Журнал "Вокруг Света" №3 за 1999 год

Исторический розыск: Жизнь и смерть Успенского собора

Спросите у любого киевлянина: что посмотреть в городе прежде всего? Бьюсь об заклад, что десять человек из десяти посоветуют вам перво-наперво побывать в Печерской лавре. В таком единодушии нет ничего удивительного, ведь это одно из самых древних и святых мест «Матери городов русских». За всю тысячелетнюю историю православной церкви лишь четыре русских монастыря были удостоены наивысшего титула «лавра»: Киево-Печерский в 1169-м или 1481 году, Троице-Сергиев в 1744 году, Александра-Невский в 1797 году и Почаевский-Успенский в 1833 году.

Меня в лавру всегда влекло что-то необъяснимое, к ней притягивало как магнитом. Во времена повального атеизма сотни и тысячи таких, как я, приходили сюда не для того, чтобы тайком помолиться покосившимся крестам, но восхититься и удивиться мудрости и умению наших предков, отдать должное их вере, понять их, а заодно и себя. Одно обстоятельство, однако, надолго оставляло неприятный осадок. Первое, что бросалось в глаза при входе через центральные ворота монастыря, — зловещая, зияющая пустота на главной лаврской площади. А ведь еще совсем недавно на этом месте возвышался гигантский Успенский собор...

История закладки Великой церкви Печерской восходит ко временам основания лавры — к XI веку. Основатели монастыря Антоний и Феодосий замыслили возвести большую каменную соборную церковь, которая размерами и обликом своим отвечала бы значению обители. Они обратились к киевскому князю Святославу Ярославичу с прошением выделить место для строительства. Князь поддержал благое начинание отцов Печерских и предоставил земли вблизи своей загородной резиденции на Берестовом поле. Закладке храма, как водится, предшествовал целый ряд знаменательных и удивительных событий.

Когда говорят об основателях Великой Успенской церкви, то обычно незаслуженно забывают активного участника событий тех далеких лет— варяга Шимона. А ведь именно он во исполнение своего обета сделал первый весомый вклад в строительство собора. Сей варяг-язычник услышал «глас от святого образа», велевший ему отвезти семейные реликвии — золотые пояс и венец, преподобному Феодосию в Киев-град, где будет создана церковь во имя Пресвятой Богородицы.

Позже плывущему к берегам Руси Шимону во время ужасного шторма явилось чудесное видение облика будущей церкви. С этого момента варяг имел абсолютно точные сведения о размерах храма — «размерять поясом тем златым 20 в ширину, 30 в длину, а 30 в высоту стены, с верхом 50».

В Киеве наш герой был принят очень хорошо, князь пожаловал ему высокую должность в своей боевой дружине. Имя Шимона упоминается среди участников битвы князей Ярославичей с половцами на реке Альте в 1068 году. Перед битвой князья пришли в Печерский монастырь, где Антоний предсказал им поражение. Шимону — тяжкие раны, но спасение, а также то, что будет он похоронен в церкви, которую создаст сам. Предсказания печерского мудреца полностью сбылись.

Со временем длительные беседы с печерским игуменом убедили варяга принять православие со всем своим домом, а это ни много ни мало — 3000 душ. С тех пор стали называть его на церковный лад Симоном. За заслуги перед монастырем варяга после кончины в 1089 году первым захоронили в новой каменной церкви.

Легендарный пояс Шимона вполне заслуживает того, чтобы рассказать о нем чуть подробнее. Этот пояс давно используется в истории архитектуры и картографии как один из первых эталонов древнерусских мер длины, поэтому попытки определить его размеры предпринимались неоднократно. Задача облегчалась тем, что было известно количество поясов, положенных в основание храма, и размеры древнего фундамента Успенского собора. Я вместе с научным сотрудником Печерского заповедника Р. И. Качаном также попытался вычислить все параметры варяжского пояса. С определением его длины не было никаких затруднений она составила половину косой сажени, или 108 сантиметров.

Закладка Великой Успенской церкви состоялась в лето 6581 от сотворения мира, или в 1073 году от Рождества Христова, в дни благоверного князя Святослава сына Ярославяова. Строительство и отделка сопровождались многими чудесами.

