Личное дело

Автор: Яблоков, Сергей

Кузен Чарльза Дарвина Фрэнсис Гальтон (Francis Galton) был мужчиной талантливым, но странным. Будучи ученым-универсалом, он оставил свой след во множестве научных дисциплин (за своего Гальтона считают этнографы, статистики, антропологи, психологи, криминалисты и метеорологи), однако, пожалуй, самое известное его достижение — евгеника (даже название этой науки придумал Гальтон). Он верил в то, что ум и талант определяются скорее наследственными факторами («Hereditary Genius», 1869), нежели воспитанием, и тщательно искал доказательства своей правоты.

Собственно, многие междисциплинарные достижения Гальтона подчинены именно этой цели: чтобы проверить свою догадку, он разработал систему тестов определения способностей, сконструировал несколько приборов для измерения психофизических различий, придумал новые методы статистической обработки данных. Страсть к измерению всего и вся была в нем так сильна, что Гальтон физически не успевал обрабатывать полученные данные (кстати, в подопытных у него недостатка не было: люди были счастливы заплатить Гальтону за прохождение тестов, поскольку он немедленно выдавал результаты на руки), и полноценный анализ архивов ученого был проведен только после его смерти.

В течение многих лет Гальтон составлял карту красоты Британских островов. Для облегчения своих исследований он даже заказал мастеровому Хаксли специальный пятикнопочный ручной регистратор, которым можно было пользоваться незаметно. Сам Гальтон был этим устройством очень доволен и писал, что без него «было бы крайне трудно собирать антропометрическую статистику», однако даже доступ к высоким технологиям XIX века не помог ему завершить столь амбициозный проект. Карта так никогда и не была закончена, хотя Гальтон и выяснил, что самые красивые девушки живут в Лондоне, а больше всего некрасивых почему-то поселилось в Абердине. Впрочем, учитывая, что центр гравитации лжи (что бы это ни значило), по Гальтону, расположен в греческих Салониках, жительницы Абердина могут не обижаться на старика — при всех своих талантах он был слегка эксцентричен (и, как ни странно, женат).

В 1878 году Гальтон совершил важное, в контексте измерения красоты, открытие. Задолго до появления Photoshop’а и программного обеспечения, способного на морфинг изображений, Гальтон научился совмещать портреты разных людей, используя для этого собственноручно сконструированный аппарат. Фрэнсис пытался обнаружить в портретах преступников некие общие параметры, некий «преступный тип лица». Не сказать чтобы здесь он добился особых успехов, но однажды, сравнивая составные портреты бандитов и вегетарианцев, Гальтон обратил внимание на странное обстоятельство. В обоих случаях составные портреты были гораздо симпатичнее исходных изображений.

За лицами реальных людей проступало чужое, более приятное лицо. И точно так же, как ведро воды заменяет стакан сметаны, из сотни уродов автоматически получался один красавец. «Общее выражение лица» оказалось приятнее конкретных проявлений. Идея — лучше воплощения. Все красивые люди красивы одинаково, все непривлекательные люди непривлекательны по-своему.

Теория о среднем

Находку Гальтона позднее объяснили антропологи, воспользовавшись теорией эволюции. Оценивая привлекательность других людей, мы оцениваем их как возможных сексуальных партнеров и выбираем тех, чьи черты наиболее близки к среднему, поскольку именно «середняки» имеют лучшие шансы на выживание. C генетической точки зрения страсть к «середнякам» представляет собой одну из самых оптимальных стратегий размножения. Замечая в красивом лице знакомые (по множеству других лиц) черты, мы подсознательно оцениваем количество возможных мутаций у партнера (чем меньше мутаций, тем меньше отклонений во внешности) и выбираем тех, у кого мутаций на первый взгляд меньше. Генетики даже придумали специальное слово, обозначающее склонность к выбору среднего: койнофилия.

Но как мы определяем среднее? Рождаемся ли мы уже с «прошитой» программой, в которую заложены наиболее привлекательные для нас черты и пропорции, или понимание того, что красиво, а что нет, формируется после рождения? Достоверно известно лишь то, что даже младенцы, которым еще нет и года, прекрасно понимают, кто привлекателен, а кто не слишком. Уже упоминавшаяся в этой теме Джудит Ланглуа провела серию опытов, в которых показывала маленьким детям фотографии красивых и некрасивых людей, и немедленно обнаружила, что на красивых взрослых дети смотрят дольше. Что же до того, откуда берется понимание красоты, то на сей счет есть две основные теории. Согласно первой, каждый из нас рождается с предустановленным набором приоритетов.

Согласно второй — и сама Джудит Ланглуа придерживается этой точки зрения, — человек с самого раннего детства обучается видеть красоту, обобщая те лица, которые он видит каждый день. Точно так же, как в нашем мозгу формируются общие образы собак (ведь говоря о собаках, мы обычно представляем, хм, обычных собак, а не экстремальные породы типа догов или чихуахуа), кошек, автомобилей и прочих объектов реального мира, формируется и представление о человеке. Некая идея о человеке. Идеал.

Одним из косвенных подтверждений правоты Ланглуа является исследование Дэвида Перретта, который обнаружил, что люди любят… себя.

Люблю тебя как я себя

В ходе эксперимента Перретт брал портреты участников опроса и создавал на их основе фотографии лиц противоположного пола. Разумеется, самые яркие индивидуальные черты — пирсинг, прическа и т. д. — заменялись, чтобы испытуемый не мог себя узнать; мужские портреты феминизировались, женским лицам, наоборот, добавляли мужские черты, но основа оставалась той же. И знаете что? Почти все участники опроса отметили, что на этих фотографиях изображены очень привлекательные люди в самом расцвете сил.

