Жрица Анубиса

Глава 1. Волк и заманчивое предложение

Лондон. Наши дни.

Её руки нашли опору в деревянном изголовье кровати, нещадно скрипевшей под их неистово двигавшимися в унисон друг другу телами. Белокурые волосы беспорядочным каскадом ниспадали на обнажённую тяжёлую грудь со светлыми сосками, возбуждённо торчавшими небольшими горошинками. По белоснежной тонкой коже изящных женских предплечий скользили мужские крупные ладони с проступившими дорожками вен. Дыхания тяжёлые, пунктирные. Протяжный женский стон после того, как его губы поймали сосок и, втянув вовнутрь рта, языком приласкав, резко вытолкнули из себя и подули холодным воздухом. Сдерживаемое шипение от контраста, и её бёдра осели на нём плотнее, так что теперь пришла его очередь вскрикнуть и сжать её ягодицы, притянув к себе настолько, что между ними не осталось даже воздуха, замерев на мгновение, чтобы он смог её и себя внутри неё ощутить острее. Он почувствовал вибрацию от чувственной дрожи, прошедшей по всему телу: она только подбиралась к пику. Мужчина приподнял её и вновь резко притянул к себе, так что она почти рухнула на него, отпустив изголовье, царапала крепкие плечи, кусая мочку его уха, так что он уже почти был готов закончить. Мощные удары по блестящей от смазки коже распалённой до предела плоти, сжимающей его член… Кажется, она что-то шепнула ему, посмотрев в его глаза, пока он пытался сфокусировать свой размытый взгляд на её лице. Испарина тел передавала жар от одного к другому. Девушка всхлипнула, и он почувствовал, как она сжалась вокруг него. Быстрые рывки в податливое влажное тело, и он, сдержанно простонав, притянул её, всё ещё пребывающую в истоме, к своей груди, сам разрядившись пульсацией, уткнувшись своим лицом в её плечо, запутался в облаке светлых волос, вдыхая их восточный аромат, на несколько секунд потеряв самого себя.

Девушка лениво перекатилась в сторону, и теперь они оба, тяжело дыша, уставились в потолок. Она убрала налипшие волосы со лба и прямого носа, мельком взглянув на обои в комнате, невольно задержала взгляд на них. Мысленно ругнувшись, какого же чёрта он всё ещё не снял их совместные фото со стен, она всё же заставила себя вглядеться более пристально в лица на них. Вон то, в розовой рамке, она подарила ему, когда они заканчивали школу. Там она в бальном платье с выпускного: в белом, кричаще-пафосном. Девушка закатила глаза и улыбнулась. Тогда все они, выпускники средней школы, были такими важными, входящими во взрослую жизнь, по сути, всё ещё оставаясь детьми. А то как же объяснить их обоюдный порыв пожениться на первом курсе университета… А вот и фото в тёмной рамке, как раз на церемонии. Они здесь очень счастливые. Понимали ли они тогда, что слишком молоды для такого ответственного шага, и осознавали ли, что слишком разные для него? Светлые стены в их моментах жизни, застывшие цветными пятнами, как окна из обыденности в светлое прошлое. Светлое ли? Или это память услужливо подбрасывала подрихтованные чувством самосохранения воспоминания? Она сейчас и сама бы не сказала. Тёмное пятно на пастельного цвета обоях притягивало к себе, и она судорожно сглотнула вмиг ставшим пересохшим горлом. Всё же кое-что из их совместного прошлого и он бы стёр из своей памяти, возможно, даже предпочтя вообще не знать девушку.

– Я убрал его фото, Линда… – тихо и медленно, словно прощупывая почву перед диалогом, произнёс он.

Она лишь молча кивнула. В горле стоял ком. Человек же ко всему привыкает, почему ей сейчас так же больно, как тогда, год назад, когда из операционной вышел бледный доктор и произнёс страшные слова – те, которые никогда не должен слышать родитель?

– Никто не виноват, – всё так же тихо.

Линда кивнула и протяжно выдохнула, краем глаза заметив, что мужчина смотрит на неё.

– Я знаю, Баррет, – прошептала она, ей бы заплакать, выплеснуть боль, ей бы крушить всё вокруг себя, ей бы выстрадать из себя то чёрное, что засело в ней с гибелью её мальчика.

Но она была спокойна, до такой степени, что Баррету первое время пришлось возить её на приёмы к лучшим психотерапевтам страны. Она знала, что пугала его в те дни. Он тогда сам не сошёл с ума лишь только потому, что с горя от потери сына ему пришлось переключиться на проблему с женой. Линда посмотрела в глаза мужа, и еле обозначившиеся мимические морщинки вокруг глаз дёрнулись – она, найдя в себе силы, улыбнулась.

– Всё прошло, это будет навсегда с нами, но сейчас надо двигаться вперёд, – проговорила она заученными фразами. – Я в душ, а потом к себе.

Она хотела встать, как была остановлена рукой мужчины.

– Может, ты останешься? Хотя бы сегодня? – спросил он её с надеждой, карий тёплый взгляд умолял.

Линда улыбнулась и, повернувшись на бок, привстала на локте. Провела пальчиком по русым волосам, по прямому профилю вниз, пощекотав кожу в излучине ключицы, устремившись вниз к подрагивающему, чуть выпуклому животу, остановилась у границы паха. Баррет в предвкушении замер, и его контроль ослаб. Девушка ловко вывернулась из его рук, быстро вставая с постели.

– У меня много работы, ты же знаешь, недавно прошла конференция, к которой я готовилась долгое время, я устала, – её тело красиво изогнувшись, высилось над ним.

Баррет усмехнулся и лениво заложил руку за голову, любуясь фигурой Линды.

– Может, тогда стоит немного отдохнуть, расслабиться? – предложил мужчина, похлопывая по кровати ладонью.

– Мне так и не удалось никого убедить в необходимости экспедиции, – Линда криво улыбнулась, она как будто не слышала его.

– Ты про Ассиут? – он усмехнулся, затем немного нахмурился, ему явно не нравилось, что Линда переводила личный разговор в профессиональную сферу.

– Не только, – она изогнула бровь и по привычке, от которой у него защемило сердце, подошла к шкафу, доставая полотенце. – Что-то не так?

– Да нет, – Баррет быстро собрался и посмотрел в окно, в котором отражалось звёздное небо. – Полночь уже… могла бы остаться… – получилось немного ворчливо, как старик, не так хотел.

Девушка взяла полотенце с полки и, обернувшись к нему, внимательно посмотрела в его глаза.

– Баррет, мы решили всё давным-давно… – она начала мягко, – ты занят своей работой в банке, я – в музее… Не надо бередить рану…

– Мы только что трахались, Линда, – он привстал на локте, пытаясь призвать её совесть к ответу.

– Ты подал на развод, не так ли? – выдохнув как можно спокойнее, проговорила она. – Думаю, сегодняшняя встреча – ошибка…

Баррет сел на край кровати и уставился на неё непонимающе. Полотенце она повесила на плечо, часть груди и бедра были соблазнительно оголены. И он почти что простонал, понимая, что помимо воли начинает возбуждаться.

– Только, пожалуйста, не сваливай всё на меня, – произнёс мужчина.

– И не подумала, я констатирую факты, Баррет, только и всего, что между нами и осталось общего – это только память о нашем сыне… – она говорила тихо, пытаясь смягчить горькие слова.

– Не ты ли первая съехала? – вновь упрёк, он даже не старался быть тактичным.

Линда на секунду прикрыла глаза и медленно выдохнула.