Торжественное освящение собора прошло 14 августа 1089 года. Законченный храм вызвал неописуемый восторг современников: церковь «изяществом и благолепием внеуду и внутрь уду украшена бысть. Вся из злата мусиею спречь каменьями позлащенными, узорами и пестротинами различными предивно бяже высаждена и иконами прекрасно расписана. Помост церковный весь та-коже различных шаров каменьями и всякими узорами бысть насажденный, главицы же позлащены быху, а крест на верхе церкви великия ваги от самого злата соделаный поставлен бысть». Сооружение было настолько удачным, что вызвало на Руси целый ряд подражаний. Владимир Мономах выстроил подобную церковь в Ростове Великом, такую же церковь возвел Юрий Долгорукий в Суздале.

На этом закончилась безмятежная жизнь Успенского собора, и он вступил на тернистый путь, сложенный из постоянных нападений врагов, разрушений и восстановлений из пепла и руин. Грабили его «поганые» — половцы и татаро-монголы. Увы, не меньше их приложили к грабежу руку и православные князья, враждовавшие между собой, и порой не менее алчные, чем батыевы орды...

Восстанавливали же его и укрепляли разные люди: и гетман Мазепа, и граф Шереметьев.

Даже в мирное время собору приходилось нелегко, он требовал постоянного обновления и реставрации. Более всего поддавались губительному влиянию времени живописные фрески. В разные годы их восстановлением занимались профессиональные иконописцы, художники, а в середине прошлого столетия — даже мои ахи-самоучки.

Все вопросы снял 1917 год. Церковные ценности перешли в ведение Всеукраинского комитета по охране памятников. Во время голода в Поволжье часть драгоценных реликвий Успенского собора была изъята и продана с целью приобретения продовольствия для голодающих. С 1929 года Печерский монастырь перестал существовать как общежительская община, обитель была закрыта. В истории собора вновь наступили черные дни, для него пришла эпоха, которую наиболее характеризуют слова: обнищание, запустение, обветшание. Собор был обречен на медленное разрушение или, в лучшем случае, в нем могли устроить музей атеизма и религии.

Но пришел 1941 год...

Если в минувшие века храм разрушали лишь частично, то к концу 1941 года на этом святом месте практически не осталось камня на камне. Кто же это сделал? У какого варвара поднялась рука на народную святыню? Существуют две версии.

Версия о взрыве собора фашистами усердно поддерживалась в советское время. Оккупанты сразу же после взятия Киева очень заинтересовались главным лаврским храмом, и особенно ценностями, хранящимися в нем. В октябре 1941 года немцы забрали ключи от собора у назначенного ими же директора лаврского городка Н. Черногубова и начали вывозить все ценное. Директор обратился к генерал-губернатору Коху с жалобой на солдатню, грабящую храм. Но расхищение лаврских сокровищ продолжалась, а труп Черногубова случайно нашли на склонах Днепра через год. Во второй половине октября немцы расклеили на территории лавры и прилегающих улицах приказ жителям покинуть свои дома, вывезти имущество, а за ордерами на новые квартиры обратиться в городскую управу. На тот момент в этом районе проживало несколько тысяч человек, в основном преклонного возраста. Переселение шло быстро, свободных помещений в городе было предостаточно. Проблема возникала только при перевозке личного имущества, так как транспорт отсутствовал. Вещи переносили на руках, перевозили тачками, гораздо реже — на телегах. Вдоль дороги валялось множество брошенных шкафов, стульев, старых диванов и прочего скарба.

После этого переселения уже никто из киевлян не знал, что творится за высокими лаврскими стенами, — плотное оцепление из вооруженных до зубов жандармов не подпускало к воротам никого ближе, чем на полкилометра. И вот, как свидетельствуют некоторые очевидцы, 3 ноября в 22 или 23 часа ночи прогремел страшный взрыв. По городу прошел слух, что взорвали лавру. Проверить это удалось не сразу — оцепление стояло еще несколько дней, а когда охрану наконец сняли, то самые отчаянные и любопытные киевляне потянулись к Печерской лавре. Все стекла в домах, расположенных по дороге к ней, были выбиты ударной волной ужасного взрыва. Территория лавры была обильно усыпана кусками битого кирпича, щебнем, осколками оконных стекол, покрыта толстым слоем пыли. На месте Успенского собора возвышалась гора камней. Тысячелетний храм, который пережил множество нашествий врагов всех мастей, был полностью уничтожен фашистами в считанные секунды.

Честно говоря, в народе эта версия была мало популярна. Не очень верил в нее и я. Трудно было ответить на главный вопрос: зачем было немцам взрывать Успенский собор? Немецкие войска вошли в Киев 20 сентября 1941 года, и уже через полтора месяца после этого прогремел взрыв собора. Такое преступление не поддавалось никакому логическому объяснению. Какой смысл было уничтожать то, что, по мнению немцев, уже принадлежало им? Оккупанты надеялись на скорую победу над СССР и рассматривали свою власть на этой территории как постоянную, а не временную. Немцы понимали, что взрыв народной святыни неизбежно поднимет ударную волну освободительного движения на Украине. Этого они явно не желали и боялись. Логика в таком преступлении была бы только в том случае, если бы оно было совершено при отступлении гитлеровцев под натиском советских войск в сентябре 1943 года.

