Жестокий рассказ

Жестокий рассказ

Рекс Синклер плавно въехал в гараж на своем «форде-спешиал», поставил его на ручной тормоз и выключил двигатель.

— Как видишь, мы это сделали,— объявил он.

— Признаться, не был уверен, что получится, — ответил Бадди Лонгден. — Порой мне мерещились венки на собственной могиле.

— Ты католик? — спросил Рекс.

. — Был, а теперь — ничто.

— Не ничто, — возразил Рекс, — а человек со сво­им стилем игры на пианино. Умел бы я так же, не думал бы ни о чем.

— Я тебя научу, — успокоил его Бадди.

Они вышли из машины и стали на дорожке.

— Это одно из лучших естественных мест, отку­да открывается прекрасный вид на всю округу, — сказал Рекс. — Посмотришь вниз — и под тобою знаменитый Лос-Анджелес в ночи, волшебный ковер из огней и так далее. Взглянешь вверх — увидишь ютящиеся маленькие домики. Они мне больше по сердцу: огни в маленьких домиках.

— Сегодня у меня нет возможности восхищаться, подобно тебе, — заметил Бадди.

— Да, конечно, а я, когда стоит такой туман, испытываю приятное ощущение силы сделать что-то необыкновенное, недоступное большинству.

— Имеешь в виду нашу поездку сюда? — спросил Бадди.

— Ты говоришь так, будто это просто. Тысяча долларов против десяти, ты не сможешь на моей машине сразу проскочить в Голливуд. Пятьсот против десяти, тебе не удастся проскочить и днем. Не спорь, таксисты и те добираются сюда по подсказке. Два-три раза неправильно повернешь — вновь окажешься на Франклин-авеню. Можешь заехать в тупик. Или поведешь машину не на той скорости, запросто въедешь в забор, и будь здоров.

— Тебе, я вижу, нравится жить в уединении, — заметил Бадди.

— Я его не ощущаю. До Парамаунта менее пятнадцати минут езды. Спокойно. До Коламбии — двенадцать. Разве это уединение? Бог мой, если бы я хотел, жил бы в Беверли, но здесь именно то, что мне надо. Угадай, что находится на крыше моего гаража?

— Ты поставил меня в тупик.

— Теннисный корт. За участок, который он занимает, в Беверли пришлось бы уплатить убийственную сумму. А у меня здесь и гараж не меньше самых больших в Беверли, и теннисный корт, и за все это один налог. Но есть одна проблема.

— Какая?

— Гремучие змеи. Склоны гор кишат ими. Да, возьми фонарик. Живя здесь вот уже девять лет, я ночью так ни разу их и не видел. Просто не попадались.

— Боже, лучше отсюда убраться.

— Не беспокойся. При мне всегда вот эта хлопушка, и я знаю, как ею пользоваться, — Рекс показал пистолет специального выпуска для банкиров.

— Может, лучше пойдем в дом и выпьем? — предложил Бадди.

— Конечно. Держись за меня, — ответил Рекс.

— Ты чертовски прав, так будет лучше, — добавил Бадди.

Большой холл был удобно обставлен мебелью. У камина стояли друг против друга две низкие тахты прекрасной обивки и круглый стол между ними. В одном углу — карточный стол с полочками, заставленными колодами карт и бумагой с карандашами. В другом — оборудованный со знанием дела бар. Полированный паркет устилали ковры различных размеров, шкуры белых медведей и леопардов. По всему холлу были расставлены стулья — десятка два с половиной. Картины, в основном увеличенные портреты киноактеров, морские пейзажи, всевозмож­ные суда, украшали стены. Портрет Синклера в форме капитана индийской армии, выполненный мас­лом, был единственным портретом хозяина. В одном из углов красовались концертное пианино фирмы «Стейнвей» и целый набор ударных инструментов.

— Приличная кухня, — одобрил Бадди.

— Да-а... — протянул довольно Рекс. — Избавив­шись от Мэрси, я превратил эту комнату в место от­дыха и расслабления. Она всегда содержала ее по последнему шику на случай, если вдруг приехал бы к нам Ноэль Ковард. Но он не появился. К встрече с обществом голливудских «звезд» она готовилась шесть лет, недоумевая и удивляясь, почему Цезаря Ромеро всюду приглашают, а меня, тоже «звезду», нет. И мне нечего было сказать в ответ. Налей-ка себе, закури и сыграй «Дорожный блюз».

