Гибель Армады

Часть 3

24 апреля 1588 года

Англия

Ей докладывали, как идут дела почти каждый день. Угроза маячила где-то далеко, не двигаясь от берегов Испании ни на милю в сторону Англии.

– Конечно, мы их испугали тогда в апреле. Но уж год прошел. За год успеешь вновь подготовиться, если захочешь, – рассуждала Елизавета, – а они там и не торопятся вовсе. Значит, угроза преувеличена? Зачем содержать постоянный флот, когда враг не собирается на тебя нападать? – королева обращалась к любимому фавориту и другу детства Роберту Дадли, вовсе не рассчитывая услышать внятный ответ.

Тем не менее граф Лейстер откашлялся и встрял в монолог Елизаветы:

– Думаю, испанцы все же выведут Армаду из портов. Мы должны быть готовы.

– Берег укреплен насколько возможно, – задумчиво произнесла королева, – с крайней южной точки идет постоянное наблюдение за морем. Если только на горизонте появятся испанские корабли, об этом тут же станет известно всей Англии. Народ не даст врагу высадиться. В крайнем случае испанцы найдут здесь лишь выжженную землю. Ничего более! – заключила она сурово.

– Что мы имеем? – Дадли взял в руки список английских кораблей, представленный адмиралом Говардом. – Тридцать четыре галеона Вашего Королевского Величества и сто шестьдесят три зафрахтованных. Лондонские купцы постарались!

– Да и другие города тоже, – добавила Елизавета.

– Пятнадцать тысяч пятьсот пятьдесят человек! Неплохо! – воскликнул Дадли, увидев, сколько человек было в составе экипажей кораблей.

– Неплохо, – пробурчала королева, – кормить их всех, одевать, жалованье платить. Одно разорение казне.

– Выхода нет. Сейчас надо бы держать экипажи наготове. – Граф был согласен с адмиралом: распускать экипажи нельзя. – Погода играет на стороне испанцев. Они могут покинуть порт в любую минуту.

Елизавета махнула рукой, то ли выражая покорность принятому решению, то ли показывая Роберту, что он свободен. Затем она подошла к графу и забрала у него листки со списком кораблей и экипажей.

– Лорд Эффингемский на «Арке», – начала читать вслух Елизавета, – контр-адмирал Хокинс на «Виктории», вице-адмирал Фробишер на «Триумфе», вице-адмирал Френсис Дрейк – «Ревендж», – вот самое лучшее название, – ткнула она пальцем в «Ревендж» Дрейка, – месть! Так, лорд Генри Сеймур на «Рейнбоу», – королева вернула списки Дадли, – говорят, у испанцев корабли-то побольше.

– А, неповоротливые громадины! – Роберт скривился, – Говард уверяет, на них делать в море больше нечего! Наши – меньше, но они маневренные: без этих нелепых украшений на носу и корме.

– Правильное решение, – закивала Елизавета, – украшать корабль, лишь деньги тратить попусту. Корабль – не девушка на выданье, чтоб его прихорашивать.

Какое-то время оба молчали. По донесениям, полученным из Испании, Армада насчитывала около ста тридцати кораблей. Судя по спискам, представленным адмиралом Говардом, у англичан выходило около двухсот судов. Народу в экипажах, правда, раза в два поменьше, чем у испанцев. Впрочем, судя по всему, доны собирались в крестовый поход со всем своим скарбом и слугами. Профессиональных моряков у них там было не густо, а корабли вместо провианта и оружия забивались ненужным барахлом…

В дверь постучали.

– К вам лорд-адмирал Говард Эффингемский, – доложил слуга с почтительным поклоном, – срочно!

В комнату вошел высокий худощавый мужчина в белоснежном камзоле. На его голове красовался черный берет с белым пером. Адмирал давно поседел, но в свои пятьдесят два года выглядел подтянутым и моложавым.

– Ваше Величество, – Говард снял берет и поклонился, – новости из Испании.

– Что там у них? – Елизавета нахмурилась.

– В Лиссабонском соборе отслужили службу. Армада получила благословение. Думаю, скоро они выдут в море, – доложил лорд-адмирал.

– Хм, – Елизавета покачала головой, – собрались все-таки. Насколько они готовы? – поинтересовалась королева.

– Сложно сказать точно. На корабли погружены пушки, бочки с провиантом. Экипажи не выпускают в город, чтобы солдаты и матросы не разбежались.

– Что у нас? – Елизавета вновь кинула взгляд в сторону бумаг, скопившихся горой на столе. – Успели?

Говард вздернул подбородок кверху. Он считал, что сделал больше, чем было возможно. При постоянном желании королевы экономить на всем, приказах распустить экипажи бывало сложновато готовиться к встрече с испанским флотом. Но адмирал эти мысли оставил при себе. Вслух он произнес:

– Корабли полностью подготовлены и укомплектованы, Ваше Величество.

– Хорошо, – Елизавета улыбнулась краешками губ, – а вы хотели держать флот несколько месяцев в полной боевой готовности. Я была права – только сейчас он нам и понадобится. Не следовало торопиться.

Никто не посмел спорить с королевой, несмотря на то, что Говард и Дадли оба прекрасно помнили: флот был в надлежащем состоянии благодаря упорству, если не сказать упрямству адмирала и Дрейка. Хотя, королевская прижимистость сыграла отчасти положительную роль: провиант не успел прийти в негодность, моряки не чувствовали усталости от долгого ожидания на берегу, большинство кораблей были новыми, пушки блестели начищенными боками на солнце…

Испания

Стояло раннее утро. Розы благоухали, их тонкий аромат распространялся по саду. Красные, белые, желтые – цветы всех возможных оттенков начинали потихоньку раскрывать свои бутоны. Капли росы, словно слезинки, дрожали на лепестках. Филипп, как всегда в черном одеянии, прогуливался по тропинкам. Цветам не удавалось привлечь его внимание. Король никак не мог отвлечься от мыслей, которые безумным хороводом кружили в голове. Армада наконец-то была готова выйти в море. В лиссабонском соборе собирались отслужить мессу, и с Божьим благословением флот должен был пуститься в путь.

– Неужели? – прошептал Филипп. – Неужели, Господи, свершится то, о чем так страстно я мечтал несколько лет?! Я проявил терпение, я ждал, – он резко остановился, огляделся и быстрым шагом отправился к дворцу.