Вторая версия, по которой собор взорвали большевики-подпольщики, стала особенно популярна после превращения Украины в незалежну державу. Многим новоявленным политикам было удобно и выгодно откреститься от социалистического прошлого, обвинить москалей во всех мыслимых и немыслимых грехах. В прессе появились сведения о том, что все крупные здания Киева при отступлении советских войск были заминированы, тогда же заложили взрывчатку под Успенский и Софийский соборы, чтобы взорвать их во время торжественной службы, когда там соберется самое высокое начальство. Первые взрывы прогремели на Крещатике через четыре дня после вступления оккупантов в город — 24 сентября 1941 года. Немцы тщательно обыскали центр и извлекли из подвалов сотни килограммов тола и динамита. Через месяц подпольщики вновь напомнили о себе — на этот раз были взорваны дом городского Совета и зал заседаний Верховного Совета УССР. До главной акции партизан — уничтожения Успенского собора — оставалось совсем немного времени, нужен был только серьезный повод. Таковым стал приезд в Киев президента союзной немцам Словакии ксендза Йозефа Тисо и представителей высшего германского командования 3 ноября 1941 года. Далее события почти по минутам описывает секретный немецкий документ, опубликованный недавно и Лондоне.

...В 11 часов 40 минут к главным воротам лавры на трех машинах подъехали президент Тисо и сопровождающие его генералы. Осмотрев достопримечательности, они благополучно уехали из лавры в 12 часов 30 минут. Считают, что за это время подпольщики безрезультатно пытались подорвать с помощью радиовзрывателя тонну взрывчатки, заложенную под собор при отступлении Красной Армии. Но удача была на стороне храма, и радиозапал не сработал. Тогда попытались привести в действие взрывчатку с помощью «адской машинки», однако эффект был тот же — электродетонатор отказал. Оставалась последняя возможность уничтожить собор вместе с врагами — подорвать тол с помощью бикфордова шнура. В храм была направлена специальная группа добровольцев, рискнувших ценой собственных жизней осуществить задуманное. В 14 часов 30 минут внутри собора раздался небольшой взрыв, всполошившиеся немцы увидели фигуры трех убегающих людей и застрелили их. Через несколько минут после этого, казалось, взорвались сами небеса. Успенский собор перестал существовать. Личности трех убитых подпольщиков немцам установить не удалось, так как при них не было найдено никаких документов. Так или иначе, но взрыв произошел в очень неудачное время — Тисо и его сопровождающие беспрепятственно покинули собор.

Прямых доказательств этой версии нет, но существуют некоторые весьма любопытные свидетельства. Так, П. Василевский из Дрогобыча вспоминает, что встречал в лагерях ГУЛАГа бывшего чекиста по фамилии Спановский, получившего 10 лет за «промах с Успенкой». Якобы взрыв собора — дело его рук. Товарищам чекиста по этой провалившейся акции повезло будто бы еще меньше — трибунал 1944 года приговорил их к расстрелу.

Но вот совершенно неожиданно в 1995 году новое подтверждение получила первая версия. Дело было так. Известно, что одна из весьма труднорешаемых сегодня задач — возвращение культурных ценностей. В Киеве и Бонне попытались неординарно подойти к этой проблеме, в результате в Германию вернулась картина, похищенная из Бременского музея в 1945 году, а на Украину — грамота Петра I, вывезенная во время оккупации, и несколько документов, касающихся загадочного взрыва. Один из документов — докладная записка, составленная неким доктором Бр. (полное имя не указано) в Берлине 13 октября 1941 года, то есть за 20 дней до взрыва Успенского собора. Позволю себе процитировать основные положения этого документа. В нем говорится о «древнейшем монастыре Украины и России, который должен быть подвергнут взрыву». Далее автор делает акцент на исключительном значении памятника, придающего неповторимый облик Киеву, и категорически отрицает необходимость взрыва. «С ней (лаврой — С. X.) исчез бы самый ценный и самый интересный архитектурный памятник Украины. Разрушение территории монастыря чрезвычайно задело бы как национальные, так и религиозные чувства, и тем самым нанесло бы тяжелейший удар нашей политике на Украине. Ввиду того, что там захоронено множество монахов, такое действие могло бы рассматриваться как кощунственное осквернение кладбища. Коммунисты не осмелились прикоснуться к лавре, и даже примерно до 1935 года пускали туда монахов. Мировая общественность, наверное, очень сильно отреагировала бы на разрушение лавры. Поэтому следовало бы подумать над тем, чтобы сохранить лавру как памятник архитектуры большой культурно-исторической ценности, но не возрождать ее в качестве монастыря».

