Журнал «Компьютерра» № 36 от 02 октября 2007 года

Два момента

Автор: Юданов, Андрей

В статье Андрея Анисина бросаются в глаза два момента. Первый касается общей мысли, что наука не может быть самоокупаема. Это абсолютная правда. Нет ни одной страны, где наука не зависела бы от щедрых государственных или окологосударственных вливаний. Напротив, идея самоокупаемости науки – удобный ультралиберальный миф, позволяющий разорять НИИ и расхищать их собственность. Причем расхищать варварски, с КПД на порядок ниже паровоза (захватывать не идеи и даже не оборудование, а здания и землю).

Наука не самоокупаема. Зато самоокупаемо внедрение, причем самоокупаемо в такой степени, что кормит и себя, и производителя, и всю страну (включая науку, как отнюдь не самую большую статью расходов). В частности, скептицизм автора по поводу американского научного проекта неоправдан. Именно такой проект дал этой стране запас критических технологий, который (через длинную цепочку экономических процессов) и приносит Соединенным Штатам основные деньги. Не важно, где сделан плеер iPod, не важно даже, кто его рассчитывал, а важно, что он носит марку американской фирмы Apple. Именно в Америку потекут деньги. А позиции, занимаемые Apple, – функция, пусть очень отдаленная и не прямая, но именно функция американского компьютерного проекта.

Но внедрение – только росток, появляющийся (причем не всегда) на стволе науки. Не будет леса наук, не будет и ростков внедрений. Зато (увы!) вполне возможен лес наук БЕЗ ростков внедрений. В СССР мы это уже проходили. Венчурное инвестирование – это способ помочь ростку, когда уже образовалась почка, то бишь на самом последнем этапе. И хорошо, что оно есть. Хорошо и то, что, хоть и с великим трудом, венчурное инвестирование начинает обживать наши просторы. Без него у российских почек мало шансов превратиться в ростки. Но лес оно создать не может. Так что без государства науке не выжить.

Второй момент – сам расчет. К сожалению, вычислять на пальцах, как предлагает автор, в экономике очень опасно, уж больно система хитрая, с уймой компонентов, причем компонентов взаимосвязанных. В нашем же случае уязвима сама логика расчета: с помощью очень приблизительных прикидок определить, сколько за науку готова заплатить промышленность, и сравнить с фактическими расходами. Получается то, что и получилось у автора: бизнес готов заплатить за науку лишь гроши, следовательно, самоокупаемой она быть не может. Ответ-то в задачке, как уже сказано, оказался качественно верным (хотя, на мой взгляд, для США доля бизнеса в финансировании науки занижена в разы – но это придирка, если помнить, что цифры получены из "модели с сукном").

Беда в логике: все, за что бизнес не платит, объявляется ненужным ему. Не применить ли такой же подход к сфере безопасности? Сложить все затраты фирм на свои службы безопасности и отнести к общенациональным затратам на те же цели (армия плюс полиция, плюс суды, плюс секретные службы и т. д.). Получим тот же ответ, что и про науку. Не нужна безопасность бизнесу! А теперь вспомним, сколько наши фирмы в лихие 90-е, когда государство и впрямь ушло из многих сфер обеспечения безопасности, вынуждены были тратить на эту сферу. У многих банков, например, она превращалась чуть ли не в главную статью операционных расходов. Так что процент прямых затрат бизнеса – это не только функция его "спроса на науку", но и следствие установившейся в данный момент, в данной стране пропорции оплаты ОБЩЕСТВЕННЫХ БЛАГ через государственные и частные каналы.

Вот и сказаны главные слова – "общественные блага". Наука ли, юстиция ли, оборона ли, – все это так называемые общественные блага, главное свойство которых состоит в том, что рыночные механизмы при работе с ними часто дают сбой. Рынок хорошо справляется с "частными благами", для которых характерны а) конкурентность потребления: съел пончик – другому этот пончик не достался, и б) возможность ограничения круга потребителей – съесть дадут только тому, кто заплатил. В этих случаях свободный рынок работает хорошо. Чтобы получить пончик, хочешь не хочешь заплатишь, а значит, и производитель прибыль получит.

Теперь приложим эту схему к науке. К фундаментальной она совсем неприменима (это так называемое "чистое общественное благо"), поскольку результаты общедоступны, а использование научного достижения одним никак не исключает возможность использования другим. Что тут продавать-то будешь? С прикладной наукой дело обстоит похитрей (на экономическом жаргоне она – благо, хоть и общественное, но не "чистое"), но в конечном счете по схожим причинам КПД чисто рыночных механизмов в этой сфере тоже невысок.

То есть «несамоокупаемость» науки вытекает не столько из отсутствия спроса на нее со стороны бизнеса, сколько из того, что уж больно неудобный она в рыночном отношении товар. Никак к ней не подступишься, чтобы прибыль получить. Приходится даже в рыночной экономике идти на поклон к государству, к неэффективным бюрократам, проклятым чиновникам.

А что делать? Нужна наука экономике, и прибыль она приносит, только часто не тому, кто деньги вложил. Потому-то и желающих тратить на нее деньги маловато. По той же причине все носятся с венчурным инвестированием как с писаной торбой – это ведь настоящий прорыв. Так сказать, экономическое открытие, причем из числа первейших (поважнее, чем какая-нибудь расшифровка генома). Пусть одну, пусть самую что ни на есть финальную, но все-таки удалось часть научной активности перевести на рыночные рельсы, сделать самоокупаемой.