Жизнь №2

Воспряньте. Ваша жизнь уже проходит.

Глава 40

Я уехала из Хамптона засветло и до Хартворда, который в Коннектикуте, должна была добраться за три часа и пять минут, но в итоге оказалась на месте только в 20:30. Всё началось с непогоды: шторм накрыл нас, как только мы заехали на автостанцию в Лоуэлле. Ветер и дождь были такой силы, что нам пришлось простоять на месте без малого пять часов. Стоило буре немного утихнуть, как автобус двинулся дальше, но оттого быстрее до финиша не добрался – из-за поваленных деревьев на дорогах образовались серьёзные заторы. По итогу мы больше стояли, чем ехали. От скуки меня спасали работающий мобильный интернет и наушники. Хорошо, что я всё-таки приобрела себе хорошую технику: классическая музыка отлично успокаивает, особенно после просмотров видеороликов на ютьюбе, на которых были запечатлены последствия бури – сорванные крыши домов, перевернутые автомобили, вышедшая из берегов Мерримак, совсем рядом, в Селейме, где-то неподалеку на протяжении целых двенадцати минут падал град размером с перепелиное яйцо.

Перестав читать беспокойные новости, я с головой ушла в музыку, ребром руки, облаченной в перчатку, периодически убирала с окна испарину, чтобы посмотреть на очередные сияющие огоньки-мигалки – дорожные службы с явным трудом разбирались с последствиями бури.

В автобусе помимо меня было еще четырнадцать человек, почти все сидели по одному, но никто не негодовал из-за сильного опоздания, как будто не только мне, но всем вдруг стало некуда спешить. На остановке в Марлборо я сходила в туалет и немного размяла ноги – в пробке мы двигались с такой черепашьей скоростью, что я не заметила, как задремала в неудобной позе, отчего после пробуждения ноги немного загудели. Под Стертбриджем стало неожиданно сухо и по-осеннему серо, а местами даже как будто с оттенком сепии – как в готических фильмах, показывающих замки вампиров в сумраке перед наступлением тёмной ночи.

В Харворд наш автобус въехал в 20:18. Я вышла сразу же на окраине города, чуть не забыв забрать свой чемодан – повезло, что водитель, мужчина примерно возраста Закари, оказался из добряков и напомнил мне о забытом багаже.

Оказавшись на плохо освещенной улице желанного города, я вдруг действительно почувствовала себя в готическом фильме о кровопийцах: с неба патокой падает густая серость, оранжевым светом, не развеивающим мрак, светится пара кованых фонарей, я одна на исписанной граффити остановке, мимо по сухому асфальту шуршит сбитая ветерком в кучу сухая листва… Если меня сейчас не укусит вампир, который наверняка отравится мной, благодаря содержанию вакцины Боффорта в моих венах, тогда уже к концу этих суток я рискую впервые за последние пятнадцать лет увидеть свою кровную внучку. Может быть, вампир – я?

Шон оставил свою двухкомнатную квартиру всего в пятьдесят квадратных метров в качестве наследства для своей единственной дочери. Когда Барбара во второй раз выходила замуж, уже будучи на седьмом месяце беременности, Рокки уже было восемнадцать лет. Ещё до официальной свадьбы Барбара переехала жить в таунхаус своего нового избранника, и таким образом квартира окончательно перешла к Рокки. Однако с восемнадцатилетия Рокки миновало уже семь лет – ещё один отрезок жизни, в который я не поддерживала общения с ней, что сейчас мне видится даже не драматичным, а крайне трагичным обстоятельством.

Моя самая любимая и единственная внучка, запомнившаяся мне десятилетней красавицей с огромными лазурными глазами и чёрными косами, уже давно выросла и могла распорядиться своим скромным наследством как угодно: могла продать небольшую квартирку на окраине города, чтобы купить себе приличный автомобиль и один раз съездить на роскошный отдых на островах, или могла сдать квартиру в аренду посторонним людям. А ещё, старый дом, который на два десятилетия старше моего реального возраста, могли снести подчистую и выстроить на его месте любое другое, совсем чужое мне здание…

Я уже почти уверовала в то, что не увижу заветного дома на заветном месте, как это в моей жизни часто случалось со многими значимыми для меня домами и иными постройками, являющимися моими ровесниками. Но вот я прошла меньше полумили вглубь города и вот я остановилась напротив именно того дома, образ которого навсегда врезался в мою память: короткая пятиэтажка из красного кирпича с чудаковатой лепниной на фасаде, окруженная чёрным кованым заборчиком. Он на месте. Он каким-то чудом ещё жив. Как и я. Из его занавешенных полупрозрачными тюлями окон льётся тёплый свет, освещающий темноту улицы, он стар, но он бодрится и в сумерках как будто даже выглядит моложе своего реального возраста.

Осенний ветер просвистел мимо меня, прогнав у моих ног очередную завихрившуюся кучку сухой палой листвы. Я машинально приподняла ворот куртки, чтобы скрыть шею от покалывающей прохлады. Взгляд внезапно зацепился за почтовые ящики и выхватил знакомый – единственный выполненный с рисунком, потому что Шон делал его на заказ. Сердце дрогнуло: даже с приличного расстояния я смогла различить на почтовом ящике имя его владельца – Р.Армитидж. Неужели… Неужели она правда здесь?!

Мой взгляд снова метнулся на дом, на горящие тёплым светом окна первого этажа. Неужели она не продала, не сдала, не обменяла эту квартиру? Неужели она всерьёз может быть здесь?..

Не знаю, сколько бы я ещё стояла на этой прохладной улице, переминаясь с ноги на ногу, может быть, я даже так и не решилась бы сделать больше ни единого шага в заветную сторону, но в ход дальнейших событий, очевидно, решила вмешаться сама Судьба, по-видимому понявшая, что на финишной прямой моя решительность исчерпала себя до последней капли. Дверь подъезда внезапно открылась, и на крыльце дома появилась молодая девушка: в одной футболке и мешковатых спортивных штанах, она трусцой сбежала по ступеням лестницы с черным мусорным пакетом в руках и с ловкостью акробата забросила его в пустой мусорный бак. Она не заметила меня, но я сразу же узнала в ней что-то своё: гибкость стройной фигуры, тёмные волны волос, длинной немногим ниже лопаток, профиль… Стоило ей обернуться, как наши взгляды моментально встретились. Внутри себя я мгновенно упала в обморок от нашего внешнего сходства! Укладка распущенных волос точь-в-точь моя, волосы волнами по плечам, только немногим короче, большущие лазурные глаза, высокий рост, даже выше меня на полголовы, а может чуть больше… Да она ведь на восемьдесят девять процентов скопировала мою внешность! Ту самую, в которой я пребываю сейчас!..

Она вдруг убрала дымящуюся сигарету из своего рта и, не отводя своих глаз от моего явно растерянно-шокированного взгляда, совершенно спокойно стряхнула пепел на тротуар и совершенно спокойным тоном произнесла неожиданное:

– О, ты сразу с чемоданом. Ну это ты поторопилась. – Если вы слышали мифы про гипнотическую силу голосов Сирен, тогда вы сможете представить себе, каким образом на меня подействовало звучание этого голоса! – Заезд возможен только завтра вечером. Сегодня только смотрины. Иди за мной, – не дожидаясь от меня ответа, Рокки уверенным шагом направилась назад в дом.

Совершенно не понимая, что происходит, я взялась за свой чемодан и послушно последовала за ней… Не узнала. Она ничего и никого во мне не узнала! Пока ещё… Кепка спасает. Как же повезло, что я в кепке! Может быть, развернуться и сбежать, пока ещё не поздно?! Пока она не заподозрила и не разоблачила… От этой шальной мысли я резко остановилась посреди лестницы, но в этот же момент уже переступившая порог подъезда родная незнакомка обернулась и поинтересовалась строгим голосом:

– Надорвалась, что ли? Нужна помощь с чемоданом?

В ответ я смогла только отрицательно замотать головой и в следующую же секунду продолжила поспешно подниматься вверх.

Что я творю?!.. Что я творю?!..

Глава 41

Порог квартиры я переступила с опаской, которая была видна со стороны, чего я не осознавала. Хозяйка квартиры так резко захлопнула дверь за моей спиной, что я чуть не вздрогнула.

– Чемодан можешь оставить здесь. И разуйся. – Она явно приняла меня за кого-то не того. Но за кого? – Можешь осмотреться.

Я сделала всё чётко по инструкции: оставила чемодан у порога, разулась, но не стала снимать куртку и кепку, в которых продолжала спасительно утопать. Сделала несколько шагов вглубь квартиры и, остановившись, начала с жадностью осматривать обстановку, пока хозяйка квадратных метров наблюдала за мной со скрещенными на груди руками – сигарету она уже затушила в пепельнице.

С момента, когда я была здесь в последний раз – более пятнадцати лет назад, – всё в этом месте абсолютно изменилась. Цвет стен, картины на стенах, ковры, меблировка, особенно выделялись стеллажи с книгами и рабочий стол – мой взгляд так и не смог зацепиться ни за что, что ему было бы знакомо. Всё незнакомое, даже планировка изменилась: и прежде эта квартира была небольшой, но сейчас в ней выросла еще одна стена, отчего она стала казаться совсем малюсенькой.

– Тебе сюда, – Рокки плавной походкой – безумно похожей на мою собственную! – прошествовала в сторону незнакомой мне комнаты и приоткрыла в нее дверь. Я неуверенно подошла к ней и заглянула внутрь. Это была маленькая спаленка с одним узким окном. Здесь всего-то и поместилось: одна односпальная кровать, один квадратный столик и один узкий шкаф в две створки – и как только влез последний? И кто это так всё догадался оформить? Когда-то я предлагала Шону сделать отдельную комнатку для детской спальни, но он отказался дробить пространство на мелкие куски. Он сам заработал на эту квартиру, не позволил нам помочь ему и центом, и сам хотел организовать внутреннее пространство, полностью обустроить здесь всё… Гораздо позже, в самом конце своей жизни, он разбогател и захотел купить частный дом, но так и не успел осуществить эту свою мечту.

Я не заметила, как “зависла”, что поняла, когда почти прямо мне в ухо залетел голос мифической сирены:

– Пьёшь, куришь?

Испугавшись, я посмотрела на нее широко распахнутыми глазами. Наши взгляды оказались совсем близко – на расстоянии нескольких сантиметров. Она и вправду была на полголовы выше меня! И смотрела прямо в мои глаза…

– Н-нет… – моя уверенность упала сразу во всём. Я как будто даже перестала быть уверенной в том, курю ли я и пью ли, или нет, что совсем уж просто для ответа…

– Зря, – категорично отрезала моя собеседница. – Предупреждаю: курю, и редко, но метко, могу выпить. Стоимость комнаты согласно объявлению, цена снижаться не будет. Понятно?

– Понятно, – уверенно кивнула я, наконец поняв, что происходит: да она же воспринимает меня за арендатора! Она что, собирается сдавать эту комнатку?..

– Ты что, замерзла? – окинув меня оценивающим взглядом, вдруг поинтересовалась владелица скромных квадратных метров. Я не нашлась с ответом – наверное, у меня от волнения немного подрагивали губы, за которыми постукивали зубы, вот она, должно быть, и решила, что я замёрзла, хотя, может, я и вправду замёрзла… Не знаю – не знаю – не знаю! Я вообще ни в чём больше не уверена! Чего она хочет?! – Чай будешь?

– Буду, – не своим, и вправду замерзшим голосом процедила неожиданный для себя ответ я.

Чай она заварила основательный – почти чифир. Поставила передо мной большую кружку уверенно, опустилась на стул напротив – мы разместились на миниатюрной кухне за квадратным белоснежным столиком, – взяла со столешницы, находящейся по её правую руку, сигареты с зажигалкой, и свободно закурила. Узнай Мирабелла о том, что её Рокки курит, наверное, отлупасила бы её по рукам, надеясь на то, что это нанесет ей достаточно глубокую детскую психологическую травму, чтобы в будущем она не дымила. Но этой девочке больше не десять лет, и вообще она уже не девочка. Такая и меня отлупасить может, что совершенно понятно по той манере, в которой она держится. Однако и Рашель не Мирабелла… Странно, но я не осуждаю её курение. Более того, оно почти не смущает меня. Почти. Купер иногда покуривал, и я воспринимала это совершенно спокойно. Он ведь мне не внук…

– На первый взгляд ты меня устраиваешь, – выпустив первую струйку дыма в сторону, вдруг совершенно неожиданно выдала Рокки.

– Почему? – я едва коснулась большой керамической чашки замерзшими кончиками пальцев.

– Ты вроде тихоня. Смахиваешь на непроблемную, – с этими словами она стряхнула пепел в блестящую чистотой, но всё же заметно потертую пепельницу. – Вредные привычки какие?

– Да вроде у меня нет… – для приличия я отхлебнула из своей чашки и невольно сразу же поморщилась: всё-таки слишком крепкий напиток получился.

– У всех есть, – метко заметила Рокки.

– Какие у тебя?

– Поздно засыпаю, – она едва уловимо прищурилась. – Парни, братья, сёстры, кто угодно, кто будет обивать порог моей квартиры в поисках тебя.

– Никого.

– Сирота?

– Вроде того. А ты?

– Тоже штиль. Но не сирота.

Штудирует меня, словно школьницу, а о себе выдавать какую-либо информацию не спешит. Уверенная. Спокойная. С малых лет была интровертом – такой, очевидно, и осталась.

– А где… Кхм… – я поперхнулась и отставила чашку вбок. – Где поблизости найти отель?

– Тебе что, совсем негде ночевать? – в ответ на этот вопрос я только пожала плечами. Она вздохнула, выпустила еще одну струйку дыма. – Ладно. Раз ночевать негде, можешь остаться.

Интроверт-эмпат. Не знаю, от кого она унаследовала первую черту – скорее всего, она её личностная, – но вторая точно от меня.

– Ты добрая, – решила вслух заметить я.

– Ага, добрая с оскалом, – пепел полетел в пепельницу. – Учти: я не сестра милосердия. Так что сразу об оплате: двести баксов в месяц, плюс коммунальные платежи пополам, без учёта парковки. Если есть машина – сосед-оптимист ищет кому сдать своё парковочное место.

– Нет, машины у меня нет, – поспешно заморгала я, снова начав ощущать себя заброшенной в центрифугу: крутит-крутит-крутит, никак не могу ни за что зацепиться – что вообще происходит?..

– Машины, значит, нет. Надеюсь, что и проблем с деньгами тоже.

– Нет, проблем нет.

– Кем работаешь?

– Айтишница, – я закусила губу. – Начинающая.

– Технарь, значит.

– А ты?

– Творческий стартапер, так что не прочь сдать комнату в своей квартире начинающей айтишнице.

Я замерла. В голове роем закружились беспокойные мысли, похожие на ос, начинающих безжалостно жалить: “Как же так?! Я ведь оставила ей приличное наследство! Рокки не должна впускать незнакомых, совершенно посторонних ей людей под свою крышу! Она не должна нуждаться в деньгах – я оставила ей сто пятьдесят тысяч долларов! Куда она их потратила?! На что?! Обстановка квартиры аскетичная – она точно не вложила деньги в квартиру. Тогда как же… Куда же… Как же так. Я должна была оставить ей больше? Да ну нет же…”.

– Ладно, раз уж мы решили, что ты остаешься, а чай ты не пьешь, пошли перенесем твой чемодан в твою комнату, – она резко встала из-за стола и уверенно затушила сигарету в пепельнице. Я тоже поднялась.

Мы вышли в гостиную и направлялись в сторону входной двери, но я, сначала сама не поняв отчего, вдруг резко замерла: боковое зрение выхватило фотографию. Прежде чем поняла, что́ делаю, фотография, стоявшая на высоком комоде в деревянной рамке, уже была в моих руках: я держу пятилетнюю Рокки на руках, мы обе улыбаемся и наши улыбки удивительно похожи между собой…

Рокки резко развернулась и увидела моё оцепенение, которое наверняка восприняла за банальное любопытство. Моя кепка отлично прятала мои влажные глаза, но руки вдруг затряслись. Рокки подошла поближе.

– А кто… Кхм… Кто изображен на этом фотоснимке? – я вцепилась в фоторамку, словно в спасательный круг: если выпущу – задохнусь!

– Пятилетняя я с бабушкой, – с этими словами она резко отняла у меня спасательный круг и сама врезалась в него взглядом, пока я смотрела на нее как-то слишком снизу вверх: я вдруг почувствовала себя маленькой, крошечной песчинкой – всё, что время оставило от массивного камня. Рокки вдруг перевела свой взгляд на меня и наконец – о, ужас! – заметила мои мокрые глаза. – У тебя тоже была бабушка?

Всё, на что я нашла в себе силы – один короткий кивок головой. Она тяжеловесно вздохнула и вновь перевела свой взгляд на фото в своей руке:

– Моя была замечательной.

– Правда? – надо же, силы на вопрос, пусть и дрогнувший, нашлись.

– Правда, – с этими словами она поставила фотографию обратно на комод. – Я искренне любила её. Только у неё, кроме меня, были и другие внуки, и когда я с матерью переехала из Вермонта в Коннектикут, она позабыла обо мне.

Я не смогла – я взорвалась:

– Неправда! Я никогда не забывала о тебе!

Рокки мгновенно, возможно даже ошарашенно, замерла. Может быть, её на несколько секунд оглушил мой возглас – не знаю. Но вот она начинает приходить в себя, пока я начинаю скатываться в панику: смотрит на меня в упор, затем на фотографию, затем в зеркало, висящее над комодом, в котором мы отражаемся обе – такие похожие! – и снова на меня. Её брови вдруг начинают сдвигаться к переносице, фотография возвращается на комод, руки она прячет в карманы и, наконец, ответный удар:

– Поясни-ка, что только что произошло?

Глава 42

– Знаешь, кто такой Арми Боффорт? – я понимала, что этот фонтан уже не заткну ни большим пальцем, ни даже двумя ладонями – я ощущала, как из меня хлынуло всё, что я пыталась удерживать первые три месяца своей второй жизни.

– Медик, миллионер, филантроп. Мечтал о нереальном, вроде единорогов на радугах.

– Он мечтал создать вакцину молодости.

– Ха!

– И создал, Рокки! Он создал!

– Откуда ты знаешь моё имя? – её неожиданная усмешка вновь сменилась резкой хмуростью. – Я не представлялась тебе.

– Потому что ты – моя внучка! – я сделала шаг вперед, на что Рокки резко вытащила обе руки из карманов, подняла их вверх, как бы возводя между нами невидимую стену, и сделала шаг назад. – Я твоя… – я импульсивно ткнула пальцем на фотографию, стоящую на комоде, и красноречиво вытаращила глаза. Слова: “Я твоя бабушка”, – застряли в моём горле, так как выглядела я сейчас скорее как её сестра, да ещё и, скорее всего, даже не старшая.

– Так, стоп… – всё ещё удерживая руки в приподнятом положении, Рокки развела ладонями в пространстве между нами. – У меня, конечно, с воображением всё отлично, но, кем бы ты ни была и каким бы видом сумасшествия ни страдала, ты реально считаешь, что я поверю в подобную чушь? Даже с учётом того, что внешне мы с тобой очень схожи, что невозможно было не заметить с первого же взгляда, увы, но моя бабка уже почит в параллельном мире.

– Нет-нет-нет… – я однозначно, отрицательно замотала головой.

– Ладно реинкарнация в младенца, что тоже фигня-теория, но сколько тебе – восемнадцать?

– Двадцать! Мне, видимо, двадцать, Рокки.

– Бредятина…

Она собралась отворачиваться, я запаниковала и замахала руками:

– Нет, подожди! Подожди, я докажу! Когда тебе было пять, ты гостила у нас с Геральтом и в драке с соседским мальчишкой выбила ему передний зуб – это наш с тобой секрет, мы не рассказали об этом происшествии твоим родителям! Мы много чего не рассказывали Барбаре с Шоном! Ели по два куска шоколадного пирога вместо разрешенного одного! Ложились спать когда вздумается! Пускали мыльные пузыри в гостиной! – наконец я заметила в её глазах колебание, от которого ей, видимо, пока что было не по себе. – Ну же, вспоминай! На десятый день рождения ты попросила меня подарить тебе настоящее перо с чернильницей и блокнот с резным переплётом – ты отлично сочиняла небольшие рассказики про волшебные миры и хотела записывать их под одной обложкой! На Хэллоуин ты всегда наряжалась в злодея, и на спину себе неизменно приклеивала слово “добрая”! На мой юбилей – мне исполнялось шестьдесят – ты подарила мне рисунок, на котором вся наша семья была изображена в виде оранжевых апельсинов с большими зелёными глазами! Это был очень красивый и одновременно смешной рисунок! Помнишь? Ты любила слушать грампластинки Геральта, это я научила тебя устанавливать и запускать их! В семь лет ты ударила по колену стоматолога, бывшего другом нашей семьи – за выдернутый им твой молочный резец! Ты научилась кататься на велосипеде без дополнительных колёс уже в три года! На роликах стояла с четырёх лет! Расстроилась, когда улетел воздушный змей, подаренный тебе Шоном в честь дня рождения твоей матери! Ты обожаешь карамельный попкорн! Или… Или обожала его когда-то… – я запнулась. И заткнулась. Мы продолжили стоять друг напротив друга с широко распахнутыми глазами.

Что я делаю…

Что сделала…

Прошло не меньше минуты, прежде чем явно ошарашенная Рокки наконец отреагировала на мою откровенно сумасшедшую тираду:

– Достаточно было выбитого зуба соседского мальчишки, – выдала совершенно неожиданное она, после чего сказала уже с совершенно другой, более высокой интонацией: – Что с тобой произошло? – она дала мне время на ответ, но я вдруг не нашла слов – как будто все выговорила. – Ты кому-нибудь еще сказала?

– Нет.

Отлично. Одно слово. Отрицательное, но слово.

– Что это? – она обдала меня с ног до головы неоднозначным взглядом и произвела движение ладонью в пространстве между нами. – Переселение души?

– Вакцина Боффорта.

– Того самого Арми Боффорта, который…

– Который всё же смог открыть вакцину, способную омолодить человеческий организм.

– Но ведь он умер. Весной этого года. И никакой вакцины не оставил… Я что-то видела краем глаза в новостях… Боффорта больше нет.

– Как и Мирабеллы. Хотя нет, не так, но её тоже нет… Теперь есть я. Рашель.

– Рашель? Используешь своё второе имя?

Она признала меня! Если кто-то и смог бы поверить в то, что я – это я, даже не зная о том, что мне была завещана вакцина Боффорта, тогда на это была способна только Рокки! Я не сомневалась в ней, но всё же как было радостно услышать, что она так быстро поверила мне! Но это слишком опасно! Нужно её предупредить:

– Никто из наших родственников не должен знать о том, что со мной произошло. Я открылась только тебе.

– Почему?

– Потому что ты сказала, что любила меня…

– Все остальные тебя тоже любили…

– Нет.

– Конечно да!

– Геральт и Шон, безусловно, но их больше нет. Другие, да, тоже любили, но когда-то давно и совсем не ту Мирабеллу, которая осталась им в конце. Я постарела и стала ненужной, рассыпающейся в прах обузой… Ты не можешь знать, тебя ведь не было рядом. Любовь моих детей и внуков давным-давно исчерпала себя. Её не стало раньше, чем не стало Мирабеллы.

– То есть не стало тебя, – она взмахнула указательным пальцем, словно дирижер палочкой. – Ты хоть понимаешь… Понимаешь, что последние три месяца я верила в то, что тебя больше нет? Родственники из Вермонта даже не удосужились вовремя сообщить мне о твоей кончине – кузина Керри позвонила мне на следующий день после твоих похорон!

– У меня были похороны?!

– Символические. С пустым гробом. По крайней мере, я владею такой информацией и больше ничего не знаю об этом – в подробности меня явно не захотели посвящать. Всё, что мне было рассказано: ты якобы случайно выпала из лодки и якобы твоё тело не нашли из-за того, что его отнесло из озера в вытекающую из него реку… Объясни.

– Нет, лучше ты мне объясни. Я не понимаю, почему ты собираешься сдавать комнату в собственной квартире, когда ты должна быть богата.

– С чего бы вдруг мне быть богатой? Конечно, однажды, но не сейчас – сейчас я только стартую…

– Я оставила наследство.

– Какое ещё наследство? Вы с дедом не были из богатых.

Как приятно, что она признаёт меня! Но что она такое говорит?! Из-за её слов восторг и ужас одновременно сошлись в моей душе. Опасаясь недоговорок, я оттарабанила очередную длинную речь, на сей раз о том, что́ именно со мной произошло, и о том, что, стирая свою первую личность, я завещала Рокки по пятьдесят тысяч долларов от доли Джерри, Тиффани и Закари.

– Так что же ты сделала со своими деньгами? На что ты их потратила? – наконец подытожила пятиминутный залп слов я.

– Ни на что я их не потратила.

– Значит, положила на накопительный счет? Но это же нелогично! Деньги должны циркулировать, они не должны лежать, особенно когда тебе есть куда их вложить! Имея сто пятьдесят тысяч в кармане, ты можешь тако́е сделать… Если этой суммой верно распорядиться, ты сможешь достигнуть большей свободы, чем у тебя есть сейчас! Но чтобы увеличить своё финансовое положение, ты готова пустить жить под крышу своего дома совершенно незнакомого тебе человека… Неужели ста пятидесяти тысяч оказалось мало?!

– Что ж, спешу тебе сообщить, дорогая бабушка, которая не поспешила сообщить мне о том, что она вовсе не мертва и мне не стоит горевать по ней… Так вот, спешу тебе сообщить, что твои дети никакого наследства мне вовсе не передавали. Я впервые слышу от тебя о том, что ты мне что-то там завещала. Ты умерла из-за несчастного случая и, очевидно, небогатой – это всё, что мне известно о твоём уходе в лучший мир. Прости.

– Прости? За что?.. – я спрашивала не её. Я вообще не о том спрашивала. Я спрашивала о том, за что… За что мои дети могли поступить так с моей единственной родной внучкой… Со мной. Неееет… Нет, они не могли! – Не может того быть, Рокки! Не может быть! Они не могли специально… Видимо, что-то пошло не так. Позвони им! Позвони прямо сейчас и спроси! Ну же!..

– Ладно-ладно! – она достала из кармана своих штанов мобильный телефон и вдруг замерла. – Упс.

– Что такое?

– У меня нет номеров их телефонов… Никого из родственников. Только мать.

Современное общество – пример ослабших до предела семейных уз. Повезло, что я всегда знала номера телефонов всех своих детей наизусть. Старая память – самая длинная.

Глава 43

Рокки набрала домашний номер телефона Джерри – первый в списке моей памяти, потому что своих детей в телефонной книге моей памяти я записала в порядке их возраста. По моей просьбе Рокки поставила звонок на громкую связь, перед этим пообещав мне сохранить тайну моей второй жизни. По выражению её глаз было заметно, что она не до конца понимает, что именно сейчас происходит, как, собственно, и я – мы просто поймали высокую волну и теперь маневрировали на своих досках кто как мог, лишь бы не упасть лицом в воду.

Трубку сняли уже после пятого гудка, я сразу же узнала слащавый голос нелюбимой мной второй жены моего старшего сына:

– Дом семьи Лерой, Лукреция, слушаю вас.

– Как официально, как будто имею честь говорить с секретарём самого́ президента США, – полуухмыльнулась-полуфыркнула Рокки в ответ, что выдало в ней ту же эмоцию, какую по отношению к этой молодой женщине испытывала я сама.

– Кто говорит? – напряженным тоном отозвалась Лукреция, которая явно не оценила замечание собеседницы.

– Рокки Армитидж, внучка Мирабеллы, помните такую?

– Как же не помнить… – откровенно процедила сквозь зубы новая миссис Лерой.

– Звоню уточнить, что там на самом деле случилось с моей бабушкой. Предупреждаю: история про Арми Боффорта мне уже известна – спасибо новостям, умеющим трепаться получше, чем мои родственники.

– А я говорила, что ты рано или поздно узнаешь. Ну-ну… Ладно, тогда не буду ходить вокруг да около. Твоя драгоценная бабушка на самом деле не просто утонула – она совершила суицид. Осознанно выплыла в центр озера, чтобы спрыгнуть с лодки, представляешь? Она даже предсмертную записку оставила. Старуха, видимо, с ума сошла, вот и самоуничтожилась вместе с вакциной Боффорта. Водолазы всё дно того хренова озера прощупали, но тело вашей старухи так и не нашли. Дело уже закрыли, потому что совершенно очевидно, что её останки отнесло вниз по течению реки, где-то там уже наверняка и разложились. Русло реки тоже проверяли, но никаких следов не нашли. Может, медведи сожрали, кто ж теперь узнает. Единственное, что найдено в озере – остатки её одежды. Вот и всё.

– Нет, Лукреция, далеко не всё. Вы специально сообщили мне о смерти бабушки только после состоявшихся символических похорон, чтобы я не приехала и во время приезда случайно не узнала о своей доле наследства?

– О какой доле наследства ты толкуешь? Твоя бабка растворила вакцину Боффорта в водах озера вместе со своими косточками. Да, перед суицидом она успела продать за скудные гроши одну дозу вакцины и с этой никчёмной выручки оставила нам немного денег – жалкие тысячи долларов, вместо положенных нам миллиардов.

– Положенных, значит…

– Она решила, что нам больше не нужно, что мы должны зарабатывать сами…

– Или вы могли бы потратить свои деньги с умом, вложить их в выгодное дело и заставить их работать на вас…

Лукрецию понесло – она даже не собиралась слушать Рокки:

– Вот так она на самом деле любила нас всех, свою семью, которая о ней так заботилась! Её потомки могли быть миллиардерами до седьмого колена, но вместо этого остались нищими – она оставила нам сущие объедки!

– Она завещала вам по полторы-две сотни долларов.

– Не каждому! Невесткам, то есть мне и Присцилле, она вообще ничего не оставила – только нашим детям и своим сыновьям! И при этом у нас есть серьёзные основания подозревать, что она отвалила наследство и этой устаревшей версии нормальной жены – Хильде! Даже если ей перепал только огрызок, но почему ей, а не мне?! Я нынешняя жена Джерри и мать её новой внучки! Хильда же больше никто в этой семье!

– Ну, знаешь, Хильда мать Йена и Керри, а это значит, что она навсегда останется частью этой семьи. Что там насчет моей доли наследства-то? От юриста случайно узнала, что оно должно быть приличным: без малого сто пятьдесят тысяч долларов – по пятьдесят тысяч от доли Джерри, Тиффани и Закари. Почему мой дядя, твой муж, не сообщил мне о том, что собирается передать мне пятьдесят тысяч от оставленного ему наследства?

– Потому что мы не собираемся отдавать тебе то, что тебе не принадлежит.

– Оу… А вам, значит, принадлежит.

– Да. Именно принадлежит нам. Мы уже проконсультировались с юристом. Та корявая приписка под завещанием, в котором Мирабелла упомянула твоё имя – она весьма сомнительна. Звучит, как пожелание, а не как официальное заявление, да и почерк странный, может даже не Мирабелла писала – как проверить или доказать? Так вот, приписка к официально заверенному завещанию – ничего не значащий предсмертный чих, понимаешь? Консультирующий нас юрист утверждает, что отдавать или нет тебе какую-то долю – это, скорее, на наше усмотрение, а на наше усмотрение, чтобы ты понимала, эта приписка ничего толкового не значит. Ты можешь, конечно, попытаться отсудить у нас что-то, но вряд ли у тебя что-нибудь из этого выйдет, уж поверь мне.

– Кому-кому, но не тебе достанется моя вера. Впрочем, можешь выдохнуть: плевать я хотела на это наследство. Оставьте его себе, раз оно вам настолько важно и дорого.

Услышанное удивило не только Лукрецию, но и меня.

– Сумасшедшая, как и твоя бабка, – в трубке послышался истеричный смех. – Я бы на твоём месте глаза кому-нибудь выцарапала, но сто пятьдесят штук не упустила бы из своих рук ни за что на свете.

Я зашептала:

– Скажи ей, Рокки… Скажи, что ты приедешь за моими вещами!

Рокки не очень поняла, о чем я говорю, но всё же вставила:

– Лукреция, слышишь? Я приеду за бабушкиными вещами. Возьму кое-что на память.

– Да на здоровье, мы уже всё в её каморке перетрясли: в этом хламе нет ничего полезного, а вакцина там и рядом не валялись – сбрендившая действительно развеяла миллиардное наследие одной семьи и непостижимое наследие целого человечества по ветру. Вернее, по воде, – очередной истерический смешок, – ну ты поняла…

Рокки резко нажала на отмену вызова и, встретившись со мной взглядом, выдала:

– Прости, но слушать дурака опасно для психологического здоровья. – Я замерла, ничего не ответив, пытаясь переварить всё услышанное, пытаясь собрать разбитое стекло обратно в вазу, образ которой уже начал стираться из моей памяти… Рокки, видимо, решила помочь мне выйти из оцепенения: – Слышала: оказывается, не ты о них заботилась всю свою жизнь, а они о тебе. Хорошо устроились, а?

– У меня ничего не осталось для тебя… – Не своим, совсем потерянным голосом, доносящимся словно из недр самого подсознания, пробормотала я. – Денег нет. Вакцины нет – я всё вколола себе…

– И правильно поступила. – От услышанного мой взгляд резко сфокусировался на лице стоящей передо мной девушки. На меня как будто смотрела я сама, только более сильная и по-хорошему “острая” версия.

– Я вынесла тебя за рамки завещания. Вспомнила о тебе запоздало, поэтому завещание было оформлено криво, поэтому они сейчас считают, что имеют не моральное, но юридическое право отобрать у тебя твою долю…

– Ну, могу тебя порадовать парочкой плюсов, – выставив перед собой руку, она начала загибать пальцы. – Первое: ты всё же приписала моё имя к завещанию, а это уже очень многое значит – значит, ты меня всё же не забыла, – да как она может думать, будто я могла забыть её?! – Второе: я не нуждаюсь в подачках, наследствах и в чём-то подобном, то есть бесплатном. Так что всё в полном порядке.

– Ты можешь отсудить у них сто пятьдесят тысяч…

– Не интересует.

– Почему нет?

– Ценю своё время и нервы выше денег. Ещё вопросы? – В ответ я только поджала губы. – Нет? Отлично. Можешь оставаться у меня столько, сколько тебе понадобится…

– Я не могу обеспечить тебе богатую жизнь, так еще и отберу у тебя возможность сдавать комнату?

– Нельзя отобрать то, что отдается добровольно.

– Мне не нужно задаром.

– Что ж, в этом мы, очевидно, похожи. Но и предложить ты мне ничего, кроме своей компании, как я понимаю, не можешь. По-моему, это значит, что ты предлагаешь мне бесценность в обмен всего лишь на крышу. Да, как ты уже должна была догадаться, на данном этапе моей жизни мои финансы поют романсы, из-за чего я и решила сдавать комнату, но ничего, я что-нибудь придумаю, только… – Она замялась. Как может “мяться” лишь интроверт, пытающийся выразить тёплое чувство по отношению к другому человеку. – Оставайся. Если, конечно, желаешь. Комната чистая, есть свежее постельное белье…

От мук выражения искренне-теплых эмоций её спас внезапный дверной звонок. Я осталась стоять на месте с широко распахнутыми глазами, а Рокки, почесав мочко уха – телодвижение, которое выдавало испытываемый ею психологический дискомфорт, – резко развернулась и направилась к двери. Стоило ей приоткрыть её – дверь имела цепочку, – как из подъезда послышался громкий женский голос:

– Здравствуйте! Я Тина.

– Кто?

– Тина! Я звонила вам по объявлению. Мы договорились встретиться сегодня вечером.

Рокки посмотрела на свои электронные наручные часы:

– Вы опоздали на полчаса.

– Но вы ведь дома.

– Да, но комната уже сдана.

– Чё за фигня? А позвонить предупредить нельзя было, чтобы я не тащилась в эти трущобы?! – последний вопрос заглушила захлопнувшаяся дверь.

Рокки развернулась и посмотрела на меня:

– Мы бы не ужились. Её накладные ресницы не подходят трущобскому интерьеру. Давай, я помогу тебе.

С этими словами она вдруг взяла мой чемодан и уже хотела пройти с ним вглубь квартиры, но меня внезапно взорвало:

– Ты меня вообще слышишь?! Я совсем всё вколола себе – вакцины Боффорта больше нет! Денег у меня тоже нет! Я не смогу заплатить даже за твою комнату!

– Миллиардное состояние или молодая бабушка? По-моему, выбор очевиден.

– Да что с тобой такое?

– Ты ведь мой предок. Верно, шестнадцатилетний ты подросток?

