Журнал «Вокруг Света» №4 за 2003 год

Большое путешествие: Змей и волчок

При всем кажущемся сходстве азиатские страны не похожи друг на друга. Оказавшись в Китае, Японии, Таиланде или Вьетнаме, можно совершенно безошибочно определить, где ты находишься. В Малайзии – все не так, все по-другому. Понять сразу, что ты на Малаккском полуострове, а не где-то еще, – очень непросто. И, в общем, это немудрено: пронзительные крики муэдзинов и буддийские храмы с их приторно-удушливой атмосферой, стрелки на потолках отельных номеров, указывающие направление на Мекку, и хитросплетения китайских кварталов, христианские церкви и индийские районы, английская колониальная застройка и золотистые песчаные пляжи – все это можно встретить где угодно. А вот вычленить из всего этого многообразия те детали, которые позволили бы безошибочно понять, что из этой мозаики складывается именно страна Малайзия и никакая другая, очень сложно.

Взять, к примеру, музыкальный инструмент – ангклун, состоящий из бамбуковых трубок-рамок разной величины, повешенных на перекладине. Поначалу он кажется исконно малайским. Но при ближайшем изучении вопроса оказывается, что завезен он был сюда из Индонезии. Классические малайские дома сегодня уже почти не строятся, и новые городские районы похожи на все, что угодно, но только не на традиционные малайские деревни – кампунги. Оригинальные поселения коренных обитателей Саравака и Сабаха – двух штатов, расположенных на острове Борнео, еще больше запутывают картину. Можно, конечно, из более чем двадцати населяющих эту страну народностей выделить что-то общее, но цельной картины это все равно не составит.

И даже с визитной карточкой страны, которую традиционно в первую очередь предъявляют приезжающим во всем мире, в Малайзии вплоть до конца XX века были большие проблемы.

Та прочная связь, которая укоренилась в нашем сознании в связи с отдельными странами: Франция – Эйфелева башня, Индия – Тадж-Махал, Китай – Великая стена, Австралия – Сиднейская опера, – в Малайзии до последнего времени была ничем не подкреплена. И это притом, что некоторые весьма авторитетные ученые считают Малайзию тем местом, где в Юго-Восточной Азии впервые поселился человек. Да и исследования, проводимые в пещерах Ниах в Сараваке на Борнео, подтверждают, что человек разумный жил здесь уже 40 000 лет назад.

Так что же получается – древние цивилизации не оставили на этой земле сколько-нибудь значимых следов, а история нового времени не наложила отпечаток вечности на творения малайцев? С одной стороны, поверить в это трудно, а с другой – возможно, именно по этой причине от желания, наконец, обрести собственное лицо и были в рекордно короткие строки построены в столице этого государства знаменитые башни-близнецы, получившие типично английское название – «Петронас Тауэр». Но зато теперь весь мир точно знает, где находится одно из самых высоких чудес света, а малайзийцы не задумываются над тем, какое изображение следует тиражировать многотысячными экземплярами. Хотя, если бы кто-то еще пару столетий назад сказал прибывшим сюда белым поселенцам, что главным городом Малайзии будет Куала-Лумпур, они вряд ли бы поняли, о чем, собственно, идет речь…

И все-таки как-то не оставляля мысль: а можно ли так говорить о стране, чья история насчитывает тысячи лет, о стране, которая начиная с XV века своими богатством, славой и красотой привлекала нескончаемые потоки европейских колонизаторов? Ведь не зря в конце концов за обладание Малаккским полуостровом развернулась жесточайшая борьба между португальцами, голландцами и англичанами. Все они прекрасно понимали, что этот кусок суши, расположенный на подступах к континентальной Азии, таит в себе несметные богатства и сулит ее обладателю большие доходы.

До середины XIX столетия ведущие роли в этом уголке света играла отнюдь не нынешняя столица страны, а совсем другие места – Малакка, Джорджтаун, Сингапур, объединенные позже англичанами в своеобразный союз «поселений у проливов» – Стрейтс Сетлментс. После второй мировой войны пути членов этого союза разошлись. И если сегодняшний Сингапур – это самостоятельное государство, то остальные «осколки» бывшей британской колонии многое могут поведать о прошлом Малайзии.

