Жизнь и учение Льва Великого

Четвертый Вселенский Собор.

IV Вселенский Собор открылся в Халкидоне, в церкви св. великомученицы Евфимии, в понедельник, 8–го октября 451–по года. Съехалось, приблиизтельно, 600 епископов, все восточные, кроме двух африканских. Перед балюстрадой, отделявшей алтарь от остальной части храма, — иконостас, в нашем смысле слова, в те времена, был еще неизвестен, — сели 18 высших сановников, занимавших место императора. Слева сели римские легаты, затем Анатолий Константинопольский, Максим Антиохийский, епископ Кесарии Каппадокийской, еп. Ефесский; далее, всю левую сторону храма заняли епископы округа Константинопольского, Антиохийского и всех малоазиатских округов. Правая сторона была занята епископами египетскими, палестинскими и иллирийскими. Во главе правой стороны был Диоскор. Посреди собрания был поставлен, окруженный зажженными свечами, трон, на который было возложено св. Евангелие.

Итак, Собор начался с разделения: левая сторона была истинно православна, правая была еретачна. Левая сторона составляла душу Церкви; правая же составляла партию, противную интересам Церкви. Левая — на стороне папы; правая — против папы. Победа левой стороны будет торжеством св. Льва, торжеством св. Престола и Церкви; победа правой стороны приведет к превращению Халкидонского Собора во второй разбойничий Собор и будет торжеством лжепапы Диоскора к ереси. Св. Лев или Диоскор? — вот вопрос, который стал перед Собором с момента его открытия.

Все сели, и Диоскор, осмелившийся незадолго перед этим анафематствбвать св. Льва в Никее, сел впереди и вызывающе поглядывал на легатов. Пасхазин тотчас же встал и заявил императорским чиновникам:

«Блаженнейший и апостольский епископ Рима и глава всех Церквей дал нам повеление, которым удостоил приказать, чтобы Диоскор не присутствовал на Соборе, если же он — попытается сделать это, то был бы изгнан. Итак, если Ваша Знатность повелит, то или пусть он выйдет, или мы — удаляемся».

Сановники спросили легатов, в чем вина Диоскора. На это легат Лукентий откетил: «Он предвосхитил право судьи, которого не имел, и дерзнул доставить Собор без авторитета Апостольского Престола, чего никогда не было и не должно быть… [46]. Мы не можем потерпеть, чтобы здесь заседал тот, кто присутствует только для того, чтобы быть судимым».

После этого Диоскору было велено сесть посредине, как обвиняемому. Папское требование былв, таким образом, исполнено, при чем никто из присутствовавших епископов не возражал против этого проявления папского главенства. Это было первым признаком начавшейся победы «левых» над «правыми», Церкви — над еретиками. Обвинителем Диоскора выступил Евсевий Дорилейский. Обвинение привело к необходимости прочитать все акты «разбоя».

Посреди чтения этих актов «славнейшие сановники и знаменитейший Сенат сказали: пусть войдет и почтеннейший Феодорит, чтобы участвовать в Соборе, потому что ему святейший архиепископ Лев возвратил епископию».

Тут еретическая часть Собора решила не сдаваться. Раздались крики:

— Вон, учитель Нестория, враг Божий, жид! — кричали справа.

— Вон Диоскора, убийцу! Вон врагов Флавиана, манихеев! — отвечали слева.

— Принять Феодорита, значит осудить Кирилла! — не унимались правые.

Но, несмотря на это сопротивление епископов, враждебных православию и Риму, «почтеннейший епископ Феодорит, снова получив свое место от святейшего архиепископа славного города Рима, входит в качестве обвинителя».

Крики смолкли. Св. Лев опять победил. «Итак, папа определяет состав Собора».[47]

Продолжалось чтение актов. Когда дошли до исповедания Флавиана императорские сановники потребовали, чтобы собрание высказалось, православно ли оно. И, начиная с Пасхазина, все иерархи признали исповедание Флавиана и его объяснения православными. Тут началось разложение «правых»: от Диоскора отделяются все палестинские епископы, с Ювеналом Иерусалимским во главе, за ними то же делают епископы Иллирии и европейской Греции (Эллады); Диоскор остается один с египетскими епископами, из которых четверо его покинули. Это был конец Диоскора. Чтение длилось еще долго. В октябре в этих местах в половине шестого вечера уже темно. Зажгли лампады. Когда дошли до «contraduictur» Илария, все встали и произнесли «анафему» Диоскору. Формального ocyждeния еще не было, но ясно было уже и так, что Диоскор — осужден. Отцы Собора расходились с пением «Святый Боже». [48]. Было 8 часов вечера.