В кабинете он в который раз разложил перед собой бумаги, касавшиеся подготовки Армады. Цифры, названия кораблей, вооружение, имена и фамилии капитанов, прогнозы погоды, возможные даты перемены направления ветра, письма герцога. Последнее раздражало больше всего. Медина-Сидония постоянно жаловался: нет денег, нет провианта, нет пушек, нет матросов.

– Ничего, – усмехнулся король, – в итоге справился. Я не зря доверил ему Армаду. Человек исполнительный. Справился. Что до приложенных усилий – так куда без них. Они хотят, чтобы все организовывалось как-то само собой, – Филипп бормотал слова себе под нос и продолжал шелестеть бумагой, – итак, армады, – он начал читать вслух названия, – Португальская – командует герцог Медина-Сидония. Кастильская – командует дон Диего Флорес де Вальдес, Бискайская – дон Хуан Мартинес де Рикальдо, Гипускоанская – дон Мигель де Окендо, Андалузская – дон Педро Вальдес, Левантийская – дон Мартин де Бертендон. Так, кто еще? – опять раздался шорох перекладываемых с места на место бумаг. – Четыре галеаса составляют Неаполитанскую армаду, командует Хуго де Монкада. То, что пришло из Антверпена и Гамбурга – «Немецкая» армада – Хуан Гомес де Медина. Отдельно идут четыре португальские галеры – дон Диего де Медрано. Антонио де Мендоса ведет паташи и урки: разведка и связь.

Филипп прошелся по комнате.

– Сто тридцать судов! Армада одним своим видом способна сразить врага! – он представил себе целый плавучий город, грозно выступающий навстречу мелким английским суденышкам. Огромные галеасы и галеоны, возвышающиеся над водой, как исполины, как замки, стремящиеся к небу. Высокие мачты, надутые ветром паруса, развевающиеся флаги…

– Наша победа в руках Господа. – Филипп положил руку на деревянное распятие, лежавшее на столе возле разбросанных бумаг.

Его сердце билось чуть быстрее обычного. Волнение все сильнее охватывало душу. Филипп вспомнил Елизавету. Неожиданно ему стало интересно, что она сейчас делает, о чем думает. Шпионы докладывали о проводимой королевой подготовке к вторжению испанцев. Насколько она действительно готова? Слухи приходили противоречивые.

– Война, впрочем, выигрывается не теми, кто лучше подготовился, а теми, за кем стоит Бог, – Филипп сжал распятие так, что побелели пальцы, – но мы и готовы лучше. С таким флотом, – он взглянул на только что просмотренные документы, – им не выстоять. Главное – высадиться на берег. А там уж и папа наконец поймет, кому необходимо оказывать поддержку, и перестанет сидеть сложа руки. Кругом – сплошной обман и пустые разговоры. Ничего! Скоро наступит долгожданная справедливость.

Утренняя свежесть отступала, уступая место жаркому солнечному дню. Запахи цветов, пение птиц могли отвлечь кого угодно, но не испанского короля. Он продолжал бормотать что-то, раскладывать перед собой бумаги, с нетерпением ожидая вестей из Лиссабона.

– Сегодня святой день, святой день. Свершится долгожданное чудо…

Лиссабон

Он не спал всю ночь – назавтра планировалось торжественное благословение Армады. Наконец-то! Антонио понимал, его цель близка. Он сядет на корабль, ветер надует паруса и погонит его вперед навстречу победе. Ожидание, длившееся более года, сменилось волнением: Антонио не просто впервые выйдет в море, но более того, он сразу попадет на великое сражение!

– Все-таки дон Алонсо оказался неправ! Видимо, Армада готова. Деньги прислали, и герцог сумел снарядить флот, – говорил утром Антонио самому себе, поправляя кружевной, высокий, белоснежный воротник. Затем он прицепил шпагу, еще раз глянул на себя в зеркало и вышел на улицу.

Повсюду развевались флаги – город подготовили к славному событию. Но Антонио знал, что это лишь видимость. Медина-Сидония приказал всеми силами поднимать боевой дух матросов и солдат. На самом деле жители Лиссабона давно устали от вечно пьяных, обозленных участников крестового похода. Да и откуда взяться теплым чувствам у народа, чью страну совсем недавно испанский король нагло присоединил к своим владениям.

Антонио подъехал к собору. В рядах вельмож он сразу заметил де Лейву и, спешившись, поспешил к нему.

– Устроили праздник, – сквозь зубы прошипел Алонсо, – денег как не было, так и нет.

– Почему тогда герцог решил, что Армада готова?

Алонсо взглянул на своего юного друга. Тот в недоумении смотрел по сторонам на приодетых солдат и матросов, которых согнали к собору.

– Надо как-то действовать. Король настаивает. Но ни сегодня, ни завтра мы не выйдем из Лиссабона. Герцог намерен ждать денег. Следует закупить свежий провиант и выплатить хоть какие-то деньги экипажам.

На улице стало совсем шумно. К собору подъехал герцог Медина-Сидония. Как и у Антонио, лицо герцога обрамлял кружевной воротник. Но вместо расшитого золотом камзола, на нем сверкал доспех, ослеплявший окружающих блеском отражающегося солнца. Герцог спешился. Вокруг него образовалась небольшая толпа из приближенных. Де Лейва и Антонио прошли вслед за ними в собор.

Несмотря на грустные слова Алонсо, молодой человек почувствовал, как его охватывает волнение. Во время мессы он не слышал ни слова из тех, что произносил архиепископ. Антонио очнулся лишь в конце, когда на улице грянул торжественный залп и герцогу вручили знамя, с которым он собирался идти в поход. На знамени был изображен герб Испании и лик Христа.

С кораблей тоже послышались залпы орудий. Медина-Сидония вышел из собора, сел на лошадь и поехал в сторону порта, торжественно держа знамя перед собой. Вельможи последовали вслед за ним. Пороху было мало, но пушки исправно палили в честь благословения похода: герцог поднимал боевой дух подчиненных.

Чуть позже стало понятно: дон Алонсо был прав – Армада пока остается в порту. Герцог собрал всех командующих армадами, капитанов и ближайшее окружение, чтобы сообщить об очередной задержке.

– Я жду известий от короля, – говорил он медленно, будто каждое слово давалось ему с огромным трудом. – Надеюсь, мы сможем вскоре выйти в море.

– Погода сейчас стоит идеальная, – подал голос один из капитанов, – хорошо было бы ею воспользоваться. Ветер дует в нужную сторону.

Медина-Сидония кивнул, не вступая в спор. Его взгляд остановился на одной, лишь ему видимой точке. Решение было принято, и герцог не собирался его менять.

