Часть третья Прайд

Вообще говоря, когда человек всю свою сознательную жизнь ходит одетым… ну, спим-то мы как придется, и я бы, пожалуй, не сильно порадовался, доведись мне спать в бронежилете… Спать-то оно, конечно, лучше без ничего… особенно когда под словом «спать» подразумевается нечто прямо противоположное мерному посапыванию. Но период бодрствования обычно проходит с использованием кое-какой одежды. И сейчас, голышом пробираясь через густые и, смею вас уверить, довольно колючие заросли, я с вожделением думал о чем-нибудь вроде боевого скафандра… или хотя бы спортивного костюма… ну, на худой конец, о набедренной повязке. И обязательно что-нибудь на ноги. Черт, я нормальный городской житель, в меру образованный. Я вполне способен запомнить, как выглядит крапива. Но только после того, как в нее вляпаюсь. А я уже вляпался, и правая нога горит так, как будто… крапивой отхлестали. Я уже не говорю о том, что мои несчастные ступни исколоты и изрезаны, не то чтобы до крови, но ведь больно!

Если так будет продолжаться дальше, то придется пойти по пути Робинзона Крузо — сплести себе что-нибудь из травы… Да, то еще удовольствие. Ну, блин, дайте мне отсюда выбраться, я уж все вспомню Сергееву: и этот его эксперимент, и полет с высоты десяти метров… спасибо, ноги не переломал. И заодно надо будет у него спросить, куда делся скафандр. Чертовски жалко, я уже почти к нему привык. Вообще, к хорошему привыкают быстро. С тех пор как на Эрсайде обнаружили эланскую лабораторию и начали штамповать эрсменов, у Патруля появилась нехорошая привычка затыкать нами все дыры. Ну как же, неуязвимые герои, можно пешком прогуляться по поверхности Солнца и даже пятки не обжечь. И вся Земля с надеждой смотрит на вас, богатыри вы наши. Мы гордимся тем, что вы среди нас. Очень рады. Сильно счастливы… потому что теперь не нам, а именно вам лезть в это дерьмо. А теперь вперед, маль- чики, и без рассуждений. А мальчики хотят в отпуск, с девочками да на пляж… хотя загореть в эрс-скафандре[10] на моей памяти еще никому не удалось. Он, понимаете ли, считает, что ультрафиолет вреден, и блокирует его наряду с куда более пакостными лучами. А мы ходим белесыми, как… мокрицы. Впрочем, меня это, похоже, уже не касается. С тех пор, как эрс-скафандр испарился, плечи, похоже, основательно обуглились, и если так пойдет дальше, то в скором времени пойдут пузырями. Не-е-ет, больше я по Солнцу не ездун… или не ездец? Словом, не ходок.

К слову сказать, лично я ничего против Эрса не имею… собственно, я его даже люблю — хоть он и бесчувственный, но все ж как-никак — хранитель. Хотя присутствие в твоем теле этого создания порядком развращает — очень уж быстро разучиваешься пригибать голову, когда по тебе палят почем зря. И смотреть под ноги тоже перестаешь…

Проклятый куст… Нет, ну это полный идиотизм — голышом продираться через тернии… если бы к звездам, а то ведь просто неизвестно куда. Просто этому идиоту (то есть мне) показалось, что он видит тропинку. Хрен вам, какая тут тропинка, тут глушь лесная, непролазная. Бурелом, колючие кусты, колючие шишки… Вы пробовали пройтись босиком по сосновому бору, который давно не подметали? Того и гляди, леший выскочит. Хотя леших не бывает…

Последние слова я, похоже, сказал вслух. Потому что трухлявый пень слева от меня подскочил, вылупился в меня красными глазками и обиженно поинтересовался:

— Как это — не бывает? По-твоему, человече, меня не бывает? Так я же тебя, гада, так сейчас заведу, что ты до старости из леса не выйдешь…

— Ты кто? — опешил я. Не слишком удивился, что прекрасно понимаю его речь — Сергеев утверждал, что их приборы смогли уловить и расшифровать местный диалект, а от сеансов мнемог-рафа у меня до сих пор частенько голова болит. Но когда с тобой начинает говорить пень, поневоле захочется на прием к психиатру.

— А меня нетути, — язвительно прошипел пень противным голосом. — Меня не бывает.

С этими словами он достаточно резво отпрыгнул в сторону.

Сразу стало видно, что никакой это не пень, хотя очень даже похож. Существо было ростом не выше метра, все из себя корявое, темно-коричневого с рыжими подпалинами цвета. Длинный крючковатый нос, который вполне можно принять за сучок, маленькие мерзкого вида глаза и внушительных размеров пасть, усаженная тонкими зубами, больше похожими на щепки. Испробовать их остроту на голой коже мне совсем не хотелось.

— Ты что, в самом деле леший? Правда? Настоящий?

Чудище некоторое время разглядывало меня молча. Почему-то появилось ощущение, что пень не рассматривает меня как потенциальный ужин. Интересно, чем питаются лешие? Надеюсь, не бывшими десантниками.

Вдоволь насмотревшись на мое обнаженное тело — ну, красавцем, допустим, я себя никогда не считал, но два метра и сто двадцать килограммов мускулов во все времена смотрелись неплохо, — пень уже относительно спокойно поинтересовался:

— Ты что, человече, правда никогда лешего не видел?

— Зуб даю…

— Какой? — заинтересованно придвинулся ко мне лешак, но я быстро остудил его пыл.

— Это фигуральное выражение… Доступно?

— Вполне, — вздохнул леший. — Вот так вы люди всегда. Как заплутает в лесу добрый молодец, так говорит, что все что угодно отдаст, ежели его из лесу выведут. А я доверчивый…

— А потом?

— А потом, как правило, пинками. Да я и не особо обижаюсь. Молодец, он что? Он же, балбес, ожидает, что на его зов о помощи обязательно явится красавица с волосами до попки… А какие тут красавицы, в этой глухомани-то? Тут только я, старый лешак.

— Ты уж не сердись, — пожал я плечами. — Но дать тебе мне правда нечего. Гол как сокол, сам видишь.

— Вижу. Кстати, а почему так? Разбойников нынче не слышно, да я бы и знал. И говоришь ты чудно… Вроде и понятно, да как-то не по-нашему выходит.

— Нормально я говорю. — Настал мой черед обидеться. Не за себя лично, а за земную науку в целом. — Ты же вот меня понимаешь?

— Ну я-то… Я вообще шибко образованный, — доверительно сообщил лешак, потирая кривые ручки. — Тут в лесу жил отшельник, неплохой был старик. Так мы с ним часто болтали. Он не то что вы, рыцари, он меня ровней держал, скучно, видать, было. А я… это… как его… а, восприимчивый, вот. Дед меня даже считать научил. До ста — мало кто из вашего брата может этим похвастаться. Вот скажи, к примеру, витязь, а сколько будет семнадцать плюс три, а?

— Двадцать пять, — уверенно сказал я, ни на мгновение не задумавшись. Точно.

— Ты так думаешь? — Лешак что-то невнятно про себя забормотал, морща и без того изборожденный морщинами лоб (если это был лоб, то, что у него было над шнобелем), затем начал старательно загибать пальцы на руке, которых у него было куда больше, чем у меня. Пауза затягивалась. — Ошибся! — наконец с восторгом взвизгнул он. — Двадцать будет, двадцать! Я посчитал…

— Конечно, двадцать, — усмехнулся я. — Я просто тебя проверял.

— Издеваешься? — снова оскорбился леший. — Вот не буду с тобой общаться, сгинешь тут с тоски…

— Ну прости… Я больше не буду. И вообще я, откровенно говоря, восхищен твоими познаниями. — Говорил я вполне искренне. Ну собак считать учили, а вот чтобы пень считал, пусть хоть и на пальцах… — Ты, брат, молодец. Многих можешь за пояс заткнуть, это уж точно.

— Ладно, прощаю. Я, знаешь ли, не злопамятный. Некоторое время он помолчал, а затем внезапно сменил тему:

— Э, витязь, а ты того… голодный небось?

При этих словах в животе заурчало так сильно, что он, похоже, услышал. Поэтому ответа дожидаться не стал и вдруг куда-то исчез. Я остался один.

Пока лешака где-то лешие носили… каламбурчик, блин… в общем, я пытался осмыслить ситуацию. Пень был явно разумным и вполне миролюбивым созданием. В то же время Сергеев утверждал, что живут здесь нормальные люди, очень даже гума-ноидные. А на моей памяти еще ни разу не было того, чтобы на одной планете жили рядом две такие разные разумные расы. Может, какая-то мутация?

Кстати, двигался этот самый лешак чудовищно быстро — глазом не уследить. Ну ладно, у Сергеева было недостаточно данных, хоть он и шеф службы безопасности, но не бог же. Всеведущих богов не…

Вообще-то говоря, я бы теперь не стал с уверенностью утверждать, что их не бывает. Ладно, продолжим. Вернее, начнем сначала.

Начать сначала я не успел — прямо передо мной в буквальном смысле слова материализовался лешак и протянул мне что-то большое, круглое и синее.

— Держи. Я добрый. И не жадный. Это все знают. Жуй на здоровье…

— А что это? — На ощупь предмет был мягкий и холодный. Мысль о том, что его можно есть, вызвала голодный спазм и слюноотделение как у бешеной собаки. Я торопливо сглотнул.

Леший замер, снова долго и внимательно меня рассматривал, затем тихо, уже почти совсем нормальным голосом (или я просто уже привык?) спросил:

— Слушай, витязь, ты откуда здесь взялся? С неба свалился? Некоторое время меня подмывало придумать красивую сказку с отравленным яблоком и последовавшей амнезией, но я удержался от соблазна. По двум причинам. Во-первых, складно врать без подготовки у меня никогда не получалось, а во-вторых… ну я же обещал, что не буду его дразнить.

— С неба, вот именно. А что, заметно?

— Заметно, — ехидно ответил лешак. — Если ты, конечно, не скажешь, что никогда кряквы не ел. Ее же во всем мире дети едят чуть не с рождения…

— Слушай, а звать-то тебя как? — поинтересовался я, больше для того, чтобы протянуть время и продумать линию поведения.

— Звать… — опешил пень. — Звать… Ты же сам сказал… я леший. А как еще звать… Ну, бывает, холопы Хозяином кличут. Только я не люблю. А, вот: тот дед меня Лёшкой называл. Эй, Лёшка, говорит, бывало, давай-ка поболтаем, я тебе про мир расскажу… Вот, можешь Лёшкой звать, мне нравится.

— Добро, Лёшка, рад познакомиться. Меня, кстати, зовут Стас.

— Ты разговор-то в сторону не уводи, — проявил сообразительность лешак. — Докладай, откудова взялся и как сюда попал.

— А обязательно?

— Обязательно. Поскольку хоть и не люблю я это слово, но я здеся хозяин, и порядок быть должен. Всякой мышке есть свое место, а ты здеся чужой. Вот и объясняй. Да смотри не ври, я приметливый, вранье за версту чую.

Мне опять захотелось съязвить, на этот раз в адрес его приметливости, но я снова удержался. Хоть и с метр ростом, а ведь и в самом деле хозяин, по крайней мере если верить сказкам. Не стоит с ним ссориться.

— Долгая это история, Лёшка, да и мне самому во многом непонятная…

— А ты начни. Мы вместе разберемся. Я сообразительный…

* * *

Планета привлекла внимание Патруля где-то через полгода после окончания войны. Когда-то, лет за десять до этого эпохального для меня события, в этом районе бесследно исчез исследовательский корабль-робот. Дело-то, в общем, обычное — эти колымаги запрограммированы совершать посадку на неисследованные планеты, брать образцы почвы там, воздуха — ну, в общем, обычная для робота программа. Мало ли сколько их не возвращается? Были и более перспективные миры, а может, отчет о невозвращении разведчика просто где-то затерялся, а поскольку на железяке людей не было, то об этом скоро и прочно забыли.

А потом была война с Империей Реки, что создало массу проблем людям вообще и косморазведчикам в частности. И вспомнили о ней случайно — у эсминца оставался резерв хода, вот и решили по дороге домой осмотреть систему, где десяток лет назад без следа исчез один из роботов.

Исследовательский отряд наткнулся на симпатичную такую планетку, одиноко вращавшуюся вокруг желтого карлика, здорово похожего на Солнце. Милая планетка, милый спутник чуть поменьше Луны, один небольшой континент, пара сотен островов, беленькие такие полярные шапки. В общем, сказка да и только. Начальник экспедиции подготовил отчет на Землю и, погрузившись в шаттл, отправился вниз… в рай, наверное.

Оставшегося экипажа в общем-то хватило бы довести корабль до Земли, но они решили проявить геройство и отправились разбираться с проблемой на месте. Прямо на эсминце, благо шаттл на нем был один. Безумству храбрых поем мы… погребальную песню.

Вторая экспедиция прибыла во всеоружии и в буквальном, и в переносном смысле слова. Очень быстро определили, что произошло с первой. Вот именно, ЧТО произошло. Поскольку определить, ПОЧЕМУ произошло и КАК с этим бороться, на моей памяти так и не удалось.

Может, впоследствии сэйнсы[11] что-нибудь придумают, но пока…

Планета совершенно не желала принимать гостей. В паре сотен метров от поверхности разведывательные аппараты Патруля просто вспыхивали и исчезали. Окончательно и бесповоротно. Никакие защитные поля не помогали, а в телескоп немного углядишь — летит себе и летит, а потом пшик — и нету. Чего только ни делали, все виды защиты использовали — бесполезно.

Попытались воспользоваться телепортаторами — эффекта ровно столько же. Теоретически эта штука может отправить что угодно куда угодно. Мда-а… кое-какие теории пришлось срочно пересмотреть. Я сам слышал полемику двух умников, которые спорили друг с другом по любому поводу и были солидарны лишь в одном — ежели что-то телепортируешь, то оно там и появится. Непременно…

Вот и хрен вам, друзья. Не появлялось…

Как-то один чудак запихнул в телепортер корабельного кота.

Рассказывают, что у него была аллергия… у чудака, естественно, на кошатину. Пока он сидел на губе, научный мир визжал от восторга — мурлыка успешно добралась до Земли. Не в том смысле, конечно, что киска жива осталась — материализовалась она на высоте тех же двухсот метров, а там — в свободный полет… Но ведь не сгорел же! Только мало нам это давало.

Пока сэйнсы искали лазейку, вниз пошли разведзонды. Сколько их угробили — слов нет, но правду сказать, и не экономили. Я видел их, под орла замаскированных — парит себе такая «птичка» в вышине, и никому до нее дела нет. А она тем временем пашет… в смысле, пишет. Даже язык записали, ну и изображение кое-какое.

Живут на этой планете самые нормальные люди. И неплохо живут.

Крестьяне землю пашут, рыцари по дорогам ездят. Идиллия…

Словом, продолжалось это около трех лет. Но дальше дело так и не пошло. Выяснили, в общем, только то, что любой «неживой» объект уничтожается на высоте 205,3 метра от поверхности, причем в полном соответствии с рельефом. Что-то вроде защитного поля крейсера… Пробовали пробить — бесполезно, почти вся энергия рассеивается этим полем, до земли доходит около сотой доли процента. А само оно, поле, слабее не становится.

А живые объекты земли достигали «относительно» благополучно.

Тогда-то и вспомнили об эрсменах. И решили послать добровольца.

То есть меня.

Нет, не думайте, что я в свои молодые годы уже законченный кретин. Но когда командир выстраивает отделение десантников, в котором ты единственный эрсмен, и вежливо так интересуется, найдется ли желающий сунуть свою голо-ву… сказал бы куда, да неприлично звучит. Короче, подразумевается, что выбор есть, только на самом-то деле его нет и в помине. И остается только сделать шаг вперед… шаг вперед сделали все, это понятно, но кого выберет сержант, это же с самого начала было ясно. По крайней мере мне.

В общем, Сергеев меня принял лично — такая, блин, честь для рядового. Ну и что, что эрсмен? Их сейчас достаточно много, так что уже не диковинка. Он много говорил о долге исследователя, но я это не слушал. Какая разница, что ведет нас к выполнению задания — чувство долга, стремление выжить или идиотское желание не показаться слабаком в глазах окружающих? Важен конечный результат, а не пути его достижения. Хотя это и гнилая идеология.

Разумеется, подразумевалось, что я буду телепортирован к вечной славе. Сергеев нисколько не возражал ни против бластера, ни против любой другой игрушки, каковую я сочту нужным взять. Это я потом догнал, что ему просто лень было со мной спорить, а если бы я счел нужным подумать, то отправился бы в этот рейс в одних плавках — итог был бы тем же. Чем мои железки лучше электронных разведчиков? Вот именно…

Конечно, меня предупреждали… и о том, что это опасно (Кому? Мне? Эрсмену? Ха-ха!), и о том, что разброс на выходе из телепортера достигает пятнадцати метров. (Подумаешь… левее или правее, какая разница. О том, что это может быть «выше» или, не дай бог, «ниже», я как-то вообще не подумал.) В общем, встал я в круг, увешавшись всем, чем только можно, и кто-то особо добрый нажал кнопку. А потом я почему-то потерял сознание.

Очнулся я в совершенно неудобной позе. Прежде всего, у меня чертовски болел бок — что-то острое впилось в него с такой силой, что наверняка разодрало кожу до крови. В тот момент я даже и не подумал о том, что на мне теоретически находится скафандр, способный выдержать все, что угодно, даже залп мезонной пушки. И я пошевелился. А не надо было бы.

Как оказалось — и очень жаль, что я узнал об этом с незначительным опозданием, — в себя я пришел на дереве. И, пошевелившись, естественно, с него верзанулся. Как я уже говорил, метров с десяти.

Уже на земле я отметил ряд интересных вещей. Во-первых, я голый (что вполне было ожидаемо). Во-вторых — абсолютно. То есть мой милый, родной и такой привычный эрс-скафандр приказал долго жить. Задним числом начинаешь понимать, что потеря сознания — скорее всего следствие выдирания из твоего организма маленькой, но очень даже полезной части. Ну и что с того, что до сих пор никто эту часть не смог не то что пощупать, а даже толком разобраться, что же это такое. Делать эрсменов мы наловчились, а объяснят сие явление грядущие поколения. Наверное.

А вокруг лес как лес. Хвойный, вернее, слегка смешанный.

Полянки, солнышко светит. Ручеек журчит, холодный, вкусный. И осталось добру молодцу идти куда глаза глядят. Я и пошел…

Некоторое время леший сидел (или стоял?) молча, затем, покряхтев, пробормотал:

— Вот оно как… Я не все понял, что ты говорил, человече, слова все какие-то чудные. Но понял главное — ты точно с неба свалился. И ты не злой, я чувствую. Я вообще… это… чувствительный. Ладно, помогу я тебе…

— Как? — невесело усмехнулся я. — На небо обратно закинешь?

— Да нет… — развел руками Лёшка, — этого я не могу. Да и никто, видать, не сможет. А чем смогу… Ну, из леса выведу. Накормлю вот… Да ты ешь ее, крякву-то, она вкусная. Все-то тебе теперь надо растолковывать. Ею еще детей кормят, она… это… полезная. Болеть не будешь, голодным не будешь. Жаль только, мало ее теперь стало. Раньше, бывало, в лесу нашем кряквы было — ешь, не хочу. А теперь, почитай, только здесь, в самой глухомани-то, она и осталась. Настоящая, разумею, холопы теперь на делянках своих выращивают, да у них она не така…

Кряква действительно оказалась вкусной — чуть сладковатая, чуть с кислинкой. Под синей шкуркой скрывалась нежно-голубая мякоть без намека на косточки. Проглотив плод, я хотел было попросить добавки, как вдруг с удивлением обнаружил, что больше и не хочется. Голода не было и в помине.

— А теперь пойдем, — махнул рукой Лёшка, — скоро стемнеет, а тебе еще на ночлег успеть надо. Из леса выходить долгонько, так мы тебя к отшельнику определим.

— Так он что, живой еще? — удивился я. — Ты же вроде…

— Да какой там, — вздохнул лешак. — Давно уж помер. Я в его избе уж и не помню сколько годов не был, с тех пор, как похоронил деда. Он все просил, чтобы я его в землю вернул. А мне не трудно, старика уважить надобноть. А хибарка-то наверняка стоит, что ей сделается. Тут до нее недалече, до темноты как раз и дойдем. Не торопясь. А ты мне пока порасскажи про ваше житье. Я… это… любознательный.

Некоторое время я вкратце объяснял Лёшке достоинства современной цивилизации. Он либо ни хрена не понимал, либо, наоборот, понимал все с полуслова (в чем лично я сомневаюсь), но вопросов не задавал. Но слушал внимательно — уверен, доведись случай, не упустит этот заросший мхом хвастун возможности блеснуть познаниями. И интерпретацию им даст свою, понятную, хотя, возможно, и неверную. Ну и бес с ним.

— А у вас-то тут как дела? — поинтересовался я. В конце концов, не нанимался я обучать пень истории человечества. Раз уж я разведчик, хоть и голый, но надо все ж собирать информацию.

Даже если только мне она в конечном итоге и достанется.

— А чё у нас-то? У нас все, как всегда…

— Слушай, Лёшка, имей совесть. Я же тебе рассказал. Сам понимаешь, о вашем мире я ничего не знаю.

— Да и я то… Ты не думай, я инфа… инфу… информированный, но… тут лешак на мгновение замялся, очень уж не хотелось признаваться, — но не очень чтоб уж… Да и какие здесь новости. То ваш брат рыцарь в пущу забредет, так от него окро-мя брани ничего и не узнаешь. Или вот, как-то помню, девицу в лесу встретил. То ли ее мачеха из дома выгнала, то ли сама удрала, кто ее разберет. Так у той только всхлипы да причитания. Не ешь меня — вопит. А разве я когда кого ел? Ну, может, по молодости… Вывел ее из леса, да только ее и видели. Аж пятки засверкали.

— А отшельник?

— А-а-а… Ну, то давно было.

— Так уж и давно? Сколько лет?

— Сколько? А чё мне их считать-то, годы? Они ж все похожие. Вот та девка, так она после отшельника была. Да, помню, рыцарь тут с волками подрался. Я волков шуганул, а ему говорю: «Мил человек, не можно так. Они же голодные, а кряквой не питаются и шишки грызть не приучены. Они же только твоего коня хотели, так отдал бы, они бы и убрались восвояси». Так и сам мечом по лбу получил — вот, до сих пор зарубка осталась… Злой человек, нехороший.

— И что, он так-таки спокойно и уехал? — поинтересовался я, хотя был вполне уверен в ответе.

— Ну… — протянул Лёшка. — Не так чтобы и уехал… Нет, я его не ел, но заплутать — заплутал. А там, глядишь, и волчары наши местные с силами подсобрались… Вообще-то волков развелось многовато, он там штук десять положил, да и сам… Словом, и лесу хорошо, и мне ся… се… сатисфакция вышла.

Некоторое время мы шли молча. Собственно, молчал я, а Лёшка, видимо, решил, что сморозил глупость, и тоже не лез с разговорами.

А я и не думал о том идиоте, тем более времена давно минувшие. А думал я о том, что завтра, наверное, вообще не смогу ходить. Поскольку ноги горели огнем, а кое-где и кровоточили. Поэтому я старался шагать как можно осторожнее, чтобы не наступить в сотый раз на что-нибудь острое. И все равно наступал.

Тем временем заметно стемнело. Лес стал более редким, но все же не настолько, насколько хотелось бы. Но теперь почти не было видно, куда ступать, — спустя минут двадцать я все же не углядел очередную шишку и благополучно наступил на нее всей массой тела.

— Скоро уж… — оглянулся на мой рык лешак. — Слышь, ты, витязь… Ты уж не бери в голову-то. Я тебя прямо к жилью веду, честно. Не плутаю. Уж совсем рядом.

И тут мы вышли на поляну. Не то чтобы большую, но все же приличную метров тридцать в поперечнике. Здесь было заметно светлее — луна была хоть и поменьше, чем на Земле, но светила достаточно ярко. На полянке стоял домик… нет, скорее землянка, поскольку крыша была немногим выше моего роста. Возле землянки, прямо посреди поляны, рос здоровенный, я таких и не видел никогда, дуб. То есть я, конечно, не мог разглядеть, дуб это или еще что, но почему-то сразу определил это могучее дерево как дуб и ничто иное.

Внезапно Лёшка встал как вкопанный, да так неожиданно, что я чуть об него не споткнулся.

— Ты что?

— Тихо!

Тут оказалось, что у лешего не просто большие, а огромные уши, которые он развернул и принялся ими, как радаром, прощупывать полянку.

— Что случилось? — спросил1 я шепотом, рефлекторно припадая на колено. Этакая, знаете, привычка — представлять собой меньшую мишень. Наследие десантного прошлого. Спасибо, недолгий период ношения скафандра не дал отмереть рефлексам.

— Здесь плохо пахнет… — сказал лешак еле слышно. Мне показалось, что по его бугристой коже прошла дрожь. — Очень уж здесь плохо пахнет, витязь.

— Не иначе как человечьим духом…

— Угу… Вы, люди, всегда воняете, как… как люди. Ваш запах ни с каким другим не спутаешь. Я чуткий, я далеко запах слышу. Но только тут пахнет еще кое-чем. Кое-чем очень неприятным и нехорошим. И мне совсем не хочется туда идти.

Ты, понятно, можешь шагать — вот он, ночлег-то. А я не пойду, дурно там пахнет, ой как дурно…

— Чем же это? — Я постепенно начал терять терпение. Этот не в меру словоохотливый пень способен кого угодно довести до бешенства. — Ты можешь говорить короче?

— Кровью, — сказал, как отрезал, леший. — Здесь пахнет свежей кровью. Человеческой. Ну, я пошел. Бывай, витязь…

Минут десять я уговаривал Лёшку не трусить — наверное, из-за того, что жутко струсил сам, был достаточно красноречив — и в конечном итоге уговорил. Но лешак выставил категорическое условие — я иду вперед, а он прикрывает путь к поспешному отступлению.

Наконец консенсус был достигнут, и мы двинулись вперед. Очень медленно.

Источник так не понравившегося Лёшке запаха я обнаружил сразу же. Из двери дома… ну, скажем, из дверного проема, поскольку двери там не было и в помине, торчала нога, обутая во что-то вроде короткого мягкого сапога. Опыт подсказывал, что там, где есть одна нога, наверняка есть и все остальное. Дальнейшее показало, что опыта мне кое в чем недостает.

Человек лежал ничком, уткнувшись лицом в земляной пол избушки. В потемках я не мог разглядеть, во что он был одет, но вот то, что вместо левой руки у него был короткий обрубок, было очень даже видно. И темную лужу под ним тоже. Я почувствовал, как по спине ползут капли холодного пота…

— Волки…

— Нет, — прошептал Лёшка, неслышно подкравшийся к самым дверям. Убедившись, что никого из живых тут нет, он слегка осмелел. — Это, мил человек, не волки. Это волколаки…

— Кто? — не понял я.

— Волколаки… ну, оборотни. Давно я их здесь не видел…

— А разве оборотни бывают? — опешил я.

— А разве лешие бывают? — вопросом на вопрос ответил Лёшка. — Только вот их лучше бы и не было бы. Я-то безобидный, а вот волколаки… Этому, вишь, не повезло. Да и кому тут повезло бы… Лучше десять волков, чем один волколак, это ж каждый знает, кто с ними встречался. Только мало кто об этом рассказать потом может. Ладно, витязь, там где-то кремень и трут был, ты лучину зажги, а то тебе ж ни зги не видно.

Я бочком протиснулся в хижину и после недолгих поисков нашел кремень и трут. Вообще говоря, я как-то больше к зажигалке привык. После продолжительных усилий мне все же удалось запалить трут, а через некоторое время лучина слегка осветила убогую хижину. Подумав, я понатыкал их еще несколько, чтобы хоть как-то оглядеться.

285

Убитому было лет сорок. Может, он был и моложе — густая черная борода заметно его старила. Бороды всегда старят. Впрочем этому уже достижение преклонных лет не грозит. Длинные черные волосы были забраны в хвост и перевязаны кожаным ремешком.

На мужчине был короткий камзол из чего-то, похожего в неверном свете лучин на коричневую замшу, и такие же штаны, заправленные в те самые сапоги. В памяти всплыло где-то услышанное слово «ичиги»… Одежда была сильно изорвана и покрыта кровью. Левая рука была откушена почти по самое плечо, и, как вскользь заметил леший, осторожно пробравшийся в хижину, отхватили ее одним укусом, не отгрызли, а именно отхватили, махом.

Куртка была стянута поясом, состоявшим, как мне показалось, из небольших золотых пластин, скрепленных кольцами. На поясе висели пустые ножны от кинжала. Самого кинжала нигде не было видно.

В правой руке воин — а то, что это был воин, я не сомневался, вид у него был такой, не крестьянский, да и не купеческий (ой, как много я стал понимать в крестьянах… да и в купцах) — держал обломок меча, не более десятка сантиметров от крестовины. На мой неопытный глаз, меч был плохонький — очень уж простой и, как мне показалось, старый.

— А оружие у него хреновое, — заметил я, извлекая сломанный меч из скрюченных пальцев и поднося ближе к огню.

— Много ты понимаешь, — ехидно ответил Лёшка. — Ну, может, и не очень, чтоб уж очень, но и не плох. Был. Видать, древний, от него так и веет стариной. Небось дедов был, меч-то. Родовое оружие, дорожил им, не иначе. Да только не помогло ему оно, против волколаков-то надобноть чтой получше…

— А что, правду говорят, что оборотней только серебром убить можно? поинтересовался я, не без оснований полагая, что встретиться с этой разновидностью местной фауны мне наверняка придется.

— Ну зачем, можно и так. Только если сразу. А если ранить, даже сильно, то без толку, заживает на них все враз… К примеру, мужики раньше, бывало, в топоры их брали. Саданут с двух сторон по хребтине, и, может, тому и конец придет. А может, и нет. Или в сарай загоняли да там и сжигали. А серебро оно конечно… Оно им хуже огня, раны от серебра вовсе не заживают. Я одного встретил, так ему серебряной стрелой в лапу попали, так вишь, кровью истек, не зажила рана-то. А ведь пустяк был, почитай что царапина. А простой такой железкой, хоть и десять раз дедовской, с ними драться — лучше сразу горло подставить…

— Этого же они не убили.

— Им, мыслю, солнце помешало. Не любят они солнца, хоть и не вредит им оно особо, а уж очень неприятно. С восходом они и ушли. Видать, просто тешились, были б голодные, добили бы…

— Похоронить бы его надо.

— Надо, земля — она все примет. Но поутру. На ночь не годится хоронить…

— Почему?

— Почему, почему… Не годится, вот и все. А пока, витязь, прибрал бы ты его сапоги. От камзола, считай, ничего и не осталось, а сапоги целы. И вполне тебе по ноге будут, у меня глаз-то верный…

Некоторое время я пребывал в раздумье. С одной стороны, это здорово смахивало на мародерство. С другой — ему действительно не нужно, а если мне и завтра ходить босиком…

В конечном итоге мы с совестью пришли к компромиссу. Она будет меня в меру мучить, а я буду ходить обутым. Сапоги действительно пришлись впору бывший хозяин носил их прямо на босу ногу, и мне пришлось последовать его примеру. Сапоги прямо-таки ласково обволокли ногу, как родная кожа. О чем я не преминул сказать лешему.

— А то! — хохотнул Лёшка. — Это же из шкуры единорога. Святотатство, конечно, делать из их шкуры сапоги, но не пропадать же добру. К утру, рыцарь, ноги у тебя будут здоровей прежнего… И сносу им, кстати, нет. Да, а ведь не беден был покойник, такая обувка не всякому по карману…

Внезапно он замолчал и прислушался. Спустя мгновение и мне показалось, что за стеной раздался какой-то шорох. Затем в дверь сунулась уродливейшая морда, оснащенная великолепной коллекцией нехилых клыков.

— Пшел вон, — хрюкнул Лёшка. — Ничего тебе не обломится сегодня.

Морда внимательно посмотрела на лешего, затем перевела взгляд на покойника на полу, после чего уставилась на меня. По коже прошла волна холода. Взгляд у образины был самый что ни на есть голодный. И я просто шкурой почувствовал, что он изучает меня, как меню. Вы когда-нибудь чувствовали себя бифштексом? Я почувствовал. Ничего в этом приятного нет.

— Челове-е-ек… — прохрипело или прорычало существо. — Сла-а-адкий… Жрать хочу-у-у…

— Сказал же тебе, пшел вон, — более настойчиво проинформировал его Лёшка. — Это моя тир… территория.

— Я жра-а-ать хочу-у-у! — Существо не собиралось отказываться от позднего ужина, но, по непонятной причине, не желало и нападать, Сомнительно, чтобы его останавливали мои мышцы. Если это был волколак — а я в этом не сомневался, — то уж мышцы он должен был бы воспринимать только как дополнительный источник питания.

— Не получишь ты его, — заметил леший, на всякий случай отодвигаясь подальше от двери. — Уговор забыл аль нет? Мой он сегодня.

— Я помню уговор-р-р… — прохрипела образина, неохотно, но все же убирая морду из двери — Он твой… пока… мой будет завтр-р-ра… А пока отдай мне того, я его вчер-р-ра загнал, он мой… Жр-р-рать хочу-у-у…

— А хрена тебе лысого… — Лёшка, похоже, осмелел, убедившись, что волколак не собирается прямо сейчас нападать. — Вся изба моя… Уговор таков, так что проваливай.

— Хор-р-рошо-о-о… Уговор-р-р я чту-у-у… Но тебя, твар-р-рь, я еще встр-р-речу на узкой тр-р-ропке-е-е…

Морда исчезла, и некоторое время мы молчали. Потом я осторожно поинтересовался:

— Это и есть волколак?

— Ага… ну, не совсем, правда, так… ублюдок…

— В смысле?

— Ты ж мужик, чё тебе объяснять-то. Пойдет, бывало, баба в лес за грибами, да и наткнется… Ежели голодный, так волколак ее вмиг и сожрет, а ежели нет, то может и потешиться. А как родит, так вот такое и получится. Из них оборотни вообще-то паршивые — и меняются они медленно, и на волка мало похожи. Да и человек из него — уродина уродиной.

— Есть и другие?

— Есть… только редкость они сейчас. Их еще истинными зовут. Повыбили их малость рыцари вроде этого, — кивнул Лёшка в сторону покойника. — Да и зря, кстати, бывали среди них и неплохие мужики, да разве ваш брат будет разбираться… А кто сам помер, по старости-то — живут они долгонько… мне не чета, понятно, но и с людьми не сравнить. Щас больше таких вот. Понятно, если оборотневая баба от вашего брата рожает, так то нормальный оборотень получится. Да только такое редко бывает, их бабы красивые до одури и переборчивые — жуть.

— А что за уговор у вас с ними? Леший немного помялся.

— Ну… людям об этом знать вообще-то не положено. В давние времена еще у нас, леших, с волколаками… был заключен уговор. Мы их не плутаем, но если мы кого-то берем под защиту, то они их не трогают. Но только на одну ночь. Так что не слишком обнадеживайся, человече, за день ты из этого леса не выберешься, одна надежда — может, след они потеряют. Ты мне, понятно, приглянулся, но из-за тебя вековой уговор нарушать…

— Верно, не стоит. А если я, к примеру, на дерево заберусь?

— Может, и поможет. Хотя они и по деревьям лазить могут. Это же только так говорится: волк-оборотень. А на самом деле он же ублюдок, он как волк на волка не похож, а как человек — еще уродливее. Но они, особливо если разозлятся, могут и днем тебя в покое не оставить. Так что куковать тебе на том дереве, пока во сне вниз не свалишься.

— Да ты все говоришь «они». Так он не один?

— Нет, они теперь в одиночку не бегают, разве что свои из стаи прогонят. А так не меньше троих. А чаще пять — с ними и закованный в сталь рыцарь не справится, ежели без серебра… Ладно, утро вечера мудренее. Может, что и придумаем, как и уговор не нарушить, и тебя, парень, от беды спасти… Ложись-ка ты спать, витязь, глядишь, день и принесет что-нибудь доброе…

— А ты?

— Мы, лешие, спим подолгу, но редко…

Вы когда-нибудь пробовали спать рядышком со свежим трупом? А с несвежим? Этот был уже очень даже несвеж, и тем не менее вырубился я сразу. Ну или почти сразу.

Некоторое время меня очень волновал вопрос, почему тут все так похоже на Землю? Не лешие и оборотни, разумеется, а общие принципы. Даже язык, по словам экспертов, сильно напоминает прихотливую смесь земных языков с поправкой на очень большой срок. Лес, по которому я шел… Если бы не леший, я, возможно, постепенно решил бы, что нахожусь где-то в России, ближе к северу. Правда, комаров не было, это плюс. Вместо них были волколаки. Это минус…

Может, какие-то благодетели вывезли в незапамятные времена какое-то количество землян… на кой черт, собственно, этим благодетелям понадобилась такая глупость? Ну, допустим, эксперимент. Красивое такое, звучное слово, которым можно объяснить любой маразм. Как там в анекдоте… ловим таракана, свистим, таракан убегает. Снова ловим таракана, отрываем ему ноги, свистим, таракан остается на месте. Вывод: таракан без ног не слышит… Ладно, вывезли, стало быть, эти экспериментаторы херовы кучу народу, подобрали планетку, на Землю похожую, чтобы не травмировать население тремя лунами или фиолетовым солнцем, а затем стали смотреть, что из этого получится. И экран, падлы, установили, чтобы не шлялись тут всякие…

А дальше что? То ли им надоело подглядывать, то ли они умудряются еще и от Патруля успешно прятаться… хотя в это не верю. С другой стороны, хоть в вопросах эволюции я и полный ноль, но ведь не могла же на разных планетах она идти НАСТОЛЬКО одинаково.

Ну ладно, допустим, я прав. Что нам это дает? А ни хрена…

Вот с этой мыслью я и уснул. И было глубоко безразлично, что подо мной не привычная армейская койка, а плотно утрамбованная земля, спасибо, что хоть теплая.

Проснулся я от постороннего звука, правда, не понял, от какого именно. Звук снизошел к моему тупоумию и соизволил повториться.

— Лёшка, это лошадь?

— Угу, — хмыкнул лешак. — Выспался, рыцарь?

Я почему-то даже не удивился. Раз есть люди, почему не быть и лошадям? А заодно собакам, петухам, волкам… а, ну насчет волков меня уже просветили… свиньям, коровам с добрыми сонными глазами и прочей живности? Интересно, а гадюки здесь тоже водятся? Прям какой-то Ноев ковчег, каждой твари по паре. Хотя нет, во избежание вырождения пар надо куда как больше…

Лёшка, похоже, за всю ночь даже не изменил положения. Как сидел в углу — пень пнем, так и продолжал сидеть. Правда, теперь его бок пригревало солнышко, лучи которого пробивались сквозь дверной проем.

— Откуда она здесь?

— Думаешь, этот, — жест в сторону покойника, — пешком сюда прителепался?

— Думаю, именно пешком.

— Да не в избу, а в лес. В лес, знаешь ли, богатые воины пешком не ходят. Хороший конь, он при удаче и от волколака унесет.

— Что ж оборотни коня не сожрали?

— Говорю же, видно, не шибко голодные. Оно, конечно, лошадь они завсегда с удовольствием завалят и сожрут, но тут же человек был, а он куда как вкуснее…

Интересно, мне показалось, что мой собеседник мысленно облизнулся? Надеюсь, только показалось. Тем временем леший продолжал развивать мысль:

— Да и не догнать им лошадь-то… Вернее, догнать, может, и догнали бы, но тогда пришлось бы человека бросить. А это не в их правилах.

Я встал и потянулся. Ноги действительно не болели, и я порадовался, что не стянул перед сном сапоги. Да и вообще, я практически не чувствовал их на ногах, сидят как влитые…

Выйдя из землянки, я недоуменно уставился на коня, который, в свою очередь, внимательно рассматривал меня черными умными глазами.

Это был огромный вороной жеребец, в котором сразу угадывалась порода. Грива была аккуратно подстрижена, зато роскошный хвост, время от времени хлеставший по лоснящимся черным бокам, был настолько великолепен, что я не мог оторвать от него взгляда. Впрочем, у этого чуда вообще не было изъянов.

Дорогая упряжь с золотыми бляшками, роскошное седло (я ничего не понимаю в седлах, да и в упряжи в целом, но то, что все было явно дорогое, не оставляло сомнений), переметные сумы, перекинутые через круп. С левой стороны к седлу был пристегнут небольшой круглый щит, с правой — длинные ножны, в данный момент пустые.

Внезапно я почувствовал, что мне что-то суют в руку, и услышал сдавленный шепот:

— Чего стоишь, болван, подойди. Угости его…

Я сделал шаг вперед, стараясь отогнать от себя мысль, что копыта коня способны сделать из меня отбивную, и протянул вперед руку. Честно признаться, самому было зверски интересно, что же Лёшка мне туда сунул.

Это оказался самый настоящий кусок сахара, или по крайней мере мне так показалось. Слегка мутный, желтоватый кусок неправильной формы… где, интересно, леший его взял? А говорит, что с людьми давно не встречался, трепло.

Конь тоже сделал шаг вперед и осторожно взял с протянутой ладони угощение, после чего смачно захрустел сахаром. У меня даже слюнки побежали. Я подвинулся ближе и провел ладонью по гладкой шее — чувствовалась мелкая дрожь мышц великолепного животного, которое не сделало попытки удрать или хотя бы отстраниться.

— Красавец! — выдохнул я, продолжая ласкать это прекрасное создание. Как тебя зовут?

Честное слово, я бы не удивился, если бы конь ответил. Я уже давно устал удивляться. Но он разговаривать со мной не стал, только проглотил остатки сахара и взглянул на меня в расчете на добавку.

— Нету больше, дружок, — развел я руками. — Пока придется ограничиться этим.

— Везет тебе, небожитель, — отметил леший, — сапогами разжился, коня заимел. И мне чегой-то кажется, что вон те сумы у седла совсем не пусты. Можа, там какая одежа есть? А то смотреть на тебя тошно.

Действительно, через круп коня, чуть позади седла, были перекинуты довольно объемистые переметные сумки. Я как-то даже о них забыл, хотя заметил сразу. Теперь осторожно снял их — конь не соизволил высказать протест, за что я был ему признателен. Сумки оказались на удивление тяжелыми… В одной части сумы оказалась одежда — темно-коричневый камзол, явно новый, куда как приличнее того, что был надет на покойном. Оттуда же я извлек кожаные штаны под цвет камзолу, еще какие-то тряпки… На самом дне лежала толстая куртка, явно набитая шерстью или хлопком, в общем, толстая, теплая и мягкая. К моей немалой радости, под курткой нашлись небольшой круг сыра, завернутый в холстину, и маленькая глиняная фляга, недвусмысленно булькающая.

— О, вот это дело! — Я отпил глоток из фляжки и одобрительно крякнул жидкость была если и не самого высокого качества, а уж в этом-то я кое-что понимаю, то по крайней мере содержала достаточно градусов, чтобы по телу пробежало приятное тепло.

— Дай! — протянул руку Лёшка.

— Держи… — Я сунул ему флягу, а сам развязал вторую половину сумы.

На свет божий явилась роскошная кольчуга. То есть я в них, понятно, полный ноль, но учитывая то, как присвистнул за моей спиной Лёшка, мне досталось если и не сокровище, то что-то к нему близкое. Сплетенная из мелких колец, она была достаточно длинной, чтобы укрыть меня до середины бедра. Наплечники были украшены чеканными фигурками драконов, и я про себя с удовольствием отметил, что спины этих драконов явно были предназначены для отражения сильных ударов сверху. На грудь были набиты в пять рядов металлические пластины — тоже приятная вещь, особенно против стрел… интересно, стрелы здесь изобрели? Наверное, изобрели, куда бы они делись.

Под кольчугой обнаружился шлем. Шлем мне не понравился — как-то не вязался он с моими представлениями о рыцарских доспехах… Впрочем, и кольчуга — не латы. Шлем закрывал затылок и не имел забрала, только короткую стальную пластину, предохраняющую переносицу. Короткая кольчужная бармица[12] спускалась до лопаток.

По верху шлема проходил невысокий гребень из какого-то другого металла — по-видимому, медный. Изнутри шлем был подбит чем-то мягким, похожим на толстый войлок. Жарко в нем, должно быть…

— Чего притих-то? — спросил я у лешего, который к тому времени уже прикончил флягу и задумчиво меня рассматривал. Под немигающим взглядом его глазенок я натянул кожаные штаны, затем надел камзол и начал поверх него натягивать кольчугу. Железо пахло маслом и чем-то еще, неуловимо приятным. Может, во мне родовая память просыпается?

— Не так, дурила. — Противу обычного в голосе лешего напрочь отсутствовали жизнерадостные нотки. Сейчас он выглядел каким-то озабоченным, чем-то огорченным. — Кто ж кольчугу на платье надевает? Надо на куртку, она ж толстая, как раз чтоб от ударов у тебя синяков поменьше вскакивало. Ты камзол-то сыми, надень исподнее да поверх куртку. Вот… а теперь натягивай кольчугу. Так, теперь поди с этого… пояс сыми, он ему уж без надобности, а тебе в самый раз. Без опояски кольчуга мешать будет…

— Ты-то откуда такой знаток? — усмехнулся я. — Послушать, так полжизни на поле брани провел.

— Ты слушай, что говорю, да делай, — огрызнулся он. — Да кинжал его прихвати, не пропадать же добру. В углу лежит… Только оботри его, негоже оружие с кровью оставлять.

Вообще-то я снова подумал о мародерстве — когда снимал с покойника пластинчатый пояс. К поясу, кроме ножен, был привязан и небольшой кошель. Я вытряхнул на ладонь его содержимое — несколько монет, одна золотая, остальные серебряные. На неровном золотом диске была не слишком хорошо отчеканена чья-то голова в короне. На серебре — какие-то закорючки.

С другой стороны — успокаивал я вновь проснувшуюся и со сна особенно злую совесть, — у меня работа, мне надо адаптироваться в этом мире и побольше о нем узнать. А для этого нужны и деньги, и социальный статус. А в древности воин на коне да с оружием, как правило, не вызывал вопросов. Так что данное событие — способ достижения поставленной передо мной руководством цели. Если бы все мое снаряжение не улетучилось неизвестно куда, то я наверняка… на этом совесть заткнулась, и мне стало несколько легче.

— Слышь, Лёшка! — позвал я приятеля. — Глянь, это как по вашим меркам, много?

Леший внимательно посмотрел на монеты, затем почесал корявой рукой затылок.

— Ну… прилично. Вот это золотая марка, на нее раньше можно было пару таких коней купить. Правда, давно мне об этом говорили… Как-то, помню, вывел я рыцаря из леса, так он мне все такую монетку совал, говорил, что большие деньги, тогда он и объяснил, что к чему. Да мне-то они не нужны были, я с него слово взял, что он мне хлеба привезет, караваев десять, да пива бочку.

— Привез?

— Ага… честный попался, редкость. Да все смеялся, что я, мол, продешевил. А по мне, так хорошее пиво куда лучше всякого золота и серебра. Не попрусь же я с его монетой на ярмарку… Так вот, вот эти две — по десять стоиков…

— А стоик — это что?

— Не сбивай, сам собьюсь… Сто стоиков — это одна марка. Поэтому они так и зовутся, дураку ясно. Еще две в пять стоиков и три по одному…

— Так, запомню. А что, к примеру, можно купить на один этот… как его… стоик? — поинтересовался я. Было бы глупо, скажем, отдать по незнанию за кусок хлеба стоимость нескольких караваев.

— Много… У мужиков больше медь в ходу. За сто грошей дают один стоик, а на грош можно и пожрать от пуза, и пива пару жбанов выдуть.

— Неплохо… А скажи-ка мне, друг сердешный, что ты смурной такой?

Лёшка промолчал, затем, отвернувшись, нехотя ответил:

— Уйти я должен. Вот сейчас помогу тебе похоронить бедолагу и уйду. Уговор, понимаешь… Ты под защитой был, как со мной встретился. Так что скоро один останешься… Тут они тебя и… Жалко мне тебя, хороший ты мужик, хоть и не от мира сего.

— Ну, допустим, со мной сладить непросто, — самодовольно усмехнулся я, поигрывая кинжалом, — оружие есть, кольчуга что надо!

— Дурень ты! — махнул рукой леший. — Волколакам твой кинжал, что вепрю репейник. А вывести я тебя не успею, лес большой, засветло до края не дойдем. Да и не будут они темноты ждать, уж очень злы. Ладно, давай яму копать. Там у деда где-то заступ был, пошуруй в углу, найдешь…

Аккуратно подровняв холмик над могилой убитого, я отложил заступ в сторону и вытер пот. Был полдень, солнце пекло немилосердно, и не было ни малейшей надежды на прохладу — по крайней мере та часть неба, которую было видно с поляны, не содержала ни облачка.

Лёшка куда-то делся, пока я возился с ямой. Выкопать ее оказалось не так легко, как представлялось вначале, — почва была пронизана многочисленными древесными корнями, с которыми старый и тупой заступ справлялся из рук вон плохо. Но все же я справился, пару раз помянув-таки лешего, который обещался помочь, но все же слинял.

Голиаф, как я окрестил коня, спокойно щипал траву, из чего можно было сделать приятный вывод — оборотней поблизости нет.

Лёшка сказал, что кони особенно чуют волколаков, издалека, а те тоже с конями не дружат, особливо с боевыми, да и не гоняются за ними, разве что уж очень голодны. Потому как хороший, обученный боевой конь может волколака и уделать — размозжить башку копытами, тут тому и конец настанет. Потому как хоть ты трижды живуч, а если мозги по мху размазать, то… в общем, в том, что конь уцелел, а всадник погиб, ничего удивительного не было.

Видать, зацепился в лесу за какую-нибудь ветку, да и грохнулся из седла. Тут они его и достали…

— А ты скор, — раздался за спиной голос лешака. — Я думал, до тьмы провозишься. Как раз пособить хотел…

— Ага, — буркнул я, не оборачиваясь, — пособить… Как дело до заступа дошло, так тебя и след простыл. Конечно, одно дело языком молоть, совсем другое — руками работать.

Лёшка обиженно хрюкнул и замолчал. Я почувствовал внезапное раскаяние ну что я, в самом деле, на него взъелся. К жилью вывел, накормил, от оборотней уберег, хоть и на время. Да и скучать не дал. Куда ни глянь — одни благодеяния.

— Лёшка, ты это… не обижайся, лады? Не со зла я, прости. Да и если серьезно, так я даже с удовольствием размялся, надо же воину форму поддерживать. Ну что — мир?

С этими словами я обернулся. Леший сидел на корточках, насупившись и повесив длинный нос. Всем своим видом он изображал вселенскую скорбь. Некоторое время он молчал, уставившись в землю, затем поднял на меня один глаз и внезапно улыбнулся до ушей, обнажив всю коллекцию мелких зубов.

— Мир. Знаю, что не со зла… Добрый ты парень, с добротой своей ты здесь пропадешь. Да я и не просто погулять ходил, я вот тут тебе подарок принес. Можа, он тебя от беды убережет.

С этими словами он протянул мне что-то длинное и узкое, завернутое в мешковину, гадкую и липкую на ощупь, как будто обильно пропитанную прогорклым жиром.

Стараясь не морщиться от острого чувства брезгливости, чтобы не дай бог опять не обидеть приятеля, я начал разворачивать мешковину. Предмет оказался еще и перевязанным бечевой, с которой мне пришлось повозиться, а затем, плюнув, просто разрезать. Но я уже догадался, что скрывается внутри. И оказался прав. Но то, что я увидел, не шло ни в какое сравнение с самыми смелыми предположениями.

Моим глазам предстал изумительный меч, настолько красивый, что от него нельзя было оторвать взгляда. Я не слишком хорошо разбираюсь в древнем оружии, но это было что-то вроде эспадрона[13], чуть поменьше. Им можно было действовать и одной, и двумя руками.

В навершии рукояти был вправлен огромный камень, игравший в лучах солнца зловещими густо-красными бликами. Элегантная крестовина изгибалась вверх и заканчивалась острыми клыками, которыми умелый боец тоже смог бы воспользоваться весьма эффективно. Светлый обоюдоострый клинок в нижней части слегка расширялся и утолщался, там у него был ряд прорезей, с помощью которых мастер мог поймать и переломить меч противника. Сталь клинка была чуть голубоватой, и по лезвию неуловимо змеился узор — кажется, так когда-то выглядел булат.

— Откуда такое чудо? — прошептал я, с благоговением осматривая чудесный клинок.

— Отшельник принес. Он, помнится, тогда еще сказал, что негоже такому оружию попасть во злые руки. Когда помирал, очень просил схоронить.

— Так почему мне отдаешь-то?

— Да ты вроде витязь не злой. А раз ты не злой, то и руки у тебя, понятно, не злые, — логично заметил Лёшка. — Да и чего ему в земле гнить-то? Оружье, оно должно в руках воина быть, на то и создано. Ты вот лучше на клинок с умом посмотри. Непростой он…

Я снова принялся внимательно разглядывать лезвие меча, пытаясь увидеть то, что не смог заметить сразу. И увидел — кровосток меча был другого цвета, мне даже показалось…

— Неужели серебро?

— Точно. Оно самое. С таким можно и с волколаками потягаться. Только на клинок надейся, а и сам…

— А ваш уговор? Разве так ты его не нарушаешь?

Леший тяжело вздохнул и понурился. Похоже, я задел больное место добрый старый лешак, решившись оказать помощь заблудившемуся путнику, которого к тому же уже включили в меню на сегодня, сразу и не подумал о последствиях столь великодушного поступка и теперь в чем-то даже и сожалел.

— Нарушаю, оно понятно. Только вот — можа, ты его сам нашел, а? А я здесь при чем? Шли мы, стало быть, шли…

— Споткнулся это я, стало быть, — с воодушевлением продолжил я развивать подброшенную идею. — Смотрю, что за черт? Какая-то тряпка из-под земли торчит…

— Вот-вот. И уж так я пытался тебе глаза отвести…

— Да не вышло. Выкопал я сверток, развернул…

— Точно, так все и было, — с некоторым удовлетворением заметил Лёшка, похоже, ему стало немного легче. — Да, странные пошли времена. Чего только ни найдешь на лесной тропинке. Везучий ты, воин, да глазастый!

— Да-а… А меч-то бесподобен. И как такое чудо могло оказаться у отшельника, не в курсе?

— Да он и не рассказывал. Токмо думается мне, что он и в лес-то ушел, чтобы меч из людского мира унесть. Очень уж прятал его старательно. Да еще как-то обмолвился, что нет, мол, в мире силы, что может такой меч сломить, а ежели сила така и есть, то не от мира она сего.

— Ну что ж, рыцарь, пора тебе и в путь.

В сумку было засунуто несколько крякв — спасибо, узнал, как она растет — десять раз прошел бы мимо и не подумал, что у мерзкого на вид, колючего куста такие аппетитные плоды.

Тщательно опустошенная лешим фляга была наполнена водой, конь смирно стоял и ждал, когда всадник соизволит на него взгромоздиться. А всаднику очень не хотелось покидать новоприобретенного приятеля.

— Пивком-то тебя снабдить?

— Да неплохо бы. — В голосе лешего слышалась неуверенность. — Ежели из леса выберешься, так в любом трактире и скажи хозяину — мол, пусть бочонок на опушку прикатят да меня кликнут. А я уж услышу…

— Чего ты, Лёшка, тоску нагоняешь?

— Время твое вышло, — печально ответил Лёшка, — и больше я тебе не защитник. Да и для меня ты нынче опасный стал — ежели набросятся на тебя волколаки, то и меня не пощадят, обещались же. Так что давай, витязь…

— Да, пора, — вздохнул я. — Ехать-то куда?

— Вот тебе тропинка, по ней и езжай. На земле не спи, надо будет — на дерево влезь. А лучше и вовсе не спи, потерпишь, глядишь — и до края леса доберешься, там они за тобой не погонятся. Только думается мне, что нападут они раньше, как смеркаться начнет.

Я себя идиотом не считаю, но тут… Ну не было тут тропинки, я же пока похоронами занимался, всю поляну излазил. Не было, и весь сказ. А теперь есть. Еле заметная, но ведь точно тропа, самая настоящая.

— Как ты это делаешь? — выдохнул я, не в силах удержаться от удивленного возгласа.

— Езжай… — Леший повернулся и пошел к деревьям. У самой стены стволов он оглянулся и расплылся в улыбке. — Как-как… Живу я здеся. Хозяином не зря кличут…

Настроение было ни к черту — хотя с чего бы, казалось.

Отличный конь, хорошая погода. И никакого тебе начальства над душой. Живи и радуйся. Так нет тебе, на душе кошки скребут.

Задание получено, и в настоящий момент его выполнение стоит на одном месте, и похоже, стоять будет, пока я не помру от старости в окружении внуков. Нет, ну в самом деле, что я могу тут сделать?

Если не вспоминать о потере скафандра, то что мы имеем? Связи мы не имеем. Технических средств мы не имеем, даже самого паршивого бластера. Пешком мне эту планету как раз до конца жизни исследовать. Даже если и на коне.

С другой стороны, можно, скажем, приручить местного мамонта. Или слона. Или еще что-нибудь такое же большое. Затем заставить его протоптать просеку в лесу, в форме фразы «Эй, я тута». Или нет, лучше заделаться каким-нибудь князем. Или, чего уж мелочиться, царем. И заставить рабов… какой же царь без рабов, это и не царь вовсе, а так, конституционный монарх… так вот, заставить рабов воспроизвести что-то вроде рисунков из пустыни Наска. Только вместо всяких там обезьян и пауков стилизованно изобразить бравого космодесантника Стаса Буркова в полный рост. И снизу подпись: «Его Величество Стас де Бурк Первый». А что, звучит…

В порыве вдохновения я выхватил меч и эффектно воздел его над головой. Огромный самоцвет эфеса горел изумрудным пламенем, особенно заметным в тени высоких…

Внезапно я вздрогнул и рефлекторно дернул поводья.

Воспитанный конь остановился и принялся ждать, пока всадник решит двигаться дальше. А всадник находился в полушоковом состоянии…

— Какого черта! — вслух сказал я, надеясь, что звук собственного голоса приведет мои расшалившиеся органы чувств в чувство. Каламбурчик, блин… Ну-ка, еще раз, во весь голос: — Какого черта!!!

Я снова внимательно взглянул на эфес. Под одним углом, под другим. Поднес поближе к глазам, затем отодвинул на расстояние вытянутой руки. Все правильно, зеленый. Абсолютно зеленый.

Совершенно зеленый. Идеально зеленый камень… только вот час назад он был столь же идеально красным. Или я уже погнал? Похоже.

— Чего встал? — раздался сзади хриплый голос. — Любуешься? Наглядеться не можешь?

— Она ему нравится, — заметил другой, но очень похожий голос. — А и верно ведь, красивая игрушка.

— Не поможет она тебе, воин, — вставил третий. — Ой не поможет. Так что ты уж лучше не доставляй нам хлопот.

— Во-во… Сойди с коня тихо-мирно. Чего зря скотину пугать. Пусть себе гуляет по лесу, может, другого хозяина найдет, на свою шею…

— А нас ты не бойся. Мы осторожно. И больно тебе не будет, — пообещал первый голос. — Ты, воин, главное — не ерепенься. Исход тот же, только шуму больше…

— А потные мужики, знаешь ли, не самая хорошая закусь, — встрял третий. — А сейчас — самое то. Чистенький, аппетитненький.

Я медленно обернулся. Не сам — коленями заставил повернуться коня. Позади меня на тропинке стояли три… существа. Нет, я ожидал увидеть что-то вроде волков, однако те, кто стоял передо мной, определенно имели кое-какое отношение к людям. Но дальнее.

Эти существа были волосаты, вернее даже — шерстисты. Их тела (без всякой одежды) прикрывала редкая, но несомненная шерсть серо-коричневого цвета. Лица тоже были порядком заросшими, и не бородами, а именно шерстью. Судя по отдельным… э-э-э… деталям — мужики. Фигуры приземистые, но сильные — мышцы дай боже… Один из них, стоявший прямо на тропинке шагах в десяти от меня, разинул пасть, обнажив слегка желтые, но здоровенные неровные зубы. И, что характерно, полный комплект.

Вот они какие, волколаки… Я почему-то думал, что оборотни могут быть и людьми, нормальными с виду, и волками, тоже нормальными. Правда, Лёшка говорил, что есть и настоящие оборотни. А это… пародия какая-то. Щас мы эту пародию…

— Да я и не против, — сообщил я троице, спрыгивая с коня. — Знаете, настроение паршивое, смертельно хочется кого-нибудь убить. Так что вы, ребята, очень даже кстати…

— Шутник, а? — прохрипел тот, что стоял слева от тропинки, номер второй. — Ему весело. Эт хорошо, эт просто замечательно. Не люблю мрачное мясо. Мрачное всегда плохо пахнет.

— Угу, — откликнулся номер первый. — Мы тут как-то одного загнали, так он со страху в штаны наложил. Вот дерьмо-то…

— В штанах, — уточнил, я.

— В штанах понятно… мужик — дерьмо. Такое мясо загубить.

— А отмыть не пробовали? — поинтересовался я. Разговор становился все более интересным.

— Где уж… — на полном серьезе ответил номер первый. — Поди тут воду найди. Да и жрать хотелось. Так… листьями обтерли кое-как. Все равно паршиво. Вон, Жряк даже рыгал потом…

— А кто мне самый загаженный кусок подсунул! — взвился номер третий, видимо, тот самый Жряк. — А я и не посмотрел…

— Сам и виноват, — заметил я, — надо смотреть, что в рот берешь. А то, говорят, микробы всякие. Так и заболеть недолго.

— Что-то ты, рыцарь, больно разговорчив, да все не по делу, — мрачно уставился на меня Жряк. Мне показалось, что он стал ниже ростом и заметно волосатее. Или показалось… — Так как, челове-че, будешь сопротивляться аль нет?

— Буду, — честно сказал я. — Обязательно.

— Ну и дурак…

Нет, они определенно становились ниже ростом. Вон у номера первого уже руки до земли достают. И шерсти, похоже, прибавилось, так сказать, лохматость у них повысилась. Тут до меня дошло, что я, в сущности, наблюдаю процесс превращения человека в волка.

Действительно, как сказал Лёшка, очень уж медленно. Нет чтобы р-раз — и готово.

— Голиаф, уйди-ка ты в сторонку. Как бы не зашибить. Животное внимательно посмотрело на меня одним глазом, затем — клянусь! — пожав плечами, конь отошел с тропинки под деревья и принялся щипать траву. Я отступил к огромному дубу, диаметром чуть ли не два метра, и прижался к нему спиной — по крайней мере сзади они меня не достанут, а спереди уж я как-нибудь встречу.

Тем временем трансформация противника полностью завершилась. Нет, прав был леший, волки из них такие же, как и люди. Хреновые. Но чисто внешне, а так — крупные, зубастые. И явно голодные.

— Хор-р-рош-ш-о, витяз-зь… — прорычал номер первый. Ага, речевой аппарат у вас, ребятки, тоже меняется. Вы и так-то не ораторы, а теперь и вовсе едва говорить можете. Впрочем, мне-то что.

— Пор-р-ра… Пр-р-рощайс-с-ся с мир-р-ром.

А умный, скотина. Пока он мне тут зубы заговаривал и волчью свою стать (или кривь) демонстрировал, другой подобрался сбоку.

Заметил я его случайно — даже не то чтобы заметил, а обратил внимание, что противник у меня внезапно остался один. И огляделся по сторонам.

Волколак прыгнул. Это был поистине чудовищный прыжок — серо-коричневое тело пролетело метров десять с распахнутой пастью, основательно заполненной огромными клыками. Меня так и подмывало звезданугь мечом по этой морде, но желание пошутить пересилило — я отпрыгнул в сторону.

Дерево содрогнулось от удара, и на меня обрушился град желудей. Волколак издал обиженный вой — из глазницы, напоровшейся на сук, текла кровь… текла… перестала… и снова на меня смотрел совершенно здоровый глаз. Мда-а, а регенерируют они куда как быстро. Шутки, похоже, кончились.

Скорее почувствовав, чем заметив движение сзади, я ничком бросился на землю. Растянутое в прыжке серое тело промелькнуло у меня над головой и врезалось в куст. С шипами. Приятно, черт подери. Зверь взвыл, скорее от возмущения, чем от боли, но я в его сторону уже не смотрел. Не до того было.

В том, что продолжение атаки последует незамедлительно, я не сомневался, поэтому поспешил снова занять свое место у дерева. И вовремя. Теперь они сидели передо мной все трое, из распахнутых пастей капала слюна. В глазах светилось бешенство. У меня слюна, пожалуй, не текла, а бешенство, наоборот, определенно присутствовало.

— Ну, мальчики, охота на волков, дубль два. Кто следующий? Зачем я их дразню, собственно? Они и так уже заведенные.

В общем, следующими захотели стать сразу все трое. Три серые молнии метнулись ко мне, средняя напоролась на услужливо подставленный меч, две другие сбили меня с ног. Тут бы и сказке конец, но сила инерции увлекла зверей дальше, и я успел вскочить. Повезло. По крайней мере на этот раз. Нет, надо все же их убивать — нельзя же вечно уклоняться от их ударов. А бок, кстати, побаливает — кольчуга пока уберегла от зубов, но и она не всесильна. Ну-с, как там наш подранок?

— Сер-р-ребр-р-о-о-о!!! — выл волколак, катаясь по земле. Из рассеченной груди хлестала темная кровь. — Умир-р-раю-ю-ю!!!

Это меня здорово порадовало. Одним меньше. Двух других тоже нисколько не огорчила эта ситуация — они снова очертя голову бросились в атаку. В этот раз мне не удалось их зацепить мечом, зато одного я встретил ударом ноги в челюсть, и он с воплем отлетел назад. Второй опять врезался в дерево чертовски неуклюжи эти выродки.

— Убью-у-у!! — взвыл номер третий и рванулся ко мне. Или это был номер первый? Я давно перестал их различать. Отпрыгнув в сторону, я развернулся и нанес удар сверху по проносящейся мимо туше. И ведь попал же, хотя сам этому жутко удивился. Уже в полете он понял, что не сможет достать меня, попытался извернуться, но поздно — меч уже врезался в позвоночник, наполовину рассек его и завяз в кости. Уже умирающий зверь, улетая в кусты подыхать, унес меч с собой. Сволочь.

Да, дела становились хреновыми. Остался один, но без серебряного меча с ним действительно вряд ли что сделаешь. А время тянуть он не будет…

— Все, р-р-рыцар-р-рь, — прохрипел последний оставшийся в живых волколак. — Твой чер-р-ред!

Он прыгнул. Отступив в сторону, я вцепился руками в его шерсть и изменил направление полета так, чтобы эта туша врезалась в дерево позвоночником. И еще добавил. Раздался противный хруст, и зверь сполз к подножию дерева, корчась в предсмертных судорогах.

— Вот и все, — сказал я и направился в кусты доставать меч. Все оказалось проще, чем я ожидал. Не такие уж они и опасные, эти звери… и у самых кустов услышал шорох за спиной.

Волк стоял и хвостом с яростью хлестал себя по бокам. Целый и невредимый. Как будто и не ломали ему несколько секунд назад позвоночник. Глаза горели жутким красным огнем, пасть раскрылась, обнажив клыки.

— Сзади, — спокойно сказал я.

— Врр-реш-шь, — прорычал волколак. Затем сам услышал движение позади себя, обернулся — но поздно. Все, что он успел увидеть, это обрушивающиеся на него подкованные копыта Голиафа.

Удар снова сломал ему позвоночник — помня, что эффект будет недолгим, я бросился в кусты за серебряным мечом, чтобы добить поверженного оборотня, но, когда вновь выбежал на поляну, все уже было кончено. Голиаф буквально размазал тело волколака по земле и продолжал бить копытами то не- многое, что от него осталось.

Первый уже затих. Сдох от потери крови — меч, похоже, рассек артерию, а раны от серебра, как сказал леший, не заживали. Второй был убит на месте. В общем, мы победили.

— Слышь, Голиаф, — улыбнулся я коню, — нам, кажется, здорово повезло. Как ты думаешь, там в кустах нет еще парочки таких же, а?

Конь скосил взгляд в сторону кустов, затем демонстративно стал ко мне задом, уставившись в сторону тропы. Мол, садись, витязь, и поменьше трепись. Время — деньги. А что мне, собственно, оставалось делать? Сел…

Из леса мы выбрались только к обеду следующего дня. Ночь, проведенная на дереве, это, скажу я вам… Впрочем, грех жаловаться — неудобно, зато безопасно. Правда, посреди ночи меня разбудил маленький пушистый зверек вроде белки. Он преспокойно устроился прямо у меня на животе и внимательно разглядывал меня черными бусинками глаз. Я сонно попросил его убраться куда подальше, возможно, в слишком крепких выражениях. Он послушался и больше меня не беспокоил.

Проснулся я рано. В нормальных условиях дрых бы еще минут сто двадцать, но тут комфорт был явно не тот. Все бока затекли от неудобной позы, к тому же регулярно появлялась мысль о том, что ворочаться здесь — не самая лучшая идея. В общем, пришлось вставать.

Голиаф к тому времени уже слегка подзакусил и вопросительно уставился на меня. Я протянул ему крякву, благо в сумке оставалось еще несколько штук. Возражать он не стал, аккуратно взял мягкими губами из рук подношение и с удовольствием захрумкал.

Тропинка уверенно вела прямо, почти что и не сворачивая.

Конь не торопился, а я не подгонял — надо было обдумать свои дальнейшие действия. А думать было над чем.

Снова и снова прокручивал я в памяти краткие указания Сергеева. Краткие потому, что сам он, похоже, совершенно не представлял, что я должен буду тут делать.

Итак, поле вокруг планеты имеет место быть. Это факт. Поле изменяет свои параметры. Это тоже факт, причем испытанный на моей собственной шкуре.

Отсюда вывод — поле имеет источник, который реагирует на внешние воздействия. Сергеев предположил, что поле может существовать и само по себе, но в таком случае мое присутствие здесь полностью лишено смысла, поэтому будем считать, что кто-то или что-то им управляет.

Патруль обыскал каждый квадратный сантиметр местной луны, облазил и все окружающее пространство. Ни фига. Отсюда вывод — управление полем находится здесь. будем искать, будем искать…

А если я его найду? Пока задача у меня одна — выжить. Адаптироваться, привыкнуть, изучить. Держать глаза открытыми, благо форма шлема способствует, уши тоже — и искать все, что не соответствует этому миру. Так сказать, чужеродные вкрапления. А откуда я, черт побери, знаю, что здесь чужеродное, а что нет?

Лешие, к примеру, как?

Ладно. Допустим, найду я гнусного алхимика, приносящего жертвы генератору силовой защиты. Если меня самого в жертву не принесут… ну, это мы еще посмотрим. Что потом? Сергеев сказал, что начиная со следующего месяца будет каждый день ронять на планету зонд. Ежели пройдет — значит, я с задачей справился. Если нет — у него их много.

Что ж, не зря народ придумал — пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Это-то мне как раз и предстоит. Ну ладно, начало у нас, скажем, неплохое — конь, снаряжение, оружие… и деньги, что весьма кстати. На первое время хватит, а там поглядим.

— Рыцарь! Рыцарь, подождите! — раздался крик… женский, как мне показалось. Голиаф мерно трусил вдоль опушки по дороге.

Дорога была посредственная, но все дороги отличает одна особенность. Они, как правило, куда-то ведут. А мне в данный момент было почти безразлично куда.

Я остановил коня и оглянулся, на всякий случай (должен признать, несколько картинно) положив руку на эфес меча. Поднимая клубы пыли, ко мне скакала симпатичная рыжая лошадка с не менее симпатичной всадницей. Впрочем, ее внешние данные удалось разглядеть только тогда, когда она достаточно приблизилась.

Она была молода и чертовски привлекательна. И не бедна — крестьянки не ездят в голубых изящных платьях на породистых конях. От скачки она раскраснелась, длинные светлые волосы разбросало по плечам.

— Что случилось, крошка? — спросил я весело. Если тут встречаются такие девочки, то этот мир мне определенно понравится.

— Мне нужна ваша защита, рыцарь, — заявила она и повернула коня в ту сторону, откуда прибыла. — Прошу следовать за мной…

— Защита от чего? — поинтересовался я ей в спину. Спина окаменела. Леди ме-е-едленно повернулась ко мне, ее глаза лупили в меня крупнокалиберными лазерами. Или, как ранее говорилось, метали молнии. Шаровые.

— С. Каких. Пор. Рыцарь. Спрашивает. Зачем. Даме. Нужна. Его. Помощь? медленно и надменно проговорила она, буравя меня взглядом зло прищуренных ярко-голубых глаз. — Или передо мной просто холоп, нацепивший кольчугу?

— Пардон, миледи… Так, знаете ли, случайно с языка сорвалось.

— Невоздержанный язык часто создает проблемы для головы, — холодно отрубила она. — Смею вам напомнить, сэр, что золотой пояс, кроме прав, налагает и обязанности.

А я-то по наивности предполагал, что звание рыцаря дает только права. К примеру, право первой ночи… мда-а-а… не все тут, видимо, так просто.

— Еще раз прошу прощения, миледи. Готов следовать за вами хоть на край света.

— Упаси меня господи от такого спутника, — бросила она, снова поворачиваясь ко мне спиной. — Следуйте за мной. Сэр.

Последнее слово прозвучало скорее как оскорбление.

Ее лошадка рванула вперед. Голиаф, видимо, оказался несколько умнее своего всадника, поскольку без приказа последовал за ней, и тоже на довольно приличной скорости.

Очень скоро мне стало понятно по крайней мере то, куда мы едем. Информация была достаточно приятной — впереди показалась деревенька. Логический вывод — несколько минут назад я преспокойно от нее удалялся и неизвестно, когда добрался бы до следующего постоялого двора. Это было явно положительным моментом. Отрицательным моментом был тот факт, что часть деревеньки банальным образом горела, и, похоже, именно этот пожар был причиной того, что меня позвали на помощь.

Если бы я заранее знал, почему она горела, я бы туда не поехал.

Наши кони уверенно мчали нас к центру деревни. Она оказалась довольно большой, дворов на пятьсот — по местным меркам, может, почти что и город. Большей частью это были откровенные лачуги, чуть ли не землянки, но попадались и вполне приличные избы. Я снова ощутил себя участником кинопостановки на историческую тему.

Правда, несколько не вязался вполне старорусский вид изб с понятием «рыцарь». У нас, помнится, больше употреблялся термин «витязь» или «воин», «вой»… Хотя историк из меня тот еще. Наше дело, скажем, не книжки умные читать, а метко стрелять… а опосля смотреть, в кого. Может, там, где водились рыцари… а где они, кстати, водились? Франция, Испания… нет, там вроде мавры были, потом Англия… а, еще Германия, как щас помню, «псы-рыцари», «крестоносцы», Александр Невский… Так, в том смысле, может, и у них там строили такие же избы, с деревянными коньками на крышах? Вряд ли. Поэтому все это напоминало плохую постановку, без эрудированного консультанта.

И, что интересно, людей почти не видно. По-хорошему, большинство должно было сбежаться на пожар, если не потушить, то хотя бы поглазеть — вряд ли здесь человеческая порода так уж отличается от нашей. Хлеба и зрелищ… Однако на моих глазах какая-то дебелая бабка очень даже проворно нырнула в погреб.

Ладно, если за квасом, а я почему-то подумал, что прятаться. И сразу очень захотелось узнать, а от кого, собственно.

Собственно, именно это я тут же и узнал…

У деревни оказалась центральная площадь, большая такая, с каменным колодцем почему-то посередине, да и дома вокруг были побогаче да побольше. Именно туда нас и вывела взмыленная лошадь блондинки. Голиаф, даром что я был тяжелее леди раза в два, оказался на высоте и после этого дикого галопа выглядел как после приятной прогулки по пастбищу. Чего нельзя сказать о наезднике.

Я, правда, умел ездить на лошади, но именно ездить, а наш способ передвижения в последние десять минут ездой никак не назовешь.

Впрочем, когда мы добрались до площади, все мысли о неудобствах дикой скачки в момент вылетели у меня из головы и захотелось ее повторить. Только в обратном направлении.

Дом, который в настоящее время весело горел, был, пожалуй, самым большим в деревне. Был… Собственно, большому дому — большой пожар, это, скажем, неудивительно, и взволновать меня особо не могло. Куда больше волновала та туша, которая завтракала перед домом. Или обедала. Судя по… остаткам трапезы, позади было первое, туша приканчивала второе, а впереди был компот.

Компот лежал на животе, придавленный внушительных размеров когтистой лапой, и истошно орал.

Значит, так… насчет «леших не бывает», это я был явно не прав. Насчет оборотней, после прокола с лешим, я этого и не утверждал. Насчет богов, помнится, тоже категорично что-нибудь заявлять поосторожничал. И похоже, не зря, поскольку на этой идиотской… идиотской… идиотской планете могло быть, похоже, все, что угодно.

В настоящее время прямо передо мной находился самый что ни на есть настоящий дракон. Не «змей горыныч», традиционно трехголовый и обязательно говорящий (хрен его знает, может, и этот при случае готов поболтать по душам), а самый что ни на есть «европейский» вариант. Длинное, метров двадцать от носа до хвоста, покрытое чешуей тело, мощные задние лапы, трехпалые, с внушительного вида когтями, передние лапы поменьше, а вот когти на них, похоже, покруче — на ножи похожи, уродливая башка с жуткими на вид зубами, здоровенным рогом посреди и красными глазами, небольшие (относительно) крылышки… Одной лапой чудище наступило на спину извивающегося мужика, в передних лапах держало и с воодушевлением обгладывало… в общем, по форме это здорово напоминало чью-то ногу. Учитывая известное количество отдельных, разбросанных вокруг… гм… частей тела, подозреваю, что то, что жрала эта тварь, было именно тем, чем казалось с первого взгляда.

Что мне больше всего не понравилось, так это две вещи. Во-первых, на площади, кроме нас, чудища и «компота», больше никого не было, а уж сытым дракон совершенно не выглядел. Во-вторых, он явно нас заметил и при этом был откровенно заинтересован и, похоже, приятно удивлен. Это вроде как лежишь на диване и смертельно хочешь пива, а тут распахивается дверь, и запотевшие банки с классным пивом стройными рядами сами идут к тебе. Вот я себя той банкой и почувствовал…

И к еще более глубокому огорчению, я вдруг понял, что вместо того, чтобы как любой нормальный человек дать деру или, возможно, присоединиться к той бабе в ее погребе, я сейчас, как полный идиот, вытащу меч и полезу в драку. Прежде всего, потому что я, черт подери, рыцарь… или десантник, что с поправкой на исторический период почти одно и то же, и драпать мы, рыцари, в принципе не привыкшие, а потом, тут же дама… хотя и порядочная, похоже, стерва.

Я, как полный идиот, действительно вытащил меч — камень в рукояти опять был зеленым, но в причинах перемен его цвета я еще не разобрался, — спрыгнул с коня и двинулся в сторону монстра.

Тот, в свою очередь, повернул башку в мою сторону и уставился на меня, как баран на новые ворота.

— Отвлеки его… — прошипела сзади блондинка.

Ага, отвлеку. Сколько надо времени при таких зубах, чтобы сожрать сто двадцать кэгэ жилистого мяса с костями? Вот настолько, похоже, и отвлеку. И насрать мне на указания Сергеева, потому что тварь лопает мужика, и собирается слопать еще одного, и за спиной у меня дама, и…

Монстр, похоже, решил, что я заслуживаю внимания, и, отложив полуобглоданную берцовую кость, начал неуклюже разворачивать свой торс в мою сторону. Ждать, пока он закончит этот процесс, я не стал и, перекрыв одним прыжком разделяющее нас расстояние, ударил его мечом в бок.

Ну, понятно, попасть было не сложнее, чем из пистолета в сарай с пяти шагов. Лезвие проткнуло шкуру, на боку появился разрез сантиметров пятнадцать в длину, из которого тут же начала сочиться гнусная на вид жидкость.

Разумеется, дракону это было все равно что слону дробина. А в следующее мгновение я уловил движение слева и прильнул к матушке-земле. И очень даже вовремя — хвост дракона пронесся над моей головой с такой скоростью, что я сразу счел нужным пересмотреть тезис о «неуклюжести» противника. Впрочем, я тоже не лыком шит, хотя кольчуга в данной ситуации мне больше мешала.

Минуты три мы в буквальном смысле слова исполняли танец, со стороны, возможно, смотревшийся довольно неплохо. Я нападал, тыкал мечом то в брюхо, то в бок, в общем — куда попаду, после чего отскакивал за пределы досягаемости хвоста. Если успевал.

В боксе мне присудили бы победу по очкам. То есть я выигрывал со счетом десять-один. Дракон обзавелся десятком глубоких и не очень порезов, пара из которых очень обильно кровоточила, если эту гадость зеленого цвета можно было назвать кровью. Меня он зацепил всего один раз, и спасибо, что именно «зацепил» — самым кончиком хвоста. От удара я улетел метра на четыре и сразу зауважал кольчугу и, в особенности стеганую куртку под ней, потому как целостностью моих ребер я был обязан исключительно ей. Впрочем, аналогия с боксом меня несколько охладила — еще один пропущенный удар, и рефери может считать хоть до тысячи.

Мы стояли друг перед другом на расстоянии нескольких метров.

В отдыхе я особо не нуждался, но пора было от практики «наскока» перейти к разумному бою. В скорости я его, допустим, превосхожу.

В силе… ну, тут все ясно. Зачем ему крылья, интересно, эту тушу им ни в жисть не поднять. Ладно, вскрытие покажет. Итак, берем измором, то есть царапаем, пока оно не изойдет кровью или не сочтет возможным ретироваться. Ишь, пыжится от злости… Ой…

Только тут до меня дошло, что, пока я составляю свои гениальные тактические планы, дракон действительно надулся. В буквальном и, я бы сказал, устрашающем смысле этого слова. То есть он стал уже раза в полтора больше и продолжал увеличиваться в размерах.

Вообще, если десантник хочет дожить до пенсии, он должен развивать интуицию. Некоторым это особенно удается. В смысле, развивать… Мне не очень, но все же иногда предчувствие срабатывает и я склонен ему верить. Помнится, на Ленне мы как-то… ладно, воспоминания надо отложить. Так вот, мне вдруг показалось, что на меня смотрит не пупырчатая голова с рогом и красными глазами, словно вылезшая из третьесортного фильма ужасов, а грозное дуло мощного огнемета. А с огнеметами шутки плохи…

Дальше в действие вступили рефлексы — тело метнулось в сторону, за каменную кладку колодца. Уже на лету меня обдало жаром — из пасти дракона вылетела струя огня, плохо, но достаточно видимая при ярком дневном свете. Не тот огонь, который у горыныча — с копотью и дымом, а такой, как у горящего газа, бесцветный и очень горячий.

Залп прошел мимо, но это мало успокаивало. Видимо, дракон не был намерен продолжать игру в салочки и решил, что жареное мясо его тоже вполне устраивает. Правда, это никак не устраивало меня, но мое мнение в расчет, похоже, не принималось. Совершенно внезапно (и очень вовремя, главное) мне пришла в голову мысль, что если этот газ достаточно легкий, а накачать его в себя дракон может достаточно много, то тогда он и взлететь сможет… а от летающего огнемета меня и конь не унесет. Правда, после каждого залпа, теоретически, запас газа должен пополняться, это немного утешало.

Я выскочил из-за колодца, понимая, что надо действовать быстро и без ошибок. Вновь появилось чувство, что в меня прицеливаются. Пасть стала медленно приоткрываться, и в этот момент я метнул кинжал.

Кинжал был хороший. Практика у меня тоже была хорошая, поэтому я попал. Попал именно туда, куда хотел — в язык гадине.

Дракон раззявил пасть и взвыл так, что если бы в местных домах вообще были стекла, то они тут же повылетали бы от звуковой волны.

— Отлично! — раздался за спиной знакомый голос. — А теперь…

Дракон продолжал выть, разинув пасть и мотая головой из стороны в сторону. На какое-то мгновение я даже увидел бездонную пропасть его глотки…

…и а это мгновение над моим плечом пролетел небольшой, с кулак, огненный шарик и исчез в недрах этой самой глотки. Опять сработали рефлексы, им было сразу ясно, что будет, если в бочку с порохом кинуть спичку. Все, что я успел сделать, — это уронить на землю даму и по возможности прикрыть ее собой. Это было моим последним четким воспоминанием.

— Шайк, кто он такой? Я жду ответа. И по возможности ясного.

— Простите, лорд, но я… До сих пор леди Алия ехала одна. Может, местный искатель приключений?

— Этот искатель испортил нам такой хорошо продуманный план. И я желаю знать, откуда он взялся.

— Но, лорд… мы же не можем наблюдать за леди Алией непрерывно.

— Это ваша забота, Шайк.

— Она опытный маг, мой лорд. Ее трудно увидеть, если она этого не хочет.

— Алия заметила опасность? Ладно, не важно… Будем надеяться, что этот… искатель… поедет своей дорогой.

Какая благодать… Лежишь себе в уютной постели, ни о чем не думаешь. Вообще, одно из самых приятных последствий полученного ранения — это всласть поваляться в госпитале. Во-первых, можно на законных основаниях как минимум неделю ничего не делать, и сержант не будет давить на психику и в деталях объяснять способы своих интимных отношений с моей матерью. Во-вторых, можно изловчиться и погладить попку Лайзы Картер… какого черта ей делать в Патруле? Обычно хорошенькие девочки идут сюда в поисках боевого мужика, но эта… третий год у нас в медвзводе, и до сих пор никто не похвастался, что затащил ее в постель. Или хотя бы что приласкал эту кошечку в узком коридорчике… А пытались если не все, то по крайней мере подавляющее большинство. И я в том числе. И ладно бы получить по морде — это нормально, хотя и неприятно. А так: «Друг мой, о чем вы думаете? Не стоит забывать, где вы находитесь…» — да с такой порцией льда, что все желание пропадает вместе с… в общем, ВСЕ пропадает.

Ладно, сейчас она зайдет, и мы сделаем очередную попытку.

Как там тот петух в погоне за курицей говорил — «не догоню, так согреюсь», так, кажется? Очень мудрое высказывание…

Тут до меня медленно стало доходить, что едва различаемый мной в темноте потолок ну никак не похож на нормальный потолок медсектора. Тот обычно не отделывается деревом… вообще, на боевом корабле с деревом напряженка… а здесь — так прямо натуральная рубленая изба… Изба???

Вот теперь я полностью пришел в себя и начал осознавать, где нахожусь. Сразу вспомнился и дракон, и милая дамочка, которая явно подала меня этой твари на обед… хотя нет, помнится, тварь была вполне обеспечена рационом. Что-то леди говорила о помощи…

Если мой поединок с монстром можно назвать действенной помощью, то она ее получила. И я бы получил сполна, если бы не тот шарик… Шаровая молния при ясном небе и полном безветрии… н-да… откуда она, собственно, взялась? Ну лешие и драконы — ладно, местная, так сказать, фауна. А законы физики здесь, интересно, тоже другие?

