Журнал "Вокруг Света" №12  за 1997 год

Земля людей: Потомки короля Градлона

К поездке в Бретань я готовилась долго. Как это всегда бывает, строила планы — кого надо повидать, к кому заехать в гости... И все это под скептические замечания родственников: «Ну конечно, так тебя там все и ждут с распростертыми объятиями!» Оказалось, именно так меня там и ждали.

Приятно, когда тебя ждут. Тем более, что на этот раз я собиралась путешествовать не одна, а с мужем, которого — как ни забавно это звучит — в Бретани тоже хорошо знали по моим рассказам. Для него в отличие от меня это была первая поездка во Францию, и мне было интересно сравнить его впечатления с моими. Многого из того, что обычно бросается в глаза вновь прибывшему, я уже просто не замечала. (Имя Анны Мурадовой, филолога, учившейся в Бретани, уже знакомо нашему читателю по очеркам о Бретани и бретонцах. См. «ВС» № 6/95, № 11/96 и № 3/97.)

Добраться из Парижа в Бретань (прямого самолета из Москвы до Бретани пока не существует), можно на скоростном поезде. Два часа — и вы попадаете на полуостров, о который бьются прохладные волны Атлантического океана, принося с собой ветер, туман, густые облака, на огромной скорости несущиеся по небу. Поэтому, с одной стороны, Бретань считается прекрасным курортом, одним из самых экологически чистых районов Франции, но, с другой стороны, не всякий решится провести здесь заветные, единственные в году три недели отпуска. Ведь погода здесь совершенно непредсказуемая. В июле, например, было всего три или четыре солнечных дня. Температура воздуха и, соответственно, воды редко поднималась выше пятнадцати градусов. Да еще дул ужасный ветер... Как вам такой отпуск?

А нам в августе с погодой, как ни удивительно, повезло. Дождь шел за все время два или три раза, стояла тридцатиградусная жара, и мы то и дело вспоминали, что сначала собирались брать отпуск именно в июле.

Первым делом я решила показать супругу бретонскую столицу.

— Вот это я понимаю — славный городок, — сказал Алексей, невольно сравнивая его с Парижем, где мы провели несколько дней.

Действительно, в отличие от Парижа в Ренне машин немного, зато много зелени, иностранцев мало, да и туристы бродят не в таких устрашающих количествах. Воздух чистый. На весь город — всего один завод — мусоросжигательный. И то не всегда от него пахнет...

Побродив по городу целое утро, мы, разумеется, проголодались.

— Ты обещала сводить меня в блинную, — напомнил Алексей.

Обещала. Да мне и самой захотелось снова поесть бретонских блинов. Только вот какую блинную выбрать? Август в Ренне — мертвый сезон: многие мелкие торговцы, хозяева лавок и ресторанчиков разъезжаются в отпуск. Почти все блинные, где я любила коротать вечера в компании сокурсниц и сокурсников, оказались закрыты. Куда бы податься? Да при этом не очутиться волей случая в заведении, где подают пресный, едва-едва желтый сидр вместо янтарного и кладут на блины тоненький сиротский кусок ветчины? И тут я вспомнила о блинной «Ар пиллиг». Она запомнилась мне не только приятной обстановкой и вкусными блинами, но и своим названием. Собственно, название как название: по-бретонски «пиллиг» — это особая сковородка без бортиков, на которой пекут блины. Но если бы хозяева блинной как следует знали родную бретонскую грамматику, они бы написали на вывеске «Ар биллиг», ведь в бретонском языке после артикля первый согласный, по определенным правилам, изменяется — это называют мутацией. Бывало, мы, студенты бретонского департамента (факультета) университета в Ренне, так и говорили: «А не пойти ли нам в «Блинную С Грамматической Ошибкой»?

Но эта ошибка — единственная, которую допустили хозяева блинной. Все остальное — просто великолепно. На стенах — сцены из кельтских легенд: тут и Король Артур и бретонские рыцари, и волшебные деревья... Сидр подают в глиняных кувшинчиках, а из кувшинчиков — уж будьте добры, сами наливайте в чашки. У стены — печка с изразцами, медная посуда под старину. Недаром эта блинная считается одной из лучших в Ренне.

Мы вдоволь наелись гречневых блинов, да так, что в желудке не осталось места для сладких пшеничных.

— Да-а, — довольно вздохнул Алексей. — Умеют бретонцы поесть.

— То ли еще будет впереди! — пообещала я.

И действительно, за время нашего пребывания в Бретани мы поели отличных блинов и у Марти, и у Коттенов, родственников моей подруги по университету — Валери. И после возвращения Алексей не раз вспоминал сытную бретонскую еду.