– Мне двадцать…

– Мне по барабану, сколько тебе сейчас. Какой бы соплячкой ты ни выглядела, ты – моя родная бабка. Значит, ты должна понимать “что со мной такое”. Ведь прежде понимала.

– Да, но с тех пор ты так изменилась.

– Мы обе изменились, – она с тяжелым вздохом резко опустила чемодан обратно на пол. – Не хочешь выпить?

– Выпить? – я откровенно растерялась.

– Тебе же по биологическому возрасту есть восемнадцать?

– Мне… Двадцать, – округлив до предела глаза, в третий раз назвала свой нынешний возраст я.

– Надо же, – она уперлась руками в бока и со странным выражением лица сдвинула брови.

– Что?

– Теперь я на пять лет старше своей бабки. Мне точно нужно выпить после всей этой пурги: возвращение предка в мир живых в теле подростка, проёбаное наследство в сто пятьдесят кусков, отмена финансово выгодной сдачи комнаты посторонней истеричке, чтобы по ставке в ноль баксов сдавать эту комнату родной истеричке – вот это я понимаю, умение наслаждаться жизнью.

Глава 44

Рокки является владелицей старого и буквально разваливающегося на части фольксвагена пассата. Об этом я узнала, наблюдая за тем, как она со второй попытки открывает мне пассажирскую дверь изнутри салона этого древнего агрегата. Стоило же многострадальной двери открыться и чуть не ушибить мне ногу, Рокки, убирая помятую упаковку из-под чипсов с предлагаемого мне сиденья, уверенно провозгласила:

– Залетай.

Я “залетела” и со скрипом закрыла свою дверь. Выдохнула…

Двадцатилетняя я собираюсь посетить бар с целью употребления алкоголя в компании своей двадцатипятилетней внучки – как это воспринимать? Откровенно говоря, растерянность от такого контраста бьет ключом по голове. Тем временем Рокки с третьей попытки завела мотор своего железного коня:

– Устраивайся поудобнее. И пристегнись. – Я сразу же нащупала ремень. – Если остановят копы и спросят, где твои родители, будь паинькой, сообщи дядям, что я твоя старшая сестра…

– Младшая.

– Старшая, Рашель. Старшая, – она красноречиво заглянула в мои широко распахнутые глаза, и я в очередной раз испытала откровенный стресс из-за общения с внучкой “на равных”. Она повела бровью: – В зеркало посмотри, если не доверяешь мне.

Я невольно взглянула краем глаза в зеркало заднего вида. Рокки и вправду выглядела внушительнее меня: с более ярко выраженными скулами, да еще и выше меня, и голос “взрослее”, то есть такой уверенный, будто она знает всё на свете и всё равно открыта к новым знаниям больше, чем я. Как же это… Странно, мягко говоря.

Мы припарковались напротив бара со странным для этого города названием “Штурвал и Якорь”, и я последовала за Рокки, вошедшей внутрь заведения не дожидаясь меня.

– Ну и какой у тебя план дальше? – уже внутри бара, проходя мимо шумной мужской компании, очевидно, следящей за футбольным матчем, вдруг поинтересовалась она, впервые обернувшись.

– План? – непонимающе переспросила я.

– Эй, Брэд, привет. Как обычно, только на сей раз две порции, – вынув из внутреннего кармана куртки десятку, Рокки шлепнула банкноту на барную стойку прямо перед светловолосым парнем и дальше уверенным шагом последовала вглубь зала.

– Я заплачу за выпивку… – начала я, но она сразу же обрубила мой порыв.

– Забудь. Сегодня я угощаю.

Нам повезло: предпоследний столик в зале – высокий и круглый, с барными стульями, – только что освободился. Мы заняли его, не дожидаясь уборки стола, на котором оставалось три пустых бокала из-под пива и пара мятых салфеток. Впрочем, тот самый официант, который Брэд, сразу же материализовался рядом с нами и начал убирать всё лишнее на свой поднос. На меня он даже не взглянул, но я заметила, каким взглядом он впился в мою внучку:

– Как дела, Рокки?

– Нормально.

– Сегодня много народа, так что выпивка немного задержится.

– Не зли меня, Брэд.

– Ладно-ладно, – парень заулыбался и наигранно приподнял руки вверх. – Постараюсь побыстрее. Обслужу первыми, как только Майк разберется с завалами на складе.

Парень ушел, а я невольно отметила, что мне не понравилось то, как этот юноша безуспешно старался не пялиться на вполне приличное декольте Рокки. Я сняла свою куртку, в то время как Рокки решила остаться в своей, чёрной и хорошо сочетающейся с цветом её волос.

– Значит так, – резко начала она, наблюдая за тем, как я вешаю свою куртку на высокую спинку своего стула. – У меня есть финансовый запас, которого должно было хватить на два ближайших месяца. С тобой хватит только на один месяц. Нужно думать.

– У меня есть немного денег…

– Ой, да не кроши своими карманными деньгами, родителей же, способных их восстановить, у тебя нет. Или тебя уже кто-то удочерил?

– Да не подросток я!

Подметив моё возмущение по поводу “младшести” ещё в машине, она, очевидно, теперь знала, за какую ниточку можно дернуть, чтобы заставить меня дёргаться, а я, вместо того, чтобы игнорировать этот кукольный театр, отчего-то наоборот реагировала.

– Послушай меня, – она с серьёзным выражением лица повела одной бровью. – Я объективно оцениваю внешний вид своей омолодившейся бабки: оранжевые пряди волос, из-под рукава виднеется обрывок татуировки, в ушах серьги в виде бас-гитар… Удивлена, что не наблюдаю пирсинга в носу. Прости, но со стороны ты серьёзно выглядишь как сбежавший из дома подросток, примчавшийся в большой город прямиком к старшей сестре.

Мой взгляд соскользнул в сторону:

– Я и правда сбежала: из своей первой, подошедшей к концу жизни, перепрыгнула во вторую, какую-то чужую жизнь…

– И как тебе прыжок?

Я вновь встретилась взглядом с собеседницей:

– Не уверена, что была готова к такому.

– Уверена, что не была. – Она попала в самое яблочко. Мы немного молча погипнотизировали друг друга похожими глазами, прежде чем она решила продолжать спрашивать: – Что дальше?

План. Она уже спрашивала об этом… Но правда в том, что плана у меня, как такового, нет – только расплывчатые наброски:

– Я хотела бы попробовать найти свои корни.

– Какие ещё корни?

– Мои родители, твои прадед и прабабка, были мне не родными. Они удочерили меня в младенчестве. – По округлившимся глазам собеседницы я поняла, что эту информацию она слышит впервые. – Ты не знала?

– Нет. Умеешь же ты удивлять.

– Разве родители тебе не рассказывали?

– А они знали?

– Шон точно знал.

– Отец ничего подобного мне не говорил, а мать, может, как и я не знала. Хотя навряд ли.

Молчание среди шумящей толпы было каким-то особенным. Пока Рокки молчала, я смотрела на нее так пытливо, словно могла через нее поговорить с самим Шоном. Но мой сын был не единственным её родителем.

– Как дела у Барбары?

– Вроде как нормально.

– Получилось обустроиться в этом городе, да? – решила не сдаваться я и, по-видимому, поняв это, Рокки всё же решила поделиться подробностями.

– Первые пару лет после переезда мы жили очень даже безбедно, благодаря деньгам, оставшимся от отца. Потом обеднели. Четыре года мать работала на двух работах. Затем сошлась с маркетологом среднего уровня, после чего ей, вроде как, сразу же полегчало и в психологическом, и в материальном плане.

Она замолчала, но мне было мало полученной информации, ведь эта информация позволяла мне заглянуть в до сих пор невиданную мной жизнь своей внучки:

– Как твои единоутробные сёстры?

– Шакире семь, Габриэле шесть, – она достала из кармана куртки свой телефон, что-то поискала в нём и вдруг протянула экран к моим глазам. На фотографии были изображены две красивые девочки с кудрящимися каштановыми волосами. – Шак слева, Габи справа. В целом, – она убрала телефон, – мать счастлива.

– Значит, Рилан Круз хороший отчим? – сглотнула нервный ком я, возникший из-за не очень приятных воспоминаний. Просто вспомнилось, как мы с Геральтом отреагировали на новость о том, что Барбара, спустя восемь лет после смерти Шона, решилась на второй брак с мужчиной, с которым перед этим встречалась меньше года. Мы оба были счастливы за нее, но одновременно наши взгляды помутились от оставшихся в них слёз. Сколько бы лет ни прошло, любой новый мужчина нашей невестки казался бы нам заменой нашего сына. Пышной свадьбы у Барбары с Риланом Крузом не было, они просто расписались, что нам с Геральтом очень сильно облегчило задачу – нам не пришлось соглашаться на присутствие на этом тяжелом для нас праздничном мероприятии или придумывать повод для отказа.

– Рилан неплохой мужик, – слегка качнула головой Рокки. – Отец дочерей моей матери, то есть, откровенно говоря, немного чужих для меня сестёр, с которыми я вижусь регулярно семь раз в год, – она начала загибать пальцы, – на дни рождения, – пять пальцев, – день Благодарения и Рождество, – еще два пальца. – Рилан в качестве отчима не проверен, они ведь поженились и съехались, когда мне уже было восемнадцать лет. У матери началась новая, светлая глава жизни, я же окончательно отделилась от нее: мы перестали жить под одной крышей, я с головой ушла в студенческую жизнь.

– Как тебе ремесло журналиста?

– Отстой.

– Всё так плохо? – я немного удивилась – у нее ведь с детства были задатки к написанию интересных статей.

– На самом деле нет, не плохо, в университете даже интересно было. Но это не моё.

– Серьёзно?

– Да. Я определённо точно не журналист: мне неинтересно залезать под чужую кожу, потому что не люблю, когда кто-то совершает попытки залезть под мою. Так твой план… – она врезалась в меня выжидательным взглядом.

– Для начала я хотела бы забрать некоторые вещи из своей старой квартиры. Хочу что-нибудь сохранить. На память. Всё равно же там всё будет выброшено…

– Значит, план таков: успеть сохранить старую память и вспомнить то, что было до тебя.

– Звучит красиво, – ухмыльнулась я.

– Тогда за это и выпьем, – утвердила Рокки, взяв с подноса подошедшего к нам молодого официанта наш заказ.

– Ты сегодня с младшей сестрой? – заметил парень, обращаясь к Рокки, но при этом сверля взглядом меня.

Рокки передала мне мою порцию виски со льдом:

– Так заметно, что я старшая? – довольно ухмыльнулась она.

– У всех девушек вашей семьи такие красивые глаза? – продолжил улыбаться мне парень.

– Хватит с ней флиртовать, – резко обрубила Рокки. – Для меня это… Фу, – она поморщила носом. – Ужасно.

Я ухмыльнулась, не в силах представить, каково ей может быть: она наблюдает за тем, как её ровесник пытается флиртовать с её бабушкой, которая выглядит младше неё. Даже интересно было бы узнать, каково это на самом деле, что за ощущения?..

– Стоишь на страже младшей сестрёнки? – ухмыльнулся официант, сделав вертушку подносом. – Ну-ну…

Улыбающийся парень ушёл, а я не смогла прекратить улыбаться. Слегка пригнувшись к столу, я с неприкрытой улыбкой заметила:

– Мы с тобой правда похожи, словно настоящие сёстры.

– Уже жалею, что привела тебя сюда, – не всерьёз заметила моя внучка, делая глоток из своего бокала. – Ты ведь понимаешь, что поиск твоих корней может закончиться грустно? Твоих родителей может уже не быть в живых.

– Скорее всего, их уже давно нет среди живых. Мне восемьдесят, забыла?

– Вампирша, что ли? – усмехнулся пробежавший мимо с пивом в руках Брэд. Я сразу же сказала себе говорить потише, особенно такие вещи, и сделала первый глоток из своего бокала.

– Ладно, – вздохнула Рокки, – тогда давай начнём с ДНК-анализа, необходимого для поиска твоих кровных родственников, а потом уже отправимся за твоими вещами.

– Как?.. Вместе? – я растерялась.

– Я давно не развлекалась, – неоднозначно поджала губы Рокки. – До Берлингтона отсюда далековато, три штата пересекать. Если выедем в полдень, будем на месте в четыре часа, плюс там полчаса-час, еще назад четыре часа… Туда-назад восемь часов, плюс там, плюс остановки по нужде… В сумме около десяти часов.

Не знаю, о чём я думала… Да не о чём! Вопрос слетел с моего языка прежде чем я успела обдумать его:

– Ты поэтому ко мне не приезжала? Потому что далеко?

Её случайно с силой толкнул в плечо проходивший мимо официант. Она ничего не ответила. Ни мне, ни ему. Молча достала из внутреннего кармана куртки неполную упаковку сигарет с зажигалкой и закурила. Ответ на мой вопрос как будто растворился в том сигаретном дыму, который она выпустила в пространство бара.

Глава 45

Уснуть на новом месте у меня получилось не сразу. Мы вернулись домой около полуночи, так что я решила не разбирать чемодан и, заправив постельное белье, просто легла в узкую кровать. Из-за сломанных навесов, дверь в мою комнату до конца не закрывалась, так что в комнату проникал луч света из гостиной: Рокки до двух часов ночи тарабанила пальцами по клавиатуре своего ноутбука. Прислушиваясь к этим отпечатывающимся звукам, я пыталась представить, что может испытывать человек, на пороге которого возникает не просто его воскресший предок, но предок, выглядящий моложе своего потомка. Хотя Рокки и старается скрыть своё потрясение за стойкой маской хладнокровия, её внутренний переворот очевиден.

Стоило Рокки отправиться спать, как сон пришел и ко мне.

Утром, перед тем, как выехать в Вермонт, мы побывали в местной лаборатории, в которой я сдала кровь на ДНК-анализ. Рокки из своего кармана оплатила ускоренный процесс оформления результата. Также она оплатила наш завтрак в кафетерии, в очередной раз отказавшись делить счет напополам. И это при том, что у нее туго с финансами. Я краем глаза увидела в её мобильном банке цифру, которой она располагает: всего лишь две тысячи восемьсот тридцать пять долларов. Может быть, у нее есть и наличные, но как можно угощать меня, имея на своем счету меньше трех тысяч долларов?

На выезде из Хартворда Рокки заехала на заправку, чтобы заполнить бак под завязку – снова исключительно за свой счёт. Мне уже становилось неловко, но что поделаешь: я решила убедить внучку в том, что у меня дела с финансами даже хуже, чем у нее. Не хочу терять её из-за денег, так что думается мне, что лучше хотя бы некоторое время побыть нищей родственницей – так можно понять, с тем ли человеком я имею дело. И пусть я в Рокки не сомневаюсь, всё равно хочу узнать её получше. Так, как не смогла узнать ту семью, из которой ушла Мирабелла.

Заправив бак, Рокки села в машину с двумя цилиндрическими упаковками чипсов, которые сразу же бросила мне в руки. Машина завелась только со второго раза. Мы собирались преодолеть около пятисот миль – длина маршрута до Берлингтона и обратно – на разваливающемся на части корытце. Отчего-то мне это нравилось. Может быть, мне нравилась даже не столько вся эта ситуация, сколько самоуверенность моей внучки.

Я раскрыла одну из двух упаковок чипсов, которыми мне без слов предложили угоститься:

– Кем ты работаешь? – решила начать издалека я.

– Секрет.

От столь неожиданного ответа моя рука замерла над первой чипсинкой.

– Но работа хоть есть?

– Я нашла дело своей жизни. Ну или оно меня нашло. Так что занимаюсь своим предназначением, – мы выехали на трассу.

– Здорово.

– Очень.

– И сколько зарабатываешь?

– На старте финансовое положение нестабильное.

– Насколько нестабильное?

– Очень.

– Но ты не хочешь искать высокооплачиваемую работу?

– Ты меня не услышала? Я дело своей жизни нашла. Тот, кто подобное нашел, уже не сможет заниматься чем-то другим, а если и попробует, качество его труда будет низким. Нет уж, я лучше за пару сотен баксов в месяц перебиваться буду, чем займусь не своим, чужим делом… Открой-ка мне чипсы.

Я открыла упаковку и протянула ей таким образом, чтобы она могла удобно дотянуться до чипсов:

– А что с парнями? Были?

– Мне двадцать пять, конечно были.

– И почему ты сейчас одна?

– Не срослось.

Какая же она немногословная – информацию о её личной жизни и клешнями не вытянуть. Вся в себе. Она такой была и в детстве: слушает больше, чем говорит, готова понять всё, ну или почти всё.

Рокки не была настроена на беседу, так что всю оставшуюся дорогу мы проехали молча, громко слушая музыку. Плейлист моей внучки состоял из смеси лёгкого рока с тяжелым, и, что странно, он понравился мне, хотя всю свою прошлую жизнь я отдавала предпочтение спокойной музыке и классике.

– А он ничего, хорош, – заметила Рокки, остановившись по диагонали через дорогу от моего бывшего дома. – Главное – дизайн отлично подобран: большой красный шрифт на белом фоне сложно не заметить.

Джерри отличный маркетолог – рекламщик до мозга костей. Наверняка он позаботился о том, чтобы вывешенный на окне моей бывшей квартиры баннер с надписью “ПРОДАЁТСЯ!!!” выглядел действительно кричаще. В конце концов, на баннере был крупным шрифтом указан именно его номер телефона. Смотреть на это было неожиданно больно. Поэтому не я, а Рокки продолжила говорить:

– У меня два варианта: можно попробовать пробраться через заднее окно, а можно взломать дверь…

– Что?! О чём ты?!

– Да не переживай ты так. Тут всего лишь первый этаж.

– Ты хочешь взломать частную собственность?

– Только с согласия хозяйки этой собственности. Эта квартира принадлежит тебе, забыла? – я смотрела на внучку широко округлившимися глазами, наверное поэтому она решила поинтересоваться: – Что именно тебя смущает?

– Смущает? Да я в шоке!

– Давай тогда шокирую тебя ещё больше, огласив тебе занимательный факт о том, что я и не такое проворачивала – моя бабушка точно бы не одобрила подобный драйв. Но ты ведь не Мирабелла, да, Рашель? – она положила свою руку на моё плечо и заметно сжала его. – Успокойся. Тебе нужны какие-то твои вещи – мы возьмём их и тихо-мирно уйдём.

Я приподняла руку с ключом, который забрала с собой не специально – он затерялся в той одежде, в которой я сбежала, а когда я его обнаружила перед тем, как избавиться от одежды, решила оставить “на память”.

– О, с этой отмычкой нам будет гораздо проще, – согласно кивнула моя родная бандитка.

Не знаю, что именно я хотела забрать. Я вообще только на пороге квартиры осознала, что не пришла за чем-то конкретным. Может, за эмоцией?.. Поджилки тряслись, пальцы подрагивали, так и хотелось почесать нос…

– А у тебя было уютненько, – вдруг произнесла Рокки, взяв в руки кривобоко лежащий на спинке дивана фотоальбом, который должен был лежать в полке гостиного комода. Состояние квартиры было впечатляющим – не то чтобы откровенный кавардак, граничащий с хаосом, но беспорядок достаточный, чтобы понять, что в моих вещах рылись явно с целью отыскать что-то ценное. Искали, конечно, вакцину Боффорта.

Не знаю, возможно я думала, что, придя сюда, я почувствую силу от стен родного дома, но по ощущениям получилось с точностью наоборот: я неожиданно увидела себя певчей птицей, вернувшейся в душегубную клетку. Мысль: “Главное, чтобы клетка не захлопнулась!”, – чуть не заставила меня выбежать из квартиры прочь, но следующая мысль: “Нет, ничего не захлопнется, Рокки ведь здесь со мной, значит, всё будет хорошо”, – заставила меня двигаться дальше.

На кухне, в шкафчике под раковиной, я нашла пустую картонную коробку и, пока Рокки осматривала бардак в гостиной, начала собирать то, что останется мне или моей внучке “реликвиями” из прошловековой жизни. Я положила в коробку пухлый фотоальбом, заполненный чёрно-белыми и коричневыми фотографиями, забрала из своего сундучка воспоминаний только одно украшение – черепаховый гребень Корнелии (моя прекрасная свекровь – единственная известная биологическая прабабка Рокки, о ней обязательно должна сохраниться память), в прихожей нашелся потёртый поводок Вольта, с которого я сняла брелок в форме щенка… Всего вещей набралось совсем немного – двадцать две мелочи, так что коробка осталась на семьдесят процентов пустой.

Покидая квартиру, я не стала оборачиваться. Рокки сама закрыла дверь на ключ, после чего вдруг отобрала у меня коробку. Я попробовала протестовать:

– Я сама…

– Не для того я тащилась сюда из Коннектикута, чтобы обсуждать с тобой, кто именно понесет твою коробку.

Мой мягкий характер уступил скале. Но на отобранной из моих рук коробке неожиданности не закончились. И следующие из них были не такими приятными, какими меня одаривала Рокки – они были ужасными. Их было две. Ровно две неприятности шагали по тротуару к нам навстречу – мои невестки: Присцилла и Лукреция. Я чуть не вскрикнула, увидев их!

Столкновения было не избежать. Стоило мне понять, кто именно шагает прямо на нас, как я взаправду услышала щелчок фантомного замка, запирающего мою персональную клетку. Так успешно сбежать, чтобы в итоге вернуться ради мелочевки-памяти… О чём я только думала?!

Я даже не успела отругать себя – пришлось резко затормозить вслед за Рокки, потому что мы столкнулись лоб в лоб с моим самым страшным сном.

– Рокки, – прищурилась жена моего младшего сына.

– Тётя Присцилла, – в ответ в полуулыбке поджала губы Рокки.

К моему удивлению, эти две женщины обдали меня всего лишь беглым взглядом – меня спасла кепка? оранжевые пряди волос? то, что я стояла позади Рокки? – после чего сфокусировали всё своё внимание на Рокки.

– Надо же, как ты выросла, – Присцилла взялась за короткую ручку сумочки, висящей на её плече, и заметно вздернула подбородок, что, по моему опыту общения с ней, могло предупреждать о готовящемся нападении. – Но я тебя сразу узнала бы даже в толпе.

– Вот как?

– Да. Ты внешне очень сильно похожа на Шона. Надо же, в этой семье, видимо, все дети похожи на своих отцов. Йен с Керри копии Джерри, Валери с Беном копии Закари, а ты копия Шона.

По моей спине пробежались мурашки от услышанного: Рокки ведь так похожа на меня! Я интуитивно уперлась взглядом в тротуарную плитку, стремясь спрятать своё лицо под спасительным козырьком кепки.

– Моя Лаура тоже похожа на Джерри, – подала обиженный тон Лукреция и скрестила руки на груди, таким образом, видимо, показывая своей новой подруге, с которой прежде не особенно ладила, обиду на то, что про её потомство забыли.

– Нам позвонила соседка, миссис Льюис, сказала, что в квартиру Мирабеллы проникли подозрительные личности.

Моя соседка по лестничной площадке, Джиневра Льюис, казалась неплохой женщиной, но при этом являлась жуткой сплетницей, и чем старше она становилась, тем больший масштаб обретало её хобби. Её дети планируют отдать её в престарелый дом до конца года. От воспоминаний о ситуации, в которой я сама находилась еще несколько дней назад – безразличие детей и престарелый дом, – по моей коже забегала новая волна неприятных мурашек.

– Я предупреждала, что приеду, чтобы взять некоторые вещи бабушки на память.

Выражение лица Присциллы отразило удивление, а Лукреция сразу же начала театрально рассматривать свой ярко-салатовый маникюр и выдала туповатым голоском:

– Да, она звонила, я забыла сказать.

Интересно, этот волк в овечьей шкуре забыл сообщить о звонке Рокки только Присцилле или вообще умолчал об этом событии для всех?

– В любом случае, ты не имела права заходить в квартиру, которая тебе не принадлежит, без нашего разрешения… – Присцилла пошла в открытую атаку. Но Рокки была из тех, кого не способен тронуть чей-то истеричный выпад:

– Ну, знаешь, эта квартира сейчас и вам не принадлежит. По закону я могу вступить в наследство в любой момент и тогда вам придется по-честному делить прибыль от продажи бабушкиной квартиры.

– На тебе! Жила-жила в своём Коннектикуте, и вспомнила о бабушке только когда наследство объявилось.

– То же самое я вполне могу сказать о Вас, тётя Присцилла, – хладнокровно повела бровью Рокки, и по выражению лица Присциллы я поняла, что она воспринимает этот разговор не иначе как бой, который ей очень сильно хочется выиграть.

– А ну-ка дай сюда коробку, что ты там себе набрала! – с этими словами Присцилла схватилась за коробку и открыла крышку. Если бы она увидела там что-то по-настоящему ценное, она бы возликовала, она бы схватилась за ценность, она бы обозвала мою внучку воровкой, но там лежали сущие безделушки. Разочарование исказило лицо этой женщины гримасой негодования. Рокки резко отвела коробку в сторону, тем самым как будто стряхнув Присциллу с её края, как стервятника с питательной косточки.

– Набрала всякого хлама, – осуждение в голосе моей невестки было настолько осязаемым, что я совсем не узнала эту женщину. Она была матерью моих внуков, внуков Бекс и Трумана, внуков Геральта, она так красиво улыбалась, когда Закари любовно гладил её по плечу… Где та женщина?! Кто эта самозванка с лицом, выдающим эмоциональный интеллект сущей гарпии?! – Знаешь что, я не отдам тебе эту коробку… – она было протянула свои руки в сторону коробки, но Рокки была выше нее и проворнее, так что с легкостью отвела коробку в сторону.

– Ну-ну-ну, тётя Присцилла… Аккуратнее. А то ведь расстроите меня сейчас, а я возьму и всерьёз подам заявление на вступление в наследство. Придется вам делиться деньгами с продажи квартиры и загородного дома, который, между прочим, был построен моим отцом. И придется дяде Закари отдать оставленную мне бабушкой долю его наследства, а это без малого пятьдесят тысяч долларов, которые вы уже наверняка придумали, как потратить или даже уже потратили.

Лицо Присциллы окаменело, зато сразу же оживилась Лукреция:

– Я уже говорила тебе в нашем телефонном разговоре: почерк в завещании неразборчивый, никакая экспертиза не докажет, что он может принадлежать Мирабелле!

– Я здесь, чтобы сохранить память о бабушке, – Рокки встряхнула коробкой в своих руках. – Хотите себе наследство? Забирайте. Мне ни оно, ни вы не интересны. Ариведерчи.

От этого слова – ариведерчи – я как будто пришла в себя. Именно этим словом я сама в прошлой своей молодости заканчивала многие дебаты: внутренние или внешние. Сказав так, Рокки уверенно обошла двух потрясенных женщин, и я поспешила последовать за ней.

– Эй! – нас окликнула Присцилла.

Мы обе остановились. Рокки обернулась полностью, а я только полубоком, продолжая прятать своё лицо под кепкой.

– С подружкой заявилась, – в голосе Присциллы послышалась крайняя степень презрения. – Ты всегда была не такая, как все дети, так вот в чём причина, – её презрительный взгляд перебросился на меня, как будто именно я и являлась причиной странности Рокки. Что это? Что она имеет в виду? Прежде чем я успела понять, она вдруг вытащила из своей сумочки непонятную стопку мелкой бумаги, перевязанную бечёвкой, и совершенно неожиданно швырнула её прямо к ногам Рокки. Впившись взглядом в брошенное, я поняла, что это не что иное, как пухленькая связка конвертов, верхний из которых был украшен рисунком явно ручной работы, выполненным черными чернилами.

–Забери и это, – скорее выпалила, нежели произнесла Присцилла. – Нам не нужно то, что нам не принадлежит.

Заметив неожиданное напряжение на лице Рокки, я бесконтрольно прошептала ей:

– Что это?

Дальше произошло то, чего я совершенно никак не могла ожидать: Рокки не проигнорировала, не развернулась и не ушла – она наклонилась и подняла брошенное, как будто оно могло иметь такую ценность, чтобы она склонилась за ним… Да что же происходит?! Как она смеет бросать к ногам моей внучки… Что бы то ни было!

Рокки с невозмутимым выражением лица забросила связанную стопку непонятных конвертов в коробку, и вдруг задала этим женщинам непонятный для меня вопрос:

– Здесь все?

– До единого.

– Почему они у тебя?

– Переадресация почты – слышала о таком понятии?

– Зачем?

– После смерти Шона мы оберегали Геральта с Мирабеллой. А ты чем занималась?

Это был бессмысленный диалог. Рокки это понимала не хуже меня. Не собираясь продолжать участвовать в этом бреде, она развернулась и начала переходить дорогу в неположенном месте. Я, не задумываясь, последовала за ней. Благо движущихся автомобилей сейчас на улице не было.

Когда я садилась в машину, я увидела Присциллу с Лукрецией заходящими в подъезд дома. Они не догоняли нас, чтобы отобрать у Рокки коробку – они уже причинили достаточно боли, как им казалось, но они даже не подозревали, что причинили её гораздо, гораздо-гораздо больше, чем им того хотелось бы…

Сев за руль, Рокки вверила коробку назад в мои руки и начала попытки завести машину, способную увести нас подальше отсюда.

– Спрошу только ради праздного любопытства. Ответь, как все эти годы ты выносила их общество?

– Я же… – мой голос дрогнул. В глазах помутилось от слёз, которые не сорвутся, в горле запершило от колючего кома, от которого не откашляться. – Я же их и породила.

– Не вини себя во всём.

– Что они… – слова застревали в горле, глаза начало щипать. – Что они имели в виду, когда говорили, что ты не такая, как все.

– Да они решили, будто ты моя девушка.

– Что?! – резкий шок так внезапно ударил меня в самую голову, что даже глаза перестало щипать. – Но ты же не лесбиянка. Ведь нет?

– Нет, конечно, – мотор завелся, а Рокки в своём ответе сорвалась на откровенный смех – её, очевидно, не расстроила встреча с дальними родственниками, которые, по сути, никем ей не являются. Как и мне они являются никем. Я позволила чужакам прикидываться моей семьёй… Дурацкая жертва. И снова из тяжелых мыслей меня вырвала, словно выловила спасательным кругом из океана отчаяния, Рокки: – Я трахаюсь исключительно с мужчинами. Против природы не попрёшь.

От услышанного я так резко смутилась, что, почувствовав мгновенный прилив краски к лицу, вжалась в сиденье и немного сползла по нему вниз. “Всё в порядке, Рашель. Твоя внучка “трахается исключительно с мужчинами”. Это ли не повод для счастья – в теории, ты ещё можешь стать “настоящей” прабабушкой, а не “приёмной”.

Чтобы отвлечься от крайней степени своего смущения, сначала я решила подумать о том, какая Мирабелла была наивная, когда смела полагать, будто эти люди передадут её единственной кровной внучке не просто честную и положенную ей, но официально завещанную ей её бабушкой долю наследства. Однако самобичевание не помогло отвлечься быстро, так что я полезла в коробку.

– Что это? Что это за письма? – для начала я прочла адрес получателя. Странно: адресом был указан наш с Геральтом старый дом, который мы давно продали… Но вот я читаю строки об отправителе: Рокки Армитидж, Коннектикут, Хартворд. Меня словно в пальцы ужалило! – Рокки, что это за письма?!

– Не узнаешь? Это мои письма тебе.

– Я впервые их вижу! – внутри моей грудной клетки будто кратер взорвался. – Почему я впервые их вижу?!

– Должно быть, мои дяди и тёти решили уберечь тебя с дедом от общения с единственным напоминанием о вашем погибшем сыне.

– Ты писала мне письма?! – я как будто в соседней вселенной очнулась – я не понимала, что происходит…

– Да. – Молчок. – Сразу после переезда в Коннектикут по письму в месяц. Ты не отвечала. Поэтому со временем писем стало меньше. Последние десять лет по три письма в год: твой день рождения, мой день рождения и день рождения отца.

– Тридцать писем только за последние десять лет?!

– И в этом году тоже было письмо…

– Я не получала их, Рокки! – я начала пальцами разбирать стопку конвертов. – Я не получала их!

– Я это уже поняла.

– Ты поэтому думала, что я забыла о тебе?! Потому что за все эти годы не получила от меня ни одного ответа?! – мои слёзы никак не могли проступить через мои широко распахнутые от шока глаза – как будто застыли где-то внутри, замерзли и теперь кололи черепную коробку и кончики пальцев, обращая горячую кровь в моих венах в лёд…

– А ты, получается, думала, что это я о тебе забыла.

– Но ты не забыла! Ты писала мне!

– Ты тоже не забыла…

– Ох, Рокки! – в моих руках задержалось письмо, датированное декабрём прошлого года.

На мой ошарашенный вздох моя внучка, не отрывая от дороги своего сосредоточенного взгляда, с неопределённой эмоцией выдала следующие слова:

– Ну, письма – прошлый век. Мы с тобой могли позвонить друг другу. Кто нам мешал?

И правда… Кто?..

Глава 46

Остаток дня прошел словно в тумане. Я хотела почитать письма, но Рокки запретила – сказала, что я могу это сделать исключительно вне её присутствия. Мне пришлось смириться.

Мы заехали на два кладбища. На первом – побывали на могилах Геральта и Шона. Второе было кладбищем домашних животных – Вольт был единственным моим настоящим другом, что печально и отрадно одновременно. На всех трех могилах мы оставили букетики из красно-белых гвоздик, которые Рокки купила через дорогу от первого кладбища. Сверля взглядом серую каменную плитку, послужившую надгробием для верного пса, я прислушалась к поступающему грому и наконец заметила, что погода совсем испортилась: всё кругом посерело, где-то вдали громыхало, тяжелые тучи стали клубиться.

– Все эти годы ты писала мне письма, – всё ещё не найдя в себе сил оправиться от шока, тихо проговорила я, большим пальцем правой руки упираясь в левую ладонь.

– Если честно, я думала, что ты обиделась на мою мать за то, что она увезла меня в другой штат, и поэтому вы с дедом перестали поддерживать с нами общение. У нас никогда не было стационарного телефона, мать поздно купила мне мобильный телефон, я хотела позвонить тебе, но номера не знала. После трех первых неотвеченных писем мать посоветовала мне не навязываться.

– Не навязываться? – я бы вскрикнула от этого ужасного словосочетания, только вместо крика вырвался шепот. – Не похоже на Барбару. Она была самой умной и приятной невесткой из всех, что у меня были.

– Она потеряла любимого мужа. Сильно страдала и по-своему переживала своё горе. Могу порадовать тебя тем, что на других твоих невесток моя мать действительно непохожа. Она не сломалась и смогла пережить страшное. У неё поразительная тяга к тому, чтобы быть счастливой. Благодаря этому у неё сейчас есть Рилан, Шак и Габи.

– Она не должна была говорить тебе не навязываться…

– Она сама считала, будто вы всерьёз предпочли забыть о нас.

– Но как так?! – я так резко повернула голову, что, кажется, одна слеза всё же сорвалась с моих глаз, но вместо того, чтобы скользнуть по щеке, сразу же отлетела в сторону.

– Уже ничего не исправишь, – пожала плечами Рокки. – Лучше подумай о чём-нибудь другом. И пошли, а то уже начинает капать, – посмотрев на небо, Рокки направилась к выходу из кладбища домашних животных, на котором мы по итогу пробыли дольше, чем планировали.

– О чём же думаешь ты? – решила поинтересоваться я, шагая рядом с той, которую давным-давно и по совершеннейшей глупости умудрилась потерять.

– С тех пор как я узнала версию о твоём самоубийстве, у меня из головы никак не выходит, как они могли поверить в то, что ты действительно решилась на суицид?

– О чём ты? – я сдвинула брови, стараясь понять, что не так в столь проработанной и правдоподобной версии, в которую действительно по итогу с лёгкостью поверили совсем все – и чужие, и близкие мне люди.

– Ты ведь всю свою жизнь была верующей. Это от тебя я услышала информацию о том, будто самоубийцам закрыт путь в рай. Зная склад твоего ума и твоей души, я ни за что бы не поверила в самоубийство. В любой другой вариант – да, а в этот – нет.

От услышанного я ухмыльнулась, но внутренне затрепетала – неужели меня кто-то слушал с таким вниманием, что услышал и запомнил мои слова?

– Видимо, мои наставления о духовном донеслись только до тебя, хотя в этом вопросе я также не обделяла никого из твоих кузенов, – мои брови непроизвольно придвинулись к переносице. – Знаешь, а ведь я оставила предсмертную записку. Сравнив этот почерк с тем, что запечатлен в завещании, можно доказать, что все слова написаны одной рукой, а значит, можно доказать твоё право на наследство, которое они нечестно присваивают.

– Я уже сказала: мне не нужны эти деньги. Понятно? Тем более, это наследство позарез нужно другим наследникам, ты ведь сама видела. Пусть же оно останется у того, кто в нём нуждается.

