Жюв против Фантомаса

Глава VII Выстрел из револьвера

На следующий день, после полудня, в отделении доктора Пателя царило не совсем обычное оживление.

Кроме родственников и друзей, которые пришли сегодня навестить больных, по палатам целый день в белых халатах расхаживали какие-то незнакомые врачи. Они переходили от койки к койке, записывали что-то в блокнот, осматривали больных, изучали показания температуры, надписи на склянках и пузырьках, стоящих на ночных тумбочках… Врачи? Во всяком случае, медсестры и санитары, заходившие в большую палату, с трудом могли обратиться к ним со словом «доктор»… С первого взгляда было видно, что эти люди были далеки от профессии медика. Более того, казалось, даже больные, по крайней мере те, кто более или менее оправился от болезни, догадывались об их истинном занятии. То здесь, то там раздавался громкий шепот. При малейшем шуме все в палате вздрагивали и все взгляды в едином порыве невольно устремлялись к кровати, стоящей в дальнем углу.

На этой койке, ничем не отличающейся от других, за исключением, может быть, того, что она была отодвинута на большее, чем обычно, расстояние от соседних, лежала Жозефина, любовница Лупара. Бедная девушка, вся горевшая от подскочившей температуры, дышала с трудом и вряд ли осознавала, что вокруг нее происходит.

Надо отметить, что этот угол палаты был отведен для самых тяжелых больных. Напротив Жозефины лежали еще трое несчастных, которых все считали безнадежными, а рядом сегодня утром уложили бедняжку старуху, лицо которой почти полностью было обмотано широкими бинтами…

Удар большого колокола покачнул стены всей больницы, на пороге палаты появился санитар и громко обратился к присутствующим:

— Без четверти три! Через десять минут просьба ко всем посетителям покинуть палату.

Двое врачей-практикантов, стоявших посредине помещения, обменялись улыбкой.

— Уже без четверти три, — сказал один из них, — Лупар не придет!

— Гм, — ответил другой, — он же сказал «в три часа!»

— Простая угроза!

— Совсем нет, мой дорогой, этот человек любит точность.

Молодой человек вытащил из кармана часы:

— Уже осталось даже меньше пятнадцати минут, если быть точным, тринадцать…

— Но постойте, все ли меры предосторожности приняты?

— Подумаешь, меры предосторожности, с Лупаром это бесполезно!

— Вы шутите?

— Осталось одиннадцать минут…

— Просто с ума сойти!

— Не больше восьми минут.

— Понятно!

— Меньше шести минут…

— Ох, какой серьезный вид! Вы видите, посетители уже уходят, и дверь закрывают…

— Еще три минуты…

— Какого черта! Вы думаете меня этим потрясти?

— Еще две минуты.

— По-моему, шутка затянулась, вам не кажется?

— Еще одна минута…

Тишину палаты неожиданно один за другим разорвали два выстрела, эхом разлетевшиеся по всей больнице.

В ответ раздался крик, полный ужаса. Мгновение царила всеобщая паника, наступил настоящий переполох, захлопали двери, со всех сторон начали сбегаться люди.

Вопли ужаса смешивались с тревожными выкриками:

— Кто стрелял?

— Ничего не заметили!

— Это невообразимо!

Перекрывая весь этот гам, кто-то хорошо поставленным голосом громко воскликнул:

— Тысяча чертей! Я весь промок! Кто бы мог объяснить, что это все значит?

Тем временем дежурный врач бросился к кровати, где в безжизненной позе лежала побледневшая до смерти Жозефина. На ее простыне проступало большое красное пятно, которое разрасталось все больше и больше.

Молодой врач быстро осмотрел раненую:

— В обмороке, — сказал он людям, окружившим его, — она всего лишь в обмороке!

И, утихомирив немного публику, позвал:

— Господин Жюв! Господин Жюв!

Рядом с ним вновь раздался все тот же хорошо поставленный голос:

— Черт возьми! Я знаю, что она всего лишь в обмороке. Первой пулей ей, наверное, задело руку, а вот, что касается второй…

Группа людей, образовавшаяся вокруг кровати Жозефины, посторонилась, чтобы дать пройти лицу, чей ответ только что прозвучал. На этот раз всеобщее изумление выросло настолько, что в палате установилась полная тишина.

Старушка, которую несколько минут назад видели дремавшей на кровати, покинула свое место, резким движением руки сорвала бинты, сбросила парик, и перед глазами публики возникло энергичное и абсолютно спокойное лицо инспектора Жюва.

