Арена 13. Жертва

2. Полукровка

Ночью, лежа среди высоких хвойных деревьев на краю леса, я глядел на звезды и думал, что делать дальше. И решил, что, если меня остановят, я объясню, почему отправился в путь, и попрошу разрешения следовать дальше. Но если слова не помогут – придется повернуть назад.

В конце концов, этот лес – часть владений гентхаев. Время от времени меня тревожили лесные существа, правда, это были лишь неопасные мелкие зверьки. И я лежал, размышляя и вспоминая. После того, как гентхаи спасли нас с Квин перед цитаделью Хоба от слуг этого чудовища, Коннит сказал: «Сперва мы должны отобрать нашу землю у предателя, который называет себя Протектором, и очистить Мидгард от такой мерзости, как Хоб. Когда с этим будет покончено, мы отправимся за Барьер, чтобы победить тех, кто запер нас здесь».

Последняя фраза вызвала у меня сомнения. Она казалась слишком дерзкой. Неизвестно, насколько мощный отпор ждет людей по ту сторону Барьера. Тем не менее я всей душой желал уничтожить Хоба.

Несколько столетий назад в великой войне человечество потерпело поражение от могучих джиннов, восставших против своих создателей-людей. С тех пор этот мир – единственное, что у нас было. Как гентхаи могут надеяться изменить порядок вещей?

Хотя я не питал любви к Протектору и его гвардии, я опасался, что если свергнуть того, кто поставлен править нами и держать нас в покорности, нас всех ждет жестокая кара. Ведь Протектор – правитель Мидгарда, его гвардия поддерживает здесь порядок. Даже если гентхаи сумеют победить его и отстранить от власти, как они надеются преодолеть Барьер, окружающий нашу землю со всех сторон? Эта стена из тумана и ужаса сводит людей с ума.

Я бы никогда не осмелился на это. Да и вообще, пересекать Барьер – просто глупо. Некоторые смельчаки изведали это на собственной шкуре: они вернулись, испуганно бормоча нечто невнятное и полностью лишившись рассудка.

Возможно, гентхаи зорко оберегают свою территорию, чтобы чужаки не заметили их приготовлений к войне?

Мои размышления прервало уханье совы и пронзительный крик неведомой птицы. Вокруг постоянно раздавались какие-то шорохи, и я знал, что в лесу обитают и хищники – большие черные медведи и волки. Вскоре я услышал далекий вой, а потом рык. Не знаю чей, но точно не волчий.

Наконец я погрузился в тревожный, прерывистый сон. За пару часов до рассвета меня разубедило движение среди деревьев неподалеку. Я встал на колени и, схватив кинжал, прислушался. Мне показалось, что эти звуки издает существо, привыкшее ходить на двух ногах, а не на четырех. Черные медведи опасны, но они не нападают, если их не спровоцировать и если их жизни ничто не угрожает. Неизвестное существо вскоре прошло мимо, и я снова заснул.

Ближе к вечеру нового дня я понял, что за мной следят. Соглядатаев было минимум трое. Они двигались бесшумно, но краем глаза я несколько раз замечал мелькнувшие среди деревьев тени. По всей видимости, это были гентхаи. Мне казалось, они постепенно сокращают расстояние между нами. Сколько еще пройдет времени, прежде чем они меня догонят?

Впереди виднелась поляна, но не успел я дойти до ее середины, как путь мне преградила какая-то фигура. Я оглянулся через плечо и увидел, что мои преследователи теперь, не таясь, появились сзади, прямо у меня за спиной. Их было пятеро.

Конные гентхайские воины, которые спасли меня от слуг Хоба, имели татуировки на лице. У этих вооруженных людей татуировки отсутствовали, но, несомненно, это тоже были гентхаи. Одетые в кожу и меха, они были вооружены мечами в наплечных ножнах и кинжалами, висевшими на уровне бедра. Кроме того, у всех имелись боевые топоры. В свои пятнадцать лет я был рослым парнем, но когда я остановился и они окружили меня со всех сторон, стало понятно, что гентхаи по крайней мере на голову выше меня. Тот, кто стоял передо мной, был гигантом, под два метра ростом. Взяв в правую руку топор, он закинул его на широкое плечо.

– Тебе здесь не рады, – пророкотал он, и его слова прозвучали словно из глубин его могучего тела.

Я посмотрел ему прямо в глаза и, прежде чем ответить, немного подождал, давая ему возможность заметить цвет моей кожи, которая была почти такой же темной, как его. Я хотел, чтобы эти люди увидели, что в моих жилах течет кровь гентхаев.

– Я пришел посетить землю, на которой живет народ моего отца, – сказал я. – Меня зовут Лейф. Мой отец сражался на Арене 13 под именем Мэтьюз, хотя большинство людей называли его Мэт. А его гентхайское имя было Лазарь.