– Уверена? Речь ведь идёт о ста пятидесяти тысячах.

– Да уж, приличная сумма. Надеюсь, что послужит во благо присвоившим её.

– Но…

– Давай кое-что проясним, – резко остановившись, Рокки посмотрела мне прямо в глаза. – Я не повторяю дважды. Для тебя я повторила несколько раз слова о своём отказе от наследства лишь из уважения к твоему статусу – я пытаюсь осознавать тебя своей бабкой, притом что по факту передо мной стоит двадцатилетняя девушка с оранжевыми прядями волос в подростковом стиле.

– Сложно тебе, да? – не выдержав серьёзности момента, действительно ухмыльнулась по-подростковому я.

Рокки на секунду замерла, а потом вдруг выдала:

– Да нет. Просто ощущение, будто Северное полушарие поменялось местом с Южным.

– Да, я больше не север. Я теперь юг.

– И хорошо.

– Почему?

– Потому что север я.

Глава 47

Назад мы доехали быстро, без остановок, так что вошли в квартиру на закате дня: в Коннектикуте, в отличие от Вермонта, сегодня было тепло и солнечно, и ярко-оранжевые закатные лучи пронизывали квартиру Рокки, предавая ей волшебные очертания.

Уединившись в своей комнате, я открыла чемодан, нашла свободные хлопковые штаны и футболку с любимой клетчатой рубашкой, завязала волосы в хвост и, поставив заветную коробку на кровать, открыла её с целью впиться в письма, но стоило мне открыть крышку, как я увидела их пропажу. Испугавшись этой потери, я резко вскочила с кровати: куда они могли пропасть?! Куда?! Куда?!..

Я уже чуть не начала поднимать подушку с пледом – как будто они могли самостоятельно туда залезть! – как вдруг меня озарило: Рокки!

Я буквально вылетела из своей комнаты, и уже спустя секунду резко остановилась посреди гостиной, увидев Рокки присевшей на подоконник и курящей у открытой форточки. В руках она держала мой паспорт – я поняла это по обложке, которую купила для него в Хамптоне. Когда она успела вытащить его из моего кармана?

– Рашель Рокки Армитидж, значит, – выпустив струйку дыма, прочитала она вслух. – Ну что ж, раз уж у тебя теперь такое второе имя, значит рано или поздно у тебя должен будет прорезаться бойцовский характер, – с этими словами она положила паспорт на подоконник рядом со своим правым бедром, и я увидела, что тут же находится искомая мной стопка писем. Явно поймав мой жадный взгляд на письмах, Рокки вдруг произнесла. – Конверты запечатаны. Получается, мои дяди и тёти не такие уж и отпетые подлецы – чужие письма не читали.

– Отдай их мне, – я сделала шаг вперед и сразу же остановилась, увидев, как Рокки резко скрестила руки на груди. Она ничего не ответила. – Прошу. Отдай.

Взяв правой рукой связанную стопку писем, Рокки повертела их, затянулась сигаретой и всё-таки протянула их в моём направлении. Я сделала три шага вперед и наконец получила в свои руки желаемую драгоценность.

– В конце концов, они ведь адресованы тебе, – сдвинув брови, она стряхнула пепел с сигареты в пепельницу. – Только не читай сейчас, окей? Потом.

– Потом – синоним никогда.

– Согласна. Но ты уже опоздала прочитать их, так какая разница, прочтешь ты их сегодня или через пару недель?

– Ладно, – сдалась я, увидев, что она действительно не хочет, чтобы я знакомилась с её письмами прямо сейчас, потому что, что очевидно, это знакомство вызовет обсуждение, на которое она явно пока что не настроена. – Прочитаю позже… – мой взгляд зацепился за прямоугольный конверт, оставшийся на подоконнике. Он выглядел новым и был вскрыт. Снова поймав мой взгляд, Рокки взяла этот конверт и передала его мне:

– Можешь ознакомиться.

– Это результаты ДНК из лаборатории? – прочитав надпись на конверте, удивилась я. – Так быстро?

– Ну я ведь заплатила за срочность.

– Не понимаю, – нахмурилась я, уже читая письмо. – Это не просто анализ… Здесь есть анализ на родство, – мой взгляд резко переметнулся на внучку. – Ты сделала запрос на проверку нашей родственной связи?

– Внушительную сумму на это потратила.

– И не сказала мне… Не поверила мне?

– Если бы не поверила, не потащилась бы в другой штат отстаивать честь твоих памятных вещей. Однако способность доверять – не моя сильная сторона. Мне нужна была стопроцентная уверенность в том, что ты не сумасшедшая самозванка.

– Но здесь только девяносто девять процентов, подтверждающих наше с тобой родство, – взмахнула заключением я.

– Добавь плюс один процент от моего доверия.

– Маловато.

– В сумме сто процентов, а значит – достаточно.

– Ты втайне делаешь ДНК-экспертизу, вытаскиваешь мой паспорт из моего кармана…

– А ты сваливаешься на мою голову, словно снег в июле. Так что даже не думай упрекать меня в осмотрительности. Представь, что на твоём месте оказалась бы опасная самозванка. Моя бабушка сразу бы похвалила меня за осторожность.

– Твоя бабушка не одобрила бы уже того, что ты поверила самозванке настолько, что позволила ей остаться на ночь в твоей квартире, после чего ты с ней отправилась в автомобильное путешествие по штатам.

– А вот и характер прорезается. Поздравляю, новообращенная Рокки… Знаешь, что имя Рокки имеет значение “скала”?

– Шон просветил, когда назвал тебя так.

– Так вот, скала, ты готова идти дальше?

– Ты о чём? – непонимающе заморгала я, вкладывая результаты ДНК-экспертизы назад в конверт.

– Будем пробовать искать твои, то есть наши, корни?

– Как?

– Есть одна идея.

Уже через пять минут мы сидели за рабочим столом Рокки напротив её ноутбука и загружали на сайт поиска кровных родственников результаты моей экспертизы. Пока они подгружались, мой взгляд зацепился за фотографию на комоде, с которой началось моё признание Рокки в том, кем я являюсь на самом деле – бабушкой, держащей её на руках на этой самой фотографии.

– Это фото всегда стояло здесь? – почему-то вдруг решила поинтересоваться я.

– Нет. Когда мать переехала, я наводила порядок в квартире, нашла это в коробке с фотографиями, решила вытащить на свет… Смотри. Всё подгрузилось. Ну что, готова? – её палец завис над кнопкой “Enter”, и я вдруг, совершенно неожиданно для себя, поняла, что на самом деле я совсем ни к чему подобному не готова.

– Нет… – призналась я, и в этот же момент палец Рокки опустился на стартовую кнопку.

Проценты поиска результатов начали отсчет – сначала они текли быстро, но после восьмидесятого процента начали тормозить. Мой пульс участился, дыхание сбилось. Вот уже девяносто девять процентов… Сто процентов. Но результата нет: программа как будто зависла. Я уже хотела толкнуть локтем Рокки, чтобы она что-нибудь сделала, может, хотя бы мышкой пошевелила, но вдруг экран “отвис” и сообщил нам о том, что программа нашла всего лишь одно совпадение, но… Совпадение с процентом степени родства в девяносто девять процентов!

– Не может этого быть, – я непроизвольно скрыла своё лицо в похолодевших ладонях. – Кто это? Кто там зарегистрирован?

В голосе Рокки послышалось неподдельное напряжение:

– Карточка практически пустая, даже фотография отсутствует. Пользователь зарегистрирован под именем Коппола.

– Коппола, – словно в трансе повторила я. Что за интересное имя, что за человек может скрываться под ним?

– Да, просто Коппола. Без фамилии, без даты рождения – совсем ничего. Внимание: зарегистрирована на сайте пятнадцать лет назад и была на нём в последний раз… – Рокки резко замолчала.

– Когда? Когда она была на сайте?

– Целых одиннадцать лет назад.

Это слишком давно! Больше десятилетия.

– Подожди-ка, – Рокки прищурилась и ткнула пальцем в монитор, – смотри. Она оставила данные: адрес и номер телефона. Мы можем позвонить ей.

– Что?! Нет!

Рокки набрала указанный на странице этого человека номер телефона сразу же после того, как услышала моё восклицание-отрицание. Но практически сразу же положила трубку.

– Что такое?! – я вцепилась в нее беспокойным взглядом.

Внучка достала сигарету, но не стала её закуривать:

– Номер телефона недействителен.

– И что дальше?

– Что дальше… – Она сдвинула брови. – У нас есть адрес.

– Нет, я не могу так сразу! Мы не будем заявляться на порог чужого дома и сообщать кому-то о том, что я…

– Реанкорнировавшаяся вторая жизнь самой себя? – она включила зажигалку и закурила. – А в чём, собственно, проблема? Со мной ведь ты именно такой путь выбрала.

– Ты другое дело. Ты мне родная.

– Ну, судя по процентному соотношению ДНК-результатов, – закурив, она постучала ногтем указательного пальца по монитору ноутбука, – эта Коппола тебе тоже не чужая.

– Кто же это может быть, – не заметив того, что начинаю грызть ногти, чем прежде никогда не страдала, я начала с большого пальца. – Родители – было бы слишком шикарно. Нет, моим родителям уже, должно быть, перевалило за сотню лет, они не могут быть в живых. Братья или сёстры?

– Может быть сестра. Коппола.

– Нет, тоже слишком близкая связь… Может быть, какая-нибудь двоюродная племянница, но всё же… Всё же родственница, да?

– Ну смотри: она зарегистрировалась на этом сайте, а это свидетельствует о том, что она совершала попытки разыскать кого-то. Она не указала, кого именно разыскивала…

– Думаешь, могла искать меня?

– Ну ты ведь зарегистрировалась, чтобы найти кого-то вроде нее.

– Лучше не обольщаться. Мне восемьдесят лет. Эта Коппола зарегистрировалась на этом сайте пятнадцать лет назад – какова вероятность того, что могут искать именно меня? Спустя шестьдесят пять лет пропажи! Нет, она могла искать и кого-то другого.

Рокки смотрела на меня в упор своими большими и излучающими спокойствие глазами:

– Да не переживай ты так. Кого-нибудь да найдём…

– А если я была не нужна моей настоящей семье? Они ведь не просто бросили меня – они отказались от меня, осознанно принесли меня на порог приюта в какой-то коробке…

Я вдруг поежилась. Впервые в жизни я так отчетливо представила себя лежащим в коробке, голым и совершенно беспомощным младенцем.

– Не узнаем, пока не проверим, – категорично утвердила Рокки.

– А что, если меня специально бросили?

– Ну знаешь, ты и без семьи цельная личность.

– Ну да, – я не заметила, как мои плечи резко опустились, и на вид я как будто резко обмякла. Должно быть, моё мгновенное уныние не скрылось от острого взгляда Рокки, потому что она вдруг сказала:

– Но если что, помни, что у тебя уже есть семья.

– Все они меня бросили… – перед моими глазами непроизвольно всплыл образ сразу всех моих родных, оставленных мной в Вермонте: рождественская фотография с пустотой в центре – меня с ними больше нет и не будет.

– Дурёха, я про себя. Я твоя семья.

Услышанное заставило меня резко перевести взгляд на внучку, которая тем временем спокойно тушила недокуренную сигарету.

– Ты такая… Уверенная, – вслух заметила я.

– И в кого я такая, скажи мне? Не в тебя ведь. Да и отец, насколько я помню, был из мягких натур, вроде тебя.

– Ты в Геральта, – вдруг просияла я. – Твой дед был таким самоуверенным, что однажды победил на руках опытного армрестлера, после чего неделю ходил с перевязанным запястьем.

– Правда? – она ухмыльнулась. – Впервые слышу эту историю. Расскажи мне ещё что-нибудь о вас с дедом.

Ей было действительно интересно. Я смогла с лёгкостью определить этот неподдельный интерес по ярким искоркам, внезапно вспыхнувшим в её бездонных глазах. Моей внучке было интересно послушать про своих стариков – про меня!

Надо же, как мало человеку нужно для счастья. Достаточно просто знать, что он не безразличен тем, кто не безразличен ему.

Глава 48

Ужинать Рокки решила в знакомом ей кафетерии, находящемся в соседнем квартале. Сделав заказ и отдав меню официанту, я решила в который раз попытать удачу и попробовать узнать о своей внучке, моей ровеснице, чуть больше. Наблюдая за тем, как она вынимает из кармана куртки упаковку сигарет – хочет закурить в третий раз за вечер? – я решила начать с простого:

– Ты не ходишь на работу?

– Найди своё предназначение, займись им, и ни дня в своей жизни не будешь работать.

– Но у тебя туго с финансами.

– И тем не менее я обеспечиваю себя самостоятельно и собираюсь на первых парах потянуть ещё и тебя, так что меньше вопросов про деньги – тебе ли не знать, что они способны портить отношения, особенно родственные, – на этих словах она поднесла огонь к своей сигарете. В этом кафетерии можно было курить. – Вот как поступим: первое время я помогу тебе чем смогу и сколько тебе это будет необходимо, но у себя на шее сидеть не дам, – её взгляд был таким красноречивым, что по моей коже пробежались мурашки: как же это мудро! Именно так и должна была поступить Мирабелла в отношениях со всеми своими многочисленными родственниками! Рокки отстранила сигарету от губ. – Чем бы ты хотела заниматься? Ты ведь уже думала?

– Конечно, – нервно моргнула я, вспомнив, как лежа на футоне ночами напролет думала исключительно на эту тему. Я даже уже начала делать первые шаги…

– И что же это? – вырвала меня из воспоминаний моя настойчивая собеседница. – Какое предназначение твоей второй жизни?

– Нереализованное предназначение первой жизни. – Рокки повела бровью, явно ожидая от меня разъяснений. – Я рисую.

– Хотела бы я это увидеть, – она затянулась.

Я потянулась к своему рюкзаку, достала из него блокнот, который таскала с собой везде, и протянула его своей собеседнице.

Рокки подолгу рассматривала каждый рисунок отдельно, что в итоге стало меня нервировать, как будто я показываю свои труды не внучке, а самому уважаемому критику в мире изобразительного искусства.

– Хм… – наконец подала звук она. – Как дилетант, я оцениваю твои рисунки очень высоко. И это не потому, что ты моя бабка, – она врезалась в меня колким взглядом, и, закрыв блокнот, встряхнула им. – Это правда очень хорошо. Продолжай. Даже если тебе не будут за это платить. Особенно если не будут – не останавливайся, иди. У тебя обязательно всё получится. В конце концов, у тебя в распоряжении целая жизнь.

– Ты говоришь, как моя мать, – ухмыльнулась я, принимая блокнот в руки и при этом отметив, что мне очень сильно польстили слова моей внучки.

– Как сказала бы моя мать: главное – не залети от кого попало. От не кого попало, видимо, можно, – ещё одна затяжка, и взгляд уходит в сторону.

– У тебя какие отношения с Барбарой? – мне вдруг очень сильно захотелось узнать ответ на этот вопрос.

– В моём детстве она была неплохой матерью. Просто мы совсем разные: я не люблю, когда мне навязывают заботу, а она из тех, кто заботой способен придушить. В буквальном смысле. Одной прекрасной осенью чуть шарфом не задушила, пока насильно обматывала меня им, – легкая ухмылка одними уголками губ. – Мне такое не по нраву… Надеюсь, Шак с Габи в этом плане полегче. Им должно меньше доставаться, их же двое, они как буфер друг для друга – там всё делится на два, даже тотальная забота Барбары.

Официант принес нам напитки, разговор прервался, но стоило официанту уйти, как Рокки продолжила говорить:

– Я уже забронировала домик.

– Какой домик?

– В поселке, в котором располагается дом с тем адресом, который указала эта Коппола. Местность дикая, до ближайшего крупного города с населением в двести тысяч человек без малого двенадцать миль. Если верить интернет-картам, речь идёт о небольшом дачном поселении в достаточно живописной местности: лес, озеро, пара десятков деревянных домов – кругом глушь да медведи.

Рокки протянула мне свой телефон, на котором можно было полистать фотографии интересующего нас поселка. Он и вправду выглядел живописно, почти все дома были новыми, но мой взгляд вдруг зацепился за полный адрес дома, который Рокки уже забронировала для нас.

– Погоди… – я нервно сглотнула. – Это что, в Пенсильвании?

– Да. Подальше, чем Вермонт: целых семь часов езды.

Она понимала, чем вызван мой вопрос, что речь вовсе не о дальности расстояния. Я видела по её глазам, что она сама об этом подумала прежде чем я произнесла это вслух: Пенсильвания – штат, в котором не стало Шона. Да, его убили в противоположной той стороне, в которую мы собираемся ехать, и всё же это именно этот штат. Мы бы развили эту тему и, может быть, даже немного углубились в нее и пришли бы к выводу о том, что эти нити никак не связаны между собой, потому что торчат из разных клубков, но не успели. Глаза Рокки округлились так резко, что я сразу поняла, что за моей спиной появился кто-то знакомый ей.

– Да не может быть! – выпалила через зубы она, при этом резко начав тушить сигарету в пепельнице и вдруг вообще переставила её со стола на подоконник. – Помяни Барбару, и она сразу же материализуется…

Резко обернувшись, я увидела её – избранницу Шона, подарившую мне с Геральтом внучку. Она только зашла в кафетерий и пока еще не заметила нас, так что у меня был шанс рассмотреть её. Как же она изменилась! Перекрасилась из тёмного цвета волос в карамельный, подстригла волосы до линии плеч и сделала крупную завивку… Такая же высокая, величавая, как будто совсем немного набравшая в весе, но всё равно стройная. В красивом длинном плаще бежевого цвета, с шелковым шарфом и элегантной сумкой на плече… Сколько мы не виделись? Полтора десятилетия! За её спиной игриво толкались две девочки младшего школьного возраста… Резко отвернувшись, я снова посмотрела на Рокки и вдруг увидела, что она будто пытается спрятать своё лицо за ладонью, хотя было совершенно очевидно, что это ей ни капельки не поможет – мы как на ладони за этим третьим от входа столиком.

– Рокки! – внезапный возглас прогремел прямо над моей головой.

– Мама, – сжато улыбнулась Рокки, перестав пытаться спрятать своё лицо за приподнятой ладонью. – Какими судьбами?

– Обещала девочкам сводить их в кафе после школы – им нравится здешнее мороженое. А ты каким ветром здесь?

А она могла здесь свободно курить. Но, очевидно, не желала в этом признаваться. Поэтому стоило только Барбаре перевести взгляд на меня, как Рокки сразу же решила перекинуть тему на меня, в то время как я чуть под стол не заваливалась от страха быть узнанной.

– Мама, познакомься, это Рашель, я сдаю ей комнату в своей квартире.

Она назвала ей моё имя! Рашель! Знала ли Барбара второе имя Мирабеллы?! Не знаю… Может быть нет?!

Барбара с силой пожала мою руку, и еще до того, как выпустила её, уже сверлила взглядом свою дочь:

– Ты всё-таки решила сдавать комнату? – её тон выдавал недовольство таким решением дочери. Я её понимала: мне самой не нравилось представлять Рокки соседствующей с незнакомкой, способной обокрасть её или даже напасть на неё с целью прирезать во сне. – Я ведь могу помочь тебе с деньгами…

– Я ведь уже говорила, что мне не нужна помощь.

Барбара начала садиться за столик, слева от меня, и её девочки весело запрыгнули на диван сбоку от Рокки.

Она не узнала меня. Определенно точно не узнала. Да и как бы она могла узнать? Молодой она меня не видела, мы познакомились, когда мне было уже целых пятьдесят четыре года. Но она ведь могла видеть наши старые семейные фотографии, могла заметить мою внешнюю схожесть с её дочерью…

– Хорошо, что я твоя мать и знаю, что ты “со всем справишься сама”, что значит, что помощь тебе ни от кого не нужна, а не конкретно от меня не нужна. В противном случае я бы обиделась, – она говорила со слегка прикрытым весельем в голосе.

– Ты не из обидчивых.

– Это уж точно, дорогая моя… Ты как будто похудела.

– Я всегда была худой, мам, – Рокки как будто едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.

Барбара вдруг посмотрела прямо на меня:

– Она наверняка плохо питается, как будто она не девушка, а парень – готовит себе максимум сэндвичи, – после этих слов она вновь посмотрела на дочь. – Приехала бы к нам в гости, я бы тебе твою любимую лазанью приготовила. Ты ведь знаешь, что мы тебе всегда рады. – Барбара приняла из рук официанта меню и поспешно потыкала по нему пальцем, официант всё записал и ушел. Рокки тем временем продолжала улыбаться через зубы. – Как мать, я настаиваю на том, чтобы угостить тебя и твою подругу…

– Не позволю оплачивать мои счета.

– А мне, дорогая, знаешь ли, пофигу.

От такой формулировки я невольно ухмыльнулась – эта женщина явно знала, как разговаривать со своей старшей дочерью.

– Что ж, в этом мы похожи, – на сей раз у Рокки получилось улыбнуться искренне.

– Да, разве что только в этом, – согласилась Барбара. – Не пойму, в кого ты такая бунтарка. Твой отец был мягким человеком.

От услышанного моё сердце ёкнуло: не только я помню Шона, не только Рокки – есть ещё кое-кто, кто всё ещё не забыл его…

– Может быть, я в деда Геральта, – криво ухмыльнулась Рокки.

– Кстати, очень даже может быть, – неожиданно согласилась Барбара, и я вдруг вспомнила, что на самом деле когда-то очень давно, когда она ещё не уехала от нас в Коннектикут и не увезла от нас Рокки, я любила её не просто как невестку, но почти как родную дочь.

– Ваш муж был хорошим… – у меня запершило горло – как же я так осмелела, чтобы привлечь к себе внимание, да еще и голос подать? – Он был хорошим человеком?

– Отец Рокки был замечательным, – в её глазах внезапно и только лишь на одно мгновение вспыхнуло что-то знакомое мне самой. – Думаю, Рокки всё же очень похожа на него. Она только кажется колючей, а на самом деле очень добрая. Добрее даже Шакиры и Габриэлы.

От этих слов у меня защемило где-то в грудной клетке: она помнит, каким Шон был добрым, и думает, что Рокки переняла от него лучшие качества, которые он, в свою очередь, перенял от меня с Геральтом…

– Ну, как жизнь, мелкие? – Рокки погладила кулаком сидящую к ней ближе девочку, старшую, то есть Шакиру.

– Хорошо.

– Когда вырастем, станем такими же, как ты, – откликнулась Габи, встав коленями на диван.

– Ну это вряд ли, – скептически поджала губы Рокки.

– Потому что у нас папы разные? – заинтересовалась Шакира. – Ну так мама же у нас общая, – видимо, и она отчего-то хотела быть похожей на старшую сестру.

– Смотри, как я тебя сегодня в школе нарисовала, – с этими словами Габи протянула ей свой рисунок. Я увидела на нем семью: две девочки, папа, мама и ещё одна, большая девочка, стоящая в стороне от всех.

– Да уж, мне только и оценивать художественные таланты, – многозначительно повела бровями Рокки, бросив на меня красноречивый взгляд, после чего вновь перевела своё внимание на Барбару. – Мам, а ты знала, что бабушка Мирабелла была удочеренной?

От внезапности этого вопроса я в одно мгновение окаменела.

– Да, Шон однажды упоминал что-то такое, но в подробности не вдавался. Я уже даже и забыла об этом, и даже не вспомнила бы, если бы ты сейчас не спросила…

Я была уверена в том, что следующим, что скажет Барбара, будет вопрос, откуда Рокки узнала о том, что её бабка была удочеренной, но ситуацию как нельзя вовремя спас официант – он принес первую половину заказа за наш столик и тем самым отвлек Барбару, после чего на славу продолжили работать над её отвлечением Шакира с Габриэлой. В итоге за следующие полчаса, опасных моментов, вроде как, больше не возникло, но рядом с этой женщиной мне буквально кусок в горло не лез. В конце концов, я так и не доела свою порцию. А благодаря умению Рокки отлично читать по взгляду, мы не стали задерживаться и поспешили ретироваться уже спустя пять минут после того, как нам подали десерты.

Оставив младших дочерей за мороженым, Барбара решила проводить нас с Рокки на улицу. Отказаться мы, конечно же, не могли.

Стоило нам выйти на порог кафетерия, как Барбара сразу же недовольно, но как-то по-доброму, то есть по-матерински зашипела на Рокки:

– Снова ты без шарфа! И без головного убора… Да еще и куртка распахнута настежь. Осень ведь на дворе…

– Ладно-ладно, – Рокки поспешно застегнула свою куртку, – и я тебя люблю. Ну всё, нам пора, до встречи.

– Напиши, как доедешь!

– Обязательно, – Рокки уже шагала к машине, а я отчего-то никак не могла сдвинуться с места – всё смотрела на профиль этой женщины и не могла насмотреться, как будто вот-вот рядом с ней обещал всплыть профиль моего сына. Она ведь так хорошо помнит его…

Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг двумя руками взяла её за ладонь и произнесла со всей искренностью:

– Спасибо тебе!

Она не вырвала своей руки из моих рук, но вдруг посмотрела на меня так… Сначала растерянно, а потом… Как будто не на секунду, а лишь на долю секунды почти поняла что-то… Но не смогла удержать это просветление – оно досадно быстро для нее и спасительно для меня утонуло в пучине непонимания.

– Это всего лишь ужин за родительский счёт, – нервно улыбнулась она. Рокки вдруг засигналила, уже сидя за рулем, и я резко выпустила тёплую ладонь этой женщины… В этот же момент Барбара вдруг добавила неожиданное: – Приходи к нам в гости вместе с Рокки. Друзья Рокки – мои друзья, – она мягко улыбнулась. – И это притом, что сделаться другом моей старшей дочери очень сложно, но если уж кто-то умудрился, значит, этот кто-то очень особенный, – при этих словах она одарила меня многозначительным взглядом.

– Благодарю за приглашение, – искренне произнесла я. – Но скорее всего, мы больше не увидимся.

– Ты… Ты кое на кого похожа… Знаю, это прозвучит очень странно, так что не обращай особого внимания на мои слова, но ты очень сильно похожа на мою первую свекровь, бабушку Рокки. – Моё сердце дрогнуло. – Наверное, поэтому ты Рокки и приглянулась. Она любила мать Шона. Можно даже сказать, что в детстве она души в ней не чаяла.

– Правда? – теперь дрогнул и мой голос.

– Да. Думаю, что у Мирабеллы наверняка была веская причина, по которой она не отвечала на детские письма Рокки, – она неуверенно пожевала свои губы. – Рокки сильно переживала из-за этого, а я тонула в горе из-за потери Шона. Я очень сожалею о том, что не выяснила причину молчания моей свекрови, ведь она, я уверена в этом, любила Рокки не меньше, чем Рокки любила её, – очень тяжёлый вздох. – Если бы у меня был второй шанс, я бы попросила у этой женщины прощение.

– Конечно, Вам стоило выяснить причину её молчания, это наверняка было важно, – я старалась говорить ровным голосом, но внутри меня всё так громко переворачивалось, что, кажется, эхо от этого грохота могло вылетать из моего рта. – Однако ваша свекровь наверняка ни в чём не держала на вас зла.

– Ну, этого мы уже никогда не узнаем, – глубокий вдох. – Её недавно не стало. Прежде чем я успела осознать свою ошибку и попробовать исправить её. Люди часто понимают что-то важное только после того, как случается что-то непоправимое.

Я слегка коснулась её плеча:

– Если родители Вашего первого мужа были хорошими людьми, значит, они наверняка уходили в лучший мир без затаенной на Вас обиды.

Я отстранила свою руку. Направляясь к повторно засигналившей машине Рокки, я не увидела, каким взглядом Барбара проводила меня до самого автомобиля: грустным и улыбающимся одновременно.

Глава 49

Мы выехали из Хартворда в десять утра, чтобы в пять часов забрать ключи от забронированного дома в безвестной глуши Пенсильвании, но уже рядом с желанным финишем наш план кардинально подкорректировался самой Судьбой. Нам оставалось всего каких-то пятнадцать миль до пункта назначения, когда из-под капота нашей машины внезапно повалили клубы белого дыма. Рокки поспешно съехала на обочину и затормозила автомобиль, который уже сам по себе начал глохнуть. Я испугалась, а Рокки скорее разозлилась – покинув автомобиль, она от души пнула его переднее колесо и, кажется, даже ругнулась себе под нос.

Вызов эвакуатора обошелся бы Рокки в приличную сумму, так что для начала она решила попробовать найти помощь у неравнодушных людей. Впрочем, уже после третьей проехавшей мимо нас машины она присела на железный заслон, у которого мы встали, и, скрестив руки на груди, задумалась. Машины продолжали проезжать мимо. Я пару раз попробовала поднимать руку, но меня так уверенно игнорировали, что в итоге я вернулась к задумавшейся Рокки.

– Ну, что будем делать? – поинтересовалась я, как могла бы младшая сестра интересоваться мудрым советом старшей.

– Да даже не в эвакуаторе проблема, – Рокки потерла свою шею. – Ремонт тачки встанет в приличную сумму.

Еще до того, как она договорила эти слова, пикап тёмно-бордового цвета, проехавший чуть дальше нас, вдруг съехал на обочину и затормозил.

– Ну вот, – попыталась подбадривающе улыбнуться я, – нам сейчас помогут.

Из водительской двери вышел парень и, прежде чем я успела оценить его внешние данные, из второй двери вышел другой. Эти двое были так сильно между собой похожи, что на мгновение я подумала, что у меня задвоилось в глазах. И всё же различия между ними имелись: оба темноволосые, только водитель пострижен чуть короче и вóлос у него из-за этого будто чуть темнее; густота щетины разная – у водителя недельная щетина, у второго двухнедельная; линии губ и бровей немного разнятся; оба одинаково крепкого телосложения; цвет глаз и рост – идентичные; одеты в одинаковые тёплые рубашки, только у водителя она в красно-черную клеточку, а у второго в сине-зеленую клеточку… Обоим лет по тридцать. Похожи как две капли воды, так что с первого взгляда можно определить их близкое родство – чуть ли не близнецы, но нет, не близнецы.

– Сломались, девушки? – первым заговорил водитель, сразу же минуя меня обратившись к Рокки.

– А вы что, автомеханики? – Рокки неожиданно скрестила руки на груди. Кажется, в этот момент я увидела искру, которая мгновенно сверкнула между этими двумя. Мне это сразу же не понравилось.

– Позволите посмотреть? – ухмыльнувшись, поинтересовался водитель пикапа.

– Позволяю, – Рокки повела рукой в сторону дымящегося капота.

Весь дальнейший разговор велся исключительно между Рокки и незнакомцем, который был водителем пикапа. Мне же так не нравилась та энергетика, которую я улавливала от этого парня – он буквально источал её в сторону Рокки, – что я не заметила того, что второй парень, более спокойный и менее заинтересованный, несколько раз незаметно обдал меня с макушки до самых пят своим тяжеловесным взглядом.

– Нет, ваш мотор не спасти без нужных инструментов, – спустя минуту осмотра подкопотного состояния нашей машины, наконец выдал водитель.

– Да и с инструментом не спасешь, – впервые подал голос второй парень, сказав эти слова как будто самому себе, чем привлек моё внимание. Заметив на себе мой взгляд, он отвернулся. Его голос был как будто немногим ниже, чем у первого парня.

– Куда направляетесь? – вновь подал бодрый голос первый парень.

– Теперь до ближайшего автосервиса, – продолжала говорить за нас двоих Рокки.

– Получается, вам повезло – до него всего полторы мили. Давайте отбуксируем вас.

Парни за считаные минуты сцепили наши автомобили. Так как сцепка была жесткой, за рулем буксируемого автомобиля не было необходимости оставлять водителя, поэтому нас с Рокки галантно пригласили занять заднее сиденье пикапа наших спасителей. То, каким взглядом водитель продолжал смотреть на Рокки, мне продолжало не нравиться, но стоило мне нырнуть в салон, как я мгновенно позабыла об этом – на заднем сиденье оказалась собака! Красивая, большая, сразу же бросившаяся облизывать меня… Моя слабость во всей своей красе – милая собака!

– Какая классная собака! – не выдержав любвеобильного напора со стороны мохнатого громилы, усмехнулась я, начав вовсю гладить пушистую серо-белую шерсть пса.

– Буран! Веди себя прилично, – внезапно прогремел с переднего пассажирского сиденья тот парень, который был молчуном. Я едва не вздрогнула – его голос и правда был заметно ниже, чем у водителя.

– Не видел, чтобы твой пёс к кому-то так клеился, – усмехнулся водитель, пристегивая свой ремень безопасности. – Должно быть, у тебя хорошая энергетика, – добавил он, бросив на меня взгляд через зеркало заднего вида. – А вот к твоей сестре он чего-то не ластится.

– Должно быть, чувствует, что я не люблю, когда на меня капают слюной, – эти слова Рокки определённо точно прозвучали с непрозрачным намёком, который водитель сразу же оценил, отчего заулыбался еще шире, а я тем временем умудрилась пропустить этот момент мимо ушей, потому что совсем расплылась при виде такого чудесного пса.

– Просто я обожаю собак, – продолжила улыбаться я. – Значит, тебя зовут Буран? Ты у нас аляскинский маламут.

– Смотри-ка, – водитель толкнул своего соседа в бок, при этом тронув с места обе машины. – Младшая из сестёр и вправду разбирается в собаках.

– С чего вы взяли, что мы сёстры? – мне очень сильно польстило, что меня приняли за сестру Рокки, хотя не очень понравилось, что за младшую. Рокки же, кажется, не испытала по этому поводу совсем ничего, если не учитывать безразличия.

– Проще простого: вы очень похожи.

– Вы между собой похожи больше, – заметила я.

– Мы двойняшки, – усмехнулся водитель. – Я старше этого серьёзного молчуна на целых две минуты. Ронан, – он положил правую ладонь на свою грудь, а затем перекинул её на плечо брата, – и Гранд Дарем. А вас как зовут?

– Не думаю, что есть смысл знакомиться… – начала Рокки, но я впервые оборвала её, посчитав, что отвечать подобным образом помогающим нам людям крайне невежливо.

– Меня зовут Рашель, а мою старшую сестру – Рокки.

– Рокки, – чуть ли не пропел её имя Ронан. – Какое красивое имя.

“Да. Очень красивое. Ведь его выбрал для неё мой сын. Я сама теперь немного Рокки – второе имя в паспорте, первое в сердце. Продолжишь пялиться на неё, и я сломаю тебе нос!”, – вот что я думала, продолжая с силой гладить аляскинского маламута, головой прилегшего мне на колени, и даже не замечая, что у меня и вправду вдруг начал “прорезаться” “скалистый” характер. Если бы я знала, с кем мы повстречались и имеем дело, я бы в этот момент наверняка думала совсем другие, более громкие мысли.

Нас довезли до автосервиса “У Билли”. Билли оказался грузноватым и приземистым мужчиной лет пятидесяти, может даже старше. Он не походил на владельца целого автосервиса – скорее на его штатного работника. Ему понадобилась минута, чтобы определить, что мотор нашей тачки “бесповоротно сдох”, после чего ещё пятнадцать минут, чтобы перечислить все остальные детали, находящиеся “на последнем издыхании” – масляные фильтры, глушители, рессоры… Целый список непонятных слов о непонятных винтиках, в которых Рокки, к моему удивлению, немного, но всё же разбиралась. В итоге нам выдали заключение, согласно которому наш автомобиль не сможет поехать дальше, пока мы не обновим необходимые детали, стоимость которых на старте обойдётся нам в пять тысяч долларов, а дальше будет рисковать дорасти аж до целых восьми тысяч!

– Я могу купить эту штуку у вас, – Билли похлопал разваливающуюся машину ладонью. – Разберу на запчасти, мне как раз нужна дверь, а вот днище, конечно, сильно прогнило… Вас довезли до меня племянники моего друга, – он кивнул в сторону братьев Дарем, стоящих на парковке, – а обманывать друзей детей моего друга я не стану… Предлагаю вам за нее пять тысяч долларов. Это честная цена, может быть даже щедрая.

Я пришла в лёгкий шок – нам ещё двадцать пятнадцать миль, и это только в одну сторону! Как же мы без машины?..

Рокки заключила быструю сделку – мужчина заплатил ей наличными. Мы забрали все свои вещи из салона – были только бумаги в бардачке и рюкзаки на заднем сиденье – и, выгрузив из багажника свои чемоданы на колёсах, решили начать дальнейшее движение с пиццерии, расположенной через дорогу от автосервиса.

Пока мы пересекали парковку, Ронан приблизился к нам с целью узнать, как обстоят дела с нашей машиной, на что Рокки отреагировала короткой фразой: “Всё в полном порядке. Спасибо за помощь. Можете уезжать”. Услышав столь категоричный ответ, парень как будто бы отстал от нас, но, уже перейдя дорогу и заходя в пиццерию, я обернулась и заметила, что оба парня направляются вслед за нами.