– Да, конечно. Я вас понимаю. Но мы не покинем порт, не закупив свежего провианта. То, что у нас есть, – протухло, сгнило или кишит червями. Больницы заполнены, – он помолчал, – заполнены теми, кто отравился раздаваемой едой и питьем. С кораблей бегут, потому что мне нечем платить жалованье. Не хватает пороха. Собрал я вас здесь не только для того, чтобы сообщить об очередной задержке. Несмотря ни на какие препятствия, мы все же выступим на днях. Поэтому я приказываю, – герцог снова замолчал. Глядя на него, никто не мог и вообразить, что он способен командовать огромным флотом. Усталый, не вполне здоровый человек, не привыкший брать на себя ответственность, желал одного: быть рядом с женой в уютном поместье вдали от всех этих забот и непреодолимых препятствий.

– Я приказываю не отпускать экипажи в город. Никаких игр, развлечений, плотских утех. Молитвы, строгий распорядок. Души моряков и солдат должны быть подготовлены к служению высоким помыслам.

В комнате повисла тяжелая тишина. Большинство присутствовавших и сами устали от долгого ожидания. Оставалось смириться и ждать…

– Отец просил кое-что разузнать, – де Лейва пригласил Антонио в свою каюту сразу после совещания у герцога, – теперь у нас есть время поговорить спокойно, не торопясь. Речь пойдет о де Виларе.

– Сыне? О том, который числится на «Санта-Марии»? – уточнил Антонио. При упоминании имени графа, у него тут же проснулся интерес к теме разговора.

Дон Алонсо наполнил бокалы красным вином. На столе стояли фрукты, по стенам каюты плясали отблески пламени свечей. Тяжелые серебряные канделябры отражались в бокалах, придавая вину своеобразный неестественный металлический оттенок.

– Я расскажу то, что выяснили мои люди. Не в моих интересах брать на борт корабля человека, который тайно действует против Испании. Полученные мною сведения не обрадовали, скажу честно. Влиятельное лицо настаивает на присутствии де Вилара на Армаде. Необходимо доказать, что этот человек играет на стороне англичан. Доказать мы это сможем, только уличив де Вилара в шпионаже. На корабле тех, кто знает истину, двое: ты и я. Так что слушай внимательно. Родриго де Вилар, кровный враг твоего настоящего деда, Фредерико Альвареса, служил одновременно всем и никому. То есть в первую очередь он преследовал свои интересы и зарабатывал деньги любыми возможными способами, работая на несколько стран сразу. Он готов был предать каждого, переметнувшись на сторону врага, если враг платил больше. Когда Франция вступила в тайный сговор с Османской империей, де Вилар понял, кто ему на самом деле ближе по духу. Огромный дворец, выстроенный им в Эдирне, поражал бьющей в глаза роскошью и великолепием. Во дворце жили наложницы и жены графа. Разве мог он о таком даже мечтать в Англии, Франции или Испании?

– Фредерико был уверен, граф мою бабушку Матильду тоже хотел поместить в гарем. Я прочитал об этом в его письме, – встрял Антонио.

– Не исключено, – кивнул де Лейва, – неизвестно, как долго он планировал пользоваться услугами Фредерико. Думаю, граф понимал, в конце концов Фредерико все-таки постарается осуществить свою месть. Так и случилось. Но получив удар кинжалом, Родриго де Вилар не погиб. Он отдал приказ выследить Фредерико и убить. Убить подло, не в открытом поединке, а в толпе людей во время похорон Марии Тюдор. Смерть наступила мгновенно. Впрочем, сам де Вилар прожил после этого не долго – удар, нанесенный Фредерико, все же оказался смертельным.

– А его сын? Если граф содержал целый гарем, значит, у него должно было быть много детей? – спросил с любопытством Антонио.

– Меня интересовал только тот ребенок, который будет находиться на нашем корабле, – пошутил дон Алонсо. – Когда де Вилар умер, его сыну исполнилось двадцать два года. Сейчас Риккардо Санчес де Вилар – пятьдесят один. Он унаследовал все богатства отца. Об остальных детях, если они и существовали, ничего не известно.

– Родриго Де Вилар был испанцем?

– Его отец – француз, мать – испанка. Нам не удалось выяснить, кто была мать Риккардо. Сын долгое время оставался в тени. Он вел уединенный образ жизни, практически не покидая дворца в Эдирне.

– Риккардо мусульманин? – глаза Антонио расширились, он быстро-быстро захлопал длинными ресницами.

– Кто ж знает. Если его мать с Востока, то почему нет?

– На кого он работает? Почему он решил уехать из своего дворца? – засыпал вопросами Антонио. – Родители уверены, он хочет отомстить!

– А я не уверен, – усмехнулся Алонсо, – думаю, он давно забыл про вражду отца и Фредерико. А еще точнее, скорее всего, о ней и не знал. У меня собраны некие сведения, но они дают слишком мало информации. Во-первых, Риккардо уехал из дворца пять лет назад. Он начал путешествовать. Объехал всю Европу и даже сумел съездить в Америку и вернуться обратно, преумножив собственные богатства. Как ты думаешь, на чьем корабле он туда ходил?

У Антонио ответа на поставленный вопрос не было, и он просто отрицательно помотал головой, мол: «Даже не догадываюсь».

– На корабле Дракона! – де Лейва отпил вина и посмотрел на юного друга, словно оценивая произведенное впечатление.

– Дрейка? – переспросил Антонио.

– Его самого! Каким-то чудом дон Риккардо попал на корабль Дрейка, отправлявшегося к берегам Америки. Оттуда он прибыл ко двору Елизаветы, в Англию. Затем приехал в Испанию, купил дом в Кадисе. Его стали принимать в самых знатных домах – как же, богатый дон, не женат, образован. В начале прошлого года, Риккардо решил присоединиться к Армаде. Почему он выбрал экипаж «Санта-Марии»? Опять же не думаю, что из-за давно забытой вражды с твоим дедом, Антонио. Просто самые богатые семьи, самые известные фамилии отправляют своих сыновей и мужей в составе моего экипажа. Так, наверное, и де Вилар, разузнав, на каком корабле лучше ему находиться, примкнул к нашему.

– То есть бояться нам нечего? – уточнил Антонио.