Подлинность документа не вызывает у специалистов никаких сомнений. Вместе с докладной запиской в Киев привезли два уникальных снимка, на которых запечатлен момент взрыва Успенского собора. Фотограф явно знал о готовящейся акции и поэтому заранее занял очень удобную позицию для съемки. Он расположился на середине моста через Днепр и ждал взрыва. Около трех часов пополудни он прогремел (а не в полночь, как утверждали некоторые). Фотограф спокойно, со знанием дела установил диафрагму и выдержку и плавно нажал на спуск. Драматический момент был запечатлен для истории. Клубы дыма, пыли и пепла взметнулись на двухсотметровую высоту и полностью закрыли гигантскую колокольню. Стоявшие на мосту эсэсовские часовые принялись бурно обсуждать происшедшее. Бесстрастная фотопленка запечатлела и их. Следующий кадр немецкий фотограф сделал немного погодя. Вулканический столб дыма за это время перекочевал чуть южнее, открыв взору колокольню. Стометровая красавица устояла! А ведь от нее до собора всего каких-нибудь 50 метров. Умели строить в старину!

Чудом попавшие в наши руки снимки предназначались для гестаповского архива, но фотограф зачем-то рискнул жизнью и сделал два отпечатка лично для себя. Они хранились в семейном немецком фотоальбоме до сего дня и были переданы нам после смерти хозяина его дочерью при одном непременном условии — не называть имя дарителя. Оно и понятно.

Но и после этого взрыва гитлеровцы не остались удовлетворены содеянным. Видимо, у них чесались руки довершить начатое дело и вообще стереть лавру с лица земли. Сохранился гестаповский запрос в 75-ю дивизию, датированный 12 января 1944 года, то есть после отступления из Киева. «Сообщите, какие здания, в которых находились научные институты и организации, были согласно приказу взорваны отступающими немецкими войсками. В частности, нас интересует судьба...» Далее идет перечень объектов, среди которых лавра значится под номером 6.

Действительно, эти документы, обнародованные в 1995 году, весьма любопытны. Немецкий ученый предупредил командование о взрыве народного гнева в случае уничтожения святыни и все же это уничтожение последовало незамедлительно. Изучив все доступные мне документы, проанализирован множество свидетельств и фактов, я, как мне кажется, восстановил картину случившегося и вплотную подобрался к разгадке тайны.

...Советская армия при отступлении заложила огромный заряд взрывчатки под Успенским собором с целью, которую я назвал ранее. После первых взрывов в Киеве немцы обнаружили под храмом этот заряд, но обезопасить его не смогли — мина относилась к разряду «неизвлекаемых», есть такой термин у саперов. Разминировать заряд было невозможно, единственный выход — подрыв на месте. Иметь у себя под боком мину замедленного действия фашистское командование не захотело, ведь в любую минуту ею могли воспользоваться подпольщики. Решили взрывать. На всякий случай провели срочную научную экспертизу по поводу возможной реакции населения на эту акцию. Заблаговременно отселили из взрывоопасного района городское население. Некоторые утверждают, что немцы даже предупредили киевлян о готовящемся взрыве. Затем провели последнюю экскурсию — показали собор президенту Тисо и сопровождающим его генералам. В киевском архиве сохранилась немецкая кинопленка этого последнего посещения собора. Возможно, подпольщики, узнав о спланированной акции, заторопились и попытались подорвать храм сами. Как мы знаем, ничего из этого не вышло — советские взрыватели к тому времени были уже отсоединены, а вместо них включен немецкий часовой механизм, отсчитывающий последние минуты жизни собора. Через два часа после того, как храм покинули высокие гости, адский механизм был приведен в действие...

Я не претендую на то, что моя версия — истина в последней инстанции, но на основании имеющихся на сегодняшний день документов она кажется наиболее логичной. Я ни в какой мере не пытаюсь обелить фашистов, они, без сомнения, были варварами, и девиз на их поясных пряжках «С нами Бог» звучал кощунственно. Но справедливости ради следует отметить, что у них не было привычки при вступлении в тот или иной город первым делом избавляться от храмов. При отступлении — другое дело. Очевидно, Успенский собор был обречен уже тогда, когда его подвалы заполнили сотни килограммов взрывчатки.