И тут интересно следующее – чем больше знакомишься с Малайзией, тем больше понимаешь, что столь свойственная для этого государства «осколочная» картина возникла не сегодня и даже не вчера – история ее ведет свое началось из глубины веков, с тех давних времен, когда стало ясно, что обладание той территорией, на которой находится современная Малайзия, способно обеспечить контроль над торговыми путями всей Юго-Восточной Азии.

То, что Малаккский полуостров – место, мягко говоря, выгодное, понимали не только европейцы. С завидным постоянством он становился частью самых разных империй древнего мира. Скажем, государство Фунань одним из первых на этой земле контролировало северную часть полуострова, а начиная с VII века он принадлежал великой Суматранской империи Шривиджайя уже целиком. Это время было эпохой расцвета индо-буддийского периода этого региона. По прошествии веков Шривиджайя пала под ударами нового Яванского царства Маджапахит. Однако один из суматранских принцев, Парамесвара, сумел основать здесь в 1403 году город Малакку, на долгие годы ставший стратегическим центром всего региона. Именно этот момент и можно считать точкой отсчета того, что в конечном итоге превратилось в сегодняшнюю Малайзию.

В 1405 году, когда стало ясно, что Малакка постепенно становится средоточием как торговых, так и политических устремлений, сюда прибыл посол китайской династии Мин адмирал Чен Хо – с предложением, от которого нельзя было отказаться. Поднебесная предлагала новому малайскому государству свое покровительство и защиту от вполне реальных притязаний со стороны соседнего Сиама. В результате принц Парамесвара был объявлен королем Малакки и всех прилегающих территорий, а на берегах пролива появились первые китайцы. В Малакке запылали жертвенные костры новых переселенцев, привезших с собой свои обычаи и верования. Процесс космополитизации города-государства получил новый дополнительный толчок.

Тем временем для множества купцов со всей Азии Малакка становилась буквально вторым домом. Именно тогда вместе с арабскими торговцами в эти края попал ислам. Потребовалось совсем немного времени, чтобы он стал здесь главенствующим. Уже третий правитель Малакки, махараджа Моххамед Шах, перешел в ислам, а его сын Муджаффар Шах, принявший титул султана, сделал его государственной религией.

Конец XV столетия явился золотой эпохой Малаккского султаната. О его богатстве ходили легенды. Он превращался в признанного лидера всей мусульманской Азии. И, наконец, весть о нем достигла берегов Европы. Конечно, о существовании этой земли в Старом Свете знали и раньше – она была обозначена еще на первых картах Птолемея. Однако если до начала XVI века особого интереса к Малаккскому полуострову европейцы не проявляли, то стремительное возвышение Малаккского султаната явно меняло дело.

В 1509 году к берегам Малакки подошли португальцы. Малакканцы, не долго думая, решили нанести упреждающий удар по внезапно объявившимся пришельцам. С чисто восточным коварством султан, поначалу вполне дружественно отнесшийся к заморским гостям, вскоре внезапно атаковал португальский флот, захватив множество пленных. Представлял ли он себе, с кем имел дело и во что в результате ввязался? Снести подобного оскорбления гордые иберийцы не могли. Операция возмездия, готовившаяся на протяжении двух лет, не оставила Малаккскому султанату ни малейшего шанса. В 1511 году город был взят штурмом и султан был вынужден покинуть его пределы. Он был вытеснен на юг, в Джохор.

Португальцам, отпраздновавшим победу, казалось, что золотой век наступил теперь для них. И они вдохновенно принялись осваивать новые земли. Здесь начали появляться христианские миссионеры, во множестве строились новые храмы и здания. Лицо города стало приобретать ярко выраженные европейские черты. Для обороны от посягательств потенциальных врагов в Малакке была возведена крепость А Фамоза. Но и она не помогла португальцам сохранить завоеванное.

Через 130 лет после захвата ее португальцами Малаккой заинтересовались голландцы. В течение 8 месяцев осаждали они город и в конце концов сумели его захватить. Хотя сделано это было отнюдь не из соображений острой необходимости, а по большей части из принципа – дабы назойливые конкуренты не путались под ногами. Даже взяв город и прочно в нем обосновавшись, голландцы гораздо больше ценили Батавию (современную Джакарту), расположенную на острове Ява. Именно она стала столицей их колониальной империи – Малакке же отводилась роль рядового сторожевого поста. Это не значило, что новые власти совсем не уделяли Малакке внимания, но на протяжении последующих 150 лет она оставалась в тени. Так что очередная смена власти прошла на удивление тихо и бескровно.