– На всякий случай смотри во все глаза. Я не хотел бы придавать историю гласности – незачем всем знать, кто такой де Вилар. Но ты должен следить за каждым его шагом. Месть или не месть, а шпионить в пользу Англии он вполне способен. Странная история его путешествия с Дрейком не дает мне покоя. Ведь Риккардо мог отправиться к берегам Америки с одним из испанских кораблей. Почему-то он выбрал другой путь. Ничего не доказывает его связи с Англией. Ничего подозрительного. Кроме череды странных поступков: неожиданный отъезд из Эдирне, путешествие с Дрейком, недолгое пребывание при дворе Елизаветы и, наконец, решение идти с Армадой в море.

– Странно, – согласился Антонио, – в моих интересах не спускать с него глаз, – он допил вино и задал последний интересующий его вопрос, – когда мы все же выступаем, дон Алонсо?

– Скоро. Насколько я понял, герцог не собирается ждать долго. Даже если от короля не поступят обещанные деньги, Армада выступит в течение недели. Оставаться в порту становится дороже, чем выходить в море с теми силами, что у нас есть сейчас. Да и с королем лучше не спорить. Его терпению приходит конец. Погода установилась благоприятная. Выступим позже – упустим нужное направление ветра. А вернуться нам надо до наступления осени. Иначе, не вернемся совсем, – печально заключил де Лейва.

9 мая, 1588 год

Лондон

– Они так и не выступили?

– Нет, что-то их продолжает держать в порту. Ветер установился благоприятный. Почему они не выходят, не понятно.

Елизавета снова посмотрела на донесения шпионов, выведывавших информацию по всей Европе.

– Тут количество кораблей, численность экипажей, орудий, закупленного пороха. Это письмо с отчетом командующего Армадой Филиппу. Нет интереснее книги – этим документом зачитываются все, включая папу, обещавшего ссудить испанцам денег в случае победы над Англией. Цифры впечатляют. Но не желают ли нас ими запугать? Выиграть войну, толком даже ее не начав.

– Ваше Величество, время играет за нас. Чем позже вступят испанцы, тем сильнее станет английский флот. А вот им выходить позже не имеет смысла – погода недолго будет на их стороне. У них в запасе месяц, максимум два. После выдвигаться в сторону Ла-Манша уже слишком опасно. Можно и не успеть вернуться.

– Вы исходите из того, что они не высадятся на английский берег. Только в этом случае им придется возвращаться обратно, – королева посмотрела исподлобья на вице-адмирала.

– Именно так, Ваше Величество, я и рассуждаю. Испанцам придется возвращаться.

– Мне нравится такой исход. Что ж, пусть стоят в порту, сколько им заблагорассудится со всеми своими ста тридцатью кораблями. Тем более, у нас кораблей уже сейчас больше. Около двухсот, не так ли?

– Точно так, Ваше Величество. Тоннаж наших судов меньше. Но тысяча тонн – это не то, чем нужно гордиться. Такие корабли лишь внешне могут запугать врага. Наша тактика – не давать им приближаться и не вступать в абордажный бой. На нашей стороне скорость и маневренность. Огромные галеоны и галеасы уж очень сильно зависят от ветра и перемены погоды.

– Так чего они сейчас ждут? – повторила вопрос Елизавета. – Если им невыгодно оставаться дольше в порту, что их там держит?

Мадрид

– Почему он не выступает? – Филипп старался держать себя в руках, но сохранять присутствие духа ему удавалось с трудом.

Казалось бы, все было готово. Отслужили мессу, водрузили знамя на галеон Медины-Сидония, погрузили провиант и пушки. Но герцог опять требовал денег. Ему постоянно чего-то не хватало.

– «Пороха мало, необходимо закупить свежие продукты», – зачитывал раздраженно Филипп, – я приказал выходить в море! Вслед мы отправим суда с провиантом. Ничего страшного не случится, если недостающее погрузят в море. Хорошо еще, нам удается держать эту переписку втайне. В Европе уверены – Армада представляет собой нечто доселе невиданное. Сражаться с ней бесполезно даже пытаться. Если герцог успеет, ему ничего не будет стоить беспрепятственно пройти Ла-Манш, соединиться с Пармой и обрушить на Англию такую армию, с которой никто не в силах совладать.

Король сел за стол и начал писать очередное гневное письмо Медина-Сидонии с приказом немедленно выступить. Про деньги – ни слова…

Лиссабон

Второй раз Антонио волновался чуть меньше. Тем не менее ночью он все равно ворочался с боку на бок, забываясь коротким сном, а после вновь просыпаясь. То от громкого окрика матроса, то от волн, стучавших о борт каракки, то от громкого храпа, доносившегося с соседних кроватей.

«Выступаем. Неужели все-таки выступаем?!» – проносилось в голове, и никакая другая мысль не вытесняла мысли о предстоящем выходе из порта.

В Лиссабоне Антонио не нравилось. Ожидание стало сказываться и на его спокойном характере. Третью неделю он жил в тесной, душной каюте, перебравшись из комнаты, которую он занимал в городе, на корабль. Каждый день Антонио ждал команды «Поднять паруса», но тщетно. Моряки умудрялись сбегать с кораблей, несмотря на строжайший запрет герцога отпускать их на берег. Девицы вольного поведения приходили в порт ежедневно, смущая непотребным видом мужчин и предлагая свои услуги за сущие гроши. Жалованье велено было не выдавать до выхода в море. Иначе деньги тратились на девок, игры и выпивку. В больницах не хватало мест: протухшие продукты, которыми кормили моряков, вызывали дизентерию. Да и другие болезни быстро распространялись на битком забитых людьми кораблях.

Утром Антонио проснулся от громких криков и топота, раздававшихся со всех сторон. Он понял, что проспал дольше обычного, вскочил с постели и вызвал слугу, помочь срочно одеться.

– Что там происходит? – спросил Антонио, натягивая рубашку.

– Отдан приказ выходить в море, – бесстрастно сообщил старый слуга.

– Как выходить? – молодой человек опешил. Несмотря на то, что накануне Медина-Сидония вновь зачел указ короля, в происходившее верилось с трудом.

– Сейчас выйдите на верхнюю палубу и сами увидите, – потряс седой головой слуга.

Антонио выскочил из каюты, на ходу застегивая камзол. Дул ветер, нещадно натягивая поднятые паруса. Чья-то рука опустилась на плечо Антонио. Он вздрогнул и обернулся.

– Посмотри, какая красота! – воскликнул дон Алонсо де Лейва. – Такого еще свет не видывал, – и он повел Антонио на нос корабля.

Они продирались через толпу сновавших по палубе матросов, и разглядеть по дороге что-нибудь было чрезвычайно сложно. Наконец они оказались на небольшом свободном пятачке у самого форштевня. Спереди, слева и справа перед взором вырос лес из мачт. Поднятые паруса всех мыслимых расцветок закрывали горизонт.

