ЖЖ Дмитрия Горчева (2001–2004)

Январь

Выяснил наконец точно маршрут прогулки Нади после покупки билета Жене Лукашину.

Значит так: она с Московского вокзала идёт мимо Исаакиевского собора в катькин дворец, затем к Никольской церкви. Оттуда она мимо двенадцати коллегий выходит на английскую набережную и там оказывается на пляже петропавловской крепости. Движется, судя по сюжету, она таки домой к себе на Ржевку. Людям, хоть сколько-нибудь знакомым с географией Петербурга или даже Ленинграда этот путь никак не может не навеять очередных мыслей про то, что все вокруг ебанулись.

А лично меня новый год встретил, не побоюсь этого слова, в полную Пизду разъёбаным окном в единственной моей жилой комнате. Видимо это фейерверк, но очень удивительно, что именно сейчас разрешили выпускать такие фейерверки, которые пробивают оконную раму насквозь.

Но в целом, поскольку и даже в том, в чём мы все тут живём, непременно должен быть позитив, то он там и есть: когда это всё ёбнуло, меня не было дома и я не пил коньяк на расположенном под самым окошком диване, а во-вторых ничего даже и не загорелось.

Так что заделал я окошко по-блокадному суконным одеялом и всё в общем-то совсем даже и неплохо.

И вам всем тоже, запоздало желаю в наступившем времени всевозможного разнообразного всяческого счастья.

Ответ заместителя Генерального прокурора РФ В.В.Колмогорова № 27/1-548-2000 от 19 декабря 2003 г. депутату Государственной Думы ФС РФ третьего созыва В.И.Зоркальцеву

Уважаемый Виктор Ильич!

Генеральной прокуратурой Российской Федерации Ваше обращение о распространении информ-бюллетенем «Радикальная политика» материалов, направленных на разжигание межнациональной и межконфессиональной розни, проверено.

Установлено, что опубликованная в информ-бюллетене № 1 (27) за январь 2003 года без указания автора статья «Беседы о православии»^{1} содержит высказывания, направленные на возбуждение религиозной вражды, а также элементы пропаганды неполноценности граждан по их отношению к религии.

По результатам проверки, 18 декабря 2003 года в отношении лиц, являющихся авторами указанной публикации, возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч.1 ст. 282 УК РФ. Расследование дела поручено следователю по особо важным делам прокуратуры Северо-Восточного административного округа г. Москвы.

Ранее, по отдельным публикациям в информ-бюллетене «Радикальная политика» дважды возбуждались уголовные дела (первое — 17.11.2000 г. по признакам преступлений, предусмотренных ч.3 ст. 129, ч.2 ст.280 и ст. 319 УК РФ, второе — 14.01.03 г. по ч. 1 ст. 280 УК РФ). Их расследование осуществлялось Следственной службой Управления ФСБ России по г. Москве и Московской области. По результатам расследования были приняты решения об их прекращении, соответственно, за отсутствием состава преступлений и за отсутствием события преступления.

В ходе проверки оснований для отмены принятых по указанным уголовным делам процессуальных решений не выявлено.

Ответ Лавровой В.А. дан.

Заместитель Генерального прокурора Российской Федерации

В.В.Колмогоров

Вообще надо сказать, что обсуждение на разных ЖЖ-площадках моих отношений с Православием в связи с вот этим (см. предыдущую запись), удивительно напомнило мне разгром моего текста про айкидо оскорблёнными поклонниками этого искусства. Что? о чём? почему? — да какая в жопу разница, главное — НАШИХ обижают. Ну или кто-то так понял, что обижают и ударился в истерику.

Удивительное всё же оказывается в ЖЖ количество совершенно бессмысленных идиотов. Как-то вот так с ними обычно не сталкиваешься и думаешь, что все тут нормальные люди, всё понимают, а оно вон как оказывается.

Один швейцарский профессор написал целый труд, в котором проводит морфологическую связь между словами Jedi и Jude и уверяет, что все Джидаи являются евреями. Кроме того он утверждает, что Мастер Йода — это на самом деле Иуда Искариот, мутировавший от жёсткого космического излучения, а настоящая фамилия Скайвокера — Химмельгангер.

Помимо этого труд профессора содержит ещё множество таких же глупостей, которые даже не хочется повторять.

Да, действительно, следует признать, что процент евреев среди Джидаев непропорционально высок, так же как он непропорционально высок среди шахматистов или скрипачей. Однако утверждать, что все Джидаи являются евреями, так же нелепо, как утверждать, что все евреи являются Джидаями.

Уважаемому профессору, раз уж он взялся за эту тему, следовало бы знать, что ни к евреям, ни к кому-либо другому Джидаи первоначально не имели никакого отношения.

В частности, самый первый Джидай образовался ещё за три миллиона лет до н. э. в результате случайной комбинации молекул в очень сильно ионизированном воздухе. Он прожил около двухсот семидесяти тысяч лет и в конце концов всё же умер, не оставив потомства, потому что ему было не с кем.

Следующий Джидай был изготовлен уже в средние века известным чернокнижником Леонардо да Винчи для своих каких-то алхимических опытов. После нескольких лет издевательств, Джидай вырвался таки из клетки, съел своего хозяина и перенял его внешний вид. В этом виде Джидай нарисовал несколько картинок, разгадал все до единой тайны устройства этого мира, изобрёл вертолёт, затосковал, трижды безуспешно пытался повеситься и в конце концов ушёл пешком в открытый космос.

Первый Световой Меч был изготовлен в самом начале двадцать первого века неизвестным учеником седьмого класса школы № 28 города Петербург путём усовершенствования простого фонарика с лазерным лучом, какой можно купить в киоске за тридцать рублей. Меч этот использовался в основном для выжигания надписей на стенах и вырезания отверстий в юбках одноклассниц. Тайну его изготовления ученики средних классов передавали следующим поколениям в течение трёхсот лет, и только в двадцать четвёртом веке Меч приобрёл привычный нам вид.

Вот так-то. А то всё пишут, пишут хуйню всякую.

Мне нужен человек, который учится разгадывать сны. Мы бы с ним сидели и разгадывали вместе.

Вот например вчера мне приснился такой сон, что вместо волос у меня на голове выросли ветви. Самую толстую ветку я отломал, потому что она мне портила причёску. Было не больно и крови никакой тоже не было.

Или вот второго дня приснилось, что я выбрил на себе плешь наподобие как у самурая.

А то ещё однажды я проснулся и чувствую, что что-то не то, а что не то, даже и не понять. Произвёл быстро инвентаризацию — зуба оказывается во рту не хватает. Стал искать на подушке, может выпал, но нет нигде. Спиздили наверное.

Однажды бывший мой американский начальник подарил мне специальную ловушку для снов. Он купил её у индейца-навахо, и она будто бы должна была улавливать плохие сны а хорошие пропускать.

Однако, по-видимому, индеец-навахо изготавливал ловушку с большого бодуна и что-то напутал с полярностью, потому что после того, как я её повесил над своей койкой, я видел одни кошмары.

А потом я её кому-то подарил и снова зажил счастливо.

Как-то на днях проснувшись с совершенно распухшим горлом, не желая вылезать из-под одеяла, думал о разных предметах.

Например о том, откуда я знаю, что если человека долго душить, то у него тоже потом болит горло, очень похоже на ангину. Видимо в длинной моей и непростой жизни кто-то меня таки душил. А вот кто, зачем и за какие прегрешения — хуй его знает, не отпечаталось.

Ещё думал о том, целесообразно ли постоянно держать в доме специальное существо, которое вот в таких случаях, когда болит горло, покупает в магазине молоко и греет его с мёдом.

Пришёл к выводу, что совершенно нецелесообразно. Это всё равно, что постоянно держать в доме сантехника, нотариуса и батюшку на случай необходимости соборования.

В издательство геликон приходил сегодня Лейбов. Я его сразу узнал по юзерпику, а он меня по юзерпику не узнал, потому что у меня сейчас насморк, бронхит, воспаление лёгких, газовая гангрена и рак, и спрашивал где можно найти Житинского. А где, спрашивается, можно найти Житинского — в подвалах конечно, где он прячет в сундуках разные книги. Он всё время издаёт книги, а потом складывает их в сундуки и никому их не продаёт никогда, потому что если продавать, тогда от них ничего не останется, пыль одна.

Всякий раз когда я рассказываю людям про свои художественные пристрастия, они все думают что я над ними издеваюсь, хотя я на самом деле говорю им чистую правду.

Например никто всерьёз почему-то не верит, что мне очень нравятся звёздные войны и терминатор. Ещё я люблю разные мелодрамы про любовь, типа поговори с ней. Кинофильм мимино ещё люблю. Один из самых любимых моих фильмов — чёрная роза эмблема печали. И ещё про всё будет хорошо дмитрия астрахана. Мне у дмитрия астрахана вообще все фильмы нравятся.

Из современной музыки я люблю глюкозу, катю лель и несколько песен ансамбля ногу свело. А те ансамбли которые все пишут в каррент мьюзик я даже никогда их названий не слышал.

В изобразительном искусстве я люблю когда нарисованы голые бабы, только чтобы симпатичные, не такие чтобы с вывихнутыми ногами.

Литературу я раньше читал довольно много но всё равно так никогда и не прочёл ни одного произведения Льва Толстого и Достоевского, кроме тех, что были в школе, но и их не до конца.

В настоящее время я читаю не более десяти минут в день, когда моюсь в ванне. На стиральной машинке возле ванны сейчас лежат три книги которые я читаю по очереди: рассказы Василия Макаровича Шукшина, Незнайка на Луне и норма Сорокина. Первые две книги очень хорошие, а у Сорокина смешно только про письма Мартину Алексеевичу, а всё остальное скучно — жрут себе говно и жрут. Я не понимаю что в этом такого уж интересного когда жрут говно, и зачем про это нужно писать книги.

А во мне вчера поселилась Жаба. Точнее она конечно живёт там всегда, как вот показывали по телевидению лягушку, которую достают изо льда, она там пролежала семьдесят лет, дохлая совершенно, но чуть только отогрелась, так сразу и заквакала, типа жрать давай.

Жаба эта моя потихоньку пухла, я её давил, потому что я вообще-то не очень злой и в принципе даже понимаю, что Жаба эта очень и очень неприятная и людям её показывать стыдно, лучше пусть она там внутри сидит. Пошёл даже приобщиться к Прекрасному, то есть на концерт Мамонова возле финляндского вокзала, а там говорят что один билет стоит четыреста пятьдесят рублей. А у меня нет с собой четыреста пятьдесят рублей.

И тут Жаба как вылезла. Как распухла. Как блядь в мультфильме шрек. А почему блядь у меня нет с собой четыреста пятьдесят рублей? Как это я блядь дошёл до такой жизни что у меня нет четыреста пятьдесят рублей? Кто блядь в этом виноват? Да, я хуёвый конечно работничек, но всё же не до такой степени, чтобы у меня не было четыреста пятьдесят рублей чтобы посмотреть концерт Мамонова.

Страшное, страшное дело. Надо бы эту Жабу как-то чем-то покормить что ли.

На узбережжя острова Тайвань викинувся 45-тонний кит. Тушу вирішили прибрати. І повезли вулицями міста Тайнань…

… На одній з центральних вулиць Тайнаня сталося непередбачуване — 17-метровий кит вибухнув! Біологи з місцевого університету пояснили це «природними процесами»: всередині мертвої тварини накопичилися гази, що й розірвали тушу. Наслідки виявилися просто катастрофічними. Через потужну «газову атаку» життя в центрі Тайнаня протягом кількох годин було паралізоване. Крамниці позакривали, а а одинокі перехожі задихалися від смороду.

=======

Особенно трогательные получились одинокі перехожі.

Февраль

Мне сегодня дали мою книжку.

Переплётчицы ехидно спрашивали, почему горчев — жаба, и почему в таком случае жопа автора находится на лицевой стороне обложки, а лицо — на задней. Но такими вопросами человека можно смутить только если он сам этого раньше не замечал. А я замечал.

Потом я ехал в маршрутке и отмечал прямо в книжке неправильные переносы и всякие опечатки. Остальные пассажиры смотрели на меня с уважением и даже перешёптывались, наверное думали что я как ЛЕНИН взял книжку в библиотеке и теперь пишу на полях разные умные мысли.

А книжка лично мне в целом понравилась больше чем Сволочи, тем более, что она уже совсем последняя в этом изрядно подзаебавшем меня и многих других людей жанре.

Вокруг метро василеостровская часов в одиннадцать вечера шло усиленное дежурство милиции. Две машины медленно ездили по пешеходной шестой линии, и на каждого прохожего из каждой из них смотрели внимательные милицейские глаза в количестве штук восьми, а может быть и больше, но внутри темно, не сосчитать точно. Четыре сержанта стояли при входе в метро и ещё два внизу эскалатора.

Но это на самом деле вовсе не в связи с известными событиями. Просто пятница, вечер. В пятницу вечером их всегда везде особенно много собирается.

Стоят, кружат, ждут: вдруг кто-то споткнётся, пошатнётся или просто так идёт неуверенный в своей ценности. Тогда его тут же оттащат в сторону и будут там клевать. А остальные люди никогда в это не вмешиваются — они верят, что это им так помогают сохранять свою популяцию здоровой.

Буду сам продавать свою книжку.

Удобство тут заключается в том, что если я что-то напутал, кого-то обманул и обобрал, то искать кого-то виноватого долго не надо — вот он я.

На этом деле я намерен озолотиться или хотя бы заплатить наконец за электричество.

Как честный в целом человек предупреждаю, что книга «Осенняя Жаба» не является в полном смысле новой — примерно треть текстов была уже в «Сволочах». Содержание вот тут: http://gorchev.lib.ru/txt/zhaba. Сделано это по одному мне интересным причинам, касающихся в основном моих взаимоотношений с издательствами.

Продаваться эта книга, боюсь, будет только на моём сайте и в издательстве «Геликон Плюс», если конечно не произойдёт каких-то неожиданных чудес с распространением.

Так что, если кому-то эта книжка нужна, то можно заказывать вот тут: http://gorchev.lib.ru/order.

Правда тираж будет готов только в конце февраля, надеюсь. Тогда и буду рассылать.

Только совсем глупый человек ещё не отказался от вручения ему премии национальный бестселлер в пользу детского сада.

Время поджимает и я тоже понимаю, что если не откажусь сейчас, то потом уже будет поздно.

Итак, я тоже отказываюсь от премии национальный бестселлер в пользу детского сада № 11 Светлячок по улице Октябрьской, дом 23 города Целинограда, где я провёл вовсе не такие уж и отвратительные годы своей жизни.

Но это только в случае, если я её не выиграю, а я её безусловно не выиграю, когда в жюри сидят такие люди как Ольшанский, у которого если и выиграешь какие-нибудь деньги, то употребить их можно только на что-нибудь очень неинтересное, наподобие обращения в центр для пересадки собственных волос.

Тем не менее, мало ли что бывает. Если я вдруг выиграю, то все деньги я завещаю Администрации Президента Российской Федерации. Президент Российской Федерации, он не может желать своим подданным ничего, кроме хорошего, а его Администрация и тем более. Она раздаст мои деньги всем убогим и болезным, протезным и калечным, всем слепым и ветеранам чеченских войн, и тогда я перестану наконец чувствовать себя таким Бесчувственным Мудаком всякий раз, когда пользуюсь петербургским метро.

Вчера мне дали немного очень денег за последний изготовленный мной журнал полдень и я решил по этому поводу купить себе художественный кинофильм на дивиди. Долго рассматривал полки, где всё одно другого гаже, нашёл полку с советскими кинофильмами — бриллиантовая рука, операция ы и всё такое, хотел уже было купить себе мимино, но оно как раз недавно шло по телевизору, так что купил солярис режисёра Тарковского. Как-то так получилось, что и произведения Станислава Лема я не читал, и этой экранизации тоже никогда не видел.

А кинофильм оказался хороший. Разумеется актёры играют, как во всех кинофильмах Тарковского, очень омерзительно, и диалоги о Человечестве совершенно нестерпимые, но смотреть кинофильм приятно. То есть основная идея творчества режисёра Тарковского, заключающаяся в том, чтобы доебаться лично до Господа Бога, мне давно известна, но вот в этом кинофильме он решил доебаться с самой уязвимой стороны, той, которая про любовь. Ничего конечно как всегда у режисёра Тарковского не вышло, нихуя он опять никого не победил, приплёл зачем-то опять батюшку своего с усами и матушку, кусающую как всегда яблоко, но направление мысли — чтобы про простое и действительно важное — оно очень правильное. Пожалуй он меня даже расстрогал. Нет, серьёзно — очень неплохой кинофильм, стоит посмотреть.

А всё это я впрочем к тому, что с очень большим удовольствием прочитал бы сейчас в первый раз в жизни много разных книжек, типа три мушкетёра, и просмотрел бы в первый раз много кинофильмов, например джентльмены удачи, но этого уже никогда не получится.

Просмотрел телевидение. Пиздец просто что на Руси творится.

В городе Кизляр один чеченский беженец украл у шурина велосипед и ботинки. Из музея в Красноярском крае неизвестные спиздили бивень мастодонта весом в триста кило. Один врач в Ростовской области выдавал фальшивые больничные, по сто пятьдесят рублей за один день.

Все пойманы с поличным и расстреляны.

Хорошо всё зная про собственное распиздяйство, решил отнестись к делу распространения своих книг серьёзно. Завёл даже табличку в экселе, что само по себе подвиг.

Вот тут — http://gorchev.lib.ru/order/status.html висит список про то, чьи заказы я получил, там указаны только улицы, для сохранения приватности, которая никогда никому ещё не мешала. В общем, тем, кто что-то заказывал, можно туда сходить и поискать свою улицу, и если её там вдруг нет, то пожаловаться мне по почте из моего юзер-инфо.

И ещё одна Очень Огромная просьба: когда посылаете деньги, пишите, пожалуйста, от кого. А то вот мне вчера с утра пришли на яндекс-деньги 153 рубля, а от кого — это совершенно никому не известно.

К вот к этому {с. н.} вспомнился трогательный тоже случай.

Я однажды, когда ещё был женатый, снимал квартиру на втором этаже, а на первом этаже жил ингуш по имени Сулумбек. Как-то раз, в самый разгар гайдаровской реформы он позвонил ко мне в дверь и не зная куда прятать глаза попросил у меня взаймы тысячу рублей. А у меня как раз была тогда тысяча рублей — в это время все жители бывшего советского союза стали расползаться по своим историческим родинам, и я, пользуясь некоторым знанием немецкого языка, переводил немцам разные необходимые для переезда документы. Таксу я устанавливал очень просто — я шёл с утра в магазин и выяснял там сколько стоит самая дешёвая колбаса. Если шестнадцать рублей — то за перевод одного свидетельства о рождении я брал шестнадцать. Если шестьдесят четыре — то шестьдесят четыре. Вот так это страшное время всей семьёй и пережили.

Сулумбек вернул тысячу, как и обещал, через два дня, но с тех пор чувствовал себя передо мною в неоплатном долгу. Он пригласил меня в дом и там мне оказали все возможные почести, которые только можно оказать живому человеку. Но он всё равно как-то полагал, что этого недостаточно. Поэтому однажды он отвёл меня в сторону и прямо спросил: «Дыма, может тебя кто-то обижает? Хочешь зарэжу?»

Но у меня тогда никого на примете не было, а потом Сулумбек попал в автомобильную аварию, никого с тех пор не узнаёт, и в общем, очень удивительная она, эта ваша жизнь, я всё никак к ней не привыкну.

Ходил вчера на поэтические чтения куртуазных маньеристов. Вообще надо сказать что для человека, совершенно чуждого всякой поэзии, я как-то очень часто попадаю на поэтические чтения — за последние два года это был кажется третий раз.

В заведении подавали чрезвычайно вкусную хреновую настойку, во время выпивания которой выяснился такой факт, что среди присутствующих нет абсолютно ни одного человека, не имеющего Живого Журнала в сети интернет.

Из куртуазных маньеристов лично мне был известен только Быков, который как всегда очень хорошо прочитал свои поэтические стихи. Я кстати никогда не читаю стихов Быкова на бумаге, потому что вообще никаких стихов не читаю, но когда сам Быков произносит их устно, я много смеюсь и хлопаю в ладоши.

А остальные два маньериста были очень неприятные, несмотря даже на то, что один из них был родом из города Балхаш. Основная тема их творчества, как мне показалось, состояла в обиде на всех до единого, в основном на женщин.

Я вот с женщинами тоже не вчера познакомился и при случае могу рассказать про их поведение довольно много душераздирающих случаев, но если сесть, очень сильно задуматься и вспомнить их всех поимённо, то ни к одной из них, даже самой распоследней блядской суке, у меня и по сей день нет совершенно никаких претензий и даже мелких обид. Я вообще не понимаю, какие могут быть претензии к женщинам. Да, они не ангелы, совсем не ангелы, ну и слава богу.

И ещё эти два маньериста ругались вслух Матом. Это очень возмутительно на самом деле, когда ругаются вслух Матом при незнакомых людях, я никогда этого не делаю.

Что интересно, тот же Быков рассказал стихотворение про Льва Толстого и Пизду, но такого впечатления, что он ругается Матом при этом не было. А у тех просто через каждое слово Хуй.

В отличие от Настоящего Айкидо, Настоящее Православие ещё существует.

Хотя ненастоящих Православных конечно гораздо больше. К ним например относятся патриарх Алексий, диакон Кураев и прокурор Колмогоров.

Настоящий же Православный ничего совершенно не знает ни про Пасху, ни про Великий Пост, вообще ничего. Просто в одну из недель февраля Православный вдруг начинает каждый день пить водку и закусывать её блинами. Очнувшись наконец в воскресенье, Православный ощупывает подбитый свой глаз и идёт извиняться перед теми Православными, кому сам подбил глаз за прошедшую неделю.

Затем Православный решает, что пора уже кончать с этим пьянством, блядством и пожиранием безответных скотов и на некоторое время задумывается о безрадостной своей участи. Достигнув в результате этого дней через сорок особого Православного просветления, Православный осматривается вокруг, понимает, что стал наконец окончательно чист, и по этому поводу вполне уместно как следует нажраться и кого-нибудь хорошенько выебать. Выпив стакан, Православный выходит на улицу и узнаёт такую новость, что Христос как раз воскресе. Это событие для Настоящего Православного всегда неожиданно, потому что живёт он в своём особом времени, в котором и зима-то неизвестно наступит ли, поэтому он от радости всех до единого целует и выпивает ещё очень много водки.

Вот так и живёт.

А вот такой вдруг, в связи с тем, что я взялся торговать своей книжкой, возник у меня неожиданный вопрос.

Не присоветует ли мне кто-нибудь, кто в этом разбирается, какой-нибудь банк, в котором нерезиденту можно было бы открыть счёт и в идеале смотреть на этот счёт из интернета?

Ну и чтобы там минимальный взнос не был десять тысяч долларов.

А то как-то так получилось, что с банками я имел дело только в Казахстане, да и то не как клиент, а как переводчик.

У меня есть правда счёт в сберегательной кассе, но это очень сильно печальное место, оно предназначено для того, чтобы копить в нём деньги на похороны или посылать десять рублей сыночку в тюрьму, а больше оно ни для чего особенно не годится.

А что это такое творится? Оно что ли теперь будет прямо из интернета в компьютер лезть, даже ничего не нужно нажимать?

Я тут побродил по банкам, пару раз занесло меня куда-то не туда, и антивирус мой как закричит!

Нет, всё, этому интернету пиздец. Чем дальше, тем хуже. Нужно, по методу писателя Лимонова оставить его гнить нахуй и сделать Новый Интернет на чистом месте.

В этот Интернет во-первых должны пускать только по протекции. Но не так как в ЖЖ когда-то — раздал коды и всё и забыл кому. Рекомендатель должен знать, что если он порекомендовал кого-то, а тот вдруг давай виагру предлагать — ну и пошли оба нахуй отсюда. Если какой-то спор, то разбираются не через суды, а как положено — по справедливости. Для самых сложных случаев должен быть Пахан, назначается пожизненно. Его слово уже окончательное.

Нравы в Новом Интернете не должны быть очень зверские.

Если человек оступился и предложил вдруг кому-то увеличить Хуй или погрузить-разгрузить, то в первый раз ему позвонит милая девушка и попросит так больше не делать. Если он не исправился, то домой к нему придёт уже строгий молодой человек в костюме и попросит подписать бумажку. Ну а на третий раз этому человеку уже обижаться нечего: жену и детей его не тронут, и сам он выживет, но компьютер и все другие электроприборы в его доме уже никакому восстановлению подлежать не будут.

Но за написание вирусов — это конечно сразу пиздить.

Никаких вот этих айпи и прокси в Новом Интернете не будет. У каждого компьютера будут фамилия, имя отчество, домашний адрес и телефон. И тот человек, на которого этот компьютер записан, он за него и отвечает своей Жопой. Жена там посидела за его компьютером или сын-обалдуй, собутыльники влезли, пока он пьяный заснул — это никого не ебёт, пиздить будут хозяина. Если хозяин умер, то и компьютер должен лечь с ним в гроб и все в интернете будут знать, что помер вот компьютер Иван Петрович, царствие ему небесное. И если вдруг напишет вам письмо или постучит в аську Мёртвый Иван Петрович, то страшно конечно, но он скорее всего ненастоящий, можно и не пускать.

И вообще, всякий раз когда вам желает написать письмо какой-нибудь неизвестный Василий Андреевич, вы всегда сначала можете узнать, что это за человек такой. Идёте в специальное место и смотрите: ага! Позавчера, значит, этот Василий Андреевич нажрался пьяный, посылал всех нахуй, притворялся в одном месте женщиной, был вытолкан, потом пошёл в Другой Интернет к блядям, рассматривал там пизды и как коровы лошадей ебут, и вернулся назад под утро весь в говне и триппере. А теперь желает с вами поручкаться. Ну и нахуй-нахуй такого Василия Андреевича.

Тут Масса, в связи с грядущим в это воскресенье фестивалем в Москве попросил меня вывесить список книжек, которые он туда с собою везёт и собирается там продавать, и хочет знать, сколько примерно чего нужно, потому что книжки — штука очень тяжёлая.