– Нам надо прекратить это медленное самоубийство, пришли мне все бумаги, и мы разведёмся, поставим жирную точку, отпустим друг друга… Разве мы не за тем здесь, что хватаемся за давно ускользнувшую соломинку прошлого, считая, что спасаем друг друга от одиночества, но только на короткое время, м? – она кивнула на кровать.

Он не знал, что ответить. А Линда ждала. Баррет это прекрасно понимал, но также он знал и то, что никогда не скажет ей тех слов, которые она хотела бы услышать от мужчины. Девушка горько усмехнулась и тряхнула головой так, что, казалось, хочет выкинуть из неё всё то неприятное, что мешало ей жить.

– Значит, больше не держи меня, – резюмировала она, захлопывая за собой двери ванной комнаты.

Баррет не успел за ней, и рука, вскинутая в попытке схватить её, поймала лишь воздух. Он надел пижамные хлопчатобумажные брюки и шумно спустился вниз по тёмной лестнице. Мужчина присел за кухонную стойку и зажёг лампу над ней. Мягкое тусклое пятно света охватило его фигуру и пространство вокруг него. Наверху послышался звук бегущей воды, а он посмотрел на пачку сигарет и на поперёк лежащую на ней цветную зажигалку. Мужчина небрежным жестом извлёк из пачки тонкую, пахнущую вишней сигарету, в другую руку взял зажигалку и крутанул колёсико. Усмехнулся: Баррет всё ещё не мог привыкнуть к новомодным, что зажигались касанием, и пламя, шипя ярким, жёлто-синим небольшим конусом, вырывалось наружу, нет, ему надо упрямо чиркать огнивом, чтобы извлечь огонь. С первого раза не получилось. Он ещё долго в задумчивости просто так включал и выключал зажигалку.

Сигарета дрогнула в зубах, когда он увидел, что Линда спустилась вниз. Высоко забранные волосы в пучок, обтягивающие джинсы и такой же свитер. Баррет убрал сигарету и опустил глаза. Девушка встала напротив.

– Может, кофе попьёшь? – спросил он, уже было разворачиваясь к кофеварке.

– Не стоит, Баррет, – голос Линды на его имени немного прохрипел, и она откашлялась.

Он посмотрел на жену и кивнул.

– Ты права, Линда, если ничего не было, то и склеивать нечего, – кольнул, не отнимая взора.

– Было, – она поджала губы, стараясь не реагировать на болезненный выпад мужчины, – и всегда будет: мы в то время и наш сын – он жив, пока мы помним о нём.

– Мы?! Линда, ты себя слышишь?! Ты всё время была в работе, в этих грёбаных проектах, в этих бумагах, в конференциях, публикациях, – его обычно тёплые карие глаза стали жёстко колючими, как у обвинителя. – Сколько я тебе говорил: уйди с этой работы, Древний Египет напрочь мёртв, изведан вдоль и поперёк исследователями до тебя, что нового ты можешь найти там, где давным-давно уже всё изучено?

Линда улыбнулась, но получилось это немного нервно, жалко.

– Ты никогда в меня не верил, – тихо, скорее, для себя.

– Ты могла бы уделять больше внимание дому, мне и… – Баррет не замечал её, он всё сильнее повышал голос, но осёкся, когда хотел сказать об их ребёнке, испуганно взглянул в её глаза, полные боли: внутри она распяла себя, Баррет был уверен.

– Сыну? – Линда склонила голову и чуть потрясла ей. – Я не знала, что ты об этом думаешь в таком ключе, – как откровение.

– Я не это… не имел в виду… – мужчина заикался, понимая, что перегнул палку.

Она ничего не ответила и прошла в коридор, а вернулась с сумочкой и зимней курткой в руках. Она копалась в ней, и Баррет вдруг понял.

– Пусть останутся, – произнёс он умоляюще, вдруг начав цепляться за своих же собственных призраков прошлого, которое он не мог отпустить и которое сейчас была готова отпустить она, та, которую он когда-то сам убеждал сделать это.

Линда выложила ключи и звонко брякнула ими о поверхность кухонного острова.

– Не будем продолжать агонию, я отпускаю тебя, Баррет, давно надо было, всё никак не решалась, наверное, думая, что этим смогу хоть как-то воссоздать иллюзию счастья когда-то бывшей крепкой семьи, но ответь себе на вопрос: была ли она таковой, если несчастье, самое что ни на есть невообразимое для родителей, настигло нас и наше единение было настолько хрупким, что оно разлетелось как карточный домик с пришедшей туда бедой? – Линда сжала пухлые губы, чтобы промолчать, не сказать лишнего, не обидеть.

Баррет посмотрел в огромные карие глаза жены, подёрнутые ожиданием, и коротко кивнул, вновь уставившись на ключи как на что-то теперь уже единственное, что связывало их в материальном мире. Он не мог ей ничего сказать, впрочем, как всегда. Она упорхнула из его жизни точно так же, как когда-то и появилась: новая девочка в новом классе в новой школе в незнакомом городе, только теперь её глаза стали чужими для него, только вместо «Привет» она сейчас хлопнула входной дверью.

Линда ещё раз мысленно укорила себя в том, что опять поддалась на психологическую ловушку памяти и своих желаний. Желаний вернуть свою жизнь в прежнее русло, чтобы её опять обняли руки сына. Холодный воздух окатил девушку с ног до головы неприятным покалыванием на руках и шее. Она наскоро накинула на себя куртку, чиркнула молнией, замотала непослушные кудри, выбившиеся из пучка, в клубок на голове и, прикрыв их капюшоном, перебросила сумку через плечо. Девушка, пройдясь вдоль высоких кустарников, отбрасывавших причудливую тень на тускло освещённую асфальтированную пешеходную дорожку, дошла до своего автомобиля, припаркованного рядом с детской площадкой, и, тяжело вздохнув, упёрлась в него вытянутыми руками, в бессилии повесив голову. Ладони неприятно обжигал холодный металл. Хотелось исчезнуть, раствориться в темноте, сбежать.

Линда тяжко выдохнула и нажала на кнопку сигнализации на брелоке, как вдруг остановилась как вкопанная. На неё из-за кустов уставилась пара ледяных синих глаз, и ей даже послышалось утробное звериное урчание, от которого волосы на загривке зашевелились. Девушка замерла, вглядываясь в темноту, туда, где пряталось нечто, напугавшее её до ледяного пота. Она на секунду закрыла глаза и вновь взглянула в то место. Но парковка, дорожка перед кустами и площадка позади хранили молчание. Она больше ничего не увидела из того, что привело её в жуткий ужас до сбившегося дыхания, до стучащей крови в висках, до слабеющих ног.

Линда с опаской, не отрывая взгляда от зловещего места, быстро прошла к двери авто и, плюхнувшись на водительское сиденье, облегчённо выдохнула, чуть усмехнувшись. Машина легко завелась и тронулась с места, спеша покинуть его, как и прошлое, не принёсшее ничего, кроме боли.

