I

А вообще ты счастлива, Афра? – спросила меня вчера подруга Хелен на занятиях йогой. Ее вопрос застал меня врасплох в позе лотоса.

– Ну-у… думаю, да. Более-менее.

– Думаешь или знаешь? И что значит более-менее? На четыре с плюсом? Или на тройку с минусом?

– Господи, Хелен, прямо сейчас отвечать? Я же пытаюсь уйти в нирвану, – попробовала я отшутиться.

К счастью, она больше не задавала этот вопрос. Но он застрял у меня в голове, и застрял прочно. Подозреваю, что в течение многих лет я старалась обходить его, но раз уж он поставлен, его не обойдешь.

Я решала его несколько дней и теперь, как это ни больно, как ни трудно, признаюсь, что честный ответ: на тройку с минусом. Иногда на тройку, но бывает, что и на четверку. Хотя и тройка с минусом, возможно, ответ не совсем честный, потому что ставить своей жизни неуд – это слишком.

Раньше было лучше.

Когда мы с Артуром познакомились, я была счастлива. И первые несколько лет в Пюрмеренде мы жили очень весело и беззаботно и ездили по всему свету. В Египет, например, и в Мексику.

Правда, за границей с нами происходили разные неприятности. В Мехико, например, нас обокрали, и пришлось несколько дней ждать, пока нам выдали новые паспорта. А в Египте мы заболели.

С тех пор я панически боюсь путешествий. И этот жуткий страх не проходит, к моей собственной досаде. Хотя я вроде бы застрахована от всего, от чего можно застраховаться. Но разве от всего застрахуешься? Во всяком случае, страсть к путешествиям остыла. Теперь мне хватает велосипедных прогулок по красивым местам в Нидерландах. Германия тоже красива. Да, знаю, это вроде бы малодушие, но оно сильнее меня. При мысли, что в отпуск нужно ехать куда-то в Африку или в Китай, меня прошибает холодный пот. Артур хотел бы в Японию, но я – ни за что. Хотя бы потому, что там совсем рядом Северная Корея.

Пусть я обедняю собственную жизнь, но, по-моему, неделька в Дренте или на Терсхеллинге ничуть не хуже. Подведем итог: тройка с плюсом.

5

Лично я предпочел бы не отмечать свое пятидесятилетие, но Афра настаивает, чтобы я отпраздновал юбилей с размахом.

– Ты не можешь пропустить такое событие, – твердит она.

– Почему?

– Потому!

– Железобетонный аргумент. На него не возразишь.

– Ну конечно, хочешь в свой юбилей сидеть дома? Хоть раз в жизни подумай о других людях. Доставь им радость, побудь в центре внимания.

Я собрался было сказать, что много лет предпочитаю держаться в тени, да еще намазавшись кремом от солнца с фактором защиты, жаль только, от людей он не защищает.

Впрочем, Афра на это возразила бы: «И опять мы насмешим народ».

Насмешим? Забавно. Я уж и не припомню, когда она смешила меня в последний раз. Кажется, когда вместе со складным стулом свалилась в надувной бассейн. Это была ее лучшая шутка, я не смог удержаться от хохота. Она тогда с удовольствием утопила бы меня прямо на месте, в этом детском бассейне.

Нет, насчет ее чувства юмора я точно промахнулся. Собственно говоря, очень странно, что в первые несколько лет наших отношений я почти не сознавал этого. Невнимательность при знакомстве со временем приводит к разрыву многие супружеские пары.


Что касается празднования моего юбилея: что ж, я сдал позиции. На следующей неделе устраиваю вечеринку в саду. Собственно, ее устраивает Афра.

Прежде всего она пригласила соседей. Не потому, что они такие уж милые люди, но чтобы пресечь в зародыше возможные жалобы на шум. Потом позвала своих родных, друзей по занятиям йогой и по клубу пешего туризма, двух коллег с работы, а также некоторых моих знакомых. Йоста, Стейна и Ваутера она «упустила из виду». Они ей не по душе. Я сам пригласил их после гольфа.

Чем ближе этот праздник, тем больше возражений он у меня вызывает.

– Как только вечеринка начнется, ты войдешь во вкус, – утешил меня Йост. – И оглянуться не успеешь, как все закончится.

6

В пробке на пути в Брёкелен я предаюсь мрачным мыслям. В последнее время увязаю в них все глубже. С тех пор как Йост заметил, что я слишком ленив и/или слишком труслив для жизни с размахом, не могу от них отделаться. В самом деле, из планов, которые я строил в двадцать лет, мало что осуществилось. Я почти не повидал мира, не испытал отчаянных приключений и не завел широкого круга очаровательных и интересных друзей.

Едва я собрался жить с размахом, как влюбился в Афру. Втрескался по уши. Это немного спутало мои планы.

