Жуткая история Проспера Реддинга

Глава 3 Зловещий прием

Не то чтобы мы с Прю ненавидели бабушку, просто думали, что она вполне может оказаться дьяволом в дорогом костюме.

После того, как мамины родители, бабуля и дедуля, погибли в ужасной автокатастрофе, а дедушка Реддинг умер от сердечного приступа, осталась только она. И раз уж мы живем в паре кварталов друг от друга, то мы такая дружная семья, что аж скулы сводит.

Ага, конечно.

Бабушка не могла скрыть свою злобную сущность под дизайнерской одеждой и драгоценностями, да она и не пыталась. Она бы содрала шкуру с щеночка, если бы решила, что из него выйдет неплохая шляпка. Бабушка раздавала нищим поддельные деньги и десять лет подряд сама назначала себя мэром Редхуда. Однажды она заставила садовника привести в порядок розарий после того, как он упал с лестницы и сломал обе руки. Ну и что? Ведь в тот день у нее был назначен вечерний прием. И, как будто этого было мало, именно она настояла, чтобы меня назвали так, как назвали.

Судя по документам, за триста двадцать пять лет в семье Реддингов близнецы рождались только дважды: Процветание Океанус Реддинг и Предусмотрительность Фиделия Реддинг в семнадцатом веке и Процветание Океанус Реддинг и Предусмотрительность Фиделия Реддинг в двадцать первом. Проспер и Пруденс.

Уж не знаю, как она уговорила маму и папу. Возможно, мама была без сознания или что-то вроде того, а может, бабушка дала взятку всему роддому, чтобы ей позволили записать имя в свидетельство о рождении. Впрочем, я понимаю: в семье бывали пуританские имена и похуже. Нас ведь могли назвать иначе. Будь Благодарен, Помощь Свыше, Стыдливость, Покорность. И это далеко не весь список. Но есть особое унижение в том, что у всех твоих двоюродных и прочих братьев и сестер нормальные имена: Дэвид или Джош, например.

И Дэвид, и Джош стояли на дороге и ждали нас.

– Что за… – Прю покосилась на них. Меня как будто ударили головой в грудь.

– Господи, что-то случилось с мамой и папой, – сказал я, уронив сумку.

Других объяснений не было. Странные дальние родственники всегда приезжали на День Основателей – но не все сразу! В последний раз я видел такую толпу, когда безвременно скончалась моя двоюродная тетка, и половина родственников приехала узнать, не завещали ли им чего.

– Нет, – сказала Прю, – они бы нам еще в школе сказали.

Половину этих людей я вообще не знал. Наверное, бабушка опять устроила какую-то свою вечеринку и, как обычно, забыла нас предупредить.

Ладно, это похоже на правду, но почему тогда все выглядят так, будто ждут только нас?

Ветер прошуршал в кронах деревьев, унося шепот листьев к земле. Казалось, он нарочно толкал меня в спину, подгоняя по крутой тропинке в сторону дороги, вымощенной брусчаткой. Вдоль обочины рос дикий плющ – ровно до границы между грязью и камнями, словно он испугался и не стал расти дальше, к дому. Птицы прекращали щебетать, залетая за кованую ограду, которая окружала поместье и была похожа на колючую змею.

– Это… – я не поверил своим глазам.

И да, это была наша бабушка. Она стояла напротив кучки родственников и держала в руках серебряный поднос, на котором лежало печенье с шоколадной крошкой.

Я ее не сразу узнал. Бабушка позволяла называть себя только бабушкой или Grand-Mère. Ее нисколько не смущало, что в семье не было французских корней, и переезжать во Францию никто не собирался. У нее были резкие черты лица и седые волосы цвета грозового неба, которые она собирала в низкий аккуратный пучок. Бабушка была высокой, а ее осанка просто поражала. Она была бесчеловечно прямой, просто несгибаемой. Иногда она надевала серый костюм, и тогда мне казалось, что я разговариваю с заснеженным фонарем.