Стоило нам занять столик, как они сразу же подсели к нам: Ронан сел рядом с Рокки, а на диван рядом со мной опустился Гранд. Мы не успели на это хоть как-то отреагировать, так как к нам сразу же подошла официантка. Мы с Рокки заказали одну большую маргариту на двоих и два бокала коллы, братья взяли пепперони и спрайт. Стоило официантке принять заказ и отойти от нашего столика, как Рокки сразу же в упор посмотрела на сидящего рядом с ней Ронана и пошла в наступление:

– Ну и чего надо?

– Мы уже поблагодарили вас за помощь, – непроизвольно сдвинула брови я. Мне не нравилось, что сидящий рядом со мной молодой человек как будто нависал надо мной своей громадной фигурой.

– Хотим угостить вас пиццей, – обдал Рокки белозубой улыбкой Ронан.

– Мы предпочитаем самостоятельно платить по своим счетам, – категорично отрезала Рокки.

– У вас ведь машина сдохла. Мы можем вас подвезти.

– С чего бы? Нам наверняка не по пути, – не переставала бить холодом моя бойцовская внучка.

Ронан ответил совершенно невозмутимым тоном:

– Мы едем в ***, что в пятнадцати милях отсюда. А вы куда направляетесь?

Встретившись с Рокки взглядом, я замерла. Какова была вероятность встретить тех, кто едет именно в тот глухой посёлок, в который направляемся мы сами? Счастливое стечение обстоятельств или роковой случай?

– Надо же, мы направляемся именно в этот дачный поселок, – сквозь зубы улыбнулась Рокки, переведя свой пронзительный взгляд с меня на Ронана. – Какая случайность.

– Да уж поверь мне, случайность, – еще шире заулыбался парень, при этом красноречиво поведя бровями.

От увиденного я вся напряглась, словно сжатая пружина: да этот парень, как сейчас выражаются, “серьёзно запал” на мою внучку и даже не пытается скрывать этого!

В итоге всё закончилось достаточно напряженно: нам нужно было добраться до пункта назначения, а Ронан так и жаждал приклеиться к Рокки, так что мы плотно пообедали нашими пиццами, поделив две штуки на четверых, и отправились назад к машине братьев Дарем. Ронан попробовал забрать у Рокки чемодан, но у него ничего не вышло, в то время как Гранд даже попытки на сопротивление мне не предоставил – забрал чемодан до того, как я его коснулась, и молча вышел из пиццерии. В отличие от своего брата, он был отстраненным и как будто совсем незаинтересованным нами, так что по ощущениям получалось так, будто мы вчетвером сейчас терпели компанию друг друга исключительно из-за того, что Ронан запал на Рокки. Коротко хмыкающему, немногословному и хмурому Гранду это всё нравилось как будто так же, как мне – вообще никак! Но ему хотя бы было безразлично, а меня всё же подмывало, что Ронан так неприкрыто и даже чрезмерно настойчиво лезет к моей внучке. В итоге мы с Грандом почти весь путь слушали, как старший Дарем пытается залезть Рокки под кожу и как та недвусмысленными намёками просит его отцепиться или, лучше сказать, “отвалить”. Однако же нас в итоге довезли до нужного нам поселения, расположенного в поистине живописном месте: съезд на гравийную дорогу, около полумили вглубь леса, и вот мы въезжаем в искомый нами населенный пункт, совсем не походящий на обитаемый – всего три виднеющихся среди высоких деревьев домиков с этой стороны большого озера, и еще несколько домов на другом берегу. Да разве это посёлок?.. Покинув машину, я никак не могла понять. Да ведь это самая настоящая глушь!

Я попыталась сосчитать дома: мы остановились напротив совсем нового, большого, двухэтажного, с балконом на втором этаже и с широким крыльцом на первом, сложенного из крупных бревен – это раз; два – одноэтажный домик, больше походящий на охотничью халабудку; три – еще один двухэтажный, только из потемневшего от времени бревна и не очень габаритный; остальные дома на другом берегу, все стоят на внушительном расстоянии друг от друга…

– Да мы соседи, – Ронан довольно ухмыльнулся. – Интересующий вас адрес – вон тот домик, – он указал нам на охотничью халабудку, даже со стороны выглядящую страшновато.

Гранд начал спускать наши чемоданы с прицепа.

– И как нас угораздило снять дом не прямо у вас, – с явным сарказмом отозвалась Рокки, приняв свой чемодан у молчаливого Гранда.

– Видимо, из чистой случайности, – ухмыльнулся в ответ ей Ронан, который как будто даже не собирался отставать от неё, что меня продолжало раздражать – да сколько можно?! – Вы надолго в наши края?

Подойдя к Ронану впритык со своим чемоданом, Рокки вдруг совершенно неожиданно похлопала его ладонью по небритой щеке:

– Не успеешь и глазом моргнуть, милашка, как нас здесь уже не будет.

Ронан буквально окаменел от произошедшего. Он пришел в себя только когда я с Рокки уже шагали в сторону нашего домика, таща за собой чемоданы по настилу из опавшей листвы и сосновых иголок. Обернувшись, я увидела, как Ронан, весь вспыхнувший, с детской радостью в голосе говорит безразлично-хмурому брату слова: “Слыхал? Она сочла меня милашкой!”. Молчаливый на фоне веселого старшего брата Гранд лишь незаинтересованно взмахнул рукой, но при этом как будто посмотрел нам вслед – я резко отвернулась, чтобы случайно не встретится с ним взглядом. И чего они такие приставучие?.. Вернее, он. Только Ронан.

Глава 50

Стоя на пороге домика, который больше походил на сарай, я не верила своим глазам: идеальные фотографии в интернете совсем не совпадали с действительностью! Всего одна маленькая комнатушка, в которую даже страшно заходить: по полу пробежал огромный таракан размером с ладонь – может быть, это был и не таракан?! – в углу стоит всего лишь одна одноместная, железная кровать с грязным матрасом – никакого белья! – стены ничем не отделаны, просто голые брёвна, с наполовину забитыми в них гвоздями, на которых висят непонятные предметы: какие-то банки, мотки ниток, странные инструменты…

– Девки будут снимать, что ли? – раздался за моей спиной баритон хозяина лесных апартаментов, сильная хрипота которого выдавала в нём заядлого курильщика и возможно даже выпивающего человека. – Я думал, что охотники.

– С чего вдруг? – нахмурилась Рокки.

– Хотя бы потому что у меня снимают только охотники. Ну или потому что страница, с которой вы оформили бронь онлайн, подписана словом “охотница”.

– Да уж, – прикусила нижнюю губу Рокки, явно вспомнив, что она и вправду подписалась весьма красноречивым никнеймом.

– Дайте хоть посмотреть, что сдают наши соседи, – за моей спиной совершенно внезапно раздался уже знакомый голос Ронана Дарема. Прежде чем я успела оглянуться, он уже стоял рядом с Рокки и заглядывал внутрь дома. Увидев же его внутреннее убранство, парень коротко присвистнул и сразу же бросился брать быка за рога, то есть Рокки за что бы то ни было: – Можете остановиться в нашем доме. У нас места много – два этажа, плюс подвал, в котором мы сможем вас связать.

– Такая себе шутка, – метко заметила Рокки, поэтому следующее, что она сказала, стало для меня неожиданностью: – Нам необходимо жилье на неопределенный срок.

– Не проблема.

– Десять баксов в сутки за двоих – не больше.

– Пойдёт, – поднял руки вверх Ронан. А этот парень быстро учится – ему хватило одного похода в пиццерию, чтобы понять, что попытка угостить Рокки чем бы то ни было может обойтись себе дороже.

Прежде чем я успела опомниться, Гранд, который, оказывается, всё это время стоял позади меня, вновь поднял мой чемодан и, не говоря ни слова, понес его в сторону их с Ронаном дома. Ронан последовал его примеру, и я поспешила вслед за парнями – в конце концов, в чемодане Рокки могли лежать какие-то важные для нее вещи. Таким образом я не увидела того, что Рокки отстала, чтобы переброситься парой последних фраз с владельцем страшной халабудки:

– С вами по соседству живет один человек… Её зовут Коппола.

– Нет здесь таких.

– Как же нет…

– Хотя подожди-подожди… Была здесь одна Коппола. Приезжая, туристка, любящая подышать свежим воздухом. Она не владеет здешней жилплощадью – снимала каждый год домик Уолтеров. Старухе лет под сотню должно быть. Последние два года не видел её, приезжал только какой-то мужик, то ли её сын, то ли внук… Каждую осень они тут бывали, раньше ещё со стариком, которому тоже лет под сто было, муж её, должно быть. Но того уже лет пять не видел. Ничего о них не знаю, просто видел каждую осень, как раз по сентябрям. Так что, снимаете мой дом или как?

Рокки догнала нас, когда братья уже заходили в дом, а я остановилась у крыльца, с целью дождаться её, чтобы поделиться с ней своими переживаниями. Стоило ей приблизиться, как я сразу же зашептала, продолжив идти с ней рядом:

– Они мужчины в самом расцвете сил, мы с тобой обе симпатичные девушки, один большой дом с подвалом…

– Интересно сюжет закручивается, – прищурилась Рокки, как будто совсем не переживая, и вдруг выдала совсем уж неожиданное: – Тебе кто больше нравится: Ронан или Гранд?

– Никто! – шепотом воскликнула я, едва не сорвавшись на полную мощность голоса.

– Тогда я, пожалуй, закреплю за собой Ронана. Если вдруг нам придется задержаться, и мне захочется снять напряжение…

– Ты ведь несерьёзно?! Рокки! Ты ведь несерьёзно?!..

Пока я быстро шагала за стремительной внучкой и кричала ей на ухо своим испуганным шепотом, братья Дарем шептались внутри дома, к которому мы так смело приближались:

– Старшая, Рокки, просто крышесносная!

– Мне безразличны обе.

– Да ты издеваешься?! Старшая просто огонь… Младшая тихоня, похожа на тебя. Может, тебе стоит наконец посмотреть на подобную себе? Перестанешь зализывать раны от стерв.

– Сам очнись. Эта Рокки не из таких, с которыми ты до сих пор бывал. Ты рядом с ней будешь как привязанный телёнок – куда она тебя поведёт, туда и пойдёшь, покорно да радостно блея.

– Ну знаешь…

Рокки вошла в дом первой, я второй. Переговаривающиеся о чём-то братья сразу же замолчали – Ронан почесал затылок, а Гранд вдруг врезался в меня таким взглядом, что мне сразу же стало не по себе. Впрочем, мне понравилось, что на входе нам выдали гостевые тапочки. Это очень мило. Разве маньяки выдают тапочки своим жертвам? Да? Выдают?.. Или нет?

Нам устроили поспешную экскурсию по первому этажу дома, полностью выполненного из дерева: стены – лакированный широкий брус, пол – лакированные широкие доски, потолок – те же доски, только потемнее.

Экскурсоводом был Ронан – Гранд отстраненно стоял на границе кухни и гостиной со скрещенными на груди руками и наблюдал за тем, как его брат водит нас от двери к двери, и с каждым шагом всё ближе придвигается к Рокки. Братья строили свой дом ровно один год и достроили его только летом этого года, так что успели обустроить его лишь частично. В доме приятно пахло деревом, в основной комнате, помимо огромного дивана, двух кресел, журнального столика и мягкого ковра, был ещё и настоящий, роскошный камин, но больше ничего здесь не было, отчего комната казалась пустоватой. Подвал мы с Рокки решили не осматривать, просто поверили на слово о том, что там располагается какая-то мастерская, совмещенная с гаражом, из которого также есть ход в тренажерную комнату и в будущем должен будет появиться выход на бассейн с раздвижной крышей, пока что находящийся только в проекте.

– Ты сказал, что у вас здесь мастерская, – заметила Рокки. – И что вы за мастера?

– Работаем с деревом и немного с эпоксидной смолой.

– Необычно, – Рокки отвела от него взгляд, потому что знала, что он сможет выдать искорки.

Рокки с ранних лет нравилось всё необычное и странное. Мастер, работающий с деревом и эпоксидной смолой, в сумме с такой откровенно привлекательной внешностью, которую он явно улучшает в подвальном тренажерном зале – слишком интересно, чтобы не присмотреться.

– Значит, зарабатываете поделками из дерева? – впервые с момента попадания в дом решилась подать голос я, до сих пор боясь того, что он может выдать моё переживание: да это ведь классический сюжет фильмов ужасов! Две незнакомки в глухом лесу останавливаются переночевать у двух сексапильных мужчин, которые в итоге… Что в итоге?! Что там такие личности в итоге делают по ночам со своими доверчивыми гостями?!

– На продажах изделий и еще на видеоблоге.

– Так вы видеоблогеры, – в голосе Рокки послышалась нотка разочарования. Ура!

– У нас миллион подписчиков, – многозначительно повел одной бровью Ронан. И снова Рокки заинтересовалась. Вот ведь! – Снимаем процесс и результат нашей работы в мастерской, получаем пару-тройку миллионов просмотров, любим своё дело и живём за счёт него. – О нет! Подлец как будто знает, какие слова нужно говорить моей внучке! – А вы чем занимаетесь?

– Две айтишницы, – уверенно выдала Рокки. И я сразу же в очередной раз задумалась над тем, кем же она на самом деле является. Заметив же, каким взглядом Ронан обдал Рокки в очередной раз – как будто он в буквальном смысле готов сожрать мою внучку! – я не выдержала и выпалила достаточно громко, чтобы мои слова услышал и стоящий прямо за моей спиной Гранд:

– Даже не думайте о пошлостях. Ясно?

Не знаю почему, но мои слова в итоге прозвучали абсолютно не так, как я того хотела – как-то совсем по-детски! Детскую картину наверняка довершило то, что я додумалась ещё и руки на груди скрестить… Но что мне оставалось делать?! У этого парня слюна текла при одном только взгляде на мою внучку! Пусть успокоится уже и поймёт, что ему тут ничего не светит!

– Даже думать нельзя? – широко улыбнулся Ронан.

Рокки вдруг усмехнулась:

– Ха! Не переживай, сестрёнка, в этом доме не найдётся такой кровати, которая не треснула бы вместе с холостяцкой жизнью этого мастера по дереву, что нам обоим явно нахрен не нужно, – последние слова она договорила глядя прямо в глаза Ронана и красноречиво поведя бровями. Кажется, от услышанного он чуть не испытал мгновенный оргазм. Меня это окончательно разозлило, но я никак не могла придумать, что же с “этим” делать. Тем временем Рокки продолжала поражать меня: – Ладно, мастер, пошли, покажешь, где в этом доме можно спокойно поспать, и чемодан мой возьми, а ты, Рашель, – она бросила всего лишь мимолетный взгляд в мою сторону, после чего скользнула им по стоящему за моей спиной Гранду, – осмотрись-ка здесь.

Я глазам своим не верила! Рокки оставила меня в пустой гостиной наедине с каким-то громилой, а сама совершенно уверенно пошла на второй этаж, позволяя второму громиле тащиться за ней с её чемоданом в руках – наверняка ведь пока они будут подниматься, он будет пялиться на её роскошный зад! О чём она только думает?!

Стоило этим двум исчезнуть с лестницы, как за моей спиной послышался густой баритон:

– Не мешай старшим.

Я резко обернулась, мои руки сжались в кулаки и резко упали вдоль бёдер, и в итоге я едва сдержалась, чтобы не сделать действительно детский жест – не топнуть ногой:

– А ты сам младший!

– Однако же второй по старшинству в этом доме, а значит, достаточно мудрый, чтобы не вступать в спор с натуральным ребёнком, – сказав это, он взял с барной стойки, разделяющей кухню с гостиной, яблоко, и отправился с ним в сторону лестницы, ведущей в подвал, заодно забрав с собой Бурана, посмотревшего на меня щенячьими глазами.

Тем временем Рокки провела наверху свой бой со старшим Даремом:

– По поводу потенциально треснувшей койки…

– Даже не рассчитывай, – она переступила порог комнаты для гостей, на которую указал ей Ронан. – Я просто подразнила сестру, – с этими словами она буквально отобрала из его рук свой чемодан. Таким образом их руки впервые соприкоснулись, что вызвало у Ронана непроизвольные мурашки и подняло новую волну вожделения.

– Ты скорее подразнила меня, а не свою сестру, – он слегка подался вперед.

– Осторожней, мучачо, у меня черный пояс по карате, – Рокки взялась за край двери.

– Правда, что ли?

– Конечно правда, – последние слова она сказала за секунду перед тем, как уверенно захлопнула перед настойчивым хозяином дома принадлежащую ему же дверь. У него не должно было остаться сомнений в том, что Рокки его отшила. Но вместо этого у него не осталось сомнений в том, что они переспят. Мужчины – странные существа. Их странность и притягивает к ним более сложных существ – женщин. Что может быть прелестнее, чем полюбить взрослого ребёнка, способного ради ночи с тобой свернуть горы, а ради жизни с тобой свернуть даже то, что по природе своей не способно сворачиваться?

Глава 51

Стоя посреди супермаркета, в отделе молочных продуктов, я продолжала отчитывать себя за то, что не верила в то, что ночевка в доме любезных братьев может пройти для меня с Рокки без серьезных последствий. Я не спала всю ночь и раз в два часа бегала от дверей своей комнаты к дверям комнаты Рокки, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке, хотя зайти в её комнату я не могла – на наших дверях имелись замки, позволяющие нам закрываться изнутри. В конце концов, на самом рассвете, я поняла, что накрутила себя непростительно сильно, а после того как с утра пораньше братья любезно согласились одолжить нам свой автомобиль – вот так вот просто! даже не заподозрив в нас воровок, как я заподозрила в них маньяков! – я поняла, что была несправедлива и к тому же чрезмерно нервна. Я решила исправиться и поэтому на обратном пути уговорила Рокки заехать в супермаркет, который я видела при въезде в город.

Мы отправились в город, чтобы пообщаться с Уолтерами, у которых интересующая нас Коппола якобы каждую осень, на протяжении последнего десятилетия, снимала дачный домик. Адрес Уолтеров нам любезно предоставили братья Дарем. Они плохо знали всех своих соседей, так как купили участок земли в этом поселке только полтора года назад и почти всё это время строились, но на всякий случай они всё же владели контактами своих ближайших соседей, за исключением необходимого нам номера телефона, который оказался неправильным – вместо Уолтеров нам ответил некий Джон Харрисон из Питтсбурга, не знающий никаких Уолтеров. Я опасалась, что и адрес окажется ложным, но он, к моему великому облегчению, оказался верным.

По интересующему нас адресу располагался скромный одноэтажный дом, украшенный роскошной клумбой, раскинутой рядом с садовыми качелями. В этом доме действительно жили Уолтеры – чернокожая пара средних лет. Они подтвердили слова того мужчины, у которого мы едва не сняли халабудку: некая Коппола, без точной фамилии, почти каждую осень бронировала их дачный домик на один-два месяца, но они её никогда не видели, потому что с ними всегда общался сын этой Копполы, Джеймс, всегда расплачивающийся исключительно наличными, так что и его фамилия осталась для нас покрытой мраком. Самое главное, что мы узнали: дачный домик на имя этой женщины вновь забронирован в этом году. Однако, в конце концов заподозрив в нас потенциальных злоумышленниц, Уолтеры так и не сказали нам, с какой даты забронирован их домик, и поспешили завершить с нами беседу. По итогу ясно нам стало только одно – этой осенью Коппола, которая совпадает со мной в родстве на 99%, будет жить в этом домике. Ну или знающий её мистер Джеймс явится…

Почему она указала этот адрес? Почему не свой настоящий? И человек, у которого мы чуть не сняли охотничью будку, и Уолтеры упомянули, будто эта женщина стара, а если это так, значит, она, как и я в своё время в своей старости, могла что-то напутать при введении своих данных на сайт… Одно было ясно наверняка: если я хочу узнать, кем эта женщина может являться мне в биологическом плане, значит, я должна запастись терпением – она может явиться в домик Уолтеров уже сегодня, а может спустя месяц. Во втором случае дела могут обстоять сложно: захотят ли братья продолжать сдавать нам сразу две комнаты в своём доме? Вывод: нужно бы с ними поладить, раз уж есть вариант длительной засады.

В просторном магазине, наполненном ярким светом, аккуратно рассортированными товарами и лёгкой музыкой, я чувствовала себя как рыба в воде – любая заядлая домохозяйка чувствует себя подобным образом в подобных местах. Я с удовольствием выбирала продукты и заполняла ими тележку, что, очевидно, не укрылось от проницательного взора моей внучки.

– Ты явно испытываешь удовольствие от выбора продуктов. Умеешь радоваться обыденным мелочам, да? – она взяла в руки упаковку нарезанного слайсером сыра.

– Человек начинает цвести, когда искореняет из своей жизни всё удушающее, – отозвалась я.

– Отлично. Рада видеть тебя в хорошем настроении. – Это что, отсылка ко вчерашнему дню? – Ты уже набрала очень много недешевых продуктов. Ты помнишь, что условием заезда в магазин было то, что ты сама оплатишь свои покупки, раз уж я оплачиваю бензин.

– Не переживай, у меня есть некоторые сбережения.

– Некоторые сбережения, – в ответ фыркнула внучка, поставив выбранную ею бутылку молока назад на стеллаж. – Ты как подросток.

– Ты о чём?

– Мы не за красивые глаза собираемся жить у этих парней – мы платим им реальные деньги за аренду. Если у тебя нет стабильного дохода – не растрачивай свои сбережения на кормление всех подряд.

– Но ты ведь растрачиваешь…

– Ты моя бабка.

– Вот именно. Так что слушайся старших.

В ответ Рокки неожиданно по-детски, очень театрально закатила глаза и запрокинула голову, после чего отправилась в отдел чипсов, искать свои любимые. Я же взяла с полки выбранное ею ранее молоко и поставила его в уже почти до краев заполненную тележку. Я обожаю кормить детей, а сейчас у меня появилась уникальная возможность покормить сразу трёх. Плюс, хороший ужин – чудесный способ наладить отношения с мальчишками, особенно с большими, потому как у больших мальчишек аппетит всегда внушительный.

Мы занесли четыре тяжелых пакета с продуктами на кухню под громкие звуки чего-то режущегося. Звуки разлетались со стороны лестницы, ведущей в подвал: они что же, днями напролет мастерят? Если так, тогда это хорошо – никто не будет путаться под ногами, пока я буду творить свои личные шедевры. В буквальном смысле никто. Потому как Рокки точно не собирается тратить своё время на то, чтобы приготовить что-то съедобное, да ещё и не для себя, а для каких-то аборигенов.

– Повторяю: мы платим им арендную плату, – она с грохотом поставила свои пакеты у холодильника.

– И что с того? Я обожаю готовить. Да и потом, из вежливости можно и покормить…

– Ну вот ещё!

– Сама подумай: мы были без завтрака, пообедали в городе, а они вообще ели? И если ели, тогда что? Кусок засохшего хлеба с чаем? – мой взгляд упал на корочку засохшего хлеба, лежащую на деревянной доске: очевидно, кто-то в этом доме сегодня питался скоростными бутербродами.

– Да мне вообще пофигу чем они питаются! Короче, ты делай что хочешь, а мне сегодня еще нужно поработать.

Сказав эти слова, Рокки подняла руки вверх, словно сдающаяся, и, бросив ключи от пикапа на барную стойку, отправилась в свою комнату на второй этаж. При помощи мобильного я уточнила время – 17:07 – и осталась довольна. Много времени и много ингредиентов – что ещё нужно? Посуда. Состояние и в принципе наличие которой я не додумалась проверить заранее.

Посуда наличевствовала. Причём очень много посуды – целый шкаф – и вся безукоризненно новая: сразу видно, что её купили либо для красоты, либо для банального приличия. Стало совершенно очевидно, что никто на этой кухне не готовил ничего, кроме бутербродов и того, что возможно съесть не всухомятку.

Стоило мне только приготовить к процессу всю посуду и все ингредиенты, как я наконец заметила свой промах – умоляя себя не забыть купить рассыпчатый сахар, я в итоге купила всё, кроме него, а без этого ингредиента приготовить то блюдо, которое я запланировала, было невозможным. Я бросилась искать сахар по шкафчикам и вскоре нашла, но, как назло, только коричневый и рафинированный! Так, продолжив искать сахар, я наткнулась на замаскированную комнату – открыв дверцу крайнего шкафа, я увидела короткий коридор, оканчивающийся комнатой, предположительно уходящей за левую стену.

Глава 52

Пройдя по короткому коридору, я оказалась в достаточно просторной кладовой, о какой может мечтать любая женщина, помешанная на красивом и аккуратном ведении домашнего хозяйства. Пустые полки на всех стенах были от самого пола до самого потолка, на полу в куче лежали бакалейные продукты: разные виды круп, мука, как минимум три вида масел, разнообразные консервы, приправы, соль, искомый мной сахар – далеко не полный список того, что выглядывало на меня беспорядком из-под прозрачного полиэтилена. У правой стены стояло несколько упаковок – штук сто! – упакованных разноразмерных баночек с деревянными крышками, предназначенными для хранения продуктов. Рядом нашелся специальный электронный аппарат для создания подписанных наклеек для этих баночек. Если в мире и существовал идеальный беспорядок, разбор которого для меня был бы подобен медитации, тогда определённо точно я его нашла. Откровенно говоря, я чуть не сорвалась – так и хотелось начать пересыпать крупы по банкам, подписывать их и расставлять в алфавитном порядке на пустые полки, – но вовремя одернула себя: мне нужен только сахар! Взяв необходимую упаковку, я вернулась на кухню и плотно прикрыла дверь потайной комнаты.

Запечёный под сыром картофель с луком и грибами, тушеный лосось с овощами, салат из свежих овощей и маковый рулет на десерт – против такого арсенала мужские рецепторы и желудки не устоят.

Я уже поставила в духовку картофель, установила тушиться на слабой мощности рыбу и только начала намазывать на уже достаточно остывшие коржи маковую начинку, когда на кухню заявился Гранд. Видимо, я настолько ушла в своё дело, что не услышала его приближающихся шагов, поэтому когда увидела его прямо перед собой, чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Ты что, умеешь готовить? – прищурился парень.

Младший брат был таким немногословным, что каждый раз, когда мне приходилось слышать его голос, я поражалась его низкому баритону.

– Угу, – спустя несколько секунд наконец отозвалась я, продолжив намазывать корж начинкой, чтобы не смотреть на него – и зачем только пришел? Ещё ничего не готово…

Пройдя мимо меня, он подошел к дальнему навесному шкафчику и достал из него бутилированную воду. Значит, пришел за водой. Или до них донеслись ароматы, они сыграли в камень-ножницы-бумагу, и Гранду выпало подняться наверх, чтобы проверить, что такое странное творится на их до сих пор бывшей стерильной кухне.

– Тебе вообще восемнадцать хоть есть? – он продолжал стоять за моей спиной, на другом конце кухни. – У тебя ведь сейчас не переходный возраст?

– Нет, у меня не переходный возраст, – коротко выдала я, неожиданно почувствовав прилив краски к лицу. Тон, которым он говорил, и вопросы, которые задавал, звучали притязательно. Видимо, я ему не очень-то нравлюсь. Наверняка потому, что вчера я пыталась пресечь попытки его брата “подкатить” к моей внучке. Ну ничего, переживёт, когда пережуёт мой рулет.

Он подошел ближе и, остановившись справа от меня, взял в руки этикетку от сыра, который я заранее натерла для запекаемого сейчас картофеля.

– У нас не было таких продуктов, – заметил он, сдвинув брови.

– Мы с Рокки по пути из города заехали в магазин.

– Вот как… Мы с Ронаном предпочитаем закупать продукты на месяц вперед, чтобы не тратить время на лишние поездки в город. Если что, можешь брать продукты из кладовой, там их полно.

– Да, я уже видела, взяла сахар.

Видимо, не найдя, что еще мне сказать, Гранд переместил бутылку с водой из руки в руку и наконец начал покидать пределы кухни.

– У вас в кладовой тотальный беспорядок, я могу разобрать его, – внезапно я всё же решила предложить – вдруг получится совместить приятное с полезным?

– Тебе что, делать больше нечего?

Наверное, нельзя было придумать вопрос, способный задеть меня более сильно. Я даже не заметила, что внешне моя боль проявилась очень даже отчетливо: до боли закушенная губа, резко опустившиеся плечи и глаза, дернувшиеся брови. И вправду… На что я трачу свою жизнь? Уже вторую. На всякую ерунду… На то, чтобы кого-то покормить… Что за чушь… Ложка внезапно не легла, а шлепнулась поверх уже наполовину намазанного коржа. Наверняка Гранд заметил, что у него наконец получилось всерьёз задеть меня, потому что следующие его слова прозвучали совсем другим, как будто завуалированно-сожалеющим тоном:

– Если тебе это интересно, тогда можешь всё в той кладовой и на кухне переставить. Мне с Ронаном нужно знать только где стоят наши бокалы – больше ничего. А кладовку мы забить-забили, но расставлять там всё по полкам мы точно не планируем. Откровенно говоря, нам бы очень помогло, если бы кто-то сделал это за нас.

Я сразу же воспрянула духом: я могу помочь кому-то! Ура!!! И сразу же одернула себя: сколько можно танцевать на граблях?! Сколько можно безвозмездно помогать тем, кому безразлична, а может быть даже не нужна моя помощь?..

В итоге я решила, что займусь кладовой. Но не сегодня. Вот такая я дерзкая. Рокки бы протяжно посмеялась с такой степени человеческой дерзости.

Рулет и тушеный лосось были готовы, оставалось только двадцать минут подождать до готовности картофеля, так что я решила подняться к себе в комнату и переодеться во что-нибудь более свободное – хлопковый спортивный костюм отлично подойдёт.

Я уже надела футболку и взялась за кофту, когда мой взгляд зацепился за связанную стопку писем. Непроизвольно бросив взгляд в сторону двери, как будто за ней могла стоять Рокки, я присела на кровать и достала письма из открытого, но не разложенного чемодана – вдруг уже завтра нужно будет уезжать?

Я решила начать вскрывать письма по порядку – снизу вверх. Первое письмо датировано пятнадцатилетней давностью – Рокки было десять, Шона не стало совсем недавно, она только переехала в Коннектикут, Геральт ещё был жив… “Бабушка, помнишь, как ты баюкала меня на своих руках, когда я была маленькой?”. Первая строчка и сразу же в сердце… Я закрыла глаза. И с закрытыми глазами сложила напополам детское письмо, написанное удивительно витиеватым почерком. Не открывая глаз, чтобы из них не покатились слёзы, я приложила к сердцу письмо, которое не смогла прочитать с первого раза. Как будто оно было способно унять боль… Открыв глаза лишь спустя полминуты, я заметила оставшееся в чемодане письмо, каким-то образом отделившееся от общей стопки. Взяв его, я сразу узнала знакомый почерк на конверте. Это письмо было от Геральта. И оно, как и письма Рокки, было адресовано мне. Однако, в отличие от запечатанных конвертов с письмами Рокки, этот конверт был вскрыт – кто-то не очень аккуратно разрезал его вдоль шва.

Сначала я не поняла, а потом…

Письмо оказалось предсмертным. И достаточно коротким. В нём Геральт признавался мне в том, что однажды изменил мне, и в том, что эта измена повлекла собой рождение у него внебрачного сына, от которого у него осталась внучка. Он с горечью извинялся. И в конце сообщил, что это письмо должен будет передать мне Джерри.

Отложив письмо в сторону, я дрожащими руками протерла своё наверняка побледневшее лицо. Джерри? Почему он доверил отдать столь важное письмо самому безответственному из всех наших детей? Почему я впервые вижу это письмо совершенно случайным образом? Прошло целое десятилетие с момента смерти Геральта… Мне никто ничего не передал. Джерри не исполнил последнюю волю отца – не передал мне его последнее обращение. Очевидно, что так оно и есть… Почему он так поступил? Почему это письмо оказалось в стопке писем, которую к ногам Рокки бросила Присцилла? В голове закружились беспокойные мысли… Джерри вскрыл письмо отца. Уже неважно из каких побуждений, но он сделал это. Он прочёл его. Пошел с ним к брату, а может даже и к сестре, и ко всем невесткам… Они посовещались и решили не отдавать мне его. Должно быть, они приняли столь жестокое решение с целью не подорвать моё здоровье, ведь в то время я так сильно страдала из-за потери Геральта… Но они не имели права так поступать! Геральт хотел сказать последнее слово, а я хотела бы его услышать! Как они могли так поступить?! Да они ведь всю мою старость исковеркали, обезобразили, испортили своими лезущими не в свои дела носами! И эти люди были моими детьми?! Самые неблагодарные существа, четыре буквы по горизонтали – дети! А они даже моими то не были… Кукушата, подброшенные мне неверным мужем. Впрочем, неверным он стал после того, как я приняла под своё крыло детей его сестры. Единственное чистое, что мне осталось от семьи Армитидж, не запачканное обманом – Рокки, которую я нашла для себя только после окончания своей первой жизни. Как же я так прожила свою первую жизнь? Кому позволяла быть рядом с собой? Зачем я здесь?..

– Это обалденно! – Ронан сложил пальцы правой руки в восторженном жесте.

Мы сидели за обеденным столом, который парни подняли в гостиную из подвала, и уже заканчивали ужинать тем, что я успела приготовить до того, как испортила себе настроение копанием в своём прошлом. Впрочем, я старалась абстрагироваться и, благодаря довольным лицам всех собравшихся за этим столом, у меня получалось ощущать частичку счастья.

– Пальчики оближешь, – подтвердил обычно сдержанный Гранд. – В ресторанах так не кормят…

– Ба… – начала Рокки, но резко исправилась, поняв, что чуть не назвала меня бабушкой. – Рашель, это просто потрясающий ужин.

– Лучшее, что я ел в своей жизни, – снова не поскупился подать голос Гранд, начавший вытирать свою тарелку куском хлеба. Наблюдая за ним, я невольно улыбнулась мысли о том, что вот именно к таким, как он, а не к таким, как Ронан, можно найти быстрый путь к сердцу – прямиком через желудок. Естественно я не собираюсь идти по этому пути, но не заметить свободный проход не могла.

– Вам мать не готовила? – улыбнулась я, сделав глоток яблочного сока из своего бокала.

– Скажем так: наши родители были слишком экстраординарны, чтобы сосредотачивать свою энергию на домашней готовке, – неоднозначно ухмыльнулся Ронан. – Если честно, я до сих пор всерьёз считал, что современные девушки могут готовить только сэндвичи, а не такое… – Ронан развел руками над столом.

– Что ж, я не разочарую вас в этом случае, – ухмыльнулась сидящая напротив него Рокки (напротив меня сидел Гранд, а Ронан справа от меня). – В моём арсенале кулинарных изысканий даже сэндвичей нет. Только бутерброды с пивом.

– Да ты идеальная! – мгновенно вспыхнул Ронан, явно не сумев, а может быть даже не захотев отконтролировать свою эмоцию, которая вдруг явно понравилась Рокки – в ответ она неожиданно лучезарно заулыбалась и, беря в руки бокал, одарила своего собеседника двусмысленным и, возможно, многообещающим для него взглядом, от которого парень засиял ещё отчётливее – словно начищенная монета от случайно попавшего на нее солнечного луча.

Заметив между этими двумя красноречивую искру, я смутилась и в следующую секунду случайно встретилась взглядом с Грандом. Он повел бровью, как бы молча повторив свои вчерашние слова о том, что я не должна мешать взрослым. Я смутилась ещё больше и окончательно отстранилась от стола, на котором осталось всего по чуть-чуть: немного картофеля, немного лосося, немного рулета – только салат был съеден весь подчистую. В который раз я неверно рассчитала силы своего энтузиазма – наготовила больше, чем смогли съесть четверо взрослых, двое из которых кажутся ненасытными амбалами.

– Хочешь, покажу тебе свои инструменты в мастерской? – Ронан продолжил не стесняясь выдавать двусмысленные фразы, сосредоточив своё внимание исключительно на Рокки.

– Только если они большие и многофункциональные, – хладнокровно выдала моя внучка.