– Вот, смотри! Такого больше в жизни не увидишь! – заверил де Лейва. – Тебе неслыханно повезло. Великая честь – участвовать в подобном походе.

У Антонио не хватало слов для ответа дону Алонсо, и он просто кивал, не в силах осознать, что происходит. Забылся де Вилар, родители и даже прекрасная Розалина, от которой он никак не мог дождаться ответа.

– Смотри-ка, а вот и интересующая тебя персона, – неожиданно в сознание ворвались слова Алонсо, – чуть правее, у борта стоит Риккардо де Вилар.

Мужчина, среднего роста, чуть выше Антонио, облокотился о шпагу и смотрел не вдаль, как все остальные не занятые делом члены экипажа, а вниз, на воду. Его кожа была смуглой от постоянного пребывания на солнце, а может, подумал Антонио, он унаследовал ее от матери восточного происхождения. Волосы де Вилара, чуть тронутые сединой, тем не менее оставались густыми и темными. Черты лица выдавали в нем человека хитрого и решительного.

– Начинается, – произнес Антонио, скорее обращаясь к самому себе. Приключения, которых так жаждала душа юноши, поджидали его буквально в двух шагах.

– Будь осторожен, – предупредил де Лейва, – этот человек не прост. Думаю, как и отец, он не обладает такими качествами, как благородство и честность.

Долго беседовать о де Виларе не удалось. Ветер начал усиливаться, и де Лейва внимательно посмотрел на небо:

– Погода меняется. Ветер явно переменился.

– Что это значит? – Антонио тоже отвлекся от созерцания Риккардо де Вилара.

– В ближайшее время узнаем. Насколько я понимаю, выход в море опять откладывается. Иначе мы пойдем в противоположную от Англии сторону.

Вскоре капитан подтвердил слова де Лейвы. По всем кораблям приказали отдать якоря и спустить паруса. Горизонт опустел. Повсюду теперь торчали лишь голые мачты. Антонио начал замерзать – холодный ветер пробирал до костей.

– Невиданная для этой поры погода, – дон Алонсо грустно посмотрел на затянувшееся тучами небо, – две недели как могли быть в море. Все ждали чего-то.

– Вы говорили, ждем денег от короля, – напомнил Антонио.

– Да. Но герцогу советовали выходить, пока ветер дует в нужном направлении. Деньги подвезли бы на одном из паташей.

Город из кораблей встал в устье Тежу. Медина-Сидония отдал приказ казнить любого, кто попытается покинуть судно. Испортившиеся мясо и рыбу выбрасывали за борт: герцогу удалось закупить свежий провиант…

Один из паташей приблизился к «Санта-Марии Эскориал».

– Письма, важные сообщения! – прокричали с суденышка, перевозившего почту с берега на корабли и обратно.

На борт плюхнулись увесистые мешки.

– Антонио де Сантильяно! – услышал молодой человек свое имя.

«Родители прислали очередное письмо. Надо бы наконец им ответить», – подумал он и неспешно побрел к распакованным мешкам.

От письма сладко пахло духами, а подчерк совсем не походил на мамин. Антонио мгновенно узнал руку того, кто начертал на письме его имя. «Розалина! – выдохнул он еле слышно. – Ей удалось написать мне и даже передать письмо!» Антонио раскрыл сложенный листок бумаги. Из письма с легким звоном что-то выпало на палубу. Антонио быстро нагнулся и поднял маленький золотой медальон. Под изящной крышечкой с изображением розы оказалась миниатюра с портретом Розалины. Антонио сжал в кулаке медальон и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Чуть в стороне стоял де Вилар. Он быстро отвернулся, но Антонио был уверен: за ним наблюдали.

Спустившись в каюту, он начал читать. Вряд ли у Розалины имелось много времени, чтобы написать письмо. Она писала: «Мне нечего тебе предложить, кроме своей любви. Я буду ждать тебя. Возвращайся скорее». Для Антонио эти несколько слов значили больше, чем целый роман. Он перечитывал их по несколько раз, не смея надеяться на взаимность. Медальон Антонио повесил на цепочку вместе с изображением Мадонны, которое ему подарила мать.

День, начавшийся так прекрасно, и закончился тоже куда как хорошо. Подобного подарка судьбы Антонио не ожидал. Очередная задержка Армады уже не казалась ему таким ужасным событием. Главное, его любила Розалина и обещала дождаться!

Антонио вышел на палубу. Небо стало совсем темным. Ветер норовил сорвать с головы шляпу и развевал полы одежды. Каракка жила своей жизнью, будто маленький городок. Шум не стихал. Герцог намеревался сняться с якоря, как только переменится ветер.

27 мая 1588 года

– Поднять паруса! – снова пора сниматься с якоря. Снова оглушающий шум и топот босых ног, на галеасах и галерах снова весла опускаются что есть силы на воду, и брызги разлетаются во все стороны, окатывая тех, кто находится на нижней палубе, с ног до головы.

Вынужденное бездействие сменилось лихорадочным оживлением. Армада пыталась выстроиться и четким строем следовать в заданном направлении. Ей бы надо идти правее, чтобы обогнуть Португалию, но чертов ветер упорно гнал корабли влево, к Африке.

– Вот же не задалось, – сетовали моряки, стараясь не обращать внимания на мешающихся под ногами вельмож, их многочисленных слуг, врачей и священников.

Где-то вдали маячил «Сан-Мартин» с освященным знаменем, реющим на ветру. Вокруг – сплошь корабли, старающиеся догнать флагманское судно.

Антонио не верилось, что когда-нибудь они покинут устье реки Тижу и окажутся в Атлантическом океане. Армада топталась на месте. С одной стороны, корабли выдвинулись из порта Лиссабона, с другой, не прошли и мили в сторону Англии. Не хватало еды и питья, зато чего уж было на кораблях вдоволь, так это набитых битком рундуков донов. Вельможи щеголяли в расшитых камзолах, позвякивая тяжелыми, золотыми цепями, свисавшими с шеи. На перстнях поблескивали драгоценные камни, доспехи были начищены так, что даже неласковое солнце отражалось в них, ослепляя глаза. Вино для моряков кисло в одних бочках, вино для вельмож набирало силу в других…

С герцогом путешествовало шестьдесят слуг, с доном Алонсо – сорок. Антонио спокойно обходился одним. При де Виларе тоже состоял один слуга. Зато какой! Антонио подобных ему и во сне не видал. Низкого роста мужичок, с такой смуглой кожей, что его можно было принять за тех нехристей, которые прибывали из Африки. Худощав – аж кости просвечивали, ноги кривые и кривой меч болтается сбоку. Штаны на слуге были шелковые с диковинным рисунком и широкие, как у многих матросов. Следовал мужичок за де Виларом повсюду, поблескивая белоснежными зубами, которые он обнажал в хищной улыбке. Тонкие губы растягивались, словно он делал специальные упражнения. Глаза оставались холодными и бесстрастными.

