Гибель Алмаса - хозяина Чёрных гор

Горы возникли почти неожиданно… Совсем недалеко отсюда — километра два, не больше — дорога шла по ровному плато между сухими травами, спускалась в неглубокие овраги, взбегала на широкие мосты, на холмы… И вдруг!.. Прямо из лесистых полян, из неглубокого ущелья взмыли в небо горы… Вначале они были некрутыми; зеленая трава и кущи боярышника, дикого орешника на склонах делали их привлекательными.

Но за приветливыми холмами поднимались иные — остроконечные, коричневые, каменные великаны. Самые высокие вершины укрывали снежные шапки. И там, далеко-далеко над горами, застыли в небе белые облака, словно загляделись они на снежные вершины, не в силах плыть дальше в таком синем и совсем безоблачном небе.

— Отряд! Слуша-ай мою команду! Привал!.. — прозвучала команда проводника Юрия Марковича.

Мальчишки и девчонки, что шли в это утро в горы, сразу же рассыпались по зеленой лужайке. Кто-то улегся на брезентовую курточку. Кто-то, положив под голову рюкзак, смотрел в небо, где носились черные стрижи.

Ваха-горнист присел на корточки возле Алки Смолиной, сказал, словно бы ни к кому не обращаясь:

— Видишь? Горы-то какие!.. Выше неба они!.. — И Ваха вздохнул при этом.

Алка посмотрела на Ваху с любопытством. Был он низкорослым крепышом, смуглолицым; черные быстрые глаза мальчишки смотрели тревожно.

— Ты что это? — удивилась Алка. — Ты гор боишься?

— Зачем ты так говоришь? Горы я не боюсь. Я вырос в горах. Там, за Итум-Кале… Но есть в горах подземный дух, его зовут Алмасом. Так этого Алмаса даже старики побаиваются…

Алка рассмеялась. Она смеялась звонко и заливисто; тряхнув золотыми кудряшками, Алка уставилась на Ваху, словно он и был тем самым горным духом Алмасом.

— Он, этот Алмас, вроде Соловья-разбойника? Да?..

Ваха обиделся. Он бросил на Алку сердитый взгляд, поднялся, прихватив горы, и ушел к мальчишкам, о чем-то говорящим в тени старой чинары.

Алка стала смотреть в ту сторону, где высились горы. Она ни разу там не была, и горы почему-то в эту минуту показались ей действительно громадами. Они поддерживали небо на своих каменных плечах и оглядывали дали из-под белых снежных шапок. Но страха Алка не испытывала. Ни чуточки!.. И когда ее позвали девчонки, решившие потанцевать на полянке, Алка охотно отозвалась и бросилась в круг.

Потом отряд шел дальше, к аулу Шаложи, где дорога круто сворачивала в глубокий овраг, а потом карабкалась на вершину, вставшую на пути — она словно бы предостерегала: «Эй, путник! Остановись! Поразмысли, прежде чем ты вступишь на тропу, ведущую в горы!.. Там ждут тебя нелегкие испытания!.. Помни об этом, путник!..» Но ничего такого не услышали ребята, шагавшие в горы — там, за селением Итум-Кале намечался сбор пионеров Дагестана, Грузии и Чечено-Ингушетии.

Ребята несли в горы не только яркие флажки, вымпелы, сувениры для друзей, но и вязанки хвороста, потому что собрать в тех местах дрова на костер очень трудно — в горах росли лишь карликовые деревца, травы, из которых, понятно, не соорудить настоящего костра.

Шли, шагали ребята! Они поднимались все выше и выше в горы… Уже откуда-то из темных ущелий на них стал задувать сырой и влажный воздух, пропахший серой — так пахла река Аргун, бегущая из гор в долину.

Шагали ребята и пели… Они пели о том, что отважным сердцам ничего не страшно, что одному отправляться в горы опасно. Но если ты идешь с друзьями, то тебе ничего не страшно!.. Ничего!.. И вместе со всеми пела Алка. И вместе с другими она видела, как уходила дорога за каменные выступы, и как прямо из расщелин выбивалась вода, и там, где она сочилась, на скалах пророс ярко-зеленый мох.

