Живая вода мертвой царевны

Глава 1

Хорошие мужчины на дороге не валяются, хорошие мужчины валяются дома, на диване.

Я с тоской оглядела аудиторию, повсюду торчали головы с длинными белокурыми аккуратно завитыми волосами. Можно подумать, что все наши девчонки ходят в один салон к одному и тому же мастеру. Я не знаю, где мои однокурсницы знакомятся с парнями, но явно не в вузе, потому что мужская часть нашего института состоит из четырех юношей, страшных, как дефолт, тупых и в придачу обладающих чрезмерно развитым чувством собственной сверхгениальности. Да, настоящие мужчины не валяются на дороге, но где тот диван, на котором лежит мой будущий любимый? Пару раз он мне даже снился: высокий, черноволосый, с голубыми глазами, лет эдак тридцати, стройный, невероятно прекрасный.

Я вновь тоскливо пошарила взглядом по залу, потом уставилась на лектора. Сегодня Анжела Сергеевна в ударе, она нарядилась в ядовито-зеленый костюм с розовой блузкой, черные ажурные колготки и остроносые туфли цвета свежевымытого поросенка. Интересно, сколько лет даме? Сто? Двести? Правда, в отличие от остальных педагогов вуза, где я, несчастная, маюсь пятый год, Филиппова сохранила стройную фигуру. Талия у нее сантиметров шестьдесят, в бедрах она тоже не расплылась, легко может натянуть скинни[1], вот с бюстом у нее полная беда, похоже, лекторша, вдохновенно вещающая с кафедры о филологе Терентьево, не носит лифчик, он ей не нужен. Анжела Сергеевна смахивает сверху на стиральную доску.

Я вздохнула, вытащила телефон и начала набивать эсэмэску. Ну и куда подевалась моя лучшая подруга Наташка Орлова? Она не реагирует на сообщения. Понимаю, Натка сейчас тоже сидит в аудитории, на звонок она не ответит, но неужели трудно написать: «Встретимся после занятий».

Отправив послание, я снова принялась изучать зал, где, изо всех сил стараясь не заснуть, студенты педагогического института имени Олеся Иванко таращили глаза. Ну зачем назначать в понедельник первую пару в девять утра?

В учебной части работают старые грымзы, они вчера посмотрели программу «Время», выпили стакан кефира и заснули со спокойной совестью. Этим покрытым от дряхлости лишайником старухам и в голову не приходит, что у молодых другой распорядок дня. И совсем не все студенты живут в шаговой доступности от вуза. Я, например, живу в Подмосковье. Чтобы ни свет ни заря очутиться на жестком стуле в душной аудитории, мне, Степаниде Козловой, нужно выбраться из теплой постельки затемно. Мой автобус отходит от главной площади Караваевки в семь тридцать. А ведь еще надо докатить до остановки на велосипеде, наш с бабушкой дом находится в паре километров от деревни. И сегодня льет дождь, очень холодно, хотя чего можно ждать в октябре!

Мне в бок уткнулся острый предмет, я вздрогнула и уловила шепот своей подружки Лены Викторовой:

– Степашка, очнись!

Я прошипела:

– Чего тебе? Отстань! Вчера вечером я была на дне рождения, сейчас еле жива!

Ленка скосила глаза в сторону кафедры, и я моментально услышала голос Анжелы:

– Доброе утро, Козлова! Как тебе спалось? Чем по ночам занимаешься? Только не говори, что читаешь учебник по русской словесности.

Однокурсники радостно заржали, я встала и начала оправдываться:

– Очень внимательно вас слушаю.

– Ну-ну, – кивнула педагог, – а что интересного ты увидела за окном? Сидела с таким видом, словно тебе клыки без наркоза сверлят!

Я машинально нащупала языком большую дырку в верхнем зубе справа и промямлила:

– Вам показалось!

Анжела прищурилась.

– Хорошо. Пусть я слепая ворона и неспособна понять, куда уставилась троечница. В действительности гордость нашего курса студентка Козлова старательно внимала словам педагога, и ей не составит труда ответить на простой вопрос: творчество какого писателя заслужило наивысшую оценку Терентьево?

Улыбка застыла на моем лице. Викторова сделала вид, будто старательно поправляет свою экстремально короткую стрижку, при этом она постоянно трогала себя за щеку и пальцем рисовала на ней какие-то круги. Через секунду я скумекала, что Ленка пытается изобразить бакенбарды, и быстро выпалила:

– Терентьево восторгался Пушкиным! Обожал этого поэта! Александр Сергеевич наше все!

Викторова уткнулась лбом в стол, ее плечи мелко подрагивали, Ленка явно умирала от смеха, остальное население аудитории вразнобой заржало.