Вывесил. Вот тут: http://gorchev.lib.ru/current.shtml. Можно читать и оставлять разные пожелания.

А теперь наконец о себе.

В этом списке в частности есть и моя книжка про Жабу — сколько-то её штук к тому времени наверное изготовят.

Сам я на этом фестивале не буду по огромному количеству уважительных и просто так причин, но если кому-то что-нибудь от меня нужно, типа подписать или может быть нарисовать Жопу — пишите там в комментарии.

Вот этот вот viagra из флориды — он редкий просто идиот. У него даже не платный эккаунт и следовательно у него нет адреса viagra@livejournal.com.

А ведь это Самый Идеальный Адрес, какой только может быть. С него нельзя ничего отправить и на него нельзя ничего получить. Почтовые фильтры при виде такого адреса хуели бы, как Путин, к которому на приём записался и действительно пришёл не Еленин даже, а сам лично Березовский.

Если бы у меня был такой адрес, я встречался бы с разными знакомыми и они бы как всегда спрашивали меня: «А ты почему на письма не отвечаешь?» «А потому что вы не пишете! — говорил бы я возмущённо. — Это я вам пишу, а вы не отвечаете!» «Да ничего мы от тебя не получали!» — отвечали бы знакомые.

И что самое главное — все говорили бы чистую правду. А с остальными адресами всегда получается что кто-нибудь один обязательно врёт.

Март

Смешная штука — электронные деньги.

Вот пришли они ко мне, я их тут же и поменял на несколько цыферок, чтобы меня и дальше пускали в интернет. А денег так и не увидел никаких.

Хотя, с другой стороны, отдавать в магазине за те же самые цыферки Настоящие Бумажные Деньги, на которые можно купить много полезных предметов и напитков — это совсем уже неприятно.

Обещал сообщить жителям Петербурга, которые спрашивали когда можно купить книжку про Жабу. Сообщаю.

Завтра, то есть в субботу, я буду сидеть с трёх до пяти в издательстве Геликон Плюс и торговать.

Заодно можно купить других разных приятных книжек.

Презентаций, фуршетов, распития напитков и других сатанинских наслаждений не планируется.

Вот тут карта, как найти. Заходить лучше с заднего крыльца, хотя можно попробовать и с парадного, но там вряд ли кто-нибудь будет сидеть.

Ещё можно звонить на 328-6329

В последнее время я стал много думать про деньги.

Например сегодня я узнал что книготорговля — это очень прибыльное дело. А я всё удивлялся, почему Масса так увлечён этим занятием.

Вот буквально сегодня добрые мои читатели всего за два часа нанесли мне столько денег, что я из них отдал немного долгов, объелся китайской пищей и ещё даже принёс этой пищи домой, купил две пары носков, памяти в компьютер, которой, как известно, сколько ни суй — всё мало, ещё купил кабачковой икры, шампуню, того самого, который клерол-хербал-есенсес, а денег всё равно ещё осталось Дохуя. Ну не так, конечно, чтобы прямо девать некуда, но всё же.

Очень не хочется отдавать их Чубайсу, прямо вот лучше выкинуть в мусоропровод, чем Чубайсу. Тем более, что его всё равно говорят скоро снимут с должности и посадят в тюрьму. А потом новый придёт и скажет, что те все деньги, которые Чубайсу заплачены, они не считаются, потому что он их все украл, так что платите снова.

Я лучше немного подожду, посмотрю кого президентом выберут, тогда видно будет.

Да! Раз уж всё про деньги.

Кто у меня книжки заказывал по почте, сходите, пожалуйста, вот сюда и найдите там себя. Если кого-то нет или что-то неправильно, напишите сразу. А то у меня несколько есть неопознанных переводов, надо их опознать.

Самое интересное вот в этой шутке Мостовщикова лично для меня состоит в том, что ещё в восьмом классе прошлого века мы с моим другом Мишей сочинили точно такой же кроссворд. Персонаж конечно был другой, но идея совершенно та же самая. Типа по горизонтали: 1. Маршал Советского Союза, 2. Автор книги «Целина», 3. Главный герой к-ф «Солдаты свободы» ну и так далее.

Помнится я даже подсунул этот кроссворд своей матушке. Она сначала было обрадовалась что я занялся наконец полезным делом, а потом загрустила, справедливо усмотрев в этом глумление, чего она как преподаватель истории и обществоведения не могла одобрить.

Впрочем это я вовсе не к тому, чтобы похвастать тем, каким героическим борцом с коммунистическим режимом я был в юности, как от этого пострадал за нашу и вашу свободу и как в конце концов стал самым что ни на есть махровым реакционером. Это я к тому, что вот пошутит бывало человек, и тут же вылезает откуда-то мудак наподобие меня и начнает нудно пиздеть про то, что это давно уже пять раз пошучено, и три раза пошучено над тем, как было пошучено, и вообще непонятно откуда берутся такие шутники, наверное книжек не читают, а то может быть и специально спиздили.

Так вот как раз таких мудаков необходимо сразу и немедленно посылать в самый далёкий Нахуй.

Однажды в петербурге машинист поезда в метро решил пошутить. Следующая станция, говорит, курская.

Ну приехали, вышли на платформу, а там действительно курская. Пассажиры уже хотели закричать, потому что один обещал через десять минут с кем-то встретиться на выходе с эскалатора на удельной, а у женщин дети дома некормленые и муж, но тут к ним подошла милиция и спросила регистрацию. А ни у кого нету. Ну хорошо, говорит милиция, тогда хоть билет покажите. А в метро какие билеты, не дают там. Ну в общем всех арестовали и увели куда-то внутрь, а там все умерли. У одного человека рак открылся, у женщины внематочная беременность, а машинист даже до эскалатора не дошёл — упал на пол и забился в судорогах. В общем умерли.

Шуму из этого поднимать не стали, в москве и без этого поезда есть каждый день о чём пошуметь, так что поставили поезд на запасные пути и про него забыли. А тут назначили нового министра транспорта и он устроил обход в метро. Почему, говорит, поезд простаивает, ну и что что выпущен на заводе имени Урицкого, а у нас подвижного состава не хватает.

Выпустили значит поезд на линию. И в первом же рейсе московский уже машинист тоже вдруг взял и пошутил. Следующая, говорит, станция василеостровская. Но струсил. Когда у него перед глазами рельсы стали в спираль завиваться, он испугался и закричал, что извините, произошла ошибка, следующая станция улица академика янгеля, так что туда и приехали.

Машинист мог бы конечно и промолчать, что так вот оно случилось, но попался честный — пошёл к сменному мастеру и всё рассказал. Ему назначили обследование и отправили потом в профилакторий на неделю, а поезд уже совсем навсегда поставили в тупик депо петровско-разумовской линии.

Хотели этот поезд отдать учёным, но на науку сейчас в России никаких денег не платят, так что учёные не взяли. Американцы сильно просили себе этот поезд, откуда они только блядь всё всегда пронюхают, но им не дали. Не хватало нам ещё чтобы американцы к нам прямо из бостона ездили на речной вокзал.

В общем стоит этот поезд опять в тупике, в кабине насрано, на боку хуй написан. Что в целом и правильно.

Глупые идиоты совершенно непонятно почему делят людей на мужчин и женщин, черножопых и белоухих, толстых и тонких и ещё там много у них всяких делений. На самом же деле люди делятся по одному единственному признаку: они бывают Лысые и Волосатые.

Среди женщин Лысые — скорее исключение, поэтому женщины никак не делятся, они практически монолитные. Худые, толстые, блондинки, лесбиянки и негритянки — все они Волосатые и всё. Никаких других важных признаков у них нет. Даже то, что они женщины — это тоже несущественно.

Мужчины же очень сильно делятся на Лысых и Волосатых. При этом вовсе нельзя сказать, что скажем Лысые отличаются особенной жестокостью или наоборот весёлым характером, что они умнее или глупее, чем Волосатые — они просто Лысые, этого достаточно.

Известное всем строгое чередование Лысых и Волосатых среди правителей России говорит лишь о том, что в мире таки существует строгий порядок, а больше ни о чём не свидетельствует. Нельзя сказать, что Сталин, Брежнев, Черненко и Ельцин тяготели например к диктатуре, а Ленин, Хрущёв, Андропов, Горбачёв и Путин — наоборот к демократии, ничего такого не замечено. Путин, кстати сказать, ещё не вполне Лысый, но безусловно уже и не Волосатый. Это очень важный момент, он ещё проявится, но будет уже поздно.

С особым же подозрением следует относиться к Ложным Лысым, то есть тем Волосатым, которые бреют голову, и к Ложным Волосатым, которые пересаживают волосы на лоб. А самые опасные — это те, которые носят Зачёс, таких людей вообще не должно быть.

Вчера, когда меня фотографировали для одного журнала, я был сильно разочарован тем, что меня не нарядили в какие-нибудь одежды из бутика, как это обычно принято.

Вот я однажды листал в геликоне какой-то глянец, в котором снималась Ксения Букша в разных платьях, и там ещё был всем известный Шнур.

В том журнале было такое правило, что если чья-то фотография, то очень подробно написано от какого модельера штанишки, а от какого рубашонка, ну и адрес бутика, где это можно купить. И вот посмотришь в журнале на этого Шнура и сразу видно, что у этого человека, у него вообще никакой нету башни, ему вообще всё похуй — дети там собрались на утренник или может быть сам Президент или жена его — всех нахуй пошлёт, нассыт в угол и даже не извинится. Вот что значит хорошо пошитая одежда. А в жизни ведь этот Шнур совсем другой — он тихий, добрый, со старушками на лавочке всегда здоровается. Ну, выпивает конечно, да кто сейчас не выпивает.

А меня вот поленились приодеть, сняли как есть. И сразу по мне понятно что я только что вылез из метро и сейчас же туда спущусь обратно. Нахуй никого вслух не пошлю но зато ни с кем и не поздороваюсь. И даже нет на мне какой-нибудь приличной татуировки — одна только, мелкая и неразборчивая на левой руке. Это я когда в армии расписывал народ взлетающими ракетами, решил однажды на себе попробовать — оказывает больно блядь! Особенно если разводить гуашь мочой.

Да. А с бутиками всё опять наёбка. Ничего в них для журналов не покупают, а берут просто напрокат. Сфотографируют и обратно отдают, ношенное. И даже если бы Шнур захотел себе всё это купить, ему бы не продали. А то мало ли что он себе возомнит, если станет всё время носить такую одежду. Решит ещё действительно, что ему правда можно кого хочешь нахуй посылать. Нахуй-то посылать можно, на то она и свобода слова, только соображать надо — кого, когда и при каких обстоятельствах.

Чубайс переоделся пожилой женщиной и два дня сопел под моей дверью, чтобы назвать мне точную сумму, которую я по его мнению должен ему за электричество. Которое он между прочим пиздит из наших личных лесов, полей и рек, и нам же потом продаёт, гнида.

Я блядь таких людей ненавижу. Я и так знаю, что он полагает будто я ему что-то должен. Но ему этого мало, ему нужно чтобы я ТОЧНО знал, сколько я по его мнению ему должен. Но меня ведь совершенно не интересуют мерзкие подробности его фантазий. Да, я точно знаю, что все мы однажды умрём, но я вовсе не желаю знать точных дат. И мне никогда не было интересно с кем, когда и в какой позицьи еблась моя баба, хотя желающих рассказать всегда было очень дохуя. Мир наш и так нестерпимо печален, так что надо быть совсем идиотом, чтобы выяснять ещё и дополнительные его подробности.

Поскорее бы уже этого Чубайса посадили в бутырку. Он бы там стихов может написал бы или романс какой-нибудь. Вот помню был такой председатель верховного совета Лукьянов, вроде бы чурбан чурбаном, но и он в тюрьме написал сборник стихов под псевдонимом Осенев. Я не читал, но говорили, что складно.

Апрель

Валентина Ивановна Матвиенко решила доказать жителям Петербурга, что её выбрали не просто так и переделала теперь в Петербурге всё телевидение. Те люди, которые раньше работали в этом телевидении при преступном губернаторе яковлеве, они пришли утром на работу, а у них отбрали корочки и растоптали на полу. Зато если кто-то шёл просто так мимо, их пригласили внутрь и сказали, что это они теперь будут ведущие.

Ведущие эти, они ничего не умеют, они может быть закончили горный институт. В Петербурге даже самый последний человек, который роется в помойке, он и то закончил горный институт, а может быть даже и факультет журналистики, но про то, как на кнопку нажимать, когда хочешь попиздеть в эфир, этому нигде не учат. Ещё они иногда покажут на экране человека, он там чего-то скажет, а потом про него забудут все, а он там так и висит идиот идиотом. Вроде бы и уйти неудобно — вдруг ещё чего спросят, а нет, ничего не спрашивают. Он пожмёт плечами и уйдёт и это тоже покажут, потому что забыли что показывают.

Писатель Стогофф брал интервью у девушки Ренаты Литвиновой. Лысый весь. Вы, спрашивает, ведь московская девушка? Ой! говорит девушка Литвинова, а это на заднем плане такая инсталляция, что там ходят все? А вы наверное питерский мужчина, да?

Чудесная совершенно, а Стогофф даже и не догадался, что его обидели.

Песню смайл-мазефак-смайл больше не поют и про супницу императрицы Марии Фёдоровны тоже не показывают. Показывают реалити шоу, из-за которого всё это и было затеяно, но там собрались участники с такими лицами, которые даже в пятницу в метро после десяти вечера хуй встретишь. Хотя казалось бы вот уж где паноптикум.

Заходил в книжный магазин буквоед, встретил там свою книжку. За сто блядь восемьдесят рублей, да.

Стоит она там маленькая, тощая, синеватая, а кругом СТРАШНЫЕ. Проханов — ВООТ такой! У Сорокина аж целая морда на корешке поместилась в натуральный размер. Лимонов потоньше, но у него зато одних корешков метра полтора. Ширянов там с кожаными крылами, Кысь! Не кысь!! Пиздец как страшно.

Есть и некоторые не страшные, в основном которые из ЖЖ — Березин там стоит зеленоватого цвета, Нуне, довольно-таки, солидная, да много там кто. Некоторым я даже делал обложки. Быков очень сильно красный лежит рядом с Топоровым, но не орфография, потому что последнюю орфографию купил я и подарил самому Быкову на день рождения. А лежит что-то про блуд. Но у Быкова всё впрочем про блуд.

Ещё там есть книжка Линор Горалик и Сергея Кузнецова, про которую мне каждый день рассказывают в рекламе, что авторы её поругались из-за премии национальный бестселлер, что по-моему очень глупо. Премию им всё равно никакую не дали, и мне правда тоже не дали, но я хоть ни с кем из-за неё не ругался. Премия премией, а отношения нужно беречь — потом ведь не воротишь. Помните, как у Булата Окуджавы — давайте восклицать и друг другом восхищаться!

Ещё я полистал какую-то брошюрку из которой узнал с большим интересом, что Александр Сергеевич Пушкин особенно любил, чтобы волосы у женщин росли на пизде ровным треугольником. Потом посмотрел на обложку — а это оказывается альманах Дженерал Еротик первого спамера русского интернета Армалинского, про которого говорили, что он недавно умер. А потом говорили, что будто бы нет. Ну, если умер, то царствие ему небесное, а если не умер, то у меня на него стоит вечный фильтр.

А в другую комнату в магазине буквоед боюсь всегда ходить. Там есть целая полка Макса Фрая, я когда на эту полку смотрю, я обязательно почему-то думаю, что каротин очень полезен для зрения. И, когда классе во втором оказалось, что у меня близорукость, я очень много ел морковки, чтобы меня взяли в лётчики испытатели, и ещё учил наизусть таблицу для проверки зрения, но меня всё равно не взяли. И когда я вижу полку с Максом Фраем, мне становится грустно. Потому что и вратарём сборной СССР по хоккею я тоже не стал, да и вообще.

А остальные книжки в той комнате — там вообще можно ходить только зажмурившись, такая Красота. Хотя всякое между прочим бывает. Вот я не так давно в одном магазине вытащил наугад одну такую книжку, а там хоть на обложке был нарисованный робокоп, внутри оказалась кибериада писателя Лема. Очень хорошая книжка, я её в ванне читал потом.

А вообще, когда вокруг очень много книг, они меня угнетают. Вот однажды в москве зашёл я в каких-то пирогах в книжную лавку, а там! — до потолка, и каждой книги по одной штуке. Тысяча или может быть сто тысяч штук, не помню, я выпивши был. И ведь если взять любую наугад и внимательно её прочитать, то наверняка ведь там что-нибудь да есть интересное. Только очень уж сильно их дохуя.

(окончание)

и пока значит я печалился по поводу никому не нужных книжек, Мошков с супругой практически насильно усадили меня в свою машину и отвезли ночевать к себе домой, чтобы не арестовала меня злая московская милиция. И напоили они меня чаем с вареньем и я утешился, и не пошёл даже на станцию за коньяком и вообще больше никогда с тех пор не думал про современную литературу.

На рейде Морского Порта Кронштадт стоят два эсминца. У них одинаковые сребристые корпуса, одинаковые на них вращаются радары, и пушки и ракеты тоже все одинаковые. И номера на борту у них одни и те же. И любой шпион, пусть даже хоть американский, может спокойно прийти в кронштадтский порт и по всякому их сфотографировать, пересчитать все ракеты на борту и примерно определить численность личного на них состава, тем более что личный состав весь гуляет по берегу и спрашивает у приезжих закурить.

Возможно даже, что американский шпион знает главную тайну этих эсминцев: про то, что хотя они ничем вообще не отличаются, ни единой заклёпкой и сделаны в один день на одном заводе, но на самом деле один из них Настоящий, а другой Фальшивый.

Но о том, кто из них какой — этого не знает никто ни Главный Адмирал Куроедов, ни даже сам Верховный Главнокомандующий. Потому что когда эти эсминцы только что сошли со стапелей, были выписаны два Предписания. Эти Предписания запечатали в конверты, с закрытыми глазами перемешали и выдали Капитанам.

И только тогда, когда нападёт на нашу страну неприятель и выйдут эсминцы из Морского Порта Кронштадт и разойдутся на безопасное расстояние, только тогда Капитаны откроют секретные сейфы и достанут из них каждый своё Предписание: кому атаковать вражескую армаду и покрыть себя вечной славой, а кому затонуть бесцельно неподалёку от острова Гогланд, запутавшись в лоцманских бакенах.

Но и это не самая главная военная хитрость.

Главная военная хитрость заключается в том, что на самом деле эсминцев три. Но они поставлены таким образом, что с любой точки видно только два, даже если смотреть сверху. А третьего эсминца никогда не видно, но именно в нём-то и находится самый Пиздец.

А я вот на прошлой неделе посмотрел наконец килбил номер один.

Очень хороший кинофильм, просто на редкость хороший. Из просмотренных мной за последний год кинофильмов лучше него была пожалуй только калина красная.

Май

Удивительно мало людей отличают устную речь от письменной. Отчего-то считается, что написать Хуй на бумажке и закричать Хуй на улице — это одно и то же.

Тем не менее, между письменной и устной речью есть огромная разница. В то время, как для письменной речи используются специальные знаки наносимые на поверхность чего-нибудь, например бумаги или монитора, устная речь распространяется при помощи колебаний воздуха. И если письменную речь можно читать, а можно и не читать если не нравится, то избежать устной речи можно только если заткнуть уши ватными тампонами или же дать источнику устной речи в рыло, да и то ещё неизвестно что из этого получится.

Вот например помню, как в самом-самом начале рестраврации капитализма в СССР, году чуть ли не в девяностом, мой сосед по подъезду и даже некоторое время товарищ по детским играм по имени Замбек, будучи лицом кавказской национальности, как-то очень внезапно разбогател и приобрёл себе самый шикарный из возможных в то время автомобилей, то есть девятку цвета мокрый асфальт. Автомобиль этот был украшен разнообразными обтекателями, молдингами, кажется так они называются, а в самой середине его крыши торчала сияющая антенна. Замбека часто можно было видеть возле этой машины с бархоткой, которой он наводил на ней ещё более невозможный блеск.

А в один из жарких июньских вечеров машина эта вдруг загорелась. Никто не видел как это произошло, все услышали только хлопок, выскочили на балкон и увидели, что машина Замбека горит абсолютно вся — от носа до хвоста.

Практически всем людям вид горящей машины очень приятен, в особенности если это дорогая машина. Помимо того, что каждому почти человеку присуща некоторая генетическая пиромания, вид горящей машины греет также чувство социальной справедливости, потому что понятно же, что на честно заработанные деньги такой машины не купишь. Вообще нашему правительству следовало бы тайно закупить сотню-другую бракованных мерседесов и жечь их время от времени на улицах и площадях — это очень поднимало бы настроение в обществе.

Да. А машина Замбека горела недолго — минут от силы пять. Потом у неё взорвался бак и гореть стало нечему. Жители обсудили друг с другом происшествие и ушли внутрь ужинать и потом спать.

Так вот об устной речи. Устная речь заключалась в том что до шести часов утра Замбек, напившись пьяным, бродил по двору, обещая выебать всех жителей вместе и каждого по отдельности, вызывал кого-нибудь на поединок, но никто конечно не вышел, дураков нету. И все до единого жители двух пятиэтажных домов так и не заснули в ту ночь. Они ворочались в своих койках, выходили на кухню покурить и попить тёплой воды из крана, и снова ложились в койку, думая разные печальные мысли. Потому что вот ведь так оно всё устроено — горбатишься, горбатишься и думаешь наконец, что вот уже чего-то достиг и почитаешь себя хозяином своей судьбы, а тут хлоп — и через пять минут стоишь ты посреди чиста поля и обрывает ветер с тебя последние листья.

А Замбек ближе к утру обессилел, а потом и вовсе куда-то пропал. Надломилось видимо что-то в его судьбе. Пал ли он при переделе мясных рядов на колхозном рынке или же уехал на историческую родину и попал там в засаду федералов — это неизвестно. А может быть живёт незаметно всё в том же подъезде и работает где-нибудь тихим менеджером — кто его знает.

И спросить некого. Мало кто пережил ту страшную голодную зиму девяносто первого года. Да и те, кто пережил, не любят про это вспоминать. Не помним, говорят, совсем ничего не помним.

Культурная моя жизнь протекает каким-то непонятным образом. Вчера например я совершенно неожиданно попал на художественный Вернисаж, на котором были выставлены картины художника Шинкарёва.

Вообще история движения митьков, она очень таинственная. В середине девяностых годов с ними со всеми произошло нечто очень страшное, после чего часть из них умерла, а другая часть навсегда перестала употреблять спиртные напитки и превратилась из пьяниц и распиздяев в главных редакторов и главных художников всех петербуржских глянцевых журналов.

Но я их впрочем никого в лицо не знаю, так что ни с кем и не познакомился, кроме собственно Шинкарёва, который, как оказалось, даже читал некоторые мои произведения, от чего моему и без того непомерному тщеславию стало чрезвычайно приятно и я за это подарил художнику Шинкарёву свою книжку про жабу.

Впрочем нет, одного митька я всё же узнал — там ходил очень мрачный Шагин в непременном бушлате и в тельняшке. У него был вид человека, навсегда утратившего радость в этой жизни, хотя я конечно могу и ошибаться.

А про живопись я так ничего и не понял. Я люблю в живописи, чтобы там была Голая Женщина, а там её нигде не было.

Ещё у меня бывает два ощущения, когда я смотрю на живопись: могу я точно так же или не могу. Я между прочим тоже очень нехуёвый живописец, в частности мало кто знает, что простой малярной кистью я написал в своё время такие картины как три богатыря, утро в сосновом лесу и московский дворик. Может быть даже и сейчас они висят в столовой какой-нибудь военно-строительной части. Хотя вряд ли — я, когда их писал, очень смело перемешивал ацетоновые и масляные краски, а всякий мало-мальски квалифицированный маляр знает, что при соприкосновении друг с другом они немедленно сворачиваются очень неприятными струпьями.

Да. А вот зато когда я однажды в прошлом году посетил музей эрмитаж, я очень долго и печально стоял перед какой-то довольно невзрачной картиной художника Рембрандта, не перед той даже, на которой голая женщина, а другой какой-то, и думал про то, что даже если я буду две тысячи лет каждый день писать живопись с утра до вечера, то всё равно так не получится.

Хотя для справедливости надо сказать, что я как обычно приперся в эрмитаж уже заранее изрядно выпивши пива, а на самом деле может быть всё оно не так уж и страшно.

Иногда не знаю кто гаже — спамеры или борцы со спамом.

Например с недавнего времени ко мне стали возвращаться все письма которые я отправляю на адреса с мейл-ру. Ёр ай-пи адрес из блокед, говорят. Это при том, что я сижу на обычном диалапе от Петерстар.

А люди думают что я мерзавец и не отвечаю на их письма, хотя и такое тоже иногда случается.

Зато спамеры стали очень все милые. Мне постоянно пишут письма Милица Феогностовна, Онисим Гиацинтович, Алёна Пахомьевна и другие наверняка очень приятные люди. Я их писем конечно не читаю, но всё равно они очень милые, в отличие от блядей из почтовой службы мэйл-ру.

Просмотрел кинофильм Шрек-2 на пиратском сиди, на котором по дороге потеряна половина перевода женских партий, но это несущественно, по мне лучше бы они вообще ничего не переводили.

Кинофильм местами смешной, местами трогательный, ну и в целом, как и первая его серия, обладает всё же некоторой человечностью в степени максимально возможной для сложившейся мифологии нынешнего буржуазного кинематографа.

Но любопытно не это. Любопытна эволюция идеи первого кинофильма про Шрека, которая заключалась в том, что вот я — безобразный вонючий мудак, но меня тоже можно полюбить, в идею «да, я безобразный вонючий мудак, очень этим горжусь, а вы все идите нахуй».

В связи с этим мне опять вспомнился бывший мой американский начальник Тим Смит.

Однажды он выписал себе из штата Аризона женщину под названием Айла. Он познакомился с ней во время отпуска в Луксоре, куда в день летнего солнцестояния собираются эзотерики всего этого мира дабы впитывать меж развалин пирамид какую-то особую энергию с небес.