Тогда она говорила, что обожает путешествовать. Наш первый совместный отпуск мы провели в Египте. И там пять дней из десяти Афра просидела на унитазе. Через год мы отправились в Мексику, и на второй день у нее на рынке украли сумочку. Целую неделю пришлось ждать временного паспорта. С тех пор ее любовь к дальним странствиям погибла безвозвратно. «Зачем ездить так далеко, если поблизости столько красоты? Ведь ты ее пока не видел?» – это стало ее заклинанием против приключений. Говоря «поблизости», она имела в виду Бенилюкс и, возможно, Германию. Франция, конечно, тоже красива, но язык у них…

Вот почему каждый год в сентябре я отправляюсь в Дренте, в Люксембург или в Шварцвальд.

«И лучше не в курортный сезон, так дешевле и спокойней».

А меня тянет в Патагонию и Лапландию, в Японию и Китай. Но при одной мысли о еде палочками Афру бросает в дрожь.


Пробка затянулась. Уже пятнадцать минут я стою за фургоном рыбного магазина из Волендама. «За вкусную рыбу скажи нам спасибо!» – начертано на задней двери фургона. Да они там, в Волендаме, настоящие поэты.

7

В последнее время по электронной почте все чаще приходит назойливая реклама подъемников, скутмобилей и подгузников для лиц, страдающих недержанием. Специально запрограммированный компьютер по моей истории поиска заключил, что мне пора на свалку. Так же регулярно предлагается страхование похорон. Видимо, там не знают, что Афра застрахована от всего на свете. Например, у нас есть постоянная страховка, действующая при пеших прогулках по Дренте и окрестностям. На случай, если на нас свалится какой-нибудь мегалит.

У одной подруги Афры в прошлом году украли в кемпинге мобильник, и та обратилась в страховую компанию, но компенсации не получила. Компания заявила, что клиентка была обязана хранить свою «нокию» в сейфе туристической палатки. Афра тогда чуть не отказалась от страховки, но раздумала; по ее словам, никогда не угадаешь, где солому стелить.

– Например? – спросил я.

– Нашему Артуру подавай научные обоснования. Нет, Артур, я не собираюсь приводить тебе целый ряд всевозможных несчастных случаев.

– Мне и не нужен целый ряд. Приведи хоть один-единственный.

– Теракт, например.

Я кивнул, как будто это здравое рассуждение. Не стал ей напоминать, что теракты не подпадают под страхование путешествий. От них вообще не застрахуешься, как и от атомных ударов.

8

Вчера был на кремации отца моего соседа. Он не дожил неделю до своего девяностолетия. Я пошел туда из вежливости, ради соседа, а не ради покойника. Да я почти и не знал его. Видел несколько раз, как он сидит в саду под зонтиком, держа в дрожащих руках какую-то книгу. Я тогда еще удивился, как ему, с таким паркинсоном, удается различать пляшущие перед глазами буквы, но потом мне рассказали, что вот уже много лет он держит одну и ту же книгу.

Когда не испытываешь горя, чувствуешь себя в траурном зале крематория все-таки по-другому. Я там обычно изумляюсь. Изумление вызывает теплая атмосфера, которую умеют создать сотрудники крематория, их радушие, неформальная обстановка и приятный декор зала. Сразу чувствуешь себя как дома.

Нет уж. Спасибо. То ли дело веселые африканские похороны, с музыкой, пением и танцами. Пожалуй, даже патетические вопли и крики арабов лучше вежливого радушия, с которым средний голландский крематорий принимает мертвых и живых гостей.

Кладбища куда предпочтительней, если, конечно, светит солнце.

Сорок семь человек пришли отдать последний долг покойнику. А возможно, сочли, что порядочность не позволяет им остаться в стороне от события. Это число значительно ниже среднего. Я всегда подсчитываю, сколько людей присутствует на похоронах. Рекордная цифра – двести пятьдесят пять. А сколько придет ко мне? Надеюсь, все-таки больше сорока семи.

Под сводами зала гремел хит Андреа Бочелли и Сары Брайтман[1] «Time to Say Goodbye». Песня занимает первое место в топ-десятке шлягеров, исполняемых на похоронах. В нем значатся, например, хиты Паула де Леу, Марко Борсато и Клаудии де Брей[2]. А им это нравится? Или для них главное – роялти за исполнение? Самая популярная песенка Клаудии де Брей «Можно мне с тобой?». Что довольно странно, поскольку тот, к кому она хочет присоединиться, насколько я понимаю, лежит в гробу. Вера Линн и Мике Телкамп[3] исчезли из первой десятки. Жаль. Может, всем на удивление, они возглавят мой личный похоронный списочек. А еще лучше, если на моих похоронах Андре ван Дёйн[4] исполнит свой шедевр «В коридоре конь стоит».

«Последняя дурацкая выходка, граждане, инициатива самого покойника».

Когда предстоят чьи-то похороны или кремация, у Афры всегда разыгрывается мигрень. И очень кстати, потому что я предпочитаю ходить на похороны один. Иначе мне пришлось бы, особенно на кладбищах, шествовать под ручку с ней, выражая соболезнование всем и каждому.

Загрузка...