Дон Алонсо томился в вынужденном безделье. Его назначение подразумевало вступление в должность уже при высадке на берег Англии. Пока оставалось лишь скрежетать зубами. Вечерами в каюте де Лейвы собиралась компания, обсуждавшая последние новости. Герцога ругали все кому не лень, считая его действия беспорядочными и непродуманными.

– Такими темпами мы не достигнем Англии даже к осени, – ворчали доны, – погода не налаживается, корабли разбрасывает друг от друга. Нам будет трудно держаться вместе.

– Выходить надо было раньше, – вступил де Лейва, – как получили благословение Господа нашего, так и надо было идти. Мы упустили время.

– А герцог на одно способен, – Диего де Вальдес, командующий Кастильской армадой, был известен крутым нравом и с трудом скрываемой ненавистью к Медина-Сидонии, – он сидит у себя в каюте, деньги считает и пишет письма: королю и любимой жене. Каждый день пишет. На палубе его редко видят. Отдавать приказы герцог не любит. Сначала будет думать весь день, потом пару писем королю напишет и лишь затем отдаст приказ.

– И то не всегда! – засмеялся кто-то. – Иногда неделю думает!

– На море нельзя думать долго, – продолжал критиковать герцога де Вальдес, – пока мы выжидаем, матросов тоже кормить надо. Деньги, которые так любит подсчитывать герцог, текут сквозь пальцы.

В каюте на некоторое время установилась тишина. Ее нарушал только звон бокалов, покашливание, да поскрипывание деревянных балок. Каракку слегка покачивало на волнах. К вечеру Армада вновь остановилась: ветер упорно не желал дуть в нужном направлении, пытаясь отогнать испанцев подальше от английских берегов. Ла-Манш был также далек, как и в день благословения крестового похода.

Столы ломились от яств: вяленое мясо, свежий тунец, фрукты. Де Лейва запасся отменным вином. Гости с удовольствием дегустировали «Педро Хименез», отпивая часто, но по чуть-чуть, смакуя и понимая, что чем ближе к Ла-Маншу, тем меньше у них будет такой возможности. Вельможи запасались провиантом за свой счет, и их питание разительно отличалось от того, чем кормили простых моряков и слуг.

«Эх, надо было брать все, что матушка предлагала, – искренне пожалел о собственной непредусмотрительности Антонио, – подумал, истинному герою не пристало пировать во время военного похода. А есть-то хочется. Да и поход все никак толком не начнется».

30 мая 1588 года

Мыс Эшпишел. По-прежнему ветер гнал в сторону Африки. Усилия капитанов были тщетны. И если галеоны и галеасы еще хоть как-то могли сопротивляться направлению, которое задавала погода, то небольшие корабли быстро шли противоположным запланированному курсом.

– Не стоило уходить из Лиссабона, – ворчал де Лейва, – в лучшем случае мы просто потеряем время и в итоге вернемся туда, откуда пришли.

– А в худшем? – спросил Антонио, для которого худшее уже началось: его немилосердно укачивало. Мысли о еде больше не тревожили, съеденное накануне оказалось в море.

– В худшем Армаду разбросает на большое расстояние, и мы еще долго будем снова собираться все вместе. Хотя и это не худшее, – нахмурился дон Алонсо.

У Антонио не было сил задавать следующий вопрос – к горлу опять подкатила тошнота. Алонсо заговорил сам:

– Господу Богу известно, что может произойти с нами. Его планы нам не ведомы.

Слова эти напугали Антонио куда сильнее, чем усилившаяся качка. Он посмотрел на темное небо и прошептал слова молитвы.

1 июня 1588 года

Мыс Сан-Висенти. Новости, передававшиеся с корабля на корабль, не приносили успокоения. Король настаивал на продолжении похода. По всей Испании молились за успешный исход дела, но, видимо, помогало это так же мало, как и молитвы тех, кто находился на кораблях. Службы проходили по нескольку раз в день: священников на Армаде хватало. Герцог постоянно присылал указы следить за поведением членов экипажа. Но и без его указаний ни у кого не осталось сил ни играть, ни пить, ни начинать драки. Матросы давно ели то, что в принципе не годилось в пищу. Вода протухла, вино скисало в сырых бочках, превращаясь в уксус.

– Как ты себя чувствуешь? – перекрывая шум волн, обрушивавшихся на корабль, спросил де Лейва перегнувшегося через борт Антонио. – Вижу, тебе по-прежнему плохо.

Антонио выпрямился.

– Цвет твоего лица оставляет желать лучшего, – прокомментировал Алонсо. Сам он выглядел более бледным, чем обычно, но держался гораздо бодрее, чем его юный друг, – пошли ко мне в каюту. Угощу кое-чем.

– Нет, нет! – при одной только мысли о еде у Антонио опять скрутило пустой желудок.

– Пошли! – дону Алонсо противиться было бесполезно, и Антонио, шатаясь, последовал за ним.

– Ром, – провозгласил де Лейва, когда они наконец добрались до каюты, – выпей. Станет легче.

Ром, видимо, действительно обладал каким-то волшебным свойством: вернувшись к себе, Антонио провалился в тяжелый сон, а когда проснулся, ветер начал меняться.

7 июня 1588 года

Армада шла обратно к Лиссабону. С одной стороны, радовало, что они идут в нужную сторону. С другой стороны, качка так вымотала Антонио, что радоваться в полную силу он все равно не мог. Он сжимал в руке медальон Розалины и старался пореже выходить из каюты.

«Конечно, такое поведение нельзя назвать героическим, – размышлял Антонио, лежа на кровати и глядя в потолок, – но на палубе я не приношу никому никакой пользы. Наоборот, лишь мешаюсь под ногами». Оправдав таким образом свое безделье, Антонио с чистой совестью остался в каюте. Со всех сторон немилосердно скрипели доски, и он старался гнать от себя страшные мысли о возможном крушении каракки.