Ну, женщины, они вообще редко когда хорошо влияют на мужчин, но после того как приехала эта самая Айла, с Тимом стало вообще невозможно общаться. В частности он приобрёл манеру демонстративно пердеть при людях, чего раньше за ним не замечалось. Если при этом рядом случалась Айла, она поднатуживалась и тоже пердела в ответ. После этого они оба счастливо хохотали. Именно от них я впервые услышал шрековскую идею насчёт того, что лучше наружу, чем внутрь, и вообще давайте будем проще.

Сначала я не придал этому поветрию особого значения, потому что понятно же, что если человеку всё едино — что Будда, что Христос, что Змей Кецалькоатль, то какой в общем-то с него спрос.

Но потом однажды начальник нашего проекта, плешивый блондин по имени Дэвид, вошёл в комнату, в которой я и ещё две девушки переводили какой-то срочный текст. Он некоторое время задумчиво постоял в дверях, затем оглушительно пёрнул и ушёл, так и не сказав ни единого слова. И вот тогда-то я и понял что всё оно не так просто.

Если взять какое-нибудь идеальное белковое тело, например блондинку, и положить это тело набок, внимательный наблюдатель заметит, что даже на это идеальное тело действуют законы окружающего нас не вполне совершенного мира.

В частности можно заметить, что под воздействием силы тяготения одна из изящно вырезанных в носу блондинки ноздрей несколько сплющилась, а другая напротив еле заметно отвисла. Прекрасные губы её в силу своей полноты сдвинулись набок, а пышные её груди наползли одна на другую. И даже сладостный её пуп вместе с выпуклым животом некоторым образом отклонились от линии идеальной симметрии, намеченной создателем этой безусловно замечательной конструкции.

Нам, навеки принужденным мириться с реалиями того бытия в котором мы проживаем, это всё конечно глубоко похуй, мы, не моргнув глазом, засунем внутрь блондинки свой Хуй и начнём издавать сладострастные крики, но для искателя окончательного Абсолюта всё же очевидно, что истинное совершенство может существовать только в полном вакууме и в состоянии невесомости. Только там блондинка будет парить миллионы лет, никак не подверженная воздействию внутренних и внешних газов, перепадов температуры и влажности, только там она будет навсегда избавлена от появления на ней морщин, прыщей, целлюлита и пролежней, и только там всякое существо, проплывающее навстречу ей в безвоздушном пространстве будет должным образом поражено соразмерностью её частей и дивной округлостью её очертаний.

Июнь

Хозяин квартиры, в которой я живу уже пятый год, решил вдруг её продать, для чего дал в газету объявление. И теперь ко мне приходят ЛЮДИ.

Они давят на звонок, стучат в дверь кулаком, а иногда даже звонят по телефону и требуют, чтобы я их встретил у подъезда. Они ведь Покупатели, которые всегда правы, потому что у них Деньги.

Потом они заходят в мой дом и топочут там ботинками. Дом мой им совершеннно не нравится. То есть собственно помещение, если конечно сделать в нём ремонт, то в принципе можно и поторговаться, а вот то, что находится в этом помещении в данный момент, включая, разумеется меня — всё это совершенно никуда не годится.

«Так, — говорят — эти антресоли мы сломаем и сделаем здесь Арочку.»

И ведь не знают даже, что на этих антресолях между прочим лежит дрель, которую если починить, то она ещё сто лет прослужит.

«Разрешите воспользуюсь?» — спрашивает одна женщина, показывая на туалет. «Пользуйтесь, конечно, — говорю, — только там лампочка перегорела и сливной бачок сломался, надо пробку выдёргивать». «А почему не почините?» — спрашивает женщина с осуждением. «Не знаю, — говорю, — мне так удобнее. Пока пробку выдёргиваешь, так заодно и руки помыл». Женщина смотрит на меня с отвращением, но удобствами всё же пользуется, куда денешься.

«А это что такое?!» — спрашивают другие люди с ужасом, заглянув на мой балкон. «Голуби, — говорю я, — пятое поколение подрастает». «А-а, — успокаиваются. — Ну это мы всё застеклим».

Застеклят они, бляди. Невермора моего седенького, слепенького уже совсем, они застеклят. Ну да, конечно застеклят, а при необходимости и в асфальт закатают. «А здесь мы сделаем кладовку!» — говорят они уже на выходе, показывая на то место, где стоят мои зимние ботинки.

Потом наконец они все уходят. Я залезаю в ванну и тут начинает звонить телефон. Долго звонит, минут сорок. Вылезаю, иду мокрый поднимать трубку: «Алло, — говорят, — извините, мы у вас уже были. А, скажите, мусоропровод у вас есть?»

Я не знаю, может быть и есть где-нибудь такой Святой человек, который желает этому человечеству добра, вполне может быть, что есть. Если бы я встретил такого человека, я бы обязательно пожал ему руку.

В общем яду мне. Поллитра думаю будет как раз.

С восьми до девяти они приходили по пять человек и по шесть. В одиночестве приходила только старушка в тапочках. Ей ВСЁ понравилось. «Чудесно, чудесно! — вскрикивала старушка. — Ах! Неужели голуби!» Ушла счастливая, сказала что берёт. Вот скажите мне, откуда у старушки в тапочках сорок пять тысяч долларов, а?

Я через двадцать минут потерял интерес ко всем этим людям, окончательно уже впал в ненависть и сел за компьютер рисовать Голую Женщину, пусть делают что хочут. Одна женщина позвонила как раз перед этим с мобилы и сказала что они хочут посмотреть. Хочут — значит пускай смотрят.

Понаехали блядь. В городе Пушкина, Достоевского и Гоголя они хочут. Я вообще не понимаю кто таких людей в Петербург пускает. Тундра блядь какая-то из Чуркестана понаехала, а светоч российской словесности уёбывай значит нахуй.

Не знаю вообще куда милиция смотрит. У них наверное и регистрация у всех фальшивая.

Оказывается, что с четвёртого по шестое июня в городе Петербурге в ледовом дворце будет проходить книжная выставка.

На этой выставке в частности будут выставлены некоторые книги издательства Геликон Плюс, известного тем, что оно издаёт время от времени книги разнообразных ЖЖ-юзеров. Кроме того в субботу где-то после часа дня возле книг издательства Геликон Плюс можно будет встретить некоторых авторов этого издательства, то есть Житинского и даже меня, если проснусь вовремя. Может быть и ещё кто-нибудь подойдёт но я про это ничего пока не знаю.

Проснулся ровно в пять часов утра от того, что нестерпимо пиздели соловьи. Посмотрел на незнакомый потолок и на чужую чью-то лампочку посередине этого потолка. Хотел было заплакать от безнадежности, но потом вспомнил, что я теперь тут живу и теперь это мой потолок и моя лампочка. Ещё думал про то, что совершенно не помню обстоятельств при которых заснул накануне и не уверен что не сделал за это время ничего постыдного, но обнаружил зато на столе трогательную рюмочку с водкой и полстакана апельсинового сока. Благодарно всё это выпил и опять заснул.

Опять проснулся от рекламы журнала Полдень с моей обложкой на канале эстээс, потом смотрел на подаренный накануне фикус и думал про то что мне с ним теперь жить. Поливать его и протирать ему от пыли листья и вообще заботиться о нём пока он не умрёт. Хотя фикусы кажется живут вечно и возможно это он будет обо мне заботиться, когда я умру.

Выглядывал в окно и удивлялся что там очень много разнообразных деревьев из которых я узнал только берёзки, потому что не узнать берёзку может только совсем слабоумный идиот. Судя по карте, где-то в направлении на юго-восток располагается парк им. покойного ак. А. Д. Сахарова, но я пока ещё не знаю где тут юго-восток.

Прямо напротив моего дома расположен Продовольственный Магазин с пожилыми продавщицами, которые любят продавать приходящим к ним людям очень вкусную водку. А вот магазина промышленных товаров я пока не нашёл, но он наверняка тоже где-то должен быть.

Пришёл в конце концов к такому выводу, что хороших людей на свете не так уж и мало, просто, когда они выходят на улицу они маскируются, чтобы их не узнали. Выпил по этому поводу немного пива и опять заснул.

Всего вам доброго.

Нет, здесь хорошо в целом. Всё время идёт дождь. Чем-то похоже на Москву в районе Чертаново или в том месте, где живёт Мошков, не помню уже как платформа называется. Москва между прочим тоже не очень плохой город, что бы я там ни пиздел.

Самое главное — это никогда не забывать, что вот в этом жёлтом здании в ложноклассическом стиле живёт Милиция. Она там возле входа роится и жужжит, и иногда, когда у неё образуется милицейская матка, она тогда начинает искать себе новое жилище, потому что две матки в одном здании жить не могут.

Но от проблем всё же никуда не денешься: я вот теперь не знаю как можно отсюда выбраться к людям. Кондратьевский проспект я конечно нашёл, но нужно решить в какую сторону по нему ехать — налево или направо. Я так думаю, что вопрос этот нужно разрешить чисто эмпирическим способом, то есть ехать куда попало, а там будет видно.

В продовольственном магазине стоят три деревянные бочки. В одной мадера, в другой бренди, а в третьей просто так красное вино без названия. Всё по смешным очень ценам за литр, но я ничего не купил. Присматриваюсь.

ЖЖ-юзер potap, когда меня перевозили с прошлой квартиры на нынешнюю, заглянул на балкон той квартиры, из которой я уезжал и сказал с уважением: «Всё-таки, ты, Горчев, очень правдивый писатель».

А я действительно очень правдивый писатель. У меня на самом деле был полный балкон голубиного говна. Любой человек, попавший ко мне в гости, легко мог убедиться в том, что у меня там живёт голубь-невермор, что у меня действительно насрано в лифте и прочитать на стене про печальную судьбу неизвестного жени. Я никогда не вру, если речь идёт не о работе. Про работу я тоже не очень вру, но говорю уклончиво, так, чтобы никто не понял, сделал я её или не сделал.

Но если я написал, что у меня что-то сгнило в холодильнике, то оно действительно там сгнило. Если меня арестовала милиция, то она меня на самом деле арестовала. Я не беллетрист и у меня очень мало фантазии. Я не в состоянии придумать даже простейшего сюжета из несуществующей жизни, и это очень хорошо, потому что в противном случае я давно заработал бы себе огромное количество денег, стал бы пить какие-нибудь неестественные напитки и довольно быстро бы окочурился от какой-нибудь неопознанной болезни.

Понадобилось мне вдруг узнать свой почтовый индекс. Я вообще никогда своего почтового индекса не знаю и не знал — ни на просвещения, ни в алма-ате. Писем и открыток ко дню защитника отечества мне никто не пишет, почтовых переводов и посылок с салом не шлёт, газет и журналов я не выписываю, так что в общем-то этот индекс мне ни к чему.

Но тут вдруг понадобился. И что спрашивается делать? Где его узнают, этот индекс? И где тут вообще почта? Можно конечно спросить у старух, но очень уж они страшные. Как раз когда в эту квартиру заносили мои вещи, две очень страшные старухи ходили вокруг и рассуждали что вот мол понаехали неизвестно кто, неизвестно чьих и надо теперь держать ухо востро, а то быстро тут квартиры все обнесут, сломают лифт, засорят мусоропровод и будут до утра играть на гармошке.

Так что не пошёл я к старухам, а пошёл искать свой индекс в сети интернет. И ведь нашёл. Какой только хуйни в интернете не понаписано.

Иллюстрация к повести ЖЖ-юзера alex_smirnov в журнале Полдень.

Интересно, заметят?

Забирал со старой своей квартиры разные забытые мелочи. Среди мелочей в частности обнаружилось в шкафчике давно уже недействительное обручальное колечко. Остальных других мелочей набралась огромная и грязная холщовая сумка, с которой я сразу стал похож на вора-домушника. Подумал впрочем про то, что если остановит милиция и пороется в этой сумке, то даже видимо она должна будет понять, что ТАКИХ вещей не крадут. Такие вещи вообще непонятно зачем носят из одной квартиры в другую.

Присел напоследок на бывший свой диван, закурил. Пытался что-то почувствовать. Ну вот, думал, пять лет таки. Нет, нихуя. Вообще нихуя, чужая чья-то грязная квартира. Невермор, а может и не он сидел ко мне жопой на перилах на балконе, не обернулся даже.

Ну и я тоже пожал плечами, оставил ключ на столе, захлопнул двери. В общем да и хуй с ним. со всем.

Как верно заметил Кошкин, в городе Пушкин нет ни одного туалета. Поскольку в Петербурге и его окрестностях нет таких явлений, которым не нашлось бы серьёзного исторического обоснования, историческим обоснованием отсутствия туалетов в городе Пушкин является тот факт, что сам лично Александр Сергеевич никогда не какал. Абсолютно все попадающие в его организм продукты превращались там в прекрасные стихи, поэмы, сказки, повести, шутливые письма к друзьям и тайные эротические записки.

Поэтому после того, как Александр Сергеевич умер, советское правительство приказало уничтожить в городе Пушкин все до единого туалеты для того, чтобы каждый поклонник его творчества или зарубежный гость, пускай может быть и полнейший мудак, ни разу в жизни не прочитавший поэму евгений-онегин, чтобы даже он лично понял или хотя бы один раз задумался о том, каково оно на самом деле быть солнцем русской поэзии.

Решил постирать вчера себе штаны, а то я их на прошлой неделе все изгадил во время открывания в чулане у математика Дужина стеклянной банки фуагры. Охуеть просто какая жирная штука эта фуагра. У какого-то телевизионного ведущего от неё всё время лоснились губы, забыл его фамилию — его давно уже не показывают, потому что неприятно на это смотреть.

А потом ещё я ронял на те же самые штаны шашлык, изготовленный юзером Кошкиным неподалёку от города Ломоносов, потому что перед этим мы выпили с Кошкиным из горлышка литровую бутылку перцовки, а потом ещё что-то вроде бы пили. Кстати сказать, Кошкин изготовил несмотря на это второй съедобный шашлык, который я съел за всю свою жизнь. А так обычно шашлыком называют горелые или сырые куски мяса, которые подаются к расстеленному покрывалу когда всем уже всё равно.

Ну в общем я решил постирать штаны и повесил их на балкон, чтобы они быстрее высохли. А когда к утру штаны эти совсем промокли, я стал искать себе другие, чтобы поехать куда-нибудь по срочным разным делам. Штанов в шкафу нашлось чрезвычайно много на любой вкус: с дыркой на жопе, с дыркой на колене, штаны на четыре размера больше, чем нужно, просто Очень Грязные Штаны, а также штаны от бывшего костюма, вполне приличные, но тоже с жирным пятном на колене, не помню от чего — я не носил костюма уже лет пять наверное.

Так что и не поехал я никуда и правильно сделал. Там в середине города и без меня народу не протолкнуться. А тут в окошко выглянешь — ни одного человека, до чего ж хорошо. Иногда проезжают правда машины, но там внутри никого нету. Я их как-то пробовал останавливать, чтобы куда-то доехать, но ни одна вообще не остановилась, неприятно им внутри себя людей возить потому что.

Я часто слушаю любимейшую свою песню муси-пуси и всё время думаю в чём тут фокус. Точнее я думаю, почему я её вообще слушаю, поскольку песня эта безусловно чудовищная.

А фокус примерно такой же как в кинофильме килбил. То есть некие люди совершенно сознательно делают Хуйню, но не так, чтобы время от времени над собой подхихикивать, как тот голливудский кунфуист, не помню опять как его зовут, который в конце каждого своего фильма вставляет кадры про то как ему во время съёмок заехали по ошибке в ебало доской, а серьёзную осознанную Хуйню.

Дело в том, что всякий раз, когда человек собирается что-нибудь такое создать — стишок там, песенку или кинофильм, он примерно представляет у себя в голове, где расположено Прекрасное и старается двигаться именно в этом направлении ну или хотя бы не очень далеко от него удаляться. Получается это обычно плохо, потому что Прекрасное — оно как камень Гингемы, только наоборот и поэтому в лучшем случае получается ходить вокруг него кругами, и то если очень всё время стараться.

Зато если сказать: «А ебал я это ваше Прекрасное в жопу!», повернуться и пойти в прямо противоположную сторону, то, поскольку всё тут у нас расположено на сферических поверхностях, рано или поздно можно добраться до Прекрасного с той стороны, с которой оно никого не ожидает.

А ещё у меня прямо возле подъезда, то есть на заднем дворе милиции стоит домик за забором. Настоящий такой домик — с трубой, сортир можно рассмотреть в кустах.

В нём живёт Мама Милицейского Капитана, старенькая седенькая старушка. Когда Милицейский Капитан устаёт ловить бандитов там, блядей разных, алкоголиков и наркоманов, он приходит к своей Маме, садится на крыльцо, стаскивает с себя сапоги, разматывает портянки, шевелит босыми пальцами. Закуривает папиросу беломор, щурится. Мама выносит ему из погреба холодной окрошки, жалуется на то что сломалась щеколда. Капитан говорит, что починит, но забывает всегда. Потом спит на койке с шариками, где днём всегда стоят три подушки, накрытые кружевной накидкой.

А утром потом просыпается, моется в рукомойнике с такой штукой, которую нужно теребить, чтобы текла вода, потом пристёгивает кобуру, делает строгое лицо и идёт на работу.

Сегодня рыдал внутри системы кинотеатров Кронверк. Объясняется это большей частью тем, что я выпил предварительно довольно много пива, но режиссёр кинофильма тоже конечно постарался. То есть в том месте, где мудака этого Билла должны были порубить мечом, перемолоть в мясорубке, налепить из фарша пельменей и съесть, мудак вместо этого спросил «а я вообще нормально выгляжу?», и сделал свои эти пять шагов, хотя в общем-то мог бы и посидеть, никто его никуда не гнал. Очень несчастный. И сука эта блядская тоже несчастная. Да и вообще все хорошие люди обязательно почему-то несчастные.

Это кстати действительно крайне важный вопрос. Я вот как-то до сих пор думаю, что есть.

Я вот, знаете, однажды был секретарём литературного конкурса. Что меня поразило в этом занятии — это то, что на самом деле ВСЕ умеют писать литературные произведения. В Советском Союзе была очень неплохая система образования, что бы там ни говорил убитый чекистами Борис Ельцын. Так что совершенно любой человек, закончивший десятилетку при советской власти способен написать вполне внятный и даже занимательный текст любой практически продолжительности. Да даже я, если сосредоточусь, легко напишу некий внятный текст на заданную тему для глянцевого журнала. Все мои знакомые в состоянии написать роман в двух томах, даже и с продолжением, причём будет этот роман ничуть не хуже других романов, которые продают в магазинах.

И вообще способность складно пиздеть является одним из главнейших признаков культурного человека.

И вот пиздят они все, пиздят, и я тоже пижжу, пижжу, и можно открыть любую книжку на любом месте, или пойти в кинотеатр на любой кинофильм, и там тоже будут пиздеть и пиздеть, и редко даже так бывает, что какую-то совершенную хуйню. Нет, нормально всё, как раз хуйня-то внимание хотя бы сколько-нибудь на себе останавливает, а так всё вполне приемлего качества.

Самый большой экзистенциальный ужас я испытал, когда известный поэт и прозаик Быков за четыре минуты сочинил на грязной салфетке стихотворение чрезвычайно высокого качества на заданную ему тему, про это Лабас как-то писал. Я с тех пор разочаровался совершенно в поэзии, потому что понял, что на самом деле умение сочинять стихи — это, как шахматы, то есть просто способность очень быстро считать варианты.

Ну и что спрашивается остаётся? А остаётся, как совершенно справедливо отметил Пирогов, Великое Своё, то есть важное. Важное, оно совсем не обязательно, а точнее обязательно не про добро и зло, не про любовь и ненависть, не про жизнь и смерть — там уже до такой степени всё засрано, что ходить там можно только после смерти. Важное, оно может быть каким угодно — тёплым колючим огурцом на навозной грядке или бабой Дуней, медленно переставляющей толстые свои ноги по тропинке меж полынных деревьев, да чем угодно. Главное в нём, что все на самом деле знают, где оно расположено, но никто никогда про него не говорит, потому что неприлично что ли, да и вообще про важное нужно говорить медленно и обстоятельно, а как-то всё времени не хватает, работа там, дети в школу пошли да и вообще как-то глупо оно всё.

Однажды, когда мне было лет двенадцать наверное, я занялся колкой дров. Никто меня к этому занятию не понуждал, а с другой стороны никто и не переживал от того, что я отрублю себе ножку, мне просто было это интересно. У меня вообще было очень счастливое детство — я сам принимал решения про то, что мне нужно или не нужно.

Дрова я колол не потешным каким-нибудь топориком, а настоящим колуном — с меня примерно ростом и с меня же примерно весом, я всегда был довольно тощий.

Главная задача при колке дров состояла в том, чтобы вообще как-то этот колун поднять и потом задать ему правильное направление, а остальное происходило само собой.

Я довольно быстро научился легко раскалывать сосновые и осиновые чурбаки, тем более что они и так были уже все треснутые. А вот с берёзой никак не получалось, берёза, она довольно-таки твёрдое дерево.

Брат мой двоюродный Серёга, царствие ему небесное, однажды, вышедши на задний двор покурить папиросу, некоторое время наблюдал, как у меня раз за разом колун отскакивает от особо какого-то омерзительного берёзового чурбана, и сжалившись объяснил очень простой метод: «Ты неправильно всё делаешь, — сказал он, — перед тем, как ударить, ты должен увидеть чурбан уже расколотым». Ну и да, я попробовал и всё конечно же получилось.

Нынешнее поколение, навсегда испорченное эзотериками и экуменистами безусловно обнаружило бы в этом какой-нибудь идиотский дзен, но на самом деле нихуя никакого дзена тут нет. Это просто единственно возможный метод колки дров и ничего более.

Дядя Паша Штатын, когда садился в свой трактор беларусь, трактор этот сильно проседал на левое заднее колесо и ехал потом весьма-таки наискосок. Дядя Паша весил килограмм наверное двести и выпивал одним духом алюминиевую кружку самогону, а алюминиевая кружка — это не поллитра между прочим, а очень существенно больше. Такие кружки приковывали цепочкой к алюминиевому же баку на вокзалах или в поле во время сбора урожая.

Дядю Пашу всегда звали когда нужно было зарезать свинью. Женщин в деревне всегда больше, чем мужчин, плохо живут мужчины в деревне и недолго очень. Ну вот дядька мой к примеру Анатолий — красавец и гармонист, прошедши всю войну с маршалом Рокоссовским, вернувшись здоровым — с руками и ногами, накинул однажды в шестьдесят шестом году петлю на балку в коровнике и без всяких объяснений повесился.

А женщина что, женщина максимум что может — это курице топором голову оттяпать, а свинья — животное серьёзное, злое и умное, и такое же, почти как человек подлое существо, несмотря на ложный свой хвостик крючком. Просто так его не зарежешь, потому что чувствует оно, когда пришли его убивать. А дядя Паша умел, он был не злой, звери его не боялись и он резал сразу и наверное не больно, хотя всё равно конечно этого не узнаешь, пока тебя самого не зарежут.

После этого дяде Паше наливали ту самую кружку самогону, кормили самым вкусным — сердцем, печёнкой и почками, потом он выпивал ещё одну алюминиевую кружку, шёл домой и конечно засыпал прямо на крыльце безупречного своего немецкого домика, и крошечная его жена по имени Эльвира колотила его чем попало, рыдая на всю улицу от того, что дяде Паше на самом деле всё это было совершенно похуй.

Свинья всегда была одна и та же — звали её Борька, и жил этот Борька в собственном чрезвычайно вонючем домике без окон, проводя там в полном одиночестве краткий свой свинячий век.

Иногда у Борьки случалось счастье. Когда он насирал очень много говна, его выпускали побегать в палисаднике на то время, пока выгребали говно. В этих случаях Борька совершенно охуевши носился по палисаднику с дикими криками, успевал за короткое очень время подкопать носом все деревья до единого и ни в коем случае не соглашался возвращаться в постылую свою одиночку. Городскому жителю свинья представляется вялым ленивым животным, которое если что и умеет, то только валяться на боку в грязной луже, но это не так. Свинья умеет бегать со страшной скоростью, она совершенно бесстрашна и абсолютно нечувствительна к боли. Свинья легко съедает взрослого пьяного мужчину, не говоря уже про ебанутую курицу. И пытаться загнать свинью куда бы то ни было при помощи пинков под жопу — это полностью бессмысленное занятие. Но всё равно — зверь есть зверь, а человек есть человек, и в конце концов Борьку всё же ухватывали за руки-ноги и, не обращая внимания на его рыдания, забрасывали обратно в тюрьму.

Поздней осенью Борьку убивали и закатывали в литровые банки, а зимой он снова рождался у какой-нибудь совхозной свиноматки и по весне его опять селили всё в тот же домик, хранивший ещё запах предыдущей невесёлой борькиной жизни.

Июль

С Медведем я пересекался два раза в жизни.

В первый раз он пришёл ночью, когда я стоял дневальным по роте. Стоять дневальным — это только называется, что стоять, а в основном ты весь день чего-нибудь начищаешь или отмываешь, большей частью крантики в умывальнике, чтобы по указанию прапорщика Ревякина, они сияли как у кота яйца, а потом всю ночь пытаешься как хоть нибудь поспать и не пропустить при этом обхода дежурного по части. Ну и вот вместо этого дежурного как раз и пришёл Медведь. Я услышал, что кто-то сопит за дверью и вышел в тамбур послушать. Дверь была к счастью заперта. Но это была не такая дверь, за которой нам не страшен серый волк, так себе была дверь. За ней было что-то Страшное и Огромное. Похожее чем-то на свинью Борьку, когда он вздыхал внутри своего свинарника, но сильно больше чем он, раз наверное в тысячу, это минимум, и очень, очень злое.

Никакого оружия в военно-строительных войсках не полагается, не для того они предназначены — я автомат-то держал в руках всего один раз во время принятия присяги, да и тот был фальшивый. Рядом правда висел пожарный щит с алыми топорами, багром, с помощью которого очищали одеколон, огнетушители, инструкция. Я на это всё посмотрел и очень отчётливо понял, что все эти предметы — топоры и прочая хуйня, они абсолютно бесполезны, ну вот как если бы я вышел к медведю с брызгалкой из шампуневого флакона или с шумовкой например.