Я осторожно прислушался к своему состоянию и пришел к выводу, что чувствую себя нормально. То есть кое-что болело, впрочем, вполне терпимо. Учитывая тот многообещающий факт, что я ничегошеньки не помню о взрыве… а взрыв наверняка был, иначе какого черта бы я здесь лежал… так вот, тварь рванула, видимо, впечатляюще, а я при этом был если и не в самом эпицентре, то уж точно достаточно близко. Так что в данной ситуации тот факт, что я способен связно размышлять о происшедшем, уже радует.

То ли в комнате становилось светлее, то ли мое зрение постепенно приходило в норму, но с каждой минутой я воспринимал окружающее все лучше и лучше. Я лежал в довольно просторной комнате… в памяти всплыло слово «светёлка» (что бы это обозначало, а?)… стены были бревенчатыми и белеными — мелом, наверное. Потолок высокий, метра три с половиной. Окно затянутое чем-то мутным, но все же в достаточной мере пропускающим свет. Стекла они, конечно, не изобрели еще. Хотя бес их знает, может, и изобрели, да просто владельцу этих хором они не по карману. На чем именно лежал — я так и не понял, но удобно. И тепло — меня явно укрыли чем-то тяжелым и мягким. Наверняка шкура, подумал я, большая шкура какого-нибудь местного зверька. Судя по Тому, что здесь водится, такой зверек тоже не вызовет у меня симпатии.

Взгляд различил меч, прислоненный к стене в углу комнаты.

Это и вовсе хорошо. Оружие вселяло в меня определенную уверенность в будущем, и по крайней мере его присутствие говорило о том, что я тут не в плену, а, так сказать, на постое.

Или, в данный момент, на лежбище.

Итак, что мы имеем. Имеем мы… ладно, эпитеты подбирать не будем. Имеем мы самого натурального огнедышащего дракона. Насчет того, что он может полноценно летать, я все еще был не уверен, но и это исключать нельзя теперь, кажется, вообще ничего заранее исключить нельзя, если хочется дожить до старости. А мне хочется… не настолько, конечно, чтобы считать это единственной целью, но тем не менее…

Сразу возникает два вопроса — откуда он здесь взялся и сколько тут таких еще водится? Это вопрос первый и наиболее актуальный, поскольку фокус с кинжалом — он фокус и есть, могло и не получиться. И если бы не тот шарик, то скорее всего исход столкновения все же был бы не в мою пользу.

А вот второй вопрос меня просто чертовски интересовал, хотя научной подготовки для ответа на него у меня явно не хватало, как и необходимой информации. Вопрос в следующем — что тут, черт побери, творится? Насколько я помню всю ту муть, что нам вдалбливали в Академии, маловероятно, чтобы столь биологически разные объекты были порождением местной биосферы. А значит, моя дикая теория о каком-то эксперименте в целом имеет право на существование. Ну слишком уж маловероятно, чтобы здесь обитали настолько нормальные и самые что ни на есть натуральные люди и рядом с ними очень даже натуральные лешие, оборотни и драконы.

Ну прямо из наших сказок…

Мысль, возникшая в этот момент, поразила меня своей простотой и банальностью. А что, если наоборот, если именно наши сказки произошли отсюда, из этого мира? Может, это не они, может, это мы — эксперимент? То есть я не от обезьяны произошел… ну, во всяком случае, не от земной обезьяны. А инопланетный примат — это даже как-то приятно. Так, теория хорошая, принимаем за основу. Значит, так, давным-давно, в далекой галактике…

Скрипнула, открываясь, дверь, и на пороге появилась ОНА.

Теории панспермии вылетели у меня из головы вместе с драконами, лешими и прочим. Да, я бы, конечно, много дал бы за то, чтоб оказаться сейчас на флагмане в обществе Лайзы, но в данном случае… в общем, альтернативный вариант меня тоже вполне устраивал.

Теперь я понял — на дворе начинался новый день. В комнате стало куда как светлее, и даму вполне можно было разглядеть.

Вчера… если это, конечно, было вчера… я видел больше «злую» спину, сейчас же представилась прекрасная возможность изучить это произведение искусства без спешки.

Она была молода… не более двадцати… ну ладно, двадцати двух. Высокая, наверное, страдает от того, что многие смотрят на нее снизу вверх. Хотя почему это я считаю, что она от этого страдает? С ее манерой общения ей сам бог велел смотреть на людей свысока. Красивая… я это и раньше заметил, но сейчас в полной мере осознал, насколько же она красива — нату- ральная блондинка (господи, какая редкость в наше время), роскошные волосы, аристократическая шея, гордая посадка головы. Грудь… ладно, тут все более чем в порядке. Существенно более чем…

Пока я глазел на девушку, она так же спокойно и внимательно рассматривала меня. Не желая первым начинать разговор, я продолжил изучение объекта. Фигура прекрасная, как говорится, «спортивная». Сомневаюсь, что тут они спортом занимаются, разве что постельным. Вчера она была в дорогом (наверное) платье.

Интересно, оно сильно пострадало от взрыва? Думаю, да… Теперь же на ней была одежда, которую лично я бы назвал охотничьим костюмом — короткая курточка из коричневой замши, такие же облегающие лосины, тонкую талию стягивал пояс из серебряных роз. Красивый и, насколько я понял местную систему цен из объяснений Лёшки, чертовски дорогой. К поясу был пристегнут небольшой кинжал… не оружие, а так, баловство. На груди… вернее, между груд… в общем, на золотой цепи висел странный кулон — оправленный в золото дымчатый камень, казавшийся сгустком тумана, все время менявшим очертания и оттенки цвета… Да, а грудь у нее…

— Рада видеть вас в добром здравии, сэр. — Ее пухлые губки тронула, как мне показалось, язвительная усмешка. — Похоже, чувствуете вы себя превосходно?

— Бывало и получше, — пожал я плечами, чувствуя, как от этого движения по спине пробежала легкая волна боли. — Но в целом…

— Не скромничайте. В данный момент ваши мысли говорят о том, что ваше физическое состояние заботит вас меньше всего.

— А что же меня заботит? — поинтересовался я. Я-то знал, что меня заботит, но не говорить же об этом незнакомой леди, да еще прямо так, в лоб. И что означает эта фраза насчет моих мыслей? Я уже был готов поверить во что угодно, в том числе и в то, что эта дамочка может свободно копаться в моих мозгах. На этой долбаной планете я, кажется, поверю во что угодно.

— Похоть, — на этот раз без улыбки констатировала она. — У вас, рыцарь, это на лице написано. Впрочем, оставим эту тему, сэр… — Леди вопросительно взглянула на меня.

Ага, она явно хочет узнать как меня зовут. А действительно, как меня, вообще говоря, зовут? Чертовски сложный вопрос, который я заранее не предусмотрел, это явный прокол, разведчик, шляпа, теперь надо выкручиваться, и быстро. С одной стороны, она считает меня рыцарем, поскольку на мне золотой пояс. Это, видимо, признак рыцаря, а я его, вообще говоря, нагло присвоил. Признаться в этом, конечно, можно, но есть пара минусов. И наибольший из них тот, что вряд ли эта леди сочтет для себя возможным впредь общаться с сиволапым деревенщиной. А значит, надо придерживаться «бла-ародного» происхождения. Так, что мы можем себе позволить… барон — не звучит, маркиз… у них тут есть маркизы, интересно?

Мне не нравится это словечко, оно подходит разве что в качестве клички для жирного, ленивого кота… Граф — слишком солидно, да их и немного, обычно все друг друга знают… Так, придумал…

— Виконт де Бурк, леди. Стас де Бурк.

— Виконт де Бург… — задумчиво повторила она, не вполне правильно произнеся огрызок моей фамилии. Ну и ладно, так даже лучше.

Пауза затягивалась, и в моей душе стало подниматься чувство опасности. По теории, следующим вопросом будет «а откуда вы, собственно?». А учитывая мое знание географии… вернее, мое полное незнание… в общем, с ответом могут возникнуть сложности.

Перед глазами встали снимки поверхности планеты. Континент, на который меня выбросили, был единственным достойным внимания — несколько больших островов непосредственно вблизи западных берегов, еще один, еще чуть побольше — тоже недалеко, с космической точки зрения. Остальные мелкие острова слова доброго не стоили и находились черт его знает где. Здешние мореходы вряд ли достигли особых высот в своем ремесле, к тому же островки эти в большинстве своем необитаемы — значит, «происходить» оттуда я не могу. Южная часть материка — бесплодная пустыня, там, наверное, только гадюки жить могут, да и то — плохо жить. Стало быть, это нам тоже в качестве отчизны не подходит. Что нам, собственно, остается? А остается нам не так уж много…

— Де Бург… — Девушка явно что-то вспоминала, и мне это совсем не нравилось. — Я знала графа де Бурга из Дарланда — не ваш ли это батюшка?

— Увы, нет… — Не хватало мне здесь только родственниками обзавестись. — Я, леди, из дальних стран… Поэтому прошу простить за мои манеры, мы редко имеем дело со светским обществом. Сами понимаете, плыть неделю на утлой посудине только для того, чтобы блеснуть на балу…

— Да, конечно. — Похоже, леди была вполне удовлетворена моим объяснением. — Вон вы откуда… Да уж, гарленнские лорды не балуют нас своим обществом. Ваш архипелаг, виконт, имеет дурную славу…

— Отнюдь не всегда оправданную, леди. — Я в глубине души порадовался, что с успехом выкрутился из щекотливого положения. — Знаете ли, иногда определенного рода слухи лучше замков и гарнизонов охраняют границы от разного рода нежеланных гостей.

— Это верно… Кстати, я слышала, ваш лорд Сеймур оставил этот бренный мир… к радости многих, извините за прямоту. Или вы являетесь его сторонником? Это было бы весьма печально…

Ага, у меня появился свой лорд. Замечательно. Особенно учитывая, что он уже отправился на тот свет. Что-то я сильно сомневаюсь, что в этом мире умирают от старости… Воображение услужливо нарисовало мне мерзкого вида толстого волосатого мужика, почему-то с бельмом на глазу и с желтыми, кривыми зубами.

— О нет, леди, лорд умел портить отношения со своими ничуть не хуже, чем с кем-то еще… Собственно, из-за этих… м-м-м… неприязненных отношений лорду и пришлось оставить свой… э-э… пост.

Девушка удивленно вскинула брови.

— Да? Я слышала, что Сеймура сразил апоплексический удар… странно…

Вляпался. Интересно, почему всякие ублюдки имеют тенденцию умирать в постели? Да еще, как в данный момент, создавая этим проблемы порядочным людям. То есть мне.

— О, леди… разве родня признается, что лорда банально ткнули кинжалом? Необходимо же было соблюсти приличия…

Так, этот разговор постепенно начинал меня нервировать.

Конечно, Лёшка мало что мог бы рассказать о местной политике, но я, откровенно говоря, надеялся, что хоть что-нибудь разузнаю, прежде чем влезу в этакий допрос с пристрастием. Кажется, настала пора попытаться перехватить инициативу… и если при этом я сделаю очередной дипломатический промах, спишем это на тлетворное влияние старого негодяя.

— А позволительно ли мне узнать имя дамы, счастье видеть которую подарила мне судьба?

По лицу леди пробежала тень, но затем она, видимо, вспомнила, что перед ней сидит провинциал, неотесанная, так сказать, деревенщина, и снизошла до ответа.

— Я Алия де Танкарвилль, жена… — она вздохнула, как мне показалось, больше демонстративно, чем искренне, — …вдова маркиза Рено де Танкарвилля.

— Мои соболезнования…

— Пустое… это случилось уже довольно давно. Я из Брекланда.

— Путешествуете? — Интуиция подсказывала мне, что где бы ни находился упомянутый Брекланд, он находился не здесь.

Алия взглянула на меня, и мне снова почудилось мимолетное удивление в ее глазах. Черт подери, что я такого сказал?

— В некотором роде… Я хотела бы поблагодарить вас, сэр…

— Прошу вас, леди, просто «Стас»… — Не хватало еще постоянно выслушивать «сэр виконт» или «милорд де Бург», к этому надо по крайней мере привыкнуть. Постепенно я, может, даже войду во вкус, но процесс общения с такой красоткой лучше сразу перевести на более легкий уровень.

— Поблагодарить вас… Стас, за вашу помощь. Вы оказали мне просто неоценимую поддержку…

Ага, это я, стало быть, ей оказывал поддержку. В чем, собственно? И вообще, я-то думал, что это подвиг целиком мой, ну, с добавлением некоторых природных явлений. А при чем здесь эта девочка, хотел бы я знать?

— …хотя действовали вы настолько опрометчиво, что, будь вы один, ваш отец лишился бы наследника.

Обласкала… Да, кстати, если я не ошибаюсь, тот факт, что я назвался виконтом, автоматически подчеркивает наличие у меня здравствующего папочки. Как бы это обойтись без исследования генеалогического древа?

— И если бы я не вмешалась и не запустила ему в пасть фаербол…

— Так этот шарик — ваших рук дело?! — не сдержался я. Эта девчонка что, хочет сказать, что сделала шаровую молнию, которой заткнула пасть дракону? Что она о себе думает? Или… и я тут же пожалел о вырвавшихся словах. Но было, похоже, поздно.

По ее лицу снова скользнула тень удивления, на этот раз куда заметнее. Похоже, она явно хотела сказать что-то такое, что мне наверняка не понравилось бы, однако все же сдержалась.

— Разумеется… Мне казалось, вы обратили внимание на мой медальон…

Ну да, конечно, это все объяснило! Как же я не понял сразу!

Вот такие-то медальоны позволяют хорошеньким девушкам лупить молниями по всяким огнедышащим гадам. Только почему, черт подери, меня не предупредили о том, что здесь нарушаются еще и законы физики. Как будто мало всего остального. Или мы сейчас сменим тему, или я окончательно сяду в лужу.

— Прошу прощения, Алия… я могу вас так называть? Она кивнула. Несколько суховато, как мне показалось,

— Алия… у вас очень красивое имя, маркиза… Я хо-тел спросить, долго ли я провалялся здесь?

— Не очень… Но, учитывая происшедшее, могло быть и хуже. Мне удалось залечить большинство ваших ссадин, так что мы сможем тронуться в путь после полудня…

Прекрасно. Особенно хорошо прозвучало это «мы». Первым моим желанием было поинтересоваться, какого черта я должен куда-то ехать. И куда, собственно. А заодно спросить, зачем я должен брать ее в попутчицы. Хотя попутчица из нее, возможно, неплохая… ишь, «удалось залечить»… она, значит, не только огненные мячики метать может, как их там, эти… фаерболы. Она, выходит, еще и лекарь. И конечно, ее искусство основано в основном на магии. «Что вы, милорд, исключительно белая магия… ну может, капелька серой, совсем чуть-чуть… но поверьте, ни грана черной, уверяю вас».

Я смотрел на маркизу и мысленно подбирал слова, с помощью которых можно было бы вежливо послать даму далеко-далеко… и внезапно понял, что поеду за этой женщиной как раз туда, далеко-далеко, и наплевать мне на драконов, оборотней, гарленнских лордов, полковника Сергеева и многое другое. И хочется только всегда видеть эти золотые волосы, пухлые губки и бездонные глаза…

Видимо, выражение моего лица многое ей сказало, поскольку она улыбнулась и молча вышла из комнаты. Уже в дверях она обернулась.

— Я жду вас внизу… Стас.

Понятие «внизу» оказалось буквальным. Одевшись — и пару раз скрипнув зубами от ноющей боли в боку, куда пришелся удар хвоста местного динозавра, я прицепил к поясу меч и, слегка в нем путаясь, спустился по скрипучей лестнице на первый этаж. Моему взгляду открылась живописная картина. Никогда не бывал в таверне, но представлял себе ее именно так. Полутемный зал, высокий потолок подперт деревянными столбами, темными от времени, массивные столы, грубые деревянные скамьи. На стенах связки чего-то, здорово напоминающего чеснок, и что-то еще, показавшееся мне чем-то вроде сушеной кряквы. Пара толстых, немилосердно чадящих свечей давала некоторую возможность рассмотреть трех мрачных мужиков, сидящих в темном углу. Мужики были самого что ни на есть бандитского вида, к тому же они молча хлестали пиво… или что там они дули. Как правило, компания употребляет сей благородный напиток за степенным разговором, а коли молчат — значит, уже все сказано, и это молчание мне почему-то не понравилось. И кстати, не понравился солидный топор, прислоненный к столу возле одного из этих молчунов.

Кроме мрачной троицы, в зале никого не было видно.

Собственно, меня волновала только моя золотоволосая спутница, а раз она здесь отсутствовала, то я решил провести время с толком и плюхнулся на скамью у свободного стола.

Надо отдать должное местному сервису, долго ждать мне не пришлось. Из неприметной двери, сопровождаемый чудесным ароматом жареного мяса, вышел… нет, выплыл тучный человек и степенно направился ко мне. Подойдя к столу и критически осмотрев меня, он, видимо, сделал положительный вывод о моей платежеспособности и расплылся в угодливой улыбке.

— Чего желает сэр рыцарь?

— Что у тебя есть? — ответил я вопросом на вопрос, стараясь, по возможности, поддерживать грубый тон. Мне почему-то казалось, что именно так «сэр рыцарь» должен разговаривать с каким-то там трактирщиком.

Примерно минуты три этот боров перечислял мне блюда, о которых я не имел ни малейшего представления. Услышав под конец знакомое слово «свинина» и не дослушав, как и с чем она была приготовлена, я махнул рукой.

— Давай свинину, да побольше. И вина… вино у тебя есть?

Может, я переборщил, а? Или здесь вино отродясь не заказывали… Во всяком случае, улыбка хозяина стала раза в два слаще и шире, и к своей кондейке он двигался куда как проворнее.

Свинина появилась быстро, хотя я с некоторым опозданием понял, что моя фраза насчет «побольше» была понята буквально. Не думаю, что я был бы в состоянии запихнуть в себя эту порцию — на здоровенном глиняном блюде лежал… нет, поро- сенком я бы ЭТО не назвал, из младенческого возраста ОНО давно вышло. Впрочем, выглядело блюдо аппетитно, пахло еще лучше, в общем, настроение у меня стремительно повышалось. Тут же лежал огромный каравай серого, не слишком аппетитного на вид хлеба.

Рядом на стол бухнулась глиняная кружка и оплетенная соломкой здоровенная бутыль, содержащая, по всей видимости, заказанный мной напиток. Плеснув в кружку рубиново-красной жидкости, я осторожно глотнул. Ну… в целом, пить можно.

Хозяин выжидательно поглядывал на меня, видимо, имея горький опыт общения со злостными неплательщиками, однако поинтересоваться, не желает ли благородный сэр оплатить харч и выпивку, не рискнул. Минуту подумав, я решил все же ему помочь, поскольку скотское отношение к холопам еще не вошло в мою повседневную манеру общения.

Поманив хозяина пальцем, я кинул на стол монету в пять стоиков. По моим прикидкам, этого должно было хватить на все и заодно на создание у хозяина хорошего настроения.

— Так, любезный… Мне надо запас еды в дорогу…

— Позвольте предложить…

— На твое усмотрение, — перебил я его, не желая выслушивать перечень местных деликатесов, ни черта в них не понимая. — Дня на три-четыре. На двоих. Мешок овса для лошадей…

Мелькнула паническая мысль, а растет ли здесь овес, но, поскольку хозяин молча кивнул, я успокоился и продолжил:

— …пару бутылей вина, что-нибудь этакое для дамы… найдется?

Он подобострастно кивнул, прямо сгорая от готовности услужить.

— И вот еще что. Надо бы в лес бочонок пива снести да хлеба там, караваев с дюжину. Тамошний хозяин мне услугу оказал…

— Сделаем, милорд… — По его виду казалось, что он готов прямо сейчас броситься исполнять. — Еще чего изволите?

— Все, — поставил я точку в этом разговоре, дав трактирщику понять, что лично он здесь больше не нужен.

Хозяин ушел, а я с опозданием вспомнил, что мой кинжал остался в пасти приснопамятного дракона и, следовательно, мне придется разделывать эту очаровательную свинку исключительно пальцами. В этом мире, где наверняка у каждого его обитателя был нож или иное режущее оружие, предстоящий процесс явно мог вызвать приступы веселья у окружающих… если они вообще способны веселиться. Я раздумывал над сложившейся ситуацией, неторопливо потягивая вино, когда за моей спиной раздался чуть насмешливый голос:

— Милорд находится в некотором затруднении?

Алия появилась бесшумно, хотя мне, как профессиональному военному, надо было бы заметить ее приближение. Да где уж там…

— Просто жду, что вы присоединитесь к трапезе, маркиза.

— Что-то незаметно, чтобы вы меня пригласили, — ехидно ответила маркиза, усаживаясь напротив меня и отстегивая с пояса свой кинжальчик. — Я стою у вас за плечом уже довольно долго.

— В таком случае приглашаю вас сейчас, — буркнул я, досадуя, что был столь невнимателен.

Алия отрезала толстый ломоть хлеба, затем точным движением отхватила от евина здоровенный кусок мяса и положила его на хлеб, как на тарелку. Оригинальные у них нравы… а миски здесь еще не изобретены? Или это только для местной элиты?

Приняв из рук девушки «столовый прибор», я последовал ее примеру. Мясо оказалось гораздо лучше, чем я мог предположить.

Объективности ради, я лет пять не ел ничего подобного, если не больше. К тому же оказалось, что я настолько проголодался, что теперь эта милая зверушка уже не казалась мне столь уж крупной.

Некоторое время мы молча жевали, причем я в этом тихом соревновании явно лидировал. Затем Алия решила нарушить молчание.

— Вижу, виконт, вы решили все же оказать мне честь, сопровождая меня.

— А что, Алия, у вас была в этом хотя бы тень сомнения? В ее глазах заплясали искорки смеха.

— О да, тень была. В первый момент мне показалось, что вы откажете мне… Конечно несколько невежливо напрашиваться в спутницы рыцарю, у которого наверняка масса неотложных дел…

Она хочет это услышать? Да ради бога.

— Что вы, маркиза, какие дела… Разве не первейший долг рыцаря оказать помощь даме…

Слова застряли у меня в горле, таким холодом пахнуло из ее глаз.

— Первейший долг рыцаря, сэр, — защищать свою страну. Странно, что мне приходится об этом вам говорить. И я думала, что вы направляетесь в Реверланд, чтобы присоединиться к армии герцога Седрика Реверландского…

— В общем, да… — Я был несколько уязвлен. Особенно тем, что эти прописные истины она заявляет мне, солдату. — Но днем раньше или позже…

— …и именно поэтому я и намекнула, что рада была бы присоединиться к вам, поскольку мой путь лежит туда же.

Нда… она «намекнула», у них это так называется. Я бы сказал, что меня эта девочка конкретно берет за горло и, что самое гадкое, я ничего не могу с этим сделать. А раз так, то мне наверняка придется следовать вместе с ней к этому совершенно неизвестному мне герцогу, вступать, непонятно зачем, в его армию, а заодно и участвовать в очередном, наверняка местного значения, конфликте, который меня с-о-в-е-р-ш-е-н-н-о не касается. И при этом рисковать напороться на «земляка», который по пьяни (а куда хуже, если на трезвую голову) вспомнит вдруг, что никакого «де Бурга» на островах нет и в помине, а значит, ваш покорный слуга — шпиён и по законам военного времени дол-жон быть незамедлительно вздернут на ближайшем дереве… а лучше после допроса с пристрастием.

— Буду счастлив сопровождать вас, миледи.

Особого счастья в моем голосе она, видимо, не рас- слышала, но и развивать эту тему не стала.

— Если вы готовы, сэр, мы можем отправляться.

— Есть еще одно дело, Алия. Как вы помните, мой кинжал остался в башке этого… урода, а иногда этот вид оружия способен здорово помочь. Как вы думаете, здесь есть оружейная лавка? Если да, то мне необходимо нанести туда визит.

— Я вас провожу, сэр.

Визит таил определенную опасность, из-за которой я бы предпочел отправиться туда один. Я по-прежнему слабо представлял себе уровень местных цен. То, что наличных денег мне безусловно хватит на требуемые покупки, я не сомневался, однако не хотелось бы и переплачивать, чтобы потом в самый ответственный момент остаться без финансов. Но, поскольку дама вызвалась составить мне компанию, к тому же столь прекрасная дама… в общем, ничего не поделаешь.

Идти было явно недалеко, поскольку Алия двинулась не в направлении конюшни (я раньше конюшни не видел, но помещение, откуда доносится ржание, это явно не курятник), а в сторону прямо противоположную.

Мы шли молча. Я наслаждался хорошей погодой, обществом прекрасной женщины и тем фактом, что наше молчание дает мне возможность, пусть и ненадолго, не попадать в очередной раз в трудное положение. Алия думала о чем-то своем, на меня она не смотрела, что несколько задевало мое самолюбие. Мысленно я уже начал подбирать тему для разговора, когда оказалось, что мы уже пришли.

Оружейная лавка была небольшой, но товара в ней было более чем достаточно. Правда, мне не удалось увидеть ожидаемых глухих доспехов, панцирей или хотя бы бахтерцев — даже с кольчугами здесь были сложности. Но с другой стороны, это вещи дорогие, и не в сельской же лавчонке такому добру продаваться. Зато колюще-режущего «инструмента» здесь было навалом.

Сначала у меня была мысль купить хороший боевой кинжал и на этом остановиться. Кинжал я подобрал быстро — он удобно сидел в руке, был достаточно тяжел, чтобы использовать в бою, а сталь клинка — просто превосходная. Уже намереваясь заняться торгом, я внезапно увидел в углу кожаный футляр, в котором покоились метательные ножи — прекрасный набор из шести смертоносных лезвий.

Взяв футляр и молча выйдя из лавки, я извлек ножи на свет божий… прекрасная работа, великолепный баланс. Бросив взгляд на столб шагах в десяти, я один за другим метнул все клинки — они аккуратно вошли в дерево именно там, где мне хотелось. Ну что ж — не знаю, какой из меня рубака, но вот с этими игрушками я дело имел достаточно часто, и при необходимости, они очень даже меня выручат.

— Браво, — раздался голос Алии. — А вы, Стас, неплохо пользуетесь оружием. Только вот что-то не доводилось мне слышать о рыцарях, забавляющихся метанием ножей.

— На турнире, леди, я с удовольствием воспользуюсь копьем, — сухо ответил я, — а эти… игрушки могут спасти мою… и вашу, кстати, жизнь тогда, когда бой идет без правил.

— Извините…

Мне показалось, или она действительно покраснела. Наконец-то я ее уел.

— Ладно, это мы возьмем. Посмотрим, что у него есть еще.

Собственно, больше ничего интересного для себя я не нашел, однако, перехватив взгляд девушки, потребовал показать небольшой арбалет с ложем из дерева густо-черного цвета. На вид эта штучка была сделана как раз по женской руке. Игрушка была явно дорогая, с серебряной инкрустацией… не знаю, как боевые качества, но внешне эффект очень даже положительный.

Алия явно проявила заинтересованность, и я решил, что арбалет — это как раз то, что нам очень может пригодиться в дороге. Из уроков истории я помнил, что удар арбалетного болта, как правило, проламывал любые доспехи. Правда, там речь шла о серьезном оружии, рассчитанном на мужчин, здесь же был явно женский или, может, детский вариант. Тем не менее я присоединил арбалет и дюжины три стрел к нему к нашим покупкам.

— Сколько за все?

Не зная цен на оружие, мне оставалось только внимательно следить за глазами продавца. Названная им цена в пятнадцать стоиков сопровождалась столь очевидным хитрым блеском, что я бросил на стол десятку, сгреб покупки и со словами «хватит с тебя и этого» демонстративно направился к выходу. Из того, что торговец не взвыл и не бросился за мной, я сделал обоснованный вывод, что все равно явно переплатил.

— Мой лорд, мы снова засекли маркизу. Похоже, возникли сложности.

— Как я понимаю, Шайк, эти сложности имеют обыкновение носить меч?

— Да, мой лорд. Искатель… мы решили так его и назвать… он, видимо, намерен поехать с ней.

— Это мне не нравится, Шайк. Примите меры.

— Да, мой лорд. Я уже распорядился. Только…

— Что?

— Простите, мой лорд, но так ли уж важна леди Алия? Не спорю, маг она неплохой, но таких немало. Даже Шер справится с ней шутя, я уже не говорю о других. Что она может изменить в расстановке сил?

— Вообще-то, Шайк, твое дело исполнять приказы без рассуждений…

— Прошу прощения, мой лорд.

— …Но я отвечу. Леди Алия сегодня может многое, хотя Шерривер, пожалуй, с ней действительно справится. Кстати, он просил не называть его Шером, говорит, это унижает его достоинство.

— Простите, лорд, больше не повторится.

— Но у нее большие задатки. Если она… впрочем, это тебя не касается. Скажем так, она уже опасна сейчас, но в будущем может стать неизмеримо опаснее. Этого достаточно?

— О да, мой лорд.

Мы медленно ехали по лесу, Голиаф мерно шагал бок о бок с Ласточкой, как называла маркиза свою симпатичную кобылку, и, похоже, стал уже поглядывать на нее гораздо более чем дружеским взглядом. Лично я, испытывая в глубине души к всаднице похожие чувства, в этом отношении его вполне понимал.

Деревня осталась далеко позади, и в данный момент ничто не нарушало дивного очарования леса, в том числе и разговоры — Алия о чем-то думала и молчала, а уж я-то точно не торопился влезать в обсуждение какого-нибудь скользкого вопроса. Поэтому мы просто думали каждый о своем, и лично я находил это замечательным.

Вообще, в этом что-то есть — не торопясь ехать по тенистой лесной дороге рядом с прекрасной женщиной…

Поскольку мои реплики пока не выдали во мне инопланетянина, я всерьез рассчитывал на то, что из нашего с Алией общения мне постепенно удастся сложить более или менее целостную картину этого мира. Тем более что на этом полустанке мне, похоже, теперь придется задержаться надолго. С кем мы собираемся воевать, я так и не понял, однако, рассуждая логически, пришел к выводу, что война — это, в моем случае, совсем не так уж плохо. Для дальнейшего развития моей миссии были необходимы три фактора — статус (понимай — деньги), время и информация. Временем я располагал в избытке чего-чего, а этого у меня, похоже, достаточно. Как раз до старости. С информацией, как я надеялся, тоже проблем не будет. Что-то наверняка сообщит Алия, а остальное расскажут слухи — когда идет война, слухи множатся со скоростью звука… и даже быстрее, пожалуй. Рано или поздно до меня дойдет слух о чем-нибудь настолько необычном… хм-м, что же может быть НАСТОЛЬКО необычным в этом ужасном мире магов, леших, оборотней и драконов? В общем, то, что будет необычно для этого мира, наверняка и будет именно тем, что я ищу.

А вот вопрос социального статуса, который позволил бы мне спокойно заниматься этими делами, беспокоил меня куда как сильно.

Нельзя же вечно прикрываться несуществующими родственниками — могут объявиться существующие… Куда более перспективным вариантом казался мне путь обретения статуса и, возможно, не липового дворянства, во время войны, которая, как известно, всегда способствует карьере… или безвременному прекращению карьеры, о чем я старался по возможности не думать. Заодно было бы неплохо пополнить свои финансовые запасы — того, что у меня было, хватит надолго, но это в зависимости от того, с какой скоростью пускать деньги на ветер. А это мы могём…

Мимо проплывали огромные, заросшие мхом стволы вековых деревьев. Неясно, кому пришла в голову великая идея прокладывать тракт напрямую через чащу… нет, в цивилизованную эпоху это вполне оправданно, но здесь можно было бы самую пущу и обойти.

Дорога была хорошей, в меру сухой, но почти не пыльной — густая тень деревьев создавала достаточную влажность. С другой стороны — пришла в голову параноидальная мысль — эта же тень создает прекрасную возможность для засады. Хотя кому мы нужны?

Недостаток сведений просто выводил меня из себя. В настоящее время я не знал столь многого, что проще было перечислить известные факты. Мы ехали присоединяться к армии некоего Седрика. Это первое. Указанный Седрик, судя по его титулу, был властелином определенной территории, называемой Реверланд. Это второе и последнее. Ни кто он собственно такой, этот Седрик, ни где находится этот Реверланд, ни в чем причина предстоящего конфликта полная тьма. Ну, допустим, можно сделать вывод… сомнительный, вообще говоря… что раз столь прекрасная чародейка намеревается принять участие в боевых действиях, то они, несомненно, высокоморальны и полностью оправданны.

Внезапно Голиаф захрапел и встал как вкопанный. Ласточка, сделав пару шагов, тоже притормозила, удивленно оглянулась на новоприобретенного приятеля, затем аккуратно подалась назад и встала с ним рядом.

Накаркал, блин. Из-за дерева метрах в пяти перед нами вышли четверо мужиков, до чертиков похожих на ту компанию, которая лакала пиво в трактире. А может, это они и были. Я с опаской оглянулся — точно, пути к отступлению были отрезаны еще одной такой же четверкой. Один мужик сжимал здоровенный двуручный меч, который даже в лесном полумраке показался мне ржавым и зазубренным, двое были вооружены банальными дубинами, остальные опирались на впечатляющего размера топоры. Повисла тяжелая пауза — мужики разглядывали нас, мы их, никто не решался первым нарушить тишину.

Раздался щелчок взводного механизма арбалета, который показался мне особенно громким и подействовал как руководство к действию. Положив руку на метательные ножи, я надменно поинтересовался в лучшем высокоинтеллектуальном стиле истинного рыцарства.

— Чего надо?

Предводитель (тот, что с ржавым мечом), слегка прихрамывая, вышел на несколько шагов вперед и, кряхтя и сплевывая, изложил свою точку зрения на сложившуюся ситуацию. По его мнению, мне надлежало отдать им деньги, коня, оружие и, извиняюсь, бабу, после чего я могу отправляться на все четыре стороны живым и невредимым, а деньги и прочее — дело наживное. А баб, стало быть, вообще вокруг пруд пруди, и для его сиятельства, для меня то есть, найти новую вообще проблемой не будет.

В ответ я поинтересовался, не сочтут ли они за труд выкопать несколько ям, поскольку если свалить их трупы просто у обочины, то вскорости будут они зело вонючи.

Некоторое время обдумав услышанное и наконец догнав, мужик предложил другой вариант, во многом похожий на первый, но в этот раз приятным дополнением будут мои руки, вставленные мне же в… не стоит при дамах.

Я высказал предположение, что он, видимо, привык вставлять туда что-нибудь своим компаньонам, так пусть с ними этим и занимается. И прибавил что-то из серии «глаз на ж… натяну и моргать заставлю».

В этот раз он думал куда как дольше, мне казалось, что я даже слышу скрип, с которым извилины этого урода пропускали через себя неизвестные ему сентенции. Затем он хрюкнул (это был, видимо, адаптированный вариант смеха) и заливисто свистнул — это он умел, не отнять. За его спинами на дорогу вышло еще четыре мужика. Что ж, дюжина… Я оглянулся… ну, шестнадцать, это уже прилично и пора переходить к решительным действиям.

— Как вы думаете, Алия, я могу объяснить этой честной компании, кто тут главный? — поинтересовался я у девушки, обратив внимание, что, сжимая в левой руке арбалет, правой она обхватила свой странный медальон, как будто согревая его в ладони.

— Скорее всего они нас убьют, — заметила она чересчур уж, на мой взгляд, спокойным тоном. — Слишком много даже для такого героя, как вы, Стас.

Интересно, почему в ее фразе послышалась насмешка?

— То, что их много, маркиза, не играет никакой роли, — сказал я, показывая на дорогу. — Луков у них нет. Лошадей у них нет. Если вам удастся прорваться сквозь этот… строй, то просто скачите себе по дороге, и не думаю, что они смогут вас догнать.

— А вы?

— А у меня плохое настроение. И если вы не хотите, чтобы я вымещал зло на вас, значит, мне нужно оторваться на ком-нибудь другом.

Главарь стал проявлять признаки нетерпения, и тянуть дольше стало опасно. Нож вошел ему прямо в горло и, выронив свою ржавую железку, он грохнулся под ноги своим приятелям.

Сколько нужно времени на то, чтобы прицельно метнуть шесть ножей? Отвечаю — если есть сильная необходимость, то времени нужно о-очень мало. К тому времени как клинки у меня кончились, у нас на дороге вместо восьмерых стояло трое… дзинь-нь-нь… виноват, двое, Алия умудрилась попасть, не очень хорошо, но со стрелой в коленке не повоюешь. Я тоже один раз промазал, да и трупов было только два, но остальные тоже в ближайшем… и отдаленном будущем проблем мне не создадут.

Итак, двое, включая боевого командира, лежали пластом и не проявляли интереса к окружающему, еще четверо как раз наоборот — проявили самый живой интерес, прежде всего к шансу уползти с дороги и не попасть под копыта Ласточки, которая, повинуясь команде всадницы (это же надо, Алия меня послушалась, никогда бы не подумал), рванула вперед. Троим это даже удалось…

Знаете, почему я не последовал за ней? Нет? И я не знаю, может быть, очень уж меня достали эти бандиты. А может, я просто обрадовался тому, что передо мной не драконы, оборотни или прочая нежить, а нормальные, месяц немытые и неизвестно сколько лет небритые мужики, на которых можно как следует оторваться. Что я и сделал.

С моей, в какой-то мере дилетантской, точки зрения, один противник всегда опаснее толпы. Когда он один, то рассчитывает только на себя, если, конечно, на вас не напала сыгранная, пара или тройка — они-то и насчет себя не заблуждаются, и друг другу бессовестно подыгрывают. А тут — каждый сам за себя, в результате получилась куча мала, где они больше мешали друг другу, чем причиняли мне неудобство. Разумеется, каждый мечтал добраться до меня первым… объективности ради, их было десять… взмах… блок… выпад… девять… дзинь-нь-нь… восемь… и некоторые шансы у них на это имелись. Алия предпочла не спасаться бегством, а остановить коня метрах в десяти за моей спиной и заняться прицельной стрельбой. В общем, меня это порадовало… дзинь-нь-нь… семь… с одной стороны, но за себя-то я не беспокоился особо, а вот за совершенно беззащитную… дзинь-нь-нь… промазала… женщину — так более чем.

Один из мужиков попер буром, то есть, в данном случае, занес топор над головой (аккуратно подставив ничем, кроме грязной и наверняка вшивой сермяги, не защищенное пузо) и рванул ко мне.

Его даже бить не надо было, он сам на меч напоролся. Еще один неловко подвернулся под скользящий удар, лезвие содрало стружку с его топорища и заодно как бритвой срезало пальчики. Он взвыл, топор, естественно, упал, и по всем галактическим законам, — ему же и на ногу. Так, этот уже не боец, значит, осталось их… дзинь-нь-нь… все еще пять. На первом же привале придется вплотную заняться обучением колдуньи стрельбе из арбалета, благо с ее легкостью (с этой-то дистанции) она вполне может влепить болт мне в затылок.

Дубина ударила меня в левое плечо — больно, блин. Кольчуга и стеганка здорово смягчили удар, однако синяк будет всем на зависть. В настоящее время левая рука действовала плохо, но мне это в общем-то не особо мешало — меч был не слишком тяжел и вполне хватало одной правой. Скользящий удар зацепил руку одного, особо приблизившегося, но не очень удачно — отделался царапиной.

Ну погоди, доберусь я до тебя.

Мужик — что бык, втемяшится в башку какая блажь… Эти тоже пока не настроены были думать о пятидесятипроцентных потерях…блок… выпад… еще… отлично, потери растут… но умных мыслей у них в головах не прибавляется. Я, конечно, понимал, что будь это профессиональные солдаты, то они давно бы уже сделали мне харакири, но в данном конкретном случае они явно были обучены разве что рубке деревьев, да и то наверняка с обязательным членовредительством… Кстати, хорошая мысль — я резко нагнулся вперед и достал-таки одного уколом в пах, ух он и взвыл… надеюсь, наследником этот хмырь уже обзавелся, поскольку теперь ему это уже вряд ли удастся.

Как говорится, бог троицу любит. Это точно — по крайней мере всевышний все же решил втиснуть в их дубовые головы мысль, что ничего им здесь не обломится. Троица явно начала подумывать о том, что пора уносить ноги, но я был зол на их скудоумие и перешел в наступление, чтобы подстегнуть этот замедленный мыслительный процесс. Уклонился от удара топора — не думаю, что меч может так легко сломаться, но рисковать не стоит — и всадил лезвие одному из них в бок. Он тут же распрощался с оружием, ухватился за рану кровь хлестала как из ведра — и плавно завалился набок. Я сделал шаг вперед, демонстрируя окровавленное лезвие. Двое уцелевших переглянулись… дзинь-нь-нь… и последний оставшийся на ногах бандит все же принял единственное правильное решение и бросился бежать сломя голову. Алия выпустила ему вслед еще одну стрелу, но она и с десяти метров-то не всегда попадала, а уж тут… В общем, стычка закончилась со счетом пятнадцать-ноль. Обиднее всего, что единственный, успевший меня достать, остался целым — это было в какой-то мере даже несправедливо. Тот, что остался без пальцев, слинял раньше, я даже не заметил. Ну и флаг ему в руки… в одну руку.

Собрав свои ножи и взобравшись в седло, я окинул взглядом победителя бранное поле. Конечно, они бандиты, конечно, на войне как на войне, но все же большинство были еще живы и бросить их так вот подыхать…

— Не переживайте, виконт… — первые слова с начала стычки, — не думаю, что им здесь долго лежать.

— Волки? — поинтересовался я, слегка уязвленный душевной черствостью моей… подруги.

— Что вы, — усмехнулась она, — здесь в кустах наверняка прячется пяток их женщин. Практика обычная в такой компании. Мужья вытрясают из путников добычу, а жены тащат ее в дом. Так что, как только мы уедем, им окажут помощь. Ваша совесть может быть чиста…

Мне снова почудилась в ее словах насмешка. Как будто в моих переживаниях было что-то неестественное. Или все же было?

— Вы были великолепны, виконт. — Она тепло улыбнулась, и мои сомнения растаяли. — Никогда бы не подумала, что один рыцарь может справиться с таким количеством бандитов.

— Что вы, Алия, ваше участие в этом было более чем весомым. Кстати, все хотел спросить, а где же ваши пресловутые… фаерболы?

По ее лицу пробежала тень.

— Видите ли, Стас, боевая магия не так проста, как кажется.

К тому же вы стояли к ним слишком близко… Боюсь, мне сложно будет объяснить…

— Умолкаю. — Я картинно поднял руки и обиженно добавил: — Где уж нам уж. Спички детям не игрушка… В том смысле что игры с огнем до добра не доводят. Знаю, знаю… наше дело мечом махать, а учености всякие не про нас…

— Не обижайтесь, — мягко сказала она, дотрагиваясь до моего плеча, если захотите, я все вам расскажу. Но, если можно, в более спокойной обстановке.

От ее прикосновения меня как током ударило и на коже выступили мурашки. Мелькнула мысль, что сейчас, после горячки боя, можно было бы сжать ее в объятиях и поцеловать. Признаюсь, соблазн был велик и вряд ли бы она сильно противилась. Но…

Да, для женщины, которая только что отправила на тот свет нескольких здоровенных мужиков, она была просто потрясающе спокойна. Обычно в таких случаях я наблюдал нормальную здоровую реакцию — истерику. Или у нее это далеко не первый случай, или тут у женщин несколько другой характер. И пока мы ехали дальше по пустынной дороге, я думал о том, что было в прошлом у женщины, которая способна хладнокровно всадить стрелу в человека.

— Мой лорд!

— Как я понимаю, Шайк, ваши «меры» должного воздействия не оказали.

— Я виноват, мой лорд, но… он дрался, как дьявол. Банда Хромого ничего не смогла с ним сделать. Они потеряли почти всех, и его самого в том числе. Это демон, а не человек.

— Не преувеличивайте, Шайк. Даже вы шутя справились бы с этой кучей подонков.

— Я боевой маг, мой лорд. Он — всего лишь воин. Один против шестнадцати… И тем не менее он остался цел.

— Сиволапое мужичье… Вы действительно маг, Шайк, но почему-то больше рассчитываете на грубую силу. Сначала на дракона, потом — на это отребье. К таким вопросам надо подходить творчески. Я недоволен вами.

— Мой лорд, прошу дать мне еще один шанс.

— Нет. Вызовите Шерривера…

Весело трещали дрова в костре, столб искр поднимался высоко вверх, наверняка выдавая наше присутствие всем, кого это интересовало. Но похоже, таковых не было. Алия сказала, что бандиты здесь вообще-то редкость, и я ей поверил, хотя бы потому, что она местная и ей виднее. Тем не менее ночевать в лесу мы не стали (меня куда больше очередной компании грабителей волновала стая волков или кого похуже) и устроились на берегу реки, которую встретили еще засветло.

Впереди лежала степь, по которой нам предстояло двигаться завтра. Спросить, сколько нам ехать, я не рискнул, да и не так уж это было важно. В конечном итоге, прекрасная погода, прекрасный конь, прекрасная женщина — что может быть лучше? Речка была мелкой, искать брод не требовалось, и мы перебрались через нее, не слезая с седел. Холм на противоположном берегу вполне устраивал меня как место ночлега, да и сушняка вокруг хватало речка, видимо, временами бывала бурной, и всяких деревяшек на берегу было более чем достаточно.

Голиаф с Ласточкой занялись выяснением отношений, и, глядя на них, я с некоторой тоской подумал, что у животных эти вопросы решаются куда проще ни тебе социального неравенства, ни прочих условностей. Правда, у меня все еще было впереди, по крайней мере я на это надеялся.

Великолепная ночь — черное, усыпанное звездами небо, плывущие на его фоне искры от костра… я поворошил угли палкой, и густой сноп искр рванулся вверх. Не знаю, почему люди любят смотреть на открытый огонь? Что-то в этом атавистическое, наверное, просыпаются древние инстинкты…

В настоящее время мои инстинкты напомнили мне о том, что в свертке с продуктами имеется прекрасная чесночная колбаса, и в большом количестве. Через несколько минут она, нанизанная на прутики, весело шипела на огне, расточая вокруг убийственный аромат. Пока я занимался вопросами кулинарии, Алия молча сидела, обхватив руками колени, и смотрела на пляшущие языки пламени, которые, как мне казалось, ее гипнотизировали.

Протянув ей импровизированный шампур с истекающей жиром обжаренной колбасой и принявшись сдирать горячее мясо с другого, я поинтересовался:

— О чем вы задумались, леди?

— Я? — переспросила она, выходя из транса и принимая шашлык. — Сложно сказать. Я думаю о том, что сейчас сижу здесь с вами, и мне почему-то совсем не страшно.

— А почему вам должно быть страшно? — спросил я, наслаждаясь горячей едой, приправленной дымом костра. Надо будет повторить, запасы достаточно солидные, трактирщик неплохо постарался.

Некоторое время она молчала, затем ответила:

— Потому что все, до сих пор сказанное вами, было ложью…

Колбаса застряла у меня в горле.

— Но, Алия… с чего вы…

— Оставьте, Стас… если вас действительно так зовут, в чем я сомневаюсь. Вы лгали, лгали постоянно, и вопрос не в том, что именно вы говорили, а в том, почему вы это делали. Правда, Стас… — Она явно избегала, как раньше, называть меня виконтом. — Правда, почему вы лжете?

— Я все же хотел бы услышать… Она вздохнула.

— Что ж, если вы настаиваете… Все началось с нашей встречи. Поверьте, ни один рыцарь, если он, конечно, рыцарь, а не мужлан, не станет спрашивать у дамы, зачем ей нужна помощь. Поверьте и запомните на будущее. Далее, дракон… боже, по вашему лицу было видно, как вы изумлены. А между тем драконы здесь не такая уж редкость, — она горько усмехнулась, — особенно в последнее время. Когда я спросила вас о вашем имени, пауза была слишком долгой, вы явно придумывали ответ…

— Если это все, то я могу объяснить…

— Не трудитесь. Гарленнские лорды в одиночку не суются в срединные уделы, это верный путь на тот свет. Слишком много крови на их совести. И уж никто и никогда, буде такое случится, не признается в этом. Если бы я хоть на мгновение поверила, что вы с Гарленнских островов, я просто позвала бы на помощь, и уже через несколько минут вы бы болтались на первом же суку, способном выдержать ваш вес. Я решила проверить вас и оказалась права — вы тут же купились. Сеймур жив и здоров, по крайней мере был здоров три дня назад, когда высадился в Тарне и потребовал пять тысяч марок за то, чтобы корабли Тарна могли беспрепятственно проходить мимо его островов…

Она на минуту замолчала. Я тоже не проронил ни слова — а что я мог сказать? Она меня действительно купила, и я попался как пацан.

— Я видела, как вас удивил мой фаербол… А между тем на каждой ярмарке найдется десяток фокусников, готовых вам их продемонстрировать. Да и вы сами, я уверена, при надлежащей тренировке смогли бы, это наименее сложный вид боевой магии, даже не первый курс… Это просто, об этом знают все лорды, крестьяне, дети, все — но только не виконт Стас де Бург. И только виконт Стас де Бург может не узнать «туманный камень», — она дотронулась до медальона, немедленно изменившего цвет, — последнюю тысячу лет его используют для усиления магических сил.

Она снова уставилась на огонь. Чтобы не сидеть пнем, я подкинул в костер несколько толстых веток. Блики заиграли на ее прекрасном лице.

— Вы высказали предположение, что я путешествую… в иной ситуации это было бы оскорблением. Последние недели все, даже жители проклятых Гарленнских островов, знают, что Брекланд сожжен дотла, что жители графства истреблены, а те, кто еще способен держать оружие или плести заклятия, стекаются в Реверланд под знамена Седрика. И спокойно спросить «вы путешествуете?» может только бездушный негодяй… или человек, которому не известно ни о нашествии Клана, ни о войне, которую ведут срединные уделы… человек, который НИЧЕГО не знает о нашем мире. — Она на мгновение замолчала, продолжая избегать моего взгляда, затем тихо спросила: — КТО вы, Стас? И что вы здесь делаете?

Я молчал, только изредка подбрасывал ветки в костер. Они весело вспыхивали, и с каждым разом мрак вокруг отодвигался все дальше и дальше. Алия тоже сидела тихо — выговорившись, она спокойно ждала ответа и, похоже, не слишком переживала, будет он или нет.

С одной стороны, можно попытаться отбрехаться. Имитировать потерю памяти. Придумать историю с ударом по голове. Наврать с три короба… а потом она сядет на свою кобылу и скроется в ночи навсегда. А если наши дороги опять пересекутся, она сделает вид, что видит меня в первый раз. Она умна, поэтому теперь вряд ли поверит моим словам. Если, конечно, я не скажу ей правду.

А поверит ли она правде? Ведь с ее точки зрения это еще больший бред, чем все остальное. Конечно, если бы удалось заручиться ее поддержкой… не слепой, а осознанной, то мне бы наверняка удалось быстро адаптироваться в этом мире и приступить к выполнению задания. А выполнять задание надо, теперь это очевидно. Если то, о чем я думаю, действительно правда.

— Скажите, Алия, что представляет собой Клан?

— Это ваш ответ на мой вопрос, Стас? — грустно улыбнувшись, поинтересовалась она.

— Нет, это просто вопрос.

— И тем не менее это ответ, и достаточно честный. Значит, вы не из Клана и не служите ему. Сейчас я почему-то в это верю.

— И все-таки?

Она поежилась, хотя было тепло, да и от костра приятно накатывали волны горячего воздуха.

— Хорошо, я расскажу вам. Но хотелось бы потом услышать и от вас немного правды. Хотя бы для того, чтобы я могла сделать вывод о том, стоит ли нам и дальше ехать вместе, или нашим дорогам утром суждено разойтись.

Маркиза снова замолчала, то ли подбирая слова, то ли возвращаясь к недавним и неприятным для нее воспоминаниям.

— Они пришли двенадцать… нет, тринадцать лет назад. Да, тогда в Темных землях был уничтожен караван торговцев, везущих оружие и ткани для торговли с дикими племенами. Люди думали, что кто-то из вождей позарился на добычу, хотя обычно такого не бывало, да и караваны всегда сопровождал не один десяток солдат.

К тому же купцы тоже не дураки подраться, особенно когда дело касается защиты их имущества. Прошло недели две, когда Байонский пограничный разъезд из Фриста нашел раненого человека. Тот сказал, что был в том караване и что на них напали демоны… Он явно бредил, он говорил, что они были зелеными, а некоторые были двухголовыми. Солдаты были молоды и не верили ни в бога, ни в дьявола, ни тем более в каких-то зеленых демонов. Они подняли заставу и начали прочесывать ближайшие территории. Их было семьдесят. Уцелело трое…

К тому времени как эти трое добрались до заставы, там уже находились кавалеристы Байонского дюка. Еще до начала прочесывания командир заставы послал гонца в Аргалу, столицу Байона, и отправил вместе с ним раненого купца. Дюк выслушал его, и хотя не поверил, но все же решил, что его гвардейцам стоит поразмяться. Шесть сотен отборных бойцов, самых лучших…

Через два дня Клан осадил Фрист. Это был небольшой городок, там не было каменных стен, только небольшой вал да обычный частокол, правда, высокий и в более или менее мирные времена достаточно надежный. Однако орков было очень много — несколько тысяч, да еще тролли, огры, оборотни… С оборотнями гвардейцы имели дело и раньше, не такая уж редкость, у каждого уважающего себя лучника всегда найдется в колчане пара стрел с покрытыми серебром наконечниками, так что их-то выбили первыми, а вот остальные… Отряд удерживал Фрист четыре дня. Они пали все, а вместе с ними и все жители городка. Сейчас и не узнаешь, то ли они сражались на стенах, то ли орки потом вырезали всех… первое вернее.

Четыре дня дали возможность дюку собрать армию и обратиться за помощью к соседям. Тарн, Дарланд, Кайенна — все прислали помощь. Тогда в срединных уделах царил мир, и многие хотели его по возможности сохранить. Это не удалось.

А враги не спешили… Их войска столкнулись с силами четырех уделов и в панике бежали в степь. Тогда мы думали, что победили, однако радость была недолгой — орки просто собирали силы. Новое нападение произошло спустя полгода — к тому времени все успокоились, дружины вернулись к своим лордам, даже Фрист почти отстроили…

После того как объединенные войска четырех уделов были наголову разбиты у стен Аргалы, был создан Альянс, куда вошли все срединные уделы, даже Шер, которому пока ничего не угрожало.

Брайан, барон Шерский, громче всех ратовал за создание Альянса, и в большой мере то, что союз был все же скреплен восемью печатями, являлось его заслугой. Даже Эрих Андорский принял участие в союзе и приложил свою печать к пергаменту соглашения, хотя остальные этого от него не ожидали.

Из Древних лесов пришли эльфы. Их никто не любил, Древний народ всегда относился к людям высокомерно и часто даже презрительно, а мы отвечали им тем же. Но тогда их встретили с распростертыми объятиями, и именно эльфы объяснили нам, с кем мы будем иметь дело.

Они рассказали, что Клан нападал на эти земли и раньше, тогда, когда здесь еще не было людей…

— Что значит «не было людей», Алия? Где же они тогда были?

— Не знаю. Но эльфы говорили именно так. Не перебивайте. …когда все эти земли принадлежали эльфам, кобольдам, гномам… Сейчас из Древних остались одни эльфы, да еще изредка встречаются лешие и «истинные» оборотни. Последних много погибло во время войны, большинство из них сразу стали поддерживать Клан — они всегда ненавидели людей, которые вытеснили их с привычных мест обитания. С эльфами особых конфликтов по этому поводу пока не возникало, хотя в перспективе когда-нибудь это должно было произойти. Да, так вот, Клан вторгался в эти земли и раньше, многие сотни лет назад. Эльфы помнят все, кроме того, что сильно хотят забыть, их жизнь не сравнить с нашей, но я бы не хотела жить так долго.

Их было немного, всего три сотни. Их вообще всегда было мало, а в последние тысячи лет дети у них рождаются все реже и реже. Многие эльфы хотели бы иметь ребенка от обычных женщин, но и это удается далеко не всем. Мой прадед был эльфом, и во мне есть капля их крови. Поэтому магия мне дается немного лучше, чем многим другим. Мне кажется, в конечном счете всей магии мы научились от эльфов, но они показали нам так мало… Да, как я уже говорила, их осталась горстка, и они могли бы отсидеться в своих лесах, но не стали. Триста… а всего их было не более тысячи, и большинство были уже немоло- ды. Впрочем, в бою эльфийский лучник стоит десятерых, а их стрелы пробивают любые доспехи. Это магия, а не просто тугие луки и острые наконечники.

Они умели и много чего еще, кое-что из того, за что многие маги отдали бы руку или глаз, а может, и то и другое вместе. Птицы и звери приносили им вести о передвижении Клана.

Никто, даже сами эльфы, не знал тогда, откуда появлялся Клан. Древний народ всегда сражался только на своей территории, а в их лесах они были властелинами. Лемелиск, командир отряда эльфийских стрелков, который САМ участвовал в прежних битвах, рассказал, что орки пытались сжечь Древний лес, но от такой напасти тот может защититься и сам, а летящие из чащи стрелы не позволили Клану слишком увлекаться.

Гномы и кобольды ушли в пещеры или под землю…

— Алия, а где гномы сейчас?

— Никто не знает, даже эльфы. Я же просила, не перебивайте. …а оборотни приняли сторону орков. А потом они ушли так же неожиданно, как и появились.

Самыми опасными всегда были тролли, они командовали орочьими отрадами, они вели осады городов… и мало каким городам удалось устоять. Сами орки не более чем стадо, но стадо, вооруженное кривыми мечами и почти не знающее страха. Еще хуже были огры — они чудовищно сильны, и их очень трудно убить. Знаете, Стас, если бы на месте дракона был огр, вряд ли вам помог бы ваш меч и мой фаербол. Лемелиск рассказал нам и о драконах, однако в тот раз драконы так и не появились. Вместо них были вампиры и темные всадники. Вампиры — те вообще неразумные твари, опасные только ночью, и убить их было довольно легко. Правда, те, кого вампиры хотя бы слегка кусали…

— Сами становились вампирами.

— Что за глупости! Обычно очень долго болели. И вампиров мгновенно убивало серебро. А вот темные всадники… они владели странной магией, которая, похоже, причиняла неприятности не только людям, но и оркам. Темные всадники были вестниками беды, тот, кто осмеливался напасть или только подумать о том, чтобы напасть на них, тут же жестоко за это расплачивался. Сами они не убивали, нет, но человек ломал ногу на ровном месте, напарывался на собственный меч или падал с коня, сворачивая себе шею. И все это казалось несчастным случаем.

Правда, говорят, что одного дракона все же видели, однако в тот раз никто этому не поверил. Не поверили и Лемелиску — никто не мог представить себе летающую огнедышащую тварь. Молчите, я чувствую ваш вопрос. Да, они действительно летают, но плохо и недалеко. И с ними не так трудно справиться, особенно хорошо обученному отряду. Правда, в одиночку на дракона обычно не выходят.

Война была долгой и трудной. К исходу третьего года удалось определить, откуда на наши земли идут новые и новые полчища орков. Отряд разведчиков их было сорок человек — обнаружил в горах, за бесплодными степями, большую зеленую долину, а в центре ее — каменное сооружение, напоминающее огромную арку. И они увидели, как через арку… потом ее назвали Темным Порталом… как через арку шли войска орков, возникая ниоткуда. Их заметили… Десять бойцов понесли весть Альянсу, остальные остались их прикрывать. Ими командовал мой отец…

Армии Альянса перешли в наступление — теперь впереди была ясная цель, и в тот момент казалось, что вполне достижимая.

Постепенно тесня орочьи легионы, люди и эльфы смогли заставить их отступить к горным перевалам, ведущим в долину зеленых холмов, а позже и выбить остатки нечисти с каменных карнизов и двух «Клыков» — небольших крепостей, которые успели построить орки для охраны перевалов. В битве за левый Клык погиб мой старший брат…

На Зеленых холмах армию Альянса ожидали последние темные легионы. Даже после всех поражений это была грозная сила, однако мы верили в победу. Нашими войсками командовал Байд-полуэльф…

Это был великий… человек. Сын эльфа и простой женщины, он с младенчества воспитывался лесным народом, и ему они открыли многое, куда больше, чем кому-либо другому. Это был первый случай, когда войсками командовал маг, но Байд доказал, что к его словам надо прислушиваться. Когда на одном из перевалов пал лорд Сейшелл, командующий объединенными силами, остальные лорды приняли решение, что именно Байд должен возглавить армию.

Орки были разбиты, но когда люди стали праздновать победу, из Портала на них двинулись свежие отряды. И тогда Байд бросил против них магию крови.

— Алия, что она такое, ваша магия? Там, откуда я пришел, магия неизвестна. Там никто не умеет метать эти… фаерболы.

— Я это уже поняла. Позже, когда… если будет такая возможность, я расскажу вам. Кое-чему вы сможете научиться.

Магия — это не только огненные мячи, это… впрочем, об этом потом.

Магия крови — это было страшное создание древних. Возможно, даже не эльфов — они не столь жестоки, этого они не приемлют — скорее это было что-то из забытого древнего знания. Если бы нашелся другой выход, возможно, маг и не стал бы этого делать…

Катапульты разрушили каменную арку, но Порталу, похоже, это не повредило — отряды орков продолжали время от времени появляться оттуда. Тогда он и сказал, что есть способ, но он будет… жесток. Никто не ведает, откуда Байд узнал об этих чарах, но он смог их применить. Десять женщин, молодых, обязательно рожавших, — они вышли перед строем воинов и… Маг сам убил их, всех — он целовал их и перерезал им горло, принимая на свою белую мантию их кровь и грудью — последнее дыхание.

— Чудовищно!

— Да. Одна из них была его дочерью. Другая — моей матерью. Многие просили об этой чести. Только десять были ее удостоены.

Затем он вышел к Порталу… В это время оттуда появились орки. Воины кричали, чтобы Байд вернулся, но он не слышал или не хотел слышать. В него летели стрелы, но ни одна не попала…

Потом многие говорили, что своими глазами видели, как стрелы отскакивали от окровавленной мантии… Потом орки побежали, а Байд подошел к самому Порталу и… Многие шли за ним, да он и не запрещал, только просил не подходить близко, сказал, что опасно, да кто ж послушался… поэтому все видели, что было дальше. Маг рассек свою грудь и вынул свое сердце…

— И не умер?

— Нет……только слегка побледнел. Затем он произнес какие-то слова… Никто не разобрал их полностью, а те, кто хоть что-то уловил, не поняли ни слова — наверное, это был древний язык, разве что эльфы помнят его. Потом Байд метнул свое сердце в Портал, и из его рук ударила молния… И другая ударила с неба, хотя не было ни облачка. И третья ударила со скал — а до них было около двух лиг… Молнии били одна за другой — с неба, из-под земли, со скал и из рук мага. А потом на месте Портала вспыхнул огненный шар… Когда он исчез — ничего не было. Ни Байда, ни Портала, ни обломков арки, ни орочьих тел… просто расплавленная земля.

Алия долго молчала. Я тоже не решался нарушить тишину, сосредоточив свое внимание на костре и переваривая услышанное.

Итак, что мы имеем. Имеем мы… помимо неприятностей, разумеется… не так уж много. Но, надо отдать должное моей спутнице, кое-что все же я узнал. И это кое-что мне не понравилось.

Проблемы тут начались, как я понимаю, тринадцать лет назад.

Именно тогда, когда здесь пропал робот-разведчик. Вы скажете совпадение? Возможно. Тем не менее примем за отправную точку это событие. Ну, хотя бы потому, что других отправных точек у нас пока нет.

Теперь возникает вопрос, что такое этот Портал и с чем его едят? Можно было бы сравнить с эланским телепортом… много ли я знаю об эланском телепорте? Кроме названия и внешнего вида? Мда-а-а… Нет, кое-что я, допустим, знаю. В общем, эта штука работает явно иначе. Верим мы в природный феномен? Не верим. А почему, собственно? А хрен его знает, не верим, и все тут. Стало быть, кто-то чертовски зловредный сделал этот Портал для прохода… откуда и куда? Ну, куда — допустим, ясно. Мир сей благодатен, приятен, изобилен, в общем — чертовски привлекателен. А откуда?

Милорд де Бург верит, что эта нечисть прет с соседнего континента? Милорд не верит. А почему не верит благородный дон? А с какого хрена благородному дону в это верить, ежели приличных материков… да что там, приличных островов на этой планете нет.

Благородный дон своими собственными бла-ародными очами наблюдал это самое отсутствие. Стало быть — прут они из другого мира.

Слава формальной логике.

Итак, на поставленный вопрос «откудова» получен первый вразумительный ответ: «не отсюдова». Емкий такой ответ. Ладно, думаем дальше.

Что есть Портал? Портал есть техническое устройство для переноса материального объекта… толпы потных, увешанных мечами материальных объектов… из пункта «А» в пункт «Б». Пункт «Б» нам ясен, а где пункт «А»? А это-то нам как раз интересней всего, поскольку, как подсказывает мне интуиция, создатели порталов — люди… если они, конечно, люди… технически развитые, а значит, именно там находится источник бед этих… как их… срединных уделов, а также наверняка и источник… или, скорее, причина возникновения планетарного защитного поля. А это уже, как говорится, ближе к телу… Не слишком приятно это осознавать, но мне, похоже, придется вплотную заняться этими самыми Порталами.

Тут я осознал, что Алия внимательно на меня смотрит. — Простите, леди, я задумался…

— Сочиняете правдоподобную историю? — усмехнулась она.

— Что вы… Мне показалось, вы не закончили свой рассказ, верно?

— Верно. Что ж, продолжим…

После пяти лет войны наступили более или менее спокойные годы. Конечно, были проблемы — немало орков уцелело, они попрятались по лесам — не по эльфийским лесам, где безраздельно господствовали древние, а по обычным грабили караваны, нападали на деревни — в общем, злобствовали. Постепенно их становилось все меньше — отряды лордов тоже не зря получали свои марки.

А потом они появились снова. Это произошло считанные недели назад армии орков вторглись в Брекланд, как острие стрелы, прошли по окраинам Байона и Кайенны, были стычки и в других уделах…

Они стали умнее — научились строить осадные машины, были среди них и маги. Маги-люди, вот что особо плохо. Мой замок пал, хотя несколько штурмов нам и удалось отбить. Орки были упорны….

Основной удар пришелся именно на Брекланд — сейчас там нет ни одной целой деревни, да и жителей почти не осталось. Кто погиб, защищая крепости, кого орки выловили по лесам… Драконы — теперь их было много — устроили настоящую охоту за людьми. Оставшиеся в живых пробираются в Реверланд. Как и я — после падения замка и гибели мужа, я… меня вывели солдаты через потайной ход; пока мы уходили от погони, я потеряла всех спутников. Не думаю, чтобы кто-нибудь из них остался жив. Вот, в общем, и все.

Несколько недель назад… а сколько? Месяц, два… Это что, тоже совпадение, виконт? Сомнительно. Именно два месяца назад защитное поле планеты уплотнилось. И одновременно начались новые нападения этих орков. На что они похожи? Впрочем, подозреваю, что скоро с ними познакомлюсь.

На основе этой скудной информации можно ли сделать выводы?

Можно, но с вероятностью, очень близкой к нулю. И все-таки дерзайте, виконт! Ладно, попробуем…

Итак, некто устанавливает защитное поле над планетой.

Думается, не нарочно — скорее всего это какое-нибудь побочное следствие создания Портала. В конце концов, воевать этот некто собрался все же с местной ратью, а не с Патрулем. Зачем — это уже вопрос второй и не главный. Итак, предположим, что поле возникло одномоментно с созданием Портала и к тому же с эффектом постепенного затухания. Эхо своего рода. То есть к прибытию экспедиции оно уже порядком ослабло и больше напоминало решето.

А чуть более года назад поле окрепло. Что сие значит? Сие значит, что где-то образовался новый Портал, который, помимо прохода для воинов, усилил поле. То есть Портал имеется. А значит, его надо найти и посмотреть, что там у него с другой стороны.

— О чем вы сейчас думаете, милорд? — Последнее слово прозвучало чуть ли не с насмешкой.

— Вы сказали, что второе нападение было несколько недель назад, Алия… — Я мысленно прикинул сроки — нет, на самом деле чуть больше, примерно дней семьдесят. Может, они копили силы? Или строили осадные машины? Нет, первое вернее, катапульты проще строить прямо у осажденных стен, чем тащить за собой по бездорожью.

Видимо, последние слова я пробормотал вслух, поскольку Алия вздрогнула и слегка отодвинулась, как будто чего-то опасаясь. Ее рука как бы невзначай коснулась медальона.

— Мне кажется, теперь ваша очередь рассказывать, милорд.

— Мы же договаривались — просто Стас.

— Это ваше настоящее имя?

— Самое что ни на есть.

— А все остальное?

Итак, мой ход. Два варианта — или врать (она не поверит), или говорить только правду (она все равно не поверит, но я по крайней мере не запутаюсь). Мне нужна ее помощь, стало быть, берем на вооружение вариант номер два.

— Алия, конечно, вы правы, — усмехнулся я. — Все остальное было чистой воды выдумкой. Я бы не назвал это ложью… у нас есть для этого более подходящий термин.

— Какой же?

— Легенда. То есть придуманная история, которая дается разведчику для того, чтобы успокоить слишком подозрительных особ и при необходимости сойти за своего.

— Ваша история была придумана очень плохо, — горько улыбнулась она.

— Признаю. — Я шутливо поднял руки.

— Так чей же вы разведчик? Орков?

Мне показалось, или действительно ее медальон слегка засветился? По коже пробежал озноб.

— Алия, я могу попросить вас об одном одолжении? — Я был кроток, как овечка.

— О каком? — нахмурилась она.

— Не могли бы вы… убрать на какое-то время руку с вашего кулончика. Меня это слегка… нервирует.

Она взглянула мне в глаза, затем проследила за направлением моего взгляда. Затем уставилась на свою руку и внезапно звонко рассмеялась.

— О боже, Стас, поверьте, это непроизвольно. Вы так отважно сегодня меня защищали, что я, разумеется, не верю в ваши злые намерения. Вот так лучше? — Она обхватила руками колени. Свет в медальоне медленно угасал.

— Гораздо.

— Итак…

— В смысле?

— Откуда вы. Чей вы разведчик. Ну и так далее, по порядку. Непонятно почему, но настроение девушки радикально изменилось в лучшую сторону.

— Вы поверите, если я скажу, что пришел… м-м-м… с неба? Она некоторое время рассматривала меня, склонив голову набок, затем снова улыбнулась.

— Нет, разумеется. Но вы представьте, что я верю каждому вашему слову, и рассказывайте все подряд. А я разберусь, где правда, а где нет.

… - и тут я увидел вас.

Алия выдержала минутную паузу в надежде на продолжение, однако его не последовало. Костер уже почти погас — я, откровенно говоря, не думал, что мы просидим у костра всю ночь, не смыкая глаз, знал бы — заготовил дров побольше. В горле першило, хотя по ходу рассказа я выдул никак не менее чем полфляги местного вина и, пожалуй, уполовинил наш запас провизии.

— Никогда не слышала ничего более… — Она замялась, подбирая подходящий к случаю эпитет.

— Бредового? — вежливо поинтересовался я.

— Точно. Бредового. Только юродивые могут нести такую чепуху. А я ее слушаю чуть ли не всю ночь и, что самое странное, в этот раз действительно верю каждому слову. С чего бы это?

Откровенно говоря, я действительно рассказал ей все как на духу. Ну, может, опустил пару интимных подробностей, например, свои мечты насчет Лайзы. Но в остальном — все голая правда.

Задумчиво осмотрев последнюю ветку, я бросил ее на пышущие жаром угли. Она с готовностью вспыхнула, а я почему-то подумал, что ночь прошла просто на удивление спокойно. Интересно, много ли подобных ночей у меня впереди? Имеются определенные сомнения.

— Ну-с, что будем делать?

Поскольку этот вопрос меня интересовал куда больше, чем мою спутницу, мне его и задавать. Алия, как я понял, любит играть в молчанку, что выгодно отличает ее от большинства знакомых мне женщин. Впрочем, ее много что еще выгодно от них отличает. Вообще-то ее молчание меня устраивает, пусть соберется с мыслями. Не думаю, что такая женщина способна бросить своего… ну, спасителя — это сильно сказано, допустим… попутчика. Так вот, не может же она бросить своего попутчика на произвол судьбы.

— А как вы думаете, Стас?

— Я прошу прощения… а мы не можем перейти на ты? Интересно, в местном языке в отличие от подавляющего большинства мне известных имеется целых три местоимения для обращения к собеседнику. «Вы» — уважительное, «ты» интимно-дружеское и еще одно, ни на единый язык Федерации, ни на нормальный русский не переводимое звукосочетание «сай», чем-то аналогичное презрительно-высокомерному «эй, ты…» в сочетании с плевком под ноги оппоненту — эдакая устоявшаяся формула обращения вышестоящего к нижестоящему.

Нет, лично я понимаю, что это наглость. Я знаком с благородной леди всего сутки, и туда же — подозреваю, что не каждому лорду позволительно называть на ты собственную жену. С другой стороны, имея определенные надежды на дальнейшее… м-м-м… установление взаимопонимания, сразу хочется определить границы дозволенного.

— Вас именно это больше всего заботит? — удивленно вскинула брови Алия.

— Видите ли, леди… В нашем мире вообще не принято разделять способы обращения к собеседнику. Обращение к другу, врагу, даме или… слуге, — нашу политическую организацию можно будет объяснить ей попозже, буде захочет выслушать, — звучат одинаково.

— Дикие нравы, — вздохнула она, хотя я понял, что это шутка. — Что ж, придется пойти вам… тебе навстречу. Но на людях, Стас, я попрошу вас… тебя… по возможности придерживаться приличий. Кстати, чему вы так обрадовались?

Нет, ей в разведке не работать. Она только что проболталась, что готова и впредь меня сопровождать… или позволить мне ее сопровождать, что в принципе одно и то же. А поскольку я в общем-то и не скрывал, что мне бы этого очень хотелось, то причина моей радости лежит на поверхности. Что я и объяснил тут же, все же позволив себе поинтересоваться, прав ли я в своих выводах.

— А вы действительно этого хотите? Извини, Стас, мне нужно время, чтобы привыкнуть обращаться к тебе как к… родственнику. Ты правда хочешь, чтобы далее мы двигались вместе? Я беспокойная спутница.

Моим первым порывом было начать нести классическую чушь насчет того, что любой мужчина был бы бесконечно рад и счастлив вечно находиться рядом со столь прекрасной женщиной, но… но почему-то взял и сказал куда суше:

— Алия, без тебя я здесь пропаду.

— По крайней мере честно…

— Ты ожидала других слов?

— Ну конечно! — Она закатила глазки. — Про любовь с первого взгляда, про верность до гробовой доски, про готовность следовать за мной хоть на край света. Ну и так далее, что обычно мужчины говорят прекрасным дамам.

— Неужели ты мало слышала таких речей? — усмехнулся я.

— Они не раздражают, — рассмеялась Алия, — раздражает их отсутствие.

— Я смогу подобрать слова…

— А они будут искренни?

Я замолчал, собираясь с мыслями.

— Алия… я хочу пообещать. Всегда, пока мы будем рядом. Во всем, без исключения. Я обещаю всегда говорить тебе только правду, даже если она будет мне во вред. Клянусь…

Медальон на ее груди внезапно на мгновение засветился. Или мне показалось?

— Хорошо, твоя клятва принята и зафиксирована, — сказала она неожиданно серьезно. — Я смогу заметить ложь. Если это произойдет, в тот же миг мы расстанемся.

Ну вот, напросился. Куда меня, спрашивается, повело? Да мы же врем всегда и всем, в мелочах, конечно, но тем не менее. Мы говорим другу, что рады его видеть, когда на самом деле смертельно хочется одиночества. Мы говорим командиру «будет исполнено», хотя приказ — полный бред и сделаем мы все по-своему.

Мы говорим хозяйке, что все было очень вкусно, хотя своей стряпней она может вызвать расстройство даже у посудомоечного агрегата. Мы говорим детям — своих не имею, но наверняка тоже когда-нибудь скажу, — что «а вот мы в молодости были совсем другими»… хотя были такими же непослушными и безалаберными. Мы говорим женщине, что любим только ее и никого, кроме нее, а сами украдкой провожаем взглядом пару стройных ножек, плавно перетекающих в аккуратную попку, да при этом представляем эти ножки в самой недвусмысленной позе…

Алия видела мои страдания, но облегчать их не захотела. Она зевнула и, сладко потянувшись, заметила:

— Надо поспать, Стас. Завтра нас ждет долгая дорога.

— Спи, маркиза. Я буду охранять тебя.

— Спасибо, мой рыцарь. — Эти слова были сказаны уже невнятно. Девушка заснула. Я прислонился к седлу и долго смотрел на угасающий костер.

— Нам долго ехать?

Этот вопрос мучил меня довольно давно, но, поскольку Алия с утра была задумчива и молчалива, я предпочел подстраиваться под ее настроение. К тому же поспать ей удалось часа три от силы, а настроение человека, которому не дали выспаться, — это штука взрывоопасная.

Проснулась она с первыми лучами солнца и тут же, с явным усилием заставив себя (по моей настоятельной просьбе) слегка перекусить, стала собираться в дорогу. Впереди лежали голая степь и пыльная дорога, на которой не было видно ни одной живой души.

Откровенно говоря, путешествие по лесу мне нравилось куда как больше, хотя лес — идеальное место для всякого рода засад. Зато здесь душно.

Мы по-прежнему ехали не торопясь, что вполне устраивало Голиафа, поскольку после ночных развлечений он явно не собирался далеко отходить от Ласточки. Та тоже ничего не имела против.

— В таком темпе через пару дней мы уже будем в Тренсе. Это столица Дарланда, — рассеянно ответила девушка.

— О чем ты думаешь, Алия?

— Я думаю о том, кем ты будешь представляться…

— Да уж, проблема.

— Думаю, тебе стоит остаться самим собой, — задумчиво сказала она.

— То есть? — опешил я. — Морским пехотинцем? Пришельцем с неба?

— Нет, конечно. Я имею в виду, остаться Стасом де Бургом, как ты себя назвал. Только виконтом — не стоит. Благородные фамилии все наперечет, все друг друга знают, поскольку в той или иной степени состоят в отдаленном родстве. Как ты сказал, легенда? Очень емкое понятие…

В течение двух часов мы сочиняли мою новую легенду. Она была явно не так перспективна, как первая, но с гораздо большими шансами на выживание.

Итак, его сиятельство граф Кайл де Бург, порядочная свинья, имел на стороне довольно большое количество любовных интрижек, одна из которых привела к моему появлению на свет. Будучи бастардом, я, разумеется, не мог претендовать на благородное происхождение в полном смысле этого слова, однако граф неожиданно повел себя более чем благородно, назначив моей матери небольшой пенсион, и, что характерно, удалил ее и меня с глаз долой — в Брекланд.

Рос я в небольшой деревушке, на полета дворов, стоявшей на границе с Темными землями, — места дикие, туристов там, понятное дело, годами не бывало. Полновесные марки графа сделали мою жизнь сносной и даже позволили иметь кое-каких наставников, обучивших меня владению оружием, верховой езде и иным премудростям, хотя, по сути, я так и остался деревенщиной, нередко попадая впросак.

Граф даже пару раз соизволил поинтересоваться жизнью своего сына приезжал инкогнито, чтобы не ставить в неудобное положение супругу. Одно дело, когда она знает, но молчит, другое дело, явно показывать ей, что за отсутствием законных наследников имеют место быть и незаконные. В один из таких приездов граф, будучи во хмелю, заставил бастарда пасть на колени, после чего похлопал мечом по плечам и объявил сего недоноска рыцарем, благо имел такую привилегию, даже дав право носить свою фамилию и перевернутый герб[14], однако ни словом не упомянув о возможности наследования титула. А поскольку мальчик отличался высоким мнением о собственной персоне, он, при первой же возможности, отправился на поиски приключений; а не исключено — и собственного заслуженного дворянства. Впрочем, эта «первая возможность» представилась великовозрастной деточке уже в солидном возрасте, когда мать мирно отошла в лучший мир, да и к тому же финансовый поток из Дарланда иссяк, ведь сбережения имеют тенденцию когда-то заканчиваться.

На первый взгляд казалось, что легенда изобилует подводными камнями, о которые запросто можно раскроить себе голову. Но Алия объяснила мне нюансы, и я понял, что ее очаровательная головка, ко всему прочему, еще и чертовски предусмотрительна.

Итак, что здесь было правдой? А почти все.

Граф действительно существовал и, по счастью, действительно был большим бабником и при этом самым натуральным подкаблучником у своей стервы жены. К тому же он был очень не прочь выпить, что в конечном итоге и свело его в могилу года три назад.

Детками на стороне со спокойной совестью обзаводились чуть ли не все лорды, а уж поддерживать их материально или нет — это уж в зависимости от мошны господина. А поскольку граф до смерти боялся свою дражайшую половину, то подкидывать денежки «сынку» мог только втихаря, да и на свидания ездил без эскорта, что было вполне нормальным в мирное время.

Деревушка действительно существовала, однако орды орков прошлись по тем местам подобно цунами, не оставляя за собой ничего живого. Сомневаюсь, что остались в живых и мои потенциальные односельчане.

Мое деревенское происхождение вполне способно объяснить многие мои промахи — а в том, что они обязательно последуют, никто и не сомневался.

И наконец, у заурядного рыцаря никто не требовал верительных грамот, поскольку подразумевалось, раз воин носит золотой пояс и герб, значит, имеет на то право, а писать и читать умел разве что каждый десятый благородный лорд. Разумеется, время от времени находились желающие стать «рыцарями» без особых на то прав, однако случаи эти были редки и погоду не делали. К тому же одна моя кольчуга стоила достаточно, чтобы не рассматривать меня как рядового воина, а особых привилегий, кроме сомнительного удовольствия участвовать в турнирах, рыцарство (без удела) не приносило.

Гербом де Бурга являлась золотая лилия на червленом поле, стало быть, мне надо будет в первом же городе заиметь аналогичную лилию, только «вниз головой». А пока я «пользуюсь чужим щитом, поскольку мой был потерян в бою с драконом».

В общем, получалась непробиваемая легенда, совершенно недоказуемая, но и почти наверняка неопровержимая. К тому же какому лорду, собственно говоря, нужно выводить на чистую воду какого-то там ублюдка, когда у самого таких по паре в каждом селе?

А вот по поводу чисто житейских премудростей Алия натаскивала меня весь остаток дня. Я слушал и впитывал в себя названия городов, рек, гор, имена правителей, почивших и здравствующих, правила ведения торга и манеру поведения в обществе, цены на основные товары и «нормальный» размер подаяния нищему (с комментариями насчет того, что девять из десяти нищих вполне могут и перебиться, поскольку их лохмотья и язвы — лишь сценический образ, а вот кошелек с пояса они с удовольствием срежут, да так ловко, что благородный рыцарь и заметить не успеет).

Заодно, к своему глубокому удовлетворению, я узнал, что торговцу оружием я заплатил вполне достаточно, но и не слишком много, а радость в его глазах была оттого, что кое-кто из рыцарей, ссылаясь на бедственное положение и идущую войну, просто взял бы приглянувшуюся вещь и намеки на оплату банально проигнорировал, а то мог и по шее купцу надавать, поскольку купец — не из известных, да к тому ж и без стражников. Да, бизнес в этой стране — дело весьма рискованное. Возьму на заметку.

— Скажи, Стас, — Алия время от времени по привычке сбивалась на вы, но постепенно привыкала, — а почему ты попросил меня убрать руки с медальона во время нашего ночного разговора?

— Ну… — протянул я. Признаваться в трусости не хотелось, но, с другой стороны, я же обещал не врать. — Мне показалось, что он засветился, и… в общем, мне не хотелось бы схлопотать от тебя огненный мячик, по крайней мере до того, как я успел бы все тебе объяснить.

— Интересно… — нахмурилась Алия. — А больше он не светился?

— Мне показалось, чуть сверкнул в конце, когда я… в общем, когда я пообещал тебе не врать.

— Поклялся, Стас, не играй словами.

— А есть разница?

— О да. Обещание можно не сдержать. Это постыдно, но встречается сплошь и рядом. Клятва — тут дело другое. Я, конечно, понимаю, что ты имел в виду, поэтому буду достаточно снисходительна, однако впредь поостерегись клясться в чем-либо, если только твердо не уверен, что сможешь сдержать слово.

— Ладно, понял. А почему ты спросила о медальоне?

— Видишь ли, вряд ли более двух-трех человек из тысячи смогли бы увидеть свечение «туманного камня». О да, он меняет цвет — это видно простому глазу, но вот свечение… Думаю, у тебя хороший магический потенциал, его надо развить.

— Зачем? По-моему, я неплохо управляюсь с мечом. Разумеется, это была полуправда. То есть я действительно больше доверял холодному оружию, в основном, в силу тренированности, но обучиться магии мне хотелось до смерти. С детства, знаете ли, мечтал.

— Оружие спасет не всегда и не везде. Магия — это то, что всегда с тобой.

— Но камень можно отнять.

— О, он не столь важен. Разумеется, с камнем я сильнее, но и без него могу многое.

— Мне тогда тоже необходим камень? Его можно купить? Алия весело рассмеялась.

— Он же у тебя есть!

— Где? — опешил я, и тут меня осенило. Сразу вспомнились не вполне понятные смены «настроения» моего меча.

Я вынул клинок из ножен и принялся рассматривать камень в эфесе. Конечно, этот сочно-красный кристалл был совершенно не похож на дымчатый камень в кулончике Алии, однако раз она говорит… И все же не удержался от вопроса.

— Ты же говорила, что он… ну, раз уж называется «дымчатым», значит…

— Я и сама немало удивлена, — пожала она плечами, и в ее голосе мелькнула тень неуверенности. — Никогда не задумывалась, как-то считалось само собой разумеющимся, что магические камни всегда такие… — Ее рука теребила кулон. — Но… этот и в самом деле может многое, я чувствую его силу. Да и потом, основной признак, по которому можно узнать дымчатый камень, это его способность менять цвет. А твой, как я понимаю, это умеет.

Ах да, я же упомянул про странные изменения оттенка самоцвета во время моей встречи с оборотнями и потом с драконом. Знать бы еще причины этого изменения.

— Ты не сомневайся, — улыбнулась она. — Раз я говорю, что это магический камень, значит, так оно и есть. Прими на веру. Вообще, интересный у тебя меч, Стас. И странная история с отшельником.

— Чем странная?

— По твоему рассказу я поняла, что он был человеком образованным. А их мало, все друг друга знают. Надо будет поспрашивать кое-кого, может, что-нибудь и прояснится.

— Так это ж давно было, — пожал я плечами.

— И тем не менее… Я еще не встречалась с «сильными камнями», которые вставляли в рукояти мечей. Странно…

— А что тут странного, собственно?