Рослый воин удивленно поднял брови и посмотрел на меня сверху вниз.

– Возможно, твой отец и был гентхаем, но твоя мать была не из нашего племени, – произнес он голосом, полным презрения. – Ты полукровка.

В Джиндине я иногда сталкивался с предрассудками из-за моей темной кожи и внешности типичного гентхая, но мне и в голову не приходило, что что-то подобное ждет меня и здесь, в лесу.

Внезапно меня осенило: я понял то, чего никогда не понимал раньше. Я чужой и для гентхаев, и для горожан. Я всегда буду где-то посередине, ни для кого не становясь своим.

– Меня пригласил сюда Коннит, – сказал я, подавляя раздражение.

– Коннит? О котором Конните ты говоришь? Есть несколько семей, которые носят это имя.

Я быстро оглядел окружавших меня воинов. Все как один были гладко выбриты – в отличие от Коннита.

– Он назвал мне только это имя. У него была татуировка на лице и усы, которые почти полностью закрывали рот. Он ездил верхом на большой лошади и сражался двумя мечами, – ответил я. – Он сказал, что однажды станет вождем гентхаев.

Воин сердито посмотрел на меня, и пальцы его левой руки сжались в кулак. На мгновение я подумал, что он ударит меня, и мне стоило немалых усилий, чтобы не вздрогнуть.

– Если выяснится, что ты лжешь, тебе несдобровать. Ты говоришь о Хеми Конните; он и правда наш новый вождь. Свяжите полукровке руки! – рявкнул гигант, отдавая приказ стоявшим за моей спиной гентхаям.

Они вырвали у меня сумку, после чего грубо связали руки за спиной, затянув веревку так крепко, что она больно впилась мне в запястья. Мне впервые стало страшно. Если Коннит не помнит о нашей встрече, то мне действительно не поздоровится. Гиганту же, похоже, все равно, останусь я жив или умру.

Мне завязали глаза и больно толкнули в спину. Я пошатнулся и чуть не упал, но меня, держа за плечи, потащили вперед. Мы бежали в бешеном темпе, и куда именно, я не знал.

Так прошло около часа. Мы трижды меняли направление. Два раза мы останавливались, и меня крутили волчком до тех пор, пока не начинала кружиться голова и я почти падал. Думаю, это делалось для того, чтобы я не смог запомнить дорогу к их лагерю. Мои похитители смеялись, но ни разу не заговорили со мной. Я был полностью в их власти.

Наконец я услышал другие голоса и почувствовал, что воздух вокруг изменился. В ноздри ударила вонь мочи и запах древесных опилок. Все понятно: теперь мы в закрытом помещении. С моих глаз сорвали повязку, и за спиной кто-то стал развязывать мне руки.

Я увидел, что нахожусь в крошечной комнатенке без окон, с земляным полом. Из мебели здесь были только стул, кровать и маленький столик с кувшином на нем. В одном углу в землю был врыт столб, с которого свисали наручники. Меня привели в тюремную камеру.

– Пока мы не выясним, честный ты человек или лжец и действительно ли ты полукровка, ты будешь сидеть здесь, – сказал гигант. – Не пытайся бежать. Дверь будет заперта, а снаружи мы поставим охрану. Там на столе есть вода, в углу стоит горшок, можешь справлять туда нужду.

С этими словами мои гентхайские похитители вышли наружу, и я услышал, как в замке повернулся ключ.

Поблагодарив судьбу за то, что меня не приковали к столбу, я попил воды и утолил жажду.

Покинув Джиндин в конце сезона поединков, я привык добывать себе пропитание в лесу, ставя капканы на диких кроликов и зайцев. Я вспомнил, что в сумке, которую купил в Майпосине, было несколько ломтей вяленого мяса, сыра и овсяные лепешки, но гентхаи не вернули ее мне, и я понял, что останусь голодным.

Ночь казалась бесконечной. Отогнав прочь картины ужасных смертей, которые я видел на арене, и леденящие кровь воспоминания о цитадели Хоба, я старался думать о Квин.

Своевольльная, яростная и непредсказуемая, она мечтала выйти на Арену 13. Увы, мечте не суждено было сбыться – там могли сражаться только мужчины и юноши. Но мне нравился ее бунтарский дух. Я вспомнил, как девушка бросила мне вызов, предложив сразиться на палках.

Квин была стремительной и ловкой. Вероятно, я выиграл лишь потому, что она поскользнулась на косточке в круге, который мы расчистили на бойне. Меня тянуло к ней с самой первой встречи, и я жутко расстроился, узнав, что у нее есть парень по имени Джон. Но потом они расстались, и у меня появилась надежда…

Я как наяву представил себе тот бой: я только что выиграл второй из трех раундов, попав ей в лоб. Кровь стекала ей на глаза, но Квин не сердилась. Она улыбалась. Лунный свет упал на ее лицо, сделав его каким-то потусторонним, нечеловечески прекрасным. Так мог бы выглядеть лик ангела.