Формальное осуждение Диоскора произошло на третьем заседании Собора, происходившем в круглой часовне, где находилась рака с мощами великомученицы. Чиновников не было. Осуждение было произнесено от имени ненавистного Диоскору папы. Епископы заявили, что они во всем мыслят одинаково с Апостольским Престолом, и заранее согласны с тем, что угодно будет постановить легатам. Легаты же объявили, что:

«Святейший и блаженнейший архиепископ великого и старейшего Рима Лев, через нас и через настоящий Святейший Собор, вместе с преблаженным и всехвальным апостолом Петром, который есть камень Кафолической Церкви и основание православной веры, лишает его епископства и отчуждает его от епископского сана».

Диоскор был осужден за противодействие папе, за бунт против него:

«Так как он, сверх других своих непотребств, ратовал против самого Апостольского Престола и старался составить грамоту отлучения против святейшего и блаженнейшего папы Льва, высокомерно упорствовал в прежних проступках, и оказался дерзким против настоящего святого Собора»… «Таким образом, с точки зрения подлинного соборного православия, восстание против Апостольского Римского Престола и упорное неповиновение папе или одобренному им собору — величайшее преступление».[49]

Приговор был сообщен императору, который и велел предать его огласке для оповещения духовенства Александрии, а также и константинопольского и халкидонского населения, среди которого Диоскор упорно распространял слухи, что дело еще не кончено и что он себя еще покажет. Диоскор был сослан в Гангры, в Пафлагонии, в северо–восточной части Малой Азии, где и умер 4 сентября 454 г.

На Халкидонском Соборе св. Лев и, в его лице, св. Апостольский Римский Престол, одержал величайшую догматическую победу. Эта победа заключается в том, что участники Собора присоединились к папе, признав две основные истины: во–первых, ту, что папа, как преемник святого ап. Петра, безошибочен в своих вероопределениях, а потому и спорить против его вероопределений нельзя; во–вторых — ту, что папское вероопределение — не новое откровение, а лишь объявление, раскрытие, разъяснение уже содержимого Церковью откровения, веры Петровой: папское вероопределение всегда соответствует Церковному Преданию, и это можно исследовать и показать.

Признание всеми участниками Собора этих основных истин католического православного вероучения произошло в два различные момента.

Сначала члены Собора не желали составлять никакого вероопределения. Казалось вполне достаточным оффициального присоединения к уже существующим формулам — символам Никейскому (325) и Константинопольскому (381), к двум письмам св. Кирилла и к «Томосу» св. Льва. На втором заседании Собора, в среду, 10–го октября, при чтении «Томоса», епископы восклицали: «Анафема тому, кто не так верует! Петр через Льва так вещал!». Так они свидетельствовали о безошибочности римского папы, как преемника св. aп. Петра. А через неделю, 17–го октября, они показали, и в чем отстоит эта безошибочность, — в раскрытии православного Церковного Предания: каждый епископ объявлял, что вера архиепископа римского — есть вера Никейская, Константинопольская и Кириллова, и каждый подписывался.

Но император во что бы то ни стало хотел, чтобы Собор издал особое вероопределение о Воплощении. В этом смысле производилось, конечно, соответствующее давление на членов Собора, и их настроение стало меняться. Образовалась даже, под председательством Анатолия Константинопольского, — без участия римских легатов и без гласного одобрения Собора, особая комиссия для выработки проекта вероопределения, и этот проект, совершению неожиданно, был предложен на одобрение Собора в начале заседания 22–го октября. Этот проект, — он до нас не дошел, — был, невидимому, в общем, православен, но учение, изложенное в «Томосе», не было, однако, выражено в нем с достаточною четкостью и определенностью, так что открывалась возможность перетолковывать некоторые выражения в благоприятном для монофизитов смысле. Однако, большинству участников Собора проект понравился, и почти все они, кроме легатов и нескольких антиохийцев, одобрили формулу. Тогда Пасхазин объявил от имени всех легатов:

«Если не согласны с посланием апостольского и блаженнейшего мужа, папы Льва, то прикажите дать нам грамоты на возвращение, и этим Собор окончится».