Одним из вероятных объяснений этого феномена является даже не нарциссизм, а тот факт, что мы похожи на своих родителей. А кого мы постоянно видим в первые годы своей жизни? Тоже родителей. Именно их лица накладывают сильнейший отпечаток на наши представления о прекрасном, оттеняя стремление к среднему.

Стало быть, когда кто-то умиляется тому, что в счастливой паре супруги так близки, что даже становятся похожи друг на друга, то этот кто-то просто путает причину со следствием. Они не стали похожи, потому что были счастливы. Они счастливы именно потому, что похожи.

Люди в масках

Отложивший в сторону скальпель пластический хирург Стивен Маркардт (Stephen Marquardt) c Джудит Ланглуа не согласен. Он уверен, что способность видеть красивое заложена в нас генетически. Более того, она тесно связана с золотым сечением (в этом Маркардта поддерживает еще один энтузиаст — дантист Йош Джефферсон) и архетипами Юнга (которые, в свою очередь, связаны с идеями Платона).

В компании Маркардта Marquardt Beauty Analysis на базе золотого десятиугольника даже создано несколько масок, примерив которые можно проверить собственную физическую привлекательность не отходя от компьютера (beautyanalysis.com). Для самопроверки нужно взять фотографию своего лица анфас и провести на ней три прямые линии: первая должна соединить зрачки, вторая — кончики губ, а третья — начинаясь от центра верхней горизонтальной линии, спускается по носу вниз и упирается в нижнюю горизонтальную линию. После того как это проделано, необходимо изменить размер фотографии таким образом, чтобы длина третьих линий на маске и фотографии совпадала. И наложить одну картинку на другую. Если значительных расхождений нет — вы красивы. Если есть, значит, вы яркая индивидуальность, которой, возможно, не помешает помощь пластического хирурга. Впрочем, сам Маркардт к красоте относится спокойно — все-таки за плечами 27 лет практики в клинике.

Сейчас Маркардт работает над созданием трехмерных масок, которые будут расставлять точки над i еще увереннее. В конце концов, мы выведем на чистую воду всех красавиц в мире.

Непробиваемый аргумент

«Усредненность» — главный, но не единственный признак женской красоты. Больше того, усредненность — это не гарантия. Эксперименты Перретта, а также исследования Брауна, Грюндля и др. (beautycheck.de, 2001) убедительно доказывают, что наибольшим спросом на рынке красоты пользуется не средняя температура по палате, а некоторая ее вариация. Нам нравятся не просто усредненные лица, а усредненные лица с большими широко расставленными глазами, со смягченными чертами лица, маленький нос, не слишком ярко выраженный подбородок. Другими словами, мужчинам нравятся в женщинах детские черты лица. По данным Брауна, мужчины предпочитают «женщин» (в кавычках, потому что в эксперименте использовались не реальные фотографии, а результаты морфинга, составленные из взрослых и детских фотографий), у которых доля детских черт составляет от 10 до 50%. Оригинальный снимок, куда детство не примешивали совсем, назвали лучшим только 9,5% опрошенных.

Перретт, экспериментировавший с прототипами, просто изменял форму лица, но результаты получил те же: его усовершенствованные «усредненные» лица выглядят моложе оригиналов — и, возможно, поэтому пользуются большей популярностью.

Еще одна — впрочем, вполне очевидная — деталь: красивое лицо всегда симметрично. Интересно, что обратное неверно. Можно представить себе некрасивое симметричное лицо. Да и молодость сама по себе тоже не является гарантией привлекательности.

Древние греки начинают и проигрывают

Самый, пожалуй, поразительный результат очень объемного исследования Брауна и ко заключается в том, что естественная красота значительно уступает виртуальной. Живые люди проигрывают архетипам с разгромным счетом. Только 3% лиц реальных людей были признаны опрошенными «скорее привлекательными». По сути, эта оценка равнозначна тройке, тогда как четверок («довольно привлекательны») и пятерок («очень привлекательны») не получил никто! Участники эксперимента, сами не подозревая об этом, безжалостно расправлялись с натурщиками, согласившимися принять участие в эксперименте: 70% женских и 79% мужских лиц они отнесли к категории «скорее непривлекательны», «довольно непривлекательны» и «совсем непривлекательны». Причем с молодостью у моделей как раз было все в порядке — средний возраст участников кастинга всего 24 года.


А самыми красивыми оказались сгенерированные на компьютере дамы, а в основе картинки лежали портреты нескольких человек («усредненность»), помноженные на черты лица четырнадцатилетней девочки. В схожем эксперименте Виктора Джонстона (1993) идеальной красавицей была признана виртуальная двадцатипятилетняя дама с пухлыми губами четырнадцатилетней девочки и небольшой челюстью одиннадцатилетней (что визуально увеличивало глаза и щеки).

В реальности таких людей не существует. По крайней мере, в количествах, требуемых для выживания вида. Участь динозавров нам пока не грозит — несмотря на все исследования, мы каким-то образом умудряемся влюбляться, встречаться и даже рожать детей, — но тенденция отмечена интересная.

Изучение красоты, хоть и имеет многовековую историю, по сути только начинается, и современные исследователи затрудняются сказать, почему наши внутренние установки так оторваны от реальности. Возможно, все дело во встроенной программе или в том, что наш мозг успешно справляется с задачей прототипирования. Или, может быть, наш вкус слишком испорчен журнальными девушками, в которых 90% Photoshop’а, 10% правильного освещения и 1% живого человека.

Потратив по милости Пифагора и Платона несколько тысяч лет на поиски идеала, мы обнаружили только то, что найти его невозможно.

Но есть вероятность, что мы просто не там искали. Нужно было просто выйти на улицу и с кем-нибудь познакомиться. Не очень по-философски, но, говорят, иногда срабатывает.

Загрузка...