Вспыхнув, я отчего-то посмотрела на Гранда таким взглядом, как будто это он был виноват в том, что его брат флиртует с моей внучкой, а та отвечает ему не худшим флиртом. Кажется, по моему взгляду Гранд понял, что ему может прилететь буквально ни за что, потому что поспешил отвлечься на подошедшего к столу Бурана – пёс всерьёз спас своего хозяина от взбучки. В конце концов, это ведь Гранд запрещал мне вмешиваться в дела “взрослых”, так может быть пора дать ему понять, кто здесь “по-настоящему взрослый”?! Может быть, хотя бы он поймёт, что его брат рискует остаться с разбитым носом, если вдруг он хотя бы кончиками своих пальцев дерзнёт коснуться кончиков волос моей внучки…

Примерно такие мысли я думала, когда мы спускались на подвальный этаж, чтобы оценить рабочее пространство приютивших нас братьев. То, что мы в итоге увидели там, неожиданно впечатлило меня и приятно отвлекло от агрессивных мыслей о самообороне и яростной защите личного пространства. Мастерская была просторной, совмещенной с гаражом – здесь стоял пикап и могли поместиться ещё четыре крупногабаритные машины. У стен были аккуратно расставлены колюще-режущие инструменты, вдоль западной стены были выстроены волшебные в своей красоте декоративные столики, выполненные из дерева и разноцветной эпоксидной смолы – я в жизни не видела такой красоты! Один столик был сделан таким образом, что в нём как будто плавали морские существа, а во втором будто запечатлелась сама осень…

– Ничего себе, – коснувшись кончиками пальцев стола-осени, выдохнула я.

– Этот больше остальных понравился? – рядом возник Гранд.

– Угу, – если они были в восторге от моей готовки, тогда я пришла даже в больший восторг от их искусства.

– Этот сделал я. Остальные мы делали вместе. Кроме крайнего, тот – работа Ронана.

Попятившись, я начала рассматривать предметы на открытых подвесных полках: фигурки, которые они заливали внутрь столов, краски, причудливые инструменты и даже пара фенов, которыми они, очевидно, сушили смолу. Не заметив позади себя массивную установку, я уткнулась в нее поясницей. Обернувшись, я увидела, как на установке закачалась циркулярная пила. Гранд сразу же взял меня за локоть и как будто заставил сделать шаг вбок, после чего выпустил мою руку и добавил:

– Держись подальше, это не для детей.

Он пошел дальше, вслед за Ронаном и Рокки, остановившихся возле пикапа, а я осталась стоять в растерянном и почти обиженном состоянии. Он ведь специально называет меня ребёнком, зная, что мне это не по нраву! Однако стоило мне понять это, как следующим всплыл вопрос – зачем? – и мгновенный ответ: да он ведь цепляется ко мне, как Ронан цепляется к Рокки, только на свой, не весёлый, а сдержанный манер! От этого осознания у меня мгновенно вспыхнули щёки. Не может этого быть! Просто Гранд мнит из себя взрослого и ответственного брата, а самому-то всего лишь тридцать лет от роду! Хмурый ребёнок, да и только…

Ронан продолжил увлечённо показывать Рокки все предметы, вышедшие из-под его золотых рук, а Гранд, отошедший в дальний угол, продолжал старательно игнорировать наше присутствие. В какой-то момент Буран начал проситься на улицу, царапая дверь, расположенную рядом с воротами гаража. Обрадовавшись возможности ускользнуть, я сказала, что провожу Бурана, и вместе с псом вышла на свежий воздух – братьям следовало бы проветрить свою мастерскую, сильно пропахшую смолой. Они, должно быть, работают с едко пахнущими веществами надевая на лица специальные маски, которые я видела висящими на крючках. Насколько это вообще безопасно – столько дышать этими испарениями? Надеюсь, они всё же проветривают помещение…

Снаружи стояла осенняя, тёмная и очень прохладная ночь. Темноту пронзали только висящие высоко над головой холодные звёзды и тёплый свет, льющийся из окон дома. Где-то совсем рядом, в лесу пели странные трели ночные птицы – как будто пытались распеться, но пока что у них получался только прерывистый хрип. Буран куда-то убежал, но я не стала сосредотачиваться на этом. Повернув налево, я решила дойти до крыльца и зайти в дом с другой стороны.

В воздухе пахло хвоей и влагой, в озере что-то отчетливо заплескалось, я остановилась, прислушалась, и плеск сразу же стих… Как же давно я не была на природе, не наслаждалась её звуками, красками, запахами… Дойдя до крыльца, я опустилась в плетённое из ротанга кресло-качалку и замерла, наблюдая за тем, как большие сентябрьские ночные мотыльки бьются о сетку светящегося марокканского фонарика, низко подвешенного при входе в дом. Как же здесь красиво…

Из темноты вынырнул Буран. В зубах он держал корягу внушительных размеров, которую я отказалась принимать – ради обладания ею он явно не побоялся зайти в холодную воду озера. Взгляд скользнул с усевшегося напротив меня пса в темноту – туда, где стоял дом Уолтеров. Интересно, кто посетит его этой осенью?

Глава 53

Беспросветно пасмурный день. С утра с неба накрапывали мелкие капли воды, но полноценный дождь так и не разразился. Зато серость как будто разрослась и сумела проникнуть в каждую щель, и в каждый угол не только этого дома, но всей округи.

Мы позавтракали остатками ужина. Вернее, тем, что осталось от остатков: братья проснулись раньше нас с Рокки, и когда мы спустились в гостиную, они уже вовсю шумели в своей мастерской, так что до нас дошло только по одной порции картошки для разогревания в микроволновке и весёлая записка, написанная неровным почерком: “Извиняемся за то, что вам осталась только картошка – Гранд много жрёт”.

Было только начало десятого часа, слишком рано для начала готовки обеда, так что я решила занять себя чем-нибудь ещё. Пять минут постояла у окна, то гипнотизируя пустующий дом Уолтеров, то разглядывая грязные разводы на окне со стороны улицы, потом заметила прохладу в доме и колотые дрова в специальной подставке у камина. Спички нашлись на каминной полке, так что камин я разожгла за считаные минуты. Из подвала в гостиную прибежал Буран, начал ластиться – я подлила ему воды в миску. Когда Буран убежал назад в мастерскую, я ещё поправила коврик у дивана и, наконец окончательно оставшись без дела, решила проверить, чем занята Рокки. Поднявшись на второй этаж, я застала её в её комнате, сидящей за столом и сосредоточенно печатающей что-то в своём ноутбуке. На меня она отреагировала отстраненным мычанием и не стала отвлекаться от своей работы. Осмотрев её комнату, которая была похожа на мою, расположенную напротив, но дальше по коридору, я убедилась в том, что обстановка в комнатах для гостей однотипная: бревенчатые стены, одна полуторная кровать, один стол, один стул, двустворчатый шкаф, торшер, прикроватная тумба и ковёр на полу – и больше ничего. Не сумев захватить внимание своей внучки одним своим присутствием, я решила впервые за долгое время воспользоваться своим компьютером. Зайдя в свою спальню, я достала его из рюкзака, спрятанного в шкафу, и спустилась с ним в гостиную, чтобы расположиться на диване напротив камина.

Сначала я раздумывала, проверить ли мне социальные сети своих родственников, но как-то резко решила, что больше не буду этим заниматься. Дети, внуки, правнуки – что за чушь? Они не мои. Они были Бетани и Трумана, Геральта и Мирабеллы. Сейчас они просто чужие люди, обманувшие моего единственного, настоящего родного человека. Они сделали свой выбор. Теперь я делаю свой: эти люди мне больше не интересны. Какое бы счастье или несчастье с ними ни произошло. Это не я вычеркиваю их – это они вычеркнули меня, вместе с Рокки. Больше никакого просматривания их страниц в социальных сетях. Больше ни секунды своего жизненного времени не потрачу на что-то токсичное. Точка.

Я нашла в социальной сети страницы Купера и Летисии. Если кто-то и умел радовать, так это эти двое. Они официально приобрели дом своей мечты уже спустя два дня после моего отъезда из Хамптона, еще через пару дней на странице Купера появилась информация о том, что он уже арендовал помещение и к концу осени собирается открыть собственную клинику. Но, что главное – они перенесли дату свадьбы: уже расписались и сфотографировали свои скрещенные пальцы с обручальными кольцами! Сначала я подумала, что, возможно, на ускорение процесса повлияло моё финансовое вмешательство, но следующий пост всё объяснил: фотография положительного теста на беременность. От восторга я чуть не воскликнула вслух: Лети беременна! Сейчас, когда у них есть дом и будет собственный бизнес! Она наверняка сейчас счастлива больше, чем я могу себе представить!

Моя рука машинально потянулась к мобильному, и, только взяв его, я вспомнила, что специально сменила номер телефона, чтобы не оставлять за собой след из Хамптона. Может быть, со временем я и передумаю, может быть, со временем я и захочу вновь выйти на связь со своими друзьями: в конце концов, разбрасываться друзьями – слишком большая роскошь. Но пока что лучше оставаться без связей. Отложив телефон в сторону, я закрыла страницы новоиспеченной пары Чайлд. На этом интернет себя исчерпал.

Мне снова нечем было занять себя, так что я ненароком провела кончиками пальцев по каминной полке и вместе с пылью обнаружила для себя занятие на целых два часа. Я протерла пыль на всём первом этаже, просто потому что не смогла заставить себя остановиться на одной лишь полке, после чего нашла чистящие средства в уборной, оделась и со стеклоочистителем, оконной шваброй и резиновыми перчатками, вышла на улицу, В итоге я так увлеклась, что за приготовление обеда взялась с опозданием – за полчаса до полудня. Из-за этого пришлось переносить обед на полтора часа вперед, но никто, кроме меня одной, этого, видимо, совсем не заметил: современные люди безответственно относятся к своему питанию. Кажется, Ронан, Гранд и Рокки вообще не планировали сегодня есть. По крайней мере, каждый из них точно не ожидал того, что их пригласят отобедать, да еще и “по-настоящему”, то есть не красиво уложенной на хлеб ветчиной с сыром, и если повезет, тогда еще и с зеленым луком, а наваристым грибным супом, рагу из барашка и кукурузным салатом. К десерту я успела подать всего лишь восемь шоколадных кексов – каждому по два, – но всё же десерт был, и был очень вкусным.

– Даже не знаю, как мы будем заново привыкать к недоваренному рису, когда вы уедете, – Гранд снова растаял. Он всегда таял во время еды – как будто его вкусовые рецепторы заставляли его мимику забывать хмуриться. Его привычка протирать свою тарелку кусочком хлеба забавляла меня и, откровенно говоря, очень льстила моим кулинарным способностям.

– Значит нужно сделать так, чтобы они не уехали, – усмехнулся Ронан, отправившийся на кухню, чтобы проверить, как себя чувствует в духовке вторая порция кексов, которой предстояло провести в тепле еще целых пятнадцать минут. Его замечание о том, что им нужно что-то сделать для того, чтобы мы с Рокки не уехали, отчего-то укололо меня – сразу же захотелось поёрзать на месте. И почему старший брат такой развязный? Вон Гранд довольно уплетает свою порцию рагу и почти не болтает. Да, встав из-за стола, он снова начнёт хмуриться, но зато какой тактичный мальчик… Двойняшки, а такие разные, будто от разных отцов рождены. Только максимально схожая внешность и опровергает теорию разных отцов…

Ронан, сделавший себе на кухне вторую порцию чая, подошел к окну и вдруг остановился:

– Эй, я что, вижу небо?

– Ты о чем? – подал голос его брат.

– Окно чистое, но на улице сухо, ливня точно не было.

– Ливень бы вам только больше разводов оставил, – усмехнулась я.

Ронан направился назад к обеденному столу:

– Не стоило протирать…

– А чего ты на меня смотришь? – прищурилась Рокки. – Даже не думай, будто это моих рук дело. – В ответ на это Ронан широко заулыбался белыми зубами, а Рокки тем временем продолжила врезать ему ментальные пощечины в ответ на его красивущую ухмылку: – Мы честно платим вам за крышу над головой, так что вкусная готовка и вымытые окна – это просто хозяйническая неусидчивость Рашель. От меня подобного можешь не ожидать.

– А чего от тебя можно ждать? – Ронан так красноречиво повёл бровями, что я чуть не поперхнулась. Впрочем, не поперхнувшись случайно, я решила прокашляться в кулак специально. В ответ на этот мой жест Ронан в очередной усмехнулся: – Младшая сестра не дремлет.

– Пожалуйста, прекрати пытаться флиртовать с моей сестрой, – через зубы улыбнулась в ответ я.

– Да пусть пытается, – уже вставая из-за стола и забирая свою опустевшую тарелку, ухмыльнулась Рокки. – Вдруг хоть раз получится?

Настрой Рокки относительно этого парня продолжал не нравиться мне почти так же сильно, как настрой Ронана по отношению к ней. Надеюсь, гости в дом Уолтеров уже скоро приедут, и мы успеем уехать отсюда раньше, чем флирт Ронана с Рокки зайдёт слишком далеко.

Мы убирали грязную посуду все вместе, но я не могла спокойно слушать, как Ронан с Рокки продолжают сыпать друг в друга искры и угли сдержанной страсти, так что предпочла уйти в гостиную, чтобы устроиться поудобнее на диване, возле которого скучал Буран. Стоило мне только присесть, как пёс сразу же вскочил и, подойдя ко мне впритык, лег головой на мои колени. Я начала гладить его, в ответ на что он начал благоговейно махать своим роскошным хвостом.

Из кухни вышел Гранд, который, что очевидно, тоже не пылал желанием наблюдать за брачными играми своего брата – хотя никаким браком там и не пахло, только голым желанием! Неожиданно вместо того, чтобы пройти мимо, он сел на противоположный конец дивана, таким образом позволив своему взгляду маневрировать между мной, псом и тлеющим камином.

– Ты очень вкусно готовишь, – вдруг заметил он, тем самым проявив неожиданное расположение к диалогу, да еще со мной.

– Спасибо. Я люблю поварское дело. Рокки, вообще-то, тоже умеет вкусно готовить, только её не интересует готовка. Она из тех, кого обязательно должно что-то заинтересовать. Если что-то по-настоящему интересует её – она обязательно будет лучшей в этом деле.

Буран приблизился поближе, как будто желая занять собой все мои колени.

– Если честно, я удивлён тому, что мой пёс так к тебе льнет. Он даже Ронана не признаёт за полноценного друга.

Пес и вправду таял под моими поглаживаниями.

– Кажется, я всё знаю об этих существах. Бо́льшую часть своей жизни я мечтала о собственной собаке.

– И почему не завела? Родители не разрешали? Так ты уже совершеннолетняя, можешь и завести, – с этими словами он похлопал своей большой ладонью по дивану у своего бедра, и Буран в мгновение ока променял меня на своего хозяина. Вот и вся любовь…

Замечание про запрещающих завести собаку родителей повеселило восьмидесятилетнюю меня:

– На самом деле, у меня была собака. Спаниель коикерхондье.

– Спаниель? На один зуб моему Бурану, да, друг? – ухмыльнулся мой собеседник, с силой почесав пса по спине. Пёс довольно тявкнул. А я неожиданно нахмурилась:

– Почему сразу на один зуб? Почему нельзя дружить?

Улыбка моего собеседника вдруг стала снисходительной, отчего я в который раз почувствовала себя рядом с ним малолетним подростком – и как он только добивается такого эффекта? С Ронаном я точно чувствую себя старшей, как и со всеми остальными людьми, а этот парень чем отличается от остальных? Молчаливостью, сдвинутыми к ровной переносице бровями, низким баритоном – да больше ведь ничем.

– И где же твой коикерхондье спаниель?

– Не стало от старости. Поэтому, как бы сильно я ни обожала собак, больше не заведу.

– Бурану уже восемь лет, почти старик. После него тоже не буду заводить других.

Настало время мне сдвигать брови: не может быть, чтобы у меня с этим мальчишкой имелось что-то общее.

Глава 54

Не помню, когда в последний раз готовила с таким удовольствием. Наверное, всё дело в том, с каким аппетитом едят братья. Особенно Гранд – не скупится на комплименты, хотя вне стола и ведет себя словно ледяная глыба, способная исключительно на колкости. Но стоит мне положить на его тарелку новую порцию гренок – и он уже мягче, чем Буран во время вычесывания шерсти.

Сегодня я специально проснулась пораньше, как это бывало во времена, когда у меня были дети – чтобы успеть накормить всех до того, как они разбегутся играть в свои шумные игры. После вчерашнего ужина не осталось и крошки, благодаря чему я могла взяться за готовку нового блюда: гренки, вымоченные в солоновато-сладковатом молоке и яйце. Братья проснулись и подтянулись на кухню уже спустя несколько минут после того, как первая партия из восьми гренок была готова. Кажется, они проглотили её не жуя, и следующие полчаса занимались тем, что со щенячьими глазами ожидали только одного момента – когда я наконец переложу на их тарелки следующие четыре гренки. Весёлый Ронан громко восклицал от наслаждения, более спокойный Гранд предпочитал молча качать головой с широко распахнутыми глазами. Немая манера Гранда высказывать откровенный восторг пару раз заставила меня отчетливо усмехнуться.

На обед я решила приготовить пирог из песочного теста, уху из семги, жареную картошку с луком и зеленью, и котлеты из фарша индейки – последний я нашла в морозильной камере, которая была забита разными запасами так же внушительно, как кладовая, мысли о которой не оставляли меня в покое. Пока я лепила котлеты к обеду, Рокки проснулась, спустилась на первый этаж, позавтракала, сонно наблюдая за моей лепкой, и, перекинувшись со мной парой фраз, снова отправилась наверх, сказав, что ей нужно много работать. Я же долепила котлеты, доделала уху, довела до полной готовности пирог, поставила тушиться на маленькую мощность картошку и, наконец, развернулась в долгожданном направлении – кладовая, заполненная десятками пустых баночек, жаждущих красивого наполнения и расстановки. Если бы кто-то сказал мне, что от подобного я буду ощущать счастье в своей второй жизни – я бы покраснела, наверное, но поверила бы в это на все сто процентов. Потому что счастье в мелочах. Я люблю вести домашние дела, люблю заботиться о детях, готовить вкусные блюда для тех, кто умеет наслаждаться вкусом… А еще я люблю рисовать. Накануне до двух часов ночи разрисовывала свой блокнот. Возможно, из-за того, что не выспалась, я в итоге и не справилась с одной простой задачей.

На самой верхней полке, первой от входа, упираясь в потолок, стояла огромная картонная коробка, в буквальном смысле портящая весь вид. Я уже приготовила все запланированные блюда и рассортировала все продукты, большинство из них расфасовав по стеклянным баночкам, которые подписала при помощи специальных наклеек, с волшебной лёгкостью распечатанных при помощи ручного мини-принтера. В итоге всего за час у меня получилось совершить настоящее чудо: все полки были заставлены стройными, красивыми баночками и пузатыми контейнерами, всё было рассортировано по содержанию, всё будто так и просилось в руки, но общий вид портила одна огромная коробка, стоящая на самом верху самой первой полки, расположенной как раз напротив выхода. Собрав весь мусор – десятки опустевших бумажных и полиэтиленовых пакетиков, – и вынеся их в мешке в дальний угол кухни, я вернулась в кладовую с пластмассовым табуретом, чтобы снять с высоты некрасивую коробку и либо рассортировать её содержимое, либо попросту вынести из этой прекрасной комнаты.

Коробка оказалась не очень тяжелой, но я не рассчитала крепкости табурета: стоило мне только снять коробку с полки, как табурет отчётливо хрустнул подо мной и сложился пополам. Я полетела вниз вместе с коробкой, которая обрушилась на меня своим содержимым – пустые баллончики из-под краски и выпачканные в краску тряпки. Уже лежа на спине, я увидела ноги вошедшего в комнату человека, ещё через секунду я увидела и его всего – Гранд навис надо мной всей своей огромной фигурой.

– Тебе нужно слушаться старшую сестру. Может, целее будешь. – Снова пытается залезть мне под кожу! Как будто с утра пораньше и не ел с блаженным выражением своего небритого лица мои гренки! – Не поранилась? – Он снял с меня коробку.

– И без помощи бородатых обойдусь, – мгновенно нахмурилась и даже надула губы я, резко сев и начав вытаскивать свою ногу из сложенного пластмассового табурета.

– Ого. Ты сама всё это сделала? – парень обвёл комнату широко распахнутым взглядом.

– Тебе что, нравится? – наполовину счастливо, наполовину ворчливо отозвалась я.

– Не понимаю, почему Ронан запал на Рокки, а не на тебя.

Не знаю, по какой причине, но я совсем не уловила в словах собеседника его очевидной попытки сделать мне трогательный комплимент – видимо, он, в отличие от своего старшего брата, не был способен рассыпать пригоршни откровенного флирта. Поэтому вновь сдвинула брови, сосредоточившись исключительно на чести своей внучки:

– Да потому что Рокки чудесная! Знаешь, какая она? Таких, как она, уже нигде не найдёшь! Эксклюзив в единичном экземпляре! Вот почему твой брат запал на неё, – я резко встала на ноги и заглянула собеседнику прямо в глаза снизу вверх, – потому что он не дурак!

Мы в полном молчании – я в надувшемся, а Гранд как будто в слегка растерянном, – собрали баллончики из-под краски и грязные тряпки назад в коробку, которую парень чуть было не сунул обратно наверх, за что я всерьёз отругала его словами: “Попробуй только испортить эту волшебную комнату своим хламом – и в жизни больше не получишь моей выпечки!”. Коробка была поспешно вынесена из комнаты и вместе с мешком мусора утащилась на подвальный этаж. Вот и замечательно. Чистота и порядок. Можно и на стол накрывать: наверняка все жутко проголодались – снова я задержалась с подачей обеда.

На ужин я приготовила три разные большие пиццы, к которым братья добавили замечательное вино. Мы уже допивали третью бутылку, когда Ронан принялся снова хвалить шоколадный пудинг Рокки. Я поверить не могла в то, что после обеда Рокки решила собственноручно залить шоколадный пудинг, но факт оставался фактом: она приготовила всего-то четыре стаканчика, но зато каких вкусных и, в чём я не сомневалась, сделала она это именно для того, чтобы сразить наповал рецепторы Ронана. Стоило же парню узнать, что пудинг приготовила та, которую он так усердно обхаживал, как он чуть не расплакался от счастья – такой чудесный повод для хвалений, как вкуснейшие сто грамм пудинга, ему, должно быть, никто никогда в жизни не предоставлял! Благо мы все были немного подвыпившими, потому что теперь я хотя бы с Грандом вышла на одну волну – стоило Ронану в очередной раз отвесить Рокки ни с того ни с сего страстный комплимент, как я с его братом одновременно “почти” закатывали глаза и делали глотки из своих бокалов. И хотя Рокки сказала Ронану наслаждаться этим пудингом, потому что второй раз она “не снизойдёт” для готовки угощений, Ронана уже было не остановить – он буквально плавился от каждой её колкости. Как глазированный сырок под ножом, взявшимся за него не остриём, а ребром. Потому как Рокки именно давила его ребром, а не резала – она играла в игру, ей игра эта нравилась, а вот Ронан буквально изводился и под действием вина всё хуже это скрывал, а может и не хотел скрывать.

Когда пиццы были доедены и осталось только вино – пятая бутылка – мы перешли на диван и кресла – братья заняли диван, а я с Рокки кресла – и в какой-то момент начали развивать тему о бывших возлюбленных. Я упустила старт разговора, потому что уже ощущала градус в крови, но поняла, что было решено начать с Рокки.

– На самом деле у меня было не так уж и много отношений, – начала она, и я сразу же замерла. Слушать об отношениях родной внучки с мужчинами – очень-очень-очень волнительное дело!

– А поконкретнее? – прищурился Ронан – самый заинтересованный слушатель после меня.

– Всего двое…

– Да ладно!

– Со мной трудно поладить, – в ответ прищурилась Рокки. А вот в это Ронан сразу же поверил. Как и все мы. – Первые отношения были в Испании, с местным мужчиной, старшим меня на десять лет. Я провела в той стране целое лето, по окончании которого закончился и роман – я не собиралась оставаться в Испании, хотя мой первый любовник пытался настаивать, да и отношения со взрослым мужчиной меня начинали напрягать, так что я предпочла просто уехать. Второй появился спустя два года. Приземленный парень с обыденными мечтами, испортил всё тем, что спустя всего лишь год отношений сделал мне предложение руки и сердца вперемешку с признанием в том, что он мечтает, чтобы я родила ему минимум трех детей. Мои мечты, мягко говоря, оказались кардинально противоположны его мечтам, так что я, не задумываясь, отказалась принимать столь незаманчивое предложение и в тот же вечер порвала с ним. С тех пор я сама по себе.

– Сколько уже? – у Ронана светились глаза, у меня встал ком в горле.

– Больше двух, меньше трех лет, – слегка хмельно, с улыбкой подняла пальцы вверх Рокки. – А у тебя там что по прошлому? Держу пари, целый гарем.

– Пять девушек.

– Так и знала – бабник.

– Ничего подобного! Я открыт к серьезным отношениям!

– Лучше закройся. Так лучше, – красноречиво подмигнула парню моя внучка. Я от этого едва не покраснела, а Ронан тем временем ухмыльнулся и продолжил:

– Просто все мои прошлые отношения были без обязательств. С каждой девушкой я встречался не больше двух лет, после чего всегда жаждущие большего, мои партнерши по сексу уходили на поиски более серьёзно настроенных парней, надевать обручальные кольца и свадебные платья, рожать, нянчить и воспитывать.

– И теперь ты в поисках новых отношений без обязательств, – многозначительно повела бровями Рокки.

– Да нет же, как раз наоборот…

– Ох лучше заткнись, пока не испортил такую замечательную историю, – вздохнув, Рокки позволила Гранду подлить себе, а заодно и всем остальным, еще немного вина. – А у тебя что на любовном фронте, Гранд? – вдруг поинтересовалась моя внучка, та самая, которая обычно как будто вообще не замечала этого грозного молчуна. Я же не заметила, как моё дыхание во второй раз за этот вечер решило замереть.

– Первая девушка была кореянкой. Уехала на родину сразу после своей практики в США, спустя год отношений на расстоянии выяснилось, что она не собирается возвращаться, а я не собираюсь обосновываться в Южной Корее, так что мы расстались онлайн. – Хм. Мальчик способен на длительные отношения на расстоянии. Интересно. – Со второй девушкой история посложнее. Мы пять лет пробыли вместе, а потом я заподозрил её в измене, решил проверить, подозрения подтвердились, в результате чего, после серьезной ссоры, она украла мои сбережения, которые я откладывал на покупку жилплощади – в сумме двадцать три тысячи долларов – и сбежала со своим новым парнем в сторону Мексики, из которой тот был родом. Так что я уже четырнадцать месяцев как холостяк, зализывающий раны от предательства.

Ещё и романтик… Всё-таки какой интересный. Совсем не похожий на Ронана. Ронан, конечно, тоже весьма хорош и интересен, но у Гранда своя изюминка, не такая, как у Ронана, у которого изюма вообще много… Кажется, я немного напилась.

– Рашель? – Гранд внезапно обратился ко мне.

– Йа?.. Я?.. – я икнула от неожиданности. Чего он от меня хочет?! Нет, не он – все смотрят на меня.

Только встретившись взглядом с Рокки, я поняла, чего именно от меня ждут: моего послужного списка на фронте любви. А он у меня очень внушительный и достойный уважения: один-единственный мужчина.

Видимо, ещё с детства помня, как сильно я не люблю врать и, если приходится, делаю это плохо, Рокки вовремя решила прийти мне на помощь:

– У Рашель был только один возлюбленный. Они о-о-очень долго встречались.

– Насколько? – снова интерес проявил Гранд, а не Ронан.

– Со средней школы.

– Это сколько? – ему хотелось конкретики.

Рокки обдала меня взглядом и, видимо, оценив тот возраст, на который я сейчас выгляжу, попыталась назвать правдоподобную цифру:

– Лет пять-шесть…

– Ого, – удивление выразил Ронан, – даже больше, чем Гранд со своей предательницей.

– Почему расстались? – Гранд снова перевел свой взгляд с Рокки на меня, видимо, желая дослушать историю моего прошлого всё же от носительницы этого прошлого.

– Он умер, – я не ожидала того, что выдам правду. Но я сделала именно это – я произнесла правду. И неожиданно не почувствовала боли. Как будто… Как будто я была на все сто процентов Рашель – ни на один процент не Мирабелла.

– Давно?

– Год назад.

За десятилетие я выдала год. Ничего себе. По ощущениям, как будто я говорю о прошлой жизни, закончившейся только вчера. Хрупкий баланс бреда и реальности вдруг стал таким отчетливым… Я сделала еще один глоток из своего бокала, уже не слыша, как кто-то выражает мне своё сочувствие. Мне было плевать. В этот момент я не чувствовала ничего, что нуждалось бы в сочувствующих словах. Только саднящее горло желание сделать ещё один глоток вина из своего опустевшего бокала.

Глава 55

Ребята принялись “гуглить” своих бывших.

Испанец Рокки, по её словам, сильно изменился. Из-за небритости он выглядел старовато, хотя и спортивно поджарый, сфотографирован не с того ракурса, да еще и на фоне стола, заставленного винными бутылками. Мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что этот человек не может быть парой для Рокки.

Второй парень Рокки уже спустя год после расставания с ней женился, у него уже есть семимесячный сын и, судя по последней фотосессии, опубликованной на его странице, они с женой готовятся во второй раз стать родителями. Ещё один пример мужчины, который ни за что не смог бы стать хорошей парой для Рокки.

У Ронана все бывшие как на подбор блондинки, хотя на лица и фигуры разнотипные. Трое уже замужем, двое в отношениях. Две уже матери – одна даже дважды, – ещё одна беременна. У всех “серьёзные” отношения, которых им не предоставил Ронан.

Кореянка Гранда вышла замуж за мужчину своей национальности, её ребёнок выглядит совсем взрослым – мальчику лет семь, не меньше. Вторая девушка рассталась с тем парнем, с которым изменяла Гранду, и уже месяц как состоит в отношениях с новым парнем. На свежих фотографиях она с животом, который красноречиво сообщает о беременности, случившейся явно в отношениях с мужчиной, в итоге бросившим её.

Ребята хотели найти и моего “бывшего парня”, так что мне пришлось сказать, что у него не осталось страницы в социальных сетях. Мне охотно поверили – в конце концов, парень ведь ушел из жизни раньше времени. На восемьдесят первом году жизни…

– Неудивительно, что у тебя был всего один парень, – откладывая в сторону планшет, с которого они просматривали страницы своих бывших, вдруг выдал Гранд, обращаясь ко мне.

– Это ещё почему? – отчего-то мгновенно нахмурилась я.

–Ну, ты самая младшая из нас…

– Да мне завтра двадцать один год исполнится! – не подумав, вслух выпалила я.

Все мгновенно замерли. Я не планировала говорить этих слов – они сами вырвались. Я сразу же отстранила руку от своего бокала – это всё вино виновато!

– Погоди… – Ронан отлип от спинки дивана. – У тебя что, завтра день рождения?

– Ага… – я едва сдержалась, чтобы не зажмуриться. Ну зачем я это сказала?! И всё же мой мозг быстро сгенерировал мой новый возраст: завтра мне был бы восемьдесят один год, если бы я не отняла от этой цифры целых шестьдесят лет – итого, ровно двадцать один.

Рокки мгновенно побледнела. Я так и знала… Для такого человека, как Рокки, забыть о дне рождения родного человека подобно удару под дых. Вот почему я не должна была говорить! Или… Наоборот – должна была предупредить заранее.

– Почему ты молчала?! – радостно прогремел Ронан. – Обязательно нужно отметить!

– Может быть, съездим завтра вечером в город? – мгновенно присоединился к инициативе брата Гранд. – В кинопрокат вышел новый триллер.

– В качестве подарка с нас билеты, попкорн и напитки.

Предложение было замечательным: без чрезмерной роскоши и чрезмерного внимания – как я люблю. Так что я согласилась с этой культурной программой на следующий вечер.

Рокки

Моя бабка была полна сюрпризов. Промолчать о собственном дне рождения и случайно выболтать о нём под действием вина – в этом была вся она. Зайдя с ней в её комнату и уже наблюдая за тем, как она снимает со своих ног носки, я пыталась понять, что с ней происходит. Совершенно очевидно, что она не осознает степени своей растерянности, но то, что эта степень высока, так же очевидно, как то, что я представить себе не могу, каково это – переброситься из состояния древней старости в начальную стадию юношества.

– Тебе стоило мне сказать, – скрестив руки на груди, наконец произнесла я. – Мне ведь сейчас стыдно оттого, что я забыла о твоём дне рождения.

– Но ты ведь в прошлые года не забывала: по письму на каждый день рождения. Помнишь? – её язык явно заплетался: кое-кто выпил больше, чем ему было нужно. – В этом году просто всё так сумбурно… Я сама вспомнила о своём дне рождения только вчера. Представляешь? Сама забыла. Так что не думай об этом бреде. Мне восемьдесят… Их… Один… Мне уже давно пофигу на дни рождения моих… – она начала заговариваться. – Остальные так вообще не вспомнят. Ну или вспомнят для красивого поста в социальных сетях, а не в своих сердцах. Хм… – она ухмыльнулась. – Почти поэтично.

Под пристальным вниманием моих глаз, она разделась до нижнего белья и залезла под одеяло. Я прикрыла её пледом и, погладив по голове её уже почти отключившуюся, накрутила на свой указательный палец один из её длиннющих оранжевых локонов, ярко выбивающихся на фоне натуральной темноты её волос. Что она чувствует? Неизвестно. Наверное, с этим можно будет начать работать только после того, как она впервые разрыдается. В этот момент я буду рядом. И после тоже буду. Всегда.

Выйдя из спальни Рашель и тихо закрыв за собой дверь, я уверенно направилась к двери своей комнаты, но стоило мне сравняться с поворотом на лестничную площадку, расположенную с левой стороны, как меня резко схватили за локоть и дернули на себя. Прежде чем я успела испугаться – спасибо красному полусухому, – я уже была прижата к стене и вовсю целовалась с Ронаном. Страстный поцелуй продлился минуту, по истечении которой его правая рука начала приближаться к моей груди. Я отстранилась:

– Предупреждаю о том, что меня не интересуют серьёзные отношения.

– Ну, это мы еще посмотрим…

– Я серьёзно. Либо только секс, либо забывай о том, чтобы увидеть меня голой.

– Понял.

Стоило ему только согласно кивнуть, как всё было решено – сегодня у нас будет крышесносный секс. По крайней мере, он точно постарается превзойти себя, чтобы оставить неизгладимое впечатление.

Мы направились в комнату Ронана, удобно расположенную по соседству с моей: комнаты Гранда и моей бабушки находились в противоположной стороне, так что звуконепроницаемость, да еще и с такими тяжелыми деревянными дверями, нам была гарантирована.

Мы раздели друг друга со скоростью света. Для начала я села на него сверху и, прижимаясь к его животу своим, медленно впустила его в себя. Бёдра задвигались сами собой, я обхватила его торс ногами, вжалась в него сильнее, но была ослаблена вином, чтобы продолжать этот процесс на страстных парах. Благо Ронан был запрограммирован природой на эти самые “страстные пары́”. Перевернув меня на спину, он начал входить в меня с такой силой и интенсивностью, что в итоге за один час в постели с ним я испытала несколько волн оргазма.

Определенно точно это был лучший секс из всех, что у меня бывали.

Отбросив на пол использованный презерватив, Ронан улегся слева от меня и начал гладить мой обнаженный живот горячими кончиками своих пальцев:

– Про чёрный пояс в карате соврала?

– У меня красный.

– Вау, круто, пятый кю.

– Откуда знаешь про кю?

– Раньше интересовали боевые искусства. Пять лет занимался самбо с братом, но потом Гранд повредил запястье, так что мы вместе забросили.

– Какие вы непростые, – я притянула его к себе за шею и с силой поцеловала в губы, так, чтобы этот поцелуй всю ночь горел на его губах. После этого я отстранилась от него ладонью и, сев на край кровати, начала одеваться.

– Куда собралась? – он попытался притянуть меня к себе, ухватив меня за талию, но я оттолкнула его и, встав, надела футболку, решив не мучаться с лифчиком. Затем взялась за джинсы… – Ты можешь остаться.

– Знаю, – уже выходя из комнаты, я обернулась и красноречиво повела бровью. – Не хочу.

Оставив страстного любовника в ещё тёплой от моего тела постели, я и вправду не желая вернуться назад, вышла в коридор. Однако вышла не одна. В этот же момент в противоположном конце коридора открылась дверь уборной, из которой собственной персоной явилась Рашель. Наши взгляды встретились, и от этой встречи где-то в середине коридора наверняка закоротила невидимая искра. Если бы мне заплатили миллион долларов за самый удивлённый взгляд, который я когда-либо смогла вызвать в человеке, в этот момент я стала бы миллионершей.

Глава 56

Как бы вы провели свой восемьдесят первый день рождения? Закройте глаза и представьте…

…Представьте…

…Представьте…

…Представьте…

Страшновато, правда?