Голландское правление закончилось в 1824 году деловым обменом с Великобританией, которой Малакка нравилась гораздо больше, чем отданный за нее кусок острова Суматра.

Голландское влияние в современной Малакке чувствуется едва ли не больше, чем все остальные, в том числе и английское. По большому счету, центр города остался таким, каким его спланировали голландские архитекторы, если не считать фонтана в честь королевы Виктории, который просто не мог не быть поставлен. Массивная резиденция голландского наместника – Штадтгюйс и церковь Христа, кирпичи для строительства которой везли из Европы, часовая башня и окружающие дома – все они выкрашены в красный цвет и выглядят так, как будто это вовсе не перекресток Азии, а старая добрая Европа – тихий провинциальный город с узкими улочками и немногочисленными деловыми кварталами. Руины церкви Святого Павла на вершине крепостной горы и статуя знаменитого миссионера Франциска Ксаверия, похороненного здесь же, самым непостижимым образом сочетаются с одинокой фигурой Франсиса Гоа – престарелого художника, уже более 30 лет каждый день занимающего одно и то же место среди развалин и гранитных могил.

Он говорит на множестве языков, знает и некоторые русские слова. В его потрепанной тетради записаны тысячи имен людей, с которыми он беседовал и которые покупали его картины. Он знает, что он не гений, но все-таки – это самый настоящий художник, который верит, что найдутся люди, душам которых будет близко то, что он отразил на мятой картонке от блока сигарет. За три десятка лет он сам стал такой же неотъемлемой деталью классической Малакки, как обветшавшее Порто-де-Сантьяго – единственные сохранившиеся ворота португальской крепости, или голландские пушки, отлитые в Амстердаме.

Еще один «осколок» малайской мозаики являет собой остров Борнео. Один из его шататов, Сабах, знаменит своей 4-километровой горой Кинабалу – высочайшей вершиной Юго-Восточной Азии, другой – Саравак, славится почти 100-летним правлением единственной в истории династии «белых раджей».

История Малайзии века XIX очень тесно связана с историей Великобритании. Но судьба семьи Бруков стоит на этом фоне особняком, потому что действовали они, хоть и будучи англичанами, в гораздо большей степени по собственной инициативе.

Джеймс Брук был, по всей видимости, прирожденным авантюристом, а потому с удачей он стал дружить достаточно рано. Родился в 1803 году в индийском городе Варанаси в семье рядового чиновника торговой компании. Вместо рутинного обучения в Англии он выбрал полную опасностей и приключений службу в Бенгальском полку. В 16 лет он получил чин кадета, а в 18 – лейтенанта. Впрочем, тогда еще ничто не предвещало, что 20 лет спустя ему будет суждено стать хозяином целой страны. Но время летит быстро… Приблизительно в этот же период султаны Брунея испытывали большие проблемы в отношениях с местным индейско-малайским населением – даяками и ибанами. Когда-то султанату принадлежал почти весь остров Борнео, но к моменту описываемых событий подвластные ему территории, подобно шагреневой коже, уменьшились многократно. И тут в 1839 году на горизонте появилась быстроходная, хорошо вооруженная яхта «Роялист», ведомая бесстрашным Джеймсом Бруком. Он, будучи ярым сторонником идеи «сильного» присутствия Великобритании на индонезийских островах, с должным вниманием отнесся к просьбе султана Брунея Омара Али, касавшейся восстановления порядка на здешних землях, и с энтузиазмом принялся за ее выполнение. И вскоре настолько преуспел в этом, что в знак благодарности в сентябре 1842 года был награжден титулом раджи Саравака со всеми вытекающими последствиями.