— Видишь ли, чтобы получить силу камня, надо обхватить его ладонью. Это удобно, когда он на груди. А в рукояти меча — не знаю…

Я тоже задумался над этим, затем остановил коня и спрыгнул на землю. У дороги лежала непонятно как оказавшаяся здесь каменная глыба мне по пояс. Мысль появилась сразу, теперь надо бы ее опробовать.

Правая рука сжала эфес, затем к ней присоединилась левая — да, двуручным его действительно не назовешь. Ладони у меня широкие, и вторая никак не умещалась на рукояти. Зато если опустить ее ниже… Ладонь левой руки легла точно на алый камень, и я почувствовал укол, как от слабого электрического разряда. Мне показалось, что относительно светлый клинок стал еще светлее, как будто начал слегка светиться. И тогда я с размаху опустил меч на камень.

Ожидал всего — искр, брызг каменного крошева, противного звона вибрирующей стали. Но ничего этого не было — камень развалился надвое, а меч ушел глубоко в землю. От неожиданности рукоять выпала из моих рук.

— Ого… — только и смог выговорить я.

Я наклонился, чтобы выдернуть меч, и чуть не рухнул рядом с ним. Тело колотила предательская дрожь, на лбу выступила испарина, колени подгибались. Такое ощущение, как после получаса спарринга с приличным противником или марш-броска километров на тридцать в полной выкладке. В голове шумит, изображение перед глазами двоится… Чтобы не упасть окончательно, в том числе и в глазах спутницы, я оперся на камень, стараясь перевести дух.

Состояние было просто ужасным — последний раз такую вымотанность я ощущал разве что в тренировочном лагере в Гималаях, лет эдак… в общем, давно. Однако ни хрена себе камешек… не скрою, я в принципе ожидал чего-то в этом духе, каждый в детстве своем немного верит в колдовство, тем более что эта сумасшедшая планета заставит поверить во что угодно, однако такой эффект…

Алия, похоже, была поражена не меньше меня. Она спрыгнула с лошади и недоверчиво ощупала каменный срез. Двигаться мне смертельно не хотелось, но было видно и так — камень на срезе выглядел если и не отполированным, то уж «разрезанным» — точно. Не расколотым, не разбитым — идеальный разрез, как лазером… хотя нет, лазер бы вызвал оплавленности, а то и просто температурная деформация расколола бы камень на куски, что обычно и происходит, если влепить хороший заряд в средних размеров валун.

Тут Алия заметила мое состояние и улыбнулась.

— Вот это как раз и есть последствие применения магии. Она черпает жизненную силу — ничто не дается даром.

— Так что, я смогу нанести всего один-два таких удара, а потом просто свалюсь от изнеможения? — расстроился я.

— Ну, не совсем. Прежде всего мы займемся твоей тренировкой, научишься иметь резерв силы на такой случай. Наверняка можно и не расходовать ее в таких количествах, а отдавать постепенно… в общем, там посмотрим. Только ты имей в виду — если маги узнают об этом мече, за ним начнется охота, такого сильного камня я давно не видела. А значит — и за тобой, поэтому без нужды эти способности не показывай.

— А что значит — давно не видела такого камня? Ты же говоришь, они несущественны.

— Именно. Обычно камень лишь слегка усиливает способности владельца. К примеру, я могу метнуть фаербол шагов на сто, а с камнем — и на все двести, да и сам фаербол будет помощнее. Но я, как уже сказала, УМЕЮ это делать и могу обойтись без камня. А ты в магии — никто. Ты не умеешь ничего. Поэтому и камень не должен был ничего сделать, а так он всю работу выполнил сам. И знаешь, — она поежилась, — мне страшно подумать, что может сделать этот меч в многоопытных руках. Ох, чует мое сердце, прав был тот отшельник…

Она подошла ко мне вплотную. Несмотря на полное физическое истощение, я почувствовал, как ее близость кружит мне голову.

Губы мгновенно пересохли.

— Расслабься и закрой глаза.

Ее лицо было столь прекрасно, что закрыть глаза было бы просто кощунством. Но раз уж дама просит… Я почувствовал, как на мой лоб легла изящная нежная рука. От нее исходило приятное тепло, оно успокаивало, убаюкивало, распространяясь по всему телу. Возникло ощущение мерного покачивания на ласковых волнах, столь приятное, что хотелось бы наслаждаться этим вечно…

— Вот и все. — Ее голос привел меня в чувство, и я с сожалением ощутил, как затухают теплые колебания в моем теле.

— Что это было?

— Маленький сеанс лечения. Как ты теперь себя чувствуешь? С некоторой опаской я отстранился от такого устойчивого и надежного валуна. Да, эффект от лечения колдуньи явно имел место быть — оказывается, я вполне способен держаться на ногах и при этом даже не шататься. Хотя, должен признать, слабость исчезла не полностью, но теперь она была не более чем обычным ощущением легкого утомления.

— Спасибо… но… это не слишком истощило тебя?

— Нет, все в порядке. В отличие от вас, сэр, я достаточно опытна в таких делах, хотя, может, и не настолько, насколько мне самой этого хотелось бы. Но я учусь, а с сегодняшнего вечера обучением займешься и ты.

Лечение лечением, но слабость давала о себе знать, поэтому на ночлег мы остановились еще засветло. Собственно, я нашел для этого более достойный повод — сообщил своей спутнице, что мне не терпится попрактиковаться в магических упражнениях. Вообще-то это было правдой — процентов на девяносто пять. Если Алия и поняла смысл оставшейся доли, то она тактично сочла нужным промолчать.

Еще одной причиной для преждевременной остановки была встреченная нами посреди степи небольшая рощица, которая вполне могла обеспечить путников дровами для костра. Жаль, не было воды, то есть она, разумеется, у нас была, но исключительно в качестве груза, да и в роще обнаружилась небольшая заболоченная ложбинка, не удовлетворяющая нашим с маркизой потребностям, но вполне подходящая коням. Однако лично я просто болезненно мечтал о купании пыль была везде, в одежде, в волосах, во рту — в общем, для приведения себя в норму пришлось кое-как обтереться у этого болотца, после чего наши кони получили полный доступ к этой, с позволения сказать, воде.

Прикинув наши запасы продовольствия и сверив их с полученной от Алии информацией о пути до ближайшего населенного пункта, я сделал очень успокаивающий вывод о том, что экономить продукты особо не стоит.

В бытность десантником мне приходилось сидеть на голодном пайке, иногда и подолгу — разные были ситуации. Помню, нас как-то сбросили на Новую Германию…

В первый день Войны планета была подвергнута массированной бомбардировке, в результате чего ее когда-то населенный участок превратился в радиоактивную пустыню… Хотя пустыня — это, в данном случае, совсем не то слово. Местная биосфера, похоже, всю свою историю просто мечтала о хорошей дозе жесткого излучения.

Эффект был, как от дождя в пустыне. Вся местная живность и заодно чуть ли не все растения мутировали с такой скоростью, что биологи из экспедиции «Отважного» чуть с ума не сошли от восторга. Впрочем, те, кто остался жив, все же сошли. Потом. А сначала эсминец «Отважный» доставил на планету десяток ученых, которые основали базу на месте, где когда-то была столица колонии. Их, конечно, несколько удивило, что вместо «горячей» воронки они обнаружили самые натуральные джунгли, но биологи — они народ к этому привычный, произнесли парочку умных слов, которые нормальный человек выговорить не может в принципе, потом расчистили полянку и поставили купол базы. А эсминец ушел дальше по маршруту…

Первое сообщение получила база Патруля на Гардарике, однако то ли сообщение не показалось им достаточно паническим, то ли иные бюрократические причины тому послужили, но запрошенная помощь в лице десятка десантников отправилась туда лишь спустя три дня, когда подвернулся попутный транспорт. Нас сбросили «на ходу» — дурацкий метод, особенно когда не знаешь, с чем имеешь дело. С другой стороны — в команде было два эрсмена, временно прикомандированных ради такого случая к нашему отделению, а им по жизни море по колено, как, во всяком случае, считает большинство обывателей. Я тогда еще не был приписан к этой «элитной» категории. В общем, нас доставили до места назначения, и после этого капитан заявила — какой дурак допускает баб до командования звездолетами? — что у нее важный груз и торчать на орбите она не намерена, а через неделю здесь будет «Быстрый» из Четвертой эскадры, он нас и подберет. И на прощание пожелала «веселого пикника»… стерва. Нет, она, конечно, не виновата, но тем не менее…

Да… так наш, стало быть, бот отделился от транспортника и пошел на посадку. База молчала, что было совершенно нормальным явлением для научной станции — это только на военных объектах постоянно кто-нибудь сидит у приемника, а тут… Хотя биологи в массе своей и прошли через Академию Патруля, но как обладатели сугубо мирной профессии они довольно быстро забывали понятие «дисциплина», чему уже никто не удивлялся.

Бот приземлился возле купола, однако никто не выбежал встречать, что было довольно необычно, поскольку мы врубили сирену, дабы оповестить о своем прибытии. Слышно ее было километров на десять вокруг, если не больше.

Формально группой командовал Броухич, но эти два наших «дополнения» были старше его и по званию, и по… возможностям, поэтому сержант не без удовольствия передал бразды правления эрсменам, свалив груз ответственности на их плечи и умыв руки.

Что-что, а это он умел — перегружать на других свои обязанности.

Алекс и Шон в общем-то и не возражали, они получили эрс-скафандры всего с месяц назад и рвались к новым свершениям.

Шон потребовал, чтобы все надели боевую броню и шлемы, вызвав ехидные реплики и, после повторного приказа, возгласы недовольства. В тот момент лично я тоже считал, что можно ограничиться обычным хаком[15], в конце концов, мы же не на войне, да и уровень радиации «на улице» лишь немногим выше нормы. К тому же при 2,5 жэ таскать на себе еще и броню — это особо изощренный садизм. Мы, понятно, люди тренированные, но… Впрочем, потом Шону все мы дружно ставили пиво. Все пятеро…

Они пошли первыми, поскольку им-то как раз ни фига не угрожало.

Это мы тогда так думали. Мы же торчали в боте, ожидая команды на выдвижение. Алекс сообщил, что купол в нескольких местах разбит и что они входят внутрь. Знаете, чем можно разбить стеклосталь? В смысле, в природных условиях? Вот именно…

Минут через пять Шон сказал, что можно выползать. Мы стали покидать бот, я был предпоследним. Последним, как положено, должен был выходить Броухич, но он, как обычно, копался. Мы стояли у стены купола и изучали разломы, цокая языками и разводя руками, а сержант возился с передатчиком, настраивая маяк — обязательная процедура в тех случаях, когда бот покидает весь личный состав. Может, ему просто не хотелось уходить с безопасного судна…

Все произошло у нас на глазах. Земля по обе стороны от бота вздыбилась, и что-то вроде белесого щупальца, метра три диаметром, захлестнулось вокруг кораблика. Спустя секунду оно смяло его, как пустую консервную банку, а еще через мгновение мы уже палили по этой колбасе из всех стволов, с каждым залпом осознавая, что сержант так и остался внутри и что ему и боту кранты.

Семь бластеров в упор до полного истощения батарей — это, я вам скажу… Разумеется, «колбасу» разнесло в клочья, но сержанту это уже помочь не могло. А через несколько секунд еще пара таких же щупальцев зацепила корабль и уволокла его в джунгли. А мы бросились под защиту купола и, как оказалось, вовремя, поскольку спустя мгновение еще один отросток метнулся в нашу сторону и, врезавшись в неповрежденный участок стеклостали, проломил ее.

Правда, острые кромки дыры, видимо, не понравились невидимой твари, а наши спешные и не всегда меткие выстрелы заставили ее неохотно убрать свои трогальцы.

Внутри, под куполом, все было разрушено, однако не настолько сильно, как это могли бы сделать эти «колбасы». Тут наверняка похозяйничало что-то другое, что-то с зубами. Шон и Алекс встретили нас — они нашли двоих биологов.

В общем, те рассказали много необычного. Первый раз они столкнулись с агрессивными формами местной жизни еще с месяц назад — какая-то тварь цапнула одного — имени я не запомнил — за ногу, отхватив ее по щиколотку как бритвой, поскольку тот, разумеется, и не думал надевать боевой хак, а шастал по лесу в обычном комбинезоне. Правда, парень успел выстрелить в гадину, после чего потерял сознание от болевого шока. Нашли его быстро, кровью истечь он не успел, однако твари рядом не было — то ли не попал, то ли только ранил. Тем не менее прецедент был создан — местная фауна испробовала на вкус человеческое мясо. И оно ей явно понравилось.

Второе нападение произошло спустя две недели — совершенно аналогично, только с другим исходом. Боевой хак оказался не по зубам хищнику, однако давление челюстей было чудовищным — лодыжка была буквально размолота в труху. Но зверюге в этот раз уйти не удалось.

Пока двое потерпевших лежали в госпитале, остальные охали и ахали, изучая невиданный организм, вся конструкция которого была направлена на одно-единственное действие — жрать. Впрочем, вскоре научные восторги поутихли — биологи пришли к выводу, что выходить за пределы купола пешком довольно опасно, поэтому постановили впредь передвигаться только на вездеходах. Если бы это помогло…

Еще через полторы недели они потеряли и вездеход, в котором находились двое. Передатчик донес только вопль ужаса и крик «Щупальца!»… Тогда они и отправили то сообщение, только вместо того, чтобы завопить о помощи на всю галактику, они вежливо попросили организовать эвакуацию «ввиду крайне агрессивных тенденций в поведении местной фауны»… Я, разумеется, не помню точного текста, но что-то в этом роде. Им надо было орать SOS на всех диапазонах, но эти интеллектуалы решили, что отсидятся под куполом. Как бы не так.

Нападение началось за сутки до нашего прибытия — щупальца таранили стены купола, пробив их сразу в нескольких местах. А затем сквозь проломы хлынули зубастые твари, как уже им знакомые, так и новые. Все произошло слишком неожиданно — троих твари догнали на открытом месте и сожрали сразу же, врач забаррикадировался в медпалатке… это было довольно прочное сооружение, но если бы оно было покрыто броней… — твари прогрызли стены сразу в нескольких местах и, несмотря на попытки медика отстреливаться, прикончили и его, и двух раненых, находившихся в анабиозных отсеках.

Только двоим удалось уцелеть — они заперлись в энергоотсеке, а тбт цельнометаллический, и пробиться сквозь дверь хищникам не удалось, только зубы обломали. Потом они ушли, но время от времени появлялись снова, пробуя дверь на вкус, поэтому у оставшихся в живых и мысли не возникло попытаться добраться до передатчика.

Макс сказал, что надо проверить передатчик, иначе бот с «Быстрого» может попасть в такую же ловушку. Алекс сказал, что все сделает, и пошел к выходу, но Макс заявил, что это его идея, и пошел с ним. Их не было минут двадцать, а потом мы услышали трески разрядов и вслед за тем дикий вопль Макса. Шон, схватив второй, бластер, бросился на улицу, приказав нам сидеть и ждать — он-то за себя не боялся. А потом он вернулся. Один…

На Макса напали те же твари, о которых нам рассказывали уцелевшие. Боевая броня — это вам не легкий хак, поэтому первым звуком был хруст ломающихся зубов, но и его кости тоже не выдержали. Алекс в упор расстреливал стаю, грызущую напарника, и не видел, что делается за его спиной. Это видел Шон — из пролома в куполе появились тонкие щупальца, такие же грязно-белые, как и та толстая «колбаса», что угробила наш бот; их было чертовски много. Они обхватили Алекса и потащили его к дыре. Шон начал палить из двух стволов, нисколько не заботясь о том, что попадает в приятеля, — эрсмену лазеры не страшны. Но пережечь все удавки так и не смог — Алекса утащили в лес. Последнее, что Шон увидел, — как одно из щупальцев содрало с десантника шлем с рацией и, смяв в лепешку, отбросило его в сторону. Когда он оглянулся, то увидел, что другой такой же пучок щупальцев исчезает в другом проломе вместе с телом Макса.

Неделю мы сидели в четырех стенах и ждали прихода помощи.

Неделю мы держались только на воде — четыреста граммов, контейнер, входящий в комплект боевой брони. Если бы мы не надели ее по приказу Шона мы бы все сдохли там от жажды. Мы и так находились на грани этого. На четвертый день Шон ушел на поиски воды. Он вернулся спустя час — принес две бутылки минеральной воды, три литра на всех. В тот момент нам это показалось сказочным богатством. Больше он не смог найти ничего — все было разгромлено и уничтожено.

Мы знали, что Алекс жив. Но мы также знали, что он мертв, поскольку шансов у него не было никаких. Эрс-скафандр не спасет от смерти от голода и жажды. И неизвестно было, куда его утащили — если бы он смог выбраться, он пришел бы на базу сам.

Потом подоспела помощь — видимо, Макс и Алекс все же успели оставить сообщение на передатчике, поскольку десантный бот завис над куполом, залпом снес его верхушку И сбросил вниз тросы.

Виктора поднимали последним — и не успели. С земли метнулись щупальца, и трос лопнул посредине. Стрелки с бота даже не успели открыть огонь…

Наверное, Алекса ищут до сих пор — обычно, если эрс-скафандр чувствует опасность гибели оберегаемого существа, он капсулирует его мозг, переводя его практически в состояние анабиоза, так что, может, он еще жив.

Воспоминания навели на мрачные размышления. Конечно, сейчас ситуация во многом лучше, а если вспомнить о моей спутнице, то очень даже во многом, однако факт остаётся фактом — я, похоже, застрял на этой планете всерьез и надолго. Так что надо устраиваться и адаптироваться.

Запас дров я приготовил, после чего мы отдали должное содержимому нашего багажа, в смысле его съедобной части.

Завершив ужин хорошим глотком вина, мы удобно расположились на полянке, и Алия начала просвещать меня по части магии, чего я ждал с живейшим интересом и был готов вложить в эти занятия максимум усердия.

— Итак, прежде всего, что есть магия? — Вопрос был задан, хотя и моя учительница, и я сам прекрасно понимали, что вопрос этот чисто риторический. После некоторой паузы она продолжила: — Магия — это использование психической энергии для достижения поставленной цели. К примеру, можно бросить камень, — она взяла в руки небольшой камешек и бросила его в темноту, — рукой, но можно сделать это и волевым усилием. — Другой такой же камешек без видимой причины взлетел с земли, на мгновение застыл в воздухе, затем умчался вслед за первым.

— Впечатляет…

— Эта простейшая демонстрация на самом деле имеет цель показать вам две вещи. Первое — что это возможно. Второе — что не надо пользоваться магией там, где можно обойтись руками.

Ты, Стас, тренированный воин, поэтому сможешь бросить камень сильнее и дальше, чем мысленное усилие, даже если это тренированное усилие. Другое дело я — я полагаюсь на магию больше, чем на свои руки, во-первых, потому что у меня были хорошие учителя, во-вторых, потому что мои магические возможности выше моих физических. Однако разберем другой пример.

В нашей недавней стычке с разбойниками я успела выстрелить из арбалета раз десять…

— По-моему, семь. И половину мимо…

— У тебя еще будет возможность заняться моим обучением в этой области. Так вот, если бы я швыряла в них фаерболы или тем более применила бы что-нибудь похлеще, а я смогла бы, можешь не сомневаться, то выдохлась бы буквально на третьей-четвертой попытке. Но не потому, что я слабый маг, а потому, что я не была готова к этой встрече и мои запасы энергии были минимальными.

Таким образом, первое и основное правило мага — пользоваться своими силами только тогда, когда это действительно необходимо.

— А как определить, что необходимость действительно есть?

— Скажем так, пока я под защитой твоего меча, мой рыцарь, я намереваюсь использовать свою силу как можно реже. А ты… смотри сам. Если дверь можно аккуратно открыть руками, совершенно не обязательно превращать ее в груду щепок магическим силовым ударом. Если ты способен достать кусок колбасы из вьюка, не стоит заставлять ее саму лететь к тебе в рот, — она улыбнулась, ну разве что для практики.

Алия отвела меня в сторону от костра. Теперь огонь горел от меня шагах в десяти, отбрасывая странные, почти живые тени.

— Огонь слегка гипнотизирует, а тебе надо сосредоточиться. Итак, урок номер два — займемся накоплением энергии. Закрой глаза. Представь себе, что внутри у тебя появился небольшой теплый огонек…

— Внутри — это где?

— Где угодно. В голове, у сердца… хоть в пятке. Лучше — у сердца, по крайней мере так делаю я, а это значит, что мне легче будет объяснять. Так, теперь представь себе, что огонек начинает разгораться, постепенно согревая твое тело. Это легко, тебе надо только представить… Но не прилагай к этому усилий, лучше настройся на то, что огонек разгорается сам собой, как будто ты сидишь у костра и изредка лениво подбрасываешь в него сухие ветки…

— А мне не нужен камень?

Алия задумалась.

— Думаю, нет. Видишь ли, как мне кажется, твой камень в мече настроен на операции именно с ним, мечом. То, что мы будем делать сейчас, нечто иное. Мы попробуем просто выбросы энергии, нецеленаправленные.

— Тогда, может, я воспользуюсь твоим?

Она улыбнулась:

— От чужого камня проку не будет. Он… как бы это сказать… привязывается, привыкает к владельцу.

— Настраивается…

— В смысле?

— Как музыкант настраивает свой инструмент так, чтобы тот соответствовал именно его требованиям. Другой музыкант будет подстраивать под себя.

— Да, у вас в языке много точных высказываний. Именно, камень настраивается на владельца, это происходит быстро, но вот…

— Перенастроить…

— Да, перенастроить его на другого человека практически невозможно.

— А мой меч?

— Нужно время. Камень отвыкает от хозяина лет за десять. Отвыкает настолько, что начнет слушаться нового — за пятнадцать. А чтобы слушаться в полной мере — на это надо… лет сто, наверное.

— Логично. Подозреваю, что мой меч пролежал спрятанным достаточно долго, чтобы он… забыл своего прежнего владельца. В принципе меня это даже радует. Всегда мечтал иметь богатырский меч-кладенец.

— Что значит «кладенец»?

А в самом деле, что это значит? Никогда не задумывался над этимологией этого слова. Рассуждая логически, оно происходит от слова «клад», значит, это меч, много лет от всех спрятанный. Прям как мой. Меня всерьез заинтересовал вопрос о происхождении некоторых наших сказок — уж очень они смахивают на местную действительность. Кстати, помнится, волшебный меч короля Артура тоже довольно долго покоился в озере, пока он им не завладел… И потом, откуда пошла мода вставлять камушки в эфес холодного оружия?

— Знаешь, ты должен мне рассказать ваши сказки, — заметила она, выслушав мои не слишком стройные объяснения. — Кажется, в них многое может быть интересным… Ну лад- но, мы отвлеклись. Давай к делу.

Я сосредоточился на своих внутренних ощущениях. Конечно, она права, представить можно все, что угодно, в том числе и тепло в груди — тем более что приемы аутотренинга и самогипноза — один из курсов Академии, который мне давался довольно неплохо. Поэтому настроиться на появление возле сердца трепещущего огонька было несложно, а дальше пошло совсем легко — костер постепенно разгорался, наполняя меня теплом, приятным, несмотря на довольно душную ночь. Как будто издалека до меня доносился нежный голос Алии:

— Тебе хорошо… это тепло согревает не тело — душу. Но его слишком много, надо немного остыть… Пусть тепло твоего костра стекает на правую ладонь… сложи руку в горсть, пусть жар будет там…

Да, она права… Действительно, костер разгорелся слишком сильно. Я почувствовал, как тепло постепенно перемещается на правую ладонь — странное ощущение, как будто держишь в руке факел, держишь его прямо за горящую головню, но он не обжигает, только руке становится все теплее и теплее… Постепенно огонь в груди погас — теперь он пылал у меня на ладони, мне казалось, что сквозь закрытые веки я даже вижу его отблески.

— Да, хорошо, именно так… — Мерный успокаивающий голос Алии гипнотизировал и завораживал. — А теперь избавься от этого огня, брось его, он лишний…

«Почему лишний? — мысленно удивился я. — Это же весь огонь, больше ничего не осталось. Но ей же виднее…» Ощущение того, что в руке у меня находится пылающая, хотя и не обжигающая головня, было настолько сильным, что я сам в это поверил, после чего вполне осознанно с силой швырнул «ее» прочь от себя. Одновременно раздался испуганный вскрик девушки.

— Стас! Очнись!!!

Я открыл глаза. На месте нашего костра полыхало пламя, горящие ветки разлетелись на несколько метров вокруг, тлели ближайшие кусты, местами занялась трава. Испуганно заржали лошади… Нет, только Ласточка, Голиаф сохранил олимпийское спокойствие, как и положено боевому коню, но постарался отойти от огня подальше, неодобрительно посмотрев в мою сторону. В следующий миг я метнулся к шлему и уже через несколько секунд плескал болотную водичку на дымящуюся землю. Алия изо всех сил мне помогала, но посуда была, к сожалению, только одна.

Когда минут через десять огонь был потушен, успев нанести довольно существенный урон окружающей растительности, мы стали обсуждать результаты эксперимента. Я подробно рассказал моей колдунье о своих ощущениях, после чего она поделилась тем, что видела.

— Твоя ошибка была в том, что ты не в полной мере слушал мои слова. Я же говорила тебе, что надо переместить в ладонь лишь часть огня, ты же отправил туда все… Ты стоял расслабившись, только правая ладонь слегка напряглась, как будто сдерживая что-то невесомое, но слегка опасное, а потом ты выбросил руку вперед и с нее сорвался фаербол, очень сильный, — он попал прямо в костер, разметав его по всей поляне.

— А почему у меня сейчас нет той слабости, как после того удара мечом?

— В этот раз ты распорядился накопленной энергией — просто отдал ее всю до капли. В тот раз ты был во власти камня- камень усиливал приказ, но, раз накопленной энергии не было, воспользовался силами твоего тела, поэтому ты и выдохся. Ладно, теперь повторим попытку.

Теперь условия изменились. Прежде всего я должен был вообразить себе не жар, а холод, разливающийся по моему телу, и делать это должен был с открытыми глазами. И по возможности, быстро. В остальном процедура была аналогичной — накопить холод в теле, свести часть его в руку и бросить в сторону ближайшего дерева. Алия вежливо попросила не попасть в нее или в коней. Я пообещал, что постараюсь.

Концентрироваться с открытыми глазами оказалось куда сложнее, но тем не менее постепенно холод распространялся по организму, вызывая в отличие от предыдущего эксперимента далеко не самые приятные ощущения. В один прекрасный момент мне стало невмоготу и я, собрав все это в ледяной комок, бросил его в толстый ствол дуба, или по крайней мере сильно напоминавшего дуб дерева, местный, так сказать, эквивалент.

Поскольку глаза были открыты, я видел то, что после этого произошло. С моей руки, в которой изначально ничего не было — это я видел абсолютно точно, — сорвалось что-то незримое, но уже в нескольких сантиметрах от пальцев сильно искажавшее свет, как марево над костром, и устремилось к грубой древесной коре. С каждым мгновением это «нечто» становилось все более видимым, и в последнюю секунду перед столкновением мне показалось, что я вижу что-то, похожее на сильно вытянутый прозрачный эллипсоид, вроде как если в невесомости с силой выплеснуть воду из чашки. А уже в следующий миг дерево приняло на себя удар.

Казалось, эта прозрачная жидкость мгновенно охватила огромный дуб. Кора покрылась инеем, особенно толстым в точке попадания. Что-то со звонким стуком упало откуда-то сверху.

Пока я, оторопев, смотрел на дело своих рук, Алия молча подошла к упавшему предмету, подняла, несколько мгновений разглядывала его, затем протянула мне.

С легким чувством ужаса я держал в руках небольшую птичку.

То есть когда-то ЭТО было птичкой, а сейчас… сейчас это был совершенно замороженный трупик, замороженный в момент попытки взлета крылья расправлены, клюв открыт, лапки явно отталкиваются от ветки. Много перьев на крыльях и в хвосте было обломано. Я взял пальцами кончик крыла он с тихим хрустом обломился и рассыпался в прах.

Алия неодобрительно покачала головой:

— Вам надо научиться контролировать свою силу, Стас. Меня радует хотя бы то, что вы сейчас тренируетесь в лесу, а не в городе. Могу представить, какие разрушения вы могли бы там устроить. Потенциал у вас отличный, я бы даже сказала, более чем отличный. Но надо себя сдерживать. Перефразируя мысль насчет открытия двери, вы, вместо того чтобы разбить ее в щепки, что само по себе лишнее, разнесете в клочья все здание, где она стоит.

Мы занимались еще часа два. Несколько деревьев в округе покрылись подпалинами, вода в болотце дважды замерзала по всей своей глубине и дважды доходила до кипения. В последний раз растрескавшийся, запекшийся ил на обнажившемся дне дал нам понять, что с экспериментами пора завязывать — еще один пожар заливать будет уже нечем. Но цель была достигнута — я более или менее научился контролировать выход энергии, распределяя ее на несколько более слабых выбросов.

К концу урока я понял и еще кое-что — ничто не дается даром.

Конечно, в этот раз не было того жуткого ощущения измотанности, но выдохся я порядком. Оказалось, что я уже просто не могу собрать в себе достаточно силы даже для того, чтобы поджечь соломинку. Слегка не верилось, что в начале занятия я чуть не спалил гостеприимно принявшую нас рощу.

Я узнал, что сегодня мы рассмотрели лишь самое простое действие бросок энергии. Он бывает трех типов — горячий, то есть фаербол или молния, правда, молнию мы не проходили, Алия сказала, что для начала это слишком сложно. Следующий — нейтральный, действует примерно как удар… в зависимости от силы кулака, кувалды или локомотива. Алия объяснила, что все операции с предметами типа того улетевшего в кусты камня или самозапрыгивающих в рот вареников — это разные формы применения нейтральной силы, но она является самой сложной, поэтому ее мы оставим на потом. Затем холодный выброс — я представил себе, как это здорово, охлаждать шампанское на природе силой мысли… затем вообразил, как вдребезги разлетается бутылка, оставляя медленно тающий кусок льда с заключенными внутри пузырьками, — и не смог удержать хохота.

— Это еще что, — улыбнулась девушка, после того как я раскрыл ей причину неожиданного смеха, — когда я впервые по указанию наставника попыталась зажечь свечу, я превратила ее в пар, расплавила подсвечник и сожгла столик, на котором он стоял…

— Скажи, Алия, это… в смысле любой может пользоваться магией? Мне показалось, что это так просто.

— Любой может взять в руки твой меч, Стас, но ребенок не сможет его поднять, старик — не сможет взмахнуть, я смогу и то и другое, но первый же удар выбьет его у меня из рук. Так же и в магии — правила концентрации одинаковы для всех, но некоторым это дается легко, некоторым — хуже, большинству не дается вообще. Я могу, если выложиться до предела, вырвать этот дуб с корнем, но были и есть маги, тот же Байд, который мог бы, наверное, скосить всю эту рощу. В то же время тысячи людей, несмотря на все старание и полную внутреннюю уверенность, что у них все получается как надо, не смогут даже пошевелить вот этот камешек без того, чтобы не пнуть его ногой. Некоторым легко удается лечебная магия, но у них может не быть никаких способностей к боевой. Бывает и наоборот. Такие, как Байд, рождаются раз в столетие…

Спал я плохо — сказалось нервное перенапряжение во время занятий. Долго ворочался с боку на бок, стараясь уснуть, временами проваливался в омут беспамятства, затем крик какой-нибудь птицы или шорох ветра в кронах деревьев заставлял меня вновь всплывать на поверхность — каждый раз все с большим и большим трудом. В воздухе еще оставался запах дыма, полянку мы угробили основательно, когда еще зарастут следы моих буйных экспериментов. Наконец, уже далеко за полночь, я все же заснул.

Не знаю, что меня разбудило — я открыл глаза и ощутил в воздухе чувство жуткой опасности, кожа мгновенно покрылась мурашками. Как я уже говорил, я привык доверять своим инстинктам, но в этот момент ощущал странную раздвоенность — все мое естество кричало о том, что на меня надвигается нечто ужасное, однако при этом я ощущал и легкое чувство нереальности окружающего, как будто я сплю, вижу дурной сон и знаю, что это именно сон. Я даже ущипнул себя за руку, но ничего, кроме синяка, который непременно завтра появится в этом месте, данное отрезвляющее действие не принесло.

Медленно подобравшись рукой к рукояти меча, я схватил его и вскочил на ноги. И тут же чуть не рухнул обратно от слабости — похоже, я здорово вчера себя измотал, впредь надо быть поосторожнее.

Кое-как удержавшись на ногах, я оглядел поляну в поисках источника опасности. И тут я увидел…

Алия вчера устроилась на ночлег в уютном уголке, образованном вывороченными корнями огромного дуба, на груде сухих прошлогодних листьев. Теперь же ложе было разорено, все вокруг покрывали обрывки одежды и жуткие темные пятна. А над разрушенной постелью склонилась самая отвратительная образина, которую я когда-либо видел. Тварь была немного ниже меня и стояла на задних лапах. Бугристое тело, покрытое жесткой чешуей и какими-то шипами, крючковатые лапы с длинными кривыми когтями…

Монстр повернул в мою сторону свою уродливую голову и раскрыл пасть. Огромные клыки явно свидетельствовали о том, что это не травоядное… к тому же по его груди обильно стекала из пасти слюна пополам… с кровью.

Теперь оно повернулось ко мне полностью, и я увидел ее левую лапу… в ней был зажат… нет, я не мог ошибиться… это был плащ Алии… рассветное небо позволяло в полной мере видеть, что плащ разодран по всей длине и покрыт кровавыми пятнами…

Я выставил меч перед собой и принялся осторожно обходить тварь, занимая более удобную позицию для атаки. Что ж, я потерял свою спутницу, но эта гадина дорого… ох как дорого заплатит за этот завтрак. Меч описывал круги, ладонь левой руки уверенно лежала на магическом камне в рукояти.

Тварь сделала шаг в мою сторону, раззявила пасть и оттуда вырвалось угрожающее рычание. Клыки сверкали в утреннем сумраке.

Я взмахнул мечом, и тварь испуганно отпрыгнула назад.

— Что, не нравится, сука… Я тебе, дрянь, не беззащитная девушка…

Монстр опять что-то прорычал. Атаковать он явно не спешил, однако и убегать не собирался, а, напротив, выставив вперед когти, стал очень медленно кружить вокруг меня, стараясь соблюдать дистанцию. Внезапно я увидел в правой лапе чудовища кулон Алии… В следующее же мгновение монстр выбросил лапы вперед…

Помимо моей воли меч взметнулся вверх и описал странную фигуру вроде восьмерки, причем так быстро, что чуть не вырвался у меня из рук. У меня за спиной с треском сломалась средних размеров березка.

— Ах ты, тварь, еще и колдовать здесь будешь, — прошипел я, готовясь к прыжку. — Положи эту игрушку, сука, она принадлежала самой лучшей в мире женщине. Не твоим лапам ее трогать.

Монстр, похоже, очень удивился тому, что его незримый удар прошел мимо… а мимо ли? Может, это меч отбил его, если такое вообще возможно? Тем не менее чудовище отступило. У меня мелькнула мысль, что тварь собирается удрать, — допустить это было нельзя. Но нет, монстр снова остановился, но теперь когти его правой лапы скребли кулон, а левая была протянута в мою сторону. Мерзкая пасть издавала глухое рычание.

Я рванулся вперед, однако тварь в последний миг отпрянула в сторону с непостижимой для столь уродливого тела грацией, ее когтистая лапа приложилась к моему незащищенному шлемом затылку…

Все поплыло перед моими глазами. Черты монстра вдруг стали неустойчивыми, как плохо настроенная голограмма, сквозь мешанину клыков и когтей мелькнуло испуганное женское лицо, затем оно стало все отчетливей, пока не превратилось в милое, но смертельно бледное личико Алии.

Я тупо огляделся по сторонам — нигде не было следов того, что я лицезрел несколько минут назад: ни пятен крови, ни разодранного плаща маркизы, ни, разумеется, самого чудовища.

Плащ, целый и невредимый, хотя порядком помятый, лежал на земле, а прямо передо мной стояла несколько взлохмаченная девушка, все еще сжимающая в побелевших от напряжения пальцах свой кулон.

Мелькнула мысль, что она в любой момент влепит в меня самый серьезный заряд, на который способна, вроде того обещанного, что может выдрать дуб с корнем.

— Все уже в норме… — хрипло пробормотал я, бессильно опускаясь на землю, и повторил: — Уже все…

Она с опаской подошла ко мне вплотную и медленно приложила ко лбу ледяную ладонь. От этого прикосновения стало чуть легче.

— Что это было? — вырвалось у меня.

— А что ты видел? — Голос ее дрожал от перенесенного стресса.

Я рассказал, стараясь быть по возможности многословным — и мне, и ей требовалось время, чтобы успокоиться. И не-известно, кому больше.

Выслушав мой рассказ и к тому времени несколько придя в себя, она согласно кивнула:

— Не знаю, как это называется на вашем языке…

— Галлюцинация, — буркнул я.

— Галлюцинация… — повторила она, смакуя новое слово. — Все-то есть в вашем языке. У нас это называется «ложное видение». Но ваше слово звучит лучше.

— Что же это было?

— Это было нападение, — вздохнула она. — Магическое нападение, причем это был очень сильный маг, очень! Я бы и половины такого сделать не смогла б. Это идеальная… галлюцинация, столько деталей и нюансов — уму непостижимо.

— И где же этот «очень сильный маг»? — зло поинтересовался я, из последних сил порываясь встать. — Мне очень хочется с ним потолковать об отдельных «нюансах» и «деталях», высказать ему свою критическую точку зрения.

Алия махнула рукой.

— О, он не здесь. Такое колдовство требует… кое-каких предметов, но его вполне можно провести с расстояния, оставаясь в полной недосягаемости. Так что можешь не рваться в бой, мой рыцарь, сейчас ты его не достанешь. Что ты там говорил о «лучшей в мире женщине»?

— Когда я все это увидел… обрывки твоей одежды, кровь, твой кулон в когтистых лапах… я почувствовал, что… Но послушай, Алия, зачем я ему сдался, этому твоему колдуну?

Она долго сидела молча, то ли думая над моим вопросом, то ли погрузившись в какие-то иные мысли. Я же молча смотрел на нее, с ужасом понимая, что если бы не вымотал так себя вчерашними упражнениями, то скорее всего напал бы сразу, не раздумывая и отбросив всякие мысли о стратегии и тактике. И первый же удар достиг бы цели.

Похоже, она пришла к тем же выводам.

— Это было нападение на меня, — задумчиво сказала маркиза. — Ты просто подвернулся под руку, тебя использовали как инструмент. Если бы ты так не устал…

— Что же теперь делать, Алия? Интуиция мне подсказывает, что это может повториться.

— Интуиция…

— Ну… предчувствие, предвидение… догадка, если хочешь. И все же?

— Нет! — жестко сказала она. — Это не повторится. Я буду настороже, и ты тоже. Но прежде всего мы займемся твоей тренировкой, я научу тебя защищаться от таких нападений. Отныне и впредь.

Она задумчиво посмотрела на почти затухшие угли и тихо добавила:

— Интересно, кому же я так мешаю…

— Похоже, мой лорд, ваш обожаемый Шер… простите, высокочтимый мэтр Шерривер тоже сел в лужу?

— Ваш сарказм здесь совершенно неуместен, Шайк. Шерривер еще не показал всего, на что способен.

— Я тоже.

— У вас был шанс, Шайк. И не один.

— И тем не менее я прошу дать мне еще одну попытку.

— Да хоть десять, Шайк. Или вы достигнете цели, или маркиза вместе со своим спутником свернут вам шею. И в том и в другом случае я останусь в выигрыше.

— У вас тонкий юмор, мой лорд…

— Теперь представьте, что у вас в голове кусок железа… Голая степь постепенно сменялась обжитыми местами. То там, то здесь виднелись вспаханные наделы, на которых появились всходы будущего урожая. Несколько сервов трудились на своих делянках, отрываясь только затем, чтобы поклониться рыцарю, каким в их глазах я, безусловно, являлся, и благородной даме, неспешно проезжающим мимо по дороге.

Прошлая ночь прошла мирно — нападение не повторилось, хотя я его ожидал и давал себе слово, что не стану бросаться с мечом ни на какого монстра. Обещание несколько неосторожное, поскольку в этом сумасшедшем мире монстры вполне могут оказаться настоящими.

— А почему в голове? Раньше вы рекомендовали грудь.

Алия продолжала тренировать меня в искусстве магии.

Учитывая, что она училась достаточно давно, ее редкие похвалы тому, чего я смог достичь за два вечера, наполняли меня бескрайней уверенностью в собственных силах. Впрочем, она умела быстро сбивать спесь.

Но по крайней мере я научился сдерживаться и не выкладывать весь накопленный запас за один раз. Сегодня с самого утра я был поставлен перед необходимостью держать «огонек» силы постоянно зажженным, не давая ему ни разгореться, ни окончательно погаснуть. Моя прекрасная ведьма объяснила, что такое состояние — основа основ. Маг, сколь бы опытным он ни был, будучи захваченным врасплох и без запаса энергии, был обречен на неминуемое поражение, поскольку времени на концентрацию может не оказаться, а выброс без резерва, только за счет силы организма, вел к мгновенному истощению вплоть до обморока, после чего чрезмерно самоуверенного колдуна можно было брать голыми руками.

— А про грудь ты тоже не забывай. — Сервы теперь находились за пределами слышимости, и Алия снова перешла на ты. — Огонь ни в коем случае не должен угаснуть. Пока, возможно, это и не просто, но со временем ты так привыкнешь к этому ощущению, что сможешь поддерживать запас даже во время сна.

Я ей, конечно, верил, однако пока с самого утра пребывал в непрерывном напряжении.

— Сосредоточься… только не вкладывай в это столько усилий, напомнила она, заметив напряжение на моем лице. — Это должно быть естественным.

Железка в голове. На самом деле представить такое совсем не трудно когда-то так и было. Помнится, при захвате банды пиратов на Титане взрыв гранаты вмял гермошлем мне прямо в башку.

Конечно, я чертовски рад был, что при этом и шлем не лопнул, и череп мой не треснул, но те три часа, пока ребята меня выносили с их базы к десантному шаттлу, я совершенно явственно ощущал, что в моей голове находится что-то такое, чему там совсем не место.

Почувствовав мою уверенность в себе, Алия продолжила:

— Теперь вспомни, как огонь стекал в твою руку. Пусть теперь так же металл окружит твою голову… сосредоточься… ни единой щели, даже самой крошечной… сосредоточься… он не мешает тебе ни видеть, ни слышать, ни дышать… но окружает тебя сплошным защитным слоем… надежным и прочным… никто не сможет…

Тут я не выдержал и расхохотался.

— В чем дело? — возмутилась маркиза. — Это достаточно серьезные вещи, чтобы к ним относиться с надлежащим вниманием.

Отсмеявшись, я объяснил девушке, что довольно существенную часть жизни как раз и проходил в такой же вот «несокрушимой» железке, надетой мне на голову. Так что мне не только очень просто все это себе представить, но и очень просто при этом совершенно комфортно себя чувствовать. Я был эрсменом недостаточно долго, чтобы отвыкнуть от того ощущения уверенности, которое дает хорошо подогнанный боевой скафандр.

Алия несколько скептически взглянула на меня и усмехнулась.

— Ну-ну… Насколько меня учили, этот вид магии, при всей его простоте, довольно сложен для исполнения,

Что ж, бла-ародный… космодесантник, — она выговорила словечко с некоторым усилием, но почти правильно, — продемонстрируйте мне ваше умение.

А запросто. Я тут же уверил себя, что хотя я и еду на лошади, но на мне не допотопная кольчуга и ничего, кроме ушей, не защищающий шлем, а стандартная боевая броня с автономной системой дыхания. Чувства были привычными до боли. Я вполне вошел в роль, и на какой-то момент мне показалось, что подо мной не благородное животное, а кресло в рубке шагающего танка. С лязгом передвигаются могучие шагоходы, гудит земля, встречаясь с металлом, со всех сторон несокрушимая броня…

— Нет проблем! — сообщил я Алии, продолжая оставаться в «броне». Да если бы мне даже… ну хотя бы простой боевой хак, то плевал бы я на все местные ножи, арбалеты и прочую дребедень. Если уж не иметь его в натуре, то уж представить — проще простого.

Ее рука легла на талисман, что слегка меня обеспокоило. Не настолько, впрочем, чтобы сбиться с ритма. Девушка что-то шептала, так тихо, что разобрать ее слов я не смог бы при всем старании.

— Прости, но я не понимаю. Что ты говоришь?

— О боже… — удивленно выдохнула она. — У тебя действительно получилось! Да как сильно! Я еще ни разу не видела такого мощного блока, даже мне такое не под силу.

— Может, ты все же объяснишь, в чем дело?

— Да, конечно. А ты можешь не снимать эту… защиту? Как долго?

— Могу и вообще не снимать, — пожал я плечами, не совсем пока понимая, что случилось. — Бывали времена, когда мы находились в скафандрах и по неделе.

— Что такое «скафандр»? Объясни подробнее…

— Ну… это такой костюм. Очень прочный, скажем, мечом, стрелой или другим подобным оружием его даже не поцарапаешь. Как ты и заказывала, без единой щелки. Часть его прозрачна, так что все вокруг можно видеть…

— А дышать? — требовательно спросила она. — Как же дышать, если ни единой щелки?

— Это совсем просто. В скафандре есть специальный баллон, в котором немного воздуха. Его вполне хватает на несколько часов, но есть и более новые конструкции, там применена система… в общем, тот же воздух, который я выдыхаю, очищается, и им снова можно дышать. В таком костюме можно пробыть и несколько дней. Да и потом просто замени баллон, и живи себе дальше.

— Ладно, это я поняла… вроде… А слышать? Как ты можешь слышать, если с ног до головы закован в металл?

— Для этого тоже есть… ну, в общем, такая штука, которая слышит все, что делается вокруг, и передает мне прямо в уши.

— А если вокруг… очень шумно? — В ее голосе прозвучало легкое беспокойство. Создавалось ощущение, что этот вопрос ее действительно здорово заинтересовал. Интересно почему?

— Тогда эта штука будет передавать мне звуки потише, чтобы я не оглох. Серьезно, с чего это тебя так взволновало? И зачем это нужно?

— Ты, Стас, конечно, талантлив, и маг из тебя наверняка получится, но вот сообразительности у тебя… Защита — она и есть защита. Кольчуга защита от меча. Панцирь — защита от арбалетного болта. А мысленный шлем… или, как у тебя, этот самый твой… ска-афандр — это защита от мысленного нападения. Пока ты чувствуешь, что он на тебе, то, что было той ночью, не повторится.

— Но это же так… просто!

— О нет. Это просто для тебя, потому что вы придумали такие удивительные вещи. Но мало кто из начинающих магов способен представить себе, что его окружает нечто, не пропускающее ни воздуха, ни звуков, и при этом можно продолжать нормально слышать и дышать. Поверь, были случаи, когда неопытные ученики умирали во время таких экспериментов. От удушья. По-настоящему умирали, Стас.

— О господи… умереть? От воображаемого шлема?

— А тот фаербол, которым ты чуть не спалил столь редкую в степи рощу, он тоже был воображаемым? — язвительно поинтересовалась она, сразу превратившись из утонченной маркизы в обычную ехидную девчонку. Только сейчас я подумал, как же она молода. Впрочем, маркиза тут же стала серьезной. — Пойми, Стас, магия вполне материальна. Ее можно потрогать, ее можно почувствовать… И об нее можно очень сильно обжечься. Да, Стас, они умирали. И знаешь почему? Потому, что, вообразив вокруг своей головы несокрушимый шлем, они просто не смогли его снять. Понимаешь? Они не знали, как это сделать. И они не знали, что можно было вообразить себе этот твой… баллон и спокойно дышать.

— Не горячись, Алия, я понял. Прости за тупость. Значит, нам… в смысле мне… это дает защиту от ментального удара?

— Знаешь, Стас, — вздохнула она, — если я пообщаюсь с тобой еще пару месяцев, ни один человек не будет понимать моих фраз. Я с каждым днем слышу от тебя все больше неизвестных слов и ловлю себя на том, что сама начинаю их употреблять.

«Если я пообщаюсь с тобой еще пару месяцев, — мелькнула у меня мысль, то я не отдам тебя ни одному „человеку“, независимо от того, будет он тебя понимать или нет. Хотя скорее всего не отдам и сейчас».

— Что ж в этом плохого? — вслух сказал я. — В конце концов, мы достигли немалых успехов в самых разных областях, а успехи, само собой, требуют слов, чтобы их описать.

— Так касательно твоего вопроса. Помимо защиты от… ментального удара… звучное слово, ничего не скажешь… Помимо защиты, ты станешь невидим для магов. Они не смогут определить, где ты находишься и что делаешь.

— Лорд, мы потеряли ее.

— Шерривер, вы же утверждали, что сможете контролировать каждый ее шаг. Или вы лгали мне?

— Не совсем так, мой лорд. Маркиза де Танкарвилль действительно неплохой маг, и ее астральная защита достаточна для того, чтобы скрыть ее от моих глаз. Но вот ее спутник…

— Искатель.

— Да, могу отдать должное, Шайк подобрал подходящую кличку… До сих пор мои подручные свободно могли его… видеть. Но несколько часов назад он…

— Что?

— Он исчез, мой лорд. Или умер, или… или он «закрылся».

— Может, это дело рук маркизы?

— Сомневаюсь, лорд. Она едва может «закрыть» себя, его же только слегка защищала, достаточно от нападения издалека, но не от обнаружения.

— Интересно… Впрочем, это не имеет значения. Я и так знаю, куда они едут. Вызовите Шайка, мэтр.

— Повинуюсь, лорд.

Тренс… Я, разумеется, ожидал, что мы прибудем в город, но, честно признаться, не думал, что это действительно окажется городом. Воображение рисовало что-то вроде замка, окруженного все теми же лачугами, ну, допустим, пусть даже их будет побольше.

Действительность превзошла все ожидания. По моим очень приблизительным прикидкам, население Тренса составляло не меньше сотни тысяч человек. Да уж, по местным меркам, это наверняка настоящий мегаполис. Лачуги, понятно, имели место быть, и немало — куда же без этого. Но хватало и вполне приличных домиков, а уж когда мы миновали не слишком высокую, но тем не менее внушающую определенное уважение крепостную стену, то попали, прямо скажем, в почти цивилизованный мир. Центр был застроен вполне приличными двух- и даже трехэтажными домами, если, конечно, считать третьим этажом мансарды.

— Здесь живет вся знать Дарланда, — заметила Алия, — и почти все купцы.

— Жить в столице, наверное, большая честь, — рассеянно заметил я, глазея по сторонам, что было вполне позволительно для провинциала, каким я являлся как по легенде, так, по сути, и на самом деле.

— А за честь надо платить, — рассмеялась она. — Лорд Блан, нынешний правитель Дарланда, человек, безусловно, умный. Откровенно говоря, его методы… не нашли понимания среди знати, однако они, очевидно, приносят определенные результаты. В частности, он издал закон, по которому чем ближе ко дворцу желает жить человек, тем больше он должен за это платить.

— И платят?

— Еще как! Право жить вот здесь, скажем, стоит три сотни марок в год.

Мне оставалось только присвистнуть… Да уж, помня объяснения Алии, можно было прикинуть, что на эти деньги лорд мог в течение того же года содержать… ну, с полсотни солдат как минимум. А мы же еще даже не видим дворца.

— Это еще считается в какой-то мере окраиной, — словно прочитав мои мысли, уточнила Алия. — Чем дальше, тем дороже. Однако это действительно большая честь. Среди купцов это не так явно выражено, а вот, скажем, для какого-нибудь мелкого барона заявить, что он-де живет в «алом кольце» — это куда весомее сундука с марками… к тому же сундук всякому не показывают, а гербы на дверях — пожалуйста, любуйся.

— Кстати о гербах — вам не кажется, миледи, что нам необходимо наведаться к оружейнику, прежде чем нам будет оказана аудиенция?

— Собственно, мы туда и едем.

— А что значит — «в алом кольце», маркиза?

— Город построил еще прадед нынешнего лорда. Думаю, при вашей кочевой жизни вам доводилось бывать в древних городах. Вы наверняка заметили, что построены они, как правило…

— Хаотично?

— Хаотично… это от слова хаос, да? Знаете, Стас, придется вам учить меня вашему языку. Он мне определенно нравится. Да, именно хаотично, то есть беспорядочно. Кривые узкие улочки… Этот город строился как город-крепость. В центре — дворец герцога, это настоящая цитадель, окруженная рвом с водой. Затем идет «золотое кольцо» — там живут наиболее близкие ко двору сановники и рыцари, а также самые богатые жители Дарланда. Потом снова крепостная стена и ров. Я видела карту у герцога — это действительно почти идеальное кольцо, а ров вокруг него копали четырнадцать лет. Затем идет «алое кольцо», сейчас мы как раз его проезжаем. Оно тоже окружено крепостной стеной. И за ним, по сути, это уже городские окраины, расположено «белое кольцо», где живут сервы, ремесленники, мелкие торговцы и наемники. А «алое кольцо» — это пристанище не очень богатых, но и отнюдь не бедных баронов, рыцарей, купцов и разных дел мастеров.

— Согласен, город просто создан для обороны.

— Предок нынешнего герцога был мудр…

Да уж, ничего не скажешь. Три ряда крепостной стены, если считать замковую. Улицы широкие, просто созданные для кинжального удара латной конницы, а дома вокруг каменные, высокие — расставить там лучников, и у атакующих сразу возникнут жуткие проблемы. А уж политическая сторона вопроса… Я примерно представлял себе сделанный герцогом расчет. Сервам-то терять нечего, все их имущество — то, что на них. А вот люди побогаче, да каждый со своими слугами, стражей и прочей челядью — они будут до последнего защищать свое добро. Живи я, скажем, в замке за тридевять земель отсюда, очень бы мне нужны были местные заварушки. Всегда можно пересидеть за своими персональными стенами. А тут стена одна — или она будет защищена, или нападающие прорвутся, а там уж не станут разбираться, кто хороший, а кто плохой. А искусственно созданный престиж проживания возле дворца способствует тому, что самые сильные вассалы будут в любой момент под рукой. Да и нынешний лорд отнюдь не дурак — мало того, что культивирует тягу своих сторонников быть, так сказать, под боком, так еще и деньги с них за это берет.

— У меня появляется одно нехорошее чувство, маркиза. Боюсь, что мастер, который может позволить себе жить в «алом кольце», запросто может оказаться мне не по карману.

— Он живет в «золотом кольце», милорд. Но вам не стоит об этом беспокоиться, ваш новый щит не будет нам стоить ни гроша.

— Заманчиво, но в высшей степени сомнительно. — Не волнуйтесь, этот человек — мой… друг.

А паузу я, между прочим, заметил. И, что интересно, почему это она мне так не понравилась? Что мешает леди из хорошей семьи иметь… друзей в разных слоях общества? И какое, собственно, мне, случайному попутчику, может быть до этих… друзей дело?

Нда-а-а… А может, ты ревнуешь, десантник? Вот так, банально, влюбился в первую встречную девчонку? Ну, допустим, влюбился. В конце концов, кому я собираюсь врать? Самому себе? Глупо, сам себя не обманешь, я влюбился самым натуральным образом и намерен делать все, чтобы двигать дальше в том же духе. Святое дело, жаль, Христос не дожил. Алия действительно прекрасная женщина, бесподобно умна и… для самоуспокоения добавим, что именно она может обеспечить мне путь вверх, туда, где я смогу найти способы исполнить свою миссию. А если честно, плевать я хотел и на миссию, и на Сергеева с его проектами — эта женщина, кажется, для меня куда важнее всего остального.

Мы подъехали ко рву… нет, я бы сказал, к каналу, поскольку для рва эта оборонительная линия была слишком уж широка. Даже мост производил впечатление — и эта конструкция явно была подъемной. Если уж местные инженеры и не додумались до пушек и двигателей мощностью выше одной лошадиной силы, то уж в вопросе возведения крепостей они достигли определенных успехов.

Сама крепость «золотого кольца» тоже производила впечатление. Особо бросился в глаза тот факт, что стена была двойной, и те несчастные, кто захватил бы ее первый рад, сразу оказались бы под огнем лучников на второй, более высокой, стене.

Да, я бы ее штурмовать не взялся. Конечно, у башен второго рада имеется ощутимое мертвое пространство, но, видимо, чем-то защитники это компенсируют.

Подковы застучали по бревнам моста, и Голиаф, повинуясь движениям поводьев, послушно остановился перед стражей — четыре солдата в кирасах и шлемах, на которых красовались значки герцога Дарландского. Солдаты явно не проявили особого интереса, однако у меня почему-то не создалось ощущения, что эти парни ловят ворон.

Взгляд одного из воинов, чьи доспехи были несколько богаче, плюмаж немного пышнее, а значок на шлеме — относительно больше, чем у других его товарищей, ощупал меня взглядом. Ощущение — как будто меня раздели, обыскали и быстро одели снова.

Солдат наклонил голову, то ли в поклоне, то ли в утвердительном жесте «да, мол, можете проезжать», и сделал шаг назад, освобождая дорогу. Голиаф двинулся вперед, Алия последовала за мной. Ни единого слова так и не было сказано.

— Не слишком они любезны с благородными путниками, — с легкой ноткой уязвленности заметил я, когда стража оказалась вне зоны слышимости.

— О, это личная гвардия герцога. Их статус при дворе довольно высок, к тому же среди них немало дворян, чей ранг, при всем моем уважении к вам, милорд, гораздо выше, чем у… бастарда, даже и носящего рыцарский пояс.

— Спасибо… мой ранг — ваших рук дело.

— Не обижайтесь, милорд. Герцог вполне обоснованно гордится своими гвардейцами — я бы сказала, это лучшие солдаты срединных уделов. К тому же служба здесь весьма почетна, хотя, конечно, в основном, это удел людей благородных, но не слишком обеспеченных. Между прочим, хочу вас предупредить, друг мой, если герцог проявит к вам благосклонность, он вполне может предложить вам место в их рядах.

— Это… не совсем то, что мне сейчас необходимо.

— Знаю, поэтому и говорю вам это. Поймите, это немалая честь, которая не достается первому встречному, а поскольку вы будете вынуждены отказаться, то постарайтесь сделать это, никого не оскорбив.

Да, разумеется. Мне только и не хватало нажить здесь себе врагов. С другой стороны, мне просто жизненно необходима определенная известность, иначе я так на долгие годы и останусь рядовым телохранителем, что меня никак не устраивает, даже… даже если речь идет о ТАКОМ теле.

Мы специально не обсуждали этот момент, но такие вещи самоочевидны. Общество, построенное на феодальных принципах, уважает три вещи — силу, власть и богатство. Богатство, по крайней мере в ближайшее время, мне не светит. Я, разумеется, ничего не имею против наличных, особенно в большом количестве, но, как я понял, здесь их можно либо унаследовать, либо взять огнем и мечом. Поскольку «папа» оказался порядочной свиньей, и, кроме титула, ничего мне от него не перепало, то… не торговлей же мне заниматься. Власть — тут вообще все понятно, вакантные должности распределены и есть масса кандидатов в резерве. Остается сила — необходимо завоевать известность и славу, лишь тогда можно обеспечить себе не только свободу действий, но и саму возможность использования этой свободы в моих целях.

Турниры здесь, безусловно, бывают, куда же без них. Правда, в своем умении владеть копьем я порядком сомневался, однако попробовать стоило будем считать это первым шагом к славе. Ну чем я, собственно, рискую сломать себе шею? Кто не рискует, тот не пьет шампанского… впрочем, здесь его наверняка не производят.

— Скажите, маркиза, а если я, скажем, по неосторожности, действительно нанесу кому-то оскорбление?

Алия задумалась.

— Ну… оскорбив герцога, вы вполне можете лишиться головы. От священника или купца вполне можно ждать любой гадости, яда, наемного убийцы или, скажем, навета. Простой рыцарь скорее всего сочтет возможным навязать вам дуэль. Дворянин, достаточно знатный, чтобы скрестить меч с бастардом, предложит вас на ужин кому-нибудь из своих вассалов…

— Не думаю, чтобы меня это пугало, — несколько нетерпеливо прервал я ее. — Меня больше волнуют последствия. Ну, допустим, ухлопаю я кого-нибудь, что потом?

— Да ничего, — пожала она плечами, — ничего особенного, милорд. Дуэль здесь событие весьма уважаемое.

— Совершенно не вижу, почему бы двум благородным донам не выяснить отношения, — пробормотал я.

Алия не услышала или не сочла нужным услышать.

— К тому же считается, — продолжала она, — что над ристалищем царит святой дух, поэтому тот, кто победил, тот обычно и считается правым. Хотя, разумеется, всегда может найтись какой-нибудь родственник, желающий отомстить. Только, Стас, не надейтесь на свой меч, в этом он вам не поможет.

Я даже не стал задавать вопроса вслух, просто изобразил на лице смесь удивления, непонимания и желания получить разъяснение.

— Как я уже говорила, — не замедлила маркиза прояснить ситуацию, поединок считается делом если и не священным, то к этому достаточно близким. Поэтому преимущество должно быть у человека, а не у его кошелька. Поединок проходит без доспехов, только с одним видом оружия, причем выбирает его оскорбленная сторона.

«Как мне это знакомо, — подумал я, — инкрустированные серебром пистолеты в лакированной коробке, стрелять по счету три…»

— И никакой магии, — поставила точку моя прекрасная спутница. — Кстати, вы помните о том, что все время должны поддерживать ваш… скафандр?

Да? Я совсем о нем забыл, однако рефлекторно продолжал считать себя закованным в броню. Тяжесть кольчуги на плечах вполне отвечала образу, поэтому мне не приходилось тратить особых усилий на самовнушение. Так что в этом отношении Алии вряд ли стоило волноваться.

— А я? Допустим, я сочту себя оскорбленным. Как я должен поступить?

— Откровенно говоря, я не думаю, что вы хотите услышать, каким образом вы сможете замять дело, верно? — нахмурилась маркиза.

Ага, конечно, крошка, как всегда, права. Нарываться на неприятности самому — значит прослыть невеждой и задирой, а такая «слава» мне особенно и не нужна. А вот разыграть оскорбленное достоинство — эт мы могём, тем более что у провинциалов гонора, как правило, хватает на двоих или троих столичных штучек. Что ж, а повод наверняка найдется — кто ж удержится, чтоб не проехаться в адрес деревенского ублюдка, вылезшего в люди благодаря папиному перепитию.

Разумеется, я не стал посвящать маркизу в некоторые не слишком мирные планы на будущее. Вслух я сказал нечто более подходящее к ее мировоззрению:

— Я, конечно, не ищу ссор, однако же ситуация может повернуться и таким образом, что другого выхода просто не будет. Что я тогда должен делать?

— Выплеснуть кубок в лицо обидчику. Это — формальный вызов. Но вы непременно должны объяснить, что именно подвигнуло вас на этот шаг возможно, виновный захочет извиниться. К тому же если ваш противник — лорд, он может и не принять вызова… хотя это наверняка вызовет не слишком приятные сплетни, так что сильно рассчитывать на это не стоит. Немного помолчав, она добавила:

— Ваши слова несколько беспокоят меня, милорд. Прошу вас, не переоценивайте свои возможности — эти люди с детства обучаются владеть мечом. Я, конечно, видела вас в деле и готова признать, что вы были великолепны, но поверьте, никто из этого мужичья, ни по отдельности, ни все вместе, не сравнится с опытным рыцарем, вся жизнь которого проходит на поле боя.

— Я постараюсь быть предельно благоразумным, маркиза… А что? Я же не врал… просто допускаю возможность, когда благоразумнее будет именно ввязаться в неприятности, чем от них уклониться.

— Святой Дунстан! Алия, какими судьбами?

Толстый низенький мужчина лет пятидесяти схватил маркизу за плечи, на его глазах появились слезы. Я еще не успел спрыгнуть с коня, поэтому наблюдал эту сцену несколько свысока и, честно признаться, с некоторым чувством удовлетворения.

В конце концов, если именно он и есть упомянутый ранее «друг», то лично мне эта дружба ничем не угрожает.

— Мы все считали тебя погибшей! Весть о падении замка Форш разнеслась по всему Дарланду, но еще никто не встречал тех, кто смог пережить осаду… А Рено…

— Он погиб, Дункан…

— Это большое горе для всех нас… — Улыбка толстяка увяла, однако тут же появилась вновь. Глаза хитро прищурились. — Однако, насколько я помню, ты, моя дорогая, не слишком сияла от счастья, выходя замуж?

— Оставь, Дункан, Рено был моим мужем… Не скрою, я его не любила, но он был по крайней мере достаточно благороден, чтобы моя нелюбовь не превратилась в ненависть.

— Вот именно, — понимающе кивнул он. — Но недостаточно благороден для того, чтобы вообще отказаться от этого брака, верно?

— Он погиб, защищая меня и мой… наш дом. Мертвые сраму не имут, ты же не хуже меня знаешь это.

— Прости… Впрочем, твои холодные слова ни в коей мере не могут омрачить радости от твоего появления.

Тут он соизволил обратить внимание на меня, в основном, потому, что я спешился и теперь не возвышался над обществом, а стоял прямо перед его глазами. Учитывая, что я был выше его на две головы… ну, возможно, не выше, а длиннее… в общем, меня трудно было не заметить.

Пока они выясняли отношения, я даже успел оглядеться. То, что владельцу этого дома вполне по средствам платить за проживание в «золотом кольце», было очевидно. Во всем чувствовался не просто достаток, а самое натуральное богатство — роскошный дом с колоннами и цветными витражами, во дворе фонтан — интересно, за счет чего он работает? — изысканная одежда, массивная золотая цепь на шее…

Конечно, я сразу отметил, что он обращается к ней на ты, причем нисколько не стыдясь присутствия посторонних, коим я, с его точки зрения, безусловно, являлся.

— Алия, представь мне своего спутника. Это твой… телохранитель?

Пауза была столь же очевидна, как и скрытый за ней смысл.

Кстати, мы с Алией совсем не обсуждали тему ее замужества — банальный эгоизм, мои проблемы в последнее время меня беспокоили куда больше, чем бывший муж дамы моего сердца, тем более почивший в бозе. Хотя даже из нескольких уловленных мной фраз я узнал достаточно, чтобы мое настроение улучшилось.

— Это сэр Стас де Бург… сын графа де Бурга, если вы его помните. Он присоединился ко мне недавно, однако я обязана ему жизнью.

Лично я привык называть вещи своими именами. Здесь, похоже, принято намекать, хотя столь прозрачно, что проще было сказать прямо.

— Сэр Стас! Позвольте представить вам барона Дункана фон Ридерау, советника его светлости герцога Дарландского… и моего дядюшку.

— Это большая честь для меня, милорд. — Я склонил голову, как того требовал этикет. Хотя баронство и было младшим из наследуемых титулов, тем не менее по сравнению со мной, простым рыцарем, у него был ранг выше.

— И для меня это честь, сэр Стас! — Полупоклон барона был куда более выражен, чем принято в подобной ситуации. Это в немалой степени свидетельствовало о том, что ко мне проявлено большое уважение. — Рад видеть вас в моем доме, отныне и навек вы здесь желанный гость. Надеюсь, что за ужином вы поведаете нам о выпавших на вашу долю приключениях.

Должен признать, что челядь прекрасно знала, что ей делать.

Барон, по крайней мере на моих глазах, не отдал ни одного распоряжения, однако уже через минуту мой конь был расседлан и двое молодых парней занялись наведением блеска на его шкуре, миловидная служанка повела меня в дом, чтобы продемонстрировать отведенные мне покои, как она, застенчиво улыбаясь, объяснила на ходу. Впрочем, мне подумалось, что здесь, в такой близости от дворца, благородные гости — вещь достаточно обычная, чтобы любой хозяин всегда был готов к их приему. А раз так — достаточно… ну, скажем, движения уголка губ. Вверх — и гостя ведут к столу, вниз — и его пришпиливают к стене парочкой арбалетных болтов.

Барон, как я понял, свою безопасность ценил достаточно высоко — охрана и у ворот, и у дома… ну, это понятно, время сейчас такое, военное.

В холле, через который меня вели, бросились в глаза стоявшие у роскошной мраморной лестницы рыцари… нет, только доспехи, как я понял мгновение спустя. А потом сам себе удивился — в самом деле, месяцем… да нет, несколькими днями раньше я бы воспринял сверкающую начищенным металлом фигуру именно как элемент декорации, а вот сейчас — надо же, сразу подумал о живых людях.

Похоже, начинаю привыкать к средневековью.

Отведенная мне комната была светлой и просторной — и, бог ты мой, настоящая кровать! Ночевки под открытым небом, конечно, полны романтики, однако все хорошо в меру. Тем более, как я полагаю, этой романтики мне достанется еще выше крыши.

Девочка прощебетала что-то насчет омовения — еще бы, конечно, хочу! Последний раз я принимал ванну… ну, допустим, не так давно, еще на базе, но когда несколько дней подряд на жаре, да еще в кольчуге и прочих причиндалах, это я вам скажу… К тому ж, при всем моем уважении к Голиафу, к запаху машинного масла я привык куда больше, чем к запаху потного коня. В общем, мысль о чистой и, чем черт не шутит, возможно, даже теплой воде приводила меня в экстаз.

Я открыл глаза и понял, что все-таки заснул. Поистине непередаваемое блаженство — полулежать в огромном чане, наполненном действительно горячей водой, в то время как нежные девичьи руки прикасаются к вашей голове, аккуратно и благоговейно намыливают вам голову, погружая пальцы в волосы и массируя кожу головы.

В моей информации о местных нравах обнаружились зияющие пробелы. Алия, вообще говоря, больше заботилась о моих знаниях обычаев и правил поведения в обществе. А вот о том, что меня, взрослого здорового мужика, будет мыть хрупкая, стройная и при этом почти обнаженная девушка лет шестнадцати… и как я, собственно, должен на это реагировать? Повторяю, я здоровый мужик, и реакция у меня нормальная, здоровая. И мне чертовски приятно, что мою «ванну» до краев наполняет мыльная пена, благодаря чему этой «реакции» не видно.

— Ты можешь идти, — кивнул я в сторону двери, когда малышка закончила меня брить и любовалась своей работой. Мне показалось, что она несколько удивлена, однако мое распоряжение возымело действие, и девушка удалилась.

До красноты растершись чистой полосой жесткой ткани, местный, надо понимать, вариант полотенца, я почувствовал себя заново родившимся. Как, черт побери, приятно быть чистым. Бросив ткань на лавку, я повернулся к своей одежде…

Интересно, мне показалось, или она действительно рассматривала меня бесстыдно-оценивающим взглядом. Впрочем, она была уже одета, поэтому лично я данную сцену перенес легче, чем можно было ожидать.

— Прошу прощения, сэр, — она протянула мне стопку вещей, — господин барон просит вас принять это платье, поскольку ваша дорожная одежда совсем запылилась и нуждается в чистке.

Я молча кивнул и принялся одеваться. Раз она посмела зайти без стука, значит, здесь так принято и нечему удивляться. Тем более, раз уж они все равно утащили мое обмундирование, деваться было некуда.

Наряд был чертовски удобен и, несмотря на мое полное равнодушие к собственному внешнему виду, действительно неплохо смотрелся. Узкие штаны из чего-то, напоминающего замшу, густого черного цвета, просторная белая рубаха, широкий пояс с металлическими бляхами и кольцом для кинжала — все это в совокупности с так понравившимися мне моими сапогами из единорога создавало неповторимый образ чего-то вроде испанского гранда на отдыхе, по крайней мере я себе его представил бы именно так.

Подумав, я подвесил к поясу кинжал и, приведя в порядок свою шевелюру с помощью густого гребня и бронзового зеркала, счел, что мой внешний вид доведен до совершенства. На месте Алии я бы это оценил.

— Сэр, господин барон ожидает вас в трапезной. Соблаговолите следовать за мной.

— Прости, моя дорогая, твой спутник собирается принять участие в турнире?

После роскошного, хотя, на мой взгляд, излишне обильного ужина мы сидели в креслах в гостиной. Маркиза только что закончила свой рассказ о нашем путешествии, и я слегка пожалел о том, что повествование о том, что было с ней до того, я пропустил.

О наших с ней занятиях магией она, по каким-то своим соображениям, умолчала.

Алия сменила дорожный костюм на то самое платье, в котором я увидел ее впервые. Не могу сказать, что ей шло больше — думаю, мои романтические чувства заставляли меня восхищаться своей спутницей в любом виде. Барон, усевшись так, чтобы видеть нас обоих сразу, покуривал что-то вроде кальяна, артистически выпуская серии колеблющихся колец дыма. Наше столкновение с бандитами он принял как нечто само собой разумеющееся, видимо, здесь это было не в диковинку. В то же время рассказ о происшествии в роще его заметно взволновал, хотя и не вызвал никаких дельных соображений.

— Вообще-то мы планировали двигаться дальше, к Седрику. Армия скоро будет готова к действиям, — ответила Алия, явно не желая давать мне возможность первому вставить слово. — Думаю, мы будем там недели через две.

— Днем больше, днем меньше, — пожал плечами барон, — это несущественно. Я знаю, ты неплохой маг, а твой спутник, как я понял, отличный боец, и в армии Седрика вы не будете лишними, но эта армия выступит не завтра. Моя дорогая, пойми и меня, слух о твоем чудесном спасении наверняка уже достиг ушей герцога, и если я не представлю вас ко двору, это неправильно поймут. Я уважаю твое решение, но тогда, как ни тяжело мне это говорить, вам не стоило появляться здесь, тем более накануне праздника.

— Какого праздника? — удивилась маркиза.

— Ах да, ты же не знаешь этой радостной новости. Наш высокочтимый герцог решил жениться.

— Да? Воистину, новость действительно приятная. И кто его счастливая избранница?

— Синтия, младшая дочь Байонского дюка. Она чертовски хороша… хотя, конечно, до тебя ей далеко.

— Ты безбожно льстишь мне, Дункан.

— Ни в коей мере. Поверь опытному взгляду старого холостяка. Так вот, помимо красавицы жены, герцог приобретает столь надежную дружбу с Байоном, насколько это вообще возможно. Сама понимаешь, одно дело военный союз, тут мы все сможем найти общий язык, разве что кроме Гарленна, но этот брак, по сути, имеет далекие перспективы.

— Именно, — съехидничала Алия, — особенно учитывая, что у дюка нет сыновей. Глядишь, герцогу брак принесет не только спутницу жизни.

— Это политика, моя дорогая, — развел руками барон. — Увы, не всегда чистые помыслы таковыми выглядят. Не исключаю, конечно, что и этот факт оказал влияние на выбор невесты. Хотя разговоры об этом ходили достаточно давно. В общем, она прибыла дня три назад со своей свитой, и свадьба назначена через неделю. Конечно, было бы совсем неплохо вам остаться и принять участие в торжествах…

— Я не понимаю, — с ноткой возмущения заметила Алия. — Какие могут быть праздники, когда идет война?

— Ох, девочка, не принимай все так близко к сердцу. Пойми, Брекланд сожжен, с этим ничего не поделаешь. И Андору тоже досталось изрядно…

— Как, Андор тоже?..

— Да, граф Рейн приехал позавчера. Андорский замок разрушен, все погибли. Его в то время там не было. Между прочим, он тоже намерен присоединиться к Седрику, так что вы сможете двигаться вместе, все спокойнее. Он, как и ты, моя дорогая, тоже порывался сразу уехать, но герцог настоял. Ты же знаешь, наш лорд умеет быть очень убедительным.

— А каким бесом… ой… каким образом Рейна занесло сюда? От его замка до владений Седрика — несколько дней пути.

— Я не интересовался специально… кажется, здесь живет какая-то его родственница. Рейн, думается, был намерен попросить ее принять на себя управление землями, пока он в отлучке.

— Там еще есть чем управлять?

— Да, Андору досталось меньше, чем вам. Несколько сгоревших деревень да разрушенный замок. Даже их летняя резиденция не пострадала. Но я отвлекся от темы. Пойми, моя дорогая, здесь — мирная земля. Дарланд находится в центре срединных уделов, и война докатится сюда в последнюю очередь. Разумеется, помощь Седрику будет отправлена и, возможно, мощная помощь — герцог не дурак и понимает, что для него куда выгоднее помочь разбить орков за пределами своих владений, чем расхлебывать войну на своей территории. Но сам он, думаю, участия в этом не примет. Он неплохой человек, наш герцог, но полководцем он никогда не был.

— Судя по этой крепости, я бы этого не сказал, — вмешался я в разговор.

— О, это все было построено довольно давно, — охотно объяснил барон то, что я и так знал. — Герцог же только поддерживает все на должном уровне. Вы, молодой человек, со временем поймете, что мудрый правитель в первую очередь заботится о наличии у себя мудрых советников. У герцога есть прекрасные полководцы, они и поведут войска, он же по натуре политик, его больше привлекает процесс управления страной, чем участие в битвах. Сам он останется здесь, и это мудро — в лихое время нельзя оставлять народ без правителя.

— Рейн, похоже, так не считает, — мрачно заметила Алия.

— Рейн потерял брата, — посерьезнел барон, — и как мне кажется, хотя сам он на эту тему не распространяется, не только его. Вы же слышали, что в их доме жил молодой тролль? Кажется, они были очень дружны, однако сейчас он графа не сопровождает. Так что им движет, в немалой степени, жажда личной мести. Будет чертовски досадно, если это подвигнет его на неблагоразумные поступки. Он еще так молод… Да, графиня Аманда тоже приехала с ним.

— Я с ней незнакома, — пожала плечами Алия. — Да я и Рейна-то видела раза два в своей жизни.

— Кстати, Рейн здесь всего два дня, а уже пошел слушок, что их с Амандой связывает нечто большее, чем отношения мачехи и пасынка.

— А если и так? — с очевидным безразличием хмыкнула Алия. — Можно подумать, первый подобный случай. Я слышала, она была очень молода, когда Эрих объявил ее своей женой. Откуда она, кстати?

— Ни малейшего представления… и не думаю, что кто-нибудь знает больше. Впрочем, это не важно. И вообще, Алия, ты, конечно, мастер уводить разговор в другое русло, но ты не ответила на мой вопрос. Лично я считаю, что молодому человеку абсолютно необходимо попробовать свои силы на турнире, тем более что это в ближайшее время последний случай, когда можно поучаствовать в нем. Думаю, в дальнейшем твоему спутнику предстоят отнюдь не классические поединки.

Лично я предпочел бы турнир. Хотя, если мое умение ездить верхом и не вызывало у меня особых опасений, но вот все остальное… Впрочем, теорию мы подгоним, а практика — тут у меня еще все впереди.

— Поверь, девочка, молодому рыцарю, тем более никому не известному и без достаточных средств, нет иного пути, кроме как военная карьера. А ее первые ступени находятся именно на ристалище. Если ему удастся победить хотя бы в одном поединке, его заметят. Если в двух-трех — его заметят многие. А это очень важно.

Тут я был полностью согласен — барон, похоже, мыслил в нужном мне направлении. Моя главная задача на сегодняшний день — утвердиться в этом мире, и одна голая легенда этому не поможет.

Необходимо было достичь известности, чтобы достаточное число людей при случае могло сказать: «А-а-а, де Бург… как же, помню… видел я его как-то раз…» К тому же, назвался груздем…

Алия, похоже, была не слишком удовлетворена развитием событий. Прекрасно понимая ее пылкий патриотизм, я временами вспоминал и о собственном задании, а поле боя — это не то место, где можно найти генератор планетарного силового экрана. Маркиза, не желая открыто настаивать, что, как ясно дал понять барон, могло быть неправильно понято, тем не менее предприняла последнюю попытку уклониться от моего участия в турнире и, как следствие, сократить наше пребывание при дворе.

— К тому же, дядюшка, у него нет нужного снаряжения, а это, как я понимаю, необходимое условие…

— О, моя дорогая, — расплылся в улыбке барон, поняв, что племянница использовала последнюю возможность отвертеться, — это как раз не проблема. Мы вполне способны снарядить молодого человека для этого славного дела. Откровенно говоря, я бы настоял на этом даже в том случае, если бы речь о турнире не шла. Что ни говори, но кольчуга — не самая подходящая защита в бою. У меня есть превосходные доспехи, и я буду счастлив сделать вам, сэр, этот дар…

— Простите, милорд, но… — У меня появилось чувство неловкости. Принять столь дорогой подарок… Извините, но я всегда был несколько стеснен в средствах и, боюсь, не смогу отплатить вам за такую любезность.

— Пустое! — пренебрежительно махнул рукой барон. — Считайте это лишь малой толикой того, чем я желал бы отблагодарить вас за спасение моей дорогой племянницы. Или, если хотите, рассматривайте это как мою прихоть. Могу я, на старости лет, потакать собственным желаниям, черт подери! Тем более, если это успокоит вашу совесть, могу добавить, что доспехи достались мне в наследство, однако они… э-э-э… несколько неподходящего размера для моей персоны. К тому же я всегда предпочитал большую вилку длинному ножу. Он рассмеялся собственной шутке.

Глядя на его телосложение, и в самом деле явно свидетельствующее скорее о шумных застольях, чем о рыцарских подвигах, я тоже рассмеялся. Даже Алия, несмотря на недовольство развитием событий, улыбнулась.

— Так что не переживайте. Вам достанется старая рухлядь, которую мой мастер приведет в более или менее приемлемый вид. Да, Как я понял, вам нужен щит с гербом? Это тоже будет сделано… и не смейте меня благодарить, юноша! Я следую собственному капризу — чертовски желаю увидеть вас на арене. Все, не желаю слышать возражений. Прямо сейчас мы пойдем в оружейную…

Я бросил косой взгляд на маркизу. Она чуть заметно кивнула, мол, не обижай старика, потом поговорим. Мне оставалось только склонить голову.

По дороге к оружейной комнате я пытался понять некоторые фразы барона. С одной стороны, «у меня для вас есть прекрасные доспехи», с другой — «вам достанется старая рухлядь». Как-то это не стыковалось. С другой стороны, это и в самом деле несущественно, поскольку я уже представлял местную систему цен и прекрасно понимал, что остатков наличности в моем кошельке не хватит на более или менее приличные латы — этот предмет гардероба здесь стоил просто до неприличия дорого.

Кстати, с наличностью дело обстояло действительно хреново. В том смысле что на питание мне хватит надолго, а вот от серьезных покупок пока придется воздерживаться. Надо поинтересоваться у Алии способами добывания денег в сложившихся условиях. Не выходить же мне на большую дорогу…

Оружейная оказалась довольно большим помещением — в глазах зарябило от блеска ухоженной стали. Тут было все — от тонких стилетов, способных найти щель в латах, до огромных двуручных мечей, которые Алия, к примеру, вряд ли была способна даже поднять… ну разве что только с помощью магии. На стенах были развешаны алебарды, тяжеленные турнирные и более легкие боевые копья, с десяток щитов с неизвестными мне гербами. У стены стоял довольно искусно сделанный деревянный конь в полном боевом облачении — включая острый рог посреди лба. Это ж какой конь способен тащить на себе столько металла плюс еще и десятипудового наездника?

Удивляло даже не то, что все оружие содержалось в идеальном порядке мечи бритвенно остры, щиты отполированы до блеска, на панцирях и шлемах незаметно ни единой вмятины или хотя бы царапины, а на пышных плюмажах нет и следа пыли, — нет, бросался в глаза тот факт, что все здесь сложенное было отменного качества и выглядело… как-то несерьезно, как… как горячо любимая коллекция.

Видимо, что-то из мыслей отразилось у меня на лице, потому что барон пояснил:

— Я, мой мальчик, никогда не участвовал в битвах. О да, меня учили владеть оружием, но любви к этому делу так и не привили. Но я тем не менее люблю его, хотя и по-своему. Я люблю его за красоту, за утонченность замысла, за филигранность исполнения. Всю жизнь я собирал лучшие образцы, и сейчас эта коллекция — единственная в своем роде. Впрочем, то, за чем мы сюда пришли, находится чуть подальше. Пойдемте, молодой человек, пойдемте. Сейчас я вам их покажу.

Пробираясь между стойками с латами, кирасами, бахтерцами и кольчугами, барон Дункан уверенно двигался к самому дальнему углу оружейной, где, как мне подумалось, хранились наименее примечательные экземпляры этой выставки. Я в полной мере оценил разнообразие стилей — сияющие золотой чеканкой и украшениями в виде львов, драконов и прочей хищной живности латы перемежались со строгими воронеными доспехами с шипастыми наплечниками.

Открытые стальные каски, снабженные лишь кольчужной бармицей, и стоящие рядом с ними глухие шлемы с прорезями для глаз и пышными плюмажами из белых, красных, синих или зеленых перьев. Щиты — круглые, квадратные, треугольные, овальные, маленькие, прикрывающие только руку, и большие, за которые даже я вполне мог бы целиком спрятаться.

Но тут мы пришли. Я сразу понял, что имел в виду под «рухлядью» барон Дункан. Нельзя сказать, что я был разочарован — собственно, я и не ждал, что мне будет отдано что-то из этого сверкающего чуда, тем более, откровенно говоря, на вид они все были мне малы. К тому же, какой же коллекционер добровольно расстанется с объектами своей страсти? Я с самого начала настроился на то, что сюда попал какой-то экземпляр, который барону неинтересен…

Доспехи действительно были, по крайней мере на вид, моего размера. Но вот их состояние… Этот панцирь, простой, без золотых и серебряных украшений, видать, долго валялся в земле, поскольку в буквальном смысле слова зарос мхом. Шлем с поднимающимся забралом был украшен лишь одним, правда, довольно пышным, пером, в отличие от некоторых других экземпляров, буквально окутанных роскошными плюмажами. Рядом стоял прислоненный к доспехам щит, такой же заросший мхом, без каких бы то ни было гербов или иных украшений, простой треугольный щит, маловатый для пехотинца, но вполне подходящий для всадника. В общем, доспехи производили ощущение древности и… ветхости. Ну что ж… в конце концов, если его отдраить, смазать вполне можно пользоваться.

Сзади раздался шумный выдох, за которым не последовало вдоха. Я обернулся. Алия стояла окаменев, уставившись на доспехи, ее глаза были подобны блюдцам, а рот приоткрылся — весь внешний вид выражал предельное изумление. Мелькнула паническая мысль, что сейчас она придет в себя, расхохочется, ляпнет что-нибудь язвительное или насмешливое, мол, что в таком облачении рыцарю только ворон на поле пугать, а тогда барон осерчает и я останусь без турнира. Я уж было хотел прийти ей на помощь и изложить свои соображения насчет чистки и смазки, а также насчет того, что в нашем положении и в связи с предстоящей войной нам уж никак не приходится выбирать, однако она все же справилась с собой и обрела дар речи.

— О боже… Дункан… вы же не можете…

— Могу, Алия, очень даже могу. Своя рука — владыка. Моя вещь, кому хочу, тому отдам.

— Но… нет, это же невозможно.