— Я все понимаю, но откуда взялся этот душ, который я был вынужден принять, когда Лупар стрелял из револьвера? Я промок до костей!

Врач-практикант коротко объяснил:

— О, ничего страшного, взгляните: Жозефина лежала на резиновом матраце, наполненном водой, согласно методике, которая обычно применяется в данных случаях. Одна из пуль, по-видимому, и задела матрац.

— А я принял душ? Отлично! — отозвался Жюв.

Он быстро закончил переодеваться и добавил:

— Что с раненой?

— Отделалась царапиной и ушибом плеча.

— Повезло!

— Да, повезло, — согласился врач-практикант, — а этот-то ускользнул!

— Ускользнул! Это мы еще посмотрим…

Инспектор Сыскной полиции жестом подозвал незнакомцев, которые расхаживали по палате с самого утра:

— Ну, как? Никто ничего не заметил?

— Ничего!

— Странно, — выдавил из себя инспектор и после некоторой паузы добавил: — Что касается меня, то я со своего места не мог следить за дверью без риска быть узнанным Лупаром. Тогда я решил наблюдать за Жозефиной, надеясь, что обнаружу появление убийцы по изменению ее лица. Однако она даже не вздрогнула… Следовательно, она не заметила, как вошел Лупар, хотя — при этих словах Жюв оживился — он обязательно должен был зайти в палату, так как окна и двери здесь были закрыты и никто отсюда не выходил, а кто-то тем не менее два раза выстрелил из пистолета! Я не думаю, что бандиту удастся уйти, поскольку вокруг больницы постоянно за всеми выходами следит около пятидесяти полицейских…

— Откуда он стрелял?

— О, это легко определить… Смотрите, месье, первая пуля продырявила матрац, на котором лежала девица Жозефина, и застряла в паркете, вот здесь. Значит, если мы мысленно проведем линию между этими двумя точками, то есть между местом, где застряла пуля и местом, где она сделала отверстие в матраце, и продолжим эту предположительную линию, то получим направление, по которому была пущена эта пуля…

Один из врачей отделился от группы, окружавшей место происшествия.

— Жюв, — произнес он, — если придерживаться ваших расчетов, то стреляли, по всей вероятности, с порога этой двери?

Жюв, еще не видя собеседника, тотчас же узнал его голос:

— А, это вы, доктор Шалек! Рад вас видеть. Да, действительно, вы правы, именно оттуда убийца взял на мушку больную. Может быть, вы заметили что-нибудь?

— Я вошел в палату буквально за пару секунд до того, как прозвучали выстрелы. Я никого не видел, то есть, я хочу сказать, никто не шел за мной и впереди меня. Зная это, остается предположить, что он вошел через другую дверь, но как тогда можно объяснить, что он прошел через все отделение, в то время как никто этого не заметил?

— В данный момент я ничего не пытаюсь объяснить, а просто констатирую факты.

Пройдя в очередной раз мимо группы санитаров, Жюв подошел к двери, которая, как было сказано, соединяла большую палату, где лежали больные, с кабинетом практикантов. За ним с озабоченным видом шагали переодетые полицейские, не понимая, что может там искать их шеф.

Открыв дверь, Жюв уверенно заявил:

— Стреляли с этого места!

И, наклонившись и подняв с пола какой-то предмет, победным тоном полицейский добавил:

— К тому же, эта вещица решительным образом снимает все возможные сомнения на этот счет…

И Жюв показал револьвер, в котором оставалось еще четыре пули…

— Может ли посторонний либо посетитель, наконец, если ему вздумается, проникнуть в палату через эту дверь?

— Никогда в жизни, Жюв! Только люди, работающие в больнице Ларибуазьер и хорошо ее знающие, могут пройти в палату, минуя лабораторию. К тому же, этому человеку необходимо было пройти еще и через хирургическое отделение…

— Значит, Лупар, наверное, прикинулся работником больницы?

— Это невозможно. Мы бы наверняка это обнаружили!

— Короче, подведем итоги: известный всем Лупар вошел сюда, никем не замеченный. Для этого он использовал путь, который мог выбрать, как видно, лишь человек, хорошо знакомый с больницей…

— Более того, — уточнил доктор Шалек, — если бы кто-то из посторонних проходил через лабораторию, то санитары, которые в данный момент наводят в ней порядок, обязательно заметили бы его и поинтересовались, что он там делает…

— Тогда, это становится все более непонятным!

Полицейский присел на край кроватей одной из больных и машинально положил револьвер рядом с собой.

Однако не успел он убрать руку, как вдруг резко подскочил:

— Ого!..

