четверо, тесно прижавшись друг к другу, на одном длинном диване. Они испытывали удовольствие, особенно Мэри.

– Это спасало работу вашего отца, спасало всех нас, а он был так счастлив!

– Мамуля, ты должна была! – воскликнул Майкл. – Мы представляем себе это очень отчетливо.

– Мы нашли на кухне твои дневники, – сказал Джей.

– Это я нашел на кухне дневники, – вставил Дон.

– Они были в глубине старого буфета, – добавила Бет. – Когда же это было? В общем, задолго до того, как мы уехали в Европу.

– И мы их, конечно, прочли, – сказал Джей. – Такие мы подлецы, – съязвил Майкл, Слезы выступили у Мэри на глазах.

– А я-то какая лгунья.

– Ты должна была, мамуля, – возразил Дон.

– Это голос ее поколения, – сказал Бет.

– Почему же вы не признались мне? – возразила Мэри.

– Будущему обладателю Пулитцеровской премий! – подсказал Дон. – Мы были уверены, что ты когда-нибудь сама нам скажешь.

– Ты вставила описание моих муравейников в «Странную девушку», – сказал Джей. – Папа ведь ничего не знал о муравьях, да и о бабочках, кстати, тоже.

– А о наших прозрачных шмелиных домиках! – закричал Майкл.

– А папа пытался записывать свои заметки для книг на обороте старых конвертов, помнишь? – спросил Дон.

– Куча старых бумаг, – произнес Джей.

– Я тайком заглядывала в них, – призналась Бет. – Беспомощные каракули.

– Ты говорила, что можешь их разбирать, – обратился Майкл к Мэри.

– Я раньше ненавидел отца за то, как он с тобой обращался, – сказал Дон. – И вот я тайком натаскал целую кучу этих заметок на конвертах и затолкал их себе под кровать. Я даже выбрасывал их в мусорный ящик соседей. А у папы не терялась при этом ни одна запись! И у тебя тоже.

– Ты помогала нам с домашним заданием, – сказала Бет. – Приводила в порядок нашу одежду, ходила в школу, покупала подарки на Рождество для нас, выслушивала о наших неурядицах… Ты всегда была рядом, и когда я обнаружила, что ты еще и писательница… – Она запнулась и замолчала, как будто растеряла слова, посмотрела на братьев. Они кивнули в знак согласия.

Мэри поднялась с сильным ощущением, что на нее снова навалилось что-то тяжелое.

– Я-то думала, что мне никогда не придется рассказывать вам об этом. Мне казалось, что помогу Рэнделу с его первыми книгами, а потом начну писать под своим именем.

– Но ты не смогла? – спросил Майкл.

– Литературный агент Рэндела сказал мне, что я не смогу, – ответила Мэри.

– Они считают, что их писал папа, – промолвил Джей.

– Но почему? – воскликнула Бет. – Его же больше нет, он не мог писать книгу за книгой… «Хозяин», а теперь «Молящая судьба», и «Украденная жизнь», и все другие тоже.

Мэри слушала, как легко Бет перечисляет названия книг, как будто она знала их давным-давно. Конечно, знала.

– Но мама ведь пишет в его манере, – заметил Джей. – Потому что она всегда так писала. Вот что беспокоит.

Погрузившись в раздумье, они молча смотрели друг на друга.

– Я пыталась изменить мой стиль, но это и в самом деле моя манера письма. Я говорила Джорджу Бламбергу почти два года назад, что все эти книги – мои. Он не поверил мне; решил, что я спятила, хотя и не сказал этого. Он счел, что я вне себя от горя. А потом перевел все на финансовые термины: ведь он делал деньги на романах Рэндела, хотя Рэндел умер. – Мэри почувствовала легкость, как будто сбросила со своих плеч тяжелый груз. – Но он не знал, сможет ли он продать первый роман неизвестной Мэри Квин. Даже если бы он его в конце концов продал, он получил бы только десять тысяч долларов аванса. А мы все нуждаемся в деньгах. «Ты нас тут в Нью-Йорке не путай, – заявил он мне. – Тогда мы оба будем богаты».

– А что ты ответила?

– Что я могла сказать ему на это? Он устремился в эту авантюру, и «Хозяин» вышел из печати. – Мэри подняла голову, рот ее исказила гримаса. – Но была одна вещь, которую я могла делать, и я делала это.

– Что? – спросил Майкл.

– Писала!

– Все новые и новые книги, – добавила Бет.

– Ты попыталась заставить их сказать: Рэндел Элиот не может быть автором этих книг. Как смог он сочинить так много? – сказал Джей.

– Через неделю-другую начнется рекламная кампания, – продолжала Мэри. – У меня новый литературный агент. Она собирается назвать меня «Писатель, который лгал во имя любви». Я считаю, что это важная часть того, что я сделала.

Все пятеро посмотрели друг на друга.

– А как насчет Пола? – спросила Бет.

– Рэндел – единственное, что он хочет знать. А все, что он видит в моей работе – это болезнь Рэндела.

– Ох, мамуля! – простонала Бет.

– В общем, мы не разговариваем. Живем, как враги, я не могу помогать ему в его желании свести самого себя с ума, а он не может даже представить, что книги не созданы Рэнделом. Он приходит в ярость, если я советую, чтобы он писал только о самих книгах, – он избегает меня.

– Подожди, пока он сам все обнаружит, – предложил Дон. – Ведь он превратил старый дом в место поклонения…

– Но ведь Пол собирается делать деньги, – возразила Мэри. – Если он когда-нибудь что-то напишет. Он собирается стать знаменитым. А он женился на авторе этих романов. – И снова она почувствовала, будто освободилась от тяжелых доспехов. Голос ее смягчился. – Вам всем следовало бы гордиться Рэнделом. У него было столько мужества. Он всю жизнь нас поддерживал. Он держался сколько мог.

Дети ничего не ответили на это.

– Ладно. На сегодня достаточно, – сказала Мэри. – Более чем достаточно. Ложитесь спать, а завтра хорошо проведите время: я купила билеты в театр. Мы забудем все это через день-другой. – Они следили за тем, как она идет по узкой ковровой дорожке к двери своей спальни.

– А где Пол? – спросила Бет.

Мэри остановилась и повернулась к ней.

– Я дала ему почитать новый роман. Он думает, наверное, что его написал Рэндел, хотя знает, что Рэндел никогда не видел Лондон таким, как описано в этой книге.

– Ты хочешь, чтобы он догадался сам, – произнес Дон.

– А он знает, что ты здесь? – спросил Майкл.

– Нет. Я сообщила ему, что хочу немного отдохнуть, но не уточнила, где именно. Но мы вдвоем приглашены в Италию, на виллу у озера Комо, на следующей неделе. Видимо, в качестве издателя Рэндела и его биографа. Великолепная вилла, роскошные комнаты.

– Ты увидишь Италию! – воскликнул Джей. – Ты не могла поехать со мной и Бет, но теперь ты ее увидишь!

– Мы вернемся, когда закончится рекламная кампания.

– А потом ты снова станешь знаменитой, – сказал Дон. – И Пол окажется мужем знаменитой писательницы.

Они выключили свет, разошлись по комнатам и стали готовиться ко сну. Через короткое время Бет постучала в приоткрытую дверь спальни матери:

– Можно?

– Заходи, – ответила Мэри. Она снимала косметику с лица, сидя за туалетным столиком.

– Я насчет Пола, – уточнила Бет. – Я зла на него: не могла бы ты поехать в Италию одна?

Мэри посмотрела на измазанную помадой салфетку в своей руке.

– Думаю, если смогу удержать его от пьянства… ведь ему действительно плохо одному: он не способен ничего написать.

– Но теперь-то он богат, а станет еще богаче. Мэри посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Он свихнулся на сочинениях Рэндела, то есть, конечно, на моих сочинениях. Ведь именно это и сблизило нас в самом начале… даже больше, чем любовь… даже крепче. – Глаза Мэри следили за неоновыми красными отблесками нью-йоркских реклам на занавесках комнаты. – Интересные разговоры… и любовь…

Мэри замолчала, глядя в зеркало. Бет подошла, чтобы обнять ее. Щека к щеке, они рассматривали свои отражения в зеркале.

– Не заезжай домой, – сказала Бет. – Отправляйся прямо в Италию.

– Мне нужно вернуться. Я должна закрыть дом, составить план действий.

– Может, кто-то из нас поехал бы с тобой…

– Он будет счастлив! – продолжала Мэри. – Он хочет быть приглашенным на «Виллу Криста» в Италии как представитель ученой среды! – Она улыбнулась Бет.

Бет улыбнулась ей в ответ и сказала отражению матери в зеркале:

– Спокойной ночи, Мэри Квин.

ГЛАВА 35

Мэри прилетела домой из Нью-Йорка. Была ночь, когда ее самолет совершил посадку. Ей не удалось увидеть затопленные дороги Небраски или деревья на набережных города, погрузившие свои ветви в разлившуюся после недели дождей воду реки.

Она позвонила по телефону Полу и сообщила о своем приезде. Прежде чем она успела нажать кнопку дверного звонка, он отворил ей дверь.

Она спросила, как его дела.

Он ответил, что прекрасно.

Она спросила, ужинал ли он.

Он ответил, что не ужинал, и внес ее багаж наверх.

Было поздно. Мэри устала и хотела есть. Она переоделась, а потом вернулась посмотреть, что есть в холодильнике. Она приготовила спагетти с соусом, салат из овощей. Когда Пол вошел на кухню, она стояла у плиты в фартуке поверх ее белого летнего платья.

– Ужин почти готов, – сказала она ему.

Он загородил ей проход, остановившись посреди кухни.

– Что происходит? – сказал он с раздражением в голосе. – Ты сбежала, и мы не провели факультетскую вечеринку…

– Прости меня, – произнесла Мэри. – Я забыла о ней.

– Забыла? – закричал Пол. – Забыла, что это мои коллеги? Что я собираюсь с ними работать? Я не могу слоняться весь день по дому или улететь отдыхать куда-нибудь. Я должен работать. Я должен преподавать. Я ученый, и у меня выходит книга!

Мэри ничего не сказала на это.

– На следующий день мне пришлось обзвонить дюжину людей, выдумать историю про внезапную болезнь Бет, сказать, что ты вылетела к ней в последнюю минуту, – так что мы даже не смогли заранее отменить вечеринку.

Мэри не смотрела на него.

– А как насчет этих ящиков с заметками Рэндела? – спросил Пол. – Ты сказала мне, где они, и я нашел их. Ты решила меня разыграть таким образом?

– Больше ничего нет.

– Как ничего? Где его заметки? – воскликнул Пол.

– Эти конверты с каракулями на них – единственное, что у меня всегда было от него.

– Каракули? Ты хочешь сказать, что он все тебе продиктовал?

– Ты увидел, что собой представляют его заметки, – ответила Мэри.

– Так сколько же этого в новой книге?

– Имя Рэндела стоит на обложке, я была издателем…

– Издатель! В этой книге масса деталей, описывающих Лондон, – деталей, которых Рэндел не знал никогда! Ты сама рассказывала мне, что он никогда не ходил по музеям, театрам – в дом Джонсона, дом Соуна…

– Да, не ходил никогда, – спокойно ответила Мэри. Она взглянула на него, как будто пытаясь о чем-то догадаться.

– Так, значит, ты это вставила в книгу! – Пол вопил от негодования. – Ты впечатала все это, меняя замечательные романы Рэндела Элиота по своему вкусу, – ведь он умер! Он не может защитить себя!

Секунду Мэри и Пол свирепо смотрели друг на друга. Вдруг руки Пола, горячие, тяжелые, обвились вокруг шеи Мэри.

– Ешь свою стряпню сама! – закричал он.

Она прикрыла глаза, вдыхая запах виски из его рта.

– Живи сама в своем выдуманном мире! Я живу в доме Рэндела Элиота! – Он отпустил ее, и она чуть не упала. – В доме настоящего Рэндела Элиота, а не какого-то секретаря, который воображает, что может писать, как он.

Пол с силой хлопнул входной дверью, так что медный дверной молоточек зазвенел, когда он вышел. Он выехал на своей новой машине на дорогу и вернулся в дом Рэндела. Там он уселся на скамью в темном саду.

В парке напротив с шумом качались дети. То и дело проезжали машины. В соседнем доме было темно. «Переписывать Рэндела Элиота! – Пол не произнес этих слов вслух, но парковое освещение вдруг задрожало сквозь ветви клена. – Она решила, что я позволю ей притронуться к его сочинениям!»

Птица клевала виноградную гроздь на кусте. Когда Пол поднял глаза, дом Рэндела Элиота уже освещали звезды: темная крыша, темные окна.

После дождя было много комаров; они кусали Пола, но он едва чувствовал это.

«Наверное, Мэри была с Бет. Заметила ли Бет, что ее мать сошла с ума?»

«Надо ли позвонить Бет и братьям? Сказать: «Смерть вашего отца произвела на вашу мать больший эффект, чем мы…»

«Проклятые комары». Пол хлопнул ладонями. Его пустой желудок урчал.

Он поднялся. На полпути к двери гаража остановился, глядя на неясные очертания косилки для газонов и плетеных корзин.

Никто, кроме меня, – прокричал он в темноту. Ее могу остановить только я один! – Боже мой! Никто больше! – воскликнул он, зайдя на кухню.

– Боже мой! – Кухня эхом отразила его голос.

– Кого это ты проклинаешь? – раздался голос Мишель. Она появилась в дверях кухни в своем модном лифе и очень коротких шортах. – Я заметила твою машину.

Пол вздохнул:

– Я голоден.

– Надо думать.

– Хочу есть, – сказал Пол. – Для начала. – Он попытался улыбнуться.

– Как всегда, пицца, – заметила Мишель. Она посмотрела в старый холодильник. – И еще мороженое. А может, сделаем превосходный холодный чай?

Пол не заметил, когда она позвонила, чтобы заказать пиццу. Он ел ее, не ощущая вкуса, и пытался бодро реагировать на остроты Мишель. Он занимался с ней любовью раз или два на кровати Бет, но позже ночью, когда Мишель уже ушла, он не мог вспомнить ничего из вечера, проведенного с нею, кроме этого приятного вкуса чая со льдом.

Он поднялся по ступенькам во все еще жаркий дом и открыл морозильник.

Мишель израсходовала весь лед.

Холодильник Рэндела замораживал брикеты в течение дня. Кресло Рэндела Элиота из искусственной кожи вонзалось в спину Пола, когда он сидел за работой. Письменный стол Рэндела стоял перед ним: дешевая исцарапанная дубовая коробка, передние углы которой были стерты и покрыты пятнами от вина, пролитого Рэнделом.

«Мучительная жизнь. Биография Рэндела Элиота, написанная Полом Андерсоном».

Пол стиснул кулаки и ударил ими по креслу Рэндела из искусственной кожи. Он снова поднялся по лестнице и пересек холл.

Ханна подняла трубку, но потом отодвинула ее подальше от уха.

– Полегче, – сказала она. – Пол! В чем проблема?

– Баттерфилд позвонил мне и снова предъявил старый ультиматум – публикуй либо умри. «Ты преподавал в университете три года, но список твоих публикаций не отвечает нашим требованиям». А ведь он знает, как тяжело я работаю над книгой! Я выдержал паузу, а потом объявил ему, что приглашен в Италию как представитель ученой среды. Он, конечно, тут же заткнулся! Никто на факультете еще не удостаивался…

– Так в чем проблема?

– Мэри! Проблема – это она!

– Она не может поехать с тобой?

– Она на этой неделе уезжала, не предупредив, не сказав, куда летит. Правда, я подозреваю, что она была у одного из своих детей. Оставила меня со всеми проклятыми персонами с факультета, которые пришли на вечеринку к нам, а в доме ничего не было готово…

– Она тебя бросила? Но почему?