— Не спорь.

— А я буду спорить, буду! В конце концов всему же есть пределы… Зная вас, я, конечно, всего ожидала, но этого…

— Будет так, как я сказал, — улыбнулся барон, однако за мягким тоном и улыбкой чувствовалась сталь. — И хватит об этом. Да, и объясни парню, что это такое, а то он, похоже, ничего подобного в жизни не видел и, насколько я понимаю, даже слегка сник. А я пока пойду распоряжусь насчет герба.

Он подхватил щит и ушел, а мы остались стоять возле старых позеленевших лат. Алия, не произнося ни слова, разглядывала их, я же мысленно готовил речь. Наконец, собравшись с силами, начал:

— Послушайте, леди… ну что тут такого, в самом деле? Я их почищу, будут… как новые… ну или почти как новые. Барон прав, впереди война, а кольчугу даже обычная стрела прошьет, не то что арбалетный болт. Латы совершенно необходимы, а наши финансы в настоящее время таковы, что…

Она повернулась ко мне. Глаза все еще были раза в два больше обычного, и голос слегка дрожал.

— Наши финансы, Стас, в настоящее время не имеют значения. Более того, не думаю, чтобы у кого-нибудь в «золотом кольце», разве что кроме герцога, хватит средств, чтобы оплатить этот доспех.

— Не понял…

— Где уж… Это — мшистая броня, работа подземных гномов. Они стоят куда больше, чем все, что есть в этом доме, включая сам дом. Им, наверное, не менее тысячи лет…

— Но гномы…

— Да, они ушли. Все. Подгорные, те, кто лучше всех знал толк в драгоценных камнях и строительстве, подземные — те, кто творил несравненное оружие. Доспехи подгорных гномов ковались на огне вулканов, эти же — на огне самого сердца земли. Эти доспехи сделаны для эльфов, наверное, для одной из войн с орками. Гномы всегда враждовали с эльфами, но… война есть война, и каждый стремится с ней покончить. Хотя, думаю, эльфы немало заплатили за мшистую броню, зато потом и сами немало над ней поработали. Здесь до сих пор сохранились древние защитные заклинания, пережившие века я, их чувствую.

— Защитные заклинания… а что это?

— Я все время забываю, что вы не знаете самых простых вещей, Стас, которые известны каждому магу, да и большинству остальных, пожалуй, тоже, правда, простым смертным — больше на основании слухов, чем на практике.

Из рассказа маркизы я понял, что защитные заклинания — часть древнего эльфийского, а может, и доэльфийского знания, которое люди не смогли не только освоить полностью, но даже хотя бы частично имитировать. Фаербол это всегда огненный шар, его можно отбить в воздухе силовым ударом, можно уклониться от него, но если он все же попал в цель — конец. Нет известного способа нейтрализовать сгусток плазмы, мгновенно расплавляющий кирасу и прожигающий тело насквозь.

Нет известного способа… но есть неизвестный. Очень редко, этих случаев отмечено не более полусотни, в руки людей попадали мшистые доспехи сделанные гномами для эльфов, они были невероятно прочны, совершенно не поддавались коррозии, их бархатистое зеленоватое покрытие, принятое мной за мох, не давало им даже нагреваться на солнце, напротив, на жаре эта броня внутри была холодной, а на холоде — наоборот, немного согревала. И гномы накладывали на них свои чары, отражавшие огонь и холод. Огненный мяч даже не опалял мшистого слоя… Эльфы, которые платили за доспехи чудовищно много, тоже вносили свой вклад, защищая броню древними заклинаниями, рассеивающими силовые удары. Даже более чем рядовой маг без труда мог бы справиться с двумя-тремя полностью вооруженными рыцарями. Но даже десяток… нет, даже полусотня магов была совершенно беспомощна перед одним воином в мшистой броне, почти несокрушимой для обычного оружия и совершенно неуязвимой для оружия магического.

Правда, самим гномам их искусство помогало мало, по крайней мере в их вечных распрях с жителями лесов. Хотя и более многочисленные, и более сильные физически, чем эльфы, они проигрывали в скорости, что и приводило обычно к их разгрому. О да, в рукопашном бою ни орк, ни эльф тягаться с гномом не могли, однако совершенно непревзойденные лесные лучники уверенно всаживали стрелы в щели для глаз, в сочленения доспехов — и воины в мшистой броне валились наземь. Однако они, будучи гораздо менее долгоживущими, чем эльфы, гораздо быстрее восстанавливали свою численность, и все начиналось сначала… Впрочем, вражда совершенно не мешала торговле, и только благодаря этому не все из гномьей работы пропало навсегда.

С уходом гномов ушли из мира и их секреты. Впрочем, в отличие от эльфов, которые иногда все же делились с людьми своими знаниями, но не любили находиться в людском обществе, с гномами дело обстояло наоборот — они всегда любили людей, может, несколько своеобразно, и всегда были рады человеческому общению.

Однако ни один секрет обработки металла или драгоценных камней не был передан подгорным племенем никому. Поэтому сейчас, после веков, прошедших со дня ухода последнего гнома, мшистая броня превратилась в раритет совершенно уникальный, стоимость которого сейчас многократно превосходила даже немыслимую цену, которую были когда-то готовы платить за эти шедевры эльфийские князья.

— Ладно, это я понял…

Алия, будучи магом по воспитанию, могла, наверное, рассуждать о древних знаниях часами. Слушать ее было сплошным удовольствием, но в данный момент и не время, и не место.

— Но, если верить твоим словам…

— А ты не веришь?

— Верю, конечно, это просто фигура речи…

— Оскорбительная…

— Не обижайся, я не нарочно. Так вот, не смогу же я с чистой совестью принять ТАКОЙ подарок. Сама посуди, он меня первый раз в жизни видит, и вдруг…

Алия сокрушенно вздохнула и развела руками.

— Ты же видел, я пыталась. Но Дункан… он все равно сделает по-своему. Не говоря о том, что он действительно тебе благодарен, но если уж ему пришла в голову идея, то с этим ничего не поделаешь. Или соглашаться, или… или смертельно его обидеть. — Она помолчала и задумчиво добавила: — Может, таким способом он тоже хочет как бы поучаствовать в войне. Детей у него нет, солдат, тоже, кроме обычной охраны. Главное, наверное, что нет детей думаешь, он не понимает, что после его смерти все это достанется каким-нибудь дальним родственникам, которых он и знать-то не знает? Он не очень стар, но ведь все мы не вечны. А ко мне он всегда относился куда лучше, чем я того заслуживала.

— Ты наверняка была капризным ребенком.

— Безмерно! — рассмеялась она.

— Ладно, дар принимаю, тем более что выхода другого нет. А что с турниром?

— Стас, ты действительно считаешь, что можешь конкурировать с опытными воинами? — В голосе не было насмешки, скорее просто ожидание утвердительного ответа. Вынужден буду разочаровать.

— Да нет, конечно. Но это необходимо.

— Почему? Тебе так хочется валяться со свернутой шеей?

— Зачем же со свернутой… Тут дело в другом. Во-первых, впереди война и, подозреваю, участвовать в ней придется. Так что тренировка не повредит.

— Турнир — это тебе не война.

— Обычно говорят наоборот, война — это тебе не турнир. Но ты права, конечно. Дело не в этом, просто мне нужен опыт владения оружием, помимо меча и ножа. А опыт приобретается только за счет практики. Не устраивать же мне сражения с ветряными мельницами.

Она удивленно посмотрела на меня. Сервантеса здесь явно не читали.

— Ладно, при случае объясню. Но опыт — это не самое главное. Необходимо освоиться в этой жизни, а главное — примелькаться. Для того чтобы придуманная тобой легенда стала явью, необходимо быть на виду, пусть не всегда, но время от времени. Да ты сама посуди, ну приеду я к Седрику, и что? На его месте я бы посчитал меня шпионом, как же, никому не известный, всплывший из небытия в самый ответственный момент…

— А так тебя привезут на телеге.

— Не думаю, что до этого дойдет. Десантник я или погулять вышел?

— Не думаю, что тебя этому учили.

— Ездить верхом я умею, силой тоже бог не обидел. А теорию, надеюсь, услышу от тебя. Это же не первый турнир в твоей жизни?

— Ладно, — вздохнула она, — убедил. Что ж, выноси это чудо на свет божий… Придется, кстати, Дункану дать тебе напрокат и конные доспехи. На войне они нам бы тоже пригодились, но не тащить же с собой эту тяжесть. Да и без того надо еще одну лошадь покупать.

— Зачем?

— Ну не собираешься же ты всю дорогу ехать в латах? И вообще, привыкай к местным правилам.

— В смысле?

— Прежде всего, у рыцаря должен быть оруженосец, тот, кто помогает надевать доспехи и занимается хозяйственными делами… ну там еду готовит, за лошадьми приглядывает и так далее.

— Обязательно? — Идея мне не понравилась. Пока я не освоюсь здесь достаточно полно, лишние глаза и уши мне тут совершенно не нужны.

— Есть исключения, например, если рыцарь путешествует с дамой, то, сам понимаешь, у рыцаря может возникнуть желание остаться с дамой наедине.

— Слава богу…

— Во-вторых, доспехи, копье и другой багаж везут обычно на телеге или, за ее отсутствием, на другой лошади. Даже такой красавец, как твой Голиаф, не выдержит столько груза на своей шее, по крайней мере в течение длительного времени.

— А в-третьих?

— А в-третьих, неси броню во двор, примерять будешь.

Доспехи сидели как влитые. Эльфы вообще гораздо выше ростом среднего человека, правда, как правило, тоньше в кости. Видимо, броня была сделана для самого настоящего гиганта, по местным меркам. Одна радость, на Земле все это весило бы несколько больше. Впрочем, я привык таскать на плечах боевую броню, полный комплект, пожалуй, значительно тяжелее, так что в этом отношении я чувствовал себя почти комфортно. Правда, подвижность была несколько ограничена, но не так сильно, как я ожидал. А вот с обзором дело обстояло куда хуже. Год жизни за шлем из стеклостали.

Пока я осваивался с обновкой, Алия меня инструктировала:

— Поединок ведется турнирными копьями, они тяжелее, чем боевые, и без наконечника. На седле есть упор… не на вашем седле, разумеется, а на специальном, для поединка… в который упирается конец копья. Если упора нет, тогда гораздо сложнее, вас может выбить из седла не только удар противника, но и ваш собственный, хотя есть любители. Так вот, вставляете копье в упор и вперед. Кони разделены барьером, поэтому им-то столкновение не грозит, как не грозит и вам свалиться под коня соперника…

Кое-что я, конечно, знал. Кто же в детстве ни разу не читал книг о рыцарях или, на худой конец, фильмов не видел. Правила здесь были в общем-то такие же, как и у нас когда-то, разве что с поправкой на время развития местной цивилизации.

Все желающие принять участие в турнире должны сообщить об этом заранее. Герольды распределят пары — что, безусловно, логично, поскольку считается неспортивным выставлять зеленого сопляка, каким я в настоящий момент с точки зрения общества являюсь, против мастера. Вот если сопляк пройдет два-три тура, тогда видно будет.

Победить можно было двумя способами. Прежде всего, разумеется, можно было выбить противника из седла, чему тот будет всемерно сопротивляться. Как правило, это заканчивалось членовредительством или по крайней мере многочисленными синяками. Можно было победить и «по очкам».

На каждую пару давалось три попытки. За удар в щит начислялось одно очко, в корпус — два, в шлем — пять. Вообще, удар в шлем был очень опасен. С одной стороны, он, как правило, не валил соперника на землю, с другой — было слишком легко промахнуться. Три промаха с обеих сторон — и для этой пары турнир заканчивается. Но самое главное, что удар в голову вполне мог сломать сопернику шею… не то чтобы это запрещалось, но, понятно, особой радости тоже ни у кого не вызывало.

Пешие сражения здесь были не в чести. Рыцарь на то и рыцарь, чтобы сражаться на боевом коне, по крайней мере когда речь идет о зрелищах. На войне, понятно, как на войне, все может быть, и закованная в сталь фигура это вам не обычная пешка.

К таким понятиям, как собственность, здесь относились с должным пиететом, поэтому варианты типа «победитель получает коня и доспехи побежденного» мне не угрожали. Это на турнире. В реальной жизни все могло оказаться иначе, к примеру, победитель вполне мог счесть нужным меня прирезать. Или отправить по миру, забрав все, вплоть до исподнего. Или, скажем, заковать в кандалы и посадить в самый глубокий подвал в своем замке — в общем, все, что угодно, в зависимости от личного сволочизма и степени испорченности наших с ним отношений. Странствующих рыцарей в полном смысле этого слова здесь не было, однако время от времени какой-нибудь хмырь благородного происхождения отправлялся людей посмотреть и себя показать, приставая к каждому встречному и поперечному и откровенно напрашиваясь на неприятности. Кончали такие «любители» по-разному. Либо их привозили домой, укрыв попоной (вариант — оставляли гнить где-нибудь в придорожной канаве, избавив от оружия и наличности), либо они становились известны и почитаемы. Второе — реже.

Имелся и ряд условностей. Так, рыцарь просто не мог вот так взять и напасть на первого встречного. Необходимо было объявить о своем желании подраться и дать противнику возможность к этому подготовиться. Нельзя нападать вдвоем на одного, только по очереди. Нельзя убивать коня противника, по крайней мере намеренно. Нельзя нападать конному на пешего…

В общем, запретов много, но все они довольно логичны и благородны… если бы все выполнялись. На деле же можно было ожидать всего. Нарвешься на романтического идиота — получишь полный комплект, от изысканно вежливого вызова, до благородно протянутой руки, чтобы помочь тебе встать. А встретишься с кем другим — и ради коня, доспехов (что на виду) и кошелька (наличие которого не гарантируется, но подозревается) вас по приказу бла-ародного рыцаря просто пристрелят из арбалета.

Дункан совершенно не имел ничего против того, чтобы одолжить мне конные доспехи, поскольку, во-первых, его об этом просила Алия, которой он в принципе ни в чем отказать не мог как горячо любимой племяннице, во-вторых, потому, что эти доспехи ни в коей мере не были коллекционными, а достались ему по случаю, как часть какого-то старого долга. Щит мне сделали в лучшем виде, хотя на проделывание в нем пары отверстий, чтобы приклепать герб, у оружейника ушло чуть не полдня. Как я понял, тут речь шла не о стали, а о чем-то куда прочнее.

В общем, и материально, и физически, и тем более морально, я был уже вполне готов к предстоящим событиям.

— Благородный барон, сэр Хью дю Ризаль, благородный рыцарь, сэр Мадок де ла Монтань. Первый бой.

Лично я бы поставил на Монтаня. Не знаю почему — может, мне его конь понравился. А потом, у Ризаля был слишком уж мрачный герб, какая-то мерзкого вида черная рожа на багровом поле.

Неэстетично, я бы сказал.

Это был уже третий поединок. Первые два окончились не слишком зрелищно — противники упорно промахивались и были сняты с состязаний. Алия мне объяснила турнирную политику — первыми всегда выходили самые молодые и неопытные, а битва ветеранов отводилась напоследок. Мой номер был девятый, поэтому в настоящее время я спокойно сидел на трибуне и наблюдал за применяемыми дуэлянтами приемами — вдруг что пригодится. Смотреть пока было особо не на что.

Здесь вовсю процветали ставки, причем в наибольшей степени азартными играми грешили дамы. Ставили на все подряд — и на успех первого боя, и на исход поединка в целом, и на выход в полуфинал… Мое выступление почти завершало первый круг — за мной были только две пары ветеранов. Сэр Дункан жизнерадостно сообщил, что поставил на меня десять марок, так что я теперь имел дополнительный стимул к победе — нельзя же подвести столь радушного хозяина.

Мы приехали сюда довольно давно, задолго до начала представления — так уж принято, к тому же не мешало и занять места поближе к арене, в чем лично я был очень заинтересован. Раз уж мне, можно сказать, повезло и я не попал в первые пары, то этим следовало предельно воспользоваться.

Арена находилась вопреки моим ожиданиям не в замке, а за городом. Хотя с чего я, собственно, решил, что она должна быть в замке? Как раз тут гораздо логичнее. В конце концов, чего надо простому люду — хлеба и зрелищ. Если насчет хлеба, это вечная проблема, то вот зрелища правитель и мог, и обязан был обеспечить. У нас на Земле, помнится, с этой целью устраивали показательные сжигания ведьм. Здесь, поскольку ведьмы не редкость, в том числе и в благородном сословии, в этом отношении общественная мораль была прямо противоположна земной. Здесь магов побаивались, но в целом любили, особенно с учетом того, что в битвах с Темной армией они играли далеко не последнюю роль.

Вообще здесь людям жилось несколько спокойнее, чем у нас в Средние века. Я, конечно, не имею в виду войну — это бедствие, понятно, не миновало и эту землю, хотя надо отдать должное — помимо войны с Темной армией, серьезных конфликтов здесь не возникало довольно давно, по крайней мере таких, которые нельзя было бы назвать «вооруженными стычками». Возможно, это было связано с ограниченной территорией, а может, сказывалось присутствие магов. Или эльфов вкупе с прочими существами не от мира сего. Кстати, кто тут «не от мира сего», с этим еще надо разобраться, может, как раз люди-то и попали сюда каким-то бесом, на горе местной разумной живности. Но, как бы то ни было, народ, так чтоб уж очень сильно, не голодал, не слишком часто воевал и не особенно болел. Нет… что-то уж очень пасторальная такая картинка получается. Есть здесь проблемы, куда же без них. И нищие есть, и голодные… просто их куда меньше, чем в нашем средневековье. Впрочем, что я знаю о нашем средневековье? Как в том древнем анекдоте: «А это — типичный крестьянский погреб. В нем наши предки хранили окорока, колбасы, сало, мед и другие продукты, которыми беднейшие слои населения были вынуждены питаться голодными зимними вечерами».

Эльфийская магия давно справилась с серьезными болезнями… я, понятно, точно не знаю, но Алия как-то сказала, что эльфы вообще могут вылечить все, что угодно, и эта помощь, пожалуй, единственная, в которой они никому не отказывают ни в плане подлечить, ни в плане подучить. Всех секретов не выдают, конечно, но даже простая деревенская травница способна справиться с большинством простых болезней без особых сложностей. Возможно, это связано с их трепетным отношением к собственной жизни, достаточно долгой, чтобы они казались простым людям бессмертными.

Политику эльфов в этом отношении трудно понять, хотя можно вполне приветствовать — это при их-то презрительном отношении к людям.

Люди, впрочем, платят им тем же — не то чтобы ненавидят — скорее просто недолюбливают. Не знаю, наверное, и я был бы не прочь прожить лет эдак тысячи три-четыре, нормальный срок жизни среднестатистического эльфа, если он не отправится к праотцам раньше по причинам вполне земным, что обычно и происходит.

Впрочем, эльфы редко появляются среди людей, а уж люди-то и подавно не рискуют лазить по Древнему лесу.

В общем, нынешнее действо проводилось если и не на потеху горожанам, то по крайней мере было для них чем-то сродни халявного развлечения, которое, разумеется, старались не пропускать. С двух сторон арены шли трибуны большая, на всю Длину поля боя, для горожан, и более маленькая, но куда более пышная — для знати. В центре находилась ложа герцога, который и подавал сигнал к началу схватки.

Нам удалось занять хорошие места — только для самого герцога и его наиболее важных сановников имелись отдельные ложи, а поскольку барон Дункан, хотя и являясь советником, фактически был лишь одним из многих придворных, то и думать о местах должен был сам. Вокруг было довольно много людей, хотя я отметил про себя, что трибуна, по крайней мере наша, была заполнена не полностью.

Возможно, впрочем, что еще кто-то прибудет позже.

Рыцари были готовы к атаке. Барон с удовольствием просветил меня насчет того, кто есть кто. Ризаль, ставший бароном буквально неделю назад, благодаря безвременной кончине батюшки, порядочной сволочи и бабника, изнывал от нетерпения показать себя. Монтань, для которого это тоже был первый турнир, был несколько старше и ничего, кроме коня и доспехов, за душой не имел, что подвигло его вступить в армию герцога в надежде обрести славу и, чем черт не шутит, состояние в предстоящих битвах. Поскольку я находился в той же ситуации, он вызывал у меня симпатию.

Герцог махнул рукой, ему вторил рог герольда. Монтань рванулся вперед, наставив на соперника копье, а тот все не мог справиться с конем — гнедой жеребец встал на дыбы и упорно не желал идти в атаку. Прошло несколько секунд, и молодой барон все же сумел взять верх над животным и даже заставил его начать движение, но было уже поздно — копье де ла Монтаня ударило в панцирь барона, минуя щит, и он, вылетев из седла, с грохотом рухнул на землю. Обе трибуны взорвались приветственными криками победителю, который, отсалютовав зрителям копьем, удалился с арены ожидать следующего поединка, который будет назначен ему в зависимости от успехов или неудач оставшихся пар первого круга.

— Благородный граф, сэр Рейн Андорский, благородный рыцарь, сэр Милее Ландский. Первый бой… — объявил герольд следующую пару после того, как шум на трибунах несколько стих.

Из давешнего разговора я понял, что Рейн здесь — личность если и не слишком выдающаяся, то по крайней мере достаточно известная. Как я понял, он был сыном графа Эриха Андорского, который то ли умер, то ли был убит несколько лет назад. Графский титул упал в руки Рейна в связи с отказом его старшего брата Лотара принять его. Впоследствии погиб и Лотар, при невыясненных, как говорится, обстоятельствах — сам сэр Рейн на эту тему не распространялся, а расспрашивать его никто не стал, поскольку большинству это было практически безразлично.

Его противник, сэр Милее, был типичной темной лошадкой, как и я. Его при дворе не знали, был он неблагородного происхождения, то есть заслужил рыцарство где-то на южных рубежах Байона, не имея предков дворянского сословия. Как и Рейн, он намеревался двигаться к армии Седрика, о чем объявлял всем и каждому, кто желал или по крайней мере имел возможность его слушать.

Впрочем, в отличие от излишне, на мой взгляд, помешанной на патриотизме Алии, он был не прочь перед войной слегка поразвлечься, в связи с чем торчал в столице уже недели две, успев многим осточертеть. Сильно подозреваю, что многие были бы очень не прочь увидеть его вылетающим из седла.

— Вы ставили на эту пару, барон? — поинтересовалась Алия.

— Разумеется, моя дорогая. У меня достаточно средств, чтобы проигрывать без печали, зато выигрыш неизменно приводит меня в хорошее настроение.

— На бой или на исход? И на кого, если не секрет?

— На исход, разумеется. И конечно, на молодого Рейна.

— Думаю, у его противника шансов больше, — вставил я. — Все же он был ветераном реальных боев, опыт же должен сказаться.

— Вы в это верите? — ухмыльнулся сэр Дункан. — Он столько всем твердил о своей доблести на рубежах, что многие просто сочли это пустым бахвальством. К тому же он мне надоел, за последнее время он раз пять просил меня представить его герцогу. Навязчивость этого сукиного сы… простите, этого молодого человека не знает границ.

— Сэр Рейн кажется более физически сильным, — заметила Алия.

— В конном бою это не так важно, как в пешем, — вздохнул лорд. — В пешем я бы не колеблясь поставил на сэра Стаса против любого рыцаря герцога. А тут многое играет опыт, а не сила.

Я хотел заметить, что в рукопашной схватке тоже не сила играет главенствующую роль, однако тут был подан сигнал и рыцари устремились навстречу друг другу. На Рейне был великолепный голубой плащ, развевающийся по ветру, — надо будет обзавестись чем-нибудь в этом роде, только я предпочитаю зеленый цвет, под доспехи.

Рейн вопреки целесообразности явно метил в голову противника, это стало сразу заметно даже моему неопытному взгляду. По-видимому, это понял и его соперник, поскольку предпринял действие эффективное и для себя безопасное за мгновение до столкновения он нагнулся, и тяжелое копье графа просвистело у него над головой. Но и сам от этого резкого движения слегка утратил координацию и тоже промахнулся.

— Благородный граф, сэр Рейн Андорский, благородный рыцарь, сэр Милее Ландский. Второй бой…

Рыцари снова устремились в атаку. И снова Рейн целился в голову — хотя только что, как мне кажется, получил должный урок.

Кони стремительно сближались. И тут произошло нечто неожиданное. Совершенно уверенный в себе сэр Милее снова резко наклонился, чтобы пропустить удар графа над собой, но за мгновение до этого копье Рейна опустилось и… ударило прямо в шлем противника, но не в забрало, как можно было ожидать, а чуть выше…

Если бы Милее не нагнулся или сделал это чуть медленнее, если бы Рейн наклонил копье чуть быстрее — в любом случае у поединка был бы другой исход. А так… Милее пластом лежал на арене, а недвусмысленно торчащий из смотровой щели над забралом обломок копья совершенно определенно указывал на то, что врач ему уже не понадобится.

— Ох… — только и сумела пробормотать Алия.

Над трибунами зависло молчание. Длилось оно недолго, несколько секунд, затем прежняя атмосфера как ни в чем не бывало восстановилась. Словно так все и надо — ну, валяется посреди арены труп молодого парня, ну и что? Все путем…

— Дурак… Надо бы ему знать, одна и та же уловка, даже самая лучшая, дважды не работает, — заметил барон Дункан. — Тем более на турнире, когда каждое движение на виду. Дурак…

В его голосе, как мне показалось, было не столько сожаление о безвременной кончине молодого рыцаря, сколько легкое огорчение от того, что подрастающее поколение включает в себя подобных балбесов.

Барон повернулся к соседу и принялся с ним оживленно обсуждать перспективы следующей пары участников. Алия, обратив на это внимание, придвинулась ко мне чуть ближе.

— Я заметила, милорд, эта сцена вас шокировала?

— Признаюсь, да, миледи. Я…

— Но, Стас, неужели вам так непривычно видеть смерть? Помнится, перебив эту лесную шайку, вы совершенно не утратили аппетита. А ведь у большинства тех холопов были жены и наверняка маленькие дети, а? Это не вызывает у вас мрачных мыслей?

— Ни в коей мере. И не пытайтесь меня провоцировать, миледи.

— В таком случае я не понимаю вашу логику.

— Да все очень просто, Алия. То был бой, ну, допустим, выбор не стоял между жизнью или смертью, не спорю, но тем не менее на меня нападали. И в данном случае, откровенно говоря, не столь уж и важно, чем именно пытались завладеть разбойники — моей жизнью, моей… дамой, моими деньгами или конем. Я не филантроп, и не стоит ждать, что добровольно отдам что-либо под угрозой. Другое дело — просьба, но в данном случае была именно угроза, а на такие вещи у меня несколько болезненная реакция. Ребята напрашивались на неприятности, они их получили. Здесь же дело совсем в другом, здесь игра, представление… Я не понимаю…

— Вот именно, вы действительно не понимаете, Стас. Так же как вы не понимаете, почему рыцарь должен прийти на помощь даме, если она того просит, не интересуясь ни тем, в чем эта помощь заключается, ни тем, какие лично для него это будет иметь последствия.

— Вы мне будете это вечно припоминать?

— До тех пор, пока вы не свыкнетесь с этой мыслью. Жизнь рыцаря, посвятившего себя войне, тоже подчиняется определенным законам. Нет, я не спорю, пасть в бою в чем-то почетней, однако, согласитесь, и в бою можно погибнуть не в достойной легенд схватке с вражеским главнокомандующим, а просто мешком свалиться с коня с арбалетным болтом меж глаз. Выпущенным, кстати сказать, каким-нибудь сиволапым мужланом, который еще вчера, кроме сохи, ничего в жизни не знал. И более того, по окончании войны он к этой сохе и вернется, ежели жив останется.

— И все-таки…

— О да, меня тоже огорчила смерть мальчишки. И поверьте, так же как и большинство присутствующих. Но не самим фактом — это случается, и каждый, кто надевает латы, всегда к этому должен быть готов. Между прочим, редко какой турнир обходится без подобных случаев… Конечно, удар Рейна оказался для Милеса смертельным, но он вполне мог бы просто сломать себе шею, падая с коня. Лично меня огорчил тот факт, что он умер здесь, а не в бою с Темной армией. Возможно, если бы этот юный глупец оказался там, он принял бы на свою грудь смертельный удар, который сейчас достанется более лучшему воину.

— Меня это тоже беспокоит. Так просто, по-глупому…

— Да не по-глупому, как вы не понимаете! Это его жизнь… а теперь, кстати, и ваша тоже. Вы же рвались на турнир, несмотря на все мое сопротивление. Поймите, воин должен сражаться… неужели у вас не так?

— Нет, не так…

Ой, а прав ли я? Испокон веку на Земле были войны, и тем не менее всегда находились желающие вызывать обидчика на дуэль (и быть убитым), лезть на скалы (и сорваться), прыгать с парашютом (и разбиться) или находить для себя другие, не менее рискованные занятия (и погибать, погибать, черт возьми)! И чем наш спорт лучше? Тот же бокс — самый безобидный из боевых искусств, но ведь и там некоторых с ринга выносят ногами вперед. С тем же успехом можно заставить всех мастеров-руко-пашников идти в армию, утверждая, что там-де их переломанные кости и отшибленные мозги будут уместнее. Вам не кажется, милорд, что ваша логика хромает? На обе ноги.

Я, конечно, понимаю, что Рейн не виноват. Я знаю, что это несчастный случай, в какой-то мере вызванный недальновидностью и… да что там говорить, отсутствием мозгов у его противника. Но и для графа турнир — дело новое, так что тут они были на равных.

Хорошо, графа мы оправдали. Начнем оправдывать себя, поскольку все может случиться.

Здесь это спорт — в чем-то грубый, опасный, но и совершенно естественный. У нас во Франции, кажется, даже какой-то король на турнире погиб. Король! Сидел бы себе и правил до старости лет — так нет же… что поделаешь, дух времени. И надо этим духом проникнуться, поскольку мне здесь жить…

— Прошу прощения, милорд… — Алия дотронулась до моего плеча. — Вам пора готовиться.

Никогда не думал, что это так сложно — надеть на себя доспехи. Во всяком случае, тут я в полной мере осознал роль оруженосца в жизни рыцаря сам бы я вряд ли смог нацепить на себя эту груду металла, по крайней мере достаточно быстро.

Конечно, при определенной практике… подозреваю, что она у меня будет в изобилии… при определенной практике можно научиться обходиться и своими силами, но пока…

После того как слуги барона завершили процесс облачения меня в броню, ко мне подошла Алия.

— Позвольте преподнести вам подарок, мой рыцарь…

С этими словами сверток в ее руках развернулся, и я понял, куда она ходила, пока мы с Дунканом примеряли и подгоняли доспехи во дворе его дома.

Маркиза накинула мне на плечи длинный, до земли, плащ — темно-зеленая ткань струилась, подобно шелку.

Девушка закрепила плащ на моем правом плече большой пряжкой — какой-то зеленый камень вроде малахита, оправленный в серебро — и, поднявшись на цыпочки, легонько поцеловала меня в щеку.

— Удачи, Стас…

— Спасибо, Алия.

Сейчас я видел только ее глаза… господи, как же она красива!

Взгромоздившись на Голиафа, так же как и я закованного в сталь, я медленно двинулся к тому месту, откуда мне будет дан старт. Коню, похоже, такие вещи были не в новинку, а может, его просто выручал меланхолический склад характера, во всяком случае, вел он себя нормально и особого недовольства от вдвое увеличившегося груза не выказывал. Здоровенное бревно, которое здесь почему-то называют копьем, было у меня в руках, меч я отдал Дункану, поскольку его использование на турнире не допускалось.

Предыдущая пара закончила выступление — одного из участников служители уносили с поля: после падения с коня сам он идти не мог. Впрочем, поскольку проигравшего как раз пронесли мимо меня, по отдельным его репликам я понял, что он не только особо не расстроен полученными травмами, но даже и не слишком огорчен поражением. Во всяком случае, настроение у него было вполне боевое, хотя ноги в данный момент и не держали его.

— Благородный рыцарь, сэр Стас де Бург, благородный рыцарь, сэр Герин Толстый. Первый бой.

Интересно, чем руководствовались герольды, выбирая мне противника? Наверное, моими габаритами. Здесь такого рода прозвища были в чести, правда, обычно выбиралось что-нибудь более благозвучное. Впрочем, Герин свое прозвище вполне заслужил — это был воистину громадный мужик, на полголовы меня выше… и раза в два тяжелее. Хотел бы я знать, где он подобрал коня под свою стать.

Сэр Дункан показал мне Герина, правда, толком рассмотреть его я не успел. Впрочем, утешает высказанная им же мысль, что в конном бою роль играет не сила, а умение. Старый барон охарактеризовал моего противника довольно коротко — «добродушный увалень». Нда-а… посмотрим на его добродушие.

Итак, копье в упор и вперед. После привычно легкого хода моего Голиафа нынешняя его тяжелая поступь прям-таки бросалась в глаза. И тем не менее конь начал разгон уверенно, как будто для него такие мероприятия были не в новинку. Впрочем, кто его знает, того парня, который остался лежать в лесу, — может, и он не раз принимал участие в этих игрищах. Ну… еще мгновение… БАМ-М-М!!!

И все-таки я промахнулся. Нет, до чего же тяжко управлять этим бревном — то ли дело нормальный привычный бластер.

Промахнулся на несколько сантиметров, а этот… увалень… очень даже точно влепил своей деревяшкой мне прямо в грудь. Если бы я больше думал о том, чтобы попасть, чем о необходимости держаться в седле, то сейчас наверняка валялся бы на арене — вон у него от удара даже копье развалилось. Так, друг мой Голиаф, притормози… сейчас будет та же сцена, дубль два. Черт, в ушах так и звенит…

— Благородный рыцарь, сэр Стас де Бург, благородный рыцарь, сэр Герин Толстый. Второй бой.

Итак, вперед! Интересно устроено это боевое седло — сзади такая надежная спинка, которая просто создана, чтобы не дать мне упасть. Так, моя радость, прибавь шагу, сейчас… БАМ-М-М-М!!!

Черт подери, ну что за невезение!

Опять промах… однако при этом я почувствовал, когда копье этого… толстого въехало мне в грудь, что за спиной что-то явственно хрустнуло. Надеюсь, это не мой позвоночник?

— Простите, сэр… — обратился ко мне паж, в обязанности которого входило подавать мне копье, если мое сломается… для этого как минимум нужно во что-нибудь попасть. Я, кажется, не попаду даже в сарай. — Простите, сэр… У вас сломано седло.

Ага, значит, все же не позвоночник. Это утешает.

— Ерунда, малыш.

Ну да, малыша мы утешили, а кто утешит нас? Следующий удар вышибет меня из седла за милую душу. Вы пробовали летать, десантник? Конечно. И как? Не понравилось. Значит, будете летать, пока не полюбите это дело…

— Благородный рыцарь, сэр Стас де Бург, благородный рыцарь, сэр Герин Толстый. Третий бой.

Итак, что мы имеем? Независимо от того, промахнется он в этот раз или нет, сэр Герин явно впереди по очкам. Значит, у меня два выхода: либо попасть по шлему… и при этом он должен промазать, либо… либо я должен сейчас его отрубить. Вылететь из седла мне уже не грозит… в том смысле что это на исход боя не повлияет. Значит, к черту мысли об усидчивости, начинаем думать о прицеливании. Как там у боевых истребителей? Либо скорость, либо оружие, либо защита. Скорость мы не контролируем, защита у нас треснула в задней части, остается только оружие. Ну, держись, толстый…

Тем временем мой конь набрал скорость, и цель стремительно приближалась. Мое «бревно» было направлено в корпус противника, по крайней мере так всем должно было казаться со стороны.

Чертовски надеюсь, что ему тоже так покажется. Я отпустил поводья сейчас мне понадобятся обе руки. В тот момент, когда копье сэра Герина собиралось с просто раздражающей точностью врезаться в мою многострадальную грудь, я резко наклонился вправо, принимая его удар на щит, поднимая неуклюжее копье и всеми мыслями и всеми силами направляя его в шлем моего оппонента. БУМ-М-М!!!

Попадание! От удара сэр Герин откинулся в седле и… нет, в данном случае речь идет не о мастерстве, а лишь о банальном везении — у него лопнула подпруга, и в следующее мгновение он уже с грохотом рухнул наземь. Вместе с седлом. Его конь пролетел несколько метров вперед и резко встал, пытаясь разобраться, с чего бы ему вдруг так полегчало. Пажи бросились поднимать рыцаря — что ж, надеюсь, парень не пострадал.

— Победителем объявляется сэр Стас де Бург!

До чего же приятно это слышать, черт подери. Впрочем, не стоит обольщаться, в данном случае победил я случайно, а такая случайность дважды не повторяется. Так что, как пить дать, лежать мне на арене…

— О, милорд, я так за вас волновалась…

— Вы мне льстите, Алия.

— Нисколько. Вы казались настолько беспомощным…

— Вы меня оскорбляете, Алия.

— Можно подумать. Ваши первые два боя вызвали в обществе нездоровый смех. Впрочем, финал был несколько поприличнее.

— Что толку спорить… я держал в руке копье первый раз в жизни…

— Между прочим, это было сильно заметно.

— Это банальное везение. Кстати, посоветуйте сэру Дункану не ставить на меня в следующем заезде.

— О, он опытный в этих делах человек. Хотя и ему вы доставили беспокойство.

— Он беспокоился о моих костях?

— Скорее о своей ставке. Не то чтобы его сильно волновала потеря денег, но выигрывать всегда гораздо приятнее, чем проигрывать. А ваши кости, как я уже объясняла, это ваше личное дело.

— Тут я с ним полностью согласен. И много он выиграл?

— Скажем так, этого выигрыша хватило бы на скромный замок где-нибудь в уютной долине.

— Ого… он так верил в мои силы?

— Скорее, доверял своей… интуиции.

— Ваш словарный запас растет прямо на глазах, маркиза.

— О да, я уже начинаю следить за своей речью, чтобы не подумали, что я, находясь в обществе, утонченно бранюсь.

— Что ж, и что у нас теперь по плану?

— Скоро закончится первый круг. Герольды составят пары победителей, если, конечно, победители захотят продолжить участие в турнире.

— А что, можно отказаться?

— А вам этого хочется? — Ее глаза взглянули на меня с плохо скрытым укором. Интересно, она что, шуток не понимает?

— Нет, но хотелось бы знать обстановку.

— Ну… можно. Не то чтобы это было позорно, но люди это запоминают.

— Поверьте, Алия, я и не планировал. Однако имейте в виду, следующий тур я закончу на земле.

— Верю… — вздохнула она.

В целом, все получилось почти так, как я и предполагал. Нет, второй тур я благополучно прошел, и опять за счет дурацкого везения. Мой противник, сэр Кларенс Каунас, вылетел из седла отнюдь не благодаря моей доблести — просто сила удара его копья о мой панцирь выбила его из равновесия. Конечно, если бы его копейный упор был на седле, как мой, а не на панцире, то скорее всего на земле оказался бы я. Но в данном случае мне все же удалось удержаться на коне, хотя и с огромным трудом — удар был страшный. А мой противник грохнулся на землю — вызвав на трибунах смешки, кстати, еще неясно, в чей адрес. Поскольку я снова промазал самым паскудным образом.

Сэр Дункан сиял, как новенькая монетка, — он снова поставил на меня, наперекор мнению Алии и, что особо приятно, мнению местного тотализатора. Если в первом моем бою ставки принимались всего два к одному на победу Герина Толстого, то сейчас они составили двадцать к одному — против меня, естественно. Такое падение в глазах общественного мнения ни в коей мере меня не радовало, но, как бы то ни было, я вышел в третий круг, а это чего-нибудь да значит.

Ну а в третьем круге осталось совсем мало новичков, и герольды постарались сформировать пары насколько возможно более справедливо, в результате чего моим соперником стал граф Рейн.

Одно утешает… его самого выбили из седла на четвертом круге.

Впрочем, я в этот момент находился в полубессознательном состоянии, а Алия применяла ко мне свои магические способности, попутно по возможности устраняя отдельные, наиболее внушительные синяки. Все-таки грохнуться с коня, да еще и в панцире, — это я вам скажу…

— Шайк, мы снова его нашли. Хотя и ненадолго, он снова закрылся, но я теперь знаю, где он.

— Мэтр Шерривер? Рад вас видеть…

— Бросьте, Шайк, вы так же с трудом выносите меня, как и. я вас. Но лорд приказал мне объединить наши усилия.

— Я польщен. Подозреваю, вы желаете принять на себя руководство…

— А вы намерены этому воспротивиться, мой дорогой маг?

— Непременно. Как вы уже сказали, Шерривер, я маг…

— Вот именно, Шайк. Когда-нибудь вы поймете разницу между простым или пусть даже хорошим магом и магистром. У этих двух слов один корень, но между ними большая разница.

— Не заговаривайте мне зубы, Шер. Эта парочка — моя, с вашей помощью или без нее.

— Я буду рад видеть, как вам выбьют зубы, Шайк. И в особенности за эту непочтительную привычку урезать мое имя. Действуйте, мою помощь вы получите. Но запомните, когда Искатель будет выпускать вам кишки, я дождусь конца этого спектакля и только потом вмешаюсь.

— Принимается, мэтр.

Когда я достаточно пришел в себя, чтобы в полной мере осознавать, где нахожусь, я снова «надел» свой мнимый скафандр, хотя и не думал, что здесь, в толпе, может случиться что-нибудь экстравагантное. Но Алия просила, да и не трудно мне в общем-то.

Турнир выиграл граф Джулиан де ла Триан, рыцарь действительно блестящий, и я могу об этом судить не только по лестному отзыву барона, но и на основании собственной оценки — все бои этого гиганта заканчивались с первой попытки, после чего его противников торжественно выносили с поля. Как я понял, сэр Джулиан был своего рода маршалом Дарланда и именно ему придется вести войска на соединение с армией Седрика. Ему было лет сорок, и от него волнами расходилось ощущение несокрушимой мощи. Такой боец вызывал уважение, тем более что нам, возможно, придется сражаться рядом. О нем ходило много и других слухов — часть рассказал барон, часть я услышал от Алии. Говорили, что он — один из истинных образчиков рыцаря, так сказать, без страха и упрека.

Говорили, что он ни разу в жизни не только не нарушил кодекса чести, но и ни разу не допустил его нарушения в своем присутствии. Говорили, что даже его противники, даже его злейшие враги всегда могли рассчитывать на твердость его слова — кстати, не такое уж частое явление. Здесь слово мало что значило — иное дело клятва, произнесенная в присутствии магического камня и зафиксированная опытным магом. Это никто нарушать не рисковал… или почти никто. А обычное слово — типа «сдавайтесь, и я отпущу вас с миром» нарушалось сплошь и рядом, в зависимости от потребностей победителя на данный момент. Так что тут граф де ла Триан заслужил у многих немалое уважение, смешанное, впрочем, с сомнениями по поводу наличия у графа здравого смысла.

Вечером планировался большой пир — Алия предпочла бы этого избежать, но Дункан настоял. Да и я понимал, что игнорировать приглашение всесильного, по крайней мере в этих местах, лорда было бы крайне неразумно. Маркиза поэтому сопротивлялась недолго — скорее по привычке оставлять за собой последнее слою.

Оставшееся время было потрачено на подбор и подгонку нарядов, причем оплачены они были жизнерадостным бароном, который умудрился выиграть на мне и в третий раз, поставив на Рейна. А что я могу сделать? Спорить? Так это бесполезно — остается только поблагодарить не в меру гостеприимного хозяина. Кстати, на латах — ни вмятинки. Хотел бы я знать, из чего они сделаны?

И вот мы уже за столом. Признаться, я подсознательно ожидал что-нибудь вроде Круглого стола короля Артура — безо всяких, разумеется, на то оснований.

Зал был огромен — здесь без особой тесноты вмещалось человек двести. Высокий потолок подпирали колонны из резного мрамора с золотистыми прожилками. Такими же плитами был выстлан и пол.

Когда я поинтересовался, что это такое, Алия с невинным видом сообщила, что это самое настоящее золото. Очень редкий мрамор, его доставляли сюда издалека, и стоил он огромных денег. Впрочем, выглядело это действительно здорово.

О том, что мы там ели, даже не хочется рассказывать. Все думаю, как много потеряли люди с развитием цивилизации. Конечно, в ресторане вам вполне могут приготовить что-нибудь эдакое, но там нет этой атмосферы старины, которая придает блюдам особый вкус. А винные погреба герцога — это…

На стенах развешано оружие — как сказала Алия, большей частью это трофеи герцога и его предков. Правда, нынешний владелец дворца внес лишь малую толику в эту коллекцию — в основном ему удавалось править миром.

Трон герцога возвышался над расставленными буквой «П» столами. На троне сидел невысокий, но крепко сбитый человек лет пятидесяти. Он был почти седой, однако выглядел на все сто.

Узкий ободок короны почти скрывался в густых волосах, аккуратная борода говорила о стремлении лорда следить за своей внешностью.

Рядом с герцогом сидела женщина… да, барон был прав, до Алии ей действительно далеко. Правда, со своего места я не мог достаточно хорошо разглядеть ее лица, но фигура у моей маркизы была лучше. И волосы, кстати, тоже. Впрочем, как я заметил, она все же выгодно отличалась от многих присутствующих дам, так что герцог сделал очень даже неплохой выбор. И тем не менее я рад, что Алия не появилась здесь раньше — кто его знает…

Там же, рядом с герцогом, сидели и его ближайшие сановники, в том числе и граф Джулиан. Мне бросилось в глаза, с каким трепетом относился он к даме, сидевшей рядом с ним, видимо, своей жене — это была немолодая женщина, совсем не такая блистательная, как большинство других находящихся здесь дам. И тем не менее в каждом жесте в ее сторону — слов я, разумеется, не слышал сквозила безграничная нежность. Да, похоже, сэр Джулиан — действительно настолько безупречный рыцарь, насколько о нем говорит молва. Да, кстати, сказали, что он до сих пор хранит верность своей жене — в отличие от всех остальных его достоинств здесь это было явлением просто уникальным, поскольку время от времени «отдыхать» от супружеского ложа было если и не нормой, то, во всяком случае, явлением вполне нормальным и неосуждаемым, в том числе, обычно, и со стороны жен. Вообще, в этом плане нравы здесь были достаточно свободными. К примеру, попытка женатого дворянина завязать роман с особой, стоящей на одной с ним ступеньке социальной лестницы или близко к ней, рассматривалась как адюльтер и могла привести к плачевным последствиям. И в то же время благородный дон мог брюхатить крестьянских или купеческих дочек по всем своим, и не только своим, ленным уделам, и никто слова плохого о нем не скажет, разве что жена откажет в исполнении супружеского долга и затаит обиду. Да и то, если муж переусердствует.

Заодно я понял, что здесь означает статус советника.

Оказывается, таких советников у герцога было чуть ли не с полсотни вместе они образовывали Дарландский Совет, который и принимал решения по большинству спорных вопросов, вынося на рассмотрение властелина только наиболее важные. В данный момент сэр Дункан сидел рядом с нами, поскольку всех советников при всем желании не удалось бы рассадить в непосредственной близости от лорда Блана.

— О, а это наш герой! — раздался у меня за спиной неприятный надтреснутый голос. — Ты посмотри, как мужественно он держит вилку.

— О да… — подтвердил другой голос. Интересно, почему они мне так не нравятся, эти голоса? И почему мне кажется, что речь идет обо мне? — Знаешь, Хермин, кажется, ему это удается куда лучше, чем держать копье.

— А как прочно он держится на этом кресле, — заметил третий собеседник. — Думаю, если кто попытается выбить его, то вылетит из седла, как и бедняга Кларенс.

Вот теперь я точно понял, что речь идет обо мне. Я медленно повернулся лицом к говорившим.

В нескольких шагах от меня стояли трое молодых парней.

Одного я знал — Хью де Ризаль, новоиспеченный барон, который на турнире не смог справиться с конем. Двое остальных были мне незнакомы. Парни явно слишком много выпили и сейчас откровенно искали ссоры. Я им показался почему-то подходящим объектом для насмешек.

— Мальчики, вы хотите неприятностей? — поинтересовался я очень вежливо.

— Ты слышал, Фролл, — обернулся де Ризаль к товарищу, прыщавому парню лет двадцати. — Он, наверное, нападет на нас с копьем. Думаю, это излюбленное его оружие.

— О, Хью, будь осторожен! Ведь он им так может махнуть, что тебя ветром с коня сбросит, — осклабился Фролл. — Интересно, кто его научил таким хитрым приемам?

— Папочка… — заметил Хью.

— О, как же… этот старый пропойца наверняка преподал своему ублюдку и другие уроки. Интересно, сколько он в себя влил, прежде чем настучать мечом по этой деревенской шее?

— Кстати, вы посмотрите на эту красотку! — встрял третий, как я понял, его звали Хермин. — Девочка, как ты смотришь на то, что я подарю тебе радость общения с настоящим мужчиной?

— Вы забываетесь! — сквозь зубы процедила Алия. — Я маркиза де Танкарвилль, и вы не смеете разговаривать со мной в таком тоне.

— Ох, простите нас, маркиза, — ухмыльнулся Хермин, — думаю, вам так мало радости перепадало от вашего муженька. Кстати, рога ему не мешали проходить в двери?

— Ты что говоришь, щенок? — взревел барон Дункан, нимало не заботясь о том, что все разговоры вокруг стихли и десятки глаз устремились на него.

— А ты вообще сиди, толстяк, — небрежно бросил Хью. — Это не твоего ума дело. Последний раз ты держал в руках женщину, наверное, лет двадцать назад. Сомневаюсь, что ты помнишь, как это делается. Впрочем, может быть, утром маркиза тебе расскажет о том, что ей особенно запомнится.

Лицо барона побагровело, и он начал медленно вставать из-за стола, но тут я решил, что мой час настал. Я поднялся, держа в руках тяжелый кубок с вином. Жалко добру пропадать, но это ради благого дела.

— Вы оскорбили меня, но я склонен это простить. Я умею пропускать мимо ушей слова разных подонков вроде вас. Но ты! — Я ткнул пальцем в сторону Хью, что само по себе рассматривалось как непристойность. — Ты оскорбил благородного человека и дворянина, которого я смею считать своим другом. Ты! — Мой палец переместился в сторону Хермина. — Ты пытался унизить женщину, только что перенесшую смерть мужа и гибель своей страны. Женщину, которая находится под моей защитой. И ты! — Теперь мой палец смотрел в грудь Фроллу. — Ты оскорбил моего отца. Каким бы он ни был, но он мой отец, а я такого не прощаю. Я вызываю вас всех.

С этими словами я точно рассчитанным движением взмахнул кубком — густая струя красного вина ударила в лица парней, стекла на камзолы, оставив на лицах багровые пятна, и аккуратно впиталась в ткань, надеюсь, испортив ее безвозвратно.

Люди в зале зашептались, но тут же замолкли, повинуясь приказу герцога. Когда он успел сойти со своего трона, не знаю, но сейчас он стоял в двух шагах от нас. Вблизи он производил еще более приятное впечатление, чем издалека.

— Я слышал ваш разговор. — Он говорил тихо, ничуть не повышая голоса, однако меня не оставляло чувство, что его слова слышны сейчас в каждом уголке огромного зала. — Юнцы действительно оскорбили вас, сэр де Бург. И вас, и вашу даму, и вашего друга, и вашего отца. Вы можете выбирать оружие, сэр. Я утверждаю дуэль.

Вот он, мой звездный час. Я, признаться, рассчитывал на то, что кто-нибудь нажрется и напросится на неприятности, но чтоб так удачно, да еще перед лицом герцога — даже не ожидал. А выбор оружия был уже продуман.

— Милорд герцог! — отвесил я полупоклон. — Идет война. Даже сейчас лишний воин, даже плохой, может принести больше пользы, чем труп. Я не буду убивать сопляков, хотя и хотел бы этого. Однако меч, если он в моих руках, оружие опасное для моих врагов. К счастью, мало кто из них дожил до этого момента, чтобы подтвердить или опровергнуть мои слова. Поэтому я… Я вызываю их на бой без оружия. Всех троих сразу. Одновременно.

— Да ты что, ублюдок, — взвыл Фролл, — хочешь, чтобы мы, рыцари, дрались с тобой на кулаках, как какие-то сервы. Если ты…

— Молчать… — негромко сказал герцог, и Фролл как-то сразу заткнулся.

Некоторое время лорд размышлял, потом задумчиво произнес:

— Да… в самом деле неслыханно. Впрочем, это не нарушает традиций и, может, действительно не стоит убивать мальчишек за неумение пить и слишком длинный язык. Думаю, сэр де Бург, если вы их поколотите как… как каких-то сервов, они надолго усвоят этот урок. Я не стал бы рекомендовать драться с троими сразу, но раз таково ваше желание, что ж, я утверждаю ваш выбор. Дуэль состоится завтра на рассвете. Граф Джулиан, проследите за соблюдением правил.

Граф молча наклонил голову в знак согласия.

Утро было туманным и, впервые за последние дни, холодным.

Впрочем, туман наверняка быстро исчезнет, да и к тому же замерзнуть мне явно не суждено. А вот попотеть, может, и придется, хотя лично я несколько сомневался, что местные, с позволения сказать, рыцари могут составить конкуренцию тренированному десантнику.

Они стояли прямо передо мной. Надо отдать должное, физически развиты они неплохо. Может, и не так, как я, но вполне, вполне…

В конечном итоге, образ жизни стимулирует определенный уровень физического развития.

Площадка, на которой, как у нас говорили в старину, предстоит вершиться божьему суду… ну, может, не совсем «у нас», но черт подери, отсюда вся Земля кажется одним большим домом… в общем, площадка находилась во дворе герцогского дворца. Алия объяснила мне, что дуэли здесь бывают в некотором роде спонтанные, которые могут происходить где угодно, и официальные, то есть утвержденные герцогом или его представителем. Что в данном случае имело место, думаю, уточнять не надо.

Вспомнился вчерашний вечер…

— Вы так верите в свои силы? — Алия заметно нервничала. Может, за меня переживает? Это было бы очень даже приятно.

— Разумеется, — утвердительно кивнул я, стараясь вложить в одно слово максимум убеждения.

— А мне лично кажется, — передернула она плечами, — что вы чересчур самоуверенны. И это может вам здорово повредить.

— Я знаю… Поймите, Алия, я был чересчур самоуверенным, когда вышел на турнир против тех, кого с детства обучают владеть копьем. Я не был бы чрезмерно самоуверен, встретившись с кем-то из них с мечом в руках, в конце концов, хотя и не слишком долго, но меня этому обучали. Ну а тут… что вы знаете о рукопашном бое, Алия?

— Что значит — «что я знаю»? Это… ну, принятый у сервов метод выяснения отношений. Дерутся, по земле катаются, бороды друг другу рвут, что ж ещё?

— Вы не правы. Рукопашный бой — это великое искусство, благодаря которому безоружный сможет легко справиться… поверьте, даже с закованным в броню рыцарем. Ну, может, не легко… но все равно справиться. А вот уж с такими же невооруженными, но при этом еще и необученными… Знаете, есть одна притча. Спросили как-то мастера-рукопашника, может ли он с одним мечом победить десять вооруженных противников. «Нет», — сказал он. «А почему? спросили его. — Ведь вы же мастер». — «А мне будет мешать этот ваш меч…»

Алия печально улыбнулась:

— Мне кажется, вы только что сочинили это сами.

— Возможно, но суть от этого не меняется. Завтра мне опасаться нечего.

Барон Дункан оставил нас наедине, давно удалившись в опочивальню и сославшись на старые болячки, которые не дают ему в полной мере насладиться обществом молодежи. А завтра вставать рано, поскольку пропустить такое событие он не может, поэтому отдохнуть просто необходимо.

— Послушайте, Ста… Вы мне можете коротко и ясно объяснять, зачем все это вам надо?

— Прямо-таки коротко и при этом еще и ясно?

— Оставьте шутки, я серьезно. Ведь вы же сами полезли в эту свару, не отпирайтесь.

— Не буду отпираться. Наглецов надо было приструнить…

— Ох, Стас, никогда не поверю, что эти пьяные выпады вас так задели. Я же не дура, ясно было видно, что вы искали повода и, к своему удовольствию, его получили, разве нет?

Я вздохнул. Почему в вопросах выяснения отношений женщины всегда так непонятливы? К тому же я уже все это раз растолковывал… Ладно, придется по новой. Передаем сигналы точного времени… для тех, кто не слышал, повторяем еще раз.

Древний анекдот, в свое время я даже не понял смысла. Спасибо, нашелся знаток, растолковал. Дикое было время — даже часы шли у всех по-разному…

— Алия, мы это уже проходили, но если вы хотите… Поймите, мне необходима известность. Любая, но лучше — хорошая молва. С помощью одной лишь женщины разогнать банду грабителей — прекрасно. Выйти на турнир первый раз в жизни и устоять пару кругов — отлично. Не дать спуску наглецам великолепно, особенно если вызвать на дуэль троих сразу и победить. Да еще и показать благородство — негоже, мол, накануне войны убивать подрастающее поколение. Это трезвый расчет… я с удовольствием отправил бы Ризаля на встречу с его усопшим папочкой, но в данное время мне куда выгоднее выставить его на посмешище.

— Если у вас это получится.

— Еще как! И поверьте, о завтрашней дуэли будут говорить, и говорить долго. А мне сейчас нужно именно это. Поймите, Алия, я застрял в вашем мире надолго, может, навсегда. Возможно, благодаря нашей с вами встрече я и не жалею об этом…

— Спасибо…

Мне показалось или она слегка покраснела? Нет, наверное, это отблески из камина. Леди, спокойно расстреливающая людей из арбалета, и застенчивость — малосовместимые понятия.

— Это правда. И тем более, если оставаться здесь надолго или навсегда, мне просто необходимо утвердиться в этом мире, врасти, так сказать, корнями в вашу землю. Необходимо, чтобы при упоминании Стаса де Бурга как можно меньше людей могли сказать: «А кто это?» Если это имя станет более или менее известным, вряд ли кому придет в голову усомниться в истинности легенды, она просто потеряет значение — на ее месте возникнет новая история, уже истинная, имеющая под собой множество свидетелей.

— Что ж… в этом есть смысл. Простите, Стас, если я задам неприятный вам вопрос, но… скажите, там, в вашем мире, у вас есть… женщина… женщина, которая вас ждет?

Ее звали Элен… Лена… Леночка… Хотя я, кажется, никогда не произносил последнего имени вслух. Может, потому, что боялся прочесть насмешку в ее бездонных глазах.

Она была красива. Красивые женщины редко попадают в ряды маринеров, да и вообще, среди нас женщины — редкость, в основном, они входят в обслуживающий персонал. А Элен была просто умопомрачительно хороша, и никто так и не узнал, что привело ее в ряды морских пехотинцев. Во всяком случае, как мне кажется, не поиск бравого мужа — хотя от предложений и не было отбоя, она ни на ком не остановила свой выбор, и благодаря этому каждый из нас еще пытался на что-то надеяться. Конечно, и у нее были романы, но кратковременные и не слишком серьезные, скорее так, для развлечения.

Мы все были в нее влюблены — кто-то слегка, как сержант Соммерсби, к примеру… в конце концов, он был женат, и его можно было бы вычеркнуть из числа претендентов, да он и не рвался особо, но я же видел его взгляд, провожавший фигуру Элен, в нем была не банальная похоть, а что-то глубже и значительнее. Кто-то сходил по ней с ума… домогаясь всеми не выходящими за рамки устава способами. Кто-то тихо любил и ловил каждый взгляд, мечтая разок дотронуться до ее руки, увидеть ее улыбку, дарованную лишь ему.

Она была чуть старше меня… На год или два — точно даже не знаю. Я всегда выглядел старше своих лет, а ей, наверное, никто не посмел бы дать больше двадцати. По крайней мере никто не рискнул бы высказать такую мысль вслух. Нельзя сказать, что она не замечала меня, нет, она была мила, с удовольствием принимала знаки внимания… но, черт побери, она принимала их в равной степени от всех. Помню, была у нас одна вечеринка… я весь вечер не отходил от Элен, мы танцевали с ней все танцы, и, мне казалось, она нисколько не была против отсутствия смены партнеров. Потом мы пошли на смотровую палубу — под огромным прозрачным куполом, испещренным звездами, не было никого, кроме нас. В тот день я впервые ее поцеловал…

Мы стояли почти в кромешной тьме, окруженные звездами. Моя рука лежала на ее талии, и девушка слегка прижималась ко мне, давая мне возможность чувствовать себя сильным и нужным… а потом я увидел в свете звезд ее глаза и услышал шепот: «Поцелуй меня…» Наверное, в тот момент у меня сердце ушло в пятки, потому что я смог лишь едва заметно коснуться внезапно высохшими губами ее щеки. Но уже в следующее мгновение она положила руки мне на плечи и прошептала: «Поцелуй меня в губы…» Наверное, я никогда не забуду тот момент. Это был долгий, упоительно долгий поцелуй, мои руки сжимали ее осиную талию, а ее тонкие пальцы запутались в моих волосах… И я чувствовал, что меня уносят куда-то теплые ласковые волны…

Потом она отстранилась, и уже в следующую минуту я остался под куполом один. У меня были женщины до Элен, были и после… Но таких чувств я не испытывал никогда.

А на следующий день она ничем не давала мне понять, что помнит об этом поцелуе — она снова был в равной мере мила со всеми, она позволяла Виктору помочь ей надеть скафандр, нисколько не беспокоясь, что при этом он больше озабочен возможностью пробежаться ладонью по особо выдающимся частям ее тела. Она смеялась плоским и пошлым шуткам Вернера, которые, как правило, не веселили никого, кроме рассказчика. А потом нежно чмокнула в щеку Тайлера, раньше всех успевшего подать ей руку, чтобы помочь сойти с трапа… А я, в глубине души, впервые относился ко всему этому спокойно — ведь я верил, что Элен была моей, пусть даже и всего на несколько коротких мгновений. И я был совершенно убежден, что эти мгновения — не последние.

Она погибла спустя два дня.

Пираты захватили транспорт на орбите Плутона — он вез топливо, продукты и оборудование для базы геологов — и устроили, по обыкновению, резню. Капитан транспорта забаррикадировался в рубке и открытым текстом орал SOS на всю систему, а мы оказались рядом.

Директива командования была простой: если пираты попались на мушку уничтожить. Нет, официально мы были обязаны призвать их к сдаче, затем вновь повторить предложение, но уже настойчивей. Ну а после этого попытаться хирургическим ударом сломить их сопротивление и взять их по возможности живыми. Это официально… потом, по данным бортового журнала, будет ясно, что мы именно так и делали, в строгом соответствии с законами, но у нас, как обычно, не получилось. А на самом деле практика была несколько иной — если можешь стереть пирата с карты одним выстрелом — сделай это. Если двумя лучше сделай это одним.

Слишком много крови на их руках.

Поэтому первое, что сделал наш капитан, это превратил в пар пиратский шаттл, присосавшийся к шлюзу трейдера[16]. А потом в атаку пошла пехота…

Нас было шестнадцать — никто и не думал, что пиратов более десятка, их шаттл был рассчитан на шесть посадочных мест.

Конечно, при желании и в него можно напихать человек пятнадцать, но уж никак не больше…

Пиратов оказалось куда больше — видимо, этот шаттл был не единственным, другие успели выгрузить десант и покинуть «якорную стоянку» — тем самым снижая риск до минимума. Так или иначе, но на трейдере нас ждало не менее полусотни до зубов вооруженных уродов, которые прекрасно понимали, что их ждет. У них был один шанс — прорваться в капитанскую рубку и увести транспорт куда-нибудь подальше. Преследование в свернутом пространстве еще никому не удавалось. Но чтобы это реализовать, необходимо было сначала избавиться от нас, десантников — а уж потом-то эсминец вряд ли станет открывать огонь по транспорту, в котором еще могли остаться живые члены экипажа.

Они встретили нас на выходе из каюты, в которую мы вломились самым банальным образом — взрезав вибролезвиями наружную обшивку корабля. Вернер погиб сразу — практически весь их огонь сосредоточился на нем. Но мы успели ответить, и из той группы, что организовала столь теплый прием, не ушел никто.

Потом мы разделились на группы и сектор за сектором принялись очищать корабль от этих гнид. Да, мы победили… Потом на одной из палуб мы и нашли Элен… Элен, Соммерсби, Симпсон и Ютов — они лежали рядом, плечо к плечу. Видимо, они попали в засаду, даже не успели позвать на помощь — пираты установили на палубе стационарный лазер, и всю четверку срезал один луч…

— Ты любил ее? — тихо спросила Алия.

— Не знаю… Я никогда не думал, чем отличается любовь от влюбленности, от страсти, от других подобных чувств. Если бы у нас было время, может, это и переросло бы в любовь. А может, и нет… Сейчас, после стольких лет, мне кажется, что я был для Элен как… как маленький пушистый котенок. Приятно погладить, приятно, когда он трется о твои ноги и мурчит под ласкающей его ладонью, но не воспринимать же его слишком серьезно.

— А может, ты и ошибаешься…

— Может. Потом мне показалось, что я понял те причины, по которым Элен пошла в армию. Ей нравилось внимание мужчин, ей нравилось заводить их, сводить с ума, влюблять в себя. Ей нравилось, когда прошедшие семь кругов ада мужики теряли голову при виде ее и начинали, как щенки, прыгать вокруг нее, виляя хвостами. Не думаю, чтобы она кого-то любила, — ей доставляло удовольствие греться в лучах всеобщего обожания.

— Ты считаешь, что если думать о ней плохо, то будет легче ее забыть?

— А я не говорю, что это плохо. Любая женщина хочет нравиться мужчинам… ну, большинство женщин. Рано или поздно на ее пути встретился бы кто-нибудь, кому она отдала бы свое сердце. Если бы… если бы не ее смерть. Но и в этом случае, думаю, этим «кем-нибудь» был бы не я.

— Прости, что настроила тебя на грустные мысли.

— Это было давно. Я не забуду Элен и того поцелуя, но она не стала той иконой, на которую я молился бы всю жизнь. Не успела. Ладно… нам тоже пора ложиться спать, завтра рано вставать…

Я встал и встряхнулся, прогоняя воспоминания. Но их не прогнать — они всегда останутся со мной. Алия тоже поднялась с кресла.

— Спокойной ночи, Стас…

И в следующую секунду ее губы на миг коснулись моих. А затем ее фигура исчезла за бесшумно закрывшейся дверью. А я остался стоять у догоревшего камина, ощущая на губах нежный вкус ее поцелуя.

Они приближались, беспомощно, на мой взгляд, выставив пудовые кулаки и явно намереваясь навалиться всем скопом. Даже странно: неужели здесь до такой степени ничего не понимают в мордобое? Или это исключительно по причине того, что такая потеха считается «неблагородной»? Что ж, друзья-приятели, сейчас мы вас поучим уму-разуму.

Зрителей собралось довольно много — и лиц благородного происхождения, включая герцога, не пожелавшего пропустить представление, и, как и следовало ожидать, неимоверного количества дворцовой челяди, которая, разумеется, не упустит момента разнести слух о результатах поединка по всему городу, а буде представится возможность — то и далее. Меня это более чем устраивало.

Хермин прыгнул вперед, и его кулак с убийственной скоростью разрезал воздух… над моей головой. Тут же в ход пошла другая его рука, но тут я вступил в контакт, и уже в следующее мгновение Хермин отправился в длительный полет над ареной, закончившийся не слишком, надеюсь, мягким падением. Толпа издала восторженный возглас.

Фролл попер буром — здоровый, черт, а в глазах — жажда убийства. Дай ему возможность — сломает шею и даже не задумается.

Получай, малыш! Моя нога врезалась ему в солнечное сплетение, и он сел, выпучив глаза и изо всех сил пытаясь втиснуть в себя хотя бы маленький глоток воздуха.

— Да он же лягается, как необъезженная баба! — возмущенно крикнул Ризаль и замахнулся на меня… с ума сойти, на меня уже лет десять никто так беспомощно не замахивался. Я перехватил его руку и, крякнув от натуги, швырнул податливое тело через себя.

Пока мои соперники пытались встать на ноги, я спокойно стоял в стороне и рассматривал зрителей, большинство из которых уже явно были на моей стороне. Люди везде одинаковы — все предпочитают болеть за победителей.

— Не угодно ли вам примириться? — поинтересовался сэр Джулиан, который, безусловно, знал возможный ответ. Впрочем, успевший кое-как подняться Фролл ответил графу лишь взбешенным взглядом налитых кровью глаз и снова рванулся в атаку. Для разнообразия я немного отошел в сторону — его туша пролетела мимо, изрядно подгоняемая ребром моей ладони — мне не хотелось сломать придурку шею, поэтому я бил вполсилы. Впрочем, этого было достаточно, чтобы он вспахал носом песок на площадке и замер. Не думаю, что надолго, мне еще хотелось продолжения.

Хермин и Ризаль бросились на меня с боков — ну как же было не предоставить им возможности стукнуться лбами? Сами бы они, конечно, не попали бы, как надо, поэтому я слегка помог. Стук крепких лбов сопровождался стоном толпы — то ли от сострадания (сомневаюсь), то ли от восхищения (надеюсь).

На этот раз я дал возможность подняться всем троим. Если бы взгляды могли плавить металл, то эту троицу самое время поставить к горну. Шнобель Фролла потерял былую красоту, и подозреваю, навсегда. Пожалуй, за секс ему теперь пожизненно придется только платить.

Мальчики наступали с трех сторон, предоставляя массу возможностей для красивых комбинаций. Я в прыжке врезал ногой в челюсть Ризалю — сегодня мы его будем лягать, как он выразился, — тут же, приземлившись, вогнал локоть в живот Фроллу — пусть опять попробует натужно подышать, — и от души врезал снизу в челюсть Хермину, от чего тот улетел на несколько метров и потерял сознание. Нокаут, мож- но и не считать до десяти… да хоть и до ста.

— В принципе, граф, — обратился я к сэру Джулиану, — я вполне удовлетворен. Думаю, не стоит продолжать это… избиение младенцев. Соплякам стоит поучиться многому…

— Ризаль! Назад!

Я увидел возмущение в глазах графа и обернулся. Ризаль шел на меня с явным намерением убить, в его руке был зажат короткий нож, до этого, видимо, спрятанный в сапоге. Вопиющее, неслыханное нарушение законов официальной дуэли, но ему, кажется, было уже на все наплевать. Он хотел одного воткнуть клинок в мое тело, и никто, ни граф, ни герцог сейчас его не остановили бы.

— Вы сломали ему руку, Стас?

— Да. Как мне кажется, в трех местах. Теперь его кости до конца жизни помогут ему точно предсказывать погоду. По крайней мере ее изменение к худшему.

— Это не слишком жестоко, на ваш взгляд?

— Щенок нарушил закон. Сам напросился.

— Признаю, вы были великолепны. Я никогда не видела ничего подобного. Теперь я понимаю вашу уверенность, хотя вы заставили меня изрядно поволноваться. И думаю, ваш план удался — об этом поединке будут говорить не один месяц.

— Подозреваю, скоро у любителей трепать языком появится новая пища для обсуждений.

— В смысле?

— Алия, у вас тут всегда так? Драконы, разбойники, сумасшедшие маги, насылающие бредовые галлюцинации? Я вообще удивлен, что при такой жизни здесь кто-то доживает до старости.

— Интересная мысль… — обронил сэр Дункан, пуская свои до невозможности аккуратные кольца дыма. — Мне тоже что-то подобное приходило в голову. Такое впечатление…

— Что за нами охотятся, — закончил я. Алия молчала, уставившись в камин.

— И почему за нами? — развивал я мысль дальше. — Подумаешь, пара путников. Ни денег особых, ни снаряжения сколько-нибудь выдающегося…

— А ваш меч? — тихо прошептала маркиза больше для себя.

— Мой меч тут ни при чем… с драконом вы, помнится, познакомились раньше, чем со мной. Я, откровенно говоря, к тому времени выяснял отношения с лесными тварями, но они вряд ли могли бы кому-нибудь поведать, чем именно их отправили на тот свет.

— Логично… — протянул Дункан. — Однако вы, сэр Стас, останавливаетесь на половине пути.

— То есть?

— Если принять вашу логику, то получается…

— Понял! Получается, что я вообще здесь роли не играю. Значит… маркиза, выходит, кто-то организовывает охоту на вас?

— Знаете, Стас… я думала об этом. И мне это очень не нравится. Но вы, пожалуй, правы. Я кому-то здорово мешаю… знать бы еще, чем именно.

— По крайней мере дальше будет легче, — пожал плечами Дункан. — Молодой Рейн и Аманда поедут с вами. Согласитесь, четверо — это существенно больше, чем двое.

— Даже пятеро. — Алия улыбнулась, но в ее улыбке сквозила откровенная обеспокоенность. — Герин тоже выразил желание присоединиться. Сегодня подошел ко мне и предельно учтиво высказал свою просьбу составить нам компанию. У меня не было повода отказать.

— И это даже неплохо! — усмехнулся барон. Правда, при этих словах я слегка поморщился, вспоминая удары, полученные от толстяка. — Боюсь, все ранее пройденное было только лишь разведкой боем. Ваш путь лежит мимо Андора, а там, как я понимаю, хозяйничают орки.

— Не исключено… Но к границам Андора мы постараемся не приближаться.

— Это для вас, сэр Стас, существуют границы. Оркам, как вы понимаете, закон не писан.

— Если писан, то не читан, если читан, то не понят, если понят, то не так… — пробормотал я.

— Хороший каламбур… — рассмеялся барон. — Сами придумали?

— Слышал где-то.

— Неплохо, неплохо… при случае расскажу друзьям. И тем не менее это серьезно. Конечно, я бы рекомендовал подождать и отправиться с армией герцога… молчу, молчу… ну, или хотя бы взять в свою компанию еще с десяток бойцов.

— Чем больше отряд, тем больше вероятность того, что нас заметят, пожал я плечами, — да и кого взять в компанию? Как я понимаю, все искатели приключений здесь настроены на поход с армией?

— Ну… в общем, да. Если поискать, то, конечно, можно…

— Но это отнимет время, — жестко сказала Алия. — Нам надо двигаться. Мы выезжаем завтра на рассвете.

— Что ж, не буду вас отговаривать, — поднялся с кресла Дункан. — В таком случае, думаю, вам стоит отдохнуть перед дорогой.

Утро было туманным, промозглым. Я слегка поеживался под кольчугой, жалея, что не надел латы. Не было пока случая проверить, но если слова Алии соответствуют действительности, а не доверять ей у меня причин не было, то доспехи сейчас меня согрели бы.

Наш отряд включал в себя пять человек и восемь лошадей, три из которых были навьючены поклажей. Барон самолично подобрал нам отличного тяжеловоза, который в настоящее время с добродушным видом тащил на себе все мое вооружение, кроме кольчуги и меча, запас провизии и воды, а также кое-какой багаж маркизы. Она, как истинная женщина, не смогла остаться равнодушной к роскоши лавок «золотого кольца», а поскольку, опять-таки благодаря не знающей границ щедрости барона, у нас теперь был солидный запас наличных, часть этого запаса ушла на подобающую благородной даме одежду.

Впрочем, не думаю, что барон остался внакладе, если, конечно, сбросить со счетов бесценные доспехи, — его выигрыш на турнире с лихвой покрывал все прочие расходы.

Рейн, хотя я впервые встретился с ним только утром… если не считать того приятного момента, когда его копье отправило меня в недолгий, но запоминающийся полет, уже успел произвести на меня самое хорошее впечатление. Это был чертовски симпатичный молодой парень, прекрасно развитый физически и при этом достаточно умный, чтобы разговор с ним не вертелся вокруг одних только женских прелестей, лошадей и оружия. Я сразу заметил взгляды, которые он бросает на свою спутницу, — леди Аманда была на редкость хороша. Жгучая брюнетка, она производила впечатление утонченности и в то же время силы. Впрочем, даже если бы я сегодня увидел Алию впервые, из них двоих я бы наверняка выбрал именно ее — Алия была женственнее и… мягче, красота же Аманды была более классической, но и более холодной. Впрочем, Рейн, похоже, совсем потерял голову от своей мачехи… с другой стороны, какое мне до этого дело? Как уже говорила Алия, можно подумать, это первый случай.

Герин ехал далеко впереди, горланя какую-то песню и вполне довольный собственным обществом. Подозреваю, он присоединился к нам не в поисках компании, а в расчете на то, что не придется за ужином пить в одиночестве. А уж насчет пить — этим он запасся надолго, судя по тому грузу, который пер на себе его тяжеловоз… хотя кто знает, может, это брюхо способно влить в себя за раз столько, что мне хватило бы и на неделю.

Рейн и Аманда приотстали, и Алия, пользуясь случаем, принялась объяснять мне очередные элементы магии.

Сегодня мне предстояло освоить один из элементов боевой магии, а именно — научиться вгонять противника в сон. Вопреки моим ожиданиям здесь не было элементов гипноза, скорее это был один из вариантов применения силового удара, но не быстрого и сокрушительного, а плавного, успокаивающего и обволакивающего, лишающего сил и желания двигаться.

— Эта магия действует не сразу. — Алии, похоже, доставляло истинное удовольствие обзавестись учеником и целиком отдаться процессу преподавания. — Вот вы устали, сильно устали. И впереди вас ждет отдых, заслуженный, долгожданный. Вы должны отправить в сторону противника облако покоя и умиротворенности, передать ему те ощущения, которые вы можете в себе вызвать. Он должен расслабиться, ощутить в душе мир и благодать. Помните, применить это можно только тогда, когда противник вас не видит, только тогда, когда он не настороже, не слишком напряжен. Иначе он или просто не поддастся сну, или, что гораздо хуже, заметит вашу попытку и нападет. Магия сна срабатывает только в отношении тех, кто к этому готов.

— Тот, кто к этому готов, прекрасно заснет и так, — заметил я.

— Не обязательно. Приведу простой пример. Часовой. Ему скучно, он должен часами вглядываться в темноту, но это ему уже чертовски надоело. О, он не заснет, он все время пытается напоминать себе, что спать на посту нельзя. И тем не менее он не может постоянно находиться в напряжении, он немного расслабляется. Часовой верит, что если нападение и произойдет, то не сейчас, а немного позже.

Вот тут она права. Сколько раз был в патруле — именно об этом и думаешь. В смысле — как оно все надоело, ничего же не случится, и уж, во всяком случае, не сейчас. В большинстве случаев сон на посту — это не от усталости, а от затянувшегося безделья. Да, действительно, если немного подтолкнуть, то…

— Вон смотрите, серв идет за плугом. Его работа тяжела, монотонна и однообразна. Он устал, не слишком сильно, но тем не менее ему требуется отдых. Он это знает, но не может себе позволить отдыха, он должен закончить борозду. Смотрите, сейчас он уснет.

Немолодой мужик, обнаженный по пояс, действительно плелся вслед за худой клячей, не особо старательно налегая на плуг, который больше царапал землю, чем вспахивал ее. Он монотонно шагал по полю, с видимым усилием переставляя ноги и смотря в одну точку перед собой.

Хотя магия Алии и была направлена не на меня, я с ТРУДОМ сдержал зевоту. Уголком сознания я чувствовал то, что сейчас, ощущал этот крестьянин, — скучно… устал… вздремнуть бы… в тенечке, ну совсем недолго… куда денется эта работа… потом доделаю…

Мужик зевнул, потянулся, взглянул на приближающийся конец делянки, махнул рукой и, бросив плуг, вразвалку пошел к ближайшему дереву. Устроившись в тени, он опять душераздирающе зевнул и, вытянув ноги, закрыл глаза. Тело расслабилось, челюсть отвисла… мужик спал.

Все заняло около трех минут.

— Уф… — выдохнула Алия. — Это не так легко, Стас, как может показаться.

— И сколько он проспит?

— Все же ему надо работать, поэтому я его разбужу. Но вообще… если никто не побеспокоит спящего, то… до вечера как минимум. На солнышке тепло, тихо… Благодать! Поспать — одно удовольствие. Хотя при желании можно усыпить так, что только магией его и разбудишь. Ладно, хватит ему отдыха…

Видимо, крестьянину стало холодно — он поежился, потянулся и сел. И сейчас было ясно, что вставать ему не хочется, однако наваждение прошло и чувство долга возобладало — он тяжело вздохнул, кряхтя поднялся и поплелся к своей лошади, которая так и стояла там, где он ее оставил. Затем он вновь навалился на плуг и возобновил свою монотонную работу.

— Теперь твоя очередь попробовать.

— На нем же? — поинтересовался я.

— Нет, не стоит. Вон, возьми того, на соседней делянке.

— Он гораздо дальше…

— Расстояние роли не играет, важно только то, что ты его видишь.

Я старался передать молодому… по крайней мере издалека мне казалось, что парень молод… крестьянину свое желание отдохнуть.

Хоть несколько минут… просто лечь в траву и закрыть глаза, расслабив натруженные мышцы. Ничего же не случится, до вечера еще далеко, работу он так и так сделает. А сейчас ему просто необходим перерыв, ненадолго. Облако спокойствия обволакивало его, мешало сосредоточиться на борозде… Он мотнул головой, отгоняя усталость, но мягкие волны магии подчиняли его себе, вызывая зевоту и слабость.

Он сдался спустя минут пять — приняв решение, бросил плуг и завалился прямо тут же, на свежевспаханной земле, свернувшись калачиком и сунув под голову мозолистую руку.

Я снова чувствовал себя, как выжатый лимон. Алия права, одно дело мгновенный удар, другое — несколько минут напряжения.

Кажется, и мне сейчас не помешало бы вздремнуть.

— У тебя великолепно получается, — заметила маркиза. — Даже лучше, чем я ожидала. Но ты должен больше сосредоточиваться на своей цели — еще несколько минут, и ты усыпил бы половину окружающих…

Я огляделся по сторонам — даже Герин прекратил орать свои неблагозвучные песни и молча ехал, нахохлившись, как будто после многочасового пути. Первый серв, на котором испытывала свои силы Алия, оперся о плуг и отчаянно зевал, время от времени бросая взгляды в сторону тенистого дуба. Рейн тоже слегка поник в седле, и только Аманда, не замечая изменения настроения спутника, поскольку ехала чуть впереди его и не оглядывалась, продолжала что-то говорить.

Лицо Алии напряглось, и спустя минуту или две все пришло в норму. Парень, устыдившись собственной лени, с остервенением вцепился в плуг, Герин встряхнулся и снова что-то запел, правда, уже не столь рьяно, как ранее. А Рейн опять начал принимать участие в разговоре с Амандой, точнее, принялся время от времени вставлять в ее монолог краткие реплики.

Наши кони мерно ступали по проселочной дороге. Впереди был долгий путь, и кто знал, что нас ждало, уже завтра. Рука непроизвольно легла на рукоять меча, и я заметил, что камень в навершии опять стал зеленым. Почему?

Мы были в пути уже четвертый день. Позади остались границы Дарланда, и теперь мы уже находились во владениях Седрика Ре-верландского. Впрочем, места здесь были глухие и необжитые — раз нам попался пограничный разъезд, но мы воинов особо не заинтересовали, поэтому они просто проехали мимо, отсалютовав на скаку пиками.

Дважды нам удалось заночевать в деревушках — похоже, наличие трактира здесь было обязательным элементом для каждого людского поселения, по крайней мере для тех, что стояли на тракте. Закаленность — вещь, конечно, неплохая, однако лично я предпочитаю спать в нормальной постели, а не на голой земле. К тому же каждый раз мы пополняли запасы провизии, а я лишний раз убеждался, что после дня, проведенного в седле, никакие земные деликатесы не сравнятся с хорошим, натуральным окороком и здоровенной кружкой пива.

В ту ночь, что нам все же пришлось провести под открытым небом, я спал мало. Хотя Алия и утверждала, что мой воображаемый скафандр надежно защитит меня от магического нападения, заставить себя расслабиться я так и не смог. Поэтому всю ночь просидел у костра, положив меч на колени и любуясь переливами зеленого камня. Он так и оставался зеленым с того дня, как мы выехали из города, и Алия не знала о причинах перемен его цвета. Мы, конечно, высказали предположение, что камень дает какой-то сигнал, однако какой именно — сказать было трудно. Первый раз он позеленел в присутствии оборотней, второй — при встрече с драконом. Но сейчас вблизи ни оборотней, ни драконов вроде не было, поэтому нам оставалось только гадать, о чем нас предупреждает самоцвет.

Впрочем, под утро мне все же удалось ненадолго забыться, однако сон был короток и неспокоен — как следствие, весь следующий день я ехал в полудреме, и если бы Алия не обучила меня магическому способу нагонять бодрость — в принципе действовать надо было аналогично сонным чарам, но исходные предпосылки должны были быть прямо противоположными, — то рано или поздно я бы банально свалился с коня.

Последнее возделанное поле осталось позади часа четыре назад. Почти лишенные растительности долины постепенно сменялись рощами, которые со временем слились в сплошной лес — не такой густой, как тот, в котором я приземлился, однако достаточный, чтобы в памяти вновь всплыли мысли о разбойниках и о том, что кто-то или что-то не в меру интересуется моей маркизой.

Но пока все было спокойно, даже птиц слышно не было… а почему, собственно?

— Алия, вы обратили внимание, какая здесь стоит тишина? Маркиза вздрогнула и прислушалась. Действительно, лес был на удивление тих, только редкое лошадиное ржание да стук копыт легким эхом раздавались среди деревьев.

— Да… и мне это не нравится.

— И что будем делать?

Рейн несколько ускорил шаг коня и поравнялся с нами. Герин, традиционно следовавший в авангарде, тоже присоединился к компании.

Аманда, эффектным движением отбрасывая назад блестящую волну роскошных черных волос, несколько обеспокоенно заметила:

— Если бы мы не находились в границах Реверланда, я бы сказала, что где-то в лесу спрятались орки.

— С чего вы взяли, графиня? — удивился Герин, тем не менее я заметил, как его рука рефлекторно двинулась к тяжелому кистеню, висевшему у седла.

— Птицы их не любят… всегда стараются убраться подальше от них. Даже не знаю, с чем связана эта неприязнь, но тем не менее это так. Но с другой стороны, откуда здесь орки?

— Оттуда же, откуда дракон, — буркнул я.

— Какой дракон? — удивился Герин. — Где дракон?

Мы в общем-то не делились со спутниками своими подозрениями. Рассказать о прежних приключениях рассказали, а вот свои выводы доводить до них не стали, хватит того, что это наша головная боль.

— Я предлагаю присутствующим сэрам надеть доспехи. — Я постарался вложить в свои слова массу убеждения. — Береженого бог бережет.

— Ну вот еще, тащить на себе железо из-за каких-то птичек, — возмутился Герин, поигрывая кистенем.

Рейн пожал плечами и, остановив коня, спрыгнул с него и принялся доставать свои латы, уложенные во вьюках на могучей спине тяжеловоза. Аманда тоже спешилась и стала помогать своему спутнику.

— Мы не так далеко от Андора, — бросил Рейн, поворачиваясь к даме спиной, чтобы ей было удобно застегивать многочисленные пряжки панциря. Кто знает, какая нечисть может сюда забрести.