– Бог милостив, – раздался голос де Лейвы у него над ухом. Антонио вздрогнул от неожиданности и резко сел, пребольно ударившись головой о балку. Алонсо расхохотался, – лежи пока. Ветер все сильнее надувает паруса. Если уж Господь решил не гнать нас больше в Африку, значит, наши молитвы достигли его ушей. Армады потихоньку собираются вместе. Я видел – кругом сплошные мачты. Надеюсь, мы никого не потеряли за эти дни.

14 июня 1588 года

Мыс Финистерре.

– Скоро обогнем Испанию, а там уж и до Ла-Манша недалеко, – радовались капитаны.

Что ожидает их впереди, они не знали. Но летом обычно погода в тех краях бывала хорошая. Океан, побурлив немного, успокоился, и люди радостно смотрели на простиравшуюся перед их глазами водную гладь.

Герцог Медина-Сидония, шедший на флагманском корабле, регулярно проверял, все ли суда на месте. Огромный плавучий город медленно двигался к цели, пока не потеряв ни одного даже самого маленького суденышка, не говоря уж о громоздких галеасах, галеонах, галерах. Из Ла-Коруньи ждали провизию. Капитаны велели опять сбрасывать в море протухшие продукты. Порции уменьшили, но моряки не жаловались – лучше чуть потерпеть, чем отравиться. А раз погода наладилась, то паташ, отправленный герцогом в Ла-Корунью, дойдет до города и довезет приказ о высылке навстречу Армаде судов, полных еды, воды и вина. Высаживаться на берег не планировали. Время и так было упущено. Капитаны советовали идти без остановок, пользуясь попутным направлением ветра.

Антонио стало легче. Шторм прекратился, каракку перестало нещадно мотать из стороны в сторону. У де Лейвы в каюте снова собирались по вечерам гости, поблескивая золотыми цепями да эфесами шпаг, без дела болтавшихся вдоль ноги. Настроение у всех было боевым. Ла-Манш ожидал их, можно сказать, за поворотом.

15–19 июня 1588 года

Утром Антонио проснулся от уже подзабытого было ощущения: желудок скрутило, съеденное накануне просилось наружу. К тому же страшно болела голова – вина он выпил предыдущим вечером многовато. Вставать не хотелось, но соседи по каюте ушли. Следовало бы присоединиться к ним. В проеме показался де Лейва.

– Опять штормит, – дон Алонсо хмурился, – вставай. Дело плохо. Хуже, чем было.

– Куда хуже? – Антонио не хотелось верить в то, что кошмар начинает повторяться. Да еще и по худшему сценарию.

– Рядом с нами лишь корабли нашей армады. Остальные исчезли.

Антонио потер болевшую голову.

– Исчезли? – медленно переспросил он. – Разве так бывает?

– На море бывает всякое. Бертендон считает, они успели где-то укрыться. Шторм начался ночью. Паташи с приказом от герцога могли просто не дойти до нашей армады, – Алонсо тяжело вздохнул, – одевайся. Через полчаса мы собираемся в капитанской каюте. Надо принимать решение, что делать дальше. Тебе следует быть в курсе дела.

«Да, быстро мне приходится набираться опыта, – подумал Антонио, – ну что ж, сам захотел, никто не заставлял», – он вызвал слугу и начал быстро одеваться.

В каюте у капитана выяснилось: во время ночного шторма рядом остались только корабли Левантийской армады. Десять судов держались друг друга и сумели не потеряться в ночной темноте. Но вот куда делись остальные?

– Приказ герцога: оставаться в море и не приставать к берегу, что бы ни случилось, – сказал Бертендон, – мы попробуем следовать тем курсом, который был оговорен заранее.

– То есть, минуя Ла-Корунью, идем в сторону Ла-Манша? – уточнил де Лейва.

– Именно так, – кивнул генерал-капитан, – надеюсь, мы встретим по пути корабли Армады или как-то узнаем об их судьбе.

Шторм не утихал, а становился сильнее и сильнее. Антонио вновь проклинал судьбу, безуспешно пытаясь бороться с приступами морской болезни. Горизонт был пугающе черен и пуст. То и дело поступали неутешительные сведения с кораблей армады: пробоины, сломанные мачты, порвавшиеся паруса… Сама «Санта-Мария» боролось с непогодой из последних сил. Вода заливала палубу, матросы, измученные голодом, болезнями и страшной качкой, выполняли приказы капитана только потому, что понимали – от этого зависит их жизнь. О встрече с неприятелем уже никто не думал. Англичане со своим треклятым островом были, пожалуй, забыты всеми, кроме де Лейвы. Он продолжал думать об исходе дела. Выход к Ла-Маншу и встреча с герцогом Пармским – задача, поставленная королем, – должна быть выполнена. Все секретные бумаги, касавшиеся назначения де Лейвы командующим Армадой в случае гибели Медина-Сидонии на море, лежали в каюте. Не настало ли время их вынуть на свет Божий?

– Долго мы не продержимся, – на очередном совещании осунувшийся капитан устало оповестил присутствовавших о состоянии дел, – судя по всему, шторм продолжится еще несколько дней. Корабли чудом не идут ко дну.

Все посмотрели на де Лейву. Дон Алонсо понял: окончательное решение за ним.

– Скажите, капитан, – начал он, – мы точно не сможем дойти до французских берегов?

– Нет, – капитан покачал головой, – мы и так чудом прошли столько, что поверить трудно. Но у нас не осталось свежей еды. У нас почти закончилась вода и вино. А главное, большинство кораблей нуждаются в починке. Срочно.

– В какой порт мы можем зайти? – спросил де Лейва.

– Ла-Корунью мы миновали. Ближе всего Виверо.

– Отправляйте сигналы остальным. Мы причаливаем. Это мой приказ. В отсутствии герцога я наделен полномочиями принять командование на себя.

На рассвете показался берег. Десять кораблей армады лишь издалека по-прежнему представляли собой внушающую страх и уважение силу. Когда они вошли в порт небольшого города Виверо, жители увидели поломанные мачты, обломки дерева, вымотанные бессонными ночами экипажи. Первый бой, в который вступила эскадра, был ею проигран.

– Буря нас победила и заставила остановиться, – пробормотал де Лейва, опираясь на плечо Антонио, – так-то, мой друг. Может статься, твой первый морской поход закончится гораздо раньше, чем планировалось.

– Вот матушка-то обрадуется, – прошептал еле слышно Антонио.

