Жизнь в полумраке

Глава тридцать девятая Суккуба

На следующий день проснулся Дима в отличном настроении. Лежа на кровати, он через открытую дверь с удовольствием наблюдал за Ольгой, хлопочущей в кухне за приготовлением завтрака.

— Как же хорошо, что я случайно встретил Ольгу, и вся моя жизнь одномоментно перевернулась, — размышлял он, нежась в постели.

— Эй, соня, вставай, — ласково промурлыкала Ольга, заглядывая в двери, — завтрак готов.

Она тут же скрылась в кухне, заканчивать приготовление бутербродов. Вспомнила прошедшую ночь бурной любви, заулыбалась еще радостнее.

— Да, Оленька, я встаю, — улыбаясь во все лицо, проговорил Дима.

Пошевелившись, почувствовал усталость во всем теле, но вспомнив события прошедшего дня и проведенную с возлюбленной ночь любви, списал все на это. Он достаточно бодро вскочил и тут же сморщился от боли. Поврежденная в битве с ведьмами рука вполне ощутимо болела. Он покосился на забинтованную руку. По краям бинта было легкое покраснение.

Ольга, почувствовав неладное, вышла из кухни, подошла и внимательно рассмотрела руку, нежно прикасаясь к ней своими тонкими пальцами. Дима радостно рассмеялся.

— Какие пальчики! — воскликнул он восхищенно. — И что эти пальчики сегодня ночью…

Лицо Ольги заполыхало маковым цветом. Ее носик смешно сморщился, на лбу пролегла почти незаметная морщинка. Она ласково, несильно стукнула его по лбу и нарочито сердито проговорила:

— Перестань сейчас же хулиганить. Тебе надо немедленно сходить к врачу. С этим нельзя шутить. В твоем организме идет какой-то воспалительный процесс. Мало ли, вдруг какое-нибудь заражение получил.

— Ладно, сегодня схожу, вот только тебя, любушку свою, провожу на работу.

Он схватил Ольгу на руки и закружил в избытке эмоций по комнате.

— Что ты делаешь, сумасшедший? У тебя же рука болит, — радостно воскликнула молодая женщина, все же с опаской поглядывая на забинтованную руку.

— А, мелочи все это! Зато у меня есть ты! И это самое главное в моей жизни.

Зардевшаяся от переполнявшего ее счастья, Ольга шутливо оттолкнула Диму от себя и, поправив растрепавшуюся прическу, нарочито суровым голосом произнесла.

— Иди на кухню завтракай, а я пошла на работу. Сегодня я приду немного позднее. У нас родительское собрание.

— Ты смотри не загуляй там с молодыми папашами, а то я человек нервный, ненароком порву его и тебя как Тузик грелку.

Ольга рассмеялась, не выдержав сурового тона.

— Ну, что ты, глупенький. У меня есть ты, и никто во всем свете мне больше не нужен, — проговорила она, погладила его по голове, поцеловала в губы, тесно прижалась к груди Димы, положив голову ему на плечо.

— Кстати, об этом. Мы когда с тобой пойдем в сельсовет регистрироваться? Живем как-то не по-людски. У нас с тобой все должно быть по закону, — почти шепотом проговорил Дима, ласково прижимая к себе податливое тело любимой.

Ольга отстранилась от него, глазами полными любви всматривалась несколько мгновений в лицо любимого, потом, засмущавшись, опустила глаза.

— Я не знаю. Может, ты хочешь узнать меня лучше? Мы с тобой совсем недолго знакомы, — едва слышно проговорила она. — Ты же у меня мужчина, вот и решай, — через несколько секунд закончила Ольга.

— Мы с тобой знакомы уже целую вечность, и я хорошо тебя узнал. У меня на хороших людей, можно сказать, нюх. Если ты возлагаешь всю ответственность на меня, я принимаю решение, и потом не пили меня за него всю оставшуюся жизнь, в ближайшее воскресенье мы с тобой идем в сельсовет и подаем заявление.

Юноша прижал к себе Ольгу и, уткнувшись в ее волосы, с наслаждением вдыхал аромат, исходящий от них.

А вечером, когда над селом появились еще робкие вечерние сумерки, а Ольга еще не пришла домой, в доме появился нежданный гость. Дима, приготовив ужин, находился в полутемной от наступающих сумерек комнате, ждал с работы Ольгу, и смотрел телевизор, безмятежно лежа на диване.

Неожиданно в комнате стало светлеть. Никакого источника света не было. Свет, казалось, лился ниоткуда. Сначала робко, неуверенно, но с каждой последующей секундой все уверенней и уверенней. И скоро вся комната была залита светом.

Дима, прищурившись от яркого света, в удивлении приподнялся с дивана, не понимая, что происходит. Из стены появилась чья-то рука, потом нога и через мгновение перед изумленным Димой предстал сам мессир.

Он взглянул на опешившего юношу, усмехнулся и, приветственно махнув рукой, почти незаметно прихрамывая, прошел через комнату и, не дожидаясь приглашения, сел на стул. Дима вскочил с дивана, и молча, стоял перед ним, не зная, что делать.

— Думус, мое первое задание ты выполнил. Но, по независящим от тебя причинам, выполнено оно было не полностью, — после некоторого молчания медленно произнес мессир.

Он вытянул вперед правую ногу и рукой начал массировать колено. В последние столетия колено все чаще напоминало о себе болью. Даже магические мази и заклинания помогали ненадолго.

— Как так? Я же убил Морригану, — заволновался юноша.

— Я и сказал, что задание ты выполнил. Но я вынужден тебя огорчить. После того, как Морригана побывала у вас в доме, эта хитрая бестия, подозревая, что ты ее так просто не оставишь в покое, оставила часть своей ведьминской сущности в Ольге. Я, конечно, и раньше знал об этом, но не хотел тебя расстраивать перед выполнением столь опасного и ответственного задания.

Дима, ошеломленный известием, неожиданно ослабевший, сел на диван и, приоткрыв рот, смотрел на мессира. Боль от услышанного пронзила юношу. Она словно огромная заноза вошла в сердце, оставив в нем кровоточащую рану.

Он усиленно пытался осознать, сказанное мессиром. И когда до него дошла суть известия, он, не на шутку встревоженный, широко открытыми глазами выжидающе смотрел на мессира. Только спустя несколько секунд он, с трудом переборов волнение, неожиданно осипшим голосом спросил:

— Так что, Ольга теперь уже не Ольга?

Мессир с толикой сожаления посмотрел на Диму. За долгие тысячелетия пребывания на Земле он, даже себе на удивление, приобрел некоторые черты характера, присущие человеку. В последние столетия он начал осознавать, что в нем стали проявляться нотки сострадания.

Мессир усиленно боролся с этим порочным приобретением, но иногда позволял себе некоторые послабления. Особенно, если дело касалось людей, которые в той или иной мере были приближены к его персоне. Вот и сейчас после мучительных и долгих раздумий он решил посетить своего вновь обретенного истребителя ведьм. В конце концов, этот юноша нужен, ибо ему приходится исполнять его задания, от исполнения которых он в некоторой мере зависит.

— Да, в некотором смысле ты прав. В теле Ольги сидит Морригана. Пока она достаточно слабая, и человеческая сущность преобладает в твоей женщине. Но с каждым днем ведьминская сущность будет крепнуть и через некоторое время Ольги как таковой не будет. Придется, как это не печально для тебя, смириться с этим, — промолвил он после некоторого молчания.

— И как быстро это произойдет? Я хотел спросить, когда не будет Ольги? — с волнением спросил Дима.

— Трудно сказать. Все будет зависеть от активности Морриганы, насколько интенсивно она будет подпитываться человеческой энергией. Это может произойти и через неделю, и через год.

Неожиданно гримаса улыбки тронула губы мессира.

— Впрочем, ты не особенно-то и переживай, Думус. Жизнь преподнесет тебе еще не раз сюрпризы. У тебя все равно не было бы счастья с этой женщиной, потому, что она, в некотором смысле, и не женщина вовсе.

— Как не женщина? — опешил Дима.

— Она — суккуба. Когда-то, лет тридцать тому назад я, в образе молодого ловеласа, соблазнил Варвару, мать Ольги. Результатом нашей бурной любви и стала эта молодая особа. Когда ты впервые увидел Ольгу, ты влюбился в нее?

— Да, я влюбился в нее безумно, она необыкновенно красивая, сексуальная и желанная женщина, — прошептал едва слышно юноша.

— Правильно, — удовлетворенно промолвил мессир. — И в постели она безумно хороша. Не так ли?

— Да, — Дима вспомнил бурные ночи со своей возлюбленной, после которых он чувствовал себя обессиленным и физически опустошенным. Но даже воспоминания о них вызывали у него безмерные восторг и наслаждение. И он вновь и вновь хотел обладать ее телом, ощущать под собой его приятную мягкость и упругость. Оставаясь один, он постоянно мысленно возвращался к событиям ночи, в который раз переживая и наслаждаясь каждым мгновением обладания ее изумительным телом. Ольга была его первой женщиной, и он не мог сравнивать ее с другими. Он просто постоянно ее желал, и считал это вполне естественным для влюбленного.