В одном месте ребята захотели глянуть вниз, туда, где в узком ущелье билась, пенилась, перекатывала камни-глыбины горная река. Но когда они подошли к краю пропасти, вдруг раздался крик Юрия Марковича (известный альпинист, он не впервые возглавлял поход в горы):

— Всем отойти от обрыва! Все-ем!.. Быстро!..

И ребята послушались, отошли.

А Юрий Маркович выстроил отряд и стал говорить о том, что горы не терпят расхлябанности, баловства, бездумных поступков. Горы беспощадны к трусливым и слабым!..

Рядом вновь оказался Ваха. Он прошептал Алке:

— Слыхала? Это он говорит об Алмасе… Это его нельзя дразнить… Однажды дед моего деда…

Но что произошло с прапрадедом Вахи Алка так и не услышала, потому что отряд двинулся дальше…

А горы становились все выше и выше. Каменные громады все теснее сжимали ущелья. Уже туманы поднимались над скалами, поросшими мшистой растительностью.

В одном месте прямо со скалы выбивался ручей и, разбиваясь на камнях, с шумом падал в ущелье. В другом, ухватившись за скользкий камень, над бездной повисло белоствольное деревце, и все замерли, восхищенные смелостью горной березки.

А горы, казалось, уже сдвинулись над самой головой, закрыв солнце. Здесь была вечная тень, и сыростью веяло от мокрых камней. За поворотом ребята увидели, как вьется лентой узкая дорога над пропастью. Не верилось даже, что здесь могли жить люди по соседству с облаками, горными орлами, вечно заснеженными горами.

Горные вершины теперь были близко. Их близость совсем не пугала Алку — она шагала среди мальчишек, бодро вскидывала голову.

— Не отставать! — командовал Юрий Маркович и бодро шагал по дорожке, будто усыпанной мелким щебнем. Алка не отставала. Напротив, она все время забегала вперед: ей первой хотелось увидеть огромную крепость, каменные пещеры, о которых рассказывал им перед походом проводник.

Но вот впереди показалась ярко-зеленая поляна, а на ней словно выточенный из камня всадник на черном коне.

— Встречают! Встречают! — закричали ребята.

Черный конь под всадником вздрогнул, поднялся на задние ноги, гордо вскинул голову и заржал, пробуждая эхо в горах. Потом Алка увидела, как конь помчался навстречу отряду, а над всадником черным крылом затрепетала бурка.

— От отряда «Дружба» мы передаем вам наш горячий салам! — крикнул человек на взмыленном коне.

Он остановился, соскочил с коня, пожал руку Юрию Марковичу, а потом стал пожимать руки ребятишкам. Алке показалось, что всадник на миг задержал ее ладонь в своей руке и даже таинственно подмигнул. Что бы это могло значить?

Но раздумывать было некогда. За поляной ребята увидели узкое ущелье, на дне его пенилась река; в этом месте почти вплотную подступили друг к другу.

Прямо в глубокой нише, вырубленной в скалах, возвышалась сложенная из камней крепость. Видимо строители долго долбили нишу, сбрасывая скалы в реку. Мелкие камни река унесла, а большие так и остались лежать в воде, выпирая острыми зубьями.

Над ущельем прозвенел пионерский горн, и Алка заулыбалась — у огромных валунов уже стояли отряды из соседних республик. Черноволосые, смуглолицые ребята развернули над головой знамена, и они трепетали на ветру.

«Салам!» — звучало над горами.

«Ура!» — слышалось в ответ.

Сотни ребятишек в пионерских галстуках обнимались, пожимали руки, и в горах зазвучала песня:

И никто не заметил, как на горы опустился чудесный вечер, и как стали лиловыми тени. По канатному мостику, что раскачивался под ногами будто живой, ребята перешли в крепость. Все внутри давно обрушилось, поросло колючим терновником; сквозь белые камни и щебень пробились травы.

звучала песня; Алка не слышала своего голоса за шумом реки, он вплетался в общий гул ребячьих голосов, победно звучал над старой крепостью.

Юрий Маркович обвел руками полуразрушенные строения, сказал:

— Вот здесь когда-то гремели залпы. Горели пожары. В эту пещеру спускались женщины и приносили еду защитникам крепости. А теперь мы зажжем здесь наш пионерский костер дружбы…

Ребята сложили принесенные сухие палки, затем шалашиком поставили сырые ветки можжевельника, терновника и подожгли костер. Только почему-то он не хотел разгораться.