Нельзя сказать что я сильно пересрал. Я пересрал так, как ни разу до того в жизни. Позже потом правда бывало и похуже, но в тот момент это было ещё несущественно. Я не насрал к счастью в штаны и не обоссался почему-то, я не поднял даже дежурного по роте, потому что я вообще ничего не мог. Я просто так стоял.

Потом Медведь ещё немного посопел и ушёл в сторону наверное помойки доедать не съеденную нами за ужином тухлую капусту. Я знаете ли не стал выглядывать, чтобы посмотреть, куда он там направился.

А во второй раз я видел Медведя уже совсем издалека. Он выскочил на пригорок по медвежьим каким-то делам и ускакал куда-то вдаль.

Многие люди думают, что лошадь скачет. На самом же деле, лошадь СОСЁТ, а вот Медведь действительно скачет.

Был ещё правда совсем первый, будем считать его нулевым, раз. Это когда-то давно совсем в детстве мы объедали лесную малину с родственником моим Витькой, а с противоположной стороны кустов пристроился тоже кто-то очень большой и необъяснимый, но это не считается, потому что мы его не узнали.

Печальные несколько мысли о времени и о себе приходят в голову, когда видишь на мемориальной доске изображение человека, с которым выпивал водку.

Это я вчера ехал по большой пушкарской в маршрутке, и заметил вдруг такую доску на стене дома, в котором жил драматург Володин.

Нельзя сказать, что я был «знаком» с Александром Моисеевичем, я просто пару раз видел его на каких-то мероприятиях в центре современной литературы на набережной макарова.

На одном из таких заседаний, посвящённом литературе в сети интернет, тогда этот вопрос почему-то всех занимал, Александр Моисеевич мирно дремал рядом с драматургом Штемлером. Драматурга Штемлера интернет впрочем тоже совершенно не интересовал. Оживился он только один раз во время выступления Житинского. «И сколько там платят, в этом вашем интернете?» — поинтересовался драматург Штемлер. «Нисколько» — развёл руками Житинский. «Ну, это… — драматург Штемлер возмущённо пожевал губами, — Это ну я не знаю что». И потерял всякий интерес к интернету уже навсегда.

После этого заседания состоялось как всегда небольшое распитие в бильярдной и там я подошёл к Александру Моисеевичу чокнуться с ним пластмассовым стаканчиком с водкой. Не знаю зачем я это сделал, это глупое довольно действие, но вот почему-то подошёл. Александр Моисеевич без всякого интереса посмотрел на меня пьяненькими своими глазами, и безропотно чокнулся. У него был очень растеряный и одинокий вид человека, который не понимает, зачем он здесь, почему и кто вообще эти люди. Со мной такое тоже иногда случается, впрочем, да и со всеми наверное.

Ну вот собственно и всё моё знакомство с драматургом Володиным. А потом он вскоре умер.

Хотя нет, я видел его ещё один раз на станции метро невский проспект. Александр Моисеевич, как обычно чуть-чуть выпивши, шёл с тем же растерянным и одиноким лицом против течения людей, вышедших из прибывшего поезда. Я не стал к нему подходить — он меня совершенно точно не помнил, да и про что нам в сущности с ним говорить.

А вообще как там в мире? Ну, типа как наши сыграли? Что там Путин? Буш может быть? Матвиенко.

Я уже дней десять не смотрел телевизор, хотя вот он стоит слева и пульт лежит рядом. Почему-то мысль о том что его можно включить, вызывает страшное отвращение. Или пойти например на ленту-ру или на газету-ру, но тоже не хочется. В газете-ру правда иногда Мостовщиков смешное пишет, но очень длинно, потому что ему наверное платят за количество знаков или просто заставляют. Я ведь тоже иногда писал в газеты разные и журналы. Нужно четыре тысячи знаков, говорят, у нас такая колонка, вот и пишешь им эти четыре тысячи знаков. Можно и не писать конечно, но денег же нихуя ведь сроду нету.

Беседовали недавно с одной девушкой про то, что хорошо бы если бы была такая ежедневная газета, пускай не очень большая, пускай четыре полосы а-третьего формата, но чтобы там было всё только про интересное и важное и никаких, упаси Господи, новостей. А то даже в ЖЖ иногда новости прочитаешь.

Включил всё же телевизор — решил посмотреть передачу про то что зенит-чемпион. Узнал, что в городе Ростов при просмотре этой передачи все люди вместо попкорна едят семечки, даже негры, которых в Ростове судя по всему очень много. Даже в составе их команды есть два уругвайских негра и всего один житель бывшего советского союза — узбек акопянц.

Только глядя съёмки футбола, сделанные областными телестудиями, вспоминаешь о том, что на самом деле это очень неказистая и скучная игра. Я когда-то тоже ходил на матч целиноградского целинника с шинником из павлодара — то же самое было впечатление.

Зато когда играет допустим реал с ливерпулем, там вся трава вымыта с шампунем и игрокам всем сделали укладки самые лучшие парикмахеры, и даже судье-калине натёрли лысину, чтобы блестела, зрителей привели весёлых, и будто бы праздник. А праздника на самом деле никакого нет: ну вот доиграли, покричали от радости или от горя, и игроки после этого уходят спать в сундук, тренера выключают, а настоящий хозяин всего этого дела жарит себе на дохлом каком-нибудь бэкхеме жаркое.

Ну вот, стоило только помянуть камень Гингемы, как я его тут же и увидел. Нельзя ничего называть по именам, потому что оно немедленно материализуется. Кстати и Медведь тот же — это же не настоящее имя, а всего лишь Тот Кто Ест Мёд, а настоящее имя к счастью навсегда забыто, потому что если его назвать, то он сразу и придёт.

А камень Гингемы расположен на Богословском кладбище — это от милиции перейти дорогу наискосок. Внутри Богословского кладбища можно идти налево или направо, прямо или как угодно, но куда ни пойдёшь, всё равно выйдешь к могиле Виктора Цоя. Мы к счастью не стали подходить к ней очень близко и поэтому не остались там навсегда, а вот несколько молодых людей этого не знали и поэтому теперь навеки вынуждены сидеть там на скамейке и слушать из кассетного магнитофона песню транквилизатор.

Этих молодых людей можно освободить, но только если самому занять их место. Их друзья так иногда и делают, чтобы те могли сходить домой помыться как-то, переодеться в чистое.

Вечерами перед могилой Цоя зажигают вечный огонь. Я всегда думал, что Огнь Вечный, горящий в центре пентаграммы — это довольно неудачное изобретение Коммунистов, но на самом деле вечный огонь — это просто такой костерок, на котором можно жарить сосиски или варить в котелке что-то неизвестное.

Сап, как человек очень практический, немедленно придумал очень хорошую идею: продавать напротив Богословского кладбища венки из алюминиевых огурцов. Утром эти венки можно было бы собирать и продавать снова. Таким образом можно было бы прокормить пять-семь старушек, которые сейчас безуспешно пытаются торговать никому не нужными пластмассовыми цветами.

Я вот за свою жизнь дал штук пять или может быть шесть интервью. Интервью эти печатались в заводской какой-нибудь газете или вообще нигде не печатались.

Но никто, никто из интервьюеров (так они кажется называются) ни разу не задал мне самого важного вопроса, который следовало бы задать (если бы я сам брал у себя интервью, конечно, в Идеальном Мире): «Дмитрий, а жалеете ли Вы о том, что однажды Вам пришлось служить в армии?»

Я бы с огромным наслаждением ответил на этот вопрос в том смысле, что я не только не жалею, я, хуже того, чрезвычайно благодарен за этот факт печальной и идиотской моей судьбе.

Да, меня забрали с первого курса института иностранных языков и за два года я так и не выучил ни одного нового английского слова. Да, это было в предсмертное время советской империи, где-то в архангельской области в стройбате, и было это всё чрезвычайно страшно и много лет после этого мне снились кошмары о том, что я обратно туда возвращаюсь, но я, если честно сказать, на них (на кого?) не обиделся.

Не за опыт (опыт — это хуйня), не за впечатления (впечатления тоже хуйня), а за некоторое представление о том, как я себя буду вести, если у меня отобрать вообще всё.

Именно там я совершил самый первый из немногочисленных моих подвигов. Ну и подлость самую гнусную совершил конечно там же. Там я наконец определил свои очертания — осадку, водоизмещение и вооружение, которые какие есть, такие и есть.

Не знаю, есть наверное какие-то люди, которые ненавидят город Москва по неким идеологическим соображениям, мне никак не понятным.

А я вот Москву люблю. Не ту, конечно, Москву, которую видишь выйдя из Ленинградского вокзала, и не ту безусловно омерзительную Москву с гадкими этими небоскрёбами из черного стекла, которая окружает тебя, когда ты тащишься неизвестно куда посреди душного полдня, а такую Москву, которую можно найти неподалёку от станции пражская, часов в десять утра, если присесть на скамеечку и достать из сумки небольшую очень бутылку коньяка, обязательно московского, другого коньяка в Москве пить нельзя, а то помрёшь и никогда не вернёшься в город Ленинград. Никто тебя особенно никуда не ждёт, и поэтому можно сидеть на этой скамеечке, читать стихотворения поэта Строчкова или даже рассказы Владимира Сорокина, и отпивать иногда из горлышка этот самый коньяк. И бабушки напротив будут на тебя смотреть и между собой обсуждать то, что возможно именно я, а вовсе не Николай Басков или Максим Галкин, повинен в том, что никакой на самом деле Москвы уже больше не существует.

А ведь даже я чего-то помню. Я однажды, когда возвращался в родную свою часть из краткосрочного отпуска, приобрёл в аптеке резиновую грелку и вливал в неё во дворике где-то, не знаю даже где, ну в общем неподалёку от магазина военторг, четыре бутылки водки. Несколько позже я понял свою ошибку, которая заключалась в том, что грелку всё же следовало бы предварительно прополоскать, чтобы смыть внутри неё тальк, но какая разница, всё равно её потом выпили с удовольствием — водка, она в любом виде вкусная. Это несущественно всё. Существенно то, что сидел я в таком дворике, который, если зажмуриться можно и сейчас представить, хотя нет, уже нельзя. Лезет немедленно в голову художник Поленов. Ненавижу художника Поленова — совершенно невозможно с ним разминуться, если хотя бы два слова соберёшься сказать про московский дворик, которого всё равно давно уже нету.

Навеяло вот этим переводом Коваленина.

Как-то пару раз в культурных компаниях я сказал, что перевод произведения «Над пропастью во ржи», сделанный Райт-Ковалёвой, это чрезвычайно скверный перевод. В обоих случаях на меня смотрели так, как если бы я на сборе пионерской дружины сказал бы вдруг, что Ленин тоже какал.

Вообще произведение зе кетчер ин зе рай я прочитал по необходимости курсе на третьем института иностранных языков — оно входило в обязательную программу изучения английского языка. В школе никогда не случалось, чтобы я взял и полюбил произведение, входящее в обязательную программу — Тургенева до сих пор ненавижу, а Гоголя смог перечитать лет только через десять после того, как мы подробно изучали тараса бульбу и мёртвые души, а вот тут случилось. Я потом перечитывал эту книжку в бумажной обложке издательства прогресс, на которой был нарисован Холден Колфилд в красной кепке, раз наверное десять. От этого она совершенно развалилась на части и постепенно потерялась, хотя некоторые куски видимо ещё можно найти где-нибудь у меня на родине.

А потом я однажды случайно взялся где-то в гостях почитать русский перевод этой книжки. Это была чудовищная наёбка — вместо Холдена Колфилда — мелкого мудака, чрезвычайно недовольного устройством окружающего мира и носящегося со своей тонкостью и ранимостью, как с писаной торбой, то есть практически меня, там под него косила немолодая женщина с высшим филологическим образованием. Ну, наподобие тех артисток-травести, которые играли в тюзах тимура и маленького принца, и ещё разговаривали счастливыми голосами в передаче пионерская зорька, которую я ненавидел более всего в мире, потому что окончание этой передачи означало, что нужно надевать шубу и валенки и хуячить в полной темноте в блядскую школу, где первый урок — это именно урок этой самой литературы.

Впрочем, про это гораздо лучше рассказывал Гришковец, он разбирается, мы с ним проживали тогда не очень далеко географически, хотя когда я был в пятом классе, он был ещё в четвёртом. Но это однако несущественно опять.

О, печальная и безнадежная наша страна. Как жила в говне, да так и будет жить вовеки веков.

Как ебётся окружающий нас мир? При свечах, под музыку элвиса пресли «лав ми тендер, лав ми тру», в серебряных туфлях на высоких каблуках, в кружевном белье, слово даже для него есть специальное — линжери, то есть не трусы в цветочек и не лифчик на пластмассовых застёжках, а именно линжери, глядя на которое мы в лучшем случае можем выловить из мутной генетической памяти некие слова: супонь, подпруга и чересседельник. А мы как ебёмся? Вот так вот и ебёмся: среди окурков и малосольных огурцов, в носках, а иногда и в тапочках. У соседей гудит труба — они уже поебались.

А бывал ли кто на настоящей «парти»? Наверняка бывал. О, прекрасная парти! Кругом расставлены подносы с орешками, снаксами, канапе и кукисами и все вокруг приветливо беседуют. Все заботливо спрашивают друг друга как обстоят дела, говорят о банковском кризисе и о цене за баррель. В разгар веселья вносится сырная пицца, вкуснее которой ничего в мире нет и не будет. И никто, никто не бьёт друг другу рыло и не поёт песню ой цветёт калина.

Мы, помнится, с водителем Сашей очень любили такие мероприятия. Мы с ним обычно отправлялись прямо на кухню, поближе к холодильнику, доставали из этого холодильника бутылку текилы, садились на подоконник и пили её, не утруждаясь ритуалами с солью и лимоном, прямо из горла. Текила — довольно скверное пойло, но весьма зато нажористое. Потом говорили про баб. Про баб всегда есть о чём поговорить.

Сейчас говорят и у нас уже появились такие люди, которые годятся для прекрасного этого окружающего со всех сторон мира, но их видимо очень мало, я во всяком случае не видел их никогда.

Пришлось написать в инфо дисклеймер. А то заебали уже.

================

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Данный дневник является личным и частным дневником и содержит личные и частные мнения автора этого дневника. Дневник не имеет лицензии Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций и никоим образом не является средством массовой информации, а потому автор этого дневника не обязуется предоставлять кому бы то ни было правдивую, непредвзятую и даже осмысленную информацию, равно как не обязуется публиковать в нём тексты высокой художественной и нравственной ценности, равно как не публиковать в нём тексты, призывающие к насилию, межнациональной розни и оскорбляющие личное достоинство отдельных граждан.

Сведения, содержащиеся в этом дневнике не имеют никакого юридического смысла и не могут быть использованы при разбирательствах в гражданских, военных или арбитражных судах, равно как вообще нигде, для доказательства или опровержения чего бы то ни было.

Есть какие-то штуки, которые делашь просто так. Не для Вечности, не за деньги, ни для чего, просто нравится.

За эти штуки, как это ни удивительно, тоже однажды платят деньги. Помню своё изумление, когда ещё в прошлом веке получил вдруг по почте перевод от Игоря Моисеевича Иртеньева на четыреста рублей за рассказ про Гитлера, опубликованный в журнале магазин. Ну, приятно конечно. Типа ни за что, просто так дали.

То есть всё, что ты делаешь с удовольствием, неважно что — лапти плетёшь из бересты или лепишь из говна фигурки, всё оно рано или поздно так или иначе оплачивается. Но чаще поздно, то есть не сейчас. А за квартиру платить надо сейчас. И жрать чего-то надо прямо сейчас, и сигареты кончились.

И тогда ты делаешь такую работу, за которую деньги платят сейчас. Делаешь календарик с кошечкой, обложку для старушечьих мемуаров, переводишь про лоцманские буи в охотском море. Но делаешь ты это очень плохо и все тобой недовольные, и сам ты тоже страдаешь, и в общем все несчастные. И денег этих хватает ровно на то, чтобы как раз заплатить за квартиру, купить пищи и сигарет. А на то, чтобы купить себе хотя бы пару месяцев, не говоря уже про лет, свободы, чтобы заниматься тем, чем хочется — нихуя не хватает.

Поначалу кажется, что всё это можно совмещать: с девяти до шести сидеть в офисе, а потом плести прекрасные лапти, и какое-то время это даже получается, а потом вдруг нет. Потом вдруг оказывается, что после того, как ты наделал кошечек и собачек, единственное, что ты можешь сделать — это купить пива и тупо хуячить Фашыстов в игре вольфенштейн.

И тогда надо чего-то решать. Чего-то решать блядь надо.

Это я впрочем не к тому, что нуждаюсь в чьём-то мудром совете. Я сам в этом лучше всех разбираюсь. Это я так просто, попиздеть вышел.

Однажды я очень сильно кинул одного заказчика. Было это конечно далеко не в первый раз, но этого я кинул особо жестоко. Ему нужно было за полтора часа слепить календарик с лицами депутатов одного муниципального округа и я под это дело подписался за баснословные какие-то деньги — долларов пятьдесят, что ли. Ну и очень смело взялся делать это всё в программе фрихенд, которую в общих чертах знаю, но не так хорошо как фотошоп допустим или индизайн. Но разобраться во всякой программе можно, кроме три-дэ-макс.

Однако, как выяснилось, разобраться всё же можно не во всём. Особенно когда у тебя сидят при этом за спиной и сопят. Я вообще не переношу когда мне смотрят в монитор. А предложения пойти погулять заказчик упорно игнорировал. Из-за этого картинки не желали никуда двигаться, шрифты все перекосились и чем дальше, тем всё становилось гаже.

Из-за этого я через некоторое время впал в кататонический ступор и сказал, что больше вообще ничего делать не буду. «Ладно, — сказал заказчик с ненавистью, потому что всё время уже кончилось, — выводи что есть». Я стал выводить и тут принтер сообщил, что в нём закончилась жёлтая краска, а без жёлтой краски он печатать отказывается, потому что будет некрасиво.

Расстались мы не то чтобы с неприязнью, а с такой неприязнью что до сих пор удивительно, как морды друг другу не набили.

Я вовсе не до такой степени лишён совести, как об этом рассказывает Масса, которого я тоже неоднократно кидал, и поэтому до самого тучкова моста очень сильно переживал. На тучковом мосту я выпил банку пива и подумал, что может быть всё оно не так уж и страшно. Потом прошёл ещё один пролёт, выпил там ещё одну банку пива и пришёл к такому выводу, что пошли они все нахуй, а я всё равно очень заебательский молодец. А к какому ещё выводу можно прийти? Осознать что я законченный мудак и спрыгнуть с моста? Не, таких дураков нету.

Да. А тут на днях вызвонил меня один человек и попросил у меня подписать книжку. «Кому подписывать? — спросил я». «Ты будешь смеяться, — сказал этот человек, которого я в вышеуказанной истории тоже сильно подставил, потому что это он меня рекомендовал, — но тому самому, которому ты делал календарик. Он тебя где-то прочитал и мечтает иметь твою книжку с подписью».

Я им говорю: «Ледник идёт». А они мне: «Глобальное потепление». Я им говорю: «В окошко выгляните». А они говорят: «А хули нам в окошко смотреть — вон пентагон сказал, что потепление, и советник какой-то президента путина тоже сказал, по телевизору показывали». «А пентагону кто сказал?» — спрашиваю. «Ему Учёные сказали — отвечают, — они со спутника видели тоже по телевизору».

Вот у меня от телевизора антенна как ёбнулась ещё в прошлом месяце за стол, да так там и лежит, потому что лень доставать, поэтому я смотрю в окошко и вижу, что ледник. А те, у кого не ёбнулась, те смотрят в телевизор и видят, что потепление.

Я так думаю, что все мы правы, всё это правда и каждому будет своё: тем, кто смотрит в окошко — им будут волосатые слоны, волосатые свиньи и волосатые женщины, а тех, кто смотрит в телевизор — их просто смоет нахуй, когда растает Антарктида.

Мечта

(фантастическая пьеса)

Я сижу в ванне, угрюмо курю. В комнате начитает звонить телефон.

Я: Блядь!

Телефон звонит долго и упорно, звонков пятьдесят. Затем замолкает и начинает звонить снова.

Я: Хуй!

Телефон звонит еще минут десять и останавливаться не собирается.

Я. Ёб твою мать!

Вылезаю из ванны, оставляя на полу мокрые следы иду в комнату. Злобно хватаю трубку.

Я: Да!

Незнакомый голос: Горчев?

Я: Да!

Незнакомый голос: Горчев, хотите десять тысяч долларов просто так, ни за что и прямо сейчас?

Я: Да!!!

Конец

Не знаю кто чего тут смотрит, а я вот посмотрел кинофильм матрица. Не матрица революшын и даже не матрица релоадед, которых я никогда не видел и не увижу, а настоящую исконную матрицу. То есть мне её конечно кто-то показывал года четыре назад раза два или даже три, но я всё время был то чрезмерно пьян, то были какие-то более интересные занятия, а тут сел и посмотрел вдумчиво.

Ну и говнище же эта матрица, доложу я вам. Нет, в самом начале там есть два неплохих момента. Во-первых, я узнал наконец, что случается с эльфами после того, как они уплывают за океан. В частности глава дома Элрондов постригся, надел пиджак и стал агентом смитом. Что по моему мнению глубоко логично и правильно. А кем ему ещё становиться, раз уж он такой весь волшебный.

И ещё там был довольно правильно показан процесс рождения этого самого нео в матрицу. Я не очень хорошо помню, как меня рожали сюда, но зато хорошо про это помнил, когда мне было месяцев восемь. А потом года в три помнил, как я помнил. А лет в семь помнил, что в три года помнил про то что помнил. Ну в общем какое-то смутное ощущение совершенной неприспособленности этого вашего пространства для жизни оно как-то где-то сохранилось.

А остальной весь кинофильм — унылейшая совершенно хуйня. Сосать этим братьям, не помню как их фамилия, и сосать даже до тарантины. Таблеточный такой дзен. в котором надо начистить кому-то ебало для того, чтобы доказать ему, что это он тебе снится, а не ты ему. Да какая в жопу разница, кто кому снится. Важно ведь только то, что подпрыгивай ты на десять метров или же на семьдесят, ешь ты красную таблетку или синюю — один хуй, все в землю пойдём.

Что между прочим глубоко жизнеутверждающе, в отличие от этих всех идиотских разборок.

Шёл домой по улице бестужевской. В пятиэтажке справа кто-то выставил в окошко колонку и оттуда очень громко пел высоцкий про ваню и зину. Посмотрел налево — продовольственный магазин «Горизонт». Возле входа алкаши считают копейки. На столике во дворе пенсионеры забивают козла. По разъёбаному кондратьевскому проспекту проползла разъёбаная шестёрка с привязанными к крыше досками.

Пришлось энергично потрясти головой, чтобы избавиться от чувства, что я провалился в какую-то щель и попал в восьмидесятый год. Помогла впрочем витрина продовольственного магазина, обклеенная кока-колой. Кока-колы при социализме не было, это точно. Пепси-кола была, а кока-колы — ни за что. Большие всё же изменения произошли в нашей стране за последние двадцать четыре года.

А не поехать ли мне в город Омск? Определённо мне надо поехать в город Омск.

Никто не бывал в городе Омск, кроме меня. А я там не только бывал, я там даже научился пить, курить и ебаться.

Там наверняка всё по-прежнему. На четырнадцатой линии живёт баба Шура, читающая по утрам Мопассана, в институте инженеров железнодорожного транспорта стоит со своей ставкой прогрессивный адмирал Колчак. С секретного шинного завода по ночам взлетают бесшумные и невидимые истребители, которые умеют летать хвостом вперёд, а на биокомбинате творится вообще что-то страшное — видимо там выводят новую расу людей, потому что воняет очень уж сильно. Поплевать с моста в великую сибирскую реку Иртыш, по которой грязные баржи день и ночь везут куда-то в сторону северного полюса кривые брёвна, пеньку, квашеную капусту и другие предметы сибирского хозяйства. Походить по посёлку нефтяников, где в общежитии номер один сидит девушка Наташа и вяжет мне красный шарфик, нескончаемый, как вечность. Когда-то она навязала мне этого шарфика метров пять или может быть девять, а я, идиотский болван, так ничего и не понял.

Ехать. Сил уже нету смотреть на эту реку в мурашках простуды, на это выскакивающее из-под тучкова моста уёбище на подводных крыльях и на самую прекрасную в мире панораму стрелки васильевского острова. Надо иногда уезжать хотя бы на время.

Куплю себе билет на самое лучшее в вагоне тридцать восьмое место — боковое, верхнее, возле туалета и поеду. Буду курить в тамбуре папиросы беломор, беседовать с трактористом из челябинска про президента путина, виды на урожай и другие разные интересные штуки, проезжать Сарапул и Чебоксары, покупать там пиво и малосольные огурцы, смотреть в окошко на неказистую свою нечерноземную Родину и будет мне печально и охуительно.

Лев Борисович Горелик мало того, что имел ярко выраженное косоглазие, блестящую лысину и вообще вид немолодого олигофрена, случайно забредшего в институт иностранных языков, он ещё и не умел ходить ни одним из присущих нормальному человечеству способом. Когда Лев Борисович был бодр и весел, он просто скакал по коридору, при помощи какой-то неразборчивой песенки, а когда он был грустен, он едва шёл, вяло шаркая ногами.

Лев Борисович вёл в нашей группе практику английского языка, и вёл, надо сказать, очень хорошо, у него на занятиях всегда было очень смешно, хотя, лично меня он почему-то недолюбливал. Именно с ним мы проходили произведение писателя Сэлинджера зе кетчер ин зе рай и мы нашли там много удивительных штук, и даже взялись тогда с Шурой Роговиным переводить это произведение на русский язык, не зная, что это давно уже сделала Райт-Ковалёва, и перевели страниц кажется двадцать.

Про Шуру Роговина, кстати, мне однажды открыл страшную тайну один казах по имени Айбол. На самом деле для казахов в институте иностранных языков было целое отдельное казахское отделение, но учиться на нём считалось не престижно, престижно считалось если казах учился на русском отделении. Вот Айбол был как раз такой казах и он рассказал мне про Шуру Роговина что он Жыд. «Как Жыд?» — испугался я. Для меня тогда Жыд был такой мифологический персонаж из детской считалки «Жыд-Жыд, по верёвочке бежыт, верёвочка лопнула, Жыда прихлопнула», такой же точно как Бабайка (тренди-бренди балалайка, под столом сидит Бабайка. У Бабайки на носу черти ели колбасу). А при чём тут, спрашивается, Шура Роговин? Я так до сих пор и не верю, что он был Жыд. «Типичная жыдовская морда», — сказал Айбол убеждённо и сплюнул. Он был вообще очень продвинутый казах. Я однажды по его просьбе вколол ему гидрохлорид морфия в жопу, потому что он никак не мог попасть себе в вену.