— Сейчас она, как суккуба, еще не вошла в полную силу, и даже не вполне осознает, что она для возлюбленных своих представляет опасность. Но и той неполной силы хватило, чтобы полностью выкачать всю энергию со своего первого мужа и отправить его на тот свет, — нарушил его размышления мессир. — Можно сказать, что тебе повезло. Иначе через совсем короткое время она опустошила бы тебя, и ты отправился по стопам своего предшественника.

— И что же мне теперь делать?

— Что хочешь. Решение этого вопроса я полностью отдаю тебе. Мне это уже не интересно. Для меня свою задачу ты выполнил. А как поступишь ты, это уже твои проблемы. Я долго размышлял, сообщать ли тебе эту информацию. Решил сообщить, чтобы ненароком не потерять истребителя. Мне ты еще нужен. И готовься выполнить очередную задачу. О ней тебя известят. И сними с руки повязку. Она тебе больше не требуется.

Мессир поднялся со стула, подошел, слегка прихрамывая на правую ногу, к Диме, провел небрежно рукой над раной, и юноша почувствовал, как постоянная ноющая боль мгновенно прошла. Даже не глядя на результаты своего действа, мессир надел на голову шляпу и направился к стене.

— Подождите! — воскликнул взволнованно юноша. — Но получается, что Ольга ваша дочь. Вам совсем не интересна ее судьба? И Вы ничего не хотите предпринять, чтобы помочь ей?

Мессир в удивлении остановился и, повернувшись к Диме, несколько мгновений внимательно смотрел на него, не произнося ни слова. Неожиданно его губы дрогнули, и он оскалился, что, вероятно, должно было обозначить крайнюю степень его веселья.

— Нет, делать я ничего не буду, — наконец молвил он. — Таких детей по всему земному шару у меня миллионы. И вмешиваться в их жизнь, изменять их жизнь и естественный ход истории мне ни к чему. До свидания.

Не говоря больше ни слова, легко прошел через стену, как будто ее и не существовало вовсе. Необыкновенное свечение с уходом мессира исчезло и в комнате снова стало сумеречно. Дима, недолго постояв в нерешительности, глубоко вдохнул, успокаивая дыхание, развязал бинт и с любопытством уставился на то место, где еще недавно была беспокоящая его рана. На ее месте был неширокий, зарубцованный шрам. Так и не включив свет в комнате, расстроенный страшным известием, юноша продолжал сидеть в сумерках на диване, обдумывая вновь сложившуюся ситуацию.

— Что же делать? Неужели придется убивать свою любимую, чтобы хотя бы отомстить Морригане за смерть Ольги, за свое разрушенное счастье? Но это так больно. Поднять оружие на человека, который еще утром был для меня самым дорогим на свете. Да, придется сделать для себя вывод — нельзя верить ничему, что происходит вокруг меня.

Так и не приняв окончательного решения, Дима решил подождать и понаблюдать за Ольгой. Может мессир ошибся, или неудачно пошутил и его любимая вовсе не ведьма.

После работы Ольга явилась в прекрасном расположении духа. Вся воздушная, веселая. Дима невольно залюбовался своей любимой.

Чмокнув встречающего любимого в губы, Ольга, ни слова не говоря, словно легкое дуновение ветерка, упорхнула в спальню. Дима в недоумении остался в большой комнате, с некоторой тревогой ожидая дальнейшего развития событий. Вскоре дверь спальни распахнулась и на пороге появилась она, одетая в длинное бирюзовое вечернее платье из атласа. Несколько секунд она стояла в дверном проеме, благосклонно позволяя юноше полюбоваться своими совершенными формами. Затем она, сексуально и чрезвычайно соблазнительно покачивая бедрами, прошлась по комнате, своим, необъяснимым никакими известными постулатами, женским чутьем оценивая впечатление, произведенное на юношу.

Дима почувствовал, как его мужское начало воспряло, и его охватило томительное желание немедленно обладать этим телом. Почувствовав волнение любимого, Ольга подошла к Диме и замерла на несколько мгновений, глядя на него серыми глазами, пылающими неистребимым огнем любви.

Не выдержав мук желаний, они бросились в объятия друг к другу. После долгих и страстных объятий, со стонами и жаркими поцелуями, Ольга отстранилась от любимого, и одним движением стянула платье через голову, небрежно отбросив его ногой далеко в сторону.

Юноша сделал то же самое со своей рубашкой, которая мгновенно превратилась у него в руках в изодранную драную тряпку, когда он стаскивал ее с себя. Он слышал, как разлетелись во все стороны отрываемые пуговицы. Но теперь ему все было безразлично. И только о предмете своего вожделения он мечтал уже почти на грани сумасшествия. Она обхватила его руками за шею, и, увлекая его за собой, упала на пол, застеленный большим толстым ковром. Опустив прелюдии, они занялись любовью. Или, скорее, пережили нечто, имеющее весьма отдаленное отношение к этому занятию, но своеобразное. Они оба хрипели и вопили, охваченные экстазом, катались по ковру из одного конца комнаты в другой, качаясь на волнах набегающего наслаждения. Она вся преобразилась. Рядом с ним было нечто эротическое, начисто лишенное человеческого начала. Что-то звериное, первобытное исходило от нее. Флюиды необъяснимой, неизвестной ему энергии пронзали юношу, заставляли его испытывать стремление вновь и вновь обладать этим воплощением открытого секса.

В его руках Ольга превратилась в воплощение животной сексуальной страсти. Соитие двух любящих превратилось в секс в чистом виде, без малейшего налета стыда, ненужных в данной ситуации запретов на что-то интимное, это был секс на гране возможного. Все вокруг и сами они преобразились в бесконечный оргазм, сотрясающий их тела, и незримый лепечущий океан интимной речи.

Неожиданно Дима увидел, что в том месте, где соприкасались их тела, из ее тела на него, на ковер струится, растекаясь повсюду, густая жидкость, что-то черное, блестящее, вспыхивающее изнутри разноцветными лучами. После бурного всепоглощающего секса, после бесконечной череды приступов оргазма, после всего, что свершилось, это видение потрясло юношу до глубины души. Что это за жидкость, почему она такими бурными потоками исходит из тела его любимой, и что вообще происходит?

Дима взглянул на Ольгу, лежащую на нем. Своим взглядом он проникнул вглубь ее тела. И увиденное потрясло его до такой степени, что он долго не мог прийти в себя. Из глубины на него смотрела какая-то черная субстанция. Она была живой, постоянно пульсировала, перемещалась из стороны в сторону и внимательно за ним наблюдала. И из нее волнами извергалась черная жидкость, которая вытекала из ее тела.

Диме стало не по себе. Он с трудом отвел взгляд от субстанции и от своей партнерши по сексу. Сексуальные желания постепенно начинали сдавать позиции, и на смену им приходило благоразумие и трезвое понимание происходящего. Начинало приходить отрезвление от этого всепоглощающего секса.

— Неужели это и есть ведьминская сущность Морриганы, оставленная той в теле Ольги? А что за жидкость исходит на меня? — мелькнула в его голове мысль.

Но едва он успел подумать об этом, как таинственная жидкость на глазах у изумленного Димы стала собираться в единую субстанцию, уплотняться, мутнеть. Исчезло сияние, исходящее от жидкости и вскоре она единым потоком устремилась в тело его любимой. Вскоре ни на нем, ни на ковре не было ни малейших ее признаков.

Дима неожиданно почувствовал небывалую усталость во всем теле. И эта усталость была значительно большей, чем та, что он испытывал раньше после секса с Ольгой. На его лице обильно выступила испарина.

Ольга, почувствовав перемену настроения своего партнера, резво вскочила на ноги и, ни слова не говоря, убежала в спальню.

Ужинали они в непривычном молчании, стараясь не смотреть друг на друга.

Глава сороковая Повелитель судьбы

На следующий день, после ухода Ольги на работу, Дима достал с антресолей свою сумку со снаряжением. С некоторым волнением доставал он ее. Ведь от состояния снаряжения зависел и успех выполнения очередного задания, и его собственная жизнь.

Тихо прошелестела молния сумки, и взору юноши предстало ее чрево. На самом дне сумки лежал меч.

Дима достал его, легким движением выдвинул клинок из ножен сантиметров на десять. Клинок засверкал на утреннем солнце, демонстрируя готовность к новой работе. Со вздохом Дима легким движением задвинул меч в ножны, положил рядом с собой на диване.

Из особого отделения достал баночку, в которой была магическая мазь, врученная ему совсем недавно Гармохисом, с которым так неожиданно свела и развела его судьба. Открыл хорошо притертую крышку. В нос ему ударил тошнотворный запах.

— Фу, какая гадость, — подумал юноша. — Но, к сожалению, от этой мази многое зависит.

Переборов отвращение заглянул внутрь. Мази практически не было. При большом желании можно, конечно, наскрести со стенок и с донышка немного, но это не решает проблемы. Нужно срочно делать мазь.

Дима задумался на мгновение, что делать с баночкой, но решив, что лучшего контейнера ему сейчас не найти, вышел во двор и тщательно под краном вымыл баночку и убрав все на место, сел на скамейку, погрузившись в раздумья, где ему найти человеческий жир, без которого ему никак не обойтись.

— В магазине, к сожалению, его не купить, — горько усмехнулся Дима. — Придется его доставать иным способом.

Дима даже боялся думать о том, каким способом ему придется его добывать. Но подспудно мысль помимо его воли то и дело возвращалась к этой проблеме.