За окном мелькали серые очертания улиц, домов и редких прохожих, светофоры, как яркие пятна в этой серой действительности, лишь как исключение из правил, доказывающее теорему обыденности. Последнее время она работала на износ, так, чтобы ни о чём не думалось, кроме работы. А именно она спасла Линду. Она, интересные проекты, подруга, муж… «Запереться» в своей профессии. Получить эмоции от самого процесса. Так дни пролетали быстрее. Дни, которые теперь не имели смысла сами по себе, а рассматривались ею только через призму профессиональных достижений. Что не могло не радовать начальство, тешило её тщеславие и… ужасно раздражало Баррета. Впрочем, так было всегда. Даже когда был жив их мальчик. Вечерами, уложив сына, он заставал жену за конспектами и выговаривал ей, искренне считая, что таким образом заботится о ней. Зачем заканчивать университет? Кому нужен мёртвый Древний Египет? Что она ещё может найти нового для себя и какие открытия её ждут в исследованной теме? Зачем ей мёртвые мумии, язык и культура? Он хотел, чтобы она занималась только семьёй, ей же хотелось реализоваться в любимом деле. А была ли на самом деле счастлива та семья, которая купалась в счастье, только лишь когда сын обвивал их шеи своими тонкими ручками, прося родительской ласки?

Крутанув руль влево, Линда цокнула языком, пытаясь остановить поток мыслей и перестать лишний раз самой же себе отвечать на вопросы, больно жалившие всё её существо… Это будет всегда, будет, и от этого не сбежать, нельзя ускользнуть от себя.

На парковке перед домом, где находилась её квартира, было шумно. Линда вышла из авто и закрыла двери, система безопасности которой пропищала сигнализацией. Ватага подростков, выглядевших одновременно индивидуально и в то же время шаблонно, замолкла. Они воззрились на неё тяжёлыми взглядами, но, как только она повернулась к ним спиной, вновь загоготали, обсуждая матч между двумя лондонскими командами, прошедший накануне и, видимо, не очень удачно для той, за которую «болели» эти молодые люди.

Она поспешила нырнуть в подъезд. Не дождавшись приезда лифта, преодолев три пролёта почти бегом, Линда открыла дверь квартиры и упёрлась в неё спиной, пытаясь отдышаться и осмотреться. Дома даже стены помогали. Она наскоро скинула обувь, прошла на кухню и, бросив на стол ключи, звонко брякнувшие о поверхность, начала рыться в сумке, извлекая оттуда телефон.

– Прекрасно, – проворчала она и, сняв курточку, размяла шею, коря себя и одновременно понимая, что Баррет был ей нужен, разрядка и на какое-то время присутствие мужчины в её жизни расслабили её, так что хотелось верить, что, наверное, даже на самой тёмной поверхности могут быть свои светлые пятна.

В зиявших полночью комнатах квартиры было пусто, минимум мебели, в кабинете только огромный стол, сверху донизу заваленный бумагами, книгами, копиями документов. Максимум простора и стены, лишённые воспоминаний… Вакуум, но не пустота, чтобы после перерыва задышать полной грудью, как надеялась Линда.

Ворох книг и бумаг напомнил ей о прошедшей на той неделе конференции, к которой она готовилась в последний месяц, кратко резюмируя свои выводы и подкрепляя их доводами. Ещё ранее на свой страх и риск она отправила статью в один маститый журнал без надежды, что её опубликуют, но каковы были её радость и одновременно удивление, когда она не только получила своё место в ближайшем номере, но и была приглашена на важное мероприятие, где собирались важные учёные-египтологи. Ничего, что её поставили в те часы, когда было меньше всего посетителей. Выступая перед неполным залом, она понимала, что к ней на лекцию пришли действительно те, кто задаётся теми же вопросами, что она: найти местоположение фараона Аменхотепа, при котором царил культ бога Амон-Ра, и возможность пролить свет на некое лекарство, доказательство существования которого можно найти во многих источниках, лекарство, способное совершить чудо в современной фармакологии. Ей задавались наводящие вопросы, из которых девушка поняла, что те немногочисленные, искренне спрашивавшие посетители были крайне заинтересованы, а она получила вдохновение на последующую работу с лихвой на годы.

От мыслей отвлёк свет проезжающего автомобиля, больно ударивший по глазам. Смартфон довольно пиликнул, когда она подсоединила его шнуром зарядки к сети, улетая на кухню наполнить кофе и водой кофеварку, отлично понимая, что вряд ли сегодня заснёт, да уже и не хотелось. На ходу обнажая себя и облачаясь в удобный домашний костюм, девушка как раз вовремя подоспела на кухню. Кофеварка натужно крякнула, жидкость забулькала, выливаясь в любимую кружку, и в воздухе запахло ароматным кофе.

– С-с-с-с, – прошипела сквозь зубы Линда, ёмкость была настолько горячей, что обожгла кожу её пальцев, боль пульсировала на их кончиках.

Чуть обдув подушечки, она повторила попытку. Взяв кружку в руки и подойдя к окну, девушка только сейчас осознала, что не включила свет, да этого и не хотелось делать. Улица была пустынной, звуки мальчишечьего гогота и весёлого девичьего щебетания стихли. Фонарный столб, проливавший свет на участок улицы перед её окном, отбрасывал причудливые тени, ловко играя на иллюзии освещения и темноты, а снежинки, танцевавшие в столпе света, только усиливали этот таинственный момент. Она любила вглядываться в порхающие мелкие белые хлопья, которые не уносило хаотичными порывами ветра, они мерно и спокойно опускались на землю, покрывая её холодным белоснежным пледом.

И в этой тишине и спокойствии Линда вдруг почувствовала себя неуютно, несмотря на окружающую домашнюю обстановку. Она не могла понять: что же из того, что перед ней, посылает тревожные сигналы? Почему она, переодетая в мягкую уютную одежду, успокоенная, с кружкой ароматного кофе, который приятно теперь согревает её ладони, испытывает дискомфорт, сравнимый с тем, что она почувствовала сегодня на стоянке возле их с Барретом дома?

Её взгляд метнулся по краям светового круга, в котором стоял уличный фонарь, и не выхватил ничего, что могло бы натолкнуть на ответ. На любой, главное, чтобы он был рациональным, он должен был погасить внутри девушки то безотчётное предчувствие беды, которое помогало когда-то нашим далёким предкам выжить, – чувство самосохранения. Может быть, это преддверие того, что с ней было после потери ребёнка и ей вновь придётся пережить этот мрак. Подступившее к горлу липкое чувство страха не проходило. Линда ещё раз взглянула на улицу, и на секунду ей показалось, что границы света сузились, ненамного, на чуть-чуть, и тонко завибрировали. При этом свет фонаря не дрожал. Она заметила, что вокруг освещённого пространства кто-то наворачивал круги, потому что только так можно было себе объяснить, почему свет активно реагирует.

Затем всё резко прекратилось, так же как и началось, только более очевидно. То, что она увидела потом, заставило её вскрикнуть. В тусклом круге фонаря появился огромный чёрный волк, присел, и Линда могла поклясться хоть всем пантеоном египетских богов, что его морда была устремлена в направлении окна, в котором застыла её оцепеневшая от ужаса фигура. По законам оптики существо просто не могло её видеть, в комнате не было освещения, но в том, что оно смотрело именно на неё, она не сомневалась. Ей даже показалось, что его глаза отливали глубоким синим, но разве могла она это действительно увидеть, пусть и не в метель, но в обильный снегопад?

Девушка на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, то фонарный столб так и стоял одиноко и никаких следов присутствия странного зверя не наблюдалось. Она нервно дёрнула уголком губ и опустила голову, чуть тряхнув ею, ещё раз взглянула в окно и сделала шумный глоток горьковатого кофе, отворачиваясь от созерцания ночной улицы, списывая странное видение на стресс и усталость. В кустах у дома запросто могла засесть просто злобная псина, живое воображение спроецировало её образ в игры света и тени, а мозг «слепил» картинку волка.