Особенно ему понравился сидр — в жару нет ничего лучше этого некрепкого душистого напитка.

— Хорошо бы научиться его делать, — мечтательно произнес Алексей. — А то у нас в саду вон сколько яблок...

Но оказалось, что изготовить сидр в наших дачных условиях не так-то просто. Во-первых, требуются довольно громоздкие машины, а во-вторых — бретонский климат. Яблоки для сидра собирают в сентябре-октябре (в зависимости от погоды) и складывают в саду большой кучей, что уже трудно представить на наших шести сотках, покрытых многочисленными грядками. Яблоки лежат аж до декабря, постепенно подмокают, подгнивают — доходят до нужной кондиции. Следующий этап — яблоки погружают в специальную машину, которая рубит подкисшие плоды на кусочки. Потом их кладут под пресс, накрывают соломой и выжимают сок, иногда добавляют в яблочную кашицу немного воды и выжимают еще раз. Сок разливают по бочкам или бутылкам, и через месяц сидр готов. Раньше такие «сидрогонные аппараты» приводили в движение сами фермеры, но прогресс облегчил их участь, и теперь подобные устройства работают на бензине или электричестве. Тонкие ценители говорят, что это немного вредит вкусу сидра.

Я впервые приехала в Бретань в качестве праздношатающейся туристки. До этого два года училась в местном университете, на летние каникулы уезжала домой и видела только будничную сторону жизни бретонцев. «Жалко, что ты не остаешься на лето, — говорили мне, — летом у нас обычно в каждом городе что ни день — то какой-нибудь праздник». Действительно, в июле-августе даже в самом незначительном городке обязательно затевается какое-нибудь костюмированное празднество. А в городе Динане в последние выходные августа устраивается грандиозное представление «Средневековье» — турниры, ярмарка и прочие увеселения. Делается это, разумеется, для того, чтобы привлечь туристов. Ведь Бретань уже давно перестала жить за счет сельского хозяйства — мелкие фермеры разоряются, средние едва сводят концы с концами. Вот и приходится бывшим крестьянам идти на все возможные ухищрения, чтобы привлечь туристов и доставить им максимум удовольствия за вполне разумную плату. В этом мы убедились, когда отправились в Нижнюю Бретань в гости к семейству Коттен.

В первый же день успели осмотреть город Кемпер, столицу Корнуайской области. Все улочки Кемпера были буквально запружены туристами. Увлекаемые потоком людей, одетых, как водится, в майки и шорты, мы вышли по узкой средневековой улочке на рыночную площадь.

На площади стоял самый настоящий старинный шарабан, в который была запряжена мохноногая лошадка местной породы — бретонский тяжеловоз. Удивил меня хозяин шарабана — пожилой бретонец в национальном костюме. Боже мой! За два года пребывания в Бретани мне только один раз довелось увидеть женщин в крестьянских костюмах — в Бигуденской области, где до сих пор некоторые старушки носят чепчики. Но здесь, в Кемпере... Старичок у шарабана был одет с иголочки: синий жилет с вышивкой, белая рубашка, шляпа с бархатными ленточками. При этом он вовсе не выглядел ряженым — обыкновенная рабочая одежда. Ведь стоял он тут на площади не просто так, а предлагал желающим осмотреть окрестности города с высоты старинной повозки. Времени на прогулку у нас не было, но мне очень хотелось сфотографировать колоритного дедушку. Просто так просить — а вдруг не согласится? И я решила поговорить с ним по-бретонски.

— А вы сами-то откуда? — спросил пораженный извозчик.

Узнав, он недоверчиво оглядел меня и спросил:

— А как же вы там по-бретонски говорить научились?

Не знаю уж, был ли принят на веру мой ответ, но сфотографироваться со мной дедушка согласился. Возможно, он до конца поверит мне только тогда, когда я пришлю ему из Москвы фотографии.

Зимой в окрестностях Кемпера не встретишь и бродячей собаки. Летом же каждый, даже самый маленький поселок принимает туристов. Местные жители сдают им комнаты — хорошая прибавка к пенсии или не ахти каким фермерским доходам. Когда мы зашли к сестре госпожи Коттен, она кивнула на дверь одной из комнат и торжественно заявила: «У меня туристы». Оказалось, что она сдает комнату итальянцам. Некоторые владельцы просторных домов в деревне попросту сдают все комнаты отдыхающим, а сами становятся на время горничными, швейцарами и администраторами своих гостиниц. А один бывший фермер взял да и переделал свой трактор в маленький симпатичный паровозик, прицепил к нему вагончики и стал катать уставших от ходьбы детей и взрослых по улицам местного райцентра.