Вечером этого же дня за ужином Дима предупредил Ольгу, что ему необходимо сегодня ночью покинуть село. На вопрос, зачем и куда, Дима лишь улыбнулся и попросил не спрашивать больше никогда о причинах его отсутствия. Ольга понимающе взглянула на него, и разговор пошел о предстоящей помолвке.

Когда уже совсем стемнело, Дима вышел во двор, зашел в самый дальний угол большого сада, оглянулся по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, начал шептать заклинания. Через несколько мгновений около него появился уже знакомый конь. Слегка похрапывая и в нетерпении переступая ногами, конь стоял рядом со своим хозяином. Дима приторочил к седлу сумку со своим снаряжением, легко вскочил в седло, тронул поводья, и конь взмыл в вечернее небо.

Дима летел по вечернему небу, освещенному яркой луной и внимательно всматривался вниз, ища место для приземления. Вдруг его внимание привлекло большое озеро, зеркалом блестевшее в свете луны. Юноша дотронулся до теплой шеи коня, и тот послушно пошел на снижение, плавно описывая над озером широкие круги.

Когда ноги коня коснулись земли, Дима легко спрыгнул на землю и внимательно огляделся. Недалеко от кромки озера при свете луны было хорошо заметно какое-то строение. Подойдя бесшумно к строению, юноша увидел, что это была землянка, построенная бомжами.

Присмотревшись, он с удовлетворением заметил, что недалеко от входа на каком-то тряпье на спине лежит бомж, широко разбросав в стороны руки, и спит, оглашая все побережье озера громким храпом.

Юноша неслышно подошел поближе и внимательно рассмотрел спящего мужчину. Мужчина был средних лет, весьма тучный. Наклонившись, посмотрел на его лицо. Оно было отекшим, под его глазами были большие мешки, что свидетельствовало о непомерных возлияниях его владельца. Неопрятная, ни разу не видавшая расчески, клочками торчащая, борода практически закрывала все лицо. Принюхавшись, Дима почувствовал резкий сивушный запах, исходящий от мужчины, а присмотревшись, увидел разбросанные около жилища многочисленные пустые бутылки.

Выпрямившись, подошел и заглянул в землянку, осветив ее светом фонарика. Она была пуста. Удовлетворенный увиденной картиной, Дима сел на траву недалеко от спящего бомжа.

Положив голову на колени, задумался. Все-таки лишать жизни человека, пусть даже и бомжа, дело не простое. Одно дело убивать ведьму, и другое дело человека. И имеет ли он право решать судьбу этого незнакомого ему человека. Но выхода не было. Легко и бесшумно вскочив на ноги, подошел к спящему.

— Только бы он не проснулся, — как молитву повторял юноша. — Смотреть в глаза убиваемого тобой человека, наверно, мучительно тяжело. Будешь потом всю оставшуюся жизнь вспоминать эти глаза, полные невыносимого страха, боли, непонимания.

Дима подошел к спящему мужчине со стороны головы, вытащил из ножен нож, сел поудобнее на колени. Сделав глубокий вдох, левой рукой зажал лежащему рот и нос, а правой полоснул остро заточенным ножом по горлу. Послышался приглушенный предсмертный стон и бульканье бьющей из артерии крови.

Подождав, пока умирающий перестанет дергать ногами, Дима встал аккуратно вытер нож об одежду своей жертвы и привычным движением бросил его в ножны, висящие на поясном ремне.

Обыскав землянку, нашел слегка помятое, но вполне целое ведро, а покопавшись немного, и топор, неожиданно достаточно хорошо наточенный. Принес из озера ведро воды, повесил над подготовленным бомжем костром.

Чиркнул спичкой и хорошо высушенные летним солнцем дрова занялись дружно, весело потрескивая, и выбрасывая в звездное небо снопы ярких искр.

Вскоре вода начала закипать и Дима начал аккуратно подкладывать в ведро куски расчлененного тела бомжа. И вскоре поплыли по воде первые капли жира.

Дима начал аккуратно снимать появляющийся жир, укладывая его в принесенную с собой трехлитровую стеклянную банку. Собрав весь жир, юноша аккуратно затушил костер.

Найденной около землянки лопатой выкопал глубокую яму, сложил останки человека, и тщательно утрамбовывая слой земли за слоем, закопал ее. Даже дерном прикрыл прямоугольник свежей земли.

Уничтожив все следы своего пребывания, Дима несколько секунд в задумчивости постоял над импровизированной могилой неизвестного человека, тяжело вздохнул, и, бережно прижимая к груди бесценный груз, отправился к ожидавшему его коню. Домой Дима прибыл, когда солнце уже показывалось на горизонте.

Глава сорок первая За магическими травами

Проснувшись на следующий день, Дима с тревогой увидел, что Ольги дома не было, хотя часы бесстрастно показывали еще раннее время. Юноша понял, что настало время ускорить свою подготовку к решающей битве с ведьмой.

Дима достал свою сумку, покопавшись, достал свиток. Внимательно рассмотрел его при дневном свете. Кожа была мягкой, хорошо выделанной. Подозрения закрались в голову юноши. Подойдя поближе к окну, с ужасом убедился, что кожа была человеческой. Немного успокаивала мысль, что этот раритет был сделан много столетий назад. Ему не дано было даже узнать, кто был тот несчастный, из чьей кожи с такой тщательность был изготовлен этот свиток.

Развязав кожаную тесьму, развернул свиток и углубился в изучение его содержания. Старинным витиеватым почерком неизвестный ему человек много столетий назад поведал своим последователям рецепты магических мазей, которые многократно увеличивают природные данные человека.

Перечитывая это послание, Дима к своему неудовольствию отмечал, что основой при приготовлении этих чудодейственных мазей был человеческий жир. Остальными компонентами были травы и грибы, названия которых он раньше никогда и не слышал.

В свитке приводились точные пропорции компонентов для достижения того или иного эффекта. Пробежав глазами по череде рецептов, Дима, наконец, отыскал тот, который сейчас ему был необходим, тем более, что приведенный рецепт, оказывается, гарантировал не только беспрепятственное проникновение на шестой уровень, но и усиление всех его основных чувств, которые вполне пригодятся и для выполнения других задач. Но для его приготовления и требовалось значительно больше компонентов, чем для других.

Дима, сев за стол, положил перед собой лист писчей бумаги и с ручкой в руках стал внимательнейшим образом изучать нужный рецепт, выписывая нужные компоненты. Через некоторое время на листе бумаги был длинный список нужных ему трав. Но где их собирать? Пришлось достать с книжной полки справочники, благо у Ольги их было много.

К своему полнейшему удовлетворению нужные травы и грибы в справочнике были. Он их разыскал в разделе галлюциногенов. Был и ореол их произрастания. Скомпоновав растения по странам и континентам, юноша пришел к выводу, что для сбора подавляющего большинства растений ему необходимо будет посетить далекую, незнакомую ему Эфиопию. Остальные компоненты можно будет раздобыть и в соседнем лесу.

Когда над селом сгустились сумерки, Дима вызвал заклинанием своего коня и, приторочив к седлу свою неизменную сумку, вскоре взмыл в темное небо, густо усыпанное звездами. Уже светало, когда они достигли нужного места. Дима с любопытством смотрел вниз.

Его взору предстала изумительной красоты картина. Довольно большой остров, густо заросший пальмами и какими-то тропическими растениями, о существовании которых он до настоящего времени даже не подозревал. Посреди острова уходили высоко в небо заснеженные вершины гор. Лишь вдоль кромки воды шла широкая полоса сверкающего на восходящем тропическом солнце песка.

Сосредоточив внимание, Дима увидел живописнейшую бухту, голубым языком воды глубоко входящую в остров. В бухте спокойно дремала вода. Не было видно ни малейшей волны. На спокойной воде бухты замерла целая армада новеньких пирог, раскрашенных яркими красками, украшенных деревянными фигурами экзотических животных.

Дима шевельнул поводья, и его конь плавно начал снижаться. Но стоило его коню коснуться песка, как Диму окружила целая куча молодых и старых эфиопов, появившихся, как по мановению волшебной палочки, ниоткуда.

Все они были вооружены копьями. Некоторые держали в руках луки со стрелами. А у иных были устрашающего вида палицы, утыканные длинными шипами какого-то растения. Дима соскочил с седла и огляделся. Весь остров, насколько хватало взгляда, был утыкан щетиной длинных копий. В одно мгновение Дима был взят в плотное кольцо эфиопов. Этих эфиопов было так много, что казалось, все население острова собралось сюда.

Тела окруживших его эфиопов были раскрашены боевыми эфиопскими знаками. Они словно загодя готовились к встрече с незнакомцем. Эфиопы подняли свои копья над головой и издали такой громкий боевой клич, что у Димы сердце в испуге замерло, и кровь перестала струиться по жилам.

Его конь, напуганный этим кличем, всхрапнул, правой ногой взрыл мягкий прибрежный песок и мгновенно взмыл в небо.

Эфиопы, ничуть не удивившись, будто они каждый день могли любоваться подобными действиями, хмурыми взглядами проводили коня юноши, и не менее хмурыми взглядами уставились на Диму.

Маленькие эфиопы, сидевшие на самом берегу и удившие в бухте рыбу, небрежно свесив в воду ноги, при появлении Димы вскочили и бросились к толпе, стараясь пробраться поближе и посмотреть на это неожиданное чудо. Некоторым из них, самым шустрым, вероятно, удалось, встав на четвереньки, пробраться под ногами взрослых внутрь круга.