Да, впрочем я отвлёкся. У преподавателей института иностранных языков считалось хорошим тоном разговаривать друг с другом по-английски в присутствии студентов. Однажды на большой перемене декан нашего английского факультета Роза Альденовна — женщина с железными зубами и с офицерской выправкой, сделала Льву Борисовичу замечание. «Лев Борисович, — сказала Роза Альденовна раздражённо, — why are you always so stooping?» Лев Борисович, который действительно в этот день весьма сутулился, немедленно подпрыгнул метра на полтора, весь засиял и, подняв вверх указательный палец, сообщил: «Роза Альденовна! When I see you, I immediately erect!»

C тех пор прошло непредставимое количество лет. Буквально вчера мы выпивали пиво с ЖЖ-юзером egor_zabolotny который тоже помнит Льва Борисовича и других людей, носивших такие имена, какие сейчас носят только спамеры: Пётр Гурьянович, Арсений Викентиевич, Камиля Максутовна, Шифрина Израилевна, ну и другие разные, и поразились тому, что в последний раз мы с ним виделись ровно семнадцать лет назад. Да и Лев Борисович умер давно, ещё в прошлом тысячелетии от инфаркта.

Но до сих пор я так и не придумал, как можно было бы перевести ну хотя бы приблизительно ту его шутку на русский язык.

Тётушка моя, Татьяна Ивановна, относилась к немногочисленной сельской интеллигенции — она преподавала математику в единственной деревенской школе. Муж её, Анатолий, без объяснений повесился в шестьдесят шестом году, так что хозяйство она держала самое минимальное: огород с картошкой, огурешник, кур да порося.

Тётя Таня выписывала множество газет и журналов: математический журнал «Квант», «Огонёк» разумеется, а также толстые литературные журналы — «Новый мир», «Наш современник», «Звезда», «Роман-газета» и ещё что-то. Кроме того Татьяна Ивановна была единственным посетителем деревенского книжного магазина, в котором, впрочем продавалась почему-то исключительно поэзия — видимо некто в областных планирующих органах считал, что именно поэзия особо необходима для деревенской жизни. В частности, кстати, там можно было купить такой чрезвычайно дефицитный в те времена продукт, как двухтомник поэта Евгения Евтушенко. Татьяна Ивановна была однако совершенно равнодушна к поэзии, но зато была большой поклонницей писателей Владимира Солоухина, Виля Липатова и Василия Шукшина.

Вечерами, после того как баба Дуня приносила двухлитровую банку тёплого молока и когда на завалинке сидеть становилось уже невозможно из-за комаров, мы все шли в избу (ударение на первом слоге) и там тётя Таня читала вслух какой-нибудь рассказ. Запомнились рассказы про Алёшу Бесконвойного, про то, как плясал поп и, прости Господи, про то как Владимир Солоухин собирал в лесу не то солёные рыжики, не то иконы. Потом прочитанный рассказ обсуждался. Ну в смысле как обсуждался — обсуждался исключительно с моей матушкой, которая единственная из всей семьи стала городская и более того, состояла в Коммунистической Партии. У бабы же Дуни вообще никогда не было никакого мнения ни по какому поводу, она всегда была всем совершенно довольная и ей всё вообще нравилось, а у меня мнений было очень дохуя, я к тому моменту прочитал все девятнадцать томов Диккенса, но эти мнения тогда ещё никого не интересовали, что меня чрезвычайно раздражало. Так что я тихо сидел в углу, натирал корку хлеба чесноком и ел его с тёплым молоком.

С тех пор (опять) прошло много-много лет. Я долго пытался найти где-нибудь ту зелёную толстую книжку «Беседы при ясной луне», но так и не нашёл, видимо она там в том времени и осталась. В прошлом году перечитал двухтомник Шукшина — что-то понравилось, что-то показалось слишком пафосным и как бы это сказать, сделанным. Я купил себе дивиди с кинофильмом калина красная и, когда напьюсь совсем пьяный, смотрю его и плачу, потому что этих людей больше никого нет и никогда уже не будет. Мой любимый там момент — это когда Егор Прокудин говорит прокурорше: «Нет, сапоги мне не жмут. У меня другая проблема — ноги очень потеют. А позвольте вам пепелок стряхнуть»

Я не знаю, был ли Шукшин гений или не был, да и какая в жопу разница.

ЖЖ-юзер массолит, то есть Житинский, иногда любит рассуждать про то, что творчество, извините за это слово Художника (певца, композитора, поэта, не важно) не может рассматриваться в отрыве от его судьбы или называя вещи своими именами, смерти. Ну, грубо говоря, стихи Пушкина не стали бы хуже, если бы его не убили на дуэли, но вряд ли их кто-нибудь помнил бы до сих пор, так же, как мало кто помнит стихи Жуковского, Кукольника или Баратынского.

Я так думаю, что он прав. Читатель (зритель) любит заглянуть на последнюю страницу и узнать, что автор совершенно честно повесился, застрелился или скакал голым по своей клетке. То есть, всё что он написал, нарисовал, спел — всё это была чистая правда. Читателю приятно знать, что Гоголь сошёл с ума, а Лев Толстой умер на безвестном полустанке, что Веня Ерофеев честно помер от рака горла, а Олег Григорьев — от цирроза печени. Настоящий артист обязан умереть на сцене, певец должен дать последнего петуха и рухнуть в зал, Цой должен умереть молодым, а Кобейн — сдохнуть от передоза, тогда все по-правде, по-настоящему. Потому что так правильно.

Ну вот взять писателя Сорокина. Он пишет всё время про говно, но дома у него вряд ли стоят везде тарелочки с этим самым говном. Скорее наоборот — писатель Сорокин наверняка ходит по дому в вишнёвом бархатном халате, курит сигары из деревянного футляра и увлажняет свою бородку не говном вовсе, а дорогостоящей какой-нибудь буржуазной притиркой. Вот если бы зрителю было наверняка известно, что писатель Сорокин поперхнулся ложкой жидкого говна и умер, он бы относился к нему совсем по-другому, а так — дрянь а не Сорокин, наёбка одна и пиздёж. Ну или главный наркоман и порнограф Баян Ширянов — он мало того, что не употребляет наркотиков, он ещё выходит курить на лестницу и не выпивает за один раз более поллитра пива.

Однажды в гостях у Житинского я беседовал с одной известной рок-музыканткой о творчестве певца и композитора Сергея Шнурова. «Да хули там Шнур, — сморщилась рок-музыкантка, — он везде ходит с бутылочкой виски и как-будто из неё всё время отхлёбывает, а на самом деле просто так — прикладывает к губам».

Я вот не понимаю, зачем это нужно делать. Нет, я всё хорошо понимаю про имидж там, хуимидж, бабло, всё такое, но всё равно не понимаю, вот хоть зарежьте.

Там говорят Быков избил Дарью Донцову и пытался её потом изнасиловать. Я верю что всё это чистая правда. Я даже подозреваю что добрая старушка решила обелить Быкова. Потому что сказать всего навсего «Вы — вселенское зло!» и не сказать, что она старая сушёная пизда — это Быков должен был быть очень больной и печальный, а скорее всего старушка это утаила, потому что втайне ему видимо симпатизирует.

Ну а про то что Быков завидует литературной славе Донцовой — про это я даже и не сомневаюсь. Я совершенно уверен, что он мечтает написать роман не о глупой какой-нибудь реформе правописания, а про то, как запечь курицу в духовке при помощи повареной соли, и он иногда его пишет, но у него ничего не получается, потому что ему всё время мешают Пастернак с Мандельштамом, которые лезут ему в голову и галдят.

Кстати сказать, Осип Эмильевич в своей статье о прозе Чарльза Дарвина высказывался как раз в пользу Дарьи Донцовой. То есть он очень приветствовал то, что Чарльз Дарвин в своём сочинении о происхождении видов обращался скорее не к учёным коллегам, а к простому незатейливому читателю, относясь к нему со вниманием и без высокомерия, даже если он не читал Пастернака.

Если же говорить обо мне (а причём тут я? я всегда причём) то я мало того, что очень завидую Дарье Донцовой, но ещё хуже того завидую Быкову за неестественную его продуктивность и умение за один день успеть попасть во все места в которые нужно попасть. Да я вообще всем завидую. В своё время я даже завидовал Робинзону Крузо за то что у него есть такой попугай, который кричит утром: «Бедный, бедный Робин! Почему ты здесь? Как ты сюда попал?» А у меня такого попугая нет.

Впрочем про попугая я уже где-то писал.

Затея моя с тем, чтобы торговать своими книжками и на этом озолотиться, естественным образом накрылась сами знаете чем. В конечном итоге я, разумеется совершенно запутался, кому чего послал, кому не послал, какие-то книжки вернулись — и что с ними делать? В общем, я впал в ступор и почувствовал себя мерзавцем и жуликом.

И следует честно признать, что идея изначально была совершенно идиотская. Экслера из меня не получилось.

Так что, увы, контора закрывается, все расходятся по домам.

В связи с этим:

ОЧЕНЬ ПРОШУ тех, кто мне отправлял деньги, но так до сих пор и не получил книг, написать мне на адрес, указанный у меня в юзеринфо или же непосредственно на димкин — жывотная — gmail — точка — com.

Я, по вашему выбору либо вышлю книжки, либо верну деньги. Остальные заказы, к сожалению, аннулируются.

Приношу всем глубочайшие извинения и готов ещё раз принести их каждому в отдельности.

Хотя с другой стороны, если кому-то нужно сразу книжек десять, там, сто или тысячу, то всегда можно как-то договориться. Но по одной — нет, это оказалось выше моих способностей.

В который уже раз, стоя на тучковом мосту и выпивая пиво, наблюдаю такую картину: со стороны ладожского озера в направлении финского залива плывёт огромнейшая баржа под название «Невский 33». Внутри баржи находится корыто, которое до краёв наполнено самой обыкновенной водой.

Почему она возит эту воду? Зачем? Кому в финском заливе не хватает воды?

Я так думаю, что это давно затонувшая мёртвая баржа, которая не может найти успокоения. Корабли — они же тоже люди, даже вон чёрствые практические англичане в различных морских уложениях называют корабль «ши». Она каждый день всплывает в ладожском озере неподалёку от Шлиссельбурга, проплывает под всеми мостами и снова тонет в финском заливе. А на следующий день опять всплывает в ладожском озере.

И глупые разукрашенные водкой-флагман дуры на подводных крыльях шарахаются от неё в сторону и уступают ей дорогу, хотя и не знают ещё ничего про дряхлую старость и уж тем более Смерть.

Сейчас непременно появится жж-юзер bv — большой специалист в судоходстве и мореплавании, и расскажет, что баржа эта выполняет какую-нибудь полезную функцию.

Нахуй-нахуй эти полезные функции, не хочу ничего про них знать. Желаю чтобы все функции были исключительно бесполезные и прекрасные.

Август

Как проводит свой день Настоящий Писатель? О как проводит свой день Настоящий Писатель! Хотели бы и мы так проводить наши дни, да не получается у нас.

Просыпается Настоящий Писатель не так рано, как какой-нибудь работяга с промзоны парнас, но и не так поздно, как наамфетаминеный тусовщик — часов эдак в девять.

Тщательно опорожняет кишечник, принимает душ и расчёсывает бородку особой щёточкой (Настоящих Писателей без бороды не бывает). Затем кушает поданный ему омлет, тост с маслом и выпивает чашку крепчайшего кофе.

После этого Настоящий Писатель удаляется в свой кабинет и во всём доме наступает тишина — слышен один лишь стук его печатной машинки (Настоящие Писатели никогда не пользуются компьютером).

К обеду Настоящему Писателю подают щи с разварной сахарной костью, бараньи мозги с гречневой кашей и обязательно запотевший лафитник с водкой, настояной на ореховых перегородках.

После обеда Настоящий Писатель выкуривает трубку грушевого дерева и отправляется подремать на диван для пищеварения.

Проснувшись, он надевает кашемировое пальто, шляпу, кашне и отправляется на заранее заказанном такси в ресторан при союзе писателей. Там его все называют по имени-отчеству, он сдаёт пальто и шляпу в гардероб и входит в зал, где раскланивается с известными прозаиками и поэтами. Заказывает себе графинчик водочки, ну и закусочки — грибки там, сёмужка, икорка (Настоящий Писатель никогда не скажет «икра», «сёмга» — только «икорка» и «сёмужка»). За стол к нему немедленно подсаживается известный графоман и интриган с бегающими глазками и брызжа слюной начинает рассказывать последние литературные сплетни. Писатель слушает его снисходительно, потому что сам он ни в каких интригах не участвует из-за благородства характера.

Затем в ресторане союза писателей обязательно происходит безобразный скандал с участием какого-нибудь пьяного поэта, но это вовсе не портит настроения Настоящему Писателю. Он получает в гардеробе пальто и шляпу, даёт гардеробщику рубль и отправляется домой в заказанном швейцаром такси.

Дома он снимает в прихожей пальто и шляпу, целует жену и идёт опять в свой кабинет. Там он зажигает настольную лампу, достаёт из шкафчика тёмную бутылку коньяка, наливает в крошечную рюмку. Вертит её в руках — согревает. Выпивает одним глотком и тщательно выдыхает через нос. Закуривает опять трубку. Достаёт из ящика стола папку с тесёмками, перечитывает. Улыбается — ему нравится.

Ну и спать конечно.

А как проводит свой день Ненастоящий Писатель? Тьфу, как он его проводит!

Просыпается Ненастоящий Писатель часов в двенадцать, лежит минут пятнадцать не открывая глаз и думает про то, что сегодня надо платить за квартиру, а рублей в наличии ровно столько, сколько для этой оплаты требуется долларов. Некоторое время Ненастоящий Писатель надеется, что если не открывать глаза, то может быть как-нибудь обойдётся, но тут начинает непрерывно звонить телефон, из которого разнообразные люди задают Ненастоящему Писателю неприятные вопросы про ту работу, которую он должен был сделать ещё в прошлом месяце.

В конце концов он всё же встаёт и идёт в ванную комнату, чтобы убедиться в том, что горячей воды как не было так и нету. Косметически почистив развалившиеся свои зубы, Ненастоящий Писатель идёт на кухню и вспоминает там, что забыл вчера купить кофе.

Плюнув на всё, Ненастоящий Писатель надевает мятую рубашку и пыльные кроссовки и выходит на улицу. Там он сорок минут ждёт маршрутное такси и ещё час стоит в двух обязательных пробках. Доехав наконец до третьей обязательной пробки, Ненастоящий Писатель решает, что пешком будет быстрее, спускается в подземный переход и покупает там банку пива балтика номер три. Задумчиво выпивает её на мосту, выкурив не менее трёх сигарет союз-аполлон особые и идёт на работу. Там он узнаёт что опять чего-то перепутал с размерами обложек, затем верстает книжку лично Господа Бога о том, как устроено ВСЁ, затем долго препирается с исполнительным директором о размере причитающегося ему за последний месяц вознаграждения, получает наконец сумму в точности необходимую для уплаты за квартиру и едет домой.

На Петроградской он съедает возле киоска крошку-картошку и, уже отойдя от киоска довольно далеко, вспоминает внезапно, что забыл на крючке под столиком свою сумку. Хватается за сердце, потому что в сумке винчестер со всей работой, паспорт, ключи, да и вообще всё практически имущество Ненастоящего Писателя, бежит обратно и находит сумку на том же месте, где оставил, потому что ленивые петербуржцы только и умеют что жаловаться на свою бедность, вместо того чтобы шевелить немного руками.

Приехав домой, Ненастоящий Писатель вспоминает, что к сумме оплаты за квартиру ещё добавляются электричество и телефон, роется по карманам и понимает, что таких денег у него нету.

Приходит муж хозяйки, длинный и унылый, как жизнь Ненастоящего Писателя, с калькулятором. Перемножает на этом калькуляторе показания счетчика на девяносто девять копеек, показывает результат. Ненастоящий Писатель, шмыгая носом врёт чего-то про свой банк, у которого будто бы финансовые трудности.

Муж хозяйки наконец уходит и Ненастоящий Писатель идёт опять на улицу, где на оставшиеся деньги покупает себе бутылку самого дешёвого пива питер и самых скверных сигарет, какие только бывают.

Потом Ненастоящий Писатель некоторое время пиздит хуйню во всемирной сети интернет и тоже ложится спать. Долго ворочается, ходит в ванную попить воды из-под крана. Ложится опять, но тут его начинают кусать комары. Ненастоящий Писатель включает утюг, потому что специальное устройство куда-то проебал, переворачивает его вверх ногами, кладёт на него таблетку от комаров. Курит. Тщательно тушит сигарету, а то уже были случаи. Засыпает наконец, слава Богу.

И при этом ведь вполне собой довольный, блядь, вот что удивительно!

Типография Печатный Двор отказывается печатать книгу Дм. Горчева «Осенняя Жаба» (изд. 3-е, исправленное, дополненное и окончательное) так как в ней содержится ненормативная лексика.

В Омск я похоже уже не доберусь. Что печально.

Зато в конце августа в Вильнюсе будет сборище самых юмористических юмористов северных стран, типа исландии и норвегии, на котором Российскую Федерацию представляет, извините за хамство, ваш покорный слуга, который на самом деле гражданин Казахстана.

А почему я блядь не гражданин России, а? Нет, мне не нравится лозунг «Россия — для русских». Я может узбеков люблю, точнее узбечек. Мне они совершенно не мешают. И грузинские бомбилы не мешают, и армянки которые продают помидоры тоже в основном хорошие. Но блядь почему РУССКОМУ человеку для того чтобы жить в России нужно вступать в фиктивный брак или стоять четыре года в очереди или платить пять тысяч долларов для того чтобы получить этот блядский паспорт? Почему еврей имеет автоматическое право жить в Израиле, немец — в Германии, а русский не имеет права жить в России? Это ведь такое специальное вроде бы место, выделенное лично Господом Богом для проживания русских. Остальным тоже можно — неграм, китайцам, корейцам, всем можно, но им хотя бы есть где ещё жить, если не пустят. А русскому где жить? Только не надо говорить мне про Казахстан — Казахстан прекрасная страна, но там ничего никогда не происходит и не произойдёт.

Ну впрочем хуй с ним.

Зато вот такой практический вопрос: а не подскажет ли мне кто-нибудь где в городе Петербурге расположено литовское консульство?

Возьмёшься иногда писать историю из своей жизни, совершенно правдивую, и доходишь до такого момента: «и тут имярек удалился в соседнюю комнату ебать девушку N, так как его жена в тот момент второй месяц лежала в роддоме на сохранении». И тут ты понимаешь, что имярек этот жив, как и его жена и девушка N. И они, мало того, что живы, они ещё читают интернет и меня в частности, я точно знаю. И, значит, супруга имярека, прочитав такое произведение, говорит: «Ах вот оно как всё было, пока я в роддоме лежала!» И бьёт имярека в рыло (она может).

Можно конечно поменять фамилии и место действия, и никто героев не узнает, кроме самих героев и имярек опять получит в рыло.

Опять же можно пропустить эту подробность. Но если так рассуждать, то вообще все подробности можно пропустить. А меня, к сожалению, исключительно одни они и интересуют. Скрещивать персонажей между собой и выводить гибридные какие-то виды — я этого не умею и не интересно это, потому что получается неправда.

Дожидаться пока они умрут? Да нет, я всё равно умру раньше, это они, персонажи, где-то там не пьют и не курят.

И чего спрашивается делать? Можно конечно как Довлатов съебать в америку и написать оттуда записки, за которые до сих пор огромное количество людей в городе Петербурге мечтает посмертно набить ему морду. Но я совсем не хочу в америку, мне и тут хорошо.

В результате выпивания абсента с жж-юзерами mirza и jkz в очередной раз проёбана мобила, так что можно на неё больше не звонить.

С уважением,

навеки ваш

Вышел на кухню сварить кофе. Внезапно запел такую песню: «Земля! — запел я очень громко. — Небо! Между землёй и небом — война! И где бы ты НЕ был! (пэтэушник, блядь, подумал я) И что б ты не делал!» Ну и так далее.

Факт этот меня чрезвычайно насторожил. Я вообще-то не являюсь большим поклонником творчества покойного Виктора Цоя. У меня даже в компьютере нет ни одной его песни. Кати Лель дохуя, а вот Цоя — нет совершенно.

Возникли у меня по этому поводу смутные подозрения. Пошёл в интернет, набрал в гугле «погиб виктор цой». Правильно — завтра он погиб, то есть пятнадцатого. А сегодня тоскует, тут совсем неподалёку, потому что не хочется ему завтра погибать.

Что интересно — в жилой комнате его совсем не слышно, а в кухне — очень хорошо.

А вы ещё говорите, что Царство Мёртвых не существует.

Сходить что ли на кладбище, раз уж такое дело.

Я вообще-то довольно плохой кинозритель. За последние три года я ходил в кинотеатры ровно пять раз: на кинофильмы куклы, легенда о нараяме, поговори с ней и ещё на два килбила. Все эти кинофильмы были чрезвычайно прекрасные и я расслабился и решил, что в кинотеатры можно ходить без всякого опасения, потому что в них показывают только очень хорошие кинофильмы.

Ага. И тут я пошёл на кинофильм ночной дозор. Ну вот такая мне ебанула в голову фантазия, имею право в конце концов.

Ну чего я могу сказать.

На самом деле Советский Союз кончился вовсе не не на Михаиле Сергеевиче Горбачёве, который был простое чмо обыкновенное, каковой факт чрезвычайно приветствовал мир Настоящей Демократии. Нет, на самом деле Советский Союз кончился на Никите Сергеевиче Хрущёве, который однажды увидел в Америке телевизор и стал мечтать про то, что мы сначала сделаем такой же точно телевизор, а потом другой, ещё лучше, и тогда американцы все подавятся от зависти.

Я когда-то довольно давно работал токарем на заводе Целиноградсельмаш и станок мой токарный назывался «ДиП», то есть Догнать и Перегнать. То есть сначала сделать как в америке, а потом ещё лучше. Снять терминатор-четыре, такой же прекрасный как терминатор-три, а потом вырваться вперёд и снять терминатор-пять, от которого охуеет вся америка и кинофильм этот сделает такие невъебенные сборы, что даже шрек-три будет сосать.

То есть другого метода, кроме как задрав штаны бежать за комсомолом, а потом, если получится, побежать впереди комсомола, получается что нет.

За земляков своих, которые сделали такое открытие, что при некоторых условиях Добро может превращаться в Зло, а к следующей серии видимо дозреют до мысли о том, что есть такая сила, что вечно хочет зла но совершает благо, даже не очень стыдно — как были мы тундра понаехавшая, да так и останемся ею вовеки веков, аминь.

Я иногда с некоторым ужасом читаю комментарии к собственным записям. Но впрочем не будем об этом.

Ещё раз про кинофильм ночной дозор. Медленно и подробно.

Я вовсе ничего не имею против того, что называется попса. Более того, я чрезвычайно приветствую её существование, будь то Гелена Великанова, Вадим Мулерман или девушка глюкоза.

Да, я чисто физиологически не переношу ансамбль руки вверх, но это только потому, что однажды съел под их песню несвежую солянку в таком заведении, где этот ансамбль обычно включают. Это моя личная проблема, а не проблема ансамбля руки вверх.

Проблема же кинофильма ночной дозор состоит в том, что это Ненастоящая Попса.

Ну я не знаю какой привести пример.

Ну вот скажем в классе где-то в шестом у нас за очень большую ценность считались обёртки от американских жувачек, особенно если они были с микки-маусом. Человек, обладающий десятком таких обёрток, был очень уважаемым человеком. Мне же взять этих обёрток было негде — никакой брат у меня не служил в группе советстких войск в Германии, откуда они обычно и привозились. Ну и тогда я решил изготовить такую обёртку сам. Я потратил часов наверное восемь, вырисовывая самым тонким пёрышком эту обёртку. Я очень старался, потом я ещё намазал её пластмассовым клеем, чтобы блестела и согнул в нужных местах, чтобы как будто когда-то внутри этой бумажки была жувачка. Лёг спать, думая о том, что завтра выменяю эту бумажку на Настоящую.

А утром посмотрел — нет, всё равно это Ненастоящая, и ни на что её выменять нельзя, потому что в лучшем случае получишь ты за эту бумажку в морду, несмотря даже на то что вложил в неё совершенно честно целую огромную кучу старания и усердия.

Обнаружил сегодня неподалёку от литовского консульства на улице Рылеева чудесное совершенно узбекское кафе. Встретил там наконец столь любезных израненному моему сердцу узбекских девушек и съел чрезвычайно вкусный и ностальгический лагман. Узбекский лагман — самый правильный. Уйгуры, например, не кладут в лагман картошку, а дунгане наоборот кладут туда капусту, что с моей точки зрения вообще ни с чем не сообразно.

Завтра один хуй опять идти в консульство, так что пойду опять к узбекам и закажу себе там манты. Хорошо бы конечно было бы съесть плова, но плов там нужно заказывать заранее, как утку по-пекински в китайском ресторане, потому что плова нельзя наварить с утра а потом понемногу разогревать. Это русские думают, что можно, да русскому впрочем всё можно. Но Настоящий Плов — он варится и тут же съедается. Что не съелось — то выбрасывается собакам. По-другому нельзя, иначе получится та самая рисовая каша с мясом и морковкой, которую я так искренне ненавидел в детстве.

Вообще я встречал довольно много людей, которые уверяли меня, что умеют готовить плов. Да я сам иногда могу такое сказать, если сильно пьяный. Но на самом деле Настоящий Плов я ел всего несколько раз в жизни — пару раз в Ташкенте, ну и однажды ещё в городе Алма-Ате, рядом с автобусной остановкой на углу Абая-Баумана, где я в те времена жил, завёлся самый настоящий Узбек: с огромным казаном и в не очень чистом и не вполне белом халате.