«Другими словами, без папы Вселенский Собор быть не может».[50] Угроза была серьезная, и чиновники предложили пересмотреть составленную формулу для исправления ее в духе «Томоса». Но собрание хотело утверждения первого проекта.

— «Вы принимаете послание святейшего Льва? — спрашивали сановники.

— «Уже приняли и подписали», — отвечали епископы.

— «Но тогда то, что в нем заключается, должнобыть внесено в вероопределение!

Епископы отвечали, что в составленном проекте нет недостатков:

— «Определение подтверждает послание (св. Льва)».

— «Пусть определение будет подписано!».

— «Лев сказал то же, что и Кирилл!».

— «Келестин утвердил, что сказал Кирилл!».

— «Сикст утвердил, что сказал Кирилл!».

Из всех этих заявлений ясно одно: Собор и не думает отвергать панское определение, но он настаивает на своей формулировке, так как считает ее согласной с папской. Что же касается принятия учения Кирилла, то оно православно, так как было утверждено папами — Келестином и Сикстом.

На легаты настаивали на изменении редакции, несмотря на то, что сами члены Собора считали свою формулу согласною с папской. Потребовалась вмешательство императора, который предложил пересмотреть формулу в новой комиссии, грозя, в противном случае, распустить Собор и созвать новый на Западе.

В первый момент императорское решение вызвало новые протесты, при чем, на этот раз, некоторые из этих протестов — со стороны монофизитствовавших иллирийских епископов — были направлены прямо против папы:

— «Кто не хочет, пусть отправляется в Рим!».

— «Кто на хочет, несториане!». Момент был критический.

— «Вы за кого: за Льва или за Диоскюра?», — обратились к собранию чиновники.

— «За Льва!».

— «Но тогда надо прибавить в формуле, согласно с суждением святейшего Льва, что две природы соединены во Христе, будучи необратимы (одна в другую-) и нераздельны».

Епископы в конце концов, подчинились; была образована новая комиссия, с участием легатов, которая и выработала новый проект в закрытом заседании, в круглой часовне великомученицы. Благочестивое предание рассказывает, что принятие истинно православного вероопределения,. согласно «Томосу», произошло в комиссии благодаря, прямому чудесному воздействию самой великомученицы. [51].

25–го октября состоялась, торжественное заседание всего Собора, с участием императора и императрицы. Новая формула была подписана, В ней исповедовалась вера в Господа нашего Иисуса Христа, «в последние дни ради нас и ради нашего спасения» рожденного от Отца по Божеству и от «Марии Девы Богородицы по человечеству, одного и Того же Христа, Сына, Господа Единородного в двух естествах, неслиянно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого…». Халкидонское вероопределение говорит в краткой форме то же, что и «Томос», Халкидонский Собор был торжеством папской идеи, и это выразилось в целом ряде чисто внешних признаков. Папские легаты были, по существу, настоящими председателями, то–есгь руководителями Собора, как это признали участники Собора в своем послании к папе. Правда, внешним распорядком ведали императорские чиновники. Но легаты занимали первое место среди всех членов Собора, так что легат, даже в сане пресвитера, считался выше епископов. Легаты настаивали на том, что решения, принятые без их согласия, не имеют силы. Св. Лев тоже указывал, что они председательствовали его именем. [52]. Сами члены Собора, как мы это уже видели, так же смотрели на дело. Заметим еще, что поступавшие в Собор прошения и жалобы были адресованы «Святейшему и боголюбезнейшему архиепископу и патриарху великого — Рима Льву, и святому Вселенскому Собору», [53], словом, «ни один восточный Собор не представлял такого отчетливого утверждения папского примата», пишет католический писатель Буа; [54] эти документы «ставят Вселенский Собор в положение совещательного собрания при папе», пишет русский православный ученый, проф. В. В. Болотов.[55]

Закрытие Собора и 28–ое правило. Собор закрылся 1–го ноября. Накануне, 31–го октября, в отсутствии легатов, около 200 епископов приняли 28–ое правилю; по которому Константинопольский епископ получал второе место после папы и становился как бы патриархом всего Востока. Этот канон, или правило, не отрицал вселенского главенства римского папы, но он был составлен так, что мог подать повод к опасным для единства Церкви перетолкованиям. Св. Лев не утвердил 28–го правила, несмотря на просьбы членов Собора и архиепископа Анатолия, признававшего при этом, что Константинопольский Престол имеет отцом Апостольский Престол».