Первые туристы приезжали в Бретань еще в прошлом веке, однако настоящий туристический бум начался сравнительно недавно. Поначалу жители деревень и приморских городков относились к ним с некоторым недоверием. А больше всего крестьянам и рыбакам не нравилось, когда туристы начинали их фотографировать. И дело не в каких-то местных суевериях. Просто одно дело надеть праздничную одежду и поехать в город к фотографу, посмотреть в объектив, сделать серьезное лицо... А тут снимают исподтишка да еще в самый неподходящий момент — когда в огороде работаешь или, скажем, сеть чинишь. Так вот и дошли до наших дней любопытные фотографии и открытки, на которых запечатлена сельская жизнь без всяких прикрас.

Теперь к туристам относятся совсем по-иному — ведь без них Бретань снова стала бы бедной провинцией. Однако по-прежнему не до конца их понимают. Помню, еще давно Валери рассказывала мне о тех, кто снимает дома в бретонской глубинке:

— Ну до чего дошли эти парижане! Извращенцы какие-то! Представь себе: приезжают в деревню, абсолютно Богом забытую, селятся в деревенском доме, на ферме где-нибудь, едят какую-нибудь деревенскую кашу и при этом еще и радуются!

Действительно, прожив почти всю жизнь в Бретани, трудно представить, как люди могут получать удовольствие от таких, казалось бы, само собой разумеющихся явлений, как тишина, чистый воздух, солоноватый ветер... Впрочем, если бы Валери посчастливилось поработать в Париже хотя бы месяцок-другой в каком-нибудь офисе при температуре воздуха плюс тридцать (пусть даже там будет кондиционер, на улице от жары и пыли все равно никуда не деться), послушать, как шумят под окном машины и мотоциклы, потолкаться в толпе взмыленных и до смерти усталых за день людей, — она бы поняла этих «диких» парижан.

Туристов в Бретани привлекает не только радушие местного населения, но и живописный пейзаж. Бретань маленькая, местные жители заботятся о природе как о собственном садике.

Однажды супруги Марти решили показать нам живописнейший гранитный мыс, с которого в ясный день можно видеть острова, принадлежащие Англии. Дорожки на мысе были огорожены столбиками и веревочками, совсем как в музее-квартире какой-нибудь знаменитости.

— Это чтобы туристы не вытаптывали растения, — пояснила мадам Марти. — Не заботься мы о природе, от нее ничего бы не осталось, как на Лазурном берегу. Хотя, по правде сказать, там туристов гораздо больше и оберегать природу от них сложнее. Говорят иногда: «И слава Богу, что в Бретани такой климат, а то туристы бы от нее камня на камне не оставили».

Понятно, почему даже в Бретани отношение к туристам не всегда восторженное. Некоторых они начинают раздражать. Многие рады сами уехать в отпуск, чтобы только их не видеть. Как-то раз нас самих приняли за бретонцев, бежавших от нашествия отдыхающих. Уже перед самым нашим отъездом в одном из парижских магазинов продавец, завертывая покупку, из вежливости завязал разговор:

— Вы никак в отпуск в Париж приехали...

Я кивнула:

— Да вот тут, собственно, проездом... — Издалека? — поинтересовался

продавец.

— Из Бретани.

— А-а, понятно. Конечно, не мудрено, ведь у вас там сейчас столько туристов!

— Что бы такое показать гостям? — задумалась мадам Коттен. — Как вы смотрите на то, чтобы поехать завтра на праздник урожая? Это недалеко, в Сант-Эварзеке. Там будет целое шествие, потом танцы, девушки в чепчиках...

— А еще, — продолжала мадам Коттен, — будет месса на бретонском.

Вопрос о том, пойдем мы на этот праздник или не пойдем, отпал сам собой.

— А часто у вас бывают мессы на бретонском? — поинтересовалась я.

— Раз в год, — отвечала мадам Коттен. — И вообще, это придумали недавно для туристов.

Честно говоря, я немного опешила. Во-первых, почему «придумали недавно»? Конечно, до того, как служба в церкви стала проводиться на французском, священник использовал латынь. Но проповеди, насколько я знаю, читались по-бретонски, ведь иначе никто бы ничего не понял! Во-вторых, при чем тут туристы? Что-то не верится мне, что все туристы приезжающие сюда на неделю-другую, успели выучить язык, на котором говорят далеко не все местные жители. Да не покажется это нескромным, но такие туристы, как я, — скорее исключение. Так в чем же дело?