Вот и сейчас он возник передо мной. Я никогда его не забуду. Пытаясь удержать этот дивный образ, я уснул.

Утром дверь открылась снова, и в камеру проник солнечный свет. Один из моих похитителей, сунув голову в дверной проем, поманил меня наружу и повел к пылающему костру, где на вертеле жарилась туша какого-то животного. Остальные воины расположились вокруг костра, попивая из металлических кружек.

Шагая за конвоиром, я обернулся на свою тюрьму: ею оказалась длинная хижина с покатой крышей. Среди деревьев виднелись и другие строения, размером побольше. Интересно, подумал я, неужели гентхаи держат здесь и других пленников? Если да, то какие преступления они совершили? Отец что-то рассказывал мне об обычаях и ценностях гентхаев, но мне еще многое предстоит узнать и многому научиться.

Воин указал на землю, и я сел. Никто со мной не заговорил, но мне подали кружку. Взяв ее в обе руки, я сделал глоток. Жидкость была очень горячей и пряной, со вкусом перечной мяты. Вскоре разделали поджаренное на огне мясо. Мне порцию выдали последнему, но я все равно был благодарен за завтрак. Это оказалась восхитительно вкусная оленина.

– Мы решили тебя не бить, а покормить, полукровка, – проворчал гигант, в упор глядя на меня. – Мы сообщили о тебе Конниту и только что получили от него ответ. Тебе повезло, он помнит вашу встречу. Так что ты снова увидишь его, но попозже.

Мы отправились в путь примерно через час. На этот раз мне не стали связывать руки. Обошлось и без повязки на глаза. Мне также вернули сумку, хотя дружелюбнее хмурые воины так и не стали.

Увидев среди деревьев другие деревянные здания, я понял, что это что-то вроде города, раскинувшегося на довольно большой территории – мы шли через него около двух часов, – но жителей в нем было меньше, чем в Джиндине. Между деревянными домами росли деревья и зеленели поляны.

Добравшись наконец до другого его конца, мы подошли к огромному деревянному зданию, такой же прямоугольной формы, как и все остальные. И хотя по величине ему было далеко до Колеса или бойни в Джиндине, оно было очень даже внушительным. Я скорее ожидал увидеть нечто подобное в центре города гентхаев, но не здесь, на самом его краю, рядом с лесом.

Здесь было крыльцо, ведущее на веранду, и большие двойные двери, распахнутые настежь. Вход украшали три резных изображения мускулистых мужчин. Одно располагалось над дверью, а два других – по обе стороны от нее. Все три рельефа объединяли две вещи. Во-первых – гентхайская татуировка на лицах, какую я видел у Коннита. Во-вторых – раскрытые рты, из которых торчали ну очень длинные языки, свисавшие значительно ниже челюсти. Каждая фигура держала оружие – на боковых рельефах это были огромные палицы, на верхнем – кривые мечи. Все три воина явно бросали кому-то вызов.

Снаружи перед крыльцом я увидел целую очередь гентхаев; сидя на траве, они молча ожидали, когда их позовут внутрь. Все были босиком.

– Тебе придется подождать, – пояснил гигант. – Это может занять час или больше. Коннит слушает всех очень внимательно.

Вдоль края травы тянулась линия из белых камней; когда мы приблизились к ней, гигант остановился и посмотрел на меня.

– Прежде чем пересечь линию, сними ботинки! – приказал он. – Это место называется «марэ» – священная земля сбора.

Мы оба разулись.

– Сумку тоже оставь здесь, – приказал он. – Ее никто не тронет.

Я повиновался, и мы пошли вперед, чтобы присоединиться к очереди.

Прежде чем сесть, я бросил взгляд поверх голов тех, кто ждал впереди меня. В полутьме внутри здания я разглядел две фигуры: сидя лицом к лицу на полу, они разговаривали о чем-то.

Великан-гентхай ждал рядом со мной, не проронив ни слова до тех пор, пока не подошла моя очередь. Тогда он махнул рукой в сторону открытой двери, что-то буркнул и вместе со мной подошел к человеку, который сидел, сложив руки на груди.

Я отметил про себя, что, хотя здание построено из дерева, в одной из стен устроены три больших каменных очага. Подняв голову, я увидел, что на стенах вырезаны сотни лиц. Когда я проходил мимо, они словно наблюдали за мной.

Подойдя ближе, я узнал Коннита. У него по-прежнему были усы, нависавшие над верхней губой, а на лице все та же зловещая татуировка.

– Это тот самый юноша, господин. Его зовут Лейф, – сказал воин.