— Постойте! — крикнула Алка. — Давайте сухие ветки положим на подветренную сторону. — Так наш костер разгорится скорее…

И действительно, вскоре вместе с дымом вырвались алые языки пламени и затрепетали, заплясали темные тени по скалам. Ночь отступила под навес крепостной стены, убежала в горы. Да о ней никто и вспоминал! Звучали песни, стихи; в лихой пляске помчался вокруг костра джигит, навстречу ему плавно пошла девочка в тонком шелковом платье, и вот уже закружились они, закружились, а ребята ударяли в ладоши и кричали по слогам «Мо-лод-цы».

Когда стал гаснуть костер, горн пропел отбой. Ребята расположились под навесом крепости. Алке досталось место у входа в пещеру.

Все вокруг затихло. Над головами в просветах между вершинами гор холодно поблескивали звезды.

Алке чудилось, что различает она даже снежные макушки гор. То ли луна в эту ночь особенно ярко осветила гору напротив, то ли снежная лавина спустилась совсем низко. Будто подступила она к самой крепостной стене — все вдруг стало белым-бело.

Но что это? Показалось? Нет! Нет!.. Такое показаться не может. Каменный выступ, который угрожающе нависал над обрывом и крепостью, вдруг отделился, и Алка увидела каменное чудище.

Ветер свистел над ним, как еще недавно свистел в пустых бойницах крепости. Каменный пришелец держал над головою что-то белое, глыбу снега. Он двигался, двигался… Уже видны его тяжелые ступни, подбитые мхом, можно различать каменную челюсть и даже глаза, устремленные в пустоту.

Алка хотела вскочить, поднять тревогу. Потом подумала: ведь этого в жизни не может случиться, это сон, и успокоилась. Но каменное чудище продолжало двигаться. Вот оно уже подступило к углям и с размаху бросило в него то, что держало над головой. Это был действительно снег. Он зашипел, вздымая облако пара, и сразу же погасли горячие угольки.

Алка вскочила и, не сдерживая гнева, крикнула:

— Что вы делаете?! Зачем погасили костер?

— Огонь, вода, ветер — мои враги, — прохрипело нагромождение камней и стало подвигаться к Алке. Но вот оно в нерешительности остановилось, сжало кулаки и помахало ими в воздухе.

— Ты почему меня не боишься? — взревело чудище, и белая пыльца облаком вылетела из огромной пасти. — Да знаешь ли кто я? Я — Алмас, прозванный людьми Каменным Черногором. Разве не видишь? На моих склонах даже колючий терновник селится с опаской, птицы гнезд не вьют… А ты?..

— А я не боюсь тебя, — сказала Алка и для храбрости громко зевнула, хотя ей вовсе не хотелось зевать.

— Ох! Хо! Бр-р… — загремело чудовище, и Алке показалось, что кто-то очень сильный тряхнул в большом мешке груду камней. — Ты наверное не знаешь моей волшебной силы?.. Так знай, ничтожная, на что способен Черногор!..

Не успела Алка даже бровью повести, как вокруг все чудесно стало преображаться: камни взлетели в воздух, крепость обновлялась, росла на глазах. Сами собой запрыгали камни и появилась крепостная стена, а на ней — горец в высокой папахе. Вот уже чуть-чуть зардело с востока небо и льющийся с высоты свет положил резкие тени. Горец на башне запел: «Как прекрасны высокие горы, как утром синеют белые снега, и прохлада молодит даже старцев. Но почему так коротка жизнь горца? Неужели так угодно аллаху — отнимать жизнь у молодых, делать сиротами детей?! Если это так, то у тебя, аллах, каменное сердце».

Алка поймала себя на том, что понимает слова песни, хотя никогда не слышала языка, на котором пел горец.

Неожиданно часовой на башне повернулся, вскинул руки и закричал: «Я вижу врагов! Я вижу врагов… Довольно спать… Слышите меня? Я вижу…»

Алка тоже увидела на зеленой поляне против крепости коротконогих лошадей, а на них всадников… Их было очень много!.. Они развернулись на поляне и стали подвигаться к реке, минуя тяжелые валуны.