– Ты не сможешь поверить ничему из того, что я скажу. Мэри вернулась прошлой ночью, но она совершенно сошла с ума! Она дала понять, что вносила изменения в книги Рэндела, которые он диктовал ей. Вставляла в них собственные куски! Как же мне теперь узнать, сколько именно написано ею! А вдруг она станет рассказывать об этом? Люди начнут расспрашивать, не была ли она права и в какой мере сочинения Рэндела принадлежат ей.

– И тогда ты не сможешь продать свою биографию?

– Вот именно!

Ханна, секунду помолчав, спросила:

– Так она писала свои куски в книгах Рэндела?

– Что?

– Она правду сказала или нет?

– Она тронулась! Нервы Рэндела Элиота ощутимы в каждой строчке его книг! Вся моя биография строится на тончайшем текстуальном анализе…

– А ты не мог ошибиться?

– Ошибиться? Я – ошибиться? Ты думаешь, что какая-то ничтожная женщина из среднего класса на Среднем Западе, без диплома об окончании колледжа, которая была занята воспитанием своих детей, выращивала свой сад, болтала с соседями и вела домашнее хозяйство, могла бы написать эти романы? Рэндел гений!

– Тогда откуда же она теперь берет новые книги, после смерти Рэндела? Первым был «Хозяин». Теперь «Молящая судьба», которую ты, наверное, прочитал.

..– Бог его знает! Она называет себя «издателем Рэндела».

– А новые книги похожи по тону на книги Рэндела?

– Они великолепны. Это лучшее из того, что он когда-либо писал.

– Что, если она скажет, что написала часть из них?

– Люди скажут, что она сумасшедшая. Но они осмеют и мою биографию!

– Не мог бы ты отговорить ее от продажи нового романа до того, как твоя биография…

– Если они скажут, что она нездорова, значит, все, что она говорила мне о Рэнделе, может оказаться неправдой! Пресса способна вообще отказаться от публикации моей книги! А если и опубликуют, случится курьез! Я, например, поеду в Италию как известный лжебиограф гулять у озера Комо? А вся моя работа в университете базируется на моей книге!

– М-м-м, – произнесла Ханна.

– Моя работа, моя книга, мой дом, моя жизнь – сумасшедшая баба! Чокнутая…

– Пол…

– Все! Она получит за все!

– Пол!

– Смерть!

– Пол! Послушай ме…

– Она должна умереть!

– Послушай! Да послушай же меня, наконец! Я приеду туда как можно скорее.

– Вся моя жизнь пропала! Годы работы! И как же Рэндел? Она попыталась разрушить Рэндела!

– Подожди! Не смей ничего делать! – Нет, я сделаю что-нибудь!

– Пол! Ты сделаешь то, что скажу я! Не смей двигаться с места, пока меня там не будет! Делай, как я говорю! Даже не думай…

Пол бросил трубку на рычаг.

ГЛАВА 36

Пол шагал взад и вперед по дому Рэндела Элиота. Уже неделю он не мог спать. Он даже не попытался снова лечь после ухода Мишель.

Он сел в машину и поехал к реке.

Утренний свет играл тонкими золотистыми полосками где-то вверху. Пол припарковал машину и пошел пешком на середину моста Главной улицы.

Разлившаяся от наводнения вода билась о сваи моста, бурлила под ним, неся мусор, листья и сломанные ветки деревьев.

Он вернулся в машину. Перед ним была дорога, тесно примыкающая к берегу реки. Он здесь когда-то проводил с Мэри пикник, а потом занимался с ней любовью в укромном, покрытом зеленым ковром густой травы уголке, огороженном стоящими вокруг деревьями, в весенних сумерках…

Дорога вдоль реки была заставлена знаками, предупреждавшими об опасности.

Автомобиль Пола петлял и подпрыгивал на выбоинах, пока вдруг, как-то внезапно, дорога исчезла: она пропала, утонув в реке.

Пол посидел немного, глядя вокруг, наблюдая, как грязная вода несет старое бревно, крутит его, как безжизненное тело, то в одну, то в другую сторону.

Кора с бревна была снята; оно было бледно, как полежавший в воде кусок мяса. Пара вытянутых веток, торчащих из него, напоминала руки.

– Сука, – сказал Пол, ни к кому не обращаясь. А потом прошептал: – Никто, кроме меня.

Пол следил за бревном, пока оно не исчезло совсем.

Он поехал по размытой дороге назад на Главную улицу. Солнце било ему в глаза. Он подъехал к Седар-Ридж и постучал дверным молотком.

– Войдите.

Когда Мэри отвечала на дверные звонки, ее слова и голос были такими формальными, что – на минуту – он стал профессором английского, который видел ее в первый раз, когда она спускалась вечером по полуосвещенной лестнице, глядя вниз на зеленый ковер травы и полированные деревянные ступени. Снова играл стереомагнитофон; сад украшали растущие под окнами цветы.

– Я варю кофе, – сказала Мэри.

На Поле была надета новая рубашка, которая оттеняла цвет его глаз.

– Я пришел просить прощения. Я говорил ужасные вещи. Но я так не думал. Ты была обижена, но я надеюсь, ты сможешь простить меня. И потом, я пришел рассказать тебе о чудесных новостях, чудесных новостях для нас обоих.

– Я не могу долго разговаривать, – произнесла Мэри, отворачиваясь от него, чтобы поставить кофеварку в раковину. – Я собираюсь к Норе на ленч к одиннадцати часам.

Она не заметила холодного выражения в его глазах. Он поцеловал ее в затылок и произнес:

– Ты выглядишь усталой.

Они сели за стол и больше не стали говорить о книгах Рэндела или о секретаршах, вообразивших, что они написали эти книги. Они беседовали о новых хризантемах, выросших на овальной клумбе. Они восхищались березами, которые они посадили и назвали «Три грации»: слабые стволы их раскачивались в солнечном свете на лужайке.

Пол выпил кофе и поставил чашку на поднос.

– Я только что разговаривал по телефону с Нью-Йорком и узнал – я сообщаю тебе об этом первой, – что есть одно место под названием «Вилла Криста» на озере Комо в Италии. Меня пригласили туда на месяц, оплатив все расходы. Я должен быть одним из представителей ученой среды.

Мэри заглянула ему в глаза, а затем уставилась на пузырьки пены от сливок в своей чашке.

– Полагаю, собираются без жен.

– Нет-нет. Ты сможешь тоже поехать. Записаны супружеские пары. И вылетаем мы послезавтра.

– В среду!

– Рано утром. Летим в Лондон, потом в Милан, чтобы прибыть в четверг утром. Ужасно, что предупредили так внезапно, может быть, у меня будет еще возможность… может, еще и еще раз пригласят. – В голосе Пола зазвучала покорность. – Разных ученых приглашают туда время от времени. Группы приезжают и уезжают через несколько дней – проводят что-то вроде конференций. Я бы мог завязать важные контакты.

– Конечно, – сказала Мэри.

– И все это благодаря Рэнделу и тебе, – добавил Пол. Мэри не ответила. – Может быть, перед нашим отъездом заедет Ханна, возможно, уже завтра. Она позвонила и сама приглашала, но я сказал ей, что мы будем заняты…

– Она нас не побеспокоит, – возразила Мэри.

– Но ведь надо укладываться, привести дом в порядок перед отъездом.

Пол наклонился и поцеловал Мэри.

– Наш второй медовый месяц. – Мэри закрыла глаза и замерла. – В Италии, – прошептал Пол в ее темные волосы. – Ты всегда хотела увидеть Италию. – Он обхватил ее руками. – Наш медовый месяц, – прошептал он снова.

– Да, – ответила Мэри куда-то в его шею. Она освободилась от его объятий и вздохнула. – Я опоздаю на ленч. Лучше я пойду одеваться.

Пол вслушивался в ее шаги по лестнице, потом в холле внизу. Потом стукнул кулаком по столу и выругался.

Когда автомобиль Мэри отъехал, Пол пробрался в ее кабинет, чтобы обыскать его, шкаф за шкафом, ящик за ящиком. На дне ящика письменного стола лежали тяжелые, в черных обложках тетради для записей, спрятанные под старыми газетами.

Он наугад открыл одну из них. «В кварталах» было написано рукой Мэри на первой странице. В другой тетради была «Странная девушка». «Для лучшего и для худшего». «Точная цена». «Хозяин». Книга за книгой, в этих черных тетрадях находились все первые пять романов Рэндела, написанные рукою Мэри. Их сюжеты носили следы переработки. Он перелистал каждый из них.

– Дьявол! – наконец воскликнул Пол и запустил тяжелым словарем в стену кабинета. Словарь оттолкнулся от стены и упал на ковер. – Дерьмо! – Пол уставился на эти толстые тетради. Имени Рэндела не было ни в одной из них.

Августовское солнце освещало столовую Норы, его лучи падали на стены и скатерти. Пухлое, задумчивое лицо Норы склонилось к Мэри, а руки обнимали подругу. Мэри перестала плакать.

– Не расстраивайся, – сказала Нора. – Я присмотрю за твоим домом… отправлю тебе необходимое…

– Ты всегда готова помочь. И выслушать истории о моих несчастьях.

– Я продолжаю думать: бедняга Рэндел, – сказала Нора. – Он ведь мог только болтать.

– Я же могла только лгать. Презирать и лгать. Я всю свою жизнь провела, предаваясь этим занятиям. Дети выслушивали мою ложь годами. Я думаю, что из всего, что пришлось делать, это было самым тяжелым для меня.

– Когда я думаю обо всех глупостях, которые мне приходилось говорить тебе….

– Это многое меняет, – сказала Мэри. – Даже после всех прошедших лет.

– Да, – согласилась Нора, помолчала немного, задумавшись о чем-то. – Ты ведь моя самая старая подруга, но видеть здесь классика словесности Мэри Квин за моим столом…

– Вот почему я никогда не признаюсь Полу.

– Он любит, чтобы его жены вели себя как подобает женам? – спросила Нора.

– Всякий раз, когда я начинаю говорить ему об этом, я ясно вижу, какой он хочет меня видеть: соревнование, он один в свете рампы. – Мэри накрутила на палец колечки волос– А теперь… Теперь еще Мишель. Конечно, это Мишель. Ну почему он не мог выбрать кого-то моложе и красивей?

– Подожди, пока он не узнает, что ты была тем писателем, которого он годами изучал!

– И он пугает меня – вот что самое плохое, – добавила Мэри. – Когда он напивается, он становится другим человеком. Я знаю теперь про его первую жену.

Лицо Норы потемнело.

– Так зачем ты берешь его в Италию?

– Я хочу, чтобы он понял, кто я такая, в таком месте, где он сможет понять, какие приятные преимущества это ему дает: приглашения, призы, деньги, которые он получит за мою биографию… если он будет счастлив, он… – Мэри смотрела на кончики своих волос. – Думаю, что каждый – даже ты – решил, что я вышла за него, потому что он моложе и он красив? Конечно, поэтому тоже. Но главное, он любил мои сочинения, то, что я писала! Можешь представить себе, что именно это привлекало меня больше всего… его любовь к тому, что у меня на сердце: к моим книгам!

Обе женщины молча сидели несколько минут в освещенной солнцем столовой.

– Ну что ж, – произнесла Нора, – ты уже путешествуешь по жизни в первом классе, и это начало. Богатая, привлекательная, влиятельная. Публика захочет тебя читать. Они пригласят тебя и раскроют твою тайну!

– «Нож вонзился в мясо, вино налито в рог…» – От слов старинной баллады у Мэри увлажнились глаза. – «И был пир во дворце Артура».

– Конечно, пир! – воскликнула Нора, подпрыгивая. – На озере Комо!

– «И никто не смел войти, только сыновья знатных людей страны». – Мэри улыбнулась ей в ответ, а потом глаза ее прищурились. – «Или художники со своими картинами».

– А ты как раз из них, – уточнила Нора. – «Художник со своей картиной».

– И если Пол обнаружит, если поймет…

– Я надеюсь, там будет много народа, – заметила Нора. – Но все же хочу, чтобы ты поехала туда одна.

– Там будет масса народа, – ответила Мэри. Нора покачала головой.

– Но я хочу, чтобы ты поехала туда одна.

Пол расхаживал по сочинениям Мэри, проложив себе дорогу черными тетрадями, разложенными по полу. Он задел одну из них, проходя. Она раскрылась на странице, наполовину испещренной исправлениями, с заметками на полях о сюжете и характерах… Неужто Рэндел все эти изменения продиктовал? Кто теперь сможет это узнать? Он разложил тетради по ящикам и снова прикрыл их газетами.

Собирается ли она сказать кому-нибудь, как много написано ею в этих книгах? Четверть? Половина? Рэндел умер – он не сможет бороться, – а она разболтает все Норе Гилден.

Он шагал по комнате. Если бы ему, в конце концов, удалось опубликовать некоторые части его тщательного анализа, может быть, он смог бы доказать…

Он выругался. Мэри нездорова. Он должен сказать всем, что… поместить ее в больницу для душевнобольных, заставить ее успокоиться.

Нет времени на это. Нет времени. Она разговорится с кем-нибудь, отправляясь в Италию в четверг, а в разговоре…

В ящике под его зимними вещами была бутылочка с таблетками снотворного. Он натолок дюжину таблеток чайной ложкой, размешал их с водой и небольшим количеством растворимого кофе и поставил раствор на ту полку в кухне, до которой Мэри не могла дотянуться.

Он выпил днем больше обычного. Когда он лег на кровать, выложенный кирпичом камин, зеленые растения и белые стены медленно закружились в его глазах… Она любит лить кофе перед сном, он часто готовит его ей. Она слишком беспечно ведет свою машину…

Полупьяный, он дал себе зарок не пить больше виски. У него есть одна ночь и один шанс… а завтра приедет Ханна. Он увидел темную, узкую дорогу, идущую вдоль реки, наполовину перевернутую машину Мэри, саму Мэри, медленно переворачивающуюся в бурлящей реке… вздувшаяся река и вздувшееся тело вращались в его голове по мере того, как комната вращалась вокруг него…

Когда Мэри вернулась домой, Пол выпил крепкого кофе. Он поцеловал ее, и она почувствовала запах кофе, смешанный с запахом виски. Он сел с ней в столовой, улыбался, вытянув длинные ноги и устремив взгляд в темноту сада.

– Через пару дней мы в Италии! Чтобы отпраздновать это, предлагаю поужинать, я займусь этим.

– Это было бы прекрасно. – Мэри выглядела утомленной. Она поднялась наверх переодеться и начать паковать чемоданы Пола.

Ужинали они во внутреннем дворике. Темные окна зеркально отражали огни свеч. Пол улыбался сквозь стекло своего бокала и спрашивал, помнит ли она их первую трапезу у камина.

– В тот вечер я купил цветы и вино «Амана», а потом остался до утра.

Мэри сказала, что помнит. Она больше не хотела есть.

– Кофе? – спросил он.

– Сегодня, пожалуй, нет, – ответила она. – Мне нужно выспаться.

– Значит, без кофе, – сказал Пол.

– Да, спасибо. – Мэри смотрела на отражение пламени свеч. «Италия», – подумала она про себя и улыбнулась.

Зазвенел дверной звонок. Мэри поднялась на его звук, а Пол в кухне выругался. Что-то упало на пол.

Мэри пошла к двери, пройдя мимо Пола, собирающего остатки разбитой чашки.

– Привет, – сказала Ханна. – Не хотели же вы удрать вдвоем, не попрощавшись со мной и не получив подарка к путешествию?

В руках у нее было две бутылки вина.

– Привет, старший братец, – обратилась она к Полу, но он не ответил ей, лишь взглянул и пошел за ее вещами в машине.

Они приготовили на скорую руку ужин для Ханны и выпили немного вина. Говорили они об Италии, о ее клиентах в отделе информации, о размытых наводнением дорогах в городе.

– Я так устала, – сказала Мэри немного погодя. – Поговорите друг с другом наедине, а я пойду спать, если вы не обидитесь. Твоя постель готова, – обратилась она к Ханне. – Можешь спать утром сколько хочешь. Отдохни хорошенько.

Они слышали звук ее шагов по лестнице и в холле. Дверь большой спальни закрылась.

– Мне все это не нравится, – сказала Ханна.

