Женщина в зеленом дождевике

СОН

Все началось с того, что однажды девочке приснился сои, будто у нее мать молодая, высокая, с длинными волосами. Утром, уже одетая в коричневое школьное платьице, причесанная, сидела Лена за столом на лавке, а Анна Ивановна подносила ей от печки горячие блины.

— Ты не моя мама, — фыркнула Лена.

— Господь с тобой! Чего ты мелешь? — набожно перекрестилась Анна Ивановна.

— У меня другая мама, я ее во сне видела, — внимательно наблюдала Лена за неповоротливой, тяжелой матерью, а та даже блин со сковородки обронила мимо стола на половик.

На растерянные причитания матери Лена только ухмыльнулась, мотнула головой, так мотнула, что тугая каштановая коса мазнула красным бантом сметану в тарелке. Видела Лена, что очень обидела мать своим сном, но не пожалела ее. Резко сорвалась с лавки, сунула руки в рукава беличьей шубки, нахлобучила на голову шапку, схватила портфель и побежала к двери, оставив мать плачущей у печи.

Поделилась Лена своей догадкой с одноклассницами, те, в свою очередь, ее домыслы разнесли из школы по домам. С того утра пошли гулять пересуды о непонятном происхождении Лены Култуковой.

Но это было только начало беды, всяких невероятных злоключений в семье Култуковых и в судьбе Лены.

Много раз убеждала Анна Ивановна дочь не распространять среди ребятишек свои выдумки: пересудов не оберешься.

— Сон и есть сон, — урезонивала она Лену. — Я видела себя начальником депо, а пробудилась — опять же посудомойка. Да и чем же тебе худо в своем доме?

— А кто у меня бабушка и дедушка? — спрашивала девочка.

Анна Ивановна расхваливала ей своего красивого, бравого отца, который носил на груди кресты за войну с японцами, и веселую мать, которая жила в деревне Тамбовской области, но уже померла, описала своих сладкоголосых сестер, перечислила родню Григория Ефимовича, живущую в горном поселке Бодайбо.

Однажды, усаживаясь за стол к тетрадкам, Ленка опять задумчиво спросила:

— Почему же моя мама во сне сказала, что наша фамилия Таракановы?

— Откуда у тебя взялась новая мама? — в отчаянии закричала Анна Ивановна. — Я твоя мама! Ты Култукова! Выйдешь замуж, тогда и сменишь фамилию.

За спором и застал их вернувшийся из депо Григорий Ефимович. Молча раздеваясь, снимая с себя грязную спецовку, брюки, наливая горячую воду в рукомойник, он прислушался к голосам матери и дочери и вдруг вошел в горницу, выкатил глаза, и, сняв со стены широкий солдатский ремень, потряс им для убедительности в воздухе.

— Врежу два горячих обеим! — побагровел он лицом. — Шельмы! Фамилия им не нравится!

Смолкла Анна Ивановна, поджала губы, села на лавку. Это означало и для Ленки, что подлинность фамилии Култукова не подлежит обсуждению. И с того дня ни Ленка, ни мать, будто пришли к полному согласию, не затевали дискуссий о фамилии. Но дочь не только больше не верила родителям, она затаилась и, не переставая думать о причине угроз отца выпороть ее, стала поздно вечером, когда мать и отец ложились спать, подбираться на цыпочках к двери спальни и, прикладываясь ухом к щелке, подслушивать родительские беседы. Из их разрозненных воспоминаний и обсуждений ей удалось узнать, что привезли ее из Усть-Баргузина. Из этого она заключила, что Култуковы украли ее у родной матери. Присматриваясь к лицу и походка Анны Ивановны, все более уверялась, что она для нее стара, и ей пришло в голову убежать в сказочный Усть-Баргузин, разыскать там мать.

Нагрянула весна, лед на Байкале ломало, корежило и сдвигало на берег, солнце стало чаще зависать над сопками, озеро заиграло цветными дымками. В Ленку вселилось неясное ожидание лета, нетерпение оставить ненавистный ей дом, казалось, с каждым днем исчезали вокруг дома и города границы и открывался мир, большой и загадочный для путешествий и встреч. Лена неплохо закончила пятый класс, на слете пионерской дружины ей под аплодисменты дали похвальную грамоту за то, что пела и танцевала в кружке «Байкалочка». Но это была не совсем та девочка, за какую принимали ее педагоги. Она все чаще в задумчивости уходила за огород, на склон горы, углублялась в свои мысли.