– Прекрасный ответ, – язвительно заметила Анжела, одергивая свой ужасный пиджак, – я очень рада, что студенты наконец-то выпали из летаргического сна и стали воспринимать окружающую действительность. Доброе утро, господа пятикурсники! Если кто-то из вас полагает, что, докатив на хилых троечках до диплома, он получил иммунитет и спокойно покинет институт с документом о высшем образовании, то этот оптимист глубочайшим образом ошибается. Впереди госэкзамены, и я точно знаю, кто их сдаст. Садись, Степанида, кстати, повторяю исключительно для тебя, Терентьево Антонина Глебовна – женщина. И Пушкина она терпеть не могла, считала его пошлым грубым рифмоплетом. Так, кто ответит, кем восхищалась критик?

Я плюхнулась на стул, пнула ногой Ленку и прошипела:

– Ты нарочно мне неправильно подсказала?

– Почему ты решила, что речь идет о Пушкине? – прошептала в ответ Викторова.

– Ты усиленно изображала бакенбарды, – прошипела я.

– Это было родимое пятно, – обиделась Ленка.

Я притихла, кто из великих писателей прошлого имел на лице отметину? Лев Толстой? Федор Достоевский? Они носили бороды, вероятно, хотели замаскировать дефект внешности.

– Анна Бергамот, – сказала Ленка, – эй, ты что, правда спишь? Не зли Анжелку, она никогда не забывает тех, кто ее нудятину не слушает. Терентьево билась в судорогах от восторга, читая сказки Бергамот.

– Она женщина, – пробормотала я.

– Ага, – согласилась Лена, – фамилия тупая, Терентьево, непонятно к какому полу относится.

– Я говорю про Бергамот, – пояснила я, – у нее не могло быть бороды!

Ленка засмеялась, прикрываясь айпадом.

– Точно подмечено. Степа, ты жутко умная! Женщин с бородой не бывает.

– Раньше таких показывали в цирке, – возразила я, – впервые слышу, что в России была писательница Анна Бергамот.

– А про Терентьево ты знала? – тут же спросила Ленка.

– Неа, – призналась я, – зачем про них рассказывать? Пушкину плевать, любила его эта критик или нет. Александра Сергеевича знают все, а кто знает про Бергамот?

Ленка снова рассмеялась, я пихнула Юлю Котову, мирно дремавшую справа от меня.

– Ты любишь Бергамот?

Котова, не поворачивая головы, ответила:

– Неа. Я вообще никакой чай с отдушкой не пью. Лучше всего обычный с лимоном. Отстань, не мешай спать.

– У тебя глаза открыты, – удивилась я.

– Ну и что? – буркнула Юля. – К пятому курсу и не таким фокусам научишься. Я умею дрыхнуть, преданно глядя на Анжелку.

К счастью, именно в этот момент за дверью аудитории хрипло затрезвонил звонок. Присутствующие, резко повеселев, принялись громко переговариваться.

– Все свободны! – заорала Анжела. – Козлова, зайди на кафедру, немедленно.

– Вот не повезло, – посочувствовала мне Викторова, – Анжелка наметила тебя в жертвы, разозлилась она за Терентьево, плюнула ты ей в душу.

– Выкручусь, – беспечно ответила я, – не первый раз. Помнишь, как Великанова сказала на экзамене, что рукописи Гомера хранятся в Центральной библиотеке Афин? И ничего, получила свой трояк.

– Великанова сдавала древнегреческие легенды и мифы Виктору Борисовичу, – перебила меня Ленка, – он милый старикан, услышав Веркину глупость, сказал: «О? Правда? Хотел бы я их почитать» и поставил дуре «удочку». На мой взгляд, Вере следовало ноль в зачетке нарисовать, даже тупые ослы знают, что Гомер не писал ни «Илиаду», ни «Одиссею», он их пел. И Витюша с ним не в родстве, а вот Анжелка…

– Хочешь сказать, наша Филиппова любимая доченька Терентьево? – засмеялась я.

Викторова схватила айпад.

– Нет. Анжела ее правнучка.

– Врешь! – испугалась я. – Нарочно меня дразнишь.

– Неа, – замотала головой Ленка, – Филиппова в самом начале лекции заявила: «Сегодня у нас особенная, очень важная для меня тема: «Творчество Антонины Глебовны Терентьево, моей прабабушки, великого литературного критика!» Ну и дальше бла-бла. Получается, ты на ее родню начихала. Слушай, тебе Наташка не звонила?

– Нет, – пробормотала я.

– И мне тоже, – обиженно сказала Ленка, – наверное, опять парня нашла. У них в институте это быстро, там хорошего мужика подцепить несложно. А у нас!..