– О-о-о, детки! – пропела она. – Поторапливайтесь! Мы все вас уже заждались.

Ага, как же. Я хотел развернуться и убежать обратно по этому дурацкому холму через жуткий лес и немедленно исчезнуть из города. Я мог придумать только одну причину, чтобы она начала раздавать сладости и говорить елейным голосочком: она собиралась меня отравить.

Прю поймала меня за локоть:

– Нам очень стыдно, что мы опоздали. Оркестр миссис Марш так дивно играл в беседке, что мы потеряли счет времени!

У бабушки слегка дернулся уголок правого глаза, но она быстро взяла себя в руки.

– Ничего страшного, мои дорогие.

Она протянула поднос с печеньем одной из моих теток, а другой жестом велела забрать наши сумки.

Капля пота покатилась по моей шее, хотя было холодно. На нас смотрели человек пятьдесят, не меньше. Даже двоюродный дед Бартоломью, который долгие годы боролся с бабушкой за дом. У деда не было левого глаза. Бабушка утверждает, что как-то раз он очень неудачно упал на кочергу. Мне кажется, она просто целилась в сердце, но промахнулась.

Бабушка потребовала, чтобы Прю ее обняла. Вышло очень неловко. Ее руки обвили плечи моей сестры, как жесткие прутья, а потом она похлопала ее по спине, как будто Прю чем-то подавилась.

Я сделал шаг назад, но родственники подтолкнули меня обратно.

– Просп, как я рад тебя видеть, – сказал Дэвид, который однажды запер меня в подвале на десять часов. Ему было интересно, съедят ли меня мыши.

– Давно не виделись! Как дела? – спросил Джош, который всей гимназии рассказал, что я все еще мочусь в постель. Что, кстати, неправда.

А вот и Сара. Однажды она украла бабушкин бриллиантовый браслет и свалила на меня.

– Как тебе школа? Слышала, у тебя в этом году мистер Викворт…

И Шарлотта, самая старшая из нас. Выбросила меня из окна второго этажа, чтобы посмотреть, смогу ли я взлететь. Шарлотта улыбнулась и обняла меня. Девчонки выглядели, как мои тетки: высокие, белобрысые, неестественно загорелые, особенно учитывая массачусетскую зиму.

Остальные члены семьи сбежались к нам, как муравьи к конфетке, оставленной на дороге. Мы тонули в море светлых костюмов, шелковых платьев и пушистых шуб. Родственники выстроились в очередь, чтобы сказать мне комплимент. Даже те, которых я никогда не видел. Они не выпускали меня, пока мы не дошли до изогнутой мраморной лестницы у главного входа в дом. Бабушка стояла на крыльце и презрительно смотрела на меня.

Она трижды хлопнула в ладоши, требуя тишины. За ее спиной сиял волшебный свет – в подвешенных тыквах танцевали огоньки свечей. Я посмотрел в ночное небо, на душе было тяжело. За нами крались клубы тумана из ближайшего леса, спускались по холму, и щекотали траву призрачными пальцами. Сдерживая дрожь, я искал глазами Прю.

Я увидел ее рыжие волосы на другой стороне толпы. Рядом с ней стоял незнакомец. Так, как будто всегда был здесь. Он посмотрел на меня, сощурив светлые глаза. Я переступил с ноги на ногу и уставился в землю.

– Добрый вечер, – наконец сказала бабушка. Она сняла фартук и отдала его служанке, которая появилась у нее за спиной. – Мы очень долго ждали, и мое сердце радуется, когда я вижу, что в этот вечер вы все-таки решили навестить дом своих предков. Не сомневайтесь, сегодня мы многое оставим в прошлом, завершим дело нашего великого пращура и, наконец, избавимся от оков.

Я фыркнул, но в звенящей тишине это прозвучало слишком громко. Бабушка повернулась ко мне. Ее светлые глаза улыбались, и улыбка переползла на все лицо:

– Добро пожаловать домой.