Гибель дракона

Северин. Синицын, оставьте пререкания. (Передает Гулямову листки блокнота.) Прочтите. За сколько времени, вы дойдете до заставы?

Гулямов. Два часа, товарищ Северин!

Северин. Хорошо. Сейчас четыре. Скажите капитану Шатрову, что мы ждем команду к восьми.

Гулямов. К нарушителям-то нужен конвой?

Северин. Что делать? Уж мы пока их сами постережем. Счастливо, товарищ Гулямов!

Гулямов, козырнув, начинает подниматься по камням к выходу из пещеры и скрывается в конце тоннеля.

(Поворачивается к. Синицыну.) Алеша, вы ведь владеете автоматом?

Синицын. А как же? Разумеется, владею! Я был военным корреспондентом!

Северин. В таком случае, сейчас ваше дежурство. Возьмите из мешка автомат, проверьте его, сядьте напротив этих джентльменов и не спускайте с них глаз. Вставать и двигаться по пещере им воспрещается. Понятно?

Синицын. Понятно. (С автоматом наперевес он садится на край глыбы напротив Лестера, Хиггинса и Имасимы.)

Северин (Лестеру). Оружие в карманах у вас есть?

Лестер. Нет. Вы продолжаете угрожать беззащитным людям.

Северин. Если бы я тайком перешел границу Соединенных Штатов, не думаю, чтобы ваша полиция поступила со мной мягче.

Берлога. У них должно быть оружие. Разрешите обыскать их как следует.

Северин. Обыщите.

Лестер. Я протестую! Этот случай будет рассмотрен на Юридическом Комитете Объединенных Наций! Он дойдет до Совета Безопасности!

Не успевает Берлога сделать к возмущенному Лестеру и двух шагов, как слева, из глубины бокового хода пещеры, доносится слабый и протяжный человеческий стой. Все поворачивают головы в направлении звука. Стон повторяется, теперь уже ближе.

Некрасова (шопотом). Боже... это еще что такое?

Северин (медленно идет влево, вытаскивая из кармана пистолет). Кто там?

Стон раздается еще ближе.

Выходите сюда или отзовитесь - кто это? (Останавливается.)

Навстречу Северину из мрака полает человек. Седые Всклоченные волосы закрывают лицо, остатки рубашки клочьями висят на плечах. Он поднимает голову - это Эйвери.

Эйвери. А-а, русские! Все-таки пришли русские! Вы проиграли, Лестер! Я так и знал! (Пытается встать, но теряет силы и ничком падает на камни.)

Северин (бросается, поддерживает его). Кто вы?!

Эйвери. Я - раб! Раб Дюфеллера... дракона! А когда-то я был свободным ученым и звали меня - Эйвери...

Северин. Эйвери?! Вы?!

Эйвери. Да, да... я умираю...

Лестер (вскочил). Я говорил, Хиггинс, что он еще жив!

Синицын. На место!

Эйвери. Вы сидите, Лестер, под дулом, как я сидел у вас! Он расправился со мной и с вашей женщиной...

Берлога. С Тушмаловой?!

Эйвери. Да... они сбросили нас туда... Убийцы! Она еще жива... мне удалось прикрыть ее своим телом, телом раба, который взбунтовался! И у меня хватило сил, чтобы... увидеть вас... (Тело его бессильно повисает на руках Северина.)

Северин. Он умер... Вся спина его в ранах... Вы стреляли ему в спину?

Лестер. Да. Я поступил, как считал нужным.

Берлога. Но... Вадим Ильич... он сказал - там Мариам... Она жива... где-то там... скорее... скорее к ней! (Рванулся к левому ходу пещеры.)

Некрасова. Я! с вами!..

Северин. Стойте! Возьмите фонари, маски! Аптечку! Идите. Осторожно, там, вероятно, крутой обрыв. Мы ждем.

Берлога и Некрасова с фонарями уходят, скрываясь за выступом бокового хода пещеры.

(С пистолетом в руке стоит перед Лестером.) Так вы - Лестер! Это ваша теория принудительного отбора. Все понятно, кто вы такой! Да... этот случай... для Юридического Комитета!