Братья Дарем были навеселе. Вернее, весельем фонтанировал Ронан – ещё бы, ведь именно из его комнаты вчера ночью, в растрёпанно-улыбающемся состоянии, вышла моя Рокки! Я не стала её допрашивать, да она бы и не позволила. Она просто пожала плечами, я просто пару раз моргнула, и мы молча разошлись из коридора, в котором столкнулись, по своим комнатам. Почему я должна переживать об этом? Рокки – взрослая девушка, она знает, что делает. Ронан же ещё ни разу не проявил себя с плохой стороны. Не то чтобы мы были долго знакомы, и у него был шанс проявить себя с какой-то стороны, кроме хорошей… Но он так смотрел на нее… Почти как Геральт на меня в моей первой молодости. Нет. Скорее как Арми Боффорт на меня перед своим отъездом из Вермонта. Не может быть, чтобы я выбрала не того парня… Нет. Геральт обожал меня. И Геральт изменил мне. Геральт был моей верностью. И Геральт был моим предательством. Это жизнь. Она сложная…

Вечером, как и планировали, мы выбрались в город. Сначала поужинали в ресторане – я позволила братьям угостить нас в честь дня моего рождения, на что Рокки отреагировала поджатыми губами, – потом я решила заглянуть в художественный магазин, потому что после кинотеатра было бы слишком поздно – магазин работал только до десяти часов, а сеанс в кино оканчивался в одиннадцать. Расхаживая между стеллажами с карандашами, красками, полотнами, мольбертами, я старалась не думать о том, как отношусь к тому, что оставшиеся на улице Ронан с Рокки обнимаются, и я вижу это через панорамную витрину магазина. Он хороший парень. Так ведь? Рокки не посмотрела бы на нехорошего. Хотя я не уверена в этом. Ей ведь нравится бунт, а Ронан, в отличие от Гранда, как раз бунтарь. Кстати, а куда девался Гранд?

Рокки

Рашель застряла в магазине, а я предпочла остаться на улице, чтобы покурить. Оказалось, что не прочь покурить и Гранд – я одолжила ему одну сигарету из своей упаковки, пока Ронан умыкнул сигарету из моих губ. То ли он баловался, то ли всерьёз не хотел давать мне курить. Начал обжиматься со мной, и хотя первое время я его отталкивала, всё же позволила ему стоять со мной в обнимку – он был тёплый, улыбающийся и приятно пахнущий, так что мне было весело в его компании. Хочет обниматься – пообнимаемся, может быть даже ещё раз переспим, но это никак не повлияет на то, что я сказала ему накануне ночью – мне не нужны серьёзные отношения. Кольца, растущий живот, дети, памперсы с какашками – это всё не для меня. Вот хорошая встряска в постели – это да, хорошо. И так как Ронан оказался очень хорош в сексе, сейчас я всё же позволила ему приблизиться ко мне впритык – пусть эта близость разожжёт в нём пламя на грядущую ночь.

К курящему Гранду пристала какая-то старуха. В ответ на её просьбу о мелочи, он протянул ей пятидесятидолларовую купюру. Женщина затрясла ей у себя над головой и с безумным блеском в глазах громко произнесла: “Мужайся! У тебя будет спутница жизни намного старше тебя, которая умрёт немногим раньше тебя. Не будет у вас детей. Только два общих ребёнка – тебе племянники, а ей правнуки”. Стоило старухе зайти за угол здания, как я резко отстранилась от Ронана. Что за бред?

Рашель

Фильм был потрясающим. Правда, на новый триллер все билеты были распроданы, так что мы попали на старую французскую комедию с Пьером Ришаром и Жераром Депардье в главных ролях. Я смотрела этот фильм пару раз, в конце прошлого века, однако сейчас он вызвал во мне совершенно новые эмоции: теплота, спокойствие, тихое счастье, почти детство. В полупустом зале слева от меня сидела Рокки, безуспешно старающаяся игнорировать Ронана – в конце фильма он перетащил её целоваться на задний ряд, – а справа от меня до конца фильма просидел Гранд, с которым мне было неожиданно комфортно хохотать с самых смешных моментов и обмениваться попкорном – у него был солёный, а у меня карамельный. После фильма Ронан с Рокки задержались, чтобы купить чипсов, Гранд, вроде как, тоже за них зацепился, а я вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Немногочисленные зрители одинокими струйками или парочками расходились по парковке кто куда, а я, в надежде насладиться звёздами, хотела уже запрокинуть голову, чтобы разочароваться их отсутствием в холодном осеннем небе, как вдруг заметила трёх странных мужчин. На первый взгляд, одному было немногим больше сорока, а двум его спутникам немногим больше двадцати. Все трое были очень сильно похожи между собой, словно близкие родственники: светловолосые, худощавые, с острыми чертами лица и странным “огнём” в тёмных глазах. Все трое смотрели на меня так, что я вдруг беспричинно почувствовала себя мишенью, и, главное, они направлялись прямо на меня, причём очень быстрым шагом… Неосознанно я как будто вся сжалась и сделала шаг назад, к источающим тёплый свет окнам кинотеатра, но сразу же в кого-то врезалась. Охнув от испуга, я обернулась и, к своему неимоверному облегчению, увидела Гранда. Трое мужчин резко затормозили буквально в метре от нас. Я снова смотрела на них, а они… Старшие смотрели на Гранда, а младший на меня и таким взглядом, будто я была что-то должна ему.

На моё плечо вдруг упала тяжелая рука Гранда, и в следующую секунду вторая его рука протянула мне – скорее, едва не врезала мне в живот, – розового плюшевого медведя.

– Вы что-то хотели? – первым заговорил младший Дарем, ещё более низким баритоном, чем говорил обычно.

– Просто хотели узнать, где здесь туалет, – отозвался старший мужчина.

– В здании, – на сей раз в его голосе послышалась недружелюбная нота, его массивная рука стала немного отяжелять моё правое плечо.

– Спасибо, – только и выдал мужчина, после чего прошел мимо нас вместе со своими парнями.

Обернувшись, чтобы проводить странных незнакомцев взглядом, я увидела Ронана с Рокки выходящими из кинотеатра и резко отстранилась от Гранда, до сих пор не убравшего руку с моего плеча. Но стоило его руке соскользнуть с моего плеча, как я улыбнулась ему, прижав к себе плюшевого медведя:

– Это мне?

– С днём рождения, взрослая ты наша.

– Я не ваша – я своя, – по примеру Рокки попыталась парировать я, но сделала это с мягкой улыбкой, а после не выпускала игрушку всю обратную дорогу до дома. Просто было по-осеннему прохладно, а игрушка была мягкой и как будто согревающей.

Уже спустя полчаса после возвращения домой все разошлись по своим комнатам, но я не сомневалась в том, что и этой ночью Ронан с Рокки разделят постель. Эти их вспыхнувшие, словно вулкан, отношения, те странные мужчины у кинотеатра, Гранд со своей тяжелой рукой на моем плече и большим розовым медведем – всё это собралось в один беспокойный ком. Я не сомневалась в том, что не смогу заснуть, и купленные новые кисти немного подрагивали в руке, так что на рисовании я тоже не могла сосредоточиться. Ещё и этот раскрытый, но не разложенный чемодан нервирует – не люблю беспорядка. Я подошла к нему. Решила разложить хотя бы нижнее белье, но в моих руках вдруг оказался пакет с костюмом для восточных танцев. По-хорошему, нужно практиковаться, чтобы не потерять навыки, но я решила надеть этот костюм вовсе не с целью практики. Купить и ни разу не надеть такую красоту – просто кощунство. А вдруг он мне вообще не подойдёт? Лифчик будет большим или тесным, юбка вопьётся в бока или будет спадать… Хотя бы эти мои опасения не оправдались. Костюм сел на меня так красиво, будто был сшит специально под мою новую фигурку. Я замерла напротив встроенного в шкаф зеркала, начав рассматривать своё тело. Такое молодое, такое стройное, такое упругое… Как будто сознание восьмидесятилетней старушки перекочевало в самый совершенный из всех возможных на этой земле сосуд, который, тем не менее, как и все сосуды обречён на неизбежное увядание… Для чего мне это?..

Я не успела углубиться в философию жизни – сбоку от меня скрипнула входная дверь, что заставило меня всерьёз подпрыгнуть от испуга и резко обернуться.

Гранд

Я хотел поговорить с Ронаном о его отношениях с Рокки: он днями напролёт только и болтал об этой девушке, работая с деревом или со смолой и заставляя меня выслушивать весь его влюблённый бред, но сейчас я решил сделать пару уточнений по этой теме. Они переспали – это очевидно по сияющим глазам моего братца, который впервые за всю историю своих любовных похождений вдруг решил не делиться со мной столь значимым событием. Почему? Меня начали терзать серьёзные сомнения. Он как будто и вправду потерял голову – по-настоящему влюбился. С ним прежде такого не случалось. Но Рокки… Опасная девушка. Сегодня она здесь, а завтра где её искать? Не хотелось бы мне однажды проснуться и застать самую страшную кражу в истории своей жизни – украденное сердце брата хуже, чем разбитое. О чём он только думает, связываясь со столь своевольной натурой? Что он собирается делать после того, как она уедет отсюда? А ведь она обязательно вздумает уехать. И если он её не остановит – мы больше не увидим ни её, ни Рашель…

Мысли о Рашель снова заняли мои мысли, но я постарался не думать об этой девочке. Мне тридцать – ей двадцать один, она для меня слишком молода.

Я дернул ручку двери комнаты Ронана – заперто. Прежде мы никогда не запирались. Значит, Рокки внутри. И всё же я решил проверить – дернул ручку двери её комнаты: открыто и пусто. Понятно.

Уже проходя мимо комнаты Рашель, я резко остановился, и Буран остановился вместе со мной. Да о чём я вообще думаю? Ей же двадцать один, а не семнадцать! Понятно ведь, что я не просто так дёргаю её, как мальчишка нравящуюся ему девочку за её роскошные косички. Она мне нравится настолько, что я думаю о ней даже сейчас, и до сих пор горю при воспоминании о тех парнях у кинотеатра – чего эти придурки хотели от неё?! Мои руки непроизвольно сжались в кулаки… Хотя она точно из тех девушек, которые могут поразить весь мир своей силой, тем не менее, она вызывает у меня отчетливое желание хотя бы вскользь позаботиться о её судьбе. Может быть, дело в её юности и сопутствующей этому возрасту наивности – в её взгляде читается детская вера во что-то хорошее, а мне как будто хочется, чтобы кто-то видел во мне именно хорошее…

В комнате Ронана что-то громко рухнуло и замолкло. Буран обдал меня пытливым взглядом: чего я медлю?

Я решил попробовать зайти без стука. Был уверен, что дверь окажется запертой изнутри, но она оказалась открытой. Не знаю, чего я ожидал. Я мог увидеть её рисующей, читающей, сидящей в интернете или просто спящей, но я точно не думал, что увижу её в таком состоянии: почти обнаженная, в ярко-красном сияющем костюме для восточных танцев – как будто наилучшим образом запакованный подарок… Она так резко смутилась, что у меня случилась мгновенная эрекция.

– Покажешь? – спустя несколько секунд немоты, отбросив лишние вопросы, я сразу задал сложный вопрос, чтобы прощупать почву: да или нет?

– Что? – её щёки уже залились румянцем, не зная, как лучше прикрыться, она обхватила правый локоть левой рукой – так я впервые увидел её татуировку.

– Как танцуешь?

– Н-н-нет… Я стесняюсь, – она вся вспыхнула. Но не потребовала меня удалиться сию же секунду и не швырнула в меня чем попало. Зеленый свет, который я должен успеть поймать прежде, чем вспыхнет красный.

Я преодолел расстояние между нами за считаные секунды и впился в её губы до того, как она успела бы прийти в себя. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы завалить её на кровать, но стоило мне придавить её полуобнаженное тело своим, как она вдруг отстранилась от моих губ и, тяжело дыша, обеими ладонями уперлась в мою грудь.

– Нет…

– Передумала?

Её щеки стали совсем пунцовыми, что смотрелось крайне мило и придавало ей еще больше сексуальности. Если она откажет мне сейчас – я не успокоюсь, рано или поздно, но точно добьюсь своего. После такого представления я точно не пойду на попятную…

– Собака. Я не могу при собаке.

Пожалуй, лучшее, что я слышал от девушки перед сексом. Резко вскочив, я вывел Бурана за дверь. Уже возвращаясь назад к постели, на которой продолжала лежать самая обворожительная девушка из всех, что я видел, я раздевался на ходу, отбрасывая свои вещи в разные стороны. Но я не хотел от неё просто секса. Я хотел, чтобы этот секс ей понравился. Это было важно для того, чтобы она захотела повтора. Так что я устроил ей долгие предварительные ласки: начав со страстного поцелуя, уделил много внимания её пышной груди, после чего соскользнул вниз по её животу. Только доведя её до внешнего оргазма, который произошел весьма скоро, я начал безжалостно доводить её до внутреннего оргазма, сначала зайдя в неё сзади, затем перевернув её на спину… Она оказалась потрясающей – я и мечтать не мог о такой девушке! И пусть в постели она была не очень изощренной, по образу близкой к девственнице, это только добавляло ей сексуальности – мне хотелось развратить её как можно сильнее. Но что больше всего меня приводило в восторг: мы всё сделали без презерватива, и она была не против, чтобы я закончил в неё. Я не дурак, понимал, чем это может в итоге встать для меня: беременность – это не шутки. Но я был непротив. Потому что она была слишком роскошна, чтобы не желать иметь её каждую ночь.

Конечный акт вышел потрясающим – стоило мне начать кончать в неё, как у неё случился повторный оргазм. Она стонала, пребывая на грани от потери создания…

Я никуда не ушел. Свалившись с нее, заставил её сплестись со мной ногами и руками – она почти не сопротивлялась и вскоре заснула на моей груди. Воистину потрясающая девушка… И где она всё это время была? Встретил бы я её раньше, избежал бы кучи всякой херни… Нужно бы трахнуть её ещё раз, с утра пораньше, чтобы закрепить успех. Чтобы она забыла смотреть в сторону выхода из этого дома.

Глава 57 Гранд

У меня с Ронаном накопились дела в городе. Нужно было заехать в банк за новыми карточками, к знакомому, чтобы забрать долг, к старому другу, чтобы поздравить его с рождением второго сына, в строительный магазин, чтобы прикупить недостающие инструменты для выделки эксклюзивного шахматного стола, – но все эти задачи мгновенно померкли для нас на фоне резко возникшего у каждого из нас желания придумать способ, которым мы могли бы продемонстрировать своё внимание девушкам, с которыми нам посчастливилось так внезапно соприкоснуться жизнями. В итоге на ум пришла самая банальная, но отнюдь не самая плохая идея: цветы. Так что закрыв все свои дела к семи часам вечера, мы направились в супермаркет, в котором видели цветочный отдел. Не сговариваясь, мы оба схватились за похожие букеты роз, только я взял белые – символ чистоты, с которой у меня ассоциировалась Рашель, – а Ронан красные – символ страсти, с которой у него ассоциировалась Рокки. Угораздило же нас влюбиться в сестёр. А тех в нас… Хотя… Кто сказал, что девушки влюблены? Ясно только, что влюблены мы. Наше обезоруженное состояние без труда можно определить по нашим идиотским улыбкам, отчётливо проступающим на наших лицах в момент покупки букетов.

На обратном пути мы проходили мимо ювелирного магазина, и я, сам того не ожидая, затормозил у витрины, на которой была выставлена коллекция золотых колец с разнообразными камнями. Остановившийся рядом Ронан, заметив, на что именно я смотрю, ухмыльнулся:

– Да нет…

– А почему нет?

– Мы их толком не знаем.

– И тем не менее, это не помешало нам затащить их в постель, – весомо парировал я и вдруг заметил, что Ронан всерьёз задумался. Я решил попробовать додавить те его мысли, которые заставили его сдвинуть брови. – Нам уже тридцать лет, парень. Мы только сегодня видели Джейка, младшего нас на год, с двумя сыновьями на руках. Эти девушки шикарные. Почему бы не попробовать впервые в жизни сделать серьёзный шаг в этом направлении?

– Рокки меня сразу же бросит, стоит мне только шевельнуться со своим серьёзным шагом в её направлении.

– Просто подожди удобного момента.

– Это сколько ждать придется?

– День, месяц, год, десять лет… Какая разница сколько? Если наверняка знаешь, что хочешь, чтобы она была твоей, значит – действуй. Или отступись.

– Отступиться? Ну вот ещё! – в этом был весь Ронан: он шел напролом до победного конца. Подозреваю, что подобная черта характера присутствует и у Рокки. – Да и денег у нас сейчас предостаточно… Пошли, посмотрим ассортимент.

Не думал, что выбирать кольца так сложно. Более того, до этого дня я даже не подозревал о том, что кольца обладают определенными размерами. У Рашель совсем тоненькие пальцы – какой это размер?..

В итоге я купил тоненькое колечко, украшенное белыми камнями, а Ронан взял кольцо помассивнее, с красными камнями. В это сложно поверить, но в итоге мы покинули ювелирный магазин спустя целый час после захода в него.

– Ох не выйдет у нас окольцевать их, – брат остановился, рассматривая своё кольцо в бархатной коробочке. – Сам посуди: мы знакомы всего несколько дней, а уже с кольцами…

– Помнишь историю о том, как поженились наши родители?

– Спустя неделю после знакомства. Но, как ты можешь помнить, ничем хорошим это не закончилось.

– Ну, мы-то появились на свет, значит всё-таки чем-то хорошим их история да и увенчалась.

– Может быть. Но не для них, – Ронан резко захлопнул свою коробочку с кольцом, и наши взгляды встретились. Мы всю жизнь переживали об этом. О том, что у нас не получится создать нормальные семьи, потому что это не получилось у наших родителей. В конце концов, мы дети убийц.

На счету матери – три трупа, на счету отца – пять трупов. Это с учётом их самих: они пристрелили друг друга, когда мне с Ронаном было по девять лет. На воспитание нас взял младший брат отца, страдающий от нездоровых отношений со своей ветреной женой. Их обоих тоже уже нет в живых. Только мы с Ронаном и остались друг у друга.

– Мы дети убийц, – мой старший брат с каменным лицом произнес уже не особенно сильно леденящий наши души факт из наших сумрачных биографий.

– Вот именно поэтому нам нужно успеть заполучить таких хороших девушек до того, как они заподозрят возможность или почувствуют надобность обойти нас стороной. Пусть влюбятся в нас как минимум настолько, насколько мы влюблены в них сейчас, а там посмотрим.

Рашель

Сидя на барном стуле за стойкой, я в который раз прокручивала в мыслях события прошедшей ночи и минувшего утра.

“ – Когда я доставал тебя из-под завалов в кладовой, ты сказала, что мой брат запал на Рокки потому, что он не дурак. Ты имела в виду, что я дурак, раз запал на тебя?”, – Гранд прошептал этот вопрос мне на ухо сразу после того, как наш утренний секс завершился тем, что он вновь кончил в меня. Он “запал” на меня? Какова степень значимости слова “запал” в современном сленге? Влюблён ли и, если да, тогда какая степень у этой влюблённости?

– Ты безостановочно улыбаешься и закусываешь нижнюю губу, – вдруг подала голос сидящая напротив меня Рокки, о присутствии которой я каким-то образом вновь забыла. – Что с тобой? – хмыкнула она, бросив чайную ложку в банку с йогуртом.

Если прожив одну человеческую жизнь и начав проживать вторую я что-то и поняла, так это следующую простую истину: всем и так на вас плевать, а вы еще и стесняетесь.

– Знаешь, я вчера надела костюм для танца живота…

– Что-что? – глаза Рокки округлились. – Я не знала, что у моей бабки столь экзотическое хобби.

– Не у Мирабеллы… У меня. Я решила попробовать, когда переместилась в это тело…

– Классно. Продемонстрируешь успехи? – она начала есть йогурт.

– Вообще, речь не о том… В общем. Гранд зашел в мою комнату, когда я была в этом костюме. Так совпало… В общем, мы переспали.

Рокки замерла с широко распахнутыми глазами и ложкой во рту. Ей понадобилось полминуты, чтобы переварить услышанное:

– Ты и… Гранд?

– Да.

– И что теперь?

– Не знаю…

– В смысле, он может стать моим дедом-отчимом?

Я криво ухмыльнулась:

– Не думаю, что он возжелает серьёзных отношений.

– А ты что, хотела бы?

– А ты нет?

– Мы с Ронаном птицы свободного полёта.

– Да ладно, – прищурилась я, заподозрив в словах внучки лёгкое лукавство.

– В любом случае, – она встала из-за барной стойки и на секунду положила свою ладонь поверх моей. – Я рада за тебя. Наслаждайся жизнью и своей новой молодостью. Не спеши ограничивать себя рамками. – Она уже направлялась на второй этаж, когда не оборачиваясь добавила: – И предохраняйся!

– Не учи свою бабушку уму-разуму! – засмеялась в ответ я.

– Посмотри на себя в зеркало, переживающий пубертат подросток…

Она ушла снова стучать по клавиатуре своего ноутбука и забрала с собой Бурана. Чтобы не провалиться в вызывающие трепет воспоминания, я решила заняться делом, но это не помогло – кажется, не прошло ни минуты с момента отъезда хозяев этого дома, чтобы я не думала о том, с какой страстью Гранд прижимался ко мне этой ночью.

Я хотела расслабиться и побаловать Гранда, так что приготовила курицу, запеченную с картофелем, а на десерт сделала два больших ванильно-шоколадных рулета. Я даже определилась с винами, которые можно поставить этим вечером на стол, а братья всё не возвращались. Стоило мне включить духовку, как я сразу же начала гипнотизировать настенные часы – девять часов вечера и до сих пор никого. Сначала мои мысли начали беспокойно цепляться за самые зловредные варианты: весь день лил ливень, которого в городе могло и не быть, но на подъезде к дому наверняка скользкие дороги… Затем я подумала о другом варианте страшного: а вдруг они бросили нас?! Просто добились от нас того, чего хотели, и уехали… Нет, невозможно, Гранд был так нежен утром, так внимателен…

Я накрутила себя до такой степени, что сидела за барной стойкой упершись лбом в кулаки, когда услышала лёгкий грохот в мастерской. Я замерла. Что-то явно упало, но Буран весь день провёл наверху с Рокки, из комнаты которой сейчас льётся громкая музыка. Ей как будто правда всё равно, будет Ронан рядом с ней или нет. Мне бы такое хладнокровие! Ведь я точно знаю, что мне хотелось бы ещё хотя бы разок проснуться в обнимку с мужчиной, умеющим так любить…

Решив, что Ронан с Грандом вернулись и заехали в гараж, а я, из-за сильного ливня снаружи, не услышала звука подъехавшей к дому машины, я радостно подскочила со своего места и поспешила спуститься в мастерскую. Но свет внизу был выключен – его включили мои шаги.

Сойдя с лестницы, я сразу же увидела источник шума: в шаге от лестницы валялась пустая банка из-под краски. И как она могла упасть самостоятельно? Я нагнулась, чтобы поднять её, и уже когда разгибалась, со мной случилось что-то странное… Я даже не поняла, что меня ударили чем-то тяжелым сзади: на мой затылок обрушилась бита Гранда.

Глава 58

Я сразу поняла, что просыпаюсь с болящей головой, и к тому же отчего-то связанной: затуманенный взгляд выхватил мои запястья, привязанные бечевкой к резным подлокотникам деревянного стула, автором которого являлся Ронан. Он показывал нам с Рокки этот стул во время нашей первой экскурсии по их мастерской…

Я подняла голову…

Свет голой лампы, висящей прямо у меня над головой, мгновенно и как-то неестественно сильно ослепил глаза… В затылке мгновенно кольнуло… У меня может быть сотрясение мозга… Если так, тогда главное, чтобы меня сейчас не стошнило…

Я увидела их. Тех, кто ударил меня по голове, а после привязал моё бессознательное тело к стулу… Я их знала. И от этого вдруг стало не просто страшно – я испытала мгновенный ужас. В темноте передо мной стояли и о чем-то перешептывались между собой мужчины… Я узнала бы их с первого взгляда даже по затылкам, так сильно они напугали меня при нашей первой встрече у кинотеатра. Это были те самые мужчины, от лобового столкновения с которыми в ночь моего дня рождения меня спасло своевременное появление Гранда. Они… Следили за мной?.. Охотились на меня?! Но в какой момент я стала их целью?! В ту ночь, когда мы впервые столкнулись, или до того момента?.. Пожалуйста, пусть ответом будет “в ту ночь”!

Я попробовала дернуть свои плотно привязанные к подлокотникам руки и в этот же момент поняла, что мои ноги тоже привязаны – каждая нога к отдельной ножке стула. Незнакомцы заметили моё возвращение в сознание и одновременно, словно три головы одного страшного чудовища, посмотрели в мою сторону. В эту секунду я поняла, что все трое внешне кого-то напоминают мне… Но кого?! Чья тень прячется за лицами этих страшных людей?!..

– Мирабелла Армитидж, – не заговорил, а словно зашипел старший мужчина. Он сделал шаг вперед, а у меня вдруг сердце ударилось в горло оттого, что он знает имя, принадлежавшее мне в моей прошлой жизни. Это значит… Значит, что я стала их целью до кинотеатра… А это хуже… Хуже всего, что может быть! – Знаете ли вы, кто я такой? – в ответ я отрицательно замотала головой, не найдя в себе сил выдавить ни слова. – Меня зовут Лютер Стерлинг, а это мои сыновья – Фергус и Девон. Я родной сын единоутробной младшей сестры Арми Боффорта. Понимаете, что это значит? – мои глаза распахнулись до предела. – Это значит, что старик Боффорт должен был оставить всё своё наследие мне и моим сыновьям, а не какой-то посторонней старухе. Вы украли у нас наследство, миссис Армитидж.

– Уже ничего нельзя изменить, – я замотала головой. – Вакцины больше нет…

– А вот в этом Вы можете ошибаться, – с этими словами он вдруг потянулся к ручной болгарке, лежащей на краю рабочего стола Ронана. – Как мы видим, вы вкололи себе всё то наследие, которым по праву должны обладать мы…

– Нет, – я замотала головой. – Воля Арми была иной…

– Мы не говорим о воле Арми, мы говорим об обманутых надеждах законных наследников, – он окончательно взял в руки пугающе острую болгарку. – Как Вам известно, детей у Арми и его жены Гвен не было, но ведь у него был я, его племянник, и у меня есть сыновья… Да, мы много лет назад разошлись во взглядах, и тем не менее, именно я являюсь его ближайшим кровным родственником…

– Не такая уж и крепкая связь… Ты всего лишь сын единоутробной сестры…

– Всё же эта связь ближе, чем твоя с ним. Ты вообще никем ему не являлась. Какая-то старая знакомая, с которой он даже не общался на протяжении всей своей жизни… По факту, он завещал своё наследие своему смутному воспоминанию о молодости. Несуществующему призраку. Тебе.

– Что вы собираетесь делать? – я нервно сглотнула, наблюдая за тем, как он медленно перекладывает болгарку из своей левой руки в правую.

– Видишь ли, есть теория, согласно которой формулу вакцины можно попытаться извлечь из костной ткани того, в чей организм была введена эта вакцина. – От услышанного у меня моментально пересохло в горле. – Не переживай, нам много не нужно. Достаточно будет одной кисти твоей руки. По шраму и скрывающей его татуировке на твоей правой руке очевидно, что ты вколола себе вакцину именно в эту руку. Её мы и возьмём. Так что если ты правша, прими наши извинения за то, что отныне тебе придется управляться одной левой рукой…

Он включил болгарку!!!

…Он включил её!!!

Диск с безжалостно острыми резцами закрутился с такой скоростью, что у меня чуть в глазах не потемнело от ужаса перед тем, чтó этот человек собирался сделать со мной: отрезать мою руку, да еще и по живому, без анестезии!!!

Никто меня не спасёт! Ронана и Гранда нет дома, Рокки в своей комнате работает под громкую музыку, даже Бурана здесь нет! И тем не менее… Я закричала… Безумно громко, чтобы эхо моего крика пробилось через толстый подвальный потолок и пронеслось через два этажа на третий, чтобы у Рокки или хотя бы у Бурана была возможность услышать мой вопль!!!

…Но всё равно они не успели бы вовремя! Слишком большое расстояние!..

Нужно упасть вместе со стулом!!!

Стерлинг-старший сделал шаг в моём направлении, при этом не выключая болгарки, которую уже протянул в сторону моей правой руки… Я попробовала завалить свой стул набок, но у меня не вышло, и уже в следующую секунду я увидела, как один из сыновей этого монстра – тот, что выглядел младшим, – с коротким криком рухнул на пол.

Это была Рокки!!!

Она с лёгкостью уложила первого парня и сразу же взялась за второго: она дралась голыми руками!!! Просто била их кулаками в лица и ребра!!! Одному заехала коленом между ног!!! Она была хороша и наверняка бы справилась с обоими, но в комнате находился и третий…

Отбросив болгарку назад на стол, старший Стерлинг схватился за один из хаотично расставленных по мастерской стульев, и со всей силы врезал им прямо по спине Рокки… Стул разлетелся на куски…

В этот же момент в пространстве комнаты эхом разразился страшный крик – я не сразу поняла, что закричала не Рокки, а именно я…

Не помня себя, я кричала так, будто мне уже начали отрезать руку…

Все трое ублюдков одновременно набросились на мою внучку, заломили ей руки за спину, стали связывать её бечёвкой…

Я не увидела, как где-то справа позади меня открылась дверь, выходящая на улицу, но почувствовала холод, который пахнул внутрь гаража…

Всё, что происходило дальше, было покрыто пеленой тумана, вызванного неподдельным, животным страхом.

Домой вернулись братья Дарем. Их было всего двое против трех, но каждый из них был в два раза крупнее каждого Стерлинга. Братьям понадобилось меньше минуты, чтобы отключить каждого из этих подонков несколькими точными попаданиями в их головы… Сыновья и отец по очереди завалились сбоку от Рокки… Которая… Не поднималась…

Глава 59

Шок всё ещё не прошел. Меня трясло, словно через моё тело проходили сотни невидимых электрических зарядов. С Рокки всё было в порядке… Ушиб спины, но, вроде как, ничего особенно страшного… Я сидела рядом с ней на диване, мне на плечи кто-то положил плед, в руки дали чашку с горячим чаем, но она жутко тряслась, так что, опасаясь разлить кипяток, я передала её Рокки, а та отдала её Ронану…

Гранд сразу узнал этих людей. Уже связав их и наотмашь врезав по лицу самого старшего, он в крайне грубой форме начал допытываться у того о том, что этим подонкам нужно от нас и как они выследили нас. Лютер предпочел ответить только на последний вопрос, и-то лишь наполовину: они долго искали меня, неделю назад наткнулись на проданный автомобиль Рокки, владелец автосалона дал наводку на братьев Дарем, дальше был кинотеатр и слежка… Когда братья оставили нас с Рокки одних дома, они усмотрели в этом шанс и решили действовать. Мотив никто из трёх мужчин так и не озвучил, хотя каждый из них получил по морде сначала от Гранда, затем от Ронана… Происходящее всё больше начинало походить на пытки, так что я попросила братьев остановиться. Убедившись в том, что эти люди связаны надёжно, и оставив агрессивно настроенного Бурана охранять их, братья увели меня с Рокки наверх. Здесь начались новые пытки. Оказалось, что в их мастерской было несколько пишущих видеокамер, при помощи которых они делали записи для своего блога. Ронан с Грандом посмотрели записи с того момента, как Стерлинги проникли в гараж, до момента прихода Рокки – она смогла беззвучно спуститься по лестнице, её заметили за секунду до её первого удара. Вот только… Видеозаписи были без звука – братья специально отключали звукозапись, когда работали с громкой обработкой дерева. Поэтому они теперь пытались допытаться у нас, что именно стало причиной произошедшего… Им нужны были разъяснения. Для того чтобы понимать, что именно им делать дальше. В этот момент я не думала, будто всё это к лучшему, что лучше будет Гранду сразу понять, с кем он имеет дело – со старухой, отмотавшей свою молодость на повтор. Я думала только, что это конец… Что меня разоблачат, что общественность обрушится на меня вместе со всем моим прошлым – в частности, с семьёй Мирабеллы, которая будет жаждать оторвать от меня кусок пожирнее, – что никакого счастливого конца у этого вечера не может быть, что мне только и останется, что повторно пуститься в бега, потому что будущее рядом с Грандом я не то что развидела, но даже не успела увидеть. Конкретно в этот момент мне нечего было терять. Поэтому, и только во вторую очередь из-за испуга, я рассказала им всё по порядку, с самого начала: в начале лета я унаследовала вакцину Боффорта – я вколола себе всю имеющуюся дозу – мне восемьдесят один год… И только о сделке с миллиардером и о своём миллиардном состоянии я умолчала. Не потому что боялась за это состояние. А потому что боялась за людей, которых оно могло искусить…

Реакция братьев была практически идентична: широко распахнутые глаза, разведенные в стороны руки, молчание – крайняя степень шока на лицах. Они несколько минут молча переглядывались, словно имели возможность общаться телепатически, но в эти минуты мне было совершенно плевать на то, что они думают – мысленно я уже собирала свои вещи, а заодно и вещи Рокки…

– Мы их отпустим, – неожиданно прервал молчание Ронан.

– Не глупи, – мгновенно сжала кулаки Рокки.

– Дослушай. Мы их отпустим, потому что Рашель не хочет привлекать внимание общественности. Сама посуди: стоит нам заявить в полицию, и тайна второй жизни Рашель сразу же разоблачится.

– Мы что же, просто возьмём и отпустим их? Они опасны! – Рокки взмахнула рукой в эмоциональном порыве.

– Они ничего больше не сделают.

– Из-за этого, – Гранд взмахнул портативной видеокамерой. – У нас в руках несколько видеозаписей с разных ракурсов, на которых записано, как они напали сначала на Рашель, затем на тебя. Они ударили её по голове, в бессознательном состоянии связали, угрожали включенной болгаркой. Если мы предоставим это видео в суде – им конец. Поэтому, если мы хотим избежать шумихи – их нужно предупредить о том, что у нас есть видеозапись, разъяснить им положение вещей, после чего взашей вытолкать отсюда.

– Рашель, что скажешь? – Рокки повернулась ко мне.

– Думаю, это лучший вариант, – сбросив плед с плеч, я уперлась предплечьями в колени, а взглядом в пол, пытаясь сосредоточиться, что в эти минуты получалось у меня с откровенным трудом.

– Оставайтесь здесь, – с этими словами Гранд направился к лестнице, ведущей на подвальный этаж. – Мы всё решим.

Я не смогла оставаться в просторной гостиной. Мне нужна была комната поменьше. Откровенно говоря, я была бы непрочь запереться даже в платяном шкафу, но я должна была держать себя в руках, так что остановила свой выбор на своей спальне.

Хотя я попросила Рокки оставить меня наедине с собой, она всё равно последовала за мной. В итоге она, всего лишь спустя минуту после моего неудавшегося уединения, опустилась рядом со мной на кровать.

– Я хочу у тебя кое-что спросить, – начала она. – Почему ты пришла ко мне?

– Не знаю. Просто… Я всегда любила тебя. Ты ведь дочь моего единственного сына, моя единственная внучка. Кроме тебя у меня больше нет кровных родственников.

– Ты шла ко мне целых три месяца… Чем ты была занята в это время?

– Попытками осознать… Я была занята попытками осознать произошедшее со мной.

– Хм… – она сдвинула свои красивые брови к переносице. – Каково это? Вот так перемотать для себя время.

Я не задумывалась над ответом – просто озвучивала то, что лежало у меня на душе:

– Великое чувство растерянности обрушивается на тебя, словно снежная лавина. Со стороны тебе может казаться: “Ты снова молода, у тебя снова целая жизнь впереди, всё легко и что тут думать?!”. Но всё не так! Я полностью дезориентирована! Растеряна, потеряна, рассредоточена! Меня как будто стерли и заново перерисовали! Словно вся моя прошлая жизнь была каким-то нелепым черновиком, который вот так до смешного просто скомкали и отправили в шредер! Но откуда быть уверенности в том, что новый, “чистовой” вариант будет хорош?! Я не чувствую его хорошим! Я не чувствую ничего, кроме потерянности во всём – в собственном времени! И никакие деньги этого не исправят! Никакие мозгоправы… – кажется, я начала задыхаться от душащего чувства безысходности.

– Эй… – Рокки вдруг положила свою руку на моё плечо. – Эй… Я с тобой. И тебе не нужны мозгоправы. Хотя, честно говоря, я сверяла наши ДНК-анализы, чтобы убедиться в том, что ты не сумасшедшая, ведь если я доверилась сумасшедшей, значит, я сама чокнутая… – она попыталась ухмыльнуться, но её ухмылка получилась невеселой.