Линда решила больше не думать об этом и включила заряжавшийся телефон. Аппарат спиликал полусотнею сообщений и примерно столькими же оповещениями о входящих звонках.

– Кэт, – простонала Линда и хотела было открыть сообщения, как на табло телефона высветился входящий. – Помянешь дьявола, – улыбнулась и нажала на экран.

– Эй, какого чёрта, Портер! – заверещали на том конце связи. – Я звоню тебе весь вечер, выпила весь арсенал успокаивающих, принялась за виски, передо мной лежит телефонная книга с номерами всех моргов, больниц и полицейских отделений Лондона, где ты была? Почему твой телефон отключён? Я думала…

– Воу, Кэт, притормози, я дома, пью кофе, у меня разрядился телефон, да и Баррет… – девушка прикусила губу, в трубке радостно взвизгнули.

– Вы помирились? – вкрадчиво.

– Окончательно расстались, – так, чтобы больше она не заводила разговоров про мужа.

Кэт вздохнула, но тут же продолжила:

– Я названивала тебе не только потому, что ты решила забить на подругу…

– Кэт, – с укором прервала её Линда.

– Послушай, я веду речь о нашем проекте о раскопках в Ассиуте и возможного сокрытия там тела одного из фараонов, о лекарстве, которое может лечить многие болезни, – Кэт не могла говорить спокойно и зажгла своим нетерпением и Линду.

– Да?

– Ну так вот, я случайно узнала у Мэри, ну, помнишь, такая смазливая секретарша нашего начальника, ну, та, которая всё время говорит про себя, что она морально устойчивая, а сама помогает Смиту снимать напряжение в конце рабочего дня, если ты понимаешь, о чём я, – Кэт любила разглагольствовать, её могло унести в такие дебри, что она сама теряла нить разговора.

– Так что ты узнала от Мэри? – девушка возвратила подругу к изначальному руслу разговора.

– Ах, да, так вот, она сказала, что завтра к нам в офис приезжает некий барон и хочет сделать предложение, от которого мистер Смит вряд ли откажется, – Кэт чуть ли не давилась словами.

– Это касается проекта? – Линда радостно вскочила, кружка в руках дрогнула и оттуда выплеснулся тёплый кофе прямо ей на брючину, – чёрт!

– Что-то случилось? – заботливо проворковала в трубку подруга.

– Нет, всё нормально, только кофе пролила на себя, – Линда ушла на кухню и, отставив в сторону начавший остывать кофе, зажав телефон плечом, стала вытирать брючину маленьким кухонным полотенцем.

– Надеюсь, не горячий? – поинтересовалась с сочувствием Кэт.

– Уже нет, – Линда улыбнулась, облокотилась о стол и с затаённой надеждой задала ещё раз вопрос, – это касается нашего проекта?

– Да, – Кэт важно продолжила, – помнишь ту публикацию в научном журнале «Лондон сайенс», а конференцию?

– Конечно, – девушка помрачнела, – Смит мне тогда по шее надавал за публикацию, хотя в моём контракте нигде не указано, что я не могу издаваться.

– Он возьмёт свои слова обратно, ему придётся, тот барон хорошо платит, и он очень заинтересован в твоём проекте, – торжествующе закончила подруга.

– Хм, зачем кому-то сдался мой научный проект? – озадаченно спросила Линда.

– Какая разница? – произнесла Кэт, а девушка представила её манеру пожимать плечиками при любом вопросе, который, как ей казалось, не имел для неё значения. – Главное, что это важный хрен заинтересовался нашим проектом, а вдруг он предложит свою кандидатуру в качестве инвестора и ты сможешь проверить все свои теории на практике?

– Я не питаю иллюзий, – очень хотелось верить, но заранее обнадёживать себя – нет.

– В любом случае будь завтра при параде, увидимся, пока, – сказала девушка, сбрасывая звонок.

– Пока, – уже зуммеру ответила Линда.

Она посмотрела на остывавший кофе в кружке, пятно на брюках, прикинула шансы заснуть сразу и завтра быть как огурчик и, вздохнув, поплелась в кровать. Линда думала, что будет ворочаться и кряхтеть, считая в мыслях баранов, но на своё удивление быстро заснула, но даже во сне её преследовали синие глаза выдуманного её воображением чёрного волка.

Музей Египетской археологии Питри. Следующий день.

– Ну ты, подруга, и даёшь, – восхитилась Кэт и покрутила Линду перед собой.

Девушка немного смущённо и в то же время с укором посмотрела на подругу. Кэт была низкорослой, сбитой телом, с золотистыми кудряшками и смешными веснушками, усыпавшими лицо и грудь. Болтливая, но умеющая расположить к себе, без той нарочитой наглости и фамильярности, которая бывает иногда присуща таким натурам.

– Почаще бы ты носила обтягивающие деловые костюмы, а не вытянутые свитеры и потёртые джинсы… – начала было она и осеклась под суровым взглядом подруги, – хорошо, хорошо… Молчу.

– Давай лучше приступим к работе, Кэт, – напомнила Линда и придвинула кресло к столу, включив компьютер.

– Ты сможешь вот так спокойно и запросто работать, зная, что где-то есть люди, заинтересованные в твоих проектах? – Кэт немного обиженно села за стол рядом и тоже нажала на кнопку пуска. – Давай хоть сварю нам кофе?

Линда улыбнулась.

– Давай, – подбодрила она сникшую Кэт, видя её «нерабочее» состояние сегодня.

Та весело вскочила и подбежала к кофеварке, бывшей одной из привилегий их отдела. Отдельчика, состоявшего из двух людей и заседавшего в отдельном кабинете, что вызывало некую зависть у коллег, отделы которых были втрое, а то и вчетверо больше, и люди в них были вынуждены тесниться в таких же комнатах, как Линда с Кэт вдвоём.

Но их команда была уникальна во многом благодаря личности Линды. В музее Египетской археологии Питри они работали с экспериментальным направлением. Будучи студенткой последнего курса, Линда в своё время представила в качестве дипломной работы свои изыскания в области бальзамирования и мумификации. Она занималась восстановлением одного из древних рецептов сохранения тела после смерти. Но этого ей было мало. Тема была настолько интересной, что девушка увлеклась изучением древнеегипетских букв-символов, наблюдала за работой патологоанатомов, переводила «Книгу мёртвых» и даже восстанавливала древнеегипетские танцы, полные символизма и сдержанной красоты, имеющие больше ритуальный характер, чем направленные на развлечение. После блестящей сдачи диплома ею заинтересовались не только на кафедре, но и в музее. Это казалось немного странным, но ей выдали грант, а таких объёмных источников знаний в Лондоне больше нигде не сыскать, поэтому Линда с энтузиазмом приступила к работе. Успех был переменным. А крылья за спиной от вдохновения помогали девушке справляться со всеми своими обязанностями, в том числе и мамы, и жены.

Из лёгкой задумчивости Линду вывела поставленная перед ней кружка с кофе, на которой иероглифами написано: «Вперде к победе». Эту кружку подарила ей Кэт, ездившая накануне мирового локдауна в Китай и не знавшая, разумеется, всех тонкостей этого языка. Они для смеха решили перевести, что же там написано, улыбнувшись нелепости, но когда они сделали аналогичное с кружкой Кэт, то возмущению её не было предела. Её надпись была более насыщенной по накалу эмоций и посылала отнюдь не к победе. Вначале они пришли к выводу об её утилизации, но позже это стало даже некой их тайной хохмой, только на время приезда китайских делегаций было решено прятать её подальше.