Лестер. Случаи бывают разные, мистер Северин... И сейчас тоже хороший случай! Хиггинс!

Лестер, пригнувшись, вскакивает, в руке его пистолет. Пистолет и в руке Имасимы. Хиггинс ударом кулака обивает с ног Синицына. Тот стреляет, но автомат отлетает в сторону. Хиггинс хватается за раненую руку, бросается к нему, но Оля, подхватив автомат, направляет его в грудь Хиггинса. Северин, Лестер и Имасима застыли, держат друг друга под прицелом.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Обстановка предыдущей сцены. Прошло два часа. На переднем плане слева за хлоритовой глыбой - члены советской экспедиции. За выступом глыбы на полу горят три фонаря. Синицын с автоматом в руках бдительно наблюдает за враждебным лагерем. Рядом Северин с пистолетом и Берлога с винтовкой. Позади на разостланном на полу плаще лежит Тушмалова. У нее перевязана голова и странно блуждает какой-то отрешенный и задумчивый взгляд. Рядом Некрасова и Оля Сторожкова.

В глубине пещеры справа за нагромождением скалистых обломков кварца залегли оттесненные туда Лестер, Имасима и Хиггинс с автоматическими пистолетами в руках. У Хиггинса повязка на руке. Положение обеих враждебных групп таково, что каждая из них контролирует открытое пространство, ведущее к центральному выходу из пещеры. Кроме того, часть багажа советской экспедиции и багаж американцев - сложенные рюкзаки и несколько конских вьюков - оказались между враждебными группами, примерно на равном расстоянии от каждой из них. На советской стороне только два - три рюкзака. У американцев горит лишь один фонарь. Когда, поднимается занавес, Хиггинс стреляет из-за камня, в ответ мгновенно стреляет Синицин.

Хиггинс (со сдавленным криком откинулся обратно за камень). Чорт... Этот парень бьет метко...

Лестер. Берегите патроны, Хиггинс! Еще только... десять минут седьмого...

Имасима. Хэн-Лай и его люди должны вернуться не позже семи. Китаец не подведет, я в нем уверен.

Лестер. Но термосы с растением в том зеленом мешке сверху... Совсем близко!

Хиггинс. А как их достать? Нельзя высунуть нос.

Имасима. У меня есть одна мысль... (Совещаются шопотом.)

Берлога. Вглядитесь в мое лицо, Мариам... милая... не узнаете? Эта борода - вы всегда так смешно шутили над ней... Ведь я же - Берлога... Никодим Иванович. Неужели вы ничего не помните?

Тушмалова. Нет... Я не знаю, кто вы... Я ничего не знаю...

Некрасова. Но ведь вы - Тушмалова. Ваше имя - Мариам?

Берлога. Маша...

Тушмалова. Не знаю...

Некрасова. Как вас зовут?

Тушмалова Я... не помню... Только - радио... Кто-то говорил со. мной по радио... Почему я ничего не помню?

Берлога. Боже мой... что они сделали с ней?!

Северин. Дайте ей абсолютный покой.

Тушмалова. Светится шар... разноцветные лампы... А-а-а, это японец. .. Но почему? И, правда, кто я? И вы... кто? Скажите!

Некрасова. Мы - ваши друзья, советские люди. Помолчите. Не напрягайте мысли, это сейчас не нужно. Вы больны, вас будут лечить и потом вы все вспомните.

Тушмалова (закрывая глаза, откидываясь назад). Не знаю...

Северин. Это действие каких-то наркотических средств и, может быть, еще ранение в голову. Синицын, ну что у них?

Синицын. Тихо, Вадим Ильич. Не тревожьтесь, я их крепенько держу под объективом. Машинка знакомая, было время - с такой же прошел от Воронежа до Вены.

Оля. Вот никогда не думала, Синицын, что вы такой боевой...

Синицын. Вы о многом еще не думаете, Ольга Васильевна...

Северин. Не отвлекайте его. Еще остался... час сорок минут. Я думаю, капитан Шатров не опоздает.