Варил он свой плов чрезвычайно долго. Когда запах становился совершенно нестерпимым, вокруг казана собирались алчущие. «Да хватит уже варить, — говорил кто-нибудь. — Давай уже накладывай». Узбек презрительно молчал. «Да готово же уже! Я же вижу!» — говорил кто-нибудь ещё. «Слушай, — отвечал узбек саркастически. — Если ты такой умный, иди домой и расскажи своя жена как варить плов и кушай сколько хочешь».

Вилок и ложек он никому не давал принципиально, потому что Настоящий Плов можно есть только руками. Впрочем, свиньи — они и есть свиньи, некоторые люди даже и в китайских ресторанах едят вилками.

За день он успевал сварить всего две партии плова, а к вечеру он тщательно упаковывал казан и увозил его куда-то в мотороллере с деревянной будкой.

Понятно, что при таком добросовестном отношении к делу никакой особой коммерции сделать нельзя, так что узбека довольно быстро вытеснили с этого места кавказцы с фальшивыми своими люля-кебабами. И с тех пор я ел Настоящий Плов только один раз — будучи проездом в городе Ташкенте году в девяносто четвёртом вместе с одним итальянцем и ещё одним кибуцным евреем. На них плов особого впечатления не произвёл, да и что с них взять, в общем-то — один макаронник, а другой — колхозник.

С 26-го по 30-е число я намереваюсь быть в городе Вильнюс на сборе юмористов. Если кому-то чего-то (мало ли чего) от меня надо — пишите. Тем, кто хотел выпить со мной пива, с сожалением должен сообщить, что пива я временно не пью по состоянию здоровья. И виски я, как выяснилось после приезда Массы из европ, тоже больше не пью. От вин у меня изжога, от абсента я теряю телефоны, а текилы я всегда презирал. В связи с этим, очень важный вопрос — как в государстве Литва обстоит дело со вкусной и полезной водкой? Или лучше брать её с собой? Это очень важный вопрос. А то помнится в Швеции никакой вкусной и полезной водки не было, а была невкусная и вредная водка абсолют за нелепые какие-то деньги с одиннадцати до семи, кроме выходных и праздников, когда вообще не продают, и ещё очередь отстоять надо. Видели мы эти европы.

Да, будучи полным и идиотским кретином, визу я себе заказал всего на пять дней, а потом только прочитал программу мероприятия, на которое собираюсь и понял, что если я буду ей следовать, то вообще никого не увижу: там подъем в шесть утра, зарядка, завтрак, утренний развод ну и так далее по распорядку до двенадцати ночи, когда все отправляются под конвоем слушать джаз в ночном клубе. Отбой в два часа ночи. И так четыре дня. До полуночи тридцатого числа мне необходимо пересечь границу Белоруссии, чтобы не попасть в какие-нибудь застенки.

Впрочем, литовцы, кажется по происхождению несколько ближе к славянам, чем к немцам, так что очень надеюсь на некоторое распиздяйство и бардак. Без них русскому человеку смерть.

Можно конечно нажраться пьяным, что было бы крайне естественно со стороны русского юмориста с казахстанским паспортом, и сказать организаторам что ебал я ваши именины, но человек я в целом не злой и вполне тихий, так что в общем видно будет.

Один сотрудник bvВовки дал мне посмотреть маленький альбомчик художника Хогфельдта (о с умляутом) с чудесными картинками такого типа:

Называется ДУРНАЯ КОМПАНИЯ.

ТИШИНА В ДОМЕ

БЕРЕЖЛИВОСТЬ

Сейчас уже художники ленятся так рисовать — намалюют что-то как курица лапой и довольные. Я и сам такой.

Издан альбомчик на чудесной бумаге с прекрасным качеством печати и вообще очень милый и приятный.

Посмотрел выходные данные (привычка от работы в издательстве) — Берлин, 1943 год. Послесловие от газеты Фёлькишер Беобахтер.

Вслед за внутренними часами, которые сломались давным-давно (это знают все, кто договаривался со мной встретиться в какое-нибудь конкретное время), сломался внутренний календарь: отчего-то я был уверен, что в город Вильнюс мне ехать завтра и настроил на сегодняшний день множество планов, которые теперь разумеется идут все в жопу.

Чего там ещё у меня внутри осталось? Компас? Гироскоп? Астролябия?

Кстати выяснилась заодно такая интересная подробность, что в городе Вильнюс я буду совсем недолго, а буду в основном в неизвестном селении Юрбаркас, основанном проходящими в сторону Чудского озера крестоносцами в рогатых вёдрах на головах.

На компьютере в интернет-кафе клавиатура с русскими буквами и четыре языка: английский, литовский, русский и иврит. Литовские подростки режутся в каунтер-страйк. Ругаются видимо матом но я не понимаю. Вот один сказал пИзда — это он матом или как?

Прямо напротив моей гостиницы расположен магазин «книгос». Зашёл, ну и хули — книгос, как книгос — тот же самый гаррипоттер на почётном месте.

У меня есть триста литов, а я даже не знаю много это или мало. Судя по ценам на сигареты — очень мало. Стоит закурить на улице, как тут же набегают русскоязычные стреляющие.

Главное тут блядь не заблудиться — ни одной сколько-нибудь прямой улицы я пока не нашёл. Хожу как в игре дум — всё время поворачивая налево.

Сижу в неизвеcтном мне ранее городе Юрбаркас. С балкона видна речка, в ней плавают гуси. Их правда не видно, но слышно очень хорошо.

Суровый хозяин интернета, похожий на перекачанного челентану позволил мне даже установить на компьютер русский язык.

Замечено и никогда не нарушается: во всех интернет-кафе мне выделяют компьютер № 13.

Так до сих пор и не встретил ни одного человека, который не говорил бы по-русски. Очень литовский бармен вчера в каком-то заведении, когда я попросил его дать мне пятьдесят грамм водки, сказал «да хули пятьдесят, бери сразу сто — чего два раза ходить». Но всё впрочем кончилось благополучно и я тихо заснул в своём номере, а не где-нибудь ещё. Утром даже вышел прогуляться. Утренние опрятные бомжи возле помойки изучали устройство выброшенного каким-то зажиточным литовцем телевизора таурас советского ещё производства.

Нашёл ещё церкву в которой царь-пётр окрестил в православие черномазого дедушку Пушкина, но так и не понял зачем для этого нужно было ехать так далеко.

Да, если кто-то пробовал звонить — у телефона моего кончилась батарейка, зарядник я забыл дома, а телефоны сименс тут все презирают и носят только нокии и эриксоны, так что подпитаться не у кого.

Соскучившись от обилия людей, разговаривающих на неизвестных языках, сказался больным и пошёл домой, то есть в гостиницу, по пустынному вечернему городу Юрбаркас. Кто я? Где я? Как я сюда вообще попал на чужую эту улицу в чужом городе в чужой стране? — орал внутренний мой попугай.

Сзади медленно наехала машина литовской полиции, изнутри смотрели внимательные глаза но я впрочем был вовсе не пьян, лишь слегка выпимши. Так что литовская полиция не пожелала участвовать в чужом контексте, решив, что арестовывать меня в Литве — это будет чрезмерно интертекстуально, так что прибавила ходу и уехала.

Вообще все литовские прозаики до сей поры до такой степени увлечены постмодернизмом, что даже я внезапно вспомнил навсегда казалось бы забытое слово «симулякр».

Метров через двести после полиции был встречен группой подростков, удручённых печальной судьбой литовской баскетбольной сборной на олимпийских играх и от этого крайне пьяных. Подростки задали мне на литовском языке тот же вопрос, который задают в таких случаях на всех остальных языках, то есть «Папаша, закурить не найдётся?»

Внутренний попугай немедленно заткнулся, зато проснулся внутренний волк, который посоветовал мне по-русски с подростками не говорить. Это вам тут не Вильнюс, чтобы по-русски разговаривать. Я как раз накануне уже покупал тут по-русски зарядник для мобилы, ага. Нету говорят зарядников, нету, не было никогда и не будет. Потом я догадался наконец зайти в очередной омнител, сделав европейское лицо и заговорил по-английски — так сразу пять зарядников разных принесли.

«Хай, гайз — сказал я подросткам приветливо с неопределённым европейским акцентом. — Анфорчунатли ай донт спик лисуэниан. Вот ду ю экчули вонт?»

Подростки засияли от радости — не каждый видимо день в Юрбаркасе встретишь англоязычного гражданина и показали мне знаками что хотели бы закурить. Я доброжелательно протянул им пачку галуаза, они вежливо взяли одну всего сигарету, раскланялись и проводили меня пожеланием приезжать ещё обязательно.

Вообще, доброжелательность — это страшная сила иногда.

Сентябрь

Дорогие 4046 друзей!

Не одолжил ли бы кто-нибудь мне 300 (триста) ам. долларов (можно рублями) на пару недель?

А то вот вернулся бэк ту реалити в хоум, свит хоум с десятью еврами в кармане, а за этот свит хоум оказывается платить надо прямо сейчас.

Апдейт

Всё-всё. Уже нашлось.

Вообще я это сообщение отправлял заранее насупившись, собираясь после пары часов неловкого молчания сообщить окружающему миру что-нибудь про него нелицеприятное.

По прочтении же комментариев у меня возникла другая интересная мысль — взять деньги абсолютно у всех, навсегда исчезнуть и прожить остаток жизни в полном довольстве в отдалённой какой-нибудь деревне с пасекой и поросём.

Да, а я кстати вернулся.

Спасибо огромное Лене, Марте и Херуке, которые напоили меня вкусной граппой и доставили измученное моё туловище до самой будочки, которая отделяет сияющую Европу от немытой России.

Блядь! Как же я ненавижу купейные вагоны! Но за десять минут до отхода поезда никаких плацкартных вагонов в продаже не было. Я с тоской подумал о подполковнике в отставке и женщине с орущим младенцем, но действительность оказалась изобретательнее — в моём купе от Вильнюса и до самого Петербурга проезжал МУДАК. Мудак был чрезвычайно похож на телеведущего Дмитрия Нагиева, но толще и гаже, и назывался он Гена.

«Четырнадцать лет! — воскликнул Мудак Гена, пытаясь открыть бутылку пива при помощи специальной штуки, которая есть на нижней стороне железнодорожного стола. — Четырнадцать лет я ехал к тебе, милая тётя! Я опоздал! Всего на полгода опоздал! Я не положил тебя в гроб! Всего пять месяцев! — февраль, март, апрель, июнь, июль… Пятнадцать лет! Она была мне как мама», — обратился он ко мне за сочувствием. «Ага», — ответил я чёрство. «А чего же ты так долго ехал-то, сынок?» — спросила старушка из Новгорода, очень похожая на маму Егора Прокудина из кинофильма калина красная (блядь, паноптикум какой-то — подумал я, потрясённый всеми этими схожестями). «Но я же должен был приехать как Человек! — отвечал Мудак Гена. — Как Человек, понимаете!» После этого Гена заплакал.

В среднем один мудак способен испоганить пространство в радиусе метров десять, но если его поместить в замкнутое пространство, концентрация мудачества становится совершенно нестерпимой.

Не в силах вынести всего этого более ещё одной секунды я ушёл курить в тамбур. Там курил огромный литовец педерастической наружности, вокруг которого суетилась крошечная Еврейская Мама, едва достигавшая до его пояса. «Витас, — беспрерывно говорила Еврейская Мама — ты слишком много куришь, перестань курить, мы скоро будем переезжать границу, тебе нужно покушать, ты слишком много куришь и ничего не кушаешь, нам нужно подготовить паспорта, на наши места кто-нибудь усядется пока ты тут куришь…» Я вернулся в купе. Мудак Гена уже забыл про тётю, и другая мысль завладела его сознанием: «Я еду в самом дорогом вагоне в поезде! Я имею право курить где хочу, потому что я заплатил больше всех денег! А эта Оля, проводница мне говорит иди кури в тамбур! Она заплатила столько денег чтобы говорить иди кури в тамбур? А я заплатил и имею право!»

По приходе сначала литовских а потом белорусских пограничников Гена присмирел, пытался встать по стойке смирно, сказал белорусскому пограничнику «ачу» (это значит спасибо — гордо объяснил мне Гена шёпотом).

От всего этого разило такой неприятной нереальностью, какая бывает только во сне, что я выпил купленной в привокзальном супермаркете водки гера, залез на верхнюю полку и заснул нахуй.

Проснулся часа через два, вышел в тамбур покурить. Там пили пиво Мудак Гена и литовский мужчина. «Какое право она имеет выбрасывать мой самогон в окно! — кричал Гена. — Мой дедушка гнал этот самогон, я заплатил за самый дорогой билет, а она выбрасывает в окно! Дедушка, понимаешь! Я шестнадцать лет ехал и увидел только могилки! А она в окно!» Я понял что речь идёт об Еврейской Маме и ушёл в вагон-ресторан.

Там ко мне вышла сонная печальная женщина. «А не дадите ли вы мне чего-нибудь съесть и водки сколько-нибудь?» — спросил я её. «Не знаю, — ответила женщина, — сейчас поищу, может осталось что-нибудь». Вынесла мне минут через десять холодную котлету с холодными макаронами и сто грамм тёплой водки. «Годится?» — спросила женщина. «Спасибо вам огромное» — ответил я искренне. Женщина села за соседний столик, закурила и стала смотреть в чёрное беспросветное окно. «Когда мы уже куда-нибудь приедем, вы не знаете?» — спросила она вдруг. Я пожал плечами — мне-то откуда про это знать.

В купе очень громко храпел угомонившийся наконец Гена (мудак не может не храпеть), он спал не снимая дорогих видимо очков. Я двинул его кулаком в бок. «А? Что?» — испугался Гена. «Храпишь» — сказал я ему мрачно. «А», — успокоился Гена и снова захрапел.

Проснулся я от того, что солнце светило мне прямо в морду. Выглянул в окошко — мы стояли на безвестной какой-то станции. Прямо напротив нашего вагона было заведение с вывеской «Бюро ритуальных услуг». «Родина» — понял я.

Гена всё так же храпел в очках. Я слез вниз, надел кроссовки и, распрямляясь, въехал со всего маху в чугунное ограждение, придуманное неизвестным кулибиным для того, чтобы матрас не съезжал с верхней полки. Старушка из Новгорода перестала рассказывать про неудачные сосиски, которые она купила две недели назад («Каша, ну чистая каша, раньше хорошие были и недорогие, а тут купила — каша, я к продавщице пришла, говорю, зачем же вы мне старушке кашу продаёте, а она говорит кушайте что привезли») замолчала и стала смотреть на меня с ужасом. Я улыбнулся старушке, чтобы её ободрить, но тут сам заметил что мне на штаны и по очкам тоже льётся кровищща. Потом забегала проводница с идиотским своим йодом, но я впрочем вылил просто себе на голову остатки литовской водки и все в конце концов успокоились.

Потом мимо окна проехало кладбище очень ржавых паровозов, город Пушкин, начались спальные районы в которых я никогда не бывал и надеюсь никогда не побывать, надписи на гаражах «Ленин — вождь, а Путин — вошь», «ВЛКСМ», «Свободу Лимонову», просто так ХУЙ красивыми буквами. Угрюмый и неприветливый мудак Гена проверял содержимое своего чемодана — не спиздили ли чего. Такой чемодан в семидесятых годах был у нас дома — рыжий, прямоугольный, с металлическими уголками и ржавыми застёжками.

Ну и всё, ну и приехали. И вышел я на перрон с разбитой своей головой и залитыми кровищщей штанами, посчитал в уме список восполнимых и невосполнимых потерь и приобретений (у меня очень строгая внутренняя отчетность, несмотря на внешнее распиздяйство) и подумал вот про что. А в общем не помню я про что я подумал.

К реальности возвращаться не очень хочется, гадкая она какая-то у вас реальность, чем дальше, тем гаже и гаже, так что уезжаю через пару часов в Москву нахуй. Побеседуем с московской милицией, у меня накопилось ей сказать пару слов.

В общем, если кому-то хотелось бы со мной повидаться, приобрести книжку без ненужного посредничества российской почты, я буду четвёртого числа на ВДНХ (у Массы тут подробно), и потом ещё в каких-то пирогах вроде бы на Никольской в тот же день, часа в четыре. Я буду читать там свои художественные произведения с выражением а также отвечать на записки из зала, потому что я знаю больше всех и очень сильно дохуя умный. Потом распитие горячительных напитков. Или во время, я не знаю.

В общем так примерно. Если кто-нибудь знает номер моего мобильного, то можно будет на него звонить завтра к вечеру — он к тому времени вернётся из Вильнюса.

А в целом необходимо признать, что в вечной борьбе Добра со Злом, победило как обычно простое и безнадёжное мудачество.

«Молодой человек, вы не знаете, что это за дом?» — спросил меня очень старый старик с двумя всего зубами во рту, один слева сверху, а другой справа снизу, и показал пальцем на домик, который расположен у меня прямо во дворе. «Не знаю, — притворился я, — Извините». «Как?! — поразился старик. — Вы тут живёте и не знаете?! Да ведь этот дом Владимир Ильич Ленин подарил медсестре, которая за ним особенно хорошо ухаживала! Вот тут смотрите крышу перекрыли — раньше была деревянная, а теперь железная, лаком ещё покрыли, я тут семьдесят лет живу».

Я потом поднимался в лифте и думал про то, что всё равно моя история про Маму Милицейского Капитана — она была лучше, хотя скорее всего и неправда.

Однажды хотел спуститься в лифте с музыкантами из ансамбля крематорий, но в лифте загорелась лампочка что перегрузка. Ну я извинился и вышел, и спустился со второго этажа на первый пешком. Тяжёлые мы все стали, мокрые и разбухшие, вот что. Ну или я может один такой, не знаю.

И ещё я не знаю зачем я иногда хожу ещё на рокконцерты. Я из них выхожу всегда совершенно больной и разрушенный.

У Григоряна есть одна очень хорошая песня про то, что пиноккио датский принц, пиноккио чёрный маг ну и так далее. Но он её нигде не исполняет, потому что эта песня кроме меня никому не нравится. А если она нравится мне, то это всё равно что она вообще никому нахуй не нужна. То есть я же ведь не побегу махать под неё зажигалкой, да и свистеть я умею в основном только про себя и в полной тишине. И если таких как я собрать даже полный ледовый дворец, шуму от нас не будет вовсе никакого, ну разве что вздохнём все иногда, в общем один сквозняк и никакой радости.

Так что вот так и поёт он по сей день про то что мы живём для того чтобы завтра сдохнуть. Хотя и сам знает, что это не совсем так.

Борис Борисович Гребенщиков придумал такую штуку что в художественных песнях можно ругаться матом.

Авторство песни впрочем на целомудренном сайте аквариума обозначено как группа «Х** забей!»

Похоже, что содержатели интернет-страницы, в отличие от Б. Б. Гребенщикова, знают, что «достойный человек питерской закваски никогда не позволит себе табуированной, запрещенной лексики» (Дм. Каралис, директор Центра современной Литературы, писатель).

А между тем вокруг моего дома совсем уже осень. Ещё вчера она была только на земле, а сегодня вообще уже везде, даже у меня на балконе.

Очень сентиментально, я понимаю. Но мне можно.

Вообще редкий мой день рождения можно вспомнить без содрогания. Но особенно запомнились два юбилейных.

В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году в свой день рождения я стоял дневальным по роте. В наряд меня отправил командир отделения Ваха Хамхоев, с которым у меня был затяжной конфликт, закончившийся в конце концов огромными пиздюлями. Мне, конечно, а не ему, но это ладно. Ну вот значит, где-то уже после отбоя пидарашу я взлётку (то есть мою полы в коридоре для построений) и тут вызывают меня срочно в штаб. Ну, я оправляюсь, застёгиваю крючок на горле и иду в штаб получать очередной какой-нибудь пизды (просто так же в штаб не вызывают, тем более срочно). А там сидят нарядчики — Вова Захаров, Витя Заплаткин и Марк Цынман, довольные страшно. Налили мне чаю, даже с сахаром и вручили мне подарок: пачку сигарет дюбек, которую купили вскладчину. Вот вам крест — это был самый прекрасный подарок, полученный за всю скучную мою и неказистую жизнь.

А когда мне исполнилось тридцать, я как раз разводился с женой и обдумывал как бы съебать куда-нибудь подальше, но это впрочем тоже неинтересно. В общем проснулся я утром, включил телевизор, а там шла программа из тех которые передаются для придания бодрости тем, кому надо в девять часов быть на работе. Я к тому времени к счастью ни на какой службе уже не работал, так что смотрел её просто так. Ну и вот в этой программе лично для меня ансамблем крематорий была в то утро исполнена песня: «Ну вот нам уже тридцать лет. Ну вот нам уже тридцать лет. Ещё тридцать лет — и пиздец».

В принципе так не бывает, но тем не менее это чистая правда. Я дико расхохотался, быстро поругался с супругой и пошёл в магазин. Купил там себе две бутылки водки и обе их, между прочим, выпил. Вечером потом пришли какие-то гости, приличные все люди, но я их не очень помню. Помню только что никаких продуктов я в тот день принципиально не покупал, так что супруга моя кормила их квашеной капустой, водку я всю выпил, и гостям кажется было не совсем весело. Зато я сидел во главе стола и был совершенно всем чрезвычайно доволен.

Как показывает практика, практически каждый человек знает строки «вот нихуя себе, вот нихуя себе», но никто не знает этого стихотворения целиком. Восполняю этот печальный пробел. Привожу стихотворение полностью.

По моему мнению, это лучшее стихотворение, написанное в русской поэзии. А вы можете думать всё, что вам заблагорассудится.

Это я зачем-то полез в кроссроудс. ру поинтересоваться, что про меня тут пишут. Тщеславие, знаете ли.

Меня вот уж сорок почти один год страшно интересует генезис этой ненависти. Почему? Что я такого сделал Юджину Муравиоффу, чтобы он так искренне желал моей смерти? Неужели тот факт что Слава Курицын опубликовал какие-то неизвестные мне выдержки из моего ЖЖ в своей газете выводит меня из списка лиц, достойных российского гражданства?

Вообще, ненависть всегда являлась для меня совершенно необъяснимым чувством. Я, когда с ней сталкиваюсь, всегда прихожу в большую растерянность. Помню, один мой приятель, о котором я за десять лет знакомства подумал в общей сложности минут пятнадцать, трясясь от этой самой ненависти, оторвал мне рукав рубашки. Мне не жалко было рубашки, мне было непонятно зачем это. И случаев таких, что человек, которого я даже не помню как зовут, оказывается меня долгие годы искренне ненавидит, их было дохуя.

Я много про это думал. Например думал что возможно каким-то людям кажется, что я очень легко живу, а воздаяние ко мне никак не приходит. То есть у людей страдает чувство врождённой справедливости, ну как у того муравья, который всё никак не дождётся когда к нему постучится наконец стрекоза. А стрекоза, сука, всё скачет. Но это глупо как-то, это тема для басни поэта Быкова. Зависть? К чему? Классовая неприязь? Совсем смешно.

Нет, никогда я этого не узнаю.

Да, спасибо всем, кто поздравил. Глупо как-то отвечать через сутки, но тем не менее.

Вчерашний мой день рождения удалось уничтожить без особенных происшествий. Все живы и даже относительно здоровы. Чего смело можно пожелать практически всем из ныне живущих.

Я никогда вот не бывал Очень Важной Персоной, такова уж моя печальная участь. Но внутри Зон для этих самых персон бывать иногда случалось.

Там в общем-то неплохо — охрана и милиция все приветливые, регистрацию не спрашивают, никогда не скажут «куда лезешь», а скажут «Вам лучше пройти сюда», смотрят преданно и даже похоже ждут на чай.

Зато только стоит только перейти линию этой Зоны, как та же самая милиция валит тебя на пол, роется в сумке, отбирает всё пиво и грозит кандалами.

Но впрочем, хуй со мной — я больше переживаю за тех, кто ВСЕГДА находится внутри этой зоны. Они ведь даже если бы и захотели, всё равно не могут из неё выйти, потому что всегда носят её вокруг себя. Сядут в машину — эту зону образуют мотоциклисты, приедут домой — снайперы. И вот посмотрят они вокруг — все улыбаются, хорошо им. Пойдут в другое место — там тоже все милые и добрые. Вот они и думают, что везде так. А рассказать как оно на самом деле им некому. Потому что помощники их, которые вроде бы должны всё знать, они тоже в метро не ездят. Посмотрят эти помощники иногда телевизор, или прочитают в газете что-нибудь неприятное и возмущаются — врут ведь! Ведь не так оно всё! Не то чтобы эти помощники мерзавцы, нет они наоборот за Справедливость. Звонят они сердитые в редакцию и там какого-нибудь журналиста тут же под жопу — чтоб не пиздел больше.

Вот Ельцын был молодец. Однажды, как раз перед тем как он стал Президентом, сел он как-то раз в троллейбус (автомобиль москвич у него тогда как раз сломался) и поехал в поликлинику получать бюллетень по ОРЗ, чтобы не ходить на работу. Неизвестно, что он там увидел, но как только он прогнал Горбачёва, он тут же махнул рукой Гайдару и Чубайсу: «Продавайте всё нахуй!». Ну, тех-то два раза просить не надо.

И вообще он был неплохой, Ельцин, весёлый хотя бы. Пел, плясал, с моста падал. И люди при нём служили тоже весёлые — один рыжий, другой говорил смешно, третий в кинофильмах с голыми бабами снимался — ну чисто двор покойной императрицы Анны Иоанновны. И щёки у всех — во! морды румяные, лоснятся. Пусть и наворовали, так оно хотя бы им впрок пошло.

А нынешние что? У кого из них можно запомнить хотя бы лицо и фамилию, не говоря уже про должность? Крысиные усики, рыбные глаза, жабьи рты, а то и вообще ничего — пусто. Один только премьер-министр похож на состарившегося пупса, да и тот если неосторожно пошевелится, так оно всё сразу потрескается и осыплется. Какие-то всё потусторонние тени — то ли ещё не воплотившиеся, то ли уже развоплощающиеся. А скорее всего они такие и есть — вечно между той стороной и этой.

Царь Горох когда-то воевал с Грибным Царём, так вот именно так должен был выглядеть отдельный Бледнопоганочный Полк.