И Жюв показал на красное пятнышко, которое ствол револьвера оставил на простыне.

— Вот это уже интересно! — сказал он.

Все с любопытством смотрели на него, и Жюв добавил:

— Итак, господа, будем следовать логике! Я кладу этот револьвер на белую простыню, и он оставляет небольшое пятно крови, совсем маленькое, это правда, но тем не менее хорошо видно, что это кровь… Какой же вывод можно отсюда сделать?

Все молчали.

— А отсюда можно сделать вывод, что преступник, стрелявший из пистолета, использовал один известный для знатоков огнестрельного оружия прием… у преступника не было времени как следует прицелиться и одновременно ему нужно было точно произвести выстрел. Вот каким образом он держал оружие и вот как он сам себе поранил палец.

И Жюв, демонстрируя, как действовал преступник, правой рукой обхватил рукоятку револьвера, положив средний палец на спусковой крючок, а указательный вытянув вдоль ствола.

— Покушавшийся действовал следующим образом: он плотно прижал указательный палец к стволу револьвера и поднял его, чтобы задать направление пуле. Это знакомый прием… Есть почти полная уверенность хорошо прицелиться. Но, к нашему счастью, ствол этого револьвера слишком короткий, и указательный палец немного выходил за его размеры, таким образом, пуля, вылетая из ствола, задела в этот момент палец! Не что иное, как кровь из раненого пальца преступника мы увидели на простыне, когда я положил туда пистолет…

— Какое же отсюда вы делаете заключение?

— О, все очень просто, зная, что у преступника раненый палец, я осмотрю весь персонал Ларибуазьер, а также вообще всех находившихся в этот момент в больнице, и тот, у кого на указательном пальце будет обнаружено легкое ранение, будет не кто иной, как виновный в данном преступлении!

— Однако, — заметил дежурный врач, немного подумав, — однако, месье, все это вряд ли может заставить поверить в почти невозможный факт, что какой-то посторонний сумел проникнуть в отделение через эту дверь, учитывая, что нахождение Лупара среди персонала немыслимо, а значит, любой из нас, зная его портрет, тотчас же его распознал бы…

Но Жюва трудно было смутить таким пустяком.

— Вы забываете, господа, — просто ответил он, — что следует рассуждать, опираясь на те или иные факты, а не гадать, насколько они невероятны или невозможны. В Жозефину выстрелили, это неоспоримый факт. Кто стрелял? Мы не знаем этого. Мы предполагаем, что это Лупар, но, вы слышите меня, мы только лишь предполагаем это…

Среди всеобщего молчания Жюв поднялся и сухо заявил:

— Господа, несколько минут тому назад, в момент преступления, согласно распоряжениям, которые я отдал сегодня утром, полицейские, стоящие на выходе, возле дверей, должны были сразу же их закрыть. Максимум через два часа — время, необходимое для проведения обыска, — мы арестуем виновного в этом покушении.

Но, к сожалению, каким бы простым не представлялся этот способ, на деле все оказалось гораздо сложнее.

В больнице — месте довольно многолюдном — Жюв собирался осмотреть не только ее служащих, но также всех, мужчин и женщин, студентов-медиков и больных, и даже посетителей — всех, кто волей случая оказался в стенах этого здания на момент преступления.

Хотя Жюв со свойственной ему ясностью ума сумел чрезвычайно быстро организовать тщательный осмотр всех задержанных в надежде найти среди них человека с раненым указательным пальцем, эта операция не могла не затянуться.

Прошло уже три часа, как Жюв закрылся в кабинете заведующего, где проверял подходивших к нему людей. Пока безрезультатно.

Доктор Шалек небрежной походкой подходил к выходу из больницы. Лицо его выражало озабоченность.

Кроме того, что он стал жертвой грабежа, был скомпрометирован обнаруженным в его доме трупом неизвестной женщины, убитой при таинственных обстоятельствах, он вдруг оказывается свидетелем драмы в отделении доктора Пателя. В тот момент, когда он уже собирался было переступить порог больницы Ларибуазьер, путь внезапно преградил полицейский:

— Прошу прощения, месье, но вы, наверное, слышали о происшествии, случившемся сегодня днем? Вы знаете пароль?

— Пароль?

— Да, месье, никто не имеет право выйти сегодня из больницы, не получив пароля от господина Жюва…

— Черт! — сказал Шалек. — А мне как раз надо спешить… Где же можно получить этот пароль?

— Необходимо спросить о нем у самого господина Жюва. Он находится в кабинете господина заведующего.

— Отлично, я иду туда…