Я не стала продолжать беседу, повесила на плечо сумку и порулила в коридор. Комната, где сейчас мочит в соленой воде розги Анжела, находится в подвале, топать туда надо по коридорам минут пять. Постараюсь по дороге придумать нечто, чтобы умаслить Филиппову. О мстительности Анжелы ходят легенды, она может мило улыбаться студентке, а потом на защите диплома выступить с разгромной речью и смешать ее с куриным пометом. Со всеми преподами в нашем институте можно договориться, они делятся на две категории: одни берут деньги за хорошие оценки, другие предпочитают подарки. Если притащить англичанке Раисе Ивановне банку дорогущего крема для лица, она тебе мигом поставит пятерку и еще «спасибо» скажет. Преподаватель логики Иван Николаевич обожает виски, но и у него есть своя шкала. Вручишь ему дешевую бутылку, огребешь трояк, поставишь перед ним что подороже, рассчитывай на четверку. И зачем будущим школьным учителям русского языка и литры логика? Не стоит об этом заморачиваться, главное, с нашими «Макаренко» вполне можно наладить хорошие отношения, со всеми, кроме Анжелы. Она взяток не берет или студенты никак недопетрят, чем соблазнить злюку. Вероятно, ей надо вскопать огород или вымыть любимую собачку, у каждого есть педаль, нажав на которую, получишь все что пожелаешь.

Чем ближе я подходила к лестнице, ведущей в подвал, тем медленнее шагали ноги и гаже делалось настроение. Может, честно поговорить с Филипповой, а? Я застыла перед дверью, на которой красовалась табличка «Кафедра русской литературы». Потом, выдохнув, поскреблась в нее, приоткрыла и спросила:

– Можно?

– Входи, Козлова, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, сказала Филиппова, – садись и ответь на простой вопрос: чем ты руководствовалась, когда поступала в наш элитный вуз?

Меня охватила тоска. Ну, началось!

– Понимаешь, что ты занимаешь чужое место? – талдычила Анжела. – Государство тебя учит, учит, учит, а ты ничего не усваиваешь! Ты позор своих родителей! Представляю, как им обидно. В институт человек приходит взрослым, самостоятельным, не принято в деканат отца с матерью вызывать, но ради тебя я сделаю исключение, позвоню твоему батюшке!

Я почувствовала, как где-то в районе желудка начинает пульсировать колючий шар, уши у меня похолодели, зато спина вспотела. Огромным усилием воли я попыталась заставить себя молчать, но язык мне не подчинился.

– Если будете говорить с моим папой, дайте мне трубочку, спрошу, как там у него жизнь, в раю!

Анжела осеклась, а я выпалила:

– Мои родители давно умерли, я совсем их не помню, живу с бабушкой в Подмосковье. Встаю рано и вечно хочу спать. Вчера я ходила с парнем в клуб, познакомилась с ним в Интернете, сначала он показался мне нормальным, а в процессе общения выяснилось, что он урод. Еле от него отделалась, опоздала на последний автобус. Ну да вам это не интересно.

– Прости, пожалуйста, – смущенно пробормотала Анжела, – не знала, что ты сирота!

Меня понесло.

– А что вы вообще о студентах знаете? Делите нас на троечников и отличников. Я, между прочим, тоже могла бы на одни пятерки учиться, но денег не хватает всем профессорам на взятки.

Филиппова покраснела:

– Намекаешь, что педагогам надо платить? Пятерки здесь получают нечестным путем?

– Вот здорово, – рассмеялась я, – Анжела Сергеевна, вы из своей скорлупы высуньтесь и вокруг посмотрите. Все ваши коллеги бабки берут, ну откуда у них такие машины? Пойдите на институтскую парковку и оглядитесь. Сколько вы получаете? На «Бентли» хватит?

– На что? – окончательно растерялась она.

– Это машина такая, дорогая очень, – снисходительно пояснила я, – а насчет элитности вуза вы никому не говорите, смеяться будут. Сюда идут те, кто не смог попасть в приличное место, в основном бедные девочки, мальчишек у нас четыре штуки, и на них без ужаса не взглянешь. А мне хочется найти хорошего парня, замуж я не собираюсь, хотя от личной жизни не отказываюсь. Но в институте имени Олеся Иванко приличных ребят нет. Поэтому я лажу по Интернету, хожу в клубы с подружками, но пока мне не везет. Диплом я получаю ради бабушки, она наивно считает, что высшее образование обязательное условие для счастья. Может, оно и так, но место, где на занятиях дохнут от скуки, точно хорошего образования не даст. Большинство моих сокурсников просто хочет получить диплом с печатью. Никто из нас, и я в том числе, не собирается тухнуть в школе на ставке училки. Кроме неясной перспективы с карьерой, у меня и в личной жизни все плохо, нет любимого человека. Я постоянно ищу, где можно заработать, очень хочу купить айпад. Он дорогой, у бабушки я денег на свои прихоти не беру, она меня кормит и одевает, мне стыдно, что не могу себя обеспечить. Ну а чего я лишусь, если вы меня за пару месяцев до диплома выпрете из института? Ничего у меня нет, значит, ничего и не потеряю. Четыре полных года я тут оттрубила, дадут мне справку о незаконченном высшем, пристроюсь в другой тупой институт с потерей курса, пойду на вечернее-заочное. Я-то вывернусь, а вы со своей вредностью останетесь, будете вечной старой девой. Я пойду, у меня еще три семинара. И, уж извините, если лекция интересная, на ней не заснешь. Не хочу обидеть вашу прабабушку, но никакого следа в литературе, в отличие от Пушкина, она не оставила!