– Что будешь делать с деньгами, которые свалятся на тебя? – спросила Кэт, поправляя волосы и делая глоток горячего напитка, поморщившись и потянувшись за ещё одним коричневым кубиком сахара: Кэт постоянно придерживалась диеты, и поэтому Линде тоже приходилось следовать этому правилу, и только поэтому они частенько поедали пончики, которые категорически запрещалось запивать кофе с белым сахаром.

Линда с укором посмотрела в сторону подруги.

– Давай не будем делать ни поспешных выводов, ни… – она осеклась, так как её перебила Кэт.

– Но всё же ты вырядилась сегодня, – она поиграла бровями.

– На всякий случай, – проворчала Линда и сделала пару шумных глотков, кофе приятно обжёг горло, оставив на кончике языка лёгкую горчинку, которую сладость сахара только подчеркнула.

– Ну вот… – подтвердила подруга и заговорщицки закивала. – А ты не хочешь взять никого из своего отдела, например, твою лучшую подругу, которая прекрасно готовит кофе и ради тебя готова выпить хоть все свои запасы виски?..

Линда усмехнулась и строго произнесла:

– Ещё же ничего не решено… – и уже более мягко, – я не знаю всех условий, да и на кого я оставлю отдел в моё отсутствие?

– О-о-о-о, – протянула Кэт и закатила глаза вверх. – Я тебя умоляю, да Смит будет рад отправить нас с тобой хоть на край света, чтобы только мы не мельтешили перед его глазами со своими проектами, честно отрабатывая гранты и государственное финансирование, а он, в свою очередь, если нас не будет, сможет отлично отдохнуть, завязнув в своём болоте и спокойно отбивая денежки…

– Кэт, – протянула Линда, в душе прекрасно понимая, что та говорит правду.

– Я разве ошибаюсь? – несколько обиженно спросила рыжая, поблёскивая немного раскосыми тёмно-зелёными глазами.

– Нет, ты права, – согласившись, кивнула Линда.

Девушки выпили кофе, прикинули план работы на сегодня и разошлись каждая по своим делам. Линда какое-то время пробыла в пыльном архиве, выудив оттуда пару необходимых ей документов, настолько редких, что пожилая работница так сильно покраснела от досады, что её потревожили, а девушка взяла себе на заметку прийти в следующий раз вооружённой какими-нибудь вкусностями: судя по коробке печенья на тумбочке рядом со столом, та была их поклонницей. Полчаса ворчливых бормотаний, и Линда получила желаемое.

Девушка скрылась в закрытом от посетителей зале, в котором даже работники музея бывали весьма нечасто, и разложила перед собой переводы древних свитков с медицинскими исследованиями врачей той эпохи. Она каждый раз поражалась тому, как далеко было продвинуто врачевание в те времена, как многое знали жрецы культов, а попросту говоря, учёные и доктора той эпохи, и как сокрушалась, что знания были доступны лишь малой части избранных, особо приближённых к фараону. Особенно египтяне поднаторели в области в анатомии, посмертной, в частности. Они знали, как сохранять тела на очень долгое время, и мумии, сохранившиеся на долгие тысячелетия, – доказательство их гения.

Линда до такой степени сосредоточилась, что не замечала ничего вокруг себя, не сразу поняв, что оказалась не одна и что с нею заговорили. Она вздрогнула и повернулась к источнику звука. Прямо перед ней, но на расстоянии пары шагов стоял высокий мужчина, достаточно массивный, но не перегруженный мышцами, хотя они красивым рельефом вырисовывались под тончайшей тканью его дорогого костюма. Он был в меру смуглым, а скорее загорелым, нежели это был натуральный тон его кожи, волосы, уложенные в красивую причёску, отливали чёрным глянцем, лицо красивое, подёрнутое наметившейся сетью морщин, которые, впрочем, не портили его, и живые, но настолько тёмные глаза, что, казалось, зрачок разлился на всю радужку, с интересом смотрели на неё.

Наверное, Линда слишком пристально рассматривала его и несколько дольше, чем положено законами этикета, что он решил первым закончить продолжительное переглядывание, широко улыбнулся и спросил густым басом:

– Я испугал Вас?

– Вовсе нет, – Линда собралась и чуть улыбнулась.

Его взгляд упал на бумаги и блокнот, исписанный аккуратным убористым почерком девушки, и он за один шаг преодолел расстояние, разделяющее их.

– Вы сотрудник музея? – спросил он, рассматривая записи уже более пристально, слишком развязно и как-то даже по-хозяйски.

Девушка еле сдержалась, чтобы не высказать ему, что он суёт нос не в свои дела.

– А Вы посетитель? – ответила она, захлопывая перед ним блокнот.

Он ничуть не смутился, а усмехнувшись, продолжил, уже глядя ей в глаза:

– В некотором роде, да, – мужчина, немного промолчав, добавил: – И что же манит всех исследователей Древнего Египта в забытой богами старине: культура, загадка исчезновения некогда могущественной цивилизации, существовавшей долгие тысячелетия, безграничная власть господ над рабами?..

Последнее было сказано с жёсткой насмешкой, и Линда решила уточнить:

– Время господ закончилось, рабов уже нет и никогда не будет.

Его глаза зло сощурились, но ответ он выдал спокойным голосом:

– Запёрлись в четырёх стенах своих исследовательских кабинетов, чтобы ничего не видеть, изучая древнюю культуру, чтобы понять что? Что увидеть? Рабы никуда не делись, всё осталось как и прежде, только антураж поменялся: сейчас о них нужно заботиться, но так, чтобы они не почувствовали себя хозяевами, не почувствовали себя теми, кто решает, им дают деньги, но ровно настолько, чтобы они могли поесть, одеться и купить необходимое за бумажки, по сути, не имеющие никакой ценности, остальное в кредит – чем не рабство? – он усмехнулся, глядя в растерянное лицо девушки. – Ах, да, забыл, им жизненно необходимо заплатить за интернет, чтобы была иллюзия своего всевластия, безнаказанности, не ведая, что цифровое пространство помнит всё, являя собой в умных руках цифровую тюрьму; у раба, по сути, есть только тело…

– Господ мало, рабов много, – коротко кинула Линда, её начинал раздражать тот менторский тон, каким вещал этот странный посетитель, хотелось ответить жёстко, но правила посещения музея сдерживали её, ведь клиент всегда прав.

– Вы намекаете на их бунт? – уточнил он без злобы, похоже, ему нравился этот разговор в пику настроения Линды.

– Я Вам прямо о нём говорю, – Линда старалась держаться как можно официальнее.

– Бунта не будет, раб не чувствует себя ущемлённым ни в чём. Забрать прав и свободы – да, забирайте, собственность, да, пожалуйста, это же не его.

– Вы намекаете, что у раба есть жизнь и, только когда на неё будут покушаться, он сможет сбросить оковы рабства? – в свою очередь спросила Линда.

– У раба есть только его тело, ему больно, и это единственное, что заставляет его чувствовать и понимать боль других, но и это можно контролировать, – произнёс мужчина и тонко улыбнулся.

– Рабов больше, чем хозяев, – вставила реплику девушка, ей стало любопытно, до чего же дойдёт их эта беседа с не представившимся ей визави.

– Вы думаете, хозяева это не понимают? – в его глазах промелькнул огонь какого-то неистовства. – Господа придумали действенный способ удерживания рабов в узде. Этот способ до ужаса примитивен, но крайне действенен. Знаете ли Вы, кто самый жестокий палач на свете?