– А ничего не произошло.

– Вот и хорошо.

– Она никогда не доверяла мне, – прошипел Пол. – Никогда. Знаешь, что я нашел наверху в ее бумагах? Первые пять романов Рэндела, написанные ее рукой… некоторые слова зачеркнуты, параграфы изменены, на полях уйма замечаний – мог ли он продиктовать все эти изменения за те несколько недель, которые, как она говорила, были у него, прежде чем он лег в клинику? А ведь все эти тетради были у нее до того, как мы поженились. И я никогда их не видел. Она никогда не доверяла мне, потому что я хотел написать о его умственном расстройстве, должен был написать.

– Ты ужасно выглядишь, – сказала Ханна. – Ты, должно быть, выпил.

– Я больше не могу спать, – признался Пол, растирая лицо руками.

– Она что-нибудь говорила своим друзьям? Например, что частично сама писала эти книги?

– Кто его знает? – голос Пола звучал холодно. Он не поднимал глаз на Ханну.

– Это, видимо, похоже на попытку жить с миной замедленного действия?

Пол опустил на колено сжатый кулак.

– Она отсутствовала почти месяц. Да и потом, она и не могла бы говорить со здешней публикой как какая-нибудь чрезмерно болтливая идиотка.

– Болтливая? – спросила Ханна.

– Все равно, – сказал Пол. – Она заведет разговор об этом в Италии.

Ханна посмотрела вокруг:

– Последнее время мне казалось, что вы здесь как два голубка.

– Она превратилась в моего врага прямо на глазах.

– Другая женщина? – спросила Ханна.

– Что? – переспросил Пол.

– Она, наверное, обнаружила, что у тебя есть другая женщина, дорогой братец. У тебя всегда была еще одна для небольшого развлечения на стороне.

Пол украдкой взглянул на Ханну.

– Я приехала сюда напуганная мыслью о смерти, – сказала она. – Я и теперь напугана.

– Мэри и я так дружны, как только могут быть супруги, – возразил Пол. – Разве нет?

– Нет. Ты что-то задумал. – Ханна пристально посмотрела на Пола. Пол молчал.

– Ради Бога, – произнесла Ханна умоляющим голосом. – Неужели ты думаешь, что я не знаю тебя? Ты полагаешь, что я забыла про Сандру?

Пол поднялся и повернулся к ней спиной.

– Я твоя сестра. Я многим обязана тебе, но я тебя хорошо знаю, и только я одна могу сказать тебе, и я тебе это говорю: посмотри вокруг. Ты пьешь. Ты теряешь голову. Ты не можешь рассчитывать на другую жену…

– А ты такая же чокнутая, как Мэри, – бросил Пол. Он даже не обернулся.

– Ты ведь можешь иметь все это. Деньги, этот дом… Ну, не будешь ты преподавать, так что же? Если она говорит, что написала часть этих книг, так что из этого? Тебе же не нужна работа… до конца жизни не нужна.

Пол резко повернулся к ней:

– Быть жиголо? Эскортом старой сумасшедшей леди? Чем-то вроде декорации?

– Женщины всегда служили эскортом и декорацией – они делают это постоянно.

– Женщины и могут это делать. – Голос Пола звучал подавленно, горько. – Я не собираюсь так поступать. Я ученый. Я годами изучал сочинения Рэндела Элиота.

– Ты – фанатик. Что же ты собираешься делать? Пол не ответил.

– Ради Бога. – Ханна пристально посмотрела на него. Его голубые глаза были холодны как лед. – Пусть Мэри делает то, что хочет… ты можешь иметь все… Никогда не забывай этого. Ты можешь иметь все.

– Ну, разумеется, я не собираюсь этого забывать, – ответил Пол. – Не я ли сам твердил это постоянно?

Пол проводил Ханну до двери ее спальни. В темноте разделся у кровати Мэри и прокрался под одеяло. Он крепко обхватил ее, целуя до тех пор, пока она не ответила ему поцелуем. Ее веки были влажны от слез.

ГЛАВА 37

Самолет парил в голубом небе Милана. «Италия!» – подумала про себя Мэри. Лицо ее расцвело, глаза блестели.

Перед зданием аэропорта стоял в ожидании шофер в униформе с табличкой «Вилла Криста». Он не говорил по-английски; единственное, что он мог произнести, вероятно, были слова: Мэри Квин.

– Пол Андерсон. Представитель ученых на «Вилле Криста», – представился Пол, но человек произнес в ответ: Мэри Квин.

– Мэри Квин – это мое имя. – Она взглянула на Пола и пожала плечами. Человек улыбнулся и стал погружать их багаж в лимузин.

Они проехали несколько миль через Милан. Наконец город исчез в зарослях олеандра между оливковыми и каштановыми деревьями. Виллы тонули в голубом озере растущих шпорников. Сверкающий, как зеркало, снег на верхушках Альп, на тысячу футов вверх, мерцал в этой голубизне.

Лимузин нырял в узкие дорожные тоннели и сигналил на опасных поворотах. Наблюдая, как убегают под колесами дорожные мили Ломбардии, Пол ничего не говорил Мэри, но глаза его сияли от увиденного. Наконец перед ними озеро Комо. Его окружают горы, и островок земли воткнулся сюда, как нос лодки. Возвышаясь над белоснежными стенами и красными черепичными крышами городских домов, «Вилла Криста» венчает этот городок.

Водитель посигналил, и ворота частного владения открылись. Из города за ними шла мощеная дорога. Вверху над ними террасами располагались сады, а потом уже виднелись золотистые стены виллы.

Мэри читала о «Вилле Криста». Она располагалась на земле, залитой кровью. Двадцать пять столетий сражений – кельты, римляне, гвельфы и гибеллины, немецкие наемники, Сфорца, французы – сдавали и вновь отвоевывали этот пункт. Когда лимузин приехал на стоянку у входа, Мэри взглянула на Пола и вновь почувствовала, как сильная дрожь пробежала по ее спине.

– Добро пожаловать в Италию! – Круглолицый молодой человек открыл дверь лимузина и представился, им как Хьюд Брустер, директор виллы. – Надеюсь, что ваш полет из Лондона был приятным?

Пол сказал, что очень приятным.

Мэри вышла из лимузина, чтобы рассмотреть четырехсотлетней давности фасад виллы. Он был бледно-золотистый под красной крышей. Такого же красного цвета были пилястры, разделяющие первый и второй этажи, а окна верхнего этажа снабжены рядами красных жалюзи.

– Спокойная автомобильная поездка из Милана, – говорил Пол, следуя за Мэри и Хьюдом через белые французские двери. – Она заняла, должно быть, миль тридцать. – Мэри взглянула на него украдкой: вид у него был растерянный и утомленный.

– Сорок семь, – уточнил Хьюд. Глаза его были с самого приезда устремлены только на Мэри. Теперь он шел по длинному, округлому холлу рядом с ней. Пол следовал сзади.

Ковры, мраморные столики, кресла из натуральной кожи, зеркала и канделябры выглядели поддельными под высоким потолком холла. Наверху широкой прямой лестницы начинался другой коридор, такой же огромный, как и первый. Хьюд открыл дверь навстречу солнечному свету.

– Здесь ваш номер, – пояснил он. – Мы объединили две учебные комнаты для вас.

У каждой из просторных комнат была своя ванная, стоял письменный стол и пишущая машинка, вазы с цветами, стулья и широкая кровать. В одной из комнат была отворена одна створка двери, и Мэри залюбовалась открывающимся видом: вначале крыши городских домов, потом волны голубого озера, потом – покатые склоны, переходящие в высокие горы. Когда она ступила на балкон, то почувствовала себя парящей над этой панорамой, как летящая птица.

Хьюд и Пол прошли во вторую комнату, но Мэри осталась на балконе полюбоваться тем, как далеко-далеко внизу игрушечный паром оставляет свой след в игрушечном городе. Его широкие лопасти создавали складки на голубой глади озера.

«Я не получила этого в наследство, – сказала она сама себе и почувствовала, как в ней растут волны счастья. – Я не получила этого, потому что удачно вышла замуж. – Какое-то мгновение она была совершенно счастлива. – Я заработала это сама для себя. Это мое».

Служащий принес их багаж. Появился другой с кофейником и маленькими пирожными и протянул им букет роз.

– Чувствуйте себя как дома, – сказал Хьюд, выходя с Полом из другой комнаты. – Увидимся за завтраком. Коктейли на террасе в двенадцать тридцать. – Он начал было закрывать за собой дверь, но вдруг повернул голову и сказал – Сегодня здесь еще тихо, но завтра мы ожидаем около пятидесяти американских литературных агентов и издателей, которые приедут на конференцию и уик-энд. Без сомнения, им очень захочется поговорить с вами обоими.

– Агенты и издатели? – переспросил Пол, но Хьюд уже вышел.

– Хочешь кофе? – спросила Мэри и налила ему чашку. Сливки и сахар были в маленьких серебряных сосудах; пирожные благоухали анисом.

Мэри перенесла свой кофе в дальнюю комнату. Здесь стояли чемоданы Пола, а на широкой кровати лежало его пальто. Она стала развешивать его вещи в стенной шкаф, прерываясь, чтобы отпить кофе. В этой комнате не было балкона. Когда она выглянула в окно, то обнаружила, что они занимают задний угол виллы: она могла видеть их балкон в другой комнате на боковой стене, вклинивающейся в желтый фасад виллы, как нос корабля.

В этот момент Пол как раз вышел на балкон. Она слышала, как он произнес вслух: «Агенты. Издатели», а немного погодя: «О Боже!»

Пол вернулся с балкона в комнату, сел в кресло и закрыл глаза. Он устал.

«Она смеет думать, что я позволю ей касаться его сочинений… никто не остановит ее, кроме меня». Он решил, что сможет заснуть. Будильник стучал на столике возле кровати. Он слышал, как Мэри распаковывает один из его чемоданов в соседней комнате.

Он поднялся, чтобы просмотреть «Информацию о представителях ученых», лежащую на туалетном столике. «Проблемы здоровья… Библиотека… Почта… Прачечная и журнальный киоск… Парикмахерская… Расписание работы виллы. Как позвонить горничной, если хотите чая или кофе… Фото… Церковные службы…»

Брошюра давала «возможность интеллектуальной деятельности для тех семейных пар, которые не хотели заниматься исследовательской или творческой работой в течение этих дней». Брошюра сообщала, что желающие могут отправиться на пешую прогулку, за покупками, могут пользоваться библиотекой, предлагала короткие экскурсии по озеру…

Пол покосился на гладь озера Комо в голубизне дневного света и снова вышел на балкон. Он свесился вниз, чтобы посмотреть на мощеную дорогу, вьющуюся и уходящую за стену, которая поддерживала крутой склон.

Он снова раскрыл брошюру. Список участников ученого семинара был ограничен. Он попытался запомнить фамилии – все они были мужскими, все имели кучу солидных рекомендаций со всего света. Берлинский университет… Королевский колледж… Лондон… Йель… Он шагал по комнате, запоминая их имена и университеты, потом выходил снова на балкон и снова глядел на дорогу внизу.

Мэри появилась в дверях балкона, чтобы сказать ему, что она уже распаковала его вещи, а потом занялась своими чемоданами в комнате, где он находился. Пол стоял на балконе и еще раз просматривал брошюру: жена каждого представителя ученой среды была обозначена после своего мужа и его «планируемой работы во время пребывания на вилле». Профессор Крэбб собирается рассмотреть роль и будущее современной семьи. Его жену зовут Урсула. Профессор Дорн заявил о работе над «Древними корнями современной французской драмы». Его жену зовут Эдит. Профессор Альбрехт заканчивает роман о средневековой Франции. Его жена – Люси. Но в списке не было профессора Пола Андерсона с женой Мэри и биографией Рэндела.

– Меня нет в списке представителей ученых, – сказал Пол, зайдя в комнату и глядя, как Мэри развешивает свои вещи. Их разделяла широкая кровать. Они редко поднимали глаза друг на друга, но чаще скользили взглядом по этой кровати, которая освещалась светом озера, гор и неба.

– Меня безусловно выбрали в самую последнюю минуту.

– Наверное, – ответила Мэри. Она приподняла вешалку, увешанную одеждой. – Я пойду поищу комнату для глажения, о которой говорил Хьюд.

Когда дверь за ней закрылась, Пол снова вышел на балкон и посмотрел на мощеную дорогу внизу: какие тяжелые камни.

Одетые к официальному завтраку, Пол и Мэри спустились по широким ступенькам и зашагали через общую гостиную на звук голосов.

Просторная вытянутая комната была украшена живописными панелями; так же был украшен и бар. Небольшая группа людей стояла у бара возле открытой балконной двери. Один из стоявших, солидный человек с бородой с проседью, пошел с улыбкой им навстречу.

– Думаю, вы – Пол и Мэри Андерсон? – спросил он. – Я – Дан Фарадей. Хьюд Брустер попросил меня представить вас остальным присутствующим.

«Дан Фарадей». Это знаменитое имя эхом отозвалось в голове Пола, в то время как он пожимал ему руку и улыбался жене. Дан протянул Мэри бокал красного вина, а Полу – рюмку мартини.

Мэри и Дан разговорились. Сквозь гам голосов Пол не мог разобрать, о чем они вели беседу: что-то о бракосочетаниях у римлян. Он подождал несколько минут, а потом вышел на террасу, чтобы в одиночестве потягивать свой напиток: Кипарисы, садовые растения, озеро и острова перед ним освещались горячим солнцем и еще более усугубляли его головную боль. Прямо на гравии стояли столы и стулья. Деревья на склоне холма над садом покачивались на ветру.

Пол снова вернулся в комнату. Все уже вышли из нее, и он пошел за ними, держа рюмку в руке. Он ощущал тяжелую боль в голове. Каждый шаг причинял ему боль.

В богато украшенной столовой возле каждого места за столом лежали карточки с именами. Пол увидел, что Хьюд Брустер уже усадил Мэри в центре стола между собой и Фарадеем; казалось, они не могли наговориться друг с другом.

Неподалеку Пол обнаружил карточку со своим именем и сел.

– Привет, – сказала ему какая-то женщина средних лет. – Я – Эдит Дорн. – Она потянулась через Пола к женщине, сидящей за ним. – Вы не знаете еще Пола Хендерсона, – сказала она, обращаясь к ней.

– Урсула Крэбб, – представилась та Полу.

– Андерсон, – ответил Пол.

– Простите? – не поняла Урсула.

Она выглядела сорокалетней полной брюнеткой.

– Пол Андерсон, – повторил он.

– Ах, простите, – сказала Эдит.

Теперь все уже сидели за столом. Мэри беседовала с Даном Фарадеем и с Хьюдом Брустером. Лицо ее приятно розовело под короткой прической. Что же она говорила? Пол пытался расслышать, но Эдит представляла его теперь блондинке, симпатичной Люси Альбрехт, которая его спросила:

– Вы из Небраски?

Пол ответил, что да. Мэри говорила о политиках. Пол едва замечал, что он ел, почти не слышал того, что говорили сидящие рядом женщины. Когда закончились горячие блюда, он попытался поймать Мэри в холле, но она шла с Даном Фарадеем.

Хьюд Брустер остановился за Полом. Они смотрели, как Мэри и Дан спускаются по ступенькам.

– Я не знал, что он будет здесь, – произнес Пол.

– Он – ведущий конференции, – ответил Хьюд. – Последнее время, когда он приезжал сюда, он брал с собой жену, но она умерла, когда вышел его последний роман, и он получил Пулитцеровскую премию.

Пол, сколько мог, следил за Мэри и Фарадеем. Он слышал, что их голоса звучат внизу в библиотеке, и решил присоединиться к ним. Но они были погружены в разговор о последней книге Дана. Они даже не заметили, что он прошел совсем рядом.

Полу пришлось снова подняться наверх.

Эдит Дорн встретила его в холле:

– Тысячелетняя, разрушенная временем крепость, посмотрите какой вид отсюда! Тысячи ног спускались по лестнице к озеру!