Герин пожал плечами и тоже приступил к облачению в сталь. Из всех присутствующих более всего мне было жалко его коня — и так тащить эту тушу, так еще вместе с железом… Аманда застегнула последнюю пряжку на латах Рейна и отправилась оказывать помощь Герину, который, как ни пыхтел и ни старался, сам влезть в доспехи не мог. Мне в отличие от них требовался минимум помощи — гномье снаряжение было на удивление хорошо продумано и почти не нуждалось в постороннем вмешательстве.

— Алия, оденьтесь и вы.

Маркиза молча кивнула и, достав из вьюка тонкой работы кольчугу, купленную нами в Тренев, натянула ее поверх своего замшевого дорожного костюма. Кольчуга спускалась ниже колен, имея впереди и сзади разрезы, чтобы не мешать в седле, и не была оснащена стальными пластинами, как моя. Эта вещь, сделанная явно для женщины, прикрыла бы скорее от ножа, чем от другого оружия, но более серьезная броня была бы слишком тяжела для хрупких женских плеч, а тут — какая-никакая, а защита. Правда, арбалетная стрела прошьет ее насквозь.

Наконец, взгромоздившись на коней, мы двинулись дальше, прислушиваясь к опасной тишине, нарушаемой время от времени проклятиями Герина в адрес перестраховщиков, кото- рые заставляют его тащить на себе столько железа, мешая наслаждаться жизнью. Никто не счел нужным заметить, что его в общем-то никто особо и не заставлял.

Алия в одной руке держала взведенный арбалет; должен признать, что за последние три дня ее мастерство владения этим видом оружия превзошло все мои ожидания — она совершенно перестала промахиваться. Впрочем, когда я высказал ей свой восторг ее успехами, она только рассмеялась и заявила, что это — еще один из видов боевой магии, которую мне как-нибудь предстоит освоить. Пока я понял лишь то, что арбалет в цель направляла не столько ее рука, сколько ее воля. На вопрос, чем она думала раньше, Алия ответила, что для всего требуется тренировка, а до моей с ней встречи практики в обращении с арбалетом у нее вообще не было и пусть сэр Стас скажет спасибо, что в той стычке с разбойниками она вообще в кого-то попала. Я, разумеется, «спасибо» сказал.

В отличие от Алии Аманда не стала надевать кольчугу — то ли не сочла нужным, то ли в ее багаже не было подобного предмета туалета — так или иначе, но она осталась в том же мягком облегающем дорожном костюме, который был на ней с самого начала нашего путешествия. Костюм чертовски привлекательно обрисовывал изгибы ее фигуры, и я не раз замечал направленные на нее похотливые взгляды Герина — однако он был достаточно умен, чтобы не высказывать столь опасные мысли вслух, во всяком случае, в присутствии Рейна.

Вокруг по-прежнему было спокойно, но у меня в душе ворочалось ощущение опасности, а своим инстинктам я привык доверять, сколь бы мало развитыми они ни были. Поэтому на всякий случай я извлек из ножен меч, снова отметив про себя, что камень в рукояти продолжал отсвечивать переливами зеленого цвета, и напряженно вглядывался сквозь прорези глухого забрала в окружавший нас лес в поисках источника моих неприятных ощущений.

И все-таки его проглядел…

Тяжелая арбалетная стрела с противным визгом срикошетила от кирасы, и в тот же момент с воем и улюлюканьем из придорожных кустов на нас бросилась толпа мерзких на вид созданий.

Низкорослые существа, разношерстно одетые и вооруженные, атаковали нас сразу со всех сторон; «разношерстно» — не значит плохо, на многих вопреки ожиданиям и рассказам Алии были кольчуги или кирасы, большинство размахивало кривыми и довольно неприятными на вид мечами, причем некоторые — сразу двумя, остальные были вооружены пиками, топорами или шестоперами. А из леса продолжали лететь стрелы, отскакивая — пока — от наших доспехов.

Краем глаза я заметил, как Аманда соскользнула с коня, но не понял, то ли намеренно, то ли ее задели. А в следующую секунду мне стало уже не до того — враги оказались на расстоянии удара и я внезапно оказался слишком занят для того, чтобы смотреть по сторонам.

Мимо меня пронесся огненный шар, расплескавшись пламенем по кирасе исторгнувшего жуткий вой орка, который в ту же секунду рухнул как подкошенный. Мой меч со свистом врезался в жилистую шею поверх кованого воротника кирасы, и уродливая башка с торчавшими наружу мерзкими клыками покатилась по земле. Герин, сопровождая каждый взмах своего ужасного кистеня, вырубал в рядах наступающих самую настоящую просеку, конь Рейна юлой вертелся на одном месте, привставший в стременах граф раздавал удары направо и налево.

Внезапно Голиаф, сбитый с ног сильнейшим ударом, повалился на бок, и все, что я успел сделать, это вытащить ногу из стремени, чтобы масса коня ее не расплющила. Спустя мгновение я был уже на ногах — и очень вовремя, ко мне приближалось сразу пятеро уродцев, визжа и выписывая в воздухе круги сверкающей сталью. За моей спиной конь силился подняться, в чем я пожелал ему удачи — оборачиваться было некогда.

Эти ребятишки явно отличались от той банды, что подловила нас с Алией в начале нашего знакомства. Оружием они владеть, безусловно, умели, и мне приходилось туго. Уже три или четыре раза древние доспехи отражали рубящие удары ятаганов, я же пока сумел уложить лишь одного противника, на мгновение открывшегося и получить удар в горло. Остальные продолжали наседать.

Один из орков, выискивавший цель для своего арбалета, получил почти невидимый силовой удар, нанесенный Алией, врезался спиной в толстый ствол дерева и остался лежать неподвижно. Почти сразу вслед за этим стрела ее арбалета пробила кольчугу еще одного урода — как я догадался, это был тролль, который, выронив из рук небольшие топоры, ткнулся страхолюдной мордой в траву.

Приняв на щит тяжелый удар шестопера, так что заныла рука, я с наслаждением погрузил меч в брюхо орка, проткнув кольчугу.

Одновременно ятаган еще одного нападающего с силой врезался в шлем и с протяжным звоном отскочил, вырвавшись из руки бойца.

Пользуясь случаем, я с разворота нанес удар — лезвие меча отсекло когтистую кисть, и орк взвыл от боли. А из леса к нам бежали еще не менее чем десяток супостатов.

Внезапно на спину одному из них обрушилась стремительная тень огромная, черная как ночь, пантера, одним движением разорвав горло поверженному противнику, тут же стремительным прыжком рванулась ко второму я даже успел заметить выражение животного ужаса в глазах обреченного.

Поблагодарив всевышнего за неожиданную, но тем не менее столь необходимую сейчас помощь, я продолжал отбиваться от наседающих врагов, в который раз мысленно благодаря щедрость сэра Дункана, мастерство древних кузнецов и собственную предусмотрительность. Если бы не доспехи, то я уже раза три был бы убит.

Рейн, как несколько минут назад и я сам, рухнул наземь вместе с конем. С той разницей, что ему досталось больше — похоже, от удара парень потерял сознание. Пока орки не успели найти щели в его латах, я бросился на выручку, попутно понимая, что кони сами просто так не падают.

Мы с Герином, который единственный еще оставался на коне, подоспели одновременно — пока он взмахами кистеня превращал орков в будущее удобрение, я помог графу встать — он шатался и, очевидно, был не в состоянии продолжать бой. По крайней мере пока.

— Спешивайся! — рявкнул я, нанося очередной удар и принимая на щит встречный выпад. В спину влепилась стрела, но на такие мелочи я уже внимания не обращал.

— Зачем? — Шипастый шар кистеня вдавил рогатый шлем в уродливый череп, брызнула кровь и обломки кости. Возвратное движение оружия выбило меч из зеленой руки еще одного орка, попутно эту самую руку, похоже, сломав.

— Здесь боевой маг… — Удар меча перерубил нацеленную мне в грудь пику. Метательный топор отскочил от услужливо подставленного щита. — Рейна сбили магией, сейчас собьют и тебя!

Герину хватило мгновения, чтобы согласиться с моими выводами, и он спрыгнул с лошади. Затем, отбросив щит и ухватив кистень обеими руками, он принялся вращать его над головой, при каждом удобном случае нанося неотразимые удары.

Огненный шар, вылетев из-за спин орков, ударился мне в грудь, но вместо того, чтобы прожечь броню, лопнул с яркой вспышкой, на мгновение ослепившей моих противников. Я воспользовался моментом, и их стало на одного меньше.

— Он там… у того дуба… — прохрипел Герин, показывая мне направление взмахом кистеня. — Достань… его… я графа… прикрою…

Мгновением позже я понял, почему эта роль досталась мне — в бедре у великана сидела стрела и в ближайшем будущем его подвижность была весьма ограничена. Неясно, как он вообще на ногах стоит.

Пантера свалила еще одного орка, и ее когти превратили его морду в кровавый фарш, но уже в следующее мгновение арбалетная стрела пробила огромную кошку навылет, вызвав жалобный визг. Еще одним бойцом на нашей стороне меньше…

Отбросив в сторону ударом щита одного из нападавших, я увидел мага. Это был высокий… не знаю, может, и человек, но точно сказать не могу — на нем были доспехи странного, отливающего голубизной цвета, рядом стоял прислоненный к дубу огромный двуручный меч. Маг выбросил вперед руки, я инстинктивно загородился щитом…

Возникло ощущение порыва ветра, не слишком сильного, дунувшего мне прямо в лицо. Он нисколько не замедлил моего шага, однако грохот за моей спиной заставил меня оглянуться.

Герин пластом лежал на земле, но рядом валялись и сбитые с ног его противники. Похоже, маг нанес силовой удар чудовищной силы — накрыл их всех сразу. Я не обольщался — удар предназначался мне, и только мне, остальным досталось случайно.

Да, как Алия и говорила, мшистый доспех вполне надежно защищает от такого рода нападения. Я заметил, что Герин начинает подниматься — силен мужик, ничего не скажешь. Если он успеет оказаться на ногах раньше орков, не всем из них вообще будет суждено встать.

Пантера снова пошла в атаку, и я поразился — с ума сойти, ее же насквозь прострелили. Кошка прыгнула на ближайшего орка и снова исторгла мучительный визг боли — напоролась на подставленный меч. Впрочем, ему это не помогло. Оба тела рухнули на землю и остались лежать неподвижно. Мир ее праху…

Я повернулся к магу. Не вижу его глаз, но подозреваю, что в них стоит удивление. Он снова взмахнул руками — с его пальцев сорвалась ветвящаяся молния, бессильно разбившаяся о мой зеленый щит. И тогда он, видя, что магией меня не взять, схватился за свой огромный меч…

Если я признавал, что орки неплохо владели оружием, то этот гад явно был их тренером. Несколько минут подряд мы наносили и отражали удары, но я никак не мог его достать, а он уже раза три так звезданул меня по шлему, что я чуть не потерял сознание.

Левая рука гудела, принимая на щит удары двуручно- го меча, и при этом он умудрялся парировать все мои выпады. Только раз мне удалось его зацепить, но лезвие лишь проскрежетало по металлу, оставив небольшую царапину, — латы у мага тоже были дай боже.

И тут я вспомнил то, о чем совершенно забыл в пылу боя.

Отбросив в сторону щит, я схватил меч двумя руками и занес его над головой. Мой противник был готов принять рубящий удар — его меч взметнулся вверх, и я понял его намерение — если он сейчас поймает мой клинок в зацеп, то может надеяться сломать его или хотя бы просто вырвать из моей руки. И тогда я вложил в удар силу…

Совершенно не встречая сопротивления, лезвие моего меча рассекло подставленное оружие… шлем… панцирь… и ушло в землю. От неожиданности я потерял равновесие и упал на одно колено, а половинки того, что еще недавно было магом, с грохотом свалились по обе стороны от меня.

Тяжело дыша, я кое-как поднялся. Пантера… все еще жива?.. добивала последнего орка. Герин, почти весь покрытый кровью, в основном чужой, стоял как скала… нет, как качающаяся скала — я видел, что еще немного и он завалится на бок. Рейн уже более или менее прочно стоял на ногах, а маркиза… Где Алия?!

— Алия! — заорал я, дико оглядываясь по сторонам. — Алия!..

— Ее… увезли, — прорычал Герин. Было видно, что слова даются ему с трудом. — Двое… схватили… я не мог… помешать…

— Куда?

— Туда! — Его кистень указал в глубь леса, и я заметил отходящую от тракта заросшую тропу. Колени великана подогнулись, и он бессильно сел на лежавший за его спиной труп орка.

— Голиаф!!!

С победным ржанием конь как вкопанный встал передо мной.

Диким усилием я забросил свое бронированное тело в седло. Рейн тоже сделал попытку забраться на коня, но сил на это ему не хватало. Герин собрал остатки своей мощи, заставил себя снова встать на ноги и буквально забросил графа на спину его коню, затем снова в изнеможении опустился на землю.

— За ними!

Голиаф мчался по лесу, где-то впереди я время от времени видел отливающую черным блеском спину пантеры, которая тоже, к моей радости, преследовала негодяев, увезших Алию. Позади скакал Рейн, едва держась в седле. Ветки хлестали по доспехам, норовя сбросить меня с коня, и на мгновение мелькнула мысль, что достаточно впереди попасться хотя бы одной, достаточно толстой, и я повторю свой памятный полет во время турнира. Моя рука судорожно сжимала меч, шит остался лежать на дороге, возле разрубленного пополам мага.

Тропинка вывела нас на небольшую поляну, и я осадил жеребца — на дальнем от нас ее краю мерцало в воздухе что-то вроде туманного полотнища, довольно большого — сквозь него я мог бы пройти вместе с конем. Прямо перед ним прижалась к земле черная кошка и с воем хлестала себя по бокам длинным хвостом, шерсть на загривке стояла дыбом.

— Это Портал… — раздался сзади задыхающийся голос Рейна. — Они ушли…

— Куда? — рыкнул я.

— Не знаю… смотри, он смыкается!

Действительно, с каждой секундой «Дверь» становилась все уже и уже. Но она все еще была достаточно большой для меня, и я, не задумываясь, пришпорил Голиафа. Конь прекрасно понял, чего от него ждут, — он рванулся в туманное «окно», а я пригнулся — что-то подсказывало мне, что лучше в этот проем вписаться целиком.

Краем уха я услышал возглас Рейна: «Аманда, нет!!!» — и скорее почувствовал, чем увидел, как пантера прыгнула вслед за мной…

— Мой лорд! Леди Алия у меня в руках.

— Где вы, мэтр Шерривер?

— В моем замке, мой лорд. Мы прибыли несколько минут назад.

— Она жива?

— Цела и невредима… А вот ваш драгоценный Шайк… думаю, теперь его место вакантно.

— Шайк погиб? Но почему? Как?

— Я и сам не знаю. Этот Искатель разрубил его на две половинки. Умей я оживлять трупы, сейчас у вас было бы два подручных.

— Разрубил? Шайка? Шерривер, это невозможно! Или Шайк пошел на дело без доспехов?

— Отнюдь, он навешал на себя столько железа, что не понимаю, как он вообще передвигался. И тем не менее…

— Ладно, потом разберусь. Ждите, я скоро прибуду.

— Мой лорд, может, не стоит вам ехать верхом? Я могу создать Портал.

— Сколько на это уйдет времени?

— Пять или шесть часов. Боюсь, быстрее не смогу.

— Тогда не стоит, за это время я доберусь без ваших магических фокусов. Ждите. И чтоб ни один волосок не упал с ее головы. О да, мой лорд. Мы ждем вас с нетерпением.

Голиаф встал как вкопанный, и было от чего. Только что мы находились на лесной поляне, а теперь конь стоял на опушке мрачного леса, а перед нами, на холме, возвышался замок, сложенный из черного камня. И как раз сейчас я видел, как медленно закрываются его ворота.

Небо было темным и зловещим, по нему стремительно неслись тучи, подгоняемые свирепым ветром. А здесь, внизу, было тихо.

Земля, растрескавшаяся и мертвая, напрочь лишенная какой бы то ни было растительности, была тоже темного, красно-коричневого цвета.

Со всех сторон веяло смертью и запустением, деревья на опушке леса были высохшими и корявыми, и лишь дальше, в глубине чащи, были видны еще живые, но тоже странно исковерканные то ли природой, то ли иными стихиями стволы.

— Куда это нас занесло, а, Голиаф? — вслух поинтересовался я, не рассчитывая на ответ. И тем не менее он прозвучал, правда, не от коня, а откуда-то из-за спины.

— С ума сойти!

Я обернулся. Рейн, вцепившись одной рукой в луку седла, в другой руке держал шлем, который и разглядывал с выражением крайнего удивления на лице.

— А вы как здесь оказались, граф?

— Как и вы… вот, полюбуйтесь. — Он протянул мне шлем.

Посмотреть действительно было на что. Часть медного гребня была срезана, будто бритвой… если, конечно, не принимать во внимание, что бритвой металл не режут. Ну, допустим, как вибромечом[17]. Идеально гладкий и ровный срез.

— Однако… и каким же это образом?

— Портал. Задержись я еще на секунду, и остался бы без головы.

— Простите, граф, а зачем вы вообще полезли в этот… Портал? В конце концов, это моя спутница и… мое дело.

Рейн невесело усмехнулся: — Ну…

— Он полез сюда за мной. — На этот раз раздался голос Аманды, и снова у меня за спиной. — Э… не оборачивайтесь, милорд, я несколько… не одета. Рейн, у тебя во вьюке наверняка найдется что-нибудь, что я могла бы на себя набросить. Не говоря уж о том, что здесь холодно, я не хочу смущать сэра Стаса своим видом.

Рейн полез во вьюк и вытащил оттуда какой-то сверток темно-коричневого цвета, после чего бросил его куда-то мне за спину.

— Благодарю… вот, милорд, теперь вы можете обернуться. Я последовал совету. Аманда сидела на поваленном стволе дерева, зябко кутаясь в то, что на ней было надето — что-то вроде рясы, затянутой на осиной талии простой веревкой. Она была боса.

— Бог ты мой, а вы-то как сюда попали?

— Вы же видели…

— Я?!

— Милорд еще ничего не понял, — заметил Рейн с легким смешком. — Может, ты ему объяснишь?

— А сам? А в обмен на объяснения я хочу услышать рассказ, как можно разрубить человека пополам одним ударом. Да еще вместе с латами.

Рейн несколько секунд молчал, собираясь с силами, затем неуверенно начал:

— Видите ли, Стас… вообще-то вы могли бы и догадаться… Аманда, она… ну, в общем… как бы это сказать…

— Оборотень, — жестко вставила девушка. — Истинный оборотень. Рейн, когда ты перестанешь этого стесняться?

— Прости, Аманда, я люблю тебя, ты же знаешь. Но не так просто сказать такую вещь… постороннему.

— Рано или поздно об этом узнают, — пожала она плечами, — независимо от того, будешь ты говорить ясно и четко или будешь мяться.

— Ага, узнают. И за тобой начнется охота.

— Это вряд ли. К тому времени я выйду за тебя замуж, а положение графини Андорской куда более солидно, чем той же графини, но вдовствующей. И вообще, ты же мой защитник, пусть у тебя об этом голова и болит.

— Она и болит…

— Постойте, постойте! — прервал я их диалог. — Как — оборотень… так та пантера — это…

— Это была я, — просто сказала Аманда. — И не думайте, сэр Стас, что когда в оборотня вонзают меч, то ему не больно. Поверьте, очень больно, спасибо хоть, что недолго.

— Но оборотни… ведь они на стороне… то есть они против…

— Ох, милорд, вы, простите за прямоту, говорите ерунду. А кого вы так эффектно разделали своим мечом, не человека ли? Если людям можно сражаться на той стороне, к которой у них лежит душа, то почему нельзя нам? Вас вон тоже ведь никто не тянул воевать за срединные уделы, тем более что вы к ним имеете отношение не больше, чем я.

— Это в каком же смысле?

— Просто у меня слух гораздо лучше… человеческого. Не моя вина, что вы с леди Алией не можете не обсуждать проблему вашего появления в этом мире. Честно признаться, я знаю, что подслушивать нехорошо, поэтому и старалась ехать позади вас на достаточном расстоянии. Но стоило вам повысить голос… И вообще, ну какое все это имеет значение? Мне кажется, сейчас перед нами другая проблема.

— Да, сэр Стас, — встрял в разговор Рейн, явно обрадованный сменой темы. — И как мы будем вытаскивать леди Алию из этой цитадели?

Я вздохнул и попытался отвлечься от мысли, что рядом со мной находится не только самый что ни на есть натуральный оборотень, но еще и при этом изумительно красивая женщина. Так и вспомнились те уроды-волколаки в лесу, да, прав был Лёшка. Точно, ублюдки.

Интересно было бы посмотреть на истинного волка-оборотня. С пантерой мы уже познакомились.

— Даже не знаю, что сказать. Особого впечатления это строение на меня не производит. И есть у меня смутное подозрение…

— Что большая часть стражи осталась там, в лесу, — уверенно закончил Рейн мою мысль. — Вы это хотели сказать?

— Именно. Поэтому, думаю, стоит попробовать сунуться туда по-наглому, в лоб. Вдруг получится?

— А если нас встретят стрелами? — поинтересовался граф, задумчиво поглядывая на свои слегка помятые падением доспехи. — Кстати, ваш щит. Вы его швырнули с такой силой, что он упал прямо мне под ноги.

— Пока оставьте себе. Этот щит вас не только от стрел, он и от фаербола убережет.

— Правда? То-то мне показалось, что этот маг в вас чем-то звезданул… Но я думал, что это у меня в глазах, после падения. Неужели это у вас настоящий мшистый доспех? С ума сойти…

— Вы долго будете строить великие планы? — язвительно поинтересовалась Аманда. — Мне кажется, милорды, сейчас надо действовать, а не разговаривать. Отвернитесь, сэр Стас, моя вторая ипостась куда лучше подходит для боя… Рейн, не забудь рясу, она еще пригодится.

— В человеческом обличье оборотня тоже чертовски тяжело убить, — как бы даже извиняющимся тоном пояснил Рейн. — Так, разве что серебром, ну, вы наверняка знаете. Но в своей второй форме Аманда куда сильнее. Вы как-то рассказывали, что сталкивались с волколаками. Если я вас правильно понял, это были не истинные оборотни, а ублюдки… Боюсь, сэр, что ваша встреча с истинным оборотнем стала бы для вас последним приключением.

— Или для оборотня, — мрачно заметил я. — У меня меч наполовину серебряный, так что кто знает. Порекомендуйте Аманде не приближаться, если мы ввяжемся в драку. Не дай бог зацепить…

— Она вас прекрасно понимает, только сейчас ответить не может. Ну что ж, кажется, нам пора двигаться. Надеюсь, ваш щит действительно сможет меня прикрыть, а то видел я тех, в кого фаербол попадал, жуткое зрелище.

Мы стояли у глухих ворот замка, и Рейн уже в третий раз колотил по ним тяжелым молотком, явно именно с этой целью у ворот и повешенным. Наконец мрачный, гнусавый голос изнутри изысканно поинтересовался:

— Хто?

— Я граф Рейн Андорский, со мной мой товарищ, сэр Стас де Бург. Открывайте.

— Чего надо?

— Открывай, смер-р-рд! — прорычал граф. — Кто ты такой, мразь, чтобы задавать вопросы благородным лордам!

В ответ гнусавый популярно объяснил, в какую именно задницу следует отправиться благородному графу вместе со своим не менее благородным спутником и с какой целью им необходимо туда направляться.

Выслушав полученные оскорбления, граф побелел от бешенства и, похоже, был готов разнести вдребезги ворота голыми руками, но я придержал его, положив руку на плечо.

— Эй ты, урод! Открывай добром, а не то мы этот ваш замок по камешкам разнесем. Открывай, а то хуже будет.

— Давай, разноси, — хрюкнул гнусавый. Это был, видимо, местный эквивалент смеха. — Давай, а я посмотрю. Много вас тут таких было, смелых. А лучше сам уматывай, пока цел. Мой господин сегодня добрый.

Что ж, Аманда интересовалась, как можно человека в доспехах пополам разрубить. Сейчас мы ей это продемонстрируем.

Ворота были огромными, впору двум всадникам проехать бок о бок. Окованы металлом, судя по зеленоватым поте- кам — бронза.

Такие и тарану не сразу поддадутся. Массивные железные петли, внутри наверняка здоровенный засов. Открываются наружу, это естественно. Ладно, наружу так наружу. Щас мы их откроем. Главное — не перестараться, силы мне еще понадобятся.

Мои тренировки с мечом не прошли даром, и хотя от усилий у меня выступил на лбу пот, я все же не выдохся после трех ударов, прорубивших в воротах достаточный проем, чтобы туда смог пройти человек. Осталось только пнуть вырезанный участок, и он с грохотом рухнул внутрь. Дорога была свободна.

Во дворе нас встретили, но то ли оказались верными наши с графом предположения о том, что большая часть замковой стражи была нами же благополучно перебита ранее, то ли здесь вообще не было достаточного количества воинов, но среди встречающих приличных бойцов было всего четверо, и граф, все еще взбешенный нанесенными ему оскорблениями, налетел на них с такой энергией, что их количество стало стремительно таять, пока не свелось к нулю. Остальные вообще не представляли опасности — сброд, вооруженный чем попало, от мечей, которые они держали как палки, до собственно палок. Минут через пять, с некоторой помощью ощетинившейся Аманды, двор был чист. Последним вытащили из караулки нашего гнусавого знакомца, и мне еле удалось удержать меч Рейна, которым тот намеревался покончить с обидчиком. Это был невысокий орк, мелкий даже по их меркам. В его глазах бился такой ужас, что этим просто необходимо было воспользоваться.

— Где леди, которую недавно привезли в этот замок? — спросил я с самым грозным видом, на какой был способен.

— Не-е-е зна-а-аю-ю…

— Он не знает! — восторженно прорычал Рейн. — Значит, я могу его прирезать?

— Ну, раз не знает… — деланно вздохнул я и развел руками.

— Ну тогда, конечно…

— Ска-а-ажу… все-все скажу-у-у!!! — возопил орк, вырываясь из моей руки, но вместо того, чтобы бежать, бухаясь на колени. — Не убива-а-а-айте!!!

— Если правду скажешь, тогда, возможно, еще поживешь, — сверкнул глазами Рейн, демонстративно берясь за меч двумя руками. — А вздумаешь врать…

— Как на духу… всю правду… ее привез магистр Шерривер… она у него… в той башне… второй этаж… направо… не убива-а-айте-е-е… я правду…

— Аманда, присмотри за этим малышом, — повернулся я к пантере, окровавленные клыки которой наводили, пожалуй, страха больше, чем наши с графом мечи, — будет рыпаться, считай, что это твой сегодняшний обед.

Огромная кошка заурчала, потягиваясь и не сводя горящих глаз с тщедушного орка. По его телу пробежала дрожь. Пантера смачно облизнулась.

— А… она… меня… не…

— Будешь тихо сидеть, не тронет, — отрезал я. — Пойдемте, граф, навестим мэтра в его скромном жилище.

Информацию о том, что мэтру известно о прибытии гостей, мы получили спустя несколько секунд — по моим доспехам расплескался фаербол. Не простой шарик, который мог бы создать и я, а что-то куда существенней — комок огня, отскочив от доспехов, не лопнул, как ранее, а упал мне под ноги и превратился в огненный вихрь, закрывший мне дорогу. Однако, испытывая абсолютную уверенность в древней броне, я смело шагнул сквозь огонь, не почувствовав особого жара — только горячий воздух свидетельствовал о том, что огонь не является плодом моего больного воображения. Следующий удар ледяная волна — мгновенно погасил огонь. Холод, который должен был превратить меня в сосульку, лишь слегка отразился на дыхании, которое теперь вылетало из легких облачками пара. Еще один фаербол, на этот раз обычный, рассыпался искрами по щиту в руках у графа, который лишь восхищенно присвистнул.

— Держись сзади, Рейн, — буркнул я. — Пусть он на мне тренируется.

Однако то ли маг счел, что таким способом с нами не справиться, то ли у него были другие планы, но больше ничто не помешало мне подойти к башне и разнести мечом не желавшую открываться дверь. Мы вошли в просторный холл.

Холл был пуст — мрачный зал, стены которого были увешаны оружием. Как и полагалось обители чернокнижника, то тут, то там в углах торчали скелеты, а у лестницы, ведущей на второй этаж, стояли полные рыцарские доспехи, правда, изрядно потрепанные временем. Похоже, за порядком тут особо не следили.

Я уверенно двинулся к лестнице, но вдруг… С противным скрежетом шевельнулись заржавленные доспехи, плохо гнущиеся пальцы сжали древки рукояти двуручных мечей, и длинные лезвия, выщербленные и затупленные в былых сечах, загородили нам путь.

— Стас, сзади! — проревел Рейн.

Я обернулся. Со всех сторон к нам приближались вооруженные мечами и щитами скелеты. Они двигались странно, как-то неуверенно, будто куклы на ниточках у кукловода. Рейн нанес первый удар…

Минут пять мы отчаянно рубились, стоя спина к спине. Воины из скелетов были неважные, как, впрочем, и из истуканов в доспехах. Тем не менее это с лихвой компенсировалось их убийственной живучестью, если этот термин вообще применим к данному случаю. На полу валялось уже с полдесятка отрубленных рук, однако скелет, лишившись конечности, спокойно брал оружие другой рукой и нападал снова. Два скелета лезли на нас, даже лишившись головы, однако я заметил, что они нас уже «не видели»… интересно, чем они вообще могут видеть, пустыми черепами?

Рейн получил легкую рану в бедро, я же пока не был даже поцарапан. Это не значит, что меня ни разу не задели — просто меня вновь и вновь выручала броня.

Я с силой нанес удар сверху вниз — скелет не успел парировать его и осыпался на пол грудой изломанных костей. Его место тут же занял второй. Тут я заметил, что один из покойников снимает со стены арбалет и явно намеревается пустить его в ход.

Мне это мало чем грозило, а вот Рейну…

— Держитесь, граф. Есть неотложное дело…

Я прыгнул… если только можно прыгать в латах… к потенциальному стрелку и с размаху влепил мечом по костяным рукам, сжимающим арбалет. Обе руки послушно отвалились от тела и упали к ногам скелета, его череп непонимающе уставился на лежащее на полу оружие, а уже в следующее мгновение меч закончил дело и остальные кости присоединились к куче.

А Рейну тем временем явно приходилось туго. Пусть и не слишком хорошие бойцы, но количество играло определенную роль, — скелеты теснили его к лестнице, где стояли с занесенными над головой мечами железные истуканы, так и не сошедшие со своих постаментов. Граф вторично был ранен, но, что самое плохое, один из удачных ударов сбил с него шлем, и теперь он был более обеспокоен тем, чтобы прикрывать голову.

Я бросил меч в ножны и сорвал со стены огромную алебарду с крюком на конце. В голову пришла отличная мысль — я зацепил крюком ближайшего скелета и с силой швырнул легкого противника через весь зал. Тот с треском влепился в колонну, и его кости разлетелись от удара в разные стороны.

— Удачно! — прохрипел Рейн, отбиваясь от пятерых оставшихся на ногах нападавших. — А повторить сможете?

— А запросто!

Еще один скелет отправился в последний полет, за ним с секундными интервалами последовали и остальные.

Пока Рейн переводил дух, я занимался благим делом — «добивал» покойничков, поскольку не все так удачно развалились на части, как мой первый эксперимент. Наконец все было кончено — и только два монстра у лестницы преграждали нам путь. Граф, снова надев шлем и почувствовав себя гораздо спокойнее, ни говоря ни слова, снял со стены огромную, явно не по его силам дубину, раскрутил ее и, надсаживаясь, швырнул в одного из стражей. Дубина с грохотом врезалась в латы, во все стороны полетели детали доспехов, и колосс свалился со своего постамента, обнажив уже хорошо знакомые кости, упрятанные внутрь панциря.

— Браво! — Я зацепил второго крюком и, не давая ему времени обрушить меч на древко алебарды, опрокинул его на пол. Пару секунд понаблюдав, как поверженный монстр делает совершенно безуспешные попытки подняться, я повернулся к графу. — Ну что, пойдем дальше?

Поднявшись по лестнице на второй этаж и просто обойдя еще двоих размахивающих мечами «рыцарей» — достать нас они все равно не могли, — мы нашли убежище магистра. С каким наслаждением я выбил дверь — не передать.

Передо мной предстал человек, который выглядел как самый настоящий маг. По крайней мере именно таким я представлял себе волшебников. Злых, разумеется. Добрые ассоциируются с длинной белой бородой, глубокими морщинами на лице и почему-то с халатом, усыпанным серебряными звездами. Этот же был просто олицетворением зла и порока. Человек был немолод, но и нельзя сказать, чтоб слишком стар — лет пятьдесят максимум. Черный камзол мешком висел на сухощавом теле, видно было, что он недавно с дороги местами камзол и сапоги покрывала пыль. Жидкая бороденка с проседью, узловатые руки, сжимающие массивный хрустальный шар… или нет, наверное, это все тот же туманный камень, только больших размеров — за сияющими хрустальными гранями была заметна колышущаяся серая дымка. В лице было что-то хищное, однако за злыми глазами светился ум, и мне это очень не нравилось. Тяжело иметь дело с умным противником. Однако к отблескам недюжинного ума примешивалась изрядная толика страха.

Хорошо, что Рейн не сунулся в дверь вслед за мной, иначе ему не поздоровилось бы. Старик нанес удар такой силы, что, даже несмотря на защиту брони, я слегка качнулся назад. Силовая волна вдребезги разнесла часть стены за моей спиной, на пол посыпались каменные обломки.

— Не балуй… — серьезно сказал я, взмахивая алебардой. — А камешек-то положь, от греха подальше. Ты меня сегодня достал, могу и не сдержаться.

Страх в глазах мага пересилил все остальные эмоции, его руки разжались, и камень выпал из них, покатившись по полу. Он сразу осунулся и сник, признавая свое поражение.

— Где леди?

— Там… — Он мотнул головой в сторону соседней комнаты.

— Граф, проверьте.

Рейн пинком вышиб дверь и бросился развязывать лежавшую на широкой кровати Алию. Похоже, она была без сознания.

— Что с ней? — Видимо, в моем голосе прозвучало нечто большее, чем простой вопрос, поскольку маг съежился и поспешил ответить:

— Спит… просто спит. Разбудить?

— Перебьемся, — буркнул я, посылая в Алию, как она учила, заряд бодрости. Кто бы в меня его сейчас послал — только здесь я понял, до чего же я вымотался.

Веки маркизы вздрогнули, она открыла глаза и с удивлением огляделась по сторонам.

— О боже, где это мы…

Рейн в двух словах описал ей нашу эпопею и более чем в двух — свое мнение относительно орков вообще, магов в частности и присутствующего в особенности. Меня в данной ситуации больше интересовал один вопрос — как нам отсюда выбраться?

Алия поднялась на еще плохо слушающихся ногах и нетвердой походкой двинулась к столу, где лежал ее кулон. Ухватив его двумя руками, она на мгновение прижала камень к сердцу. Ее дыхание выровнялось, щеки порозовели. Она явно полностью пришла в себя.

— Как мы сюда попали, старик, отвечай! — рявкнул я, для убедительности поигрывая лезвием алебарды в непосредственной близости от его тощей фигуры. — Быстро и правду.

— Я… сделал Портал… вы прошли… за нами… не успел закрыться… думал, больше вернется…

— Зачем вы на нас напали?

— Мне… приказали схватить… маркизу де Танкарвилль. Ее спутники… мешали.

— Кто приказал?

— Мой… мой лорд. Лорд Брюс… Советник Королевы Мрака…

— Где он?

— Я… я не знаю…

— Лжет! — сухо сказала Алия.

— Ты что, гад, смерти ищешь? — поинтересовался я. — Так это мы мигом.

— Он скоро… будет здесь. Едет сюда…

— Ты можешь сделать Портал, чтобы мы могли отсюда уйти?

— Я не… — Он бросил затравленный взгляд в сторону Алии. — Я… могу.

— Делай. Сколько времени это займет?

— Пять часов… — Еще один взгляд в сторону маркизы.

— Неискренен!

— Я… я не могу быстрее…

— Лжет!

— Да! Да, я могу! — сорвался на крик старик. — Но это для меня опасно! Слишком много сил нужно, я могу умереть…

— Если ты, мил человек, не сделаешь нам этот свой Портал за час, ласково объяснил ему Рейн, — то через час наша дальнейшая дорога уже, поверь, никогда не пересечется с твоей. Поскольку, — в его голосе прозвучал металл, — я тебя убью. Своими собственными руками. Но поверь, я буду это делать с удовольствием… и не торопясь.

— Да-да, я понимаю… сделаю… все, что смогу… если вы… если вы дадите слово, что меня… отпустите.

— Отпустим. Если выполнишь то, что обещаешь.

Мы стояли у самой башни — Алия, Рейн, я и Аманда, снова принявшая свой естественный… а какой он, естественный для нее вид? Наши с Рейном кони тоже были тут, как и колдун, который, истекая потом и пошатываясь, произносил загадочные слова и делал непонятные пассы. Посреди обширного двора замка постепенно сгущалось знакомое туманное облако. Алия не выпускала из рук своего камня, утверждая, что сможет почувствовать фальшь в замыслах колдуна.

Мы в двух словах рассказали ей, кем на самом деле была Аманда. Нельзя сказать, что Алию это поразило — скорее вызвало легкое удивление. Она призналась, что у нее были определенные подозрения, поскольку аура графини была не совсем обычной.

Впрочем, в последнее время на Алию свалилось столько неожиданностей, что ее вряд ли чем-то можно было еще удивить.

Орк-привратник уполз в свою каморку и там тихо всхлипывал — превращение пантеры, которой он смертельно боялся, в женщину полностью его доконало. Похоже, он с оборотнем столкнулся первый раз в жизни и мечтал только об одном — чтоб уж и в последний. А тут еще и его всемогущего господина выводят под конвоем — воистину для него мир перевернулся, мне даже стало немного жаль этого маленького уродца.

Прошел уже почти час — колдуну этот час действительно дорого стоил. Он еле держался на ногах, руки тряслись, пот струйками стекал по морщинистым щекам, но маг упорно продолжал колдовать — Портал приобретал все более и более ясные очертания. Наконец он без сил опустился на камни.

— Все… готово… помните… вы дали слово, что я… буду… жить. Слова вылетали из его глотки с хрипом и натугой, чувствовалось, что старик находится на грани полного истощения.

Алия что-то шепнула Рейну и снова уставилась в свой камень.

— Ты полностью закончил этот Портал? — Граф выговаривал слова четко и внятно, как гвозди вбивал, каждое слово было подобно удару. — Отвечай только «да» или «нет».

— Да…

— Нам ничего не угрожает?

— Нет…

— Мы попадем туда же, откуда пришли?

— Да…

— Ты не сделаешь нам никакого зла?

— Нет…

— Что ж, он, кажется, говорит правду, — вздохнула Алия. — Мой камень по крайней мере показывает, что это так. Тогда вперед, милорды. Мы здесь и так порядком задержались.

— Постой… — Я повернулся к старику. — Зачем Алия нужна твоему лорду? Отвечай, ты же знаешь… не можешь не знать…

— Я не знаю… только подозреваю… Она… она… третий… — Старик потерял сознание и ничком рухнул на камни. Туманный шар выпал из его руки и, ударившись о мостовую, раскололся.

— Все, пошли, — буркнул я, крайне огорченный тем, что так и не успел узнать, ради чего была начата вся эта охота. Проклятие.

Первым в туман шагнул Рейн. Спустя мгновение его фигура снова появилась в колышущемся облаке.

— Все в порядке, друзья. За мной.

Я шел последним. Алия увела Голиафа, и на несколько секунд я остался во дворе один. Еще раз бросив взгляд на все так же несущиеся по небу черные тучи, на странные черные камни, из которых были сложены стены замка, на лежащего без сознания мага, которого надо было бы, конечно, прикончить, но слово было дадено и нарушать его — бесчестно, я шагнул в туманное облако, уже изрядно съежившееся по краям и уменьшавшееся все быстрее и быстрее с каждой секундой.

В последний момент мне показалось, что чья-то высокая фигура протискивается в дыру, вырезанную мной в воротах замка. Фигура в черном… здесь везде доминирует черный цвет. Возможно, просто привиделось…

А уже через несколько минут мы были на знакомом тракте. Со стоявшего у дороги возка спрыгивали крестьяне, и какая-то женщина уже склонилась над пластом лежащим на траве Герином, неловко перевязывая рану на его бедре, даже, по простоте душевной, не потрудившись снять доспехи. Великан с трудом открыл глаза, увидел слегка расплывающийся перед его взором образ склонившейся над ним Алии и через силу еле слышно прошептал:

— Чертовски рад… видеть вас невредимой… маркиза…

После чего его глаза закрылись и рыцарь снова потерял сознание.

Человек сидел у корней огромного дерева и дремал. Дерево было большим, но уже почти мертвым — большая часть ветвей внизу были уже сухими и ломкими, и только вверху, в бьющейся на ветру кроне, еще оставались живые листья, темные и мрачные, как и все здесь. Вокруг стояла тишина, словно подчеркивая атмосферу смерти и разрухи.

Человек был голоден — последний раз ему удалось поесть два дня назад, когда его не знающая промаха стрела нашла одинокого орка, шедшего в свой, как оказалось, последний путь по узкой дороге, петлявшей среди лесных исполинов. В суме путника нашлось немного вяленого мяса, и стрелок с жадностью проглотил его, стараясь особо не задумываться, чьё это мясо. Может, стоило растянуть скудную порцию на день или даже на два, но голод полностью выбил из головы все трезвые мысли — лишь бы поесть сейчас, а что потом — будет видно. Может, прожить следующий день и не суждено…

И сейчас человек в полудреме уже даже начал жалеть о том, что орк остался где-то там в лесу, гнить в придорожной яме. Кто знает, еще несколько дней поста, и его можно было бы… в конце концов, орк — не человек, так что это не людоедство.

Человек устал от постоянного голода, неотступно сопровождавшего его все те долгие месяцы, что он блуждал в этом страшном лесу. Когда он прыгнул за подстреленным оленем сквозь туманное облако, он еще не знал, что этот роковой шаг будет стоить ему потом долгих самотерзаний, которые одни доставляли уйму неприятностей. А очень скоро к ним добавился и голод…

Жажда ему не грозила — здесь часто шли проливные дожди, и хотя они и заставляли охотника стучать зубами от холода, но все же снабжали его водой неприятной, чуть горьковатой, но пить ее вполне было можно. Постепенно он даже свыкся со странным вкусом, и только неприятные спазмы желудка неотрывно преследовали его днем и ночью.

Здесь не было дичи, не было даже птиц… Он всегда был лучшим добытчиком в деревне и сейчас, даже ослабев от недоедания, не промахнулся бы и в самую маленькую птичку. Но для его стрел здесь не было целей… если бы не одинокие путники, время от времени поставлявшие ему немного продовольствия, его кости давно бы уже лежали у одного из этих уродливых дубов.

Часто вспоминался дом — сынишка, Фран, все, что осталось у него после безвременно усопшей жены. Он знал, что сына больше не увидит, но это не вызывало особой боли в душе — наверняка найдется кто-нибудь, кто присмотрит за сорванцом. Ему не суждено — что ж, значит, такова судьба. От нее не уйдешь, ее не обманешь.

Может, в том, что он попал в этот жуткий мрачный мир, есть какой-то смысл, вложенный, может, самим богом.

Иногда он даже утешал себя — не всякий воин срединных уделов мог бы похвастаться, что истребил такую уйму орков. Да, пожалуй, сын, наверное, смог бы им гордиться. При этом человек даже в разговоре с собой стыдливо умалчивал о том, что нападал не на бойцов, а на крестьян, таких же, может, как остались в той деревне, увидеть которую снова он уже не надеялся. Но чем-то же надо было поддерживать безнадежно упавший дух — и он вновь и вновь твердил себе, что делает благое дело. Время от времени он даже всерьез порывался напасть на воина, но те не ходили в одиночку, да и против доспехов охотничий лук был не самым надежным оружием… хотя он был уверен в своих способностях вогнать стрелу в смотровую щель шлема или сочленение панциря. И каждый раз, когда на дороге показывался пусть небольшой, но отряд, охотник уползал в кусты и со страхом ждал, пока топот подкованных сапог исчезнет вдали.

Усталые глаза приоткрылись — чувство голода обострило все органы чувств, и сейчас человек мог бы с уверенностью сказать — кто-то приближается. Он прислушался… Где-то далеко раздавался стук копыт… да, копыт… кто-то ехал на коне по лесной дороге.

Охотник хорошо изучил эти места и знал точно: другой дороги нет, а это значит, что скоро, очень скоро путник появится здесь.

А вместе с ним… с ума сойти, конь… целая гора прекрасного мяса, которое можно поджарить на костре и есть, есть сколько влезет, до икоты, до отрыжки — впервые за долгие месяцы можно будет наесться до отвала.

Мышцы человека напряглись, и он вскочил на ноги, правда, тут же пошатнулся и вынужден был, чтобы удержать равновесие, ухватиться рукой за шершавую кору дерева.

Рядом стоял прислоненный к стволу лук — большой охотничий лук, он сам его сделал много-много лет назад. С тех пор это оружие ни разу его не подвело. Человек полез рукой в сумку на поясе и извлек бережно уложенную в кусок холста тетиву — промасленную, гибкую и эластичную. Он вспомнил, сколько отвалил за нее торговцу на ярмарке, который утверждал, что сделана она из жил единорога. Кто знает, может, и врал, но лучшей тетивы у охотника до того не было, да и, пожалуй, никогда не будет. Она не провисала от сырости, не трепалась и уж, конечно, не рвалась — не то что обычные. Конечно, были у него и две или три запасные, какой же охотник пойдет в лес без запаса… но сейчас… от этого выстрела зависели несколько сытых дней, а если удастся завялить мясо, то и более, чем несколько, поэтому он взял самое лучшее, что имел. Долго и придирчиво выбирал стрелу — одна был коротковата, на другой серые гусиные перья слиплись от влаги и уже не гарантировали ровного и точного полета. Наконец выбор был сделан.

Человек ждал… он умел ждать. Любой охотник быстро этому учился или никогда не становился хорошим добытчиком. А он был лучшим из всех.

Топот копыт приближался. Скоро уже всадник появится из-за поворота, и тогда… Здесь было прекрасное место для засады, человек долго выбирал его, и уже не раз оно сослужило ему добрую службу. Враг не увидит его — густая тень надежно скрывала лучника от посторонних глаз. А мишень же будет как на ладони. Уже скоро…

Привычным движением он согнул верное оружие и набросил тетиву на его изогнутый конец. Взяв в руки стрелу и, на всякий случай воткнув рядом с собой в землю еще пару, он медленно натянул лук — многолетняя практика позволяла ему неподвижно стоять в такой позе не одну минуту… В это время из-за поворота показался всадник. Он торопился, встречный ветерок трепал полы длинного черного плаща… Стрела ясно видела цель. Еще мгновение… и стрела сорвется с тетивы, врежется в неприкрытое шлемом лицо, а потом уж…

Что-то с силой ударило человека по лицу, от неожи- Даннои и резкой боли он выронил оружие и упал на колени, подавив рванувшийся наружу вопль и чувствуя, как что-то теплое стекает по рукам… сейчас он еще не осознавал, что лопнувшая тетива хлестким ударом выбила ему правый глаз и глубоко рассекла кожу… он еще не понимал, что теперь, когда ему уже нечем целиться, он обречен на голодную смерть, если не выберет смерть быструю — от орочьих мечей. Он еще не знал, что выберет последнее — и что напоследок его стрелы, направляемые уже не столь безупречно, все же возьмут три жизни, прежде чем удар ятагана покончит с муками голода и жутким, непрекращающимся жжением в пустой глазнице.

А тем временем черный всадник, ни на мгновение не придержав коня, и лишь бросив косой взгляд на скорчившуюся у дороги фигуру, скрылся вдалеке, и стук его копыт истаял в настороженной тиши мрачного леса.

Звонко загремели подковы о камни, вымостившие двор замка, сложенного из массивных каменных плит темного, почти черного цвета. Всадник в черном плаще спрыгнул с лошади, швырнул поводья подбежавшему и угодливо кланявшемуся на ходу орку и стремительно направился к центральной башне цитадели. Встреченные на его пути воины незамедлительно склонялись в глубоком поклоне, но он знал, что не один из них глянет ему вслед с затаенной ненавистью. Впрочем, всадника это нимало не интересовало. Сюда его влекла другая цель, а любовь или нелюбовь слуг была ему глубоко безразлична.

Это был, безусловно, воин — высокий и статный, он был затянут в вороненую кольчугу, однако шлема не носил. Черные волосы и бледное лицо выгодно гармонировали с одеждой и сверкающей серебряной цепью, висевшей на широкой груди. Он был красив… однако эта красота была холодной и пугающе-отталкивающей. Женщина, бросившая один только взгляд на эти идеальные черты жестокого и равнодушного лица, тут же ощутила бы волну неприязни. Он знал это — он всегда брал женщин силой, да и не нужна была ему женская любовь… Сейчас он был, по обыкновению, предельно собран и слегка напряжен. Рука лежала на эфесе длинного меча, которым, похоже, он владел виртуозно. Рыцарь чуть повернулся и… — в тот же миг исчезло все ощущение его утонченной красоты. У мужчины не было левого глаза… вернее, он был, однако это был совсем не тот глаз, который он получил при рождении, — в левой глазнице сиял мрачным багровым светом странный камень. Он не был огранен — напротив, он был гладок и изумительно отполирован, столь идеально, сколь никогда не смог бы этого сделать и лучший ювелир срединных уделов. Казалось, камень был живым — вот и сейчас он шевельнулся и, как настоящее око, уставился на стоящую перед ним стражу.

— Доложи! — бросил он склонившемуся стражнику у массивных дубовых дверей. Тот поклонился еще ниже. Ледяная дрожь пробежала по укрытой доспехами волосатой шкуре, колени подогнулись, голос предательски задрожал.

— Уже доложено, лорд. Королева ждет вас.

Не разгибаясь, орк шагнул в сторону, открывая дверь. Рыцарь вступил в просторный зал…

В дальнем конце зала, стены которого были, по обыкновению, увешаны оружием, яростно пылал огромный камин. Он давал не так много тепла промозглая сырость витала в воздухе… Будь зал поменьше, жаркий огонь смог бы нагреть воздух, однако здесь он только злобно завывал, разбрасывая искры в бессильных попытках отдать хоть немного тепла той, что сидела в глубоком кресле, мрачно уставившись на пламя.

С первого взгляда было ясно, что эти двое — женщина в кресле и высокий воин в черном — родственники. Та же бледная кожа, те же утонченные черты лица и-смоляно-черные густые волосы. Они зримо отличались не только от встреченных рыцарем по пути к залу орков и высоких, длинноруких троллей, но и от любого человека, какого можно было встретить в срединных уделах, и именно поэтому сторонний наблюдатель счел бы эту пару по меньшей мере братом и сестрой. Однако мужчину и женщину не связывала общая кровь…

Рыцарь стремительным шагом подошел к женщине и припал на одно колено, прижавшись губами к протянутой для поцелуя руке.

Да, она была привлекательна, хотя опытный человек смог бы заметить тяжкое бремя лет, оставшихся еле видимыми морщинами на все еще нежной бархатной коже, прочно засевших в уголках черных огромных глаз. Она тоже предпочитала черный цвет с серебром — длинное, до пола, платье облегало изумительную фигуру, подчеркивая осиную талию, широкие, идеальной формы бедра и высокую грудь. И хотя с первого взгляда казалось, что ей от силы лет тридцать, на самом деле Королеве было больше, много больше…

— Рада видеть вас, лорд… — Ее голос был таким же бархатным, как ее кожа, он обволакивал и ласкал, но в нем слышался и шорох ползущей змеи. Впрочем, лорд знал эту женщину очень долго, он давно изучил все оттенки ее интонаций, поэтому не обольщался насчет содержания предстоящего разговора.

— Мы одни, ваше величество?

— Да, — кивнула она. — Я приказала страже убираться, как только они проводят вас сюда. Вы можете говорить спокойно. И поднимись с колена, Брюс, здесь никто не видит твоих верноподданнических жестов.

Лорд послушно поднялся и сел во второе кресло, приготовленное, очевидно, для него. С наслаждением вытянул ноги к огню, затем повернулся к королеве здоровым глазом. Он сразу понял, почему кресло стоит именно с этой стороны — женщина тоже не испытывала удовольствия от лицезрения его багрового ока.

— Шерривер упустил ее…

— Да, я знаю. Но что случилось, Алия ведь уже была в твоих руках?

— Она почти, — он сделал ударение на этом слове, — была в моих руках. Если бы я оказался там хоть немного раньше, не думаю, что им бы удалось уйти.

— Если бы… все время эти твои «если». Раньше ты действовал более четко, Брюс. Стареешь?

— Мы все стареем, — скривился он. — И я, и ты, Вейра, и другие. И все мы делаем ошибки. Все чаще и чаще. Но я все же не понимаю, почему маркиза так важна для тебя? Она же еще совсем девчонка…

— Она уже не девчонка, Брюс, — покачала головой королева. — Их век короток, и взрослеют они здесь рано.

— Пусть так… но что может она одна или даже… даже и не одна, против нас с тобой, против нашей армии? Чем же эта маркиза так опасна?

— Снова ты все о том же, Брюс… Сколько раз я объясняла. Она третий…

— Знаю! — прервал он Вейру. — Пророчество… третий потомок эльфийских владык, древняя магия… Эта ваша магия уже вот где у меня сидит! — Он чисто человеческим жестом провел ребром ладони по горлу. — Чего стоят все эти маги? Шерривер не смог задержать двоих. Понимаешь, Вейра, двоих!!! Ладно, с ними была эта проклятая кошка-оборотень, ты помнишь ее, наверное, Эмиа н'Дасюр. Она немало крови попортила нам в прошлом, немало нагадит и впредь, но не в этом же дело. В конце концов, она обычный оборотень, каких много.

— А ее спутники?

— Шерривер утверждает, что это — просто воины. Конечно, у каждого из них была малая толика способностей, но у них там, в срединных уделах, этой вашей магией не балуется только ленивый.

— Ага… как я понимаю, один из этих… «просто воинов»… угробил вашего драгоценного Шайка? А вдвоем они справились и с Шером, который, помнится, утверждал, что он лучший маг из тех, кто когда-либо был в наших рядах.

— Значит, не лучший.

— Нет, Брюс, он именно лучший, и ты это знаешь не хуже меня. Просто эта троица оказалась сильнее. И вообще, как Эмиа там оказалась?

— Кто же знает… — пожал плечами Брюс. — В свое время ты тоже делала ошибки, Вейра. Не стоило ее заставлять…

— Да кто она такая, — взвилась королева, — чтобы спорить со мной?!! Рядовой оборотень, рядовой боец…

— Не такой уж и рядовой, — глубокомысленно отметил лорд.

— Ну и пусть. Тем не менее… Ей, видите ли, не нравилось резать людей… Мало ли кому что…

— Вот именно, — спокойно вставил Брюс. — А теперь она с удовольствием режет орков. И не без успеха, как сообщил Шер. И вообще, тут много непонятного. Магистр утверждал, что не раз бил этого Искателя своими заклятиями. Я не могу сказать, что не верю в магию…

— Надо же! — язвительно вставила Вейра. — Уверовал-таки!

— …поскольку я не раз видел ее в действии, но тому это никак не повредило, с чего бы? Потом, как он расправился с Шайком… магистр сказал, что Искатель разрубил того одним ударом… одним, Вейра, — а вы же знаете, какие Шайк носил доспехи. Я не могу этого понять.

— Что касается магии, то этому есть объяснение… помнишь, тогда, в первый раз… твой бластер, Брюс, не смог пробить обычную кирасу?

— Ты хочешь сказать, что на этом парне были гномьи доспехи? Брось, Вейра, с тех пор прошла почти тысяча лет. Ни один металл не проживет так долго… к тому же они и тогда были редкостью. Никогда не поверю, что такая реликвия, если она и дожила до наших дней, могла попасть в руки никому не известного воина. Да она, по их меркам, стоит сейчас больше, чем весь замок герцога Дарландского. Вместе с половиной его цитадели.

— Ну, допустим, ты преувеличиваешь. А что касается долговечности — наши вещи тоже пережили эти десять веков.

— Как ты можешь сравнивать, Вейра? Одно дело мы — и совсем другое…

— …древняя магия гномов и эльфов. Ты столкнулся с ней не в первый раз. И снова проиграл, верно?

Он понял ее намек, рука непроизвольно дернулась к багровому самоцвету искусственного глаза.

— Да, мне тогда не помог щит случая. Не знаю почему… но тем не менее этот ублюдок Лемелиск не смог убить меня…

— Он смог убить других… Стейна и Кору. И выбил тебе глаз, несмотря на щит… Я заметила, ты с ним не расстаешься?

Его рука сжала висевший на груди медальон. В ее голосе сквозила тень насмешки, но он знал — под тонкой тканью черного платья такая же тонкой работы игрушка покоится сейчас меж роскошных грудей Вейры. Можно было шутить этим, можно было даже укорять, но никто из криев никогда не расставался со «щитом случая» — высочайшим достижением древней технологии, ставившей теорию вероятности на службу своим господам.

— Да. Не расстаюсь. Кстати, он снова спас меня совсем недавно. Какой-то разбойник вознамерился угостить меня стрелой в лесу.

— О да, какой-то разбойник… Где уж ему тягаться с молодым и полным сил эльфом. Тем более эльфийским князем. Нет, что ни говори, Брюс, но магия куда сильнее, чем о ней принято думать. Вспомни, с тех пор как был создан «щит случая», Стейн и Кора были единственными, кто погиб в бою. Единственными, понимаешь? Это значит, они столкнулись с чем-то в высшей степени могущественным. И нам лучше бы узнать, с чем именно, поскольку, чует мое сердце, Лемелиск вновь выйдет на поле боя, и поверь, будет стоять он не на нашей стороне.

— Не сомневаюсь… — Лицо черного рыцаря перекосилось от с трудом сдерживаемого бешенства. Воспоминания об оставшейся в далеком прошлом встрече с высоким эльфом каленым железом жгли его все эти сотни лет. Может, он и рад был бы забыть, но красный глаз каждый день, отражаясь в зеркале, напоминал об утрате. Что толку думать, что искусственный предмет, поселившийся в его теле, во многом превосходит творение природы…

— Меня куда больше заботит меч этого мальчика… — задумчиво произнесла Вейра, не отрывая немигающего взгляда от пламени камина.

— Меч… мало ли хороших мечей, — равнодушно пожал плечами Брюс, снова взяв себя в руки.

— Не скажи… оружие, разрубившее пополам Шайка вместе с его доспехами… Помнится, ты пожаловал ему эти латы за какие-то особые заслуги? Это ведь был не обычный металл, верно? Скольких ты наградил броней, взятой с нашего корабля?

— Тебе что, жалко этих обломков, Вейра? Корабль выполнил свой последний полет, тебе это известно не хуже, чем мне. Но его корпус еще послужит… здесь нет такого металла.

— Корпус… а сколько энергии ушло на то, чтобы расплавить его, чтобы сделать эти доспехи? Или ты будешь утверждать, что местные кузнецы справились сами? Не смеши… Каждая капля энергии, оставшаяся в накопителях, сейчас драгоценна.

— Драгоценна? Брось, Вейра, кому нужна эта твоя энергия, да и что можешь знать об этом ты? Помнится, ты была лишь…

— Договаривай! Шлюхой, да? Я была лишь шлюхой Драма? Что ж… он был настоящим мужчиной и умел очаровать женщину. Я многому у него научилась, поэтому сейчас я сижу на престоле, а не ты, Брюс. Да, он учил меня… учил многому, но прежде всего — умению повелевать. А ты? Чему научился ты за эти годы? Владеть мечом, когда сдох последний бластер и ты, великий воин и гроза всего живого, остался вдруг без оружия? Брать силой женщин, которые готовы были пасть перед Драмом на колени и пойти за него на смерть? И шли ведь, разве нет? А ты до сих пор любовь можешь только купить… на час. Или взять — страхом или силой. А заслужить, как мог Драм, как, слабо? Ему повиновались фанатично, без оглядки, а сколько твоих воинов ненавидят тебя?

— Это несущественно. Важен результат…

— О да, ты всегда стремился к результату любой ценой. Если бы тогда Драм не дал тебе столько власти, кто знает… Может, не стоило бросать армии в эту мясорубку, откуда почти никто не вернулся. Может, стоило копить силы? Да и в прошлый раз — не ты ли положил у Портала десять лучших тысяч. А я ведь просила… я, королева, просила — не приказывала. Ты мог бы подождать, мог бы подтянуть резервы — и тогда за твоей спиной стояло бы не десять, а шестьдесят тысяч и мы бы вырвались наконец из этого проклятого мира.

— Этот их маг…

— Ага, значит, снова магия помешала тебе? Конечно, ты же у нас непогрешим! Всегда найдется кто-нибудь виновный в неудаче… Кто виновен на этот раз? Шайк, Шерривер, Эмиа или этот парень в гномьих доспехах?

— Ты бываешь очень жестока, Вейра.

— А я учусь, Брюс. Я всю жизнь учусь — что еще делать в этом проклятом мире? Я училась у Драма мудрости, Крох дал мне знание искусства любви, и ни один мужчина с той поры не сможет забыть проведенной со мной ночи. А ты — ты научил меня жестокости и умению ненавидеть.

— Да, возможно, — сухо сказал Брюс. — Но где они сейчас? Крох сломал себе шею во время охоты — как же, где ему думать о государственных делах. Куда проще и легче скакать по горам, в погоне за безмозглым драконом, который, благодаря щиту, и обжечь-то его как следует не сумел бы. Очень много чести. Ах да, прости, забыл еще одну его приятную обязанность ублажать тебя по первому твоему приказу. А ведь в то время ты приказывала часто, думаешь, я не видел. Впрочем, когда Крох в очередной раз убегал от твоей ненасытности в горы, ты не скучала, верно? А твой ненаглядный Драм… Уже более ста лет о нем ни слуху ни духу — да он и стар был, не в пример нам. Не думаю, что он все еще бродит где-то по лесам… Возможно, я умею лишь ненавидеть. Но я жив. А у ненависти — у нее есть причины, Вейра, и ты знаешь их не хуже меня. Нас бросили здесь умирать, бросили наши друзья… хотя теперь я бы никого из них не назвал другом.

— В который раз ты опять и опять начинаешь этот разговор, Брюс? Сколько раз можно слышать твои упреки — тысячу, три, пять? Я устала от этого пустословия. Бросили… Что они могли сделать? Что ты можешь сделать сейчас, спустя десять веков?

Его запал угас так же внезапно, как и прорвался наружу.

Черный рыцарь поник в кресле, на его лбу выступили капли пота.

Снова рвались наружу воспоминания, давно, казалось бы, загнанные в самые отдаленные уголки памяти, изничтоженные, изжитые — и тем не менее вновь воспрянувшие из небытия.

Звездолет Крии висел над планетой третий день. Все было нормально воздух пригоден для дыхания, никаких вредоносных бактерий, незначительные по уровню развития местные племена и думать не смогли бы о том, чтобы сопротивляться колонизации криев. Планета была избрана — все остальное теперь было уже неважным. Оставалось одно — шаттл криев отделился от огромного корабля и медленно поплыл вниз. Скоро, очень скоро дикие народы этой земли примут волю своих новых владык. А потом хлынут переселенцы с переполненной Крии — почти бессмертные по меркам ничтожных обитателей этого мира, смысл жизни которых отныне будет состоять в служении, и только в служении.

Драм сам сел за штурвал шаттла — он, как капитан, имел на это право и к тому же не хотел никому уступить чести первой посадки. Остальные стояли у него за спиной — не отрываясь от экранов. Только Брюс, тогда еще совсем молодой, был на своем посту — в крошечной кабинке у двигателей, да солдаты по устоявшейся традиции находились в своих коконах… Крох, Стейн и Кора. Три солдата — более чем достаточно для миссии, любой из них в одиночку мог смести с лица этой планеты континент вместе со всеми обитателями. Сейчас, находясь в силовых коконах, они держали руки на гашетках оружия, готовые по первому приказу превратить планету в ад. Ах да, еще была Вейра… она тоже была одной из привилегий капитана, привилегией, вызывавшей к нему ненависти и черной зависти, пожалуй, больше, чем все остальное. Она была единственной женщиной на борту… Кора не в счет, солдаты не были обычными криями, по крайней мере после прохождения обучения и курса тренировок. Никто не знал, что делали с ними в Центрах, но одна только мысль, что эта груда мышц и отточенных до совершенства реакций — женщина, вызывала лишь кривую усмешку. А Вейра… у капитана был неплохой вкус, но именно поэтому он старался ограничить контакты своей подруги с экипажем — его могли убить просто ради того, чтобы хотя бы на час завладеть ее безупречным телом, которое столь несправедливо находилось в единоличном пользовании старика. И сейчас он предусмотрительно оставил ее в каюте, для верности пристегнув ремнями к противоперегрузочному креслу — ах, как переживал капитан за свою единственную драгоценность.

Шаттл быстро снижался к тому месту, где было замечено большое скопление аборигенов. Воздушные роботы-наблюдатели заметили это место вчера, и теперь надо было претворить в жизнь тот план, который так оправдал себя по меньшей мере на десятке покоренных криями планет. Шаттл опустится, Драм выйдет из него навстречу дикарям. А затем, по взмаху его руки, солдаты превратят всю толпу в пар — останутся только те, кто будет рядом с капитаном, — и они никогда не забудут этого урока. Так было, так будет…

Брюс до невозможности четко видел этот последний миг — он сидел, глядя на приборы, как того требовал устав… но вряд ли он сейчас видел показания стрелок и индикаторов: Все мысли были там, впереди… и еще он думал о Вейре… о том, что она день за днем ублажает старика капитана, тогда как он, красивый, молодой, полный сил, может только в бессильной злобе сжимать кулаки.

А в следующее мгновение на него обрушилась тишина и он, вернувшись к действительности, с ужасом увидел, что ни один индикатор не горит, ни один датчик не работает — двигатели были мертвы.

Спустя восемь долгих секунд шаттл встретился с землей… Точнее, остатки шаттла.

Брюс выполз в рубку — ее заваливали безжизненные тела…

Франт, втиснутый между стеной и пультом управления, втиснутый так, что его позвоночник не мог остаться целым… Гейш, насквозь пронзенный обломком стальной балки… Грунт, с проломленной об угол пульта головой… и другие. И только Драм, повисший на удерживающих его ремнях пилотского кресла, тяжело и надсадно дышал…

А потом они встретились с аборигенами… да, их приняли за богов… да, у них оставалось оружие — то, которое было у солдат в их непроницаемых коконах, — и те из злобного племени, кто не захотел покориться, лежали обугленными трупами, а остальные пали ниц. Но теперь, без челнока, они были навечно привязаны к этой мрачной планете — на корабле не было второго шаттла.

Спустя неделю пришло сообщение — зонд, висевший высоко над землей, орал через свои динамики волю богов… так по крайней мере считали орки, снова распростершиеся на земле. А для тех, кто гордо стоял и слушал глас небес, каждое слово было хуже кинжала. Их бросили…

На корабле быстро определили причину гибели шаттла… Странное поле, окружавшее всю планету, уничтожало любую материю искусственного происхождения, кроме той, которая была окружена защитным стасисным коконом. От шаттла уцелела едва треть — двигатели, рубка, оружейные отсеки. Все остальное просто исчезло.

Те, кто находился в защищенных отсеках, имели некоторые шансы на выживание, у остальных их не было вообще. Многие из оставшихся не пережили аварийной посадки. Да… стасисное поле, новейшее изобретение, которое по определению защищало от всего, избирательно пропуская лишь свет и звуки, в весьма, кстати, ограниченных пределах, могло бы помочь. Но крии не умели создавать стасис достаточно большой, чтобы окружить им другой челнок… даже если бы он и был у них. Поэтому корабль уходил — искать другую планету, не имевшую столь неприятных природных явлений… тогда они еще думали, что эти явления природные… впрочем, когда оставшиеся на планете узнали истинные причины появления поля, это уже мало что меняло. Им пожелали удачи… и больше ничего.

А пока их осталось шестеро… трое солдат, капитан, его любовница и он, Брюс, младший механик, специалист по двигателям, превратившимся теперь в груду хорошего, но не способного летать металла.

Окруженный стасисом, уцелел и регенератор. Им, оставшимся в живых, энергии для его работы хватит не на одну тысячу лет… даже несмотря на то, что часть ее он израсходовал на изготовление доспехов из брони челнока, доспехов, которые не мог пробить ни один меч. Может, он и украл несколько лет жизни, но скоро, очень скоро их осталось четверо.

А Драм упорно искал причины появления поля над планетой — в то время как остальные, смирившиеся, по крайней мере на словах, с необходимостью провести остаток жизни в этом мире, с головой окунулись в местную экзотику по их приказу строились мрачные цитадели, в которых господствовали страх и ненависть. Орки и тролли подчинялись беспрекословно, а затем были найдены и поставлены на службу маги — существа, наделенные способностями пользоваться неведомой криям энергией… если то, что вкладывали маги в свои заклинания, вообще можно было назвать энергией.

Тогда Драм и понял, почему разбился челнок. Этот умирающий мир находился в странном, необъяснимом резонансе с другим… то ли это была параллельная вселенная, ученые криев допускали такую возможность, по крайней мере теоретически, то ли он находился в иной, невообразимо далекой звездной системе, да и не так уж важен был правильный ответ — во всяком случае, он был гораздо лучше — светлее, теплее и богаче. Но он был занят.

Там жили существа, которые называли себя эльфами и гномами — очень разные, но единые в одном — им совсем не хотелось отдавать пришельцам свою землю. Они воевали друг с другом и были вполне этим удовлетворены. Маги орков сумели сделать проход, и армии зеленокожих существ вступили в солнечные зеленые долины. И раз за разом их отбрасывали назад, в родную, но столь ненавистную для них сумеречную зону.

И каждый раз, когда магия создавала Портал, крепло непонятное поле над планетой — странный и роковой для криев побочный эффект.

Теперь орки верили в победу: с ними были их новые всесильные боги, они поведут темные легионы к победе. Впрочем, богам тоже по душе пришлись зеленые просторы мира, который лежал у их ног, и они принялись помогать. Кора, до того как стать солдатом, бывшая неплохим генетиком, сумела слить воедино свои познания и магию местных мастеров, в результате которой в армии появились новые, невиданные до того создания. Огры — безмозглые и жестокие, разумом так и оставшиеся на уровне шестилетнего ребенка, но чудовищно сильные; драконы, выведенные из остатков местных птиц, разросшиеся до чудовищных размеров и сочетавшие в себе неплохую подвижность со значительной огневой мощью; вампиры, при создании которых была допущена ошибка, в результате чего они не могли долго жить без свежей крови, — все это вселяло в сердца орков надежду на победу. И настал час, когда боги повели войска навстречу армиям гномов и эльфов.

Где сладкими речами, где прямыми угрозами, а где просто обещаниями будущих благ крии привлекли на свою сторону и вовсе немыслимых созданий, обитавших в лесах светлой планеты. Это были существа, умевшие очень быстро перестраивать структуру собственных тел, превращаясь по желанию либо в гуманоидов, либо в смертельно опасных, быстрых и почти неуязвимых хищников-убийц. Их было мало, но крии отводили им в своих планах особую роль — эти бойцы, против которых были бессильны мечи и стрелы, должны были стоять на острие любого удара, которые сейчас или в будущем нанесут темные легионы. Но тут крии просчитались…

Оказалось, что один из простейших химических элементов, достаточно часто встречавшийся на светлой планете, был для оборотней смертелен. О да, они-то это знали, но не сочли нужным докладывать своим новым господам. И безупречные эльфийские лучники первыми выбивали из рядов атакующих злобных и опасных зверей, беспомощно погибающих даже от царапин.

И тем не менее темные силы постепенно теснили эльфов, по крайней мере тогда криям казалось, что это так. Может, им просто хотелось в это верить. Противников было мало — и только гномы смогли противопоставить нестройным и кое-как вооруженным, но горящим энтузиазмом орочьим толпам свою силу и несокрушимость боевого строя.

В один далеко не прекрасный день внезапно оказалось, что пятидесятитысячное войско, во главе которого стоял Стейн, окружено куда меньшими по численности, но намеренными ни на шаг не отступить отрядами эльфов. Взметнулись не знающие промаха стрелы, навылет прошивавшие незащищенные доспехами зеленые тела.

А когда сбившиеся в кучу и уже ударившиеся в панику орки собирались, понукаемые приказами Коры и Стейна, все же броситься на прорыв, в атаку пошли несокрушимые полки щитоносной, закованной в панцири пехоты гномов. В дело пошла и магия — шаровые молнии и ледяные стрелы встретились с бластерными разрядами криев.

В первой же атаке погибла Кора — случай, совершенно невозможный. Щит вероятности, который был обязательным атрибутом любого солдата, ограждал ее от нападения лучше любых доспехов.

Луки ломались в руках целившихся в нее эльфов, поскальзывались на ровной сухой земле и падали на собственные мечи гномы, а Кора носилась над полем боя верхом на драконе и била из бластера, сжигая противников на месте. Но внезапно из рядов эльфов вышел один… он взметнул руки, и с них сорвалась молния, вонзившаяся в брюхо летящего дракона. Чудовищный взрыв — и в следующее мгновение Кора падала прямо на подставленные копья избитых, но не отступивших гномов. Они не нападали на нее — и щит не смог уберечь от десятков просто торчавших вверх лезвий.

Стейн бросился вперед в яростном желании отомстить. Его бластер прорубал широкие просеки в уже изрядно поредевшем строю защитников, однако высокий эльф поднял лук, а шестеро стоявших рядом с ним повторили это движение. Но только их руки были пусты — со своего места Брюс видел, как светилась даже в ярких солнечных лучах наложенная на тетиву стрела — а уже в следующее мгновение она торчала в горле Стейна, пронзив броневой ошейник, не поддававшийся даже всесокрушающим коротким арбалетным стрелам, а высокий эльф стоял на холме один — безжизненные тела его товарищей лежали у его ног. Вся их жизненная сила ушла на то, чтобы проложить дорогу одной-единственной стреле.

Брюса охватила жажда крови, и уже через считанные минуты он был у холма. Его бластер выплюнул сгусток огня, но вместо того, чтобы превратиться в живой факел, эльф лишь надменно усмехнулся — луч бессильно разбился о его зеленоватые доспехи. И уже стояли рядом с ним двое, и снова натягивался лук, и наконечник стрелы смотрел теперь в лицо Брюсу. Он до сих пор помнил это чувство — тогда он впервые по-настоящему заглянул смерти в глаза.

Их было двое, воинов, которые придавали стреле силу пронзать переплавленную в доспехи броню разбившегося шаттла, эльфов-магов, которые защищали стрелка от гибельного воздействия случая.

Только двое… поэтому Брюс остался жиз. Стреле не хватило сил пронзить шлем, но ее наконечник все же уколол его в левый глаз, и что-то теплое потекло по лицу, а ноги внезапно отказались повиноваться.

Когда рухнул последний из богов, орки окончательно пали духом и бросились бежать. Их уничтожали тысячами, но многие все же сумели вернуться в свой негостеприимный, но в чем-то все же безопасный мир. Принесли с собой они и Брюса…

С тех пор прошли века. Непонятно откуда, на светлой планете появились и новые создания — во многом похожие на криев, они называли себя людьми. Не раз и не два маги открывали Порталы, через которые уходили в набеги отряды, и немало пленников, приведенных из этих набегов, осели в замках криев, принеся клятву верности новым господам. А затем Крох, последний солдат, теперь формально возглавлявший армию, запретил набеги. Он решил копить силы и обучать толпу зеленокожих, чтобы превратить ее в настоящую армию.

К тому времени орков осталось мало… И пяти тысяч бойцов нельзя было набрать по лесам и в голодных пустынных равнинах.

Нужно было время, и этого времени требовалось много. Что ж, крии умели ждать. Их не пугали века…

Век за веком множились армии, век за веком Крох воспитывал в них бойцов, но постепенно и он утратил прежний запал и все чаще отсиживался в своем замке, все откладывая и откладывая начало нового наступления. Больше не ходили в набеги лихие отряды, но люди сами сумели найти дорогу на землю криев. Это были маги — немногие сумели разобраться в заклинаниях, открывающих Порталы, но такие все же нашлись. И кое-кто из них, охваченный жаждой золота и власти, предложил свои услуги темным властелинам, как раболепно именовали орки своих хозяев.

Драм всегда был против войны — ему неплохо жилось и так. Он с головой погрузился в исследования, расходуя, хоть и по капле, невосполнимую энергию, остававшуюся в накопителях челнока.

Впрочем, Брюс даже был ему слегка благодарен — именно Драм сумел изготовить лазер-око, миниатюрное устройство, которое не только в чем-то заменило Брюсу выбитый стрелой эльфа — от людей они узнали его имя, ставшее для лорда одним из синонимов слова «ненависть» — глаз, но и ставшее оружием, которое теперь всегда было у Брюса наготове и включалось простой мысленной командой. С той поры многие и многие поколения орков слагали легенды об огненном взгляде лорда.

А потом Драм исчез… это было чуть более ста лет назад.

Старый капитан любил бродить по лесам и однажды просто не вернулся. Впрочем, Крох был уверен, что старик ушел специально — все меньше и меньше власти оставалось в его руках, все чаще и чаще видел он взгляды, которым Вейра одаривала великана Кроха, да и тот никогда не оставался в долгу. А спустя семь десятков лет глупо и бездарно погиб и Крох.

Теперь, когда вся военная власть была в руках Брюса, он вновь начал готовиться к войне. Вейра, казалось, была тоже совсем не против поразвлечься. Тем более что за все эти годы ей тоже до смерти надоели всегда мрачное небо и холодные стены ее замка.

Но она рекомендовала подождать еще… он не стал ее слушать. И армии орков снова были разбиты. Правда, в этот раз в бой пошли не все, а лишь часть огромных сил, которые могло выставить разросшееся за века племя. И кто знает — сам себе он был готов в этом признаться, — если бы тогда он принял совет Вейры и двинул в бой все силы, возможно, сейчас он сидел бы на троне в лучах яркого солнечного света, а не протягивал руки к неспособному согреть огню камина. Что ж, он не остановится… его войска уже смели Брекланд и Андор, одно за другим он разобьет и остальные уделы.

Теперь гномы, несравненные бойцы, уже не встанут на его пути — уже сотни лет никто в срединных уделах не видел подгорных мастеров и не слышал о них. Да и почти бессмертные, даже по меркам криев, эльфы, потеряв тысячи бойцов в далекие годы, так и не сумели сколько-нибудь существенно восстановить свою численность. А люди… люди не смогут сопротивляться его легионам.

И ненависть его горела по-прежнему… ненависть к эльфам вообще и Лемелиску в частности… он был жив, наверняка жив — что для эльфа какая-то тысяча лет. Ненависть к людям — тем, кто вволю пользуется дарами мира, который нужен ему, темному лорду, безраздельному властелину многотысячной армии. Он люто ненавидел и Вейру — хотя и не показывал этого, все же она была женщиной Драма, а орки видели именно в старом капитане своего верховного бога. После его исчезновения было совершенно логичным, по крайней мере на их взгляд, что Вейра, и только она, станет королевой. Но больше всего он ненавидел своих собратьев криев, которые бросили их здесь на произвол судьбы…

— Нет, Вейра, они предали нас. Но они просчитались… мы выжили. Регенератор остался цел, и энергии ему хватит еще не на один десяток веков.

— Если ты не выпустишь энергию на всякую ерунду…

— Ее еще много.

— Ее было бы куда больше, если бы не твое беспечное отношение к емкостям челнока. Каждый вышедший из твоих мастерских доспех забирает у меня несколько лет жизни.

— У нас, Вейра, у нас… Не отделяй себя от меня. К тому же мне нужна еще энергия.

— Зачем?

— В этот раз моя армия не должна потерпеть поражение. Я дождусь, пока они соберут свои войска, и взорву одну из батарей. И тогда мы, мы с тобой, будем править обоими мирами. И ты ведь тоже этого хочешь, несмотря на всю ненависть ко мне, не так ли?

Она замолчала, медленно вникая в сказанные им слова. По глазам лорда она видела, что тот полон решимости осуществить задуманное. Вейра мрачно разглядывала свои ногти, затем наконец подняла на него глаза.

— О да, если бы не страх остаться в этом мире одной, я бы давно позаботилась о твоем… здоровье. Ладно, шутки в сторону… я намерена рассказать тебе о том, чего ты, всеведущий, наверняка не знаешь.

— Да? И что же это за тайна, покрытая мраком? Может, если я не знал о ней все эти годы, то она и не стоит того, чтобы ты мне ее поведала?

— Стоит, стоит… Ты не сможешь воспользоваться батареей. Для этого нужно остановить реактор хотя бы на время, но… Дело в том, что у нас с тобой нет ключа от реактора.

— Как… как нет ключа? Нет… нет… не может быть… ключ… ведь Драм не расставался с ним… он не мог не отдать его тебе…

В глазах лорда появились следы несвойственной ему паники. Он слишком хорошо знал, что такое ключ и чем его потеря может ему грозить.

— Хуже того, — безжалостно продолжала Вейра, — нет и кристалла контроля. Он, как ты знаешь, тоже необходим для выключения энергосистемы. Но если ты даже сможешь каким-то чудом остановить реактор и, что вообще невероятно, вновь его запустить, то оживить регенератор уже не удастся.

— Ты лжешь, Вейра, — внезапно расслабившись и успокоившись, сухо рассмеялся Брюс. — Ты лжешь. Да, ключ был у Драма, но кристалл — я знаю, что он отдал его тебе. Я понял, ты хочешь, чтобы, когда подойдет время следующего цикла регенерации, я пал перед тобой на колени… и тогда твоя гордость будет удовлетворена, верно? Сколько осталось до цикла, Вейра? Год, два?

Королева устало вздохнула.

— Что ты знаешь о регенераторе, Брюс? Ничего, верно? Конечно, кто ты такой — всего лишь какой-то механик… Драм был хранителем аппарата и многому меня научил. Я не прошу тебя падать на колени, нет — регенератор может работать и без кристалла. Регенератору, друг мой, не нужен ни кристалл, ни ключ. Будучи раз запущенным, он будет работать веками. Знаешь, почему этот камень называется «кристаллом контроля», нет? Вижу, что не знаешь… Регенератору требуется для работы только энергия, и поступать она должна непрерывно, иначе сбивается настройка. Если это произойдет, то восстановить ее может только он, кристалл контроля. А без него — увы… Выключишь регенератор, и тебе останется жить лишь столько, сколько будет отмерено природой… только отмерено будет мало. Ты начнешь ускоренно стареть — восемь, от силы девять десятков лет превратят тебя в развалину и в итоге сведут в могилу.

— Неправда… — голос лорда сорвался, — неправда! Крии и без этого механизма живут по три-четыре сотни. Ты лжешь!

— О нет… твой организм привык к действию регенератора, без его лучей организм быстро разрушается. Даже восемьдесят лет — это излишне оптимистичный прогноз, скорее — много меньше.

— Я не верю тебе, и все же… пусть даже так. Ну и что? Ведь сейчас регенератор работает и будет работать до тех пор, пока в емкостях челнока остается хотя бы капля энергии. Разве нет? Ведь ты же сказала, что для следующего цикла камень нам не нужен. Подумаешь, обойдусь без взрывов. В конце концов, сейчас у нас достаточно сил, чтобы победить и так. Регенератор работает — отлично. Я очень рад…

— А, поверил? Правда, тебе сразу захотелось поверить моим словам? Ты ведь очень хочешь жить, Брюс, не правда ли? Очень хочешь…

— Да! Хочу! А ты, ты разве не о том же мечтала бы? Сколько еще лет ты будешь такой же молодой, сколько пройдет лет до того момента, когда мужчины перестанут бросаться к твоим ногам и ты будешь вынуждена, как я сейчас, брать их силой или платой, а?

— Ты хочешь оскорбить меня, Брюс? — В голосе зазвенел металл.

Лорд непроизвольно втянул голову в плечи, по коже пробежали мурашки. Его мало что могло испугать, но…

— Прости, Вейра. Нам нельзя ссориться, нас осталось всего двое.

— Знаю, именно поэтому я все еще терплю твою дерзость. В общем, ты не сможешь сделать бомбу. Драм снова сумел тебя УКОЛОТЬ… даже из-за гробовой доски, верно?

— Я не понимаю, зачем он это сделал… — прошипел Брюс, наливаясь гневом. Его пальцы стиснули подлокотник кресла с такой силой, что на дереве появились вмятины.

— Драм не хотел бойни, он не любил убивать, ты же знаешь. Думаешь, ты первый, кто решил превратить батареи в оружие? Первым был Стейн — но в тот раз Драм сумел разубедить солдата. Психологическая настройка капитана не давала ему возможности просто уничтожить ключ, иначе он бы давно так и поступил. И все же он нашел оригинальный выход. Ладно… в общем, я знаю, где ключ. Он у тебя.

— У меня?! — Единственный глаз Брюса расширился от удивления. — Но, Вейра, нет… Поверь, я…

— Ты просто не знаешь, — вздохнула она. — Это было давно… помнишь, мы все тогда бредили новым укладом. Замки, доспехи, кони, драгоценности… Это было так ново, это так возбуждало. Тогда Драм и совершил эту… глупость. Он сделал два меча, лучшие, которые когда-либо видел этот мир. Я же говорила, что по сравнению с Драмом ты — ничтожество…

— Может, и тебе не стоит меня оскорблять? — сухо поинтересовался лорд.

— Это констатация факта, — пожала она плечами. — Все, что ты, как ты сам считаешь, умеешь, Драм умел гораздо раньше и, поверь, гораздо лучше. В эти мечи он вделал ключ и кристалл. Он хотел, чтобы они не находились вместе, он не доверял нам, никому… в чем-то даже и мне. Но, как ни странно, он ценил тебя. Может, в чем-то больше, чем ты того заслуживал.

— Драм ценил меня? По нему это не было заметно. А я…

— Ты его ненавидел, ведь верно? Ты всех ненавидел… Драма, Кроха… иногда и меня. Твои эмоции легко можно прочесть, если захотеть.

— Мои эмоции — это мое личное дело. Ты отклонилась от темы.

— Да… так вот, он сделал эти мечи. Один из них он всегда носил с собой… в том смысле, конечно, когда вообще брал в руки меч. Обычно он висел у него в спальне, над кроватью. Я проверила, меч исчез вместе с ним. Это был тот, в рукоять которого был вставлен кристалл контроля. Впрочем, он прекрасно знал, что для отключения реактора нужны оба предмета. Кристалл исчез вместе с первым мечом.

— А второй? — В голосе лорда сквозило нетерпение.