Получив от взрослых подзатыльника, и огрызнувшись для утверждения самоуважения и уважения соплеменников, они в ожидании уставились на Диму.

Юноша с беспокойством осмотрел толпу, и его шея моментально стала малинового цвета. Такого страха Дима не испытывал даже при битве с ведьмами.

— Кажется мне здесь не очень рады, — шевельнулась в голове предательская мысль.

Дима с надеждой глянул на жгучее синее небо, пытаясь увидеть там своего боевого коня. Но небо было девственно чистым. Ни одного намека на то, что там находился конь.

Раздался чей-то гортанный громкий возглас, и эфиопы, стоящие впереди, недовольно заворчав, стали оттеснять напиравших сзади, пытаясь сделать круг пошире.

После долгих препирательств, толчков и недовольных возгласов оттесняемых, круг немного стал шире.

Вперед выступил высокий эфиоп, судя по тому почтению, что ему оказывали остальные, и по его одежде, вождь. Одет он был интереснее других. В его длинном крючковатом носу, сурово нависшим над верхней губой, сверкало серебряное кольцо, а на голове разноцветными перьями пестрел высокий головной убор. Дополняли эту картину взгляд, полный гнева, и свирепое выражение раскрашенного лица. Он его потом еще не раз вспоминал. И эти воспоминания совсем не радовали его. А можно даже сказать всегда портили настроение надолго.

Неожиданно на середину круга, решительно раздвинув толпу, вылезла оборванная и истасканная фигурка с головой, украшенной каким-то облезлым головным убором. Не успел вождь и рта открыть, как он подскочил к ошалевшему от такой наглости вождю и захрипел, захлебываясь собственной слюной, которая обильно текла из его рта, лишенного большинства зубов. Оставшиеся зубы вольготно разбрелись по всему доставшемуся им пространству, окончательно портя производимое их хозяином впечатление.

— Вождь, ты посмотри какой он белый да упитанный. И чего с ним вести лишние разговоры. Только время теряем. Дозволь мне его вот этим ножичком, — эфиоп завернул ловко руку куда-то за спину и вынул широкий, грозно блеснувший в свете ярко южного солнца, нож, — а потом и в котел. Мы давно не ели такого нежного мяса. Около моего шатра уже давно стоит костер с сухими дровами. Мы его быстро сварим.

При виде этого ножа, и оглашении своей неприглядной участи этим неприятным типом, слабость охватила Диму такая, что он, покачнувшись ненароком, прислонился к стоящему за его спиной эфиопу. Он тут же получил от того такой пинок в спину, что пробежал почти на четвереньках через весь круг и чуть было не свалился под ноги злорадной ухмыляющейся толпе.

— Ну, кажется все. Тут никакие заклинания не помогут, — подумал Думус, глядя на искаженные злобными ухмылками неприветливые лица окружающих.

Вождь в задумчивости посмотрел на наглеца, почесал со вкусом разукрашенную, лишенную волос, грудь и, не слова не говоря, двинул его по морде. От полученного удара истасканный отлетел прямо под ноги Диме.

Встав с трудом на ноги, сплюнул окровавленную слюну на безмятежно белый песок вместе с очередным выбитым зубом. Прикрыв окровавленный рот рукой, со злобой взглянул на Диму, будто он был виноват в этой неприятной ситуации. Посмотрел с сожалением на выбитый, одиноко лежащий в крови на ярко белом песке, зуб. Так до конца и не разогнувшись, пополз с круга, бормоча себе под нос что-то, вероятно, очень неприличное.

Вдруг по толпе пронесся едва уловимый шорох, изредка прерываемый недовольными воплями зазевавших эфиопов.

После некоторого бестолкового толкания в толпе образовался неширокий проход, по которому, гордо держа голову, шел высокий эфиоп, одетый еще экзотичнее и богаче вождя. С презрительной усмешкой посмотрел на уползающего в толпу истасканного.

Он подошел к вождю и, заученно изобразив на своем раскрашенном лице мину подобострастия, обратился к нему:

— О, великий вождь, дозволь твоему скромному слуге поговорить с таинственным незнакомцем. А потом уж делай с ним, что хочешь, хочешь скальп с него сними, а хочешь, свари его в своем большом котле со специями.

Вождь, еще полностью не придя в себя от наглой выходки истасканного, неуверенно оглядел ждущих его решения эфиопов. Не найдя ответа на мучащий его вопрос, махнул растерянно рукой.

— Говори, колдун. И пусть духи предков помогут тебе.

Колдун повернулся к Диме и его пронзительный взор проткнул юношу, как стрела ловкого эфиопа пронзает игуану на охоте. От его взгляда юноша вздрогнул и по его коже пробежал холодок, хотя воздух вокруг уже успел сильно раскалиться под лучами восходящего южного солнца.

— Ты кто, незнакомец, и с какой целью прибыл в наши края, — услышал Дима.

— Я из далекой северной страны и прибыл в ваши края за магическими травами, — едва слышно проговорил Дима, с трудом ворочая языком в пересохшем рту.

Юноша с облегчением заметил, что эфиоп, услышав его слова, неожиданно расслабился. Его толстые губы дрогнули в улыбке, обнажая белоснежные на черном фоне лица зубы. Лук, который тот держал в руке все это время, был небрежно отброшен в сторону. Колдун поднял правую руку вверх и зычным голосом произнес:

— Это колдун из далекой северной страны. Он находится под охраной нашего бога. Так что сегодня мы варить никого не будем. И быстро все разошлись, пока я не призвал силы небесные, чтобы покарать вас нечестивых свиней.

Эфиопы, услышав эти грозные слова своего могущественного колдуна, недовольно зароптали, но увидев свирепый взгляд наместника бога на земле, неохотно начали расходиться, постоянно оглядываясь на оставшихся на берегу двух колдунов.

Дима, поняв, что непосредственная опасность прошла, не задев его своим черным крылом, подняв голову, решился, наконец, внимательнее рассмотреть своего спасителя. Это был высокий, очень худой эфиоп. Его худое, удлиненное лицо было украшено седой довольно жидковатой бородкой. Голова у него, как отметил Дима, была замечательная, остро вытянутая вниз. Ее венчала шапка коротких кучерявых волос, обильно тронутая сединой. Нижняя, довольно толстая, губа была сильно выпячена вперед. От этого создавалось впечатление, что лицо его носило вечный капризный отпечаток. Глаза были большие и слегка навыкате, блестящие антрацитом. Росту он был высокого, и слегка сутулился. Говорил глуховатым голосом, но так основательно, уверенно, как человек, который долгое время повелевал, и уже успел к этому привыкнуть. На нем были старые местами порванные шорты, видавшая виды, выгоревшая на солнце футболка, давно и бесповоротно потерявшая свой первоначальный цвет. Длинный белый платок с неширокой красной полосой, идущей вдоль, был небрежно наброшен на шею. В руках у него был посох, которым тот пользовался, вероятно, для помощи при ходьбе по высоким холмам, окружающим небольшую равнину, на которой они остались стоять наедине.

— Значит ты один из слуг нашего верховного колдуна?

Решив, что в данной ситуации не стоит выяснять, кого имел в виду его собеседник, вникать во всякие несущественные мелочи, Дима охотно согласился.

— И какие же растения тебе нужны, мой младший брат?

Юноша, покопавшись в карманах джинсов, выудил на свет клочок бумажки, на котором был записан список необходимых ингредиентов. Эфиоп взял бумажку в свои руки и, близоруко щурясь, начал читать. Вероятно, ему пришлось применить свою колдовскую магию, чтобы понять, что было написано на клочке бумаги неизвестным почерком. Лишь спустя некоторое время он удовлетворенно хмыкнул и, протягивая юноше лист, проговорил своим характерным голосом:

— Понятно. Судя по ингредиентам, это магическая мазь для проникновения в мир мертвых. Отсюда я и заключаю, что ты истребитель колдунов. Это так?

— Это так, мой друг. Ты, как всегда, прав, — польстил Дима старому колдуну.

Колдун гордо, с высоты своего огромного роста, посмотрел на юношу.

— Ну, что ж. Придется нам с тобой отправиться в горы. Там есть все, указанные тобой растения. А где твой конь, мой юный друг, на котором ты сюда прибыл?

Только он это проговорил, в воздухе послышался тонкий, едва уловимый свист. Вскоре перед колдунами стоял конь, подозрительно поводя из стороны в сторону лиловыми глазами, и беспокойно перебирая ногами на белоснежном песке.

Дима, увидев предавшего его коня, подошел к нему и сильно врезал тому по животу. Где-то в глубине тела глухо екнула селезенка. Конь присел на задние ноги, потом с трудом выпрямился и еще чаще запереставлял ногами. Виновато опустил большую голову, как бы прося прощения у своего всемогущего хозяина.

— Скотина! — просипел сквозь зубы Дима, с презрением глядя на животное.

— Форменная свинья! — охотно согласился эфиоп, поправляя на плечах сползший платок.

— Ух! — замахнулся на коня юноша.