Линда ничего не сказала, она ждала его ответа.

– Раб, которого господин возвысил над другими рабами: о, поверьте, нет на этом свете ничего более мерзкого, чем человек, чуть поднявший свою голову над другими. Он сделает всё, что ему скажет хозяин, чтобы снова не быть в общей массе, и сделает это максимально хорошо и настолько бесчеловечно, что потом у господ появится лишний повод сказать остальным, чтобы они посмотрели хорошенько на плоды рук своего же, чтобы ужаснулись и отдали ещё большую власть хозяевам, хотя уже куда больше…

– А революции? – уточнила девушка.

– Революции? – мужчина хмыкнул и продолжил: – Бунты никогда не проходят без «верхи не хотят».

– Раб никогда не будет хорошо работать, – произнесла она и увидела, как дёрнулась щека у показавшегося слишком злым собеседника, так откровенно болтающего о весьма щепетильной теме, но именно этим он и подкупал.

– Вот для этого ему нужна иллюзия, иллюзия свободы, в первую очередь, кинематограф, телевидение и интернет, чтобы вылить озлобленность на такого же раба, как он, чтобы он лишний раз доказал сам себе, что имеет власть, его несуществующую власть, – у мужчины был ответ на всё.

Они оба примолкли. Линда стала мрачной, ей решительно не нравился ни разговор, ни человек, его начавший. Видимо, он уловил её настрой.

Мужчина примиряюще улыбнулся и показал на висевший рядом со столом небольшой барельеф, уходя от странного разговора, меняя тему беседы:

– Если я не ошибаюсь, Тутанхамон и его жена Анхесенамон, сцена охоты, премило.

Линда расслабленно улыбнулась и ответила:

– Расхожее и досужее мнение.

Он поднял в ответ брови и уточнил:

– А что же на самом деле здесь передано?

– Культура Древнего Египта настолько тонкая, что лишь намекает на интимные отношения между мужем и женой… – начала было она, видя, как тот недоумённо смотрит на неё.

– Чем же здесь она намекает? – мужчина приблизил лицо к изображению.

Линда сдержалась, чтобы не расхохотаться. Он вдруг на миг растерял всю свою важность и стал походить на обыкновенного человека. Эта мысль так удивила девушку, что она решила продолжить:

– Фараон держит в своих руках лук с натянутой тетивой и приготовленной к выстрелу стрелой, а его царица сидит совсем близко…

– Ну? – спросил мужчина нетерпеливо.

– Женщина обнажена… – наталкивала она его на догадки.

– Так жарко там, климат же такой… – настаивал он и вдруг, смерив её оценивающим взглядом, тонко улыбнулся. – Иногда сцена охоты – это просто сцена охоты, а не выдумки одиноких женщин.

В лицо Линды кинулась краска, и она пару раз глубоко вздохнула, чтобы не сказать что-то опрометчивое или обидное.

– Царица и особо приближённые к ней женщины, а также жёны важных сановников и жрецов никогда не были обнажены, это считалось дурным тоном: показывать голое тело – удел служанок, наложниц, крестьянок и прочих низших слоёв населения, тело же царицы должно быть покрыто, даже если это будет тончайшая ткань, царица могла предстать обнажённой только в случае исполнения супружеских обязанностей, – объяснила она.

– Так просто? – он немного смутился, хотя изо всех сил старался не показывать виду. – А лук – это?.. – мужчина не решился задать вопрос вслух.

– Да, то, о чём вы подумали, – без тени улыбки ответила девушка.

– Очень метафорично, – проговорил он примиряюще и приподнимая уголки губ в лёгкой улыбке, отчего морщинки возле глаз стали заметнее.

– Это Древний Египет, хотя в массе своей народ был намного проще, – Линда немного расслабилась.

Он посмотрел на часы, а потом на неё, подавая ладонь.

– Барон фон Бинц, – представился мужчина, – можно просто Фредерик.

– Линда, можно просто Линда, – в ответ она пожала руку, съязвила, не удержавшись, и поправила выпавшие кудряшки из причёски.

Барон поднял бровь, как будто чему-то удивившись, но тут же произнёс:

– Надеюсь на встречу, – и не дожидаясь её ответа, вышел.

– Ага, – развернулась девушка к своим бумагам, пробормотав, – бегу, и волосы веют на ветру.

Она никогда не могла объяснить самой себе иррациональный страх перед слишком идеальными людьми: красивыми, умными, успешными, список можно было бы продолжать бесконечно. А этот был… безупречен: начиная внешним видом и заканчивая манерами, а его разговор выдавал в нём человека независимого и, видимо, того, кого он и называл «господами» и «хозяевами». Линда попыталась выкинуть случайную встречу из головы и сосредоточиться на своих исследованиях.

Работа захватила всё её внимание. Травы, которые собирали жрецы для бальзамирования и мумифицирования, были весьма специфичны и точно подобраны для таких процедур. Да и вообще, они знали намного больше, чем можно себе вообразить при первом знакомстве с этим вопросом. Многолетние наблюдения, ошибочный и удачный опыт людских поколений или чудо, как в том мифе, в котором Анубис даровал жрецам способы излечения от многих болезней, помогли найти лекарства, составить точный рецепт посмертного сохранения тела?

– О, да, Великий Тёмный, – прошептала она, пребывая всё в таком же настроении. – Снизойди до сегодняшнего вируса, даруй рецепт…

Её это немного рассмешило, и, уже было разложив перед собой документы и намереваясь приступить к своим обязанностям, она отвлеклась: Линду вновь потревожили. В зал вбежала взволнованная Кэт. Она подкатилась к подруге, как мячик, и долго не могла отдышаться.

– У Смита такой переполох, Линда, – она всплеснула руками и схватилась за сердце, – прибыл тот важный хрен, помнишь, я вчера тебе о нём говорила? Смит рвёт и мечет, он требует тебя.

Девушка почти что стонала. Собрав все бумаги и документы, она всучила их Кэт.

– Я очень хочу получить место в этом проекте, это единственный шанс попасть в Египет, – проговорила Линда, впрочем, не надеясь, и прошла к кабинету начальника.

Смит был типичным начальником, он старался угодить всем: своему шефу подлизывал зад, мог подставить работников, если свой горел, но, в общем и целом, своих подчинённых старался не обижать. С маленькими бегающими глазками, большим носом и пухлыми губами, он производил впечатление обидевшегося уродливого ребёнка, нашкодившего, но всеми силами пытающегося это не показывать и несправедливо, по его мнению, наказанного. Также у него, как у типичного, среднестатистического шефа, были свои любимчики и изгои. Вот к одним из немногих последних Линда относила и себя. При любых внештатных ситуациях в первую очередь за объяснениями шли в её отдел, бельмом маячивший на глазу начальства. Нетипичные задачи, возложенные на сотрудников, не укладывавшиеся в профиль музея, но спонсируемые грантом, раздражали мистера Смита, а в большей степени злило то, что девушка отчитывалась о результатах напрямую грантодателям, но в его руках была власть дисциплинарная, и «жалил» он ей точно в цель, отвлекая от исследовательской работы, заваливая девушек канцелярской работой, заставляя оттачивать свой эпистолярный стиль в написании многочисленных, никому не нужных отчётов, большую часть которых Мэри с сильно недовольным выражением лица еженедельно безжалостно скармливала шредеру.

«Могло быть и хуже», – с этими мыслями Линда вошла в помещение, по привычке не стуча.