– Я не хотела этого признавать, но… Постстресс у меня налицо. И я не о криках во время пробуждения…

– Да, кричишь ты отменно…

– Я как будто не до конца понимаю, что со мной произошло. Может быть поэтому я так долго и шла к тебе. Понимаешь, той ночью, в которую не стало Мирабеллы, я как будто прыгнула своим старым телом с лодки в озеро вслед за своей старой одеждой, но не утонула, а выжила там, на самой глубине, и теперь никак не могу всплыть на поверхность… И никакие аквалангисты на такой запредельной глубине не найдут меня живую, придавленную тоннами чёрной воды… Остаётся только надеяться, что с течением времени моё тело переместится само собой и его прибьёт к берегу… Но что это будет за берег…

– Всё будет хорошо, – она встряхнула головой. – Мы справимся. Вместе. Но ответь: слова тех подонков о том, будто формулу вакцины Боффорта возможно извлечь из твоей костной ткани – это правда?

– Неизвестно, – я пожала опущенными плечами.

– Значит запомни, что я сейчас скажу тебе: никто, кроме меня и тебя, не должен знать об этом, и даже предполагать, будто подобное возможно. В противном случае на тебя откроется настоящая охота. Как на ходячий золотой рудник. Ты меня понимаешь? Даже близкие тебе люди могут однажды захотеть в буквальном смысле отцапать от тебя кусок. Так что держи эту информацию в строжайшем секрете.

– Можно было бы попробовать отрезать мне палец, стали бы миллиардерами, – в попытке пошутить ухмыльнулась я, однако Рокки совсем не оценила моего чёрного юмора.

– Дура! Чтобы я больше такого от тебя не слышала! Трудись, делай своё дело, развивайся и зарабатывай своими стараниями, а не отцапыванием у себя пальцев ради извлечения из них чужих достижений!

– Ты говоришь совсем как твоя бабушка, – на сей раз искренне улыбнулась я.

Рокки тяжело выдохнула, а я задумалась над тем, что она действительно ведет себя со мной, как старшая сестра с младшей, что странно, с учётом того, что я качала её новорождённым младенцем на своих руках.

Мы немного помолчали, прежде чем она заговорила снова:

– Тебе не просто так дали второй шанс, Мирабелла Рашель Рокки Армитидж.

– Вот как?

– Осмелюсь предположить, что он дан тебе за твоё доброе сердце.

– Не такая уж я и добрая.

– Добрее всех, кого я когда-либо знала. – Пауза в пять секунд. – Если ты недобрая, прикинь, каких людей я знавала, – с этими словами она стукнула моё бедро внешней стороной своей ладони.

Мы одновременно рассмеялись. Так я пришла к выводу о том, что человеку важны надежда и воспоминания.

Рокки ушла к себе прежде чем Гранд с Ронаном вернулись к нам с результатом. Я знала, что Гранд обязательно попытается со мной поговорить, даже несмотря на моё нежелание разговаривать. И всё же я не заперла дверь. Решила просто притвориться спящей.

Он пришел примерно через полчаса после ухода Рокки и сел рядом со мной, хотя я с головой спряталась под одеялом.

– Поговори со мной, – он попытался погладить меня по плечу, но я лишь сильнее сжалась. – Рашель…

– Я старуха. Мне восемьдесят один. Ты мне во внуки годишься.

– Ну я ничего такого не вижу. На мой взгляд, ты малявка…

– Внутри я старуха.

– У тебя оранжевые пряди в волосах. Татуировка на всё предплечье. И крышесносная задница.

Я невольно и грустно ухмыльнулась, но из-под одеяла не высунулась:

– Так будет не всегда.

– Так состаримся же вместе.

– Ты серьёзно? – я всё же одним глазом выглянула из-под одеяла и сразу же замерла от увиденного: прямо перед моим носом лежал огромный букет из белых роз, а рядом с ним плюшевый медведь, которого он подарил мне возле кинотеатра.

– Может быть, я подписываю себе приговор, но, Рашель, я ни на секунду не усомнился в том, что хочу остаться с тобой навсегда.

– Невозможно. У нас не будет детей. Я не могу…

– Дождемся, пока Ронан с Рокки состряпают нам младенца, а может даже парочку младенцев. Сама подумай: с внуками и племянниками всегда веселее, чем с родными спиногрызами. Не смотри на меня так. Я ведь по твоим глазам читаю, что ты считаешь меня дураком…

– Я считаю тебя лучшим мужчиной на свете, – с этими словами я снова вся зарылась под одеяло. – Поэтому уходи.

Лучшее проявление женской логики в чистом виде.

Он поднялся, щелкнул выключателем, в комнате стало темно, хлопнула дверь… Я думала, что он действительно ушел, но спустя несколько секунд почувствовала, как его тяжелое тело ложится позади меня и будто обнимает меня всю сразу.

– Я, пожалуй, останусь. Пустишь меня под одеяло и расскажешь мне, какой была твоя первая жизнь?

Рокки

Ронан зашел ко мне в комнату с букетом красных роз, который, как умный мальчик, он догадался не вручать мне прямо в руки, чтобы не получить им по голове – цветы, серьёзно? И это после того, как он согласно кивнул на то, что я не рассматриваю варианта серьёзных отношений? Положив опасное подношение на комод, он решил начать не с предложения, а с наступления:

– Я забираю тебя к себе. И не дуй губы. У меня в комнате теплее, да и кровать в два раза шире.

Он дело говорил. И так как поводов для отказа у меня не было, я пожала плечами и отправилась в его спальню – почему бы и не потрахаться перед тем, как собрать свои вещи и уехать отсюда навсегда? Тем более в чём в чём, а в сексе Ронан так же хорош, как в резьбе по дереву.

– Мы немного попрессовали их и отпустили. Могу поставить все свои сбережения на то, что они к вам больше не приблизятся. Их смелости хватает только на то, чтобы угрожать болгаркой связанной девушке, но не на то, чтобы предстать перед судом за свои деяния. Они будут молчать. Больше вы о них не услышите… Почему ты не рассказала мне про то, что Рашель тебе вовсе не младшая сестра? Она твоя бабка, а это… Параллельная реальность. И кого вы ждёте здесь, и с какой целью? Кто должен приехать в дом Уолтеров?

– Слишком много вопросов, – я резко развернулась. – Мы знакомы всего несколько дней – с чего вдруг мне делиться с тобой своей личной жизнью? И потом, разве у тебя самого нет тёмных тайн прошлого? – в ответ он вдруг поджал губы, что выдало моё попадание в яблочко. Но в этот же момент я поняла, что эти губы гораздо красивее, когда улыбаются или спокойны, нежели когда выражают эмоцию боли. Наверное поэтому я решила хотя бы что-то да предоставить ему. Так сказать, чтобы провести местную анестезию. – Рашель была приёмной дочерью. Здесь мы потому, что пытаемся выйти на неё, а значит, и на моих, потенциальных биологических родственников. Это было одно из её первых желаний в новой жизни: рисовать и выяснить, почему в младенчестве её бросили родные родители. Мы уедем. Сразу после того, как поговорим с человеком, которого разыскиваем.

– Тебя где-то ждут? – подойдя ко мне впритык, он убрал мой локон с приоткрытого декольте.

– Нет.

– Получается, тебе никто не мешает остаться. Только ты сама.

Прежде чем он успел бы сказать ещё какую-нибудь глупость, я принялась раздевать его, и он сразу же ответил мне взаимностью. Когда мы наконец были полностью обнажены, я развернула его и, усадив на кровать, не останавливая крепкого поцелуя, села на него сверху. Спустя минуту я спустила его руки со своей груди на свои ягодицы, чтобы он лучше чувствовал каждое моё движение…

Пожалуй, это был самый напряженный секс в моей жизни, но оттого он и получился по-особенному хорошим – в конце концов, Ронан драл меня так, словно в последний раз. Позволяя себе быть наивной, я думала именно так, а на самом деле… На самом деле в этот час он в какой-то мере присваивал меня.

Глава 60 Рашель

Утро началось с волнительной новости: у дома Уолтеров припарковался тёмно-синий джип. Мы не успели увидеть, кто именно приехал на нем, но вскоре увидели вышедшего из дома мужчину – немного помешкав, он занялся переносом ручной клади из багажника в дом. Вероятность того, что этот человек может быть как-то связан с некоей Копполой, зарегистрировавшейся на сайте поиска пропавших без вести родственников, была пятьдесят на пятьдесят. Если бы этот человек приехал на сутки раньше, я наверняка распереживалась бы так сильно, что в итоге решилась бы проверить теорию вероятности минимум спустя час после его приезда, но после того, что со всеми нами произошло накануне вечером, у меня как будто притупились нервные окончания: я решила бросаться на амбразуру сразу, не тратя ни секунды своей жизни на нелепое переживание из-за не пойми чего. Рокки решила “бросаться на амбразуру” вместе со мной, и так как от её присутствия рядом я как будто чувствовала себя более уверенной в себе, я не стала отговаривать её – да и, подозреваю, она бы и не позволила мне отговорить себя от чего бы то ни было.

Мы вдвоём подошли к дому Уолтеров как раз в момент, когда мужчина зашел внутрь дома, не заметив нашего приближения. Поэтому мы поднялись на крыльцо и решили дождаться его здесь. Ждать пришлось недолго – меньше минуты. В итоге перед нами предстал высокий, темноволосый человек старше пятидесяти лет, с овальным подбородком, заметным животиком и мягким голосом:

– Добрый день, прекрасные незнакомки, – улыбнулся мужчина, увидев нас на крыльце арендуемого им дома. – Чем могу вам помочь?

– Мы ищем Копполу, – ответила Рокки, так как ею было решено, что как минимум вначале говорить будет она.

– Откуда вы знаете мою тётю? – мужчина окинул нас любопытствующим взглядом, при этом упершись руками в свои плотные бока.

– Джимми, кто там интересуется моей персоной?

Я не поверила своим глазам… Потому что я не верила в то, что увижу эту женщину, ведь со слов Уолтеров она была очень стара и несколько сезонов не приезжала…

Из дома вышла действительно очень старая и на удивление элегантная дама: она была одета в очень интересную одежду, похожую на одежду аристократов середины двадцатого века, и опиралась на лакированную трость, украшенную серебряным набалдашником. Дама отчётливо была похожа… На… Меня в моей старости… Только я не успела дожить до столь глубокой старости, в которой сейчас пребывала эта почтенная дама…

– Вы… – у меня перехватило дыхание. – Вы Коппола?

– Да, это я. Мы можем быть знакомы?

– Пятнадцать лет назад Вы открывали анкету на сайте поиска пропавших родственников?

От последнего моего вопроса женщина, несмотря на свой глубокий возраст выглядящая непробиваемой глыбой, как будто едва уловимо пошатнулась, хотя, может быть, она просто оперлась на свою трость чуть сильнее.

– Джимми… – не глядя на мужчину, перебрасывая свой взгляд с меня на Рокки и обратно на меня, старушка только приподняла свою руку в сторону своего племянника. Её голос звучал словно из потустороннего мира – она как будто испытала мгновенное потрясение. – Ты ведь тоже это видишь?.. Видишь, насколько сильно две эти девушки похожи на Гейлорда?

Джеймс Бак или просто Джимми оказался самым учтивым человеком из всех, кого мне доводилось встречать за обе свои жизни. Ему было пятьдесят четыре года и кроме тётушки Копполы у него никого на целом белом свете больше не было. Хотя на самом деле она являлась ему лишь побочной тётушкой, потому что его кровным дядей был её муж, Гейлорд Найнтингейл, которому в этом году мог бы исполниться сто один год, если бы он не умер четыре года назад, в том возрасте, в котором сейчас находилась Коппола Найнтингейл – в этом году ей исполнилось девяносто семь лет. Девяносто семь лет, из которых восемьдесят один год она провела в поисках своей единственной, потерянной при ужасных обстоятельствах дочери, которой, судя по всему, являлась… Я.

Всё произошло настолько быстро, что я даже последовательности не уловила: первой ли я сообщила правду о вакцине Боффорта или первой произнесла правду о пропавшей дочери Коппола? Должно быть, она сказала первой… Но разница была в том, что мне поверить ей было проще, чем ей мне – в конце концов, её дочери сейчас должно быть не меньше восьмидесяти одного года, исходя из чего, я даже внучкой ей не могу являться, разве что только правнучкой. Мне пришлось разложить всё по пальцам, и в этом деле на руку мне сыграла популярность Арми Боффорта – мало кто в мире не знал о “вакцине перемотки времени”, о которой человечество грезило, кажется, с момента начала своего существования. И Коппола, и Джимми, конечно же, слышали о головокружительных успехах Боффорта в современной медицине, но также они знали, что Боффорт не успел разработать “волшебную” вакцину… И тем не менее мне не составило труда убедить их в правдивости своей истории, отчасти потому, что Рокки в их присутствии обратилась ко мне по имени. Моё второе имя оказалось ключом, о котором я всю свою жизнь даже не подозревала. Но об этом Коппола рассказала мне позже. Сначала я жаждала выслушать, что же именно произошло – что разлучило меня с моими биологическими родителями? Ведь по взгляду Копполы я догадывалась не о банальном сожалении, а о настоящем горе, которое ей пришлось пережить из-за этого разрыва…

Эта история началась восемьдесят один год назад. Когда я появилась на свет, мои родители были очень юны: Гейлорду было только двадцать лет, а Копполе ещё не исполнилось даже семнадцати. История их потери меня зиждилась на непринятии моей бабки – матери отца – факта появления внучки в столь раннем возрасте её родителей. Она не приняла Копполу, которая разродилась в усадьбе на их ферме в момент, когда Гейлорда не было рядом. Я родилась после полуночи, Коппола держала меня на руках и даже успела один раз покормить своей грудью, но когда после ночи родовых мук она проснулась, меня уже не было рядом. Её свекровь “избавилась” от ребёнка. Отдала меня своей работнице, навсегда уезжающей на юг, с просьбой по пути в Мексику подбросить меня в какой-нибудь приют. Моя бабка заплатила той женщине какую-то сумму за осуществление этой просьбы… Гейлорд прибыл в усадьбу на рассвете, в тот самый момент, когда Коппола обнаружила пропажу младенца. Мать Гейлорда сутки не признавалась, что именно она сделала со мной. В конце концов, она сказала, что ребёнок не пережил ночи, и она похоронила меня… Гейлорд раскопал место, которое ему указала мать, но моего тела не нашел. В итоге эта женщина созналась в том, что́ именно она совершила. Так произошел разрыв Гейлорда с его немногочисленной семьёй: матерью и двумя сёстрами. Взяв Копполу, он отправился на мои поиски, которые в итоге продлились всю его жизнь… Мексиканка, увезшая меня, выехала из страны и пропала без вести – она могла оставить меня в любом приюте по пути на свою родину и вообще где угодно: на железнодорожной станции, в вагоне, на перроне, просто на улице… Она могла просто выбросить меня, так как Гейлорд знал эту женщину, как жестокосердную.

Удивительно, что потеря ребёнка не разбила их пару, но, наоборот, сплотила – у них появилась общая цель, которую они пронесли через всю свою жизнь: цель найти меня.

– Ты – ребёнок, рождённый в сильной любви, – Коппола, сидящая со мной на диване в гостиной дома Уолтеров, вцепилась в моё татуированное предплечье своей иссушенной рукой с такой силой, что казалось, будто она боится потерять меня снова, спустя столько лет… – Мы никогда не переставали искать тебя! Никогда! Даже после того, как у нас родился Рэндольф…

– У меня есть младший брат?!

– Да, один, – у неё в глазах стояли слёзы, которые, кажется, не могли сорваться на её сухие щёки из-за того, что были вызваны слишком глубокой болью. – Я родила Рэндольфа, когда мне было двадцать девять, а Гейлорду уже было тридцать три. Я боялась заводить второго ребёнка, боялась потерять бесценное ещё раз, так что эта идея целиком принадлежала Гейлорду… Замечательная, лучшая идея, которую мы когда-либо реализовывали вместе. К тому времени мы, деревенские выходцы, смогли многого достигнуть вместе – Гейлорду повезло на текстильном поприще, мы стали очень богаты. Для полного счастья нам не хватало только тебя… Но мы ещё были молоды и у нас ещё было время, чтобы попробовать завести хотя бы ещё одного общего ребёнка. В тот промежуток нашей жизни мы оказались достаточно умны и достаточно смелы, чтобы не упустить шанс на повторное родительство. Рэндольф родился любимым, здоровым, долгожданным ребёнком, он пришел в этот мир в безопасности и рос в достатке. Твой брат сгладил наше горе от потери тебя, но, конечно же, его появление не остановило наших попыток разыскать нашу девочку… Сейчас твоему брату уже шестьдесят восемь лет. Он женат на прекрасной женщине, её зовут Джен. У Рэндольфа и Джен долго не было детей: первые восемь лет брака они пытались завести ребёнка, но у них ничего не выходило. Мы с Гейлордом всерьёз думали, что останемся без внуков, но потом Джен родила двух сыновей с разницей в три года. Старшему, Джейсону, сейчас тридцать три, – она взяла со стола свой телефон и продемонстрировала мне изображенную на экране фотографию, сделанную в какой-то солнечной стране. – Рядом с Джейсоном стоит Айн, его жена, а это их сын, мой правнук Китон – ему всего месяц от роду, я еще даже не видела его вживую. А вот это Тодд, второй ребёнок Рэндольфа и Джен, а рядом с ним его жена Эш – у них пока ещё нет детей, но они ещё молоды, ему только тридцать, а ей только двадцать шесть лет… Джейсон появился на свет после долгих попыток его родителей зачать, а Тодд стал полной неожиданностью – Джен заметила наступление беременности только на втором месяце. Это и есть вся наша семья… Но, к сожалению, они живут не здесь, не в США – все они в Испании. Рэндольф открыл в той чудесной стране солнца свой текстильный бизнес, Джейсон и Тодд работают вместе с отцом, их дело процветает, и мы видимся один раз в год: с середины декабря до середины января либо мы к ним приезжаем, либо они к нам, в зависимости от общих возможностей…

– Меня вырастили хорошие люди… – попробовала начать свою историю я, но Коппола вдруг резко прервала меня.

– Нет! Нет, они вовсе не могли быть хорошими!

– Но ты ведь даже ничего не знаешь о них… Райан и Опра Армитидж были чудесными родителями.

– Райан и Опра, так их, значит, звали… – старушечий голос выдавал неприкрытое раздражение.

– Они не виноваты в том, что моя бабушка украла меня у вас… – я вдруг почувствовала острую надобность защитить своих родителей. Вернее, тех, кто вырастил меня…

– Из-за их стараний ты не вернулась к нам уже спустя два дня после того, как тебя украли у нас!

– О чём ты говоришь… – от услышанного в этот момент внутри меня как будто начал разрастаться недобрый холодок.

– Как только мать Гейлорда призналась в том, что она сотворила, мы помчались следом за той женщиной, что забрала тебя у нас. “Приют духовных сестёр в Вермонте” был на пути той женщины, мы были в нём уже в конце третьего дня твоего исчезновения… Нам сказали, что никакого ребёнка им не приносили и не подкидывали.

– Не понимаю…

– Те люди, которые увезли тебя из приюта, которые назвались твоими родителями, подкупили женщину, управляющую приютом…

– Откуда такие мысли?! – холод внутри меня начал обращаться в колючий мороз.

– Эта женщина призналась. Спустя семьдесят лет, находясь на смертном одре, она написала мне с Гейлордом раскаивающееся письмо, от которого, по итогу, не было никакого толка. Она сообщила, что девочку и вправду подбросили к порогу их приюта, и что тебя практически сразу передали паре средних лет, неспособной иметь собственных детей. Эта пара заплатила большие деньги за молчание управляющей приютом, что позволило этой женщине всю свою жизнь тешить себя мыслью о том, что она поступила праведно: не вернула младенца её молодым и способным завести ещё детей родителям, а отдала его более нуждающейся, более состоятельной и не имеющей возможности иметь детей паре. В письме было сказано, что те люди якобы с первого взгляда влюбились в девочку… В мою девочку! В тебя… Там было столько детей, столько нуждающихся в родителях детей, брошенных и забытых, ненужных своим родителям и семьям, а они забрали ребёнка, которого украли у любящих родителей, которого разыскивали убивающиеся горем отец и мать! Те люди, что воспитывали тебя, как свою, украли тебя у нас с Гейлордом точно так же, как это сделала родная мать моего мужа, твоя бабка! Ты попала на воспитание к этим людям при помощи ужасного воровства, понимаешь? Они сделали это не случайно – они заплатили управляющей приютом за молчание, потому что знали, что я с Гейлордом разыскиваем тебя! Какими бы родными, хорошими и любящими ни казались тебе твои приёмные родители – они страшные люди! Имея возможность подарить счастье любому нуждающемуся в семье ребёнку, они украли ребёнка у любящих родителей! Они украли тебя! Райан и Опра Армитидж совершили ужасное преступление – они воры, ожёгшие восемьдесят один год моей с Гейлордом жизни страшным горем! Твой отец так и не увидел тебя! Он уходил из этого мира ни разу не увидев тебя! Мы не видели твоего взросления, твоих первых зубов, твоих первых шагов, всей твоей первой жизни! И всё потому, что счастье лицезреть это чудо у нас украли те, кто научил тебя считать их твоими любимыми и единственными родителями!

Глава 61 Рокки

У моей девяностосемилетней прабабки была не только долгая, но и весьма яркая жизнь – слушать можно было бы бесконечно, чем, видимо, Рашель и планировала заняться, но я, начав улавливать повторы определенных историй, решила продолжить в другой день. Время было позднее – девять часов вечера, а мы напрочь забыли и про обед, и про ужин, но Копполе с Рашель как будто и не нужна была пища… В общем, я решила самоустраниться, чтобы попробовать переварить хотя бы ту долю ужасной правды, которую я уже получила: мои названные прадед с прабабкой на самом деле воры моей бабки у моих настоящих прадеда и прабабки. Неожиданно закрутился сюжет… Зато есть о чём подумать на досуге.

Оставив Рашель с Копполой и то приходящим в гостиную, то уходящим покурить Джеймсом – получается, что он мне троюродный кто-то там? – я пришла в дом братьев Дарем. Гранд шумел в мастерской, зато Ронан был наготове с очень вкусным бутербродом – не поешьте целый день, и вам любой бутерброд будет слаще сахара.

– Ну что там? – наконец поинтересовался парень, уже когда я взялась за чашку горячего чая.

– Эта бабка, Коппола, похоже, может быть матерью Рашель, а значит, моей прабабкой.

– Ты сомневаешься?

– У меня проблемы с доверием. Так что я готова уверовать в это родство только после получения официального заключения ДНК-экспертизы. И всё же уже сейчас я почти не сомневаюсь в том, что ДНК-тест будет положительным.

– И как эта женщина восприняла новость о перемотанной на повтор молодости Рашель?

– Хотя и не сразу, но всё-таки быстро поверила. Может быть потому, что слишком долго ждала этой встречи – восемь десятилетий беспросветного кошмара… Племянник её мужа, Джимми, сама приветливость, кажется, очень обрадовался нахождению пропавшей больше полувека назад кузины. Хотя его улыбка немного подтаяла, когда он узнал, что Рашель вколола себе всю дозу вакцины Боффорта, предпочтя молодость богатству. Послушай, мы, скорее всего, скоро уедем… Хочешь ещё секса?

Мы молча поднялись на второй этаж и всё в той же комнате Ронана немного поэкспериментировали с комодом и на полу, но в конце концов кровать всё равно притянула нас к себе. И хотя это был не самый продолжительный наш акт – около получаса – каждый из нас в итоге получил свою порцию кайфа.

На сей раз я не спешила уходить – мне было комфортно лежать на краю кровати у стены и думать о сюжете… Но Ронан в который раз вырвал меня из моих внутренних размышлений во внешнюю реальность:

– Гранд весь день метался, ничего толком делать не мог. Стоял у окна на кухне, как прилипший, и сверлил взглядом дом Уолтеров. Подозреваю, он всерьёз влюбился. Рашель, вроде как, была с ним. Знаешь, если это любовь, значит, они останутся вместе.

– Ну, если у них любовь, тогда может быть, – с этими словами я повернулась лицом к стене с целью начать засыпать, но Ронан обнял меня сзади и, по итогу пятнадцати минут интенсивных ласк, мы пришли к повторному, еще более бурному сексу. Если Ронан Дарем в чём-то по-настоящему и мастер, кроме как в резьбе по дереву, так это точно в безудержном сексе.

Рашель

Коппола только что завершила знакомить меня с её, то есть с нашим генеалогическим древом, которое оказалось удивительным – собрание имен с начала восемнадцатого века! Она отдала мне блокнот с этими бесценными записями, после чего начала убеждать меня в том, что я точная копия Гейлорда, хотя на самом деле по старым фотографиям было понятно, что я скопировала внешние черты от обоих своих родителей: глаза и скулы отца, губы и нос матери. Рокки, так сильно похожая на меня, безусловно переняла внешние черты от моих настоящих родителей…

– Но Опра и Райан любили меня… – в очередной раз как будто себя саму попыталась убедить я.

– Я верю в то, что они не желали тебе зла, – сидящая сбоку от меня Коппола коснулась моего плеча своей сухой рукой. – Ведь они оставили тебе то имя, которое мы с Гейлордом придумали тебе…

– О чём ты говоришь? – внутри меня всё напряглось.

– Мирабелла – это имя дали тебе твои приемные родители, но Рашель – имя, которое я и Гейлорд придумали для тебя.

– Но как такое возможно?!

– Перед тем как отдать тебя мексиканке, мать Гейлорда удосужилась положить в твои пелёнки записку с твоим именем. Она так сказала. Видимо, эта записка попала в руки тех людей, что забрали тебя, и они решили оставить имя, данное тебе при рождении, хотя и сделали его вторым.

– Ты и Гейлорд так и не простили эту женщину, мою бабку?

– Нет, не простили.

– Может быть, стоит простить?

– Ты здесь, – она в который раз с силой сжала моё предплечье. – Мы всё-таки успели увидеться при жизни. Да, я готова простить их всех… Тех, кто разлучил нас с тобой. Я прощаю их.

От услышанного у меня отчего-то вдруг словно камень с души свалился. Как будто прощая связанных со мной людей – мою бабку, моих приёмных родителей, – она не просто облегчала свою ношу, но и мою тоже.

– Значит, ты родила мне внука и у меня есть правнучка? – сквозь слёзы улыбнулась Коппола. – Мне очень жаль, что тебе довелось пережить столь сильное горе – утрату своего ребёнка. Рокки чудесная девушка, так похожа на тебя… У тебя, случайно, не найдётся с собой фотографии Шона? Я хотела бы посмотреть на своего внука.

Конечно же у меня была с собой фотография Шона! Стоило мне только разобраться с функциональностью своего нового телефона, как я сразу же перенесла на него фотографию Геральта, фотографию Шона и фотографию Рокки в десятилетнем возрасте.

Достав из кармана телефон, я быстро нашла фотографию Шона и протянула телефон в руки Копполы. Приняв его, она надела очки, которые взяла с журнального столика, и, наконец посмотрев на фото, вдруг задвигала бровями и зажевала губы.

– Что такое? – спустя напряженную минуту молчания, вдруг немного нервным тоном поинтересовалась я.

– Этот парень… Мне как будто знакомо его лицо. Он, случайно, не был хоть сколько-нибудь знаменит? Может быть, он был актёром или певцом?

– Нет, – я неловко заулыбалась. – Шон был архитектором. Лучшим в своём деле. Ты не могла знать его…

– Вспомнила! – стоило ей только воскликнуть, как моё сердце мгновенно и совершенно необоснованно рухнуло куда-то в пятки. – Ах, да ведь он же бывал у нас!

– Бывал у вас? – мой голос отчётливо задрожал. – О чём ты говоришь?

– Джимми! Джимми, подойди сюда! – Коппола громко позвала Джимми, удалившегося на кухню, явно чтобы перекусить. Джимми мгновенно телепортировался в гостиную, и Коппола передала ему телефон. – Посмотри-ка на этого парня. Никого не напоминает?

По примеру Копполы, Джимми надел очки, висящие на его груди на серебристой цепочке, и, отстранив мой телефон чуть подальше, присмотрелся к показываемой ему фотографии.

– Не понимаю, – вдруг сдвинул брови Джимми, а у меня уже вовсю началась нервная тряска. – О чём вы? Парень как парень… Впервые вижу.

– Ну же, Джимми, ты не такой старый, как я, чтобы не вспомнить. Много лет назад этот парень оказался на пороге нашего дома, помнишь? Мы с Гейлордом только приехали из Испании… Что он хотел?

– Кажется, да… Что-то начинаю припоминать, – Джимми нахмурился ещё сильнее и отстранил телефон ещё дальше, явно пытаясь рассмотреть фотографию Шона получше.

– Когда он был у вас?! – я вскочила на ноги. – Когда это было?!

– Я могу назвать точную дату, – Коппола тоже встала на ноги. – В тот год нашему старшему внуку Джейсону исполнилось восемнадцать лет, и, возвращаясь из Испании, мы с Гейлордом обсуждали это знаковое событие… Получается, что это было пятнадцать лет назад. У меня исключительная память на бесполезные вещи вроде дат и посторонних лиц, зато вспомнить, куда именно я дела свои таблетки, никак не могу…

– Пятнадцать лет назад… – я едва выдохнула эту правду. Ровно пятнадцать лет назад, именно в этом штате, кто-то убил Шона, и убийцу не нашли. – Что… Что он хотел?

– Я окончательно вспомнил, – Джимми вернул мне телефон. – Он хотел поговорить с Копполой, но вёл себя странно.

– Странно? – мои глаза нервно забегали. – Что значит “странно”?

– Он представился нам и сказал, что хочет со мной поговорить, – начала Коппола. – Мы с Гейлордом были очень уставшими, только приехали домой, перелёт дался нам сложно… Я попросила его подождать нас в саду – мне необходимо было переодеться. Он согласился, а потом вдруг исчез.

– Как это исчез? – мой голос совсем похолодел.

Дальше продолжил рассказывать Джимми:

– Он пошёл в сад. День был жарким, и я предложил ему лимонада или воды. Он выбрал лимонад. Я зашел в дом, чтобы оформить лимонад, а когда вернулся в сад с готовым напитком, его уже не было: он ушёл так же, как и появился – без предупреждения.

– Мы посчитали это странным, так что запомнить его не составило мне труда, – подтверждающе кивнула Коппола.

Я потерялась. Ещё никогда в обоих своих жизнях я не терялась так быстро и настолько глубоко. Шон был у них и ушёл от них ничего не объяснив?.. Каким образом он вышел на них?.. Почему он вернулся из этого штата мёртвым?.. Что всё это значит?

Глава 62

Время было позднее, я решила, что мне пора уходить. Коппола едва отпустила меня, а Джимми вызвался проводить к выходу. Уже на крыльце он резко остановился и вдруг заговорил:

– Получается, ты моя двоюродная племянница? – мужчина улыбнулся и от неловкости спрятал руки в карманах джинсов. – Ты не представляешь, что́ Гейлорд с Копполой пережили в поисках тебя. Я знаю, потому что видел их мучения собственными глазами. Так сложилось, что я не обзавелся собственной семьёй – у меня нет бывших жен и нет детей. Видимо, некоторым предначертано одиночество…

– Я не верю в то, что одиночество может быть предначертано.

– И всё же я остался бы один, если бы не Гейлорд с Копполой. Я стал присматривать за ними, когда Гейлорду исполнилось семьдесят пять. Старикам нужна забота, а дядя несколько раз в жизни спасал меня от безысходной нищеты – я не забыл этого. Только благодаря его доброте я выкарабкался из долговой ямы, пришла моя пора отплатить – он и его жена состарились, им стало сложно ходить за продуктами и поднимать тяжелые вещи… Я не заметил, как они стали для меня ближе родителей, которых я потерял еще в юности. Я обрел в них свою первую, настоящую семью. Они замечательные люди и не заслужили того, что с ними случилось… Никто подобного не заслуживает. Родители не должны терять своих детей… Мне очень жаль. Жаль, что это произошло с тобой и со всеми нами. Но в то же время я рад, что ты успела встретиться с Копполой. Хотя бы с ней… Зря твои приемные родители так поступили. Уверен, они скрывали твоё местоположение не из злых побуждений, но всё же зря они так… Кстати, по поводу Шона я ещё кое-что вспомнил…

На этом моменте я по-настоящему напряглась: важна была каждая деталь! Вдруг он вспомнит что-то, что поможет мне раскрыть это страшное убийство?! Ведь теперь я чувствую – знаю! – что не остановлюсь, пока не узнаю, что́ именно случилось с моим Шоном!

– Что ты вспомнил, Джимми? – я заглянула в светлые глаза собеседника.

– Перед тем как оставить его в саду, я увидел, как ему кто-то позвонил на мобильный телефон. Я не слышал, о чём именно он говорил, но он сильно жестикулировал и как будто был зол…

Зол? Шон и вдруг зол? Он никогда не был из тех, кто умеет по-настоящему злиться… Что же или кто мог его разозлить?.. С кем он говорил? Что случилось?

– По поводу вакцины Боффорта, – мои хаотичные мысли вновь прервал мягкий голос моего собеседника. – Ты правильно поступила, вколов себе всю дозу. Этот мир ничто не исправит, но, быть может, ты сможешь на него как-то повлиять, – он постарался улыбнуться, было видно, что ему неловко. – В конце концов, ты уже справилась… Смогла подарить Копполе такое счастье. Ваша встреча бесценна. Приходи к нам завтра на утренний чай. Пожалуйста, не отказывай, Коппола будет так счастлива, она слишком долго ждала…

– Хорошо, я приду… Конечно приду… – я заморгала. Теперь и мне становилось неловко. – Хорошего тебе вечера, Джимми. Я, пожалуй, пойду… Столько всего произошло, нужно всё обдумать.

– Да, конечно, – согласно кивнул Джимми и, уже мне в спину добросил: – Не забудь про утренний чай! Мы будем ждать! Я приготовлю лимонный пирог.

– Ты умеешь печь пироги? – обернувшись, я не сдержала усмешки.

– Гейлорд обожал пироги, так что я научился, – сверкнул счастливыми глазами мой двоюродный дядя. Интересно, какой была его мать, сестра моего отца? Можно будет расспросить его завтра… Но не сегодня. Сегодня мне нужно не столько переварить это всё, сколько отключиться, чтобы суметь переварить.

Была половина одиннадцатого часа ночи, когда я вошла в дом братьев Дарем. В гостиной горел тусклый свет, и у камина располагались Гранд с Бураном. Подойдя к ним, я села на кресло, стоящее поближе к Гранду.

– Рокки пришла?

– Не видел. Но Ронана здесь нет, так что, полагаю, они вдвоём наверху. Как всё прошло?

Я начала гладить подошедшего ко мне Бурана. Я не знала, что ответить на этот вопрос.

Моя родная бабка “избавилась” от меня… Мои приёмные родители подкупили работницу приюта, чтобы та не выдала моего местонахождения моим настоящим родителям… Имя Рашель досталось мне от родных родителей… Меня вырастили чужие люди… Они дали мне новое имя, свою фамилию… В итоге вся моя жизнь завертелась вокруг этих людей… Я вышла замуж за их племянника и таким образом навсегда осталась в лоне этой семьи… Выбрала не задумчивого Арми Боффорта, а веселого Геральта Армитиджа, гостившего в нашем доме каждый день… Уже состоя со мной в браке, мой избранник изменил мне. Эта измена закончилась непросто, повлекла рождение ребёнка, от которого у Геральта в итоге появилась внучка. Он создал свою родовую ветвь без меня, своей жены. И даже не рассказал. Не хватило смелости. Как и у его дяди с тётей, моих приёмных родителей, не хватило смелости рассказать мне правду о своих действиях. Получается, что своей ложью и трусостью Армитиджи скрутили всю мою жизнь: присвоившие меня себе чужие люди назвались моими родителями, после чего поспособствовали моему выходу замуж за их племянника, ставшего мне неверным мужем… Я воспитывала их внуков, племянников Геральта, как своих детей… Я отдала им всем – не своим родителям, неверному мужу, чужим детям – всю свою жизнь… Нет. Всё не может быть так плохо. Ну почему… Почему я не попыталась найти свои биологические корни раньше? Я ведь могла найти Копполу и застать в живых Гейлорда, и тогда… Тогда у воспитавших меня людей был бы шанс объясниться. Они правда подкупили работницу приюта? Или это ужасная клевета? Ведь в такое сложно поверить, чтобы безмерно любимые мной люди так поступили со мной. В такое страшно верить! И мне уже не у кого спросить – никого не осталось, кто мог бы оправдаться, все молча ушли со своими тайнами. Армитиджи умели хранить свои тайны, это безусловно… Меня украли? Мне изменили? Мою жизнь подменили? Воспитанные мной дети не мои…

В мыслях вдруг совершенно неожиданно всплыли совершенно дурацкие слова, сказанные мне старой женщиной, с которой когда-то давным-давно мне изменил тот, кто после целовал мои колени, говоря мне слова любви. Она сказала следующее: “Геральт был из благородной породы мужчин… Но дослушайте меня до конца и поймёте, что я уже сполна заплатила за то, как поступила с вашей прекрасной семьёй…”. Прекрасной… Она назвала нашу семью прекрасной… Вот только не было у меня семьи. Оказывается, никогда не было. Только муляж, до отказа набитый ложью. Всё моё окружение было ложным, чужим, ни капельки не родным – мной пользовались и пользовались, а когда я стала непригодна для использования, меня решили утилизировать. Вот и вся история моей жизни. Жалкая, страшная, горькая…

Я не заметила, в какой именно момент я расплакалась. Поняла, что плачу, когда Гранд вдруг обнял меня. Я позволила ему сделать это. Но ничего не почувствовала. Однако он продолжил обнимать… В конце концов я перестала плакать, хотя боль еще долго не унималась. Кажется, мою грудную клетку сжимало даже во сне, а может быть это просто лежащий рядом с моим новым телом и старой душой Гранд обнимал меня. Не знаю. Однако ночь была тяжелой. Таких ночей в моей прошлой жизни было всего две: первая ночь после потери Шона и первая ночь после потери Геральта. И как я не поняла, что этой ночью я теряю того, кого мне нельзя было терять так рано? Нет, я не поняла, пока не потеряла.