Берлога. Вадим Ильич! А ведь смотрите - рюкзак с термосами перевернулся и... видите... черное внизу...

Северин. Да, вижу. Это, кажется... вытекает вода...

Берлога. Вытекает... почему?

Некрасова. Я сама завинчивала термосы - очень плотно.

Оля. Я тоже!

Берлога. И я проверял!

Северин. Вероятно, одна из пуль случайно пробила термос...

Берлога. Но, Вадим Ильич, джи-тшау нельзя оставлять без воды. Ведь это же первое наше условие - сохранить среду, в которой мы нашли растение.

Северин. Да... но что же делать? Они не пустят нас к рюкзакам...

Берлога. Кто знает... мы можем больше не найти ни одного экземпляра, а эти погибнут или изменят свои свойства! Нужно немедленно переложить их в другие термосы и снова наполнить водой из озера. Там есть запас этой воды. Вадим Ильич, вы понимаете - сейчас же необходимо!

Северин. Невозможно. Они с удовольствием подстрелят любого из нас.

Берлога. Я пойду и возьму термосы! В таком положении они не решатся на убийство. Я пойду!

Северин. Нет! Я запрещаю вам.

Берлога. Но что же делать?

Лестер (машет белым платком). Внимание! Внимание! Русские джентльмены! Надеюсь, что вы признаете неприкосновенность парламентера. (Поднимается во весь рост и медленно выходит из-за скалы, улыбающийся, с платком в поднятой руке.)

Северин. Ни шагу вперед! Что вам нужно - говорите оттуда.

Лестер. Хорошо. Я буду говорить отсюда. Джентльмены! Мы с вами попали в нелепое положение. Вы не можете покинуть пещеру под дулами наших пистолетов, и мы не можем уйти отсюда, так как вы не пропускаете нас. Трое мужчин против трех, женщины в счет не идут, следовательно, силы равные, а при равенстве сил, не благоразумно ли будет, джентльмены, урегулировать наш маленький конфликт мирным путем? Что вы скажете об этом предложении, мистер Северин?

Северин. Мы не уполномочены разговаривать с вами, для этого скоро сюда придут наши пограничники.

Лестер. Мы также ждем своих людей с оружием и припасами и они придут раньше ваших. Но зачем нам увеличивать конфликт? Разве мы все - не люди науки и у нас не один идеал - помощь страждущему человечеству? Зачем путать в наши дела военных, а, быть может, и дипломатов, мистер Северин? Попробуем разобраться сами.

Северин. Ваша декламация бесполезна, Лестер.

Лестер. Вы нашли два экземпляра растения. Отдайте нам один экземпляр и пропустите к выходу. Вот все, что мы хотим. Мы пришли сюда раньше вас, но поделиться научными данными для общего блага - это элементарная гуманность.

Северин. Вам ли говорить о гуманности!

Лестер. Будем играть на чистоту. Мисс Тушмалова получила несколько вливаний хормолофила...

Северин (потрясенный). Хормолофил!..

Некрасова. Так вот в чем дело...

Лестер. Вы слыхали о моих опытах. Да, она потеряла память. Но, если вы примете наши предложения, я дам вам формулу противоядия. Эта формула во всем мире известна мне одному.

Берлога. Убирайся к чорту!..

Северин. Уходите.

Лестер. Хорошо. Тогда нам придется действовать иначе. (Скрывается за выступом скалы.)

Берлога. А-а, какой негодяй!

Северин. Хормолофил... Да, да, это опыты Лестера... "духовный контроль", как он называл их в печати. Дикая мечта лишить миллионы людей силы воли и памяти и превратить их в покорных рабов.

Берлога. Мариам... неужели?..

Северин. Ничего, ничего, Никодим Иванович, мы найдем, это средство.

Некрасова. Найдем! Не думала я, что когда-нибудь увижу Лестера...

Синицын. Смотрите, темная тень под мешками еще больше увеличилась!

Берлога. Да... уже из термоса вытекла вся вода... Нет, что бы ни случилось, но мы должны взять растения сюда! Я иду!

