Жизнь в стеклянном доме

Глава 2 Очень запоминающаяся сессия

Сессия горсовета началась в десять утра. Все двадцать угорских депутатов во главе с председателем были на своих местах. На сессии присутствовал и знатный гость – депутат Государственной думы Стас Вабузов. У него как раз по графику были встречи на территориях, поэтому он на территории и находился. Там, в Москве, им тоже надо знать, как живет Сибирь, особенно если это его депутатский округ.

Перед заседанием депутатов встречали пикетчики хлебозавода. На местном хлебозаводе неделю назад началась процедура банкротства. Начальник пресс-службы администрации Александр Греков фиксировал происходящее на камеру и кому-то громко докладывал:

– Стоят! С плакатами! Ничего не нарушают. Плакаты самые обычные: «Не дадим продавать хлебозавод! Верните зарплату! Ударникова – в отставку!»

Тот, кому Греков докладывал, видимо, был недоволен, поскольку бодрый доклад быстро закончился, и потом Греков только обреченно кивал.

Пикетчики отправились в зал с депутатами, обстановка медленно накалялась.

Глава администрации Угорска Яков Иванович Ударников, а подниматься на трибуну с информацией пришлось ему, ощущал нервозность и внутреннюю дрожь, всем своим организмом он чувствовал угрозу. Но утренние консультации и вся предшествующая работа не прошли бесследно, он точно знал, что в российском законодательстве есть лазы и лазейки, которые позволяют легко уйти от ответственности при банкротстве предприятия, при условии, конечно, что за дело возьмутся грамотные юристы. В администрации все продумывалось до мельчайших подробностей, от начала до конца исполняемой схемы: и то, что Арбитражный суд законодательно лишен права информировать органы внутренних дел, и то, что хлебозавод освободили от долговых обязательств, накачали финансами и поставили лояльного управляющего.

Журналист Наталья Петрова, которой досталось место в первых рядах зала, едва успевала фиксировать основные постулаты в речи Ударникова и готовилась к вопросам, которые обычно можно задать в перерыве, и не забывала общаться со Штерном.

– Ты начало отчета запиши, а там посмотрим.

Пока что в аудитории солировали депутаты, люди, которые всегда провозглашали, что защищают интересы народа. На самом деле городской депутат может нынче немного – бюджетом он не распоряжается, только голосует «за» или «против». Наказы избирателей – отремонтировать дворы, положить асфальт, сделать дорогу или детский городок – он выполнить не в состоянии, потому что на все требуются деньги. Вот и остаются наказы, собранные депутатом в период выборной кампании и аккуратно пылящиеся в папочке с надписью «Просьбы избирателей». Народные избранники пишут власти просительные письма, объясняют, пытаются защитить бюджет своего двора и выпросить денег. Просителей, как водится, у власти много, поэтому она сама выбирает, кому что дать. Власть реагирует на просьбы не всех депутатов, а только покладистых, которые поддерживают предложения мэрии. Неудобных и своенравных в этом составе совета было больше половины.

Сергей Пестерев под одобрительный гул пикетчиков задавал с места вопросы мэру.

– Прошу предоставить депутатам все документы по кредитной линии хлебозаводу.

– В этом есть необходимость? Предоставим. – Яков не сдавался.

– Какая задолженность на хлебозаводе по зарплате? – продолжал Пестерев.

На этот вопрос Ударников ответить не успел. Депутат Пестерев покачнулся, захрипел и упал на стол. Громко закричала помощница Кира, потом смолкла, будто ей засунули в рот кляп. Кто-то пытался делать Сергею искусственное дыхание, кто-то вызвал «Cкорую». Наташа подскочила к Пестереву и едва смогла, такими тугими показались пуговицы, расстегнуть на нем рубашку и развязать галстук. Она видела, что Сергей едва дышал, а его правая рука сжималась в конвульсии. Ее вдруг накрыло оцепенение, ноги стали ватными, не выпуская из рук блокнота, она не отрывала взгляда от его белой с голубыми прожилками руки.

Депутаты шумели: «Что такое? Где «Скорая»?!»

– Кира, что сказали – когда будет машина?

Наконец приехала машина «Cкорой помощи». Пожилая женщина-врач выглядела уставшей:

– Расступитесь, пожалуйста, граждане депутаты!

– Пульс прощупывается слабо, скорее всего это сердечный приступ. Более точная причина будет устанавливаться.

Она ввела лекарство, да так, что оно почти запенилось в шприце, хлюпнуло и плавно исчезло в руке Сергея.

– Носилки помогите в машину снести!

В обмороке, бледного, как лист бумаги, депутата быстро погрузили на каталку, и машина уехала. Депутат Госдумы Вабузов растерянно топтался в зале.

– Ну и сюрпризы преподносит родная территория!

Председатель поднялся на трибуну.

– Дальнейшую работу сессии считаю нецелесообразной. Ставим вопрос на голосование.

Сессию прервали, да и кому в голову придет обсуждать скандальное банкротство, когда депутаты просто падают на своем рабочем месте? Все грустно расходились, обсуждая случившееся. Пикетчики тоже затихли, зашуршали, сворачивая свою наглядную агитацию, и тихо удалились, так и не получив ответа по хлебозаводу. Остался доволен только Ударников.

«Сегодня пронесло, пролетело, а что будет завтра, посмотрим. Бог на твоей стороне», – говорил ему внутренний голос.

Депутат Рогалин недоумевал:

– Мы вместе шли на сессию, что могло вызвать приступ? Не понимаю. На сердце он никогда не жаловался! Пошли, журналистка, до больницы, – обратился он к Наталье.