— Второй он отдал тебе. Правда, как я теперь понимаю, не объяснив его истинного назначения. Ты должен помнить, это было… да, лет за пятьдесят до его исчезновения. Длинный тонкий клинок с белым лезвием и навершием в форме медвежьей головы. Это был подарок тебе на день рождения. Так что, полагаю, учитывая твое отношение к Драму и его подаркам, этот меч сейчас валяется в каком-нибудь самом пыльном углу твоего замка. Эй, в чем дело?

По лицу лорда стремительно разливалась бледность, руки заметно тряслись, и, чтобы унять предательскую дрожь, Брюс сцепил пальцы так, что они побелели от напряжения. Когда он заговорил, его голос дрожал.

— Да… я помню… только… Вейра… у нас нет ключа.

Весь вид королевы выражал непонимание, удивление и вопрос.

— Я… ты права, я не ценил Драма, не ценил и его подарки. Мой меч я сделал сам, и он мне нравился больше… поэтому я… я… я наградил тем клинком… одного из моих слуг… лучшего из них. Это было так давно… Он уже умер, конечно, два века назад…

— Ну и что? — В голосе Вейры появилось напряжение. — Меч наверняка остался в семье… Забери…

— Нет… я помню… в последний поход… он еще хвастался, что, пока в его руках оружие, подаренное лордом Брюсом его предку, он непобедим… но он… не вернулся… значит… значит, меч сейчас там… у людей… и ключ… тоже.

Некоторое время они молчали, затем Вейра задумчиво произнесла:

— Да, это плохо. Очень плохо, но… не смертельно. В конце концов, мы можем обойтись в этой войне наличными силами, ты сам сказал. И регенератор будет работать, пока в емкостях есть хотя бы капля энергии. И все же я буду чувствовать себя спокойней, если и ключ, и кристалл будут у нас в руках. Кстати… я все не могу забыть твоих слов о том, как этот твой Искатель развалил Шайка надвое одним ударом. И у меня не идет из головы мысль, что дело не в нем, кто бы он ни был, он всего лишь воин. Дело в мече… Что-то мне подсказывает, что это тот самый меч, с кристаллом, лучшее творение Драма.

— Подожди, Вейра, с чего ты это взяла? Что бы Драм там с ним ни сотворил, но это — всего лишь меч. Железка. Никакой кристалл не может…

— А ты много знаешь, что может этот камень, а что нет? Ты вообще в курсе, что это такое?

— Ну… я всегда считал, что это обычный кристалл, какой-то особый минерал. Может, в нем была электронная схема, может, он сам себе прибор, кто знает? Если знать принципы, можно сделать и замену. А что, разве не так?

— Так… и не так. Драм тоже особенно не распространялся на этот счет, но из услышанного можно было сделать выводы, и я их сделала. Боюсь, что правильные. Кристалл — он почти живой. Его выращивали в лабораториях Крии; конечно, в чем-то он сродни схеме, но — отметь — схеме псевдоживой и способной, хотя и ограниченно, к принятию решений. А Драм знал, как пользоваться возможностями камня, знал хорошо. Когда-то он сам участвовал в создании таких вещей. Я не знаю, что он с ним сделал и как ему это удалось, но он определенно не просто впаял камень в рукоять меча, это было бы для него слишком банально. Поэтому… поэтому, если против тебя выйдет человек с этим мечом, я бы на твоем месте… бежала.

— Но, если это правда, как меч Драма мог попасть в руки Искателю? Да и потом, прошло столько лет. Нет, это положительно невозможно.

— Ладно, что толку гадать. Будет лучше, если я окажусь не права и меч с кристаллом контроля в настоящее время валяется где-нибудь в лесу, а с ключом реактора — на заросшем поле боя или, на худой конец, украшает стену какого-нибудь придурка, который и понятия не имеет о том, чем он владеет. Есть способы запеленговать камень и ключ, Драм рассказывал, и ты этим займешься. Правда, не рассчитывай на быстрый успех. К тому же, если Драм действительно сумел применить возможности кристалла к мечу, воспользоваться им ни ты, ни я все равно не смогли бы.

— Почему это? В конце концов, техника — моя профессия, и я достаточно разбираюсь в этом.

— О да, я знаю. Но кристалл настраивается на хозяина, он настроен на Драма, а если его нет в живых, то вряд ли кто сумеет управлять камнем. Без настройки он способен только выполнять простейшие действия, типа выключения реактора или настройки регенератора — так сказать, технические операции. Хотя… как-то Драм говорил, что камень можно и перенастроить, только не сказал как, а я не спросила. В общем, сейчас нет особых причин для беспокойства, но ты уж, пожалуйста, прими меры к розыску мечей.

— Непременно. И все же зачем Драм это сделал, как ты думаешь?

— Я думаю… нет, я уверена — он боялся, что рано или поздно ты или Крох достанете батареи и устроите бойню. Да, согласна, мы выиграли бы эту войну. Что плохого в том, чтобы сжечь армию противника и на этом закончить дело? Но Драм придерживался довольно странных взглядов на это. По его мнению, эти, из срединных уделов, тоже заслуживают права на жизнь.

— Смешно…

— Да, согласна… но он был капитаном, и его приказ был законом. Все еще был. И он подозревал, что рано или поздно подчиняться его приказам кто-нибудь из нас перестанет. О, он не расставался с кристаллом, не уничтожал его — психоустановка этого не позволила бы. Он просто спрятал его. Это все, что он смог сделать для защиты этого мира.

— От нас? Мягкотелый слизняк…

— Наверное, ты прав. И все же я его, пожалуй, любила. Я почти уверена, что он умер, все же прошло столько лет. Так что, Брюс, с выключением реактора придется подождать. Кстати, ты не намерен пользоваться регенератором? Сегодня я хочу этим заняться, составишь компанию?

— Не слишком ли часто? — скривился лорд. — Мне кажется, Вейра, ты злоупотребляешь этим делом. Когда в последний раз ты становилась под лучи? Лет шесть-семь назад, верно?

Королева молча встала и подошла к массивному зеркалу у стены. В зале царил полумрак, поэтому она долго вглядывалась в полированную поверхность, внимательно изучая каждую черточку своего лица. Брюс молча наблюдал за женщиной, ожидая ответа.

После долгой паузы она глухо, с видимой неохотой произнесла:

— Год. Всего год. И у меня снова морщины, Брюс. Я же говорила, мы стареем. Может быть, скоро придется включать его ежемесячно… или ежедневно. Я не хочу стареть, Брюс, не хочу. Да, ты прав, мне нравится, когда мужчины падают к моим ногам. Я снова хочу быть молодой. Я боюсь, что когда-нибудь тот, кто делит со мной ложе, бросит вожделенный взгляд на юную девчонку из прислуги. Поэтому я буду пользоваться аппаратом так часто, как это будет мне требоваться. Мы привыкли к его лучам, Брюс. Ты мужчина, ты можешь позволить себе выглядеть и на тридцать, и на сорок, по местным меркам. Я — не могу.

— Компанию я тебе не составлю, — сухо бросил он. — Меня мой внешний вид вполне устраивает.

— Уезжаешь?

— Да. Пора начинать вторжение, мои войска готовы. Жаль, что не вышло с батареями, но сейчас мы и так можем выставить силу, десятикратно превосходящую то, что нам могут противопоставить срединные уделы.

— Ладно. Тогда до встречи. Держи меня в курсе событий и не пропадай надолго.

— Не беспокойся. Когда войска начнут прибывать сюда, приеду и я. И пусть Шер готовит Портал, думаю, здесь ему самое место…

Вейра вошла в зал, не бросив даже мимолетного взгляда на склонившихся часовых. Здесь все уже было готово — пленники, трое мужчин, выкрикивали оскорбления и метали в нее яростные взгляды, женщина, сидевшая в клетке вместе с ними, тихо плакала и полушепотом молила госпожу отпустить ее.

— Умолкните, — надменно бросила она.

В ее голосе было столько холода и равнодушия, что мужчины действительно замолчали, вцепившись руками в холодный металл, и только всхлипы женщины нарушали тишину.

Массивная клетка была основной частью регенератора — по крайней мере самой крупной частью. Собственно, можно сказать, что клеток было две или, вернее, одна, но разделенная пополам такой же толстой решеткой из массивных металлических прутьев густо-желтого цвета. Пленники, наверное, считали ее золотой. В чем-то они были правы, по крайней мере золото входило в сплав, из которого были изготовлены детали конструкции, однако точный химический состав металла был неизвестен даже самой Вейре. Только Драм, «хранитель» регенератора и капитан экспедиции, знал все нюансы конструкции и работы прибора. Сам аппарат находился сверху и был своего рода крышей. У стены располагалась массивная панель управления реактором, здесь же были гнезда для ключа и кристалла.

Когда-то Драму показалось хорошей идеей построить этот замок вокруг разрушенного шаттла, превратившегося теперь в одно из самых охраняемых помещений цитадели. Здесь, за массивными стенами, внутри металлическими, а снаружи инкрустированными камнем, скрывались могучие батареи генератора энергии, отсюда бежала она и в клеть регенератора, и в подогрев ее ванны, и в мастерскую Брюса. Здесь был первоисточник могущества и бессмертия криев.

Вейра начала раздеваться — она знала, какое впечатление производит на мужчин, поэтому не торопилась, медленно снимая один предмет туалета за другим. Ее тело было совершенно, пропорции — идеальны, и пленники уже не кричали и не плевались оскорблениями, буквально загипнотизированные этим зрелищем. Но вот последний лоскуток ткани упал на пол, и королева, не торопясь, плавно покачивая безукоризненными бедрами, вошла во вторую часть клетки и аккуратно закрыла за собой решетчатую дверь.

В глазах мужчин сквозь страх смерти и выражение безнадежности пробивалась похоть. Вейра довольно усмехнулась — она даст им несколько секунд. Пусть полюбуются… женщине было приятно, что ни один мужчина рядом с ней не может остаться равнодушным. Даже в такой момент.

Она слегка повернулась так, что качнулись полные груди, и у одного из пленников, высоченного бородатого мужика, бугрящегося мышцами, вырвался стон. Королева бросила взгляд ниже — о да, у всех троих самцов наступила бурная эрекция, хотя она нисколько не сомневалась, что недавно они потешились напоследок, выплеснув свою сперму в лоно молодой женщины, которая все так же безучастно сидела на полу и слезы катились по ее щекам. Она была хорошенькой, только огромная, непропорциональная, хотя и неплохо стоящая грудь несколько портила ее фигуру… впрочем, большая грудь обычно весьма нравится мужчинам, а уж настолько большая…

На какой-то миг королеве даже стало ее жаль, но ощущение быстро прошло. Это было тяжеловато в первый раз, и во второй, и, пожалуй, даже в десятый. Потом она привыкла и сейчас не думала о пленниках, просто наслаждаясь купанием в лучах чистого мужского желания.

Мужики истекали слюной, жажда хотя бы дотронуться до этого великолепного тела напрочь вытеснила из них все остальные мысли.

Что ж, это и к лучшему. Вейра повернулась, еще раз продемонстрировав им свои немыслимо безупречные ноги и осиную талию, и нажала кнопку на небольшой панели, закрепленной на решетке. Зал заполнило негромкое гудение включилось стасисное поле, обволакивающее решетку. Ничто не могло помешать начавшемуся процессу…

Легкий электрический разряд, прошедший по клетке, заставил мужчин разжать пальцы, однако, отступив на полшага от прутьев, они продолжали пялиться на нее. Королева уже чувствовала знакомые ощущения — в глубине тела зародилось тепло, оно постепенно разрасталось все дальше и дальше, согревая ее до самых кончиков пальцев.

От металла исходил свет — не обычный, а какой-то живой. Казалось, он двигался, световые волны, обтекая четверых пленников, стремились вверх и будто бы втягивались в пористый потолок клетки. В той ее части, где стояла королева, картина была иной — световой поток клубился вокруг ее тела, заполняя воздух сиянием золота.

Вейра млела в греющих лучах — оказывается, она совсем забыла, до чего же это приятно. Еще бы, с последнего раза прошел уже год… даже чуть больше. Сейчас по ее телу прокатывались волны наслаждения, такого, перед которым меркнет даже самый яркий оргазм. Казалось, каждый волосок ее роскошной черной гривы сейчас живет по своим законам, сияет искорками собственного света.

Длинные пальцы коснулись напряженных сосков, вторая рука опустилась ниже, лаская нежное тело. Все мышцы сводит приятная истома, душа наполняется ликованием, и вот… вот… вот он, пик счастья!

Королева испустила стон и без сил опустилась на пол. Закрыв глаза и расслабившись, она томно вздохнула — да, никакой мужчина в мире не смог бы ей подарить и десятой доли этих ощущений. Жаль, что нельзя пользоваться этим часто, хотя кто знает…

Прошло несколько минут, и Вейра встала. Подойдя к огромному, на всю стену, зеркалу, она долго и придирчиво изучала свое лицо — теперь это лицо принадлежало девушке лет двадцати — ни следа от морщин, матовая бархатная кожа была юна и прекрасна.

Удовлетворившись результатами осмотра, королева не торопясь оделась и распахнула дверь зала.

— Уберите! — бросила она охране. Супротив обычного, сейчас в ее голосе звучала почти нежность, холодные нотки сменила теплота.

Стражники молча поклонились и, войдя в зал, вынесли из клетки четыре тела. Это были древние старики — седые пряди волос, дряблая, морщинистая, как кора дуба, кожа, ввалившиеся глаза, высохшие костлявые руки, перевитые узловатыми веревками синих вен. Вейра усмехнулась, глядя, как смешно болтаются высохшие вялые мешочки, бывшие когда-то огромными упругими грудями. Один из стражников, вооружившись веником, тщательно подметал пол клетки, удаляя клочки выпавших волос.

Вейра снова подошла к зеркалу и, глядя в свое изображение, одними губами прошептала:

— С днем рождения, дорогая…

— Если бы не пантера, нам бы пришлось худо, — глубокомысленно заметил Герин, вытирая усы после опрокинутой в себя неведомо какой по счету кружки пива. — Видать, эти кошечки тоже страсть как не любят орков.

— А кто их любит? — пожала плечами Аманда. — Их все сторонятся. Даже кони побаиваются, хотя в общем-то и служат. А уж свободные животные, те орка к себе не подпустят… хотя при случае с удовольствием нападут сами. Мне как-то рассказывали, что отряд орков напоролся в лесу на медвежью пару, так те, что в живых остались, еле ноги унесли. Хотя в ту пору медведям пищи вполне хватало и на людей, к примеру, они не бросались.

— А помнишь, мы заметили, что в лесу птиц не было? — вставила Алия, старательно уводя разговор от опасной темы. — Тоже ведь разлетелись кто куда. Да уж, они мало кому симпатичны. Однако благодаря вашему доблестному мечу в настоящее время несколькими малосимпатичными тварями стало меньше.

Собственно, о причинах появления черной пантеры в гуще схватки было решено добродушному рыцарю не говорить. Не то чтобы все сговорились, да и времени на это особого не было, просто я и Алия сами решили для себя, что пока тайна Аманды остается тайной, то пусть уж так и будет. Ну а она с Рейном и подавно не была заинтересована в разглашении — в конце концов, отношение людей к оборотням было более чем прохладным и кто знает, как повел бы себя в этой ситуации Герин. Ну, а уж в том, что молчать он не будет, никто и не сомневался. С того момента, как великан окончательно пришел в себя, у него начался натуральный словесный понос — снова и снова он обсуждал детали прошедшей схватки, может, потому, что она была чуть ли не первой настоящей в его жизни.

В настоящее время он был почти недвижим — хотя стараниями Алии его бедро практически заросло, но крови он потерял немало, поэтому и проделал путь до Холмовников, как местные жители называли свою деревеньку, на телеге. Нельзя сказать, что это сильно потешило его самолюбие, поэтому нам с Рейном пришлось принять некоторые действенные меры к поднятию духа раненого воина. А что может быть действеннее, чем лесть… Впрочем, мы не кривили душой доблесть рыцаря была достойна песен, и я, как остававшийся на ногах весь период стычки, мог бы с уверенностью заявить — если бы не он, то Рейну пришел бы конец. Сам он тоже это понимал, поэтому если раньше наши отношения с Герином складывались в виде легкой взаимной симпатии, то в настоящее время я с уверенностью мог бы назвать и его, и графа своими друзьями. И тем не менее дружба дружбой, но избыток информации зачастую вредит.

Был уже вечер, когда телега остановилась у самого, пожалуй, приличного в деревне дома, который на поверку оказался постоялым двором — как я уже заметил, обязательным элементом всякого населенного пункта. Четверо сервов, кряхтя и вполголоса поругиваясь, внесли тяжеленного великана на второй этаж. Пока Алия хлопотала вокруг него со своим камнем, мы с Рейном убедились в том, что наши кони получат должный уход, и решили вопрос с ужином. Аманда пошла с Алией — граф заметил, что она также неплохо знала магические приемы лечения, но еще лучше разбиралась в травах. Вот и сейчас, придирчиво осмотрев запасы сушеной зелени трактирщика, она добавила кое-что из этой коллекции к каким-то листикам и корешкам, которые собрала по дороге сюда. А уже через несколько минут упитанный Хозяин тащил наверх ушат с кипятком.

К утру Герин был… ну, не как новый, понятно, но сознания уже не терял. При всем моем хорошем к нему отношении, скоро его болтовня мне изрядно надоела. Видно было, что он достал и Алию, поскольку, истратив остатки терпения, она скромно заметила, что при его ранах сон сейчас лучшее лекарство. Не думаю, что он так уж и поверил, подозреваю, что маркиза применила кое-что из своего магического арсенала, но, как бы то ни было, скоро молодецкий храп рыцаря эхом разносился по второму этажу трактира, а мы смогли наконец-то уединиться и обсудить ситуацию.

Алия бросила на меня вопросительный взгляд. Я молча кивнул — в данном случае было гораздо лучше рассказать друзьям все как есть, поскольку, чует мое сердце, впереди еще много подобных ситуаций и их помощь нам уж никак не повредит.

Рассказ маркизы занял довольно много времени, однако, к моему искреннему удивлению, особо бурных эмоций не вызвал.

— Вообще говоря… — протянула Аманда, — ты, Стас, сразу показался мне несколько… странным. Вроде бы человек как человек, но… на некоторые вещи реагируешь как-то не так. И… извини, твой запах… не такой, как у других.

Я усмехнулся:

— Ага, денек на лошади да в кольчуге — поневоле козлом понесет.

— Нет, я не о том… Знаешь, когда я становлюсь пантерой, я куда лучше чувствую запахи. Поэтому… ну, в общем, ни от одного человека здесь так не пахнет. Однако должна заметить, что он мне что-то напоминает. Только не помню, что именно.

— Скажи, Аманда, а ты-то как здесь оказалась? — поинтересовалась Алия. — Все же не так часто истинные оборотни живут среди людей.

— Вообще не живут, — рассмеялась та. — Это долгая история…

— А мы не торопимся, — вставил я. — Но если ты желаешь, конечно, сохранить это в тайне, то…

— Да в общем-то не слишком и желаю. В конце концов, так приятно видеть людей, перед которыми не надо скрытничать. До сих пор мне удавалось откровенно говорить только с Рейном, да и он проник в мою тайну почти случайно, как вы в данном случае. И откровенно говоря, я думаю, что именно сейчас надо вам все рассказать. Тем более что многого не знает и Рейн…

— Серьезно? — нахмурился граф.

— Конечно. Я надеялась, что в этом не будет необходимости, однако… однако я вспомнила, кого же мне так напоминает запах Стаса. И боюсь, что с этим… человеком у нас еще будут проблемы. И немало, он, знаете ли, очень хорошо умеет их создавать.

Аманда была права. Рассказ действительно занял много времени…

— Скажи, Алия, что такое портал?

Маркиза задумалась. Кресло у камина, которое она для себя облюбовала, было, пожалуй, самым изящным предметом обстановки в этой гостинице высокое, резное и до чертиков уютное. Хозяин сам приволок его в комнату столь знатной гостьи, низко кланяясь и умильно улыбаясь.

Нам предстояло торчать здесь как минимум пару дней — пока Герин не выздоровеет настолько, что сможет сесть в седло.

Конечно, в обычной ситуации после таких ран он провалялся бы в постели с полмесяца, но способности Алии оказывали на великана самое благотворное воздействие.

Аманда с Рейном заперлись в своих комнатах и, как я подозреваю, ничуть не страдали от вынужденной задержки. Мы же проводили вечера в креслах с приложением приятных бесед. Я, понятно, предпочел бы несколько иное развитие наших отношений, но… ладно, не будем торопить события.

— Не знаю…

— Ты, колдунья, и не знаешь? — недоверчиво усмехнулся я. Она покраснела, как школьница, которую поймали на элементарной ошибке, и тут же попыталась оправдаться:

— Нет, ну знаю, конечно. Только вот поможет это мало. Многие знают, что такое Портал, это… ну… ну, ты и сам понимаешь, наверное. Дверь. Из одного места в другое.

— Как тот, который разрушил Байд?

— Ну… не совсем. Тот был странным; обычный Портал, если его создать, медленно уменьшается, пока не исчезнет совсем.

Тот был другим. Но в основе, конечно, похоже, ты прав.

— И как его сделать? Мне показалось, у старого мага это заняло не слишком много времени.

— А вот этого как раз я и не знаю. Видишь ли, Стас, есть разная магия мысли, слова и вещей. Магия мысли — она самая простая, это то, что ты уже пробовал. Магия вещей гораздо сложнее, однако она, по сути, лишь более сложная форма мысли.

Опытный, очень опытный маг может вложить заряд энергии в какой-нибудь предмет… если маг действительно сильный, то заряд сохранится многие годы… как в твоих доспехах, к примеру. Эльфов и гномов в этом виде волшебства никто превзойти не мог. Скажем так, если я стреляю из арбалета, то поправляю полет стрелы мысленным усилием и попадаю в цель. Но трачу капельку силы.

Эльфы поступают иначе — они вкладывают силу в стрелу, когда делают ее, и потом даже ребенок не промахнется — она сама найдет дорогу. Они часто делали не только магическое оружие… не знаю, ты заметил на шее у герцога голубой камень на цепи?

— Не обратил внимания.

— Это эльфийский аквамарин. Я слышала про этот амулет — он оказывает очень благотворное влияние на здоровье… и еще кое на что… ну, в общем, ты меня понимаешь. Не думаю, что новоиспеченная герцогиня останется недовольной. Подобных камней, пусть и послабее, по свету ходит немало, хотя самые лучшие, разумеется, эльфы оставили у себя. Я слышала столько легенд про золотой кристалл Лемелиска — этот камень даже получил собственное имя, Солнечный Луч… Впрочем, создание таких шедевров не под силу и эльфам, они тоже постепенно теряют былое знание, с каждым столетием что-то забывая… Но и то, чем они сейчас владеют, часто остается тайной за семью печатями. Наши маги пытались делать что-то подобное, но получалось плохо.

— Не хватало умения?

— Не хватало знаний, — вздохнула она. — Эльфы не особо любят делиться остатками своих умений. Оказать помощь — пожалуйста, отдать на совсем — нет. Конечно, тому, что мы умеем, нас научили они, но только самому простому. Вот, смотри…

Маркиза подняла с пола у самого камина небольшую щепку. Несколько минут она внимательно рассматривала ее, наморщив лоб, затем протянула ее мне. Я взял палочку, и повертев в руках, вопросительно посмотрел на девушку.

— Что скажешь?

— А я что-то должен сказать? Кусок дерева…

— Вон свеча стоит… задуй ее. Так, хорошо, теперь дотронься щепкой до фитиля.

В тот момент, когда кончик палочки соприкоснулся с черным остекленевшим фитилем, вспыхнул крошечный огонек — секундой спустя свеча опять горела ровным пламенем. Я снова осмотрел палочку — там, где она соприкасалась со свечой, появилось легкое почернение.

— И это все, что мне подвластно, — развела руками Алия. — И ненадолго, к утру этой щепкой уже ничего не зажжешь, да и сейчас ее хватит еще раза на три. Магия вещей мне всегда давалась плохо. Мало вложить силу в предмет, надо суметь ее там удержать, не дать рассеяться.

— А магия слова?

— О, она самая сложная. Эльфы почти ничего не рассказали нам о ней, хотя Байд знал… Да и этот старик, похоже, тоже… Если бы не сгорела та книга, возможно, мы бы знали больше, но раз так сложилась судьба, то ничего уж не поделаешь. Если коротко, то это — способ добиться желаемого с помощью заклинания, набора странных слов. Их смысл непонятен, это чужой язык, слова надо заучивать… Я умею немногое — мгновенно остановить кровь, например. Именно магия слова создает Портал — но это очень сложно…

— Но он же это сделал. Ты не запомнила слова?

— Ты смеешься? Он произносил заклинание чуть ли не час. К тому же «заклинания слова» надо произносить не только правильно, но и особым тоном, не быстрее и не медленнее, чем надо. Стоит поперхнуться, закашляться или просто сбиться с ритма, и оно не сработает. Почему тебя так интересует этот Портал?

— После того, что рассказала Аманда… или Эмиа?

— Я, кстати, спросила. Она говорит, что это имя из другого мира, здесь ему не место. Так что для нас она по-прежнему Аманда.

— Так вот, после ее рассказа мне кажется, что то, что я ищу, находится там… в темном мире. А это значит, что мой путь лежит в том направлении и скорее всего через Портал. Кто может создать его для нас?

— Во-первых, говорят не «создать», а «открыть». И во-вторых, ты действительно уверен, что это необходимо? Темный мир смертельно опасен…

— Не опаснее нашего — оборотни, драконы, бандиты, те же орки.

— Там их земля…

— Да и нет у меня другого выхода. А может, и у тебя тоже…

— Я конечно, не хочу бросать своего рыцаря, но… чего ради, собственно, я туда полезу?

— Мне кажется, нам все же необходимо узнать, что им от тебя надо. Разве нет? И возможно, мы найдем способ прекратить льющийся на эту землю поток орков… не знаю, правда, как. И вообще, очень мы нужны в армии этого твоего Седрика? Думаю, и воинов, и магов там будет предостаточно. Так все же, кто может открыть для нас Портал на ту сторону?

— Для нас… ты уверен, что я пойду с тобой?

Я молчал. А уверен ли я в этом на самом деле? Да, мне хотелось бы этого. Да, я не хочу расставаться с Алией… но уверенность в том, что мой путь лежит именно в том направлении, все крепла.

Сергеев сказал — искать непонятное. А тут — ну что может быть более экзотичным, чем дверь между мирами, чем армии странных существ, рвущиеся через эту дверь с одним желанием — убивать? Кто их направляет — темный лорд, темная королева? Кто они… боги, какими в глубине души считает их Аманда, или… Она сказала, что их всего двое, а раньше был третий. Умер? Тогда это не бог… А кто?

Но так, если без несчастных случаев, они бессмертны… или таковыми кажутся — вон эльфы, для них и тысяча лет — не возраст.

Насчет эльфов я понял немногое… они не бессмертны, по крайней мере в том смысле, который в это слово вкладывался у нас. Они просто… не умирают. Парадокс? Не совсем…

Эльфы живут долго, очень долго. Но однажды каждый из них вдруг понимает — надоело. Устал. Пора заканчивать этот путь… И тогда он уходит в лес навсегда. Люди не знают, куда исчезают уставшие от жизни эльфы, а те никогда не отвечали на этот вопрос.

Но леса, где расСтастся с этим миром Дивный народ, всегда растут гораздо быстрее обычных…

— Уверен. Потому что это единственный путь. Да, можно снова и снова разбить Темную армию, если, конечно, она будет Седрику по зубам. И что потом? Десять или двадцать лет передышки… ну, даже сто. И новое нападение? А тут мы сможем попытаться найти источник этой войны. И мне кажется, что мы это сделаем, ты, я, Рейн с Амандой и, может, Герин.

— Пятеро против десятков тысяч? Это даже не смешно.

— А я и не смеюсь. Против этих «десятков тысяч» будет стоять Седрик и его армия. А мы зайдем, так сказать, с черного хода.

— Что предлагаешь, Стас? У тебя есть план? У тебя есть знания об этой Вейре, Темной Королеве, о лорде Брюсе, о других их вождях? Аманде, по сути, известно очень мало. У тебя нет ничего, даже знаний магии и, прости, даже сколько-нибудь особого умения владеть оружием. Я понимаю, ты все уже решил, как и раньше. Ты вообще не склонен принимать чьи-нибудь советы. Иногда самоуверенность тебе помогала, но сейчас эта затея обречена на провал…

— Алия…

— …и поэтому я пойду с тобой. Без меня тебя угрохают, а так… если сильно повезет, может, я тебя и вытащу. — Она задумалась, затем несколько неуверенно добавила: — Возможно, нам смогут помочь эльфы. Они знают магию слова, может, смогут открыть Портал. Мы поедем искать Лемелиска, сейчас он, пожалуй, самый известный из эльфийских магов. По крайней мере самый известный людям.

К моей радости, ни Рейн, ни Аманда возражать против такого решения не стали. Граф даже выразил свой восторг — похоже, его не сильно прельщала мысль оказаться всего лишь одним из многих рыцарей в армии Седрика, к тому же рядовых рыцарей, хотя и голубой крови. Ведь другие, вливаясь в армию, приводили с собой вооруженные отряды своих вассалов, тогда как Рейн мог привести лишь свою подругу, да и то — не объясняя ее «особых» способностей. Идея же оказаться в самой гуще драки и к тому же стать ее главным действующим лицом определенно ему понравилась.

Аманда, в свою очередь, приняла мой еще не сформировавшийся план сразу, целиком и безоговорочно — и за ее точеными чертами я чуть не наяву увидел хищника, и по коже пробежал мороз — ух, как бы я не хотел иметь ее среди своих врагов.

А вот Герина, по общему мнению, решено было в наши планы не посвящать. Во-первых, потому, что действовать надо было быстро, а ему еще как минимум несколько дней полежать бы. Во-вторых, тогда придется ему все рассказать, а еще неизвестно, как поведет себя обычный человек, увидев рядом с собой боевого оборотня, которого, по всем канонам, полагалось незамедлительно попытаться всеми доступными способами умертвить. И наконец, потому, что если для меня это было заданием командования, для Алии и Рейна — местью за погибших близких, для Аманды — тоже местью, но уже за унижение и изгнание, то для Герина все это было лишь приключением и он вряд ли был бы способен осознать тот факт, что в этом самом приключе- нии емУ вполне могут свернуть шею. А когда убивают, это, знаете ли, очень неприятно. В общем, все дружно согласились с тем, что нашему приятелю нужно пожелать скорейшего выздоровления и оставить его здесь, благо самочувствию его ничто не угрожает.

Возник и второй вопрос — где искать Лемелиска? По разговорам при дворе герцога можно было сделать вывод, что эльфийский князь если и намерен присоединиться к армии нового Альянса, то сделает это позднее. Где он может находиться сейчас — это ведомо только ему самому.

— Скорее всего в Древних лесах. — Рейн развел руками, давая понять, что более точного адреса у него нет. Алия скептически покачала головой.

И все же это было единственным более или менее вероятным местом обитания эльфа. Правда, дорога туда была небезопасна — но где ж в этом сумасшедшем мире найти безопасную дорогу? Идти предстояло через Андор, а банды орков там шастали и днем, и ночью, хотя и было их не так уж и много.

Мы, образно выражаясь, «сверили часы». Получалось, что Брекланд подвергся нападению существенно раньше, чем Андор, а это, помимо всего прочего, означало, что основные силы орков скапливаются там, на юге. Значит, если нам удастся открыть Портал где-нибудь в эльфийских лесах, то мы и попадем в тот мир, как мне того и хотелось, с заднего двора.

Мои друзья шумно обсуждали детали предстоящей операции, усердно переливая из пустого в порожнее — поскольку никакого сколько-нибудь существенного плана у нас не было и в помине. Я в этот процесс не вмешивался, они просто мало сталкивались с армией, где все это — нормальное явление. Сначала все тщательно спланировать, а потом действовать в соответствии с обстановкой.

Пока выдвигались и отбрасывались аргументы, теоретически способные подвигнуть Лемелиска на оказание нам требуемой помощи, что было само по себе достаточно сомнительно, я крутил в руках меч Рейна. Я, при всем моем невежестве, мог бы поклясться, что и мой, и его клинок вышли из рук одного и того же мастера. И дело было не только в нехарактерной для местных оружейников привычке делать у мечей серебряный крово-сток — в конце концов, в здешних лесах оборотни издревле были редкостью. Я, вдоволь наслушавшийся преданий и легенд, вообще считал, что оборотни — суть уроженцы того, темного, мира, оказавшиеся в срединных уделах по несчастливому для них пожеланию судьбы. Здесь они были изгоями, там — полноправными гражданами, с вытекающими отсюда правами и, что немаловажно, обязанностями, одной из которых являлось активное участие в перегрызании нам, людям, глоток.

Хотя, с другой стороны, учитывая прошедшие века… Может, они просто в те седые годы ушли вместе с новыми хозяевами, во время их отступления, и прочно обосновались там, а здесь остались лишь единицы, постепенно деградируя и плодя ублюдков вроде тех, с которыми я столкнулся.

Так вот, мечи просто были чем-то неуловимо похожи, и я вряд ли смог бы точно сформулировать, чем именно. Массивная фигура черного медведя, венчавшая эфес, поражала качеством исполнения — казалось, что мастер вложил в эту деталь куда больше старания, чем во все остальное, вместе взятое.

Да, меч был, безусловно, великолепен — несколько меньше моего, он выглядел более изящным и… не знаю, можно ли так говорить об оружии элегантным. В отличие от моего, который выглядел больше боевым, чем парадным, хотя по качеству клинки нисколько друг другу не уступали… если, разумеется, не принимать в расчет магическую подпитку. И все же в этом произведении искусства был дефект. Чуть-чуть, незначительно, буквально на градус, но голова медведя была несомненно смещена в сторону от оси клинка. Я сжал эфес в ладони — нет, так это не ощущается, только если внимательно смотреть, тогда можно заметить эту неправильность. Казалось бы — мелочь, а как нарушает гармонию великолепного клинка. Или это только я тут такой привередливый?

У меня аж руки чесались, так хотелось «вправить» ему мозги.

Улучив минуту, когда Рейн смотрел в другую сторону, я попытался повернуть голову медведя так, чтобы она встала ровно. К моему удивлению, она повернулась — с большим трудом, но в то же время плавно… не так, как гнется металл, а скорее так, как проворачивается гайка по резьбе.

Я поднес эфес к самым глазам…

— Эй, мальчики и девочки. Тут что-то чертовски интересное.

Приятно, черт подери, оказаться в центре внимания. Как заправский фокусник, я, засучив рукава, продемонстрировал им эфес клинка Рейна, а затем, медленно, с усилием, принялся откручивать медведя. Граф открыл было рот, собираясь совершенно справедливо возмутиться столь вольному обращению со своим оружием, но тут же его захлопнул, так ничего и не сказав.

Да, если уж это изготовлено в банальной кузнице, то я, значит, ничего не понимаю в этом ремесле. Нет, я в нем действительно не понимаю, но простите, идеальная винтовая резьба, с шагом не более нескольких сотых миллиметра — этого, кажется, сложно добиться с помощью молота и клещей.

Медведь вращался, открывая уже четвертый сантиметр резьбы — я уже хотел было задать риторический вопрос насчет «сколько можно», но тут последний поворот, и массивная черная фигурка осталась у меня в руках.

Рукоять не была пустотелой, хотя я этого ожидал — по крайней мере не в том смысле, который в это слово вкладывается, — то есть, я хочу сказать, что она была, конечно, полой, но сейчас эта полость была занята. Причем предмет, в нее уложенный, настолько идеально в нее вписывался, что у меня зародились определенные подозрения — создавалось впечатление, что сам великолепный меч был сделан с одной исключительной целью — хранить в своем эфесе эту штучку.

Штучка была небольшой — длиной с палец и толщиной тоже с него… ну, не с мой палец, допустим, а так — с мизинчик Алии.

Изготовленная из ничего не напоминающего мне металла, она была довольно тяжела, полированные до зеркального состояния многочисленные грани, все разной формы и размера, матово поблескивали. Ну, тут уж и вовсе не имеет смысла говорить о пресловутой кузнице — это была не просто высокотехнологичная продукция, я бы сказал — исполнение просто ювелирное.

Зачем она нужна — ума не приложу. Но если призвать на помощь годы, проведенные в Патруле — и не все это время я занимался стрельбой и дракой, то можно было бы предположить, что передо мной деталь от какого-то агрегата. И замечу, деталь крайне существенная, раз ее столь старательно упрятали.

— Что это может быть? — выдохнула Алия, зачарованно разглядывая загадочную вещичку.

Я, как мог, изложил им свои соображения. Рейн задумчиво поскреб подбородок.

— Ну… ты говоришь, часть механизма… — Аманда повертела предмет в руках, в ее глазах было заметно сильное желание попробовать игрушку на зуб, но она, хоть и с некоторым трудом, воздержалась. — Тебе, конечно, виднее. Я за свою жизнь ни одного механизма, сложнее замка, не видела…

Я выхватил находку из ее рук — точно! Многочисленные грани, на первый взгляд бессистемно расположенные, на самом деле подчинялись какому-то закону, а в утолщенной части стержня изгибы и выемки образовывали… пальцы сомкнулись, точно улегшись во впадины, таинственный предмет, казалось, сидел в руке, как приклеенный.

— Ключ! Аманда, ты гений.

— Я знаю, — «скромно» подтвердила она.

— Интересно, а что этот ключ открывает? — невинно поинтересовалась Алия.

Тут уж мне пришлось задуматься всерьез. Понятно, что здесь, кроме меня, никто не знаком с продуктами технологий высокой цивилизации — а здесь таковая, можно сказать, налицо. Лично я понятия не имел, что эта штука может открывать… точнее, я мог с определенной долей уверенности сказать, что этот ключ — не от какой-то гипотетической двери.

Развитие цивилизации постепенно приходит к тому, что двери ключом запирать перестают. Особенно — серьезные двери, а у столь тщательно сделанного ключика и приложение должно быть соответствующим. Серьезная дверь, по крайней мере в моем мире, должна была бы быть монолитной, даже без намека на внешние механизмы, и открываться не банальным ключом, а чем-то посерьезнее — голосом, мнемограммой, отпечатком сетчатки или, как самое простое, дактилоскопической формулой. А уж никак не ключом, который можно у законного владельца элементарно отнять.

— Нет, друзья, я не знаю. Хотя, думается мне, мы это узнаем.

— С чего это ты взял? — удивилась Алия.

— Да так…

И действительно, с чего бы? Просто подумалось вдруг, что, как говорилось, если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем оно выстрелит. Ничего не случается зря… И тут мне в голову пришла еще одна великолепная мысль — поистине сегодня был день великих открытий, прямо скажем, мой день.

Я извлек из ножен свой меч и принялся изучать его эфес.

Предчувствие не обмануло — скоро я нашел то, что искал. Спустя минуту или две на ладони у меня лежал освобожденный от оправы кристалл — понятно, в присутствии Аманды он исправно сиял зеленым цветом, начисто лишив нас на будущее возможности определять приближение разного рода… э-э-э… нечисти, не о присутствующих, конечно. В целом, мы с Алией пришли к выводу, что камень реагирует таким образом на тех, кто пришел к нам с той стороны. Включая, само собой, нашу грациозную пантеру.

Теперь, когда кристалл был извлечен из рукояти, становилось ясно со всей очевидностью — это что угодно, только не драгоценность. Прежде всего он был нетривиальной, грушевидной формы и явно предназначался для установки на какую-то подставку — узкая часть была гладкой и ровной, что позволяло камню прекрасно стоять на любой ровной поверхности, и все же что-то подсказывало мне, что это тоже деталь чего-то большего.

Несколько минут мы молча созерцали стоявший на столе камень, отбрасывавший на стены комнаты зеленые блики, за тем, хмыкнув, я принялся собирать оружие. Пока из всего этого было более или менее ясно одно — клинки действительно вышли из одной мастерской и эти два предмета, ключ и кристалл, были в них вмонтированы не зря. Но что за этим кроется — ни я, ни тем более остальные участники предстоящего нам безумного предприятия сказать не могли. Оставалось только надеяться, что со временем в этом вопросе что-нибудь прояснится.

— Когда выступаем? — бодро спросил я, с поклоном возвращая Рейну его клинок. Все-таки не удержался и поставил голову медведя в прежнее положение — мало ли что было на уме у мастера, может, так надо.

— А давайте прямо сейчас, — предложил Рейн. — В конце концов, чего тянуть? Дорога впереди довольно длинная, время дорого. Перекусим как следует, и вперед, а?

— Я не против, — пожала плечами Алия.

С Амандой все ясно, она вообще не сводила с Рейна влюбленного взгляда, что, учитывая все ею рассказанное, ничуть не удивительно.

— Что ж, и я тоже «за». Но, попрошу не забывать, дорога впереди действительно дальняя, поэтому надо позаботиться о припасах. Значит, так, час на обед, полчаса на сборы и полчаса на непредвиденные задержки выступаем, следовательно, через два часа. Кто рискнет поговорить с Герином?

Все переглянулись. Желающих было мало… можно сказать, очень мало. Ладно, похоже, этот груз ляжет на мои плечи.

Пока все было тихо. Прошло уже два дня с тех пор, как мы расстались с нашим спутником, оставшимся долечиваться и, при случае, поминать нас недобрым словом. В его глазах, возможно, мы выглядели не лучшим образом бросили товарища, одного, в богом забытой деревеньке… Я ему не стал, конечно, рассказывать об истинных причинах того, что дальше нам придется следовать врозь — этот молодой рыцарь, естественно, рванет совершать подвиги. А мы, между прочим, не за подвигами и не за славой едем. А едем мы делать работу довольно-таки грязную — одни будут встречать врага грудью, сомкнутым строем, развернув над головами боевые знамена. А мы постараемся ударить в спину. Да уж, медали за храбрость мне здесь не видать.

Мы уже ехали по территории Андора — действительно, орки порядком здесь похозяйничали, но до того тотального разорения, которому подвергся Брекланд, здесь дело не дошло. Большинство деревень уцелело, правда, теперь здесь жили с оглядкой, на ночь выставляли сторожей с арбалетами, да и днем крестьяне не расставались с топором или вилами. Во всяком случае, держали их под руками.

В Андор-холл мы заезжать не стали — это неизбежно означало бы задержку, поскольку Рейн, как ни крути, был владельцем этих земель. А к удовольствию быть правителем бесплатно прилагается еще и ряд обязанностей, и самая гадкая из них — надо править, даже когда не хочется. Я в этом отношении графа очень хорошо понимал — сейчас не вполне подходящее время для того, чтобы несколько дней кряду заниматься решениями сверхважных, с чьей-то точки зрения, но совершенно бесполезных для достижения нашей цели, вопросов. В конце концов, скоро сюда прибудет какая-то дальняя родственница Рейна, уполномоченная им на ведение хозяйства, вот пусть она этим и занимается. Конечно, я бы не отказался провести пару ночей в нормальных комфортных условиях, но, откровенно говоря, это было не так уж сильно нужно, можно и перебиться.

На ночлег мы остановились в небольшой деревеньке. Вернее, нас остановили — староста очень настаивал, уверяя, что недалеко отсюда видели небольшую орду орков — с полсотни примерно.

Недостаточно для того, чтобы взять штурмом обнесенную частоколом деревню, но более чем достаточно для уничтожения нескольких потерявших осторожность путников. Я заметил, что Алия за последние дни порядком устала, да и сам уже соскучился по нормальной кровати, даже если мне придется пользоваться ею в одиночку, поэтому мы дали себя уговорить.

Гостиница оказалась на удивление приличной, можно сказать, даже очень приличной, а поданный нам ужин и вообще не оставлял желать лучшего. Откровенно говоря, мне здесь все больше и больше нравилось. С одной стороны, регулярные мелкие неприятности, вроде бандитов и драконов… но, с другой стороны, когда твой противник не палит в тебя из бластера с двухсот метров, а честно сходится в ближнем бою, когда все решают ловкость, сила и выучка, а не слепое везение — это, можно сказать, достаточно справедливо. Зато вокруг чистый воздух… даже если временами он и отдает навозом, девственные леса и прекрасная кормежка без всякой химии — глютамат натрия здесь, по счастью, еще не изобрели и изобретут не скоро.

И вообще, кто в детстве не мечтал оказаться в сказке?

Славные схватки, добрые волшебники и, в соответствии с законами жанра, злые колдуны. Почему-то колдуны обязательно должны быть злыми, старыми, сморщенными, как тот ХМЫРЬ, с которым мы мило побеседовали в замке. Типичный представитель сословия чернокнижников… жаль, что я пообещал ему безопасность, чует мое сердце, встретимся еще на узкой тропинке. Вот, а волшебники — обязательно добрые. И волшебницы… нет, лучше — феи. Красивые, добрые и много чего умеющие, но делающие это обычно наперекосяк.

В том смысле что рано или поздно карета превращается в тыкву, эдакие краткодействующие заклинания, с маленьким гарантийным сроком. А потом придурковатый принц направляется искать невесту по размеру башмака, не беря в голову глупых мыслей, что у любой десятилетней девчонки нога будет в самый раз. Но он же принц, к тому же сказочный — где уж ограничивать перечень соискательниц брачным возрастом, такое ему на ум прийти не может, поскольку это уже компоненты реальной жизни, а реальная жизнь со сказкой всегда совместима мало. К сожалению.

А здесь перед нами предстает самая настоящая сказка, только тут уж лично от тебя, а не от шизоида-сказителя, зависит дальнейшее развитие событий, и если некий собеседник тебе как-то по-особому неприятен, то и мечом его проткнуть можно на вполне законных основаниях, вместо того чтобы подавать рапорт по команде о переводе в другое подразделение «в связи с обострением морально-психологического климата в коллективе». Да уж, такая жизнь мне определенно нравится, и я не вполне уверен, что буду рад возвращению в родные пенаты, если это вообще когда-нибудь осуществится. В чем я искренне сомневаюсь.

Я сидел у камина, в глубоком мягком кресле, полуприкрыв глаза и сквозь оставшиеся щелочки наблюдая, как пляшут языки пламени на сухих поленьях. Тихо и спокойно — благодать. Аманда с Рейном давно уже, наверное, перестали скрипеть кроватью и угомонились — на дворе была глубокая ночь. Алия ушла в свою спальню часа три назад, а мне почему-то не спалось. Знал, конечно, что завтра буду с глубоким и искренним сожалением вспоминать те часы, которые можно было бы посвятить сну, но поделать ничего с собой не мог.

Снова и снова пытался я разобраться в своих отношениях с Алией. С одной стороны, я в нее втрескался окончательно и безнадежно. Лично мне это совершенно ясно, как, думаю, и окружающим — такие вещи обычно сразу бросаются в глаза. А вот имею ли я реальные шансы когда-нибудь заполучить руку и сердце прекрасной маркизы?

Она красива. Она очень, потрясающе, сногсшибательно красива, и вряд ли найдется много мужчин, богатых, знатных и внешне приятных, которые смогут остаться равнодушными к этому чуду природы. Так что конкуренция будет — дай боже, одна радость — сейчас все эти конкуренты находятся не здесь, а единственный присутствующий, граф Рейн, уже сделал свой выбор и сейчас мирно сопит, обнимая свою несравненную Аманду. Чертовски интересно, если Лёшка прав, детки у них выйдут очень даже оборотнями.

Да, о чем это я… Алия, конечно, согласилась стать моей спутницей. Она даже решилась принять участие в этой авантюре, хотя все это вполне может плохо закончиться. Рассматривать это как тягу к приключениям или как знак благоволения лично ко мне?

Хотелось бы…

А кто я ей? Чужак, случайный попутчик без роду без племени. Сколько своих предков я могу насчитать? Нет, ну если по земным картотекам, то черт-те сколько, но это же, как я понимаю, немного не то. Происхождение у меня, если не принимать в расчет составленную нами легенду, самое что ни на есть сиволапое — и ей это известно, не стану же я сочинять, что там, за облаками, меня поджидает какое-нибудь мало-мальски приличное княжество. Нет уж… да и ведь пообещал не врать.

— Ты не спишь?

Нельзя сказать, что голос Алии стал для меня какой-то особой неожиданностью. В конце концов, десантник я или погулять вышел?

Уже минуты три я точно знал, что за моей спиной кто-то стоит, хотя этот человек вошел беззвучно и стоял, почти не дыша. Просто мои инстинкты молчали, а я им доверять привык. Раз уж стоящий за моей спиной человек не представляет угрозы и в то же время делает все возможное, чтобы я его не заметил, то почему бы не доставить ему маленькое удовольствие. Собственно, я с самого начала подозревал, что это может быть только она, сомневаюсь, что Рейн, к примеру, бросит теплую постель и свою, не менее теплую, подругу, чтобы шарахаться по коридорам гостиницы в поисках собеседника.

— Не спится.

— Мне тоже…

Она по-прежнему находилась вне моего поля зрения.

— Знаешь… — Ее голос был немного напряжен, так, самую малость. Сегодня Аманда спросила, любовники ли мы с тобой.

— Интересно, — хмыкнул я. — И что ты ответила?

— Что пока нет.

— Пока? — Я резко повернулся.

Алия сидела на краю широкого ложа — такое впечатление, что номера в этом отеле сдаются исключительно желающим заняться любовью, настолько кровать была создана для этого дела.

На маркизе было… не имею ни малейшего представления о том, как это может называться. По местным меркам — скорее ночная сорочка, по моим, земным — так вполне сойдет и за вечернее платье. Струящийся нежный шелк густого голубого цвета буквально стекал по ее безукоризненной фигуре, обрисовывая каждую линию прекрасного тела. Изумительные золотистые волосы, разбросанные по плечам, своими локонами укрывали ее чуть ли не до пояса. До невозможности голубые, чуть с поволокой, глаза смотрели на меня так, что никаких слов, пожалуй, уже не требовалось.

Я подошел к Алии и встал рядом с ней на колени. Мои руки легли на ее талию — под тончайшим шелком чувствовалось прекрасное женское тело — сейчас наши глаза находились на одном уровне, и наши губы вдруг оказались совсем рядом… Это просто не могло не произойти — и в следующую секунду она прильнула ко мне в долгом, перехватывающем дыхание поцелуе. Ее руки скользнули вдоль моих плеч, пальцы увязли в волосах, и я чувствовал, как меня захлестывает волна блаженства.

С трудом оторвавшись от ее умопомрачительных губ, я целовал ее точеную шею, ее восхитительные плечи, чувствуя, как напрягается тело под тонкой тканью, как рвется оно мне навстречу, все больше и больше горя непреодолимым желанием.

Еще один поцелуй, столь же долгий и страстный — хотя в него и было вложено куда больше желания, чем умения. Но она была превосходной ученицей, и скоро я почувствовал, что еще немного, и я потеряю сознание от счастья.

Она чуть привстала, невесомый шелк соскользнул с плеч, обнажая высокую упругую грудь, манящие, напряженные соски. Я склонился над этим чудом, слегка покусывая и лаская сначала одну, а затем и другую, — Алия выгнулась и слабо застонала, впиваясь ногтями в мою кожу.

А мои губы тем временем спускались все ниже и ниже, целуя бархатную кожу талии и живота, постепенно подбираясь к восхитительной ложбинке между лобком и бедром — это место всегда сводило меня с ума. Алия откинулась на постель, давая мне возможность к действию — и я незамедлительно этим воспользовался, чувствуя, как напрягаются мышцы ее длинных стройных ног, как все ее тело жаждет любви, чувствуя, что она уже готова…

— Я хочу тебя, — прошептала она, задыхаясь, — Стас, любовь моя, иди ко мне, милый, иди… сейчас…

Она лежала, закрыв глаза, а я гладил ее, нежно прикасался губами к ее коже, чувствуя, как от каждого такого прикосновения по всему ее безупречному телу пробегает легкая приятная дрожь.

Было просто неземным наслаждением перебирать ее волосы, ощущать тепло ее разгоряченного тела, медленно успокаивающегося.

— Я очень распущенная? — прошептала она, не открывая глаз.

Этот вопрос явно не требовал ответа, и я, разумеется, отвечать не стал, лишь прижался губами к ее плечику, медленно продвигаясь к шейке и далее, к маленькому нежному ушку. Она чуть отодвинула голову, подставляя мне для поцелуя шею, ее дыхание опять стало прерывистым. Моя ладонь накрыла ее грудь, пальцы слегка сжали вновь напрягшийся сосочек, а уже через мгновение Алия повернулась ко мне, так и не открывая глаз и на ощупь ища мои губы…

Ее рука скользнула вниз, тонкие пальчики уверенно завладели моим мужским естеством, убеждаясь в его полной готовности к дальнейшему развитию событий, в то время как ее губы продолжали держать мои в плену, не отпуская их ни на мгновение…

Теперь уже я лежал на спине, а она склонилась надо мной — я чувствовал, как золотые волосы щекочут мою кожу, а ее восхитительная грудь находится так близко от моих губ, что мне не составило ни малейшего труда дотянуться до нее языком. Она плавно двигалась, все ускоряя и ускоряя ритм, и вдруг, распрямившись и откинувшись назад, застонала, ее ногти вонзились в мою кожу. Я тоже впился пальцами в ее бедра, достигнув пика наслаждения и чувствуя, как волны счастья и блаженства прокатываются и по моему телу, и по телу моей любимой. Вздохнув, она соскользнула с меня и, свернувшись калачиком, прижалась к моему плечу, уютно пристроив свою прекрасную головку на моей руке, согревая ее волнами золотых волос. Ее рука обвилась вокруг меня, а полные нежные губы тихонько касались кожи, от чего по всему телу бежали сладостные мурашки.

— Я люблю тебя, — прошептала она. Я чувствовал, как дрожат ее длинные густые ресницы, щекоча кожу. — Господи, до чего же мне с тобой хорошо. Я никогда не думала, что мне может быть так хорошо.

— Алия, милая… Знаешь, я, кажется, безумно влюбился в тебя сразу, как только увидел…

— Знаю, — томно улыбнулась она. — Это было так заметно, и ты сам этого не понимал. А когда понял, так старался это скрыть. Родной мой, не надо скрывать свою любовь, особенно тебе.

— Почему особенно мне?

— У тебя это очень плохо получается. — Она снова приникла ко мне губами.

Я старательно седлал моего Голиафа. Получалось не так чтобы очень, сказывалось отсутствие практики. Конь время от времени косил на меня карим глазом, давая понять, что я снова делаю что-то не то. Я вздохнул и приступил к этому процессу с самого начала, мысленно чертыхаясь и пытаясь вспомнить, как это делал тот же Рейн. Откровенно говоря, видел-то я это всего один раз, для приобретения должного опыта — явно недостаточно. Есть у сказок свои определенные недостатки…

Дверь конюшни открылась, и вошел Рейн — свеженький, выспавшийся, аж смотреть противно. Нет, я, понятно, о прошедшей ночи нисколько не жалел, напротив, был преисполнен счастья и благости душевной, но впереди как минимум десять часов в седле, а глаза, между прочим, закрываются, хоть спички вставляй… правда, здесь их еще не придумали.

— Благородный сэр Стас пребывает в некотором затруднении?

Я мысленно послал его куда подальше, хотя вслух высказал осторожное согласие с его мнением и выразил надежду на получение ряда практических уроков по рассматриваемой проблеме.

— Вообще-то леди Алия предложила денек-другой подождать. Если бы подошел какой-нибудь торговый караван, мы могли бы к нему присоединиться.

— В чем-то она права, — пожал я плечами. — Но я не в восторге от этой идеи. Время дорого.

— Хозяин утверждает, что караванов здесь не было уже давным-давно, заметил граф. — И в ближайшее время не ожидается. Хотя настойчиво предлагает погостить еще.

— А сам как думаешь? — поинтересовался я.

— Ну… лично мне этот мужик не нравится. Глаза у него блудливые. С какой-то точки зрения, может, ждать действительно не стоит — какие тут караваны… сейчас купцы ни за какие блага земные товар через Андор не повезут, скорее через Кайену, там орков еще не видели. Мне кажется, что ему просто доставляет особое наслаждение твоя предосудительная привычка сорить деньгами.

— Да? — хмыкнул я, пытаясь припомнить, сколько я вчера отсыпал этому толстячку. Интересно, почему все владельцы гостиниц, с которыми я до сих пор сталкивался, обязательно не в меру упитанные. Может, это у них профессиональная болезнь?

— Угу… он за вчерашний день с тебя получил больше, чем за пару последних месяцев. Стас, к деньгам нужно относиться с должным уважением, они, знаешь ли, имеют недобрую привычку заканчиваться в самый неподходящий момент.

— Легко пришли, легко ушли. Но я, граф, постараюсь учесть ваше мнение. Так что решаем, поедем сами?

Рейн пожал плечами:

— А почему нет? Мы от небольшой банды вполне отобьемся и своими силами, а от крупной орды не поможет никакой караван. К тому же и сам караван приманка для бандитов.

— Логично, И вообще, лично я — за.

Не то чтобы я сильно торопился на тот свет, но дело надо либо делать, либо не делать, а откладывать на день, потом еще на один — плесенью зарастет. И Рейн прав, мы вместе — достаточно сильный отряд. Два бойца, оборотень, маг… К тому же имеется еще один аргумент в пользу отъезда. Если не дай боже придется драться, Аманда вполне способна оказать нам массу помощи в своем «боевом» обличье… если при этом не будет посторонних. А вот ежели они будут… я вовсе не хочу потом урезать языки караванщикам, чтобы чего лишнего не сболтнули. Они же ни в чем не виноваты.

Да и вообще, я всегда по натуре был индивидуалистом, больше полагаясь на небольшую, хорошо сыгранную команду, чем на толпу, где никто толком не знает, что ему делать.

— Значит, решено. — Рейн с хрустом откусил кусок яблока и задумчиво посмотрел на меня. Затем взялся за упряжь и, стоя спиной ко мне, негромко заметил: — А подумай-ка ты вот о чем… Яблочки-то в этих краях еще не поспели… вот и верь в то, что караванов здесь давно уж не видали. Интересный вопрос получается…

Пока я размышлял над этим вопросом, Рейн затянул последнюю пряжку и, с гордостью за дело рук своих, поинтересовался:

— Ну как, теперь запомнил?

Только тут до меня дошло, что это же он мне показывал, как нужно правильно седлать лошадь. Сты-ы-ыдно, десантник, а еще голубых кровей, блин! Я, откровенно говоря, даже не взглянул на то, как именно он там возился с уздечками, подпругами и прочей дребеденью, которой я и названия-то не знаю.

По моему виноватому внешнему виду Рейн понял, что данный урок ему неизбежно придется повторить. Тяжко вздохнув, всем своим видом выражая немой укор, он принялся снимать сбрую, намереваясь все же довести процесс обучения хоть до какого-нибудь конца. Я же, делая над собой героическое усилие, постарался хоть немного сосредоточиться на его объяснениях. Почти, кстати, безуспешно.

Мысли мои все были, конечно, в прошедшей ночи. Я был, конечно, чертовски рад и счастлив, что все это произошло — хотя, в определенной мере, это напоминало изнасилование, причем неизвестно, кто кого. Вот что мне всегда было трудно сделать, так это первый шаг — свернуть кому-нибудь шею это запросто, а подвалить к даме с нескромным предложением… Дамы это чувствовали и в своих дальнейших действиях разделялись на две группы. Одни молча… а некоторые и не молча, уходили искать менее сдержанных кавалеров, вторые брали инициативу в свои руки.

С гордостью могу сообщить, что последних, как правило, было больше видать, есть во мне что-то такое, обаятельное, а? Сам себя не похвалишь, хрен кто вспомнит…

Уж сколько я старался изжить в себе эту… ну, скажем, робость — без толку, как только на моем пути встречалось очередное воздушное создание, покорявшее меня совершенством форм и изысканностью манер, я тут же начинал мечтать о том, каким счастьем было бы носить это божество на руках и бросать к ее ногам охапки цветов, в то время как кто-нибудь более предприимчивый уже запирал ее дверь. Изнутри. Кстати, нельзя сказать, чтобы меня это как-то особо расстраивало — если дама хочет не столько романтических любовных отношений, сколько банального секса — это ее личные проблемы, что хочет, то и получит. Я же упорно хотел именно романтики, поэтому некоторые наши девочки, не без удовольствия для себя ублажавшие чуть ли не каждого желающего, не вызывали у меня никаких положительных эмоций. Только в этом, разумеется, смысле, поскольку во всем остальном это были нормальные девчонки, веселые, жизнерадостные, прекрасные бойцы — мы же все-таки десантники, независимо от пола и возраста.

Разумеется, встречались и на моем пути женщины, которые вполне подходили под мои чрезмерно завышенные требования, — и даже было несколько романов, довольно длинных. Но они, эти женщины, как правило, были не из нашей среды, а мало кто способен на ровные и долгие отношения с маринером, который сегодня здесь, завтра там, а вновь появится «здесь» через полгода, и то в лучшем случае. Так что заканчивалось все с очередным переназначением по обоюдному согласию и без обид. Начальство, ясное дело, не вполне радовалось привязке маринеров к одному конкретному месту дислокации, а потому такие переназначения случались достаточно часто, чтобы расставания «навсегда» постепенно вошли в привычку и больше не вызывали уже той боли в душе, которую, по теории, должны были бы вызывать.

Похоже только, что это назначение я получил пожизненно и теперь Флоту будет довольно затруднительно откомандировать меня куда-нибудь к черту на рога. То есть написать приказ они, разумеется, смогут запросто, не велик труд, а вот обеспечить доставку — это вряд ли.

Я с самого начала знал, что влюблен в эту очаровательную блондинку — и, пожалуй, в этот раз мои чувства были несколько отличными от обычных. Я вообще легко влюбляюсь, хотя, откровенно говоря, никогда не «ложил глаз» более чем на одну женщину за раз.

И все же, чего уж скрывать от самого себя, не так уж часто это было серьезно, даже если я, противу обычного, начинал активно за девушкой ухлестывать, даже если добивался ее расположения и, соответственно, всего последующего. Расставались мы обычно быстро, не имея друг к другу претензий и не строя планов на будущее.

Сейчас все было существенно иначе — и глубже, и сложнее.

Алия буквально сводила меня с ума — последнее время я ловил себя на мысли, что готов пойти на все, что угодно, лишь бы с ней не расставаться, видеть ее каждую минуту, слышать ее голос… даже если этот голос читает мне нравоучения. Это называется — докатился.

Поэтому события минувшей ночи я воспринял двояко. С одной стороны, степень моего счастья трудно было измерить словами — какое там «седьмое небо», я улетел куда дальше. Любой мужчина будет горд тем, что он желанен, что его хотят. С другой стороны — не слишком ли все быстро? Я не хотел бы, чтобы мои отношения с Алией превратились все в тот же короткий роман, легко завязавшийся и быстро закончившийся. Лишь тот приз наиболее ценен, которого долго и упорно добиваешься… даже если этот приз — любимая женщина.

Внезапно по коже пробежали мурашки — я понял… или, возможно, мне показалось, что я понял причину того, что прошлой ночью Алия оказалась в моих объятиях. Она почувствовала, что эта ночь может стать последней, которую мы проводим в тепле и комфорте, — что будет завтра, неизвестно, может, нас всех подстерегает смерть. Если… если предположить, что она тоже любит меня, то она, возможно, просто не хотела упустить шанс, который может оказаться и последним. И если я прав, значит…

— Ну как, все понял?

Я сделал умное лицо и изо всех сил закивал, давая понять, что теперь я и без посторонней помощи смогу повесить на лошадь седло и затянуть все эти ремешки, не задушив ее и не запутав себя. Нет, я сам искренне в это верил… минуты две верил, не меньше, пока Рейн, скотина, снимал упряжь, чтобы потом предоставить мне возможность попрактиковаться. Он в принципе неплохой парень, но иногда бывает удивительно невыносимым.

Как бы то ни было, но выехали мы поздно. Хозяин выражал свое огорчение столь скорым отъездом, но глаза его при этом столь погано бегали, что настроение мне испортили окончательно.

Единственный плюс во всем этом — седлать лошадь меня научили, и я искренне радовался, что при этом процессе не было свидетелей, иначе пришлось бы их прирезать.

И все равно — не люблю, когда, глядя на меня, облизываются. Даже мысленно. Хозяин мне не нравился, хотя я и пытался себя успокоить, думая о том, что все кабатчики — сволочи в той или иной мере. Их работа — обирать клиента, поскольку на честной торговле прожить-то можно, а вот оставить кое-что на черный день, а то и детям с внуками — сомнительно. Возможно, среди них и встречаются отдельные порядочные индивидуумы, но скорее как исключение, лишь поддерживающее правило.

И все же постепенно настроение улучшалось, чему немало способствовала погода — чистое небо, ласковое солнышко. Копыта Голиафа мерно цокали по сухой дороге, птички пели — благодать.

Дорога шла полями, но где-то там, впереди, уже виднелась кромка леса. Все складывается относительно удачно, к тому времени как солнце встанет в зенит, мы уже очутимся в спасительной прохладе — денек обещает быть, мягко говоря, теплым.

Как обычно, Рейн с Амандой ехали позади, а мы с Алией остались наедине.

— Расскажи, Стас, как вы там, у себя, живете?

— А что именно тебя интересует? — Все!

Я задумался… Интересный вопрос. Что ж… попробуем рассказать.

Вот до механических часов здесь еще не додумались, это минус. Время вообще мало подчиняется законам — то ползет, как черепаха, особенно если делаешь что-то нудное и совершенно неинтересное, то летит совершенно незаметно, особенно когда находишься рядом с любимой женщиной, которая к тому же слушает тебя, открыв рот и жадно ловя каждое слово. И ты видишь, что твой рассказ ей до чертиков интересен, ей хочется продолжения, она искренне смеется твоим шуткам, и вообще — имеет место полное родство душ.

Я, как мог, поведал о нашей цивилизации — без особых прикрас, но и не стращая попусту. Вспомнил о войне — по сравнению с ней все местные конфликты были, по сути, ярмарочными развлечениями, здесь не отправляли на дно морское целые континенты, не сжигали планеты и не взрывали в мгновение ока огромные корабли со всем экипажем, который, бывало, так и не успевал понять, что же, собственно, произошло. Рассказал про технические достижения, посетовав попутно, что магия у нас известна лишь немногочисленным доморощенным «колдунам», к которым даже их преданные друзья относятся как к неизлечимо больным, за которыми нужен уход и присмотр.

Алия спросила, сколько людей живет в нашем городе, и оказалось, что я не в состоянии ей ответить. Не было в местном языке подходящего термина. Пришлось прибегнуть к загибанию пальцев — что в среднем, мол, столько же, сколько в двух-трех сотнях ваших столиц типа Тренса. Она не поверила — еще бы, у них во всех срединных уделах, вместе взятых, столько народа не набралось бы. Я уверил ее, что ни в чем не погрешил против истины.

— Я бы не смогла жить в такой сутолоке, — поежилась она. — Мне кажется, это такой ужас. Да и как у вас там живут лорды? Неужели дома сервов стоят вплотную к их замкам?

Пришлось популярно объяснять социальное устройство и заодно основные принципы градостроительства. Если с градостроительством здорово помогли пчелы с их сотами, то понять тот факт, что все люди в принципе равны… хотя некоторые «равнее» других, хотя никто официально в этом не признается, — это ей было явно не под силу. Я, как мог, пытался объяснить ей принципы социальной справедливости, но то ли оратор из меня был никакой, то ли эта тема ей порядком наскучила, но она неожиданно задала вопрос:

— Ладно, допустим, все равны. Скажи, у вас там девушка может… если мужчина нравится ей… сама… ну, сделать ему предложение…

— Может, — рассмеялся я. — Очень даже может. Но у нас, как и у вас, это… не очень принято. Хотя и бывает, конечно.

— Не принято… — Она печально улыбнулась. — У нас это практически невозможно. Если отец решает выдать дочь замуж, то в последнюю очередь поинтересуется ее мнением на этот счет. Да и она может, конечно, попробовать отговорить родителя, но только наедине — на людях ей надлежит делать вид, что предстоящий брак для нее — предел мечтаний. Даже если от жениха ее тошнит.

— Да уж, у нас с этим проще, — согласился я. — И все же бывает и точно так же, как и здесь, люди вообще имеют склонность блюсти старые традиции, даже если они до смешного нелепы.

Некоторое время она ехала молча, опустив взгляд. Я видел, что в ней идет внутренняя борьба, но ни в коей мере не собирался вмешиваться, тем более что не знал точно, о чем она думает, — это только психоаналитик будет навязчиво вытягивать слово за слово все сокровенные мысли и тайные чувства. За эту способность их ценят, но лишь с профессиональной точки зрения. Кое-что я подозревал, как же без этого, но без особой уверенности.

— Знаешь, Стас, — тихо сказала она после долгой паузы, — когда меня выдавали замуж, никто, даже Дункан, не подумал спросить меня, а хочу ли я выходить за этого уродливого, хотя и богатого маркиза де Танкарвилля. Даже Дункан — а он всегда любил меня, может, даже больше, чем отец. Да, это была прекрасная партия, в глазах всех — кого же в таком случае будут интересовать мои чувства.

— Ты любила другого?

— Не знаю… нет, в тот момент нет, это точно. Потом… может быть, но… Знаешь, Стас, он никогда не относился ко мне как к женщине. Скорее как к дочери — всегда старался защитить, присмотреть. Может, потому, что он был намного старше меня.

— Был…

— Он погиб. Впрочем, как и все защитники замка, кроме разве что меня. И знаешь, Стас, чего я не могу понять? Берн умер почти у меня на руках, и все же последний вздох он пожелал испустить в обществе простого солдата… и я не могу понять почему. Какие наставления он давал ему или о чем просил? Я знаю, мальчик был в меня немного влюблен — это так было заметно…

Она немного помолчала, потом добавила, положив руку на кулон:

— Он подарил мне этот камень. — Берн?

— Нет, тот мальчик… его звали Жан, и он был родом из тех же мест, что и я. Сказал, что нашел клад гномов…

Я молчал. Алии требовалось выговориться — что ж, она нашла благодарного слушателя. Кони мирно ступали рядом, Рейн с Амандой совсем отстали, мы были вдвоем.

— Я не знаю, любила ли я Берна или нет… Может быть, он просто покорил меня тем, что в нем было все, что, по моим представлениям, включало в себя понятие рыцаря без страха и упрека. Смел, честен, благороден, умен…

— И недостаточно умен, чтобы почувствовать твое к нему отношение, поддел я ее, хотя прием был запрещенный.

— Может, и почувствовал… — усмехнулась она. — Знаешь, Стас, я не думаю, что наши нравы кажутся тебе слишком вольными…

— Нет, конечно, — сказал я, а сам подумал о том, как бы Алия отреагировала на кое-что из того, чем в наше время с увлечением занимается молодежь. Компаниями. Меня это, откровенно говоря, никогда особо не привлекало, но у каждого увлечения есть свои поклонники.

— И все же редко кто из благородных дам не имеет любовника. Но Берн, думаю, счел, что, сыграв эту роль, предаст своего господина, моего мужа. Хотя кто знает, возможно, он и действительно ничего не замечал, кроме своих солдат, тренировок и охоты — соображения морали в таких вопросах мало кого останавливали…

— Ты невысокого мнения о людях.

— Да нет, я не говорю, что это плохо. Любовь — это самое лучшее, что может быть у человека…

Я остановил коня и спрыгнул на землю. Ласточка, как и положено воспитанной лошади, тут же замерла рядом со своим кавалером, который несколько удивленно скосил на меня глаз, но выказывать свое недовольство столь резким изменением ритма движения не стал.

Я протянул руки навстречу Алии. Она спрыгнула прямо в мои объятия, и я поймал ее, не торопясь опускать на землю. Сейчас ее губы были так близко от моих, что я не смог удержаться и коснулся их. Маркиза робко ответила на поцелуй, — совсем не так, как ночью, это, был невинный, легкий поцелуй — но по всему телу пробежала приятная теплая волна, а душа затрепетала от любви и нежности к этой изумительной девушке…

— Алия, я… — Слова застревали в горле, я замялся, все еще держа ее в объятиях и боясь хоть на мгновение отпустить. — Прости, я, конечно, беден как церковная крыса, мое благородное происхождение является плодом твоей фантазии, я бываю груб и неотесан… и все же я был бы бесконечно рад и счастлив, если бы ты… если бы ты согласилась стать моей женой.

Ну вот и все. Слова сказаны… я всегда думал о браке как о чем-то совершенно далеком и меня ни с какой стороны не касающемся. Для десантника даже устойчивая длительная связь всегда тяжела, а уж брак — и подавно. Официально это, разумеется, запрещено не было, но что-то я ни разу ни о чем подобном не слышал. Раньше — и не раз — я слышал от женщин об их планах на предстоящее замужество, где мне отводилась весьма немаловажная роль — и это обычно становилось началом конца наших отношений.

Сейчас же я мечтал об этом больше всего на свете — я готов был горы свернуть ради того, чтобы услышать вырвавшееся из этих нежных губ заветное слово.

Но боялся я другого — подумаешь, проведенная вместе ночь.

Что бы я ни думал о наших нравах, здесь тоже пуритане и близко не ночевали — те же Рейн с Амандой… Да, выглядело это как связь мачехи и пасынка, так что, кто-то их осудил? Да черта с два!

Никому до этого нет никакого дела, разве что упомянут ненароком да понимающе ухмыльнутся. Нет, это не повод… а в остальном — я сказал истинную правду. Кто я? Известно кто — никто, и звать меня никак. Все, что есть за душой, — меч, конь, латы… Так и то в общем-то не свое, а так, с неба свалившееся.

Наши глаза встретились — два ослепительно-голубых озера, окаймленные длинными черными ресницами, смотрели на меня тепло и нежно. Нежный шелк волос, разбросанных по плечам, водопадом расплавленного золота спускался к талии, щекоча мои руки, эту талию сжимающие. Ее чувственные полные губы слегка приоткрылись…

— Да.

— Алия?

— Да, Стас… я согласна стать твоей женой. Более того, если бы ты молчал еще час, я сама сделала бы тебе предложение, тем более что, по твоим словам, у вас так бывает… не перебивай! Я люблю тебя, я давно люблю тебя, наверное, с самой нашей первой встречи. И брак… он не был бы мне так желанен, я ведь в любом случае твоя, вся, без остатка, но… ты сам понимаешь, этот наш поход… ты сам понимаешь, он вполне может закончиться плохо для нас… для всех нас или не для всех. И если мне придется умереть что ж, это судьба, а против судьбы не пойдешь, но мне будет не так страшно умирать, если я буду знать, что ты мой навеки. Нет в этом мире силы, которая может расторгнуть брак, только смерть разлучит нас.

— Любовь моя. — Мое горло перехватило, и я заметил, что впервые за последние годы что-то влажное застилает мне глаза, и эти слезы вызваны не ветром или песком, а совсем другим. — Милая, не надо говорить о смерти. Я смогу защитить тебя от всего, что только посмеет встать на пути нашего счастья.

Она прильнула к моим губам, на этот раз страстно и жарко, я чувствовал, как прижимается ко мне ее нежное тело, как ее руки обвивают мои плечи, как счастье переполняет все мое существо.

Прошла, наверное, вечность, прежде чем мы смогли оторваться друг от друга. Но и потом наши губы не смогли слишком долго находиться вдали друг от друга и слились в поцелуе снова, а затем еще раз и еще…

— Э-э… я, конечно, извиняюсь. — По голосу Рейна было совершенно ясно, что раскаяния он не испытывает ни в малейшей степени, а напротив, откровенно злорадствует. — Но позволительно ли мне будет спросить, чем вызвана остановка посреди дороги, кроме столь очевидных проявлений нежностей?

— Да вот, вас поджидали, — ответил я с ехидцей. — Вы же, если мне не изменяет память, хозяин этих земель, верно?

Рейн, похоже, был этим вопросом несколько огорошен, не ожидал — и только молча кивнул, вовремя не найдя подходящей к случаю фразы.

— И как далеко, любезный граф, простираются ваши полномочия?

Аманда мельком взглянула на Алию, затем на меня, и, очевидно, сделав какие-то одной ей известные выводы, тоже вопросительно уставилась на Рейна. Тот, попав в перекрестье взглядов, замялся.

— Ну… я даже не знаю, как далеко. Наверное, как угодно далеко.

— Как угодно далеко… — глубокомысленно протянул я, давая ему возможность самому осмыслить сказанное. — То есть безгранично, так? Казнить и миловать, строить и разрушать, дарить и отбирать, быть полководцем, правителем, священником, заступником, карателем. Вершить церковные обряды и пользоваться правом первой ночи, защищать страну от захватчиков, и самому выступать в этой роли, осыпать кого-то милостями, а других отправлять на дыбу — я ничего существенного не забыл?

— Так, мелочи, — с холодком произнес Рейн, несколько задетый моим задиристым тоном. — У меня еще, как и у любого дворянина, есть неотъемлемое право вызвать на поеди- нок любого нахала, который…

Аманда заразительно расхохоталась, ей тут же вторила Алия. Граф недоуменно уставился на свою подругу, которая честно пыталась остановиться и никак не могла, слезы текли из глаз.

— Что… почему… Связно ответить на столь ясно и понятно поставленный вопрос Аманда в данный момент не могла. Пришлось мне взять разговор в свои руки, поскольку поставленная цель была достигнута — я узнал все, что хотел, и попутно достал-таки мальчика, о чем втайне мечтал с самого начала нашего знакомства — уж очень часто он действовал мне на нервы.

— Ну, это просто прекрасно, глубокоуважаемый граф, что вы здесь и в самом деле столь абсолютный властелин, каковым я вас и считал. — Я замер перед Рейном в глубоком поклоне, хотя и вложив в него некоторую долю иронии, надеюсь, не слишком заметную. — В таком случае, мой лорд, вам совсем не трудно будет воспользоваться одной из Дарованных вам господом, законом и правом наследования привилегий, а именно…

— А именно… — все еще давясь от смеха, перебила меня Аманда, сочетать благородного рыцаря Стаса де Бурга… и маркизу Алию де Танкарвилль… законным браком.

Рейн ошалело уставился на нее, затем недоуменно перевел взгляд на меня, снова на нее — эта пантомима привела к очередному приступу смеха его подруги, и даже я, наблюдая за совершенно сбитым с толку графом, делал над собой героические усилия, чтобы хотя бы внешне сохранять серьезность:

Наконец до него дошло, что, несмотря на общее веселье, никто не шутит.

— Я… я, право, не знаю… этот обряд вообще-то должен проводить священник, а я… — мямлил он, но Аманда, отсмеявшись, взяла ход событий в свои руки.

— Ну, милый мой, ведь Стас совершенно прав. Ты здесь представляешь верховную власть во всех ее ипостасях. И хотя право провозгласить кого-либо мужем и женой всегда было неотъемлемой прерогативой священников, но в определенных ситуациях власть светская вполне может подменить собой власть духовную…

Рейн беспомощно посмотрел на Алию в поисках поддержки. Мда-а… уж там-то он ее точно не дождется. Маркиза утвердительно кивнула и послала графу милую улыбку, в которой ехидства было куда больше, чем всего остального. И он понял, что от навязанной ему роли священнослужителя отвертеться сегодня не удастся…

— Властью, данной мне богом и людьми, объявляю вас мужем и женой… Отныне сэр Стас де Бург имеет право именоваться также маркизом де Танкарвиллем, а маркиза де Танкарвилль имеет право именоваться также леди де Бург… хотя я бы ей этого не советовал. Вы можете поцеловать невесту, Стас, а мы дружно сделаем вид, что у вас с ней это впервые.

Я благоразумно пропустил шпильку мимо ушей — раз уж мальчику так хочется оставить за собой последнее слово, не стоит лишать его такого невинного удовольствия. К тому же дело свое он сделал старательно, прилагая немало усилий, чтобы на протяжении этого процесса оставаться серьезным. Временами ему это даже удавалось… так или иначе, церемония, совершенная среди степи, имела должную степень торжественности и меня вполне удовлетворила. И вообще — обращать внимание на колкости графа было некогда, в настоящий момент у меня было занятие куда интереснее — целовать мою несравненную супругу, чем я и занимался с должным старанием и усердием подозреваю, губы у маркизы порядком опухнут. И у меня тоже, но оно того стоит.

— И все же я должен напомнить счастливым новобрачным, — несколько желчно заметил Рейн, которого слегка задело полное мое равнодушие к его насмешкам, — что дорога у нас впереди еще довольно длинная, а провести вашу… э-э-э… первую брачную ночь на траве и на сквозняке я бы не назвал отличной идеей. К тому же, хотя любезный маркиз де Танкарвилль и не является моим подданным и право лорда здесь, в данном конкретном случае, в полной мере и неприменимо, я тем не менее должен отметить, что…

Сверкнувшая из глаз Аманды молния способна была спалить если и не город, то уж пару деревень наверняка. Рейн, впрочем, это тоже заметил — в глубине души он, возможно, и верил в хорошо развитое чувство юмора своей подруги, но намек понял и должные выводы сделал.

— …что нам уже пора двигаться дальше.

Дальше так дальше, кто бы спорил. Разумеется, и я не горел желанием снова ночевать под открытым небом, тем более, как справедливо заметил граф, впереди была самая настоящая и у каждою в жизни единственная Первая Брачная Ночь, каковая должна проистекать так, чтобы запомниться на всю оставшуюся жизнь.

Прежний порядок следования возобновился, и мы снова двинулись вперед по пустынной дороге. Медленно уплывали назад вспаханные поля, редко кое-где копошились крестьяне, что, кстати, мало вязалось с уверениями трактирщика насчет замеченных в окрестностях орков — как-то уж очень спокойны были местные жители, я бы даже сказал — недопустимо спокойны. В конце концов, независимо от степени правдивости нашего излишне предупредительного хозяина, орки здесь действительно водились, стараниями братца графа, если и не сейчас, то в очень недалеком прошлом, и так откровенно расслабляться, пожалуй, не следовало.

Отсюда я сделал вывод, неправильный, как оказалось вскорости, что вокруг царит исключительно мир и благодать. Пора было бы привыкнуть, что за такими скоропалительными выводами обычно тут же следует какая-нибудь особо изощренная пакость.

Солнце уже почти стояло в зените, когда мы наконец достигли опушки леса. К тому времени я начал несколько сожалеть о том, что на мне не надеты доспехи, как бы глупо это ни звучало. Конечно, лишние полета килограмм еще никому самочувствия не улучшали, но, с другой стороны, подарок барона фон Ридерау благодаря своим древним магическим особенностям здорово напоминал скафандр с терморегулировкой, а вот в кольчуге, надетой поверх стеганой куртки, я порядком запарился — лето на дворе… ну, почти лето.

Алия остановилась перед первыми же деревьями, на ее лице отражалась напряженная работа мысли. Сомневаюсь, чтобы мою колдунью озаботила какая-то не стоящая внимания мелочь, поэтому я придержал Голиафа и, не вмешиваясь в процесс, стал ждать, когда к нам подтянутся наши спутники.

— В чем дело? — поинтересовался Рейн.

— Крикун… — задумчиво ответила маркиза.

— Да, слышу, — безразлично пожал он плечами. — И что?

— С чего это он разорался?

— Мало ли… медведь, волк. Вы, маркиза, становитесь излишне мнительной, вам не кажется?

— Не кажется, — отрезала она. С моей точки зрения, это прозвучало несколько грубовато.

— Меня никто не хочет просветить, в чем дело? — поинтересовался я.

— Ах, простите, Стас… все время забываю, что вы здесь человек относительно новый. — Рейн усмехнулся, разводя руками. — Здесь водится одна интересная птичка. Сама по себе она ни малейшей ценности не представляет, да и мелка, одни кости. Но наглая — слов нет. Как встречает на своей территории какую живность крупнее собаки, начинает громогласно изъявлять протест. Слышите, звуки из лесу доносятся?

Звуки я слышал, разумеется, — если смешать карканье смертельно обиженной вороны со скрипом железа по стеклу, то получится жалкое подобие этого, простите, «пения».

— Да уж, явно не соловей.

— Это у вас там образец благозвучия, как я понимаю? Вот именно, сладкоголосым крикуна не назовешь. Одна радость, его территория обычно невелика, несколько рядом стоящих деревьев. Охотники обычно к нему относятся благосклонно — во-первых, крупную дичь издалека, можно сказать, слышно, и, во-вторых, за этим бедламом самого охотника зверь не услышит, разве что учует.

— Я так понимаю, что Алия опасается присутствия в лесу… посторонних?

— Господи, да это может быть все, что угодно, от медведя до сбежавшей с ближайшего хутора свиньи. О… замолчал.

Что ж, замолчал и замолчал. Но тревога Алии поневоле передалась и мне, а за последнее время я проникся к своим инстинктам определенным уважением. И все же то ли из мальчишеской удали — пора изжить, да все никак не получается — либо из нежелания показать себя перестраховщиком, доспехи я надевать не стал. Тем более что среди деревьев жара обещала смениться приятной прохладой и было куда приятнее дышать полной грудью свежим лесным воздухом, чем втягивать в себя далеко не самые приятные запахи потного подшлемника в магии они, гномы, может, и доки, но мало-мальскую вентиляцию в своем творении предусмотреть — где уж там.

Постепенно деревья сомкнулись за нами, здесь, не в пример степи, дорога немилосердно петляла. Мы держались вместе, и не только, чтобы не потерять друг друга из виду, а еще и потому, что лес внушал куда больше опасений, чем просматриваемая на лиги… блин, на километры вокруг степь. Хотя мысль о том, что паранойя определенно заразна, временами меня посещала.

Интересно, почему все здешние леса кажутся мне столь красивыми — нельзя сказать, что я так уж редко сталкивался с девственной природой, слава богу, дышал не только городскими выхлопами. И все же я снова и снова не уставал любоваться величественными деревьями — могучими, замшелыми… Никакой парк, сколь бы он ни был ухожен и вылизан, не сравнится по степени очарования с девственным лесом. Я с наслаждением впитывал в себя ощущение чистой, не тронутой тлетворным влиянием человека природы, и…

И чуть было не пропустил момент нападения.

Из придорожных кустов высыпала толпа орков. Я уже с этими тварями сталкивался, поэтому мог с уверенностью сказать — эти были поопаснее, по крайней мере существенно крупнее. И вооружены по большей части не ятаганами, которые про- тив длинного меча, дополненного добрым кинжалом, оружие несерьезное, а тяжелыми топорами — от таких не спасет и панцирь, даже если выдержит удар, а попадет такая железка по голове, и прости-прощай сознание.

Первый же из нападавших получил метательный нож в горло, под оскаленные клыки, и нырнул мордой в траву. Рейн, который уже успел оценить мои способности к владению этим видом оружия, заставил коня прянуть в сторону, освобождая мне траекторию для следующего броска — и тут же наотмашь рубанул мечом еще одну тварь — клинок высек сноп искр из грубо сработанного железного шлема, без особого труда рассекая металл и спрятавшийся под ним череп.