Кабинет Смита представлял собой неуютное, лишённое индивидуальности, безвкусно обставленное место типичного босса средней руки: ничего личного, портреты историков за спиной, пустой стол с письменными принадлежностями и гербовой печатью для документов, сейф, шкаф с книгами. Те были нужны скорее для проформы, чем для чтения. Кресло, удобное как раз для того, чтобы просидеть в нём всю свою сознательную жизнь, мягкое в меру, ровно настолько, чтобы не заработать геморрой, а на склоне лет, как положено, беззаботно уйти на пенсию с хорошим денежным вознаграждением.

«Но ему ещё рано, – с тоской подумала Линда про себя и тут же добавила, – крови он мне успеет попить основательно».

– Миссис Портер, – слишком любезно, слишком для того, чтобы исследовательница успела напрячься.

«Та-а-а-ак…» – протянула про себя девушка.

– Присаживайтесь, – проговорил шеф и кивнул ей на кресло, стоящее рядом.

Они молча посмотрели друг на друга. Пальцы начальника нервно отбивали чечётку по гладкой, без намёка на пыль столешнице.

– Что-то случилось, мистер Смит? – спросила Линда, решившись заговорить первой, не в силах оторваться от вида бешеной пляски его слегка опухших пальцев по отполированной лаковой поверхности.

– Случилось, Портер, – всю любезность как ветром сдуло, он вскочил и посмотрел на дверь, – у нас очень важный человек, – он почему-то при этих словах показал на потолок, разумеется, не его имея в виду. – Мне предлагается проект, – он смолк, понимая, что что-то не то сказал, а Линда прекрасно знала, куда уходят представительские расходы их грантов, но молчала, – нам, разумеется, предлагается, миссис Портер…

– К чему все эти расшаркивания, Смит, – не выдержав, проговорила Линда, – скажите уже напрямую.

– Вы мне… это… – Смит вскочил с офисного кресла и вперился бешеным взглядом в девушку. – Помолчите, то, что выбрали Вас, ещё ни о чём не говорит: ни об уме, ни о таланте… Любите зубоскалить, вот и на последней конференции заприметили Вас, Ваш проект…

– Вы вызвали меня к себе, чтобы оскорблять? – холодным тоном произнесла Линда и встала с мягкого кресла.

– Разумеется, нет, – в глазах метнулась тревога, его тон смягчился, а на лице появилось подобие улыбки, – я прошу… – он запнулся, как будто пытался протолкнуть в себя позавчерашний пудинг, – прощения, – шеф покраснел и сел обратно за стол, руками показывая на то, чтобы и она опустилась, что девушка и сделала.

– Вы мне объясните, что происходит? – теперь и Линда начала переживать, глядя на неподдельную обеспокоенность начальства.

– Нам предложили проект, тема не совсем профильная, но как специально под твой научный проект – медицина, бальзамирование и мумификация в Древнем Египте, уж не знаю, чем Вы так вдохновили тех, кто даёт под это колоссальный грант, но это Египет…

– Египет… – Линда чуть не подпрыгнула на месте.

– Да, работа в Египте, я не знаю всех подробностей, но ковыряться в мумиях – Ваш профиль, – Смит всё же не смог сдержаться, чтобы не подколоть, но уже серьёзно прибавил: – И да, там огромные средства…

– Нет других учёных? – спросила Линда, чувствуя подступивший к горлу ледяной комок паники.

– Так решил комитет, – и вновь густой бас, услышав который девушка с трудом осталась спокойной.

Учёная повернулась в сторону звука и увидела перед собой того, с кем не особо любезно поговорила сегодня в музейном зале, да ещё и позволила себе поучать.

«Так тебе и надо за твой длинный язык, – сокрушалась она про себя».

Начальник вскочил и глазами указал ей сделать тоже самое. Девушка выпрямилась, всё же решив не терять присутствия духа.

– Это Фредерик… – начал было Смит.

– Линда, в курсе, – усмехнувшись, произнёс барон, не сводя с неё тёмных, как египетская ночь, глаз, – Линда… можно просто Линда?

– Миссис Портер, – вставил ремарку Смит и осёкся, встретившись с горящим взглядом фон Бинца.

Тот выпрямился, и его взгляд скользнул по рукам девушки, которая давно уже не носила обручальное кольцо. Впрочем, лицо мужчины осталось непроницаемым. Смит пригласил того присесть, что фон Бинц тут же сделал, кожаное кресло под ним сдулось. Он уверенно сложил руки на подлокотники и с интересом рассматривал подобострастное лицо Смита и настороженное Линды.

– Миссис Портер, – теперь его тон был более официальным, – на конференции, прошедшей месяц назад, Вы представили научному сообществу доклад о Вашей догадке про город Ассиут, мне любопытно, а с каким материалом Вы работали?

– В основном, с письменными источниками, – Линда поняла, что, помимо всего прочего, расслабилась, строгий деловой тон настраивал на такой же диалог, – в Лондоне есть некоторые документы, я перевела их…

– Простите? – недоумённо спросил Фредерик.

– Миссис Портер ещё и неплохо разбирается в иероглифах… – Смит замолчал, когда увидел грозный взгляд важного мужчины.

– Мистер Смит, есть ли вблизи музея общепит? – спросил тот, сверля шефа Линды тяжёлым взглядом.

– Д-да, – заикаясь, произнёс шеф.

– Сходите, – Фредерик посмотрел на часы, – как раз время для второго завтрака.

Мистер Смит встал немного растерянно, надел пиджак, потом его снял, потом снова надел, схватил пальто и шляпу, под недовольным тяжёлым взором барона поскорее поспешил ретироваться из своего же кабинета. Как только дверь закрылась, фон Бинц развернулся к Линде и предложил:

– Продолжайте, миссис Портер.

– Можно Линда, – девушка легко усмехнулась, – просто Линда.

Фредерик улыбнулся, опустив голову, затем вновь поднял её.

– Хорошо, Линда, прошу Вас, продолжайте.

– Повторюсь, что в Лондоне есть немало письменных источников, однако основной материал я брала из сканов источников Египетского музея в Каире… – она замолкла, вновь увидев его изумлённый взгляд, – я помогла им с одним делом, они решили отблагодарить, так что это своего рода сделка, ничего незаконного.

Он, мотнув головой, промолчал, ожидая, чтобы Линда продолжила, что она тут же сделала:

– Но, сопоставляя данные, я пришла к выводу, что все они слишком рваные, разрозненные, если сравнивать их в совокупности по тому времени, когда они были написаны, – она умолкла, немного помолчав. – Но мы с моей коллегой пошли другим путём, мы начали анализировать документы не по времени, а по предмету, да, это могли быть документы из другой эпохи, правлений разных фараонов, однако это оказалось самым верным решением, мы по крупицам воссоздали древнюю легенду, миф, если хотите, – Линда перевела дыхание, Фредерик был хорошим слушателем, ему хотелось говорить, – а потом мы стали находить очевидные доказательства того, что, вероятно, то, что мы раскопали, не миф, что где-то есть нечто, доказывающее, что существует лекарство от всех болезней и что возможно жить бесконечно долго…

Барон громко расхохотался, скорее радостно, нежели в насмешку над ней, вскочил с кресла и возвысился над девушкой, опираясь бёдрами о стол.

– Я понимаю, что это звучит как бред сумасшедшего… – начала оправдываться Линда.