Грянули залпы. Засвистели пули. Над головой пролетело ядро, шлепнулось на каменный выступ и взорвалось. Во все стороны брызнуло белое крошево камней. Часовой на башне покачнулся и упал к ногам смуглолицей женщины в длинном до пят покрывале. Женщина вскинула руки к небу и что-то заговорила быстро-быстро, но Алка уже ничего не слышала — гул голосов у крепостной стены нарастал с такой силой, что даже эхо — послушное эхо! — не зная кому вторить, в испуге забилось в ущелье и там, смешивая все звуки в один, надсадно гудело.

Но что это? На крепостную стену поднялись старики и дети. В руках они держали камни и швыряли их во всадников, что теснились внизу.

— Ах, как хорошо! Как весело… — хрипел Алмас. — Смотри, смотри! Ты видишь, как порозовела от крови река? Ты видишь, как обагрились белые камни крепости?.. Что может быть красивее крови на белых камнях!

На холм, что возвышался против крепости, вдруг выскочил всадник на взмыленном коне, и бурка его, словно крыло неведомой птицы, трепетала на ветру.

— Люди! Остановитесь! За что вы проливаете кровь? Люди!

Голос его звучал громче шума реки — это ветер разносил окрест его слова. И горцы повернули головы к черному всаднику. На обожженных огнем и солнцем лицах Алка увидела мольбу о помощи.

— Не пора ли кончать войны? За что умирают лучшие джигиты гор? Кому нужна их смерть? Женам?

— Нет, не женам… — прозвучали в ответ женские голоса.

— Тогда, наверное, детям?..

— Нет, не детям… — ответили с крепостной стены.

— Может быть, старики желают смерти своим сыновьям и внукам?

— Нет, не желают, — послышалось со стороны крепости.

— Тогда бросайте ружья. Довольно проливать кровь в братоубийственных войнах. Пусть дружба придет в горы!..

Но в это время камни обрушились на людей, стоящих под крепостной стеной. Алка видела, что это Алмас толкнул на них каменный ливень и хохотал над тем, что вновь разгорелось братоубийство под стенами крепости.

Потом Алмас сполз с выступа и пошел через реку на поляну, где сидел всадник на взмыленном коне.

— Как ты посмел сеять смуту среди тех, что потешают мое каменное сердце? — закричал Черногор. Всадник не пошевелился. Только бурку его раскачивал ветер. — Или ты уже не слышишь моего голоса? Или оглох? Я решил оказать тебе большую честь. Я тоже превращу тебя в камень!..

Человек на коне вскинул голову, и Алка замерла — ведь это тот самый всадник, что встречал их неподалеку от крепости!

— Ветер! — вскрикнул всадник. — Тебе нет преграды. Тебе доступны все уголки в горах и на равнинах… Донеси к сердцам людей слова мои!.. Не страшно умирать за доброе дело. Нет, не страшно! А страшно, что люди не познали дружбы.

— Ах-ха-ха! — засмеялось каменное чудище, взмахнуло руками. Неведомая сила подкинула человека с лошадью, и под самым небом появились разом две новых вершины.

В ту же секунду над горами поднялся ветер. Он осыпал мелкие камешки, задувал в щели. Алка присела и прикрыла лицо руками.

— Ах, ты, ничтожный ветер! — кричал Черногор — Как смеешь ты, не имеющий веса, поднимать руку на меня, Алмаса, и разрушать скалы!.. О-о! Ты еще принес грозовые тучи…

Хлынул дождь, и с гор потекли ручьи, увлекая с верховьев камни и камешки.

— Остановись, ветер! Я, Алмас, обещаю тебе приют в своих ущельях. Остановись!..

— Нико-о-гда-а-а! — пропел ветер… — Я буду-у-у точить твои камни-и-и, я буду-у-у нести людям слова о дружбе-е, если меня о том попросил-ил-ил всадник на вздыбленном коне…

Ветер бушевал, свистел…

Алка привыкла к этому свисту. Она увидела, как дожди и ветры разрушили крепость, стену, как Алмас уменьшился в росте — его тоже пощипали ветры, просверлили дожди…

— Теперь ты знаешь, что ветер мой лютый враг! — закричал Алмас — Каменный Черногор. — А ты?.. Ты посмела подставлять ему огонь дружбы, который так ненавистен мне…