— Не уверен, что помню. Давно не заказывали.

— Ты вспомнишь, только начни. Он сам придет к тебе. Я слышал его в твоем исполнении два года тому назад на вечеринке у Хэнка Фонды. Черт с ним, давай что знаешь. Желаешь немного лирики — «Дорожный блюз» могу подпеть. Получится неплохо. С удовольствием послушаю «Голубую Луизиану» и «Остановись, взгляни и выслушай». Потом попро­буешь несколько более старых вещей.

— Зависит от их возраста, — сказал Бадди.

— «Покинула Хелен» помнишь? «Она могла танцевать до рассвета»?

— Флетчер Хендерсон?

— Не знаю, — ответил Рекс.

— Ты хочешь петь. Понятно, — сообразил Бадди.

— Петь и слушать твою игру, но в основном, ко¬нечно, второе, — подтвердил Рекс. — Тебе не помешает, если я присяду за «кастрюли»? Только поше¬лещу щетками.

— Это как когда.

— Ты не волнуйся — у меня отработано. Иногда я приезжаю со студии, выпиваю, ставлю пластинку и могу час-другой посидеть, подстукивая щетками.

— Зарабатывал когда-нибудь этим на жизнь?

— Играл в небольшом школьном оркестре. Без контрактов. Два-три доллара за вечер. «Кастрюля», контрабас, цимбалы, деревянный ящик, коровий колокольчик — шестьдесят долларов на всех, может, чуть больше. Моя тетка давала мне деньги, а мать хотела отправить ее за это в желтый дом. О, когда я держал в руках эти два-три доллара, для меня был настоящий праздник. Потом стало все иначе.

— У меня... по-другому. Шестилетнего, мать водила меня в школу, — сказал Бадди и взял несколько аккордов. — После тех дребезжащих сундуков, к которым я привык, трудно освоиться с этим ангелом. Не привык к хорошему инструменту. У меня его никогда не было.

- Возьми их пять. Десяток возьми. Нацепи их все на себя — одетый, я не так уж смешон, как у нас говорят. — Он налил Бадди и себе. — Где ты еще работал после того, как я видел тебя у Фондов?

— Знаешь, как-то... Слонялся повсюду.

— Не хочешь говорить?

— Я не против рассказать, но на черта? Работал в клубах. Немного на радио. Использовал несколько шансов.

— Каких?

— Записывался.

— Послушай, в чем же дело? Пьешь?

— В таких случаях это самый банальный вопрос.

— Женщины? Женщина?

— Послушайте, мистер Синклер, вы обещали мне сто долларов за три часа игры на пианино, не так ли?

— Другими словами, не лезь со своими расспросами? О’кэй. Готов играть?

— Сыграю, как это делал Ходжи, только, естественно, без оркестра. Бейдерберк тогда играл у него, кажется. Потом исполню для тебя «В тумане». Для логической связи.

— Настоящий маэстро, — похвалил Рекс.

Бадди блестяще воспроизвел «Дорожный блюз» и, закончив игру, опустил руки.

— А теперь «В тумане», — напомнил Рекс.

— Все. Больше не буду, — отрубил Бадди. — Ты должен мне только тридцать три доллара.

— В чем дело?

— Не знаю.

— Сентиментальная ассоциация?

— Боже, ты имеешь в виду Бейдерберка? Великого Бикса? С ним я не играл. Это для таких, как вы, мистер Синклер: для любителей постучать на «кастрюлях». Как насчет вызвать такси? Оплачиваю бесплатным концертом.

— Ты заработал всю сотню, — ответил Рекс. — Но такси — совсем другое дело. Пока не спадет туман, ты приговорен. Позвони в диспетчерскую, и тебе скажут то же самое. Знаю из практики...

— Я бы пошел пешком, но эти змеи... Одолжи пистолет.

— Нет. Могу дать фонарик и палку, — предложил Рекс.

— Как слепец, черт подери! — проговорил Бадди.