Даже и Юрий Михайлович Лужков, которому, казалось бы всё нипочём, и тот ссутулился, осунулся, куплетов больше не поёт и монологов под Жванецкого не читает — не время. Проснётся только иногда ночью и мечтает: вот бы построить что-нибудь этакое Грандиозное и никому не нужное, чтобы все вокруг охуели и с восхищением говорили: «Да ты, Юр Михалыч, совсем ебанулся!» Но нет — вздыхает Юрий Михайлович и снова лезет под одеяло — пустое всё, пустое.

Октябрь

Между прочим сегодня кажется день рождения у Вовки.

Благодаря Вовке я приобрёл множество полезных и даже секретных знаний: я знаю всё про нефтеналивной терминал в порту Высоцк, какие сигналы должен подавать капитан перед входом в порт, где берут лоцмана и даже про то, сколько запасов сурьмы разведано в Якутии.

В самые тяжёлые минуты моей жизни я занимаю у Вовки немного денег. Вовка денег просто так не даёт — он обязательно сначала рассказывает мне о том, что так, как я живу, жить нельзя, потом поит меня кофием из специального аппарата (не помню сколько там паскалей давление, но именно столько, сколько нужно) и только потом отпускает. Ещё у Вовки работают три бывших матроса, они тайком от Вовки всегда обязательно поят меня коньяком.

Когда-то очень давно я сочинил даже про Вовку разные истории^{2}, но они к сожалению все до единой неправда.

Ах! какую машину я поймал вчера на углу каменоостровского проспекта и улицы профессора Попова (в Петербурге принято всегда, при назывании улиц и площадей, называть звания, имена и отчества: никто никогда не скажет «остановите на площади Толстого», обязательно скажут «Льва Толстого»). Я был несколько выпимши и поэтому забыл, что я не блондинка, чтобы возле меня останавливалась такая машина. Ну в общем большая и толстая. Ну я значит открываю дверь: «Кондратьевский-Бестужевская» говорю. Потом вижу что всё переднее сидение завалено хризантемами. «А? Что! Ты кто? Пшол! Пшол вон!» — закричал водитель.

Нет, ну понятно, что первой моей рефлекторной реакцией было сказать «а кусай ты захуй, перхоть ты подзалупная». Но я не стал ничего этого говорить. Во-первых потому что он выскочит и начнёт Пиздеть, потом начнёт махать руками, возможно даже набьёт мне морду, а вопрос тут какой-то до такой степени второстепенный, что морды жалко, а во-вторых (и самое печальное) проблема состоит в том, что я его в общем-то понимаю.

Ну неприятно ему нас видеть — выпивших своих соотечественников в мятых штанах и пыльных кроссовках, тем более в тот момент, когда, судя по хризантемам должна к нему вот-вот выйти та самая прекрасная блондинка, которой я безусловно не являюсь.

Вот это самая большая моя проблема — я их всех в принципе понимаю и даже наверное жалею. То есть хуёвый я боец. Когда их всех повытаскивают из толстых машин, я вряд ли буду пинать их ногами.

Да мне даже президента Путина жалко, вы будете смеяться. Ну вот нашёл мелкий чиновник оброненное кем-то колечко, стал властелином всего, и искренне верит, что он молодец и что вот ещё чуть-чуть и всех победит. И никто не скажет ему, чтобы посмотрел он на своё лицо в зеркале — ни равнодушные его подданые, ни верные соратники. Жена одна наверное что-то понимает, но он с ней не разговаривает в последнее время.

Вот кого, кстати, больше всего жалко — это как раз её. Мы-то чего. Не таких видали.

В Петербурге наконец-то судят скинхедов — убийцев таджикской девочки, как и было строго-настрого приказано Валентиной Ивановной Матвиенко.

Из более подробных пояснений впрочем выясняется, что девочка вообще-то не таджикская, а цыганская, и вообще не та девочка. А с другой стороны какая в жопу разница — таджики там, цыганы. Чернявые все, в цветных юбках, всегда беременные — хуй их разберёшь кто есть кто.

Очень похоже на рекламу какого-нибудь сотового оператора в метро: «ВСЕ ЗВОНКИ БЕСПЛАТНО!!!!!!» написано огромными буквами. В конце предложения стоит звёздочка. В правом нижнем углу крошечная надпись про то, что не все, а только входящие, если вам звонят с правильного тарифа, а исходящие бесплатно только двадцать девятого февраля, при условии, что оно выпадает на пятницу, и не весь день а с двух часов ночи до четырёх утра.

Но приятное впечатление уже осталось.

и в отличие от автора этой строки, угодившего таки в орденоносцы третьей степени, он пока работает, тьфу-тьфу-тьфу.

За последние несколько месяцев я благополучно просрал несколько чрезвычайно выгодных предложений, единственным недостатком которых было то, что они мне были нахуй не нужны.

Так, в частности, я так и не поработал с Виктором Шендеровичем над сценарием к кинофильму Вавилен по роману Пелевина. И никогда уже Константин Хабенский и Мила Йовович не произнесут выдуманных мной слов и не совершат предписанных мной действий. А всего-то и надо было — выпить немного водки и искренне написать, что я на самом деле думаю про черновой сценарий Шендеровича. С тех пор из-за той стороны зеркального стекла более никаких сообщений не поступало.

Можно было бы ежемесячно ездить на разнообразные писательские форумы балтийских государств, но я (опять же выпив немного водки) вместо того, чтобы выразить тёплую благодарность организаторам, чёрство ушёл обедать с двумя литовскими девушками (совершенно между прочим платонически), просто потому что они были гораздо приятнее, чем все эти вместе взятые писатели, и тем самым этих писателей и организаторов, кажется чрезвычайно оскорбил.

Сейчас осталось ещё одно дельце, которое, я судя по всему тоже благополучно проебу и стану окончательно счастливым.

До гипотетической получки осталось триста рублей, и совершенно непонятно, почему я такой довольный. А вот довольный и всё. По-моему я всё же очень охуительный молодец.

Более всего мне не даёт таки покоя тайна председателя футбольного союза Вячеслава Колоскова.

Какое волшебное слово он знает? Ну вот помните в киносериале Дживз и Вустер (чрезвычайно прекрасный сериал кстати) было такое слово на букву Ю, которое непременно делало неприятеля тихим и покорным.

Вот. И подумайте теперь над тем словом, которое знает Вячеслав Колосков. Какое слово может быть одинаково страшным для Горбачёва, Ельцина, Путина, и возможно даже что для Андропова, Черненко и Брежнева. Нет такого слова. А с другой стороны получается что есть. Вот у меня тут половина ленты фантасты или просто так ебанутые — ну вот придумайте что-нибудь. А вот Хуй. Не может такого слова быть. А у Колоскова оно есть.

Категорически поддерживаю. Спасибо Ёжиньке за ссылку.

Такая позиция кстати среди поклонников условных картье и мерседесов (не знаю впрочем что там сейчас у них считается круто) называется лузерством.

Вот уж мерзейшее словечко, пришедшее к нам вместе с макдональцами и пастой блендамед (я кстати чищу зубы пастой новый жемчуг. И не потому что дешевле, а потому что вкуснее. Очень жалко что пропала куда-то болгарская паста поморин — она была солёная и из неё ещё можно было добывать спирт, если дать ей отстояться в стакане).

В русском языке всегда было слово «неудачник». Неудачник — это такой человек, у которого не получилось сделать то, что для него самого очень важно и он сам это понял. У писателя Житинского в романе потерянный дом есть очень хороший пример такого неудачника. Там один поэт писал всю жизнь стихи, жил в подвале и думал что занимается чем-то чрезвычайно важным, а потом вдруг однажды понял, что стихи его хуйня, ну и повесился. Вот это — неудачник.

А лузер — это человек, у которого нет медицинской страховки и банк ему не даёт кредита, потому что у него плохая кредитная история или вообще никакой истории нету. Он не ездит в автомобиле самой последней модели, у него нет домашнего кинотеатра и у телефона его нет цветного дисплея, если этот телефон вообще есть. И при этом довольный, гнида. Ему блядь сука даже не стыдно!

Буржуазное общество (которое в России к счастью пока существует в основном среди офисных работников) легко простит и даже пожалеет неудачника, но обязательно постарается уничтожить лузера. Потому что он, сука, не тратит денег. А единственная священная обязанность гражданина цивилизованного общества — это тратить как можно больше денег на разное ненужное для того, чтобы другие люди могли эти деньги получить и потратить их тоже на что-нибудь ненужное. И таким образом все как бы при деле. В девять утра все уже на рабочем месте, приятно посмотреть.

А если вдруг все перестанут покупать эти особые зубные щётки, плазменные панели и стогигагерцовые компьютеры, тогда все их производители разорятся и работники среднего звена останутся без работы и тоже станут лузеры. А человеку, который пользуется словом «лузер», остаться без мобилы или машины — это всё равно как если бы скинхеда выебал в жопу негр. Нет, даже страшно про это думать, что может сделаться с таким человеком.

В первой половине девяностых годов Соединённые Штаты Америки начали оказывать большую помощь тому, что осталось от бывшего Советского Союза. Ну, например, были выделены какие-то неисчислимые сотни миллионов долларов просто так, даром, только на организацию фондовых рынков в бывших республиках, в которых как правило никаких вообще рынков, кроме центрального базара отродясь не было.

Однако, раз уж сотни миллионов выделены, то почему бы и не организовать фондовый рынок? И организовали. Например в Казахстане на фондовом рынке продавались акции дрожжевого завода в Каскелене, ниточной фабрики в Чемолгане и один процент акций государственной компании Мунайгаз.

Европейский Союз, увидев такое дело и хорошо зная, что американцы просто так денег платить ни за что не станут, тоже решил поучаствовать, но по бедности, а скорее по жадности развивал в основном электричество и водоснабжение.

Да их вообще смешно сравнивать — сша и еэс. Юсаид (United States Agency on International Development) на выделенные средства немедленно откупил себе малосемейное общежитие возле американского посольства на улице Фурманова, выселил жителей и произвёл там такой ремонт, что я туда как-то заглянувши, охуел — вот чего оказывается можно сделать из простой малосемейки (кто жил, тот знает). А европейский Тасис (Technical Assistance to the Commonwealth of Independent States) снимал в основном комнаты в разных НИИ, типа геологии и картографии. В одном из офисов Тасис я даже некогда, ещё студентом, когда подрабатывал ночным сторожем, даже хранил в стенном шкафу запрещённый матрац.

Ну и понятно, что совсем без местных жителей обойтись они не могли. Переводчики, шоферы, уборщицы — не повезёшь же их из америки и англии. То есть довезти-то можно, но за такие деньги (долларов сто-двести) они работать не станут. Так что надо делиться выделенными деньгами и с коренным населением, хочешь не хочешь.

Я тогда только что приехал обратно в Алма-Ату и снимал в долг квартиру с двухногим столом и койкой-с-шариками на углу улиц Комсомольской и Дзержинского (к тому времени Толе-би и Наурызбай-батыра) и срочно искал работу, потому что денег, заработанных на строительстве унитазной фабрики в Джамбульской области, не осталось даже на жигулёвское пиво, не говоря уже про пищу. Ну и как-то в пятницу, а может быть в среду, мне было назначено сразу два собеседования в качестве переводчика — одно у американцев в компании кей-пи-эм-жи, а другое у европейцев (предыдущее у австралийцев я совершенно просрал, потому что не понял вообще ни одного слова, чего они говорят).

Американцам меня предложила бывшая моя, не знаю как это называется, не сожительница, а такая женщина, к которой ездишь за тысячу километров, чтобы три дня поебаться. К тому времени она впрочем была уже в процессе вступления в брак с израильским евреем по имени Зохмар и действовала чисто благотворительно или не знаю, хуй их женщин разберёт. А к европейцам меня направила бывшая подруга бывшей моей жены. В общем, никуда в этом мире без баб, да.

После беседы со мной американцы предложили мне двести пятьдесят (в девяносто четвёртом это было не много, но нормально). После этого я пошёл к европейцам, которые предложили уже триста. Я пошёл обратно к американцам и сказал, что вот такая история, и они мне тут же предложили триста пятьдесят, азарт видимо такой. Если бы на моём месте был умный человек, он бы пошёл к опять к европейцам, а потом к американцам и так далее. Но я никогда не был слишком умным и поэтому согласился на оба предложения, только они об этом так никогда и не узнали.

И с тех пор начался в моей жизни чрезвычайно безоблачный период.

Я просыпался в восемь часов утра, мылся в сланцах под душем, распевая хоп-ов-деливеренс, скакал дворами на службу (там было ровно двенадцать минут ходьбы) и кокетничал на ресепшыне с девушкой Надей.

О прекрасная девушка Надя! Где-то и по сей день лежит в моих ностальгических бумажках приглашение на её фаревел-парти с припиской карандашом. Всё могу простить американцам — Кубу, Ирак, Косово, но девушку Надю сволочам этим и пидарасам не прощу никогда. Ну и что что максимальная степень моей с ней интимности состояла в том, что я провожал её до автобусной остановки. Это никого не ебёт, какая была степень интимности, но ответить им однажды блядь сукам таки за всё придётся.

Ну впрочем ладно. Я уже открыл дверь на балкон и злобно туда подышал, так что да и хуй с ними.

Английские буржуи выдали мне первый в моей жизни персональный переносной компьютер. Вы сейчас такого компьютера не найдёте ни за какие деньги: это был лэптоп тошиба весом в девять килограмм, триста восемьдесят шестой процессор, сто двадцать шесть мегабайт диск и восемь мегабайт памяти. На нём работали все программы, которые есть у меня сейчас, только гораздо быстрее. На нём я научился всему тому, что умею сейчас: выковырять дискету при помощи плоскогубцев, отформатировать диск, уронить этот компьютер на пол, чтобы у него треснул экран, играть в дум-два (на нынешнем моём компьютере кстати не запускается, я пробовал недавно). В нём был разложен первый в моей жизни пасьянс и обнаружены все мины в игре сапёр. Он первым из моих компьютеров подхватил вирус, заболел и перестал загружать виндовс. Я его две недели лечил всякими средствами, возил потом к доктору и он выздоровел.

А отдал я его через пару лет обратно совершенно бездушно — железка, она и есть железка. Разные мы.

Работа на две конкурирующие конторы оказалась вовсе не такой страшной. Я тогда ещё не был такой ленивый мудак как сейчас, и при переводе текста с одного языка на другой у меня тогда ещё не начинался насморк.

С европейцами я договорился, что буду работать дома, а у американцев я должен был сидеть в офисе с девяти до шести. Что между собой совершенно не конфликтовало. То есть, если я не успевал перевести что-то вечером европейцам, я переводил днём, сидя в офисе у американцев.

Но зато когда я получил первую зарплату! Ой, блядь, нет, не будет никогда у меня больше такой зарплаты, сколько мне ни заплати, хоть миллион.

Я получил в одном месте триста, потом пошёл в другое место и там мне дали триста пятьдесят. Я перешёл улицу и купил себе телевизор. Пересчитал деньги — а их ещё пятьсот! Я блядь этот телевизор пытался купить все четыре года, которые проработал учителем в школе. И всегда он, сука, стоил ровно в два раза больше, чем я мог скопить, независимо ни от какой инфляции и экономических реформ. Если я зарабатывал триста рублей, он стоил шестьсот, если десять тысяч — он стоил двадцать, ну и так далее. Я всё время от него отставал. А тут вдруг я вырвался вперёд и купил его таки, пидараса.

Он честно мне показывал чего-то лет пять, а потом я его тоже бросил вместе с обгорелым креслом и спутниковой антенной, когда уезжал однажды навсегда ранним утром в город Петербург. Ну не продавать же его, прости Господи.

Купив телевизор, я прошёлся по периметру коммерческих киосков. Остановившись возле каждого из них, я с удовлетворением думал, что могу купить всё, что в нём находится вместе с продавщицей. Но я так ничего и не купил, кроме пары банок пива туборг с потным человеком на картинке. Возможность купить что-либо без ущерба для кого-либо совершенно лишает покупку постыдной радости. Ну вот когда я, опять же работая учителем, купил себе однажды тайком сникерс, вместо того, чтобы отнести деньги в семью, и с наслаждением сожрал его вместе с обложкой за киоском — это было стыдно конечно, но вкусно. А так — хоть сто их покупай, хоть двести. Нет, не хочется.

Ну не то чтобы я вдруг додумался до такой умной мысли что не в деньгах счастье — оно безусловно не в деньгах. Но хоть радость-то должна быть? Когда ещё телевизор покупал и присматривал себе видеомагнитофон — она была. А тут вдруг устал как-то, кончилась.

Ну пришёл домой, выпил пива да и спать лёг.

«Знаешь, Дима, такие люди как ты, у нас живут только во флориде», — сказал мне однажды американец по имени Джек, когда мы курили на лестнице. «You're a beach man type». Я был польщён, я тогда действительно был молодец.

Джека впрочем выпизднули из компании за нечто мне так до сих пор неизвестное. То ли он пьяный напился и американского посла послал нахуй, не знаю. Он уехал на Рождество и никогда не вернулся. Неизвестно, что там у них там в америке происходит в Рождество, может быть они друг друга к столу подают, но нас это не ебёт. Главное, что в офисе их в это время нету и можно курить прямо на рабочем месте.

Это художник Александр Войцеховский приходил сегодня в издательство геликон-плюс.

Я решительно не знаю, что выбрать, потому что там всё прекрасное, поэтому пусть будет как попало.

Охотник подходит к заветному дуплу

Васо отказывается идти на свадьбу своей сестры. Грузия.

Ежи

Молодая французская путешественница m-lle Симона Велье невзирая на протесты своих новых друзей отправилась в горы одна.

Встреча с Большой Камышовой Уткой

Приехал издалека.

Не решается войти в дом

Жить осталось чуть-чуть, а жизнь не смотря ни на что прекрасна.

Фикус после пересадки в бывшую кастрюлю, опасаясь шизофрении отсушил у себя ненужную вторую ветку и теперь расцвёл махровым совершенно цветом, выдавливая из себя в каждый день по новому листу. Скоро он станет в два раза больше чем я.

За окном происходит самая удивительная осень, которую я когда-либо видел в городе Петербурге. В первую свою тут осень ещё прошлого века я так никогда и не увидел солнца — оно появилось только в следующем марте.

Выпил вчера перцовки с украинским салом, привезённых прекрасной Бози и хочу теперь в Киев и в Чернигов хочу и ещё во Львов. И в Одессу тоже хочу. Не насрать ли мне на всё и не сесть ли в поезд? В поезде хорошо и у меня есть новый ни разу не использованный синий паспорт (прошлый я проебал в Москве).

В издательстве амфора плавают чорные жырные рыбы с бессмысленными глазами. Я там опять издаю книжку.

«Дедушка мой Яков Абрамович вовсе не был моим дедушкой». «Дед Миша вернулся с отечественной войны в тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году» — ничего этого там не будет. Попозже бы чуть. Съездить бы сначала в унылую Швецию за тоской по родине, а потом уже издавать книжку, но нас тут никто не спрашивает. Будет опять римейк. Зато дадут денег.

А в целом опять же не смотря ни на что всё действительно как-то неожиданно вдруг сделалось заебись.

Куда блядь? Почему?

Прослушал по радио подряд пять песен ансамбля бигуди. А ведь хороший же он был этот Гришковец, я на его спектакль ходил. Я всё что он там рассказывал, понимал, хохотал и практически даже плакал. А тут вдруг не про меня и вообще раздражает.

Куда и почему оно всё исчезает? Что оно вообще было? А хуй его знает и спросить ведь некого.

Не царям, Лемуил, не царям пить вино, и не князьям — сикеру. Чтобы напившись, они не забыли закона и не превратили суда всех угнетаемых.

Дайте сикеру погибающему и вино огорчённому душою. Пусть он выпьет, и забудет бедность свою, и не вспомнит больше о своём страдании.

До чего же интересная книжка однако. Особенно открытая на первой попавшейся странице. Пью пиво и читаю с наслаждением.

Кстати, Евреи, давно хотел задать идиотский вопрос: наш Ветхий Завет — это у вас называется Тора или Талмуд?

Я впрочем не о том хотел попиздеть, я о другом совсем.

Вот Вова изумляется под замком (да, да, это некорректно, я знаю) тому, что многие люди восхищаются творчеством художника Войцеховского.

Ну, во-первых, я не понимаю, почему Вова, будучи сам художник, не понимает того, что изобразить тремя линиями эмоцию, причём правильно изобразить — это на самом деле очень сложно, а точнее вообще на практике невозможно.

А во-вторых. Во-вторых я сейчас обижу Вову, который безусловно прекрасный художник. Он очень хорошо рисует. У него есть СТИЛЬ (который я много лет пытался тоже выработать для себя, но так и не получилось). Я видел несколько тысяч его рисунков. Среди них не было ни одного плохого. Но не было и ни одного, от которого можно расхохотаться или загрустить. Они нормальные. А вот волшебства нету, ну нету, пусто. И не становится страшно интересно — а кто же там, в заветном этом дупле?

Ну я опять не знаю. Вот помните был в мультфильме Волчок — у него один глаз был живой, а другой мёртвый. Или Ёжик, который плыл на спине по реке.

Нет, не умею я такие штуки объяснять.

Ноябрь

Был в субботу на Сытном рынке, очень удивился, что там везде продают очень много тыкв. Я вообще только одно знаю полезное применение для тыквы — добавлять её в манты. Но манты тут никто делать не умеет, а предположить, что петербуржцы вдруг полюбили тыквенную кашу — такое может прийти в голову только такому человеку, который эту кашу никогда не ел.

Вообще с развитием прогресса всё больше попадается на улице странных вещей. Очень много стало сумасшедших, которые на ходу громко разговаривают сами с собой.

Основной болезнью населения похоже сделался правосторонний отит — часто можно видеть людей, прижимающих ладонь к уху, обычно именно к правому. В самый неподходящий момент у некоторых людей вдруг что-то начинает шипеть и щёлкать внутри или там начинает разговаривать масяня — видимо у них сломался Органчик и им пора идти к часовых дел мастеру починяться.

Про хелувин же чего сказать? Можно конечно одеться скелетом, научить своих детей петь джингл-белз, самому на днях рождения петь хэппи-бёздэй, дарить любовнице картонное сердечко на валентинов день и жарить индейку в день благодарения, и почитать себя по этим причинам жителем Цивилизованного Мира. Только не надо увлекаться. А то ведь эдак можно однажды решить, что всё это по-настоящему, нарядиться в костюм того же бэтмана да и полететь устанавливать справедливость этажа эдак с шестого. Бэтману — бэтманово.

Видел я кстати однажды кино про этого бэтмана. У него торжество Добра всегда состоит в том, что всё вокруг горит, всё разломанное, валяются повсюду дохлые людишки, а он стоит посреди всего этого ну такой блестящий, такой охуительный — вот оно и счастье наконец пришло к жителям Проклятого Господом Города.

Вышел сегодня из издательства с полным карманом денег. Ну это для меня полный карман, другому кому может быть столько денег жена утром даёт на пирожки. Посмотрел на мрачную Чорную Речку и подумал, что необходимо доставить себе немедленно какое-нибудь неизъяснимое наслаждение.

А какое наслаждение? Водка? Марафет? Девочки? Два енотовых тулупа? К цыганам? Скучно.

Пошёл в сторону метро, может быть там какое-нибудь наслаждение есть. Тут же вижу — подвал. Надпись «художник». Спустился — а там внутри прекрасное всё вообще. Сладостные разные пастели и сангины, карандаши и кисти одна другой лучше. И уголь и бумага разная наощупь. Если бы там продавали офортный станок, я бы немедленно купил офортный станок, но к счастью его там не было.

В общем у меня оказалась железная воля и оставил я там всего-то около пятидесяти долларов, купивши себе стоячий мольберт (это давняя моя мечта) и немного карандашей. Ну ещё там по мелочи всякого.

И немедленно стало хорошо.

Я никогда не был особым поклонником того воплощения Идеального Мира, которое столько лет строили Ленин-Сталин-Хрущёв-Брежнев.

Более всего оно напоминает мне те модели, что строили у себя в ящике известные роботы Трурль и Клапауций: отнять свободу слова — вернуть свободу слова, всех посадить — всех выпустить, всё засеять — всё повыдергать, собрать камни — разбросать камни.

Хороший парикмахер знает, что после таких экспериментов единственное, что можно сделать умного — это побрить клиента наголо и начать всё сначала.

Вот собрались люди строить узкоколейку. Поначалу-то все горели. «А давайте вот так сделаем! А ещё вот так! А если вот так попробовать?» А потом, когда стало ясно, что и так и эдак всё равно чем дальше, тем узкоколейка кривее, все погасли как-то, устали, стало скучно. Один сказал «да какая хуй разница», другой в лес пошёл посрать и не вернулся, остальные заподозрили что он в бараке мыло спиздит, побежали его искать, сами спиздили у всех мыло и тоже не вернулись. А контуженные идиоты наподобие павки-корчагина к тому времени уже все померли.

Ну и сдали узкоколейку буржуям на металлолом за возможность сниматься в рекламе пиццы и хрустеть со вкусом.

Так что с последним вас праздником мечты о том, что можно жить по-другому, дорогие вы мои товарищи.

А вот за что убили например чегевару? Не того чегевару, который на майке, а обычного живого чегевару.

Не за то же ведь что он собирался устроить социалистическую революцию в сраной какой-то Боливии. Это сейчас она очень ценная страна, потому что там кокаину много, но в те времена это было не очень существенно ещё.

А убили его на самом деле за то, что после того, как его убили, нашли у него в доме два поношенных берета и выяснилось, что жена его носила штопаные трусы. Так нельзя. Он ведь был министром чего-то на Кубе, а министру себя так вести нельзя. Нет, он не должен воровать — воровать, это для мелочи всякой. А министр, он просто должен дать подряд на военные поставки деверю своему, честнейшему человеку. И сам не в обиде, и солдатики обуты.

А у этого сука блядь два берета и больше нихуя.

Самый страшный человек — это не тот, который выебал детский сад, с этим-то всё понятно. Самый страшный — это который непонятно чего хочет. Запусти его в самый лучший супермаркет с тысячей долларов — он блядь купит там себе три бутылки пива степан разин. То есть того, чего все хотят — машину там длиной восемь метров или дом трёхэтажный с подземным гаражом — не хочет. Опаснейший человек. Уничтожать немедленно.