Тот, не дожидаясь очередного удара, шарахнулся в сторону, пригнув к земле круп, и настороженно прядя ушами. Дима лишь махнул рукой, давая понять всем, что разбор проступка коня на этом завершен. По окончании этой короткой экзекуции старый эфиоп ободряюще похлопал юношу по плечу и своим характерным глуховатым голосом произнес:

— Попроси при случае нашего верховного колдуна наказать это нечестивое животное. Бросить своего хозяина в беде — это верх свинства. Если бы тебе не надо было возвращаться в твою северную страну, я сам бы убил его, сварил в своем большом котле и раздал бы тем свиньям, которые хотели тебя сварить.

Конь, осознавая свою провинность, виновато стоял неподвижно, низко опустив голову и не смея даже отмахиваться от назойливых насекомых, которых здесь было в огромном избытке.

— Ладно, нам пора в путь, — промолвил эфиоп и начал оглядываться в поисках своего лука, так опрометчиво отброшенного совсем недавно.

Лука нигде не было.

— Вот свиньи, умыкнули-таки мой лук. Ну, я им устрою пиршество. Я разыщу вора и сварю его в своем котле. Заодно пополню запасы жира. Ну, пошли.

— А может мы используем свои колдовские знания и переместимся в нужное место без этого трудного перехода под вашим безжалостным солнцем? — с надеждой поинтересовался Дима, поглядывая на своего нового собрата по ремеслу.

Эфиоп пренебрежительно посмотрел на юношу.

— Нет, мой юный брат. Мы пойдем пешком, тем более что по дороге мы сможем собрать много из того, что тебе нужно. И потом, когда ты еще побываешь в наших краях?

Дима с опаской посмотрел на высокие холмы, виднеющиеся за лесом..

— А мы долго провозимся с этим делом? Мне хотелось бы к утру быть дома, — с надеждой проговорил юноша.

— Не переживай, мы обернемся быстро, — уже на ходу промолвил эфиоп.

Солнце уже поднялось высоко и стало невыносимо жарко. Дима, уже на ходу, снял с себя насквозь промокшую от пота куртку и, положив ее в сумку, заспешил за уже далеко ушедшим эфиопом.

Конь послушно побрел за немногочисленной процессией, интенсивно махая хвостом в надежде хоть немного разогнать надоедливых насекомых.

— Как ты живешь, мой юный друг? — обратился старый колдун к догнавшему его юноше.

Диме вдруг так захотелось поделиться хоть с кем-нибудь о постигшем его несчастье. Задыхаясь от быстрой ходьбы по крутому склону, он, перескакивая с сюжета на сюжет, рассказал о своей любимой-суккубе, о своих сомнениях, терзающих его душу. Эфиоп внимательно слушал его, не перебивая. Когда юноша закончил, эфиоп после недолгого молчания начал говорить:

— Мой друг, у тебя нет причин печалиться, даже наоборот. Тебе привалило невиданное для вашей северной страны счастье. Это у вас суккуб немного. А у нас в племени половина женщин — суккубы. Это не так уж и плохо. Наши женщины красивы, обладают стройным станом, большими бедрами и упругими грудями. Они горячи и неутомимы в любовных играх. И племя наше разрастается, как на дрожжах. Вы на севере, в своих холодных странах просто не знаете подхода к таким женщинам. Вас страшит и пугает даже сама мысль о возможности настоящего, неприкрытого, животного секса. Наши мужчины знают в этом толк. И они гордятся, что у них такие горячие женщины.

— Да, с тобой трудно не согласиться. Моя любимая меня полностью удовлетворяет в постели, — вздохнул Дима. — Но, к сожалению, в ней живет еще и ведьма, то есть, я хотел сказать колдунья.

Эфиоп остановился и недоуменно уставился на собеседника.

— Прости, я что-то не очень понимаю тебя. Ты, насколько я понял, тоже колдун. Тебя что, страшит жизнь с колдуньей?

— Так-то оно так. И жизнь с колдуньей мне была бы только в радость. Вот только я с той колдуньей, которая живет в моей женщине, веду по указанию нашего верховного колдуна непримиримую войну. И этот конфликт решается однозначно, либо она меня, либо я ее. Двоим на этом свете нам не жить. Меня пока спасает лишь слабость той колдуньи, что живет в моей женщине.

— Тогда послушай совета старого, опытного колдуна. Убей ее, пока она не убила тебя.

После этой фразы несколько минут прошли в тягостном молчании. Дима с волнением думал о предстоящей битве со своей любимой, эфиоп задумался о чем-то своем. Очнулся Дима от того, что что-то зашипело прямо перед его лицом. Юноша поднял глаза и с ужасом увидел качающуюся перед собой голову огромной змеи.

От неожиданности он отшатнулся назад, споткнулся о корень какого-то растения и к позору своему растянулся во весь свой рост на спине. Услышав испуганный вскрик юноши, старый колдун оглянулся и, увидев открывшуюся его взору картину, поспешил назад.

Подойдя к змее, колдун ловко схватил ее за шею и крутанул за голову. Раздался хруст ломаемых костей, и все тело змеи безвольно повисло, изредка сотрясаемое судорогами. Эфиоп потянул змею на себя, стаскивая ее с дерева, на котором та так опрометчиво и несвоевременно устроила засаду для охоты. Стащил, с удовлетворением оглядел.

— Смотри, какая толстая змея. У меня сегодня будет шикарный ужин, — проговорил эфиоп подошедшему Диме.

— Что это за зверюга? — прошептал юноша, отряхиваясь от песка.

— Это анаконда, а не зверюга, — с нотой обиды проговорил эфиоп. — Я правильно понял, что ты отказываешься от своей доли?

— Я не могу есть того, кто хотел съесть меня.

— Подумаешь, сантименты какие-то! Со своим отношением к еде ты не долго бы прожил в наших краях, — проворчал колдун, запихивая тело змеи в мешок, который он необъяснимым образом разыскал в карманах своих истрепанных шорт. Он взвалил мешок со змеей на всхрапнувшего в испуге коня Димы, и, поправив на шее платок, направился по тропинке дальше. Дима, а за ним и конь, отправились за ним.

Неожиданно шедший впереди эфиоп остановился у высокого сильно ветвящегося кустарника.

— Вот, мой друг, это первое растение из твоего списка. Называется оно эфедрой. Ты немного рановато прибыл к нам. Еще не все семена достигли своей спелости, но для себя наберешь. Сок эфедры, — эфиоп поднял вверх палец и многозначительно посмотрел на своего попутчика, — когда ты выпьешь его, вызывает ощущение сексуального омоложения, возрастания физической силы и одновременно расслабляют мышцы сердца, что необходимо при проникновении на шестой уровень. Используй его и для приготовления своей магической мази. В сочетании с другими растениями, он многократно усилит свои полезные свойства. Собирай вот эти шишкоягоды, — эфиоп показал на нужные плоды, накрывая свою голову белоснежным платком от палящих лучей солнца.

Дима, внимательно слушал своего более опытного товарища, впитывая в себя, как губка, каждое сказанное им слово. Выслушав эту небольшую познавательную лекцию, начал с особой усердностью собирать указанные шишкоягоды и укладывать их в полиэтиленовый пакет. Когда пакет был полон, юноша уложил его в сумку, которую нес на плече, и последовал за удаляющимся колдуном.

— А вот и второе растение из твоего списка, — промолвил уже через несколько десятков метров эфиоп, остановившись у высокого дерева.

Дима очень удивился, увидев плоды указанного дерева.

— Так это же финики обычные.

— Да, обыкновенные финики, которые мы сами с удовольствием едим, и дети наши едят. Но они содержат серотонин, который колдуны используют в своих магических действах. Серотонином богаты и бананы, но особенно много его в смоле и плодах диких фиг (баньянов, «деревьев бо») — в тех самых смоковницах, под которыми испытывали озарение древние пророки. Так что, собирай смолу со ствола, вот, видишь эти капельки застывшей смолы.

Дима начал быстро собирать смолу, укладывая ее в заранее приготовленную пластмассовую баночку. Скоро баночка была заполнена, и колдуны продолжили свое путешествие вверх по склону горы. Через несколько сотен метров среди деревьев Дима увидел блеск воды. Заметил это и старый колдун. Он повернулся к юноше и, жестом пригласив его следовать за собой, свернул с тропинки.

Деревья расступились перед путешественниками, и их взору предстала изумительная красота. Окруженное высокими тропическими деревьями лежало огромное, без конца и края озеро. И озеро было прекрасным, будто неведомый, но, безусловно, талантливый художник нанес эту красоту на холст трепетной своей кистью.

Дима невольно остановился и залюбовался этой невиданной красотой. Под пологом зелени, склонившихся в покорном поклоне над озером деревьев, сверкала драгоценным изумрудом озерная вода. И вся эта неземная красота изящно подчеркивалась звучащими со всех сторон мириадами звуков первозданной природы. Они сливались в единый звуковой поток, обрушившийся на ошеломленного Диму.

И юноша, невольно подчиненный этой красоте замер в неподвижности, боясь нарушить эту природную гармонию света и звука. Он совершенно забыл, что где-то за стенной этого леса существует другой мир, огромный, наполненный волнениями и тревогами, повседневными заботами и мелкими радостями бытия. И все это отодвинулось на задний план, выдвинув на авансцену эту сюрреалистическую, неземную красоту.

И вдруг эту гармонию взорвал бесцеремонно какой-то посторонний звук, который на редкость назойливо, бесцеремонно разрушал в мозгу идеалистическую картину окружающего пространства. И как по мановению волшебной палочки мириады звуков стали пропадать и начало рушиться удивительное очарование старого озера.