Северин (удерживая его). Нет! Сейчас это особенно опасно...

Синицын (неожиданно). А они не посмеют стрелять. Вот увидите! Ольга Васильевна, подержите... (Неожиданно передает автомат Оле и, прежде чем кто-нибудь успевает ему помешать, спрыгивает с глыбы.)

Оля. Алеша!

Северин. Синицын, назад!

Синицын медленно идет к рюкзакам. Хиггинс вскидывает пистолет.

Имасима. Не нужно! Он идет за растением. Идите тоже - навстречу и... возьмите у него!

Лестер. В крайнем случае, потребуй дележки, Хиггинс, Мы прикроем тебя! Иди!

Хиггинс быстро идет навстречу Синицыну. Тот делает последние шаги. Хиггинс - также. Теперь их разделяют только сложенные пирамидой вещи. Остановились. Северин и Берлога держат под прицелом Хиггинса, Лестер и Имасима - Синицына. Пауза.

Хиггинс. Ну, что ж, поделимся, парень, а? (Подмигивает.)

Синицын. Хотите предложить мне план Маршалла, не так ли?

Хиггинс. Не серди меня, мальчик. Я был призовым бойцом и сейчас еще вешу двести пятьдесят фунтов.

Синицын. В переводе на русский язык это шесть с лишним пудов или сто килограммов. Интересно, сколько граммов приходится на ваш мозг?

Пауза.

Оля. Он убьет его...

Хиггинс. Я с тобой не шучу. Я беру одну банку с растением, ты - другую. Идет?

Синицын. Я думаю, господин реакционер, сыграем иначе: я возьму весь рюкзак, а вы самого себя подмышку и оба бежим туда и сюда - кто скорее? Начали?!. (Схватил рюкзак.)

Хиггинс рявкнул и нанес удар правой рукой, но Синицын молниеносно присел, и кулак Хиггинса только рассек воздух. Хиггинс навалился на него, но Синицын рыбкой выскользнул в сторону. Выстрелы Северина, Берлоги, Лестера и Имасимы слились в один залп. В дыму Синицын, волоча за собой рюкзак, вскочил на хлоритовую глыбу и кубарем скатился по той стороне. Хиггинс пополз обратно. Берлога и Оля подхватили Синицына.

Берлога. Ранен?

Оля. Он ударил тебя в лицо?..

Синицын. Как вы сказали?.. Тебя?! Олечка! Спасибо!

Северин. Это был сумасшедший трюк, но, что делать, вы - удивительный молодец, Синицын... Никогда не думал, что вы...

Синицын. А что ж вы думали? Что советский журналист испугается какого-то гангстера?! Много чести! Ну, как? Оба термоса здесь?

Некрасова. Здесь, здесь!

Берлога. Наталья Михайловна, скорей, скорей все приведем в порядок!

Хлопочут над термосами.

Хиггинс (дополз до своих). Чорт его знает... (Смущенно ощупывает себя.) Кажется, все цело...

Лестер. Вы оказались старым тюфяком, Хиггинс. Ничтожество!

Хиггинс. Что? Посмотрели бы лучше на себя, чем оскорблять порядочных Людей! Я - ничтожество? А вы?

Лестер. Молчите!

Хиггинс. Не хочу молчать. Я - тюфяк?! Конечно, кому дело почище, кому погрязнее, но уж если хотите знать, профессор, то я не думаю, чтобы сам государственный секретарь Соединенных Штатов и я были сделаны из разного материала. А что мистер Дюфеллер платит вам и ему больше, чем мне, так это ваша ставка. Вы знаете, кто я? Голливуд, сделал из моей биографии четыре шикарных фильма. Все газеты писали, что я - это парадокс Америки! Поняли? Парадокс! Я серьезный специалист и не люблю, чтобы надо мной смеялись.

Лестер. Замолчите! Уже двадцать минут восьмого. С Хэн-Лаем что-то случилось...

Имасима. Умоляю - не теряйте спокойствия духа. У меня есть еще одно соображение.

Из центрального тоннеля доносится шум.