С буржуями смешно разговаривать про Россию. Они все в курсе, волнуются за нас — юкос там, чечня, путин очень недемократический.

Они искренне за нас переживают: ну почему, почему бы нам не сделать всё как у людей и зажить как люди так же хорошо, как все живут. Ну ведь хорошо, хорошо ведь? — обводят они рукой цветущий свой пейзаж. Ну да, — соглашаюсь я, — чистенько.

Хуже нет людей, чем те, которые от всего сердца желают кому-то добра. Но они же своего добра желают, а не того, которое на самом деле этому кому-то нужно.

Но впрочем люди все вежливые, приветливые. Но почему же блядь так домой-то хочется? Что-то было про это в самом гениальном романе двадцатого века под названием незнайка на луне.

А какие они блядь доверчивые. What do you REALLY think about this — и он тебе расскажет, что он на самом деле про это думает. Нет, про дела компании — про это он не расскажет, хоть режь, а про бабу свою, как он с ней ебался и что из этого вышло — это уже хочешь-не хочешь, а прослушаешь. Надо делиться, надо, не нужно хранить ничего в себе, нужно проговаривать, так станет легче. Человек должен быть открытый, никакой угрозы снаружи нет. Он не сидел никогда в тюрьме, не служил в армии, не пиздили его менты. Есть игра и правила её никогда не меняются, они раз и навсегда. Если правильно играешь и повезло чуть-чуть — ты виннер, если нет — лузер. Если Бог тебя любит, то есть у тебя кадиллак, если не любит, то стало быть нету.

Дети, ну чисто дети.

Какое всё же это наслаждение — мазать живыми красками по живой поверхности.

Чрезвычайно радует отсутствие функции CTRL+Z, то есть если чего намазал — отменить нельзя, можно только соскоблить ножом.

Живопись очень гуманна в отличие от рисования карандашом или ручкой, не говоря уже про акварель, которая вообще ничего не прощает. Зачем я столько лет пытался что-то изобразить в компьютере? Казалось что там возможностей больше. Очередная компьютерная наёбка. Нет более ненадёжной почты, чем электрическая и нет более ненадёжного хранилища для чего-то ценного, чем винчестер. Я это давно хорошо знаю. Если что-то у меня и сохранилось из прошлой жизни, то только то, что было на бумажках.

Как только выпадет первый снег, поеду в Гатчину изображать Чесменский Обелиск.

Вы его никто не видели, а он прекрасен между прочим.

У красивой женщины должно быть не менее одного и ни в коем случае не более трёх глаз.

Рот у красивой женщины должен располагаться чуть ниже глаз, при условии что красивая женщина не лежит и не стоит на голове.

Нос красивой женщины должен по возможности умещаться между глазами и ртом.

Голова у красивой женщины обычно располагается сверху, при условии что (см. п. 2.)

Количество зубов во рту красивой женщины неограничено, но не может быть числом менее 4-х.

В носу красивой женщины должно быть не менее двух отверстий.

Уши у красивой женщины должны быть расположены симметрично какой-нибудь оси.

Внутри красивой женщины обязательно должен быть язык.

А мне вот до сих пор удивительно, что я живу в городе Петербург. Да, я уже давно знаю, что это тяжёлый, злой и мокрый город.

Но всё равно — это очень прекрасно знать, что в любой момент можно сесть в троллейбус и через шесть остановок оказаться на финляндском вокзале, где стоит ЛЕНИН на броневике. А самый короткий путь от финляндского вокзала на васильевский остров проходит мимо крейсера АВРОРА. А если вместо того, чтобы ехать на финляндский вокзал, дождаться сто пятого автобуса (он очень редко ходит), то кривым очень путём через Охтинский мост можно доехать до Таврического сада и сидеть там на скамейке, пить пиво и никуда не спешить, потому что приехал же просто так, а не по делам. Потом конечно хочешь-не хочешь попадёшь обязательно на бессмысленный и ненавистный невский проспект, чтобы на площади искусств сесть на автобус номер сто и уехать в свою Пискарёвку по фонтанке мимо цирка-чинизелли и зимнего летнего сада.

И пиздато всё до такой степени, что только руками развести, а объяснить внятно всё равно никак не получится.

Интересно, каким цветом будет оформлено отстранение от власти идущего следующим в списке окультуривания кровавого диктатора Лукашенко? Нет уже сил смотреть, как он грозит всему цивилизованному миру кривой своей хоккейной клюшкой.

Я предлагаю дизайнерам отойти от красной части спектра и окрасить вступление Белоруссии в семью свободных народов в прохладный светло-бирюзовый цвет в память о трёхлитровых банках берёзового сока некогда заполнявших прилавки всех советских магазинов.

Сам сок, впрочем, был совершенно бесцветный, это банки были синеватые, но это в данном случае несущественно.

Пусть это будет Берёзовая Революция.

А вообще, с семьей свободных народов всё не так просто. Понятно, конечно, что где пятеро, там и семеро, но как-то там уже и так очень набито. Даже и на сундуке в прихожей не поспишь — там уже много лет спят валетом Греция и Португалия. А в самом сундуке ночуют вчетвером Сербия, Хорватия, Черногория и Македония. Но это не страшно — они небольшие все и им там просверлили дырочки, чтобы не задохнулись.

Да везде можно прожить, главное, чтобы хозяева были хорошие. Я вот однажды в Швеции жил в комнате для факса и ничего. Во-первых на раскладушке же, а не на полу, а во-вторых всё же под крышей, а не на лавочке. Душ, правда, был совмещённый с писателем Валерием Поповым, но тоже ничего страшного — он же не каждый день там с утра до вечера мылся.

Вот такой я был сентиментальный лет всего десять назад. Да я и сейчас сентиментальный. Все действительно злые люди, они обязательно сентиментальные. Если кто сидел в тюрьме или в армии, они это хорошо знают.

Тогда же я написал, помнится, очень сентиментальный рассказ про Гитлера. Смешно конечно сейчас, но это было вообще первое моё произведение, опубликованное в периодической печати.

Я даже помню, как пытался получить за него первый в моей жизни гонорар. У меня как раз тогда как обычно в москве кончились вообще все деньги.

Я тогда приехал на улицу Тверскую-Ямскую, которая, в отличие от улицы просто Тверской, расположена в москве в совершеннейшей какой-то жопе, возле станции метро белорусская, кажется. Я был в тот момент не то, чтобы мертвецки пьян, но очень сильно утомлён предыдущим трёх- или четырёхдневным пьянством, и поэтому пристроился в спину к примерно такому же как я похмельному человеку в надежде, что он меня выведет туда, куда нужно. Он шёл, шёл, очень долго куда-то шёл, потом вошёл в какой-то подъезд, сел в лифт, мы с ним вместе доехали до пятого этажа, вошли в комнату с надписью «журнал Магазин», он сел за стол и придал лицу приветливое выражение: «Слушаю вас», — говорит.

«Здравствуйте, — говорю, — А вы наверное Иртеньев? Игорь Моисеевич, у вас тут у меня вышел это типа рассказ и я пришёл типа ну вот» Я до сих пор не умею в редакциях солидно разговаривать. «А! — говорит человек, — так вы тот самый Горчев, который про Гитлера что ли? Вы вон там в углу поройтесь, там должен быть рассказ с Вашим произведением и мы ещё вам триста рублей должны, но у меня сейчас с собой нет, если завтра зайдёте, то здесь будет наш Главный Бухгалтер и он вам выпишет».

А Иртеньев, он был неплохой поэт когда-то.

Ну в общем гонорар потом выслали почтовым переводом.

Вообще я думаю, что все проблемы русского народа — они сугубо лингвистические.

Русский человек категорически не может выговорить две буквы «н» в конце слова «Таллинн». Для того чтобы сказать «в Украине», русский человек должен быть как минимум диктором центрального телевидения.

Все ему со всех сторон кричат: нужно правильно говорить «Кыргызстан», «Молдова», «Алматы», «Тошкент». А мудак этот и так и эдак губы сложит, а всё равно скажет «в Киргизии», «на Украине» или «когда я жил в Алма-Атах».

Имперское мышление, хули там.

Декабрь

Ага, спасибо добрым людям — подсказали, а то я совсем не в курсе. Там {с. н.} оказывается проходит конкурс веблогов и я там оказывается участвую, но судя по всему, Лёха Андреев собирается загрести мой палмпилот, а это непорядок. Я пошёл уже три раза проголосовал, что это зе бест веблог ин зис категори: один раз из мозиллы, другой раз из оперы и даже из эксплорера тоже проголосовал, но всё равно мало получается.

Проснулся сегодня с утра с чётко сформулированной мыслью: смерть — это когда у нас отобрали наше имя и мы больше так не называемся. Ну Дима Горчев, например.

Выступал сегодня в спектакле ансамбля комик-трест на сцене ДК имени ленсовета.

У Кати Сквонк обнаружилась там знакомая, которая провела нас бесплатно и посадила на самый первый ряд. Но платить всё равно за всё рано или поздно надо, так что в ходе спектакля человек по фамилии Сладкевич (хорошего человека Сладкевичем не назовут) твёрдо и уверенно схватил за руки меня и Катю и выволок на сцену (я раньше думал что для этого используются только специально подготовленные люди). К счастью всё обошлось без поливания нас пеной и битья по голове пенопластовыми мечами. Функция наша заключалась исключительно в том, что Катя посыпала Сладкевича мелко нарезанной фольгой, а я пускал счастливые мыльные пузырики пока этот мерзавец осуществлял заветную мечту, то есть танцевал с Блондинкой.

Интересно впрочем не это. Лично мне интересно совсем другое. В какой-то момент я расслабился и посмотрел в зал. Ну, его, понятно нихуя не видно — прожекторы в морду, но за этими прожекторами сидит несколько тысяч или миллионов человек, и все смотрят исключительно на тебя. И оно вот это состояние, оно очень знакомое. Откуда? Я перебрал всю свою жизнь — нет никогда я не выходил на сцену, ни единого раза.

Про прошлую жизнь варианты не рассматриваются — хуйня это всё и наёбка, вот в это я совершенно точно не верю.

Первая девушка. А чего у него морда-то такая страшная?

Вторая девушка. Это его отравили. А потом он ещё в тюрьме сидел. Два раза.

Первая девушка. И зачем они себе такого мордоворота выбирают?

Дуры конечно, что с них взять.

А вот, прости, конечно, Господи, а вдруг процесс необратимый и лицо вообще отпадёт?

Видел Настоящую Блондинку. В ресторане Ки До, она пришла в очень короткой шубке. Сняла с себя шубку, потом ещё что-то. Я смотрел как зачарованный. Блондинка проверила, как на неё падает свет. Свет падал охуительно — видно было даже, что сиськи у неё самые настоящие.

Потом, минут через двадцать к Блондинке пришёл человек. На две головы её ниже, но очень хорошо одетый. Ну и увёл её к себе куда-то в казематы — пиздить её там плёткой и дрочить ей на лицо.

А она ведь тоже человек.

Ещё недавно вспоминал, как рожался на этот свет. До того, как родился, там было хорошо — просвечивал свет такой красноватый. А потом когда сюда к вам выполз, там холодно очень резко сразу и кричат все.

Потом подумал что я наверное это всё придумал и так не бывает. Потом ещё подумал, что может быть а почему бы и нет. Я очень много чего помню того, что вспоминал, когда ещё что-то помнил. То есть помню, как помнил. Ну как камешек по воде. Сложно впрочем такие штуки объяснять.

Есть много разных конспирологических теорий про то, кто же действительно тайно правит миром: масоны, Жыды, семь бессмертных старцев, инопланетяне, да много кто.

А вот хуй! Не скажу за другие страны, но Россией совершенно точно тайно управляют сержанты милиции. Все, абсолютно все законы направлены на повышение их всегда недостаточного благосостояния. Я уже не говорю про отсутствие регистрации, которое теперь стоит две тысячи пятьсот рублей, а у собственно ментов её продают с выгодной скидкой за полторы. Скоро ещё что-нибудь придумают, курить например на улице нельзя или целоваться. И никто не может этим сержантам отказать — ни депутаты, ни губернаторы.

Удивительнее же всего то, что этим людям ещё и платят зарплату, выдают казённое обмундирование и автомобили! Это ведь они должны покупать лицензию на то, чтобы ходить по улицам с дубинами и пистолетами и грабить любого не приглянувшегося им гражданина. Ну вот как феодал позволял неким разбойникам грабить всех проезжих купцов на своей территории, а разбойники соответственно платили за это феодалу какую-то подать. И ведь разбойникам этим не могло даже взбрести в голову, что можно пойти к феодалу и пожаловаться ему, что вот, мол, кистеня поизносились и дубины поизмочалились, да и жалование хорошо бы накинуть. А эти ничего — жалуются. Иногда покажут такого в телевизоре на фоне разъёбанного уазика, так прямо хоть благотворительный счёт для него открывай в сбербанке, до чего жалко.

Дайте мне другой глобус! — время от времени вскрикивает тот или иной фрустрированный невротик, не изживший в себе ещё анальные комплексы и потому удручённый трагическим несовершенством окружающего его социально-сексуально-общественного устройства.

Ну, что ж, раз есть спрос, то есть и предложение. И вот уже невротика тихонько отводят в сторону и говорят, что глобуса, к сожалению, пока нет, но зато есть другая Россия.

По замыслу авторов России-2 Виктора Перельмана и Марата Гельмана (Эдичку, хоть он был и первый, в соавторы не взяли, потому что он судимый, а то уже были случаи), в неё постепенно перетечет вся Россия-1, так что про ту, первую Россию скоро и сказать уже будет нечего.

То есть просыпается однажды утром президент Путин а никто не подаёт ему в постель горячего кофию, и не выносит никто его золотой горшок с изумрудным вензелем ВП (который можно увидеть только если надеть специальные зелёные очки), и вместо преподавательницы-жены под простынёй лежит свёрнутое в валик одеяло, и охраны никакой нет — заходи кто хочет, но никто даже и не заходит, и носков никто не подобрал в тон галстуку, и костюм вчерашний так и валяется мятый на полу — все сбежали в другую Россию. И даже верный царедворец Сурков сидит где-то за непроницаемой хрустальной стеной на холме и дудит в гусли или может быть, в соответствии с новейшими веяниями вращается, подобно художнику Кулику, голый под куполом, весь до самого кончика хуя обклеенный серебряною фольгою.

Ах, дожить бы!

Как правильно отметил Коля Романецкий, сегодня был сдан в печать очередной номер журнала полдень.

Кому-то это похуй, а мне очередные седые волосы. Ведь это сейчас Коля такой благодушный, а ещё часа в три пополудни он по всем признакам уже собирался бить мне морду. Хотя это мы бы ещё посмотрели кто кому! Коля, он конечно поплотнее, но я зато мобильнее.

А вот это один персонаж из повести писателя Житинского, впрочем, совершенно эпизодический.

И чем дальше, тем более я убеждаюсь в гениальности величайшего из Русских писателей Николая Васильевича Гоголя.

Человеческие лица действительно делятся всего на два и только два типа: «редька хвостом вверх» и «редька хвостом вниз».

Пока не работал телефон и интернет, просмотрел впервые за много прошедших лет кинофильм кин-дза-дза. Кинофильм безусловно гениален, причём именно потому, что сделан на коленке и с таким бюджетом, про который сейчас никто даже и не станет разговаривать. Я навскидку думаю, что тысяч пятьдесят советских рублей.

Тем не менее страшно интересно было бы переделать этот кинофильм так как нужно. Ну в частности, плесень и ржавчину уже давно никто в кинофильмах не снимает с натуры — есть специалисты, которые квалифицированно делают плесень и ржавчину гораздо лучше, чем они выглядят на самом деле. Есть ещё эксперты по ядовитым испарениям, мусорным свалкам, трясинам, болотам, сгнившим трупам, безжизненным пустыням и так далее. А пепелац! Как бы он летал!

Я вообще сочинил целый сценарий, но он охраняется копирайтом, так что я не буду его сюда писать задаром. Только в общих чертах.

Там, в частности, присутствует временно угнетённый пацак Би — он конечно негр, а вместо нудного грузина Гедевана Александровича действует комический пидор наподобие того, который был в кинофильме пятый элемент. Прораб дядя Вова Мошков — он вообще очень суровая женщина.

Но самое важное в кинофильме — это финальная сцена. Над финальной сценой будут рыдать все.

В общем, над планетой Плюк появляется звёздный корабль с планеты Земля и из него на счастливые лица выползших на поверхность пацаков медленно-медленно падают спички. Тысячи и десятки тысяч тонн спичек. По лицам пацаков текут слёзы, пацаки сметают людей в красных штанах и яцелопов, и играет прекрасная песня про то, что любовь — она вечная, так что давайте любить все друг друга. И спички, спички как снег.

По-моему это прекрасно.

Прочитал у Гоши про вред трамваев и вспомнил, что давно разработал концепцию развития автомобильного транспорта в городе Петербург.

Концепция эта родилась, когда в одном автомобиле я слушал передачу автомобильного радио в которой какой-то автомобилист возмущался тем, что водители маршрутных такси высаживают пассажиров где попало и те топчут газоны и наносят этим вред красоте города. «Вот бляди!» — подумал я про пешеходов (я же ехал хоть и не за рулём, но в автомобиле, а когда едешь в автомобиле, пешеходы всегда очень раздражают).

В общем концепция такая.

Полностью запретить пешеходное движение в исторической части Петербурга. Граждан, не имеющих автомобилей, переселить на окраины, а лучше вообще всех вывезти за пределы города и поселить в одном месте под охраной, чтобы у них не было соблазна как-то добраться до города и создавать там помехи дорожному движению. Сконцентрированных пешеходов можно было бы занимать на каких-нибудь простых работах: плетении автомобильных ковриков, пошиве чехлов для сидений и т. д.

Если кто-то начнёт пиздеть про нарушение прав — пусть пиздит на здоровье. Совершенно очевидно, что если человек не в состоянии заработать себе на автомобиль, то человек этот лузер и вообще говно, и наплодит после себя таких же бесполезных лузеров. А в компании других таких же как он бесполезных людей такой человек перестанет мучиться ежесекундной завистью к автовладельцам и может быть даже обретёт какое-нибудь своё нехитрое счастье. И вообще — это же не тюрьма. Заработал на автомобиль, купил — садись в него и езжай куда хочешь.

Освобождённые от пешеходов тротуары выделить для проезда и парковки автомобилей, что существенно увеличит пропускную способность городских магистралей.

Но и этого недостаточно. Нужно признать, что нынешняя планировка Петербурга совершенно не соответствует нуждам автомобильного движения. Поэтому необходимо произвести инвентаризацию имеющихся исторических зданий.

Признаем честно — действительно великих произведений архитектурного искусства среди них не так уж и много. Скажем, весь практически Большой Проспект ПС состоит из доходных домов начала прошлого века, построенных в модном тогда среди купцов безвкусном стиле модерн. Человеческая культура ровно ничего не потеряет, если эти здания будут снесены. То же самое относится и к другим проспектам и улицам. Думаю примерно восемьдесят процентов существующих в исторической части зданий можно снести без всякого сожаления, тем более, что большинство из них находятся в ветхом и аварийном состоянии.

Может возникнуть проблема с современными элитными зданиями, построенными в центре города в рамках уплотнительной застройки, о сносе которых не может быть и речи, но эти вопросы будут решаться в рабочем порядке.

Оставшиеся ценные здания можно было бы собрать в одном месте (нынешние технологии это позволяют), а на освободившемся месте построить современные автострады, развязки, виадуки, автостоянки, станции технического обслуживания, автомойки, заправочные станции и магазины запчастей и моторных масел.

Представляете, как это будет прекрасно! Выехал из дома — и ни одной пробки. Промчался по Невскому, свернул на Каменоостровский, дал четыре круга по седьмой кольцевой, заправился, посмотрел прямо из автомобиля художественный кинофильм в кинотеатре мираж, заехал в подземный гостиный двор, купил жене набалдашник на рычаг переключения передач.

Хочется культуры — тоже пожалуйста. Заехал в подземный Эрмитаж, постоял на Египетской площади, прокатился по фламандскому проспекту, свернул на улицу Рембрандта. Затем задумчиво покатался по тенистым аллеям Летнего Сада. Если мало — съездил на премьеру в новое здание Мариинского театра на две тысячи автомест. Полюбовался в конце концов с вантового моста на белые ночи.

Ведь охуительно же, согласитесь.

А у вас всё юкос какой-то, хуюкос, ющенко-хующенко. Их никого вообще не существует. А вот это и есть настоящая жизнь.

Один писатель задумал написать книгу про писателя, который пишет про другого писателя, а тот пишет про четвёртого и так далее.

Но пока первый писатель еще только обдумывал сюжет, второй писатель уже дописал свою книгу до того момента, когда третьего писателя сбивает автомобиль, и про дальнейших писателей писать стало некому.

Тогда первый писатель сильно рассердился и убил второго писателя на первой же странице, оставив от него только случайно найденную рукопись, в которой речь шла не о том писателе, которого сбил автомобиль, а совсем о другом. Тот, другой, немедленно сел за пишущую машинку и дело снова пошло на лад.

Сначала самый первый писатель очень этому радовался, но вскоре оказалось, что все следующие писатели пишут гораздо быстрее него и поэтому вскоре в его книге появилась целая огромная толпа писателей, про которых он даже не знал, кто они такие. Кроме того, всё очень сильно запуталось, потому что один писатель написал книгу сразу про двоих, а ещё однажды два разных писателя написали про одного и того же, но он у них получился очень разный и поэтому сошёл с ума и написал какую-то совершеннейшую хуйню, но тоже про писателя.

Так что однажды у первого писателя появилось вообще непонятно что на пяти ногах, которое даже не умело разговаривать, но понятно, что тоже писатель, потому что видно, что хочет выпить. Самый первый писатель посадил его в трёхлитровую банку из-под огурцов, которая осталась от семьдесят второго, и кормил его мухами, но тот всё равно скоро умер. Но первый писатель даже этого не заметил, потому что ему было не до того: у него уже все люди на улице были писатели — и милиционеры, и кондукторы, женщины, дети — все до единого. Писатели бегали у него в кухне по потолку, расплодились в ванной и засрали весь подъезд. По ночам он не мог заснуть, потому что по нему всё время ползали писатели и его кусали.

В конце концов он решил всё это как-то закончить и выпрыгнул в окошко.

Однако и это не помогло, так как его рукопись случайно нашёл один его родственник и решил написать книгу об этом странном писателе, который писал про писателей.

Так что видимо это всё же Пиздец.

Хорошо как.

Телефон не то отключили, не то сломался. С того телефона, который переносной, сняли абонентскую плату и тут же отключили. Домофон внизу не работает. Осталось поломать дверной замок и тогда уже совсем никакой неприятель не страшен. Ну разве что МЧС.

А на улице собственно и делать нехуй, был я там сегодня — дождь в рыло и Жопа в небе летает. В смысле дед-мороз на голубом вертолёте из петропавловской крепости.

Тут художник Войцеховский очень просил сообщить, что у него есть много календарей на две тысячи пятый год, с его картинками, а две тысячи пятый год вот-вот кончится, даже и не заметите, и что тогда?

В общем, поскольку выгоды мне от этого вообще никакой нет, то есть абсолютно, сообщаю, что можно пойти во-первых вот сюда — там находится магазин издательства геликон-плюс.

Во-вторых в городе Петербурге можно пойти на литейный проспект в магазин Борей и купить там.

А лучше всего написать самому Войцеховскому на petrovichbook(-)mail.ru. Я вообще так считаю, что деньги всегда нужно отдавать автору прямо в руки, так оно надежнее.

Я бы и сам этот календарь купил, но к сожалению я и его уже себе бесплатно спиздил.

А я тем временем попал в словарь:

Настоящий Пиздец выходит торжественный и сияющий как авианосец Миссури из Порта Приписки до Пойнт-оф-Дестинейшн. Раздавливает по пути сейшельские острова с лучшим на Земле климатом…..Одно в таком Пиздеце приятно: он большой, а мы мелкие. Если он с первого раза не попал, то пока он вокруг Африки развернется, мы уже… окочурились от естественных причин, извините уж (Пиздец); (Пиздец);

Правда Плуцер-Сарно почему-то не указывает авторства.

Между тем в издательстве амфора вышел очередной мой римейк — книжка План Спасения. Собственно это просто переиздание всего, что было раньше (за две недели, которые мне дали на подготовку, ничего нового я не успевал), под одной обложкой. Обложка кстати очень хорошая — оригинал гораздо тусклее. Самое главное достоинство этой книжки состоит в том, что она очень толстая — целых триста двадцать страниц, а это не хуй собачий.

Особого счастья по всему этому поводу я впрочем не испытал — мне все эти тексты давно и безнадёжно остопиздели. Ну зато денег дали, я на них установил себе дома адээсэл. Так что от литературы тоже может быть польза.

Проснулся в геликоне. Один. Разутый. В штанах. Последнее что помню — это как мы спорили с Вовой соамо про заветное дупло.

Как бы нибудь еще теперь отсюда уйти бы. Новый год ведь надо встречать.

Осмотревшись.

Тут не так уж и плохо. Во-первых есть шесть сигарет прима, а во-вторых нигде даже не наблёвано. Вот что значит пить с интеллигентными людьми.

Как всегда не вовремя придумался ультрапатриотический слоган:

Путин — вау!!!

Хующенко — упс!!!

Скандируется с имперским выражением лица и сопровождается неприличными движениями ртом и тазом.

А я пошёл в баню. В последний раз я был в бане тридцать первого декабря ровно десять лет назад. Было это на улице Джамбула и вернулся я из этой бани с совершенно вдребезги разбитой мордой.

Это вообще был весёлый новый год, сейчас я вряд ли на такой способен. Я даже помню сочинил про него пьесу, но она потерялась, так что остался только один персонаж:

Входит Человек Обьевшийся Толчёным Стеклом

Человек Обьевшийся Толчёным Стеклом: Боже мой! Я объелся толчёным стеклом! (Умирает).

В общем с наступающим.

Ну всё — новый год таки случился — на меня снизошло Распиздяйство. Не поминайте лихом.

Со второго числа — пост, молитва и раскаяние.