Алке показалось, что каменная лавина вновь понеслась с гор… Но нет! Это мчались горцы и топот тысячи коней звенел в ущельях… Ветер — добрый и славный ветер — развевал над их головами красное шелковое полотнище. А впереди скакал все тот же знакомый Алке всадник на взмыленном коне. Он пел, и песню его повторяло эхо. «До чего же высоки горы, до чего богаты их склоны! Но бедняки никогда не могли пользоваться плодами рук своих. Настал светлый час, грозный час. Под красное знамя встали горцы и в одной семье с другими народами в крепкой дружбе победят врагов…»

— И вот теперь ты появилась в горах и зажгла костер, который мне не по душе… — шипело чудовище. — Я превращу тебя в камень… Но ты можешь спастись… В твоих жилах может течь теплая кровь… Брось этот камень раздора в середину потушенного костра. Брось!..

— Ни за что! — крикнула Алка и бесстрашно подняла на Алмаса глаза. Он стоял, прислонившись к скале, и каменные глазницы его светились зеленоватым огнем.

— Что ж! Превращайся в камень! — закричал Алмас и поднял руки. Но потом, будто вспомнив о чем-то, сказал: — Ладно, я оставлю тебя в живых, и даже дам горсть вот этих камней, за которые люди умирали еще недавно, только выполни мое желание…

На огромной каменной ладони, сверкая всеми цветами радуги, появились удивительные камешки.

— Бери, бери!.. — хрипело каменное чудище. — Это алмазы, сапфиры… Есть тут и брильянты… Бери! Мне ничего не жалко. А для этого тебе нужно…

— Нет! — крикнула Алка. — Дружба неподкупна. Слышишь, каменное чудовище?..

— Ладно, — тряхнул камнями Алмас. — Сейчас ты превратишься в камень и узнаешь сладость вечной дремоты…

Алмас поднял огромные каменные руки, глаза его округлились.

— Танг-хранита-брант, — закричал он.

Что это? Алка чувствует, как холодеют ноги, видит: крепость бесшумно рушится, прорастают сквозь камни тонкие стебли травы, и откуда-то издалека звучит голос: «Танг-хранита-брант!..»

— Эй, девчонка, — наконец, выкрикивает Алмас, — сними этот галстук. Его движет ветер и он, будто огонь, не дает мне прикоснуться к тебе… Я не могу превратить тебя в камень, хранта-магита! Быстро! Сними! Галстук!

Только сейчас Алка почувствовала, что прикосновение галстука согревает ее…

— Не сниму, — прошептала она. Ей было трудно дышать.

— Тогда я сам сниму его! — крикнул Алмас и, тяжело ступая, стал приближаться. — Нужно спешить, пока первый луч солнца не коснулся моей головы… Мне надоело с тобой возиться…

Каменная рука все ближе и ближе… Нет спасения!.. «Ребята! — кричит Алка. — Ребята!..»

В ту же секунду серебряный горн Вахи запел над горами, и солнечный луч, скользнув из-за снежной горы, коснулся вершины Каменного Черногора.

— Хра-пра… — закричал он, будто кто-то тряхнул камни в мешке, и рассыпался. А взмыленный конь и всадник, что были заколдованы, как два белых облачка, растаяли и исчезли с вершин.

— Проснись, проснись, Алка! — Кто-то тряс ее за плечи. — Разве ты не слышишь как поет горн? — Наклонившись над нею, стоял Юрий Маркович и улыбка играла на его губах. Алка потянулась и встала.

Вокруг уже кипели сборы, звучали голоса ребят. Слышались шутки и смех.

— Смотрите, смотрите! Угол горы обвалился, — кричал веснушчатый мальчишка с огненно-рыжей шапкой волос. — Вчера еще над самой рекой нависла скала. Я видел…

— Верно! Эта скала называлась у нас Алмас, или Каменный Черногор, — сказал темнолицый человек, и Алка вздрогнула. Это был он… Тот самый всадник. — С Алмасом было связано много легенд. Но, видимо, ветер и дожди подточили камень, вот и рухнула скала… Ну, торопитесь ребята!..

Алка смотрела вокруг и не понимала: или сон она видела, или наяву погиб Алмас, прозванный Каменным Черногором.

А песня уже звенела над скалами, над старой крепостью.