Живи, Алонзо

– Алонзо! Алонзо! “Pranzo” (обедать)!

– Ещё пять минут!

Алонзо бежал вслед за другом Анджело. Они бежали вперёд, пытаясь догнать ребят, которые сумели захватить “трофейное оружие” – ветку похожую на меч. Небольшое ускорение, толчок в спину и враг лежит на земле.

– Это наш меч, отдай!

– Не отдам! – кричал мальчик, лёжа на спине.

Анджело схватился руками за свободную часть ветки и стал тянуть на себя. Послышался треск.

– “Abbastanza”! (хватит). Вы сломаете её, – наблюдая за происходящим, крикнул Алонзо.

Никто не хотел уступать и в какой-то момент ветка сломалась.

– Ну вот, я тебе говорил отдать мне меч.

– Я первым его нашёл.

– А я первым поднял.

Анджело дал руку парню с вымазанным от падения лицом.

– В следующий раз будем сразу решать чьё оружие.

– Bene (хорошо).

Ребята развернулись и пошли обратно.

– Мне пора домой.

– Давай ещё поиграем.

– Не могу, Анджело, потом ещё работать. Это тебе можно гулять сколько хочешь.

– Я не виноват, что у меня такие родители… Зато, ты можешь работать не полный день. У некоторых даже такой работы нету, Алонзо.

– Знаю, – с улыбкой ответил он другу.

– Ладно, давай. Завтра, как обычно, возле фонтана “Desideri” (Желания).

– До завтра, Анджело.

Ребята попрощались и Алонзо пошёл домой. Они жили вместе с матерью, в небольшом помещении одного из домов, владельцем которого был друг отца Анджело.

– Алозно, почему так долго?

– Прости, мам, мы должны были догнать парня, он украл наш…

– Хватит! Сколько раз я тебе говорила, приходить тогда, когда я тебя зову.

– Анджело сказал…

– Анджело не нужно работать. Он родился в обеспеченной семье, его родителям не нужно думать – как прокормить себя и детей. Поэтому, когда я тебя зову – ты сразу приходишь домой, ясно?!

– Capito. (Я понял).

– Садись, ешь пока не остыло.

Алонзо сел на деревянный стул и стал тянуться к тарелке с едой.

– Стой! А помолиться?

Мальчик упёрся локтями об стол и сложил руки вместе. Прочитав “Nostro padre” (Отче наш), он подвинул тарелку к себе и оторвал кусок лепёшки, пропитанной оливковым маслом, верх которой украшали пару кусков помидоров и…

– Сыр! Мама, где ты взяла сыр?

– Знакомая поделилась, к ним родственники приехали из Неаполя. Вкусно?

– Да, очень – довольным голосом отвечал мальчик, – спасибо.

– Ешь на здоровье.

Комната была пропитана запахом хлеба, оливкового масла и бедности. Алонзо ел и смотрел на маму. Её чёрные, вьющиеся волосы покрывали смуглые плечи, а взгляд, полный усталости, был устремлён в маленькое окошко, откуда доносились то разговоры, то звук периодически проезжающих повозок. Тяжело вздохнув, Аньезе повернула голову и посмотрела на сына.

– Не грусти, мама. Когда я вырасту, стану оперным певцом и мы будем есть сыр каждый день, даже несколько раз в день!

– Обязательно, сынок, – едва улыбаясь, ответила она.

– Я серьёзно, вот увидишь.

Не успев пережевать, Алонзо стал ногами на старый стул и начал петь:

– Солнце всходи-и-и-т и заходи-и-и-т,

А я всё жду-у-у, тебя одну-у-у,

И сколько дней, пройдёт не знаю-ю-ю,

Дожду-у-у-сь тебя или умру-у-у.

– Алонзо хватит, – засмеявшись, прервала его мама. – Что это за песня? Где ты её услышал?

– На поле, её пел Анастасио… Почему ты засмеялась?