— Хочешь, оставайся на ночь в гостиной? Там есть все: пижама, новые зубные щетки. Можешь располагаться.

— А ты что собираешься делать? Слушать музыку?

— Как раз думаю об этом. Есть одна девушка, и, если она не занята, то доберется сюда и в тумане.

— У нее есть подруга? — оживился Бадди.

— Хочешь, я спрошу. Может быть, и есть.

— Во сколько все это обойдется? Я не располагаю больше чем сотней.

— Чепуха, расходы беру на себя, — сказал Рекс.

— Этого ты не должен делать.

— Я ничего не должен, но я нуждаюсь в компании и, полагаю, буду ее иметь, — Рекс подошел к телефону, набрал номер и стал ждать. — Сандра?.. Рекс. Приезжай... Брось, совсем не поздно. Слушай, садись в машину... Ты не могла бы прихватить с собой подругу?.. Нет, он не художник. Сомневаюсь, что знаешь его... Тридцать с небольшим. Бизнесмен. Связан с клавиатурой. Имеет вес в тех кругах... Видел его несколько лет назад на вечеринке у Хэнка Фонды... Что за допрос?.. Хорошо, если она новенькая, она заинтересована в знакомстве с нужными людьми, не так ли?.. Ну ладно. Только приезжайте вместе: туман ужасный... Ты умница, Сандра. Обязательно буду вспоминать твое имя в молитвах. — Он повесил трубку. — Через полчаса она будет здесь с подругой. Сандвич или еще что?

— Кто такая Сандра?

— Думаю, ты понял из разговора: она поставляет девушек для высшего общества, зарабатывая этим больше, чем на съемках в кино. Это ее основной доход. И все наличными: никаких чеков. Она не верит ни в какие проценты, и я с ней согласен.

— Кого она приготовила для меня?

— Какую-то новенькую. Живет с ней в одном доме. Больше добавить нечего. Боишься, что окажется твоей бывшей женой или что-то в этом роде?

— Я не говорил, что был женат, — сказал Бадди.

— Намекал, — подправил Рекс.

— Ты прав, — подтвердил тот. — Был. Дважды. Я не боюсь, что они могли стать дежурными девушками: одна умерла, а другая замужем за тромбонистом в Нью-Йорке.

— И которую из них напомнил тебе «Дорожный блюз»?

— Мертвую. Ей нравился «Ленивец» — мелодия, в которую Ходжи вставил фрагмент из «Дорожного блюза».

— Покажи-ка, — попросил Рекс.

Бадди взглянул на него.

— Ты хочешь, чтобы я вновь сел за пианино? Ну, хорошо. — Он сыграл отрывок из «Ленивца».— Что еще тебе исполнить?

— Ничего, если ты не в настроении.

— Понимаешь, я впервые в доме у кинозвезды, когда нет никакого общества. Я играл и у Генри Фонды, и Джимми Стюарта, и у других, но там всегда было много народа. И в этом большая раз­ница.

— Что ты имеешь в виду?

— Хорошо, возьмем тебя. Ты приезжаешь куда-то на вечер, шеф подходит к нам, говорит, это Рекс Синклер, будто бы мы и не знаем. Велит нам сыг­рать несколько мелодий из шоу, просит тебя послу­шать немного и получает сотню долларов или чуть больше. Я играю, ты подходишь со стаканом, слу­шаешь. Видя дрянное пианино, предлагаешь сотню и везешь сюда. И вот мы вдвоем: ты — одна из самых блистательных «звезд» кинобизнеса, я — клубный пианист.

— Допустим, не один из самых-самых. Мельче Фонды или Стюарта, но с постоянной работой. Я снимаюсь в фильмах, на которые им не напле­вать.

Мне неизвестны ваши закулисные дела, но для меня ты большая звезда. И когда я попадаю сюда, мы играем дуэтом: я — на пианино, ты — на ударных. Мило. Тебя бы близко не подпустили к приличному оркестру, разве что в каком-нибудь за­худалом джаз-банде сжалились бы и позволили ино­гда подрабатывать. Ноты знаешь?

— Да, научился.

— Так, как стучишь ты, лучше не браться за инструмент: просто фальшивишь. От такой игры может стошнить, а ты наслаждаешься.