Пол отвечал ей как будто в полусне. Она смотрела сквозь балконную дверь, как он идет по дороге, ведущей к выходу из виллы, как скрывается за деревьями.

ГЛАВА 38

Когда Пол вернулся, Мэри уже спала. Балконная дверь была завешана плотными занавесками, и в комнате было темно.

Пол лег в другой комнате.

Мэри положила свой походный маленький будильник на столик у кровати, и он слушал его пронзительный звук, как будто стучал птичий клюв. Этот звук отбивал время, которое ему осталось и которое он терял. Время уходило секунда за секундой.

Он не мог больше лежать. Он не мог оставаться здесь. Он осторожно вышел, прошел через библиотеку. Стал гулять по саду, ярус за ярусом, потом посидел в зеленой беседке, слушал журчание воды, которое напоминало тиканье будильника.

Наконец летние сумерки стали сгущаться над горами и озером. Служители зажгли лампы в помещениях виллы, во всех сияющих великолепием коридорах и кабинетах. Озеро Комо сменило свой цвет с насыщенного голубого до темно-пурпурного.

Мэри проснулась и обнаружила, что она одна в номере. Она приняла душ, а потом немного постояла на балконе, наблюдая, как меняются горы с наступлением ночи.

«Восхитительно», – сказала она сама себе и подумала о парижских ночах, проведенных с Полом… лондонских ночах… прошедших и забытых, как «прекрасные ангелы», которых муж оплакивал в Шартре.

Она вздохнула, побродила по красно-золотым комнатам, потом остановилась возле своего кожаного дорожного несессера, стоящего на туалетном столике. Медная львиная голова на косметичке блестела оскалом зубов. Майкл, Бет, Дон и Джей улыбались ей с фотографии в рамке, и сейчас их веселые глаза казались ей полными другого выражения. Сколько лет они улыбались ей, зная, что смотрят на романистку Мэри Квин? Напротив их портрета стояла фотография ее дома в Седар-Ридж.

Мягкие ковры. Мягкий свет закатного солнца. Запах дорогих духов, красное шелковое платье. Когда Мэри была готова к ужину, она постояла на балконе, подставив ветру свои темные волосы. Она была так высоко, что облака, проплывающие мимо нее плоскими причудливыми лоскутами, казалось, находились на расстоянии вытянутой руки.

Вечерние огни соединялись в цепочку звезд, тянувшуюся над берегом. Мэри крепко сжимала балконные перила и делала глубокий вдох, наслаждаясь воздухом. Отблеск последних солнечных лучей попал на ее кольца, и они засияли. «Ты готова стать знаменитой». Мэри засмеялась и ушла с балкона. Пол понуро пошел за ней, взглянув вниз на идущие по дороге автомобили.

Главная гостиная виллы, бело-золотая, была обставлена мебелью резного дерева, мягкими диванами, красивыми яркими лампами. Приятный свет проникал сквозь закрытые шторами двери террас.

– Я вижу, вы уже попробовали вино? – спросил Дан Фарадей, приближаясь к Мэри. Пол разговаривал с Реем Дорном.

Мэри и Дан прогуливались в золотистом свете на террасе.

– Это такая честь стать призером Пулитцеровской премии, – сказала Мэри. Она улыбнулась, потом посмотрела вдаль на стройные стволы кипарисовых деревьев, окружавших озеро.

– По-моему, вы скоро тоже получите эту премию, – ответил Дан.

Мэри быстро повернулась и удивленно посмотрела на него.

– Хьюд Брустер сказал об этом только мне – больше никому, – тихо произнес Дан. – Я здесь один, так что мне легко быть… чем? Быть вашим ангелом-хранителем? – Он улыбнулся. – Хьюд не может им быть, конечно. А ваш литературный агент звонила и сказала, что беспокоится за вас.

Мэри не отрывала от него глаз; вдруг ее взгляд устремился куда-то позади него, и он обернулся. К ним из расписной гостиной шел Пол.

– Хочешь еще бокал вина? – спросил он у Мэри. Мэри поблагодарила его, но отказалась. Дан улыбнулся Полу.

– Я не знаю, чем вы занимаетесь, – обратился он к нему.

– Я преподаю американскую литературу и пишу биографию Рэндела Элиота, которая выйдет в следующем году из печати.

Возникла некоторая заминка, а потом Дан сказал:

– Ах, да. Конечно. Пол добавил:

– Боюсь, что они все еще не внесли мое имя в список приглашенных.

Мэри взяла его за руку.

– Уверена, что они сделают это за ужином, – сказала она.

Все трое направились в столовую. Длинная и узкая, она была освещена свечами в канделябрах и украшена букетами роз. Карточки, распределяющие места, указывали Мэри и Полу на сиденья рядом друг с другом.

Мэри села, расправила салфетку и посмотрела на густой овощной суп, налитый в позолоченную тарелку.

– Это, конечно, минестрон, – обратился к ней через букет роз Хьюд. – Теперь его знают во всем мире, но рецепт пришел из Ломбардии.

На мгновение Мэри вспомнила консервированный суп минестрон, свою кухню, где она его так часто разливала по тарелкам, шесть приборов в столовой ее родителей, Майкла и Бет, Дона и Джея, передающих сандвичи… складывающих тарелки с объедками, укладывающих их в воду посудомоечной машины…

Розы отражались на полированной глади стола. Мэри доела суп, и официант подал блюдо с глазированной рыбой.

– Это филе ди песке персико, – объяснил Хьюд. – Только что выловленная рыба. Наш повар родом из Милана.

Дан сказал:

– Участники конференции регистрируются.

– Да, они не могли все присутствовать на обеде, – ответил Хьюд. – Но большинство из них вы увидите за ленчем.

Пол с трудом мог проглотить хоть что-нибудь. Он сказал, что не голоден.

После ужина Пол встретил Вильгельма Альбрехта и Уолтера Крэбба. Крэбб, лысый и толстый, принялся описывать неудачи в ядерных исследованиях. Урсула Крэбб и Люси Альбрехт сидели рядом с мужьями, приветливо улыбаясь Полу.

Пол мог наблюдать, как Мэри беседует с Даном Фарадеем в мягком освещении гостиной. Ее шелковое платье переливалось золотом на фоне белой стены. Когда Мэри ненадолго осталась одна, он подошел к ней:

– Я пойду спать. – Его голубые глаза были очень невыразительны сейчас; он выглядел как манекен, надевший смокинг.

Мэри была задумчива.

– Как насчет того, чтобы утром прогуляться на вершину холма? – спросил он. – Можно полюбоваться видами.

Мэри колебалась.

– Ну, если ты будешь хорошо себя чувствовать, – сказала она. – Ты выглядишь усталым.

Пол отошел в тот момент, когда вернулся Дан, и скрылся в полутемном холле.

– Пол совершенно обессилел, он пошел спать, – пояснила она Дану.

– А вы не устали? – спросил ее Дан. – Может быть, вы хотите немного пройтись, полюбоваться ночным городом? Мы могли бы немного выпить в каком-нибудь ночном кафе.

– Пожалуй, я хочу немного пройтись, – ответила Мэри.

ГЛАВА 39

– Вам лучше взять меня под руку, – сказал Дан. – У меня фонарик, но эти ступени такие старые, они могли уже забыть, куда им надо нас вести.

Луч света освещал каменные ступени, которые причудливо извивались, прежде чем закончиться ровной площадкой. Вода озера блестела под лунным светом. Внизу ступеньки покрывались туманом и пропадали, как в туннеле, в листве деревьев. Мэри чувствовала влажное прикосновение листвы, она придерживала на ходу одной рукой подол своей длинной красной юбки. Другую ее руку поддерживал Дан, и она чувствовала его тепло.

Наконец за последним поворотом лестницы показался город. Они спустились по старым каменным ступеням, выдолбленным за столетия множеством ног.

Они зашли в уличное кафе.

– Вы любите красное вино? – спросил Дан. – Здесь есть прекрасные вина: например, «Чьяретто», с озера Гарда.

Мэри сказала, что любит, и когда его подали, они подняли бокалы и улыбнулись.

– За писателей, – предложил Дан.

– За всех нас, – добавила Мэри; ветер с озера обдувал ее лицо.

– Я восхищаюсь развязкой вашего романа «Для лучшего и для худшего», – сказал Дан. – Жена избавляется от мужа, мечтая быть свободной. Но ее новый возлюбленный уверен, что подчинит ее себе. Вы это придумали или это было на самом деле?

Мэри задержала дыхание и пристально посмотрела на него.

– Глупый вопрос? – спросил Дан.

– Нет, – ответила Мэри. – Но это первый вопрос, который мне задали о моем творчестве: почему я закончила книгу именно так.

Дан изобразил испуг:

– Да, ведь я и забыл, что вы у нас «новый автор». Трудно представить, что ваши книги читают, перечитывают, ими годами восхищаются, а вы не можете при этом сказать: «Эти книги написаны мною».

– И так более двадцати лет.

Оба помолчали минуту-другую, потягивая вино.

– Эта последняя сцена была для меня самой сюрпризом, – продолжала Мэри. – Но ведь вы знаете, как это случается: тяжкий труд и великое удовольствие одновременно, если вам удается дать читателям почувствовать именно то, что ощущали вы сами, вот и все.

– Вы это смогли.

– Разве это ничего более, чем тяжелый труд? – спросила Мэри. – Удовольствия сами заботятся о себе.

Дан рассмеялся, а потом они смотрели на туманные улицы, на крыши и балконы, на распахнутые ставни, на пробивающееся сквозь щели сверкание звезд и отблески воды.

– За удовольствия, – произнес Дан, наполняя бокал, и они выпили за это.

Пол снял смокинг, поставил будильник на четыре утра и лег спать в комнате с балконом. Сквозь стекла балконной двери светила луна, и в его мозгу медленно всплывали воспоминания об отцовской ферме, о старом доме, где они жили с Сандрой и с ее лающими собаками. Когда ей удавалось продать щенка, они покупали себе еду… запах этого дома! Он проникал в пищу, в его одежду, а он должен был бодрствовать всю ночь, пытаясь сосредоточиться и закончить свои тезисы. Он пил и пил, пока, наконец, Сандра не стала его пилить за это так, что он ударил ее. Она покатилась по ступенькам, издавая такие неистовые крики, от которых сотрясался дом. Он все время удивлялся, снова и снова прокручивал эту сцену в голове, как могла такая маленькая женщина издавать при падении такие жуткие звуки. Она потом сразу же успокоилась и никогда не произнесла ни слова упрека вообще ни слова больше. Год за годом она сидела в своей опрятной комнате, в одной из многих таких же опрятных комнат в большом здании возле Бостона.

Пол вскрикнул и вскочил с кровати. Луна теперь светила далеко вверху, над горами и озером.

Полночь. Пол надел джинсы, рубашку и тапочки. Он побродил взад и вперед по комнатам. Взад и вперед. Где же Мэри?.. Она ведь не могла еще кому-то рассказать…

Пол выругался. Ему ужасно хотелось выпить. Глоток виски. Он хотел всего один глоток. Он спустился в бар.

Несколько ламп освещали большую, просторную комнату. Служащих не было. Но тут какой-то человек вышел из покачивающейся двери и, кажется, понял, что сказал ему Пол. «Американское виски». Человек взял бутылку, поставил стакан на стойку бара, откупорил бутылку, а потом исчез.

Пол вышел сквозь балконные двери на террасу. Совсем один под звездным небом, он пил виски и шептал Рэнделу Элиоту: «Во имя славы, которую ты заслужил – а она у тебя была, – я должен, клянусь Богом…» Величие Рэндела спасало его работу, давало ему замысел книги, привело его в Париж, потом в Лондон, а теперь – на лунную террасу на озеро Комо. Пол осушил свою рюмку во имя гениев мировой литературы и их друзей, которые сражаются за них. Совсем один, в неясном свете сада вокруг виллы, Пол громко рассмеялся.

Дан и Мэри вышли из кафе, когда огни погасли и официант стал собирать стулья. Они брели вдоль берега, и Дан рассказывал о своем первом романе. Серебристые волны колыхали лодки у причала. Мэри отвечала на его вопросы о своих книгах – ее книгах!

– Я месяцами читала литературу о второй мировой войне для своего второго романа… я даже переписала фолкнеровскую охоту на медведя…

– Да, точно, – сказал Дан. – Я делал так же: брал сцену откуда-нибудь и как бы разбирал ее, используя ее плоть, ее запах.

Глаза Мэри сияли.

– Как ткачихи племени Навахо: вы знаете, что, когда они берут одеяла у белого человека, они распускают их, чтобы использовать пряжу для своего собственного вязания?

– Превосходно. Это именно так. Чья-нибудь пряжа всегда есть в твоей собственной ткани.

В городе было темно, они шли по мощеным улицам. Мэри едва улавливала лунный свет сквозь тени железных решеток оград. В первый раз за двадцать лет она была писателем: Дан читал ее книги, она читала его.

Кошка, облизывавшая свои серебристые лапы у входной двери, наблюдала, как они ходят рядом, настолько погруженные в свою беседу, что смотрят только друг на друга, не замечая ничего вокруг. Час за часом они то сидели у каменной стены на скамье, то вновь принимались ходить, сравнивать, проверять, аргументировать.

Луна пропала. Туман, как сигаретный дым, заклубился над озером, спускаясь с причала по ступенькам на улицы, на дорогу к вилле, на лес, на руины крепости. В конце концов он покрыл и бледный свет ламп, и расшитый смокинг Дана, и переливающееся платье Мэри.

– Туман, – произнес Дан.

– Да, – повторила Мэри, смеясь. – Мы уже полчаса как бродим в тумане.

Голос Дана зазвучал растерянно.

А я и не заметил, – сказал он и включил свой фонарик, чтобы поглядеть на часы. – Уже светает.

– Я так много спала вчера, что совершенно не устала, но вы, должно быть, утомлены.

– Мы сейчас найдем обратную дорогу, а там сможем спать до полудня. Табличку на дверь «Не беспокоить» – и никто не будет вас тревожить. – Он снял свой пиджак и набросил его Мэри на плечи. Черная шерстяная ткань была влажна от тумана. – У вас есть телефон – он в комнате с балконом.

Туман поднимался за ними по ступеням, окружая луч их фонаря.

Густой туман окутывал дорогу к вилле, укрывал сады, террасу за террасой. Его клочки проникали в комнаты, и влажное, холодное дыхание тумана Пол чувствовал на затылке. Он сидел за столом на террасе, обхватив голову руками. Через некоторое время он встал и посмотрел вниз. Ему показалось, что он очутился в каком-то липком-прелипком сне.

Но пол террасы под его ногами сохранял свою твердость. Он мог видеть, как сквозь густой туман пробивается свет фонаря, и решил пойти ему навстречу. Одна из дверей гостиной на террасу была распахнута, он вышел.

Тишина огромных комнат, пустые сиденья, высокие потолки встретили его. Это были те самые комнаты, где завтра издатели и литературные агенты спросят Мэри: «Издадите ли вы еще какую-нибудь из книг Рэндела?» И она ответит…

Гнев и виски заставили его на мгновение потерять равновесие.

Несколько тусклых настенных фонарей освещали ему ступеньки.

Мэри, должно быть, спала на балконе, высоко над тяжелой мощеной дорогой.

Она не должна слышать, как поворачивается ключ в двери. Он зашел через холл в комнату с балконом и тихо проскользнул в другую.

В комнате было темно. В следующей – тоже. Было совершенно тихо. Он мог слышать шорох насекомых в саду под окном. Очень тихо он прошел через дверь, соединяющую комнаты.

Он едва различал машинку, письменный стол, стулья. Ванная была темна. Он на цыпочках подошел к кровати, думая только о том, как он схватит ее, маленькую, легкую, и перебросит через балконные перила…

Его руки шарили по кровати, но там были только простыни, аккуратно, заботливо убранные горничной.

Ее здесь нет! Он выругался сквозь зубы, потом вдруг растерялся: в комнате с ним был еще один человек. О нет! Это было только его собственное отражение в зеркале.