– Как и радио, и телефон, а потом и сотовая связь… – взгляд Фредерика загорелся, – я не над Вами рассмеялся, простите, если оскорбил или как-то задел, я понимаю, что Вы потратили на это не один месяц и даже год своей жизни, и этот смех не обесценивает ни в коем случае всех Ваших успехов в исследовательских изысканиях, – он вздохнул и возвёл глаза к потолку, а затем вновь воззрился на девушку. – Когда мои люди приехали на то сборище баранов от науки, простите, к Вам это не относится, скорее, ко мне, я долгое время занимаюсь египтологией, то не ожидали встретить и одного нового взгляда на вопрос о медицине Египта, но когда они рассказали о Вашем проекте, то именно Вы мне дали надежду, что при должном финансировании возможно и дальше проработать этот вопрос.

– И Вы решили, что я могу продолжить двигаться в этом направлении? – Линда испытующе смотрела на него.

– Вы именно та, что может копнуть глубже, у Вас свой взгляд на происходящее, а в Каире Вы будете работать с самими источниками, имея доступ и в секретные архивы… – его тон стал почти гипнотическим.

А Линда продолжила внимательно смотреть на него, думая, насколько же простирается его власть, кто стоит за ним, что это за могущественные люди. Они действительно верят, что возможно обрести бессмертие? Для девушки это была лишь легенда, красивая, о том, что Анубис был настолько благосклонен к людям, что даровал им лекарство от всех болезней, а может, и эликсир бессмертия, чтобы ни одной человеческой души не было в его юдоли страха и обречённости. Но это шанс поработать с теми документами, что сокрыты от обычных исследователей, и она, возможно, заполнит какие-то белые пятна в истории Древнего Египта. Но вот только какую цену ей придётся заплатить? И не фанатики ли эти высокие покровители? Но ведь Фредерик выглядит вполне себе респектабельно.

«Дьявол тоже», – тут же пронеслось в мыслях девушки, но она постаралась выбросить некстати пришедшие на ум размышления.

Фредерик же по-своему истолковал её молчание и теперь был убеждён, что Линда передумала, поэтому стал предлагать выгодные условия.

– Это не только кабинетная работа, Линда, будет экспедиция, у Вас будет всё самое необходимое, что Вам нужно: любая команда, любые люди, техника, доступ ко всем архивам, ко всем документам, – проговорил он.

– И сотрудница моего отдела Кэт, – произнесла она, ставя точку в переговорах по условиям её работы на неизвестный комитет.

Фредерик тонко улыбнулся, и они пожали друг другу руки.

– Договорились, – довольно произнёс мужчина, – на следующей неделе мы подпишем контракт и тут же отправимся в Египет.

Он вновь обрёл опору в своих ногах и возвышался над сидящей девушкой, та тоже решила подняться, когда он развернулся к выходу, и уже в спину спросила:

– Вы упомянули про комитет?

Линда увидела, как напряглись его мышцы через костюм, но когда он обернулся, то беззаботно улыбался.

– Комитет этот состоит из спонсоров, благотворителей, меценатов и видных учёных, думаю, если Ваши труды оценят по достоинству, возможно стать одним из его членов, а это очень почётно, да и к тому же влечёт за собой и финансовые преференции, – пояснил он.

– Вы один из них? – уточнила она, когда они вышли из кабинета.

– Пусть вопросы комитета Вас не волнуют, Ваша задача исполнить условия контракта, – сухо и уклончиво произнёс он и взглянул на часы, – вынужден попрощаться, но ненадолго.

Линда кивнула головой и произнесла:

– До свидания.

Они разминулись у лестницы. Когда девушка вошла в помещение отдела, то застала Кэт с оттопыренной кверху пятой точкой возле окна. Линда дошла до подоконника и взглянула вниз – барон как раз садился в свой автомобиль, который оказался таким же солидным, как и он сам. Когда он отъехал, подруга обернулась к ней, и её взгляд горел неподдельным восхищением.

– Этот важный хрен – не просто важный и способный решить все проблемы с проектом, он ещё и настолько горячий, что мы с Мэри тебе завидовали огромной завистью, не белой, не думай, чёрной, мы решили тебя ненавидеть, – проговорила Кэт и расхохоталась, показывая этим, что она шутит.

– Я бы не смотрела на всё так… радужно, и завидовать мне тоже не стоит, – мрачно сказала Линда.

– Что-то не так? – озабоченно спросила Кэт, вглядываясь в её озадаченное лицо.

– Вот знаешь, Кэт, встречала ли ты когда-нибудь респектабельных людей с хорошими манерами, в чистой одежде, которые всем нравились, а у тебя от них мороз по коже и какой-то внутренний посыл бежать как можно дальше? – резюмировала она.

– Погоди, ты ведь с ним беседовала, что случилось? Ты отказалась от финансирования?! – Кэт побледнела и теперь испытующе глядела на подругу.

– Нет, конечно, – поспешила заверить её Линда.

– Он что-то сказал не так? Сделал? – допытывалась Кэт.

– Он был любезен, держался в рамках дозволенного, – она чуть умолкла, затем продолжила, отходя от окна и садясь в офисное кресло. – Но мне показались его рассуждения о рабах слишком… он как будто сожалел о прошедших временах, и ещё какой-то комитет, представители которых были на той конференции и слушали мой доклад, они сочли его достойным внимания, в противовес другим, которые даже не внесли его в основную программу, а мой доклад был поставлен в необязательные для прослушивания лекции.

– Ты слишком многое анализируешь, Портер, – Кэт поправила жалюзи на окнах и села за своё место, – пусть это будет хоть сам чёрт рогатый, но, раз он даёт деньги на исследование, какая разница, каковы его намерения?

– Наверное, ты права, наверное, и вправду «деньги не пахнут», – нехотя согласилась с ней Линда.

– Ты на пути нового открытия, возможно, оно послужит чему-то хорошему, – Кэт старалась поддержать подругу.

– От этого не легче, надеюсь, его миссия будет состоять лишь в том, чтобы являться посредником между музеем и загадочным комитетом, и нам «придётся» общаться лишь по телефону, – убедила сама себя Линда. – Главное – это дело, всё остальное потом.

Кэт кивнула, соглашаясь, затем же посмотрела на неё вопросительно, но Линда еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – нетерпеливо вопросила она.

– Нет, – Линда попыталась остаться невозмутимой.

– Точно? – ещё раз уточнила Кэт.

– Абсолютно, – подтвердила Линда, исподтишка наблюдая за подругой.

– Угу, – проговорила глухо рыжеволосая девушка, и её нижняя губа задрожала, она попыталась взять себя в руки, упёрлась глазами в компьютер и начала неистово стучать по клавиатуре.

– У тебя есть головной убор для сафари? – спросила Линда, поворачиваясь к подруге.

Та в своей воображаемой обиде сначала не поняла, о чём её спросила девушка.

– Что? – вопросила та, и уже в процессе поворота к своей подруге до неё начал доходить смысл вопроса, – То есть…

– То есть мы едем в Египет вместе, – подытожила она.

– Я знала, что ты меня не оставишь на растерзание этому Смиту, – Кэт притворно опустила ресницы, потом вновь взметнула ими, и девушки рассмеялись.

– Ой ли, Кэт, – произнесла Линда и решила, что этот день ей не испортит ни начальство, ни странный благотворитель, ни лондонская погода. – Ну а теперь давай работать, коль нас ждёт великое открытие, – на последних словах девушка улыбнулась, она буквально кожей чувствовала, что ей удастся подтвердить свою теорию, как только она копнёт глубже, но это «глубже» возможно только на родине великих тёмных богов Египта.

Кэт мотнула головой и в предвкушении глубоко вздохнула, увидев, как Линда покачала своей, улыбаясь.