— О’кэй. Ты заключаешь, что все оказалось ина­че, чем ты предполагал.

— Как бы там ни было, я не хотел бы очутить­ся на твоем месте. Что у тебя? Дом, гараж с тен­нисным кортом наверху и три лимузина? Это же почти нуль! В четыре утра ты обращаешься к бандерше...

— В том-то и штука, что я могу это.

— Чем же ты богаче меня?

— За исключением того, что я могу заплатить тебе сто долларов за три часа игры на пианино для меня и другую сотню Сандре, — ничем. Тебя устраи­вает?

— Да, разумеется. Временно,— сказал Бадди. — У меня есть комната на Мэлроуз-стрит, курятник. В конце каждой недели бармен выворачивает мои карманы, так что я счастлив, если в них остается с полсотни. Но я не нуждаюсь в изысканных одеж­дах и не люблю пускать пыль в глаза, а когда спишь, хлопковая простыня не кажется жестче шел­ковой.

— Продолжай, если тебе становится легче. Выпей еще, — предложил Рекс.

Горькое чувство обиды охватило Бадди. Он неожи­данно резко повернулся к пианино и проиграл са­мую быструю часть из «Дорожного блюза», затем внезапно остановился.

— Ты так не можешь.

— Да, — согласился Рекс. — Но ты тоже не мо­жешь делать это так, как нужно. Отшлифованные куски мелодий — и все. Выпей, Бадди, и не старай­ся, чтобы я пожалел себя. Пойду приготовлю санд­вич. Хочешь, пойдем, сделаешь и себе.

— Свое пиво я лучше допью, — ответил угрю­мо Бадди, глядя на стакан.

— Дело твое, — направляясь в кухню, сказал Рекс.

Прошло минут десять. Рекс сидел на кухне, за­пивая сандвич датским пивом. Его внимание при­влекла тишина, исходящая из жилой комнаты, а желание подсмотреть, что делает его гость, сорва­ло его с места и толкнуло к двери. С недоеденным сандвичем в одной руке и стаканом пива в другой он, крадучись, приближался к комнате.

Возле портрета, на котором был изображен Рекс в мундире, в бриджах, с тюрбаном на голове и в фехтовальных перчатках, стоял Бадди, держа в правой руке большие библиотечные ножницы.

— На кой черт ты собираешься это делать? — спокойно спросил Рекс.

— Не знаю. Я как раз размышлял, нужно ли, — ответил Бадди и положил ножницы на стол.

— Этот портрет обошелся мне в две с половиной тысячи долларов, — заметил Рекс.

— Сумма меня не волнует, — сказал Бадди, воз­вращаясь к своему набивному стулу, на котором так и просидел почти весь вечер.

— Надо полагать, этот портрет принадлежит кис­ти хорошего мастера, не потому что он мой, а пото­му что художник хороший. Умер в прошлом году. В печати о нем были лучшие отзывы. Он редко пи­сал портреты.

— И ты дал ему сто долларов, чтоб он поиграл для тебя, — вставил Бадди.

Примерно так, — продолжал Рекс. — Я услы­шал о его денежных трудностях и дал ему работу. Нанял его. И платил сам, а не студия. Специалисты высоко оценили эту его работу, а ты собирался уничтожить ее, и, не подозревая, как она близка к настоящим произведениям искусства. Ты хотел, я понимаю, изрезать меня. Зачем?

— Потому что ты обманщик. Облачился в фор­му...

— Я хорошо получился в ней. Она придала порт­рету строгость, близкую к академической. Если бы моим боссом был Джон Форд, эта работа, возможно, завоевала бы премию Оскара.

— К черту! Тебе просто хотелось видеть себя в этой форме каждый день, — оборвал его Бадди.

— Частично да. Но мысль облачиться в мундир пришла только, когда я повстречал Бена Лейзенринга, автора портрета.

— Ты его пожалел, — тихо сказал Бадди.

— В какой-то мере, но, когда он приходил сюда, я уже не испытывал подобного чувства. В своем де­ле он был как ты в своем и даже лучше: он не производил впечатления разочарованной плаксы. Всякий раз он отказывался от бутылки «Мартеля» и уходил трезвым, хотя и знал, что умирает. При­ходил он ко мне пять раз в неделю на протяжении почти двух месяцев.