Северин. Товарищи! Идут! Синицын, на место!

Синицын. Есть!

Берлога. Да, идут! Уже видны огни...

Северин. Это могут быть китайцы...

Лестер. Приготовьте пистолеты! Для русских это еще рано. Вероятно, Хэн-Лай и его люди!

Оля (рядом с Синицыным). В случае чего... я подам вам следующий диск, Алеша!

Из выхода центрального тоннеля устремляются в пещеру лучи ярких фонарей. С автоматами на перевес идут капитан Шатров, Репин, Гулямов и команда пограничников. Фланговые бойцы держат на поводах мохнатых овчарок.

Синицын. Наши!..

Северин. Товарищ Шатров! Нарушители засели там, они вооружены!

Шатров. Эй, за скалой! Бросайте оружие! Выходить по одному, руки держать вверх!

Лестер, Имасима, Хиггинс бросают пистолеты, встают с поднятыми руками.

Лестер. Не спускайте собак.

Пауза. И вдруг в тишине раздается голос Тушмаловой.

Тушмалова. Я не скажу вам, где ущелье Бохдо... Никогда, не скажу...

Занавес

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Институт оживления организма. Образцовая операционная: просторная комната с закругленными углами. Сверкающие белизной стены без карнизов и выступов. Прямо всю стену занимает большое окно, но сейчас за его стеклами - чернота ночи. Посередине операционной с потолка спускается конусообразный рефлектор с яркими лампами дневного света. Сейчас операционная пуста, и лампы еще не зажжены. Справа дверь ведет в смежную комнату, и здесь в ожидании операции собираются приглашенные. На всех надеты белоснежные халаты и шапочки. Стоят группами, тихо разговаривая. В одной группе - академик Бестужев, Людмила Алексеевна и пожилые ученые профессора Платонов и Романовский, в другой доктор Воронов, Оля Сторожкова, Синицын, Берлога и молодые аспиранты и студенты. На всех лицах и в позах людей напряженное ожидание...

Платонов. Да-а... уже без... восьми девять!

Романовский. Старое правило, Александр Васильевич, когда ждешь с таким волнением...

Платонов. Да, да, минуты тянутся бесконечно! И, главное, ведь нет уверенности - состоится сегодня или нет?!

Бестужев. Непременно состоится.

Романовский (шопотом Бестужеву). Но... вот скажите, Сергей Родионович, если допустить, что физиологическое действие экаиода позволяет живым клеткам долгое время существовать без кислорода, то не кажется ли вам... (Продолжает еще тише.)

Воронов. Ольга Васильевна, пройдите наверх, узнайте...

Оля. Хорошо...

Берлога. Чорт! От ожидания тянет курить, как никогда! Но не пойду в курительную, нет, нет! Пососу хоть пустую трубку.

Синицын. Уже девять...

Бестужев (Романовскому). Несомненно, Иосиф Андреевич, вы правы. Ведь открытие экаиода - это только первый толчок и сам экаиод лишь мощный стимулятор. Главная задача - изучать и изучать до конца животворные силы самого человеческого организма!

Романовский (Бестужеву). Сергей Родионович, а доктор Тушмалова?

Бестужев. Сегодня примет участие.

Романовский. Неужели?!

Людмила Алексеевна. Весь последний цикл опытов она уже помогала Вадиму Ильичу!

Платонов. Вот уж это большая ваша победа, Сергей Родионович! Так быстро и точно распознать механику препарата Лестера, как это сделали вы... ну-у... (В восхищении разводит руками.)

Романовский. Теперь уже не скрою, что я считал возвращение памяти к Тушмаловой - делом почти безнадежным!

Людмила Алексеевна. И психиатры считали так же!

Бестужев. Механика Лестера оказалась надутым шаром. Многие медики просто устрашились, когда столкнулись с первыми данными, а потом, видите ли, коллеги, хормолофил, как и всякое творение реакционной науки, средство очень свирепое, но... весьма ненадежное! Да, да! Это была попытка создать атомную бомбу в физиологии! Конечно, для негодяев это заманчивая идея - погружать людей в наркотический сон и, пропуская сквозь их мозг специальные токи, шпионить за их мыслями! А!..

