Жертвоприношение

Глава девятая

Битва продолжала бушевать на дамбе, пока Фигул вел центуриона Веспилло и его людей за собой к скрытой тропе, вдоль края болота. Они двигались с удвоенной скоростью, и вскоре звуки боя стали едва слышны из-за мягкого стука их сапог и слабого звяканья снаряжения. Время от времени Фигул поглядывал за линию деревьев на свой фланг, чтобы проверить продвижение Восьмой когорты. Солдаты все еще старались пробиться к воротам под потоком падающих на них снарядов, а в самых последних рядах он мог видеть горстку легионеров, пытающихся вывести вперед таран. Фигул спешил впереди вспомогательных войск, его мускулы напряглись, а сердце забилось быстрее. У него было странное ощущение, что боги поставили на его пути это последнее испытание, что он не будет достоин звания центуриона, если не спасет своих товарищей от верной смерти. Оптион вознес безмолвную молитву Юпитеру, лучшему и величайшему, и пообещал ему приношение по обету, если ему удастся выжить в этой битве.

Фигул замедлил ход и быстро обозрел путь, ища то место, которое он видел, когда мятежники переходили к островку. Подводный маршрут казался ему достаточно ясным с его точки обзора изнутри загона для животных, но теперь, когда он пробирался сквозь густые заросли деревьев и боярышника, найти его оказалось гораздо труднее. Через пятьдесят шагов след совсем исчез, и Фигул начал беспокоиться, не сбился ли он с батавами с пути. Ужасное чувство охватило его, что он вообще не найдет переправы.

- Вот, господин! - сказал он с облегчением, указывая на группу поваленных пней недалеко от густого леса к северу.

Веспилло вскинул руку, призывая людям позади него остановиться. Центурион двинулся вперед и подозрительно посмотрел на воду. - Ты уверен, что это то самое место?

Фигул кивнул. - Я перейду первым, господин. Просто чтобы убедиться. Как только я перейду на тот берег, вы можете начать переправлять людей.

Быстро собравшись с силами, он шагнул в стоячую воду, пробираясь сквозь скользкие корни и камыши, растущие вдоль берега. Вода казалась темной и глубокой, и Фигул нервно шарил ногой по дну, нащупывая скрытый проход. Почувствовав твердую почву, он начал осторожно продвигаться по ледяной воде к маленькому островку. Небольшая куча камней на берегу отмечала то место, которое Фигул видел, когда мятежники вышли из озера. Его продвижение было болезненно медленным, поскольку он проверял каждый шаг перед собой, чувствуя мякоть торфа и травы, скрывающихся под поверхностью, и он застывал от в ужаса, что британцы на главном острове заметят его прежде, чем он доберется до дальнего берега. Но их внимание было полностью приковано к основной атакующей силе у главных ворот, и вскоре он уже стоял на берегу островка, весь мокрый под туникой.

Фигул присел на корточки и окинул взглядом открытую перед ним землю. На островке не было никаких признаков жизни, и он догадался, что защитники присоединились к остальным туземцам у главных ворот. Он повернулся к озеру, и дал знак центуриону Веспилло и его людям переправляться. Батавы разу же нырнули в ледяную воду и двинулись по скрытой дамбе гуськом, отряд лучников сопровождался примерно сотней вспомогательных солдат. Они шли тем же путем, что и Фигул, двигаясь настолько быстро, насколько позволяли условия, их тяжелая броня и оружие. Петракс переправился последним. Как только вспомогательные войска начали собираться на дальнем берегу, Веспилло дал сигнал своим людям построиться. Затем центурион указал на лагерь повстанцев и усмехнулся.

- Они все будут наши, ребята. Как только мы доберемся до главного острова.

Ауксиларии одобрительно хмыкнули. Не было времени на цветистые, воодушевляющие речи, которые так любили старшие офицеры Второго легиона, но батавы понимали, что им предстоит сыграть жизненно важную роль в решении исхода битвы. Фигул почувствовал их решимость и желание расправиться с противником.

- Оптион, ты тоже присоединишься к атаке, - добавил Веспилло, кивнув Фигулу, прежде чем повернуться к своим людям. - Как только наши лучники привлекут к себе внимание, мы начнем атаковать. Жди моей команды и не останавливайся, пока все эти повстанческие отбросы не будут мертвы. Понятно?

Фигул мрачно кивнул.

