Жрецы

XV

Рита говорила:

— Во всем виновата я, одна я. Я не должна была выходить замуж за тебя. Мне не следовало соглашаться на твои просьбы и слушать твои уверения, что любовь придет… Я не виню тебя за то, что ты, зная мои чувства, все-таки женился. Ты был влюблен, в тебе говорила чувственная страсть, наконец в тебе говорило мужское самолюбие… Ты не способен был тогда рассуждать, не мог предвидеть последствий такого брака и, влюбленный, не знал хорошо меня. Но я? Я ведь могла понимать, что делаю. Во мне не было не только страсти, но даже и увлечения. Я ведь была не юная девушка, не понимающая, что она делает, мне было двадцать восемь лет — я видала людей, я кое-что читала и обо многом думала. Правда, я не скрыла от тебя, что выхожу замуж потому, что не хочу остаться старой девой, не скрыла и того, что не люблю тебя и питаю лишь расположение, как к порядочному человеку. Но разве откровенное признание дурного поступка искупает самый поступок?.. И я пошла на постыдный компромисс, весь ужас которого я сознала только теперь, когда… когда ты мне кажешься не таким, каким я тебя представляла… Я отдавалась человеку, которого не любила, отдавалась только потому, что и во мне животное…

Рита на минуту примолкла.

— И я имела дерзость, — продолжала она, — обвинять тебя в том, в чем грешна едва ли не больше тебя… Каюсь, я не имела права…

— Только потому, что не имела права? — воскликнул Заречный.

— Да.

— А если бы считала себя вправе?

— Ты знаешь… Я не могу и теперь кривить душой… Я, быть может, и ошибаюсь, но ты не тот, каким мне казался… Но к чему об этом говорить?

— Не тот?! Но еще недавно ты иначе относилась ко мне.

— Да. Но разве я виновата, что мой взгляд изменился.

— Сбруева, например, ты не обвиняешь. А ведь он тоже не выходит в отставку.

— Он никого не вводит в заблуждение. Он не говорит о мужестве, которого нет… Он не любуется собой… Он не играет роли…

— Но и я не лезу в герои… Вчера моя речь… Тебе она не понравилась?..

— Ты играешь своим талантом. Раньше ты не то говорил.

И Заречный чувствовал, что Рита права. Он раньше не то говорил!

— О Рита, Рита! Если бы ты хоть немного любила, ты была бы снисходительнее.

— Быть может!.. Но разве я виновата?

— И ты разочаровалась во мне не потому, что я не тот, каким представлялся, а потому, что ты увлечена кем-нибудь… И я знаю кем: Невзгодиным! — в отчаянии воскликнул Заречный, вскакивая с дивана.

— Даю тебе слово, — ты знаешь, я не лгу! — что я никем не увлечена. И Невзгодин давно избавился от прежнего своего увлечения. Ты думаешь, что только увлечение кем-нибудь другим заставляет женщин разочароваться в мужьях? Ты мало меня знаешь… Но в этом я не виновата… Я не скрывала от тебя своих взглядов… Но к чему нам считаться? Позволь мне досказать…

— Что ж… досказывай… Не жалей меня… Я даже и этого не стою! — промолвил жалобным тоном Заречный.

«А меня разве он жалеет?.. Он только жалеет себя! О безграничный, наивный эгоизм!» — невольно подумала Рита и продолжала:

— После всего, что я сказала, ты, конечно, поймешь, что прежние наши отношения невозможны… Мы должны разойтись…

— Разойтись?.. Ты хочешь оставить меня? — в ужасе проговорил Заречный.

— Это необходимо.

— Рита… Риточка!.. Не делай этого! Умоляю тебя… Не разбивай моей жизни!

И, почти рыдая, он вдруг бросился перед ней на колени и, схватив ее руку, осыпал ее поцелуями.

Он был жалок в эту минуту, этот блестящий профессор.

«И это мужчина!» — подумала Рита, брезгливо отдергивая руку от этих оскорбительных поцелуев.

Злое чувство охватило ее, и она строго проговорила:

— Встань. Не заставляй меня думать о тебе как о трусе, не способном выслушать правды! Положим, я виновата, но разве весь смысл твоей жизни в одной мне? А наука, а студенты, а общественный долг? — о которых ты так много говоришь?.. — ядовито прибавила она.

Николай Сергеевич поднялся и отошел к дивану.

— Я жалок, но я люблю тебя! — глухо выговорил он.

— Все «я» и «я»… Но и я так жить не могу…

— По крайней мере не сейчас… Повремени… Подумай… Дай мне прийти в себя…

— Ты этого непременно требуешь?

— Я прошу…

— Изволь… я останусь некоторое время, но только помни: я больше тебе не жена!

С этими словами она вышла из кабинета.

Заречный долго еще сидел на диване, растерянный, в подавленном состоянии. Приход Звенигородцева несколько отвлек его.

— Смотри… Читай, что подлецы написали про нас! — заговорил он, после того как расцеловался с Заречным, подавая номер «Старейших известий»… — Я был у тебя два раза… был у Косицкого, у Цветницкого… У всех был… Надо отвечать… Обязательно… Ведь эта статья… форменный донос… И кто только мог сообщить сведения?..

Когда Заречный прочитал, в чем его обвиняют, он порядком таки струсил. Через несколько минут он уехал с Звенигородцевым к одному из профессоров, у которого должны были собраться все, задетые в статье, и решил на следующий же день сделать обещанный визит Найденову.