Платонов. Еще бы! Ведь Лестер считался в Америке чуть ли не новым графом Калиостро!

Бестужев. Реклама! Обычная реклама. Ведь что, в конце концов, оказалось с хормолофилом? Проходит время, и гордый человеческий организм сам постепенно освобождается от этого вульгарного яда! Нам оставалось только ускорить этот процесс!

Синицын (Берлоге). А как вы сказали, Никодим Иванович, как его... что достали из этого экаиода?

Берлога. Получили устойчивые изотопы этого элемента.

Синицын. Да, да, да! Изотопы? Понимаю. Изотопы... Почему я не знаю, что такое изотопы? Я все еще до ужаса не разбираюсь химии!

Берлога. Тише... Не егозите, вы, - ради бога!

Людмила Алексеевна. Оля идет!

Возвращается Оля Сторожкова. Все с ожиданием смотрят на нее.

Оля (обращаясь к Воронову). Больная номер тринадцать скончалась.

Воронов. Товарищи, прошу всех пройти в операционную!

Все за Вороновым, тихо разговаривая, проходят в операционную.

Платонов. А-а, у этой больной эмболия легочной артерии! Помню!

Романовский. Да, да, совершенно безнадежный случай!

Синицын (тихо Берлоге). Мне не очень нравится, что ее номер - тринадцать!

Берлога. Не болтайте пустяков, Синицын!

Оля (в операционной скользит между людьми - каждому указывая его место). Пожалуйста... Да, да, профессор, вам здесь будет отлично видно. Извините, немного назад... Вот так, благодарю вас. Вас также прошу... (Немного отстраняет Синицына.)

Синицын. Оля!.. Мог я надеяться, что хоть жена устроит мужа поближе к центру?!

Берлога. Уже?!

Синицын (сияя). На фоне больших событий происходят и маленькие, товарищ Берлога! И самое главное, что мы с Олей собираемся жить вместе не меньше, чем сто пятьдесят лет!

Раздается негромкий мелодичный звонок. Все замолкают. Дверь слева открывается, и входят Северян, Некрасова, Тушмалова в белых халатах и шапочках, с поднятыми, готовыми к операции, руками. Дверь остается открытой.

Северин. Товарищи! В борьбе со смертью современная медицина уже давно не ищет никакого "элексира жизни". Наша задача - находить в организме человека природные силы жизни, до сих пор мало изученные нами, мобилизовать и стимулировать их для победы над преждевременной смертью. Наша задача - итти к коммунизму и социально решать проблему человеческого долголетия. Вам известно, товарищи, что, в опытах оживления умерших мы столкнулись, с преградой, которая казалась неустранимой. Эта преграда - срок жизни мозговых клеток, жестокий срок - всего шесть минут! Мы сказали себе тогда - наука не может склониться перед таким положением! Наука должна вмещаться в течение биологических процессов и увеличить этот ничтожный срок. И мы пошли по этому пути. Наше правительство представило нам все возможности для новых работ, а наша великая партия, как всегда, вдохновляла нас и руководила нами. И вот мы достигли первых результатов. (Помолчав, как бы сдерживая огромное внутреннее волнение.) Минуты бегут,товарищи, а за этой дверью - умерший человек! Вам известно, что открытие устойчивых изотопов экаиода дало новые данные для наших опытов. После долгих изысканий мы получили препарат, который рождает в клетках мощные силы для жизни без кислорода, а следовательно, и без притока крови в течение тридцати минут. Все наши опыты над животными дали отличные результаты. Сегодня впервые нам разрешено произвести опыт над человеком! Приступим, товарищи. Поднимите маски. (Дает знак.)

Оля выходит в левую дверь. Все поднимают на лице марлевые маски. Оля вновь появляется. Из левой двери бесшумно движется по рельсам длинный операционный стол и на нем покрытое белым - тело человека. Когда стол достигает середины операционной, над ним ослепительно загораются лампы дневного света. Некрасова, Тушмалова и Северин занимают свои места у стола.