- Хорошо, - добавил Веспилло. - Пошли.

Они двинулись к дамбе, соединяющей оба острова, стараясь не шуметь. Накануне Фигул заметил пару часовых, расставленных по обеим сторонам дамбы, но сейчас их не было видно. Сердце оптиона заколотилось от волнения, когда он повел батавов по короткой дамбе, и он ощутил знакомый трепет в желудке и сухость во рту при предвкушении схватки. Через несколько минут они достигнут главного лагеря повстанцев. Главное, надо было нанести ощутимый и быстрый удар, подумал Фигул, и уничтожить как можно больше врагов. Элемент неожиданности продлится недолго, но им придется отвлекать врага достаточно долго, чтобы позволить бойцам Восьмой когорты прорваться через ворота. Только тогда у них будет шанс переломить ход битвы в свою пользу.

Они пересекли дамбу быстрой рысью, рев и крики битвы становились все громче по мере того, как они проносились через внешний частокол. К этому времени пожар внутри лагеря поглотил несколько хижин, а клубы черного дыма заволокли небо. Справа от себя Фигул мог видеть горстку простых британцев, мужчин и женщин, пытавшихся сдержать пламя. Остальные мятежники собрались вокруг главных ворот, стреляя ракетами по римлянам на дальней стороне частокола и совершенно не замечая батавов на фланге. Один из британцев отвернулся от костра при звуке приближающихся людей, и его лицо вспыхнуло тревогой при виде ауксилариев, входящих в лагерь. Он повернулся, чтобы предупредить своих товарищей вдоль частокола. В то же время лучники натянули тетивы, готовясь к стрельбе, и Веспилло отдал им приказ стрелять.

Лучники обрушили на повстанцев залп стрел. Темные стрелы пронеслись по небу, на мгновение исчезнув за клубами дыма, прежде чем обрушиться в густую орду дуротриовг вдоль частокола. Несколько стрел вонзились в крепкие бревна, но большинство нашло свои цели, и крики и вопли рассекли воздух, когда десятки британцев попадали, как листья. Фигул увидел, как один мятежник, пошатываясь, сошел с частокола, испустив гортанный крик, когда он дергал оперенное древко, торчащее из его глаза. Батавы выстрелили снова, выпуская стрелы так быстро, как только могли, прежде чем дуротриги смогли найти укрытие. Некоторые из бриттов бросили ворота и побежали укрываться за ближайшими хижинами. Люди кричали в агонии, когда наконечники стрел, время от времени отскакивая от овальных щитов немногих мятежников, которым удалось вовремя поднять их, вонзались глубоко в плоть.

Непрекращающийся ливень стрел произвел ожидаемый эффект и отвлек многих британцев от частокола, оставив лишь несколько решительных душ, которые были слишком поглощены атакой на главной дамбе, чтобы осознать новую угрозу на своем фланге. Паника охватила ряды туземцев, когда лучники продолжали выпускать стрелу за стрелой в яростном потоке. У большинства британцев не было никакой брони, и стрелы наносили сокрушительный удар, пробивая открытые туловища и конечности. К этому времени многие мятежники были вынуждены оставить свои позиции, оставив частокол незащищенным, за исключением горстки не дрогнувших воинов, вызвав бурный восторг батавов.

Среди хаоса Фигул мельком увидел Калума. Жрец-друид стоял перед воротами, защищенный от стрел своими личными телохранителями. Он яростно указывал на батавов, яростно призывая свои войска атаковать, когда стрелы летели вокруг его единомышленников. Большинство мятежных воинов были рассеяны по всему лагерю, и лишь немногим удалось откликнуться на отчаянный призыв своего жреца. Веспилло смотрел, ожидая, пока лучники дадут последний залп. Затем он наполнил легкие, выхватил меч и заорал своим людям.

- В атаку, ребята! Оттрахаем ублюдков!