Виски совершенно вскружило ему голову. Пол, качаясь, стоял у кровати, держась одной рукой за простыни, и слушал тысячи разнообразных голосов насекомых, заполнявших ночь. Но никто из них ничего ему не мог сказать.

Дан и Мэри шли теперь по дороге к вилле. Гравий скрипел у них под ногами.

– Спокойной ночи, – прошептал Дан в туманном свете прихожей. – Встретимся за ленчем. Спите спокойно.

– Спокойной ночи, – Мэри отдала ему пиджак и повернула к себе в тот момент, когда он направился в другую сторону.

Мэри совершенно не хотелось спать. Она снова вышла наружу и уже не заметила, как Дан оглянулся и увидел, что Пол тихонько выскользнул на лестницу и последовал за Мэри.

Мэри пересекла двор. Сквозь туман начинал пробиваться утренний свет. Ее выходное платье, влажное от тумана, прилипло к ней: может быть, ей стоило переодеться? Она рассмеялась, обнаружив наконец дорогу на террасу. Ее деньги. Ее платье. Ее романы – все ее. Она остановилась у ограды, там, где могучие деревья, глубоко вросшие в фундамент террасы, тянулись к нему и исчезали в белом тумане.

Мэри шла вдоль массивного каменного цоколя виллы. Холодный камень источал влагу сквозь встроенные в нем гроты. Пол, наверное, спит наверху, лежит там загорелый и теплый…

Она вздрогнула, почувствовала себя затерянной в тумане и зашла в один из каменных гротов. Под потолком грота статуя фавна таращилась на что-то под равномерный, рокочущий звук падающей вниз воды.

Мэри вздохнула и повернула назад к вилле, голова ее склонилась от усталости, а влажное платье волочилось по камням.

Вдруг она остановилась и прислушалась: она услышала звук приближающихся шагов по гравию. Это, наверное, кто-нибудь из охранников, начавший свой ранний обход виллы.

Но это оказался Пол, возникший внезапно из белизны тумана прямо перед ней. На нем была рубашка и джинсы, и он выглядел измученным, как человек, который гуляет во сне.

– Пол? – спросила она его, как будто хотела разбудить.

– Я увидел тебя перед входной дверью на ступеньках.

– Я не могла спать.

– Так пойдем на прогулку, о которой я говорил тебе накануне, посмотрим оттуда на крепость, – предложил Пол.

– Так рано? – удивилась Мэри. Она почувствовала, что от него пахнет виски. Она заколебалась и повернула к вилле.

– Идем же, – нетерпеливо сказал Пол. Она немного подобрала юбку, чтобы идти за ним по дороге.

Сады, окружавшие их, таяли в тумане. Слабо проступающий шпиль кипарисового дерева торчал из облака напротив стены виллы.

Вдруг Пол произнес:

– Ты разрушила мою жизнь. – Его лицо стало серым, как туман вокруг.

– Я подумала, что смогу писать тайком, помогать тебе…

– Помогать мне? – закричал Пол.

– Я ведь помогала тебе рецензировать романы… Не мои ли идеи помогали тебе выиграть при заключении контрактов? Мы ведь тогда часами с тобой говорили обо всем. – У Мэри появились в глазах слезы. – Я ведь никогда не могла говорить о романах с…

– Они все скажут, что ты нездорова! Что же тогда делать с моей биографией? Я не хочу терять свою должность! Где я найду себе работу? Я до одури работал на ферме, получал степень, помогал Ханне…

– Я была влюблена в тебя и думала, что ты тоже любишь меня, – тихо произнесла Мэри.

– Да почему же ты не можешь помолчать! – воскликнул Пол. – Ты что, хочешь, чтобы они сказали, что ты свихнулась?

Они стояли друг против друга на туманной дороге перед статуей собаки и оленя. Каменный пес скалил зубы на голову оленя, но оба были бесформенные, покрытым мхом.

Пол повернулся к ней спиной и пошел прочь. Дорога едва вырисовывалась между деревьями: серые столбы в белом воздухе. Вдруг он снова обернулся к ней… – Вся моя карьера была глупой шуткой! Ведь они пригласили меня сюда на виллу, потому что я пишу фундаментальную биографию Рэндела Элиота!

– Нет, – возразила Мэри. – Ты здесь потому, что ты мой муж. Ты жил рядом со мной в течение нескольких лет и не понял, что эти книги мои!

Пол удивленно уставился на нее:

– Твои книги!

Мэри ничего не отвечала.

– Твои книги! Боже мой! Каждое слово в каждой из этих книг принадлежит Рэнделу: его таланту, его гению, его очарованию…

– Каждое слово в этих книгах принадлежит мне.

Мэри шла за Полом. Через несколько минут туманная дорога привела их на площадку лестницы перед арочным входом.

– Хочешь побежать и рассказать всем, что ты написала часть текста в книгах Рэндела! – шипел Пол. – Может быть, ты получишь какое-нибудь назначение. Но ведь ты хочешь полностью разрушить мою карьеру, хочешь сделать посмешищем мою работу над биографией Рэндела?

Мэри остановилась у арочного входа. Она оказалась в полуразрушенном помещении, и из тумана ее голос звучал приглушенно:

– Твоя биография не может быть напечатана.

– Не может быть напечатана! – Лицо Пола исказилось от гнева. – Не может быть напечатана!

– Ты же должен быть доволен, – спокойно сказала Мэри. – Через день-другой издатели захотят заключить с тобой контракт на мою биографию.

– Твою биографию? – возмутился Пол. – Простая домохозяйка: четверо детей, пятидесяти лет – провинциалка, совсем обыкновенная – да кто тебе поверит? Ты – автор? Ты – гений? – Пол воздел руки вверх, лицо его покраснело от злости и досады. – Вы все свихнулись! – Слова его стали почти неразборчивы, от злости, когда он говорил, брызги слюны попадали ей в лицо.

Арочный вход на фоне разрушенных стен освещался слабым светом восходящего солнца. Мэри молча стояла, подобрав подол платья, чтобы не испачкать его о поросший мхом порог.

– Мой литературный агент говорит, что сможет обеспечить хорошую рекламу и это принесет тебе немалый доход…

– Ложь! – Дико звучащий голос Пола эхом отзывался в разрушенных стенах замка. – Ты им лжешь! Они не могут верить тебе сейчас… они же не знают…

– Они знают.

– Я здесь как ученый, исследователь! Я написал биографию Рэндела, которая скоро выйдет в свет!

– Нет, – возразила Мэри.

Вдруг ночной туман стал исчезать с вершины холма, стал рассеиваться, как будто кто-то раздвинул занавески на окне. Ранний солнечный свет осветил старую разрушенную крепость и высокую стену фасада, у которой стояла Мэри. Она не смела взглянуть на Пола; она сознавала, что он идет за ней, когда пошла по траве. Когда она скользнула взглядом по стене, то заметила отвесный камень над расстилавшейся внизу водной гладью озера.

– Я решила, что не сразу вернусь домой, после того как мы уедем с виллы, – сказала Мэри. – Будет лучше, если я тебя оставлю на время. Слухи должны обязательно утихнуть.

– Ты решила обойти всех и рассказать им свою историю? Ты не хочешь меня слушать? Ты решила разрушить мою жизнь и тебе наплевать на все?

– Мне просто не хочется сразу же возвращаться в Небраску. Ты сможешь свободно пригласить кого угодно переспать с тобой, как ты это привык делать.

Наступило молчание. Слышен был только зов первых пробудившихся птиц. Потом Мэри услышала резкий голос Пола позади нее:

– Вот в чем дело. Причина того, что ты задумала разрушить и мою книгу, и мою работу, и мою жизнь…

– Я стара, – сказала Мэри прерывающимся голосом. – Причина в этом. Это была моя ошибка: ну как ты мог полюбить меня?

Она повернулась со слезами на глазах, двигаясь слишком быстро, чтобы уловить выражение его лица.

Но она увидела его. Она увидела, как его руки стали подниматься…

Она ощутила то огромное расстояние, которое было между нею и камнями внизу.

ГЛАВА 40

Это случилось так внезапно и длилось так долго: руки Пола двигались медленно. Инстинктивно глаза Мэри расширились, рот раскрылся, она отшатнулась в сторону. Казалось, прошли минуты.

Она наблюдала за движением рук Пола на фоне зеленой травы и разрушенных стен крепости. Казалось, у нее уйма времени, чтобы рассмотреть выражение ненависти на лице Пола, луч солнца на его густых, серебристых волосах, свет неба, отражающийся в его голубых глазах. Она почувствовала тяжесть его тела в постели, сладость его поцелуев. У нее было много времени, чтобы она подумала, как она стара, как он привлекателен. «Я – Пол Андерсон, новый профессор…».

Вспоминая отблески огня на их смеющихся лицах, она медленно, медленно отступала, пытаясь убежать от протянутых к ней рук. Ее платье запуталось, прилипло к стене за ней…

Губы Пола вдруг начали удаляться, его лицо медленно исчезало, и она увидела вместо него лицо Рэндела: «Оставь меня одного. Ты хоть знаешь, что такое писать серьезные книги?» Она открыла кухонный шкаф, достала оттуда тетрадь в тишине ночного дома… и тут из нее вырвался крик. Стены возвратили ее крик к ней, и с воплем она изо всех сил оттолкнула Пола к каменной стене и вырвалась. Четверо молодых лиц смотрели на нее в номере нью-йоркского отеля. «Теперь ты наконец будешь знаменитой».

Ее романы, все ее романы были с ней, когда она упала, почувствовав прикосновение рук Пола. Тут ощущение времени вернулось к ней. Она вскочила на ноги, подхватила свою юбку, мешавшую ей бежать, и бросилась прочь – перепрыгивая через две ступеньки вниз – за первый поворот извивающейся дороги.

Внизу туман накрывал следующий поворот дороги; Мэри прислушалась к звукам шагов по гравию сзади нее, но услышала только, как летит самолет, как поют птицы.

Когда она обернулась, за ней никто не следовал.

Бледная женщина в красном платье бежала сквозь туман, все более рассеивающийся по мере того, как она спускалась.

Наконец, как призрак, показалась вилла. Мэри устремилась в долину, перебежала через дорожку к белой французской двери.

Никого не было. Ни один звук не доносился до нее из прихожей и холла. Она пошла по ступенькам наверх, забежала в свою комнату с балконом и закрыла – защелкнула на замок – обе двери.

Она стояла спиной к дверям, задыхаясь и пытаясь перевести дух. Растрепанная женщина в зеркале напротив выглядела незнакомкой: ее лицо было залито слезами, а волосы прилипли ко лбу и спутались. Она вспоминала воду озера, пенящиеся волны, разбивающиеся о скалы далеко внизу, футов двести отсюда…

Она задержала дыхание, прислушиваясь, не раздастся ли какой-либо звук. Предметы вокруг нее казались сделанными из белой глины, побелевшими от чувства ужаса, которое возникло, когда она представила себе свою смерть от падения с такой высоты.

Она стояла так, не замечая времени, пока не увидела луч солнца на ковре. Она попыталась рассмотреть что-нибудь сквозь стеклянную дверь, но изгиб балконной решетки вызывал у нее головокружение. Вдруг она испуганно вздрогнула: зазвонил телефон.

Может быть, это Пол? Ее рука потянулась к телефонной трубке, потом дернулась назад, как будто один только звук далекого голоса мог убить ее. Но, в конце концов, она решилась ответить:

– Алло?

– С вами все в порядке? – Это было голос Дана.

– Да. – Мэри смогла только слабо выдохнуть в трубку.

– Вы закрыли дверь?

– Да-да, – ответила она. – Голос Дана был нитью, связующей ее с нормальной жизнью. Она дрожа медленно двигалась за этим голосом.

– Я видел вас обоих в крепости. Я пошел за Полом. Может быть, мне следует предупредить Хьюда?

«Я видел вас обоих в крепости». Рука Мэри, в которой была трубка, задрожала.

– Но я был слишком далеко… Я не мог… – Голос Дана дрогнул и затих.

– Не беспокойте Хьюда. Со мной все в порядке.

– Мы должны перевести вас в другой номер. Или вообще переселить вас отсюда.

– Нет. – Голос Мэри теперь звучал твердо. – Я закрылась на все замки, да кроме того вокруг люди.

– Я понимаю, что вы совершенно обессилели. Может быть, вы сможете уснуть?

– Я… даже не знаю.

– Через несколько минут принесут ваш завтрак. Я проследил: Пол еще не возвращался на виллу. Попытайтесь отдохнуть.

– Спасибо вам, – прошептала в трубку Мэри.

Она долго продолжала стоять на том же месте, с трудом переводя дыхание.

Наконец послышались шаги в холле, сопровождаемые звоном серебряных приборов на подносе, и в ее дверь постучали.

– Завтрак, – громко сказала Мэри. Банальное слово вернуло ей атмосферу обыденности, нормального голода, нормального солнечного света, нормальных звуков машины, проезжающей по мощеной дороге внизу.

В комнатах рядом с ней находились обычные люди, все они пили свой утренний кофе. Она забрала из рук служащего свой поднос с едой и снова тщательно закрыла дверь.

Она сможет отдохнуть. Она сможет принять горячую ванну.

Она стащила с себя влажную одежду. Она вышла из оцепенения, мысли успокоились. Она вообще ни о чем не думала.

Она помыла голову, хорошенько высушила волосы, уложила их. Потом села и хорошо, вкусно позавтракала. Она чувствовала голод. Она была живой.

Пол не последовал за Мэри. Он стоял у стены, сердце его прыгало в груди. Он наблюдал, как она убегает от него и ее красное платье мелькает на фоне крепости и исчезает в тумане.

Пол огляделся вокруг, как будто он еще никогда не видел ни деревьев, ни травы, ни руин крепости. Он стал спускаться вниз, в город. Туман рассеивался под лучами солнца. Он прошел мимо птичьего двора, остановился и уставился на цыплят.

Мэри больна. Он смотрел на цыплят и думал о том, что Бет может поместить Мэри куда-нибудь – в какую-нибудь психиатрическую клинику.

Вдруг Пол воскликнул:

– Какой же я дурак! – и, повернувшись, побежал назад по дороге: ведь Мэри могла рассказать обо всем кому-нибудь за завтраком. Он устремился в столовую виллы.

Мэри там не было. Никто, казалось, не обратил внимания на странное появление Пола, никто как будто не говорил о Мэри. Он остался до конца завтрака и сам попытался что-нибудь съесть. Но ему не удалось ничего проглотить. Хьюд Брустер остановился возле Пола.

– Еще кофе? – спросил он.

Пол поблагодарил и отказался, а потом стал подниматься наверх. Обе двери были закрыты.

Прекрасно, она там. Она закрылась внутри. Пол лег в другой комнате, закрыл лицо руками и мысленно представил ее летящей вниз, разбивающейся о скалы, ее испачканное платье, спутанные волосы…

– Боже мой, – застонал он. Он пьян. Его помутненное сознание представило ему самого себя стоящего у виллы, с печальным лицом, объясняющего случившееся: «Она была в отчаянии – она не могла найти возможности опубликовать свою работу, знаете ли… любопытный замысел… с посвящением Рэнделу…» – Боже мой!

Он не смог убить ее. Пол встал и подошел к двери Мэри, прислушался. Вдруг он принялся укладывать вещи в чемодан.

– Мэри? – окликнул он ее через смежную дверь, когда все упаковал. Но ответа не было. – Мэри?

Он выглянул в открытое окно и увидел, что она стоит в белом домашнем платье на балконе, лицо ее повернуто в другую сторону от окна.

– Мэри! – крикнул он погромче.

Она осталась стоять в той же позе, но слышала его, потому что по телу ее пробежала дрожь.

– С тобой все в порядке? – спросил Пол. – Я не знаю сам, что делал: это было как дурной сон. Я, должно быть, слишком много выпил.

Мэри ничего не сказала.