Дима от неожиданности вздрогнул. Он словно медленно просыпался от красивого сна, оставившего в его душе неизгладимый след. С плохо скрываемым раздражением и неудовольствием юноша оглянулся в поисках источника звука, так нагло и не вовремя нарушившего стройное звучание природного оркестра. И этим нахалом был старый колдун, который недоуменно смотрел на юношу, искренне не понимая причины его недовольства.

Подойдя к озеру, он зашел по пояс в воду, наклонился и начал что-то искать под водой. Вскоре он удовлетворенно замычал и вытащил из воды длинную лиану.

— А вот еще одно полезное растение для тебя. Это водная лиана Banisteriop-sis coapi. Сок этой лианы является основной составляющей отвара аяхуаска. Выпив этот отвар, ты получишь способность видеть некую фиолетовую или темно-синюю, пузырящуюся, как жидкость субстанцию. Когда после приема аяхуаски у тебя возникнет рвота, ты выбросишь из своего организма именно эту жидкость. Вылив жидкость на землю перед собой и, глядя в нее, ты увидишь другие края и другие времена. Кроме того, она выступит на твоей коже как пот. Выступившую на коже субстанцию собирай и используй ее для приготовления мази.

Дима, выслушав поучительную речь своего спутника, забрался в озеро и начал вытаскивать очередную лиану. Неожиданно вода около него вскипела, и на поверхности воды невдалеке показались чьи-то ноздри и за ними вдруг открылись глаза, которые начали быстро к нему приближаться.

— Мой друг давай быстрее на берег! Этот крокодил решил тобой утолить свой голод — закричал старый эфиоп, суматошно бегая по берегу, размахивая руками и от волнения сбиваясь на дискант.

Платок сполз с его головы, повиснув до самой земли. Услышав его крики, юноша, таща за собой найденную лиану, бросился из всех сил на берег. Сзади он услышал хриплое дыханье и клацанье захлопывающейся пасти страшного животного.

Выбравшись на берег и отбежав на несколько метров от воды, Дима запыхавшийся остановился рядом со своим новым знакомым. Повернувшись к озеру, он увидел, как разочарованный крокодил глазами полными ярости и злобы смотрел на приятелей, выставив из воды только ноздри и глаза.

Крокодил вдруг высоко поднял над водой свой огромный хвост и стебанул им по поверхности воды. Раздался громкий хлопок и в воздух взлетел огромный фонтан брызг. Выразив этим поступкам всю степень своего гнева, крокодил развернулся и полный достоинства отправился разыскивать очередную добычу.

Юноша, как зачарованный, наблюдал за разворачиваемым перед ним спектаклем. Когда крокодил скрылся в пучине вод, решился, наконец, вытереть выступивший на лбу пот. Слегка дрожащим от пережитого ужаса голосом, просипел:

— Да, весело тут у вас. Слушай, ты же колдун! Ты чего не мог поколдовать, чтобы меня никто не съел, пока я буду бродить по озеру в поисках лиан?

— Бывает весело. Ну не съел же. Просто попугал немного, свинья этакая, — проговорил старый эфиоп, поправляя на шее сползший платок. — Я, только пусть это останется между нами, немного растерялся, когда эта свинья направилась к тебе. Впрочем, ты и сам колдун. Тоже мог поколдовать, — проворчал колдун.

— Так я же не знал, что в этом прекрасном озере водятся эти монстры, — немного оправившись от страха, проговорил Дима.

— Будем считать, что мы оба в этой ситуации лопухнулись, — миролюбиво проворковал эфиоп.

Он критически осмотрел добычу юноши и удовлетворенный, уже своим характерным глуховатым голосом, проговорил, тщательно скрывая смущение:

— Тебе, пожалуй, хватит. Пошли дальше, мой юный друг. Нам еще надо поискать грибы — это очень важный компонент для твоей мази, и по пути разыскать иагэ.

Старый колдун пошел вдоль озера, разыскивая нужную тропинку. Дима послушно брел за ним, постепенно восстанавливая дыхание. За ними, низко опустив голову, шагал конь, обреченно отмахиваясь хвостом от надоедливых насекомых и недовольно косясь на мешок с анакондой. Пройдя вдоль озера с полкилометра, группа свернула в тропический лес.

Пройдя несколько шагов по влажной тропинке, юноша почувствовал, как по его ноге под джинсами что-то ползает. Он остановился и задрал штанину. По ноге ползла длинная толстая пиявка. Она была огромна. Таких мерзостей Дима никогда не видел. В самом страшном сне он не мог представить таких монстров. Он наклонился с намерением схватить ее и отбросить от себя подальше от себя. Однако, остановившийся эфиоп, поняв намерение своего северного гостя, замахал руками и закричал:

— Нет! Не трогай ее! Я сейчас подойду и помогу тебе.

Юноша неохотно выпрямился и с неудовольствием смотрел, как этот монстр впился в его ногу и по его кошмарному телу пошли волны, как будто заработал огромный насос, выкачивая из его тела кровь.

Старый колдун, подбежав к Диме, достал из своих бездонных карманов зажигалку и, чиркнув ею, поднес ее к пиявке. Пиявка недовольно зашипела и неохотно отвалилась от ранки. Из проделанного отверстия по ноге тот час же полился поток крови. Эфиоп аккуратно поднял отвалившуюся пиявку и заботливо положил в выуженный из карманов шорт небольшой холщовый мешок.

— Не стоило отрывать физически пиявку. Ты мог бы оторвать ее челюсти, и тогда было бы возможно нагноение. А так, она вполне добровольно отвалилась от твоего тела, а кровь мы сейчас остановим, — едва внятно пробормотал колдун, тщательно пережевывая лист какого-то растения, сорванный на расстоянии вытянутой руки.

Жвачку колдун приложил к ранке и как по мановению волшебной палочки, кровь остановилась. Вскоре на месте укуса остались лишь два розовых пятнышка.

Опустив штанину, Дима увидел, что по ней ползут еще несколько. Посбрасывая червей, он выпрямился. Старый эфиоп, стоял и спокойно смотрел на борьбу приятеля с кровососами.

— Не стоит так переживать. Их здесь много. Выйдем из леса, осмотримся.

Пришлось, преодолевая отвращение к этим мерзким животным, продолжить движение. Через несколько минут ходьбы по влажной тропинке эфиоп остановился и, наклонившись, поднял с земли несколько грибов.

— Смотри, это святые (разговорчивые) грибы — пейотль, страфария, копеландия. Они есть в твоем списке, а мы их постоянно используем для своих колдовских действий. Собирай. Их вокруг много. Только внимательнее передвигайся, здесь полно змей. Укус некоторых может стать для тебя фатальным.

Дима постарался быстрее насобирать указанные грибы, чтобы поскорее убраться из этого негостеприимного леса. Выйдя из леса на берег озера, они внимательно осмотрели друг друга и коня, поснимали присосавшихся пиявок. Пиявок старый колдун завернул в большой пальмовый лист.

— Я их сегодня употреблю на ужин. Зажаренные на костре пиявки, да еще напившиеся человеческой крови, очень вкусные. Это у нас деликатес, — эфиоп даже почмокал толстыми губами для подтверждения своих слов. — Хочешь, я с тобой поделюсь ужином.

— Нет, нет. Спасибо. Я еще не готов употреблять в еду этих мерзких червей, — отмахнулся от них юноша.

— Как хочешь, — удовлетворенно произнес эфиоп, укладывая пальмовый лист с пойманными пиявками в холщовый мешок.

Выбравшись из леса, они продолжили свое путешествие вдоль озера. Наконец старый эфиоп остановился у растения.

— Вот и последнее растение из твоего списка — иагэ. Сок этого растения резко усиливает экстрасенсорные способности человека и в том числе, заметь, способности к телепатии, телегнозии и телекинезу. Колдуну это необходимо, поэтому обязательно используй его в своей деятельности.

Юноша, набрав достаточно листьев растения, тщательно упаковал в сумку, которую приторочил к седлу.

— Пожалуй, мне пора, — произнес Дима, с тревогой посматривая на ярко оранжевый круг солнца, висевший уже над самым холмом.

— Да, мой юный коллега. Мы с тобой нашли почти все нужные тебе растения. Остальные растения ты легко разыщешь в своей местности. Может, ты все-таки возьмешь хоть кусочек анаконды? — слова старого колдуна были настолько искренни, что у Димы язык не повернулся сказать ему в ответ какую-нибудь гадость. Он широко заулыбался и очень даже благожелательно сказал:

— Спасибо, дорогой друг! У нас как-то не очень употребляют в еду змей. У меня может быть расстройство желудка. Ну и прочее.

— Ладно, ладно! Не хочешь, значит, не хочешь.

Эфиоп подошел к Диме и, обняв его, прижал к своей груди.

Тепло попрощавшись со старым колдуном, Дима вскочил в седло и тронул поводья. Конь послушно взмыл в вечеряющее небо. Земля начала быстро удаляться от летящего по небу коня. Остров постепенно затягивала дымка и вскоре исчезла в ней изумрудная береговая полоса. И только остров был еще некоторое время виден, но вскоре и он исчез.

Домой Дима прибыл под утро.