– Думаю, если ты будешь учиться этому самостоятельно, то максимум где сможешь выступать – это рядом с Анастасио на поле, – улыбаясь, ответила молодая женщина.

– Ну мам! Я буду петь в La Scala.

– Где это?

– Самый знаменитый оперный театр в Милане.

– Конечно будешь, – с улыбкой ответила она.

– Тогда нам нужно…

– Хватит, садись ешь, мы уже должны идти на работу.

Энтузиазма, с которым мальчик рассказывал планы на будущее, и след простыл. Доедая последний кусок, Алонзо сгрёб краем ладони оставшиеся крошки и поднеся тарелку вверх, закончил свой обед.

– Grazie, mamma. (Спасибо, мама)

– Prego. (Пожалуйста).

Мама убрала тарелку со стола и дала Алонзо два яблока, перевязанных в платке, а сама взяла оплетённую лозой бутылку воды. Посмотрев на сына, она потянулась рукой куда-то в верхний угол и достала кепку. Одев её на голову мальчика, поставила бутылку на пол и стала перед маленьким, затуманенным от старости зеркалом, в котором едва можно было видеть своё отражение. Поправив волосы под платком, она опять взяла ёмкость с водой и вместе с сыном вышла из дома.

Идя вдоль улицы, вымощенной камнем, Аньезе периодически приветствовала мимо проходящих людей. Алонзо, едва поспевая за шагом матери, тоже здоровался, только тихо, повторяя:

– “Buon pomeriggio” (Добрый день).

Спустя несколько минут, раздался голос:

– А кто это у нас идёт в обед на работу? Настоящие итальянцы работают с утра до ночи.

Алонзо увидел перед собой странного мужчину, который не мог ровно стоять на месте, то и дело опираясь об стену.

– Да? Настоящие итальянцы не пьют вино в рабочее время, Сессилио.

– С кем ты спишь, чтоб работать не полный рабочий день?

– Maiale! (Свинья). Coglione! (Мудак).

Уже громким голосом отвечала Аньезе проходя мимо Сессилио. Он молча улыбался, а потом опять что-то кричал им вслед и громко смеялся.

– Не обращай внимания, Алонзо, этот человек не доживёт до старости, вот увидишь.

Мама с сыном спускались по дороге, ведущей к полям. Вдоль неё иногда проезжали повозки с упряженными лошадьми. Топот копыт и скрежет колёс то приближались, то отдалялись, а вот звук сверчков сопровождал их без остановки.

Спустя десять минут, они уже приветствовали знакомых рабочих.

Аньезе шла собирать пшеницу, а её сын менялся со своим сверстником Фабио. Он тоже работал не полный рабочий день.

– Buongiorno, Фабио!

– Buongiorno, Алонзо.

Фабио передал косу и ушёл. Алонзо поздоровался с остальными. Слева от него стоял Анастасио. Он постоянно что-то напевал и был не очень разговорчив, если дело не касалось музыки. Справа работал Маурицио. Мужчина был в возрасте и часто рассказывал что-то интересное. Мальчику нравилось работать рядом с ним.

– Алонзо, как дела?

– Хорошо, Маурицио, а у тебя?

– Прекрасно. Солнце светит, работа есть, а значит и семью будет чем кормить, – с улыбкой отвечал мужчина.

Алонзо считал его самым добрым жителем деревни Меццокуло (Mezzoculo). Маурицио всегда ходил в соломенной шляпе, а его седые усы делали внешний вид ещё более добрым.

– Ну что, ты определился с ответом?

– Да. Думаю, сверчков больше.

– Уверен?

– Вечером я пытался сосчитать звёзды на небе, думаю когда вырасту, у меня точно получиться. А вот подсчитать сверчков не получиться никогда, даже когда буду взрослым.

– Тебе стоит подумать ещё раз.

– Маурицио, в одной только Италии сверчков наверное миллион, или даже два. А в остальных странах? Я думаю, сверчков больше.