– Ты в порядке. В этом все дело. Но мы не можем здесь оставаться. Я собираюсь поговорить с Хьюдом. Изменить наши планы. Нам надо вернуться в Штаты, хорошенько отдохнуть, ты сама это понимаешь. Мы поедем в гости к Бет. Я не смог бы тебя обидеть, ты знаешь, что… просто я много выпил. Мы оба расстроены, и это моя ошибка. Я обещаю…

– Я бы на твоем месте не говорила с Хьюдом ни о чем, – проговорила Мэри. – Я устала. Я собираюсь сегодня спать до самого ужина. – Она так и не повернула к нему лица. А потом исчезла с балкона.

Пол наклонился, чтобы заглянуть в глубь балкона, увидел качающиеся верхушки садовых деревьев, кипарисы, голубое озеро.

«До самого ужина», – повторил про себя Пол.

У него было немного времени на обдумывание плана действий. Он спустился в офис виллы и спросил, где можно найти Хьюда. Мистер Брустер сейчас отсутствовал, но он собирался вернуться к ленчу, ответила Полу его секретарь. Может ли она чем-то помочь ему?

Как он может заказать машину, чтобы она отвезла их в аэропорт? Возможно, им придется вернуться домой – хотя он не уверен в этом. И есть ли у нее расписание самолетных рейсов? Он выслушал ее пространные объяснения, записал необходимую информацию, взял с собой экземпляр расписания, все время стараясь сохранять спокойствие.

Но когда он снова оказался в своей комнате, он бросился на кровать и закричал: «Господи!» Они не смогут уехать до завтра, если только ему не удастся забрать Мэри с собой и переночевать с ней где-нибудь в городском отеле… но ведь она не захочет никуда с ним отправляться.

Пол выругался. Он растянулся на кровати и уставился в потолок. Но и там он видел глаза Мэри, когда она прижалась к стенке крепости, а потом бросилась прочь от него… Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Опустошенность наплывала на него, как волны к скалам.

Прежде чем начался ленч, издатели и литературные агенты собрались на террасе виллы с газетами в руках.

– Надеюсь, мы опередили репортеров? – спросил один из них у Хьюда Брустера.

– На виллу не пускают репортеров, – ответил Хьюд. – Это место укреплено как крепость. – Он усмехнулся. – И последние сто лет эту крепость не могли завоевать.

– Мэри Квин приехала вчера? – спросил издатель Джерард.

– Вместе со своим мужем, – ответил Хьюд. – Они отдыхают. По-видимому, они выйдут сегодня вечером к ужину.

Издатели и агенты бродили по террасе с рюмками в руках, разговаривая о Мэри Квин и обсуждая газеты с заголовками «Лжец во имя любви». За ленчем они спорили о романах Рэндела Элиота, а потом пошли на свое утреннее заседание, пытаясь угадать, какой аванс запросит Мэри Квин за свое новое сочинение.

На холме над виллой послеполуденный свет разогнал тени над разрушенной крепостью, так что стали видны самые дальние стены. Статуя Плиния Младшего смотрела на лес, темнеющий на фоне светло-голубого неба. Пчелы кружили над цветочными газонами у террасы, и издали доносился стук лопат и мотыг садовников.

– Какое чудесное место! – восхитился один из гостей, обратившись к другому. Они выбирали на террасе напитки, поданные перед ужином.

– Просто рай. – Несколько человек повернулись, чтобы насладиться видом садов, кипарисов, города внизу, озера и гор.

Мэри одевалась к вечерней трапезе, стоя у зеркала. Шаги и голоса доносились до нее через двери. Вилла была полна народу. Кто-то громко смеялся в холле напротив. Она долго ждала у двери, прислушиваясь.

Когда она наконец вышла в холл и стала вставлять ключ в замочную скважину, какой-то пожилой человек подошел к ней.

– Не скажете ли, как пройти в библиотеку? – спросил он у нее.

Мэри проводила его вдоль длинного коридора, завела за угол.

– Я только что приехал, – пояснил он ей. – Уильям Лазаро, с Филиппин. – Они постояли у открытой двери библиотеки. – Ваш муж, наверное, ученый? – Ему показалось, что женщина выглядит немного удивленной, как будто она только что разбужена его вопросом.

Она мгновение колебалась, темные глаза ее стали задумчивыми.

– Я сама писатель. Мэри Квин.

– Спасибо, – сказал он ей вслед.

Мэри в своем длинном гладком белом платье спустилась по лестнице. Лицо ее было так спокойно, что она выглядела просто скучающей, просто женщиной, которой хочется только выпить на террасе и потом поужинать.

Нижний холл был полон народа. Мэри видела такое в первый раз. Она отчетливо почувствовала, что взгляды всех устремлены на нее, а потом увидела, что они толпой приближаются к ней.

Прежде чем они окружили ее, Хьюд жестом остановил их. Он один подошел к Мэри и сказал:

– Боюсь, что новости о вас уже всем известны. Они во всех газетах. Я не хотел вас беспокоить – знал, что вы очень устали.

Мэри озадаченно взглянула на него:

– Какие новости?

– Новости о том, что автор книг Рэндела Элиота – вы, – сказал Хьюд. – Да, кстати, пришла телеграмма вашему мужу…

– Мэри Квин! – произнес какой-то солидный мужчина из-за плеча Хьюда. – Такая честь для нас! – Он даже задохнулся от волнения. – Ужасно, что мне приходится вас беспокоить…

Теперь гул голосов окружил Мэри. Разговоры о романах Рэндела Элиота и о новых сочинениях Мэри Квин велись повсюду.

Люси Альбрехт устроилась у бара, окруженная мужчинами, которые ждали удобного случая, чтобы поговорить о Мэри Квин. В конце концов Люси посмотрела поверх их спин и сказала:

– В самом деле, да вот же она.

Мэри стояла у входа в гостиную с отсутствующим видом. Мужчины толпились вокруг нее, она их слушала, глаза ее переходили с одного оживленного лица на другое.

Том Хокер не задавал никаких вопросов. Он стоял в самом конце группы, окружившей Мэри, и спокойно осматривал четырехсотлетний дворец, в котором обитали некогда герцоги, кардиналы, императоры, где они, вне всякого сомнения, так же собирались в ожидании ужина.

Том взглянул мельком на Мэри через головы толпы. Она была небольшого роста, очень бледная. «Выглядит как лунатик, – подумал он. Большие черные глаза ее переходили с одного человека на другого. – Может быть, она творит в трансе, если она была Рэнделом Элиотом, – ведь они так говорят – стоило поднимать большой шум по этому поводу».

Том пошел за второй рюмкой и оказался ближе к Мэри Квин. Она была симпатичной женщиной пятидесяти лет. Она все время моргала, как будто ее слепил свет ламп. Ее длинное белое платье было украшено у ворота чем-то блестящим, а кольца сияли, когда она складывала руки.

Газеты пишут: она домохозяйка. Никогда не обучалась никакой профессии, только воспитывала детей. Маленький город в штате Небраска. Что за удивительная история. Если и неправда, то хорошо придумано. В лице Мэри было смущение. Том пристально вгляделся в нее, но так и не смог заметить, чтобы она пошевелила хотя бы губами.

Интересно, что никто, кажется, не задал ей вопроса о муже. Газеты пишут: он профессор английской литературы. На снимке в одной из газет они изображены вдвоем. Он выглядел очень привлекательно – шапка светлых волос.

Том огляделся в поисках этого привлекательного человека со светлой шевелюрой. Биография Мэри Квин, написанная ее мужем, – это как раз то, что публика хотела бы прочесть. «Жизнеописание Лжеца ради Любви». Но где же этот муж? Он вспомнил, что ученая братия имеет свои слабости – они-то не бросились окружать Мэри. Том обнаружил часть из них в баре.

– Я – Том Хокер из «Даблтри паблишез», – представился он какому-то лысому человеку со стаканом в руке. – Вы, наверное, представитель ученых? Мне бы хотелось поговорить с мужем Мэри Квин. Не могли бы вы показать мне его?

– Уолтер Крэбб, – сказал Уолтер и пожал руку Тому. – Я не вижу здесь Пола. Его не было на ленче. Может, он решил немного прогуляться?

Том поблагодарил его и вышел.

– Кто это? – спросила Уолтера Эдит Дорн.

– Издатель «Даблтри», он хотел поговорить с Полом.

– Пол выглядел очень подавленным вчера за ужином, – сказала Эдит. – Мы все это заметили.

– Мэри очень бледна, – добавила Урсула.

– Знаете, что сказал мне Пол вчера за ленчем? – спросила Люси. – Он сказал, что написал биографию Рэндела Элиота.

– Что он написал? – раскрыв рот от удивления, спросила Эдит.

– То самое, что я сказала, – уточнила Люси.

Эдит и Люси молча смотрели друг на друга несколько мгновений. Потом Эдит произнесла:

– Может быть, он просто планировал ее написать до того, как эти новости стали всем известны.

– А может быть… – Люси посмотрела на Мэри, окруженную издателями и литературными агентами. – А может быть, он ничего не знал?

Они заметили, как Дан Фарадей пробился к Мэри и увел ее на террасу.

– Я боюсь, вы становитесь главной новостью этого месяца, – сказал он Мэри.

– Да, – голос Мэри звучал неуверенно и тихо.

– Впрочем, они для этого слишком воспитанны, – прибавил Дан. – Когда вы вернетесь домой… – Он покачал головой.

На мгновение темные глаза Мэри встретились с его глазами.

– Вы можете побыть здесь еще немного? А если хотите, присоединяйтесь к группе моих друзей и ко мне, мы будем путешествовать на яхте по островам вокруг Греции… – Тут его прервал Хьюд Брустер.

– Мы очень сожалеем, – обратился Хьюд к Мэри. – Боюсь, что на этой скромной конференции вы стали центром внимания! Если бы мы проводили конференцию по теории и практике прибыли, или симпозиум о содержании лепрозориев, или устроили дискуссию об источниках нитрогенной фиксации плазмы, они оставили бы вас в покое. – Он пожал плечами и снова пошел к вилле.

Люди группами стояли на террасе. Мэри с трудом привыкала к тому, что к ней были обращены все лица, на нее были устремлены все взгляды. Она слышала, как повторяют ее имя.

– Наверное, это тяжело для вас: как будто вы родились снова уже взрослой – известным автором, новой личностью, – спросил Дан. – Надеюсь, вы хорошо выспались.

Мэри посмотрела на него. Они стояли на мощеной дороге. Ее глаза были совсем темными и спокойными.

– Да, – сказала она. – Но я боюсь, что вы не спали.

– Когда я убедился, что вы в безопасности, я тоже уснул.

– Я не могу вас даже как следует отблагодарить. Зная, что вы были там…

– Я беспокоился, – объяснил Дан. – Я заметил, что он пошел за вами, когда мы распрощались, и поэтому пошел следом, но… – Он смущенно пожал плечами. – Я не подошел слишком близко… я ведь не подозревал, что он попытается… – Он не закончил фразу, лицо его потемнело. – Слава Богу, вы спаслись сами.

– Я убежала.

– Вы оба прошли мимо меня, когда спускались вниз. Я стоял в стороне.

Легкий бриз обдувал их со стороны садов.

– Я не могу здесь оставаться, – сказала Мэри. – Конечно, если запирать двери, я буду в безопасности, да и людей здесь много, но…

Она чувствовала дрожь.

– Все это легко разрешимо, – сказал ей Дан. – Поедемте в Грецию?

ГЛАВА 41

Пол проснулся за час до ужина… Он увидел свое отражение в зеркале и выругался. Он пошел принять душ.

Пол снова распаковал чемодан, вынул оттуда смокинг, тщательно оделся, потом снова украдкой поглядел на себя в зеркало. Он почесал подбородок и тихо, с сочувствием произнес: «Я так виноват перед ней. Она все еще переживает смерть Рэндела и не знает сама, что говорит…»

Когда он услышал, что Мэри вышла из номера, он подождал немного, а потом пошел за нею следом по пустой лестнице вниз.

Какой-то человек остановил Пола:

– Пол Андерсон? Как поживаете? Я – Том Хокер, исполнительный редактор «Даблтри паблишез».

– Рад встрече с вами, – сказал Пол, пожимая ему руку.

– От всей души рад присутствовать здесь, – добавил Том, улыбаясь Полу. – Представляю, какое удовольствие вы получаете от того, что вся пресса приехала в город, – ведь реклама никогда не вредила книге.

– Конечно, нет, – ответил Пол.

– Вот об этом-то я и хочу с вами поговорить. Мы очень заинтересованы в этой вашей биографии. Я понимаю, что вы уже подписали договор с «Матрикс-Пресс», предварительно, но думаю, с этим у нас не будет проблем. – Том улыбнулся.

– У «Даблтри» превосходная репутация, – заметил Пол.

– И я не сомневаюсь, что вы закажете и вариант в мягкой обложке. Кроме того, вы, наверное, поместите… иллюстраций шесть?

– Конечно, – сказал Пол, пристально глядя на Тома. – По крайней мере.

– Это то, что консервативная публика уважает. Я надеюсь, мы подробнее поговорим за ужином?

– Разумеется, – ответил Пол.

Шесть иллюстраций. Тысячи и тысячи… он поймал собственное отражение в одном из зеркал в холле: Пол Андерсон, биограф Рэндела Элиота, шагающий по «Вилле Криста» рядом с редактором из «Даблтри».

Тут он заметил Мэри. Одетая в белое, она стояла рядом с Даном Фарадеем, и их окружала толпа людей в смокингах. Что она говорила им? Она не улыбалась. Похоже, она вообще молчала. Она, кажется, слушает, что говорит ей тот человек. Пол знал, что сейчас она его заметила, но она лишь скользнула по нему взглядом, и все.

Так много денег. Шесть иллюстраций превращались в воображении Пола в кучу из тысяч долларов.

– Я надеюсь, вы не очень разочарованы, что вам придется сегодня вечером посидеть среди нашего разношерстного люда, – сказал Том, пока они усаживались. Мэри пришла чуть позже с Фарадеем, и они заняли места в центре стола.

Пол наблюдал за Мэри. Возможно, она все-таки собирается рассказать свою сумасшедшую историю; и вот почему они все ее окружили. Но уж теперь-то они будут решать проблему Пола Андерсона. Кстати, откуда его уже знает Том? Эта мысль вернула Пола к действительности.

– На этой вилле всегда превосходно кормят, – сказал Том. Он не мог без жалости смотреть на Пола: тот таким голодным взором следил, как поворачивается серебряная ложка в супе. Он представил Пола другим сидящим за столом гостям. Пол мучительно пытался запомнить названия их агентств, издательских компаний, их собственные имена.

– Вы и ваша жена просто парочка умников, – дружески пошутил издатель «Клайн и Баудич», а Пол улыбнулся в ответ и пожал плечами.

Том Хокер тихим голосом сообщил Полу о том, что его книга, конечно, будет переводиться на многие языки. «И мы подумаем также о возможной экранизации».

Пол кивнул головой и улыбнулся. Он видел сейчас, какие важные люди окружают его. Во время десерта Том Хокер стал обсуждать детали контракта: не захочет ли Пол, чтобы «Даблтри паблишез» занялось и продажей книги?

– Разумеется, – согласился Пол. – Я в этом заинтересован. Не стоит это даже обсуждать. Ведь я работал над этой книгой долгие годы… за эти годы я превратил Рэндела Элиота в своего идола!

Временное затишье за столом, наступившее после слов Пола, было прервано одним из агентов, присоединившимся к ним во время десерта:

– Вы сделали еще лучше, мистер Квин: вы женились на Рэнделе!

Все сидящие за столом засмеялись. Другие стали оглядываться на них. Но за главным столом кто-то начал стучать серебряной ложечкой по бокалу. Комната затихла.

Поднялся пожилой человек и всем улыбнулся.

– Поскольку я являюсь председателем этой конференции, я уполномочен с удовольствием представить «нового» автора, входящего в нашу среду. – Он сделал паузу и потом улыбнулся сидящей рядом Мэри.

– Сомневаюсь, что найдется человек, не прочитавший утренних газет и не спросивший себя: «Как же это может быть?» – продолжал председатель. – Как могло оказаться, что тот волшебный писательский голос, который, как мы считали, принадлежал мужчине… тот писатель, которого, как мы думали, потеряли из-за досадно ранней смерти… как же он мог по-прежнему быть среди нас?