Батавы повторили непристойный крик своего центуриона, когда они извлекли свои мечи и бросились вперед на врага. Калум накричал на своих людей, и те, кто оставался рядом с ним, теперь слезли с частокола и повернулись, чтобы противостоять наступающим ауксилариям. Фигул стиснул зубы и бросился вперед, немного сбавив скорость, чтобы не отставать от закованных в латы солдат в первых рядах. Петракс сражался рядом с ним, сжимая меч. Сердце оптиона колотилось так сильно, что он слышал его стук в своих ушах сквозь боевые крики врагов, приближавшихся к ним от ворот. Перед Фигулом вытянулась длинная вереница бриттов, по меньшей мере человек двести воинов-ветеранов. Галл направился к ближайшему британцу, уже не заботясь о том, останется он жив или умрет, его беспокоило только то, что как бы ему помочь своим товарищам-легионерам пробить ворота. Батавы были в меньшинстве, и люди Веспилло больше не могли использовать элемент неожиданности. Но ауксиларии вокруг Фигула не выказывали признаков страха, полагаясь на свою превосходную подготовку и снаряжение и молясь своим богам.

Две стороны встретились в мерцающем безумии наконечников мечей и ударов копий, глухого стука щитов и резкого лязга сталкивающихся клинков, перекрывавших гортанные крики мужчин. Огромный воин бросился на Фигула, направив свой длинный меч в горло оптиона с поразительной скоростью и силой. Галл инстинктивно вскинул щит и с грохотом отразил удар. Его противник издал рычание, отдернул руку и на одном дыхании ударил ногой по нижней части щита оптиона. Фигул почувствовал, как ослабла его хватка на рукояти, когда его щит наклонился вперед, и он споткнулся на полшага к массивному дуротригу. Фигул увидел блеск лезвия, поймавшего свет, когда мятежник ударил его в лицо. Он быстро уклонился от удара, и раздался резкий скрежещущий звук, когда острие меча бритта ударило на дюйм или два правее Фигула, но лезвие царапнуло край его щита. Галл тут же ударил мятежного воина своим щитом в бок и оглушил противника. Затем он вонзил свой меч дуротригу в живот. После чего мужчина издал взрывной стон, согнувшись в талии. Оптион отшвырнул британца, и раздался громкий хлюпающий звук, когда лезвие выскользнуло из разорванных внутренностей мужчины.

Фигул отошел от пораженного британца и посмотрел поверх своего щита, готовый нанести удар своему следующему противнику. Вспомогательная атака потеряла свой первоначальный импульс, и люди вокруг него хрипели от напряжения схватки. Британцы выкрикивали свои боевые кличи и оскорбления, в то время как центурион Веспилло кричал своим людям, чтобы они держались до конца. Интенсивность боя застала врасплох даже Фигула, поскольку обе стороны отказывались уступать. По обеим сторонам оптиона батавы врезались в мятежников безумной чередой выпадов и ударов, движимые диким желанием уничтожить людей, убивших так много их товарищей за последние несколько месяцев. Вскоре земля под ногами стала скользкой от крови и усеяна обломками щитов, телами и выроненным оружием. Лучники присоединились к схватке, отбрасив луки, обнажая мечи и с энтузиазмом бросаясь во врага. Хотя упорный характер битвы благоприятствовал ауксилариям, чьи короткие мечи больше подходили для рукопашного боя, чем более длинные кельтские мечи, используемые дуротригами, Фигул понял , что они не смогут продержаться долго. Скоро начнет сказываться численный перевес, и если солдаты Восьмой когорты не прорвутся в ближайшее время, все будет потеряно.

- Так держать, ребята! - ободряюще заревел Фигул. - Бей этих ублюдков!

Он быстро повернулся к следующему воину, надвигавшегося на него, пожилому британцу с тяжелыми шрамами, седеющие волосы которого поредели за годы мытья известью. В глазах мужчины загорелся угрожающий блеск, когда он увидел, что на Фигуле нет тяжелых доспехов его товарищей, и жестоко улыбнулся. Британец ударил оптиона в лицо, но Фигул легко отразил атаку и почувствовал, как дрожь пробежала по его левой руке, когда удар пришелся по его щиту. Воин оказался быстрым для своего возраста и снова бросился вперед. Фигул уклонился от удара, а затем сделал ложный выпад, ударив своим оружием по обнаженной нижней половине тела противника и нанеся ему удар в бедро. Его противник вскрикнул, когда Фигул вытащил свое оружие. Затем он шагнул вперед и ударил рукоятью своего меча по обветренному лицу воина. Мятежник хмыкнул, прежде чем отшатнуться назад, ошеломленный жестоким ударом. Его руки опустились, когда Фигул двинулся вперед и вонзил свое оружие в горло дуротригского мятежника. Раздался хруст, когда острие меча пронзило кости и хрящи. Выдергивая свое оружие, Фигул почувствовал, как теплые капли брызнули ему в лицо, и кровь потекла из зияющей раны человека горячим красным потоком.