– Я хорошо его помню, Гаррет. Он бился со слугой Хоба на склоне холма под цитаделью. Он сражался и победил, но ему не хватило смелости нанести смертельный удар.

От слов Коннита мне стало обидно. Он представил мою победу едва ли не поражением. «Неужели таким образом он назвал меня трусом? – подумал я. – Наверное, было глупо приходить сюда».

Коннит указал на деревянный пол, и мы сели лицом друг к другу. Гаррет стоял рядом, молча глядя на очаги. В них лежали груды серого пепла, но воздух в зале был холодным – даже холоднее, чем снаружи. За спиной у Коннита я заметил еще одну огромную дверь. Она могла выходить только на другую сторону – туда, где высилась плотная стена леса.

– Добро пожаловать в конференц-зал гентхаев, Лейф, сын Мэтьюза, – с улыбкой произнес Коннит. – Это центр нашей культуры и наших законов. Ну а теперь ответь мне: ты пришел, чтобы присоединиться к нам?

Я знал, что, приглашая меня сюда, он пригласил меня сражаться в грядущих битвах, а не просто прийти из праздного любопытства. Собравшись с мужеством, я сказал ему правду.

– Мои тренировки в Джиндине еще не закончились. Я хочу биться на Арене 13 и должен вернуться до начала следующего сезона. Пришел же я для того, чтобы познакомиться с народом моего отца, если ты позволишь мне остаться здесь на какое-то время.

Коннит нахмурился. Вид у него был не слишком довольный.

– Во-первых, называй меня «господин» и оказывай уважение как вождю племени! – произнес он, слегка повысив голос.

– Да, господин, – ответил я. – Но как же Обутайер? Разве она больше не правит здесь?

Отец рассказывал мне, что племя всегда было матриархальным. Обутайер была вождем и матерью всех гентхаев.

Коннит сурово посмотрел на меня:

– В «Амабрамдате», нашей Книге пророчеств, есть строки, которые это объясняют. Слушай внимательно.

Он закрыл глаза и прочел наизусть: «Это время ожидания. Это время, когда правят женщины. Но вскоре оно закончится. Луна затмится, а солнце воссияет. Тогда Тхангандар вернется, чтобы вести нас к победе над проклятым джинном…» Тебе знакомы эти строки?

– Нет, господин.

– Тогда я развею твое невежество. Солнце – это, конечно, символ, который указывает на приход к власти мужчин. Луна – символ матриарха, которая передала власть мне. Время ожидания и покорности воле джиннов закончилось. Мы готовимся к войне. Когда мы победим, я уступлю власть Обутайер и она снова будет править нашим народом. Мы еще поговорим об этом, и я отвечу на все твои вопросы, но сейчас меня ждут дела. Ты можешь остаться, Лейф, но тебе придется потрудиться, если ты хочешь и дальше есть мясо и хлеб. Гаррет! – крикнул вождь, и великан подошел к нам ближе. – Отдаю Лейфа под твою ответственность. Обучи его обязанностям лесника и доложи мне о его успехах.

– Да, господин, – ответил Гаррет, кланяясь.

С этими словами меня отпустили. Поклонившись Конниту, я последовал за Гарретом и, полный недобрых предчувствий, вместе с ним вышел из зала.

Я попытался избавиться от неприятных мыслей. С одной стороны, это вполне справедливое требование – отрабатывать свой хлеб, – но только не под надзором такого человека, как Гаррет. Он вел себя грубо, но что еще хуже – постоянно называл меня полукровкой, и это звучало оскорбительно.

Мы пересекли границу священного места, надели сапоги, и я взял свою сумку. Гаррет хмыкнул и указал мне, куда идти. Вместо того чтобы отправиться назад, откуда мы пришли, он повел меня в другую сторону – я решил, что он ведет меня прямо на работу.

Но нет. Миновав длинный дом, в котором Коннит выслушивал соплеменников, мы свернули за угол. Среди деревьев я увидел другой конец этого огромного строения. Здесь не было никакой веранды, и земля полого уходила вниз прямо от закрытых дверей.

Кое-что мгновенно привлекло мое внимание: из глубины леса прямо к этим дверям вели четыре параллельные тропинки. Кто приходил из леса и входил здесь, если есть передняя дверь, в которую прошли мы? Может быть, те, кому не дозволено пересекать границу священного места? Или это тропинки для охотников или тех, кто приносит в зал собраний еду? Лично мне это показалось странным – ходить по четырем узким дорожкам, когда есть одна, широкая и удобная, та, что ведет прямо к крыльцу.

Неожиданно я услышал странный вой. Он доносился издалека, откуда-то из чащи леса. Гаррет никак на него не отреагировал, а по моей спине пробежал холодок. Этот вой напоминал волчий – и вместе с тем был пугающе похож на крик человека.