Публика в комнате, приятно насытившись, одобрительно гудела в ответ. Полу они казались куклами – заводными куклами, которые бессмысленно качают головами.

– Я рад отметить, что сегодня вечером здесь нет ни телевизионных камер, ни репортеров, – продолжал председатель. – Вскоре их будет достаточно. Но сегодня здесь мы: те из нас, кто солидарен друг с другом в выборе пути – сочинении книг. Мы приветствуем автора, которого, как мы считали, потеряли навсегда, автора книг: «В кварталах», «Странная девушка», «Для лучшего и для худшего», «Точная цена», «Хозяин», «Молящая судьба», «Украденная жизнь» и «Время гореть» – Мэри Квин!

Пол удивленно смотрел вокруг, голова его кружилась от этого парада книжных названий – он слышал аплодисменты…

Мэри поднялась из-за стола.

– Спасибо, – сказала она тихим голосом. – Лицо ее было бледно, а глаза глубокими и темными. Вдруг она неожиданно улыбнулась. – И я не должна забыть поблагодарить Музу, эту ветреную женщину, которая посещает писателей по ночам, случайно, тайком. Давайте не обижать Муз.

Все снова зааплодировали.

– Теперь, – сказал председатель, – хочу представить вам мужа Мэри Квин, ее биографа, мужчину, который следует за этой великой женщиной, которую мы чествуем сегодня!

Пол встал и подошел к Мэри, его салфетка зацепилась за что-то. Сквозь шум аплодисментов он шел по комнате. Если Пол и произнес что-то, шевеля губами, то этого никто не смог услышать.

Хьюд Брустер похлопал Пола по плечу, когда тот шел в гостиную вместе с Томом Хокером. Туча агентов и издателей собралась вокруг Мэри на террасе. Пол видел их сквозь стеклянные двери.

– Извините меня, – сказал Хьюд. – Простите, что вынужден прервать вас и мистера Хокера, но я обязан сообщить вам о телеграмме, которая пришла еще утром. – Он протянул конверт Полу. – Кроме того, должен предупредить вас, – сказал он Полу конфиденциальным тоном, кладя газету на близлежащий столик. – Мы готовы к тому, что разнесутся слухи за пределы виллы. Здесь не будет репортеров, можете не опасаться этого. Это частное владение. Мы будем контролировать все звонки, которые начнутся, – а они, конечно, начнутся! – Он кивнул Тому и удалился.

– Можно сесть здесь, – сказал Том, указывая на кушетку.

Пол сел, не отрывая глаз от газеты на столике. Это было какое-то международное издание на английском языке. Портрет Мэри был на первой странице, озаглавленной «Лжец ради Любви».

Том Хокер тоже посмотрел на портрет.

– Превосходная фраза – «Лжец ради Любви». Вы не подумали о ней как о заголовке для вашей биографии?

– Извините, что прерываю вас… – обратился к ним молодой человек, стоящий неподалеку. – Какая чудная история! Возвращение из мертвых! Примите мои поздравления! – Он пожал руку Полу.

– Ну а теперь… – сказал Том, когда они снова остались одни. – Может быть, мы закончим с вами договор, пока вы еще здесь – благословенное время, – договоримся выпустить биографию, пока история с Мэри еще является для всех новостью. Рукопись у вас в порядке?

– Можно сказать, что да, – ответил Пол.

– Что-то вроде дымовой завесы, которую рассеивают эти новости, не так ли? «Матрикс-Пресс» не сможет продать книгу – не теперь, – и мы перехватим у них инициативу с новой книгой. – Он улыбнулся. – Сколько времени понадобится вам прокрутить все это?

– Прокрутить? – спросил Пол. Его голос для него самого прозвучал как воронье карканье.

– Вы же, очевидно, сделали Рэндела Элиота центром повествования.

– Я… – заколебался Пол. – Ну да, конечно.

– Интерпретация романов в аспекте событий его жизни… его долгая болезнь… творение в состоянии транса… он все диктует Мэри… что-нибудь вроде этого? – Том покачал головой. – Это все нам не нужно.

Глаза Пола по-прежнему были устремлены на портрет Мэри в газете.

– Но вот то, что вы, должно быть, пишете дальше, то есть – анализ творчества Мэри как собственно литературного творчества, ведь в этом скрупулезном текстовом анализе – не правда ли? – вы и не обнаружили ничего похожего на жизнь Рэндела? – спросил Том. – Я, например, нашел у Мэри структурные модели «Алисы в Стране Чудес». Да вы наверняка анализировали их. Они, в частности, пронизывают роман «В кварталах», да и ее второй роман, «Странная девушка»…

Пол вспомнил лицо Мэри, сияющее от радости и удовольствия, когда она говорила: «Старик – это Чеширский Кот, он говорит невесте: «Мы все здесь сошли с ума».

Том продолжал:

– В общем, это как раз то, чего бы мы хотели в новой биографии.

– В новой биографии, – повторил Пол.

– Мэри Квин сейчас самая горячая новость в литературном мире. И каждый захочет прочесть вашу книгу, если мы удачно организуем ее сбыт – эта история так привлекательна! Жена, которая спасает мужа и его содержит! Мать, которая воспитывает своих детей, разгоняет тучи над их головой, строит репутацию своему мужу и отцу! Выход трех ее новых романов! Она становится победительницей всех возможных литературных премий! А потом…

Том хлопнул Пола по спине:

– Впрочем, кто знает ее лучше, чем вы?

– В самом деле, – произнес Пол. – Но если вы не будете на меня в обиде, я пойду, очень устал. Думаю, что смогу это быстро провернуть.

– Мне нужно вернуться завтра в Рим, – сказал Том. – Что, если мы встретимся с вами за завтраком завтра утром?

– Превосходно, – ответил Пол. Он пожал руку Тома и ушел, унося с собой газету. Когда он подошел к двери, то оглянулся и увидел Мэри, сидевшую в кресле в окружении множества людей. «Мы все здесь сошли с ума».

Никто не остановил его, пока он шел в свой номер. Сгорбившись на стуле, он прочел газету, в которой описывалась жизнь Мэри в провинциальном городе, ее дети, ее книги, которые она писала, чтобы спасти положение мужа, Рэндела Элиота, который никогда так и не смог ничего написать…

Пол не знал, как долго он сидел так. Постепенно вилла затихала. Потом он услышал, как Мэри зашла к себе, закрыла дверь и заперлась.

Пол спустился вниз. Все разошлись спать. Он шел по комнатам, подбирая по пути лежащие на столах и стульях газеты. Некоторые из них были американскими, некоторые – других стран, но во всех были напечатаны портреты улыбающейся Мэри. Это был снимок, который когда-то сделал он: Мэри на фоне стены собственного дома. На фото в газетах была только голова и плечи; грязь на коленях и полотенце в руке не были видны.

Когда он сел за стол, то почувствовал шелест бумаги в кармане смокинга. Телеграмма. Она была от «Матрикс-Пресс»: «Просим немедленно контракт на биографию Мэри Квин. Письмо следом».

Пол снова поднялся наверх, не чувствуя ничего, кроме того, что воротник ему жмет, а смокинг слишком тяжел.

Он выглянул в окно.

Взошла луна. Ее холодный свет освещал женщину в белом платье, стоявшую на балконе. Лунный свет играл в ее сережках, ожерелье и кольцах на руках. Ветер раздувал ее юбку, трепал волосы, но она все равно подставляла ветру и луне свое лицо. Такая недоступная для него, она стояла над величественным пейзажем внизу: лицо ее закрывало часть горы, а развевающаяся юбка укрывала полгорода.

Пол снова отошел от окна и сел на кровать, уставившись на освещенные лунным светом стены. Он так пристально смотрел на Мэри, что его глаза запечатлели ее белую фигуру на фоне черной ночи. Затем на мгновение он увидел опрокинувшуюся фигуру из белой глины: темный силуэт женщины, окруженный сиянием.

Он вернулся к окну, чтобы снова посмотреть на Мэри. Она придерживала распущенные волосы одной рукой, и он узнал знакомый жест. Когда он впервые увидел ее, она носила косы; косы были обмотаны вокруг ее головы и блестели от падающих снежинок. Теперь, неосознанно, она как будто внезапно почувствовала облегчение от тяжелого груза.

ГЛАВА 42

Мэри проснулась от пения птиц. В ее дверь постучали.

– Кто там? – спросила она и удивилась звуку собственного голоса. Она получила, от служащего отеля поднос с едой, а потом снова закрыла дверь на замок.

Некоторое время она прислушивалась к звукам из комнаты Пола. Когда он робко постучал в их смежную дверь, она осталась спокойно сидеть, потягивая кофе.

Легкий бриз доносился с балкона. Она заставляла себя пить кофе здесь, сидеть и смотреть на огромное расстояние между ее ногой на решетке балкона и дорогой внизу. Деревья, сады, крыши домов, озеро, горы, блестящие на солнце, были далеко от Мэри Квин. На углу здания виллы было видно открытое окно комнаты Пола.

Пол услышал стук ее машинки, когда вернулся в комнату. Мэри съела завтрак, не ощущая вкуса. Когда принесли ленч, она поставила поднос рядом и не прекращала печатать.

Проходили часы, а она была не Мэри Элиот или Мэри Андерсон, даже не Мэри Квин, жена или мать, молодая или старая, женщина или мужчина. Она вся была сгусток воображения, которое рисовало ей детали, которые она, казалось бы, не знала раньше. Где она собрала эти подробности, эти полезные вещи, такие отчетливые, ясные, как, например, мимолетный взгляд королевы, сбрасывающей свои доспехи?

Только когда свет начал меркнуть вокруг нее, она как бы очнулась и вспомнила воду, омывавшую развалины крепости на скале, глаза Пола, полные ненависти, и тот факт, что ей нужно идти вниз к ужину.

– Она хорошо себя чувствует, не правда ли? – спросила Эдит у Пола. – Они стояли с предобеденными коктейлями в руках посередине холла.

– Рекламная шумиха трудно переносится, – сказал Пол. – Она, естественно, пытается ее избежать. – Он смотрел на стоявшего у лестницы Дана Фарадея.

Когда Мэри показалась в облегающем фигуру розовом платье, она улыбнулась Дану, и они вместе проследовали мимо Пола и Эдит. Мэри бросила на Пола короткий пристальный взгляд.

– Позвольте мне налить вам, Мэри, – хотите красного вина? – спросил Дан.

– Пожалуйста, – ответила Мэри.

Прежде чем Дан вернулся с наполненными рюмками, Мэри и Пол очутились в центре огромной толпы людей.

– Вы – муж? – спросил какой-то человек, взяв Пола за локоть.

– Пол Андерсон, – представился Пол, повернувшись к нему и увидев полного человека с проницательными глазами.

– Вы – муж Мэри? – Человек настойчиво добивался ответа.

– Он пишет ее биографию, – произнес какой-то другой человек, как будто Пола здесь не было.

Мэри, улыбнувшись, взяла свой бокал из рук Дана.

– Маленький городок, провинциальная, средних лет домохозяйка, четверо детей – я слишком обыкновенная для биографии.

– Ах, – воскликнул кто-то из стоящих, – это-то и делает вас такой необыкновенной! Маскировка великого художника!

Другой человек с газетой в руке обратился к ней:

– Вы тратили годы на создание каждой из ваших книг. Джастин Энджел ждет от вас теперь по книге в год.

– Придется ей подождать, – твердо сказала Мэри. – Я слишком стара, чтобы менять свое призвание на деньги.

– Мистер Квин? – обратился к Полу полный, бодрый человек.

– Андерсон, Пол Андерсон.

– Простите, пожалуйста. Я Энтони Бремптон – «Уорлд уан паблишез». Я видел ваш снимок с женой в газетах, и – это не выразить… рад, что вас встретил. – Человек протянул Полу руку, и Пол пожал ее.

– Какой же сюрприз вы всем нам устроили – великолепный сюрприз! Как только вам удавалось скрывать это так долго?

– Это было нелегко, – сказал ему Пол.

Люси Альбрехт и Эдит Дорн смотрели на толпу с террасы. Люси следила глазами за Полом.

– Это не могло быть легко, – сказала она Эдит Дорн.

– Он бродит в одиночестве по окрестностям. После ленча я видела его у крепости, – заметила Эдит. – Мне понравилось подниматься туда и читать, но мне не хотелось беспокоить его. Он долго стоял там у стены, глядя вниз на воду.

– Представьте себе, как это выглядело, если бы вы вдруг начали привлекать всеобщее внимание, вместо Рея, – сказала Люси.

Эдит воздела глаза к небу на мгновение, а потом повернулась, чтобы снова следить за Мэри и Полом. Закатное солнце освещало семейную пару, его – светловолосого, ее – с темными волосами, пару, окруженную снующей толпой.

Пол с Мэри сидели за обеденным столом между учеными. Уолтер Крэбб, с сияющей лысиной на голове, сидел слева от Пола. Он держал вилку в одной руке, нож – в другой и спрашивал у Пола:

– Так что вы преподаете?

– Английский, – ответил Пол.

– А Мэри тоже преподает? – спросил Крэбб, глядя на официанта, раскладывавшего на его тарелке куски жареной рыбы.

– У Мэри нет ученой степени. Уолтер что-то хрюкнул.

Пол повернулся к Мэри и тихо сказал ей:

– Позволь мне поговорить с тобой после ужина. Она молчала. Он смотрел, как она держит в руке нож, разделывает рыбу на тарелке. У нее были маленькие руки, унизанные кольцами. Он видел, как они постоянно работали в саду, на кухне. По ночам они дарили ему наслаждение… и они писали книги…

Она вдруг взглянула на него и увидела, что он смотрит на ее руки. Тогда она опустила руки на платье и потянула себя за палец. Она что-то положила в карман его смокинга. Никто не заметил быстрого движения ее руки. Она снова принялась разделывать рыбу. Левая рука ее была теперь без колец.

Урсула Крэбб, улыбаясь, обратилась через голову мужа к Полу:

– Будете ли вы преподавать в следующем году? Пол ответил, что будет. Он опустил руку в карман и нащупал там кольца.

Пол повернулся к Мэри.

– Я все же хочу, чтобы ты объяснила мне хоть что-то, – тихо произнес он. – Я был пьян. И ты знаешь это.

– Я объясню тебе все, – так же тихо ответила ему Мэри.

– Позволь мне прочесть, что будет в твоей новой книге, – прошептал Пол.

Мэри ничего ему не ответила. Ее рука сейчас касалась Пола, как тогда. Он украдкой смотрел на нее сейчас, как тогда.

Люси подняла глаза на Пола и, обращаясь к Эдит Дорн, сказала:

– Должно быть, он чувствует себя так, как если бы вокруг него все говорили на чужом языке. – Она резала свою рыбу, кусок за куском. – Как на какой-нибудь фотографии, где все получились в цвете, а один человек почему-то черно-белым.

– Вы думаете, он в самом деле не знал, что она пишет книги? – спросила ее Эдит. – Я не могу этого представить.

– Это обворожительно.

Официант положил перед Полом тарелку с бифштексом. Над куском подымался горячий пар, и он источал бледно-розовый сок.

Пол почувствовал на себе взгляд Мэри. Он повернулся к ней.

– Вечером я пойду на прогулку, – сказала Мэри.

– Ты меня приглашаешь с собой? – спросил Пол.

– Нет, – ответила Мэри, наблюдая, как официант подает ей бифштекс.

Прежде чем она отвернулась, Пол прошептал ей:

– Я буду тебя ждать.

Мэри была так близко, что Пол мог видеть каждый волосок на ее голове, каждое движение ее ресниц. Она так и не взглянула на него ни разу: она ела свой бифштекс, и левая рука ее без колец сжимала вилку.

Пол ускользнул от послеобеденных разговоров, чтобы пройтись по пустынной дороге до крепости. Он остановился у разрушенной стены. Пенящаяся вода, в сотнях футов внизу от этого места, катила волны на скалы, потом отступала назад.