Вопрос о восстановлении Успенского собора назрел уже давно. Сразу после окончания второй мировой войны ученые принялись за раскопки. В 1947 году были начаты работы по разборке руин собора, позднее они были продолжены в 1951-1970 годах. В 1971 году остатки Успенского собора были законсервированы, чтобы предотвратить разрушение частично сохранившихся фундаментов.

Несмотря на то, что собор был уничтожен в XX веке, его прижизненных изображений сохранилось не так уж много, обмерные чертежи этого архитектурного памятника отсутствовали полностью. Данное обстоятельство делало восстановление храма невозможным. Тогда на Географическом факультете Киевского университета имени Тараса Шевченко решили воссоздать архитектурные чертежи собора, и автор этих строк принимал в работах самое деятельное участие. Вначале были собраны все архивные фотоснимки храма, а затем они были обработаны на весьма сложном оборудовании лаборатории геодезии и картографии. Конечным этапом работ стала рисовка планов фасадов собора на высокоточных фотограмметрических приборах. Полученные чертежи легли в основу проекта восстановления Великой церкви Печерской, который был закончен в 1984 году. Предполагалось отстроить храм до 1988 года, к празднованию 1000-летия принятия христианства на Руси. Деньги на строительство были выделены государством в полном объеме. Площадку будущих строительных работ оградили высоким деревянным забором, завезли несколько тонн песка — до начала работ оставались считанные дни.

Но тут нежданно-негаданно во всесоюзной и украинской прессе как гром среди ясного неба прогремела целая серия статей, разоблачавших «варварское» отношение к культуре, заключавшееся, по мнению авторов тех публикаций, в реализации проекта восстановления. Одновременно забили во все колокола Союз писателей УССР и Общество защиты памятников истории и культуры. Столь странная консолидация требовала немедленного прекращения работ. Работы действительно свернули, а проект послали на вторичное рассмотрение.

А весь сыр-бор начался из-за того, что кто-то где-то услышал, будто бы строители собираются забивать сваи в основание фундамента. Это действительно было бы неприемлемо, так как под собором находились древние захоронения и проткнуть их бетонными колами было бы по меньшей мере кощунственно. В конце концов обе противоборствующие стороны были собраны на историческом заседании Президиума Академии наук УССР 7 июля 1988 года. Свои аргументы «за» и «против» проекта восстановления излагали видные ученые, деятели культуры и политики. Я тоже имел честь присутствовать на заседании и выступать с докладом перед собравшимися. Мне потребовалось доказать, что район, предназначенный для строительства, достаточно устойчив в высотном отношении. Дополнительная нагрузка территории лавры громадой Успенского собора не должна повлиять на общую стабильность оползнеопасного района. Мой вывод основывался на результатах многолетних геодезических измерений, которые мы проводили в 1981-1988 годах. Заседание закончилось полным примирением враждующих сторон к всеобщему удовольствию. Успенский собор решили восстанавливать по начальному проекту. Но время было катастрофически упущено! Союз нерушимый распался в мгновение ока, мощные волны инфляции разбили бюджеты республик, общество раскололось, раскол не миновал и православную церковь. Подумать только, храм к этому времени мог быть полностью восстановлен, если бы не такие перипетии сюжета!

После 1990 года церкви постепенно начали возвращать ее законные владения. Киево-Печерский заповедник передал вновь образованному мужскому монастырю Ближние, а затем и Дальние пещеры, стали поговаривать о скорой передаче всех сооружений лавры. У государства уже не было денег на восстановление, а церковь еще не настолько окрепла, чтобы взяться за такое грандиозное дело. Ветхий деревянный забор, который окружал стройплощадку, убрали, привезенный для строительных нужд песок размыло дождями и разнесло по территории лавры. Сегодня лишь чудом уцелевший от взрыва златоглавый придел Иоанна Богослова одиноко возвышается над руинами. Письменники, в свое время так удачно зарубившие проект восстановления, предлагают наладить выпуск именных кирпичей для храма. Каждый гражданин суверенной Украины купит, мол, всего один такой кирпич, на нем выгравируют его имя, и из 50 миллионов кирпичей соорудят новый Успенский собор. По-моему, это утопия. Но, как известно, свято место пусто не бывает. И пусть не мы, но дети наши обязательно увидят возрожденное чудо, и золото куполов Успенского собора вновь засияет над зеленью киевских холмов...

Сергей Хведченя, кандидат географических наук