Сколько длилась битва, Фигул не мог сказать. Он чувствовал, как мускулы его руки начинают болеть от постоянного напряжения колющих ударов, блокировок и парирований щитом. Затем он услышал громоподобный грохот со стороны ворот. Фигул выглянул за корчащуюся рукопашную схватку как раз вовремя, чтобы увидеть, как тяжелые бревна содрогаются на веревочных петлях. Оптион почувствовал, как забилось его сердце, когда он понял, что люди Восьмой когорты достигли ворот и бьют их своим тараном. Мгновение спустя ворота снова затряслись, и одна из толстых балок раскололась на части под восторженные возгласы с противоположной стороны. Немногочисленные дуротриги, оставшиеся на частоколе, яростно швыряли в атакующих дротики и копья, но теперь римляне непреодолимо двигались вперед, и мгновение спустя засов с громким треском поддался, и ворота с грохотом распахнулись.

- Они прорвались! - заорал Фигул. - Восьмой уже здесь!

Батавы с новой силой ринулись на мятежников, предчувствуя близкую победу. Калум и другие друиды находились среди мятежников, умоляя дуротригов стоять на смерть перед лицом ненавистного врага. Но повстанцы оказались в ловушке между батавами и легионерами, ворвавшимися в открытые ворота, и были слишком разбросаны, чтобы защищаться с обоих фронтов. Бойцы Восьмой когорты напали на ближайших бриттов, подняв щиты и круша их клинками налево и направо, когда они атаковали мятежных воинов. Те немногие туземцы, что остались у частокола, немедленно бросились вниз, чтобы присоединиться к битве, но они не могли сравниться с римлянами в мастерстве и решимости, и быстро исчезли под безумным мерцанием лезвий мечей. Ряды дуротригов, наконец, сломались, и вскоре земля была усеяна мертвыми и ранеными туземцами, когда римляне воспользовались своим преимуществом, убивая любого, кто даже пытался сдаться. Некоторые из воинов продолжали сражаться, но другие повернулись и присоединились к женщинам и детям, бегущим в направлении дамбы, ведущей к отдельным островкам, в отчаянной попытке спастись.

Галл оглядел лагерь, его кровь кипела, когда он искал глазами Калума. Среди разрозненных повстанцев нигде не было никаких следов Верховного Жреца друидов. Но, вдруг, краем глаза Фигул заметил пару друидов, прорывающихся к задней части лагеря. Его желудок сжался от ужаса, когда он понял, что друиды направляются прямо к пленникам. Он обернулся и поискал Петракса. Но в этот момент британец вонзал свое оружие в огромного воина, твердо стоящего перед воротами и приготовился к схватке со вторым. Фигул отбежаля от него и повернулся к ближайшим ауксилариям.

- Вы двое! - прохрипел он, указывая рукой в сторону бегущих друидов. - За мной!

Батавы без вопросов кивнули и перешли на бег, следуя за Фигулом, который поспешил вперед. Битва вокруг него переросла в убийственное безумие, страх и паника охватили ряды туземцев. Оставшиеся воины потеряли всякое чувство дисциплины и сражались поодиночке или небольшими группами вокруг лагеря. Фигул прошел мимо тел десятков павших воинов с разбитыми лицами и торсами, покрытыми колото-резаными ранами. У ворот несколько воинов, полусумасшедших от азарта битвы, пытались остановить волну легионеров, хлынувшую в лагерь. Но те превосходили их численностью и быстро были разгромлены. Теперь победа была обеспечена. Калум сделал ставку на то, что сможет держать римлян в страхе достаточно долго, чтобы сломить их волю, и проиграл. Оставалось только решить, сколько еще крови придется пролить, прежде чем дуротриги, наконец, сдадутся.

Фигул пробежал мимо горящих почерневших хижин к дальнему концу острова. Ярость бурлила в его венах, когда он проходил мимо убогого загона для животных, где он целый день просидел со своим напарником, и он снова думал о жертве, которую принес Ватья. Он потерял слишком много своих товарищей из-за Друидов Темной Луны и больше не собирался терять. Только не сегодня. В двадцати шагах впереди друиды подошли к пленникам, и один из них потянулся к запорной накладке . Фигул ускорил шаг и побежал быстрее, опережая батавов, которые напрягались под тяжестью своего снаряжения. Один из друидов услышал топот шагов и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть огромного галла, приближающегося к нему.