В русских «Кормчих», то–есть сборниках церковных правил вплоть до XVI века, о 28–м правиле говорилось, что оно не имеет силы, так как не получило папского утверждения, при этом подчеркивалось, что первенство Апостольского Престола основывается не на политическом значении Рима, а на Божественном установлении.[56]

Папа Лев, недовольный желанием Собора провести 28–ой канон, медлил ответом на их послание и долго оставлял без утверждения присланные ему соборные акты. Поползли слухи: стали шептать, что папа вообще не признал Собора, что он отверг не только каноны, но и догматическое вероопределение, принятое в Халкидоне. Все это было на руку монофизитам, которые, опираясь на эти слухи, старались подорвать Халкидонские определения. Император стал просить папу поторопиться с утверждением соборных актов, указывая на ту опасность, которую создает медлительность в этом деле. [57]. Наконец, 21–го марта 453 г., почти через 17 месяцев после закрытия Собора, св. Лев ответил на послание его участников: он одобрил и утвердил Халкидонское вероопределение и все, касающееся защиты веры от ереси, и отменил 28–ой канон.

Волнения в Палестине и в Египте. Халкидонский Собор встретил со стороны монофизитов сильное сопротивление. В Палестине произошли серьезные кровавые беспорядки, которые с трудом удалось усмирить. Монофизитский бунт встретил здесь полное сочувствие и поддержку со стороны императрицы Евдокии, вдовы Феодосия П. Впоследствии, однако, отчасти под влиянием настойчивых увещаний св. Льва, а, главным образом, пюд влиянием тяжелых известий о судьбе своей дочери и ее семьи в Риме, Евдокия изменила свой образ мыслей и вернулась в православие, признав Халкидонский Собор. Последние дни своей жизни она посвятила молитве и добрым делам. Она скончалась ок. 465 г.

Еще хуже было в Египте, где, после смерти Пульхерии [58] (в июле 453 г) и Маркиана (26–го августа 457 г.), беспорядки вспыхнули с удвоенной силой. На императорский престол взошел тогда фракиец Лев, выдвинувшийся военачальник, не обладавший мудростью своего предшественника, но тоже отличавшийся ревностью в деле защиты Церкви и православия.

Законный православный Александрийский епископ, св. Протерий, был зверски умерщвлен[59] по наущению некоего Тимофея, по прозвищу Елура (что значит кот). Тимофей Елур занял место св. Протерия и поднял настоящее гонение на православных. С ним удалось справиться только после 458 г. благодаря энергии преемника Анатолия, Геннадия.

Жюжи, ук. соч., стр. 11–19; 151–155, а также статью А. Павлова — «Анонимная греческая статья о преимуществах Константинопольского патриаршего престола и древне–слав. перевод ее с двумя важными дополнениями», в «Виз. Временнике», г. IV. СПБ. 1897, стр. 143–152.

Елура отправили в ссылку, а на его место был избран известный святостью своей жизни отшельник Тимофей Солофакиол, который и стал епископом Александрийским. Все это было около июля 460 г. В ответ на сообщение о поставлении Тимофея Солофакиола, св. Лев написал три послания, исполненных мудрых советов и гимнов благодарения Богу за наступление церковного мира. Это были его последние письма из дошедших до нас.

Кончина св. Льва. Св. Лев скончался в 461 году, после 21 года своего архиерейского служения во главе Вселенской Церкви. День его кончины в точности неизвестен. Большинство исследователей считают наиболее вероятным, что она произошла 10–го ноября, так как именно этот день указывается в наиболее древних источниках. [60]. Память св. Льва почиталась Церковью в разные дни. В настоящее время Западная Церковь празднует ее 11 апреля, Восточные же Церкви и, в частности, русская — 18–го февраля.[61]

Тело св. Льва было погребено сначала под портиком Собора св. ап. Петра, где до него не был погребен ни один папа. В конце VII века нетленные мощи Святителя были перенесены во внутреннюю часть храма. С 1715 года они почиют в особом приделе Собора св. Петра.

Святость Льва Великого так ярко сияла уже во время его земной жизни, что церковное почитание началось сразу же после его смерти.