Глава сорок вторая Страшные метаморфозы

Прошло три дня, когда Диму посетил мессир и сообщил ему страшную новость. Юноша с тревогой наблюдал за внешностью и поведением любимой. Но никаких особых изменений он не заметил.

Это была его Ольга, ласковая и нежная, трепетно следящая за своей внешностью и за внешним видом своего любимого. Вот только прическу Ольга изменила. Начала делать укладку своих шикарных светло русых волос. Впрочем, Диме даже нравился новый вид молодой женщины. В душе затеплилась надежда, что все обойдется, пройдет, как утренний туман.

В свободные от повседневных домашних дел минуты Дима постоянно возвращался к своему первому заданию. Прошла эйфория от одержанной победы. Вспоминая все произошедшее, на шестом уровне, Дима вновь и вновь переживал каждую секунду своего приключения в потустороннем мире. Пытался проанализировать все свои действия, чтобы выявить свои ошибки и не повторять их в будущем, когда мессир даст приказ на истребление очередной жертвы.

Вот и сегодня Дима сидел в зале и в очередной раз занимался анализом, незаметно наблюдая за Ольгой. Она стояла в ванной комнате и готовилась идти на работу. Дима с удовольствием смотрел, как его Ольга мастерски накладывала на свое лицо макияж.

Диме было видно лишь ее изображение в зеркале, но и оно было прекрасно. Оно стало еще прекраснее с того памятного мгновения их первой встречи. Вероятно, любовь действительно способна творить чудеса. Дима глазами пробежал по телу своей любимой, полюбовался талией, стройными ножками.

Когда, налюбовавшись всеми прелестями любимой, он поднял глаза, в зеркале он увидел, что лицо Ольги как-то изменилось. Это были мимолетные метаморфозы. На какие-то доли секунды в нем возникли чужие черты. Это заметила и Ольга. Она вздрогнула от неожиданности и с опаской через зеркало взглянула на Диму. Тот за мгновение до этого отвел глаза и сделал вид, что ничего не заметил. Закончив макияж, Ольга поцеловала своего любимого и вышла из дома.

Проводя Ольгу, Дима задумался. Происходящие в последнее время с его любимой в последнее время изменения подтверждали слова мессира. За последние два дня он стал замечать что до того ласковая и покладистая молодая женщина стала иногда срываться на грубость.

В ее лице иногда стала появляться маска необъяснимой злобы. Даже черты лица становились тогда чужими. Вот и сегодня произошло это.

Расстроенный Дима вышел на улицу и, повернув направо, направился к выходу из села. Вдалеке показались клубы поднятой с дороги пыли, и вскоре большое стадо коров, гордо неся полные молока вымя, равнодушно и степенно прошло около него, торопясь на вечернюю дойку домой.

Вскоре показался и пастух. Дима узнал его. Это был тот самый мужик, которого он встретил, впервые прибыв в это село. Они вполне по-дружески поздоровались, пожав по традиции руки друг другу.

— Ты чего такой расстроенный, — спросил Дима, заметив, что его знакомый немного не в себе.

— Ты что не слышал, у нас в селе опять происшествие?

Дима насторожился.

— Нет, я сегодня еще не выходил из дома. Целый день провозился с ремонтом сарая. А что случилось-то? — спохватившись, спросил Дима, уже догадываясь, какой будет ответ.

Мужик втянул в себя голову, оглянулся с опаской вокруг и ничего опасного не заметив, расслабился, поднял голову, распрямился. Даже ростом стал выше.

— Сегодня, мил человек, утром в лесу, недалеко от озера обнаружили мертвую женщину. Она живет на другом конце села, — мужик махнул рукой в сторону чернеющего вдалеке леса. — Странная какая-то смерть. Никаких следов на ее теле нет. Лежит на траве, будто спит. А признаков жизни не подает. Народ снова в панике. Какая-то полоса преступлений в нашем селе. Почти месяц прошел после того, будь он проклят, шабаша. Это когда Кузьмич погиб. И все было спокойно. А тут на тебе…

Мужик стянул с головы выцветшую на летнем солнце фуражку, скомкал ее, вытер ею обильно струящийся по лбу пот. Засунул ее в холщовый мешок, висящий на плече. Порывшись в кармане, достал пачку «Примы», выудил оттуда слегка примятую сигарету, прикурил. Сделал глубокую затяжку и с такой тоской посмотрел на Диму, что тому стало не по себе.

— Смешно, понимаешь ли, мил человек, я взрослый мужчина, стал бояться ходить по селу, в котором я родился, вырос, нарожал детей. Уже и внуки вон подросли, а стал бояться… Даже не знаю чего… или кого. Какие-то загадочные дела творятся у нас. Вот так, мил человек.

— Скажи, а ты сам-то был около женщины?

— Да как не быть. Это же недалеко от того места, где я коров пасу.

— А ты руки женщины видел?

— Руки?.. — мужик почесал затылок. — Руки видел. А что? Руки как руки. Две их. Одна правая, а вторая, стало быть, левая.

— А ты не обратил внимание на ее ладони? Не было на них красных небольших пятнышек. Вроде как небольшие следы ожогов.

Сельчанин затянулся сигаретой, взглянул на уходящее стадо. Задумался ненадолго, силясь вспомнить.

— А ведь и правда, были там пятна красные. Я-то думал, что померещилось мне с расстройства. А что это означает?

— Пока не знаю. Надо будет подумать над этим интересным фактом.

— Ну, думай, думай. А мне пора догонять стадо.

Он с каким-то обречением оглядел раскинувшееся перед ними село, едва видные вдалеке полоску леса и просвечивающуюся в редких проплешинах леса реку и, махнув в безнадежности рукой, попрощавшись, засеменил прочь, догоняя ушедшее уже далеко стадо.

А Дима, ошеломленный известием еще долго стоял, раздумывая над услышанным.

— Значит, все-таки Ольга становится ведьмой. Морригана в последнее время стала проявлять бурную активность. Вчера в дальнем селе тоже произошла таинственная смерть пацана. Только слухи еще не дошли до нашего. И позавчера и вчера Ольга пришла домой поздно, сославшись на неотложные дела в школе. Пора, пожалуй, принимать решение. Откладывать это дело в долгий ящик становилось уже опасным. Ведь с каждым днем Морригана становится сильнее, и расправиться с ней будет все сложнее. Однако произошедшие в этот вечер события, развернулись совсем не так, как предполагал Дима.

Глава сорок третья Битва

На четвертый день, после памятного путешествия в экзотическую страну за магическими травами, стал замечать Дима, что его память стала с ним играть в непонятные, но дивные игры. Стал он без всяких усилий или напряжения с его стороны как бы наперед знать, что с ним произойдет дальше. Может, это было следствием применения мази, которую юноша приготовил и стал постоянно мазаться. Сначала как-то непривычно было. Занимаешься чем по дому, а в мозгу то и дело возникают образы того, что последует. А потом и ничего, попривык. Даже понравилось. Он быстро смекнул, какую пользу он сможет извлечь из этого своего обретения.

Вечером, когда над селом сгустились сумерки, а Ольга снова на работе задержалась, в калитку постучали. Дима очень удивился. Его удивление было еще большим, так как на этот раз его новое приобретение дара предвидения почему-то ничего не подсказали ему.

Юноша быстро достал с антресолей сумку со своим магическим мечом и мазью и по пути к выходу положил ее рядом с входной дверью.

Открыв калитку, он увидел коллегу Ольги, с которой он познакомился два дня назад. Дима уже тогда с интересом разглядывал удивительную девушку с черными волосами и голубыми бездонными глазами.

— Здравствуй, Дима. Ольга дома?

— Привет, Анастасия. Ольги нет дома, она еще не пришла с работы.

— А на работе ее нет. Она уже третий день не появляется в школе. Думала, не заболела ли? Вот и решила зайти, узнать, что случилось.

Дима почувствовал, как его сердце сжалось от нехороших предчувствий.

— Она не болеет, но и дома ее тоже нет. Даже не знаю, что и сказать тебе? Ты вогнала меня в тупик своим сообщением.

— Странно, где же она? — Анастасия с недоумением смотрела на Диму.

Вдруг Анастасия побледнела, пошатнулась и была вынуждена даже прислониться к столбу, чтобы не упасть под ноги растерявшемуся юноше. Дима подхватил падающую девушку и, взяв ее на руки, понес в дом.

Когда он, открыв дверь, зашел в дом, он был очень удивлен. В доме происходили странные события. Света в доме не было. И пришедшая в себя Анастасия и Дима в полумраке увидели и услышали, что шкафы, столы, кровати сами по себе с огромным грохотом передвигаются по квартире.

Дима включил свет в комнате, и сразу в доме наступила тишь да благодать. Все вещи стояли на своих законных местах. Анастасия с удивлением смотрела на Диму.

Юноша сразу понял, что происходит, чьи это проделки, только вида не подал, чтобы не тревожить ведьму раньше времени. Он спокойно проводил Анастасию в кухню, предложил чаю в ожидании Ольги. Сам он вышел в прихожую, достал меч и, зайдя в кухню, положил его на табуретку, задвинув ее под стол. Анастасия с ужасом смотрела на манипуляции Дима.

— Ничего. Ты не бойся. Тебе сейчас лучше находиться здесь. Если я правильно оцениваю ситуацию, сегодня все должно разрешиться.

— Дима, я ничего не понимаю. Что происходит? Ты мне можешь объяснить? Что должно сегодня разрешиться?