— Наверное, на остальные два дня ты давал ему по бутылке, — вставил Бадди.

— Так оно, пожалуй, и вышло.

— Такая же проститутка, как я.

— Не залезай на одну ступеньку с Беном Лейзенрингом.

— Как проститутку или как человека, что ты имеешь в виду? — спросил Бадди.

— Как человека, как представителя искусства.

— И где же, по-твоему, мое место? Рядом с тобой?

Рекс улыбнулся.

— Где-то около. Тебе, Бадди, далеко до таких, как Джо Салливан. Я знаю твою причину отказа от исполнения «В тумане». Бикс не только играл, но и писал. Ты слышал что-нибудь о Чарли Доузе?

— Да. Он играл у Уайтмена на «теноре».

— Кто же теперь обманщик? Он был вице-президентом США.

— Значит, я подумал о каком-то другом Чарли.

Хотел показать, что все знаешь. Хотел блеснуть. Никакого другого Чарльза Д. Доуза нет: есть один, и он был вице-президентом. — Рекс подошел к пианино и проиграл одним пальцем дюжину нот. — Узнаешь?

— «Все в игре». Томми Дорси сделал из нее ма­ленькую пьеску, — ответил Бадди.

— Правильно, но мелодию написал Чарльз Д. Доуз — вице-президент Соединенных Штатов.

— Бог с ним. Что с этого? Его имя напомнило мне другое: Руби Блум. Знакомо тебе?

— Ты спрашиваешь так, будто заранее уверен в отрицательном ответе. Если ты имеешь в виду того самого, который написал «Сапфир» и «Монолог», то я слышал о нем. Ты, Бадди, просто брюзга, лю­бящий спорить и не соглашаться с фактами.

— Я знаю об этом и о том, что приглашен сюда в качестве шута развлечь тебя. Ты, Рекс, груб с людьми.

— Не знаю за собой ничего подобного, кроме то­го, что получил настоящее удовольствие за первые полчаса.

— Как зовут ту, что предназначена мне?

— Не имею понятия.

— А если она мне не понравится?

— Сиди с ней и пей.

— А вдруг мне приглянется Сандра?

— Все равно будешь сидеть с той и пить: Сандру я тебе не отдам.

— Теперь я вас понял, мистер Синклер: вы покупаете только хорошее — будь то девушка, музыкант или художник.

— Просто у меня так получается, — ответил Рекс. — В своих догадках ты всегда бродишь где-то рядом с действительным положением вещей. Кажется, машина Сандры. Слышишь? — Рекс взял фонарик и вышел из дома.

Он возвратился, держа обеих девушек за плечи.

— Девочки, это мой приятель, мистер Лонгден, большой человек по части поставок пианино. — Рекс подвел девушек к Бадди. — Это Сандра, а ее зовут Карен. — Он кивнул в сторону новенькой. — Выпьем, девочки. Твой вкус я знаю, Сандра, а Карен?

— Я не пью, — отрезала она.

— Серьезно? — удивился Рекс.

— Она говорит правду. Она не пьет, — подтвердила Сандра.

— Это я определил сразу, — сказал Бадди.

— Как же? — поинтересовалась Сандра.

— Карен знает как, — почти грубо ответил Бадди.

— Вы были прежде знакомы? — вновь удивился Рекс.

— Никогда. Правда, Карен?

— Да, — подтвердила та.

— А вы всегда можете определить непьющего? — полюбопытствовала Сандра.

— Не всегда, но насчет Карен я не ошибся. Не так ли? — обратился к ней Бадди.

— О, замолчите, — взмолилась Карен.

— Быстро они познакомились, — заключил Рекс. — Сандра, прошу... бренди и имбирное пиво... все специально для Сандры.

— Я сразу заметил, что пьющих бренди он обожает, — сказал Бадди.

— Кто присоединится? — Сандра обвела всех взглядом. — Желающих, как вижу, больше нет.

— Кроме художников, — Бадди перевел взгляд с портрета Рекса на Сандру, — и сводниц.

— Подбирай выражения! — Сандра рванулась к Бадди. — Иначе схлопочешь! Я могу продемонстрировать! Не пожалею полной бутылки.