- Иди сюда, ублюдок в черной мантии! - взревел Фигул.

Друид зашипел на оптиона и бросился на него со своим копьем, целясь острием в форме листа оптиону в живот. Фигул парировал атаку и нанес удар, но друид обманчивым движением уклонился от удара и вонзил копье в незащищенный бок противника. Фигул почувствовал, как его ногу пронзила горячая боль, и сжал челюсти, когда острие копья глубоко вонзилось ему в бедро. Друид вырвал свое оружие и ловко вышел из зоны досягаемости прежде, чем Фигул смог его ударить. Друид оскалил зубы и снова нацелил копье на горло оптиона. Фигул упал на корточки, едва увернувшись от удара, прежде чем прыгнуть вперед на носочках и вонзить меч глубоко в живот врага. Фигул рывком поднял свое оружие, пронзив сердце друида и вызвав у мужчины болезненный вздох. Затем он вырвал меч, и друид упал, схватившись за внутренности и проклиная Фигула на своем родном наречии. Слева от себя оптион увидел, как оба его помощника быстро расправились с друидом у клетки, срубив их серией точных выпадов и ударов.

Оптион начисто вытер клинок о развевающиеся одежды убитого друида, а затем упал рядом с передней частью клетки. Зловонный запах мочи и экскрементов ударил ему в ноздри, когда он взглянул на две фигуры, сидевшие внутри. И Рулл, и Хельва были грязными, покрытыми болезненными рубцами и синяками, но живы. Рулл медленно подошел к решетке и в шоке моргнул при виде галла.

- Господин? - хрипло спросил легионер-ветеран. - Во имя богов, господин, это вы!

Галл выдавил полуулыбку: - Вы же не думали, что я позволю вам двоим прохлаждаться в этой клетке, когда предстоит военная служба, не так ли?

Рулл хмыкнул: - Просто вытащите нас отсюда, вы, большой долбаный галл. - Он кивнул в сторону моложавого рекрута рядом с ним. - Дам вам мудрый совет. господин. Никогда не делите клетку с этим ублюдком. Он никогда не затыкается.

- И это говорит тот, кто гадит, как слон. От него пахнет хуже, чем из подмышки собирателя мочи.

Рулл усмехнулся: - Теперь ты начинаешь говорить, как настоящий легионер, парень.

Фигул усмехнулся своим товарищам, а затем рукоятью меча выбил стопорный штифт, распахнув дверь. Рулл и Хельва выползли наружу и вытянулись во весь рост, потирая затекшие конечности. Оба легионера подобрали оружие у бездыханных друидов, а затем один из ауксилариев издал что-то крикнул. Фигул повернулся к батаву, указывающему на лагерь. Оптион проследил за его указывающим пальцем и остановился. Калум скользил по краю загонов для животных в сопровождении Анкасты и троицы личных телохранителей. Они спешили к отверстию в частоколе, но Фигул сразу понял их намерение.

- Вот дерьмо! Калум идет за лодками. Мы должны остановить его!

- С удовольствием, господин, - прохрипел Рулл.

Римляне бросились к хижинам, двигаясь наискось, чтобы перехватить мятежников, прежде чем те успеют сбежать. Никто из других солдат не заметил убегающего жреца, поскольку римляне были слишком заняты уничтожением последних нескольких очагов сопротивления перед главными воротами. Калум спешил вперед быстрым шагом, но Фигул и его товарищи были охвачены пламенной решимостью отомстить за своих павших братьев, и они быстро сократили разрыв с друидом. Когда Калум проходил мимо пылающих домов, какое-то шестое чувство заставило его оглянуться через плечо. Друид остановился как вкопанный и повернулся лицом к солдатам, несшимся к нему, вытаскивая серповидный клинок из-под развевающейся мантии. В то же время телохранители схватились за свои длинные мечи и сомкнули ряды вокруг Калума, полные решимости защитить своего вождя от этой новой угрозы.

Обе стороны были равны, и телохранители немедленно набросились на двух аусилариев. Рулл в бешенстве бросился на третьего телохранителя, в то время как Анкаста схватила свой богато украшенный кинжал и замахнулась на Хельву. Фигул направился прямо к Калуму. Жрец друидов напал первым, ударив серпом по оптиону. Фигул дернулся назад, едва отступив за пределы досягаемости, когда изогнутый клинок прошел в нескольких дюймах от его груди. Калум скривил губы в зловещей улыбке, его глаза ярко загорелись в отраженном свете пламени.