Его слова были услышаны. Алонсо усмехнулся:

– Представляю, как обрадуется король. Письмо о состоянии наших дел я ему отправил…

20 июня – 23 июля 1588 года

Лондон

С одной стороны, доклады, которые она выслушивала ежедневно, не могли не радовать. Испанский флот шатало и болтало по морям и океанам, к берегам Англии они существенно так и не приблизились. С другой стороны, из порта Лиссабона в конце мая вышел целый плавучий город, который, по рассказам очевидцев, устрашал одним своим видом. Армада потихоньку двигалась к Ла-Маншу, несмотря на ветра, упорно дувшие в противоположном направлении.

Тем не менее такого огромного флота история еще не наблюдала. Высоченные галеоны с галеасами виделись Елизавете некими исполинами, против которых ее собственный флот выглядел вызывающими смех лилипутами. Конечно, Дрейк уверял, что «лилипуты» способны быстро шнырять по морю, прекрасно стрелять из новых дальнобойных пушек и вообще… Под «вообще» имелись в виду успешные набеги драконовых кораблей на корабли противника во время всех предыдущих стычек.

В отличие от Испании в Англии погода стояла хорошая. Из своего окна Елизавета наблюдала за медленным течением Темзы. Река не бурлила и не кипела, внушая спокойствие и настраивая на мирный лад. Королеве в сентябре должно было исполниться пятьдесят пять. На троне она находилась тридцать лет. Это вселяло в нее уверенность в своих силах. А погода показывала, на чьей стороне Господь Бог.

– Бэт, – в дверях появился тот единственный, кто имел право называть ее подобным образом и входить без стука. Роберт Дадли, граф Лейстер не злоупотреблял своим правом, но сегодня он появился в дверях именно так, – я не побеспокоил тебя?

– Нет, Роберт. Ты же знаешь, я всегда тебя рада видеть, – королева отвлеклась от простиравшегося из окна вида и улыбнулась, – все идет как нельзя лучше, – то ли спросила, то ли, наоборот, ответила на его безмолвный вопрос Елизавета.

– Ты про Армаду? На Темзе закончено строительство укреплений. Можешь быть уверена, Лондон со стороны реки защищен, – Дадли лично отвечал за оборону столицы и потому гордо отрапортовал о предпринятых им мерах.

– Я вот думаю, – Елизавета прошлась по комнате, – угроза явно преувеличена. А мы тратим деньги на то, чтобы защищаться от слабого врага. Врага, которого не заметно. Врага, который только и делает, что готовит устрашающий воображение флот, но который никто из англичан, кроме как в воображении, не видит.

– Они вышли из Лиссабона, – Роберт продолжал стоять посреди комнаты, подбоченясь.

– Вышли, – Елизавета остановилась и внимательно посмотрела на друга детства, – и дальше особенно не сдвинулись. А мы держим флот в готовности. Ждем их появления. Потратили деньги на береговые укрепления. Зачем, если Армада так и не придет?

Перед Дадли встала сложная задача. Он знал характер королевы, как никто другой. Она старалась экономить и не тратить деньги зря. Испанцы в самом деле застряли где-то на подступах к Ла-Маншу. Угроза не то чтобы отступила. Угроза просто выжидала. Подует попутный ветер – и вот они, страшные корабли, выстроенные Филиппом для победы над давним врагом.

– Армада может выйти из порта Ла-Коруньи. Говорят, они во всю чинят пострадавшие от шторма корабли, – в итоге ответил он.

– Что ж это за флот, не способный даже дойти до врага. Не то, что уж с ним сразиться, – Елизавета скривила рот в ехидной улыбке, – по Европе распространяют слухи о непобедимой Армаде. Сколько у них кораблей? Сто тридцать? Так насчитали верные мне люди. Сколько у нас? Уже около двухсот. Они меньше, но более маневренные. Филиппу следует подумать, а стоит ли Армаде продолжать двигаться в сторону Англии.

Дадли знал, Елизавета очень не хочет тратить деньги на содержание флота. Она надеялась, угроза сама собой развеется, исчезнет, раскиданная ветром и штормами в разные стороны. Мнение адмирала и вице-адмиралов отличалось от точки зрения королевы. Они настаивали на том, что Испания, как и раньше, представляет собой большую угрозу безопасности Англии. Истина, видимо, как всегда, таилась где-то посредине.

– Даже если они все-таки дойдут до наших берегов, – продолжила Елизавета, – им нас не победить. Народ встанет на защиту своей страны. Так просто мы не сдадимся.

Перед графом стояла женщина, которую он впервые увидел девочкой. Не очень уверенной в себе, одинокой и не имевшей никаких прав на престол. Она не стала с годами красивее. Скорее, наоборот. Но внутренней силы и уверенности в себе в ней только прибавилось. «Жаль испанский король не представляет, с кем имеет дело, – подумал Дадли, – в конечном итоге дело вовсе не в количестве кораблей. Хотя за то время, что Армада ползла по океану, мы успели как следует подготовиться к встрече. Дело в характере королевы Англии. Елизавета так просто не сдавалась никогда».

– Флот распускать нельзя, – сказал он вслух, – испанские корабли починят, загрузят провиант. Они вновь отправятся в путь. Филипп не отступит от давно задуманного. Да и Парма в Голландии ждет не дождется, когда Армада заберет собранные им для высадки в Англии войска. Нет, они не останутся в порту надолго.

Она кивнула. Какие мысли при этом тревожили королеву, догадаться было невозможно.

Патрульные корабли сновали по морю, высматривая врага. Горизонт был пуст. Никого. На свой страх и риск, вопреки распоряжениям королевы, лорд Говард и сэр Френсис Дрейк не распускали экипажи. Напротив, они упорно держали корабли в портах, внимательно отслеживая любые перемещения Армады. Когда испанский флот из-за шторма застрял в Ла-Корунье, Дрейк в очередной раз предложил неожиданно напасть на стоявшие в порту корабли. Удар, нанесенный врагу в Кадисе в апреле прошлого года, не давал ему сидеть на месте сложа руки. Уж больно хорошим оказался результат!

В Лондон сначала отправилось письмо, а затем Дрейк поскакал к королеве лично. Убеждать так убеждать! Он не мог усидеть на месте, когда испанцы спокойно отдыхали, не ожидая удара. Дрейк вообще был невысокого мнения о заносчивых донах. Что такого в том, что они перевозили ценные грузы, если до Испании эти грузы доходили не совсем в том количестве, в котором бы их хотелось видеть испанскому королю? Что с того, что они снарядили Армаду, флот, доселе не виданный, если он неповоротлив, способен идти лишь под парусами при попутном ветре и воевать способен только с помощью абордажного боя?