— Ты не захочешь прочесть об этом подвиге в газетах, — ответил Бадди. — Пьяный скандал в доме известной кинозвезды. Да и Карен не очень желает быть запертой здесь на ночь.

— Дай мне ключи от машины, Сандра. Я не могу видеть этого человека.

— Не бойся его, это же жалкое ничтожество, — сказала Сандра, немного успокоившись.

— Она боится не меня, а быть запертой. У нее клаустрофобия. Она балуется шприцем.

— Правда? — спросила Сандра Карен.

— Да.

— Ты мне об этом не говорила.

— Что же, мне бегать и кричать на всю округу, чем я занимаюсь?

— А как он определил? — спросил Рекс.

— Он знал, — протянула Карен. — Похоже, сам пользуется иглой, а может быть, и нет. Но он раскусил меня... — Она пристально посмотрела на него. — И сейчас у него есть что-то во взгляде. Точно: он укололся. Этот парень баламут, и лучше уйти от него. Сандра, дай мне ключи от машины.

— Ты потеряешься в этом проклятом тумане, — остановил ее Рекс.

— Это самоубийство, Карен. Ты не сможешь проехать, — поддержала Сандра.

— Все абсолютно верно, — продолжил Рекс. — Итак, Бадди, выбор сделан, мне кажется.

— Какой же?

— Ты уйдешь пешком.

— Нет. Я не хочу попасть в общество змей.

— Они тебя не тронут: своего сразу узнают, — добавил Рекс. — Я даже дам тебе фонарик.

— Ты не выгонишь меня, — заволновался Бадди.

— Ты, малыш, ошибаешься.

— Грозишь пистолетом?

— При чем здесь пистолет? Ты хочешь, чтоб я выкинул тебя? Тогда останешься без фонаря, и может случиться беда. Бери его и трогай. Побольше шуми и продвигайся. Через час-другой, возможно, и туман рассеется. Наткнешься на молочников и спросишь дорогу: скоро они начнут разносить молоко. Так на чем мы порешили? Или я вышвыриваю тебя, или ты становишься хорошим мальчиком и получаешь фонарик.

— Выбрось его скорей! — закричала Сандра.

— Зачем же так? Он мой гость, но сейчас я его прошу нас оставить. Да, совсем забыл. — Рекс достал кошелек и вытащил из него две бумажки по пятьдесят долларов каждая.

— Дайте фонарик, — забирая деньги, пробормотал Бадди.

— Фонарик потом. Я прослежу, чтоб ты дошел до конца дорожки, а потом уж его получишь. Девочки, я мигом.

Рекс проследовал за Бадди до двери.

— Как видишь, прожектора сейчас горят, но они погаснут, как только ты пройдешь дорожку. Не советую возвращаться: тебя здесь не ждут.

— А что ты сделаешь? Будешь стрелять?

— Зачем? Позвоню в полицию, и, если им вздумается тебя подстрелить, я мешать не буду. На твоем месте я бы лучше испытал судьбу со змеями, чем с полицейскими, — они ребята раздражительные, а ты такой неуравновешенный. Хотя ты и не заслуживаешь снисхождения, я подскажу тебе направление: повернешь дважды направо, потом раз налево, и иди прямо до самой Висты дель Монте. Все время вниз.

— Почему я должен положиться на твои слова?

— Щекотливая ситуация, — Рекс улыбнулся. — Действительно, не должен. Но у тебя достаточно времени во всем разобраться самому. Я тоже тебе не верю и поэтому кладу фонарь на землю: руки должны быть свободны на случай, если ты вдруг отважишься ударить.

— Дешевый актер, — процедил Бадди сквозь зубы.

— Поневоле всему научишься, играя полицейских и громил, — согласился Рекс.

Бадди поднял фонарь с земли и пошел вдоль дорожки.

— Дважды направо, потом раз налево и все время прямо до самой Висты дель Монте! — крикнул вдогонку Рекс, вошел в дом и погасил прожектора.

— Что там, Рекс? — спросила Сандра.

— Ничего особенного. Только немного холодновато для такого впечатлительного, боящегося змей парня, — ответил он. — Знаешь, что он чуть не натворил? Видишь эти большие ножницы?..