– Ладно, – улыбаясь, отвечал мужчина, – продолжаем косить.

Палящее солнце делало запах скошенной пшеницы более ощутимым. А горы вокруг, верхушки словно размывались. Глядеть на них долго было тяжело, из-за жары. Когда Алонзо становилось скучно, он опять начинал разговор:

– Маурицио, ты когда-нибудь хотел уехать из деревни?

– Нет, Алонзо. Почему ты спрашиваешь?

– Сегодня я сказал маме, что хочу поехать в Милан и петь в La scala.

– И что сказала мама? – спросил Анастасио.

– Я ей спел песню, которую ты напевал “Солнце всходит и заходит”, а она засмеялась и сказала, что с таким пением я смогу выступать только с тобой на поле.

– Возможно, – ответил Анастасио.

– Спой нам Алонзо.

– Я стесняюсь.

– Как же ты будешь петь в театре, если стесняешься петь на поле? – Спросил Маурицио.

Алонзо продолжал молча косить пшеницу и в какой-то момент запел. Правда, спеть он успел только две строчки, Анастасио прервал мальчика:

– Стой, стой, – чем дольше будешь так петь, тем сложнее будет переучиваться. Сейчас, твоё пение никуда не годится.

Немного опустив голову, он продолжил косить.

– Не расстраивайся, Алонзо, – сказал Маурицио. Если будешь старательно учиться, у тебя обязательно получиться. Талант, это не главное, правильно Анастасио? – Намекая на то, чтобы тот поддержал мальчика, переспросил мужчина.

– Да. Абсолютно не главное, главное упорство и желание учиться.

– И где мне взять денег на обучение? Нам хватает только на еду.

– Так почти у всех, Алонзо.

– Не у всех. Мой друг Анджело работает только по дому. Гуляет сколько хочет и деньги у его родителей есть.

– Эй, – серьёзно посмотрел Маурицио, – зависть один из семи смертных грехов для настоящего католика. Будь благодарен за то, что имеешь. Вот Анастасио, у него родители, скорее всего, тоже не занимали управленческую должность, а он целыми днями косит и поёт, никому не завидует.

– Я не знаю, кем были мои родители.

– А кто тебя воспитывал? – спросил Алонзо.

– Дядя.

– Ты спрашивал у него, кем были твои родители?

– Когда был в таком возрасте, как ты, спрашивал, но он никогда не рассказывал. – В какой-то момент Анастасио остановился, упёрся косой в землю, положил ладони на вверх рукоятки и добавил: – всегда казалось, что растить меня было ему в тягость.

– А когда повзрослел, спрашивал?

– Я перестал с ним общаться когда мне исполнилось шестнадцать. Уже потом, я узнал, что он погиб в 87-м в битве при Догали.

– Африка, – сказал Маурицио и тоже остановился, – сколько там погибло итальянцев. А сколько погибло на Сицилии и вообще, по всей стране? Проклятый Криспи – убивать своих соотечественников, потому что им нечем кормить семьи. Не тот итальянец добрался к власти. Ничего, теперь всё будет по-другому. Слава Богу, у нас есть работа, жители бунтовать не хотят. Поэтому, будь благодарен за то, что имеешь, Алонзо.

– Capito.

Работа продолжалась, а диалог на некоторое время прекратился. Во время молчания жара ощущалась сильнее, так же как и запах скошенной пшеницы. Оно было необходимо, как вода в такой солнцепёк, но длилось, относительно рабочего дня, недолго.

– Алонзо, когда я был в таком же возрасте, как и ты, – начал опять говорить Маурицио, – мы с мамой ездили в Неаполь. И я, как и ты, впервые услышал, как кто-то делал музыку. Помню, мы стояли возле берега, вдоль которого сидели торговцы рыбой. Мама о чём-то разговаривала с продавцом, а напротив нас на ступеньках сидел мужчина. Я запомнил цвет его одежды, цвет оливы. Он держал старый инструмент, тогда я ещё не знал, что то была гитара. Помню запах моря, рыбы, и как он на меня посмотрел таким грустным взглядом. А потом начал играть какую-то мелодию, я уже не смогу её напеть, но помню, что тогда мне захотелось тоже научиться играть на гитаре.