Я спрыгнул на землю, попутно вогнав короткое лезвие в глаз еще одной твари. В отличие от большую часть сознательной жизни проведшего в седле Рейна я куда увереннее чувствовал себя на двух ногах, чем на четырех. К тому же с этих уродов станется убить коня, а Голиаф, оказавшись налегке, вряд ли кого к себе подпустит. Да и Рейн, как я заметил, тоже спешился — в этой свалке лучше самому слезть с коня, чем завалиться вместе с ним.

Перевязь с ножами быстро опустела, и мой меч скрестился с тяжелой секирой, чуть не вылетев из моей руки. Высоченный, чуть не с меня ростом, кряжистый орк был явно не дурак подраться и в деле этом толк знал несколько секунд я с трудом отражал сыпавшиеся на меня удары, проклиная свою глупость и сожалея о сложенных во вьюке доспехах, затем плюнул и, вложив в очередной удар каплю силы, перерубил толстенное топорище пополам — при этом срезанный, как бритвой, топор едва не звезданул меня по голове. Орк оторопело уставился на бесполезный кусок дерева в своих руках расслабляться ему, пожалуй, не стоило, мог бы и удрать. Кто не успел, тот опоздал — через мгновение кончик меча полоснул его по горлу, и алая кровь ударила фонтаном из открывшейся щели.

Рейн успешно отбивался от троих нападавших, четвертый уже лежал пластом и не подавал признаков жизни. Внезапно жуткий удар вышиб меч из моей руки еще один здоровый урод раскручивал над головой шипастый шар кистеня и я, несмотря на утрату оружия, слегка даже обрадовался — попади он не по клинку, а по руке — не миновать мне мешанины рваного мяса и молотых костей. При местном уровне медицины это хуже, чем по голове, — мучиться дольше.

Я медленно отступал от свистящего железного шара на длинной цепи, выискивая удобный момент для броска кинжала — если промахнусь, буду иметь ряд серьезных проблем, поскольку другого оружия у меня не осталось. Мысленно заверил себя, что больше никогда не буду разбрасывать все метательные ножи в самом начале боя, мало ли что случится.

Внезапно прущий на меня, как танк, орк замер, оторопело уставившись на что-то за моей спиной, затем издал дикий звериный рев, в котором смешались ужас, недоумение и первые позывы к панике. Я воспользовался моментом, здоровяк свалился с кинжалом в груди и путь к выпавшему мечу оказался свободен — достав его в прыжке, я мгновенно опять оказался на ногах и приготовился к новой атаке.

Но ее не последовало — орки, вопя и бросая оружие, ударились в бегство. Я их не виню, когда у вас на глазах очаровательная брюнетка оголяется, это, конечно, заводит. Но когда она после этого превращается в здоровенную черную пантеру — тут уж нужны крепкие нервы…

Черная тень метнулась им вслед, и я отвернулся. Аманда, конечно, чудная девочка и может быть очень даже милой в общении, но когда дело доходит до защиты ее возлюбленного, тут ее остановить бывает трудно. Я очень сомневался, что многие из бежавших смогут уйти от ее клыков и когтей, но видеть это было не слишком приятно. Хотя я, по большому счету, ничего против не имел.

К моему удивлению, разорвав спину первому же беглецу, Аманда вернулась. К сожалению, не сподобился увидеть ее превращение из человека в зверя, а вот обратный процесс протекал прямо на моих глазах. Должен признать, ни одному режиссеру, когда-либо снимавшему фильмы про оборотней, и не снилась такая реалистичность, да еще настолько красивая и плавная. Понятно, они-то лично с оборотнями знакомы не были, как ваш покорный слуга.

Я вытер алые капли с серебристого лезвия меча о грубую мешковину, заменявшую одежду одному из трупов, и внезапно замер…

— Алия, ты же говорила…

— Ты тоже это заметил, Стас? — спросил Рейн, протирая свой клинок. — Наконец-то, я думал, сообразишь быстрее…

О господи, десантник хренов, где твоя наблюдательность?

Ведь мог бы догадаться с самого начала. Какие птицы, птицы орков на дух не переносят и улепетывают от них со всех ног… пардон, со всех крыльев. Ладно, не догнал, но кровь, блин, красная кровь!!!

Я нагнулся над ближайшим поверженным противником — уродливая морда с клыками легко сползла с лица, открывая вполне человеческую, хотя и мерзейшего вида харю. Маска — обычная маска, сделанная грубо, наспех — и все же здесь, в полумраке, да еще и ближе к вечеру, вполне может сойти за чистую монету. Клыки вырезаны из деревяшки и выбелены, известняком, наверное. Грубая холстина окрашена в буро-зеленый цвет, кривые швы вполне сойдут за характерные для орков складки кожи. Я осмотрел другого, третьего — хотя и так уже было совершенно ясно.

— Однако… — только и смог сказать я, снова принимая вертикальное положение и разводя руками.

— Да уж, граф, ваши подданные ведут довольно бурный и непоседливый образ жизни, — ехидно заметила Алия, спрыгивая с коня, чтобы собрать стрелы. — И, что характерно, никакого почтения к благородным особам.

— Я его повешу… — мрачно пробормотал граф.

— Кого?

— Трактирщика, кого же еще?! Это же он, тварь, навел на нас эту банду.

— Он, помнится, предлагал еще погостить, — возразил я.

— Да уж, погостить… за наводку ему полагается лишь процент, да и то небольшой. А с вашей щедрой руки, Стас, он получил бы куда больше. Но дать вам дождаться каравана он бы не позволил, поскольку на караван эти выродки не нападут, там в охране обычно ребята не из пугливых, для них что орк, что простой разбойник — все едино. Повешу…

— Помилуйте, граф, не возвращаться же, — вздохнул я, хотя и у меня руки порядком чесались. — Да и подумайте, ну что, по-вашему, будут сейчас делать эти ребятки?

— Расползутся по хатам зализывать раны, — пожал плечами Рейн, все еще хмурясь и играя желваками.

— А потом?

— Ну… — внезапно он расплылся в улыбке, — а ведь вы правы, Стас. Они очень захотят выяснить, с чего это наш приятель корчмарь их так подставил. И ему эти выяснения ой как не понравятся.

— Вот именно, — вставила Аманда ангельским голоском. — И ведь повесить его мы всегда успеем, на обратном пути, к примеру…

Хорошая она девочка, можно сказать, добрейшей души. Такие в детстве даже крылышки мухам отрывают нежно, медленно, осторожно. Чтобы больно не сделать. Я почти уверен был, что слышь сейчас трактирщик ее слова, он бы сам поспешил в омут или в петлю, чтобы не случилось чего похуже. В том, что эта милая и томная брюнетка вряд ли ограничится простым выбиванием табурета из-под его ног, я ни капельки не сомневался.

— Больше всего меня возмущает другое. — Рейн несколько успокоился, хотя и не до конца. — Двенадцать трупов… А кто, черт подери, на полях работать будет? Конечно, пугать этими рожами мирных путников куда спокойнее, чем в земле ковыряться, но мне же надо Андор восстанавливать, налоги собирать. А с кого, со вдов? Нет, распустился народ, надо к порядку призвать…

— Надеюсь, граф, вы не намерены заняться этим незамедлительно? осторожно поинтересовался я, ничуть не исключая в душе такой возможности. Уговор уговором, но ведь он действительно хозяин здешних земель, а такой статус не только дает права, но и обязанности налагает. С другой стороны, потеря столь ценного союзника наверняка превратит нашу миссию из малореальной в совершенно невыполнимую. И все же прими граф решение остаться и навести в своих владениях должный порядок, я не стал бы ни спорить с ним, ни уговаривать, ни тем более взывать к данным обетам.

— А? Да нет, конечно, сначала разберемся с одной задачей, потом с другой. Все надо делать по порядку, а хвататься то за одно, то за другое никакого толку не будет.

— Мудрое решение, милорд.

— Я знаю, — скромно ответил Рейн.

Алия задумчиво подняла с земли длинную охотничью стрелу с тонким железным наконечником и полосатым оперением. На стрелу, как на вертел, была нанизана небольшая птичка, навсегда закрывшая бусинки глаз.

— Вот он почему замолчал, — вздохнула она. — Пристрелили несчастного крикуна. Мешал он им…

Я, разумеется, со временем привыкну к тому, что милая девушка, только что уложившая… сколько там на ее счету… двоих мужиков, сокрушается по поводу убиенной птахи. Но это, подозреваю, случится не скоро. Поймите меня правильно, в нашем взводе были женщины, и они, бывало, ничуть не уступали мужикам.

Женщины вообще часто бывают склонны к жестокости, только для этого редко представляется подходящая возможность. Но то были тренированные солдаты, хотя и относящиеся, по крайней мере формально, к «слабому» полу. Здесь же мы имеем утонченную аристократку, которой, вообще говоря, полагается при виде крови изящно падать в обморок на руки своему кавалеру. Ну да, щас…

Я сомневался, что это нападение направлено против нас лично. В том смысле что засаду интересовали наши кошельки, а не леди Алия, — думаю, Рейн был прав и бандитов на нас в самом деле навел трактирщик, упускавший нас как клиентов, но вполне серьезно рассчитывавший на долю в добыче. Двадцать или двадцать пять мужиков — я их не считал, не до того было. Вполне достаточно, чтобы благородные рыцари наложили в свои железные штаны и мирно расстались с золотишком, а заодно и со всем остальным — свидетелей в таких делах нигде не любят. Да и женщины опять же — подозреваю, две благородные леди выгодно отличаются от простых селянок. В голове пронеслось несколько вполне реальных картин того, что могут сделать в случае победы два десятка здоровых мужиков с парочкой попавших в их руки дам, и мне вдруг очень сильно захотелось повесить трактирщика. Пожалуй, действительно стоит это организовать на обратном пути. Если, конечно, нам придется возвращаться обратно.

Тут я заметил, что единственный из всех еще не в седле. Да, пора было двигаться — и так наш сегодняшний переход сопровождается рядом непредвиденных задержек… хотя первая из них, безусловно, очень меня радует, а без второй вполне можно было бы и обойтись. Теперь я уже почти не сомневался, что добраться дотемна к ближайшей гостинице мы не успеем — Рейн и так говорил, что времени у нас в обрез. Ладно, в конце концов, ежели небо будет чистым, то и в потемках доедем.

Мимо плыла сплошная стена вековечных лесных исполинов, а я ловил себя на том, что в любую секунду жду нападения. Нет, это определенно паранойя… Даже смешно — ну в самом деле, не сидит же здесь по банде за каждым кустом. И вообще, давайте будем справедливы — одно приключение в день, и то слишком много.

Как и предполагалось, к постоялому двору мы прибыли поздней ночью, заспанный хозяин, взглянув на нас, как на совершенно ненормальных, все-таки пришел к выводу о нашей достаточной платежеспособности и, отчаянно зевая, провел нас в единственную комнату, которую смог выделить, — все остальное было занято. Наш прежний трактирщик, похоже, врал во всем, в том числе и насчет караванов в этих краях — сейчас в этой богом забытой деревушке как раз и остановился многочисленный торговый обоз из Кайены — три десятка телег в сопровождении чуть не полусотни охранников.

Видать, везли что-то ценное, раз хозяева не поскупились на столь многочисленную стражу.

Караванщики особо не скрывали цели своего визита и, пыжась от гордости, рассказали, что везут оружие и кольчуги для армии герцога Седрика. Быстро выяснилось, что пять десятков стражников — это в основном новобранцы, жаждущие присоединиться к войскам Альянса — уже вовсю поговаривали о его создании, и я не на шутку разволновался — как бы не получилось так, что Лемелиск, искать которого мы направляемся, отправится в Реверланд.

Поначалу купцы, пылая праведным гневом, громогласно призывали всех желающих присоединяться к их отряду, вступать в ополчение. К некоторому моему удивлению, таковых нашлось немало, и не только среди молодых парней, но и среди мужчин постарше и поопытнее. Потом они переключились на нас с Рейном, убеждая благородных дворян, что их мечи будут куда полезнее на полях сражений, чем в этой глуши. Ну, то, что Рейн оскорбился, услышав столь нелицеприятное мнение о своем государстве, было понятно.

Его инкогнито все еще не было нарушено, да это и неудивительно — днем дороги были пустынны, а сейчас, в полутемном, едва освещенном несколькими факелами и пляшущими языками огня в камине помещении, можно не узнать и собственную жену, не то что лорда, которого если и видели, то давно и мельком. Но и не зная, с кем говоришь, не стоит пренебрежительно отзываться о земле, дающей тебе приют, иначе этот приют может стать последним.

Я видел, что граф медленно закипает, и уже был готов увести его подальше от шумных и беспардонных собеседников, когда один из них, здоровенный мужик, чуть не на голову меня выше и раза в два шире в плечах, затянутый в когда-то вороненую, а сейчас порядком облезлую кольчугу, резко заявил, грохнув об стол пустую пивную кружку.

— Э, да что ты с ними о войне, Жиль! Это ж дворяне, когда они о земле думали? Сундуки бы золотом набить, а то, что эти богомерзкие твари за собой выжженную пустыню оставляют, так то их не трогает, они-то в своих замках отсидятся, пока нас на куски резать будут. Трусы… — Он смачно сплюнул на пол. — Дерьмо собачье…

Побелевший от бешенства Рейн уже лез из-за стола, но тут настал мой черед вмешаться. Граф, конечно, боец неплохой, но этот шкаф его в бараний рог согнет и при этом даже не вспотеет. Я и раньше сталкивался с мужиками такого сорта — их мышечный щит не пробить никаким ударом, все равно что пытаться проломить кулаком стену… бывает, что стену — легче, нет у кирпичей той эластичности. Одна радость, подвижность у них обычно соответствует габаритам. То есть никакая.

— Постойте, граф… позвольте, я с ним разберусь.

Прежде чем Рейн успел перенести свой гнев на мою голову, я спокойным тоном и не торопясь выдал «шкафу» один спич, рассказанный мне давным-давно нашим сержантом — он получил его в наследство от деда и пользовался достаточно редко — каждое применение заканчивалось, как правило, поножовщиной. Сначала шло изложение моего мнения о его умственных достоинствах, хотя, подозреваю, он не смог в полной мере оценить красочность и богатство терминологии, затем я красочно описал сексуальные привычки собеседника, его родственников, его предков, отметив, что при таком подходе потомков у него скорее всего не будет. Принял во внимание отдельные экзотические вкусы по отношению к братьям нашим меньшим, а также сделал допущение о том, что некоторые интимные пристрастия моего визави распространяются и на усопших, в том числе и людей, и на вышеупомянутых братьев. Далее я собирался углубиться в генеалогическое древо «шкафа», чтобы убедительно вывести его родословную от лепешки навоза больной всеми мыслимыми хворями коровы, но договорить он мне не дал. А жаль, когда он с ревом полез из-за стола, сметая на пол кружки и остатки ужина, моя речь была еще и наполовину не завершена. По блеску в его глазах я понял, что только что заимел кровного врага на всю жизнь, каковой у меня, по его мнению, оставалось не так уж и много.

Здоровяк пер на меня, как танк, — такое впечатление, что его остановит только пушка. Я с наслаждением влепил ему ногой в челюсть, но он лишь слегка отдернул голову — это меня впечатлило.

Громила расставил здоровенные руки, и я сосредоточился на том, чтобы в эти руки не попасть, тогда бы мне не помогло никакое знание рукопашного боя — попробуйте подраться с многотонным прессом. Поэтому я кружил вокруг него, время от времени нанося удары в голову — единственное более или менее уязвимое место в этой горе мышц.

Конечно, в любой момент я мог отправить его на небеса — как мечом, так и той малой толикой магии, которой меня научила Алия.

Но слишком велика была бы потеря для армии Седрика, поэтому пришлось избрать вариант менее эффектный, но зато куда более гуманный.

Еще один удар в челюсть, в прыжке, — его руки взметнулись, чтобы поймать мою пятку, но медленно, слишком медленно. За такую мышечную массу приходится расплачиваться неповоротливостью, относительной, конечно. Играем на публику — правой в челюсть, нырок, уход, левой в глаз, нырок, правой в бровь… его лицо уже в нескольких местах кровоточило, теплая струйка постепенно заливала глаза, но цель еще не была достигнута — этот бык все еще соображал, что делает. Надеюсь, хватит его ненадолго.

Здесь не бокс, и про запрещенные приемы в этом обществе начнут думать лет этак через пятьсот. Я с наслаждением залепил ему ногой по колену — это его немного проняло, а когда он сбился с ритма, с наслаждением всадил сапог ему в промежность. Нет, откровенно говоря, тут уже было не только желание обезопасить Рейна от неизбежного членовредительства, этот мужик и меня достал. Я, разумеется, не эталон мужества и не вижу ничего дурного в том, чтобы покинуть поле боя в безнадежной ситуации, но прилюдно называть себя трусом не позволю никому, в том числе и этой образине.

Вот тут-то это и произошло. Он взвыл, разинув пасть, тут же получил ногой в челюсть, так что пара зубов брызнула в стороны мелким крошевом, и рванулся в атаку, слепо, яростно, уже ничего вокруг себя не видя, одержимый одной жаждой — убить любой ценой.

Весил он килограммов двести, не меньше. Если бы не моя прежняя подготовка, я вряд ли бы что-нибудь смог сделать. Но вот именно с такими монстрами обычно легко удается один нехитрый, но действенный и эффектно смотрящийся прием. Я позволил великану как следует разбежаться, затем пригнулся, дал ему возможность споткнуться и, крякнув от усилия, направил его в последний полет в сторону соседней стены.

Удар получился знатным. Колосс вдребезги разнес солидный стол, развалил пополам крепкую на первый взгляд лавку и с глухим стуком врезался башкой в толстые дубовые бревна стены — на какой-то момент я даже подумал, что здание сейчас рухнет. Но старый дуб все же оказался крепче, лишь факелы попадали со стен, да дружно громыхнули тяжелые глиняные чашки, что стояли на столах, а не находились в руках любителей местного пива, довольно, кстати, паршивого. И, пока он не очухался — а в том, что времени ему на это много не понадобится, я и не сомневался, знаем мы таких, — применил самую безобидную из изученных мной магий. Пусть потом кто определит, потерял он сознание или заснул мертвым сном.

Видать, колдовство удалось — во всяком случае, на лицах присутствующих зевоты не наблюдалось. Алия мне как то объяснила, что усыпленного с помощью магии человека, если сильно при этом постараться, и разбудить можно будет только таким же образом, а в противном случае спать ему до завтрашнего обеда, а учитывая, сколько я вложил старания в это дело, — то и до ужина. А к тому времени нас здесь уже не будет.

В общем, дальше все пошло относительно мирно — народ счел инцидент исчерпанным, хотя граф еще некоторое время кочевряжился — гнев настоятельно требовал выхода наружу, и ему тоже хотелось кому-нибудь набить морду. Будучи куда искушеннее в вопросах кабацких драк, я сильно подозревал, что в случае конфликта морду набьют именно ему — а лицо сиятельного графа Андорского требовалось беречь хотя бы в свете предстоящей нам миссии: негоже появляться перед светлым ликом эльфийского князя с фингалами и свернутым носом.

И все же хотя нас больше не задирали, но посматривали косо. Я сделал вполне, видимо, правильный вывод, что грубые и оскорбительные слова здоровяка произвели на людей определенное впечатление и нас сочли если не ренегатами, то уж банальными трусами — наверняка. В общем, вечер был безнадежно испорчен. К тому же день, проведенный в седле, да еще разбавленный разными мелкими развлечениями вроде того лесного приключения, вымотал нас изрядно. В общем, Алия, похоже, заснула еще до того, как легла, во всяком случае, мне пришлось подхватить ее на руки — с огромным, должен признать, удовольствием, и уложить в постель, оставив шальные мысли о первой брачной ночи до лучших времен…

— Итак, друзья мои, мы уже почти на границе Древнего леса.

Откровенно признаться, особого отличия я не заметил — те же, в общем, дубы, да и не сказать, что более старые, тот же гнусный кустарник, колючий и почти непроходимый. Если на вас, конечно, не надеты латы. Те же птички поют, а если даже и не те, то лично я никакой разницы не наблюдаю.

Дорога по-прежнему прихотливо извивалась в чаще, разве что стада еще более заросшей, чем раньше, — теперь тракт выглядел совершенно заброшенным, такое впечатление, что последний раз по нему проезжали лет эдак сто назад. У кого как, а у меня такое зрелище вызывало тоску.

Мои спутники как-то разом присмирели — говорили вполголоса, уже не разрывал тишину веселый смех… Из кустов выглянул какой-то мелкий зверек, без всякой боязни взглянул на нас черными бусинками внимательных глаз, а потом равнодушно отвернулся и без особой спешки отправился по своим делам похоже, людей здесь не боялись.

Позади осталась дорога через графство Андор — к некоторому моему удивлению, довольно тихая дорога. Те мелкие неприятности вроде стычки в лесу и потасовки на постоялом дворе в счет не идут. Из гостиницы мы убрались с утра пораньше — магия, она, конечно, магия, но организм у этого мужика, что у быка, не дай бог раньше времени очухается, да еще вспомнит, чем прошлый вечер закончился. И потом, можно сказать, я его спас от верной смерти, если бы он Рейна хоть поцарапал, Аман-да бы его… и думать об этом не хочу.

Да, так вот, о дороге. Я, если откровенно, ожидал неприятностей посерьезней. В конце концов, как-то очень уж спокойно все прошло — или к нам внезапно потеряли интерес? Само по себе это тоже вызывало некоторые опасения — с чего бы вдруг такая благодать? Приятно было бы думать, что наши неведомые… точнее, ведомые, но невидимые враги решили, что с нами они не справятся. Это, конечно, льстит самолюбию, но вряд ли соответствует истине. Возможно, они нас потеряли. Или у них возникли другие, более актуальные проблемы, целиком поглощающие их внимание. Это было бы для нас самым лучшим вариантом, поскольку все, что нам сейчас требовалось, это своего рода невидимость. Хотя меня терзали смутные подозрения, что столь длительное затишье объясняется грандиозностью готовящейся нам засады.

По уверениям Рейна, здесь, в Древнем лесу, происки Темной Королевы и ее подручных нам не грозили. Несмотря на общее напряжение, чувствовалась определенная расслабленность — и даже обычно настороженная Аманда сейчас спокойно, хотя и вполголоса, болтала со своим ненаглядным о каких-то никому, кроме них, не интересных мелочах.

Кони устали, да и нам было бы неплохо перекусить. Решили спешиться и слегка нырнуть в наши дорожные запасы, тем более что кабатчик на нашем последнем месте ночлега, впечатленный учиненным погромом и ничего не имеющий против как можно более скорого избавления от таких гостей, расстарался на славу, да и гости, при всех их недостатках, платили сполна и, кстати, почти не торгуясь. Я о себе, разумеется; Рейн опять скривился, глядя, как я рассчитываюсь с хозяином, но эти гримасы я проигнорировал — в конце концов, и мебель кое-какую мы ему поломали, и посуду побили. Пусть получит компенсацию в качестве морального удовлетворения.

Пока женщины готовили закуску, я углубился в лес. Так приятно было просто спокойно побродить среди древних исполинов, опираясь рукой на их морщинистые мшистые стволы. Приятно просто прислониться к грубой коре и постоять вот так пару минут, вдыхая ароматный лесной воздух и ни о чем не думая. Мне тоже передалось общее ощущение безопасности, мои шестые, седьмые и все остальные чувства молчали, и я вопреки начавшей в последнее время развиваться мании преследования перестал оглядываться по сторонам и прислушиваться к незнакомым звукам. Тем более что, по словам графа, услышать эльфа в лесу не сможет даже другой эльф, не говоря уже о человеке.

Поэтому для меня была полной неожиданностью длинная, идеально ровная стрела, с глухим стуком ушедшая в дерево прямо на уровне моей головы. В пальце от нее…

Что-то мне подсказывало, что не стоит в прыжке уходить за ближайший куст. Думаю, это не помогло бы, да и желай стрелок вогнать наконечник мне между глаз, он бы сделал это без особых проблем — эльфийская меткость, совмещающая в себе века тренировок в стрельбе и, что немаловажно, в магии, вошла в поговорку. А в том, что стрела была эльфийской, лично я не сомневался — чьей же еще она может быть в этом лесу?

Поэтому я спокойно повернулся и, продемонстрировав в ту сторону, откуда прилетел этот нежданный подарочек, пустые руки, негромко спросил:

— В этих местах такая встреча называется гостеприимной?

— В этих местах гостеприимной называется такая встреча, о которой гость впоследствии способен что-то рассказать, — довольно сухо заметил исходящий из-за деревьев голос. — В противном случае гостей отсюда увозят, чтобы с почетом похоронить на далекой родине. Если будет кому увозить, конечно.

Сколько я ни таращился, заметить, откуда исходит голос, мне так и не удалось. Напряжению, чуть не вызвавшему резь в глазах, положила конец высокая фигура, бесшумно отделившаяся от дерева метрах в двадцати от меня.

— Приблизься, незнакомец.

Я пожал плечами, выдернул из дерева глубоко засевшую там стрелу, попутно обратив внимание на наконечник — неизвлекаемый, зараза, такими стрелами не охотятся, такими убивают, — и сделал несколько шагов вперед. Затем, повинуясь приказу, подошел почти вплотную. Теперь настала пора таращиться во все глаза — передо мной стоял первый увиденный мной эльф.

Нет, эльфийка… или эльфка… так и не удосужился спросить у Алии, в общем — красивая девушка, на вид лет двадцати. Впрочем, это первое впечатление тут же исчезло, как только наши глаза встретились — таких глаз у молодых девушек быть не может в принципе. Юным девам по природе положено иметь глаза наивные и доверчивые, а не такие, в которых смешались безразличие, немалый жизненный опыт, легкий налет жестокости… нет, жесткости, так будет вернее. Не слишком приятные глаза — да, большие, да, красивые, и все же, в них глядя, понимаешь, почему люди здесь относятся к эльфам с уважением, но без любви. Не располагают они к себе, хоть ты тресни.

На ней был странного цвета плащ — вроде бы серый, а местами коричневый… и немного зеленый… да черт его знает, какого он цвета. Ткань меняла оттенок прямо на глазах — с чьей-то точки зрения, возможно, колдовством попахивает, а с моей — самая обычная ткань, как на наших полевых хаках — хамелеон-костюмах. Только тут богатство палитры и плавность перехода были, пожалуй, поэффектнее.

Она была очень похожа на человека, незначительные мелкие отличия скорее прибавляли ей красоты — уши больше прижаты к голове, глаза чуть удлиненнее, чем встречается у местного населения. Ее волосы — эльфийка откинула назад капюшон — были нежного золотистого цвета, и все же их оттенок был другим, чем у Алии, — если их поставить рядом, то это золото наверняка будет явственно отливать зеленью.

В руках девушка держала длинный лук, почти достававший ей до подбородка — а ростом ее господь, или кто там у эльфов в создателях числится, не обидел. Из-за плеча выглядывало белоснежное оперение торчащих из колчана стрел. Точно таких, как та, что была зажата в моей руке.

С поклоном я протянул ей этот предмет, который чуть было не пришпилил мою голову к дубу. Она молча приняла стрелу и неуловимым жестом отправила в колчан.

— Что ты, воин, делаешь в этих краях? — В ее голосе не содержалось и намека на тепло и доброту.

— Я здесь не один. Там, на поляне, мои спутники… может, пройдем туда и поговорим об этом все вместе?

— Твоим спутникам, оскверняющим лес своим присутствием вообще и уродливой подпалиной кострища в частности, тоже сейчас придется ответить на этот вопрос, и если ты хочешь жить, молись вашему богу, чтобы ответы совпали, — презрительно бросила она, надменно смотря на меня. Эдак свысока, как будто в ней было три метра росту. Спасибо, я уже был просвещен насчет обычного высокомерия Дивного народа, иначе не на шутку оскорбился бы.

— А могу ли я спросить…

— Здесь вопросы задаю я! — На точеных скулах заиграли желваки, милое личико тут же утратило ровно половину своего очарования. — А твое дело, воин, отвечать, что ты делаешь в наших владениях. И почему ты привел с собой, это отродье зла. Я никогда не поверю, что ты не знал о том, ЧТО она такое.

При этих словах в ее голосе прозвучало такое искреннее омерзение, что я не на шутку испугался за Аманду, не сомневаясь, что данный термин относится именно к ней — похоже, оборотней здесь недолюбливают, даже если они столь симпатичны. А посему могут нашпиговать стрелами, даже имени не спросив, — и я не поручусь, что при таком трогательном отношении к данному чуду природы в колчане этой девочки нет серебряных стрел.

— Это долгая история… — неуверенно начал я, не вполне ожидавший, что придется рассказывать о своих планах не великому эльфийскому князю, а его… м-м… пограничнику.

— А я не тороплюсь. — Она даже не улыбнулась. Это была не шутка, а констатация факта. Эльфы, с их долголетием, действительно никогда не торопились.

Нет, она меня слегка достала.

— А не кажется ли вам, милая девочка, что есть темы, о которых можно говорить лишь с теми, кто вправе их услышать?

— Не кажется, — равнодушно пожала она плечами. — Ваше нежелание быть откровенным со мной может, имейте в виду, привести вашу и без того до смешного короткую жизнь к преждевременному концу. И вам не стоит пребывать в опасном заблуждении, что я здесь одна.

— Знаешь, милая девочка, дело мое достаточно важное, чтобы говорить о нем с князем Лемелиском. И думаю, он будет не против услышать рассказ мой и моих спутников. К тому же рассказ этот, как я уже успел заметить, не предназначен для посторонних ушей.

— Я что, недостаточно ясно выразилась? — удивленно распахнула она огромные глаза, в которых начинал разгораться праведный гнев. — Или ты думаешь, что я шучу?

— Я не сомневаюсь в вашем умении нашпиговать меня стрелами, красавица. Я даже подозреваю, что вам этого хочется. Но тогда произойдет вещь крайне неприятная — князь Лемелиск не узнает то, ради чего я намерен с ним встретиться. Я тебя уверяю, он будет очень недоволен.

Ее губы тронула чуть заметная улыбка.

— В ваших словах, воин, есть определенное противоречие. Если я, как вы выразились, утыкаю вас стрелами, то мой сиан так и не узнает, какую новость ему не суждено было услышать…

— Вот поэтому, Лаэли, делать этого и не стоит… Голос исходил из-за моей спины, и я обернулся. К нам приближался высокий эльф — он казался высоким даже мне, а уж для большинства местных жителей он вполне сошел бы и за великана.

Эльфы не бывают старыми, не был таковым и он — но годы откладывают отпечаток даже на мраморе, что там говорить о живом теле. Вечная молодость не означает вечную свежесть юности. И если на первый взгляд эльфу мало кто дал бы больше двадцати или двадцати двух, то уже более пристальное изучение правильных, отточенных черт безукоризненного лица заставило бы поднять планку как минимум до тридцати.

Он двигался совершенно бесшумно — казалось, его ноги вообще не касаются земли, так легка и неслышна была поступь князя. На нем была тонкая кольчуга, сотканная словно из тонкого шелка, а не из стальной проволоки… хотя стальной ли, кто знает, из чего была сделана эта вещь… Поверх кольчуги был небрежно накинут такой же, как у девушки, плащ — ни затейливых узоров, ни золотой вышивки, ни драгоценностей — простой плащ, задача которого не украшать, а скрывать от посторонних глаз. На боку эльфа висел тонкий меч даже, скорее, шпага, и я почему-то подумал: ни один фехтовальщик, каков бы он ни был, не переживет, пожалуй, дуэли с князем…

А это был именно он, Лемелиск, la'nt sean, по нашему — светлый князь. Самый могущественный из эльфийских владык — и не потому, что лучше других держал в руках оружие, владел магией или управлялся с политикой — увы, потому, что он был единственным из оставшихся князей. Заносчивые и непримиримые, одни сложили головы в боях с гномами или, потом, с орками, другие — пали в редких, но кровавых стычках с людьми. Третьи, устав от жизни, сами ушли в леса… Те же, кто остался, были лишь чуточку сильнее или умнее простых эльфов, да и тех становилось все меньше и меньше. Дивный народ вымирал — все реже рождались чистокровные дети, все чаще зеленая листва смыкалась за спиной очередного уходящего в неизвестность юноши с глазами древнего старца.

Я сразу узнал его — по короне, точнее, по простому тонкому золотому обручу, стягивающему густые льняные волосы. В центр диадемы был вставлен странный, невиданный камень — казалось, из самой глубины полупрозрачного кристалла рвутся наружу яркие лучи теплого, солнечного света, бессильно ударяясь о непроходимую стену и разбрызгивая вокруг капли золотого света. Узнал… и склонился в поклоне.

— Я приветствую вас, la'nt sean…

— Право, не стоит, сэр, — усмехнулся князь, — тем более что произношение у вас хромает. К тому же ваше дело действительно не терпит отлагательства, хотя за чередой прошедших лет день или два кажутся столь незначительными. Ваши спутники уже направляются в мой дворец, не соблаговолите ли и вы присоединиться к ним. Думаю, сегодня вечером я могу ответить на все вопросы, какие вам будет угодно задать.

— О, почту за честь, светлый князь.

Проходя мимо Лаэли, я, повинуясь чисто детскому позыву, ехидно показал ей язык — уж больно оторопело она выглядела.

Девушка вспыхнула, но промолчала, скрипнув зубами, — а куда ж деваться, сам la'nt sean пригласил в гости. Обласкал, можно сказать, у нее же на глазах. Теперь уж ей поневоле придется быть вежливой, хотя хочется, ой как ей хочется сказать мне что-нибудь особо нелицеприятное. Ничего, перетерпит…

Своих спутников я нагнал быстро — они шли в компании трех эльфов демонстративно безоружных. Эльфы непринужденно болтали между собой на своем языке, смеялись и вообще делали вид, что людей здесь нет и в помине.

— Хамство, — буркнул я, кивнув в их сторону.

— Ты не понимаешь, — улыбнулась, покачав головой, Алия. — Это знак доверия, знак того, что нас принимают как равных. Эльфы не говорят на родном языке в присутствии посторонних, если только речь не идет о ситуации, когда они очень хотят быть непонятыми… А эти просто болтают, так, о разных мелочах. У них странный взгляд на отношения друг с другом, это довольно трудно объяснить, но… в общем ты можешь гордиться, тебе оказывают уважение.

Словно в ответ на эти ее слова, один из эльфов повернулся к нам.

— Прошу простить, господа. Дальше… еще раз прошу прощения, но дальше вам придется идти с завязанными глазами. Это древний закон, и поверьте, ни для кого не делалось исключений. Не примите это за оскорбление…

Я бы, может, именно так бы и воспринял, но логически рассуждая — а почему бы и нет? Эльфы не строили несокрушимых крепостей, их сила была в лесах, в скрытности и незаметности, и такая мера предосторожности была вполне уместна.

Я позволил завязать себе глаза тончайшим шарфом — эта кисея должна была пропускать свет совершенно свободно, и тем не менее я не видел ни зги. Подозреваю, тут не обошлось без магии, но и это, в конечном итоге, не так уж и важно. Помимо платков, хватало и других странностей… ведь мы шли по лесной тропе…. нормальной тропе, с выступающими корнями, с сухими ветками, а теперь я мог бы поклясться, что под моими ногами что-то вроде гладкого дорожного покрытия. И шли мы недолго — минуты три всего, куда можно уйти за такое время… но, когда с нас сняли повязки, я осознал, что находимся мы в совершенно ином месте.

Зеленые холмы плавно спускались к большому озеру — мы стояли буквально в десятке метров от неподвижной голубой воды, в которой, как в зеркале, отражались редкие кучевые облака. На противоположном берегу стоял небольшой, но изящный… да, именно дворец, назвать такую красоту замком не повернется язык. Замок — нечто мрачное, приспособленное для осады, а это строение было воздушным и казалось хрупким и даже немного нереальным. Высокие шпили сверкали переливами огней, создавалось такое впечатление, что черепицы инкрустированы драгоценными камнями, огромные окна сияли чистейшими стеклами — да уж, тут вам не узкие стрельчатые окошки родовых бастионов местной знати. Над главной башней дворца трепетал зеленый стяг. Откуда-то донеслась и тут же пропала легкая приятная музыка.

Через озеро к замку тянулся ажурный мост, плавной дугой пересекающий водную гладь. Один из эльфов сделал приглашающий жест, и мы взошли на мост. Перила, в орнаменте которых извивались неведомые растения и диковинные звери, были сделаны из чего-то странного, похожего на пластмассу, — мост казался невесомым и было совершенно непонятно, за счет чего он, при такой длине, держится. И кстати, совершенно не вибрирует в такт шагам — с ума сойти…

Я, не в силах удержаться, склонился над перилами — черт, ну из чего они сделаны… это непраздное, между прочим, любопытство. Если здесь есть высокие технологии, то, может, и своим на орбиту удастся весточку подать. И тут я увидел…

Все отражалось в этой зеркально-чистой воде. Небо, облака, шпили замка и зеленое знамя, белый ажурный мост, разумеется, тоже. Все… кроме нас.

Мы с Лемелиском сидели у камина — огонь плясал не на дровах, эльфы не жгли лес ради тепла, а на больших кусках каменного угля.

Лично мне куда больше нравятся обычные березовые поленья — и аромат от них, и легкий треск, и снопы искр. Здесь же все как-то ненатурально, по-бутафорски… хотя тепло идет и очень даже неплохо.

— Вот, значит, как… — задумчиво протянул князь, выслушав мой рассказ. Я поведал ему все с самого начала, ничего существенного не утаив. Были определенные недоговоренности, но не так уж и много.

Поверил он мне сразу — да, в общем, в этом мире врать можно только тогда, когда вблизи не найдется ни одного мага. Сейчас я сильно подозревал, что в том, что мы здесь сидим одни, тоже виновата не только усталость после долгого пути — очень уж дружно все, кроме меня, спать захотели. Разумеется, Лемелиск был не просто великим магом — по мнению многих, он был самым великим.

Хотя для того, чтобы побеседовать наедине, можно было выбрать и более простой способ — например, просто предложить это.

Почему-то Лемелиск много расспрашивал о Земле, даже заставил нарисовать карты — ну, художник из меня никакой, но как мог — изобразил. Князь долго изучал разложенные на коленях схемы, и мне в какой-то момент показалось, что глаза его как-то странно заблестели.

Когда я рассказал о трагедии с Лотаром, он лишь слабо улыбнулся, но ничего не сказал. Из его улыбки я понял, что не стоит придавать эпизоду с братом Рейна слишком много значения — не он начал эту войну, хотя какое-то время Рейн с Амандой думали именно так. Я задал вопрос — Лемелиск снова улыбнулся, ответил, что орки создавали Врата и за тысячу лет до рождения Лотара, и попросил меня продолжать.

Наконец я выдохся, в горле першило, язык напоминал кусок пемзы и с трудом ворочался во рту. Я прикинул — говорил я часа два, не меньше. И к тому же почти безостановочно. С наслаждением приложившись к бокалу совершенно изумительного вина, золотисто-зеленоватого цвета, густого и почти не пьянящего, скорее — чуть успокаивающего и в то же время придающего капельку сил и бодрости. Самый подходящий напиток для длительных бесед.

Некоторое время мы оба молчали. Затем эльф, глотнув из своего бокала, медленно заговорил…

— Эльфы обитали на земле давно — люди еще только делали первые попытки обтесывания камня, чтобы получить примитивное рубило, а эльфы уже настойчиво овладевали магией и растили все новые и новые леса. Тысячелетие за тысячелетием Мудрые наблюдали за развитием человека. Остальные их волновали мало — гномы спокойно рубили скалы где-то в глубине своих гор, извлекая на свет самоцветные камни и редкие металлы. Лешие слонялись по лесам в гордом одиночестве, не желая ни дружить, ни воевать с кем бы то ни было. И они, и другие из древних народов были эльфам понятны, их действия можно было предсказать на много дней, месяцев или даже лет вперед. И лишь люди с их непоседливым, неспокойным характером вызывали у Дивного народа живой интерес — не настолько, впрочем, серьезный, чтобы попадаться им на глаза лишний раз, особенно после того, как эльфы убедились — любую неизвестность люди рассматривают как потенциальную опасность и встречают оружием.

Незаметно текли века, складываясь в тысячелетия, — ход времени эльфов не волновал. Может, именно поэтому они не замечали, как постепенно все меньше и меньше становилась их численность, все больше и больше древних знаний, добытых когда-то путем долгих проб и ошибок, уходило в забвение, как ненужные и бесполезные.

— Разве это возможно, князь?

— О, сэр Стас, когда-то и ваши соплеменники владели магией. А что осталось вам от тех времен? Гадалки, фокусники… Лишь молодость стремится к развитию, мы же были стары… стары и усталы.

Но там, где за какой-нибудь жалкий десяток столетий эльфы, пресыщенные жизнью и уставшие от размышлений, делали маленький шажок назад, люди рвались вперед семимильными шагами, стремясь к какой-то, даже им самим неведомой цели и не замечая при этом никаких препятствий. Они, не мудрствуя лукаво, убивали русалок и единорогов, долго пытали гномов, выведывая тайны скрытых кладов, их мечи, ставшие из деревянных бронзовыми, а затем и стальными, под корень извели древнее и хоть и не особо мирное, но все же в целом довольно безобидное племя великанов, заодно, в поисках подвигов, перебили всех драконов, и больше уже не мчались в воздушных потоках стремительные тела, сверкающие драгоценной чешуей. Драконы были самым старым, после эльфов, племенем — и самым мудрым. Но никакая мудрость не спасет от острого клинка тупого мужлана, который мнит себя выше остальных лишь из-за того, что род его насчитывает шесть-семь поколений.

Один из людей, обманом завладев несколькими сильными магическими формулами, сумел практически полностью истребить джиннов… О джиннах даже эльфы знали мало — никому не было известно, откуда они появились, некоторые мудрецы считали, что джинны были в родстве с природными стихиями — огня, воздуха, воды и родились одновременно с планетой. Они были редки, но в отличие от других древних народов не обладали свободой воли — их было легко подчинить даже простой словесной конструкцией, по крайней мере ненадолго, а уж с соблюдением ряда ритуалов — практически навсегда. Чем помешали джинны, существа в целом безобидные и слабые, этому царю — эльфы так и не узнали. Прошло лишь десяток лет — крохи, по их меркам, и почти все джинны были рассеяны по ветру, и лишь некоторые, по капризу властелина, остались навеки связанными по рукам и ногам…

— В натуре? По рукам и ногам?

— У них не было, разумеется, ни того ни другого, это просто формула такая, сэр Стас.

— Простите, что прервал вас, князь.

… - и упрятанными в медные сосуды — лишь медь, по странному стечению обстоятельств, оказалась непреодолимым препятствием для беспечных духов стихий, так же как серебро смертельно для оборотней, а некоторые породы дерева — для вампиров.

Древние народы живут долго — не все столь же долго, сколь эльфы, но для них людской век короток. Долго, очень долго людей терпели, надеясь, что пройдет время, все образуется…

Долго эльфы и гномы, на время позабыв об извечной вражде, с ужасом наблюдали за кровавыми войнами, за бойней, которую люди учиняли друг другу. Любой или почти любой эльф с удовольствием всадил бы стрелу между глазами жадного и мелочного гнома, каждый гном был бы счастлив, дотянись он до надменного эльфа хотя бы кончиком секиры — но ни те, ни другие так и не смогли понять тяги людей убивать себе подобных.

Однажды Оберон, последний из великих гномьих королей, явился просить аудиенции у Элеора, великого князя эльфов. Широченная спина гнома впервые в жизни склонилась перед высоким и юным на вид эльфом, и тот поклонился в ответ. Потом было много разговоров, и самым важным вопросом, прозвучавшим на закрытом от посторонних глаз Совете, был вопрос о том, как жить дальше.

Оказалось, что гномы знают об эльфах несколько больше, чем бы тем того хотелось… по крайней мере Оберон знал, чего просить. И у Элеора не было выхода — топоры людей упорно теснили эльфийские леса, освобождая пространство под свои пашни. Там, где еще несколько лет назад мать-природа дарила своим детям все, что нужно для счастливой жизни, теперь люди вырывали у нее силой, разрывая землю плугами, истощая ее…

Впервые за тысячи лет увидели свет магические книги эльфов — книги, хранившие столь древние знания, что и старейший из них не смог бы сказать, кто был тот гений, что сумел составить сложные формулы магии слова — магии, в которой эльфы считались знатоками… и в которой, к их собственному огорчению, они были полными профанами.

— Я думал, магия слова создана эльфами.

— Все так думали. И все ошибались. Нам тоже свойственно тщеславие, и эльфы не любят признаваться, что в заклинаниях, которыми они так любят пользоваться, на самом деле они не понимают ни единой фразы.

Магия слова… Лемелиск не знал, из каких истоков идут заклятия, позволяющие совершать самые настоящие чудеса. Среди эльфов бытовала легенда, что эти книги были лишь списками с единственной, древнейшей, найденной на самой заре развития их народа, найденной случайно и расшифрованной лишь чудом. Но и сейчас мало кто из Дивного народа способен был понять хотя бы несколько слов из заклинаний — слова, пробуждавшие неведомые силы, были чужды уху эльфа, как и гнома, как и человека…

Магия слова могла многое — могла помочь и в этом деле. Долго готовились заклинания, долго воспитывалась группа юных дарований — не так просто было произнести слова, которые смогут создать Портал — волшебную дверь, которая смогла бы увести древний народ в другой мир, мир, свободный от раковой опухоли человечества. И однажды это было сделано — тысячи эльфов и гномов устремились сквозь колышущуюся завесу, отделявшую этот, родной для них, мир от другого, которому еще предстояло стать родным. Тысячи… хотя и не все. Некоторые не нашли в себе силы бросить родные леса или, применительно к гномам, родные горы. Кто-то ушел прежде времени в последний путь, кто-то просто остался в пустынных теперь лесных замках или подземных фотах. Остался и князь Элеор, так и не нашедший в себе сил вступить на ту дорогу, которая навеки уведет его от взрастившей его земли, — в этот путь соплеменников повел его сын, Элеас. А Оберон ушел, нисколько не сожалея о расставании с древними залами подземных дворцов — по его мнению, лишь скалы имеют значение, а они одинаковы везде.

— Как я понимаю, князь, через Портал вы попали на эту планету. Это произошло давно?

— По вашему счету — пару тысяч лет назад. Сущие пустяки. Но я не помню того времени, родился я уже здесь.

Шли века — эльфы осваивали новые леса — в основном, сводя их под корень и выращивая на их месте привычные им дубравы, сосновые боры и солнечные березняки. Все шло прекрасно, древний народ мог позволить себе продолжать спокойное угасание, постепенно вымирая, — это никого не заботило, а уж их самих — тем более. Росли их леса, здешняя природа приняла их благосклонно, даря и тепло, и еду, и постепенно начали забываться старые проблемы. Ничто уже не предвещало беды.

Снова, всего через сотню лет после Исхода, вспыхнула старая вражда с гномами, и снова засвистели белооперенные стрелы — но и это было привычным делом, в очередной раз гномы были разбиты и, не паникуя, в строгом порядке отступили в свои пещеры, постепенно преобразованные кропотливым трудом в настоящие подземные дворцы.

Они, подземные ваятели и воители, вообще были отважны — но знали себе цену и, в случае гарантированного поражения, умели вовремя отойти на заранее подготовленные позиции. При этом, несмотря на войну, они ни на день не прекращали торговли — знаменитая гномья жадность не позволяла даже думать об упущенной выгоде — и не раз бывало, что сталь двусторонней секиры, которую гном обрушивал на оказавшегося слишком близко эльфа, с протяжным звоном отлетала от доспехов, им же этому эльфу накануне проданных, а тонкий клинок, который он же сам ковал еще несколько дней назад, уже вонзался в смотровую щель глухого шлема, отправляя своего создателя к его великим предкам.

Проходило несколько лет, и снова кто-то из гномов скликал рать и отправлялся мстить Дивному народу за какие-то действительные или мнимые обиды. Эльфы спокойно брались за оружие и магические амулеты, обрушивая на древнего и оттого ставшего уже в какой-то мере родным врага скалы, потоки пламени или ледяные стрелы. А потом снова, в очередной раз, все успокаивалось. Так было тысячелетиями там, на родной планете, так было и здесь.

— Скажите, светлый князь, куда делись гномы?

— Этого никто не знает, друг мой. Вы удивлены? И тем не менее это так. Поймите, мы не боги, и мы не всеведущи. А уж подземные короли, ежели что-то задумают, то непременно забудут поделиться с нами известием о своих идеях.

А потом среди Дивного народа появился Оргайл, Темный эльф…

Среди людей часто встречаются те, кто считает себя выше других. Некоторые — с достаточными на то основаниями. Среди эльфов такое — редкость. И все же появился один, который счел, что именно он должен быть князем. Но другие князья так не считали, и Оргайл затаил обиду.

Он ждал долго — копил знания, год за годом читал древние книги, давно забытые и заброшенные за ненадобностью. Пыльные фолианты, тихо умиравшие в укромных тайниках эльфийских дворцов, постепенно, один за другим, обретали своего читателя — он изучил не только то, что знает любой эльф, и не то, что известно лишь князьям, — он изучил все. И однажды снова предъявил свои права на золотой обруч.

Ему ответили, что владение магией — еще не повод для признания за ним права на титул la'nt sean. И что его претензии смехотворны. Это было оскорблением, может быть, даже намеренным — и оно сделало свое дело, но совсем не то, что ожидалось.

Оргайл исчез… его не видели многие годы, а потом, спустя долгое время, он появился снова. И не один — с ним шли орды странных существ, теперь мы зовем их орками. Тогда никто не понимал, откуда они взялись, да и не принимали их особо всерьез… поначалу. Но потом толпы жестоких тварей, вооруженных мечами и злой магией, стали настоящим бичом для эльфов.

Эльфийские князья выяснили, откуда идет это зло, — и ужаснулись.

Оргайл сумел открыть Врата в другой мир, мрачный и страшный мир, заполненный стаями чудовищ, сумел организовать их и бросить против тех, кто был с ним одной крови.

Эльфы обратились к древним книгам. Увы — оказалось, что этих книг больше не существует. Оргайл уничтожил их все, до единой, написав свою, куда собрал все самые страшные, самые сильные заклятия. Никто уже и не помнил тех формул, что позволяли запечатать Врата, а создавать новые заклинания эльфы давно уже разучились. Сохранились лишь остатки древних знаний — редкие списки, сделанные по памяти заметки — всего этого было мало. И все же Дивный народ сумел собрать воедино жалкие крохи навсегда ушедшей магии, и Портал был разрушен, а Оргайл убит. Жители Древних лесов вздохнули спокойно оказалось, преждевременно.

В своей гордыне, Темный эльф передал часть полученных знаний своим новым подданным — не проходило и десятилетия, как где-нибудь в укромном месте открывался Портал, и новые орды устремлялись на штурм эльфийских дворцов и гномьих твердынь. И тогда перед эльфами впервые за их историю встал вопрос о выживании.

У них редко рождались дети — сама мать-природа таким образом защищала себя от бесчисленного количества бессмертных созданий.

Да и долгоживущие гномы не могли похвастаться многодетными семьями. Да, они побеждали, раз за разом сминая и отбрасывая врага, — но орки, плодившиеся, как крысы, с готовностью платили тремя десятками своих за одного высокого воина в зеленой кольчуге — и не оставались внакладе.

И вновь собрался Совет… выход был найден, выход не лучший, но единственно возможный. Эльфам требовалось оружие, которое всегда будет под рукой, которым можно будет легко управлять.

Нужен был живой щит — и они знали, где его можно найти.

— И вы вернулись.

— Да, ты прав. Люди — единственное, что могло спасти эльфов от полного истребления.

Да, люди — жестокие, своенравные, но готовые умирать за свою землю. Были собраны воедино остатки знаний, и Элеас, последний из la'nt sean прошлого, сумел ими воспользоваться. Снова был создан Портал, и эмиссары эльфов отправились за рекрутами. Они были поражены тому, как далеко продвинулось развитие тех, кто так недавно, по их меркам, были чуть ли не дикарями. И эльфов нисколько не удивило, что люди не создали с тех давних пор великих произведений искусства, зато изобрели оружие и в совершенстве научились им владеть. Немало нашлось желающих покинуть свои места и перебраться в новый мир, чистый и свободный. Крестьяне с семьями, мечтавшие о своей земле, наемники, искавшие золота, рыцари в стальных доспехах, жаждущие славы, — один за другим тянулись они в туманное марево Портала, навсегда исчезая за этим занавесом.

Земли было много — но люди принесли с собой не только доспехи и плуги, они принесли и свои обычаи, и крестьяне, мечтавшие всего лишь о собственном хуторе, так и не обрели свободы. Впрочем, эльфов это интересовало мало — у них были иные проблемы — очередное нападение орков оказалось самым страшным и жестоким, а людей было еще слишком мало. Снова лишь эльфам и гномам предстояло дать отпор врагу.

В битве, опрокинувшей армию захватчиков, пало много эльфов.

Но самым ужасным было то, что погиб Элеас, погиб от случайной стрелы, нашедшей щель в древних колдовских доспехах. Вместе с ним ушло и знание беспечные эльфы и не подумали восстановить основы своего былого могущества, вновь написать для будущих поколений те книги, что делали их непобедимыми, и невосполнимая магия окончательно канула в небытие.

Да, эльфы снова победили — но какой ценой? Их осталось совсем мало, да и гномы уже не стремились выходить на поле брани.

Их войны с эльфами были больше развлечением, а сейчас подземному народу угрожала смерть. Орки прекрасно чувствовали себя в глубинных пещерах, огнем и мечом освобождая их от исконных владельцев. Гномы ушли… куда — то ведомо только им. Возможно, они знали больше, чем хотели показать. Но однажды опустели подземные залы, и больше стук молотов не отдавался эхом в бесконечных рукотворных галереях.

И все же эльфы чувствовали себя победителями — люди грудью встретили следующий набег, залив своей и чужой кровью зеленые поля. Теперь уже эльфы благосклонно наблюдали за битвами из своих лесов — не было причины вмешиваться, стая сошлась со стаей.

Дивный народ присматривал за людьми, как за стадом — плодитесь и размножайтесь, стройте цитадели и куйте оружие, а уж мы вам поможем… чем можем.

— Это низко, вам не кажется, la'nt sean?

— Не спеши судить, рыцарь. Нас было уже очень мало… Что даст в бою лишняя сотня луков? Мы учили, наставляли, лечили…

Да, это действительно было так. Многое люди узнали от Дивного народа, но многое и оставалось для них в тайне. В третьем или пятом поколении среди людей начали появляться особи, умеющие применять магию. Их способности были мизерны и требовали усиления — оказалось, что редкие, хотя, с точки зрения эльфов, довольно невзрачные камни, которые гномы использовали в некоторых своих изделиях, могут многократно усиливать способности подрастающих магов. Прекрасно, это было еще одним плюсом в борьбе с нашествиями… хотя к тому времени нашествия прекратились, если не считать мелких стычек через простенькие, легко создаваемые и столь же легко рассеивающиеся Врата. Умение открыть ведущий на родину эльфов Портал исчезло со смертью Элеаса, но эльфы и сейчас умели создавать такие вот простые проходы, ведущие в другие места этого же мира или — в Темную страну. Умели это и орки, но что-то сдерживало их армии. Потекли века относительного спокойствия.

Постепенно люди заполнили срединные уделы. Теперь их крепости создавали надежный заслон армии, которой все еще, по привычке, опасались эльфы. Дивный народ отгородился от мира в своих лесах, и лишь немногие, повинуясь капризу или тому, что люди называют чувством долга, выходили на равнины, чтобы отдать крохи знания или оказать незначительную помощь.

А дети рождались все реже и реже. Часто эльфы, отчаявшись услышать первый плач своего ребенка, искали утешения в объятиях простых женщин. От этих связей рождались младенцы, которые затем из поколения в поколение передавали каплю эльфийской крови, крови прирожденных магов и властителей живой природы.

— Как Алия… Простите, князь, а почему за нами началась такая охота?

— Я как раз подхожу к этому, юноша, не забегайте вперед. Вы верите в предсказания?

— Не очень.

— А мне, временами, очень хочется верить.

Да, так вот, о предсказаниях. Среди эльфов практически не встречается пророков. Пророчество — это особенность людей, которая Дивному народу не была подарена судьбой. Неясные картины грядущего, часто обманчивые и туманные, не привлекали тех, для кого это грядущее и так наступит рано или поздно. Но когда-то давно, еще на той, родной, планете…

Этот эльф был уродом. Среди древних такое событие — редкость, и отец ребенка настаивал на том, что искореженное тельце младенца не должно жить. Но мать не прислушалась к словам супруга, и Фарниэл не был отправлен в последний путь. Он рос вместе с другими — страшный уродец, казалось, все его существо было насмешкой над красивыми и высокими эльфами. Низенький и горбатый, с кривыми ногами и иссохшей, безжизненной левой рукой, он оказался уникальным не только по внешнему виду.

Его перу принадлежит несколько пророчеств — и почти все они сбылись. Как и пророчества людей, они были туманны и на первый взгляд не слишком понятны. И все же постепенно каждому было найдено объяснение. Фарниэл вырос злобным и жестоким, врожденное уродство наложило страшный отпечаток и на его душу, которая, по мнению многих, сильно напоминала человеческую. Может, именно из-за этого и родился его дар.

Он предсказал Исход — за шестьсот лет до того, как он состоялся. Пророчества Фарниэла всегда были мрачными, от них пахло кровью и бедами. На языке людей его слова звучали так…

Плуг и меч заставляют спасенья искать.

Смерть бушует средь древних — один лишь исход:

Путь на новую землю придется создать

И уйти навсегда от людей и невзгод.

Он предсказал и войны — тогда еще эльфы не знали о зеленых клыкастых тварях, с которыми им предстоит сражаться. Теперь ясно, что и Темного эльфа тоже — но в те далекие времена ни у кого и мысли не могло возникнуть, что среди эльфов может найтись один, кто бросит орды врагов против своих сородичей. Предсказание гласило:

И за трон свой народ одиночка продаст,

И зеленою кровью омоется сталь.

Смерть придет сквозь Врата, что обида создаст,

И навек воцарится над миром печаль.

Да, были и другие — менее мрачные, но неизбежно извещающие о бедах. Фарниэл жил недолго, он быстро устал от общества себе подобных и удалился в леса — тогда никого не интересовала его судьба. Эльфы не оплакивают тех, кто уходит, — среди них не живет страх смерти. Возможно, потому, что их век долог — лишь люди, живущие всего несколько десятилетий, могут страдать, лишаясь нескольких лет. Эльфы не боятся смерти, но они любят жизнь, поэтому каждый сам для себя решает, когда прервать свое существование, и это желание свято. О Фарниэле скоро забыли, и лишь некоторые из знатоков временами, у камина, посмеивались над грубыми виршами давно ушедшего уродца, неведомо с чего возомнившего себя провидцем. И все же написанные им строки остались, и века спустя кто-то вспомнил о них.

Немногие верили в пророчество даже после того, как завершился Исход. Говорили, что это случайное совпадение и, не будь Исхода, слова эльфа-урода можно было бы истолковать иначе.

Возможно, это могло бы быть правдой, если бы нашествие орков не подтвердили другие предсказания. С тех пор многие среди Дивного народа слепо верят словам Фарниэла.

Он, когда еще общался с другими эльфами, утверждал, что видит будущее в форме туманных картин, приходящих к нему во сне.

Те слова, в которые он облекал увиденное, лишь в малой степени отражали всю суть открывшегося ему. Что поделать, таковы все пророчества. Некоторое из того, что он тогда написал, непонятно и до сих пор. Кое-что сбылось, кое-что, возможно, сбудется в далеком или недалеком будущем. Но были среди его откровений и слова о третьем ребенке, слова, которые в те времена посчитали неприличной шуткой и которые постарались вычеркнуть из памяти.

Никто и подумать не мог о том, что придет время, и гордые эльфы снизойдут до того, чтобы делить ложе с простыми смертными. Тогда же это вызвало лишь презрительные отзывы тех, кто считал себя равными богам. Эти слова гласили… будучи переведенными на ваш язык, сэр Стаc, эти фразы несколько теряют благозвучность эльфийских стихов, но полностью сохраняют смысл.

Дитя двух народов — запомни навек:

Немного ты эльф и чуть-чуть — человек.

Твой внук небывалую мощь обретет,

Коль свет поднебесный он в камне найдет.

Лучи пусть осветят любовное ложе,

И спящая сила проснется, быть может,

Чтоб в мрачном краю, где господствует страх,

Навеки повергнуть захватчиков в прах.

Тогда, века назад, эти слова тоже казались совершенно непонятными, даже если не обращать внимания на неприличные намеки. Что такое свет в камне? О каких захватчиках речь? Почему для их уничтожения нужно что-то иное, кроме эльфийских стрел и боевой магии, — никто этого не понимал, да и не особенно пытался понять.

Конечно, после того как сбылись первые пророчества, нашлись охотники откопать в пыльных углах дворцов наследие Фарниэла. Тогда и нашли эти строки, о которых уже давно забыли.

Эльфы год за годом высматривали среди людей «третьих детей» — в надежде, что кто-то из них окажется тем самым, предсказанным.

Когда началась война, та, последняя, многое указывало на то, что этим ребенком был Байд. Вы, наверное, слышали, что его отцом был эльф? Это не так, он был приемным отцом. На самом деле эльф был прадедом Байда.

К тому времени мы знали и то, что есть свет поднебесный в камне пятьдесят лет назад с неба упал огромный камень. Он долетел до земли в виде огненного шара, от удара глубоко погрузившись в землю. Такие вещи всегда интересовали эльфов — мы достали его, как доставали и многие другие. Камень, как оказалось, треснул — не разлетелся в пыль или на мелкие обломки, как другие, а лишь треснул — и одна из частей обломка действительно напоминала ложе. И он светился — странным, голубым светом. Заглянув ночью в этот камень, можно было увидеть чистую, яркую голубизну дневного безоблачного неба…

Байда учили всему, что знали эльфы. От него не скрывали ничего — а парень был, несомненно, талантлив и очень тянулся к знаниям. Когда он повзрослел, то ему подобрали жену — дочь одного из дворян, тоже имевшую толику эльфийской крови. Вместе они взошли на голубое ложе.

У них родилась дочь — а супруга Байда умерла во время родов, и даже эльфы, не склонные к мистике, усмотрели в этом дурное предзнаменование. Да и нельзя сказать, что силы Байда после той единственной ночи сколько-нибудь существенно возросли. Он по-прежнему оставался самым сильным из магов-людей, но не более того — любой эльфийский знаток магии был куда сильнее.

И все же, когда началась война, именно на него была сделана ставка. И он оправдал доверие — сумел закрыть Портал, пусть и ценой собственной жизни. Но никуда не исчезли орки, и сейчас темные силы снова топчут землю срединных уделов. Эльфы снова ищут «третье дитя»…

Лемелиск замолчал, пламя камина отбрасывало красные блики на его лицо, от чего оно казалось немного зловещим.

— Вы думаете, la'nt sean, этот «третий ребенок» — Алия?

— Возможно…

— Но ведь она женщина, а в том, что вы процитировали, звучало слово «внук», не «внучка».

— Увы, мы были бы рады сузить круг поисков, но в оригинале, на нашем древнем языке, использован термин, больше похожий на слово «потомок» — так что совершенно не ясно, мужчина это будет или женщина.

— И что вы ждете от нее? Должна ли она превратиться в бога и в одиночку сокрушить всю Темную армию?

— Не знаю, — вздохнул эльф. — Может, и не стоило бы толковать пророчество столь конкретно. Ведь там не сказано, кого именно повергнет в прах Дитя. Может, всех, может — только вожака… Есть и другие варианты. Да и потом, пророчество не утверждает, что Дитя станет великим магом, оно говорит лишь о том, что это МОЖЕТ произойти.

— И кто же, простите, избран вами на роль… э-э-э… партнера?

Нельзя сказать, что в моем голосе сквозило твердое обещание убить любого, кто претендует на эту роль, — я, разумеется, постарался скрыть свои чувства, но это не значит, что таковой мысли у меня вообще не возникало. В том, что Алию привезли сюда ради прохождения обряда, сомневаться не приходилось, как и в том, что эльфам глубоко наплевать на людские чувства, если эти чувства стоят на пути их грандиозных замыслов.

Лемелиск внимательно смотрел на меня, и я вдруг почувствовал, что каким бы каменным ни было выражение моего лица, он все равно видит меня насквозь, читает каждую мысль. Ужасное, признаюсь, ощущение — как будто тебя выпотрошили, изучили твои кишки и небрежно запихали обратно. Рука непроизвольно сжалась на рукояти меча — и это несколько отрезвило. Никто не просил нас снять оружие в присутствии венценосной особы, а это значит, что я еще смогу действовать… если очень понадобится.

— Первоначально на эту роль предполагался Лериас, — наконец соизволил ответить эльф. — Пророчество не указывало, кто должен быть, как вы правильно выразились, партнером. Хочу заметить, сэр Стас, что речь идет о партнерстве, и только о нем. Но Лериас погиб, и мы находимся в некотором замешательстве. С одной стороны, ритуал должен быть соблюден, с другой…

— С другой, — вставил я, — понятие «любовное ложе» подразумевает не просто кровать с одеялом, а еще и наличие любви. Или это опять, так сказать, «погрешности перевода»?

— Нет, вы правы… — усмехнулся князь, и в его глазах зажглись веселые искорки. Знать бы, чему он так радуется. — Вы правы, но если бы вы знали, сэр Стас, как легко создается иллюзия любви. Простейшее заклинание, и женщина, которая еще недавно смотрела в вашу сторону лишь мельком, теперь будет мечтать о счастье хотя бы дотронуться до вашей руки.

— Это не любовь, — буркнул я.

— А я и не утверждал. Это иллюзия, не более, но и не менее. Мы думаем, что Байд действительно был «третьим ребенком», тем самым, и мы провалили эксперимент только потому, что между ним и той, кто была предназначена ему в жены, не было любви. Только чувство долга, а этого мало, ведь верно?

Я молча кивнул. Лемелиск немного помолчал, провожая глазами кусок угля, вылетевший из фигурного бронзового ведерка и нырнувший в пламя камина. Если он считает, что этим произведет на меня впечатление, то несколько заблуждается. Я тоже так могу. Из чисто мальчишеского задора я попытался повторить столь изящно проведенный князем фокус. В результате ведро опрокинулось, уголь рассыпался по полу, но один небольшой кусок, пару раз ткнувшись в стены, все же попал по назначению. Лемелиск улыбнулся краешком губ, затем одним движением брови поставил ведро на место, другим — заставил весь уголь с пола взлететь в воздух, собраться в одно черное облако и медленно опуститься туда, где ему надлежало быть.

Затем повернулся ко мне.

— Думаю, место рядом с Алией займете вы, сэр Стас.

— Я?

— Разумеется. Вы ее любите, это ясно даже ребенку. Она вас боготворит. У вас достаточные задатки мага и прекрасный скрытый потенциал. О ее способностях я и вовсе не говорю. Вы будете прекрасной парой, но, главное, ритуал будет соблюден.

— А вас, кроме ритуала, ничто не интересует?

— Ох, сэр Стас, не думаете же вы, что эльфы будут сложа руки ждать, пока войдет в полную силу Третье Дитя и спасет нас от всех невзгод? Вновь создается Альянс, и наши луки снова запоют оркам песнь смерти. Мы просто не можем упускать такую возможность. Не получится — жаль, но победить мы сможем и своими силами. Разумеется, это будет целиком победа людей, наши стрелы, сколь метки бы они ни были, малочисленны — не более трех сотен бойцов… да и то сомнительно. А наши боевые маги… знаете ли, сейчас люди сильнее и в этом, если не умением, то числом.

— Я, право, не знаю…

Лемелиск встал и подошел к окну. Все так же зеркальная гладь отражала небо, теперь уже ночное, полное звезд. Легкий сквозняк шевелил золотые волосы эльфа, и я невольно залюбовался его стройной фигурой. Да, не зря их называют Дивным народом — и сколько ж у этого народа равнодушия, высокомерия и пренебрежительного отношения к нам, людям. Мы для них стадо — не имеющее права ни на собственное мнение, ни на собственную судьбу.

Нам уготовано служить живым щитом против орков — и время от времени получать крохи с барского стола, каплю знаний, к примеру.

Каплю, пролитую из полной чаши, начинающей уже прокисать от того, что никому не нужен сей благородный напиток.

— Да куда вы денетесь, — внезапно резко сказал эльф, и выражение его лица на мгновение стало злым. В его чертах не проступала жестокость, ненависть или что-нибудь другое, отталкивающее и неприятное. Нет, эта резкость, эта злость… не черная злоба, а именно здоровая, боевая злость была направлена скорее на них, на орков, разорявших родные для эльфов земли.

Я молчал, задумчиво разглядывая всполохи пламени в камине.

Интересно было бы поставить себя на место эльфов — прочувствовать все, что чувствовали эти древние дети природы, для которых не нашлось места в том, нашем, мире, не нашлось его и здесь. Мудрые, почти бессмертные — они медленно вымирали, оказавшись ошибкой природы. Их вытесняли люди, затем орки — огнем и мечом изгоняя из дорогих их сердцу лесов. Все меньше и меньше детей, все меньше и меньше знаний — медленное и неизбежное угасание великого когда-то племени. Их можно было бы даже пожалеть, если бы они тихо уходили в тень, не мешая при этом людям жить.

Но нет, для эльфов было бы слишком сложно существовать в изоляции, не имея под рукой кого-нибудь, по сравнению с кем можно было бы казаться более мудрыми, всеведущими и всемогущими. Долгая жизнь делала их настолько консервативными и неспособными к прогрессу, что ни одно общество не смогло бы долго терпеть таких поводырей. Ведь подумать — мы достигли звезд, колонизировали не один десяток планет, наши разведчики проникли чуть ли не к ядру галактики — а здесь? Ведь прошли те же века, и те же самые люди из года в год пашут землю примитивными плугами, куют примитивное оружие да тешатся магией… Чего стоит все умение даже самого лучшего эльфийского лекаря против современного компьютеризированного медкомплекса «Гиппократ-V» помнится, одному парню в этом комплексе прирастили к уцелевшей голове утраченное тело. И это было сочтено лишь «нетривиальной» операцией. Чего стоят даже собранные вместе фаерболы всех магов этого края против одного мезонного залпа авианосца «Эсмеральда», к которому я был одно время приписан, залпа, способного разнести в пыль небольшой астероид? Древние мшистые доспехи, магическое наследие прошлого, считаются чуть ли не уникальной вещью… да обычный боевой бронескафандр к полной неуязвимости для холодного оружия — замечу, полной, а не частичной, как эти неплохие, но и не идеальные латы — прибавляет и полную изоляцию от агрессивной окружающей среды, и переговорное устройство, и встроенную огневую мощь, и реактивный ранцевый движок, да мало ли что еще.

Да, за всем этим стоит технология — ну и что? Чем она плоха, ведь она создана нашими руками, а не подарена свыше, когда некто особо мудрый определяет, что нам нужно, а что — нет. Магия была неплоха две тысячи лет назад… или даже тысячу, А сейчас? Ничто не стоит на месте, везде прогресс движется вперед семимильными шагами. Везде — но только не здесь, где он остановлен искусственно. Если бы люди развивались на этой планете так же, как и на Земле, то уже давным-давно последних орков растаскали бы по зоопаркам.

Эльфы так и не смогли научиться видеть дальше своего носа — они трусливо бежали с Земли, когда люди принялись вытеснять их с привычных мест обитания… допускаю, грубо вытеснять. Еще бы, их век короток, они должны были за несколько жалких десятков лет и дом построить, и наследство детям сколотить… Где уж там думать о том, что лес служит обиталищем каким-то там возвышенным существам, от которых, кстати, ни горячо ни холодно. Эльфы не смогли понять, приспособиться, и им осталось только одно — уйти.

И что же? Они создали себе уникальную систему психологического рабства. Отдавая по капле свои знания, они фактически заставили людей ждать очередной подачки, вместо того чтобы доискиваться до всего самим. Народ должен жить своим умом, а не пребывать в ожидании милостыни от доброго, все понимающего дядюшки, которого такая ситуация более чем устраивает.

И что теперь? Отгородившись от орочьих полчищ живым щитом, эльфы сейчас лихорадочно ищут новые средства для достижения победы. Для чего, чтобы и дальше влачить это же жалкое существование? И стоит ли им помогать в этом?

И я внезапно понял, что эльф прав. Действительно, куда я денусь? Можно натереть на языке мозоли, доказывая всем и каждому, что Дивный народ бессовестно тормозит прогресс и фактически «пасет» людей, как стадо баранов, — но орочьим мечам будут противостоять тела простых смертных, тех самых людей, кого останутся дома ждать жены и дети. Разные то будут люди — и отважные мальчишки, и зрелые мужи. Те, кто мог бы стать великими мастерами, и те, кто всю жизнь проведет в кабаках с кружкой паршивого пойла. Но они люди. Они не виноваты, что их все эти века держали на коротком поводке, не давая сделать ни шагу в сторону. Еще недавно я был готов повести на смерть наш отряд и умереть сам в попытке защитить эту землю от нового набега. Так что изменилось сейчас? Да ничего…

Высокий эльф смотрел на меня, и во взгляде его была печаль.

Он наверняка сумел бы понять многое из того, что я мог бы сказать ему. Он наверняка принял бы упреки — но стоит ли? Да, сейчас я не чувствую ни восхищения эльфами, ни любви к ним. Они довели этот край до того, что сейчас здесь льется кровь и пылают пожары. Но вряд ли они в полной мере виноваты в этом. Скорее, просто таковыми их создала природа. Они были динозаврами, пережившими по воле случая свою эпоху, — и не их в том вина, что там, где надо было вымереть, они избрали жизнь.

Я молча наклонил голову в знак согласия…

Голиаф мерно цокал копытами по сухой, растрескавшейся земле.

Казалось, никакой дождь не способен напитать влагой эти трещины, заставить изнуренную жаждой почву ожить. Редкие чахлые кустики темной, увядающей травы с трудом пробивались сквозь твердую, как доска, корку грунта.

Знакомые облака, черные и мрачные, все так же стремительно неслись по небу, ежеминутно меняя очертания — то в их туманных завихрениях проглядывало чье-то искаженное злобой лицо, то распахивала крылья неведомая птица, тут же сменяющаяся беспорядочной мешаниной серо-черных водоворотов, притягивавших взгляд и прямо-таки гипнотизировавших того, кто осмелился бы поднять глаза вверх. Интересно, здесь когда-нибудь бывает солнце или эта злая, промозглая, неприятная погода царит тут вечно?

Общая гнетущая атмосфера сказывалась и на моих спутниках — все молчали, даже Рейн, который все еще никак не мог отойти от пребывания во дворце Лемелиска — мне казалось, что он будет предаваться восторгам еще минимум неделю. Ан нет — молчит, как воды в рот набрал. И Аманда нахохлилась и с опаской озирается по сторонам. Я ее очень понимаю — здесь прошло ее детство, здесь живут ее родичи… ну, может, и не совсем здесь, но, скажем так, в этом мире. А эти родичи, насколько я понял ее рассказ, в настоящее время не питают по отношению к ней особо теплых чувств.

А это точно другой мир — и солнце над ним странное… если можно назвать солнцем то, что изредка проглядывает сквозь вихрящуюся пелену мокрых черных туч.

Вокруг не было ни души, но я с нетерпением ждал того момента, когда мы наконец скроемся в чаще от глаз, которые рано или поздно непременно нами заинтересуются. Лучше бы поздно…

Окружающая обстановка коню явно не нравилась, но как животное воспитанное и благородное, он этого старался не показывать, лишь изредка всхрапывая — в такие моменты под его гладкой кожей ощущалось напряженное дрожание мышц.

Алия все еще была в полусонном состоянии, в каковом пребывала с того памятного часа… Я снова закрыл глаза, благо Голиаф видел перед собой дорогу и не имел ни малейшего желания с нее сворачивать. Можно было расслабиться и предаться воспоминаниям.

Каменное ложе… если это, конечно, был камень, в чем я несколько сомневался. Твердый, этого у него не отнять, но в то же время теплый и светящийся изнутри ровным голубым светом. Не знаю, что там говорят ритуалы, но заниматься любовью на таком ложе, мягко скажем, далеко не так удобно, как в нормальной постели. И все же нам пришлось пройти через это — я, как уже было сказано выше, осознал всю бесполезность упрямства, а Алия пребывала под воздействием чувства долга — и, прежде всего, долга перед ее погибшим учителем. Одна радость, что эльфы не соизволили встать в круг и не начали петь песни во славу влюбленных — их песни неплохи, но в некоторые моменты хотелось бы избавиться и от посторонних глаз, и от лишнего… м-м-м… шума.

Когда все закончилось, лично я не испытывал каких-то особых ощущений. Я не о любви — моя милая супруга была столь прекрасна и женственна, что я забыл и о жестком камне под нами, и даже о том, что откуда-то, возможно, чьи-то глаза наблюдают за нами, боясь пропустить момент превращения женщины в то, мифическое, Третье Дитя. Надеюсь, мы их разочаровали — я не очень горел желанием увидеть, как моя милая маркиза превращается во что-то донельзя могучее и страшное.

Алия же чувствовала себя неважно — кружилась голова, во всем теле была слабость — по крайней мере так она описала свое состояние. Меня это не на шутку взволновало, поскольку обещали силу, а забрали и то, что было. Но постепенно маркиза приходила в себя и к вечеру уже вполне оправилась, хотя в целом ощущение внутреннего дискомфорта осталось. Эльфы окружили ее таким вниманием и заботой, какого, боюсь, я не увижу никогда в жизни.

Но потом пришлось и поработать — Алия засела за книги.

Всего мы провели во дворце Лемелиска трое суток — и большую часть этого времени Алия твердила заклинания, запоминая длинные вереницы непонятных слов и прерываясь лишь для того, чтобы глотнуть невкусного, но удивительно бодрящего отвара, напрочь отбивающего сон.

Дай им волю, эльфы продержали бы нас у себя и месяц, и два.

Что им, бессмертным, лишняя тысяча человек, которая сейчас погибнет где-то на равнинах Кайены или в лесах Брекланда! Я, разумеется, понимал, что Алия должна освоить как можно больше из того, чем ей, возможно, придется воспользоваться в нашем походе.

Эльфы нисколько не пытались отговорить нас — раз пророчество гласит, значит, ехать необходимо. Вопрос только в том — когда именно.

Постепенно меня начало разбирать зло — сколько же можно, в конце концов! Если уж решили, то надо двигаться, а не просиживать здесь, в безопасности и покое, день за днем без толку и смысла.

Рейн, похоже, тоже уже вдоволь навосхищался красотами дворца и озера, которое упорно не хотело показывать нам наши отражения; Аманда, на которую здесь поглядывали с опаской, вообще была не в восторге от своего пребывания среди эльфов. Наконец, к исходу третьего дня, Лемелиск скрепя сердце согласился, что нам действительно пора.

— Скажите, князь, — спросил я его на прощание, когда припасы были уже уложены, кони стояли под седлами и эльфийские маги начали создавать заклинание, открывающее Портал, — почему в озере не видно наших отражений?

— А вы не догадались, сэр Стас? — слабо улыбнулся Лемелиск, слегка осунувшийся и сникший. За последние дни он тоже спал едва ли несколько часов. — Это иллюзия…

— Но ведь мост настоящий?.. Он лишь покачал головой:

— И озеро, и мост, и дворец… Все это иллюзия, друг мой, но иллюзия, неотличимая от реальности. Эльфы не любят жить среди каменных стен… но для гостей было нетрудно создать условия, которые дали бы им возможность чувствовать себя комфортно и даже уютно. В древние времена многие владели этим искусством, постепенно родились легенды о созданиях, заманивающих путников в уютные домики, где на столах стояла прекрасная еда… А на поверку дом оказывался сырой норой, еда — болотными гнилушками… Нет, мы не практикуем такого обмана, то, что окружало вас, было создано лишь для того, чтобы вы лучше себя чувствовали у нас в гостях.

— А что же это было на самом деле?

— Вы правда хотите это знать? — усмехнулся он. — Да.

— Смотрите… Я могу научить вас простому заклинанию, оно доступно почти каждому, кто владеет хотя бы каплей силы. Это заклинание слова, для него не требуется мысленное усилие. Просто посмотрите на интересующий вас объект и произнесите слова: «Khen ti nell».

Я послушно произнес — никакой, разумеется, реакции. Откуда ей взяться, я ж не волшебник, я только учусь.

— Нет, немного не так, — серьезно заметил эльф. — Вы неправильно произнесли самый первый звук, прислушайтесь…

Старательно воспроизводя странное слово, я повторил магическую фразу. И неожиданно увидел… Тысячелетние дубы, сросшиеся кронами, образовывали чарующий, но одновременно и пугающий воздушный замок, покоящийся на толстых замшелых стволах.

Длинные ветви сплелись в лестницы, зеленая листва сомкнулась над тенистыми коридорами и просторными залами. Здесь живое дерево заменяло все столы и постели, крышу и стены… Странная картина — да, пожалуй, Лемелиск прав. Вряд ли кто будет чувствовать себя легко и свободно в этом… воздушном замке.

— Создать иллюзию неживого легко, — пояснил князь. — Поэтому лестница, замок, ваша постель и стол, за котором вы сидели, все это казалось вам натуральным и естественным. Огонь в камине был настоящим, а сам камин на самом деле выглядел совсем не так. А вот заставить ваше отражение на воде двигаться вместе с вами, так же поворачиваться и наклоняться — для этого требуется много сил, и результат не стоит их затрат. Ведь все это, — обвел он рукой то, что на самом деле было дворцом эльфов, — все это не обман и не издевка, все это было сделано лишь для того, чтобы вы чувствовали себя как дома. Да и заметили это только вы один, сэр Стас.

— Ладно, думаю, нам пора в путь.

— Да, согласен… будьте осторожны. Берегите Алию, она одна сможет вывести вас оттуда. Да, и примите в дар вот это.

Эльф достал из висевшего на поясе мешочка и протянул мне небольшой орех и короткую трубку. Я взял предметы, и шарик прокатился по ладони — обычный орех… нет, если посмотреть внимательно, чуть теплее, чем должен был быть. И куда тяжелее.

Я накрыл его ладонью — так и есть, орешек слабо светился красноватым светом, при ярком солнце этого заметить было бы невозможно. Появилось острое ощущение того, что не стоит пробовать эту штуку на зуб.

— Что это?

— Это оружие. Магическое оружие, лучшее, что мы смогли сделать для вас. Вы же знаете, что такое фаербол, верно? И в орехе, и в трубке заключены настоящие фаерболы, примерно по паре сотен. Мы не так уж много сохранили знаний из предметной магии, это, пожалуй, одно из немногих, что нам доступны. Да и то, она слишком недолговечна. Будьте осторожны, это опасные игрушки. Орех надо бросить во врага и затем мысленным усилием сломать его, тогда огненные мячи вырвутся наружу… эффект вы можете себе представить. Трубка действует так же, но отдает не все фаерболы сразу, а по одному. Вы должны представить, что одно из отверстий закрыто невидимой крышкой, а затем ее откинуть — фаерболы начнут вылетать оттуда один за другим, и вам надо будет только наводить их на цель.

— Благодарю… — Я почти растрогался. Действительно, эти штуки могут оказаться очень полезными, особенно там, где нас будет всего четверо против всей Темной армии. Вот уж не думал, что эльфы смогут столь оригинально использовать магию. — И много у вас таких… игрушек?

— Далеко не всякому под силу надежно вложить в предмет хотя бы одно боевое заклинание, — пожал плечами Лемелиск. — Над этими двумя вещичками три дня работали все лучшие маги моего народа. Не тратьте их по пустякам, помните — начав раскрываться, они уже не остановятся, пока полностью не истратят накопленную в себе магию.

— Я запомню…

— Эй, Стас, очнись!

Я открыл глаза. Мы уже вступали под сень деревьев…. если, конечно, ЭТО можно было назвать деревьями. Нет, вообще-то говоря, было похоже, но в целом лес производил преотвратное впечатление — казалось, что вокруг царили смерть и запустение. Корявые ветки, покрытые темной, почти черной корой, по которой змеились серые жилки плесени, были усыпаны листьями — жесткими, немного жухлыми — в них зелень смешивалась с грязно-коричневым цветом, придавая им неприятный, неживой оттенок.

— Нам действительно туда?

Аманда молча кивнула. В этом мире именно она стала для нас проводником, она знала эти места и знала главное — где находится замок Темной Королевы. Туда мы и направлялись.

Самое обидное, что сколько-нибудь определенного плана у нас не было хотя я и считался командиром, но даже примерно не представлял себе, что именно мы ищем. Идея, столь многообещающая в самом начале, теперь казалась почти лишенной всякого смысла.

Ладно, мы здесь — что дальше? Найти и убить Темную Королеву — отлично, может быть, даже вполне реализуемо. Прихватить заодно и лорда Брюса возражений нет, сделаем. А потом?

Эльфы, спровадившие нас на это мероприятие, относились к отсутствию у меня четкой программы действий на удивление спокойно. Они верили в пророчество и совершенно серьезно полагали, что раз уж Дитю суждено уничтожить зло, значит, так тому и быть и напрягать ум в поисках какого-то решения — сущее излишество. Ищите и обрящете… а с моей точки зрения, это все очень похоже на классическую задачку из старой сказки: «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». Самая большая проблема даже не в том, куда идти, а в том, что искать. Что нам найти такого, чтобы остановить эту войну? Если, конечно, это вообще возможно, в чем лично я сомневаюсь. Войны не останавливаются по мановению волшебной палочки. Это только в сказке молодой богатырь могучей дланью повергает в прах гнусного чернокнижника и на этом все благополучно заканчивается. Герой увозит девушку, которая почему-то достается ему в виде приза, хотя никто не спрашивал ее мнения насчет этого события. А то бы она сказала, что сундуки у гнусного чернокнижника были не в пример полнее, чем у того воина, который хоть и смотрит соколом, а ничего, кроме меча да порядком загнанной лошади, за душой не имеет. А чернокнижник, кстати, был довольно-таки стар и, дай бог, скоро преставился бы, оставив все вышеуказанное золото кому вы думаете? Ей, разумеется, которая согревала измученное артритом и другими старческими болячками тело. А там уж, будучи богатой и свободной, очень даже легко можно будет подобрать себе таких вот соколов… стаю. В общем, увозит он ее, вокруг воцаряется мир… да с чего бы? Что, перебиты все сподвижники злодея? Ничуть не бывало, вот же они, родимые, и у каждого свои притязания и, заметьте, свои сторонники, число которых прямо пропорционально тем запасам золота, которые данные сподвижники успели банально спереть из сундуков своего прежнего хозяина. И резня начинается с новой силой, благо в тех пресловутых сундуках еще много чего осталось и, следовательно, есть смысл стремиться к ним всей душой и телом.

Я бы определил нашу ближайшую задачу следующим образом.

Аманда, надеюсь, не заблудится в собственном мире и выведет нас к нужному замку. По ее уверениям, Портал вывел нас относительно близко от него, я бы даже сказал — рядом. Попробуем просочиться внутрь — эльфийские плащи, которыми нас снабдили, помогут остаться незамеченными. А там дело дойдет и до мечей.