Глава 63

Утром у дома Уолтеров стояла карета скорой помощи. Не знаю, сколько она простояла незамеченной, однако Гранд заметил её перед завтраком: у меня не было настроения готовить, так что он с Рокки вызвались сделать для меня тосты с маслом.

Мы выбежали из дома все вчетвером. Еще не было и девяти часов утра, день был пасмурный, под ногами лежали бурые иголки хвои, серость и сепия перемешались, отчего в итоге картина получилась практически кинематографичной – я как будто видела себя со стороны, бегущей в компании внучки, являющейся моей ровесницей, и двух парней, фактически младших меня на пятьдесят лет, но биологически старших меня на целое десятилетие. Бред стал практически осязаем, когда я увидела, как люди в белых халатах грузят в карету скорой помощи чьё-то накрытое белой простыней тело… Увидев Джимми плачущим на крыльце дома, я поняла, кто именно накрыт простыней. Прежде чем мне успели сообщить имя погибшей, я затормозила так резко, что бурые хвойные иголки под моими ногами разлетелись в стороны, словно колючие брызги потустороннего мира. А увидела я их полёт лишь потому, что сама летела к ним – я на бегу потеряла сознание…

Коппола умерла во сне. Ушла из жизни по причине преклонного возраста. Легла спать и не проснулась. Были серьёзные основания считать причиной её смерти остановку сердца. Вскрытие не производилось, так как она умерла в глубоком возрасте, в собственной постели, и была найдена родственником спустя несколько часов после наступления смерти. Одна только вероятность того, что она могла скончаться из-за эмоционального потрясения, которое было спровоцировано моим появлением в её жизни, да ещё в столь юном облике, приводила меня в отчаяние, уверенно толкающее меня в сторону депрессии. Я была на грани апатии и было лишь две причины, которые заставляли меня продолжать бороться с самой собой и своими ужасами: Рокки и Гранд. И еще, наверное, Ронан, ведь он поддерживал Рокки.

На похоронах, кроме меня, Рокки и Джимми больше никого не было – семья Рэндольфа не смогла приехать по причине нелётной погоды, разбушевавшейся в Европе, а Ронана и Гранда я предпочла оставить ждать нас в машине. И хотя они оба сопротивлялись, я ясно дала понять, что не хочу втягивать их в это… Я думала, что выдержу и не заплачу. Но неожиданно расплакался Джимми: взрослый мужчина пятидесяти четырех лет плакал как ребёнок, утирая осунувшееся лицо дрожащими ладошками. Мы обнялись и немного поплакали вместе, после чего Рокки разъединила нас, с целью присоединить меня к себе – видимо, она считала, что мне будет проще рядом с тем, кто держит себя в руках, но она совсем не подумала о Джимми… Как же он теперь совсем один?..

Джимми не стал оставаться в домике Уолтеров. Разбитый горем и заметно осунувшийся всей своей фигурой, он попрощался с нами сразу после похорон, сказав, что уезжает в Аллентаун. Мы обменялись номерами телефонов, он сказал, что будет рад, если я не позабуду о своём двоюродном дяде и приеду к нему в гости… На этом завершилось моё знакомство со своей биологической семьёй. По крайней мере, я так считала конкретно в этот день.

Вечером Гранд отпаивал меня настойкой из летних ягод. Я заснула на диване под пледом, после полуночи он перенёс меня в постель… Весь следующий день я была похожа на привидение – ходила закутанная в серый плед по залитому серостью дому и, пытаясь осмыслить всю свою первую жизнь, никак не могла рассмотреть смысла в своей второй жизни. Братья что-то резали в мастерской, Рокки что-то печатала в своём ноутбуке – я попросила их дать мне время, чтобы побыть наедине с собой.

Вечером произошло странное: посмотревшись в зеркало, я увидела на своей голове белый волосок. Седой волос моментально вогнал меня в панику – я всерьёз едва не пережила паническую атаку, благо в этот момент в комнату вошел Гранд.

– Что с тобой? – наверняка прочитав в моих глазах ужас, он мгновенно бросился ко мне.

– Это седой волос! – я вытянула вперед свой длинный волос, не вырывая его. – Седой волос, Гранд! Что это значит?! Это значит, что я снова старею?!

– Мы все стареем…

– Я постарею за одно мгновение?! Как за одно мгновение обернулась молодой! Как в фильмах ужасов…

– Рашель… Рашель, – он схватил меня за плечи. – Этого не будет, ясно? У тебя второй шанс, понимаешь? Ты проживешь еще одну жизнь… – очевидно, он прочел в моих глазах неверие, потому что в следующую секунду отпустил мои плечи и, пригнувшись ко мне, провел указательным пальцем по своему правому виску. – Вот, посмотри… Где-то здесь… Видишь? У меня уже появилась пара седых волосков. А ведь мне только тридцать. Мы вместе состаримся.

– Что?.. – я не поняла.

– Мы вместе состаримся. Давай? Давай ты станешь моей женой.

Я ничего не ответила на предложение Гранда стать его женой. Но это предложение неожиданно вернуло меня к жизни. И еще помог испуг перед тем, что я могу лишиться своего бесценного второго шанса в одно мгновение ока, как и обрела его. Поэтому я решила для начала понаблюдать за своей сединой. Если бы она продолжила разрастаться, а моё лицо начало бы выдавать появление морщин, одним утром Рокки, Гранд и Ронан проснулись бы в доме, в котором не осталось бы меня – я ушла бы не прощаясь, как ушла из своей первой жизни. Но шло время, больше одного седого волоса на моей голове так и не появилось, и моя кожа продолжала оставаться упругой, так что на горизонте как будто снова начал брезжить луч тёплой надежды на светлое будущее. Так в очередной день оставшись наедине с собой, я решила наконец разобрать свой чемодан. Для того чтобы перебрать его, потому что я на подсознательном уровне, отчетливо того не сознавая, начала планировать путешествие – я хотела бы съездить на какие-нибудь горячие острова, вынырнуть из серости и погреться на солнышке…

В чемодане я нашла коробочку из-под вакцины Боффорта. Повертев её в руках, я открыла её и начала рассматривать пустые ячейки из-под шприца и капсул с вакцинами. И вдруг мне в голову пришла идея дернуть вкладыш, обшитый черным бархатом. Стоило мне это сделать, как я неожиданно увидела белый лист, на котором была запечатлена всего пара фраз: “О человеке можно судить по тому, как он ведет себя с теми, кто ничем не может быть ему полезен, а также с теми, кто не может дать ему сдачи. Поэтому суждению я сделал тебя своей наследницей”.

Перевернув записку, я поняла, что передо мной полноценное письмо:

“Аккуратно разломай вкладыш и найдешь в нем формулу ценного лекарства. Речь не о вакцине, способной перемотать время. Эта вакцина была способна и на иное – лечение любой болезни, включая зависимости. Я удалил из формулы данные, способные омолаживать организм – оставил только лечение. Исключил из формулы возврат человека к молодости, потому что человеку ни к чему жить дольше определенного для него свыше и установленного природой времени. У тебя есть выбор: запатентуй эту формулу на своё имя, запусти производство лекарства и спаси миллионы жизней, или избавься от этого открытия, способного уничтожить человечность и человечество. Уверен, что если кто-то и может сделать правильный выбор, так это владелец доброго сердца.

Отвергнутый тобой и благодарный за твой выбор,

А.Боффорт”.

Я сделала правильный выбор, выбрав Геральта?.. Рокки была права, когда говорила, что мне дан шанс за мою доброту?..

Почему все знают меня лучше, чем я сама?

…И почему я, имея многомиллиардное состояние, до сих пор не составила завещания? Я даже не сообщила Рокки о том, что на моих счетах – и на каких именно – лежат миллиарды долларов.

Этим же вечером я составила толковое завещание. Решив ликвидировать свою беспечность и, возможно, переложить некоторую долю ответственности на плечи внучки, что немного эгоистично, если не учитывать материального богатства, которым я собиралась её одарить. Её, самую не нуждающуюся в подобном из всех, кого мне приходилось знать в своих обеих жизнях…

В этом веке почти всё можно сделать онлайн. Я составила четкое завещание: все принадлежащие мне денежные средства, включая формулу лекарства от всех болезней, о которой я предпочитала пока что не думать, я завещала Рокки. Ронану и Гранду я завещала по пятьсот тысяч долларов. Пусть даже Гранд наконец очнется, поймет, с кем решил связаться, и отстранится от меня, пусть Рокки тоже не останется с Ронаном: эти мужчины подарили нам больше, чем я могла бы мечтать – мгновения веры в то, что мы можем быть кому-то нужны даже больше, чем самим себе.

Для того чтобы юридически заверить завещание, на следующий день я попросила Гранда отвезти меня в город. После посещения юридической конторы мы заехали в лабораторию, в которой мне выдали результаты ДНК теста, сделанных по тем биологическим материалам, которые мне удалось раздобыть втайне ото всех. Я не сомневалась в результате, и всё же увидеть подтверждение того, что Коппола Найнтингейл действительно являлась моей настоящей матерью, оказалось непросто… Непросто осознавать, что всё в твоей жизни, все твои веры – обманка, всего лишь изнанка вывернутых наружу чужих правд.

Конец сентября в Пенсильвании очень красочный, а в этом году он еще и мягкий. Чтобы развеять мою меланхолию, Гранд сводил меня в ресторан, а после мы отправились прогуляться вокруг большого озера, в котором плавали разноцветные утки. Он первым взял меня за руку и не отпускал её, и от этого, как от чашки какао во время грозы, на душе было хорошо…

– Я беспокоюсь о Ронане, – вдруг на середине пути прервал молчание мой кавалер. – Он по уши влюблён, а Рокки будто бы не очень заинтересована им.

– Думаю, правильнее будет, если они разберутся в своих отношениях без нашего вмешательства.

– Я тоже так считаю. Вообще-то, я хотел спросить у тебя, не настроена ли ты по отношению ко мне так же, как Рокки к Ронану?

– С чего вдруг такой вопрос?

– С каждым днём ты как будто всё больше охладеваешь ко мне. Меня это пугает.

– Почему?

– Потому что я хочу быть с тобой.

– Меня тоже кое-что пугает.

– Скажи мне что. Я уверен, что вместе мы сможем побороть любые страхи.

– Я боюсь, что твою любовь ко мне что-то испортит или попросту убьёт.

– Это бред…

– Вдруг ты станешь знаменитым и богатым? Или я стану такой… Слава и деньги способны разрушать даже самые крепкие отношения.

– Так давай станем богатыми и знаменитыми, чтобы доказать друг другу, что вместе мы – сила, которая может всё, что только есть в этом мире хорошего.

В ответ на это предложение я не сдержала искренней улыбки, и наши пальцы переплелись чуть-чуть сильнее…

Глава 64

Этим же вечером я заявилась в комнату Рокки. Она не сразу заметила меня, потому что сидела за столом, спиной к входу, глядя в свой ноутбук и к тому же находясь в наушниках: и где она только достала проводные капельки в этом веке? Заметив моё присутствие, Рокки поспешно сорвала с себя белые провода, отстранилась от ноутбука и повернулась на своём стуле:

– Что-то случилось? – её взгляд соскользнул с моего лица на пухлый конверт, который я держала перед собой.

– Мы с Грандом были в городе.

– Да, я в курсе. И что там?

Решив не ходить вокруг да около, я так резко протянула в её сторону конверт, что она даже моргнула:

– Это завещание.

– Завещание? – её брови слегка сдвинулись к переносице, но конверт она приняла. – Зачем?

– На всякий случай. Я вновь молода, но история с Копполой напомнила мне о том, что всё конечно. Наследство небольшое, просто мои личные мелочи, которые я не хотела бы развеять по ветру… – я закусила нижнюю губу, так как никогда не любила и особенно не умела врать, так что решила вовремя остановиться. – Не вскрывай конверт. Пусть просто будет у тебя, на всякий случай. Если что, дубликат находится в юридической фирме, адрес которой указан на обратной стороне конверта, – замечая, что Рокки начинает всё сильнее хмуриться, я решила замаслить её, прежде чем она начнет генерировать неудобные вопросы. – Это просто перестраховка.

– Хм…

– И еще кое-что, – перевести тему – лучший способ отвлечь её от мыслей о содержимом конверта.

Рокки сразу же перевела свой сосредоточенный взгляд с конверта на меня:

– Что еще?

– Это по поводу Ронана: не мешай себе быть счастливой. Этот мужчина любит тебя.

– Откуда ты знаешь, что это любовь?

– Он смотрит на тебя так, как на меня смотрел Геральт, а теперь… – я неожиданно для себя запнулась.

– А теперь смотрит Гранд? – прекрасно поняла меня и без слов моя неточная внешняя копия.

– Ты смотришь на Ронана таким же взглядом, – в ответ слегка прищурилась я.

– Хм… – и снова её брови поползли к переносице, но в следующую секунду она резко расслабилась и свободным движением руки отбросила конверт на стол. – Хочешь узнать, чем я занимаюсь?

От столь неожиданного поворота я сначала заморгала, а затем улыбнулась:

– С первого дня, как пришла к тебе, было любопытно.

– Смотри, – она приподняла крышку своего ноутбука и, даже с такого расстояния, я увидела открытый текстовый файл, от самого верха до самого низа заполненный беспрерывным текстом. Она начала скроллить документ, а текст всё не заканчивался и не заканчивался…

– Что это? – сквозь непонимающую ухмылку, отозвалась я. Подойдя чуть ближе и, положив руку на спинку стула, я чуть пригнулась вперед, чтобы получше рассмотреть экран из-за плеча своей внучки. – Это что, моё имя? – стоило Рокки перестать скролить текст, как я сразу же с удивлением ткнула пальцем в центр экрана.

– Это далеко не первая моя рукопись. И вторая, основанная на реальных событиях…

– Погоди. Ты что… Писательница? – мои глаза резко округлились, я посмотрела на внучку сверху вниз, и наши глаза встретились.

– Н-нда, – довольная эффектом моего удивления, в ответ мне улыбнулась внучка. – Ты – художница, я – писатель, отец – архитектор – у нас, очевидно, творческие личности по линии бабушки.

– Ты писатель!.. Ничего себе! И что ты пишешь?!

– Назову эту книгу “Жизнь номер два”. Сможешь написать свой автопортрет для обложки?

– Ты что… Пишешь про меня?

– Я пишу твою историю. Не переживай, перед публикацией я кое-какие углы этой истории отполирую и сглажу. Что скажешь?

– Это… Вау!

– Рада, что ты в восторге, а то пришлось бы положить уже готовую рукопись в стол.

– Ты что, уже дописала?!

– Почти. Для полной готовности этого труда кое-чего не хватает.

– Чего же?

– У меня только середина истории – с момента, как ты пришла ко мне. Тебе придется рассказать мне начало.

– А какой будет концовка?

Рокки одарила меня неоднозначной ухмылкой:

– Она еще пишется. Иди поработай над ней. Но учти, что мне нужен шедевр.

С силой сжав плечо внучки, я произнесла короткое, тихое, но весомое: “Спасибо”.

Не помню, была ли я в своей первой жизни когда-либо такой вдохновленной. Я как будто не вышла из спальни Рокки – я вылетела на невидимых крыльях! Мне нужно нарисовать обложку для настоящей книги! Книги, которую написала моя внучка! И эта книга написана обо мне! Как же интересно будет прочесть её… Ничего себе, проект!..

Всё ещё продолжая не идти, но лететь, я буквально ворвалась в свою спальню, и сразу же резко затормозила от неожиданности – посреди комнаты стоял Гранд, и в руках он держал металлический поднос.

– Я принес тебе чай. С карамелью…

Между нами и вправду запахло заваренными травами и карамелью…

Прежде чем он успел договорить, я заставила его отставить поднос на комод, и так крепко обняла его, что, кажется, у меня самой едва не захрустели рёбра.

Как бы я хотела сделать этот момент концовкой. Но концовки пишут не люди.

Рокки

Осень в этом году была по-особенному красивой. Возможно, всё дело в том, что я впервые за последние десять лет встречала её не в бетонных джунглях, а на лоне чистой природы. Сегодня был солнечный день, и вечер переливался оранжевым, и красным золотом, но стоило сумеркам сгуститься до состояния темноты, как за окном завыл и заухал ветер, раздольно разгулявшийся над озёрной гладью, покрытой вуалью ночи. В такую ночь особенно приятно быть с кем-то, кто хочет быть с тобой. Отстранившись от своего письменного труда, с целью как можно скорее вернуться к нему, я вышла из своей спальни. Остановившись у тяжелой деревянной двери комнаты Ронана, я немного помедлила. С одной стороны, я знаю, что хочу быть с ним, но на другой чаше весов лежит мой сложный характер, выработанный многими значимыми и весьма запутанными событиями в моей жизни, о которых Рашель даже не подозревает. Пока один человек не узнает о том, что́ пришлось пережить другому человеку, ему нельзя судить его целиком. Поступки каждого человека – совокупность собранного им опыта. С раннего детства я сложно переваривала судей, судейство, осуждения… К сожалению, их слишком много – каждый первый человек, – так что переваривать их необходимо было научиться, чтобы не давиться камнями, которые представляют собой чужие и собственные пороки. Теперь мне на многое наплевать.

Я открыла дверь в комнату Ронана и увидела его сидящим за столом со скучающим видом. Заметив меня, он резко поднялся на ноги, но сразу же разозлился на себя за то, что не сдержал эмоцию – положил руки в карманы штанов, поджал губы, сдвинул брови, стал перекатываться с пятки на носок. В последнее время он позволяет себе вредничать, потому что опасается того, что не сможет меня удержать. И правильно делает, что опасается именно этого.

– Надо же, ты впервые сама пришла ко мне.

– Надо же, ты очень мило дуешься не пойми на что, – я закрыла за собой дверь.

– Не пойми на что? – он еще сильнее сдвинул брови, но в следующий момент вместо выпада выдал беспокойство, которое в этой ситуации наверняка предпочел бы скрыть, если бы оно не бежало впереди него. – Как твоя спина?

Ушиб спины из-за того, что о нее был разбит один из стульев, принадлежащих именно Ронану, уже почти прошел. Время всё лечит.

– Ты злишься? – прищурилась я, ощущая исходящую от собеседника ауру.

– Я злюсь, потому что позволил себе влюбиться в ледяную глыбу, предпочитающую дрейфовать по океанам, нежели обниматься с пингвином…

– Ты, что ли, пингвин? – это был настолько смешной диалог, что я не выдержала и брызнула смехом. Ронан потупился взглядом и замолчал. Ему было не до смеха. Уже несколько дней. – Если бы я сказала, что у тебя есть всего один шанс навсегда забрать меня себе, сказав всего одну фразу, какая бы это была фраза?

В мужских глазах вдруг засияли опасные огоньки надежды. Он сделал пару размашистых шагов вперед, остановился прямо напротив меня и, наконец, ответил:

– Я люблю тебя. Ты моя. А я твой.

– Это похоже на три фразы, – почему-то этим вечером мне сложно давалось сдерживать усмешку.

– Будет и четвертая, – с этими словами он достал из своего кармана подозрительную бархатную коробочку и, прежде чем я успела предотвратить просмотр её содержимого, открыл её. Передо мной предстало кольцо. Серьёзно, кольцо!

Я резко положила руку поверх этой блестящей красоты, сразу же отдавшей в мою ладонь свой холод:

– Нет, это уже перебор.

– Знаю. Просто решил попытать удачу.

– У тебя еще будет возможность попытать снова.

– Так ты… Останешься со мной навсегда?

– Ты меня действительно любишь?

– Дико.

– Тогда… Если прямо сейчас заберешь меня под своё одеяло – я останусь.

Стоило мне только договорить последнюю фразу, как он резко обхватил меня за талию, приподнял и нетерпеливо, и одновременно аккуратно, завалился со мной на кровать. Ещё спустя несколько секунд мы вдвоём целиком спрятались под огромным одеялом… Ариведерчи, наши холостяцкие жизни. Здравствуй, одна жизнь на двоих.

Глава 65 Рашель

В десять часов утра, как раз сразу после завтрака, на который я приготовила панкейки, на пороге нашего дома объявился неизвестный мужчина, представившийся юристом. Я сразу же испугалась того, что на мой след могли выйти люди из моей прошлой жизни, но мои опасения на этот счет, к счастью, оказались неоправданными. Эта опасность оказалась другого рода – очередное наследство, к которому я в очередной раз не была готова.

Спустя минуту после появления юриста, к дому Уолтеров подъехал уже знакомый джип, который я не ожидала больше увидеть. Юрист должен был зачитать завещание, оставленное Копполой, в присутствии всех наследников, которых было всего двое: Джимми и я.

Оставив Рокки, Ронана и Гранда дома, я отправилась в дом Уолтеров, который Джимми снял на одни сутки, чтобы благополучно закрыть этот вопрос. Уже спустя пять минут после того, как мы с Джимми вместе зашли в гостиную и сели на диван напротив юриста, занявшего кресло, мы оба были ошарашены содержимым завещания Копполы Найнтингейл. Старушка не была миллионершей, и всё же она владела некоторым богатством: дом, предварительная стоимость которого достигает двухсот пятидесяти тысяч долларов, сто тысяч долларов на банковском счете, однокомнатная квартира и не очень новый джип. Согласно завещанию, Коппола Найнтингейл делила поровну всё своё наследие между своим сыном Рэндольфом Найнтингейлом и племянником мужа Джеймсом Баком, но… И вот это вот “но”, как всегда, решало слишком многое. Коппола прописала в завещании, что в случае нахождения её потерянной дочери, бóльшая часть наследства (дом стоимостью минимум в 250 тысяч долларов и 100 тысяч долларов на банковском счету) должна отойти именно ей. В этом случае, Рэндольфу Найнтингейлу и Джеймсу Баку доставались только однокомнатная квартира и джип, стоимость которых они должны будут разделить пополам. Фактически, она всё своё материальное богатство отдавала неизвестной дочери, оставляя родному сыну и близкому племяннику не так уж и много.

– Моя клиентка Коппола Найнтингейл, перед своей смертью успела связаться со мной и оповестить меня о Вашем существовании, – строгий юрист обращался ко мне. – Для вступления во владение наследством, Вам необходимо всего лишь предоставить мне результаты ДНК-теста, способные официально подтвердить ваше прямое кровное родство с моей клиенткой.

Результаты ДНК-теста, подтверждающие моё кровное родство с Копполой Найнтингейл, лежали на дне моего рюкзака, спрятанного в чемодане, стоящем в шкафу, находящемся в комнате для гостей, в которой я уже давно не ночевала. Однако я приняла решение не говорить об этом. Для начала я хотела переговорить с Джимми.

Проводив юриста, мы вместе вернулись в гостиную, только я остановилась на пороге, а Джимми вернулся к дивану и рухнул в него с бледным выражением лица.

– Вот бы выпить сейчас чаю, – потерянным тоном произнес мужчина, упершись невидящим взглядом в пол.

– Да, конечно… На кухне найдется что заварить? Или будет лучше, если мы перейдем в дом братьев Дарем?

– На кухне найдется…

Бледный, словно простыня, Джимми так на меня и не посмотрел, как будто опасаясь сердечного приступа, старался не делать лишних телодвижений.

Я отправилась на кухню, чтобы заварить ему чай покрепче. Чайник я нашла сразу, а вот чай никак не находился.

– Джимми, ты уверен, что чай здесь оставался?!

– Да, там на кухне в одном из верхних ящиков… – отозвался из гостиной глухой голос.

Я начала судорожно открывать все верхние ящики, одновременно думая над тем, как же так сообщить Джимми о том, что я отказываюсь от наследства в его пользу, чтобы случайно не уязвить его мужское достоинство своим отказом. И еще я хотела расспросить его подробнее о том дне, когда Шон пришел к Копполе и Гейлорду. Я уже сказала Гранду, что хочу попробовать раскрыть это дело, на что он ответил словами о том, что хочет помочь мне в этом… Я безумно обрадовалась такой его реакции, а он, кажется, еще больше обрадовался тому, что я доверилась ему в столь важном для меня вопросе.

Чай я так и не нашла, но зато нашла полную сахарницу. Не успев закрыть дверцу, я развернулась с ней в руках и в эту же секунду ощутила острую боль в области своей правой скулы… Удар был тяжелым, нанесенным небольшим, тупым предметом черного цвета… Я уже не видела, но услышала, как сахарница разбилась справа от моей головы – она обрушилась на пол на секунду раньше меня. Ещё через две секунды я полностью потеряла сознание.

Я пришла в себя на чём-то очень холодном и моё тело сразу же пронзила дрожь. Подсознание выдало картинку, в которой я просыпаюсь в холодной луже жидкости, выработанной моим собственным телом, но на сей раз я не помолодела, а резко состарилась… Поспешно открыв глаза, я поняла, что это только мираж, это неправда… Я просто лежу лицом на бетоне. У меня сильно болит правая скула – должно быть, я упала на нее. Я уже один раз падала в обморок в этом месяце, а вот и второй случился? Это похоже на беспокойный звоночек или… Или… Что это за звук за моей спиной? Как будто кто-то шкрябает по полу… Тянет что-то тяжелое…

Тяжело дыша, я слегка приподнялась и наконец увидела что-то непонятное. Место совсем мне не знакомое, похожее на забетонированный, полупустой подвал… У противоположной стены Джимми что-то делает с какими-то чёрными проводами: вытаскивает их из-за деревянных ящиков и пытается зацепить за ржавую трубу на потолке…

Заметив моё телодвижение, он резко отбросил в сторону плотный моток чёрных проводов – один из них ему всё же удалось зацепить за трубу, на которой тот теперь весел петлёй. Из-за своей спины он достал что-то… Из-за тусклого освещения, я не сразу поняла, что в руках он держит самый настоящий пистолет, но стоило мне понять это, как я наконец осознала, что́ именно со мной произошло: это был совсем не обморок! Он ударил меня! Ударил рукояткой пистолета по лицу! Из-за этой ли боли, или из-за ударения головой о пол, но определённо точно по причине одного из этих двух столкновений я и потеряла сознание!

– Я убил их! – тыча пистолетом в моём направлении, но как будто не намереваясь стрелять, вдруг воскликнул он.

Взявшись за болящую голову, я медленно села, опираясь о стену, расположенную позади меня.

– Кого? – едва нашла в себе силы прохрипеть в ответ я.

– Всех их! Всю твою семью!

От услышанного я мгновенно протрезвела:

– Рокки?! Гранд и Ронан?! Что ты сделал… – он не дал мне договорить.

– Нет, речь о более кровных! О твоей настоящей семье! Гейлорд, Коппола… Обоих я перепоил снотворным. Благодаря их возрасту, было несложно избежать вскрытия…

У меня перехватило дыхание от ужаса:

– Зачем?..

– За тем же, зачем я убил Шона Армитиджа.

Это стало последней каплей. Я окончательно забыла дышать:

– Что ты?.. – кажется, я начала задыхаться.

– Твой сын был первым, кого я убил. Затем твой отец. Потом твоя мать. Теперь твоя очередь. Спрашиваешь, зачем? А разве не очевидно? Твой сын явился на порог Гейлорда и Копполы не в самый подходящий момент – я столько лет обхаживал стариков, чтобы они оставили всё своё состояние мне, а тут объявляется этот парень со своими россказнями… Повезло, что я перехватил его прежде чем он успел наболтать Гейлорду с Копполой лишнего.

– Лишнего?

– Он сказал, что разыскивает родителей своей матери, чтобы порадовать свою мать ко дню её рождения, ну или чтобы хотя бы узнать свои корни и почему они отказались от его матери… Я увёл его из дома Найнтингейлов прежде чем они успели услышать всё это. Открытый парень, доверчивый, он много чего мне рассказал, – на этом моменте у меня потекли неконтролируемые слёзы: Шон и вправду был очень открытым и в определённой степени доверчивым человеком. – Оказалось, что по этой давно потерянной и должной таковой оставаться родственной ветви у моего дяди и его жены много потомков: дочь с мужем, внук с семьёй и ещё трое приёмышей, тоже со своими семьями. Слишком длинный список потенциальных наследников, да еще и на наследство, которое к старости Найнтингейлов истончилось настолько, что я уже тогда мог рассчитывать только на дом, квартиру, машину и неизвестную сумму на их банковских счетах. О семейных реликвиях речь даже не шла – я не сомневался в том, что все их Коппола отпишет Рэндольфу, что, собственно, в итоге и случилось. Рэндольф, твой брат – ещё одно неприятное деление в этом уравнении: у него два сына, которые уже начали обзаводиться собственными детьми – каждому должно остаться по куску… И тут появляешься ты – не ненавистное деление, а проклятый, однозначный минус всего этого уравнения! Для твоих кровных родственников, процветающих в Испании, лишиться наследства Копполы не покажется чем-то плачевным, ведь они достаточно обеспечены, но для меня… Для меня, человека, который столько лет своей жизни посвятил уходу за неблагодарными стариками, уже давно нигде не работающему и до сих пор существовавшему только за их счет – для меня это наследство было так же важно, как для тебя важен воздух! Мне нужнее всех, понятно?.. Поэтому я не допущу, чтобы после стольких лет моих упорных стараний мне достались лишь крохи да объедки с хозяйского стола. Я не буду спокойно наблюдать за тем, как основное блюдо, по праву принадлежащее мне, достаётся какой-то дико везучей соплячке! Коппола не должна была вносить тебя в своё завещание… Не сделай она этого, ты осталась бы живой, – при этих словах он щелкнул затвором наставленного на меня пистолета.

– Ты пристрелишь меня? – не понимая, что́ спрашиваю и зачем, я продолжала удивляться неконтролируемому потоку слёз, стекающему по моим щекам.

Как же этот человек плакал на похоронах Копполы!.. Так же я когда-то плакала, хороня Шона!.. Я считала, что я виновата в том, что с ними произошло, что я не смогла их защитить и предотвратить страшное, но всё оказалось куда сложнее… В моей поддельной семье было столько кукушек… Но в моей настоящей семье, той, которую я не знала, на оставшемся после меня пустом месте завелось ещё более страшное существо – не кукушка, выбрасывающая из гнезда всё родное для владельцев гнезда, но змей, пожирающий всё на своём пути…

– Нет, я не пристрелю тебя. Гейлорд и Коппола не проснулись из-за передозировки снотворным, однако врачи установили естественную смерть от возраста. В твоём случае с возрастом всё сложнее: сколько тебе на самом деле – восемьдесят или двадцать? Нет, твоя смерть тоже не станет убийством. Это будет самоубийство. Ты, не выдержав бремени новой жизни, потери всего и всех, тяжести обретения второй молодости, пережила глубочайший стресс, перетекший в депрессию, в результате чего почти не заметила, как очутилась в подвале, в котором случайно нашлись провода и удобная труба. Ты повесилась, Рашель Армитидж. Потому что не нашла в себе сил справиться…

Он не успел договорить: где-то у меня над головой громко распахнулась дверь, и в подвал, вниз по лестнице, сбежали тяжелые шаги сразу нескольких людей. Шаги, которые вызвали у меня ужас, ведь Джеймс продолжал выставлять впереди себя огнестрельное оружие… Эти страшные шаги принадлежали моим Рокки, Гранду и Ронану!

Следующие секунды пролетели быстрее, чем вылетевшие из дула пистолета две пули… Нам, должно быть, повезло. Потому что у стреляющего было всего две пули и ни пулей больше. Ронан успел прикрыть собой Рокки, но Ронана бросился прикрывать Гранд, а я не могла допустить, чтобы пуля попала в него… Но она всё равно попала именно в него. Одна из двух. Вторую успела перехватить я.

Глава 66

“Мне не нужна вторая жизнь. Я хочу наконец встретиться с любовью всей своей жизни”, – фраза, подуманная мной перед тем, как я дала себе второй шанс, поставила на запуск свою вторую жизнь. Фраза крайне противоречивая. Ведь для того, чтобы встретиться с любовью всей своей жизни, мне пришлось начать новую жизнь… Но в тот момент я думала о другом человеке, силуэт которого теперь, в белой, парящей пустоте, начал медленно вырисовываться передо мной…

Я не жалею о том, как прожила свою первую жизнь. Рокки является свидетельством того, что если не всё, тогда очень многое в той жизни было не зря. Я не жалею о том, что поставила свою вторую жизнь между пулей и грудью Гранда. Хотя я не знаю, поможет ли ему это – куда именно влетела та пуля, которую поймал он? Как будто в его сильное плечо, но правда в том, что на самом деле я не знаю ответа на этот вопрос… Однако его голос был рядом, когда я уже почти ушла в другой мир.

В бесконечной белой дымке проступали красочные моменты. Все они были связаны с вариантом развития событий, в котором я всё-таки смогла выжить. Я видела себя в компании Гранда, Рокки и Ронана на разных островах и континентах: мы как будто очень много путешествовали, видели очень много нового, были счастливы и всегда были вместе – неизменный квартет… Даже состарились мы вместе… Но прежде старости было родительство… Не моё и Гранда – мы остались без детей… У Рокки и Ронана двое сыновей, в какой-то момент мы стали путешествовать в их компании… Это было так красочно – я держала этих детей на своих руках! я плавала с Рокки в озере под водопадом! я целовала Гранда на закате в Саванне! я фотографировала Ронана на белоснежной яхте! – что я не могла не поверить в то, что всё это реальная жизнь, которую я обязательно должна прожить…

Но вдруг моего левого плеча коснулось что-то холодное и как будто прозрачное, словно дымовая завеса. Посмотрев через плечо, я увидела образ Геральта, а за ним как будто стоял образ Шона, не спешащего подходить ко мне. Геральт был совсем молодым! Как я сейчас… Как в первый день нашей встречи. Он заговорил со мной странным, непохожим на человеческий, голосом:

– У нас замечательная внучка. И от нее у нас будут замечательные правнуки, а от них будет еще больше продолжений…

– Но они уже есть! Я ведь вижу! Видела!..

– Нет, ещё нет… Это всё только будет. Привет, дорогая, я скучал по тебе… Уходим?

– Нет… – я попыталась стряхнуть его дымовую руку со своего замерзающего плеча. – Нет, я не пойду с тобой! Как же моя вторая жизнь?!

– Ты её уже прожила.

– Нет!

– Тройное отрицание произнесено, – его рука вдруг спала с моего плеча.

– Я уже прожила вторую жизнь? – мой голос прозвучал так, словно я могла расплакаться, хотя в этот момент я прекрасно понимала, что в этом месте не существует слёз.

– А ты сомневаешься?

– Эта жизнь мне приснилась? Жизнь про Гранда, про Рокки и Ронана? И про другие жизни – жизни их детей?

– Как и та жизнь, которую ты прожила со мной. Всё сон. И ты начинаешь пробуждаться.

– Я начинаю пробуждаться?

Белая пустота стремительно закружилась, неумолимо сжалась и пульсирующе сомкнулась в чёрную точку, которая в одно мгновение разрослась до очередного кажущегося бесконечным пространства, и вместо Геральта мне ответил звучный голос моего собственного продолжения, моей внучки:

– Очнись!

Второй жизни у вас не будет. Только сей-час.

Воспряньте. Всех не станет нас.

Воспряньте. Ваша жизнь уже проходит.

Всё пройдёт. Так пусть не без смысла уходит.

Официальный сайт автора: https://annedar.info