– Ты умеешь играть на гитаре? – Удивлённо спросил мальчик.

– К сожалению нет, – с улыбкой ответил Маурицио, – не всегда мы получаем то, что хотим, но это не значит, что не нужно пытаться. Тем более, инструмент для пения всегда с тобой.

– Это точно, – бодро ответил Алонзо.

Работа продолжалась до наступления сумерек. Люди после тяжелого дня шли неспеша в сторону дома. Кто-то общался, кто-то шёл молча смотря себе под ноги или на небо. Где-то опять был слышен смех женщин и мужчин, которые, кажется, всегда пребывали в хорошем настроении.

Алонзо, идя рядом с матерью, засматривался на небо и слушал сверчков. Идти домой было хорошо – работать уже не надо и можно будет ещё покушать.

Так и проходило детство мальчика.

Почти каждое утро он встречался с Анджело возле фонтана “Desideri” (Желания) и ребята отправлялись на поиски приключений. Маурицио как-то рассказывал, почему у фонтана именно такое название.

По городской легенде, давным-давно на том месте находился колодец. Бедный житель деревни, набирая воду, громко промолвил: “Вот бы колодец не воду, а золото, давал, была бы жизнь моя счастливей”. Достав ведро с водой, на дне он увидел четыре золотых монеты. Это видели и другие люди. Пошел слух, что колодец исполняет желания. Правда, тот мужчина расточительно отнёсся к подарку судьбы. Рассказывали, что он прогулял все деньги и, набравшись долгов, однажды его тело с перерезанным горлом нашли неподалёку в горах.

– Buongiorno (доброе утро), Анджело.

– Buongiorno, Алонзо. Ну что, сегодня идём в горы?

– Может, в другой раз? Я боюсь опоздать на работу.

– Каждый день одно и тоже, мы так никогда не соберёмся.

– Мы же ходили когда-то, на праздник, помнишь?

– Та гора, в сравнении с другими, всё равно что наша деревня и Рим. Я хочу забраться на высокую гору, погулять там, посмотреть виды с высоты.

– Ну, не знаю. Вдруг я не успею?

– Успеешь, идём, или я без тебя пойду.

– Может давай в другой день, когда не нужно будет работать, тогда я точно…

Не дожидаясь окончания предложения, Анджело махнул рукой и пошёл. Сделав пару шагов, добавил:

– Как хочешь, тогда я сам пойду.

Алонзо стоял и смотрел, как Анджело отдаляется.

– Стой! – крикнул мальчик и побежал вслед за другом. – Я с тобой!

Путь к подножью ближайшей высокой горы занимал минут двадцать. Мальчишки шли и обсуждали, что они могут найти, забравшись на самый верх. Конечно же, все ожидания сводились к золоту или кладу, спрятанному несколько веков назад. А затем рассказ – на что будут потрачены деньги.

– Нужно учиться ремеслу, тратить понемногу и чтобы всегда оставалось на крайний случай пара золотых, – твердил Алонзо.

– Так ты никогда не разбогатеешь, чтобы много получить денег, сперва нужно много заплатить.

– А вдруг не получится? Тогда у тебя ничего не останется.

– Вот так все бедняки и думают.

– Тебе легко говорить.

– Будешь слушать меня, Алонзо, и тебе будет легко говорить, – немного с одышкой сказал Анджело, поскольку они уже поднимались на гору.

Жаркое солнце и крутой подъём оставляли ребятам всё меньше сил.

– В прошлый раз было не так тяжело.

– Тогда гора была меньше раза в три.

– Allora (значит), давай идти, пока не найдём тень, чтобы остановится отдохнуть.