Прежде чем рассказывать о ее побеге из дому, о том, как она этим в самое неподходящее время всполошила весь город, подняла на ноги всю районную милицию, дружинников, сообщу коротенько об истории ее удочерения Култуковыми.

Поженились Анна Ивановна с Григорием Ефимовичем еще до войны в поселке Усть-Баргузин, что на восточном берегу Байкала, примерно в четырехстах километрах морем от Слюдянки. Григорий Ефимович коренной сибиряк, Анна Ивановна выросла в деревне Тамбовской области, приехав по набору, работала на рыбозаводе. Потом муж ушел на фронт, вернулся после разгрома фашистов. Высокий, статный, с орденом Красной Звезды, он нравился и девушкам, и солдатским вдовам. Анна Ивановна смекнула, что, не имея детей, потеряет она мужа. Однажды прослышала, будто на ближней улочке померла молодая учительница, оставив на руках своей тетки малютку девочку — память от заезжего летчика. Говорили, девочка не нужна тетке: у нее своих детей полон дом. Шмыгнула Анна Ивановна вечером в ограду к кержачке. Было это поздней осенью. Необыкновенная бедность в избе: детишки бегали по горнице в лохмотьях, босые; единственная кровать накрыта рваным одеялишком, сшитым из крохотных пестрых обрезков ситца. Старший мальчик угостил гостью куском лепешки. Отщипнула Анна Ивановна краешек, взяла в рот: ох, лепешка-то из мякины! Песок на зубах скрипит. Тетка кормила грудью своего младенца, а другой ребенок, оставшийся от умершей учительницы, орал в деревянной зыбке, подцепленной на березовой жердинке, что была прикреплена одним концом к матице избы. Выслушав просьбу Анны Ивановны отдать ей сиротку, тетка подозрительно прищурилась и строго молвила:

— Забирай, но не обижай сиротку-то!

У Анны Ивановны три класса знаний, она живехонько накорябала на лоскутке бумаги, что берет малютку насовсем и никому не отдаст. Еще поклялась вернуть все тряпочки, в которых уносит из избы дитятку. Так и сделала.

Детей, потерянных матерями и оставшихся сиротами, после войны было в приютах много, однако Анна Ивановна радовалась, что завладела не безродным существом. Сразу же заторопила мужа уехать из Усть-Баргузина куда подальше, где никто бы слыхом не слыхивал, что они вскармливают неродную дочку. Леночку Анна Ивановна принесла домой в ноябре, а в июне Григорий Ефимович списался с фронтовым другом, жившим в Слюдянке. В отпуск поплыл к нему погостить и, присмотревшись к городку, сторговал у одного дедка дом с усадьбой. В конце лета Култуковы уже осели в Слюдянке, деньги старик согласился получать в рассрочку. Как-то вечером рассказали Григорию Ефимовичу, будто утром будет обмен денег, на десять рублен дадут один; испугался он, что бывший домовладелец затребует остаточный долг новыми купюрами. Бегал Григорий Ефимович по домам слесарей своей бригады, собрал нужную тысячу и рано утром принес ее хозяину. Тот, ничего не подозревая, принял долг и угостил еще Григория Ефимовича брагой. Однако старик скоро понял, что его обмишурили, и пригрозил бывшему должнику местью. И когда Ленка рассекретила тайну своего происхождения, когда улица подхватила ее болтовню о сновидениях, тогда и шепнул Григорий Ефимович жене, что это наказание придумал им бывший домовладелец.

Побег Ленки из дому с целью разыскать родную мать случайно совпал со стихийным бедствием, которое обрушилось на городок Слюдянку. Северные склоны хребта Хамар-Дабан самые увлажненные не только в Иркутской области, но и во всей Восточной Сибири. При большой крутизне склонов долины и значительном уклоне речки Слюдянки, бегущей в Байкал, при позднем таянии снега в горах и при ранних сильных летних ливнях вся вода устремляется в водосток. Это вызывает мгновенный подъем воды в реке и создает разрушающий все на своем пути мощный паводок.

Но не только Ленка с дружком, даже гидрологи и синоптики не могли знать о предстоящем нашествии воды.