Наступала темнота. Через какое-то время Пол мог видеть уже только прибрежную полоску воды.

Кольца Мэри лежали в его кармане. Он вынул их и надел на свой мизинец. Бриллиант переливался в лунном свете.

Ночь сгущалась вокруг него. Он сел на скамью. Издали в лесу послышался голос не то зверя, не то птицы.

Наконец он стал искать обратную дорогу из крепости. Луна светила и показывала ему путь. У каменной статуи в нише серебрились колени от лунного света. Каменная собака и каменный олень продолжали свою борьбу в темноте.

В кулуарах виллы велись разговоры, но Пол поднялся наверх, не замеченный никем, и закрыл за собою дверь. Постель его была убрана горничной, но блокнот лежал раскрытым на подушке.

Пол схватил его. Новая книга! В ней было около сотни страниц, первые две трети еще были написаны Мэри дома: он узнал ее принтер. Но последняя часть была напечатана на машинке. Здесь, на вилле? Где еще она могла пользоваться пишущей машинкой? Он ведь весь день слышал этот звук: звук клавиш, которые стучали, останавливались и начинали стучать вновь.

Пол включил лампу, сел и погрузился в прозу Рэндела Элиота. Казалось, сюжеты Рэндела Элиота никто не сочинял: они существовали сами по себе, как ветвистое дерево, полное живых деталей.

Когда он читал, он ощущал волшебство огня, красоту сада… слышал голос, шепчущий слова любви в темноте: «Услышь меня сквозь путаницу слов».

«Боже мой», – прошептал сейчас Пол, как шептал тогда. Он встал и некоторое время ходил по комнате, потом присел на край кровати, но так и не заметил ни того, что он бродил, ни того, какие слова он шептал, листая страницу за страницей.

ГЛАВА 43

Несколько ламп освещали библиотеку «Виллы Криста». Их свет скрещивался на потолке.

Пол так и не снял смокинг. Он оставался в библиотеке, пока не закончил читать книгу, и ждал Мэри.

Он не произвел ни звука, осторожно следуя за ней по мягкому ковру.

– Мэри, – сказал он и взял ее за руку. Она тихонько вскрикнула и попыталась вырваться. – Не надо, – прошептал он, – не надо, – и обвил ее руками, прижал ее крепче к себе. – Зайди на минуту в библиотеку. – Он держал ее за руку, тянул ее за собой. – Поговори же со мной.

Они прошли мимо книжных полок, тесно заставленных разноцветными переплетами, и остановились между рядами.

– Я прочел твой новый роман, – сказал Пол. Он стоял перед ней, лампа освещала его мускулы, его черную одежду, белые волосы. – Твой новый роман. – Мэри казалось, что слова эти повисли в воздухе. На столе перед ними лежала книга.

– Я не могла работать над ним долго, – сказала она.

– Почему ты мне не сказала? – спросил Пол. – Когда мы поженились. Когда я хотел написать биографию Рэндела Элиота.

Рэндел Элиот. Мэри встрепенулась на звук этого имени, когда Пол произнес его.

– Ты не хотел мне верить, – сказала она. – А когда я пыталась сказать тебе это, снова и снова пыталась сказать, ты… – Она не смогла закончить фразу. Пол подумал, что она дрожит. Ее руки в кольцах беспорядочно двигались.

– Я был пьян, – сказал Пол тихим голосом. – Я с ума сошел от огорчения. Я подумал, что ты разрушила мою жизнь, – так и вышло.

– Я пыталась сказать тебе правду.

– Правду? Как я мог предположить, что правда в том, что это сочиняешь ты?

Глаза Мэри вдруг сверкнули, в них показались слезы.

– Я знаю, я развлекался на стороне, обманывал тебя, но ты не могла меня обманывать, – сказал Пол. – Я считал тебя кем-то другим. А ты лгала мне, годами лгала. Я не знал женщины, на которой женился. Кто же ты?

Мэри ничего не ответила. Пол показал на книгу.

– Часть этого ты написала на вилле. – Тон его был горьким: таков был неопровержимый факт. – Но на каждой странице интонация Рэндела, голос Рэндела. – Он стукнул рукописью по столу, раздался глухой звук.

– Никто не мог мне поверить, – сказала она. – Я должна была помогать Рэнделу, но когда его не стало и я попыталась издать свою собственную книгу…

– Почему ты мне не сказала? – снова спросил Пол.

– Тебе? – голос Мэри звучал удивленно: он звучал тихо и горько, в нем ощущался весь груз совместно прожитых лет. Пол увидел их в одном длинном, бесконечном настоящем.

– Ты любил Рэндела, – сказала она. – Как ты сам мне сказал тогда, ты надел обручальное кольцо не на мой палец.

Пол обошел стол и приблизился к ней. Она поднялась и пошла к двери, потом остановилась.

– Ты видел только Рэндела в каждой из этих книг. Ты женился на нем, – сказала она, потом усмехнулась. – И ты был ему не до конца верен.

Пол пошел за ней, когда она повернулась к выходу. Он остановил ее и заключил в объятия.

– Да. Я женился на Рэнделе, хотя и не знал этого. Я хотел быть к нему как можно ближе.

Мэри отпрянула от Пола, запрокинула голову и уперлась руками ему в грудь.

– И я был к нему близок, – прошептал Пол ей в волосы. – Господи, ведь это было! Я был фанатиком. То, что я сказал тебе давно… Я не солгал тебе. Я поклонялся автору этих книг.

Он знал, что должны были сделать эти слова: Италия исчезла. Они оба вернулись к домашнему очагу, к разговорам о Рэнделе, Рэнделе…

Мэри вздохнула. А потом легко усмехнулась:

– Однажды я спросила тебя: что бы ты сделал, окажись Рэндел перед тобой?

Пол замолчал на мгновение, держа ее в объятиях. Потом отпустил ее и остановился спиной к книжным полкам.

– Что же я ответил? – Пол бы спокоен и задумчив. – Наверное, я сказал, что пришел бы в трепет.

Мэри сделала едва заметное движение, но он продолжил:

– Наверное, сказал, что я должен написать историю его жизни и защитить его репутацию.

Мэри стояла теперь неподвижно, глядя на него темными глазами.

Голос Пола был спокойным, даже уверенным.

– Может быть, сказал ему, что его гений превосходит всех. – Он приблизился к Мэри, схватил ее руки и приблизил к своему лицу. Она почувствовала его влажные губы на ладонях: он шептал в них. – Я знаю, что, если бы встретил его когда-нибудь, я бы лишился самообладания.

Он поцеловал ее, поцелуй был долгим. Глаза ее были закрыты. Когда же она их открыла, в них было изумление. Она освободилась из его объятий, схватила свою рукопись со стола и выбежала из библиотеки.

Пол последовал за нею, потом остановился. Большой холл был полон народа. Все стояли группами и смотрели на Мэри Квин, как она спускается по широкой лестнице виллы.

Пол вернулся в библиотеку. Казалось, запах любимых духов Мэри еще стоял в комнате. Он слабо улыбнулся, вспоминая ее поцелуи. «Она любит меня».

Прохаживаясь взад и вперед, он шептал: «Рэндел… Рэндел…» Имя вызвало в памяти дом Рэндела. Пол вспомнил потрескавшийся письменный стол Рэндела, его стертые углы…

Пол остановился, опершись о край библиотечного стола, и вновь услышал голос Мэри: «Это было моим кабинетом…», вспомнил он ее стоящей у входа в маленькую комнату возле лестницы, в комнату, которую он годами использовал как кладовку для коробок и старых сумок. «Здесь было уютно, – говорила Мэри. – И это был мой уголок».

Пол сел на стол. Конечно же! Оба дома теперь могут стать литературными музеями! «Я люблю свой собственный дом», – говорила Мэри. Годами он слышал звук пишущей машинки Мэри через коридор. Он умолкал, когда Пол укладывался в большую кровать…

Пол улыбнулся при мысли об этой кровати. Она, конечно, сердилась на него, но эта кровать ждала ее дома, с ее сатиновыми простынями, с аурой многих ночей без света, потому что она не любила заниматься любовью при свете. Дай ей писать, книгу за книгой, а потом веди в постель…

Пол снова зашагал по библиотеке. Будет большая шумиха. На ток-шоу его будут спрашивать: «Когда вы догадались, что ваша жена и есть Рэндел Элиот?.. А любовник в ее последнем романе – это вы?» Проходя мимо застекленного шкафа, Пол остановился и посмотрел на свое отражение в стекле, поправил галстук.

Он займется домом, будет вести переписку, будет делать обзор рецензий, ездить на телевидение, вести документацию. А сколько денег будет у них обоих!

Счастье застилало слезами глаза Пола. «Можно ли быть еще счастливее?» – шептал он самому себе, потом стал спускаться, чтобы найти Мэри.

Ее не было ни в одной комнате, ни на шумной террасе. Он ловил на себе взгляды, когда проходил мимо небольших групп людей; они, конечно, интересовались мужем Мэри Квин – ее биографом.

Том Хокер спускался в тот момент, когда Пол снова поднимался по лестнице. Пол сказал:

– Так вы уже вернулись из Рима?

– Ах, – произнес Том Хокер, – Пол. Рад увидеть вас перед отъездом.

– Вы уезжаете? – спросил Пол.

– Должен вернуться в Нью-Йорк. Пол удивленно посмотрел на него.

– Мы планировали обсудить наш контракт…

– Мы, вероятно, сможем списаться с вами позднее, – сказал Том, отступая от Пола, как будто у него было действительно очень срочное дело. – Как я сказал, вы не можете сейчас ничего написать, правда? И кроме того, возникает проблема авторства биографии. Если Мэри Квин разрешит вам использовать ее записи и прочее…

Пол все еще с изумлением смотрел на Тома, видел смущение на его лице.

– Но она ведь моя жена.

– Да-да, – сказал Том. Глаза его были устремлены па входную дверь, а не на Пола. – Вы все это должны обсудить с ней. Я предполагаю, что могут возникнуть затруднения… простите меня. Мне нужно поймать Хьюда прежде, чем он уедет… – Том Хокер устремился прочь от Пола к выходу.

Люди смотрели на них. Пол заставил себя сделать приятное выражение лица и пошел в бар. Он твердил себе, что если контракт с «Даблтри паблишез» сорвется, то есть еще множество других издательств, которые будут заинтересованы… вокруг него полным-полно издателей, все они пьют послеобеденные коктейли.

Как будто нарочно, Энтони Брамптон из «Уорлд уан паблишез» сел рядом с ним на террасе и спросил его:

– Так вы работаете над биографией Мэри Квин? Желтый луч из разрисованной гостиной упал на стол, где сидел Пол еще в первый свой вечер, потягивая виски и поднимая тост за Рэндела Элиота.

– Да, это так, – сказал Пол.

«Клайн и Баудич» присоединились к ним, потом их окружили и другие агенты и издатели, подходя по одному, по два. Пол пил и смеялся, приятный человек на полуосвещенной террасе, за которой виднелся зловещий силуэт полуразрушенной крепости.

– Конечно, я жил в обоих домах, где писала свои книги Мэри Квин, – говорил он. Он выпивал один бокал и принимался за другой. – Я хорошо чувствую ее основные темы; мы годами обсуждали их вместе. Индивидуальность Мэри очень сложна, конечно. В биографии я опишу годы ее жизни с Элиотом, ее детей… у меня многочисленные записи по этому поводу. Мы жили и в лондонской квартире, где она оставалась одна, когда Рэндел лечился у психиатров… она очень много страдала… никто не представляет, сколько…

Вид с террасы был приятным. Пол пил и разговаривал, а люди в смокингах слушали его. Это было летней ночью на озере Комо.

– Я уже очень давно знал, конечно, что она пишет книги, – говорил Пол, чувствуя возбуждение от ликера и от радости, что он может сидеть здесь до рассвета. – Но она хранила верность памяти Рэндела, потому мы и ждали до этого времени.

Пол потерял ощущение времени. Ему казалось, что он говорил блестяще. А Мэри поддержит его. Она его поцеловала… он наблюдал за ней весь вечер.

В конце концов кто-то ушел с террасы в освещенные комнаты.

Пол поднялся к себе, голова его кружилась от выпитого виски. Он нашел в кармане свои ключи вместе с кольцами.

– Мэри! – тихо произнес он сам себе, входя в свою комнату. Потом попробовал открыть своим ключом смежную дверь в комнату Мэри.

Дверь открылась. Она не была заперта.

– Ах, – воскликнул Пол. Все правильно. Она не стала запирать свою дверь. Он тихо рассмеялся. Все в порядке. Он расскажет ей про замысел ее биографии… расскажет ей… он почувствовал головокружение, но он принял холодный душ, а потом надел кольца Мэри на свой мизинец. Он должен вернуться домой и написать… вот что он должен сделать… она не заперла свою дверь…

Он потушил лампы и голым вошел в темную комнату, все еще чувствуя головокружение. Двери балкона были раскрыты, но луна не светила, и он с трудом различал, где кровать Мэри. Он осторожно приблизился к ней, нашел изголовье, нащупал покрывало, нащупал гладкую поверхность покрывала, ничего, кроме гладкой, холодной ткани покрывала.

Он нашел лампу, включил ее, выключил, включил снова и уставился на пустую кровать.

Должно быть, она отправилась на какую-нибудь вечеринку и еще не вернулась.

Пол выругался про себя. Он ждал ее, он приказал это себе, лег в постель и выключил свет.

Она же не закрыла свою дверь. Лежа в кровати, Пол продолжал улыбаться и ловил запах духов Мэри на простынях, потому что ее самой здесь не было.

Полупьяный и сонный, он громко произнес: «Деньги». Так много денег. Полный профессорский оклад с контрактом – до того момента, когда он не захочет больше преподавать. Он вовсе не нуждается в этой работе… но лица его коллег по факультету, когда они узнают, что Рэндел Элиот исчез и теперь он ее биограф!

– Мэри, – прошептал он. Ему показалось, что лежит он дома на сатиновых простынях, слушает стук пишущей машинки Мэри, тихий, ускользающий звук, доносящийся через коридор.

Он погрузился в полусонное состояние. Во сне он обнимал Мэри, слышал ее голос…

Стук в дверь разбудил Пола. Луна светила через балкон в комнату. Он подбежал к входной двери, но понял, что стук доносится откуда-то из другого места.

Тогда он вышел в другую комнату, услышал шелест листка под дверью, а потом быстро удалявшиеся шаги через холл.

Он включил свет, поднял листок бумаги, но в это время кольцо Мэри слетело с его пальца и укатилось.

Это был конверт. Пол распечатал его. Написано почерком Мэри. Пол с трудом разобрал слово «прощай», понял, что Мэри несколько месяцев не будет дома… он не сможет получить ее одобрение замысла биографии, не сможет давать интервью… она подаст на развод…

Слова были такими черными, а мечты такими светлыми…

Если он будет просить денег, было сказано в письме, или станет противиться разводу, или не оставит ее в покое… Руки Пола дрожали, сжимая письмо… Дан Фарадей засвидетельствует вместе с нею то, что произошло однажды на развалинах старой крепости.

Последний абзац отчетливо предстал перед его глазами, хотя он с трудом прочел его:

«Ключи в моем доме сменены.

Я позвонила Норе Гилден и другим, и они присмотрят за твоим передвижением в доме Рэндела. Мне кажется, ты не захочешь дольше оставаться в доме Рэндела, тебе нужно поискать новую преподавательскую должность.

Надеюсь, твоя новая жизнь сложится успешно.

Мэри Квин».

Пол голый стоял у двери. Письмо Мэри дрожало в его руке. Потом он побежал в комнату Мэри, включил свет…

Ничего из ее вещей не осталось, кроме запаха мокрой обуви. Он открыл двери ванной, но и тут ничего не было. Никаких ее вещей в ванной комнате. Вообще ничего.

Номер был только номером «Виллы Криста», пустым и тихим.

Далеко под балконом судно, освещенное лунным светом, рассекало темную поверхность воды.