– Нет времени отдыхать, мне ещё на работу сегодня, поэтому идём до самого верха, – тяжело выдохнув, Алонзо добавил, – нужно было воды взять с собой.

– Да.

Мальчишки дошли до развилки – одна тропа всё так же вела в гору, другая уходила словно вглубь неё.

– Наконец-то, – сказал Анджело, – идём в тенёк.

– Нет, мы же хотели добраться до самого верха.

– Я устал, ты тоже. Давай пойдём этой тропой, отдохнём. Уверен, там дальше тоже есть дорога к верхушке горы.

– Или может пойдём уже сейчас обратно? – Прижмурившись, Алонзо прислонил край ладони ко лбу, чтобы разглядеть вид.

Горы как горы, деревья как деревья, только более маленькие, ничего необычного. Сверчки, песчаные дороги и вдалеке всё размывалось от жары.

– И что, ради этого мы шли сюда? Так себе вид, а вот на самом верху будет точно красивый. Давай только сначала передохнём, – зайдя в тенёк, сказал Анджело.

– Нет, раз уж идём в тенёк, то без остановок.

– Bene, – ответил Анджело и последовал за другом.

Тенёк то появлялся, то исчезал, дорога была тоже неравномерной: то шла вверх, то опускалась вниз. Спустя приличный отрезок времени Алонзо сказал:

– Если через пять минут мы не выйдем на дорогу, ведущую к вершине горы, я развернусь и пойду обратно.

– Думаю, сейчас мы выйдем на другую сторону вершины, оттуда и пойдём вверх.

– Зачем мы тогда шли этой дорогой?

– Ты же не захотел отдохнуть в теньке, сам сказал идти.

«Точно», – подумал про себя Алонзо. Лучше бы просто постояли там и пошли дальше вверх. В какой-то момент Анджело схватил друга за плечо:

– Стой! Смотри.

Впереди, возле одного из камней, в теньке лежала женщина, судя по седым волосам, пожилая. Мальчики замедлили шаг и начали аккуратно подходить к ней. Она лежала на животе, одна рука была поднята вверх, голова повёрнута в сторону, рот приоткрыт, лицо сухое, жёлтое. Присутствовал неприятный запах в воздухе.

– Она мёртвая?

– Да.

Мурашки пробежали по телу Алонзо. Он никогда не видел мёртвых людей так близко. Усталость моментально исчезла:

– Нужно рассказать взрослым.

Мальчишки со всех ног побежали в сторону дома. Бежать с горы, конечно же, было легче, нежели подниматься, поэтому обратно ребята добрались гораздо быстрее. На выходе из деревни как раз шли рабочие, среди них была и мама Алонзо.

– Cavola! (Чёрт), Алонзо, где тебя носит?!

– Мы нашли мёртвую женщину в горах! – С отдышкой кричали мальчики.

– Где?

– Там, по дороге в Giallonardo.

– Какого чёрта ты туда полез?! Сколько раз я тебе говорила?!

Мать дала сыну пощечину, схватила за верх одежды, развернула и направила в сторону поля.

– Расскажи, что вы видели, своему отцу, Анджело, Алонзо нужно идти на работу.

– Bene, – ответил он и побежал.

Молодая женщина ещё раз дала подзатыльник сыну и, продолжив идти в сторону поля, ругала его.

– Abbastanza, Аньезе, он всё понял, – говорили рядом идущие рабочие.

– Это мой сын, я воспитываю его так, как сама посчитаю нужным.

После сказанной фразы, она успокоилась и, единственное, добавила:

– Сегодня без обеда, chiaro (ясно)?

Алонзо, ничего не отвечая, шёл, глядя себе под ноги.

– Chiaro?!

– Si. (да) – тихо ответил мальчик.

Алонзо работал без настроения, ему даже не хотелось общаться с Маурицио, но он всё же рассказал о своих приключениях.

– Хм, что же делала та пожилая женщина в горах?