Обезглавить армию врага необходимо — несмотря на все мои рассуждения, отсутствие сильного лидера вполне может обернуть орков на решение своих проблем путем уничтожения друг друга. К тому же Аманда рассказывала, что особой любви между ними нет, и не только между орками и троллями, а и между тварями одного вида.

Конечно, это будет убийством… ну и черт с ним, как ни называй, но если это поможет прекратить войну или по крайней мере ослабит врага значит, оно того стоит. Попутно, если получится, узнаем у этого самого Брюса, где находится Портал и что его питает. Пробуем прорваться туда. Ну… а там посмотрим.

Если все сложится удачно и мы победим — а я на это надеюсь, то мы попытаемся вернуться назад, в срединные уделы — вот во что я практически не верю. Рассчитывать на победу можно и мы не лыком шиты, и пророчество, будь оно неладно, на нашей стороне. А вот насчет того, чтобы при этом еще и уцелеть — простите, друзья, но в пророчестве о вашем Успешном возвращении ничего не сказано, поэтому рассчитывайте только на свои мечи или что там у вас еще есть? Когти и арбалет? В общем, рассчитывайте на свою удаль и на банальное везение, они вам наверняка понадобятся, и в неимоверных количествах.

— Сколько нам еще ехать?

— Часов пять.

Да уж, можно сказать, нам повезло. Или сама судьба о нас заботится, или просто элементарная игра случая, но Портал вывел нас в этот мир не в полумесяце пути от цели, а совсем рядом. Я поежился от мысли, что пришлось бы день за днем тащиться по этим мрачным местам, ежеминутно рискуя нарваться на орочий патруль.

Собственно, это был вопрос, который, как и многие другие, вообще не был учтен в наших планах. Было совершенно очевидно, что в этом чужом для нас мире мы не сможем долго оставаться невидимыми — рано или поздно нас обнаружат. И скорее всего рано: четверо всадников, да еще и людей — это не может не показаться подозрительным командиру любого патруля. Аманда говорила, что люди здесь есть — кто-то был захвачен в плен, кто-то сам просочился сквозь очередной Портал, да так и остался жить среди этих унылых пейзажей, подальше от лордов и налогов. А были и такие, кто добровольно предлагал оркам свои услуги. Так что люди здесь не редкость — но они, эти местные представители человечества, наверняка не носят эльфийских плащей, серебряных мечей и гномьих доспехов.

Во избежание непредвиденных случайностей, латы теперь я не снимал. Эльфы извлекли из закромов не только доставшиеся мне огнемет и бомбу, нашлось там кое-что и для моих спутников… хотя, говоря откровенно, командиром я здесь был не более чем номинально. Эльфы вообще считали единственно значимой среди нас Алию, свое предсказанное Третье Дитя, а остальных рассматривали как бесплатное приложение к ней. Впрочем, это все несущественно, был бы толк.

Теперь на Рейне тоже были неплохие доспехи — не столь древние и не столь магически защищенные, как мои, но все же эльфийской работы и с соответствующими дополнениями. Если мшистый доспех просто игнорировал все виды направленной на него боевой магии, то серебристые эльфийские латы могли отразить лишь силовой удар — издавна куда более доступный для магов Дивного народа вид волшебного оружия, чем огненное или ледяное колдовство, считавшееся в большей степени прерогативой гномов. Зато оборотни наверняка постараются обходить Рейна стороной — сталь была покрыта тонкой серебряной пленкой, а наплечники, налокотники и стальные перчатки снабжены неплохими шипами, один укол которых обеспечит оборотню несколько неприятных минут с последующим отходом в мир иной. Как я заметил, Аманда стала держаться от своего возлюбленного на приличном расстоянии.

Алию тоже заставили надеть кольчугу — не ту, что была в нашем багаже, а эльфийскую, тончайшего плетения и неимоверно прочную. Лемелиск не обещал, конечно, что ее кольца выдержат удар арбалетной стрелы, на это были способны разве что изделия подгорных гномов, но во всем остальном это была неплохая защита. Аманда, разумеется, щеголяла в своем знаменитом дорожном костюме, который слетал с нее по одному мановению руки — для оборотня такой наряд был просто необходим. Проходив половину жизни в темной рясе, наиболее распространенной одежде среди ее соплеменников, которая хотя и не сковывала движений, но не отличалась даже намеком на элегантность, Аманда теперь наслаждалась возможностью самой создавать себе наряды, в которых утонченный вкус сочетался с совершенно убийственной функциональностью. И кстати, сексуальностью — мысль о том, что достаточно дернуть за одну из пряжек, и костюм свалится к ногам женщины, возбуждает прямо-таки чертовски. Надо будет, чтобы Алия проконсультировалась с ней насчет фасона.

Кони нервничали, да и нам было не по себе. Лес таил неведомые угрозы, да и по рассказам Аманды здесь хватало не только орков — была и кое-какая весьма неприятная в общении живность. Драконы, хотя их порядком повыбили или, что случалось чаще, выловили для участия в боевых действиях, все же попадались в лесах, но они предпочитали леса горные — чтобы деревья были пониже, да и обзор с какой-нибудь скалы гораздо приятнее, чем с лета. Вообще, летали драконы неважно — не столько за счет крыльев, сколько за счет газа, заполнявшего многочисленные полости их огромных, но легких тел. Но и эта курица-переросток вполне могла наделать бед.

Да и среди гадов бегающих, ползающих и плавающих… где-то они здесь еще и плавают… встречались чрезвычайно отвратные особи.

И зубастые, и когтистые, и ядовитые — в общем, полный джентльменский набор. Но самыми опасными, разумеется, были те, кого местная природа наделила хоть и злобным, но, несомненно, разумом.

Аманда, которая практически с самого начала нашего пребывания в этом мире ехала впереди, вскинула руку и же- стом указала — в лес. На этот счет мы договорились заранее — через несколько секунд дорога была пуста. Опытный охотник, несомненно, заметил бы и свежие следы на дороге, и надломленные ветки колючего кустарника, который нехотя пропустил нас, обеспечив кое-какое укрытие. Но дорога была пересохшей, кустарник, в общем, тоже — и нам оставалось только надеяться на то, что следы не станут уж столь явно бросаться в глаза тем, кто сейчас едет нам навстречу.

Мы стояли неподвижно, даже кони, проникнувшись ощущением опасности, старались, как мне показалось, не дышать. Во всяком случае, пробегавший мимо отряд орков, голов в десять, нас не заметил. Я лишний раз подумал о том, что если они двигаются с такой скоростью просто так, то как же они могут рвануть, если это действительно надо?

Стихли вдали ритмичные удары лап по сухой земле, и мы снова выбрались на тракт, если, конечно, эту дорогу можно было назвать трактом. Пора двигаться дальше…

— Как там наши лошади?

— Спят, — несколько картинно пожала плечами Алия, кивнув в сторону наиболее глухих зарослей, — и видят сладкие сны.

Это тоже было одним из новоприобретенных знаний, полученных от эльфов, которые были рады отдать Дитю все, чем располагали. К моему, и даже к ее удивлению, усыпить можно было не только человека, но и любое животное, только подход знать надо. Алия выучила методику быстро, я все еще тренировался, от чего Голиаф временами спотыкался и затем обиженно и осуждающе смотрел на меня. Теперь я был спокоен — наши кони заснули настолько крепко, что не проснутся от естественных причин дня два. Если мы за это время не появимся, то вряд ли появимся вообще.

Теперь замок был перед нами как на ладони — солидное на вид сооружение, высокая зубчатая стена… несколько устаревшая, на мой взгляд, конструкция, и все же по-прежнему достаточно эффективная. Высокие башни по углам и две у ворот. Стандартная для здешних мест планировка. Хотя я бы сделал иначе, да и место для цитадели выбрано не самое лучшие — и лес слишком близко, и рва как такового нет. Вернее, есть, но сухой, без воды, да и довольно мелкий. А это значит, что к стенам мы сможем подойти относительно спокойно, по крайней мере в сумерках, когда эльфийские плащи наиболее эффективны.

Стражи почти не видно, хотя изредка между зубцами стены мелькает фигура орка — то ли патрулирует, то ли просто идет куда.

Конечно, если принимать все слова Аманды за чистую монету… а почему бы и нет, собственно… в общем, раз уж этот лорд Брюс столь крут, то чего ему бояться? Стража, конечно, есть, куда же без нее — но она расслаблена и невнимательна, что нам, безусловно, на руку.

Я взглянул на своих товарищей — да, сильна эльфийская магия.

Даже глядя в упор, не удавалось в полной мере разглядеть их, закутанных в серые плащи. Цвет их все время менялся, сливаясь с окружающей местностью. Не удивлюсь, если на завернутого в эту ткань человека можно наступить и не заметить этого.

Здесь, между деревьями, было несколько более сумрачно, чем на открытой местности. И все-таки я надеялся, что нас не заметят… поскольку если заметят, то можно сразу резать себе горло — итог тот же, но мучиться меньше. В одном месте лес подходил к стенам чуть ли не вплотную — совершенно недопустимая оплошность в фортификационном деле, надеюсь, эта ошибка владельцу замка дорого станет.

Внезапно Аманда подняла руку, призывая всех к вниманию.

По дороге, ведущей к замку, во весь опор мчался жеребец. Он был угольно-черный — как и его всадник, плащ которого бился на ветру. Всадник явно торопился и, судя по тому, с какой резвостью высыпали ему навстречу стражники, был птицей высокого полета.

— Лорд Брюс… — прошептала Аманда, нервно шевеля рукой под плащом. Я знал, что сейчас она теребит пряжку костюма, борясь с желанием скинуть его и броситься в атаку, навстречу верной смерти.

— Охрана там, стало быть, все-таки есть, — заметил я, мысленно прикидывая наши возможности. Возможности у нас были очень даже ничего, но вчетвером штурмовать крепость… это даже интересно. Небось найдется какой-нибудь умелец, легенду сложит.

— А ты сомневался? — хмыкнул Рейн. — Что ж за замок без стражи?

— Мало ли… может, у них здесь не принято ходить в гости без приглашения? Вот и не стерегутся.

— Ну что, двинемся помаленьку, пока они заняты важным гостем?

— Самое время.

Наиболее опасным был бросок от леса до стены — прижавшись к холодному, покрытому мхом и плесенью камню, я напряженно ожидал поднятия тревоги. Но к счастью, все было тихо. Мы ухлопали чуть ли не час, стараясь убедиться в том, что заинтеРесованные взгляды стражи не прочесывают этот угол леса. Один орк все же неторопливо прохаживался вдоль стены, время от времени забредая и на угловую башню, откуда вполне мог бы нас увидеть. На всякий случай Алия всадила в него легкий заряд усталости — пока стражник душераздирающе зевал, опершись на копье, мы и проскочили. Сразу после этого спать ему расхотелось — не стоило прежде времени создавать оркам проблемы. Не дай бог, найдут спящего, начнут разборки… успеет еще вздремнуть.

Мы двинулись вдоль стены, практически перетекая по камню — черепашьими шагами, готовые в любой момент упасть на землю и прикинуться холмиками. Как и ожидалось, здесь была мертвая зона — увидеть нас сверху можно было, только протиснувшись между зубцами стены и свесившись вниз. При обороне смотреть в подножие стен не очень-то и требуется, лей себе смолу, не на голову попадет, так на брюхо брызнет. Сейчас опасность была только снаружи — если какой путник начнет излишне пристально вглядываться в основание крепости, то… Впрочем, на дороге было тихо — влетевший на полном скаку в замок всадник был пока единственным на этот час гостем.

И вот мы у цели… в смысле у ворот. Цель, кстати, недавно на свою голову в замок приехавшая, где-то внутри, и с ней еще придется иметь дело. Аманда утверждала, что в крепости вряд ли наберется более сотни бойцов — да и того скорее всего нет, зачем держать армию здесь, если бойцов можно с толком использовать на войне? Стало быть: охрана на три смены да почетный караул — человек семьдесят максимум. За последние лет восемьсот, а то и тысячу, здесь и слыхом не слыхивали о том, чтобы друг с другом воевать. Крепко их эти лорды в кулаке держат, крепко…

Итак, от семи десятков до сотни. Нас, как уже неоднократно и с сожалением упоминалось, четверо. Правда, каждый из этой четверки кое-чего стоит… С некоторым самоуничижением должен констатировать тот факт, что Алия и Аманда сейчас стоят куда больше нас, их верных рыцарей. Одна — как боевой маг, тем более приобретший якобы новые способности, каковых ни она, ни я как-то не замечали пока, другая — как ничего, кроме серебра, не боящийся оборотень. А мы — всего лишь два меча.

Алия закрыла глаза и медленно покачивалась в странном ритме.

Сон на орков навевает… Я зевнул, и рука дернулась к шлему, глаза протереть. Надо будет все же подумать о том, чтобы направлять эти чары поточнее — вон и у Рейна глаза осоловели, того и гляди свернется калачиком и уснет.

Наконец Алия прекратила свой беззвучный танец и кивнула — все в порядке. Мы медленно двинулись через ворота замка — здесь мирно дрыхли четверо стражников, и у меня просто руки зачесались, так хотелось их прирезать. Понимаю, неблагородно, но остановили меня совершенно не эти соображения — в конце концов, здесь имеет место быть маленькая война, а не дуэль благородных донов.

Проблема была в другом — нас все еще не заметили, и это стоило ценить. Любой приличный замок состоит из нескольких рубежей обороны, а мы проникли пока только через первый.

Мы осторожно двинулись дальше, стараясь держаться тени.

Плащи дружно сменили цвет с землистого на каменно-серый. Меч я пока не доставал — не хватало устроить свалку и начать греметь сталью. На первое время очень сгодятся метательные ножи — щит я снова отдал Рейну, сам предпочитая действовать двумя руками, поэтому сейчас держал по клинку в каждой кисти.

Внешняя стена замка осталась позади, перед нами была внутренняя — и повыше, и потолще, к тому же к ней особенно и таран не подтащишь, поэтому и ворота здесь послабее могли бы быть. Да уж, дубовая доска в меня толщиной, да еще и железом окованная. И разумеется, ворота были закрыты, как и положено в приличном доме. Чтоб сквозняков не было.

Мы этого, вообще говоря, ожидали. Аманда была в замке один раз — но ей этого хватило, чтобы в памяти отложилась общая планировка, по крайней мере части его. Закрытые врата нас не удивили, но ведь наш путь все равно лежит туда, так что теперь Алии предстоит проявить еще одно умение, которому ее научили, — умение контролировать разум противника и заставлять его делать то, что так он делать не собирался. Как и в случае сонной стражи, здесь от противника требовалась расслабленность и скука, а самая большая сложность была в том, что стоит на мгновение отвлечься, и противник выйдет из-под контроля, а то и вовсе сообразит, что еще мгновение назад неторопливо шел к колодцу с камнем на шее не просто так. Поэтому, кстати, столь радикальные мысленные приказы рекомендовалось не использовать.

Снова начался медленный, беззвучный танец. Моя милая супруга еще не вполне качественно направляла свои удары, поэтому я, стоя рядом, прекрасно чувствовал все то, что сейчас роилось в голове у невидимого отсюда стража. Если, конечно, он там был. Ему смертельно захотелось посмотреть, не едет ли кто по дороге.

Разумеется, можно было подняться на башню, оттуда и ВИДИМОСТЬ получше, но эта мысль была ему подкинута лишь для того, чтобы тут же ее отмести без сожаления — на башню… вверх по лестнице… вот еще! Куда проще открыть ворота и глянуть прямо отсюда.

Постепенно я дошел до того состояния, что уже сам едва сдерживался, чтобы не посмотреть, а кто же, и в самом деле, там едет? Рейн уже пару раз оглядывался — сопротивляемость вну-шению у него была послабее… И тут я вспомнил!

Мой воображаемый скафандр! Действительно, во время пребывания у эльфов я так расслабился, что совершенно перестал думать об этом виде защиты. Думаю, что там она и не требовалась, эльфы вполне могли позаботиться и о себе, и о нас. Но вот потом пренебрегать этим не стоило. Я привычно мысленно натянул на себя бронекостюм и захлопнул шлем — ой, какая благодать. Сразу отпало желание посмотреть на дорогу — стало быть, действует.

Створки ворот стали медленно приоткрываться — кто-то, похоже, не выдержал. Щель была уже в руку толщиной, когда танец Алии изменился, и, судя по тому, что Рейн снова отчаянно зевнул, теперь она усыпляла стражей. Интересно, на месте охранника, если он, конечно, что-то потом вспомнит, я бы начал всерьез подумывать об умопомешательстве. Еще бы, сначала неизвестно отчего тянет ворота открыть, а потом возле них и уснуть.

— Все, — тихо сказала Алия, расслабляясь. — Можно идти.

— Ты себя нормально чувствуешь? — обеспокоенно спросил я. В памяти мелькали картины собственного состояния после применения магии, когда и на ногах-то стоять было немалым трудом.

— Да… — ответила она несколько удивленно, как мне показалось. Знаешь, я совсем не устала, как будто ничего и не было.

Может, в этом и заключается та самая небывалая мощь, о которой говорится в пророчестве? Если, конечно, речь шла именно о моей Алии. Не особые умения, не знание новых заклятий — просто неиссякаемый источник силы. Что ж, в нашей ситуации это едва ли не самый лучший выход. Маг, не теряющий сознания после пятого или даже десятого огненного шара — пожалуй, нам есть на что надеяться.

Я аккуратно переступил через дрыхнувшего орка и первым вошел в центральную часть замка. Поодаль развалились еще двое стражей, ничуть не отличавшихся от первого. По крайней мере в плане манеры поведения — оба дружно посапывали, один подложил под голову щит, другой, за неимением такового, прислонился к стене и счастливо пускал слюни. На уродливой клыкастой харе застыло выражение полного благодушия и умиротворения. Если, конечно, я правильно интерпретировал его оскал.

Путь был открыт — и я мысленно прикидывал, где находится остальная стража. Большая часть наверняка осталась снаружи — и, значит, есть способ несколько упростить наше задание. Взглядом показав Рейну, что делать, я навалился на массивные створки. Граф приналег рядом, и вдвоем мы задвинули толстую дверь и с чувством глубокого удовлетворения водрузили поверх нее здоровенный брус, надежно заперший нас внутри вражеского замка. Оригинальный ход, не правда ли… Кстати, когда придет время выбираться отсюда, как мы, интересно, будем это открывать…

Гулкие каменные коридоры — но мы крались, насколько это было возможно, бесшумно. Аманда, которая предусмотрительно оставила свой камзол у лошадей и шла с нами в одном эльфийском плаще, накинутом на обнаженное тело, сразу же рассталась с одеждой и приняла боевую форму — к тому же как бы мы ни старались, но два закованных в броню рыцаря физически не могут передвигаться совершенно беззвучно. Время от времени лязгало железо, и даже пробивающееся сквозь опущенное забрало дыхание казалось громким хрипом, способным всполошить и мертвого. А вот наша милая кошечка передвигалась настолько тихо, что не разбудила бы и дремлющую мышку.

И все же бесконечно это убийственное везение продолжаться не могло. Рано или поздно мы напоролись бы на стражу, которая в отличие от привратников не стояла на месте и имела привычку прогуливаться по коридорам. А Алия, при всех ее талантах, не смогла бы наложить сонные чары на весь замок.

Двое орков вынырнули из-за угла совершенно неожиданно — для них, разумеется, неожиданно, я-то ждал атаки в любую секунду, и замершие в удивлении твари тут же рухнули на пол с ножами в глотках. Шуму это наделало изрядно, но это было бы сущей ерундой, если бы не тот факт, что стражников оказалось трое. Третий, шедший сзади, увидел падающие тела и, к сожалению, струсил.

Вместо того чтобы ринуться в бой и геройски погибнуть, он пронзительно завизжал и бросился бежать по коридору, призывая помощь на своем лающем и непонятном языке. Впрочем, перевод тут особо не требовался, в голосе его радости слышно явно не было. В общем, тот факт, что острейшие когти незамедлительно перевели его вопли в хрип умирающего, уже никакой роли, кроме уменьшения числа защитников на единицу, не сыграл — тревога была поднята.

Если бы я был владельцем замка, мне не слишком понравилось бы, чтобы в моем доме на каждом углу торчали эти мерзкие рожи.

Здешний хозяин придерживался, видимо, другого мнения — орки посыпались на нас, как из ведра. Они лезли изо всех дверей пачками. Нам оставалось только принять бой и уповать на то, что их окажется все же конечное число.

Огненный шар влетел в распахнутую дверь и лопнул внутри, вызвав оттуда вопли боли и ужаса, за ним последовал еще один — Алия уверовала в неиссякаемость своих резервов и лупила фаерболами направо и налево, не утруждая себя выбором более витиеватых заклятий. Бешено катающийся по полу клубок сплетенных тел внезапно разделился на две неравные части — три изуродованных тела, одно из которых еще слабо шевелилось, остались лежать на полу, а пантера черной молнией метнулась навстречу другим нападавшим. В отличие от переодетых сервов этим мальчикам оборотни были не в новинку, хотя обычно и не выступали за команду противника, поэтому встретили ее дружно, и я содрогнулся, услышав визг раненой кошки.

Мысленно напомнив, что ей это не слишком повредит, я уложил очередного противника и оглянулся — Рейн бешено вращал над головой меч, красиво возложив бронированную ногу на бездыханный труп, отбиваясь сразу от пятерых. Учитывая его доспехи, помощь ему пока не требовалась.

Арбалетная стрела, врезавшись в грудную пластину панциря, разлетелась на куски. Орк, порядком удивленный этим фактом, лихорадочно пытался натянуть свое оружие снова, но Алия выбросила вперед руку, и незримый кулак врезался в стрелка, превращая его тело в безжизненную мешанину костей и зеленоватой плоти, с противным шлепком шмякнувшуюся о стену. Еще один урод, аккуратно напоровшийся на услужливо подставленный клинок, сполз на пол.

Распахнулась еще одна дверь, и оттуда вылетел высокий поджарый мужчина. Руки его были пусты, но Алия, не желая рисковать, метнула в него фаербол, расплескавшийся огнем по его лицу, заставив вспыхнуть рыжие волосы. Я отвернулся, чтобы снести с плеч еще одну зеленую башку, а когда снова бросил взгляд в ту сторону, человека в дверях уже не было. На его месте стоял здоровенный зверь, сильно напоминавший тигра, но ровного красно-желтого окраса. Морда горела бешеной злобой, а клыки в полметра длиной наводили на воспоминание с когда-то живших на Земле махайродах — саблезубых тиграх: эта тварь явно была из их породы.

Я метнул нож одновременно с его прыжком — остановить полет могучего зверя было, конечно, невозможно, но прыгнул он, по счастью, на Аманду, переломив ей хребет одним ударом могучей лапы. И тут же завертелся, корчась и воя от боли. Я криво усмехнулся и повернулся лицом к очередному нападавшему. Не зря старались эльфы — посеребренные клинки были до одури эффективны против эдаких тварей. Аманда оправится, что ей сделается, эта же киска — никогда.

Оставляя за собой трупы, мы упорно продвигались вперед. Судя по тому количеству орков, которые заслоняли нам дорогу, мы явно двигались в нужном направлении. Уже не менее трех десятков зеленых туш устилали узорчатый мраморный пол коридора, все меньше и меньше защитников стояло на нашем пути. Когтистая лапа почти оторвала голову троллю, успевшему перед смертью вогнать топор под лопатку пантере — она была единственная из нас, кто принимал удары на себя, я не подпускал орков к Алии, а Рейн, слепо верящий в то, что с его возлюбленной не случится ничего плохого, полностью погрузился в водоворот схватки, его серебристые доспехи давно стали зелеными, но меч по-прежнему вихрем кружился в его руке, отсекая когтистые руки, а по возможности и головы. Аманда зубами выдрала топор из мгновенно затянувшейся раны, и я с сожалением подумал о том, что красавица брюнетка берет на себя слишком много. Хоть каждая полученная рана и не грозит ей смертью, но боль есть боль…

И вдруг все изменилось. Высокие створки дверей распахнулись, и, оттолкнув орков, вперед вышел высокий воин в черных доспехах.

В руке он сжимал меч, а на лице, обрамленном густыми черными волосами он демонстративно не надел шлема, — яростно сиял странный красный глаз, больше похожий на… на объектив, чем на дарованный природой орган. Мгновение он постоял, глядя на то, как Рейн добивает остатки его воинства, а затем шагнул вперед.

Алия метнула в него фаербол, но поскользнулась в крови, заливавшей пол, и неловко упала — огненный мячик попал в меня, бессильно разбившись о зеленое покрытие доспехов. Аманда рванулась вперед, неловко, я бы даже сказал, неуклюже — и, в буквальном смысле слова, запуталась в собственных лапах, не допрыгнув до лорда чуть ли не два шага. Он усмехнулся, шагнул вперед и нанес удар.

Диким, немыслимо отчаянным движением пантера изогнулась, уклоняясь от узкого длинного клинка, и у меня на мгновение мелькнула мысль — почему? И в тот же миг я понял — его клинок, как и мой, был посеребренным, смертельным для нашей воительницы, смертельным даже при малой царапине.

Она не успела… вся гибкость, вся стремительность зверя была вложена в это движение, и все же кончик лезвия достал ее лапу, рассек шкуру, покрытую свалявшимся от крови мехом, и оставил глубокий порез длиной в ладонь. Я знал, что этого достаточно, — и знал, что у меня осталась секунда, не больше. И тогда я прыгнул… насколько может прыгнуть тренированный в условиях повышенной гравитации десантник, даже если на нем и навешано немыслимо много железа.

Прыжок пронес меня чуть ли не половину расстояния до пронзительно визжащей Аманды. В этом крике были боль, ужас неминуемой смерти, обреченность и прощание. Я упал на каменный пол, но посланное в бросок тело продолжало скользить по омытому зеленой жижей полу. Рука схватила валявшуюся рядом алебарду с широким, острым как бритва лезвием, и уже почти лежа я нанес отчаянный удар, вложив в него всю силу, полученную за годы безжалостных истязаний собственного тела.

Лезвие вошло именно туда, куда я целился, — отточенная стальная кромка без усилия рассекла кожу, кость и с грохотом врубилась в камень, высекая из него сноп искр.

Отсеченная по самое плечо лапа оборотня отлетела в сторону.

Теперь можно встать. Я не знал, успел ли я, успел ли остановить ток серебра, стремительно распространявшегося по кровеносной системе кошки. Но знал одно — я сделал, что мог.

Смерть оборотня от серебра — это не магия. Это биохимия организма. Серебро для него — зараза. А заражение всегда или почти всегда можно прервать своевременной ампутацией. Что ж, посмотрим…

— Он мой! — заорал я так, что чуть не сорвал голос, разом перекрыв и лязг железа, и крики умирающих, и дикий вой Аманды.

Рейн, бросившийся было на убийцу своей возлюбленной, как того следовало ожидать, подвернул ногу, и теперь над ним сомкнулась стая орков, лихорадочно ища щель в эльфийских доспехах.

— Алия, таран!

Моя жена поняла меня мгновенно и шарахнула незримым ударом по куче, под которой ворочался, не в силах подняться на ноги, Рейн. Бешенство придало ей таких сил, что из пяти или шести насевших на графа тварей не уцелела ни одна, а мраморный пол брызнул во все стороны каменным крошевом и покрылся глубокими трещинами. Мелькнула мысль, что от такого удара мы вполне могли провалиться этажом ниже.

Рейн, шатаясь, поднялся — ему, похоже, не слишком досталось, доспехи отразили силовой удар, но орки все же порядком намяли ему бока. И все же он уцелел — сработанные Дивным народом латы выдержали уколы ятаганов, хотя теперь они уже не смотрелись как нарядная елочная игрушка. Серебристое покрытие местами было содрано, бок кирасы заметно вмят. Да и подвернутая нога заметно убавила ему ловкости. Пожалуй, он бы сломал ее, если бы не ограниченный ход сочленений панциря.

— Он мой! — снова рявкнул я, опасаясь, как бы Рейн не сделал еще одну глупость. Справиться с лордом он все равно не сможет, но вторая такая попытка — и он просто проломит себе голову о каменные плиты.

Краем глаза я увидел, как Аманда отползает в сторону, и улыбнулся. Кошка была жива, и у нее уже почти отросла новая, совершенно здоровая лапа, на которой с каждой секундой все лучше и лучше виднелись стремительно формирующиеся страшные когти.

Отлично… лорд мог бы добить ее, но на его пути стоял я. И он выбрал меня…

Я не знал, как устроена его защита, но знал ее принцип, а этого достаточно. В голове билась спасительная мысль — лишь те страдали, кто покушался на темного всадника. Те, кто покушался…

Меч взметнулся мне навстречу, и я легко отбил его, выбив из клинка сноп искр. Я твердо знал одно — мне противостоит не человек, я дерусь с пустыми доспехами. Неизвестно, какая магия вдохнула жизнь в мертвый металл, но доспехи ожили и теперь идут на меня. Внутри нет ничего, воздух — и тем не менее этот воздух снова нанес мне удар. Железо проскрежетало по гномьим доспехам, не оставив на них даже царапины.

Я не нападаю на человека. Ни за какие блага земные я не посягнул бы на жизнь этого великого человека, окажись он здесь.

Он милейший парень, можно сказать, я был бы бесконечно рад вечно ему служить. Ему же сладко повиноваться, каким бы это было счастьем. Но его же здесь нет, одни пустые латы, малопонятным для меня образом начавшие самостоятельно передвигаться. Здесь нет человека, только пустые латы, наносящие мне удар за ударом. Моя задача только в одном — расколоть эту железку, и всё — там же внутри ничего нет.

У меня всегда было хорошо с самогипнозом. Сейчас я действительно видел перед собой не рыцаря — совершенно пустые внутри доспехи, как те, что в замках ставят у лестниц для украшения интерьера, — то место, откуда должна была торчать голова лорда, сейчас зияло темным провалом. Откуда-то из воздуха, чуть выше шейного отверстия кирасы, мелькнула вспышка красного пламени, и я ощутил резкую боль в боку. Я знал это пламя, я сталкивался с таким — это был короткий лазерный импульс, легко прошивший древние доспехи. Гномы не знали этого оружия и не придумали защиты от него. Если бы в меня выстрелили из плазменного пистолета — скорее всего кираса отразила бы огненный сгусток. А лазер — это просто свет. Доспехи не защищали от света.

И все же панцирь медленно отступал, гремя сочленениями. Шаг за шагом я теснил его, пока наконец мы не оказались в том зале, из которого этот панцирь так неожиданно вынырнул. Собственно, залом это назвать было бы слишком громко — скорее просто большая комната. Здесь было почти пусто, несколько кресел, камин, столик с бокалами — стальная нога зацепила хрупкую конструкцию, и тонкое стекло вдребезги разбилось об пол. У стены стояла очень красивая женщина, молодая и стройная. Ее волосы цвета воронова крыла спадали на высокую грудь, едва прикрытую длинным платьем с глубоким вырезом. По обе стороны от нее замерли, готовясь к атаке, два здоровенных орка. Женщина тоже сжимала в руках оружие — кинжалы, которые в ее нежных пальчиках смотрелись так несерьезно, что я чуть было не расхохотался. Впрочем, смеяться мне тут же расхотелось — она взмахнула рукой, и тонкий клинок ударил прямо в смотровую прорезь, лишь случайно оказавшись на волос толще, чем следовало бы, и только поэтому не выбивший мне глаз. Брюнетка извлекла из ножен еще один клинок и вновь приготовилась к броску.

Аманда, еще стараясь держать не до конца сформировавшуюся лапу на весу, вновь пошла в атаку — но не на женщину, она знала, чем ей это грозит, — она бросилась на обнаживших клинки стражей, тут же в очередной раз напоровшись на подставленное лезвие. В который раз пришла в голову мысль о том, что слишком уж она полагается на свою регенерацию. Снова раненая кошка взвизгнула, однако когти полоснули по бугристой зеленоватой шее, ударил фонтан крови — черноволосая красавица вздрогнула, когда несколько зеленых капель упали на ее безупречный наряд.

Я продолжал атаковать стоящий передо мной пустой панцирь, краем глаза заметив безмерное выражение удивления в глазах брюнетки. Аманда тем временем приканчивала второго телохранителя, даже не попытавшись атаковать их госпожу. Приятно осознавать, что кое-кто способен учиться хотя бы на собственных ошибках. Лучше бы, конечно, на чужих. Растерзав своего противника, яростно рычавшая кошка снова метнулась назад, в коридор, где Рейн с Алией успешно продолжали отбиваться от наседающего врага. Бросилось в глаза, что лапа пантеры уже почти «созрела».

Мой меч со свистом рассек воздух — я точно знал, что на пути у клинка только воздух и ничего более. А то, что в удар была вложена немалая толика силы, — что ж, может, мне просто так нравится. Резать воздух мечом, слушать его свист — это же здорово, приятный звук, не правда ли? Кстати, на пути у меча было, кажется, какое-то препятствие? Или мне почудилось?

Усилием воли я вернул себя в нормальное состояние. Черный рыцарь стоял передо мной, только в этот раз у него действительно не было головы. Она лежала тут же, у стены, из алого глаза раз за разом били рубиновые импульсы, ударяя в стену, и плавящийся камень уже, как лава из крошечного вулкана, стекал к черной, густой шевелюре. Обезглавленное тело еще несколько мгновений удерживалось на ногах, а потом с шумом и лязгом рухнуло вперед, разжались пальцы латной рукавицы, выпуская меч. Темный лорд пал.

А передо мной появилась новая цель.

Аманда, полностью придя в себя, учинила настоящее побоище среди оставшихся в живых орков. Красавица брюнетка шаг за шагом смещалась вдоль стены к проходу, но каждый раз взмах моего меча заставлял ее возвращаться на место. В том, что ее защищает что-то, аналогичное защите графа, я не сомневался, во всяком случае, проверять это не стоило. Пока среди нас пострадал только один Рейн, легко отделавшийся простым растяжением связок, но ведь могло быть и хуже, поэтому я крикнул своим, чтобы не вмешивались, и занялся красоткой вплотную.

Я видел ужас и панику в ее глазах. Она никак не могла понять, почему на меня не действует ее защита — и где уж ей было догадаться, что я оставался цел и невредим просто потому, что не нападал на нее. Каждый раз, когда серебристый клинок проносился в нескольких дюймах от ее лица, это было поистине случайностью — просто именно в этот момент я пытался отсечь левую заднюю лапку у пролетавшей мимо мухи. И никому не было дела до того, что муха эта существовала исключительно в моем воображении — не важно, какой она была, эта защита, магической или, как я подозревал, технологической, на мух она не распространялась, а к брюнетке я не испытывал ни малейшей враждебности, и, следовательно, меня можно было не трогать.

Ее можно было убить в любой момент… муху, разумеется. Особенно если она сядет на лоб этой красотке. Но пока мы ее… муху… просто погоняем. Надеюсь, женщину это не слишком обеспокоит.

Я ясно видел, что кинжалы в ее руках были простыми, без серебра — и поэтому в промежутке между взмахами дружелюбно поинтересовался:

— Леди желает познакомиться с нашей очаровательной кошечкой?

Почему-то я не сомневался, что она меня поймет, и не ошибся.

Она сделала шаг назад, вжавшись спиной в стену, ее красивое точеное лицо смертельно побледнело. Похоже, это знакомство уже имело место быть, и возобновлять его она не хотела. Кинжалы звякнули о каменный пол, и я опустил меч.

За моей спиной раздалось рычание и, судя по тому, что леди еще глубже вдавилась в стену, эти милые звуки принадлежали Аманде.

— Подожди… — сказал я не оборачиваясь. — Пока не трогай ее, но глаз не спускай. Кто вы, леди?

— А кто вы такой, чтобы задавать мне вопросы? — надменно вскинула она подбородок.

— Я победитель. А вы — побежденная, поэтому извольте отвечать, когда вас спрашивают. Поскольку спрашиваю по-хорошему. Пока…

— Это Вейра, Темная Королева, — сухо заметила Аманда, приняв свой прежний вид и набрасывая на плечи поданный ей Рейном эльфийский плащ. В голосе девушки отсутствовали даже самые слабые намеки на теплые нотки.

— Через час или два от вас не останется и мокрого места, — презрительно заявила королева, пытаясь сохранить величественную позу. Впрочем, удавалось ей это плохо. — Сюда подойдут наши войска… и это будут не жалкие несколько десятков орков. Я буду счастлива, моя дорогая Эмиа, видеть тебя распятой. И твоего приятеля подвешенным рядом с тобой.

— Возможно, так и случится. Но вряд ли тебе суждено это увидеть, Вейра. К тому времени твой труп уже остынет.

Да уж, подружками им не быть, это ясно. И все же как бы Аманде ни хотелось перегрызть королеве горло — и в чем-то я ее вполне понимал, — у меня накопилось много вопросов к этой женщине, и они настойчиво требовали надлежащих ответов.

Аманда позвала Рейна — она хотела, чтобы он помог ей расстегнуть доспехи лорда. Я кивнул — тело просто необходимо было обыскать, мало ли какие сюрпризы может оно таить. Простая мера предосторожности совершенно не помешает.

— Итак, леди, не хотите ли рассказать мне для начала о природе вашей защиты? Чертовски интересно, знаете ли. И, — я прервал готовую было сорваться с ее языка оскорбительную реплику, — позволю себе заметить, что вы будете жить ровно столько, сколько я захочу, надеюсь, это ясно. Так вот, если я не буду получать ответы на свои вопросы, вы станете мне неинтересны и я, пожалуй… оставлю вас одну. Разве что леди Эмиа составит вам компанию.

Ее проняло, я это почувствовал со всей очевидностью. Ни за какие земные блага она не хотела оставаться наедине с Амандой хотя бы на пару минут. И я ее за это не осуждал, поскольку очень хорошо себе представлял, чем закончатся эти посиделки, вряд ли графиню остановит мой приказ.

— Ну, я слушаю…

— Ну почему на вас это не действует?! — почти закричала она.

— Ну, как вам сказать… Управление вероятностью, леди, защищает вас. А я ведь на вас не нападаю, правда ведь? Я просто машу мечом и буду очень рад, если вы не попадете, по неосторожности, разумеется, под лезвие. Но согласитесь, если вы все же попадете под клинок, особенно сейчас, будучи предупрежденной, то уж я-то ни в коей мере не буду в этом виноват.

— Мы нашли на нем вот это… — Алия протянула мне висевший на цепочке небольшой кулон.

Достаточно было первого взгляда, чтобы сообразить: ни к ювелирному изделию, ни к магии эта штука не имеет ни малейшего отношения. Для первого, да в общем-то и для второго, она выглядела слишком уж просто. Небольшой цилиндр, сделанный из полупрозрачного вещества, был теплым на ощупь. Вдоль всего стержня время от времени пробегала вереница мелких красных огоньков.

Я покрутил в руке странную вещичку, ни на секунду не спуская глаз с Вейры. Затем повернулся к ней.

— И что это такое? Она молчала.

— Ясно… у вас на груди тоже висит такая игрушка? Отдайте ее нам.

Она стояла неподвижно.

— Так… леди желает, чтобы ее обыскали?

Медленно, через силу, она подняла руку и опустила пальцы за вырез платья. Затем столь же медленно извлекла оттуда еще один такой же цилиндр. Я спокойно взял его с протянутой ладони.

— Думаю, в данном… только в данном случае, леди, я не нуждаюсь в вашем ответе на мой вопрос. Впредь же будьте осторожны, иначе я вас накажу. Вот так…

С этими словами я резко ударил ее по щеке ладонью. Не сильно, больше для того, чтобы она поняла — я действительно сделаю это.

Признаться, тяжело ударить женщину. Даже если она повинна в десятках, сотнях, тысячах смертей. Даже если она только что чуть не всадила вам кинжал в глаз. Тяжело… и к тому же одобрения в глазах окружающих это не вызывает. И все же я знал, что без промедления и без сожаления убью ее, если только она не убедит меня в том, что более ценна для меня в живом виде. Рассказы Алии и Аманды о зверствах, которые творили, направляемые этой тонкой нежной ручкой орки, начисто выбили из меня всякие мысли о рыцарстве… по крайней мере в отношении этой конкретной особы.

Она отпрянула, и тут я полностью осознал, что именно у меня в руках. Когда я угрожал ей, я уже подозревал это, но только подозревал. Как бы это ни называлось, но на моей ладони лежали приборы, служившие защитой пресловутым черным всадникам.

Я протянул один из них Алии, другой — Рейну.

— Надевайте.

Они переглянулись, но спорить не стали — слабо искрящиеся кулоны скользнули под одежду — оба и так поняли, что этим штукам, похоже, нужен был контакт с телом. Несколько запоздало я подумал о том, что эти штуки могли быть опасными — не дай бог, были бы настроены на конкретного владельца, могли бы и взорваться. Слава богу, обошлось — а об этом недомыслии можно и не рассказывать, не подрывать, так сказать, авторитет.

— Итак, теперь вы остались без защиты. Теория вероятности снова благоволит ко мне… — начал было я, но она прервала меня.

— Вы слишком умны, слишком догадливы. Вы не простой воин…

Это она верно подметила. Тут я вспомнил о том, что у меня, помимо долга перед здешним народом и моими друзьями, есть еще задание, которое тоже надо выполнять. Кажется, настал подходящий момент, и, думается мне, лучшим выходом будет сыграть в открытую.

— Я такой же гость здесь, как и вы.

Слово «гость» я произнес с особой значимостью. В первый момент она не поняла, но потом до королевы начал медленно доходить истинный смысл сказанного. Ее зрачки расширились, и она ошеломленно уставилась на меня.

— Вы… хотите… сказать…

— Да, а что в этом такого? — деланно удивился я. — Подумаешь… Мой корабль потерпел аварию, но, думаю, за мной скоро прибудет помощь. А пока наведу здесь порядок.

Лицо королевы озарилось светом — и это счастье в ее глазах сразу дало мне знание того, что она сейчас скажет. Она не удержится, не сможет — и выложит сейчас все, что знает, лишь бы больнее меня уколоть. Это ведь единственное оружие, которое остается у нее. Так и есть, она расправила плечи и надменно — куда девалась столь заметная еще минуту назад пришибленность — рассмеялась мне в лицо. Смех у нее, надо сказать, несколько неприятный.

— Помощь? Помощь к тебе не придет… Ты кончишь свои дни на этой планете, пришелец. Каждый создаваемый Портал укрепляет резонансное поле, разрушающее любую искусственную энергетическую систему.

— Ерунда, с Порталами я разберусь. А там, глядишь, и поле исчезнет.

— Исчезнет, — насмешливо кивнула она. — Но ты до этого не доживешь. Мы пробыли в этом проклятом мире тысячу лет, но за это время поле лишь поднялось над поверхностью, но никуда, слышишь, ты, кретин, никуда не исчезло! А то, что возникло от вновь созданных Порталов, еще и укрепило его. Ты обречен, ублюдок!

— Ваша манера выражаться, леди, оставляет желать лучшего, — небрежно заметил я.

— А мне наплевать! Говоришь, ты победитель? Ха! Ты пленник! Такой же, как и я, даже если твоя тюрьма теперь будет просторней, чем моя. Мы, крии, покорили много планет, когда-нибудь мы найдем и уничтожим твою тоже, сосунок. И я рада, что ты будешь жить здесь и знать, что твой мир ищут. Мы умеем добиваться цели. И ты никого не сможешь предупредить! Что, сопляк, похоже это на победу?

— Не смогу предупредить? — продолжал я ей подыгрывать, старательно изображая беспокойство. Судя по их уровню развития, вряд ли они могли бы серьезно угрожать Земле. — Но… может, у вас остались какие-нибудь средства связи…

— Идем, я все покажу тебе. Я ничего не стану скрывать! — Она откровенно веселилась, уверенная, что повергла меня в пучину отчаяния. — Тысяча лет, кретин, тысяча. Все давно вышло из строя, только реактор еще работает, но и он в основном лишь греет мне воду в ванной.

— Реактор? — Моя заинтересованность была самой что ни на есть неподдельной, вот уж чего не ожидал. Отличная новость, черт подери. Девочка, только покажи его мне, и я… может, даже оставлю тебе жизнь. Если Аманда сильно возражать не станет. Я постарался, чтобы голос не выдал степени моего интереса к словам королевы. Она, по счастью, слишком упивалась своей психологической победой, чтобы прислушиваться к каким-то там интонациям.

— Ты хочешь его увидеть? Ладно, думаю, мне стоит показать вам былое могущество криев. Пойдем, здесь недалеко.

Пока она вела нас по длинным коридорам, я, следуя за ней тенью и не выпуская из руки метательного ножа, думал над ее словами. Она, очевидно, не лжет, это подтвердила Аманда, хотя и добавила, что в последних фразах Вейра несколько отошла от истины. Сейчас меня куда больше интересовала информация насчет резонансного поля. Итак, поле возникает при создании Портала и потом рассеивается очень долго, медленно поднимаясь над планетой и истончаясь до полной прозрачности и, наконец, исчезновения.

Если это так, то… Значит, и в этом она права, мне действительно доживать остаток моих дней здесь. Если, конечно, этот остаток будет достаточно велик, в противном случае переживать по такому поводу не стоило. Да и вообще, надо ли было грустить оттого; что останусь здесь? Признаться, морально я уже был вполне подготовлен к такому исходу. И не сказать, чтобы я очень уж возражал — красавица жена, чистый воздух, мирная жизнь. Ну, насчет мирной, это вопрос тот еще, но, с другой стороны, смотря что с чем сравнивать.

И все же сигнал подать я смогу — если только эта дурочка действительно покажет мне реактор. Мне нужна электроэнергия, и много — тогда все будет отлично. Сергеев получит информацию и заодно мое заявление об отставке. И задание будет выполнено, и совесть чиста.

Было сильно похоже, что в самом замке живых практически не осталось никто нам по дороге не встретился, и даже массивная дверь, которая плавно ушла в сторону, явно управляемая электродвигателем или чем-нибудь в этом духе, никем не охранялась. Вейра ввела нас в относительно небольшой зал, освещенный мягким белым светом, льющимся с потолка. Небольшой участок стены занимал самый настоящий контрольный пульт — многочисленные световые индикаторы сейчас мигали и переливались разными цветами. Основную часть комнаты загромождала золотая клетка из двух секций. Интересно, каких птичек здесь содержали? В настоящее время клетка была пуста.

— Что это? — спросил я.

— Здесь мы держали… пленников, — небрежно бросила королева.

Ну, то, что она врет, ясно было и без способностей Алии. И все же я оглянулся на мою маркизу.

— Это правда, — шепнула она мне. — Но, знаешь, какая-то странная правда, неполная, что ли. Она не лжет, просто всего не говорит.

Тем временем Вейра подошла к пульту. Аманда бдительно следила за тем, чтобы королева ничего не касалась. Теперь, когда законы вероятности уже не стояли на страже ее благополучия, Вейра старалась не напрашиваться на неприятности. Она прекрасно понимала, если что… разумеется, Аманду мы потом упрекнем или даже как следует отругаем, но ей, королеве, это будет уже совершенно безразлично.

— Здесь находилось сердце нашего корабля! — Королева говорила все так же надменно, с чувством превосходства.

Было видно, что она надеется поразить нас. Она поразила. Я лихорадочно пытался припомнить, какой из земных приборов способен был бы проработать десяток веков… да что там десяток, половину хотя бы, — и на ум ничего не приходило. Я склонился над пультом, внимательно рассматривая индикаторы, снабженные непонятными надписями. Собственно, я вряд ли разобрался бы, даже если бы они были написаны на понятном мне языке — будь я специалистом в области техники, я бы, простите за убогий каламбур, был бы не десантником, а техническим специалистом. Ну, тут уж кому что дано, кто-то разбирается в микросхемах, а кто-то — в мордобое.

— Рейн, смотри! Тебе это ничего не…

Ровно одна секунда. Один миг, в течение которого все смотрели только на меня — и королеве хватило этого времени. Она отскочила назад, с ничтожным опозданием среагировавшая Аманда бросилась за ней, но было уже поздно. Прутья золотой решетки захлопнулись за Вейрой, и она оказалась внутри. Птичка в золотой клетке. Я понял, что сейчас она начнет петь.

И действительно, не прошло и нескольких секунд, как Вейра, нажав какую-то кнопку на небольшой приборной доске, заговорила.

Теперь она не скрывала ликования — и у меня мороз прошел по коже при мысли, что она имеет на это основания.

Меч, напитанный силой, врезался в прутья… и с протяжным, жалобным звоном отскочил. Я нахмурился и попробовал еще — с тем же эффектом. Ткнул мечом между прутья ми — клинок наткнулся на непреодолимое сопротивление. Мимо моего плеча пронесся сверкающий шарик фаербола и бессильно растекся по прутьям — ни одна искорка не влетела внутрь клетки.

— Вы все сдохнете! — бесновалась за непробиваемыми прутьями Вейра, все же стараясь не подходить к прутьям излишне близко. — А я, я останусь наблюдать за тем, как вы будете умирать. Это будет самым приятным зрелищем в моей жизни. А потом я поведу войска в срединные уделы и не оставлю там камня на камне. Я сожгу все, что может гореть, — но вы будете первыми!

Рейн попытался открыть дверь — будь это возможно, королева так не злобствовала бы, поэтому я и не ждал от этой попытки какого-то результата. И все же результат был, хотя и несколько странный. Граф чертыхнулся и отдернул руки от тяжелой двери.

— Колется…

Я взглянул на его руки — на них были стальные латные перчатки. Интересно, что же это его так укололо сквозь металл?

Были определенные подозрения, и радости они мне не доставили.

Похоже, насчет того, что вся их техника вышла из строя от времени, Вейра слегка слукавила.

— Свет… — прошептала Алия.

И действительно, в комнате стало заметно светлее. В первый момент я подумал, что потолок стал получать больше энергии и от этого светиться сильнее, но потом я заметил ЭТО.

Казалось, вокруг нас вьются живые существа, только они были похожи на длинные, размазанные полосы золотого света. Эти полосы обтекали нас, кружась в стремительном и чарующем танце, устремляясь вверх, а оттуда — снова вниз, но уже не к нам, в ту часть клетки, где злобно хохотала королева.

— Рейн, я не знаю, что это, но это надо остановить!

С размаху я опустил меч на гладкую панель пульта — обычный металл, магический клинок способен рассечь его на куски, но… вдруг вспомнились слова моего давнего знакомого, лешего — «а что не сможет он разрубить, то не от мира сего». Ох, черт, а ведь действительно, уж что-что можно с полным основанием назвать «не от мира сего», так это космический корабль, в котором мы сейчас, по сути, находились. Проклятие, это же надо так вляпаться.

Внезапно я услышал легкий вскрик Аманды, обернулся и увидел Алию. И такой же вскрик застрял у меня в горле…

Ей было на вид лет тридцать пять. Морщинки в уголках губ и глаз, кожа уже не была столь же юной и упругой, как несколько минут назад, да и сами глаза уже не казались столь голубыми, как будто внезапно выцвели… И Аманда выглядела немногим лучше — тоже осунулась и постарела, в ее роскошных черных волосах засеребрились отдельные седые нити.

— Мы стареем! — крикнула Алия, поняв, что случилось. Она ударила по золотой клетке невидимым кулаком, ударила с такой силой, что разнесла бы на куски средних размеров скалу — но золотые прутья лишь вздрогнули, принимая на себя удар, и всё…

Я снова грохнул мечом по пульту, когда в голову вдруг пришла она, единственная, чертовски своевременная мысль. Черт, я же думал об этом когда-то, почему же не подумал теперь, когда это действительно стало нужно! Глаза уже шарили по пульту, отыскивая то, что сейчас непременно должно было здесь быть, обязано было. И я нашел — узкое отверстие, не сразу и заметишь. Но оно было именно там, где я бы его расположил, и как раз того размера, что был мне нужен.

— Рейн, ключ!!! — завопил я, с ужасом ощущая, что слова выходят из горла тяжело, с хрипом, и латы давят на плечи странно тяжко, как будто я впервые взгромоздил на плечи стальные доспехи.

Граф понял моментально. Сдернув с шеи тонкий, но очень прочный шнурок, он бросил мне то, что на этом шнурке висело. Мы не стали, по зрелом размышлении, прятать ключ обратно в рукоять меча, мало ли что, теперь граф носил его у сердца, и не зря — я видел, как сверкнули глаза Вейры, я слышал, как она замолкла на полуслове.

Ключ лег в прорезь, как будто там и был. Но на этом дело и застопорилось, он совершенно не хотел ни поворачиваться, ни вдавливаться — в общем, ничего делать не хотел. К тому же, осмотрев слезящимися и явно с начинающей развиваться дальнозоркостью глазами эту прорезь, я понял, что здесь что-то не то, повернуться ключ не смог бы в принципе.

Взгляд лихорадочно скользил по матовой металлической панели, цепляясь то за вдруг сменивший цвет индикатор, то за небольшой выступ на пульте, вроде подставки для чашки с кофе. Еще мелькнуло перед глазами видение прекрасная брюнетка, закинув ногу за ногу, сидит у пульта в мягком глубоком кресле и изящным движением ставит крошечную дымящуюся чашечку в углубление…

Кофе на пульт не ставят!

Я лихорадочно, трясущимися пальцами с набрякшими, узловатыми сосудами, стал отвинчивать навершие своего клинка. Я должен оказаться прав, должен потому что иначе жить нам осталось считанные минуты. Сейчас я не смотрел на Алию, но я знал, как она выглядит. Знал, глядя на свои пальцы, которые сейчас раз за разом соскальзывали с рукояти меча, но каждый раз все же проворачивая ее хоть на половину, хоть на четверть оборота. Еще одно усилие, еще… брызнула кровь из-под треснувшего ногтя, ставшего вдруг ломким и ненадежным, но уже виден конец тонкой резьбы и вот дело сделано — рукоять разваливается на две части, со стуком падающие на пол, и в руках у меня остается яростно сверкающий голубыми сполохами самоцвет… голубыми? Я даже не заметил, что камень изменил цвет… Неудивительно, зрение стало совсем ни к черту, правый глаз вообще смотрел на мир сквозь дымку, с каждой секундой утрачивая и эти жалкие остатки зрения. Кажется, это называлось катарактой… не важно. Сейчас существенно только одно: отключить питание. Тогда этот кошмар прекратится.

Мои дрожащие пальцы установили кристалл на площадку — она идеально подошла ему, но рука дернулась, и камень полетел на пол.

Я уставился себе под ноги, с ужасом осознавая, что уже почти ничего не вижу.

— Аманда! — крикнул я… нет, это был не крик, это был хрип.

Но она услышала меня и поняла.

Аманда — оборотень. Ей отпущено больше жизни, чем нам. Немного, но все-таки больше. И сейчас, старея с той же скоростью, что и мы, эта кошка все равно находится чуть в лучшей форме.

Иссохшая, морщинистая рука была стара, как и наверняка все тело. Я еще увидел совершенно седую гриву — все остальное расплывалось в тумане. Но рука не дрожала, и камень занял то место, которое для него предназначалось. Комнату теперь заливал яркий синий свет — даже мои, уже почти слепые глаза видели этот маяк, и я совершенно точно знал, как найти то место, где из пульта торчит головка ключа. Вот он, ключ, здесь, чуть ниже этой яркой голубой точки… Он не повернется, не может повернуться.

Значит, его надо вдавить. Моя ладонь ударила по ключу, слабенько, еле-еле — и все же металл разорвал дряблую кожу, и что-то теплое заструилось по ладони. Но я почувствовал, как ключ поддался, совсем немного, на несколько миллиметров. И еще услышал надрывный, жуткий, звериный крик Вейры.

А затем я потерял сознание.

Я медленно открыл глаза и поразился, насколько же все затянуто туманом. Тело, казалось, было налито свинцом, но я все же был уверен, что смогу встать. Все кончилось… что ж, пророчество не говорило о том, что мы вернемся. Как и о том, что мы вернемся прежними. Сколько лет пролетели для нас в эти несколько минут — пятьдесят, шестьдесят? Не так уж и важно, все, что осталось, то мое. Дело сделано… по крайней мере я на это надеялся.

Откуда такая уверенность? Не знаю… возможно, ее вселил в меня тот самый вопль, что я услышал напоследок. Так не кричат даже от боли, так орут только от ужаса, от безмерного, беспредельного, черной пеленой застилающего мозг ужаса.

Внезапно на мой лоб легла чья-то прохладная рука, и я закрыл глаза. Я знал, что сейчас снова открою их и увижу лицо той, кого люблю. И я знал, каким будет это лицо… что ж, никому еще не удавалось перехитрить судьбу. По щекам покатились слезы. Ну, десантник, возьми себя в руки.

Теперь я видел, к моему удивлению, гораздо лучше. Можно сказать, совсем хорошо. Я бы даже утверждал, что вижу просто прекрасно, как и раньше. Но наверное, это было самообманом.

Поскольку то, что я видел, никак не могло существовать на самом деле. Ну не могло и все тут — слишком уж это было невероятно, чтобы прямо перед моими глазами находилась Алия, юная и прекрасная, даже лучше, чем прежде. Это мое умирающее сознание рисует на прощание утешительные картины, чтобы смерть не казалась столь страшной. Смешно… да я, наоборот, горжусь, можно сказать.

Попал-таки в элитную и немногочисленную категорию десантников, умерших от старости на боевом посту. Сколько таких было за всю историю Федерации пара, тройка? Вряд ли больше. Я устало смежил веки…

— Стас, любовь моя. — Ласковый голос проник в мой мозг, настойчиво пытаясь заставить меня снова собраться с силами. — Очнись, милый, все хорошо. Все кончилось. Открой глаза и посмотри на меня.

Алия просит? Ну конечно, раз она просит, как же я могу ей отказать… Ни в коем случае. Если моей возлюбленной хочется, чтобы я открыл глаза, я их открою, мне не трудно. Вот, пожалуйста…

Снова перед моим взором возник милый сердцу образ. Только теперь я видел ее очень хорошо, до мельчайшей черточки. И столь желанные, нежные, сладкие губы говорили мне, что все в полном порядке, что можно встать, надо только заставить себя это сделать. Ну кто, собственно, может сопротивляться желанию столь красивой женщины? Правильно, никто.

Я встал и встряхнулся, как вылезшая из холодной и мокрой реки собака. Так, я окончательно пришел в себя и теперь медленно огляделся по сторонам. Алия… нет, это не мираж и не горячечный бред, она снова молода и прекрасна. Я вижу, как у пульта, теперь молчащего, ничком лежит Аманда. Она не шевелится, но тело чуть трепещет, выдавая слабое дыхание. И у нее снова черные, без единой серебряной нити, волосы. Рядом, прижимаясь к ней, лежит Рейн. Я не вижу его лица, оно скрыто шлемом, но, подозреваю, он тоже пришел в норму.

На пульте не горит ни единая лампа. Тут же я заметил, что и в помещении нет света, вернее, ранее освещавший зал потолок теперь погас, а яркое голубое свечение исходит от камня, все так же стоявшего на ровной площадке у пульта. Камень освещал и еще кое-что…

Алия начала приводить в себя Рейна — интуитивно она поняла, что ему досталось больше. Я знал, что она сейчас делает, когда-то слышал ее объяснения. Можно вливать в тело человека жизненную силу. Свою, конечно, откуда другой взяться-то… хотя я сильно подозревал, что совсем недавно одна властительница пыталась влить в себя мою жизненную силу. Не спросив, кстати, на этот счет моего мнения.

Я смотрел на то, что еще несколько минут назад было стройной юной женщиной. Вряд ли ей можно было дать больше двадцати лет.

Теперь же…

Передо мной, за золотыми прутьями клетки, лежал труп. Нет, это не было мертвым телом той девушки, которую я видел и которой даже немного восхищался — красота всегда красота, даже если за ней кроется черная душа. Теперь же это было тело древней старухи — ввалившиеся щеки, изборожденные морщинами, приоткрывшиеся истрескавшиеся, белесые губы открывали беззубые десны, клочья седых волос большей частью выпали, местами обнажив череп, иссохшие руки, скрюченные в последней попытке открыть замок. Нет, она не успела, но я знал последние мысли, пробегавшие в голове, теперь обтянутой желто-серой старческой кожей — выбежать, сбить камень, выдернуть ключ… Но она не успела. Потому что там, где нам достались минуты, ей не было дано и нескольких секунд. Все произошло почти мгновенно.

Я снова повернулся к друзьям. Рейн уже сидел и тупо озирался по сторонам, медленно приходя в себя. Алия трудилась над Амандой — да, если запас магических сил девушки был неисчерпаем, то она в два счета поставит нашу киску на ноги. Я наклонился и поднял с пола детали разобранного эфеса. Собирать меч было, пожалуй, рановато — пока еще нам нужен свет. Что-то я сомневаюсь, что будучи упрятанным в рукоять меча, камень будет сиять столь же ярко.

К тому же мне сейчас нужно было еще кое-что сделать. Где-то здесь находился энергетический генератор. Я должен, я просто обязан его осмотреть.

Поиски заняли всего несколько минут — да и то потому, что сюда попадало слишком мало света от камня. Видимо, это была простая автоматика… или даже механика. При отключении энергии автоматически открывался люк, ведущий черт его знает куда.

Похоже, придется лезть — но нужен хоть какой-нибудь источник света. Я шарил по невидимым стенкам довольно узкого туннеля, силясь определить, что меня там ждет, и надеясь, что не замкну ладонью пару контактов, когда рука вдруг наткнулась на что-то вроде кнопки. Кнопка? Жми ее, десантник. Там разберемся.

Внезапно туннель осветился — редкая цепочка тусклых лампочек залила рассеянным светом длинный, метров десять, лаз. Отсюда было видно, что там, в конце, он расширяется. Что ж, значит, нам туда дорога…

Рейн, пошатываясь, встал — было видно, что он уже почти пришел в себя и его неустойчивое состояние имеет скорее психологическую, чем физическую природу.

— Э… граф, позвольте?

— А? — Он уставился на меня, как на призрака. Подозреваю, несколько минут назад я выглядел не лучшим образом.

— Я это, я, друг мой. Помогите мне снять доспехи.

— А?

Так, с ним все ясно. Ему еще нужно несколько минут, чтобы очухаться окончательно. Подождем. Аманда зашевелилась и села.

Алия выпрямилась и облегченно вздохнула. Затем повернулась ко мне.

— Я не ослышалась? Ты собрался снимать доспехи?

— Только на время, любовь моя. Мне очень нужно заглянуть в один укромный уголок, но, боюсь, в латах я туда не пролезу.

— Очень-очень нужно? — спросила она совершенно серьезно.

— Очень-очень-очень.

— Ладно, давай я тебе помогу.

Вообще говоря, опыт у Алии в этом деле был если и не слишком долгий, то уж наверняка достаточно интенсивный. Поэтому от железа я избавился быстро. Сложнее оказалось убедить маркизу, что сопровождающие мне не нужны — на это ушло по крайней мере втрое больше времени. И все же консенсус был достигнут и в этом вопросе, и я двинулся по узкому лазу.

Когда я выбрался наружу, народ в целом уже чувствовал себя нормально. Рейн заинтересованно разглядывал останки королевы — подозреваю, что столь бурный интерес основывался большей частью на том, что, промедли мы чуть-чуть, и в таком состоянии находился бы он сам. Аманда сосредоточенно изучала в зеркале свое отражение. В мертвенно-голубом свете кристалла кожа казалась неживой, но она как-то обходилась.

— Нашел ты там что-нибудь? — поинтересовалась Алия.

— Нашел…

В руках у меня было несколько плоских коробок размером с книгу. Там, в машинном зале, я нашел простой и понятный предмет — отвертку с обычной пластмассовой ручкой. Пришлось порядком повозиться, снимая панели и откручивая один блок за другим, — и все же в конце концов я обнаружил то, что до ужаса было похоже на обычную батарею. На ее торце виднелись несколько контактов и, когда я их закоротил той самой отверткой, хлестнуло так, что металл расплавился и перед глазами долго плясали огненные сполохи — а контакты, между прочим, даже не покоробились, лишь слегка покрылись копотью от прошедшего мощного разряда.

Я собрал их все, какие нашел, — пять штук. Теперь оставалось только доставить их назад, домой, — и там уж я разберусь, как ими воспользоваться.

Теперь, когда мои дела здесь были сделаны, пора было подумать и о том, как отсюда выбираться. С другой стороны, наша задача была выполнена не полностью — Портал скорее всего работал, поскольку к генератору, очевидно, ни малейшего отношения не имел. Но искать его в чужой стране, да еще среди орков, от которых мы отличались, можно сказать, радикально, — верный способ самоубийства. Хотя, может, просто спросить, где он находится. Если после учиненной Амандой бойни найдется, у кого спрашивать.

— Ну, друзья… нам, кажется, пора двигаться.

Мы с Рейном навалились на дверь — лишенная электропривода, она упорно не желала открываться. После нескольких минут отчаянных усилий нам удалось ее чуть-чуть сдвинуть — дальше уже дело пошло легче. Я, правда, несколько опасался за целостность мечей, использованных в качестве рычагов, но все, слава богу, обошлось.

В коридоре было тихо — никто не поджидал нас за дверью с обнаженными ятаганами, не свистели стрелы.

Мы торопливо, но без особого шума пробирались по направлению к выходу, когда Аманда вдруг замерла и подняла руку, призывая всех к полной неподвижности.

Я прислушался — в абсолютной тишине слышалось чье-то невнятное бормотание. Так бывает, когда человек от скуки разговаривает сам с собой. Аманда беззвучно, как это умела только она, двинулась вдоль запертых дверей, на мгновение задерживаясь то у одной, то у другой. Наконец она удовлетворенно кивнула и указала на одну из них.

Я, стараясь не греметь латами, подошел к ней. Дверь была закрыта изнутри, но осмотр показал, что стоит там банальный засов, да еще к тому же весьма хлипкий. Знакам попросив товарищей чуть раздаться в стороны, я нанес хороший удар бронированной ногой по тому месту, где изнутри находилась задвижка.

То ли дерево было несколько более ветхим, чем я предполагал, то ли я слегка перестарался, но дверь не просто распахнулась — она слетела с петель. Раздался звон бьющегося стекла… Я счастливо улыбнулся — на меня смотрел наш давний знакомец, старикашка маг, когда-то сумевший захватить Алию в плен. У его ног лежал небольшой поднос, щедро усыпанный битыми колбами, пробирками и мензурками, — похоже, наше появление здесь было для него полной неожиданностью.

Он узнал меня — и, к моему удовлетворению, не стал делать глупых телодвижений, наподобие кидания в меня огненных мячиков.

Вместо этого он просто уставился на нас, открыв рот и вытаращив от удивления глаза. И мне показалось почему-то, что он слышал звуки боя, а его удивление говорит о том, что колдун не понимает, почему же это мы до сих пор живы.

Я огляделся — больше всего это помещение напоминало смесь библиотеки с лабораторией алхимика: толстые фолианты в стенных шкафах, связки каких-то трав и мерзких на вид сушеных созданий, лабораторный стол, во многих местах подпаленный и изъеденный…

Типичное логово ученого. И подозреваю, эти вот книги хранят в себе немало такого, что вполне может отправить на тот свет и одного, отдельно взятого человека, и весь этот замок со всеми, в нем находящимися. Да и сам алхимик отнюдь не выглядел особо человеколюбивым; если моя ненаглядная Алия была волшебницей, то этот — типичный колдун.

— Привет! — улыбнулся я ему, надеясь, что от моей улыбки у него мороз пойдет по коже. Его взгляд метнулся на меня, затем в сторону Аманды, потом снова ко мне… я заметил, как его кожа посерела, а на лбу выступили капельки пота. Руки старика заметно дрожали — похоже, он пребывал в глубокой уверенности, что сейчас его отправят в мир иной, да еще каким-нибудь особо неприятным способом. Откровенно говоря, мне не слишком хотелось его переубеждать, мерзопакостный был старикашка.

— Что вы от меня хотите?! — затравленно взвизгнул он, отступая назад и хрустя стеклянным крошевом.

— Проявления доброй воли, — усмехнулся я. Пожалуй, старикашка попался нам очень даже кстати. Если уж этот специалист не знает того, что мне нужно… знает, куда он денется. — Где расположен Портал?

— За замком… — машинально ответил он и тут же испуганно зажал ладонью рот. Глаза его округлились от страха.

— Кстати, мальчики и девочки, и что нам стоило обойти это строение кругом? Сами бы все и увидели. Ладно, пошли, посмотрим на это творение. А ты, дед, не трясись, я же тебе обещал, что жить будешь? А я свое слово держать умею. Только, не обессудь, придется тебе немного поработать. Надо будет прибрать за собой, дед, ты Портал сделал, тебе его и убирать, так что давай, пошли, и без глупостей. Защитить тебя некому, твои господа уже успокоились навеки, можешь мне поверить.

Учитывая его молчание, Портал действительно его рук дело.

Что ж, так оно и лучше. Во всяком случае, если я правильно понял то, что говорила Аманда, закрыть Врата сами мы могли бы и не суметь, а ему гораздо проще, сам смастерил, сам и разломает.

Чернокнижник затравленно посмотрел на меня и хотел что-то возразить, но Аманда нежно ему улыбнулась, показав два ряда аккуратных белых зубов. Видать, у колдуна мелькнуло воспоминание, что эти жемчужные зубки могут иметь и другую форму, поэтому он живо отбросил попытки ввязаться в спор и суетливо заверещал:

— Мне нужно кое-что взять, благородный рыцарь… Книга, в ней содержатся заклинания на такой случай. Конечно, я все сделаю, но, позволю себе напомнить, милорд обещал оставить меня в живых.

— Бери что надо, и побыстрей. И я не советую тебе играть со мной двойную игру, ты, помнится, уже пробовал меня достать. Не вышло тогда, не получится и сейчас.

— Что вы, что вы, милорд… И в мыслях не было.

Ну, в мыслях у него было, допустим, много чего. И в основном разные гадости — уж в этом-то я ни капли не сомневался.

И все же, пока Аманда не спускает с него отнюдь не доброжелательных глаз, а Алия в любой момент готова запечь его в собственном соку, колдун поостережется делать резкие движения и будет достаточно послушен.

Он метнулся к шкафу и схватил толстенный том в черном кожаном переплете. Вот уж, воистину чернокнижник. По его лицу я понял, что это именно то, что ему понадобится для предстоящего доброго дела, и кивнул в сторону коридора. Сопровождаемый бдительным взглядом Аманды маг вышел из помещения, стараясь по возможности сохранять между собой и графиней максимальную дистанцию. За ним комнату покинули и остальные, я выходил последним… и несколько замешкался в дверях.

Когда мы уже поднимались по лестнице вверх, на следующий этаж, сзади раздалось шипение и треск. Все, даже чародей, удивленно оглянулись — из-под двери в лабораторию пробивались струйки дыма.

— Что это там? — удивленно спросила Алия.

— Ни малейшего понятия, — безразлично пожал я плечами. — Может, что-нибудь загорелось…

Может, и не стоило тратить огненную бомбу на это, но уж очень мне не хотелось, чтобы эти колдовские атрибуты кто-нибудь еще раз пустил в дело. На свете куда лучше жить, если черной магии будет поменьше. Мои спутники переглянулись, каждый сделал для себя какой-то вывод, но никто не сказал ни слова. Мы снова двинулись вверх, отмеряя бесконечный ряд ступенек. Последние несколько десятков дались особенно тяжело — лестница стала винтовой и чертовски крутой, можете себе представить, каково было поднимать наверх надетые на мне доспехи.

Дверь, ведущая на плоскую крышу замка, была закрыта и, кроме того, заперта на здоровенный висячий замок. Возиться с ней мне не хотелось, и я ухнул по петлям клинком — здесь явно была применена сталь не космического происхождения — клинок охотно прошел сквозь нее, как сквозь масло, и мне оставалось только с величайшим наслаждением пнуть дубовые доски, вышибая их наружу.

Мы стояли на крыше центральной башни замка. Отсюда было видно много интересного — например, стая орков голов в тридцать, суетившихся возле запертых нами ворот. Они никак не могли решить, что лучше — раздолбать ворота, перелезть через стену или вообще оставить все, как есть. Мало ли почему дверь заперта, может, так и надо? Меня так и подмывало попросить Алию поджарить эту компанию, но обнаруживать свое присутствие прежде времени не стоило. По крайней мере до тех пор, пока Портал цел и невредим.

А он был цел — отсюда открывался прекрасный вид на широкое поле позади замка, и там, в этом поле, стояли орочьи отряды. Не жалкая кучка в три десятка рыл, и даже не втрое больше — здесь, если глаза меня не подводят, собралось не менее пяти-шести тысяч тварей. С такого расстояния трудно было разобрать детали, но глаз сразу выделял торчащих в зеленой массе, словно скалы, здоровенных огров. А чуть в стороне от толп, готовых к вторжению в срединные уделы, мерцало знакомое полотнище Портала. Время от времени очередной отряд, повинуясь приказу командира, исчезал в туманной пелене. Впрочем, их, похоже, не убавлялось.

— Давай, старик, колдуй! — рявкнул я, делая шаг в сторону и пропуская чернокнижника вперед. — И смотри у меня, без вольностей. Дело сделаешь, и свободен.

Тот мелко закивал, ужом проскользнул к парапету, трясущимися руками раскрыл книгу на нужной странице и принялся выкрикивать невразумительные слова, сопровождая их почти дирижерскими взмахами рук. Его каркающий, злой голос, казалось, неизбежно должен был долететь до стоявшей в поле армии, но воздушные потоки благоразумно уносили слова древнего языка, гаснущие над бескрайним мрачным лесом. Ветер трепал полу его мантии, делая колдуна похожим на гигантскую летучую мышь — должен признать, в этот момент выглядел он даже немного пугающим. Очень уж все соответствовало друг другу — летящие мрачные облака, черный замок, одиноко торчащий на окраине злого, живущего своей темной жизнью леса, колдун в развевающемся черном плаще, изрыгающий заклятия…

Я краем глаза посмотрел на Алию, она чуть заметно кивнула, мол, все в порядке, он делает то, что надо. На душе стало чуть легче.

Портал продолжал стоять, но постепенно его цвет стал немного меняться. Теперь серое полотнище чуть поголубело по краям, и этот цвет, столь непривычный для этого мира, все больше и больше разливался по мареву, обозначавшему дверь в другой, лучший, мир.

Отсюда было не очень хорошо видно, но орки, похоже, запаниковали.

Очередной отряд, двигавшийся к Вратам, замер, было видно, как мечется его командир, но подчиненные упрямо не желали делать шаг в неизвестность. Видимо, чтобы подать пример, тролль… да, кажется, именно тролль, сделал шаг вперед. В тот момент, когда его тело коснулось серо-голубой дымки, сверкнула яркая вспышка… и все. Тело исчезло, и я подумал о том, что скорее всего тролль опал на землю кучкой пепла. Туда ему и дорога. Орда качнулась назад, мне даже показалось, что я услышал повисший в воздухе вскрик…

И вот оно свершилось — Портал наконец целиком заполнило голубое сияние, и вдруг с легким хлопком оно исчезло, а вместе с ним и сами Врата. Место, где они недавно находились, теперь было пусто.

— Надо уходить, — сказал я, вглядываясь в даль. — Похоже, сейчас вся эта ребятня побежит искать лорда, чтобы высказать ему свое возмущение. Я не хотел бы, чтоб они застали меня здесь.

— Да, пора, — кивнула Алия. — Но мне кажется, что оставлять жизнь этому колдуну по меньшей мере опасно. Может быть, все же…

— Я обещал ему, любовь моя, и своего слова не нарушу, пусть идет. Только сперва отдаст мне ту книгу, что держит в руках. Нет, лучше пусть оставит ее лежать там, где она лежит сейчас.

Я повернулся к магу, который, разумеется, все слышал. В его, направленном на Алию, взгляде особой любви не замечалось. Ветер все так же трепал его мантию, глаза, изучавшие нас, горели лютой злобой, которую он тщетно пытался скрыть за угодливой улыбкой.

— Можешь идти, — бросил я ему, втайне надеясь, что он удалится прежде, чем кто-нибудь решит наплевать на мой приказ.

Я не скажу, что мне было бы его жаль. Но я обещал… как говорится, человек должен быть честным и умным. Честным — то есть всегда держать свое слово, умным — никогда по возможности не давать его. Может, по глупости, но я обещал сохранить старику жизнь, и я намеревался сделать это даже в том случае, если потом буду раскаиваться. В конце концов, мне совершенно не хотелось брать на душу грех убийства беззащитного старика. Условно беззащитного, так скажем.

Маг бочком протиснулся между нами и шагнул к двери. Уже находясь в проеме, он обернулся, и, увидев его глаза, я понял, что именно сейчас произойдет.

Все как будто замерло, все движения стали плавными и тягучими, секунда, казалось, длится вечность. Я видел, как медленно поднимаются руки колдуна, я пытался закричать, остановить его, но мои губы двигались столь же медленно и возглас не успевал сорваться с них. Как в замедленной съемке, я видел, как зарождается в его ладонях огненный шарик, я знал, в кого он полетит. Не в меня, древние латы не по зубам магическому оружию. Не в Аманду, она оборотень и фаербол лишь разъярит ее. И не в графа — он всего лишь простой рыцарь, и магу это наверняка известно. Мне почему-то показалось, что ему вообще многое о нас известно, гораздо больше, чем он хочет показать. И я чувствовал, как мучительно медленно мое тело пытается сделать то единственное движение, которое сможет защитить, закрыть ее, любимую, собой. И в голове билась одна-единственная мысль — не успеть…

Я видел, как подвернулась его нога, и в этот момент понял, что теперь никто и никогда не сможет обидеть мою жену. Никто и никогда. Никому не суждено ударить ее, отравить, пырнуть ножом или, как сейчас, применить против нее боевое заклятие. Огненный шар ушел в небо, а старик, тщетно старающийся удержать равновесие, начал валиться назад, в темную пропасть винтовой лестницы. Он падал неудержимо, скрюченные пальцы отчаянно цеплялись за воздух, не в силах отыскать сколько-нибудь приличную опору. И наконец, рухнул…

Время снова вернулось в привычную колею, наверстывая упущенное. Я слышал, как вопил катящийся по крутым каменным ступеням старик, как его визгливый голос оборвался после глухого удара где-то там, внизу.

— Что… почему… — ошалело вращал головой Рейн.

— Он попытался напасть на Алию, — ответил я, беря с парапета оставленную магом книгу. — Не знаю, почему именно на нее, возможно, она показалась ему достойнейшей из кандидатов. Кстати, так и не спросил у Вейры, как называется эта штука, но она сработала.

— Ты хочешь сказать… — начала маркиза, достав из-под кольчуги светящийся цилиндрик и внимательно его разглядывая.

— Эта штука спасла тебя.

Маг лежал в самом низу лестницы, неестественно выгнув шею. Все его тело было порядком изломано, но не остекленевшие зрачки, в которых отражалось пламя горевшего на стене факела, не оскаленный в попытке произнести последнее убийственное заклинание рот — именно странно, жестоко, несовместимо с жизнью изогнутая шея яснее ясного давала понять — это конец. Я услышал, как кашлянул Рейн, и по коже пробежали мурашки — парню чертовски повезло. Один бог ведает, как эти пришельцы… интересно, как они себя называли, жаль, что теперь этого уже не узнать… как они сумели овладеть этой капризной и никому не подчиняющейся штукой — теорией вероятности? И все же они сделали это — и сейчас этот дар, хоть и отданный не по доброй. воле, спас Алию от верной смерти. Ничто другое в тот момент не могло бы ей помочь, слишком неожиданно было нападение, слишком мало расстояние для того, чтобы вскинуть руки для защиты, чтобы воздвигнуть незримый щит, способный отразить огненный шар.

Мы двинулись дальше — у живых были еще дела в этом мире. Почти бегом спустились вниз, к Вратам, в которые уже всерьез колотили чем-то тяжелым, не столько желая разбить мощные доски, сколько все еще надеясь напомнить о себе, пробудить неведомо почему уснувшую стражу. Алия начала свою песнь сразу, и, хотя мы без труда прошли бы сквозь этот отряд, оставляя за собой лишь трупы, я в душе одобрил ее решение. И не только потому, что устал убивать, просто сейчас это было бы не лучшим решением — к замку уже идут куда более крупные орды, и если мы не хотим окончить свои дни под этим мрачным небом, нам нельзя терять время на ненужную и опасную схватку. В этот раз песнь длилась куда дольше — это вам не осоловевшая от безделья стража, но тот факт, что магической энергии у моей жены было в избытке, в конце концов сыграл свою роль.

По сигналу Алии мы с Рейном убрали засов и открыли ворота.

Теперь спящие тела лежали по обе их стороны, и створки довольно существенно «подвинули» одного из клыкастых уродов, свернувшегося калачиком прямо у порога. Он, разумеется, не проснулся — и я бы не очень удивился, если бы моя милая сейчас без особого усилия вогнала в ступор всю местную рать. Впрочем, испытывать судьбу не хотелось.

— Вперед, и быстрее! — рявкнул я, перепрыгивая с грацией бегемота через храпящее тело. — Они скоро будут здесь, торопитесь…

Да, орки бегают быстро. Но думаю, в этот раз мы могли бы им дать несколько очков вперед. Потом Рейн не один раз высказывал мне, что только привычка прислушиваться к моим словам заставила его тогда первый и, как он надеялся, последний раз в жизни показать врагу спину. Да не просто показать, а уле-петывать так, что лязг брони слился в один непрерывный звон. Я лишь посмеивался — он вырастет и поймет, что означает понятие отступления.

Нам хватило времени… И на то, чтобы добраться все-таки до наших коней, и на прочтение заученного Алией заклинания, открывающего очень слабый, очень недолго живущий, но тем не менее вполне действующий Портал, который выбросил нас обратно, в срединные уделы. Который доставил нас домой…

Тревожный звонок поднял полковника Сергеева среди ночи — привыкший спать вполуха, он вскочил мгновенно, стряхнул с себя остатки сна и уставился на экран монитора корабельной связи.

Молодой лейтенант, лишь год назад окончивший Академию, выглядел растерянным.

— Прошу прощения, сэр, что разбудил вас в такой…

— К делу! — рявкнул Сергеев. В том, что для его внеплановой побудки были достаточные причины, он не сомневался. Иначе лейтенанту придется несладко, в конце концов, он начальник экспедиции и имеет, черт подери, хоть какие-то привилегии. Например, иногда поспать.

Лейтенант взял себя в руки и все еще не вполне контролируемым, но более или менее ровным голосом приступил к докладу.

— Сэр, мы получаем сигнал с планеты…

— Характер сигнала? — перебил его полковник.

— В том-то и дело, сэр. Прием идет почти на всех радиодиапазонах, по остальным линям тишина. Шенк… простите, капитан Хеплтон считает, что имеет место искровой разряд большой мощности. Сигнал идет сериями по один-два разряда.

— Расшифровали?

— Так точно, сэр. Азбука Морзе. Разрешите привести текст?

— Давайте.

Лейтенант взял лист и принялся читать, старательно выговаривая каждое слово. Сергеев слушал, вцепившись пальцами в край стола, напряженно ловя каждое слово.

СЕРГЕЕВУ. ИСТОЧНИК ПОЛЯ ЛИКВИДИРОВАН. ВРЕМЯ РАСПАДА ОСТАТОЧНОГО ПОЛЯ ДО ПОЛУТОРА ТЫСЯЧ ЛЕТ. ВЕРНУТЬСЯ НЕ СМОГУ.

ПРОЩАЙТЕ. БУРКОВ.

— Сообщение повторяется, — пояснил лейтенант. Сергеев сухо кивнул.

Экран давно уже погас, а он все смотрел на темное стекло…

Я стоял на стене замка. Уже светало, и свежий утренний ветер трепал мои изрядно отросшие волосы. Рука привычно лежала на рукояти меча, но сейчас необходимости в этом не было — вокруг была уже почти мирная страна. Банды орков не появлялись, исчезли и разбойники, потеряв в той схватке большую часть своих. Я уже знал, что наутро после того дня добрые люди нашли владельца одной из придорожных гостиниц болтающимся в петле и долго потом судачили, а с чего бы это…

Андор-холл постепенно оживал, и недалек тот день, когда он снова примет нормальный обжитой вид, когда с его врат и стен исчезнут следы штурма. Рейн с головой ушел в подготовку к свадьбе — с его стороны было очень мило предложить мне честь стать свидетелем жениха. Кто будет свидетелем невесты, по-моему, вполне ясно. Особенно учитывая тот факт, что родственников у Аманды здесь нет. И слава богу, кстати.

Отряды Седрика уже двинулись через Кайену… Похоже, герцог решил, что у него вполне хватит сил для победы в этой войне и без тактических приемов типа заманивания противника в бескрайние кайенские степи, где есть достаточно места для развертывания латной конницы. Учитывая, что подкреплений орки не получат, он, пожалуй, прав. Значит, скоро Алия вернется в свой Форш. Нет… мы с ней вернемся. Кажется, теперь в этом мире и у меня есть дом.

Вчера на ночном небосклоне вспыхнула новая звезда. Она мигала несколько часов, и я читал понятные мне одному строки, льющиеся с небес. Точки и тире сыпались градом, и, возможно, кто-то счел это дурным предзнаменованием, а кто-то, наоборот, добрым.

Они приняли мою передачу и теперь уходили. Я знал, что Сергеев не отступится, что он будет искать способы проникнуть сквозь поле, и знал, что найдет. Уж такой он был человек. А пока они уходили, оставляя на орбите следящие спутники, разумеется. А я оставался здесь. И ничуть об этом не жалел.

Где-то там, далеко, у подножия горной гряды, все так же шумел кронами Древний лес и высокие эльфы по-прежнему еле заметными тенями скользили между вековыми деревьями. Мы не пошли туда, нам не о чем было с ними говорить. О нашем успехе они знали и так, а все прочее — лишь ненужные слова. Те, кто превратил людей в живой щит, в послушное и бессловесное стадо, не заслуживали уважения и любви. Признательности — может быть… за знания, за кое-какую заботу. Просто за то, что они, Дивный народ, есть на этом свете. За то, что они — свидетели далеких, давно минувших эпох.

Я смотрел вдаль и думал о том, что они все же ошиблись. Им не удалось создать целиком послушное их воле, безвольное стадо, которое будет идти туда, куда укажут бесконечно мудрые, вечно юные, бессмертные эльфы. Эта земля все еще рождает героев…

Деревенский мальчишка Жан и герцог Седрик, весельчак Герин и суровый Берн Айдахо, отважный юный Рейн и моя милая Алия, мудрый Байд и те десять, чья кровь разрушила Темный Портал… Они готовы были стать тем живым щитом, что закроет эти земли от всякого врага, который посмеет вступить сюда с мечом. Они стали этим щитом — но сами, а не по указке свыше.

Пока среди людей есть львы, они — не стадо. Стадом ходит лишь глупая, безответная скотина. Они не пойдут покорным гуртом на бойню. Они не будут мирно щипать травку, когда уже разгорается костер, на котором из них сделают шашлык. Они возьмут в свои руки свою собственную судьбу. Пока среди них львы, они — прайд…

Загрузка...