Тушмалова. Больная сорока восьми лет скончалась ровно двадцать минут назад. Смерть последовала при операции эмболии легочной артерии, вследствие паралича сердечной мышцы. Перед смертью больной был введен в полости мозга препарат экаиода. Идет двадцать первая минута!

Северин (к Некрасовой). Начинаем! Аппарат!

Некрасова. Готово. (Вводит в действие аппарат для нагнетания воздуха.)

Северин (Тушмаловой). Кровь!

Тушмалова (в ее руках появляются поданные Олей шприцы). Есть! (Передает один Северину.) Триста. Адреналин - 20.

Северин. Хорошо. Давайте давление!

Тушмалова. Даю! Сорок пять.

Северин. Довольно! Как воздух?

Некрасова. Идет.

Северин. Мариам! Еще кровь!

Тушмалова. Да, есть. (Передает второй шприц.)

Северин. И перекись водорода!

Оля. Готово.

Северин. Как воздух?

Некрасова. Идет!

Северин. Слушать!

Тушмалова. Есть! Так... пульса нет!

Северин. Еще воздух! Не может быть...

Тушмалова. Вадим Ильич... есть! Пульс!

Северин. Да. Первые сокращения. Ольга Васильевна, запишите: двадцать пятая минута - первый удар сердца.

Бестужев (тихо). Ура... (Прислоняется к стене.)

Воронов. Вам дурно?

Бестужев. Ничего... Есть пульс?

Северин. Есть, Сергей Родионович!

Некрасова. Сокращение шейных мускулов!

Северин (Оле). Запишите!

Синицын. Оживает... Господи... Изотопы!

Берлога. Тише!

Тушмалова. Движение диафрагмы!

Северин. Двадцать шестая минута...

Людмила Алексеевна. Дышит!

Тушмалова. Пульс - сто десять... наполнение слабое.

Северин (слушает). Ничего. Дайте кофеин и камфару...

Тушмалова. Даю.

Некрасова. Появился рефлекс роговицы глаз...

Северин. Да. (Слушает.) Хорошо. (Торжественно.) Доктор Некрасова, больную можно удалить из операционной. Наблюдайте. Я сейчас приду.

Синицын (с восхищением). Больную!

Операционный стол, так же плавно скользя по рельсам, уходит в левую дверь. Оля идет за ним. Пауза. Все медленно окружают Северина и Тушмалову.

Северин. Полагаю, товарищи, что теперь она будет жить.

Бестужев (тихо). Поздравляю, Вадим Ильич... Мариам Рахметовна... Наталья Михайловна...

Платонов. Поздравляю от всей души...

Романовский. Поздравляю...

Тихие медленные рукопожатия.

Берлога. Поздравляю вас... Маша... милая...

Тушмалова. Спасибо... Да, да... Спасибо... дорогой Никодим Иванович...

Берлога. Теперь я могу спокойно уехать... на наш Тянь-Шань. Я - ботаник. Там мой сахаристый клевер - тоже немалая польза для отечества. А когда вы здесь окончательно победите и ваш препарат станет обычным в каждой аптеке, у каждого врача, тогда, Мариам, вы бросите мне открытку и я порадуюсь там, хоть за двенадцать тысяч километров, но как бы вместе с вами.

Тушмалова. Нет... нет, Никодим Иванович... вы... не должны уезжать! Уезжать один... Может быть...

Берлога. Боже мой... Молчите! Вы скажете это еще раз... потом... иначе я буду думать, что мне это послышалось...

Северин. Благодарю вас... товарищи... мы все... все это сделали... и это еще только начало! Вот сейчас я вспомнил слова Горького... Он сказал: "Человек!.. Необъятный, как мир, шествует вперед и выше - прекрасный человек! А там, за гранью сегодняшнего дня, возникает лучезарное виденье будущего мира плененной энергии и покоренного вещества, подвластных воле почти бессмертного человека!.." Так сказал Горький. А для нас, товарищи, этот будущий день, уже день настоящий, наступающий день коммунизма!

КОНЕЦ