Мне кажется, что с бретонским языком происходит примерно то же, что с традиционными костюмами: если бы они не приводили в восторг приезжих, никто бы и не задумался о том, стоит ли хотя бы по праздникам надевать одежду старого образца. То же с танцами, музыкой, красочными процессиями и крестными ходами, а теперь и с языком. Видимо, кто-то из приезжих, узнав о существовании в Бретани языка, не похожего на французский, удивленно щелкнул языком и сказал что-нибудь вроде: «Надо же, как интересно!» Потом то же самое, наверное, сказал второй, третий... И кое-кто из местных жителей подумал: «Ага, вот что им нравится! Хорошо. Если они хотят услышать бретонский, то они его услышат. Это нетрудно». Конечно, речь идет не об энтузиастах, которые всерьез беспокоятся за судьбу родного языка, а о тех, кому внушили в школе, что этот язык — неприличный. Но если этот язык нравится туристам, то, стало быть, есть в нем что-то такое, ради чего стоит хоть изредка на нем говорить. Впрочем, не стоит обобщать: у каждого бретонца на этот счет своя точка зрения. Но вернемся к празднику урожая. С утра мы поехали в церковь. Там уже собралась порядочная толпа народа, в том числе — человек двадцать в различных костюмах — кемперских и фуэнантских. Была там даже одна пожилая бигуденка. Разодетые по-старинному люди заняли первые ряды в церкви. Мне очень хотелось их сфотографировать, но вот можно ли делать это в храме? Конечно, бретонцы люди хоть и верующие, но достаточно терпимые. Здесь, к примеру, никто не выгонит из церкви девушку в шортах или коротком платье. К тому же прямо перед алтарем уже устроился мужчина с видеокамерой, судя по всему родственник кого-то из участников процессии. Но одно дело — камера, она никому не мешает, а другое — фотоаппарат со вспышкой. Месса все-таки... Но все мои сомнения рассеялись, когда дети в национальных костюмах вошли в церковь и внесли плоды урожая — колоски и буханки хлеба. Умиленные родители и их знакомые повскакивали с мест, и церковь, словно молниями, осветилась сразу несколькими вспышками. Что ж, и я последовала их примеру.

Проповедь священник читал по-французски, а вот религиозные песнопения (здесь их называют кантиками) прихожане пели на бретонском. Тем, кто не знал слова наизусть (а таких, по-моему, было большинство), при входе в церковь раздавали листочки с текстом, и женщина в большом чепце, похожая издали на диковинную птицу, задавала тон нестройному хору, говоря:

— Кантика номер пять. Приготовились... Три-четыре!

...После мессы начались торжественное шествие и парад старинной сельхозтехники. Кроме молодежи, немного театрально смотревшейся в национальных костюмах, в параде участвовали и старики-крестьяне, надевшие по такому случаю деревянные башмаки и просторные рубахи и взявшие в руки инструменты, которыми здесь не пользуются уже лет пятьдесят. И, видимо, окунувшись в атмосферу своей молодости, они изредка перекидывались двумя-тремя словечками на бретонском. А может, и это делалось ради удовольствия приезжих? Судить не берусь. Потом на площади перед мэрией местный фольклорный ансамбль исполнил народные танцы, а после обеда ремесленники устроили небольшую ярмарку. И если в церкви преобладало местное население, то на ярмарке было очень много туристов. Это обстоятельство радостно отметила местная газета, посвятившая небольшую статью празднику в Сант-Эварзеке. Самое забавное, что на фотографии, сопровождавшей эту статью, мы увидели и свои довольные физиономии!

Как я уже говорила, такие праздники в Бретани — не редкость. При нас Коттеиы получили приглашение на «Праздник жареного поросенка» — кто-то из соседей собирался зарезать свинью и за определенную плату намеревался угостить всех желающих сытным и вкусным обедом.

— Надо же, что люди придумали! — восхищалась госпожа Коттен, — раньше такого не было.

Эти слова вызывали у меня легкое недоумение. Конечно, госпожа Коттен куда лучше меня знает местные обычаи, но ведь во многих бретонских сказках и легендах прошлого века рассказывается о том, как богатый фермер резал свинью или корову и приглашал на праздник всю округу. Может быть, этот обычай существовал где-нибудь по-соседству, потом исчез, а теперь его — коли есть спрос на старое — возрождают, немного изменив?

От Кемпера до моря в любую сторону рукой подать. Десять, пятнадцать, ну, в крайнем случае, двадцать километров — и уже до горизонта вода, белеют паруса яхт... И мне и Алексею очень хотелось искупаться. Тем более, что оба мы последний раз купались в море, когда еще учились в школе. Но сначала нужно было заехать в маленький рыбацкий городок Дуарнене, куда меня пригласил писатель-преподаватель, у которого я два года назад писала дипломную работу.