Дима с улыбкой смотрел на испуганную девушку.

— Если интересно, я тебе потом все объясню. Сейчас у меня нет времени. Ведьма уже совсем близко.

— Какая ведьма, о чем ты говоришь? — с подозрением смотрела на него девушка.

Дима, проигнорировав вопрос гостьи, встал и, быстро сбросив рубашку, под осуждающим взглядом Анастасии, хотел намазаться мазью.

Неожиданно громко хлопнула калитка. Дима схватил за руку Анастасию, оттащил ее в дальний угол кухни. Послышались шаги, приближающиеся к кухне. Дима спокойно ожидал дальнейшего развития событий. Анастасия стояла, прислонившись к стене и прижав руки к груди и с ужасом, распахнув голубые глаза, молча, наблюдала за происходящим. Шаги замерли у двери, она распахнулась и на пороге возникла Ольга.

Дима, посмотрев на молодую женщину, с болью увидел, что черты ее лица исказились. На ее искаженном в ярости лице иногда на мгновения чужая маска исчезала и пробегала улыбка.

Юноша, глядя на постоянно изменяющееся лицо любимой, понял, что борьба ведьминской сущности и человеческого начала еще не совсем закончилась. И на короткие мгновения человеку удавалось одолеть ведьму, и тогда на лице появляются черты той, прошлой, Ольги. И тут же ведьма одолевает, и милая улыбка любимой меняется на яростный оскал Морриганы.

— А что здесь делает Настя? И ты раздетый. Вы что, пока я на работе, решили заняться с любовью? — с хрипотцой проговорила Ольга.

Дима открыл, было, рот, чтобы ответить, но Ольга неожиданно схватила с тумбочки, стоящей у двери большой кухонный нож и метнула его в Диму. Юноша мгновенно выставил руку, и нож замер, не долетев до ладони пару сантиметров. Он замер на месте, и висел в воздухе, изредка подрагивая.

А Дима смотрел на лицо своей любимой, которое сейчас было искажено маской неприкрытой ненависти. Все эмоции, испытываемые женщиной сейчас, были отражены на ее лице.

Дима сжал руку, и нож с громким стуком упал на пол. С рыком разъяренной тигрицы Ольга бросилась вперед и со всей силы толкнула юношу в грудь.

Дима от удара упал на пол, и не успел он вскочить, как на него уселась разъяренная ведьма. Сидя на нем, она взмахнула руками, и ее ногти превратились в небольшие, но острые когти. Она с сожалением посмотрела на свои ногти.

— Эх, не набрала я еще полностью своей силы. Придется бороться тем, что есть.

Ольга взмахнула своим страшным оружием, пытаясь нанести юноше разящий удар. Ему пришлось применить всю свою силу и сноровку, чтобы избежать этой участи. Увернувшись, Дима сбросил с себя Ольгу и вскочил на ноги. Ведьма, отброшенная юношей, оскалилась, показывая острые, как бритвы зубы, и снова бросилась вперед.

Дима сделал бросок вправо, и выставил правую ногу под ноги, бежавшей на него женщины. Споткнувшись о его ногу, ведьма растянулась на полу. Воспользовавшись возникшей заминкой, юноша кувырком через голову бросился к табуретке, на котором лежал его спаситель — меч. Заметив этот маневр, Ольга моментально вскочила на ноги и ласточкой бросилась на юношу, схватив его за волосы, она резко дернула голову на себя. Диме пришлось сильно поднапрячься, чтобы ведьма не сломала ему шею.

Лишенный своего верного помощника-меча, Дима вынужден был действовать, полагаясь лишь на приобретенные навыки и свою мужскую силу. Вложив в свой удар всю свою силу, юноша правой рукой нанес удар по лицу Ольги. Отброшенная на пол, ведьма вскочила на ноги и, тяжело дыша, уставилась на Диму.

— Ах, Думус, Думус, — скрипуче прохрипела она. — Ты со своим рыцарским отношением к женщинам подверг себя смертельной опасности. Потратив время на возню с этой клушей, ты не успел намазаться магической мазью. И ты теперь беззащитен передо мной, как ребенок, — саркастически рассмеялась Ольга. — Мне пришлось немного поколдовать, чтобы организовать для тебя этот маленький спектакль и добиться желаемого результата.

Юноша смотрел на лицо женщины и с сожалением понимал, что свершилось непоправимое. Черты прекрасного до того лица Ольги теперь исказились, и в них явно проступали черты другого человека. В нем ничего не осталось от его любимой. На него с ненавистью смотрела Морригана.

— Что Думус, узнаешь меня?

— Теперь я тебя узнаю, Морригана. Ты предстала перед нами во всей своей красе. Но как ты здесь оказалась? Ведь я тебя убил, там на шестом уровне, — стараясь потянуть время, задал вопрос юноша, медленно продвигаясь к табуретке.

Морригана злобно усмехнулась.

— Ты помнишь тот день, когда я приходила к вам, и убила эту мерзкую, вонючую кошку? Я тогда, уходя, оставила в Ольге часть своей ведьминской сущности, зная, что ты не оставишь своего замысла убить меня. А после моего, якобы убийства, на шестом уровне, моя сущность в твоей любовнице стала жить по своим законам. Вначале она была слабой, немощной. Но она старалась и всего за какой-то там месяц сумела почти восстановить свои силы. Восстановить до такой степени, что мои черты начали проявляться в твоей Ольге. Да, в общем-то, теперь это не столь важно, потому что сегодня ты погибнешь. А я, воспользовавшись телом твоей Ольги, буду жить на этом свете. Мне здесь нравится значительно больше, чем на шестом уровне. Мне противно тело твоей любовницы, но со временем я к нему привыкну. Надеюсь, ты не будешь против моих грандиозных планов.

Тут она заметила, слабые попытки Димы добраться до своего оружия. Взвыв, Морригана, выставив вперед свои руки, заканчивающиеся острыми, как бритвы, ногтями, снова бросилась на юношу.

Отступая задом, Дима споткнулся об угол табуретки и растянулся на полу. Ведьма с воплями бросилась на него и сомкнула на его шее свои страшные руки. Дима попытался сбросить ее с себя, но она, обхватив его тело ногами, вцепилась в его шею мертвой хваткой своими страшными пальцами. Юноша почувствовал, как ее пальцы, оканчивающиеся острыми когтями, сжимаются все сильнее и сильнее, разрезая его плоть.

Он уже начал задыхаться от недостатка воздуха, когда неожиданно почувствовал, что хватка ведьмы ослабла, а на него брызнули капли крови. Дима отбросил тело ведьмы с себя и вскочил на ноги. Какого же было его удивление, когда перед собой он увидел Анастасию, которая стояла вся бледная с трясущими губами, судорожно сжимающая двумя руками меч. Дима оглянулся. На полу в луже крови лежала Морригана. Под злосчастной табуреткой лежала отрубленная голова ведьмы с широко открытыми глазами.

Анастасия с недоумением смотрела, как испачканный кровью меч быстро всасывал энергию в себя, приобретая блестящий вид. Она, справившись с волнением, вполне спокойно подошла к столу и аккуратно положила на него меч. Повернувшись, она внимательно посмотрела на Диму.

— Вот, как-то так, — проговорила она, нервно потирая руки. — Еще не хватало, чтобы какая-то ведьма обзывала меня клушей.

Потом, спохватившись, подбежала к висевшей на стене аптечке и, вытащив из нее содержимое, начала что-то разыскивать. Найдя, схватила бактерицидные салфетки подошла к Диме, чтобы оказать ему первую медицинскую помощь. Из порезов на шее Димы текла кровь, заливая его шею и грудь. Неожиданно свет в кухне погас, и появилось неверное голубое свечение. Дима с Анастасией с удивлением увидели, как в кухне постепенно стало проявляться чье-то слегка согбенное тело.

Юноша на всякий случай схватил со стола меч и, выставив его перед собой, заслонив собой девушку, стал ожидать дальнейшего развития событий. Вскоре перед ними предстала женщина, одетая в длинную черную накидку с капюшоном. Что-то до боли знакомое было в этой женщине.

— Эта женщина приходила к тебе два раза, когда ты служил в армии, — услужливо подсказала память.

Женщина выпрямилась, но лица своего не показала.

— Мессир попросил меня оказать тебе небольшую помощь. Я заберу с собой Морригану, — глухим, каким-то механическим голосом, проговорила женщина.

Она наклонилась, легко подняла тело ведьмы и положила его на плечо. Так же легко наклонилась и достала из-под табуретки голову Морриганы, взяв ее за волосы. Она повернулась и направилась к стене кухни.

— Простите, — воскликнул Дима. — А Ольга?..

— Ольга?.. С прискорбием сообщаю вам, что Ольга Степановна Маркова скончалась несколько минут назад в областной больнице от сердечного приступа. Похороните ее с подобающими почестями.

Не сказав больше не слова, женщина прошла со своим скорбным грузом через стену, будто ее и не было вовсе.

Исчезло голубое свечение, и вспыхнул яркий электрический свет. Анастасия с Димой с удивлением оглядывали недавнее поле боя. Однако никаких следов происходящих совсем недавно событий не было. Над домом загрохотал гром.

Анастасия подошла и выглянула в окно. Во дворе никого не было. И только грохотал гром, сверкали молнии, и лил сильный дождь, смывая с земли все следы.