- Я съем твое сердце, римлянин, - прохрипел Калум.

Фигул крепко сжал рукоять меча: - Посмотрим.

Жрец друидов зарычал и ударил своим оружием, взмахнув по широкой дуге. Фигул прочел ход и упал на колено, подняв щит над головой. Калум был на удивление силен, и лезвие ударилось о щит с содроганием, отчего усталое предплечье оптиона онемело, и на мгновение он подумал, что вот-вот потеряет хватку на рукоятке и выронит щит. Он вскочил на ноги и бросился вперед, выискивая Калума острием меча и надеясь нанести ему удар, прежде чем тот успеет ударить снова. Но большая досягаемость оружия жреца не позволяла Фигулу подобраться достаточно близко, чтобы нанести удар, не подвергая себя атаке.

Калум легко уклонился от резкого выпада оптиона, затем присел на корточки и провел серпом по земле, пытаясь заставить противника опустить щит. Фигул отпрыгнул назад и потерял равновесие, приземлившись на зад. Затем его противник обрушил серп по быстрой дуге на лицо галла. Фигул отреагировал молниеносно, откатившись в сторону, а затем встав на ноги таким же плавным движением. Серп вонзился в землю, когда Фигул восстановил равновесие и ударил мечом жреца. Калум снова отошел от него в сторону, а затем полоснул оптиона поперек, зацепив бицепс последнего и выпустив струйку крови. Фигул тихо выругался и снова отступил назад, оставаясь вне досягаемости. Краем глаза он видел, что бой идет плохо. Телохранителей было столько же, сколько и ауксилариев, а один из батавов уже сгорбился на земле. Другой сильно истекал кровью. Трое охранников яростно рубились с Руллом и Хельвой, а Анкаста побежала к лодкам.

Фигул посмотрел на Калума и присел на корточки, когда друид снова замахнулся на него. На этот раз Фигул шагнул внутрь лезвия, а затем вскочил, нанеся удар своим щитом. Калум издал легкий стон, когда металлическая накладка щита врезалась ему в челюсть. Затем оптион бросился на жреца, вонзая острие меча глубоко в живот врага. Калум задохнулся от боли и удивления. Его бледные морщинистые пальцы протянулись к лицу Фигула, пытаясь добраться до глаз. Фигул напряг мускулы и рванул меч вверх, глубже вонзая оружие и прокручивая лезвие под ребрами друида. Калум на мгновение заколебался на месте, стиснув зубы. Затем его руки ослабли, и он рухнул перед Фигулом на землю окровавленной грудой.

- Калум мертв! - загремел оптион на телохранителей. - Закончилось! Сдавайтесь!

Телохранители оглянулись и увидели своего жреца, корчащегося в луже крови. Сначала они колебались, и на мгновение Фигул испугался, что они могут продолжать сражаться в отместку за убийство друида. Но тут первый телохранитель отступил от бесстрашного галла и бросил на землю свой щит и меч. Следующий друид последовал за ним. По всему лагерю сражение начало заканчиваться, когда распространились слухи о том, что Калум мертв, а оставшиеся воины потеряли всякое желание продолжать бой. Фигул посмотрел на своих друзей и нахмурился.

- Анкаста?

Хельва кивнула в сторону частокола. Анкаста все еще бежала к лодкам, ныряя между загонами. Оптион попытался броситься за ней, но раздался крик, когда группа наступающих легионеров двинулась к ней, крича дочери короля, чтобы она сдалась . Анкаста проигнорировала их и побежала дальше. Затем из тени выскочил Петракс и повалил ее на землю. Анкаста потянулась за своим выпавшим оружием, но Петракс оттолкнул его и приготовился ее убить. Прежде чем он успел нанести дочери правителя удар, воздух пронзил крик, когда командир приказал британцу пощадить ее. Петракс неохотно поднял Анкасту на ноги, в то время как вокруг лагеря другие солдаты окружили выживших дуротригов. Фигул и все солдаты вокруг него, промокшие от пота и грязи, прерывисто дыша, рухнули на землю,.

- Все кончено, господин, - выдохнул Рулл, улыбаясь сквозь брызги крови на своем лицо. - Слава богам. Это наше проклятие действительно закончилось.