Своей резиденцией новоиспеченный раджа избрал небольшую деревеньку на берегу реки Саравак, сочтя это место вполне для себя подходящим. Сойдя на берег, он спросил у первого попавшегося местного жителя, как называется эта деревня. Тот, не поняв чужой речи, решил про себя, что белый человек интересуется тем, что за зверь сидит рядом с ним. А потому малаец ответил – «кучинг», что по-малайски значит «кот». «Кучинг, так Кучинг», – подумал Брук, не вдаваясь в подробности здешнего языка. Потом, конечно, все выяснилось, но город так до сих пор и называется Кучингом.

Так началось правление династии «белых раджей», постепенно район за районом подчинившей себе весь Саравак. Однако мало завоевать позиции, необходимо еще их удержать. И с этой задачей блестяще справился второй «белый раджа» – Чарльз Брук. В отличие от своего дяди он не обладал авантюрной жилкой, зато был превосходным администратором. Став официальным правителем в июне 1868 года, он развил бурную деятельность и фактически превратил Кучинг в тот город, который существует сегодня. Дворец Чарльза Брука – Астана, построенный на северном берегу реки, до сих пор остается резиденцией губернатора штата. Неподалеку от него был возведен форт Маргарита, призванный защищать город от повстанцев, пиратов и других непрошеных гостей. Враги, правда, так никогда и не появились, да и со страшными охотниками за человеческими головами Бруку-второму большей частью удавалось справляться. Это традиционная «забава» местного населения была им сильно ограничена, хотя и по сей день в отдаленных районах страны многие индейские семьи хранят эти устрашающие сувениры, доставшиеся им по наследству.

Тем временем на противоположном, южном, берегу реки Саравак появились: двойник форта Маргарита – квадратная башня, здание суда и прогулочная набережная. В результате получился очень колоритный город. Если бы не мечети и китайские храмы, а также Маленькая Индия и обилие кошачьих изваяний, то Кучинг вполне мог бы сойти за типичный английский городок средней величины. Третьим и последним «белым раджой» стал сын Чарльза – Вайнер Брук. Он благополучно правил Сараваком вплоть до вторжения японцев во время второй мировой войны, после чего ни сил, ни желания выполнять свои обязанности у него уже не было, и он почел за благо передать свое немаленькое «хозяйство» в руки Британской короны.

…Несмотря на всю свою увлекательность, и эта история, «подарившая» малайцам город Кучинг, тоже не может служить образцом истинной Малайзии. Равно как и многочисленные индейские племена, до сих пор живущие в джунглях в своих традиционных длинных домах на сваях.

В надежде доискаться-таки до истинных малайских корней я обратил свой взор на главный город страны – Куала-Лумпур. И что же? Оказалось, что и столица Малайзии была основана … китайцем.

В середине XIX века в этих местах было найдено олово. Сюда устремились тысячи искателей приключений, жаждущих быстрого и легкого обогащения. Был среди них и капитан «Чайна» – Яп Ах Лой, которого султан назначил ответственным за наведение порядка. Он и основал в 1857 году рудник по добыче олова, а рядом с ним, в месте слияния двух коричневых рек Гомбак и Кланг, лагерь для рабочих, получивший название Куала-Лумпур – в переводе с малайского «грязное илистое устье». В общем, не слишком романтично…

Тем не менее оловянная лихорадка сделала свое дело. Вокруг Куала-Лумпура начали вращаться огромные деньги, и не прошло и 50 лет, как убогий лагерь старателей, первые обитатели которого жили в палатках и тысячами вымирали от малярии и других тропических болезней, превратился в столицу Малайской конфедерации штатов.

Спустя недолгое время оловянная лихорадка сменилась резиновой. Это случилось после того, как сюда из бразильского Манауса были завезены семена дерева-каучуконоса гевеи. Они стали основой относительного экономического процветания Куала-Лумпура в начале XX века. В тот же период сюда прибыли тысячи эмигрантов из Индии для работы на каучуковых плантациях и строительстве железной дороги. Так начала складываться еще одна, индийская, клеточка пестрой малайзийской мозаики. А грандиозный индуистский храм в пещерах Бату стал одной из главных достопримечательностей Куала-Лумпура.

Оказавшись в столице Малайзии, просто прогуливаться по ее улицам и наслаждаться городскими видами вряд ли получится. Куала-Лумпур для этого не предназначен. Каждый, кто приезжает сюда, должен четко представлять, ради чего он это сделал – ради развлечения, отдыха или какого-то дела. В противном случае, этот город может показаться местом, лишенным всякой логики и внутреннего смысла. Хотя, на самом деле, и то, и другое здесь существует, и заключаются они в непредсказуемом объединении самых разных и самых противоречивых элементов.