Говорят, неподалеку от этого городка, там, где сейчас плещется море, стоял город Ис, Не было нигде в мире другого города, равного ему по красоте. Правил им добрый король Градлон. В городе было множество красивых зданий, которые удивляли путешественников, но больше всего поражали их огромные шлюзы, которые охраняли город от приливов.

Так бы и стоял город до сих пор и поражал нас своим великолепием, но загордились его жители. Перестали они думать о Боге и предались всевозможным развлечениям, живя только сегодняшним днем. Напрасно предупреждал их святой Гвеноле, что прогневается Бог и разрушит город, как разрушил он когда-то Содом и Гоморру. Не слушались его горожане, только смеялись.

И вот однажды случилось то, что должно было случиться, Была у короля Градлона дочь-красавица. Как и все жители города, она думала только о развлечениях и ни о чем больше. И вот однажды явился к ней сам дьявол в образе прекрасного юноши и сказал, что подарит ей свою любовь, если принцесса принесет ему ключи от шлюзов. А ключи король Градлон всегда носил при себе. Нелегко было достать их, но принцесса согласилась. Украла она у отца ключи и отдала их дьяволу. И вот ночью открылись шлюзы и хлынули в город потоки морской воды. Все жители погибли в морских волнах. Только король Градлон и святой Гвеноле смогли избежать смерти.

Как только стало море наступать на город, вскочил король Градлон на коня и посадил на него свою дочь. Поскакали они прочь от погибающего города, но волны стали настигать их.

— Не спасешься ты, пока не погибнет в пучине Дьявол, — сказал королю святой Гвеноле.

— О каком дьяволе ты говоришь? — изумился Градлон. — Ведь здесь только ты, я и моя дочь.

— Дьявол сидит на твоем коне позади тебя! Пока не погибнет твоя дочь, не остановится море.

И в самом деле, как только исчезла принцесса в морской пучине, море перестало наступать.

Не стало больше города Ис. Градлон перебрался в другое место и основал у слияния двух рек новый город — уже знакомый нам Кемпер. И сейчас в Кемпере между двух башен собора стоит скульптура Градлона на коне, которую так любят фотографировать туристы. А его дочь (в разных легендах ее зовут по-разному) превратилась в моргану — так бретонцы называют русалок. Говорят, что она завлекает своей красотой моряков и губит их в морской пучине. А еше говорят, что в ясный день, когда море тихое, можно увидеть под водой на том месте, где стоял когда-то город, острые башенки соборов и крыши домов. Рассказывают также, что однажды — вроде бы совсем недавно — рыбаки из Дуарнене, закончив работу, не могли сняться с якоря. «Наверное, якорь зацепился за какую-нибудь подводную скалу», — подумали они. Один из рыбаков нырнул, чтобы освободить якорь, и, вернувшись на корабль, рассказал друзьям, что якорь зацепился за раму одного из окон собора города Ис, в котором горели свечи и шла торжественная месса. И мужчины и женщины были одеты в богатые старинные одежды, каких теперь не увидишь. Возможно, конечно, рыбак просто решил пошутить, но кто знает...

Дом, в который мы были приглашены, стоял как раз над небольшой бухтой с прекрасным песчаным пляжем, окруженным суровыми скалами. Именно там, под волнами, мерно накатывающими на берег, и погиб прекрасный город Ис. И хотя я видела эту бухту не первый раз, у меня снова захватило дух от этой красоты...

Бретонские писатели — отец и сын — приняли нас радушно. Я получила ценные сведения об интересовавших меня обычаях, а вдобавок — килограмма два бретонских книг.

Покинув дом Денезов, мы перешли узкую улицу и оказались на морском берегу. Натали и ее муж Жан-Жак, которые привезли нас в Дуарнене и должны были доставить обратно в Кемпер, поеживались от холода на пронзительном ветру (это был как раз один из немногих пасмурных дней). «Ну что, — сказал Жан-Жак, — говорят, у вас в России никто холода не боится. Купаться пойдете?» «Конечно!» — воскликнули мы. Натали тоже решила окунуться: местные люди привыкли плескаться в прохладной воде. А вот Жан-Жак в воду лезть не стал: «Я уж лучше у себя на Средиземном поплещусь». Небо и море были одинаково серыми, и мы не увидели ни русалок, ни развалин подводного города, но все равно нам показалось, что мы окунулись в легенду.

Бретань

Анна Муразова | Фото Алексея Чеканова