– Да, конечно, Дмитрий, но для того, чтобы нам что-то в больнице сказали, должно пройти время. Сейчас никто с нами и говорить не будет.

– Пожуем – увидим. У нас там родственные прихваты имеются. Пошли!

Приемный покой напомнил Наташе телеграф. Находящиеся там люди звонили, быстро передвигались, что-то помечали на многочисленных бумажках непонятными кодами и говорили, говорили, словно передавали срочную информацию.

В приемном покое-телеграфе больных не было.

Дмитрий Рогалин позвонил, и через десять минут из стеклянной двери выскользнула симпатичная молодая женщина-врач.

– Дима, привет. Как мама? – Она явно была с ним хорошо знакома.

– Нормально, нормально. «Олечка Николавна», что наш депутат?

– Ой, Рогалин, дело ваше депутатское пахнет керосином. Мы уже сообщили в милицию. Отравление. Каким ядом, выясняем. Больной в тяжелом состоянии, в реанимации. Больше пока ничего сказать не могу.

– Яд? Какой яд? Откуда он мог попасть в организм? – включилась в разговор Петрова.

– Это только компетентные органы могут сообщить, после расследования. Наша задача медицинская – жизнь ему спасти. Звоните к вечеру, может, будут какие новости. – Врач исчезла за дверью.

С депутатом Дмитрием Рогалиным они вернулись назад, в городской совет. В маленьком кабинете важного городского органа самоуправления уже расположились следователи, среди которых была молодая женщина Лариса Сокольская. Новость о происшествии разносилась с космической скоростью, обретая по пути новые версии.

– Пестерева пытались убить!

– Пикетчики блокировали работу сессии, и Пестереву стало плохо.

– Пестерев упал во время доклада Ударникова.

Очевидцы – депутаты, журналисты, техническая служба протокола – мало что могли рассказать. Все опрашиваемые отмечали особенную повестку сессии, говорили про пикетчиков, про то, что Пестерев собирался выступать на сессии с обличительной речью по хлебозаводу. Однако ни доклада, ни заметок-пометок по этой теме у стола пострадавшего не нашли. Журналистов тоже опросили. Единственная видеокамера оператора Саши Штерна зафиксировала Пестерева за десять минут до происшествия. Потом все сосредоточенно снимали выступление мэра.

– Вы наблюдали за депутатом Пестеревым, – обратилась Сокольская к Наташе.

– Нет, ни за кем я не наблюдала. Я на работе была, с редакционным заданием, сделать репортаж о внеочередной сессии горсовета. Пестерева видела со спины. Сегодня с ним не общалась. Зашла в зал, когда сессия уже началась.

– Не заметили чего-то необычного?

– Разве что пикетчиков много. – Наташе хотелось помочь женщине. Надо искать, кто его отравил, – но это вслух она сказать не может. А то придется объясняться потом, откуда она, журналист Петрова, обладает столь конфиденциальной информацией об отравлении.

Уже вечером она набрала телефон знакомой Рогалина – «Олечки Николавны».

– Здравствуйте. Это Наташа Петрова, я с депутатом Рогалиным к вам приходила. Могу я узнать о здоровье Пестерева?

– А вы ему кто?

– Я всему городу Угорску журналист местного телевидения.

– Как журналисту вам надо к главврачу. Но раз вы приходили с моим кузеном Димой, скажу, что состояние больного стабильно тяжелое. Мы предполагаем, что депутат был отравлен глюкозидом наперстянки, у нас недавно был похожий случай. Это всего лишь предположение. Но это не для прессы, Наташа, только для вас.

– Спасибо, Оля.

– Дня через три, думаю, ему будет легче. Возможно, из реанимации его переведут. Звоните. Я ваши материалы по телевизору смотрю, вы мне нравитесь своей искренностью. Уж не подведите меня. Еще раз повторюсь, информация не для прессы.

– Я ничего не понимаю про яд. Какие-то тайны, отравления, как во Франции при Людовиках, – растерянно прошептала Наталья.

– Вы не переживайте, воздействие яда на человека зависит еще от его организма. У вашего депутата организм крепкий, сибирский. – И «Олечка Николавна» отключила трубку.

– Что же теперь будет? – Наталью обуяла паника.

– Во-первых, надо успокоиться, во-вторых, изучить обстоятельства происшествия. Для начала найду в Интернете, что это за яд такой, откуда он появился – и думай, думай, Петрова, кому Пестерев так понадобился. Убить его хотели или испугать? А может, просто «задвинуть» его выступление на сессии? Кто и когда угостил его этой наперстянкой? – Она пошла к компьютеру.

На просторах Интернета о глюкозиде наперстянки нашлось аж сорок пять тысяч ссылок, включая картинки. Оказалось, это род травянистых растений, принадлежащих семейству подорожниковых. Вещество дигиталис, выделенное из наперстянки, – препарат для лечения сердечной недостаточности, при передозировке он является опасным ядом. Распространена наперстянка в Средиземноморье, а называется так потому, что соцветие у нее в форме венчика. К этому добавлено, что стебли у нее жесткие, высокие, листья цельнокрайные, острые, цветки неправильные, чаще крупные, желтые, пурпурные, рыжеватые. Вот как-то так. Растет себе на просторах рыжий цветочек, не подозревая, что в нем копится и зреет яд, смертельный для человека.

– Почему природа решила так отыграться на венчике? Как он попал к Сергею? – Ни на один вопрос ответа пока не находилось.

– Раз ему ничего не угрожает, можно передохнуть. Завтра, обо всем буду думать – завтра. Контакты, встречи последних дней. Думаю, что Сергей сам мне поможет это восстановить. – Она успокоилась, и тут зазвонил телефон. Его табло моргало и высвечивало имя «Светка».