Оставалось надеяться, что, возможно, остров Пинанг, входивший наряду с Сингапуром и Малаккой в британский союз «поселений у проливов», даст более четкое представление о Малайзии… Но нет. Оказалось, что и его судьба связана с именем иноземца – англичанина сэра Фрэнсиса Лайта, купившего эту землю для британской Ост-Индской компании и основавшего здесь в 1786 году новый город Джорджтаун. И здесь история повторилась – ее действующими лицами были те же индийцы, малайцы, китайцы, англичане, а позже – тайцы и бирманцы. Словом, опять полное смешение всего и вся.

И все-таки некоторые выводы во время пребывания в этой очередной малайзийской провинции сделать мне удалось.

…На большой зеленой лужайке возле здешнего форта Корнуоллис, построенного в свое время опять-таки для защиты от вездесущих пиратов, малайцы любят запускать воздушных змеев. Сильный ветер, дующий с моря, может поднять эту незамысловатую конструкцию на фантастическую высоту. Конечно, малайцам не чужд дух состязательности, им далеко не безразлично, чей змей улетит выше, чей издает более необычный вибрирующий звук, но главное все же не в этом. Больше всего их завораживает сам процесс полета – они буквально часами могут наблюдать за тем, как созданные их руками змеи свободно и величаво парят в воздухе.

Другая традиционная для этих мест забава – волчок. Тут в начале действа опять же требуется немалое умение, чтобы правильно раскрутить тяжелый маховик. Но основное начинается потом – малайцы сидят и завороженно наблюдают за тем, как он вращается вокруг своей оси. Может быть, как раз именно эта непосредственность и созерцательность, свойственные характеру здешних жителей, и не позволили острову Пинангу превратиться в аналогичный ему остров Сингапур.

Ведь изначальные их условия были практически равны. И Пинанг, и Сингапур являлись важными частями британской колонии Стрейтс Сетлментс, располагавшимися в выгодных стратегических местах и будучи главным образом торговыми портами. И на одном, и на другом островах вращались большие капиталы, именно на них опирались англичане в своих отношениях с малайскими султанами, управляя через них практически всем Малаккским полуостровом. И Пинанг, и Сингапур были оккупированы Японией во время второй мировой войны, и оба по ее окончании были освобождены, став частями федерации Малайзия. Но дальше судьбы «осколков» империи разошлись. Сингапур вышел из федерации, и китайское большинство превратило его со временем в богатейший мировой мегаполис. Пинанг же остался чисто малайзийским. И его жители до сих пор запускают воздушных змеев и крутят многокилограммовые волчки.

Конечно, на Пинанге все могло быть иначе. И имя Джорджтаун могло бы означать сегодня не одно из множеств курортных мест, а что-нибудь подобное, например, Гонконгу. Вопрос только, нужно ли это было созерцательной душе малайца? Похоже, контуры малайского орнамента все-таки начинали вырисовываться…

Разморенные туристы, тропические фрукты, экзотические бабочки, Храм змей – все это как нельзя лучше подходит для понимания неторопливого малайзийского бытия. Кстати, последний на поверку оказывается совсем не тем, чем хочет его видеть большинство приезжих. Воображение рисует таинственное сакральное место, где на алтарях царствуют мудрейшие создания на Земле. Когда же ты попадаешь сюда, то переживаешь глубочайшее разочарование. Храм змей похож на что угодно: на рынок, базар, парк развлечений – но только не на святилище. Кажется, что торговля сувенирами и фотографирование всех желающих на пару с обкуренной гадюкой с вырванными зубами – едва ли не конечная цель для местных предпринимателей. В общем, чувства от посещения этого популярного места остаются весьма неоднозначные…

Хотя, может быть, это и есть самая настоящая Малайзия, пусть и постоянно ускользающая? Однозначного ответа на свои вопросы получить я так и не смог. Ясно было одно – только сложенные вместе все эти части малайзийской мозаики могут дать некоторое представление об этой стране.

Дмитрий Воздвиженский | Фото автора