– Non lo so… (Не знаю)

– Мать ругает, потому что волнуется за тебя. Нельзя уходить так далеко, не предупреждая, тем более, в рабочий день. С другой стороны, вы нашли ту женщину. Её родственники, если они есть, будут благодарны несмотря на все обстоятельства. Не вешай нос.

Оставшееся время дня мальчик всё равно работал без настроения. Аньезе также запретила ему гулять по утрам, вместо этого, он помогал матери по дому.

Спустя несколько дней из другой деревни, находившейся в нескольких километрах от той горы, приехали две женщины. Мать одной из них ушла прогуляться пару дней назад и не вернулась, а история о том, что два юнца обнаружили тело пожилой женщины в горах, быстро разлетелась по округе. Так и совпало – это была та самая, пропавшая старушка. Остались лишь догадки, как она сумела забраться в горы и зачем? Несмотря на печальную ситуацию, её дочь была благодарна мальчикам за то, что те нашли тело ее матери. Ребят пригласили на поминки. Отец Анджело договорился, чтобы Аньезе вместе с детьми пошла в рабочий день в соседнюю деревню, выказать соболезнование.

Утром Алонзо уже с мамой, встретился с Анджело и они вместе отправились в путь.

– Come stai (как дела), Алонзо? Долго ты ещё не будешь выходить гулять?

– Долго, – идя позади, ответила Аньезе.

– Почему?

– Я не собираюсь ничего объяснять. Можете пообщаться сейчас, пока мы в дороге.

Алонзо посмотрел на Анджело, тот улыбнулся и сказал:

– Allora, кто первый добежит до того дерева, тот выиграл.

– Bene, – радостно ответил мальчик и только собравшись бежать.

– Стойте!

Алонзо обернулся и посмотрел на маму. “Даже бегать нельзя?” – успел подумать про себя.

– Давай мне хлеб, а ты, Анджело, вино, что бы ничего не упало. И не веселитесь сильно, мы всё-таки на поминки идём.

Отдавая хлеб, Алонзо сказал: “Grazie”, и ребята побежали вперёд. Добежав до дерева, мальчишки остановились.

– Pareggio! (Ничья), – радостно выкрикнул Анджело.

– Sie, – ответил Алонзо.

– Почему мама не разрешает тебе гулять?

– Non lo so. Наверное не хочет, что бы я опаздывал на работу.

– Тогда нужно нагуляться сейчас.

Анджело забежал за дерево и взял две ветки, одну из которых отдал другу.

– Мы в дороге. У твоей мамы ценный груз, нужно защищать её, пока мы не доберёмся до цели.

– Тогда нужно бежать в разведку, – ответил Алонзо.

Ребята, вооружившись “мечами” побежали вперёд.

– Не бегите слишком далеко! – прозвучал голос Аньезе позади.

– Sie!

Мальчишки то шли, то бежали по дороге, которая пролегала вдоль деревьев и гор, попутно размахивая ветками. За ними, относительно не далеко, следовала молодая женщина.

Аньезе впервые за долгое время шла не на работу. Как же хорошо было идти просто так, пусть под палящим солнцем, пусть на поминки, вот бы так можно было ходить хоть раз в неделю, даже несколько километров туда и обратно. Она смотрела на мальчиков впереди и продолжала думать: “Если бы ты был жив, Никколо, у Алонзо мог бы быть брат или сестра. Они играли бы, бегали, а мы шли позади и общались, или просто молча наблюдали за нашими детьми. Я бы держала тебя за руку и знала, что ты рядом”. Аньезе повернула голову и посмотрела в сторону, будто рядом с ней идёт Никколо… Но никого рядом не было.

Никколо убили на одной из многочисленных забастовок рабочих, когда Алонзо был ещё совсем маленьким. Женщина тяжело вздохнула и продолжила глядеть вперёд, на мальчишек. Она перестала плакать об этом давным-давно, а вот думать – не переставала никогда.

Аньезе, погрузившаяся в собственные мыс…